крываю. - Что он и сделал. - Если вы знаете, где этот револьвер, и если он не участвовал в преступлении, от вас требуется одно чтоб он обнаружился. Вам незачем обнаруживать при этом себя. Просто положите его в такое место, где его можно было бы быстро найти. Он открыл глаза - Вот так, леди и джентльмены, обстоят дела. Как вы видите сами, время не терпит. В настоящий момент мне больше нечего вам сказать Буду ждать сообщения, что оружие нашлось, и чем скорее это случится, тем лучше. Совещание окончено, и все, кроме одного из вас, свободны. Мистер Фут высказал желание поинтересоваться прошлым человека, который занял место мистера Ибера, мистера Алена Грина, я с ним согласен. Мистер Грин, прошу вас остаться. Что касается остальных, то вы свободны. Прошу простить меня за недостаток гостеприимства. Стол с освежающими напитками накрыт, и мне давно следовало вас к нему пригласить. Это я и делаю в настоящий момент. Арчи! Орри-Арчи Кэтер-Гудвин встал и направился к столу. Роджер Фут оказался там одновременно с ним, так что "бурбон" не остался незамеченным. Поскольку предполагался экскурс в мое прошлое, остальные были вправе подумать, что мои нервы нуждаются в подкреплении, следовательно, я подошел к столу и попросил мистера Гудвина смешать для меня виски с содовой. Остальные повставали со своих мест, но вовсе не для того, чтобы воспользоваться приглашением Вулфа Джарелл с Треллой приблизились к его столу, о чем-то между собой разговаривали, сзади них стоял Корей Брайэм, которого туда никто не приглашал. Нора Кент задержалась возле кушетки, настороженно озираясь по сторонам. Заметив, что Уимен и Сьюзен собрались уходить, я сделал незаметный знак Орри, и он проводил их до двери. Пригубив стакан, я приблизился к Роджеру Футу и сказал: - Спасибо за зуботычину. - Тут нет ничего личного. Просто меня внезапно осенило. Что я знаю о вас? В сущности, ничего. Все остальные - тоже. - Он отвернулся к столу и потянулся за бутылкой с "бурбоном". Пока я раздумывал, то ли мне подойти к Лоис, то ли томиться от одиночества, она сама окликнула меня, и я подошел к огромному глобусу, возле которого она стояла. - Притворимся, будто разглядываем глобус, - сказала она. - Это называется "для отвода глаз". Просто я хотела сообщить вам, что, как только увидела того типа, который открыл нам дверь, я вспомнила. Я хотела спросить у вас об одном, мой отец знает, кто вы? Она показала на глобусе Венесуэлу, и я следил за ее рукой, которую, я знал, так приятно сжимать под музыку. Разумеется, у меня не было никаких шансов ее разуверить, о чем она знала, не было и времени, чтобы допустить это в качестве предположения, как поступил Вулф в беседе с Норой. Поэтому я повернул немножко глобус и указал на Мадагаскар. - Да, - кивнул я. - Он знает. - Он, правда, отнюдь не образчик рыцарского благородства, но он все-таки мой отец, вдобавок к тому же еще и оплачивает мои счета. Надеюсь, вы не подцепите меня на этот крючок? - С удовольствием подцепил бы вас на крючок, но только не на этот. Ваш отец знал, что я Арчи Гудвин, когда прихватил меня с собой в понедельник днем. Когда он захочет, чтобы об этом стало известно всем остальным, в том числе и вам, я полагаю, он сам скажет об этом. - Он мне никогда ничего не говорит. - Она теперь указывала на Цейлон. - Плохо, что... - Ты скоро, Лоис? Это был Роджер Фут, рядом с ним стояла Нора Кент. Лоис сказала, что такого огромного глобуса она никогда в жизни не видела и что ей не хочется от него отходить. Роджер пообещал купить ей точно такой же, не знаю, на какие деньги, и они ушли. Я остался стоять у глобуса. Джарелл и Трелла все еще беседовали с Вулфом, но Корея Брайэма уже не было. Потом ушли и они, даже не удостоив меня взглядом. Их провожал Орри, я же сел в одно из желтых кресел, то самое, в котором сидела Сьюзен. - Отлично, сэр, - раболепным голосом начал я. - Вам, значит, может потребоваться мое прошлое. Так вот, я родился в роддоме государственной исправительной колонии штата Огайо в ночь перед Рождеством тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. После того как на мне поставили клеймо... - Заткнись. - Слушаюсь, сэр. - Вошел Орри и прошел к своему (моему) креслу. - Хотите знать мое мнение? - Нет. - Вы чрезвычайно любезны. Двадцать против одного, что револьвер не будет обнаружен. Он хрюкнул. - Лоис вспомнила, кто я такой, и мне пришлось сказать ей, что ее папаша в курсе дела. Она будет молчать. Тридцать против одного, что револьвер не будет обнаружен. Он хрюкнул. - Что касается практической стороны дела, то напрашивается один весьма существенный вопрос: когда же мы все-таки поставим в известность Кремера, поскольку я замешан в этом куда больше, чем вы? Пятьдесят против одного, что револьвер не обнаружится. Он хрюкнул. ГЛАВА 9 В субботу утром, позавтракав в девять тридцать вместе с Лоис, Сьюзен и Уименом (вместе - понятие относительное, к столу мы собрались по одному), я обследовал весь нижний этаж, кроме библиотеки и кухни. Это нельзя было назвать обыском, ибо я не заглядывал ни под подушки, ни в ящики столов. Вулф предложил, чтоб револьвер положили в такое место, где его можно было бы сразу заметить, поэтому я просто осмотрел всю территорию. Разумеется, я и не рассчитывал, что найду его - я сам сказал, что вероятность найти его равняется один к пятидесяти. Следовательно, я не был разочарован. Мой второй обход в воскресенье утром был более обстоятелен. Когда, завершив его, я очутился в передней, меня там поджидал Стек. - Может, я смогу быть вам чем-нибудь полезен, сэр? - поинтересовался он. - Вы что-то потеряли? - Нет, - сказал я. - Просто я беспокойный человек. - И поблагодарил за заботу. Когда он увидел, что я собираюсь выйти на улицу, он распахнул передо мной дверь, изо всех сил стараясь подавить вздох облегчения. Если есть возможность, я каждое утро между девятью и одиннадцатью, пока Вулф забавляется в своей оранжерее, выхожу размять ноги и освежить легкие выхлопными газами, но сейчас я вышел на улицу не в силу привычки. В одиннадцать к Джареллу должен был пожаловать помощник окружного прокурора, по-видимому, в сопровождении сыщика, вот я и решил не мешаться у них под ногами. Пройдя пешком тридцать кварталов до редакции "Газетт", я зашел узнать у Лона Козна, правда ли, что "Гиганты" переезжают в Сан-Франциско. Кроме этого, я поинтересовался, нет ли каких-либо неофициальных сведений, касающихся убийства Ибера. А он, в свою очередь, попытался выведать у меня, кто в настоящий момент является клиентом Вулфа. Мы оба расстались неудовлетворенными. Насколько ему было известно, полицейские лезли вон из кожи, чтобы разгадать убийство и совершить правосудие, а насколько было известно мне, у Вулфа в настоящий момент клиентов не было, но если я узнаю что-нибудь подходящее для первой страницы, я тут же сообщу. Вулф уже спустился из оранжереи и теперь восседал за своим столом и что-то диктовал Орри, который устроился за моим. Оба оторвались от этого дела, чтоб поприветствовать меня (я это оценил), ибо эти два занятых человека потели над важным посланием Льюису Хьюитту, в котором сообщалось, что гибрид вот-вот зацветет, и приглашали его приехать и понаблюдать за цветением своими глазами. Не имея обычных сорока минут для детального ознакомления с утренней "Таймс", я быстро позавтракал прямо на кухне, устроился на кушетке и только успел ознакомиться с заголовками первой полосы и спортивными сообщениями, как раздался звонок в дверь. Одного взгляда на этого здоровенного детину в серой форме, широкоплечего и красномордого, было вполне достаточно. Я подошел к двери, накинул цепочку, приоткрыл дверь на два дюйма и сказал через щель: - Доброе утро. Давненько мы не виделись. Вы прекрасно выглядите. - Гудвин, откройте дверь. - Я бы с удовольствием, но ведь вам известно, что сие не от меня зависит. Мистер Вулф занят - у него урок диктанта. Что ему передать? - Передайте ему, что я хочу знать, почему он изменил ваши имя и фамилию на Алена Грина и послал вас секретарем к Отису Джареллу. - Я сам ломаю над этим голову. Устраивайтесь поудобнее, пока я буду у него это выяснять. Разумеется, если и он этого не знает, вам ни к чему заходить в дом. Чтобы не показаться невежливым, я оставил дверь на цепочке. - Прошу прощения, что прервал ваши занятия, - сказал я, приблизившись к столу Вулфа, - но инспектору Кремеру хочется знать, почему вы переделали мои имя и фамилию на Алена Грина и послали меня секретарем к Отису Джареллу? Сказать ему? - Откуда он это узнал? - рявкнул Вулф. - От этой девчонки Джарелла? - Нет, не знаю откуда. Но если вам надо непременно свалить вину на женщину, пусть это будет Нора Кент. Только в этом я тоже сомневаюсь. - Черт возьми. Проведи его ко мне. Я вернулся в переднюю, откинул цепочку и распахнул дверь. - Он восхищен, что вы к нам пожаловали. Я тоже. Возможно, последних двух слов Кремер не расслышал, потому что швырнул шляпу на лавку и рванул в сторону кабинета. Когда я, заперев входную дверь, вернулся туда, он уже восседал в красном кожаном кресле. Орри видно не было. В холл он не выходил, значит, Вулф отослал его в приемную. Дверь туда была закрыта. Я занял место за своим столом и снова стал самим собой. Кремер с ходу взял быка за рога: - Хотите, чтобы я повторил свой вопрос? - Это вовсе не обязательно. - Вулф был любезен, но не слишком. - Мне было бы небезынтересно узнать, откуда у вас эти сведения. Что, разве за мистером Гудвином установлена слежка? - Нет, но с восьми утра сегодняшнего дня установлена слежка за одним адресом на Пятой авеню. Было замечено, что в четверть десятого оттуда вышел Гудвин, от привратника в вестибюле узнали, что человек, который только что вышел, носит фамилию Ален Грин и работает у мистера Джарелла секретарем. О чем и было доложено мне, а я, в свою очередь, проявил к этому обстоятельству интерес. Будь это обычный интерес, я бы велел сержанту Стеббинсу связаться с вами по телефону. Как видите, я приехал сам. - Хвалю ваше рвение, мистер Кремер. К тому же мне приятно вас видеть. Однако, боюсь, сегодня утром мои мозги слегка притупились, и вам придется проявить снисходительность. Признаться, я не подозревал, что устройство на работу под вымышленным именем расценивается как антиобщественный поступок, а следовательно, требует вмешательства полиции. И лично вашего, шефа Отдела по расследованию убийств. - Что касается снисходительности, это уж точно, не в первый раз имею с вами дело. Но, черт побери, я не собираюсь проявлять... Он оборвал себя на полуслове, вытащил из кармана сигару, покатал ее между ладонями и засунул в рот. Он никогда не зажигал сигары. Вид Вулфа, звук его голоса и связанные со всем этим воспоминания до такой степени взбудораживали его кровь, что он нуждался в успокоительном. Он вынул сигару изо рта. - С вами чрезвычайно трудно, когда вы не склонны к сарказму. Когда же вы настроены саркастически, с вами и вовсе нет сладу, - сказал Кремер, очевидно совладав с возбуждением. - Известно ли вам, что в четверг днем человек по фамилии Ибер был убит выстрелом из револьвера в собственной квартире на Сорок девятой авеню? Позавчера? - Да, мне это известно. - Известно ли вам, что он пять лет проработал секретарем у Отиса Джарелла и только недавно был уволен? - Да, это мне тоже известно. Это повторение пройденного характеризует вас не с самой блестящей стороны. Я читаю газеты. - О'кей, но это одна из деталей целого, которое вы хотите иметь перед глазами. В соответствии с имеющейся у меня информацией Гудвин впервые появился в доме Джарелла днем в понедельник, за три дня до убийства Ибера. Джарелл сказал привратнику в вестибюле, что его зовут Ален Грин и что он будет проживать у него. Он на самом деле проживал у него. Верно, Гудвин? - повернулся ко мне Кремер. - Верно, - сознался я. - И вы с понедельника находитесь там под вымышленной фамилией в качестве секретаря Джарелла? - Да, если не считать служебных отлучек. Но в настоящий момент меня там нет. - Тут вы, черт побери, правы. Вы смотались оттуда, как только пронюхали, что Джарелла собираются навестить из конторы окружного прокурора, а вам не улыбалось попадаться им на глаза. Угадал? - Пятая поправка*. * Пятая поправка к конституции США гласит: "Никого нельзя принудительно при каком-либо уголовном деле свидетельствовать против самого себя или лишать жизни, свободы и собственности без надлежащего судебного разбирательства". - Бросьте. Это игрушка для красных и гангстеров, а не для клоунов вроде вас. - Он снова уставился на Вулфа. Похоже, он решил, что ему опять требуется утихомирить кровь, воткнул в рот сигару и зажал ее зубами. - Вот такая картина, Вулф. У нас нет ни единой стоящей улики, которая могла бы навести нас на след убийцы Ибера. Естественно, самым лучшим источником информации, касающейся его положения в обществе и знакомств, является Джарелл со своей компанией. Ведь Ибер у него не только работал, но и жил. Разумеется, мы про него много узнали, но из всего этого вряд ли хоть что-нибудь заслуживает внимание. Мы уже решили, что от Джарелла и его семейки ничего путного не добьешься, как вдруг на горизонте появляется Гудвин. Гудвин и вы. Его глаза сузились, однако он тут же решил, что с позиции силы здесь вряд ли чего дождешься, и поспешил придать им обычное выражение. - Теперь же все обстоит иначе. Раз человек типа Отиса Джарелла нанимает вас для такого важного дела, что вы даже соглашаетесь обходиться без Гудвина, который поселяется там в качестве секретаря Джарелла, а тот, который занимал это место до него, через три дня отправляется на тот свет, я ни за что не поверю, что тут не существует связи. - Не уверен, что понял вас, мистер Кремер. Связи между чем? - Черта с два я вам поверил! Между тем, что Джарелл вас нанял, и убийством! Вулф кивнул. - Я предполагал, что вы имеете в виду именно эту связь, но я устал от предположений. Вы, должно быть, тоже. Итак, вы высказали предположение, что меня нанял мистер Джарелл. У вас есть для этого основания? Разве не может быть так, что меня нанял кто-то другой, а я подослал мистера Гудвина в дом мистера Джарелла, чтобы он добыл там сведения для моего клиента? Это его доконало. Если у меня и были какие-то опасения на тот счет, что Вулф, сочтя дело слишком скользким, захочет передать его Кремеру, то теперь они отпали. Искушение Вулфа проучить Кремера, идущего на поводу у предположений, было воистину непреодолимым. - Господи, так кто же тогда ваш клиент? Нет, этого я от вас ни за что не добьюсь. Но вы можете ответить на мой следующий вопрос: Ибер был вашим клиентом? - Нет, сэр. - Тогда кто? Джарелл или не Джарелл? Вулф ликовал. - Мистер Кремер, располагай я информацией, касающейся преступления, которое вы расследуете в данный момент, я был бы обязан довести ее до вашего сведения. Однако сие может быть установлено не посредством вашей догадки, а соответствующим ходом рассуждений. Вы не знаете, какой информацией располагаю я, поэтому этим процессом заняться не можете. Так что оставьте это занятие мне. В заключение замечу, что мне нечего вам сказать. Я ответил на один ваш вопрос, который явно относится к делу: был ли мистер Ибер моим клиентом? Разумеется, вы поинтересуетесь у мистера Джарелла, является ли он моим клиентом. Ваше право. Мне очень жаль, что вы потрудились навестить меня, однако же ваше время не совсем пропало даром: вы выяснили, что я не работал на мистера Ибера. Кремер сунул в рот сигару, дерзнул еще раз взглянуть на Вулфа, правда, бегло, отвернулся и вышел вон, громко хлопнув входной дверью. - Свяжи меня с Джареллом, - потребовал Вулф. - Полагаю, он в настоящий момент пребывает в обществе помощника Окружного прокурора. - Не важно. Соедини нас. Трубку сняла Нора Кент, и я сказал ей, что мистер Вулф желает побеседовать с мистером Джареллом. Она сказала, что последний занят и, освободившись, позвонит ему сам. Не прошло и двух минут, как зазвонил телефон. На проводе был Джарелл, и Вулф снял трубку. Я сидел за своим столом и слушал их беседу по своему телефону. Джарелл пояснил, что звонит по другому телефону, так как в его кабинете сидят двое из конторы Окружного прокурора. - Они не упоминали в разговоре меня или мистера Гудвина? - Нет, а что это вдруг они должны вас поминать? - С них станется. Только что нас посетил инспектор Кремер. За вашим домом следят. Мистера Гудвина узнали, когда он выходил от вас сегодня утром, и установили, что с понедельника он служит у вас секретарем под вымышленной фамилией Ален Грин. Я не сделал мистеру Кремеру никаких сообщений за исключением того, что мистер Ибер не был моим клиентом. Вы, я ду... - Вы сказали ему, с какой целью я вас нанял? - Вы меня не слушаете. Я сказал, что не сделал мистеру Кремеру никаких сообщений. Я даже не сказал, что вы наняли меня, уж не говоря, с какой целью. Но раз они пронюхали про мистера Гудвина, с вас скоро полетят перья. Предлагаю вам внимательно поразмыслить над ситуацией. Что бы вы им ни сказали, немедленно ставьте в известность меня. Если вы сознаетесь, что наняли меня... - Какого черта я должен им в этом сознаваться? Вы сами сказали, что они пронюхали про Гудвина. - Совершенно верно. Однако я указал мистеру Кремеру на то, что не исключена возможность того, что меня мог нанять кто-то другой, вот я и послал Гудвина за вами шпионить. Просто в качестве предположения. Прошу вас, примите к сведению, я ничего ему не сказал. - Понимаю. - Молчание. - Будь все проклято. - Молчание. - Придется мне обдумать, что им говорить. - Что верно, то верно. Вероятно, вам следует сказать, что вы наняли меня по сугубо личному и конфиденциальному делу. На чем и поставить точку. Но в одном между нами не должно быть недомолвок, а именно: я оставляю за собой право сообщить все, что знаю о вашем оружии и его исчезновении, в любой момент, который посчитаю необходимым либо желаемым. Вы должны принять это к сведению. - Раньше вы говорили по-другому. Вы говорили, что вам придется заявить в полицию лишь в том случае, если возможность, что Ибер был убит из моего револьвера, превратится в вероятность. - Да, однако решение относительно того, превратилась она в вероятность или нет, остается за мной. Я рискую оказаться в неловком положении, то же самое относится и к мистеру Гудвину. Мы не хотим потерять наши лицензии. Конечно, было бы благоразумно довести все до сведения Кремера, когда он был здесь, но он вывел меня из себя. Вулф повесил трубку и взглянул на меня так, словно это я вывел его из себя. Я тоже повесил трубку и уставился на него. - К черту лицензии. Мы рискуем сесть на казенные харчи штата Нью-Йорк сроком от одного до десяти лет и с отпуском за примерное поведение. - Ты бросаешь мне вызов? - осведомился Вулф. - Ты ведь тоже присутствовал при нашей беседе. И язык у тебя есть, еще какой длинный. Ты бы развязал его, не будь рядом меня? - Нет. Он мне не нравится. У него дурные манеры. Не хватает лоска. Возьмем в качестве контраста вас. Вы любезны, обходительны, тактичны, полны желания угодить. Итак, что будем делать дальше? Я покинул джарелловские покои, чтобы не вертеться под ногами у той компании, но раз они все равно меня выследили, я могу вернуться туда, не так ли? Он буркнул, что не могу до тех пор, пока не будет сигнала от Джарелла, и я отправился в приемную сообщить Орри, что он может заняться своими повседневными обязанностями, а сам устроился на кушетке с "Таймс". ГЛАВА 10 Нельзя сказать, чтобы те тридцать часов, которые прошли с полудня в субботу до шести вечера в воскресенье, не были отмечены какими-либо событиями - зевок ведь тоже событие, однако, судя по всему, все топтались на месте, я в первую очередь. Сразу после ленча в субботу нам позвонил Джарелл и сообщил о положении дел. Кремер прямо от нас двинул к нему и присоединился к компании, засевшей в библиотеке. Там он, я полагаю, тявкать не стал, поскольку даже инспектор не позволит себе тявкать без особого на то основания на такую шишку, как Отис Джарелл, однако у него были вопросы, на которые он рассчитывал получить ответы. Фактически он получил ответ всего на один вопрос: нанимал ли Джарелл для какого-то дела Ниро Вулфа. Да. Плюс вытекающие отсюда: был ли Арчи Гудвин, иначе Ален Грин, подослан в качестве секретаря Джарелла в связи с этим делом? Да. Вот и все. Джарелл сообщил им, что дело это сугубо личное и конфиденциальное и с проводимым расследованием никакой связи не имеет, так что они могут о нем забыть. Ясное дело, Кремер вовсе не собирался о нем забывать, но, судя по всему, он решил, что ему требуется все это переварить, поскольку за эти тридцать часов от него не было ни слуху ни духу. Я не видел оснований, на которых Ален Грин мог бы возвратиться на место разворачивающихся событий. Джарелл, вероятно, тоже, ибо заявил, что Алена Грина больше не существует. Он растолковал своим домочадцам, в присутствии Корея Брайэма, кто я такой и для чего потребовалась эта комедия. Правда, это "для чего" он до конца прояснять не стал. Сказал, что ему потребовались услуги Ниро Вулфа в связи с каким-то там вопросом, связанным с его бизнесом, а Вулф направил меня сюда собирать сведения. Еще он сообщил им, что я больше не появлюсь в их доме, на что Вулф ему возразил. Я там появлюсь и останусь до тех пор, пока не поступят дальнейшие указания. Когда Джарелл спросил, "для какой цели"? Вулф ответил: "Чтобы собирать факты". На вопрос Джарелла: "Какие факты"? - Вулф ответил: Те, которые мне нужны". Джарелл понимал, что, если он не пустит в дом меня, то в самое ближайшее время ему придется впустить туда Кремера, который непременно поинтересуется насчет пропавшего револьвера, так что он с этим смирился. Когда Вулф повесил трубку и отодвинул телефон в сторону, я попросил его написать список требующихся ему фактов. - Черт побери, да я сам не знаю, что это за факты! - рявкнул он. - Просто я хочу, чтобы ты присутствовал там на случай, если что-то случится, а в твоем присутствии оно скорей случится. Теперь, когда всем им известно, кто ты такой, ты для них представляешь угрозу, действуешь им на нервы, по крайней мере одному из них, что может побудить его или ее к действиям. Итак, за обедом в субботу собралась все домочадцы Джарелла. Когда выяснилось, кто я на самом деле, каждый прореагировал в меру своих возможностей. Роджер Фут считал, что его предложение Вулфу поинтересоваться моим прошлым было блестящей шуткой, - он то и дело возвращался к этой теме. Трелла не только не могла видеть в этом ничего смешного, но и меня видеть не могла: не станет же она спрашивать у детектива, как он относится к бараньей ноге? Уимен как будто никак не прореагировал на мою метаморфозу. Сьюзен из кожи вон лезла, чтобы показать, что она, несмотря ни на что, считает меня человеческим существом. Во время коктейля в гостиной она первая подошла ко мне, когда я смешивал для Лоис "кровавую Мэри" и сказала, что, наверное, все равно будет называть меня Аленом Грином. - Боюсь, в моем мозгу не так много извилин, а в одной из них запечатлелось имя Ален Грин, неразрывно слившись с вами, так что ничего не сделаешь, - сказала она с полуулыбкой. Я заверил ее, что для меня не имеет никакого значения то, как она меня будет называть, ведь обе фамилии начинаются с буквы Г. Я не забыл ни о том, что она могла быть змеей, ни о том, что она протащила меня за собой на какой-то невидимой ниточке через полкомнаты. Такое не повторилось, но и одного раза вполне достаточно. Я был несколько удивлен тем, что они с Уименом продолжают оставаться в этом доме после того, как Джарелл в присутствии свидетелей обвинил невестку в краже револьвера. Я думаю, что после обеда сядут по обыкновению за бридж, но на сей раз игра не состоялась. У Джарелла с Треллой были билеты на какое-то шоу, у Уимена и Сьюзен - другое. Нора Кент ушла неизвестно куда, Роджер Фут предложил с часок перекинуться в кункен, пояснив, что ему нужно пораньше лечь спать, так как завтра вставать в шесть и ехать в "Бельмонт". Я спросил зачем, зная, что по воскресеньям бегов нет, он ответил, что должен взглянуть на лошадей. Отказавшись от кункена, я приблизился к Лоис. Я не видел никакого смысла в том, чтоб торчать здесь целый вечер, поскольку на нервы было действовать некому, разве что Роджеру, да и тот собирался завалиться спать, поэтому я сказал Лоис, что теперь, когда я сменил фамилию на прежнюю, появилась возможность, а также и желание двинуть вместе в "Фламинго". Возможно, у нее не было иных планов, или же они у нее были, но она либо сжалилась надо мной, либо я ее очаровал. Как бы там ни было, вечер мы провели вместе и домой вернулись около двух часов ночи. В воскресенье утром мне показалось было, что я на самом деле смог бы производить на них угрожающее впечатление. За завтраком, кроме меня, собралось четыре человека: Уимен, Сьюзен, Лоис и Нора. Джарелл уже позавтракал и куда-то удалился. Роджер отправился взглянуть на лошадей, Трелла, как я понял, еще не вставала. Однако будущее не казалось многообещающим. Нора собиралась на выставку картин Пикассо в Музей современного искусства, видимо, на целый день. Сьюзен шла в церковь. Уимен отправился на балкон с пачкой воскресных газет. Поэтому, когда Лоис заявила, что хочет прогуляться, я сказал, что тоже хочу, только передо мной стоит дилемма: то ли мне идти с ней, то ли выбрать другую дорогу. Она сказала, что можно, пожалуй, попробовать одной и той же. В парк ей не хотелось, думаю, из-за белки, поэтому прошлись по Мэдисон-авеню и очутились в Центральном парке. Через полчаса она села в такси и уехала к друзьям на ленч. Что за друзья, мне не сказала, правда, меня тоже пригласила, но я подумал, что мне следует вернуться домой и по возможности кому-нибудь поугрожать. На обратном пути я позвонил Вулфу и доложил о том, что произошло: ничего. В гостиной меня встретил Стек и сказал, что Джарелл ждет меня в библиотеке. Он думал, что сразит меня наповал, но я был нисколько не впечатлен. Оказывается, он целый час провел в "Пингвине" с одним старым другом, точнее, знакомым - комиссаром полиции Мэрфи, который заверил его в том, что, несмотря на то, что окружная прокуратура и полиция из кожи вон лезут, чтобы посадить на скамью подсудимых убийцу бывшего секретаря Джарелла, никакого вмешательства в личные дела Джарелла не предполагается. Уважаемые граждане заслуживают обходительного обращения. Джарелл уведомил меня, что думает позвонить Вулфу и довести сие до его сведения. Я заверил его в том, что это превосходная мысль, но не добавил, что на Вулфа это произведет еще меньше впечатления, чем на меня. Когда узнают о пропаже револьвера Джарелла, вопрос будет стоять не просто о вмешательстве. Купив на обратном пути газету, я устроился в ее обществе в гостиной, где теперь не было ни души, и ознакомился с происходящими на белом свете событиями, включая сюда так называемые последние сведения по делу об убийстве Ибера. Нигде не упоминалось о том поразительном открытии, что новый секретарь Отиса Джарелла оказался не кем иным, как человеком Ниро Вулфа, его Пятницей, Субботой, Воскресеньем, Понедельником, Вторником, Средой и Четвергом, прославленным детективом Арчи Гудвином. Определенно, Кремер и окружная прокуратура не собиралась устраивать нам рекламу до тех пор, пока не обнаружится наша замешанность в деле об убийстве - типичный узколобый подход мелких людишек, поэтому заняться рекламой предстояло департаменту общественных отношений Ниро Вулфа, то есть мне. К тому же я был должен Лону Коэну кость. Я и прошел к себе в комнату с намерением ему позвонить, о чем впоследствии пожалел, ибо с костью он постарался выбить у меня кусок мяса. Только я повесил трубку, как зазвонил зеленый телефон. Это был помощник окружного прокурора Мандельбаум, который приглашал меня зайти сегодня в три к нему в контору для необходимой неофициальной беседы. Я сказал ему, что буду очень рад его видеть, и спустился что-нибудь перехватить перед отходом, но Стек сказал мне, что в час тридцать подадут ленч. Ленч прошел не слишком весело, так как за столом их было всего трое: Джарелл, Уимен и Сьюзен. Сьюзен произнесла за все время слов тридцать, например: "Хотите сметаны, мистер Гудвин?". Когда я заявил, что в три меня ждет помощник окружного прокурора, надеясь, что это может пощекотать чьи-нибудь нервы, Уимен пощекотал большим и указательным пальцами свой тонкий прямой нос, возможно, желая этим меня оскорбить, в чем я, правда, не уверен, а Сьюзен заметила, чти, по ее мнению, для детектива сущий пустяк беседовать с помощником окружного прокурора, а вот она бы напугалась до полусмерти. Джарелл за столом промолчал, но, когда ленч был окончен, отвел меня в сторонку и поинтересовался подробностями. Я сказал ему, что, раз комиссар полиции пообещал, что власти не станут вмешиваться в его личные дела, в этом ничего нет страшного. Я скажу, что принадлежу к числу личных дел Джарелла, а поэтому отказываюсь распространяться. Что я и сделал. Задержавшись по пути, чтобы позвонить Вулфу (он любит знать, где я провожу время), я немного опоздал, явившись в приемную в пятнадцать ноль две, а там меня продержали ровно час семнадцать минут. Когда в четыре девятнадцать меня провели к Мандельбауму, я был не в настроении говорить ему что-либо еще, кроме правды, а именно: что он совсем облысел и здорово растолстел с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но он меня прямо-таки удивил. Я полагал, он станет угрозами либо лаской вытягивать из меня, что же я все-таки делал у Джарелла, но он этой темы даже не коснулся. Очевидно, совещание Джарелла с комиссаром не прошло даром. Сразу же извинившись за то, что заставил меня ждать, Мандельбаум пожелал узнать, что я видел и слышал, когда вошел в среду днем в студию и застал там Джеймса и Л. Ибера с миссис Уимен Джарелл. Видел ли я, чтобы о нем кто-нибудь что-нибудь говорил. Я процитировал то, что было сказано между Ибером, Сьюзен и мной. Он какое-то время потел, стараясь вытянуть из меня, что было сказано в моем присутствии об Ибере и его появлении в доме, но тут я сказал себе: "Пас". Кое-что я действительно слышал, главным образом за ленчем, что и пересказал Вулфу, но из этих фраз никак нельзя было заключить, чтобы кто-то желал либо намеревался его убить. Поэтому я не видел никакого смысла в том, что их занесут в протокол. Вернувшись в двадцать минут шестого на территорию, где мне велено было наводить страх, я обнаружил, что в гостиной вовсю идет игра в бридж, но только за одним столиком: Джарелл, Трелла, Уимен и Нора Кент. Стек сообщил мне, что ни Лоис, ни Роджер еще не возвращались, а миссис Уимен Джарелл находится в студии. Проходя по коридору, я обнаружил, что дверь в студию открыта, и вошел туда. Комната была освещена лишь светом из коридора от телевизионного экрана. Сьюзен сидела в том же самом кресле, что и тогда, на том же самом месте. Обстановка была точно такой же, как и в прошлый раз, и мне стало даже интересно. Если меня снова околдуют, я смогу выскочить за дверь и спастись бегством. Чтобы не загораживать ей экран, я обошел кресло сзади и занял место рядом. Мне хотелось смотреть на нее, на ее профиль, а не на экран, хотелось, чтобы она смогла сполна испытывать на мне свои чары, однако Сьюзен могла истолковать это иначе, поэтому до самого конца передачи "Мы вас спрашиваем" я не отводил глаз от экрана. Когда началась коммерческая программа, Сьюзен повернулась в мою сторону: - Новости будете слушать? - Да. Я не знаю, как сыграли в бейсбол. Этого я в тот день так и не узнал. Передачу вел Билл Брэндейдж, тот самый, который крутит глазами, притворяясь, будто подыскивает нужное слово, хотя у него под носом бумажка, о чем знают все. Я слушал одним ухом, пока он распространялся насчет бюджета, секретаря Даллеса, расследования в сенате и так далее, потом навострил оба: "Сегодня днем в машине, припаркованной на Тридцать девятой авеню, в районе Седьмой авеню было обнаружено тело Корея Брайэма, человека, хорошо известного в кругах высшего общества. По данным полиции, он умер от пулевого ранения в грудь. Тело находилось на полу машины между передним и задним сиденьями, под ковриком. Его обнаружил мальчик, заметив торчащий наружу ботинок, и сообщил полицейскому. Окна в машине были закрыты. Оружие не обнаружено. Мистер Брайэм жил в Черчилль-Тауэрс. Он был холост, вращался в высших кругах и в мире развлечений". Сьюзен сжала мою руку с неожиданной для нее силой, но тут же спохватилась, сказала: "Прошу прощения". Я потянулся через нее и выключил пульт дистанционного управления, который лежал на кресле с другой стороны от нее. - Корей Брайэм?! - воскликнула она. - Он сказал Корей Брайэм, я не ослышалась? - Нет. - Я встал, включил свет и вернулся на свое место. - Пойду доложу мистеру Джареллу. Пошли со мной? - Что? - Она запрокинула голову. В ее глазах был ужас. - О да, конечна же. Скажите им. Сами скажите. В гостиной игра шла в полном разгаре. Я подождал, пока закончат кон. - Черт побери, я потерял даму, - заявил Джарелл. - Что-нибудь новое, Гудвин? - повернулся он в мою сторону. - Это не связано с моим посещением Окружной прокуратуры, - успокоил его я. - Обычная рутина; когда я видел в последний раз Джима Ибера, а я-то и видел его всего один раз. Теперь у меня наверняка спросят, когда я видел в последний раз Корея Брайэма. У вас тоже. У всех до единого. Ко мне обратилось три лица: Джарелл, Трелла и Уимен. Нора тасовала карты. Никто из них не проронил ни слова. Затягивать молчание смысла не имело, поэтому я изложил им все, что знал. - Господи! Да не может быть! - воскликнул Джарелл. Нора перестала тасовать карты и не отрываясь смотрела на меня. Трелла тоже не сводила с меня своих синих глаз. Уимен спросил: - Надеюсь, вы не шутите? - Какие там шутки. Там была ваша жена, я хочу сказать, в студии. Она все слышала. Уимен отодвинул стул, встал и вышел. Джарелл спросил: - Обнаружено в машине? Чьей машине? - Не знаю. Пересказываю все дословно. У меня к этому способности. - Что я и сделал, разумеется, не пытаясь копировать манеру Билла Брэндейджа, а только его слова. И заключил своими: - Теперь вам известно ровно столько же, сколько и мне. - Вы сказали, что он был убит, - заговорила Трелла. - Там не говорится, что он был убит. Он мог застрелиться сам. Я покачал головой... - Оружие не обнаружили. - К тому же он не сумел бы забраться под коврик, - вмешалась Нора. - Решив застрелиться, Корей Брайэм проделал бы это в столовой "Пингвина". Она сказала это слово не злобно - обычная констатация факта. - У него не было семьи, - сказала Трелла. - Мне кажется, мы были его самыми близкими друзьями. Отис, может, нужно что-то сделать? - Я вам больше не нужен, - сказал я. - Виноват, что прервал вашу игру. В случае чего - я с Вулфом, - известил я Джарелла. - Нет, - отрезал он. - Вы нужны мне здесь. - Скоро вам будет не до меня. Сначала ваш бывший секретарь, теперь ваш приятель Брайэм. Боюсь, власти все-таки вмешаются, мне же лучше не путаться у них под ногами. Я смотался, причем незамедлительно. Сюда мог в любую минуту пожаловать лейтенант Роуклифф (такие поручения обычно выполняет он), которого мне всегда невыносимо хотелось дернуть за ухо, но сейчас для этого не время. Прежде чем дергать кого-то за ухо, того же Роуклиффа, мне нужно было переговорить с Вулфом. Я застал его в одиночестве (Орри на воскресенье отпускали). В руке он держал книгу, заложив пальцем нужную страницу, только книга его не интересовала. Он повернулся в мою сторону, и я понял, что самое подходящее название для его вывески - "Надвигающийся шторм". - Итак, вижу, вы уже все знаете, - сказал я на полпути к его столу. - Да, буркнул он. - Где тебя носило? - Я смотрел телевизор в обществе Сьюзен. Мы вместе услышали эту новость. Потом я довел ее до сведения Джарелла, его жены, Уимена и Норы Кент. Лоис и Роджер Фут отсутствовали. Ни один из присутствующих не завизжал. Далее я заявил, что иду получать от вас инструкции. Если бы я задержался там, я бы так и остался в неведении относительно того, пора или нет выпускать из мешка кота. Вы-то хоть знаете про это? - Нет. - Что - не знаете или еще не пора? - И то, и другое. Я обошел вокруг его стола и уселся в кресло. - Невероятно. Выразись подобным образом я, и вы бы заявили, что у меня разболтались винтики. Только я обычно выражаюсь предельно ясно. Желаете побеседовать с Кремером? - Нет, я буду говорить с мистером Кремером тогда, когда это будет необходимо. Тучи надвигающегося шторма стали рассеиваться. - Арчи, я рад, что ты пришел. Ты был мне нужен для того, чтобы я мог сказать это "нет". Теперь, когда я его сказал, могу спокойно почитать. - Не буду ни с кем говорить по телефону и не впущу к себе никого до тех пор, пока у меня не появится больше фактов. Он опустил глаза в книгу и углубился в чтение. Я был тронут, что он обрадовался моему появлению, но, признаться, счастливым себя не чувствовал. Уж лучше бы я остался там и дернул этого Роуклиффа за ухо. ГЛАВА 11 Первый раз почти за целую неделю я спал в собственной постели. Это был очень интересный период, вечер в воскресенье и часть понедельника. Думаю, вы обратили внимание на слова Вулфа, что он ни с кем не собирается ни встречаться, ни разговаривать, пока у него не будет больше фактов. Не могу вам сказать, каким образом он собирался добыть эти факты (ведь он сам заявил, что ни с кем не хочет держать связи). Может, при помощи телепатии, а может, собирался провести спиритический сеанс. Однако к двенадцати дня в понедельник стало ясно, что он имел в виду совсем другое. Он хотел сказать, что ему не нужны факты. Если бы факт предстал перед его глазами, он бы их закрыл, если бы он стал лезть ему в уши, он бы заткнул их пальцами. Итак, как я вам уже сказал, это был очень интересный период. Перед вами был практикующий частный детектив с единственным источником дохода от случайной продажи рассады орхидей, с авансом в десять тысяч долларов наличными, который лежал у него в сейфе, с клиентом-мультимиллионером, одержимым навязчивой идеей, с превосходным гонораром в будущем, стоило ему пошевелить мозгами и сделать сногсшибательное открытие. Он между тем избегал находиться в одной комнате со мной из страха, что я могу ему что-либо сообщить. Он не связывался по телефону с Джареллом, не включал ни радио, ни телевизора. Я даже подозреваю, что в понедельник утром он не читал "Таймс", хотя не могу в этом поклясться: он обычно читает ее за завтраком, который Фриц доставляет к нему в комнату на подносе. Все говорило о том, что Вулф паникует. Он до смерти боялся, что в любую минуту может всплыть факт, который вынудит его послать меня с дарами к Кремеру, а это для него хуже мороженого с мускусной дыней или редьки с устрицами. Я понимал, какое у него было состояние, я даже сочувствовал ему. Разговаривая по телефону с Джареллом, я изо всех сил старался удержать его на расстоянии, вдалбливая ему, что Вулф, дескать, погружен в глубокие раздумья. Дела были не так уж и плохи. Как я и ожидал, лейтенант Роуклифф навестил семейство Джарелл, однако во время своего визита не слишком напирал на тот факт, что двое из довольно близких Джареллу людей, его бывший секретарь и друг дома, в т