Эсфирь Коблер. Истоки европеизма --------------------------------------------------------------- © Copyright Эсфирь Коблер, 1999 Email: hudiev@truesystem.ru Date: 18 Jul 2000 Москва, 1999 --------------------------------------------------------------- ЭССЕ Автор благодарит всех, кто помогал в издании этой книги. АГАМЕМНОН Европа цезарей, церквей, республик, костров инквизиции, печей Освенцима, войн и революций, Европа духовных подвигов христианства, Возрождения, исследований духа, великой музыки, вселенской философии своим рождением обязана подвигу, жизни и смерти одного человека, чью память она недостаточно чтит: Агамемнону. Гибель Трои, зарождение Европы, построение Рима - были зачаты, как и Ахилл, в день свадьбы Пелея и Фетиды. Богиня раздора, Ирида, бросила на стол яблоко с одним лишь словом: "Прекраснейшей". В этом слове и всем, что с ним связано, заложены основные принципы европеизма: аналитичность, эстетизм, фатальность и жестко обуслов-ленное развитие событий, которое изобличает наличие Высшей Силы, давшей начало Европе в Греции и Риме. Парис, вынужденный рассудить трех богинь, отдал яблоко прекраснейшей - Афродите. Он думал и действовал как пастух, как истинный плебей, мечтая не о царстве, а о телесной, физической любви. Так же поступал он и в дальнейшем, став внезапно сыном царя Приама. Он украл прекрасную Елену, не рассуждая о попрании гостеприимства, черной неблагодарности и не думая о последствиях. Он был лишь необ-ходимым звеном, орудием в руках Фатума, который правит историей. Главными действующими лицами в начале европейской истории стали Агамемнон и Ахилл. Зарождение Ахилла совпало с зарождением раздора, гибель Ахилла совпала с концом раздора. Ахилл - движущая сила "Илиады", он ограничен историей Греции, самых прекрасных и траги-ческих ее минут, жизнь Ахилла мы знаем от зачатия до героической смерти. В этой жизни много горя и потерь и самое страшное - Ахилл знает свою судьбу. Его жизнь - исполнение Рока. Но Агамемнон, с его мятущимся, властным, сладострастным характером, с его прозорливым умом, с его блистательным мужеством не только на поле брани, но и перед лицом неумолимого рока, принадле-жит истории Европы. Его судьба на тысячелетия больше его жизни. Он определил историческоесуществование Европы. История жизни самого Агамемнона очерчена одним человеком - Эгисфом. Эгисф захватил Микены и убил отца Агамемнона и Менелая - Атрея. Дети были обречены на вечное странствие, но Спартанский царь Тиндарей вернул им престол, взяв Микены и изгнав Эгисфа. И ненависть Эгисфа к Агамемнону воз-растала по мере славы и подвигов героя. Он дождался Часа. Эгисф пришел к Клитемнестре, когда она поклялась убить мужа. Клитемнестра была первой добычей Агамемнона. Юный царь возвратился в Микены и пошел войной на союзника Эгисфа - царя Писы Тантала, убил его и младенца-сына, а его жену, Клитемнестру, взял себе в жены. Она роди-ла Агамемнону трех детей - Ифигению и близнецов Электру и Ореста. Дети примирили ее с Агамемноном, но смерть Ифигении вновь посеяла ненависть. Клитемнестра и Эгисф соединились в ненависти к Агамем-нону. В этом сила их любви. Десять лет Троянской войны они живут вместе и вместе идут на преступление. Кажется, сами боги покрови-тельствуют им. Смерть Агамемнона неизбежна как судьба. Ничтожество убивает героя - это сила Рока. Жизнь Агамемнона мы видим только в одном цельном моменте, но весь этот момент подчинен главной мысли - разрушению Трои. С трагической неуклонностью Агамемнон осуществляет свою идею. Он выпол-нял волю Провидения, он должен был положить начало истории Европы. Он не боялся ничего, шел навстречу Судьбе и сумел выполнить задачу, которую перед ним поставил Бог. Агамемнон, а не Менелай, возглавляет поход против Трои, на не-го падает основная ответственность, ответственность не только на поле битвы, но и моральная. Боги Греции не помогают ему, они его не любят. Он - деятель Высшего Разума, Фатума, который движет историей, определяя ее на тысячелетия вперед. Агамемнон избран, и он единственный, кто мог выполнить эту миссию. В поле Судьбы греческие боги не входят, они против Агамемнона. Агамемнон всегда во вражде с ними. Выигрывает войну Судьба, а не Агамемнон, но он выражает волю Судьбы и должен погибнуть. Боги Греции мстят ему как делателю Судьбы. Он желал черноокую Хрисеиду, которую готов был предпочесть Клитемнестре, но Феб и Ахилл отнимают ее, тем самым определив судьбу са-мого Ахилла, Агамемнона, Трои. Агамемнона обвиняют в сластолюбии, а между тем он, верховный вождь, царь ахеян, имел право на военную добычу больше, чем любой герой. Он жаждал после битвы ввести в свой дом другую жену. Он знал, что Клитемнестра ненавидит его, и он с ра-достью бросил ее и новорожденных близнецов, уйдя на войну. Гибель Трои и объединение греков были его заветной мечтой. Могучая, бога-тая, азиатская Троя могла очень быстро сокрушить маленькие гречес-кие города, за которыми еще не стояла Европа; Азия погло-тила бы Грецию. Но какое дело Клитемнестре до истории! По мнению Клитемнестры, Агамемнон слишком рьяно взялся за дела своего брата Менелая и ее сестры, прекрасной Елены, которую она с детства нена-видела, потому что та всегда затмевала ее. Судьба навсегда разводит ее и Агамемнона. У него не должно быть семьи, любви, привязанности. Он одинок. Поход начинается в Авлиде. Долго в паруса греков дул противный ветер, они не могли отплыть. Начались болезни и мор. Солдаты роп-тали. Тогда прорицатель Калхас объявил, что попутного ветра не бу-дет до тех пор, пока не принесут в жертву богине Артемиде юную дочь Агамемнона - Ифигению. Как ни жаждал Агамемнон войны, но и он был потрясен. Почему именно он должен заплатить жизнью дочери за то, чтобы Троя была разрушена? Менелай уговаривает Агамемнона пожертвовать дочерью, подчиниться воле богини Артемиды. Для греков - это война за восстановление чести Менелая, но Агамемнон не мстит. Его цель иная: Греция, а не Троя должна стать в центре цивилизации; Европа, а не Азия. Троя могущественна , прекрасна, богата; но мелкие греческие полисы, не очень богатые и не очень цивилизованные, сплотились волей Агамем-нона и одержали победу над Троей. За эту победу всем расплачивается Агамемнон. Агамемнон вызывает Клитемнестру вместе с Ифигенией якобы для свадьбы с Ахиллом перед началом великого похода. Но не смог выдер-жать - послал другого гонца, чтобы сообщить Клитемнестре истинную причину, но Менелай - Менелай! - перехватывает гонца и упрекает Агамемнона в том, что он предает общее дело! Менелай не платит, не жертвует, выходит победителем, и, получив прекрасную Елену, забы-вается Историей. Агамемнон - в своих переживаниях и страстях, жертвах и ненависти - драматичная, сложная фигура, это психология человека XX века. Он как бы создал тип на века, он не только создатель Евро-пейской истории, но и предтеча будущей драматической психологии ев-ропейца. Клитемнестра приезжает и узнает, что ей предстоит. Ее муж, ко-торого она давно ненавидит, призвал на смерть собственную дочь. Ей, преданной всеми, не у кого просить защиты. Только Ахилл, чью юность и благородство она заметила, может помочь ей и она, гордая Клитемнестра, на коленях умоляет его спасти дочь, ту, которую назвали его невестой и которая в других обстоятельствах была бы ею. Ахилл. Его юность. Его возможность и еще неудовлетворенность чувств. Он не политик, не провидец. Он трагический человек. Он стал бы поэтом, если бы не был воином. Слезы матери, ее отчаяние, молчаливое смирение Ифигении трогают его, и он хочет защитить их, видя несправедливость того, что должно произойти. Он не понимает Агамемнона, чье сердце разрывается при мысли о дочери. Не понимает, что Агамемнону нечего сказать войскам, которые ждут от него жертвы, и что он не может восстать против Предназначения. Он, Ахилл, защитит Ифигению, даже если придется сражаться про-тив всего войска. Но сама Ифигения решила принести себя в жертву. Что прочла она в глазах отца? Или она знала о его мечтах - ведь она любимая старшая дочь. Или, может быть, она, как дочь своего отца, чувствует Предназначение и идет на смерть, понимая, что спасает дело Греции. Ифигения смело шагает под жертвенный нож, идет сквозь строй смолк-нувшего войска. Плачет Агамемнон; до безумия потрясена Клитемнестра; нож как будто входит в сердце Ахилла; потрясены воины. Все ждут чуда, и, хотя чуда не происходит, это ожидание в веках переходит в уверенность, что чудо было. В поэзии Ифигения продолжает жить после смерти. Подул попутный ветер. Теперь Агамемнон - признанный вождь. Он ведет свои войска. Но отныне он навсегда одинок. Смерть Ифигении принесла ему полную власть над войском, но как человек он стал для всех чужим. Девять лет шла осада Трои. Агамемнон был неутомимым вождем. Он с неизменным постоянством отстаивает интересы Менелая, сильной рукой руководит войском. Но чтобы девять лет удерживать воинов, нужно иметь цель более высокую, чем прекрасная Елена. Девять лет борьбы с Троей не увенчались успехом. Но греки, стоявшие под Троей, чувствовали, что если уйдут, то погубят Грецию и изменят лик буду-щей Европы. Греки остались. Их держал мощною рукой Агамемнон и вдох-новлял возмужавший за эти годы Ахилл. Ахилл состоялся как личность на войне. Он не имел дома в детстве и не успел обрести семью. Вся поэзия ранней юности прошла у него под знаком войны, но он сумел сохранить поэтическое видение жизни и благородство души. Он умеллюбить, он был преданным другом и непобедимым воином. В нем много нежности. Смерть Ифигении - его первая ступень к возмужанию. Если раньше он, юный воин, беспрекословно подчинялся вождю ахеян, то теперь, предводитель своего войска и великий герой, хотя и подчиня-ется воинской дисциплине, но не любит Агамемнона, считая его без-душным и жестоким. Ахиллу, как и Агамемнону, предназначена истори-ческая миссия, но он ее не знает, он, юный герой, хочет жить, лю-бить и быть любимым. Нравы древних людей достаточно грубы. Ахилл, захватив Фивы, убивает семерых братьев Андромахи, жены Гектора, но он не оставляет непогребенным тело ее отца, Эстиона, не совершает надругательства над трупом побежденного. Так же благороден он и с Приамом, выдавая ему труп ненавистного Гектора. Можно ли требовать большей добро-ты от человека, знавшего только войну? Боги дали ему жизнь только на краткий миг сражения. Душа же его добра и сострадательна. Чело-век, еще одетый в шкуру льва и прикрывающийся бронзовым щитом, зачастую говорит столь человеческие слова, будто он прошел долгий путь цивилизации. Он закален в войне: он заслуженно один из вели-чайших героев, предводитель воинов, и он не любит Агамемнона и не боится его. Единственная его слабость - он не знает Высшую Волю и поэтому бессилен перед Агамемноном и должен погибнуть. Но Ахилл знает свою слабость и выбор Судьбы. В этом его трагизм и благородство, поэтому великий Ахилл, обладающий даром Силы, так трогательно чело-вечен. Начало трагедии зародилось в захваченных Ахиллом Фивах. Стянулся один из узлов, который привел к гибели Трои и началу Ев-ропы. Там попали в плен две прекрасные женщины: Хрисеида, дочь жреца Хриса, которую отдали Агамемнону, и Брисеида, отданная герою Ахиллу. "Илиада" начинается с трагедии Хрисеиды. Г├Г╟Г╔Г╤ Хрис умоляет вернуть дочь в отчий дом, но Агамемнон непреклонен. Эта женщина - его добыча.Он владеет ею по праву силь-ного и по праву вождя. Такое право для него естественно. Он не со-бирается отдавать то, что ему принадлежит. Тогда опечаленный Хрис просит заступничества у Апполона и бог, внемля его горю, насылает мор на войско греков. И, странно, платить самым дорогим для себя снова должен Агамемнон. Это рок. За осуществление идеи он должен заплатить всем, что есть у него. Ведь недаром он говорит в Совете, что Хрисеида ничуть не хуже Клитемнестры, и не рабыней, а женой хотел он ввести ее в свой дом. Он знает Клитемнестру, знает, что ее ненависть после смерти Ифигении такова, что жить им вместе на одной земле невозможно. Речь только о том, кто опередит события и кто пер-вым нанесет удар. Хрисеида ему мила "и красотою, и девственностью, кротким нравом, умом". "Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль требует польза", - с горечью говорит Агамемнон. Он видит и чувствует, что непомерные жертвы, принесенные ради общей пользы, не только не воз-буждают сочувствия, но, наоборот, вызывают ненависть к нему. И он переполнен гневом. Особенно после смерти Ифигении его ненавидит Ахилл, и он, может быть, единственный, не боится гнева Агамемнона. Ахилл чувствует себя истинным героем битвы, а роль вождя Агамемнона покрыта для него мраком Истории. И именно на Ахилла направляет разгневанный Агамемнон ответный удар: "Но к тебе я приду, и из кущи твоей Брисеиду сам увлекуя..." - восклицает он в гневе. Брисеида дорога Ахиллу. У него нет никого. Эта женщина стала для него всем. Тут, на поле брани, которое и есть его жизнь, она дала ему любовь и сотворила дом. И он, человек, горькой судьбы,лишается своего последнего утешения. Ахилл вынужден уступить, но в гневе клянется, что не вступит в бит-ву, даже если троянцы оттеснят ахеян к кораблям. Оба лишились возможности счастья и тем самым оба обрекли себя на гибель,но должны жить до тех пор, пока не исполнят свое Предназначение. Поскольку Агамемнон - вождь и деятель, то именно он движет войсками, побуждая их к войне. Когда он обходит свою рать, то для всех областей, для каждого вождя, героя и воина находит он пламен-ное слово, зажигая на битву. Так происходит потому, что гибель Трои - истинно его дело. Он уверен, что только гибель Трои станет триумфом будущей Греции и сделает ее спокойной и свободной. За де-вять лет войны ему удалось объединить войска самых разных греческих областей, создать единую армию и единый народ. Но это - на войне. Кто знает, останься Агамемнон жив, может быть, он задолго до Александра Македонского создал бы единую Грецию, и этот прекрасный мир не погиб бы от взаимной вражды. Агамемнон умеет повелевать, он и внешне необычен. Обращаясь к прекрасной Елене, Приам спрашивает, глядя на Агамемнона: "Кто сей, пред ратью ахейскою, муж и великий и мощный? Выше его головой меж ахеями есть и другие, но столь прекрасного очи мои не видали, ни столь почтенного: мужу-царю он подобен!" И Елена отвечает, что это ее деверь, Агамемнон. Елена и Агамемнон неразрывны в истории. Ее положение трагично, и она сама это осознает, но в ходе истории она ничего изменить не может. Она держится с глубоким трагическим достоинством и даже жители Трои, гибнущие из-за нее, не могут ее осуждать. Она - лишь повод, толчок для начала истории, что смутно чувствуется всеми и ею самой. Она, подчиняясь внутреннему чувству, духовно играет свою роль. Таким образом, в начале европейской исто-рии лежит красота и дух. Начало эстетическое и духовное. И прекрас-ная Елена их олицетворение. Если Агамемнон - деятель истории, то Елена - ее символ. Агамемнон свое предназначение исполнил под Троей. А потом на его пути встала Клитемнестра. Она не обладала красотой, благород-ством и тем чувством судьбы, которым владела ее сестра, Елена, но против Клитемнестры Агамемнон бессилен. Он слишком виновен перед ней. Агамемнон знал предопределение, но исполнить его он мог вместе с Ахиллом и, убедившись в этом, склонился перед Ахиллом. Без Ахилла греки отступают и могут проиграть. Ахилл же, если будет воевать, то погибнет, не будет воевать - станет свидетелем гибели греков. Агамем-нон выступает на Совете. Он не противоречит Нестору, когда тот обли-чает его вспыльчивость и несправедливость. Он почти тих, он смирился. "Старец, не ложно мои прегрешения ты обличаешь. Так, погрешил, не могу отказаться я! Стоит народа Смертный единый, которого Зевс от сердца возлюбит. Так он сего, возлюбив, превознес, а данаев унизил. Но как уже погрешил, обуявшего сердца послушав, Сам я загладить хочу и несметные выдать награды". Агамемнон готов отдать все, что он захватил в этой войне, готов пожертвовать половиной своего царства, отдать Ахиллу свою дочь, вер-нуть ему Брисеиду: все-все отдаст он, только бы Ахилл вернулся к войскам. Все понимают размер новой жертвы Агамемнона: он отдает са-мого себя. Предназначение безжалостно. Агамемнон уже осознал это. Он знает, что нет и не будет ему радости на земле. Он лишь орудие, выполняющее миссию Провидения. Судьба ему отказала и в любви, и в семейном счастье, и в наслаждении победой после долгих лет войны. Агамемнон не знает, что он - лишь толчок к созданию Европы, а зна-чит, исторически незабвенен. Он только чувствует, что время и задача взяли его за горло и требуют все новых и новых жертв. И он смирился. Но не смирился Ахилл. у него, кроме силы и права силы, есть момент этический: его, Ахилла, душа имеет и чувство сострадания, и любви, и даже поэтическое чувство. Агамемнон всегда выступает с позиции силы. исследование этой проблемы великолепно проведено Симоной Вайль. Агрессивность естественна в человеке, агрессивность против самого себя, человека, смягчается только духовностью. Комплекс силы не исчезает в цивилизации. Но в Агамемноне и Ахилле, несмотря на естественную агрессивность первоначального человека, много человеческой доброты. Они люди страдающие, а не только люди силы, они не белокурые бестии на белом коне, потому что они знают Высшую над ними силу - силу Судьбы и богов и это, при всем приори-тете личной силы в дохристианское время, - заставляет их смириться и очеловечиться. Очень человечен отказ оскорбленного Ахилла от примирения с Агамемноном, его желание отъехать на родину. Это не гнев, а печаль, печаль человеческая. Но поражены и оскорблены посланцы Агамемнона. Молча встречают это известие греческие вожди. Агамемнон принимает ответ Ахилла. Но ничто не может сдержать его. Он вступает в бой. Бой идет свирепый, и Агамемнон не щадит себя. Он идет в бой, зная, что ничто, кроме храбрости, не спасет его. Боги на стороне Ахилла, Зевс на стороне Гектора. Агамемнон идет в бой вопреки воле богов, ведомый знанием Судьбы. Он надеется победить. Когда его войска отступают к кораблям, он испытывает настоящее от-чаяние. И его чувства понятны. Читая "Илиаду" на протяжении тысяче-летий, человечество черпает из ее богатства столько мыслей и чувств, что поистине "Илиада" - одна из составляющих нашего духовного кос-моса. Сколько глубоко духовных вещей остаются достоянием специалис-тов, а Агамемнон и Ахилл бессмертны. Не чувствуем ли мы с ними пря-мое родство? В наших генах,возможно, заложены те временные ощущения, которые напрямую связывают нас с прошлым и будущим. Время характеризуется тем, что оно есть особый вид движения, но движения абстрактного, ощущаемого только тогда, когда происходит какой-то ряд событий. Время в разных пространствах и разных катего-риях скорости движется по-разному именно потому, что оно абстрактно, а предметы, события конкретны. Время, существуя в поле абстракции, может сжиматься, раздви-гаться, стабилизироваться, распадаться. Событийный ряд его упорядо-чивает, но не создает. Поэтому в определенной событийно-временной точке можно реально почувствовать "другие времена". Энергетическое поле вещи - события существует всегда и является конкретным наполни-телем времени. В минуты отказа от христианства Европа вновь откатывается к первоисточнику своей ментальности - к Троянской войне. Ощущение правоты силы и первооснов культуры, не обогащенные христианским сознанием, но лишенные первобытных интуитивных чувств добра и судьбы, приводили Европу к катастрофе имморализма. Отсрочка, данная Трое перед ее падением, могла поставить на чашу весов будущее появление Европы. Но этого не допустит Бог, этому не позволит осуществиться Агамемнон, не сможет противиться судьбе Ахилл. После сокрушительного поражения Нестор иронизирует над воп-росом Ахилла, пославшего Патрокла узнать о судьбе греков: "Что же герой Ахиллес беспокоится так о данаях, Медью враждебной в бою пораженных? Не знает ли все он Горе, постигшее воинство наше!" Не выдерживает Патрокл такого упрека и в доспехах своего друга Ахиллеса, на его колеснице, вступает в бой. Бешено теснит он троянцев. Но судьба - это судьба. Патрокл должен погибнуть от руки Гектора и погибает, пораженный Гектором и Апполоном. Свершилось. Гибель Патрокла - начало погибели Трои. Закончились изнуряющие 9 лет борьбы, теперь время спрессовано до предела и раскручивается как сжатая пружина. Узнав о гибели друга, Ахилл погружается в отчаяние, раскаивается в своей гордыне, и ничто не радует его: "О, да погибнет вражда от богов и от смертных, и с нею Гнев ненавистный, который и мудрых в неистовство вводит. Он в зарождении сладостней тихо струящегось меда, Скоро в груди человека, как пламенный дым, возрастет! Гневом таким преисполнил меня властелин Агамемнон. От этого гнева погиб Патрокл: . . . Зевс-громовержец все мнеисполнил.
. . .
Но какая в том радость, когда потерял я Патрокла . . ." Теперь единственное его желание - отомстить, хотя он знает предсказание - после смерти Гектора должен погибнуть он сам, Ахилл, но это не останавливает его. Перед решающей битвой Ахилл примиряется с Агамемноном,верхов-ный вождь торжественно обещает отдать и все, что обещал Ахиллу ранее, и прекрасную Брисеиду, из-за которой разгорелась вражда. Но что с того Ахиллу, когда погиб его лучший друг! "0! Почто Артемида сей девы стрелой не пронзила В день, как ее между пленниц избрал я, Лирнесс разоривши: Сколько ахейских героев земли не глодало б зубами, Пав под руками враждебных, когда я упорствовал в гневе!" Только теперь, когда боль утраты коснулась его, Ахилл понял всю бессмысленность и несправедливость своей обиды и вражды. Трагедия его и Агамемнона в том, что их судьбы переплетены, подчи-нены более других воле Рока. Исполнив свое предназначение, они оба должны погибнуть. Агамемнон знает, во имя чего он разрушает Трою. Ахилл должен разрушить ее. Елена - повод для гибели Трои. Брисеида - повод вражды между Ахиллом и Агамемноном. Но эта вражда - знамение судьбы, которая напоминает, что победа - не радость. Победа - это тоже кровь и гибель. Победа убивает победителей. Она, победа, есть лишь знак того, что исполнилась Высшая воля, судьба, но платят за это обе стороны. Гомер показал в первую очередь не трагедию побежденных, а трагическую судьбу победителей. Исполнив волю рока, истории, Высших сил, победитель погибает, деградирует, пускается в неизвестное плавание. Словом, либо он конченный человек, либо должен переродиться и родиться заново. Это роковые моменты истории, когда на земле сгущается судьба и правит Бог; оттого под Троей сражались не только люди, но происхо-дит и битва богов. Ведь Судьба - это течение времени в том или ином направлении, и какой вектор будет избран, так и пойдет история. И боги хотят испытать Судьбу, но она неумолима. Агамемнон, зная Судьбу, неукоснительно исполняет ее веление, все более и более отре-каясь от себя. Боги Гомера слишком самолюбивы, чтобы быть смиренными. Человек, несущий бремя Судьбы, морально выше их. Боги Греции бессмертны, и оттого им присущ имморализм. Человек смертен, но одухотворен знанием Судьбы, поисками истины и страданием. Этим он близок к Богу, которого несет в своей душе, еще не зная Его. Потому всякая попытка обоснования сверхчеловека отдаляет нас от Бога. Сражение Ахилла с Гектором, смерть Гектора, потрясающий душу раз-говор Ахилла и Приама - не врагов, а двух несчастных людей, поте-рявших самое дорогое, что у них было, - все это преддверие гибели Трои. В самый момент гибели Трои мы не знаем, что делает Агамемнон. Он командует взятием Трои и дворца Приама, но убийство и грабеж богатейшего города Азии - не его дело. Все дары от получит от воинов, лучшие рабыни достанутся ему: он - верховный вождь. Наверное, он смотрел на пылающий город, не испытвая ни радос-ти, ни злобы. Исполнилось то, к чему он шел всю жизнь, за что сра-жался 10 лет. Погиб город, который угрожал всей Греции. Вместе с потомками уцелевшего Энея Греция создаст Европу. Агамемнон исполнил веление Судьбы и был опустошен, ведь дальше - забвение. Судьба бла-годарит по-своему. Ее благодарность не в том, что она меняется, а в том, что приоткрывает свой лик. Герой Аякс был так разгорячен бит-вой, что ворвался в храм Афины-Паллады и грубо схватил вещую Кассандру, когда она искала защиты у статуи Афины. Аякс разбил ста-тую. Кассандра подчинилась грубой силе, но предсказала Аяксу его смерть. Испуганный Аякс не знал, что делать ему с вещей Кассандрой. Он, как и все, не поверил предсказанию, но испугался. И тогда, как дань вождю, он отдал Кассандру Агамемнону. Рабыня Кассандра и вели-кий вождь, победитель Трои, встретились как равные. Ночью, когда затих стан греков и прекратился пожар Трои, Агамемнон позвал к себе Кассандру. Молча смотрели друг на друга два человека с высохшими глазами, два человека, знающие Правду. Ей - не верит никто, он - сам никогда не скажет, что знает о силе Рока. Кассандра впервые увидела перед собой человека, не боящегося Судьбы, и она рассказала ему все: что будет с Троей, что будет с Грецией и как он, Агамемнон, встре-тит свою смерть. Этот сильный, честолюбивый, страстный человек при-мет все как должное. О, да! Он единственный из греков, кто задер-жится в Троаде, чтобы принести жертвы и умилостивить свою судьбу, которой теперь правит Афина, но разве боги прощают тех, кто правил ими, вступив в сговор с Судьбой? Никогда! Агамемнон это знает. Знает и Кассандра. Поэтому на корабле, плывущем в Грецию, в Микены, их видели всегда вместе. Впрочем, они мало времени проводили на палубе. Они уходили в глубь корабля, чтобы быть вдвоем. Их тела были сухи, как и их глаза. Им не о чем было говорить, потому что они знали все. Эти последние предсмертные поцелуи сжигали оставшуюся им жизнь. Прибытие Агамемнона в Микены было пышным. Воины украшены вен-ками; за ними шли бесчисленные рабы и везли огромные богатства во дворец, где царя ждала Клитемнестра. Сам Агамемнон ехал на колесни-це, покрытой цветами, благоухающими цветами родной Греции. Этот запах был последним земным ощущением, глаза его уже глядели в царство Аида. Рядом с ним сидела измученная Кассандра, они держались за руки как дети, готовые войти в горящий дом. Увидев их, Клитемнестра переполнилась злобой. Может быть угрызения совести или опасение мести удерживали бы ее. Но, увидев Агамемнона с рабыней Кассандрой, сидящих рядом в колеснице: рука в руке, такие похожие, такие отреченные от мира, такие всеведущие, - она поняла, что должна их убить вместе. Два чело-века, переполненные Судьбой. Перед ними отступает все: война, дети, семейный очаг, власть. Эти двое, знающие веление Судьбы, есть тайна. Ни боги, ни люди не могут жить рядом с ними. Они должны по-гибнуть. Агамемнон опережает время. Взгляд вперед, на пять тысяч лет - это равно бессмертию. Такой временной разрыв не прощают боги. Они подчиняются Судьбе, но мстят Агамемнону, ее делателю, посылая бесславную смерть. По пурпурной ткани поднялся к себе во дворец Агамемнон, неотступно за ним шла Кассандра. Вдруг из дворца раздался ужасный крик Агамемнона и женский стон. С окровавленными руками вышла к народу Клитемнестра, с окровавленной секирой в руках. Тремя ударами секи-ры разбила она голову великого героя и потом зарубила Кассандру. Клитемнестра,ставорудиембогов,свершилато, что не моглисделать 10 лет войны с Троей. Так погиб Агамемнон, повелитель и исполнитель Судьбы, и нашла свою смерть Кассандра, предсказаниям которой никто не верил. 2. РАЗГОВОРЫ С БОГОМ Он (Бог) непостигается умом, а познается жизнью. Лев Толстой Жизнь человеческая принадлежит Богу, но свою судьбу человек создает сам. Смерть человека принадлежит Богу, и никто не имеет права выбирать ее вопреки воле Божьей. На заре цивилизации мысль и чувство, страдание и неизвестность заставили человека мучительно вглядеться и в собственную жизнь, и в собственную смерть. Величественные ритуалы, пирамиды, поклонение - все во имя смерти, ибо там, в небытии - незнание, тайна высшего закона бытия. Изначально лишь одно знание: плоть и душа едины только здесь, на земле, но никто на земле не узнает, в чем радость или страдание души там, за доступным нам рубежом. Изгнанные из Рая, мы узнали как страдают душа и плоть, пребывая на земле. Вкусив от Древа познания, мы познали и смерть, и страдание. За тысячи лет су-ществования поколений и поколений нет человека на земле, который не воскликнул бы вместе с библейским Иовом: "На что дан страдальцу свет, и жизнь, огорченным душою...". Осознание смертности уравнива-ет всех. Знание, являющееся тривиальным, создает всю мировую куль-туру, становится ключом к расшифровке всех культурологических задач. "Книга Иова" актуальна именно сейчас в решении вопросов бытия и небытия, проблем взаимоотношения Бога и человека. НедаромГете, первый человек нового времени, обра-тился именно к "Книге Иова". В "Книге Иова" человек говорит с Богом без посредников. Это крик души человека вообще, потому что в раннем иудаизме еще не разработана до конца проблема бессмертия души, проблема, которой потом будет уделяться основное внимание в позднемиудаизме и христианстве. Слова Иова особенно трагичны оттого, что у него нет ощущения вечности,и в то же время так человечны:ведь он перед Богом свидетельствует о страданиях людей. Каждый из нас - страдалец Иов. Рожденные на страдание, мы умираем, страдая. Путь, указанный Иовом, путь познания Бога, - единственная дорога к радости. "Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремиться вверх". За что? Почему? Вопрос, заданный Иовом, есть вопрос всего человечества: почему на земле мы так стра-даем, почему равно страдает праведный и неправедный, почему непра-ведный имеет право на дела злые, а праведный несет бремя забот и невзгод, и даже мысль греховная не должна касаться его? На протяжении веков ответа нет, но есть смерть. Бог подводит нас к этой черте, не раскрывая - что за ней. Иов же дал нам главный ответ: в вопрошании Бога - есть познавание Бога. Познает Бога Истинного не тот, кто его восхваляет. а тот, кто страдает, ибо страдание формирует душу, а душа есть вместилище Бога. Душа больше знает о Боге, чем ум, пытающийся Его узнать. Понять Бога, или что есть Бог, невозможно, но можно почувствовать присутствие Его в душе своей. Чувствование Бога есть величайшая радость и величайшее страдание. Путь Иова - путь человека от "иметь" к "быть". "Гордый чело-век", Иов, имеющий все, что только может пожелать человек, - не только в "быте", но и в духе, - таким предстает перед нами Иов в начале книги. Богатство его приумножается, детьми Бог благословил дом Иова; стада его плодятся, земля плодоносит. Все дается Иову в знак праведности его, ибо чист он душой, и чтит Бога всем сердцем, и исполняет заповеди нелицемерно. Только праведные правы; они обращаются к Богу с постоянным вопрошанием: что есть человек - частица Духа или вместилище зла? Ничто не нужно Богу,только душа человеческая, отрешившаяся от всего земного, Ему интересна. Праведный, во дни благоденствия славящий Бога, будет ли славить Его во дни страдания, останется ли на пути любви или пойдет по пути зла? - вот что интересует Бога. Отбирая все земное, радующее бытие человека, даже плоть его, ставя на грань небытия, Бог вопрошает - что есть человек? И ответ, данный Иовом, есть спасение человечества. Иов, погружаясь в бездну несчастий и страданий, не мечтает о прош-лом, не вспоминает о будущем, а начинает разговоры с Богом. Ему есть что сказать Богу, ибо он говорит о человеке. Его слова - крик растерзанного сердца, но они полнылюбви и печали. Речи же друзей его, славящих Бога, лишь гимны, не прошедшие через душу. Даже искренняя вера - не вера, если она не выстрадана. В конце книги Иова есть такие строки: И было после того, как Господь сказал Элифазу: горит гнев Мой на тебя И на двух друзей твоих за то, что Вы говорили о Мне не так верно Как раб Мой Иов. Как же так? Друзья Иова славили Бога и дела Его, а Иов вопрошал Бога в сомнении и печали? Суть, наверное, в том, что Бог есть Любовь и Справедливость, и читает сердце наше, а не слушает лице-мерные слова наши. Посмотрим, как человек открывает Бога и как открывает Богу свое сердце. С чем пришли друзья к Иову? С сочувствием. А душа их состра-дает? Если бы они открыли душу свою бедам его, то Бог не уп-рекал бы их;они говорят о Боге, о праведности, но страдания Иова ви-дят, а не чувствуют, и именно за это гневается на них Бог. В такую минуту они не забывают о своей праведности перед Богом, не забывают себя и, хотя их слова умственно верны, они не спасают душу от лицемерия, пусть и неосознанного. Вот слова Элифаза: Если попытаться сказать тебе, не тяжело ли тебе будет? Но кто может удержаться от слов? Вот ты наставлял многих, И слабым рукам придавал силы. Оступившегося поднимали твои слова, И подгибающиеся колени ты укреплял. А теперь пришло на тебя - и ты изнемог, Коснулось тебя и ты пришел в ужас. В этих словах - попытка придать мужество отчаявшемуся и отвра-тить от возможности богохульства; славя Бога и дела Его, они пыта-ются укрепить Иова. Но не слова нужны человеку в наивысший момент страданий, а плач души вместе с его душою, не осмысление, а любовь. Тема дружественности и дружбы встает как проблема драмы человечес-кой. Удивителен психологизм книги: не слова, а интонация выдает истинные чувства друзей. Они говорят от ума, но ум наш лукавит. В разуме и в словах наших мы часто не знаем - что правдаа что ложь; мы выбираем логическую версию для себя, успокаивая свое надсознание и подсознание. Сердце не может лгать, оно всегда чувст-вует правду. Праведен только тот, кто всегда и во всем слушает совесть. Но праведность на земле - тяжелая ноша. С первых строк "Книги Иова" мы узнаем главное - он праведен перед людьми и перед Богом, и именно праведность является источни-ком его бед с точки зрения провиденциальной. Приходит час испыта-ния: все отнято у него, даже плоть гниет и отмирает. В одиночестве и нищете сидит он на пепелище дома, разодрав одежду и посыпав го-лову пеплом. Плач его и стенание сменяется вечным вопросом к Богу: "За что?". С точки зрения Божественного начала такого вопроса не существует, с точки зрения человека именно с этого вопроса начина-ются разговоры с Богом. Человек сокрушенный вопрошает Бога, ища Бога и себя в Нем. "Человек, рожденный женой, краток днями и пресыщен скорбью". Человек смертен и этим трагичен; почему же Бог допускает, чтобы беды преследовали человека в короткий миг его тварного бытия? В этом вопросе "человек современный", усомнившийся в Боге, пересмотревший понятие о Боге или вовсе лишившийся Бога, по трагичности приближается к Иову, но не имеет мужества как Иов вопрошать о смысле бытия. Особая трагичность человека в наше время - без Христа - в том, что нет надежды на вечную жизнь души, нет надежды на восстание из праха до конца времен. Крик души человека разрывает сердце: И человек даже не встанет. До скончания небес не пробудятся, И не воспрянут от сна своего. И сну нет срока. Кажется, что смысл бытийности и внебытийности теряется.За500 лет до рождества Христова жизнь человека - так же как в наш век безверия - бесконечно тра-гична по сути своей. Но там, в Иудее, тогда, две с половиной тысячи лет назад, шел интенсивный поиск Бога, определенного евреями как Единый вездесущий, всепроникающий и так далее еще пять тысяч лет назад. Вера иудеев в Бога Единого была несокрушима, несмотря ни на какие беды и страдания души, и оттого Бог вступает в разговор с человеком. Иов, потрясенный близостью к Богу, отвечает Яхве: Теперь я узнал, что Ты все можешь, И невыполнимого замысла для Тебя нет. Ты сказал: "Кто этот, без знания омрачающий замысел?" Потому и говорил я, что не понимал, О вещах непостижимых, что я не знал. Слушай же, и я буду говорить, Буду спрашивать Тебя, а Ты объясняй мне. Иов получает ответ, потому что верует даже будучи стертым в прах, живя на грани возможностей человеческих. Теперь здесь, в Европе,мы утеряли Бога и не слышим Его ответа. На вечное вопрошание, обращенное к Богу - зачем, за что? - только Бог, вошедший в душу, может дать ответ. Но как услышать ответ на вопрошание? Готова ли душа к этому? Способны ли мы еще услышать ответ? Боль, поразившая душу, приближает ее к Богу. Таков парадокс:не зная истины - познаем Его через боль и горе. Человек сокрушенный говорит: "Рука Его вынуждает из меня стоны о, если бы я знал, как найти Его...". Вот крик человека, жаждущего истины и справедливости, поддержки и понимания; только в Духе Всевышнем и в душе своей находит он опору. "Книга Иова" - потрясающий документ, оправдыва-ющий человека перед Богом. Слова страдальца Иова - тончайший психологический рас-сказ о человеке, который до сих пор важен нам и, по-видимому, ну-жен Божественному началу как одно из доказательств необходимости тварного духа, каким является человек. Быть праведником легко, когда Бог радуется вместе с тобой - так Сатана искушает самого Бога; но если Бог отворачивается от тебя и ты один на один с бедой? Выдержит ли человек это искушение? У нас одна жизнь, одно сердце, одна душа, и она болит, когда ей при-чиняют боль. За что платит человек жизнью, плотью, горем, болью?"Ужасы Бога ополчились против меня". Если все зло мира обрушивается на человека, мы ждем поддержки ближних, любимых и любящих и . . .не находим. "Человек хорош в радости, а в горе кому он нужен?" - говорит Иов. Казалось, Иов полу-чил поддержку ближних, но сколько лицемерия в их словах. Жена, самый близкий человек - все беды Иова обрушились и на нее - советует Иову: "Прокляни Бога!" Значение такого проклятия заключа-ется в том, что Бог навсегда отвернется от человека, и не будет ему спасения, и погибнет он и телом и душой. Проклясть Бога - означает позвать смерть и перейти к сатане. Вот совет ближнего! Никогда Иов не последует ему, не потому, что боится смерти, а потому, что боится отпадения от Бога. Бог - высшая радость его, несмотря на ужас бытия. А в то же время он так страдает, что зовет смерть и говорит о ней, как об успокоении: "Там беззаконные перестают наводить Страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем, и не слышат криков наставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего". Ибо здесь на земле: "Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастие". Смерть есть избавление от бед, смерть - успокоение отчаявше-гося, освобождение от страдания, но разрешить ее себе человек не может. Сердце Иова разрывается, но он должен жить, жить среди лю-дей. От "Книги Иова" до наших дней человек строит множество иллюзий по поводу своей соразмерности с кем-то, сопереживания и сопонимания людей: от человека к человеку. История культуры человечест-ва - это попытка найти Человека и Человека. Потому что нет тяжелее испытания для людей, чем одиночество. Может ли че-ловек, существо думающее, чувствующее, одухотворенное, соединиться душою со-переживания, со-ития, со-знания с другим человеком? Может ли донести самого себя другим: ближним, дальним, сейчас и через века, детям и пот