о сигнал, что ли?! На случай "сигнала" Кеша знал чего делать, до мелочей распясано было. Но Иван нарушил все планы: - Это еще не сигнал. Сигнал потом будет. Слушай меня, и не бойся, нас никто не слышит. Ты где? - На четвертом мы... с Харом. Остальные ушли, как ты приказал. - Порядок. Я в самом центре, пока работаем "под ковром". Скоро будем выползать наверх. Понял? - Понял, - ответил Кеша. Он и не сомневался, что рано или поздно Иван возьмет за глотку большого бугра, Иван умный, настырный и дошлый. Он и от довзрывников ушел чистым, не то что сам Кеша - отпустили, понимаешь, на время, через барьеры сигать. Эх, круто, круто взял Иван. Но только так и надо. - Помнишь, как на Гиргее работал?! - Было дело, - признался Кеша. - Сегодня придется поработать по Космоцентру Видеоииформа. Наземные службы без тебя прикроют. А главное, Кешенька, на твои плечи ложится... - Не сдюжу, там вертухаев восемь тысяч, спецназ, системы дальнего обнаружения прозрачников... твой дворец так не защищен! Не получится у меня! - На Аранайе ты и не такие штуковины выделывал, - голос Ивана был напорист и решителен. - Не робей, Кеша, не один пойдешь. Через шесть минут два альфа-бота над твоей дырой будут. Кеша не поверил, неужели он смог договориться с корпусом?! Нет! Может, Иван сверзился? Может, его недаром в психушку сажали?! - Руководишь захватом ты! - поставил точку Иван. - Будет осечка, с тебя спрошу! Капсула ведет тебя? - Ведет, - ответил Кеша. - Пойдешь на капсуле. Смелость, Кеша, города берет. И второго такого как ты у меня нет. С Богом! Внутренняя связь отключилась. В голове стало тихо и пусто. Шесть минут... нет, оставалось всего четыре. Надо выползать. В особых сборах Кеша не нуждался, весь боеком-' плект со всеми причандалами на нем, спецснаряжение за плечами и в гравиаторбе. Дисколет не понадобится. Пусковик тоже. Эх, мать честная! Никуда уже не денешься - надо работу работать! -Наверх!- скомандовал Иннокентий Булыгин единственному пока подчиненному, оборотню Хару. И первым выскочил за бронированную дверь, впрыгнул в открытую кабину подъемника. Оставалось две минуты. Это хорошо, не сгоряча, не второпях. Он сдернул вниз люковые створки, чуть высунул голову наружутак не полагалось, но Кеша больше доверял собственному глазу, чем приборам. Оборотня он цепко ухватил за тита^ новый, гравированный ошейник, присланный доброй ТаИкой. Тот дернулся поначалу, но потом притих. Полминуты! Пора бы уже... Две серые точки выскочили из-за горизонта. Они шли стремительно, над самой поверхностью. Но Кеша знал, они снизят скорость, на несколько секунд, так его подбирали и на Аранайе, он знает, все знает... но зевать нельзя. - Опа!!! - вырвалось из его глотки. И тут же пусковик заплечной внутрискафовой микролебедки выбросил вверх крохотный крюк на прозрачном, невидимом тросике. Две тени закрыли свет белый лишь на миг, а потом рвануло, дернуло. Кеша ухватил Хара за хвост другой рукой, для надежности. И снова потемнело. Все было закончено. Они сидели внутри альфа-бота, прямо на броне. -На-ка, держи!- Кеша протянул руку ближнему бойцу, но не для пожатия - в ладони у него был зажат черный шарик. - Это ключ-код с координатами. Засунька его, малыш, в самое нутро "мозга". Пора нам подниматься со дна. - Есть, - четко ответил "малыш". Еще через полминуты оба бота резко взмыли вверх. Никто не знал, где располагается штаб-квартира Синклита Мирового Сообщества. По традиции считалось, что и сам-то Синклит - это нечто полуэфемерное, собирающееся лишь раз в шесть лет для торжественных словоизречений и пышных застолий. Но Дил Бронкс прекрасно понимал, что до Синклита ему и не добраться, его задача проще - разобраться с верхушкой Объединенных Всеамериканских Штатов, а это тоже не малая работенка: Штаты поглотили всю Америку, и Южную, и Северную - одних космодромов восемьсот сорок штук, не считая мелочи, наземные авиационно-сухопутные силы - полтора миллиона голов с уймой всякой техники, четыре миллиона андроидов, полторы тысячи бронеходов и бессчетное количествЪ стволов всех видов и размеров. Это помимо спецохраны непосредственной власти. Попробуй-ка ошибись! Дил не стал соваться в Нью-Вашингтон, где бесконечно заседал колоссальный аппарат - чудовищный гибрид Сената, Конгресса, национальных комиссий, представительств ЦРУ и ФБР. Нет, только не ньго-вашингтонский Форум - это болото, в котором можно увязнуть напрочь. Планом сразу отбрасывались любые внедрения и втор-. жения в Форум. Белый Дом в старом, провинциальном Вашингтоне, привычное убежище Президента, имевшего весьма сомнительную власть в Западном полушарии - также отметался. Все директивы, распоряжения, пожелания и прочие порождения Форума, одобренные Президентом и комиссариатом Синклита направлялись прямиком в Исполнительную Комиссию и ею же проводились в жизнь. Комиссия диктовала администрациям всех штатов, планет, городов и городков, что им делать и как им жить. Ослушания не допускались. И была Комиссия по сути заурядным техногородом с сотней живых людей, десятком тысяч андроидов, с огромным, постоянно наращиваемым "Мозгом" в сорока титановольфрамных шахтах и прочей принадлежностью, обеспечивающей своевременное доведение требований правящих кругов до тех, кому положено эти требования претворять в жизнь. Располагалась Комиссия в пригороде Нью-Вашингтона, всего в сороках милях от него за бронированными шестиметровыми стенами форта Видсто.к. Дил Бронкс посадил свой дисколет прямо посреди пригорода, на зеленую лужайку. Вышел и сел на траву. Еще десять человек должны были собраться в этом пригороде из разных мест, поодиночке, не привлекая внимания. Дил не доверял чужим, это были его люди. Они хорошо работали и хорошо получали за свою работу. Как доберется до Видстока карлик Цай ван Дау, Дила не интересовало, он вообще не верил, что Цай хоть в чем-то поможет ему, навряд ли, скорее всего, будет просто мешаться под ногами и время от времени доносить на него Ивану. Ну и плевать. Дил Бронкс верил в своих людей и в свою капсулу, ведущую именно его. Капсула сейчас торчала в тихих высях над Северной Америкой, торчала на геостационарной орбите. Ни одна собака не заметит ее, Дил обхитрил всех, он "приклеил" капсулу к орбитальному ретранслятору, ее невозможно обнаружить, "обманка" работает стопроцентно, наверняка, ни один локатор не возьмет капсулу, пока она не "отклеится". А там - подика, попробуй срежь боевую десантную капсулу, она вперед уничтожит любого врага. Гут сидел спокойно, поглядывал по сторонам. Он знал, что если в радиусе трехсот метров хоть кто-то поднимет на него ствол, капсула превратит его в пыль за долю секунды - гамма-излучение боевой направленности пронзает тридцать с лишним тысяч километров вместе со всеми атмосферными "фильтрами* за единый миг, без проблем. Но не в этом дело. Дело в другом. За последние пятьсот лет, а может, и вообще за всю историю Штатов никто еще ие решался на эдакое безумие, никто не работал столь крупно и нагло. Дилу^ было явно не по себе. Но в свое время Неунывающий Дил Бронкс, покоритель Аль-Завары, герой Гадры, Белого Шара, Чук-Гейры и Зангезеи, неистребимый десантниксмертник, входивший в двадцатку лучших десантников Федерации, проделывал и не такие дела... правда, они делались далеко от Земли, очень далеко, но тем не менее. Сейчас Дил сидел по колено в траве и вспоминал самого себя, прежнего Неунывающего Дила, не имевшего за душой не то что сказочного "Дубль-Бига", но и гроша ломаного. Пошел бы он в те годы на подобную авантюру? Нет! Не пошел бы... Но тогда было иное время - светлое, героическое, былинное, время романтических подвигов и веры, огромной и чистой веры в человечество, в его прогресс, во все доброе и прекрасное. А теперь? Теперь он старый циник и богач, он ни во что не может верить. А без веры разве пойдешь на смерть?! Прочь! Прочь мрачные мысли! Они возьмут верх, обязательно возьмут. Чтобы он ни болтал Ивану все эти годы, как бы ни пугал, ни грозил, а Иван всегда выходил сухим из воды, всегда оказывался если и не наверху, то где-то сбоку, живым и невредимым. Он не оплошает и сейчас. Он не подставит их! Да, простота хуже воровства. Иван всегда был прост и прям, не кривил, не юлил, не врал. Вот поэтому с ним можно идти и на смерть. Поговорки поговорками. А подлинная сила и заключается в простоте. Хитрый не бывает умным, это аксиома. Большой ум и большая сила, превосходящие все в окружающей суетности бытия, и порождают простоту. Хитрят и интригуют слабые и глупые, притворяющиеся умными и сильными... Нет, хватит философиями тешиться! Дил опрокинулся на спину. Прямо над ним^ в голубых высях плыли белые кучерявые облака. Человеку не надо подниматься за них - почему-то именно это пришло первым в голову. Не надо? Да, не надо, все необходимое есть здесь, на Земле. Дил закрыл глаза. Хук Образина и Арман-Жофруа начнут с низов, они наготове со всеми своими головорезами. Им проще. Они смогут раствориться в людской массе, уйти в случае провала. А у него не будет такого шанса. Когда, интересно, ждать сигнала? И что это за сигнал?! Долго оставаться незамеченными в Видстоке они не смогут. Сейчас время начинает работать против них. Впрочем, он не Булыгин и не Гут Буйный, за ним нет ничего такого, и никто не сможет прицепиться к нему. Странные мысли. И почему они лезут все время в голову? Дил Бронкс осторожно приоткрыл глаза. Прямо над ним уродливо сгорбившись, стоял, карлик Цай ван Дау. - Чего надо? - грубо спросил Бронкс. - Не бойся, - прохрипел карлик, - уже третий день по всем Штатам в архивах стирают криминальную информацию, прекращены все слежки, открываются тюрьмы и каторги... понимаешь? Я не наведу на тебя никого, не бойся. Они сами хотят немного подогреть свое варево. -Бред!-прошипел снизу Дил. Он знал, что Цай не лжет, но не хотел верить. Еще бы, верить во все это было жутко - каждое такое событие неумолимо приближало роковой день, просто так подобные вещи не делаются. - Но бывает и особый учет, - добавил Цай. - Конечно, - согласился Бронкс, - они выпускают уголовников? - Я и есть уголовник, беглый каторжник, рецидивист. - А кто тогда я? - неожиданно спросил будто сам у себя Дил. - С этим будет сложнее разобраться! - Цай попытался улыбнуться, и снова его уродливые губы, напоминающие клюв гадкой птицы, растрескались обнажая кровавые десны, капельки черной жижи потекли по подбородку. Бронкс закрыл глаза, ему стало жалко несчастного карлика. На лечение надо! в регенерационные боксы! потом на год в отпуск, на пляжи Сан-Дифакса! А он в бой рвется. Калека, доходяга, полутруп... - Ты все еще держишь обиду на Гута? - ни с того ни с сего спросил карлик Цай. Бронкс оторвал голову от мягкого травяного покрова, сверкнул своим врезным бриллиантом, широко раззявив рот в белозубой улыбке. - Мы никогда не были с Гугом друзьями. А обида это тонкое чувство, Цай, на каждого встречного-поперечного не обижаются, запомни это! - Ты держишь на него обиду! - упрямо повторил Цай, но теперь утвердительно. - Думай, как знаешь! - Бронкс отвернулся от карлика. Встал. Он был в таком запале, что хоть сейчас на штурмШтурм? Нет, тут никаким бараньим лбом не прошибешь броню. Тут будет все идти по плану. Иван будто в воду глядел. И откуда он все знает?! Бронкс резко повернулся кЦаю. - Почему ты не вернулся на Умагангу?! - спросил он в лоб. -Я там чужой,- прямо и просто ответил Цай.- Там живут очень красивые люди. А я урод. -Ты и здесь урод!- озлобленно прорычал Дил Бронкс. - Может быть, - согласился Цай ван Дау, наследный император далекой, полупризрачной империи, - но среди вас, землян, мое уродство заметно меньше. - Он немного помолчал, потом добавил: - Держи себя в руках Дил... а если ты передумал - уходи. Я справлюсь один. - Ну уж нет! Бронкс пристально посмотрел прямо в кровавые глаза карлика, полуприкрытые нависающими бельмами синюшных век. Отступать поздно. Главное, чтобы сигнал не запоздал. Иван откинулся на спинку кресла. Все! Хватит! Надо передохнуть. Он подозвал широкоскулого. - Комната отдыха есть? - А как же! - широко осклабился тот. - Я провожу. Провожать пришлось недалече - четвертая слева панель послушно поднялась вверх, освобождая проход. Иван-Правитель шагнул внутрь. И остолбенел. Сама комната была огромна и великолепна. Темнозеленый шелк с золотистой набивкой, зеленые ковры будто травамурава под ногами, мягкий свет, диваны, диванчики, кресла - все под старину, под XIX век, а может, и впрямь старинные, благодать... но не это поразило Ивана. А совсем иное. В половину стены, напротив прохода, уходил во глубину за зеленоватым же толстенным стеклом огромный аквариум. Чуть шевелились трехметровые водоросли, высвечивались изящные кораллы, мрачно поблескивал крупный зернистый песок... и тонуло все во мгле. И здесь! Они везде! Иван резко развернулся к широкоскулому. Тот отпрянул, в глазах его промелькнул страх. - И давно это тут?! - спросил Иван. - Что это? - не понял начальник охраны. - Гиргейские рыбины! - Давненько... четыре, нет, пять лет как завели. Иван снова повернулся к стеклу. Прямо на него из мрака и зелени выплывала омерзительная, клыкастая, шипастая, плавникастая тварь. Она глядела в глаза своими выпученными багряными буркалами и плотоядно, неторопливо облизывалась. Именно такие сожрали Толика Реброва, подлеца и подонка, именно такие преследовали его повсюду - щупальца довзрывников, напоминания непостижимого. И глаза! уши! трансляторы! Они все передавали, все! до последнего вздоха, до словечка, до изгиба губ и взлета бровей... все шло в исполинский информаторий, туда, в само ядро Гиргеи, а потом дальше... в Старый мир! да, именно в Старый мир. Но не это сейчас важно, а другое- из непомерного кладезя данных черпали все: Синдикат, Восьмое Небо, Система, Пристанище... Сипклит, черт бы его побрал! Это означало одно, он уже засвечен! и против него работают! но втихаря, "под ковром", как работает пока и он сам... нет! нервы! ничего это не означает. Он подошел к дивану у окна, отодвинул тяжелую штору. Белый столп колокольни Ивана Великого, подсвеченный снизу, неугасимой свечой самого Господа высился во мраке... нет, это только на первый взгляд над Кремлем царил мрак, но глаз быстро привыкал, и становились видны величественные очертания башен с двуглавыми орлами, купола, зубчатые стены... Дивная, непередаваемая красота. И это все может погибнуть. Из-за него! Бомбить, обстреливать, жечь, убивать будут его, Глеба Сизова, бойцов корпуса... а погибнет все это - сама Россия погибнет, рухнет с пронзенным, разбитым сердцем, руинами рухнет, чтобы быть уже не Россией, а землей незнаемой и пустынной. Белая свеча колокольни! Несчитанные мегатонны свинцовой беспощадной Тьмы... и почти бесплотный язычок пламени- слабый, нежный, чуть теплящийся... и он раздвигает Тьму! Горе безумцам, ползущим по грани меж Светом и Тьмою, горе! Это все было, раньше было, в Пристанище, и на Гиргее. Океан Тьмы! Вселенская Черная Пропасть! И крохотная золотинка Куполов. Да! Тогда он был вдали от них. Теперь он здесь, их отсветы ложатся на его лицо. Тогда он был странник. Теперь он воин! Иван медленно и тяжело опустился на диван. Только три минуты. Три минуты полного забвения. Ни секунды дольше. - Выйди! - приказал он. И уставился прямо в кровавые зрачки гиргейской гадины. Ему не хватало своего собственного тела. Тело Правителя было слишком слабым, слишком немощным, это было тело не человека, но выродка. Ничего, еще совсем немного... а сейчас... Иван собрал в пучок сознание, подсознание, сверхсознание, сжал их словно под фантастическим прессом в крупинку, пылинку... и выдохнул ее. Пройдет вечность и восстановятся силы, укрепится сном, отдыхом и осознанием единого воля. Пройдут три минуты, и он будет свеж и бодр как родившийся заново. Нет... не выходит, не получается, этот кровавый взгляд не дает ему отключиться. Хорошо! Иван принял вызов. Теперь он был сам собой, но был и "алмазной палицей", только-только хватало сил, но он вдавливался, врезайся под это мутноватое стекло, он проникал в тяжелое и нездешнее тело гиргейской гадины. Она пыталась оторваться, уйти в толщи мутной воды, скрыться. Он не давал ей сделать этого, не отпускал, не шевеля и пальцем, он пронзал ее излучаемой из чужих, старческих глаз, но все же своей собственной незримой силой. И гадина вздувалась, разбухала, из плоской, муренообразнои твари превращаясь в. раздувающийся шар, отчаянно трепыхая шипастыми плавниками, вываливая плоский непомерный язык, пуча безумно-ненавидящие глазища. Все! Конец! Гадину разорвало- коричневые пузыри пошли кверху, пеня воду, цепляясь за длинные, извивающиеся водоросли. Разодранное, мертвое, волокнистое тело медленно опускалось вниз, на песок. С рыбиной было покончено. Он победил! Впервые он победил такую тварь! неземную тварь! сатанинское отродье сатанинских цивилизаций! Он сильнее их! Он воин! Иван прикрыл глаза, расслабился. Три минуты, юлько три минуты! - Я не знаю, когда будет сигнал, мой мальчик, - в открытую заявил Сигурду Гут Хлодрик, - но чтоб до того дня, до того часа и той минуты, ты слышишь, чего я говорю, чтоб этот гаденыш, этот паскудник Крежень ле^ жал передо мной, вот тут! - Гут плюнул на мраморный пол в двух метрах от себя, от кованного ажурного трона, на котором он восседал. Трон этот стащили еще лет десять назад из какого-то музея, он Гуту понравился - натуральный древний чугун, черный как отражатель десантной капсулы, с толстенными кожаными набивками и раскоряченно-мощными львиными лапами ножек. Четыре Гуговых логова накрыл Европол, еще тогда. Но пятое оставалось нетронутым. Правда, Бонн не лучший из захолустных городишек Объединенной Европы, но другого такого тихого местечка не отыскать. Породы здесь скальные, надежные, последнее землетрясение было лет двести назад, а пусковые шахты со всеми лазамиперелазами забросили чуть позже, залили сверху титановыми пробками да и успокоились. Гугова братия врубилась в брошенные коммуникации бундесвера не сверху.а сбоку - через четвертые руки, по старому знакомству 1уг откупил списанный десантный планетарный проходчик, дело уголовное, грозившее пожизненным заключением, но он уже тогда ни черта не боялся. Проходчик запускали с одной из вертикалей заброшенного пригородного пневмополитена, он прошел семнадцать миль в породе и заглох. Последние семьсот метров пробивали вручную, угробили девять андроидов и еще новичка-бедолагу. Но пробились! Ни одна ищейка Европола не знала, что под старым городишком на глубине полутора километров, в самом центре Объединенной Европы таилось бандитское логово... Не штаб-квартира преступного межзвездного консорциума, не офис всепланетарного гангстерского синдиката с тысячами клерков и секретарш, а именно бандитское логово доброго и старого, благородного разбойника Гута Хлодрика Буйного, который по всем статьям и законам должен был махать сейчас гидрокайлом на гиргейской подводной каторге. Да, Гут был реликтом древнейших эпох, неизвестно как уцелевшей, диковинной особью давно вымершего мира, мастодонтом, мамонтом, динозавром непостижимо далеких, "золотых" веков. Он не признавал наживы на наркотиках, спиртных напитках, торговле женскими и детскими телами, органами, он не терпел подлости и грязи, мерзости и продажничества. Даже если он и брал с какой-нибудь сволочи "грязными" деньгами, он "отмывал" их, как не "отмывали" нигде и никто уже столетиями, он через подставных лиц строил школы и приюты, открывал театры, в которых не было голых и потных свивающихся в клубки тел, непонятные для подавляющего большинства поверхностных жителей театры с какой-то непонятной "классикой" полукаменного века- Чехов, Шекспир, Островский... Среди гнуси и мерзости он выстраивал лечебницы, лечил, выхаживал и выпихивал в жизнь сирых и обездоленных, тут же калеча, кроша в капусту, безжалостно давя направо и налево сытых, наглых, сильных... Преступный мир не любил Гута Хлодрика, ибо он все делал не "по закону". Он делал по совести - такому же реликту как и он сам, давно вымершему и непонятному здравому человеку, забытому. Его не любили, но его и боялись. Гут был одним из самых матерых и рисковых десантниковсмертников, он входил в десятку отборных сорвиголов, покорявших в одиночку целые миры, громивших планетарную оборону и звездные флоты иных цивилизаций. Гуг-Игунфельд не мог жить без риска, без боя, без схваток и прорывов, без лихих налетов и вечной драки... драки за правду, за справедливость, за обиженных. И он никогда бы не ушел из Дальнего Поиска, не ушел бы из "черного шлема", но его списали! его выбросили за борт его собственной жизни! А он не смирился, он нашел свои путь. Правда, поговаривали, что Гут, как и большинство списанных десантников, сошел с ума, сверзился, потому и вытворяет невесть что, колобродит и дурит. Его ооялись и по этой причине, даже тем, для кого преступление это профессия, проще иметь дело с живущими по профессиональным законам, чем с сумасбродами, готовыми пристрелить тебя на месте за какую-нибудь грошевую пятилетнюю соплячку, проданную на Зайгезею. Но была и еще одна причина, по которой даже самые влиятельные трансгалактические мафиозные картели со всем 1М штатом головорезов и программистов обходили Ьуиного стороной: десантный корпус, а это шестьсот тысяч человекообразных машин смерти со своим кодексом дружоы и товарищества, никогда не давал никого из "братков" в обиду, будь он хоть списанный, хоть вписанный. Даже четверти этого корпуса с лихвой хватило бы на то, что&ы разорвать любой синдикат пополам, вытрясти все наворованное заодно с его черной душонкой и тысячами трупов. Сигурд помялся и задал вполне законный вопрос. - А если сигнал будет через десять минут?! - Тогда мы все покойники, - невозмутимо ответил Гут. Ему было плевать на Креженя в прямом и переносном смыслах. Крежень ничего не знал о деле... так, если только в самом общем виде. Но Крежень мог и в общем виде намекнуть на готовящиеся акции Синдикату. И тогда они и впрямь покойники - Синдикат работает быстро и четко. Гут не боялся Синдиката, он готов был объявить войну всему миру, не то что какой-то межсистемнои гангстерской сети. Пусть только сунутся! Другое мучило 1уга - неспокойно у него было на дуще. Еще совсем недавно они заливали горе с Дилом Бронксом на его сказочной космической станции, их обоих дубасила и подвешивала для протрезвления очаровательная крошка 1 ае^ ка, казалось, душа в душу слились... и вот, на тебе. Вдрызг разругались! В себе-то Гут не сомневался, он свернет хилые шеи европейским плутократам, вывернет наизнанку старуху-Европу! Но ежели Дил оплошает, Штаты задавят Старый Свет, задавят вместе с Гугом и всем его лихим воинством подземелий. Эх, Дил, Дил. Перед неминуемой кончиной, перед смертушкои предстоящей им бы всем побрататься, покаяться друг перед дружкой, поплакаться... а они зубищами скрежещут брат на брата. Хорошо еще Иван не видал. Где-то он теперь горе мыкает? И дождешься ли от него сигнала? Гут уже принял решение, для себя, молча, втихаря- не будет сигнала до загаданного дня - он сам даст сигнал, сам начнет! И тогда держись! Парни дрожат от нетерпения, рвутся в бой, их только спусти с поводка - каждый понял, смекнул, что не на грошовое дело пойдет, а на одноединственное, фартовое, каких судьба за жизнь больше не дает, струсил - отпал, решился - иди до конца. Это как наркотик. Гут по себе знал. Но ждать и догонять - хуже нету. Нервы не железные, не из колючей проволоки, их на лебедку жизни много не намотаешь. - Ребятишки дно подняли? - спросил он у Сигурда. - Угу, - отозвался тот односложно. - Совести у этого дерьма нету, толковать не о чем. Но пусть передадут всем: по свистку работать, весь хабар ихний - после гона на три дня гулеванье в полную масть, легавые вмешиваться не будут. Но ежели кто из гнилых наверх выползет, хоть в одну дыру, накажу по закону. Так и скажи. Но до свистка, чтоб тихо! - Нам бы на подмогу... - начал было Сигурд. Но Гут осек его сразу. - Грязь грязью замочится... а мы на чистое дело идем. На святое дело, мой мальчик! Иван верно толковал, наши души загубленные, но Господу один раскаявшийся грешник дороже ста праведников, мы, своими руками спасем души миллиардов, даже если руки наши станут багряными от крови этих нелюдей... мне горько говорить все это тебе, мой мальчик, но кто ж знал, что именно на наш с тобой век выпадет конец света?! Иван открыл глаза. Он был бодр, свеж и здоров - ровно настолько, насколько мог быть бодр, свеж и здоров Правитель, точнее, его уродливое тело. Трех минут хватило. Можно продолжать. Еще двое-трое суток кряду. Аквариум пуст. Тут не должно быть чужих глаз и чужих щупалец. Тут, в сердце России, вообще не должно быть чужих. Давно позабытая поговорка: "рыба гниет с головы". Верно, значит, и чистить ее надо с головы. А голова здесь. Гниль. Вырождение. Патология. Гниль. Дегенерация! Все было известно еще тысячелетия назад. И рецепты были... И все оставалось по-прежнему. Опять гниль. Опять надо чистить. Чистильщик всегда не по нраву многим. Многим выродкам. Многим заблуждающимся. Многим одураченным. Многим недругам. Многим! Но это их личное дело. Хирург не спрашивает у раковой опухоли, нравится ли ей, когда ее вырезают или нет, он просто берет нож и вычищает гниль. И хватит, хватит философствований. Пора за дело браться. Иван-Правитель встал с дивана. И тут же чуть не повалился на него обратно. Панель вылетела с треском и грохотом. Зарядом из бронебоя вышибло непрошибаемое стекло, разметало по комнате кресла и креслица, диванчики и стулья... На пороге, точнее, в проеме стоял багрянолицый, избитый до полной неузнаваемости бывший министр обороны. Его огромная туша покачивалась, с трудом удерживаясь на ногах. Костюм был изодран в клочья, в здоровенные рваные дыры проглядывала шерстистая кудлатая грудь. Это был не человек, это было взбесившееся животное, раненный кабан, поднявшийся на две конечности. Но где начальник охраны?! Почему этот гад вооружен?! Ах, Света, Света! Оставила в кабинете бронебой! Какая непростительная ошибка! Из-за таких вот мелочей рушатся грандиозные планы, обращаются в пыль-иесвершившиеся великие свершения. Проклятье! Иван понимал, что он не успеет сбить с ног этого кабана, что тот опередит его... ствол бронебоя медленно поворачивался от окна к дивану. Кровавый след тянулся по паркету за министром. Но прежде, чем он истечет кровью, он успеет нажать спусковой крюк, это яснее ясного. Нет, не спешит! Глаз не видно, только узкие, запекшиеся щелочки... он торжествует! он видит перед собою немощного, слабого, болезненного старца, и он торжествует свою победу, он смакует этот миг! Ивана передернуло. Так глупо влипнуть, так глупо, когда все так хорошо шло, надо же! - Ну что, сука?! - прохрипел министр. - Хотел один остаться? Выслуживаешься?! Иван молчал. Шли секунды. И каждая могла стать последней в его жизни. Но он не ошибся - министр обороны, этот бывший министр, предатель, подонок, мерзавец, ничтожество выдавал себя с головой - он работал на них, как работал сам Правитель, как работал тот, кому надлежало блюсти безопасность государства и народа. Выродки! Мразь! Гниль! Но где же начальник охраны? где широкоскулый?! Где Глеб Сизов?! Эх, если бы он был в своем теле! Один прыжок! Один удар! Нет, судьба распорядилась иначе. Значит, придется умереть. Придется. Он сражался до последнего. Не щадил себя. Но у каждого есть свой срок. - Сейчас ты сдохнешь, старая сволочь, - почти беззлобно просипел министр, - но не сразу! Я отшибу тебе ноги, и ты будешь лежать на этом зеленом ковре и медленно издыхать, у тебя будет время подумать, старый козел, представить, как твой гнилой труп выбросят в мусорную яму, и как его будут обжирать вонючие, голодные, бездомные псы... не волнуйся, я сам позабочусь, чтоб все было именно так! А потом я прикажу привести сюда все твое ублюдочное семя, я скормлю их крысам в подвалах, понял?! Ты на кого посмел руку поднять, сука?! Ты что, забыл, кто^за мной стоит?! - Злорадство распирало министра, он никак не мог остановиться, он ликовал - изуродованный, полумертвый, истерзанный и забитый, он верил, истово верил, что выживет, выкарабкается и будет править, ах, как он будет править! его трясло от вожделения и сладострастия, он захлебывался кровью, но хрипел, хрипел. - А теперь получай, сука!!! Иван не услышал выстрела. Он лишь увидал, как опустилось вниз черное дуло бронебоя, опустилось до уровня его лодыжек. А потом его ударило будто десятью ломами, подбросило к потолку, расплющило об него, оставило кровавое пятно, бросило вниз, на разбитый в щепу паркет, снова ударило и бросило в беспросветный мрак. Но он пересилил шоковый удар, он вернул себе сознание, хоть на миг, на долю мига - он воин, и он будет драться до последнего... как?! Глазам открылось ужасающее - ноги, самое колено были оторваны, из обгорелых, залитых черной кровью штанин, торчали раздробленные кости. Боль! Дикая, непереносимая боль! Он вздернул голову кверху. И прямо над собой узрел торжествующее, багровое лицо, нет, не лицо, рожу, кабанью, звериную рожу, скалющую крупные, наполовину выбитые зубы. - Ну как ты себя чувствуешь, сука?! - прошипела почти в глаза эта рожа,- А, Правитель? Теперь ты понял, что был не прав?! - Понял, - еле слышно прошептал Иван. Жизнь уходила из чужого тела. Уходила, убивая и его, находящегося в этом теле. Он держался лишь на своей чудовищной силе воли. И он выжидал. Ближе! Еще ближе! Рукоять меча скользнула в холодеющую ладонь. Ну, давай же еще немного! -Что-то ты слишком быстро издыхаешь, Правитель?! Ты не даешь мне насладиться твоими судорогами, - шипел министр, склоняясь над умирающим, заглядывая в мутнеющие глаза, будто именно в них должен был загореться ответ на какой-то очень важный для него вопрос.- Видишь, сука, они не вливают в тебя свою энергию, свою силу. Значит, они бросили тебя! Значит, ты не прав... а прав я! Подыхай, сука, подыхай! Мертвенно-белая рука взлетела вверх. Лезвие меча вырвалось из рукояти подобно ослепительному лучу во мраке... то ли голова министра, то ли кабанья рожа с промелькнувшим на ней мимолетным изумлением, еще не переросшим в ужас, подпрыгнула над истерзанным, залитым черной жижей туловищем и тяжело упала на лохмотья, перемешанные со щепой, покатилась к мрачному, зеленому аквариуму, замерла, скаля остатки желтых зубов. Рука разжалась, рукоять поглотила сверкающее лезвие меча, скользнула из ладони вверх по предплечью. - Я все понял, - оцепенело прошептал Иван. И пополз в кабинет. Там нет никого, но туда придет, обязательно придет Глеб Сизов, его парни, они окажут помощь, они... нет, они не спасут его, он труп, полный труп. Но он успеет сказать Глебу пару слов, и тот все поймет, обязательно поймет! - Господи! Помоги, дай сил, последних сил! - молил он бессвязно, еле шевеля губами. - И ты, Воитель Небесный... не спеши, я еще приду к Тебе, я встану в золотые полки, не спеши, мой меч- твой меч... Света, Светик, прости меня, за все прости! Он полз, уже и не живой и не мертвый, полз преодолевая с чудовищным усилием каждый сантиметр, обливаясь кровью, ломая ногти, до исступления кусая губы, лишь бы не потерять света, не уйти во мрак. И он выполз. Возле самого стола лежал в уродливонелепой позе широкоскулый начальник охраны. У него был переломлен хребет. На лице, восковом, отрешенном, застыла гримаса боли. Труп! Потом скажут - умер на своем боевом посту... верно скажут. Иван прополз мимо. Жизнь истекала из него. Шли последние секунды. Он ясно и вполне осознанно чувствовал это. И никто уже не поможет. Никто! Сейчас наступит последнее, минутное просветление, будто вспышка света - так всегда бывает, он знал - а потом вечный, беспросветный мрак, ничто! Еще немногим позже, через неделю, месяц, год беспросветный мрак поглотит все человечество, и придет уже полное, безысходное, необратимое и всевластное Ничто. Так будет. Да, теперь будет так. Все понапрасну... Нет, вырывающаяся из тела жизнь, последняя ее капелька, озарила угасающий, меркнущий мозг. Яйцо! Превращатель! Как он мог забыть! Рука медленно, смертельно медленно полезла во внутренний карман, это была мука, это была пытка... но она нащупала его, последнюю соломинку, яйцо-превращатель. Все это длилось вечность. Все это длилось миг. Уходя в небытие, Иван вцепился зубами в холодное, утратившее упругость яйцо, сдавил губами... и оно приняло его последний выдох. Кеша сразу узнал ее- родимую и дорогую сердцу. Капсула. Боевая, десантная, красавица, спасительница! Они вырулили прямо к поблескивающему черному боку. И она их приняла. Не отвергла. Еще бы, они ее родные детки. Ровно сорок три минуты понадобилось ботам, чтобы настичь ее возле Марса, играющую в прятки с полуразвалившимся пористым Фобосом. - Все ребятки, теперь мы дома! - расчувствовался Кеша. - Добрались без происшествий, - согласился командир отделения, но не сержант по званию, а капитан - само отделение состояло не из рядовых, а из лейтенантов и старлеев, это сразу удивило Булыгина. Впрочем, вскоре его волнения рассеялись: и капитаны, и лейтенанты, и старлеи бесприкословно подчинялись ему, все двадцать человек, два отделения, два альфа-бота. Ну и прекрасно. Так и должно быть. Иначе наделают дел. Капитан был худой, жилистый, с перебитым носом, лет под сорок, может, чуть больше. Он не суетился, не нервничал, и вообще, вид у него был полусонный. Капитан получил приказ от своего командира, не известного пока Кеше Глеба Сизова, и он его выполнял. Второй капитан сидел во втором боте. Капсула всосала оба бота одновременно. Ангары-приемники заполнились белесым газом, убивающим непрошенных "гостей". А Кеша уже ввинчивался в переходной шлюз, и по щеке его ползла слезинка. Сколько времени старался не вспоминать ничего, ни проклятую Гиргею, ни саму каторгу, ни глаз тех несчастных, кому он нес "свободу" - свободу покуражиться день, другой на своей подводной зоне, а потом сдохнуть в кошмарных судорогах на распятии - бунтовщиков наказывали строго. Да, это была та самая капсула, на которой он пропарывал дырявую Гиргею слой за слоем, на которой он вырвался из кромешного ада пыток, истязаний, убийственной работы в рудниках... Ее подремонтировали, подновили на "Дубль-Биге", пополнили боекомплект, приварили сбитые фермы и орудия, привели в порядок десантный бот, тот самый, который и принял на себя основную тяжесть "гиргейского похода"... Но это была именно она! Капсула, три бота, двадцать молчаливых и суровых парней да беглый каторжник, рецидивист и ветеран Аранайи в придачу, с одной стороны. А с другой - это трудно было даже представить себе, Космоцентр надо было видеть. И видеть с расстояния не менее ста тысяч километров, большое видится на расстоянии. Сверхгигантская гелиостационарная станция Космоцентра Видеоинформа висела в черной пропасти Пространства между Марсом и Юпитером, сразу за поясом астероидов. Это был гигантский ферралоготитановый шар диаметром сто двадцать километров. Девятнадцать эллипсовидных колец от двухсот до полутора тысяч километров в поперечнике медленно вращались вокруг шара. Каждое кольцо щетинилось тысячами ажурных ферм - будто длинные и гибкие волосы Медузы Горгоны колыхались в черных водах Вселенского океана - силиконовольфрамовые фермы уходили от колец и шара на десятки тысяч километров и каждая заканчивалась черным незримым зеркалом. Эти зеркала и испускали сигналы Видеоинформа, сигналы, доходящие до любой точки покоренного и освоенного землянами Мироздания. Каждое зеркало было нацелено на свой внепространственный ретранслятор, находящийся далеко за пределами Солнечной системы - сотни тысяч черных Д-торроидов были рассеяны во внесистемном пространстве от Трансплутона и до Проксимы Центавра, именно они улавливали сигнал, кодировали его, импульсировали в Осевое... и уже за миллионы парсеков, в тот же миг приемные станции-торроиды вылавливали послание Земли, передавали в местные центры Видеоинформа, а откуда изображение и звук шли напрямую в видеоголоприемники. Даже заброшенный на край Вселенной отшельн мог видеть и слушать то, что происходит на Земле в эту минуту - сигнал запаздывал лишь на семь-восемь секунд. Были, конечно, и каналы особой, правительственной, секретной связи, но они работали на одиночек. А Космоцентр Видеоинформа работал на все сорок пять с лишним миллиардов землян да вдобавок еще и на миллиарды жителей иных планет. Разумеется, в каждой метагалактике, галактике, звездной системе, на каждой планете были и свои студии, передающие устройства, штаты Видеоинформа, но по привычке, по старой и никак не угасающей традиции смотрели Землю, ждали вестей оттуда, будто только там и рождалась истина, словно с Земли исходил Свет. Исполинское, невообразимо сложное сооружение, висящее меж Марсом и Юпитером, уже долгие десятилетия было сердцем земной цивилизации. За последние восемьдесят лет на Космоцентр было совершено только два нападения: в первом случае бывший крупный работник Центра, выброшенный со службы за пристрастие к наркотикам, на своем планетарном дисколете, насосавшись зангезейской плесени хоа-фоа, которая делала человека счастливым безумцем, врезался в двенадцатое кольцо - это был самоубийца-истерик; во втором случае, семеро дикарей системы Иргиза, с грехом пополам овладевшие техникой управления туристической капсулы, решили поживиться в "чужом большом вигваме", они успели набить свою капсулу до отказа всякой блестящей мишурой и вывинченными деталями строений сверхгигантского космического технополиса, но андроиды, контролировавшие их "похождения" и смотревшие на проказы гостей сквозь пальцы, при подходе дикарей к системам обеспечения сожгли их вместе с капсулой - закон есть закон. На Космоцентр никогда не поднимала в открытую руку ни одна из звездных мафий. Они вели свою борьбу внутри студий, пытаясь купить, приобрести, отбить, отвоевать как можно больше эфира для себя... но никто не пробовал взять сердце Вселенной "на копье". Иннокентию Булыгину, ветерану Аранайской войны, предстояло совершить это неблагодарное и заведомо гиблое дело. И выбора у него не было. Иван нашел Кешу и на капсуле за дырявым Фобосом. - Где ты?! - прорезалось в мозгу. - На исходной, - односложно ответил Кеша, все так же по-детски шевеля губами. - Хорошо, - Иван вдруг замолк, потом сдавлено и с явным волнением сказал: - Ну, Кеша, сейчас все будет зависеть только от тебя, понял? И все мы сейчас в твоих руках... и я, и Дил, и Гут, и остальные. Ты догадываешься, какой будет сигнал?! - Догадываюсь, - прошептал Кеша. Как же он раньше не сообразил все думал и гадал, как их Иван оповестит, чего начудит? А получается вон чего! - Мы уже начали, Кеша. Обратной дороги нет. Только вперед! - Сколько у меня времени? - Два часа. Кеша промолчал. Ну что тут скажешь. В глотке сразу пересохло. Хар сидел рядом, преданно смотрел в глаза и молчал, он все понимал. Но оборотень Хар не боялся умереть- в подводных толщах Гиргеи осталась его часть. Иннокентий Булыгин тоже не боялся, но