банка отъехал синий "фиат". Погони не было, и через несколько минут
приятели разделились, сев каждый в свою машину.
Как только полиции наконец удалось навести порядок в собственном доме,
избавившись от фургона и горящих коробок, город был закрыт. Полицейские силы
всей страны были брошены на розыск синего "фиата".
Его нашли через три дня в одном из сараев Восточной гавани Мальме; в
машине лежали комбинезоны, маски "Фантомас", резиновые перчатки, пистолеты и
разная дребедень.
Хаузер и Хофф честно отработали щедрый гонорар, помещенный на чековые
счета их жен. Они удерживали позицию у входа в банк почти десять минут после
того, как укатили Мальмстрем и Мурен, и отошли только тогда, когда вдали
показались первые полицейские -- два пеших патруля, весь опыт которых
сводился к перебранкам со школьниками, распивающими слабое пиво в
общественных местах. Вооруженные портативными радиостанциями, они не
пощадили своих голосовых связок, да только некому было оценить их усилия,
потому что в эти минуты чуть не все полицейские города Мальме кричали в Свои
микрофоны -- и почти никто не слушал.
Хаузеру вопреки всем, в том числе и его собственным, расчетам даже
удалось благополучно уйти; через Хельсингборг и Хельсинтер он без помех
покинул страну.
А вот Хофф попался -- попался из-за странной оплошности. Без пяти
четыре он поднялся на борт железнодорожного парома "Мальмехюс", одетый в
серый костюм, белую сорочку с галстуком и черный ку-клукс-клановский
капюшон. Проклятая рессеянность...
Портовая охрана и таможенники пропустили его, полагая, что на пароме
происходит не то маскарад, не то мальчишник, но у команды он вызвал
подозрение, и по прибытии в Копенгаген Хоффа сдали пожилому датскому
полицейскому, который от удивления чуть не выронил бутылку с пивом, когда
задержанный кротко выложил на стол тесной дежурки два заряженных пистолета,
плоский штык и ручную гранату с вставленным запалом. Впрочем, безоружный
датчанин быстро опомнился, и он совсем повеселел, когда выяснилось, что
фамилия арестованного совпадает с названием фирмы, производящей превосходное
пиво.
Помимо билета до Франкфурта, Хофф имел при себе деньги, а именно сорок
немецких марок, две датские десятки и три кроны тридцать пять эре в шведской
валюте.
За вычетом этой суммы потери банка составили только два миллиона
шестьсот тринадцать тысяч четыреста девяносто шесть крон и шестьдесят пять
эре.
Странные вещи происходили в это время в Стокгольме
И самое сногсшибательное приключение выпало на долю Эйнара Ренна.
Ему выделили шестерых полицейских и поручили относительно скромную
задачу: держать под наблюдением Русенлюндсгатан и схватить подрядчика А.
Поскольку улица довольно длинная, он постарался целесообразно распределить
свои немногочисленные силы. Двое на машине составили мобильный отряд,
остальные четверо заняли стратегические пункты.
Бульдозер Ульссон велел ему действовать спокойно, главное -- не терять
голову, что бы ни произошло.
Без двадцати двух минут три Эйнар Ренн стоял как раз напротив кафе
"Бергсгрюван". Ничто не омрачало его настроения, когда к нему подошли два
юнца -- такие же неопрятные, как большинство прохожих на стокгольмских
улицах в наши дни.
-- Дай закурить,-- сказал один из них.
-- Угу, так ведь нет у меня сигарет,-- миролюбиво ответил Ренн.
Миг -- и он увидел стилет, нацеленный ему прямо в живот, а в опасной
близости от его головы закачалась велосипедная цепь.
-- Ну ты, треска вонючая,-- процедил юнец со стилетом. И бросил своему
приятелю: -- Тебе бумажник. Мне часы и кольцо. Потом пырнем старичка.
Ренн никогда не слыл мастером джиу-джитсу или карате, но кое-какие
приемы все-таки помнил.
Он ловко сделал подсечку парню с ножом, который удивленно приземлился
на пятую точку. Однако следующий прием Ренну удался хуже. Он уклонился в
сторону, но недостаточно быстро, и цепь ударила его повыше правого уха так,
что в глазах потемнело. Тем не менее, падая, он ухитрился повалить на
тротуар и второго грабителя.
-- Ну, дед, заказывай панихиду,-- прошипел юнец со стилетом.
В эту самую минуту к месту происшествия подоспел мобильный отряд, и,
когда в голове у Ренна прояснилось, полицейские уже успели избить лежачих
лиходеев дубинками и пистолетами и заковать их в наручники.
Парень с велосипедной цепью первым пришел в себя, осмотрелся кругом,
вытер кровь со лба и недоуменно спросил:
-- Что произошло?
-- А то, паренек, что ты на засаду нарвался,-- объяснил ему один из
полицейских.
-- Полицейская засада? Против нас? Да вы что? Из-за какой-то тухлой
трески?
У Ренна снова выросла шишка на голове -- правда, это был единственный
физический урон, который понесла спецгруппа в этот день; психологические
травмы не в счет.
В оснащенном по последнее слову техники сером автобусе оперативного
центра Бульдозер Ульссон выделывал замысловатые антраша от нетерпения, чем
немало затруднял работу не только радисту, но и руководившему этой частью
операции Колдьбергу.
Без четверти три напряжение достигло кульминации, потянулись нестерпимо
долгие секунды.
В три часа служащие банка заявили, что пора закрывать, и
сосредоточенным в зале полицейским силам во главе с Гюнвальдом Ларссоном
оставалось лишь покориться.
Тяжкое чувство опустошенности овладело всеми, только Бульдозер Ульссон
сказал:
-- Господа, это временная неудача. А может быть, никакой неудачи и нет.
Просто Рус проведал, что мы что-то проведали, и рассчитывает взять нас
измором. Он пошлет Мальмстрема и Мурена на дело в следующую пятницу, ровно
через неделю. Фактически потеря темпа у него, а не у нас.
Первые тревожные сигналы поступили в половине четвертого. Причем
настолько тревожные, что спецгруппа тотчас отступила в штаб на
Кунгсхольмене, чтобы оттуда следить за ходом событий. В ближайшие часы
телексы безостановочно отстукивали новые сообщения.
Мало-помалу картина прояснялась.
-- Очевидно, слово Милан означало не то, что ты думал,-- сухо сказал
Колльберг.
-- Не то,-- согласился Бульдозер.-- Мальме... Вот ловкачи!
Удивительное дело: он уже целый час не метался, а тихо сидел на месте.
-- Кто бы мог знать, что и в Мальме есть такая улица,-- проворчал
Гюнвальд Ларссон.
-- И что почти все новые отделения банков строят по одному чертежу,--
добавил Колльберг.
-- Мы должны были знать это, господа! -- воскликнул Бульдозер.-- Рус
знал. Зато теперь мы будем начеку. Совсем забыли про рационализацию.
Одинаково строить дешевле. Рус привязал нас к Стокгольму. Но в другой раз он
нас не проведет. Главное, не сидеть сложа руки.
Бульдозер встал; он явно воспрянул духом.
-- А где сейчас Вернер Рус?
-- В Стамбуле,-- ответил Гюнвальд Ларссон.-- Отдыхает там, у него
несколько свободных дней.
-- Так,-- произнес Колльберг.-- Хотел бы я знать, где отдыхают
Мальмстрем и Мурен?
-- Это не играет никакой роли.-- Бульдозер все больше воодушевлялся.--
Легко добыто -- легко прожито. Скоро они опять появятся здесь. И уж тогда на
нашей улице будет праздник.
-- Как же, жди,-- буркнул Колльберг.
Итак, туман развеялся совсем. И день был на исходе. Мальмстрем успел
уже расположиться в гостиничном номере в Женеве, который заказал еще три
недели назад.
Мурен находился в Цюрихе, но собирался завтра же двигаться дальше, в
Южную Америку.
В сарае, у которого они пересаживались в другие машины, им удалось
перекинуться лишь несколькими словами.
-- Ты уж смотри, не выбрасывай заработанные тяжким трудом гроши на
трусы и недостойных женщин,-- наставительно произнес Мурен.
- Жуть какой куш отхватили,-- отозвался Мальмстрем.-- Что будет делать
с деньгами?
-- В банк положим, что же еще,-- ответил Мурен.
В один из ближайших дней в отеле "Хилтон Истанбул", сидя в баре и
потягивая коктейль "дайкири", Вернер Рус читал "Геральд трибюн".
Впервые сей разборчивый орган печати удостоил его своим вниманием.
Короткая заметка, лаконичный заголовок: "Ограбление банка по-шведски".
Сообщались основные факты, в частности выручка налетчиков. Около
полмиллиона долларов.
И второстепенная деталь:
"Представитель шведской полиции заявил сегодня, что организаторы
ограбления известны".
Чуть пониже -- еще одна телеграмма из Швеции:
"Массовый побег. Пятнадцать самых матерых грабителей бежали сегодня из
тюрьмы Кумла, считавшейся абсолютно надежной".
Бульдозера Ульссона эта новость застигла в ту самую минуту, когда он
впервые за много недель лег спать в супружескую постель. Он тотчас вскочил и
забегал по спальне, упоенно твердя:
-- Какие возможности! Какие сказочные возможности! Теперь пойдет война
не на жизнь, а на смерть!
XXVIII
В пятницу Мартин Бек явился в дом на Тюлегатан в четверть шестого с
бутылкой вина в руке и мозаикой под мышкой. На первом этаже ему встретилась
Рея. Одетая только в длинный лиловый кафтан, она громыхала по ступенькам
красными сабо, держа в руках по сумке с мусором.
-- Привет,-- поздоровалась она.-- Хорошо, что ты пришел. Я тебе кое-что
покажу.
-- Давай я возьму сумки,-- предложил он.
-- Зачем, это мусор. Да у тебя и без того руки заняты. Это и есть та
мозаика?
-- Ага.
-- Очень хорошо. Откроешь мне?
Мартин Бек распахнул дверь на двор, и Рея направилась к мусорным
контейнерам. Он провожал ее взглядом. Ноги, как и фигура,-- крепкие,
мускулистые, ладные. Хлопнув крышкой контейнера, она сразу повернулась и
побежала обратно. Бежала по-спортивному, слегка наклонив голову, уверенно и
легко.
И по лестнице она поднималась почти бегом, он еле поспевал за ней.
На кухне за чашкой чая сидели двое -- девушка по имени Ингела и другая,
которой он еще не видел.
-- Ну, что ты мне хотела показать?
-- Сию минуту,-- сказала Рея.-- Пошли.
Мартин Бек пошел за ней.
Она показала на одну из дверей, выходящих в прихожую.
-- Вот, прошу. Запертая комната.
-- Детская?
-- Точно. В ней никого нет, и заперто изнутри.
Он пристально поглядел на нее. Какая она сегодня бодрая и веселая...
Рея рассмеялась - у нее был чуть хрипловатый сердечный смех.
-- Дверь запирается изнутри на крючок. Я сама его привинтила. Чтобы
ребята могли уединяться, когда захотят..
-- Но ведь их дома нет.
-- Фу, дурачок! Я там убиралась, пылесосила, а когда кончила уборку,
нахлопнула дверь -- и перестаралась. Крючок подскочил и упал в петлю. Теперь
не откроешь.
Он подергал дверь. Правда, не поддается.
-- Сам крючок -- на двери,-- объяснила она,-- а петля на косяке. Крепко
привинчены.
-- Ну и как же теперь открыть?
Она пожала плечами:
-- Видно, силу применить придется. Действуй. Как говорится, для таких
вещей и держат мужчину в доме.
Наверно, у него был на редкость глупый вид, потому что она опять
рассмеялась. Потом быстро погладила его по щеке и сказала:
-- Ладно, бог с ней. Сама справлюсь. Но как бы то ни было, вот перед
тобой запертая комната. Не знаю только, какой вариант.
-- А нельзя что-нибудь в щель просунуть?
-- Щели-то нет. Я же тебе говорю, сама крючок ставила. Сработано на
совесть.
Она была права; дверь решительно не поддавалась.
Рея взялась за ручку, сбросила правый башмак и уперлась в косяк
ступней.
-- Нет уж, постой,-- вмешался он.-- Лучше я.
-- Давай,-- уступила она и пошла на кухню к своим гостям.
Мартин Бек некоторое время присматривался к двери. Потом поступил так
же, как Рея,-- уперся ногой в косяк и взялся за ручку. Она была старая,
добротная и производила вполне надежное впечатление.
В самом деле, другого способа нет. Разве что выбить шплинты из петель.
Сначала он дернул вполсилы, но во второй раз рванул уже как следует.
Только на пятый раз его усилия увенчались успехом -- винты поддались с
жалобным скрипом, и дверь распахнулась.
Не выдержали шурупы, крепившие крючок, а петля сидела на месте, словно
впаянная в косяк. Она была отлита заодно с опорной пластиной; в пластине --
четыре дырки для шурупов.
Крючок даже не выскочил из петли -- широкий, несгибаемый, видно
стальной.
Мартин Бек осмотрелся в детской. Комната пуста, окно заперто...
Теперь, чтобы действовал запор, надо передвинуть крючок и петлю на
несколько сантиметров. Вокруг старых дырок вся древесина измочалена.
Он вышел на кухню, там оживленно беседовали о геноциде во Вьетнаме.
-- Рея,-- сказал Мартин Бек.-- Где инструмент?
-- Вон там, в сундучке.
Ее руки были заняты -- Рея делилась с гостьей секретами вязания,-- и
она показала ногой.
Он разыскал отвертку и шило, но она остановила его:
-- Небось не срочно. Возьми СЕБЕ чашку и садись с нами. Погляди, каких
булочек Анна напекла.
Он сел и принялся за свежую булочку, рессеянно слушая их беседу, но
затем в мозгу его будто включился магнитофон, который воспроизводил совсем
другой разговор, происходивший одиннадцать дней назад.
Разговор в одном из коридоров Стокгольмского городского суда, состоялся
во вторник, 4 июля 1972 года.
Мартин Бек: Значит, вы выбили шплинты из петель, открыли дверь, a noтом
вошли в квартиру?
Кеннет Квастму: Ну да.
Мартин Бек: Кто вошел первым?
Kеннет Квастму: Я вошел. Кристианссона мутило от запаха.
Мартин Бек: Что ты cделал, когда вошел? Поточнее.
Кеннет Квастму: Вонь стояла жуткая. В комнате было мало света, но я
увидел на полу труп, метрах в двух-трех от окна.
Мартин Бек: Дальше? Постарайся вспомнить все подробно.
Кеннет Квастму: В комнате нечем было дышать. Я обошел вокруг тела и
подошел к окну.
Мартин Бек: Окно было закрыто?
Кеннет Квастму: Да. И штора спущена. Я хотел ее поднять -- не
поддалась. Пружина была сорвана. Но ведь надо было открыть окно, чтобы
проветрить.
Мартин Бек: Ну и что же ты сделал?
Кеннет Квастму: Просто отодвинул штору в сторону и распахнул окно.
Потом мы скрутили штору и наладили пружину. Но это уже потом.
Мартин Бек: Окно было заперто?
Кеннет Квастму: Ага, во всяком случае, одна щеколда была надета на
крюк. Я поднял ее и открыл окно.
Мартин Бек: Ты не помнишь, какая это была щеколда -- верхняя или
нижняя?
Кеннет Квастму: Точно не скажу: По-моему, верхняя. Насчет нижней сейчас
не припомню. Кажется, я ее тоже открыл... нет, не помню.
Мартин Бек: Но ты уверен, что окно было заперто изнутри?
Кеннет Квастму: Конечно, уверен. На сто процентов.
Рея легонько толкнула Мартина Бека ногой.
-- Кому говорят, возьми еще булочку.
-- Рея, у тебя есть хороший фонарик? -- спросил он.
-- Есть. В чуланчике, на гвозде висит.
-- Можно его взять на время?
-- Конечно, возьми.
-- Мне надо уйти сейчас. Но я быстро вернусь и починю дверь.
-- Отлично,-- сказала она.-- Пока.
-- Пока,-- эхом откликнулись ее подруги.
-- Пока,-- ответил Мартин Еек.
Он взял фонарик, вызвал по телефону такси и проехал прямо на
Бергсгатан. Несколько минут постоял на тротуаре, глядя через улицу на окно
на третьем этаже.
Потом повернулся. Перед ним возвышался поросший кустарником, крутой
каменистый склон Крунубергского парка.
Мартин Бек стал карабкаться вверх по склону, пока не поравнялся с
окном. Промежуток составлял от силы двадцать пять метров. Достав из грудного
кармана шариковую ручку, он прицелился в темный прямоугольник окна. Штора
была спущена; до особого распоряжения полиция запретила негодующему
домовладельцу сдавать квартиру.
Мартин Бек сделал несколько шагов в одну, в другую сторону, пока не
нашел наилучшее положение. Он не считал себя метким стрелком, однако не
сомневался, что, будь у него в руке вместо шариковой ручки автоматический
пистолет сорок пятого калибра, он сумел бы попасть в человека, стоящего в
этом окне.
И остаться при этом незамеченным. Конечно, в середине апреля листва
пожиже, но и то можно притаиться так, что на тебя не обратят внимания.
В это время дня еще достаточно светло, но и поздно вечером уличное
освещение, наверное, позволяет различить окно. К тому же в темноте легче
укрыться в кустах.
А вот стрелять без глушителя было бы рискованно.
Он еще раз проверил, какое место лучше всего для стрельбы, и приступил
к поискам.
Прохожих было немного, и каждый останавливался, услышав возню на
склоне. Остановятся на секунду-другую и тут же спешат дальше, боясь
нарваться на неприятности.
Мартин Бек искал продуманно. Начал справа -- почти все автоматические
пистолеты выбрасывают гильзу вправо, однако дальность и направление
различаются. Дело это было достаточно кропотливое. Местами пришлось пускать
в ход фонарик.
Но Мартин Бек не сдавался, он с самого начала настроился искать долго.
Он нашел гильзу через час сорок минут. Она застряла между двумя камнями
-- исцарапанная, грязная. С весны прошел не один дождь. И собаки тут
бродили, да и люди, наверно, топали в поисках подходящего места, чтобы
нарушить закон и порядок, распивая пиво в общественных местах.
Мартин Бек извлек латунный цилиндрик из щели, обернул носовым платком и
сунул в карман.
Потом пошел по Бергсгатан налево. Около ратуши поймал такси и доехал до
криминалистической лаборатории. Правда, рабочий день кончился, но Мартин Бек
рассчитывал на то, что теперь почти всюду можно застать людей, работающих
сверхурочно.
Он не ошибся, однако ему пришлось изрядно поторговаться, чтобы его
находку хотя бы приняли.
В конце концов он настоял на своем, положил гильзу в пластиковую
коробку и тщательно заполнил карточку.
-- И конечно же, это безумно срочно, невозможно терпеть,-- сказал
лаборант.
-- Да нет,-- ответил Мартин Бек.-- Совсем не срочно. Будет время --
поглядите, если не трудно.
Он сам еще раз посмотрел на гильзу. Смятая, грязная, неказистая --
много ли от нее проку...
-- За такие слова, ей-богу, нарочно поскорее сделаю,-- сказал
лаборант.-- А то ведь только и слышишь: "Срочно, спешно, каждая секунда
дорога!"
Было уже довольно поздно, и Мартын Бек решил сперва позвонить Рее.
-- Привет,-- отозвалась она.-- Я одна дома, гости ушли. Подъезд заперт,
но я сброшу тебе ключ.
-- Я починю крючок.
-- Уже сделано. А ты управился со своими делами?
-- Ага.
-- Вот и хорошо. Значит, жду тебя через полчаса.
-- Около того.
-- Покричи снизу.
Он приехал в начале двенадцатого и посвистел.
Пришлось немного подождать, зато Рея спустилась сама -- босая, в
красной ночной рубашке.
Войдя на кухню, она спросила:
-- Ну что -- пригодился фонарик?
-- Ага, еще как.
-- Выпьем вина? Кстати, ты ужинал?
-- Нет.
-- Безобразие. Я что-нибудь приготовлю. Это недолго. Ты изголодался.
"Изголодался".
Да, пожалуй.
-- Как там со Свярдом?
-- Начинает проясняться.
-- Правда? Расскажи. Я жутко любопытная.
В час ночи бутылка опустела.
Рея зевнула.
-- Да, между прочим, завтра я уезжаю. Вернусь в понедельник. А может,
только во вторник.
Он открыл рот, чтобы сказать: "Ну я пошел".
-- Тебе не хочется идти домой,-- опередила она его.
-- Не хочется.
-- Так оставайся.
Он кивнул. Она продолжала:
-- Только учти, со мной рядом спать -- не сахар. Я без конца ворочаюсь,
даже во сне.
Он разделся и лег.
-- Ну что -- снять мою роскошную хламиду? -- спросила она.
-- Сними.
-- Ладно.
Она разделась и легла рядом с ним.
-- Увеселений не будет.
Он подумал, что вот уже два года, как спит один.
-- Здорово устал?
Мартин Век промолчал. От нее исходило ласковое тепло.
-- Опять до мозаики руки не дошли,-- сказала Рея.-- Ничего, на
следующей неделе.
Он быстро уснул.
XXIX
В понедельник утром Мартин Бек явился на работу, напевая какую-то
песенку, чем немало поразил встретившегося ему в коридоре служащего. Он
отлично себя чувствовал оба выходных дня, хотя и провел их в одиночестве.
Давно у него не было так хорошо на душе, сразу и не припомнишь -- когда.
Разве что в канун Иванова дня в 1968 году.
Кажется, вторгаясь в запертую комнату Свярда, он в то же время
вырывается на волю из своего собственного заточения?
Он положил перед собой выписки из амбарных книг, отметил галочками
фамилии, которые по датам подходили больше всего, и взялся за телефон.
Перед страховыми обществами стоит ответственная задача, а именно
зашибить возможно больше денег, посему люди у них трудятся, как каторжные. И
по той же причине они содержат документацию в образцовом порядке, а то ведь,
чего доброго, надует кто-нибудь, оставит без барыша.
Вообще-то спешка и гонка в наши дни стала чуть ли не самоцелью.
"Это невозможно, у нас нет времени".
Против этого есть разные приемы. Например, тот, к которому он прибег в
пятницу в криминалистической лаборатории. Или другой: сделать вид, что твое
дело -- самое спешное. Такой трюк сходит, когда ты представляешь
государственное учреждение. Правда, в пределах своего ведомства это сложнее,
но есть люди, на которых слово "полиция" производит впечатление.
"Это невозможно, у нас нет времени. А вам срочно?"
"Чрезвычайно срочно. Вы обязаны сделать это".
"Но у нас нет времени".
"Кто ваш непосредственный начальник?"
И так далее.
Добившись ответа на очередной вопрос, он делал пометку в блокноте.
Возмещение выплачено. Дело урегулировано. Держатель страховки скончался
прежде, чем был произведен расчет.
Мартин Бек продолжал звонить и выспрашивать. Конечно, не везде ему
сопутствовала удача, но все же на полях блокнота появилось уже довольно
много пометок.
При восьмом разговоре его вдруг осенило:
-- А что происходит с поврежденным грузом, после того как компания
выплатит страховку?
-- Его проверяют, разумеется. Если товар не совсем испорчен, наши
служащие могут приобрести его со скидкой.
Ну конечно. На этом тоже можно что-то выгадать.
Неожиданно ему вспомнилось кое-что из собственного опыта. Двадцать два
года назад, в бытность молодоженом, он жил далеко не богато. Инга, его жена,
до того как родилась причина брака, служила в страховой компании. И однажды
купила там со скидкой уйму поврежденных при транспортировке банок на
редкость отвратительного бульона. Эти банки выручали их несколько месяцев; с
тех самых пор ему противно глядеть на бульон.
Вполне возможно, что Калле Свярд или какой-нибудь другой эксперт
дегустировал сей мерзопакостный продукт и признал его непригодным в пищу.
Девятый номер ему не пришлось набирать.
Телефон вдруг сам зазвонил. Кому-то понадобился Мартин Бек.
Неужели?..
Нет, не угадал.
-- Бек слушает.
-- Это Ельм говорит.
-- Привет, молодец, что позвонил.
-- Что верно, то верно. Но ты, говорят, вел себя здесь вполне
пристойно, и кроме того, я решил оказать тебе услугу напоследок.
-- Напоследок?
-- Ну да, пока тебя не сделали начальником управления. Я вижу, ты нашел
свою гильзу.
-- Вы ее исследовали?
-- А зачем, ты думаешь, я звоню,-- едко произнес Ельм.-- Нам тут
некогда заниматься пустой болтовней.
"Кажется, у него припасен какой-то сюрприз",-- подумал Мартин Бек. Ельм
звонил сам, когда мог чем-нибудь блеснуть. Во всех других случаях
приходилось терпеливо ждать письменного заключения.
-- Считай, что я твой должник,-- сказал он.
-- Вот именно,-- ответил Ельм.-- Так вот, насчет твоей гильзы -- и
досталось же ей. С таким материалом работать -- не сахар.
-- Понимаю.
-- Что ты там понимаешь... Но ты, очевидно, хочешь знать, связана ли
гильза с пулей, которую нашли в теле самоубийцы?
- Да.
Молчанье.
-- Да,-- повторил Мартин Бек.-- Очень хочу знать.
-- Связана,-- сказал Ельм.
-- Это точно?
-- Разве я тебе не говорил, что мы тут не занимаемся гаданием?
-- Извини. Значит, гильза от той пули.
-- От нее. А пистолета у тебя случайно нет?
-- Нет. Я не знаю, где он может быть.
-- Зато я знаю,-- сухо произнес Ельм.-- В эту минуту он лежит на моем
столе.
В логове спецгруппы на Кунгсхольмсгатан царило отнюдь не приподнятое
настроение. Бульдозер Ульссон умчался в полицейское управление за
инструкциями. Начальник ЦПУ велел проследить, чтобы ничего не просочилось в
печать, и теперь ему не терпелось узнать, что именно не должно просочиться.
Колльберг, Ренн и Гюнзалъд Ларссон сидели безмолвно в позах, которые
выглядели как пародии на "Мыслителя" Родена.
В дверь постучались, и в кабинет вошел Мартин Бек.
-- Привет,-- сказал он.
-- Привет,-- отозвался Колльберг.
Ренн кивнул. Гюнвальд Ларссон никак не реагировал.
-- Что-то вы носы повесили.
Колльберг обозрел своего друга с головы до ног.
-- Есть причина. Зато ты вон какой бодренький. Прямо не узнать. Чему
обязаны? Сюда добровольно не приходят.
-- Считай меня исключением. Если не ошибаюсь, у вас тут содержится один
проказник по фамилии Мауритсон.
-- Верно,-- подтвердил Ренн.-- Убийца с Хурнсгатан.
-- Зачем он тебе? -- подозрительно спросил Колльберг.
-- Мне бы только повидаться с ним.
-- Для чего?
-- Побеседовать немного -- если это возможно.
-- А что толку,-- сказал Колльберг.-- Он охотно говорит, да все не то,
что надо.
-- Отпирается?
-- Что есть мочи. Но он изобличен. Мы нашли в его доме наряд, в котором
он выступал. Да еще оружие, которым совершено убийство. И оно указывает
точно на него.
-- Каким образом?
-- Серийный номер на пистолете стерт. И борозды на металле оставлены
точилом, которое заведомо принадлежало ему и к тому же найдено в ящике его
тумбочки. Подтверждено микрофотосъемкой. Железно. А он все равно нагло
отпирается.
-- Угу,-- вставил Ренн.-- И свидетели его опознали.
-- В общем...-- Колльберг остановился, нажал несколько кнопок на
селекторе и дал команду.
-- Сейчас его приведут.
-- Где можно с ним посидеть? -- спросил Мартин Бек.
-- Да хоть в моем кабинете,-- предложил Ренн.
-- Береги эту падаль,-- процедил Гюнвальд Ларсссн.-- У нас другой нет.
Мауритсон появился через какие-нибудь пять минут, прикованный
наручниками к конвоиру В штатском.
-- Это, пожалуй, лишнее,-- заметил Мартин Бек.-- Мы ведь только
побеседуем с ним немного. Снимите наручники и подождите за дверью.
Конвоир разомкнул наручники. Мауритсон досадливо потер правое запястье.
-- Прошу, садитесь,-- сказал Мартин Бек.
Они сели к письменному столу друг против друга.
Мартин Бек впервые видел Мауритсона и как нечто вполне естественное
отметил, что арестованный явно не в себе, нервы предельно напряжены, психика
на грани полного расстройства.
Возможно, его били. Да нет, вряд ли. Убийцам часто свойственна
неуравновешенность характера, и после поимки они легко раскисают.
-- Это какой-то жуткий заговор,-- начал Мауритсон звенящим голосом.--
Мне подсунули кучу фальшивых улик, то ли полиция, то ли еще кто. Меня и в
городе-то не было, когда ограбили этот чертов банк, но даже мой собственный
адвокат мне не верит. Что я теперь должен делать, ну, что?
-- Вы говорите -- подсунули?
-- А как это еще называется, когда полиция вламывается к вам в дом,
подбрасывает очки, парики, пистолеты и прочую дребедень, потом делает вид,
будто нашла их у вас? Я клянусь, что не грабил никаких банков. А мой
адвокат, даже он говорит, что мое дело труба. Чего вы от меня добиваетесь?
Чтобы я признался в убийстве, к которому совершенно не причастен? Я скоро с
ума сойду.
Мартин Бек незаметно нажал кнопку под столешницей. Новый письменный
стол Ренна был предусмотрительно оборудован встроенным магнитофоном.
-- Вообще-то я не занимаюсь этим делом,-- сказал Мартин Бек.
-- Не занимаетесь?
-- Нет, никакого отношения.
-- Зачем же я вам понадобился?
-- Поговорить о кое-каких других вещах.
-- Каких еще других вещах?
-- Об одной истории, которая, как мне думается, вам знакома. А началось
это в марте шестьдесят шестого. С ящика испанского ликера.
-- Чего-чего?
-- Я подобрал все документы, почти все. Вы совершенно легально
импортировали ящик ликера. Оформили через таможню, заплатили пошлину. И не
только пошлину, но и фрахт. Верно?
Мауритсон не ответил. Подняв голову, Мартин Бек увидел, что он разинул
рот от удивления.
-- Да-да, я располагаю документами,-- повторил Мартин Бек.-- Так что,
надо думать, все правильно.
-- Ладно,-- уступил наконец Мауритсон.-- Допустим.
-- Но дело в том, что груз до вас так и не дошел. Если не ошибаюсь,
произошел несчастный случай, и ящик разбился при перевозке.
-- Верно, разбился. Только я бы не назвал это несчастным случаем.
-- Да, тут вы, пожалуй, правы. Лично мне сдается, что складской рабочий
по фамилии Свярд умышленно разбил ящик, чтобы присвоить ликер.
-- Верно, сдается, именно так все и было,-- с досадой сказал Мауритсон.
-- Гм-м-м... Я понимаю, вы сыты по горло тем, из-за чего вас сейчас
здесь держат. Может быть, вы вовсе не хотите ворошить это старое дело?
Мауритсон долго думал, прежде чем ответить.
-- Почему же? Мне только полезно потолковать о том, что было на самом
деле. Иначе, ей-богу, с ума сойду.
-- Ну, смотрите,-- сказал Мартин Бек.-- А только мне кажется, что в
этих бутылках был вовсе не ликер.
-- И это верно.
-- Что в них было на самом деле, сейчас не важно.
-- Могу сказать, если вам интересно. В Испании над бутылками немного
поколдовали. С виду все как положено, а внутри -- раствор морфина и
фенедрина, он тогда пользовался большим спросом. Так что ящик представлял
немалую ценность.
-- Насколько я понимаю, теперь вам за давностью ничто уже не грозит за
попытку провезти контрабанду, ведь дело ограничилось попыткой.
-- Что верно, то верно,-- протянул Мауритсон так, словно до него это
только сейчас дошло.
-- Затем, у меня есть причина предполагать, что этот Свярд вас
шантажировал.
Мауритсон промолчал.
Мартин Бек пожал плечами:
-- Повторяю, вы не обязаны отвечать, если не хотите.
Мауритсон никак не мог укротить свои нервы. Он непрерывно ерзал на
стуле, руки его беспокойно шевелились.
"Похоже, они его все-таки обработали",-- удивленно подумал Мартин Бек.
Он знал, какими методами действует Колльберг, знал, что методы эти
почти всегда гуманны.
-- Я буду отвечать,-- сказал Мауритсон.-- Только не уходите. Вы
возвращаете меня к действительности.
-- Вы платили Свярду семьсот пятьдесят крон в месяц.
-- Он запросил тысячу. Я предложил пятьсот. Сговорились на семистах
пятидесяти.
-- А вы рассказывайте сами,-- предложил Мартин Бек.-- Если на
чем-нибудь споткнетесь, реконструируем вместе.
-- Вы так думаете? -- У Мауритсона дергалось лицо.-- Вы уверены?
-- Уверен.
-- Скажите, вы тоже считаете меня ненормальным? -- вдруг спросил
Мауритсон.
-- Нет, с какой стати.
-- Похоже, что все считают меня чокнутым. Я и сам готов в это поверить.
-- Вы рассказывайте, как было дело,-- сказал Мартин Бек.-- Увидите, все
разъяснится. Итак, Свярд вас шантажировал.
-- Он был настоящий кровосос,-- сказал Мауритсон.-- Мне в тот раз никак
нельзя было под суд идти. Меня уже судили раньше, на мне висели два условных
приговора, я находился под надзором. Но вы все это знаете, конечно.
Мартин Бек промолчал. Он еще не исследовал досконально послужной список
Мауритсона
-- Так вот,-- продолжал Мауритсон.-- Семьсот пятьдесят в месяц -- не
ахти какой капитал. За год -- девять тысяч. Да один только тот ящик куда
дороже стоил.
Он оборвал свой рассказ и озадаченно спросил:
-- Ей-богу, не понимаю, откуда вам все это известно?
-- В нашем обществе почти на все случаи есть бумажки,-- любезно
объяснил Мартин Бек.
-- Но ведь эти бестии окаянные, наверно, каждую неделю ящики
разбивали,-- сказал Мауритсон.
-- Правильно, только вы не потребовали возмещения.
-- Это верно... Я еле-еле отбрехался от проклятой страховки. Мало мне
Свярда, не хватало еще, чтобы инспекторы страхового общества начали в моих
делах копаться.
-- Понятно. Итак, вы продолжали платить.
-- На второй год хотел бросить, но не успел и двух дней просрочить, как
старик сразу угрожать начал. А мои дела постороннего глаза не терпели.
-- Можно было подать на него в суд за шантаж.
-- Вот именно. И загреметь самому на несколько лет. Нет, мне одно
оставалось -- гнать монету. Этот чертов хрыч бросил работу, а я ему вроде
как бы пенсию платил.
-- Но в конце концов вам это надоело?
-- Ну да.
Мауритсон нервно мял в руках носовой платок.
-- А что, между нами,-- вам не надоело бы? Знаете, сколько всего я
выплатил этому прохвосту?
-- Знаю. Пятьдесят четыре тысячи крон.
-- Все-то вам известно,-- протянул Мауритсон.-- Скажите, а вы не могли
бы забрать дело об ограблении у тех психов?
-- Боюсь, из этого ничего не выйдет,-- ответил Мартин Бек.-- Но ведь вы
не покорились безропотно? И пробовали припугнуть его?
-- А вы откуда знаете? Примерно с год назад я начал задумываться,
сколько же всего я выплатил этому подонку. И зимой переговорил с ним.
-- Как это было?
-- Подстерег на улице и сказал ему -- дескать, хватит, отваливай. А тот
жила мне в ответ -- берегись, говорит, сам знаешь, что произойдет, если
деньги перестанут поступать вовремя.
-- А что могло произойти?
-- А то, что он побежал бы в полицию. Конечно, дело с ящиком давно
кануло в прошлое, но полиция обязательно копнула бы в настоящем, а я не
только законными делами занимался. Да и поди растолкуй убедительно, почему
столько лет платил ему без отказа.
-- Но в то же время Свярд вас успокоил. Сказал, что ему недолго
осталось жить.
Мауритсон опешил.
-- Он что, сам вам рассказал об этом? -- спросил он наконец.-- Или это
тоже где-нибудь записано?
-- Нет.
-- Может, вы из этих -- телепатов?
Мартин Бек покачал головой.
-- Откуда же вам все так точно известно? Да, он заявил, что у него в
брюхе рак, протянет от силы полгода. Мне кажется, он струхнул немного. Ну, я
и подумал -- шесть лет содержал его, как-нибудь выдержу еще полгода.
-- Когда вы в последний раз с ним разговаривали?
-- В феврале. Он скулил, плакался мне, словно родственнику
какому-нибудь. Дескать, в больницу ложится. Он ее фабрикой смерти назвал.
Его в онкологическую клинику взяли. Смотрю, вроде бы и впрямь старичку
конец. "И слава богу",-- подумал я.
-- А потом все-таки позвонили в клинику и проверили?
-- Верно, позвонил. А его там не оказалось. Мне ответили, что он
помещен в одно из отделений больницы Седер. Тут я почуял, что дело пахнет
керосином.
-- Ясно. После чего позвонили тамошнему врачу и назвались племянником
Свярда.
-- Послушайте, а зачем я вам рассказываю, если вы все наперед знаете?
-- Да нет, не все.
-- Например?
-- Например, под какой фамилией вы звонили.
-- Свярд -- под какой же еще. Раз я племянник этого прохвоста, значит,
само собой, Свярд. А вы не сообразили?
Мауритсон даже повеселел.
-- Нет, не сообразил. Вот видите.
Что-то вроде мостика протянулось между ними.
-- Врач, с которым я говорил, сказал, что старичина здоров как бык,
запросто протянет еще лет двадцать. Я подумал...
Он примолк. Мартин Бек быстро посчитал в уме.
-- Подумали, что это означает еще сто восемьдесят тысяч.
-- Сдаюсь, сдаюсь. Куда мне с вами тягаться. В тот же день я перечислил
мартовский взнос, чтобы уведомление уже ждало этого идола, когда он вернется
домой. А сам... вам, конечно, известно, что я решил?
-- Что это последний раз.
-- Вот именно. Я узнал, что его выписывают в субботу. И как только он
выполз в лавку за своей проклятой кошачьей едой, я его хвать за шкирку и
говорю: все, больше денег не будет. А он какой был наглец, такой и остался:
дескать, я знаю, что произойдет, если к двадцатому следующего месяца он не
получит уведомление из банка. Но все же он перетрусил, потому что после
этого, угадайте -- что?
-- Он переехал.
-- Все-то вам известно. И что я тогда сделал?
-- Знаю.
В кабинете воцарилась тишина. "А магнитофон и впрямь работает
бесшумно",-- подумал Мартин Бек. Он сам проверил аппарат перед допросом и
зарядил новую ленту. Теперь важно выбрать верную тактику.
-- Знаю,-- повторял он.-- Так что в основном можно считать наш разговор
оконченным.
Его слова явно не обрадовали Мауритсона.
-- Постойте -- вы вправду знаете?
-- Вправду.
-- А вот я не знаю толком. Не знаю даже, черт бы меня побрал, жив
старикашка или помер. Дальше пошли сплошные чудеса.
-- Чудеса?
-- Ну да, с тех самых пор у меня все... как бы это сказать,
шиворот-навыворот идет. И через две недели мне припаяют пожизненное
заключение за дело, которое не иначе как сам нечистый подстроил. Ни на что
не похоже... Ну, так что я тогда сделал?
-- Сначала разузнали, где поселился Свярд.
-- Это было несложно. Ну вот, потом я несколько дней следил за ним,
примечал, в какое время он выходит из дома, когда возвращается... Он мало
выходил. И штора на его окне всегда была опущена, даже вечером, когда он
проветривал, я это живо усек.
Мартин Бек отметил про себя пристрастие Мауритсона к жаргонным
словечкам. Он и сам иногда ловил себя на таких выражениях, хоть и старался
следить за своей речью.
-- Вы задумали хорошенько припугнуть Свярда,-- сказал он.-- В крайнем
случае -- убить.
-- Ну да. А чего... Только не так-то легко было до него добраться. Но я
все равно придумал способ. Совсем простой. Разумеется, вам известно --
какой.
-- Вы решили подстрелить Свярда у окна, когда он будет его открывать
или закрывать.
-- Вот-вот. А иначе как его подловишь. И местечко я высмотрел
подходящее. Сами знаете где.
Мартин Бек кивнул.
-- Еще бы,-- сказал Мауритсон.-- Там только одно место и подходит если
в дом не входить. На склоне парка через улицу Свярд каждый вечер открывал
окно в девять часов, а в десять закрывал. Вот я и отправился туда, чтобы
угостить старичка пулей.
-- Когда это было?
-- В понедельник, семнадцатого, так сказать, вместо очередного
взноса... В десять вечера. А дальше как раз и начинаются чудеса. Не верите?
А я докажу, черт дери. Только сперва один вопрос к вам. Какое оружие у меня
было, знаете?
-- Знаю. Автоматический пистолет сорок пятого калибра, марка "лама
девять А".
Мауритсон обхватил голову руками.
-- Ясное дело, вы заодно с ними. Иначе не объяснить, откуда вам
известно то, чего никак не возможно знать. Чертовщина, да и только.
-- Чтобы выстрел не привлек внимания, вы применили глушитель.
Мауритсон озадаченно кивнул.
-- Наверно, сами же его и сделали. Какой попроще, на один раз.
-- Да-да, точно,-- подтвердил Мауритсон.-- Точно, все точно, только
ради бога объясните, что случилось потом.
-- Рассказывайте начало,-- ответил Мартин Бек,-- а я объясню конец.
-- Ну вот, пошел я туда. Нет, не пошел, а поехал на машине, но это один
черт. Было уже темно. Ни души поблизости. Свет в комнате не горел. Окно было
открыто. Штора опущена. Я влез на склон. Постоял несколько минут, потом
поглядел на часы. Без двух минут десять. Все идет, как было задумано. Чертов
старикан отодвигает штору, чтобы закрыть окно, как заведено. Но только я--я
к тому времени еще до конца не решился. Вы, конечно, знаете, о чем я говорю.
-- Вы не решили -- то ли убить Свярда, то ли просто припугнуть его.
Скажем, ранить его в руку или в подоконник стрельнуть.
-- Разумеется,-- вздохнул Мауритсон.-- Разумеется, вам и это известно.
Хотя я ни с кем не делился, только про себя думал, вот тут.
Он постучал костяшками себе по лбу.
-- Но вы недолго колебались.
-- Да, как поглядел я на него -- тут и сказал себе, что лучше уж сразу
с ним покончить. И выстрелил.
Мауритсон с