, ссорам,
пьянству и другим подобным порокам, которых они гнушаются как противных
правилам их веры. Эти язычники в той жизни с большей робостью, чем другие,
принимают истины веры, но впоследствии они узнают от ангелов, что
христианское учение и сама вера учат совершенно другому, а только сами
христиане гораздо менее, чем язычники, живут по заповедям своего учения.
Убедившись в этом, они принимают истины веры и поклоняются Господу, но не
так скоро, как другие.
326. Большей частью случается, что язычники, поклонявшиеся какому-либо
Богу под видом иконы, статуи или какого-нибудь кумира, приводятся в той
жизни к некоторым духам, которых они принимают за своих богов или кумиров, -
с той целью, чтобы они покинули свои мечтательные понятия (фантазии). После
нескольких дней пребывания с этими духами они от них удаляются. Также и
люди, поклонявшиеся другим людям, иногда приводятся к ним или к другим их
олицетворениям. Например, многие из иудеев приводятся к Аврааму, Иакову,
Моисею, Давиду, но, когда они замечают, что в них столько же человечности,
как и в других людях, и что они не могут получить от них никакой помощи,
тогда они приходят в смущение и отводятся к своим местам смотря по жизни,
которую они вели. Из всех язычников всего более любят на небесах африканцев,
потому что они скорее всех других принимают благо и истину небесные. Они в
особенности хотят, чтобы их называли послушными, а не верными: они говорят,
что христиане, имея у себя учение о вере, могут называться верными, они же
не могут, разве в том случае только, когда они примут это учение или, как
они говорят, станут способными принять его.
327. Я говорил с некоторыми духами, принадлежавшими к древней церкви,
т.е. к той церкви, которая существовала после потопа и распространилась
тогда во многих царствах, как-то: в Ассирии, Месопотамии, Сирии, Эфиопии,
Аравии, Ливии, Египте, Филистее до Тира и Сидона и в земле Ханаанской по ту
и эту сторону Иордана. Эти духи знали в то время о Господе, что Ему
надлежало прийти, и были поучаемы благам веры, но тем не менее отклонились
от них и стали идолопоклонниками. Они находились впереди, влево, в мрачном
месте и в жалком состоянии, их речь походила на звук флейты с одной только
нотой, и в ней, казалось, не было ни одной мысли рассудочной. Они сказали
мне, что находятся в этом месте уже несколько столетий и что их иногда берут
оттуда, чтоб отправлять при других духах какие-нибудь низшие службы. Видя
все это, я подумал о том, какая участь ожидает в той жизни многих христиан,
которые хотя по внешнему не идолопоклонники, но суть такие внутри, ибо
поклоняются себе самим и миру и в сердце своем отрицают Господа.
328. О том, что церковь Господня распространена по всему земному шару
и, следовательно, может именоваться вселенской, что она заключает в себе
всех живших по вере своей (secundum religiosum) в добре благостыни и что та
церковь, в которой находится Слово и которая через него знает о Господе,
относится к живущим вне ее пределов, как относятся к телу человеческому
сердце и легкие, от которых все черева и члены тела различно заимствуют
жизнь свою согласно своим формам, положениям и сочетаниям, - см. н. 308.
О детях на небесах
329. Некоторые люди думают, что только те дети идут в небеса, которые
рождены внутри церкви, а не те, что рождены вне церкви, на том основании,
как они говорят, что дети, рожденные внутри церкви, крещеные и что крещением
они приняли веру церкви. Но эти люди не знают, что никто через крещение не
становится причастником небес и веры, ибо крещение установлено только в знак
и память того, что человек должен возродиться и что человек, рожденный
внутри церкви, может возродиться, потому что в этой церкви есть Слово, в
котором содержатся Божественные истины, посредством которых достигается
возрождение, и потому также, что этой церкви ведом Господь, через которого
возрождение совершается. Да будет же ведомо, что каждый ребенок, где бы он
ни родился, внутри или вне церкви, от родителей благочестивых или
нечестивых, после смерти своей принимается Господом и воспитывается на
небесах. Там он поучается согласно Божественному порядку и исполняется
любовью к благу, а через нее - и познаниями истины. После же того, по мере
совершенствования своего в разуме и мудрости, он вводится в небеса и
становится ангелом.
Всякий мыслящий по рассудку может понять, что никто не рожден для ада,
а что всякий рожден для небес, и что если человек идет в ад, то это по
собственной его вине, а что за детьми никакой вины быть еще не может.
330. Умершие дети являются такими же детьми и в той жизни, у них тот же
детский нрав, та же невинность в неведении, та же нежность во всем, но
только они находятся еще в приготовительном состоянии, чтоб они могли
впоследствии стать ангелами, ибо дети не ангелы, а становятся ими. Всякий,
отходящий от здешнего мира, воскресает там в точно таком же состоянии жизни,
в каком он был здесь: ребенок - в состоянии ребенка, дитя - в состоянии
дитяти, юноша - в состоянии юноши, равно как муж и старец в состояниях
мужества и старости; но состояние каждого меняется впоследствии. Однако
состояние детей превосходит состояние прочих возрастов в том отношении, что
они находятся в невинности и что зло, происходящее от действительной жизни,
еще не укоренилось в них. Невинность же такова, что в ней может приняться
все небесное, ибо невинность есть приемник истины веры и блага любви.
331. Состояние детей в той жизни много превосходнее состояния детей на
земле, ибо они там не облечены в земное тело, но в подобное ангельскому.
Тело земное само по себе тяжело и грубо, оно не изнутри, или не из духовного
мира, принимает первые свои ощущения и движения, но извне, или из природного
мира, поэтому дети здесь должны учиться ходьбе, телодвижениям и речи. Даже
более того, их внешние чувства, как-то слух и осязание, должны развиваться в
них от упражнения. Иначе бывает с детьми в той жизни. Так как они духи, то
они тотчас начинают действовать по своим внутренним началам, начинают ходить
и говорить без предварительных упражнений, но только речь их вначале выходит
из общего чувства, еще не вполне выражающегося в понятиях мышления; в скором
же времени они и с ними знакомятся, Все это совершается так скоро, потому
что внешнее в детях согласно с их внутренним. О том, что речь ангельская
вытекает из различных чувств смотря по понятиям мышления, так что речь их
совершенно сообразна с мыслями, исходящими от чувства, - см. н. 234-245.
332. Как только дети воскресают, что случается немедленно после их
смерти, они возносятся на небеса и передаются тем ангелам женского пола,
которые в земной жизни своей нежно любили детей, любя притом и Бога. Так как
на земле они любили всех детей с почти материнской нежностью, то они
принимают их как своих, и равно дети по врожденной им наклонности любят их
как матерей. Каждая имеет при себе столько детей, сколько она их желает по
своей материнской духовной любви (чувство материнской любви названо в
подлиннике особым словом сторге, storge). Эти небеса являются впереди,
против самого чела, прямо в том направлении или радиусе, в котором ангелы
взирают на Господа. Эти небеса расположены таким образом, потому что все
дети находятся под непосредственным усмотрением Господа; небеса невинности,
т.е. третьи небеса, также влияют на них.
333. Дети по наклонностям своим различны: иные приближаются ими к
ангелам духовным, а другие - к ангелам небесным. Дети с небесными
наклонностями являются в этих небесах с правой стороны, а дети с духовными
наклонностями - с левой. Все дети в великом человеке, т.е. в небесах,
занимают область глаз: в области левого глаза находятся те, кто с духовными
наклонностями, а в области правого глаза - те, кто с небесными
наклонностями, потому что Господь является ангелам духовного царства перед
левым глазом, а ангелам небесного царства - перед правым (см. н. 112). Из
того, что дети в великом человеке, или небесах, находятся в области глаз,
очевидно, что они находятся и под непосредственным наблюдением и усмотрением
Господа.
334. Скажу также в нескольких словах, каким образом воспитываются дети
на небесах. У своих воспитательниц они учатся говорить. Первая речь их есть
только звук, выражающий чувство и становящийся отчетливее по мере того, как
понятия мышления слагаются в них, ибо вся речь ангельская состоит из понятий
мышления, происходящих от чувств их (см. главу об этом предмете, н.
234-245). Сначала внушают чувствам их, которые все исходят от невинности,
такие вещи, которые являются перед их глазами и приятны им. А так как эти
вещи духовного происхождения, то вместе с ними влияют и предметы,
относящиеся к небесам, посредством которых внутренние начала в детях
раскрываются, и они с каждым днем совершенствуются. По миновании этого
первого возраста они переводятся в другие небеса, где обучаются учителями и
т.д.
335. Дети в особенности обучаются посредством изображений
(repraesentativum), или представлений, приноровленных к их способностям, и
никто не поверит, до какой степени эти изображения прекрасны и полны
мудрости от внутреннего источника. Таким образом детям постепенно внушается
разумение, которое получает жизнь свою от блага. Довольно упомянуть здесь о
двух изображениях, которые мне дано было видеть, по ним можно судить и об
остальных. Первое изображало Господа, возносящегося из гроба, и вместе с тем
соединение Его человеческого начала с Божественным, что делалось столь
мудрым образом, что оно превосходило всякую человеческую мудрость, хотя в то
же время делалось по-детски и невинно. При этом дети изображали и понятие о
гробе, не соединяя, однако, его с понятием о Господе, которого присутствие
постигалось только как бы издалека. Так делалось потому, что понятие о гробе
заключает в себе что-то похоронное, что таким путем устранялось. Затем они
наполняли гроб чем-то воздушным, казавшимся, однако, как бы слегка
водянистым. Этим они обозначали, также с приличными устранениями, духовную
жизнь в крещении. После того я видел, как они изображали Господа, сходящего
к бывшим в узах смерти (ad vinctos), и восшествие Его с ними на небеса. Все
это делалось с несравненным благочестием и осторожностью. Вполне детским
было то, что они опускали почти незаметные, легонькие и мягкие ниточки,
которыми поддерживали Господа в Его вознесении. Во все время они были в
святом страхе, чтоб какая-нибудь часть их представления не коснулась
чего-либо не заключающего в себе духовно-небесных понятий. Кроме того, у них
есть другие представления, которыми они приводятся к познаниям истины и к
возлюблениям блага как бы играми, сообразными с их нравами.
336. Мне было показано, сколь нежен их разум. В то время как я читал
молитву Господню, они разумным началом своим влияли на понятия моей мысли, и
я замечал, что их влияние было так нежно и так мягко, что оно принадлежало
как бы одной только любви (affectioni). В то же время я замечал, что
разумное начало их было раскрыто как бы начиная от Господа, ибо то, что
влияло от них, влияло как бы и через них (sicut transfluens). Господь в
особенности влияет на понятия детей через внутренние их начала, потому что
(не как у взрослых) ничто еще не замкнуло их понятий. Ни одно ложное начало
не препятствует им принять истину, и жизнь во зле не препятствует им принять
благо, следовательно, достичь мудрости. Из этого можно видеть, что дети
после смерти не приходят тотчас в состояние ангельское, но что они
постепенно приводятся к нему познаниями блага и истины и что это делается
согласно всему небесному порядку, ибо все малейшие оттенки их нрава ведомы
Господу. Вследствие чего они и приводятся к принятию блага и истин блага
согласно всем общим и частным побуждениям своих наклонностей.
337. Мне было также показано, каким образом им все внушается с
удовольствием и приятностью, приличными их нраву. Мне дано было видеть
детей, одетых с величайшим изяществом, вокруг груди их были венки из цветов,
блестевших самыми приятными и небесными красками; таким же образом были
украшены и их нежные руки. В другой раз мне дано было видеть детей с их
наставницами и с девицами в райском саду, украшенном не столько деревьями,
сколько лавровыми беседками, образующими портики и аллеи, ведущие внутрь
сада. Дети были одеты, как было сказано выше, и, когда они входили, цветы,
осенявшие вход, исполнялись восхитительным блеском. Из этого можно видеть, в
чем состоят их наслаждения и каким образом они разными удовольствиями и
радостями приводятся к благам невинности и благостыни - благам, которые
постоянно внушаются Господом посредством этих удовольствий и радостей.
338. Мне было показано посредством общения, весьма обыкновенного в той
жизни, в чем состоят понятия детей, когда они видят какой-нибудь предмет.
Все предметы, как вообще, так и в частности, представляются им как бы
живыми, поэтому в каждом понятии их мысли есть жизнь. И я постиг, что почти
подобные же понятия бывают у детей на земле, когда они забавляются своими
играми, ибо у них еще нет того рассуждения, как у взрослых, чтоб различить
неодушевленный предмет от одушевленного.
339. Выше было сказано, что дети бывают или с духовными или с небесными
наклонностями. Те, кто с небесными, легко отличаются от тех, которые с
духовными наклонностями. Первые думают, говорят и действуют гораздо мягче,
так что при этом едва ли что видно, кроме чего-то текучего, исходящего от
любви к благу, направленной к Господу и к другим детям. У вторых нет такой
мягкости в их мыслях, словах и действиях, но во всем, что они делают,
замечается как бы что-то трепещущее или дрожащее (alatum vibratile); они
узнаются также по негодованию, которое иногда выказывают, и по многому
другому.
340. Многие могут думать, что дети остаются детьми на небесах и что они
живут как дети между ангелами. Те, которые не знают, что такое ангелы, могли
утвердиться в этом понятии, видя иногда в церквях иконы, на которых ангелы
изображены детьми. Но на деле совсем иное: разумение и мудрость образуют
ангела, и, покуда того и другого нет в детях, они хотя и живут между
ангелами, но сами не ангелы. Когда они становятся разумными и мудрыми, тогда
только они становятся ангелами и, что удивляло меня, они тогда не кажутся
более детьми, но взрослыми, ибо тогда нрав их уже не детский, но созревший,
ангельский; эта зрелость принадлежит разумению и мудрости. Если дети по мере
усовершенствования в разумении и мудрости кажутся ростом выше, подобно
отрокам или юношам, то это вследствие того, что разумение и мудрость
составляют настоящую духовную пищу. То, что питает их дух, питает в то же
время их тело по соответствию, ибо образ телесный есть не что другое, как
внешний образ внутренних начал. Должно знать, что дети на небесах не
вырастают далее первой молодости, при которой они и остаются во всю
вечность. Чтоб я мог вполне убедиться в этом, мне дано было говорить с
такими из них, которые были воспитаны на небесах и выросли там; с другими,
которые были еще детьми, и с ними же впоследствии, когда они уже стали
юношами; от них я узнал образ их жизни от одного возраста до другого.
341. Что невинность есть приемник всего относящегося к небесам и что,
таким образом, невинность детей есть основа для всех чувств любви к благу и
истине, можно видеть из того, что было сказано выше (н. 276-283) о
невинности ангелов на небесах, а именно: что невинность состоит в том, чтобы
хотеть быть ведомым Господом, а не самим собой; что, следовательно, человек
настолько в невинности, насколько он далек от соби, а насколько кто далек от
соби, настолько он в соби Господней. Собь Господня есть то, что называется
правдой (justicia) и заслугой Господней. При всем этом невинность детская не
есть настоящая (genuina) невинность, потому что она еще без мудрости.
Настоящая невинность есть мудрость, ибо насколько кто мудр, настолько он
любит, чтобы вел его Господь, или, что то же, насколько кто ведом Господом,
настолько он мудр. Поэтому дети от внешней невинности, в которой они сперва
находятся и которая называется невинностью детства, переходят к невинности
внутренней, которая есть невинность мудрости. Эта мудрость есть цель (finis)
всего их образования и преуспеяния, поэтому когда они достигают невинности
мудрости, тогда к ним присоединяется и невинность детства, которая в то же
время служила им основой (planum). Невинность детей была мне изображена в
виде чего-то древесного, почти безжизненного, но постепенно оживлявшегося,
по мере того как дети усовершались познаниями истины и чувствами любви к
благу. После того настоящая невинность была мне представлена в виде
прекрасного ребенка, полного жизни и нагого. Самые невинные ангелы,
обитающие в самых внутренних небесах и, следовательно, самые близкие к
Господу, не представляются другим ангелам иначе как детьми, и даже нагими,
потому что невинность изображается наготой, которая не внушает стыда, как мы
читаем это о первом человеке и жене его в раю (Быт. 2. 25); а как только они
утратили свое состояние невинности, они устыдились своей наготы и скрылись
(3. 7, 10, 11). Словом, чем более в ангелах мудрости, тем более в них
невинности, и чем более они невинны, тем более они сами себе кажутся детьми,
поэтому и детство в Слове означает невинность (см. н. 278).
342. Говоря с ангелами о детях, я спрашивал, чисты ли они от зла, ибо в
них нет действительного зла, как во взрослых. На это мне было сказано, что
они одинаково подвержены злу и даже сами суть не что иное, как зло, но что
они, как и все ангелы, воздерживаются Господом от зла и содержатся во благе
таким, однако, образом, что им кажется, будто они в благе сами от себя. Чтоб
дети, взросшие на небесах, не остались о себе в том ложном понятии, будто
благо, которое в них, исходит от них же самих, а не от Господа, их иногда
возвращают в то зло, которое они получили по наследству, и оставляют в нем,
покуда они не узнают, не признают и не поверят, что это не так. Какой-то дух
из царских детей, умерший ребенком, но взросший на небесах, был
вышесказанного мнения. Поэтому он был возвращен к врожденной ему жизни во
зле, и тогда, по сфере этой жизни, я постиг, что в нем был дух властолюбия и
что он ни во что не ставил прелюбодеяние. Это зло он получил от родителей
своих по наследству, но, когда он сознался в нем, он был снова принят в
общество тех ангелов, с которыми он жил и прежде. Никогда человек в той
жизни не наказывается за наследственное зло, потому что это зло ему не
принадлежит и он стал таким не по своей воле. Но он наказывается за
действительное зло, которое принадлежит ему, и, следовательно, за все то,
что он действительной жизнью усвоил себе из наследственного зла.
Если детей, взросших на небесах, возвращают в состояние их
наследственного зла, то это делается не с той целью, чтоб они за него были
наказаны, но для того, чтоб они знали, что сами по себе они одно зло; что из
ада, который в них, они подъемлются в небеса милосердием Божиим и находятся
на небесах не по своим заслугам, но по милости Господней. Вследствие чего
они не должны перед другими гордиться благом, которое в них есть, ибо это
столько же противно благу взаимной любви, сколько истине веры.
343. Неоднократно, когда, бывало, толпа детей самого раннего возраста
собиралась вокруг меня, я слышал их как что-то нежное, нестройное, т.е. они
еще не действовали согласно и единодушно, как бывает это впоследствии, когда
они становятся взрослыми. Меня удивляло при этом, что духи, бывшие со мной,
не могли удержаться, чтоб не подстрекать их к разговору; такое желание
врождено духам. Но я замечал, что дети каждый раз противились и не хотели
говорить из принуждения; я довольно часто замечал, что их сопротивление и
отвращение сопровождались каким-то негодованием, и, когда им давалась
некоторая свобода говорить, они только повторяли: это не так. Мне дано было
узнать, что в этом состоит их искушение и что оно допускается с той целью,
чтоб они привыкали и научались не только противиться злу и лжи, но и не
думать, не говорить и не действовать по влиянию других и, следовательно, не
допускать, чтоб их вел кто другой, кроме одного Господа.
344. Из вышесказанного можно видеть, каково воспитание детей на
небесах, т.е. что посредством разумения истины и мудрости блага они
приводятся к жизни ангельской, состоящей в любви к Господу и в любви
взаимной, в которых обеих пребывает невинность. Но сколь противоположно
этому воспитание детей у многих живущих на земле, видно из следующего
примера. Идя по улице большого города, я увидал нескольких мальчиков,
которые дрались между собой. Стекавшаяся толпа смотрела на это зрелище с
удовольствием, и я узнал, что даже сами родители возбуждали детей своих к
сражению. Все это было до того противно добрым духам и ангелам, которые
видели это через мои глаза, что я чувствовал их отвращение, которое в
особенности увеличивалось тем, что сами родители поощряли детей своих к
таким упражнениям. Духи замечали при этом, что таким образом родители с
раннего возраста гасят в детях всякую взаимную любовь и всякую невинность,
внушаемую им Господом; что этим же способом родители учат детей своих
ненависти и мщению и, следовательно, старанием своим исключают детей своих
из небес, где нет ничего другого, кроме взаимной любви. Итак, родители,
желающие благо детям своим, да воздержатся от таких поощрений!
345. Скажу также, какая разница между умирающими в детстве и умирающими
в возрасте. Умирающие взрослыми приносят с собой в ту жизнь основу (planum),
приобретенную ими в мире земном и вещественном; эта основа есть память и ее
природно-плотские наклонности (affectiones). Эта основа после смерти
остается неизменной (fixum) и покоится, но все же она служит тогда крайней
основой (ultimum planum) для мысли, ибо мысль воспринимается ею. Из этого
следует, что какова эта основа и насколько рассудок соответствует ее
содержанию, таков после смерти и сам человек. У детей же, умерших детьми и
взросших на небесах, нет такой основы; их основа природно-духовная, ибо они
ничего не заимствуют от вещественного мира и от земного тела своего, а
потому им и не могут принадлежать ни столь грубые вожделения, ни столь
грубые мысли: они все заимствуют от небес. Кроме того, дети не знают, что
они родились на земле, а убеждены, что родились на небесах; поэтому они не
знают другого рождения, кроме духовного, совершающегося через познания блага
и истины, через разумение и мудрость, силой которых человек становится
человеком; а как все это исходит от Господа, то они думают и любят думать,
что они принадлежат самому Господу. Несмотря на это, однако, состояние
людей, выросших на земле, может сделаться столь же совершенным, как
состояние детей, взросших на небесах, если только эти люди удалятся от любви
плотской и земной, т.е. от любви к себе и к миру, и заменят ее любовью
духовной.
О мудрых и простых на небесах
346. Обыкновенно думают, что господство и слава на небесах более
принадлежат мудрым, чем простым людям, на том основании, что у Даниила
сказано: И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих
к правде (или: оправдывающие) - как звезды, во веки, навсегда (12. 3). Но не
многие знают, кого следует понимать здесь под именем разумных, т.е.
разумеющих, и оправдывающих. Обыкновенно думают, что это те, которые
называются учеными, в особенности те, что были учителями церкви и превзошли
других учением и проповедью; и между ними те в особенности, которые многих
обратили к вере. Все таковые считаются здесь, по слову Даниила, разумными,
или разумеющими, но на небесах они не считаются за разумеющих, если их
разумение не было небесным разумением. В чем оно состоит, будет сказано
ниже.
347. Небесное разумение есть внутреннее разумение, получающее начало
свое от любви к истине не ради какой-либо славы мирской или какой-либо славы
на небесах, но ради самой истины, которой человек проникается и наслаждается
внутренне; те, что проникаются и наслаждаются самой истиной, проникаются и
наслаждаются небесным светом, а если небесным светом, то и небесной истиной,
даже, более того, самим Господом; ибо небесный свет есть Божественная
истина, а Божественная истина на небесах есть Господь (см. н. 126-140). Этот
свет проникает только внутренние начала духа (mentis), ибо эти начала так
устроены, что могут воспринимать этот свет; по мере того как он проникает в
них, они исполняются наслаждения, ибо все, что с небес наитствует и
приемлется, вносит с собой удовольствие и приятность. От этого источника
происходит настоящая любовь к истине, т.е. любовь к истине ради истины. Те,
кому свойственна эта любовь, находятся в небесном разумении и сияют на
небесах сиянием тверди небесной: они полны сияния, потому что истина, где бы
она ни была на небесах, дает свет (см. н. 132), а твердь небесная означает
по соответствию то внутреннее разумное начало, которое присуще небесному
свету. Те же, напротив, которые любят истину или ради мирской славы, или
ради небесной, не могут сиять на небесах, потому что они проникаются и
наслаждаются не небесным светом, а мирским и что этот свет на небесах, без
первого, есть сущий мрак. Тогда преобладает в уме (menti) человеческом мысль
о своей собственной славе, ибо она есть цель, ради которой он действует;
если же эта слава служит целью, то человек прежде всего смотрит на себя
самого, а истины, которые служат ему для его славы, считает только
средствами к достижению цели и пригодными для него орудиями.
Кто любит Божественные истины ради своей собственной славы, тот видит в
Божественных истинах себя, а не Господа, вследствие чего духовное зрение
свое, принадлежащее разуму и вере, он обращает от небес к миру и от Господа
к самому себе; вот почему такие люди находятся в свете мирском, а не в
небесном. По внешнему виду своему, т.е. перед людьми, они кажутся разумными
и учеными наравне с теми, что обретаются в небесном свете, потому что они
таким же образом выражаются, и даже иногда, судя по внешнему, с большей
мудростью, ибо они подстрекаются любовью к себе и умеют показывать, будто
они полны небесных чувств; но внутренний образ их, в котором они
представляются ангелам, совершенно иной. Из всего этого несколько видно,
кого должно понимать под именем тех разумеющих, которые будут сиять на
небесах, как светила на тверди. А кого следует разуметь под теми, которые
многих оправдывают и которые просветятся, как звезды на небесах, об этом
будет сказано теперь.
348. Под оправдывающими многих, т.е. под обратившими других к правде,
разумеются мудрые, а мудрыми на небесах называются те, что живут во благе;
во благе же обретаются там те, что немедленно прилагают Божественные истины
к жизни. Когда Божественная истина переходит в жизнь, она становится благом,
ибо она тогда переходит в волю и любовь, а все, принадлежащее воле и любви,
называется благом. Такие люди называются мудрыми, ибо мудрость принадлежит
жизни; но разумеющими, или разумными, называются те, что не прилагают
Божественные истины немедленно к жизни, но слагают их прежде в память,
откуда они впоследствии берут их и вносят в жизнь. Каким образом те и другие
различаются на небесах, можно видеть в главе, где говорится об обоих
царствах небесных, духовном и небесном (н. 20-28), и в главе, где говорится
о всех трех небесах (н. 29- 40). Обитающие в небесном царстве Господнем,
следовательно, в третьих, или самых внутренних небесах, называются
праведными, потому что они нисколько не приписывают правды (justicia) себе,
но всю правду относят к Господу, а правда Господня на небесах есть благо, от
Господа исходящее. Вот кто разумеется под теми, что названы оправдывающими,
т.е. обратившими к правде; говоря о них же, Господь сказал: Тогда праведники
воссияют, как солнце, в Царстве Отца их (Мат. 13. 43). Сказано, что они
воссияют, как солнце, потому что они живут в любви к Господу, от него же
исходящей, и что под солнцем разумеется эта любовь (см. н. 116-125); даже и
свет, в котором они живут, и самые мысли их кажутся будто пламенными по той
причине, что они приемлют благо любви непосредственно от Господа как
небесного солнца.
349. Все те, что стяжали себе в мире разумение и мудрость, приемлются
на небесах и становятся ангелами, каждый по качеству и количеству своего
разумения и мудрости, ибо все, что человек приобретает на земле, он
сохраняет и уносит с собой после смерти: оно продолжает там расти и
пополняться, но только согласно степени его любви к истине и благу, а не
свыше этой степени. Те, в которых было мало любви и желания, получают мало,
но тем не менее столько, сколько могут принять по степени любви своей; те
же, напротив, в которых было много любви и желания, приемлют много. Сама
степень любви и желания служит как бы мерой, которая исполняется доверху,
поэтому более дается тому, у кого мера велика, и менее тому, у кого мера
меньше. Так делается потому, что любовь, от которой исходят наклонности и
желания, принимает все то, что отвечает ей, - вследствие чего любовь и
принятие соразмерны. Это самое разумеется в словах Господа: Ибо, кто имеет,
тому дано будет и приумножится (Мат. 13. 12; 25. 29). Мерою доброю,
утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше (Лук. 6.
38).
350. Все, любившие истину и благо ради истины и блага, принимаются на
небеса. Любившие их много суть те, что называются мудрыми, а любившие мало
суть те, что называются простыми; мудрые окружены на небесах большим светом,
а простые меньшим: каждый по степени любви своей к благу и истине. Любить
истину и благо ради истины и блага значит хотеть и исполнять их на деле, ибо
те, что хотят и делают, те любят, а не те, которые не хотят и не делают.
Первые суть и те, которые любят Господа и любимы им, потому что благо и
истина исходят от Господа и сам Он пребывает во благе и в истине, а затем и
в тех, которые волей и делом приемлют благо и истину в жизнь. Человек,
рассматриваемый в самом себе, есть также не что иное, как благо и истина,
находящиеся в нем, потому что благо принадлежит любви, а истина разуму, и
человек таков, каковы его воля и разум. Из этого ясно, что человек настолько
любим Господом, насколько воля его образовалась благом, а разум - истиной.
Быть любимым Господом значит также любить самого Господа, ибо любовь
взаимна, и тому, кто любим, Господь дает и любить.
351. В мире думают, что те, которые весьма сведущи в учении церковном и
Слове или в науках, глубже и острее видят истину, чем другие, что,
следовательно, в них более разума и мудрости; эти люди такого же мнения о
себе самих. Но теперь будет показано, что такое истинное разумение и
мудрость и что такое мнимое (spuria) и ложное.
Истинная мудрость и истинное разумение состоят в том, чтоб видеть и
постигать, что такое истина и благо, и затем, что ложь и что зло, и делать
между тем и другим должное различие силой внутреннего воззрения и
постижения. В каждом человеке есть внутреннее и внешнее*; внутреннее есть
все, что принадлежит внутреннему, или духовному, человеку, а внешнее все,
что принадлежит внешнему, или природному, человеку. По мере того как
внутреннее образуется и составляет с внешним одно, человек видит умом и
постигает. Внутреннее в человеке может образоваться только на небесах;
внешнее же образуется в мире. Когда внутреннее на небесах образовалось,
тогда оно влияет на внешнее, приходящее от мира, и приводит это внешнее к
соответствию, чтобы внутреннее с внешним составляло одно; когда это сделано,
тогда человек видит и постигает от внутреннего начала.
Для образования внутреннего начала есть только одно средство, а именно:
чтобы человек обращался взорами своими к Божественному началу и к небесам,
ибо, как было сказано, внутреннее образуется на небесах. Человек же
обращается к Божественному началу, когда он верит в него и верит, что от
него же исходит всякое благо и истина, следовательно, всякая мудрость и
всякое разумение, верит же он в Божественное начало тогда, когда он хочет,
чтоб оно управляло им. Таким образом, а не другим раскрывается внутреннее в
человеке (начало). Человек, который исповедует такую веру и чья жизнь
согласна с ней, имеет силу и возможность стать разумным и мудрым, но для
того, чтобы ему действительно сделаться разумным и мудрым, он должен узнать
многое, относящееся не только к небесам, но и к миру: первое он должен
узнать из Слова и от церкви, а второе из наук. По мере того как человек
приобретает эти знания и прилагает их к жизни, он становится разумным и
мудрым, ибо по мере того внутреннее зрение, принадлежащее его разуму, и
внутреннее чувство, принадлежащее его воле, совершенствуются. Простые люди
(simplices) этого разряда суть те, чье внутреннее начало раскрыто, но не
развито (exculta) истинами духовными, нравственными, гражданскими и
природными; они постигают истину, когда слышат ее, но не видят ее в ней
самой. Мудрые же люди этого разряда суть те, чье внутреннее начало не только
раскрыто, но и развито; они видят истину в ней самой и постигают ее. Из
всего сказанного можно ясно понять, что такое истинное разумение и истинная
мудрость. * Или ближе к подлиннику: внутренние и внешние начала.
352 Мнимое (spuria) разумение и мнимая мудрость состоят в том, чтобы не
видеть и не постигать от внутреннего начала, что такое истина и благо и,
затем, что такое ложь и зло, но только верить, что благо и истина, зло и
ложь есть то, что называется так другими, и затем подтверждать это. Те, что
не видят истину в самой истине, а в словах других, могут тогда вместо истины
принять ложь и верить в нее, и даже подтверждать ее в такой степени, что она
покажется истиной, ибо все утверждаемое принимает вид истины, и нет того
понятия, которого бы нельзя было утверждать. Внутреннее начало таких людей
раскрыто только снизу, а внешнее начало раскрыто у них только в той мере,
насколько они утвердились в своих понятиях.
Итак, свет, посредством которого они видят, не есть небесный свет, а
мирской, который называется природным светом; при этом свете ложь может
светиться как истина и даже, когда она подтверждается, может исполниться
блеска, но этого не случится при небесном свете. Менее разумные и менее
мудрые в этом разряде суть те, которые сильно утвердились в этих понятиях;
те же, что менее утвердились, более разумны и более мудры.
Из этого видно, что такое неподлинное разумение и неподлинная мудрость.
К этому разряду, однако, не причисляются те, что в детстве принимали за
истину то, что слышали от своих наставников, и которые, взросши и начавши
думать по собственному разуму, не прилепляются к этим понятиям, но желают
знать истину, и вследствие этого желания ищут ее, и, когда находят,
внутренне проникаются ею; так как эти люди любят истину ради истины, то они
видят истину прежде, чем утверждают ее. Это будет пояснено примером. Духи
рассуждали между собой о следующем вопросе: зачем животное, а не человек
рождается во всяком, с его природой сообразном, знании? На это им было
сказано, что животное живет в порядке своей жизни, а что человек этого не
делает, вследствие чего он и должен быть приведен к порядку посредством
познаний и наук; но что если б человек рождался в порядке своей жизни,
состоящем в том, чтоб любить Господа выше всего, а ближнего как самого себя,
то он рождался бы в разумении и в мудрости, а затем и с верой в каждую
истину по мере своего знакомства с ней. Добрые духи тотчас увидели и
постигли, что это так, единственно по свету самой истины, но духи,
утвердившиеся в одной вере и вследствие того отбросившие любовь и
благостыню, не могли этого понять, потому что свет утверждаемой ими лжи
заменял свет истины.
353. Ложное разумение и ложная мудрость есть то, что не признает
Божественного начала, ибо кто не признает этого начала, а вместо него
принимает природу - те мыслят по чувственно-природным началам и суть люди
чисто чувственные, хотя бы и почитались в мире за ученых. Их ученость не
идет далее того, что в мире представляется глазам их; они держат это в
памяти и рассматривают почти вещественно, меж тем как эти же науки служат
истинно разумным людям для образования их разума. Под науками здесь
разумеются разные опытные науки, как-то: физика, астрономия, химия,
механика, геометрия, анатомия, психология, философия, история народов и
литературы, критика и языки.
Пастыри церкви (antistites), отрицающие Божественное начало, равномерно
не возвышаются мыслью выше чувственных начал, принадлежащих человеку
внешнему. Они смотрят на Слово Божие и на относящееся к нему, как другие
смотрят на науки, не обращая Слово в предмет мысли или какого-либо
внутреннего воззрения (intuitio), исходящего от озаренного рассудка (a mente
rationali illustrata). Это делается вследствие того, что внутренние начала
их закрыты, а с ними и ближайшие внешние начала; закрыты же они потому, что
люди эти отвернулись от небес и в ту же сторону обратили внутренние начала
человеческого духа, которые, как было сказано выше, могли бы быть обращены к
небесам. От этого они не могут видеть, что такое истина и благо, ибо для них
истина и благо во мраке, меж тем как зло и ложь в свете. Не менее того люди
чувственные могут рассуждать, и иные с большим искусством и
проницательностью, чем другие, но только на основании обманчивых
представлений чувств, подтверждаемых научными сведениями; и, вследствие того
что они могут таким образом рассуждать, они считают себя мудрее других.
Огонь, которым возгорается любовь их при рассуждениях, есть огонь любви к
себе и к миру. Вот те, что обретаются в ложном разумении и в ложной мудрости
и которые подразумеваются Господом у Матфея: Видя не видят, и слыша не
слышат, и не разумеют (13. 13-15). И в другом месте: Утаил cue от мудрых и
разумных и открыл то младенцам (11. 25).
354. Мне дано было говорить с многими из ученых после отшествия их от
мира; некоторые из них были весьма знамениты и известны в ученом мире по
сочинениям своим, другие были менее известны, но в них скрывалась, однако,
некоторая мудрость. Те, которые в сердце отрицали Божественное начало, стали
до того тупыми, что они едва могли понимать какую-либо гражданскую истину и
еще менее духовную. Я постигал и даже видел, что их внутренние, духу
принадлежащие начала были до того замкнуты, что казались черными (такие вещи
в мире духовном видимы для зрения), и потому нисколько не могли сносить
небесного света, ни, следовательно, хоть сколько-нибудь воспринимать
небесное наитие. Чернота, которой, казалось, облекались их внутренние
начала, была темнее и больше в тех, которые в отрицании Божественного начала
утвердили себя научными доводами своей учености. Такие люди в той жизни
принимают с удовольствием всякую ложь, которой они напитываются, как губка
водой, и откидывают всякую истину, как откидывает упругая кость то, что
падает на нее.
Мне было сказано также, что внутренние начала тех, которые утвердились
против Божественного начала, признавая одну природу, действительно
обращаются в что-то костяное; голова же их принимает вид чего-то твердого,
как бы из черного дерева, и простирающегося до самого носу, что показывает,
что они уже лишились всякого постижения. Такие духи погружаются в пучины,
кажущиеся болотами, в которых они мучаются морокой (phantasiis), в которую
обращается их ложь. Для них адский огонь есть страсть к славе и известности,
вследствие чего они вос