плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах. А ворона все сидела на своем шестке. *** Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли, в гавань. Появление "Крыла Тьмы" подействовало на местную публику именно так, как я ожидал и опасался. Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный, доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом, стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов Империи. Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими чиновниками. . - Термиты, - сказал Гоблин. - Налогоборы и писаки. Крохотные подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы, Где-то в глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого человеческого образа - возможно, за исключением сведен, - чем те, кто упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль. Мне они внушают просто легкое отвращение к человеческому роду, однако у Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием оных самым изощренным пыткам, и казням. Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии этот визит не сулил ничего хорошего. Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник. Одноглазый оценил обстановку: - Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам возникнет гораздо больше! Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит. - По коням! - скомандовал я. - Одноглазый, едва спустят трап, организуй какие-нибудь адские трубы. Масло гони так, словно за тобой сам Хромой гонится! - Я повернулся к командиру конногвардейцев: - А вы отсекайте слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас. Я поднялся в карету. - Мудро, - сказала Госпожа. - Либо убираемся как можно скорее, либо рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне. - Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только никто не станет рассматривать меня слишком пристально. Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских прокураторов, собачье дело. Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным зрелищем нашей кареты. Мы прогремели ТО улицам Берилла так же, как и в Опале, сея ужас на своем пути. "Крыло Тьмы" позади отчалило с вечерним отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город через Мусорные Ворота. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь, пока нас не скрыли сумерки. *** Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус. Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились узнать нас в дикой скачке через город - неизвестно. Они заявили, что ради шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена, сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке. - Если они такие дураки, что готовы очертя голову переть на рожон вместе с нами, то пусть их. Отдай их Ведьмаку. Значит, теперь у меня два худосочных взвода. Четверо опальских с Масло во главе, да и эти трое под командованием Ведьмака. Такова вся история Отряда. Один человек - здесь, два - там, глядишь, дело пошло. Забираемся все дальше на юг. Прошли Ребозу, куда Отряд уже ненадолго заглядывал и где были завербованы Масло и Ведьмак. Они решили, что город безмерно изменился и в то же время не изменился вовсе. Расстались они с Ребозой без сожаления. Здесь они привели в Отряд еще одного бойца, племянника, быстро окрещенного Улыбой - за постоянный мрачный вид и саркастический тон. Далее была Падора, а за ней - пересечение множества торговых путей, где я был рожден и где записался в Отряд перед самым окончанием его службы в наших краях. Молод был. Глуп. Но хоть мир посмотрел. Я отдал приказ остановиться на день в просторном караван-сарае за городской стеной у западной дороги, а сам отправился в город и позволил себе малость побродить по улицам, где бегал еще мальцом. Как говорил Масло о Ребозе, все - то же самое, но как изменилось! Все перемены, конечно же, - это был я сам.., Украдкой заглянул в мой бывший квартал и посмотрел на бывшее свое жилище. Никого из знакомых не встретил - разве что, может быть, женщина, которую я видел мельком и внешне похожая на бабку, была моей сестрой? Я не окликнул ее, не спросил ни о чем. Для этих людей я мертв. И возвращение в качестве имперского легата этого не изменит. *** Мы стояли у последнего межевого столба Империи. Госпожа старалась убедить лейтенанта, командовавшего конногвардейцами, что его миссия выполнена и что переход солдатами Империи через границу может быть принят за провокацию, что совсем не желательно. Порой ее люди слишком преданы ей. Полдюжины ополченцев, равно распределенных по обеим сторонам дороги, одинаково оборванных и, очевидно, старых приятелей - стояли поодаль; в благоговейном страхе обсуждая нас. Наши нервничали. Казалось, целую вечность не покидал я пределов Империи. Ныне такая перспектива навевала легкую грусть. - Костоправ! А знаешь, куда мы идем? - спросил Гоблин. - И куда же? - В прошлое. Назад, в прошлое. Назад, в нашу собственную историю. Утверждение достаточно простое, но мысль важная. - Ага. Пожалуй, ты прав. Дай-ка я пойду шурану их там, a to, похоже, никогда не тронемся. Я подошел к Госпоже. Она бросила в мою сторону раздраженный взгляд. Я же вылепил на физиономии сладчайшую улыбку и сказал: - Так. Я гораздо старше вас по званию, лейтенант. В чем дело? Лейтенант вытянулся в струнку. Мое звание и титул, хоть и незаслуженные, внушили ему большее благоговение, чем женщина, являвшаяся вроде как его высшим начальством. Он свято верил, что должен выполнять определенные обязанности по отношению к ней, но при этом она не может быть выше его. - В Отряде есть место для нескольких дельных людей, имеющих опыт службы, - продолжал я. - Теперь мы вне пределов Империи и не нуждаемся в специальном разрешении на активную вербовку. Он тут же уловил суть дела и подскочил ко мне, широко улыбнувшись Госпоже. - Только вот что, - сказал я. - При этом вы должны присягнуть Отряду так же, как и при поступлении на любую службу. Это означает, что вы не имеете права на преданность кому бы то ни было еще. Госпожа одарила его сладкой злобной улыбочкой. Лейтенант отступил от меня, решив, что такой шаг надо серьезно обдумать. - Это относится ко всем, - сказал я Госпоже. - Прежде я не осмеливался сказать, но если ты покидаешь Империю и продолжаешь путь с нами, то на тех же условиях, что и все прочие. Каким взглядом она меня одарила! - Но ведь я - только женщина... - Прецедента ты, подруга, не создашь. Конечно, случай редкий. Дам - искательниц приключений в мире не много. Однако в Отряде служили и женщины. - Я обратился к лейтенанту: - Если ты запишешься в Отряд, присяга твоя будет искренней. Едва ты, получив приказ, поищешь у нее одобрения и утверждения, немедля вылетишь вон. И останешься один в чужой стране. В тот день я был самоуверен как никогда! Госпожа пробормотала себе под нос какие-то совсем не подобающие для леди трах-тебедох-тебе-дох и сказала лейтенанту: - Ступайте, обсудите это со своими людьми. Когда он покинул пределы слышимости, она спросила: - Это означает, что нашей дружбе - конец? После того как я приму вашу чертову присягу? - Ты полагаешь, я перестал быть другом всем остальным, когда они выбрали меня капитаном? - Да, пожалуй. Не много я слышала разных "так точно, сэр", "никак нет, сэр" и "слушаюсь, сэр". - Однако они выполняют то, что сказано, когда видят, что я говорю серьезно? - Нельзя не признать. - Разве что Одноглазый с Гоблином изредка нуждаются в уговорах. Ну, так как? Ты собираешься поступать на службу? - А у меня есть выбор? Ублюдок ты, Костоправ... - Конечно, есть. Возвращайся со своими людьми и продолжай быть Госпожой. Лейтенант тем временем поговорил со своими, и идея прогулки на юг оказалась менее популярной, чем я ожидал. Большая часть отряда выстроилась лицом на север еще до того, как он кончил говорить. Наконец он подъехал к нам с шестью людьми, пожелавшими отправиться с нами. Себя он в эту группу не включил. Очевидно, совесть подсказала ему, как избежать того, что он минуту назад полагал своей обязанностью. Я наскоро опросил людей. Похоже, тем в самом деле было интересно идти с нами. Тогда я зачислил их в Отряд и привел к присяге, устроив из этого представление специально для Госпожи. Насколько помню, прежде ни с кем не обходились столь формально. Шестерых я передал Масли с Ведьмаком на предмет распределения между собой. Одного же приберег для себя. Позже, когда мы узнаем, как они хотят называться, я внесу их имена в Летопись. Госпожа пожелала и впредь называться Госпожой - все равно это на всех языках, за исключением одного, звучит совсем как имя. А с дерева неподалеку за всем этим спектаклем наблюдала ворона... Глава 10. ХОЗЯЕВА ТЕНЕЙ Несмотря на солнечный день и целую дюжину полукруглых окон, здесь, где собралась Тьма, было тускло. В центре просторного зала мерцал бассейн расплавленного камня, озаряя кровавым светом четыре фигуры, покоящиеся в воздухе, в нескольких футах над полом. Обращенные лицом друг к другу, они образовывали равносторонний треугольник - одну из вершин его занимали двое. Эти двое зачастую объединялись. Были они союзниками и теперь. Все четверо долго воевали друг с другом по одиночке - и без видимой пользы. Сейчас они заключили перемирие. Вокруг каждого ползали, вились, плясали Тени, а посему различимы были лишь смутные, неопределенные очертания фигур. Все четверо предпочли скрыться под черными балахонами и черными масками. Наименьший, один из двоих объединившихся, нарушил вот уже час царившую в зале тишину: - Она идет на юг. Те, кто служат ей и до сих пор носят несмываемое клеймо ее, идут с ней; Они переплыли море. Они несут с собой могущественные талисманы. И путь их делят с ними те, кто посвятил свои судьбы черному знамени. Включая и тех из них, чьей силой глупо пренебрегать. Один из углов треугольника презрительно хмыкнул. Другой спросил: - А что же с тем, на севере? - Величайший остается в безопасности. Меньший же более не лежит в Тени древа неволи. Он был воскрешен и принял новое обличье. Тоже движется на юг, но он так безумен и жаждет мести, что его не стоит опасаться. С ним справится и ребенок. - Имеем ли мы причины опасаться, что о нашем присутствии здесь известно? - Нет. Даже в Трого Таглиосе лишь несколько человек убеждены в нашем существовании. За Первым же Порогом мы - лишь досужие сплетни, а за Вторым о нас и не слышали. Но тот, кто сделался повелителем великих болот, может почувствовать нас. Он может заподозрить, что грядет нечто большее, чем известно ему. - Они идут, - добавил его компаньон. - Она идет. Но их связывает неповоротливость человека и лошади. У нас есть еще год. Может быть, и больше. В противоположном углу снова презрительно хмыкнули: - Болота как нельзя лучше подходят для их смерти. Позаботьтесь об этом. Вы можете подавить волю их ведущего величием и ужасом моего Имени. И поплыл прочь. Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима. Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его дрейфом. - Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею ослаблять бдительности. - Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план. - У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше. С этими словами он продолжил свое движение. - Что ж, пусть будет так, - сказала женщина, и треугольник перестроился так, будто включал в себя и удалившегося. - По крайней мере, в одном слова его были истиной. Болота - весьма подходящее место для их смерти. Если раньше их не настигнет рука Рока. Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно крепнущий смех причинял им нестерпимые муки. - Прекрасное место для их смерти. Глава 11. ПОХОД В БЫЛОЕ Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец. Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими - враждовал. Мир менялся чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи - Тир, Разл, Слайт, Наб и Ноб... Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай... А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность летописца. Сам fl был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не осмеливался лишать его этой надежды - кроме Мургена на эту должность годился лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло. Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока. Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого "Хатовар" не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира. Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти! Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных князьков и княгинь - тоже, впрочем, бандитов.. Большей частью их брали на понт Гоблин с Одноглазым. Порой Приходилось вынуждать их отступать, малость попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала. Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге... Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский задор нуждался в подпитке. - Тут впереди, неподалеку, есть такое место - Храм Отдыха Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, - предложил Одноглазый. - Изыскания? - Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была скопиться огромная библиотека. Рассказы - единственная плата, какую они когда-либо просили. Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до Хатовара. Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду. - Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом. - Чего? - А кто, по-твоему, будет переводить? Он, со стоном закатил единственный глаз. - Да когда ж я научусь держать, мою проклятую пасть на замке-е-е?! *** Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца. Лес позади и поля впереди Храма были так зелены - никогда прежде не видал я ничего подобного. Вот уж верно - место отдыха странствующих! Стоило нам войти - нас словно окутала волна покоя. То же самое чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое сердце. *** - Вот здесь я мог бы уйти на покой, - сказал я ей на второй день нашего отдыха. Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк. Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в рассуждения об иллюзорной природе мечтаний. Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой. Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в прошлом. И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец, казалось, удваивал тяжесть моего бремени - всех нужно накормить, содержать в полном здравии, следить, чтобы не попали в беду... - Воронье, - пробормотал я. - Что? - Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами. Взгляд Госпожи сделался озадаченным. - Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные вестники несчастья. Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно. - Но... - С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась за монастырской стеной. - Там нет никаких... - Костоправ! - Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких приличиях, к нам ломился Одноглазый. - Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел! Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север! Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов. Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью. Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся увидеть. - Где? - выдохнул я. - В библиотеке. Один монах решил, что тебе будет интересно. Не помню, как мы оставляли их здесь по дороге на север, но ведь тогда я вообще не шибко интересовался такими вещами. Тогда мы с Там-Тамом только назад успевали оглядываться. - Пожалуй; мне будет интересно.. Определенно - будет. Здесь куртуазность изменила мне. Я сбежал от Госпожи, даже не буркнул: "Извини". Хотя, возможно, я был вовсе не так увлечен; как старался изобразить. И, когда понял, что сделал, почувствовал себя полным ослом. *** Чтение этих списков потребовало работы коллективной. Написаны они были языком, которым уже не пользовался никто, кроме храмовых монахов, ни один из которых не говорил на понятном мне языке. Поэтому чтецу, пришлось переводить с листа ни родной язык Одноглазого, а уж Одноглазый переводил мне. Даже в отфильтрованном виде все было дьявольски интересно. У них нашлась Книга Чоу, которая была уничтожена за пятьдесят лет до того, как я записался в Отряд, и после лишь частично восстановлена. И Книга Те-Лара, известная мне лишь по загадочной ссылке в позднейшем томе. И Книга Скета, прежде не известная вовсе. И еще полдюжины - равной ценности. Однако ни Книги Отряда, ни Первой или Второй Книги Одрика не нашлось. То были легендарные первые три тома Летописи, содержащие наши изначальные легенды. На них ссылались в последующих томах, однако никто не упоминал, что видел их после первых ста лет существования Отряда. В Книге Те-Лара объяснено, отчего. Была битва. Без битвы не обходилось ни одно объяснение. Топот и лязг оружия - все равно что еще один знак препинания в долгой повести Черного Отряда. В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было восстановить Книги по памяти. Ну, что ж... Я с головой погрузился в работу. Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у монахов карт - а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой "Водятся Драконы". Еще столетие, и половица путешествия в наше вчера... Со временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет вычерчен наш путь. Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл письменные принадлежности и девственно чистый том Летописи. Писать я мог с той же быстротою, с какой Одноглазый переводил. Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо опустилась рука, и Госпожа сказала: - Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время. Примерно полминуты я сидел весь красный. После того, как практически выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о ней. Она сказала мне: - Я понимаю. Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги Костоправа - или, как, может быть, вспомнят их потомки. Книги Севера. *** Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным ограничением была выносливость Одноглазого. Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие. Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи, однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы. Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через четыре дня после его великого открытия работа была закончена. Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это. *** Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где прервали, только теперь я был несколько подавлен. - В чем дело? - буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии. Она воткнула в меня легкую шпильку. - Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового. Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться. - Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все - то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет. - - Джии-Зле. У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась. - Да, верно. Где контракт длится тик долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше. - Ты читал уж очень избирательно. Костоправ. Я взглянул на нее. Она тихонько смеялась надо мной. - Ну да. Ладно. Я просто слепо принимал прочитанное к сведению. Князек попробовал надуть нашу братию, и ему перехватили глотку. Однако Отряд посадил на трон новую, дружелюбную и достойную династию и еще несколько лет прослужил ей, пока в тогдашнем капитане не взыграло ретивое и он не замыслил отправиться на поиски сокровищ. - У тебя нет предубеждений против командования бандой наемных убийц? - спросила она. - Иногда бывают, - признался я, мягко обходя ловушку. - Но мы никогда не обманываем покровителя. - Ну это не совсем точно... - Однако каждый покровитель рано или поздно нас обманывает. - Включая искренна вашу?.. - Один из твоих наместников обошел тебя в намерении. Но со временем нужда в нас сделалась бы менее насущной, и ты принялась бы искать на нас управу вместо того, чтобы по-честному расплатиться и просто расторгнуть договор. - Вот за что ты мне нравишься Костоправ! За неослабную веру в человечество! - Точно. И каждая унция моего цинизма подтверждена историческими прецедентами, - проворчал я. - А ты знаешь, Костоправ, ты действительно умеешь растопить сердце женщины. - Чего? - Я всегда вооружен до зубов целым арсеналом столь блистательных, остроумных ответов. - Я поехала с тобой, имея дурацкое намерение совратить тебя. Почему-то мне уже и пробовать не хочется. *** Вдоль некоторых частей стены монастыря были устроены обзорные подмостки. Забравшись в дальний северо-восточный угол, я привалился спиной к саманным кирпичам и принялся смотреть назад, туда, откуда мы пришли. Я был очень занят - я жалел самого себя. Каждую пару сотен лет такие вещи приводят к обострению проницательности. Этого чертова воронья вокруг стало еще больше. Сегодня собралось около двадцати. Я от души проклял их - и, клянусь вам, они в ответ передразнили меня. А когда я швырнул в них обломком самана, они взмыли вверх и направились... - Гоблин! Наверное, он не спускал с меня глаз - на случай, если задумаю наложить на себя руки. - Что? - Хватай Одноглазого и Госпожу и тащи сюда. Быстро! Я отвернулся от него и вновь взглянул вверх по склону на предмет, привлекший мое внимание. Он остановился, но, без сомнения, то была человеческая фигура в одеждах столь черных, что они выглядели прорехой в ткани всего сущего. Фигура несла что-то под мышкой - что-то наподобие шляпной картонки по габаритам. Вороны, штук двадцать или тридцать, так и вились вокруг фигуры, ссорясь за право устроиться на ее плечах. До фигуры от того места, где стоял я, было добрых четверть мили, однако я ощущал взгляд невидимых, укрытых под капюшоном глаз. Взгляд обжигал, точно пышущий жаром кузнечный горн. Тут явилась толпа во главе со сварливыми, как обычно, Одноглазым и Гоблином. - Что случилось? - спросила Госпожа. - Взгляните туда! Все посмотрели в сторону фигуры. - Ну и что? - квакнул Гоблин. - Как это "ну и что"!? - Что такого интересного в старом пне и стае птиц? Я поглядел... Проклятие! Пень... Но тут внезапно возник едва уловимый блеск, и я снова увидел черную фигуру. Меня пробрала дрожь. - Костоправ, что с тобой? - Госпожа все еще была зла на меня, однако всерьез встревожилась. - Нет, ничего. Глаза со мной шутки шутят. Показалось, что этот треклятый пень движется. Забудьте. Они примчались по первому моему слову, бросив все дела. Я смотрел, как они уходят, и на минуту усомнился в здравии собственных мозгов. Но затем взглянул снова. Вороны толпой улетали прочь - все, кроме двух, направлявшихся прямо ко мне. А пень шествовал по склону, точно намереваясь обойти монастырь кругом. Я немного помолился про себя, но из этого ничего не получилось. *** Я хотел было дать храмовой магии поработать над нами еще несколько деньков, однако еще сто пятьдесят лет странствий Отряда барабанной дробью гремели в моей голове. Да и передышка перестала быть живительной. Шило уже воткнулось в мою задницу. Я объявил о своем намерении. И возражений не встретил. Только согласные кивки. Возможно, даже облегченные. Что же происходит? Я наконец встряхнулся от замкнутости в себе, обычно я провожу там много времени, переставляя все ту же, исстари знакомую мебель, и не обращай? внимания на других. А они тем временем тоже потеряли покой. Что-то витало в воздухе. Что-то подсказывало каждому: пора сваливать. Даже монахам, пожалуй, не терпелось избавиться от нас. Любопытно. На воинской службе выживает тот, кто прислушивается к подобным чувствам, даже когда они не имеют никаких видимых причин. Если чувствуешь, что пора двигаться, то двигайся. А если не прислушался, остался на месте и прищемили тебя, плакать будет поздно. Глава 12. МОХНАТЫЕ ХОЛМЫ Чтобы добраться до джунглей Одноглазого, нам пришлось пройти сколько-то миль лесом, а потом - пересечь кольцо весьма странных холмов. Холмы были округлые, очень пологие, и ни единого дерева на них, несмотря на не слишком большую их высоту, не росло. Холмы покрывала странная короткая буроватая травка, очень легко подхватывающая огонь и потому исполосованная черными шрамами. Издали холмы казались стаей громадных рыжешерстых горбатых зверей, устроившихся поспать. Я нервничал. Этот облик спящих зверей не давал мне покоя. Я почти ожидал: вот сейчас эти холмы проснутся и стряхнут нас. Я даже спросил Одноглазого: - С этими холмами ничего такого необычного нет? Может, ты просто случайно забыл предупредить? Он насмешливо взглянул на меня: - Нет. Хотя всякие невежды верят, что это - могильные курганы тех времен, когда по Земле бродили великаны. Однако это - просто так себе холмы. Внутри - только земля да камень. - Тогда почему они внушают мне такое странное чувство? Он оглянулся - и тут же вид его сделался озадаченным. - Холмы ни при чем. Костоправ. Это - что-то там, за ними. Я тоже чую. Словно мы только что увернулись от пущенной стрелы. Я не спрашивал, что именно там было. Знай он это - объяснил бы без вопросов. К концу дня я понял, что и всем нашим, подобно мне, беспокойно. Впрочем, от тревог сейчас не больше проку, чем обычно. *** На следующее утро мы встретили двух иссохшихся, сморщенных карликов - соплеменников Одноглазого. Обоим с виду было по доброй сотне лет. Один беспрестанно перхал и одышливо сопел, словно вот-вот помрет. - Наверняка незаконные внуки нашего крокодилища! - загоготал Гоблин. Да, сходство наблюдалось. То есть мы и ожидали этого сходства, привыкнув, что наш Одноглазый - явление уникальное. - Ах ты, торба похабная! - вызверился на Гоблина Одноглазый. - Тебе еще с этими черепашками по базарам ходить! Что за дьявольщина? Какой-то туманный хозяйственный разговор? Однако Гоблин, похоже, тоже ничего не понял. Одноглазый, улыбнувшись, продолжал тараторить со своими сородичами. - Я так полагаю, это - проводники, за которыми посылали монахи, - сказала Госпожа. Монахи оказали нам эту услугу, узнав о наших намерениях. Да, проводники нам понадобятся. Миновав джунгли Одноглазого, мы будем нуждаться в переводчике и для него. Вдруг Гоблин издал возмущенный клекот. - Что такое? - спросил я. - Да он им врет бессовестно! И что здесь необычного? - Откуда тебе знать? Ты ведь не понимаешь их языка. - - И не нуждаюсь. Я знаю Одноглазого - еще с Тех пор, как твой папаша был мал и зелен. Глянь! Классический его подходец - корчит из себя могучего волшебника из далеких земель. Секунд через двадцать он... На лице Гоблина заиграла глумливая улыбочка. Он что-то пробормотал про себя. Одноглазый воздел руку к небесам. В полусогнутых пальцах его появился светящийся шар. Раздался громкий "чпок", словно из бутылки вышибли пробку. Рука Одноглазого наполнилась болотной жижей, тут же просочившейся сквозь пальцы и потекшей к локтю. Опустив руку, он в недоумении воззрился на нее. Затем завизжал и резко обернулся к Гоблину. Тот, невинный, словно дитя, усиленно изображал беседу с Мургеном. Но не имея мочи притворяться, вороватые глаза Мургена выдали Гоблина с головой. Одноглазый по-жабьи раздулся, готовый взорваться. Но - случилось чудо: он сдержался. По губам его скользнула скверная улыбочка, и он вернулся к разговору с проводниками. Сколько знаю его, то был второй случай, когда он сохранил самообладание и не поддался на подначку. Хотя Гоблин в этот раз был зачинщиком, что тоже бывало редко. - Интересно, - сказал я Масло. Тот утвердительно хрюкнул. Его все это нисколько не волновало. Тогда я спросил Одноглазого: - Ну? Уже объяснил, что ты - некромант Глас Северного Ветра, явившийся успокоить боль их сердец, приведенный сюда тревогами за их благосостояние? Он действительно пробовал однажды купить на такой трюк, племя дикарей, у которых случайно оказалось потрясающее количество изумрудов. И на горьком опыте убедился, что дикие - не значит тупые. Они совсем было собрались сжечь его, привязав к столбу, но Гоблин решил выкупить его. Вопреки самому себе, о чем он, с завидным постоянством, сожалел после. - Да нет же. Костоправ, на сей раз - совсем не то. Разве стал бы я со своими такие шутки шутить? Стыда в Одноглазом не было ни на грош. Ну зачем лгать тем, кто знает его насквозь? Он и со своими же проделает что угодно, да еще как! И вообще с кем бы то ни было, если ему это сойдет с рук. И совесть его мучить не станет. - Да уж вижу. Только учти: нас слишком мало, и мы слишком далеко от безопасных мест, чтобы позволять тебе развлекаться обычным образом. Голос мой звучал угрожающе - достаточно, чтобы заставить Одноглазого поперхнуться. И, когда он вернулся к болтовне с нашими возможными проводниками, тон его разительно переменился. И все же я решил освоить хоть немного этот язык. Просто для пригляда за Одноглазым. А то его зачастую ошибочная самоуверенность имеет свойство проявляться в самое неподходящее время. Присмиревший на время Одноглазый выторговал условия, удовлетворившие всех. Мы получили проводников для похода сквозь джунгли и посредников-переводчиков для общения с жителями лежащих за джунглями земель. Гоблин, положившись на свое идиотское чувство юмора, прозвал их Лысым и Сопатым - по причинам самоочевидным. К смущению моему, клички прижились. Эти старики, безусловно, заслуживают лучшего. Хотя... *** Весь остаток того дня мы держали путь меж травянистых горбатых холмов. Темнота застала нас на выходе из самого высокого ущелья. Отсюда виден был закат, пятнающий кровавыми отблесками воды широкой реки, а за рекой - темную, густую зелень джунглей. Позади лежали рыжие горбы на фоне подернутого синей дымкой неба. Настроение у меня было задумчивое, плоское какое-то, можно сказать, паршивое. Похоже было, мы можем дойти до водораздела не только в географическом смысле... Много позже, не в силах заснуть из-за размышлений о том, что я вообще делаю в этих чужих землях, и о том, что мне все равно нечего больше делать и некуда податься, я оставил свою скатку у догорающего костра и направился к одному из холмов, возвышающихся на наших флангах, движимый тем смутным побуждением, что сверху мне будут лучше видны звезды. Сопатый, стоявший на часах, беззубо оскалился на меня и выплюнул на уголья комок какой-то бурой жвачки. Не пройдя и полпути, я услышал его сопение. Чахоточник несчастный... *** Луна грозилась вскоре взойти. Круглая будет и яркая... Я выбрал место и принялся наблюдать за горизонтом, в ожидании пухлого оранжевого шара, который вот-вот перекатится через губу Земли. Слабенький прохладный бриз ерошил мне волосы. Вокруг было до боли спокойно и мирно. - Тебе тоже не спится? Я вздрогнул и обернулся. Она была темным клубочком на склоне холма. Если я и заметил ее прежде, то принял за камень. Я подошел ближе. Она сидела, обхватив руками колени. Взгляд ее был устремлен к северу. - Присаживайся. Я сел. - Что ты так пристально рассматриваешь? - Жнеца. Лучника. Ладью Варго. И, без сомнения, прошлое... Все это были созвездия. Я тоже различал их. На севере они в это время года стоят высоко. Здесь же - были над самым горизонтом. Да, мы и вправду зашли далеко. И впереди еще множество миль... - Подумать страшно, - сказала она. - Как мы далеко... Да уж. Луна - чудовищно огромная, почти красная - выплыла из-за горизонта. - Ух ты! - прошептала она, и рука ее скользнула в мою. Ее била дрожь, и потому через минуту я придвинулся ближе и обнял ее. Она склонила голову мне на плечо. Да, старая луна не жалела своей магии. Эта паразитка околдует кого угодно. Теперь понятно, отчего Сопатый скалил зубы. Пожалуй, момент был подходящим. Я повернул голову - и ее губы потянулись навстречу моим. Когда они встретились, я напрочь забыл, кто она и кем была. Руки ее, обвив меня, потянули книзу... Она задрожала в моих объятиях, словно пойманная мышь. - Что с тобой? - прошептал я. - Ч-шшш, - ответила она, и лучшего ответа придумать было нельзя. Но оставить его так она не могла, и ей пришлось продолжить: - Я никогда... Я никогда не делала так... Ну да. Она наверняка знала, как сбить мужчину с толку и наполнить его мысли тысячью оговорок. Луна карабкалась все выше. Мы понемногу успокаивались. Нас отделяли друг от друга лишь несколько тряпок. Внезапно она напряглась. Поволока исчезла из ее взгляда. Она приподняла голову и лениво взглянула мимо меня. Если кто из этих клоунов забрался сюда подглядывать - ноги переломаю! Я обернулся. Позади никого не было. Она наблюдала за далекими вспышками молний. - Гроза там, - сказал я. - Думаешь? Это примерно там же, где и Храм. А за все время в этой стране мы не видели ни одной грозы. Зазубренные, изломанные молнии градом копий били в землю. И опасения, которые я обсуждал с Одноглазым, вернулись. - Не знаю, Костоправ, - продолжала она, собирая с земли одежду. - Кажется, мне все это знакомо. Я с облегчением последовал ее примеру, не будучи уверен, что смог бы завершить начатое. Внимание мое было отвлечено. - Наверное, лучше - в другой раз, - сказала она, не отрывая взгляда от молний. - А то этот шум слишком отвлекает. Воротившись в лагерь, мы нашли всех проснувшимися, но ничуть не заинтересованными нашим уединением. Отсюда вспышки тоже были видны, хоть и не так хорошо. И не остались незамеченными. - Это колдовство, Костоправ, - сообщил Одноглазый. - И мощное, - кивнул Гоблин. - Краешки даже отсюда чувствуются. - Далеко? - спросил я. - Дня два пути. Возле того места, где мы останавливались. Меня кинуло в дрожь. - Что там такое, вы можете сказать? Гоблин промолчал. Одноглазый покачал головой. - Только то, что я рад, что меня там нет. Невзирая на полное невежество в этом вопросе, я был согласен с ним. *** Внезапно Мурген побледнел и указал поверх книги, ко