или пока не кончится питание, а это произойдет через тридцать - сорок лет. Если не считать этих огней, корабль остался мрачным, темным и безжизненным. Я сжал руку Джоз, глядя, как он отдаляется от нас. Я не мог пообещать даже себе, что мы вернемся, - на это я не надеялся. Минута прощания завершилась, и нам пришлось заняться работой. Было приятно вновь оказаться на управляемом, послушном рулю корабле с хорошо работающей вентиляцией. Следующей остановкой должен был стать Вапаус, где нас ждали абордажные суда и оружие. Джослин перевела "Дядю Сэма" на автопилот, а мы стали готовиться к предстоящей битве. Прежде всего мы оба приняли душ - вдвоем, так как ждать своей очереди ни у кого из нас не было ни времени, ни желания. Нам вновь пришлось провести несколько дней подряд в одной одежде, отказывая себе в роскоши вымыться горячей водой, а причин потеть у нас хватало. Часто я ловил себя на мысли, что готов отдать что угодно, лишь бы оказаться чистым. За душем последовала богатая протеинами еда и витамины, а также стимуляторы, на которых нам предстояло продержаться несколько часов. Но ничто не могло надолго отвлечь нас от экранов. Пилот Корски после посадки на палубу "Левиафана" сумела воспользоваться антенной корабля, чтобы передавать вид со своей носовой камеры, направленной прямо в сторону носа "Левиафана". Финны перехватывали ее сообщения и передавали их нам, а также на борт буксиров, отправленных наблюдать за входом гигантского корабля в атмосферу. Полет "Левиафана" оказался зрелищем, достойным внимания, - даже если бы корабль не был в буквальном смысле слова воздушным замком противника, даже если бы наши люди не были незваными гостями в нем, а наша судьба не зависела бы от них. 19 В космосе быстро привыкаешь к тому, что тебя окружают огромные объекты. Пятьдесят лет назад были построены энергетические спутники размером больше Манхэттена, и с тех пор их стали делать еще больше. Вапаус во много раз превышал массу любого космического или морского судна. В космосе слово "большой" имеет больше смысла, чем "маленький" - хотя бы потому, что с помощью его человечество получило некий промежуточный масштаб между собой и безграничной пустотой космоса. Но в воздухе, в настоящем небе, слово "большой" утрачивает свое значение и уже не дает представления о масштабах. "Левиафан" не подходил ни под одно из привычных определений - язык не поворачивался назвать его "большим", "огромным", "гигантским" или употребить превосходную степень. Такой объект было просто немыслимо представить летящим. Но "Левиафан" летел. Никогда еще я не видел подобного входа в атмосферу и такого полета. "Войти в атмосферу" для космического корабля - значит в буквальном смысле совершить столкновение на полной скорости, выдержать жар от раскаленной при трении обшивки и сбавить скорость до таких пределов, где в силу вступают законы аэродинамики. "Левиафан" вошел в атмосферу Новой Финляндии при аэродинамической скорости, и, судя по камерам, установленным на орбитальных буксирах, сделал это плавно, как упавший с дерева листок. Судя по тому, что показывала камера Корски, "Левиафан" попал в водоворот. Нос корабля был направлен прямо к поверхности планеты, и корабль падал. В этом не могло быть сомнения. "Левиафан" имел форму громадного ската манты с распухшим брюхом. В его чудовищных дельтаобразных крыльях и внутри живота размещались подъемные камеры, заполненные гелием или водородом. Между камерами находились жилые отсеки, ангары и склады. Между двумя крыльями, в теле корабля, расположились штаб и мастерские. Вдоль боков корабля, на уровне средней палубы, шли катапульты и посадочные рамы для космических судов. Именно их некогда атаковала "Джослин-Мари". Над кормой возвышался, как гигантский плавник, вертикальный стабилизатор, который также служил наблюдательной башней. Главная палуба для воздушных судов расстилалась как раз под башней. Истребители взлетали с носа судна. Наши корабли прицепились к палубе как раз посредине, преграждая взлетные полосы. Шесть больших конических спойлеров выдавались над палубой, ограждая ее от потока воздуха - так, чтобы люди и машины могли стоять на палубе, не рискуя быть отброшенными к корме, пока "Левиафан" рассекает небо со скоростью сотен километров в час. Камера Корски охватывала большой участок палубы, которая словно рассекала мир надвое. Вдалеке виднелись силуэты еще двух "Биби". Корски прибавила резкость, и мы увидели в кабине одного из них движение - пилот махал рукой. Спойлеры завибрировали под напором воздуха, как только свершилась настоящая встреча "Левиафана" с Новой Финляндией. Внушительные размеры и скорость корабля создавали мощную волну перед носом судна, которую приходилось преодолевать. Бурные воздушные волны прокатывались по палубе. Мы видели, как под ними задрожали "Биби", как пошло волнами изображение, переданное камерой Корски, - ее истребитель раскачивался из стороны в сторону. Затем клубы густого пара стали перехлестывать через борта палуб. При прохождении "Левиафана" водяной пар нагревался и конденсировался в облаках на такой высоте, где их, казалось бы, не должно быть. На наших глазах резкая линия горизонта, образованная носом "Левиафана", приобрела тусклый красноватый блеск - это постепенно испарялся защитный слой краски. "Левиафан" пикировал прямо к планете, лавируя в воздушных потоках, поддерживающих крылья, и достигая максимально возможной в атмосфере скорости прежде, чем выровняться. Новая Финляндия больше не казалась плоским диском - она выросла в округлое тело и продолжала набухать, пока не заполонила все небо, видимое над палубой корабля. Приблизился и прошел тот неопределенный момент, когда камера перестала двигаться к выбранной цели и перешла к панораме этой цели. "Левиафан" стал частью планеты, занял место в ее небе. Помехи связи усиливались - так, что временами на экране было невозможно хоть что-нибудь разобрать. Должно быть, тряска вконец измотала пилотов "Биби". Поверхность планеты, запятнанная кроваво-красными тепловыми вспышками, надвигалась на корабль. Очевидно, что-то случилось с камерой истребителя Корски - изображение исчезло. Совершенно осипшим голосом Меткаф сообщил, что корабль Корски еще держится. На экране появилось изображение, транслируемое с движущегося по орбите буксира. Мощные камеры были направлены к борющемуся с воздухом кораблю. "Левиафан" уже начинал выходить из пике, оставляя за собой резкий белый след. Я выругался. Длинными, ленивыми движениями, проходящими от самых кончиков до фюзеляжа и обратно, крылья манты километровой ширины... сгибались и распрямлялись! Корабль махал крыльями! - Мак, крылья! - Вижу. Господи, что творят эти ублюдки? Джослин забыла, на чьей стороне корабль, и воскликнула, словно обращаясь к его пилоту: - Давай же ты, чудовище! Поднимайся! Задирай нос! С ума сойти, я думала, они лишатся крыла... нет, слава Богу, оно еще на месте. Давай же, действуй, олух, или наверняка потеряешь оба крыла! На время "Левиафан" перестал быть флагманом нашего ненавистного врага. Он превратился в воздухоплавающее животное, борющееся со стихиями за свою жизнь. С холодком в животе я вспомнил, что, если "Левиафан" разобьется, вместе с ним разобьется и центр управления ракетной системой - и тогда все усилия пропадут даром. Несколько раз я чувствовал, как невольно тянусь к ручке управления в огромном самолете. Некая глубоко заложенная любовь к машинам, способным летать, заставляла меня помочь этому чудовищу, ввести его в более спокойные слои неба. Медленно и неуклонно, с мучительным величием воздушный зверь снижался, выходя из пике на длинном плавном скольжении, оставляя за собой большие и мелкие водовороты воздуха. Корабль выровнялся, его полет стал более уверенным, когда пробудились к жизни воздушные двигатели и была набрана крейсерская скорость. "Левиафан" прибыл к планете. Джослин убрала изображения, переданные орбитальными камерами, и вдруг на экране переднего вида прямо перед нами выросли доки Вапауса. Джослин вела нас на посадку, продолжая наблюдать за "Левиафаном". Пока Джослин управляла кораблем, я переоделся в боевой костюм - нечто вроде комбинезона и жилета со множеством карманов, обеспечивающего хорошую защиту от пуль и отражающего лазерные лучи, - а затем принес для нас обоих очередной набор пилюль. Сильнодействующие витамины, опасные в больших дозах амфетамины, средства, помогающие удалить из крови человека сгустки, образующиеся при сильном переутомлении, психодепрессанты, чтобы устранить побочное воздействие других препаратов, и еще черт знает сколько всякой дряни. Я проглотил свою порцию, а вторую отнес Джослин. Никто из нас терпеть не мог подобные вещи. Все пилюли были отвратительными на вкус, они не заменяли крепкий ночной сон и хорошую еду - но могли поддержать человека в рабочем состоянии, а значит, и спасти ему жизнь. Поморщившись, Джослин проглотила свою горсть пилюль и торопливо запила их водой. - Какая гадость! Ладно, завтра наступит пора отыграться. - Если завтра вообще будет. Ты что-нибудь цитировала или это импровизация? И кстати, мы уже приземлились? - Да, и наши гости уже прибывают, а я еще не успела одеться. Ты не займешься ими, пока я приведу себя в порядок? Я не успел открыть люк на нижнюю палубу, как началось действие пилюль. Вдруг я пришел в сознание - более ясное, чем бывало за несколько последних недель. Я взглянул на металлический поручень, убеждаясь, что, схватившись, не согнул его. Разумеется, поручень был в порядке, но ощущение невероятной силы и выносливости очень помогало. Спустя некоторое время эта доза снадобий могла уложить меня в госпиталь, но пока я чувствовал себя в полном порядке. Внутренняя дверь шлюза открылась, и через нее начали вливаться люди. Воздушный туннель был проведен из внутренней поверхности Вапауса, так что они могли пройти на борт, не дожидаясь своей очереди у шлюзов. Первый из вошедших был в форме младшего лейтенанта. Среди незнакомых людей я сразу же заметил Джорджа. Из остальных мужчин и женщин кое-кто был в армейской форме, кое-кто - в штатском. Эти добровольцы знали, куда направляются, и горели желанием немедленно вступить в бой. Всех их снабдили тяжелыми пуленепробиваемыми жилетами и нагрузили боеприпасами. Каждый был вооружен пистолетом и винтовкой. Многие прихватили также угрожающего вида ножи. Я подозвал к себе лейтенанта - невысокого плотного человечка с неуправляемой копной светлых волос и зловещим блеском в глазах. Похоже, когда-то ему сломали нос. Под носом нахально топорщились усы. Он торопливо откозырял мне. - Младший лейтенант Раунио, сэр. - Добро пожаловать на борт, лейтенант. Через пятнадцать минут ваши люди должны быть готовы к погрузке. Весь багаж сложите в грузовых отсеках, а затем начинайте размещаться на корабле. В пассажирских отсеках есть привязные ремни и поручни, воспользуйтесь ими. Нам придется маневрировать, так что не покидайте свои места, пока вам не сообщат, что все в порядке. Ясно? - Да, сэр. Всем этим людям уже не раз приходилось летать в космосе. Они знают, что надо делать. - Отлично. Надеюсь, я тоже буду знать, что нам делать, как только мы окажемся на месте. Раунио хищно улыбнулся. - Ручаюсь, так оно и будет. Я отнес эту двусмысленность к плохому владению языком - казалось, этого лейтенант и ждал. Уходя, я слышал, как он раздает приказы на финском, приправляя их изощренной бранью. Когда я вернулся в кабину, Джослин уже успела, как она выразилась, "одеться для бойни". - Как дела у "Дяди Сэма"? - Как всегда, в порядке. С Вапауса провели диагностику всех систем, и они работают как часы. До вылета еще есть время. Я опустился в свое кресло и вызвал Мари-Франсуазу. - Что происходит? - Пока все идет по плану. Команда спасательных капсул ждет на станции. За вами последуют пятнадцать судов. Меткафа и его пилотов пока не беспокоили - ничто не ускользает от их лазеров. Внизу хорошая погода. "Левиафан" идет на запад, к приморскому городу Випурии, и там день в самом разгаре. Джослин уже перенесла схемы расположения цели в свою навигаторскую систему. Остальные последуют за вами. - В цели есть какие-нибудь изменения? - Нет. Вы по-прежнему направляетесь к помещениям связи корабля. Потому держите устройство для обнаружения радиоволн наготове. Все команды захвата центра управления ракетной системой везли "черные ящики", закодированные на электронный шум определенной частоты. - Удачи тебе, Мак. - И тебе тоже, Мари-Франсуаза. Конец связи. - Я отключился. На борту "Дяди Сэма" царило неестественное спокойствие. Опасность вновь стала очевидна и ясна. На карту была поставлена наша жизнь, исход боя должен вскоре проясниться. Через несколько минут мы будем либо живыми победителями, либо мертвыми побежденными. Почему-то я испытал странное и пугающее удовольствие, зная, что, если предстоит погибнуть, мы с женой умрем вместе. Наконец Джослин нажала на две кнопки, и мы были готовы к вылету. Спокойствие улетучилось в тот момент, как заработали двигатели. Я слышал, как лихорадочно застучало сердце. Предстоял бой, и я обнаружил, что держу руки на пульте лазерного орудия, не подозревая об этом. Но прежде предстояло войти в атмосферу. Двигатели "Дяди Сэма" ревели в тишине космоса, корабль падал к виднеющейся внизу планете. Остальные корабли следовали за нами в боевом порядке, на расстоянии нескольких километров друг от друга. "Звезды", "Полосы" и десяток баллистических судов - в основном класса "Куу" - запустили двигатели одновременно с нами. Их пилотами были капитаны буксиров или торговых судов, не имеющие боевой подготовки, - других людей у нас не осталось. Если все корабли сумеют совершить посадку, на борту "Левиафана" окажется двести человек. Джослин вела нас неторопливо и ровно, так, что перегрузка не превышала одного "g", и начала тормозить, как только мы приблизились к планете. Полет к границе атмосферы занял лишь несколько минут. На самой границе Джослин вырубила двигатели. Несколько секунд мы двигались в невесомости, а затем почти незаметное давление снизу переросло в сокрушительную силу, вдавившую меня в кресло. Я обнаружил, что боевой костюм жмет еще в четырех местах. Мы вошли в слои воздуха. Джослин ввела нас в атмосферу быстро и решительно, используя самый крутой из возможных угол входа, чтобы дать радару "Левиафана" как можно меньше шансов заметить нас заранее. Перегрузка исчезала по мере того, как мы сбрасывали огромную первоначальную скорость. Наши ряды слегка распались, другие корабли подошли ближе к нам, пикируя к цели. Эту часть работы командиры буксиров знали как свои пять пальцев, и отставшие вновь быстро присоединялись к общему строю. Мы входили в воздух все глубже и глубже. - Джоз, на экране радара только что появился "Левиафан". Мы находимся над ним. - Мы скоро нагоним его. Мак. Я выйду прямо туда, где должен оказаться "Левиафан", плюс-минус километр. Мы на правильном курсе. Между нами и нашей добычей протянулся слой облаков. Я попытался связаться с Меткафом. - "Лучник", это "Дядя Сэм". Отвечайте. - Говорит "Лучник". Спускайтесь, мы приготовили для вас местечко. Здесь становится жарковато, босс, так что поспешите. Они пытались поднять в воздух истребители, но мы сбили троих, не давая им взлететь с палубы. На палубе еще какие-то войска, но мы надежно держим их. У Корски только что скис лазер, и остальные близятся к такому же состоянию. Отвлеките от нас огонь, и, может, мы сумеем подзарядить батареи. Подожди... что-то только что промелькнуло с нижней палубы. Похоже, им все-таки удалось взлететь. - Верно, на нижней палубе должны быть запасные катапульты. К нам направляется самолет противника... даже два. Можешь дать нам изображение? - Попробую. Вы на краю зоны досягаемости, но камера может сработать. На экране зарябили полосы, постепенно складываясь в отчетливую картину главной палубы "Левиафана". Пока мы разглядывали ее, перед глазами промелькнула еще одна точка, и радар засек очередной приближающийся самолет противника. Мы находились еще в пятистах километрах от "Левиафана", но быстро приближались к нему. Истребители противника мчались прямо на нас. Настроив изображение, я повернулся к пульту управления лазерным орудием и выстрелил. Первый самолет противника превратился в огненный шар через несколько секунд. Второго я сбил с такой же быстротой. Третий внезапно вильнул и спикировал к земле, а потом снова появился снизу, заходя нам в тыл. - Я вижу, Мак, - спокойно сказала Джослин. - Всем кораблям! Нарушить ряды и совершать посадку по своему усмотрению! Выровняв "Дядю Сэма", Джослин запустила реактивные двигатели, в пламени которых сгорел третий самолет противника. - Отличная стрельба, ребята! Я все видел, - восхитился по связи Меткаф. - Помашите в камеру и улыбнитесь. И приготовьтесь к встрече еще троих гостей - нет, двоих, один достался Гилберту. Отряд наших кораблей рассеялся, пилоты начали снижаться. Камера Меткафа показала облачное небо, заполненное крохотными, быстро летящими искрами. Мы пробили облачный слой, и теперь "Левиафан" оказался прямо перед нами, как остров в небе, осажденный со всех сторон. Благодаря камере Меткафа мы видели со стороны самих себя - "Дядю Сэма" с гордыми звездами и полосами, намалеванными на обшивке, ведущего наш маленький флот в битву Тусклые пятна света озарили слой облаков, разгораясь все ярче, - финские корабли пробивали этот слой, и каждый из них тащил за собой собственный огненный хвост. Это было грандиозное зрелище: небесная армада неслась, чтобы отомстить захватчику. Но полюбоваться этой отрадной картиной нам не хватило времени. Еще два истребителя, о которых нас предупредил Меткаф, приблизились и были сбиты моими выстрелами. Больше противник не стал рисковать. "Левиафан" надменно заполнил собой небо, там и сям на его палубе горели огни, отмечая остатки самолетов, сбитых нашими "Биби". Гигантский корабль напоминал какое-то морское чудовище, движущееся со странной грацией и сатанинским величием. - Переходим на вспомогательные двигатели, - доложила Джослин. "Дядю Сэма" качнуло в тот момент, когда Джоз запускала химические ракетные двигатели. Пламя реактивных расплавило бы палубу, затрудняя посадку и дальнейшее передвижение. Химические двигатели поглощали топливо быстрее и использовали его менее эффективно, но создавали более приемлемую температуру. Мы начали посадку. Внезапно экран вспыхнул багровым светом и потемнел. - Босс, последний лазер! Он в хвостовой башне! Джослин остановила двигатели, мы рухнули как камень и через несколько секунд были внизу, над самым кораблем. Здесь лазер не мог сбить нас, не разрушив при этом палубу самого "Левиафана". - Нас чуть было не прикончили. Мак, ты не сможешь сбить башню торпедой? - Могу попробовать. Запускай двигатели - сейчас противник занят другими мишенями. Прямо над нами рубиновый луч устремился к новой жертве, одному из финских кораблей. Его капитан попытался уклониться, но луч двигался быстрее. Маленькое торговое судно превратилось в огненный гриб. К горлу у меня подступила тошнота. Джослин выжала рукоятку ручного управления, и мы взвились в воздух над "Левиафаном". Вырубив главные двигатели, Джослин работала на высотных, пока наш нос не оказался направленным точно вниз. Мы падали к палубе - так, чтобы торпеды были устремлены в сторону башни-плавника. Я запустил сразу обе торпеды и за долю секунды, прежде чем Джослин вильнула в сторону, заметил четыре тонких луча из "Биби", тоже обращенных к башне. Джоз развернула нас на девяносто градусов и вновь запустила реактивные двигатели - чтобы уничтожить самолеты, вновь бросившиеся за нами в погоню. Мы оказались под гигантским самолетом, между ним и поверхностью планеты. - Ну что, Рэндолл? - поинтересовался я. - Лазер наверняка вышел из строя. Садитесь на палубу, Мак, мы ждем. - Подожди секунду, Мак. Пока мы не сели, пусти еще одну торпеду, - попросила Джослин. - Будет сделано. Джослин затормозила - на этот раз более мягко, и зависла в полете прямо под брюхом "Левиафана". Я заметил длинный, туннелеобразный выступ, идущий по центральной оси корабля и открытый с обоих концов. - Пожалуй, пустим торпеды вот сюда, Джослин. Я привел в боевую готовность еще две торпеды и выпустил их, целясь в туннель. Прогремел взрыв, и яркое оранжевое пламя вырвалось из обоих отверстий туннеля. - Это на время отвлечет их. Давай подниматься. Джослин включила двигатели и подняла нас над палубой. Три наших корабля уже успели совершить посадку. Еще два приблизились к палубе вместе с нами. С помощью лихорадочной работы маневренных двигателей мы снизились над гигантской палубой - казалось, мы летим над необычно ровным плато в горах, среди облаков. Там и сям на это плато спускались наши корабли. Мы коснулись палубы "Левиафана". Джослин посадила нас со всевозможной предосторожностью, вовремя выпустив шасси. Гидравлические системы смягчили удар. - Готово! - Давай посмотрим, как дела у наших пассажиров. - Я включил внутренние камеры. - Лейтенант, мы на палубе. Все в порядке. Как себя чувствуют ваши люди? Лейтенант Раунио с трудом поднялся и помахал в камеру. - Неплохо, сэр. Двоих-троих тошнило, но я заставлю их убрать за собой. - Звучит неплохо. А теперь готовьтесь к выходу. Я взглянул на экран, куда теперь носовая камера выдавала изображение палубы, а затем включил связь. - Ну, Меткаф, как у вас здесь дела? - Привет, Мак! Добро пожаловать на борт! Пока все тихо, но несколько минут назад они спустили палубный лифт - полагаю, это первый этап торжественной встречи. Если принять нос за двенадцать часов, лифт находится на четырех, в двухстах метрах от того места, где находитесь вы. Несколько минут назад мы потеряли Гилберта - кто-то подобрался к нему с гранатой. - Вижу. Камера направлена как раз на обломки корабля. Джослин, запускай охлаждающие устройства, пора освободить наших пассажиров. Джослин нажала кнопку, открыв клапан резервуара с жидким азотом. Сверххолодная жидкость вылилась на нагретую при посадке палубу, тут же превращаясь в пар и мгновенно снижая температуру палубы на несколько сот градусов. Минуты две мы сидели в напряжении, не зная, выдержит ли материал палубы резкие перепады температуры. Но ничто под нами не треснуло и не прогнулось. Мы расслабились. - Мак, лифт поднимается! - крикнула Джослин. Я бросился к пульту лазерного орудия. Реактивный истребитель в клубах пламени вырвался из лифта. Лифт остановился, не доходя нескольких метров до верхнего уровня. Нос реактивного истребителя был повернут к "Дяде Сэму". Противник собирался воспользоваться орудиями и ракетами истребителя прямо на палубе. Тут же поднялся еще один лифт, на расстоянии полукилометра от нас. На платформе стоял еще один истребитель. Как только истребитель оказался выше уровня палубы, его орудия открыли стрельбу по одному из финских кораблей. Выстрел угодил в резервуар с водородом, и корабль взорвался. Я перевел воздушную торпеду в режим "земля - земля", и истребитель гардианов последовал в преисподнюю за своей жертвой. - Черт, сколько у них этих лифтов? Меткаф, Меткаф, отвечай! Я заметил фигуру, перебежками направляющуюся в нашу сторону, и направил на нее лазер. - Сейчас скажу, если вы откроете люк! - послышалось из динамика. В стороне прогремел взрыв, и фигура - конечно, Меткаф - бросилась на палубу и прикрыла голову руками. Дым от взрыва рассеялся. Меткаф вскочил и вновь бросился бежать. Джослин открыла внутренний и внешний люки одновременно, и через тридцать секунд Меткаф пробрался между финнами в нижнем отсеке корабля и ввалился в кабину, глотая воздух и в изнеможении прислонившись к стене. - Уфф, я думал, мне крышка, - пробормотал он. - Что ты сделал? Взорвал собственный корабль? - Вот именно. Нам надо проникнуть вниз, под эту палубу, и я захотел проделать в ней дыру. Я пустил в ход все остатки боеприпасов. Взглянув на экран, я покачал головой. Там, где стоял корабль Меткафа, осталась лишь груда искореженного, дымящегося металла, а под ним - гладкая, без единой вмятины, ровная палуба. - О черт, ну и крепкая эта штука! Вот почему они не боятся швырять в нас гранаты. - Мы должны захватить один из лифтов. - Этого они и ждут. - Мак, взгляни на радар! - Экран был переполнен светящимися точками. - Что за чертовщина? - Это спасательные капсулы! - Некоторые из точек - да, - согласился Меткаф. - А точки побольше - наверняка самолеты противника. Стреляй, вопросы будешь задавать потом. Я потянулся к пульту лазера, смутился, а затем настроил приемник на другую частоту, которой мы еще не пользовались. Скороговорка финской речи пронеслась по кабине прежде, чем я успел настроить громкость. - Если это пилоты противника, они чертовски хорошие актеры. - Я включил внутреннюю связь с пассажирским отсеком. - Лейтенант, отправьте сюда одного из своих людей - того, кто лучше всех владеет английским. - Мой английский достаточно хорош, сэр! - обиженно заявил Раунио, появляясь из люка. - Отлично. Тогда идите сюда. Похоже, откуда-то здесь взялись истребители финнов, и... Мои слова потонули в реве реактивных двигателей проносящегося над нами самолета. - Дайте мне микрофон, - попросил Раунио и торопливо заговорил в него. Казалось, он быстро сговорился с пилотом, и финский самолет описал широкий круг над кораблем. - Теперь он знает, кто есть кто, - спокойно заключил Раунио. - Парашютисты! - воскликнула Джослин. Небо усеяли мелкие зонтики, снижающиеся над нами. - Один из финнов говорит, что возле хвостовой башни корабля формируются войска, - сообщил Раунио. - Значит, вне досягаемости наших лазеров. Вот зачем они затеяли всю эту чертовщину с лифтами - они отвлекали нас, - мрачно заключил Меткаф. - Тогда нам пора за дело. Рэндолл, надеюсь, ты прихватил с собой оружие? Я спустился в пассажирский отсек. Финские солдаты были готовы к выступлению и теперь проверяли снаряжение друг друга. Я схватил свое оружие, в том числе и гранатомет - уменьшенную копию того, который некогда был излюбленным оружием Крабновски. Я проверил прицел, закодированный на пульте управления. Испытать оружие мне не удалось, но я видел, что включился индикатор питания. Я сунул гранатомет в рюкзак. - Лейтенант, сюда! - позвал я. Мы направились к люку. - Слушайте внимательно. Палуба слишком прочна, чтобы пробить в ней дыру. Неподалеку находится шахта палубного лифта с остатками взорванного самолета на платформе. Через этот лифт лежит наш путь внутрь корабля. Прикажите своим людям прикрывать нас от ответного огня. На борту есть пенные бомбы. На таких баллистических судах, как "Дядя Сэм", при попадании возможно воспламенение обшивки, потому пенные бомбы, приглушающие пламя и избавляющие судно от перегрева, входили в стандартное оборудование. - Ладно, предоставьте это нам, - отозвался Раунио и что-то крикнул своему отряду. Несколько человек выхватили из зажимов на стенах пенные бомбы. Раунио подошел к открытому люку, выпустил несколько очередей и спрыгнул на палубу. Я последовал за ним, спустившись по трапу и спрыгнув, когда до палубы "Левиафана" осталась последняя пара метров. Меткаф и Джослин просто спустились. Из всей битвы эта сцена была единственной, что навсегда врезалась в мою память. Все вокруг окружал кристально чистый, какой-то нереальный воздух, краски казались ярче, расстояния - больше, а все непривычные предметы мне представлялись более чужими, чем следовало бы. Как только мы покинули "Дядю Сэма", "Левиафан" вынырнул из-под слоя облаков, закрывающих солнце, и засиял в своем гордом великолепии. На корме на пятьдесят метров возвышался плавник с почерневшей вершиной, наполовину снесенной торпедами "Дяди Сэма". Обломки контрольной башни и лазерного орудия наверху плавника еще пылали. По всей палубе были рассеяны корабли финнов и гардианов - и целые, и превратившиеся в груды пылающих обломков. Оранжевое пламя казалось особенно ярким на фоне темно-серого металла. Чернильно-черный дым поднимался из обломков и лениво уплывал вверх. На высоте нескольких метров, оказавшись вне зоны защиты носовых спойлеров корабля, дым вдруг закручивался дикими вихрями, сплетался в фантастические узлы и внезапно пропадал. Мы вышли на палубу как раз в тот момент, когда на нее опустился последний из финских кораблей и выпустил из-под себя струи азотной охлаждающей пены. Из кораблей выбирались отряды. Мы слышали лязг автоматического оружия. Вокруг не было ничего, кроме корабля и неба. "Левиафан" летел еще слишком высоко, а его палуба была чересчур широкой, чтобы увидеть внизу землю. Облачный слой остался далеко позади. Небо вокруг сияло чистой кобальтовой голубизной с отделкой из тонких белоснежных облачных кружев. Взгляду было не за что уцепиться, кроме оранжевого пламени, черного дыма, серой палубы, синего неба и белых облаков - мира, окрашенного в цвета стихий. В этот мир с неба постепенно спускались люди. Зависнув над палубой, авангард парашютистов сбросил клеевые бомбы на тросах - миниатюрные копии тех, которыми воспользовались "Биби". Двадцать парашютистов достигли палубы одновременно. Из них двое не сумели правильно бросить бомбы и просто проплыли к корме корабля и начали снижаться к земле. Остальные вскоре встали на клеевые якоря над палубой. Их тросы натянулись, парашюты и стропы относило ветром, вызванным стремительным движением корабля. Трое-четверо парашютистов погибли, так и не сумев справиться с ветром, и повисли над палубой, как мрачные украшения в небе. Но остальные выжили, сумели справиться с мощными лебедками на концах тросов и подтянуться к палубе. Парашютисты прибывали. Некоторые слишком спешили, и их парашюты исчезали под килем корабля. Должно быть, таких неосторожных летунов разбивало в лепешку об обшивку корабля, как жуков о ветровое стекло машины. Те из них, кто не успел снизиться над палубой, благополучно спускались к земле. Один проплыл над горящим кормовым плавником и полетел дальше, превратившись в живой факел. Парашютист дергался от боли, пока пламя, сжигающее его, не расплавило стропы. Человек рухнул вниз, и скоростное падение сбило пламя. Прежде чем он исчез за кормой, я увидел, как раскрылся запасной парашют. Мне так и не удалось узнать, выжил ли этот человек. Двести мужчин и женщин выводили спасательные капсулы с орбиты на палубу "Левиафана". По самым приблизительным подсчетам, примерно сотня их опустилась на палубу одновременно. Но Бог свидетель, нам была необходима эта сотня человек. Чтобы захватить корабль, нам нужен был каждый из них. "Левиафану" потребовалось менее двух минут, чтобы проскользнуть мимо парашютистов. К тому времени Раунио и его команда приготовились потушить пламя на обломках реактивного самолета на платформе лифта и теперь подбирались ближе короткими перебежками. Отряд был уже на расстоянии десяти метров от лифта, когда откуда-то из-под палубы началась стрельба. Финны попадали. Раунио выхватил гранату и метнул в сторону лифта. Послышался глухой взрыв, из шахты вырвался серый дым, и стрельба прекратилась. Все пятеро финнов тут же вскочили и забросали пенными бомбами горящие обломки. Бомбы взорвались в жарком пламени, разбрызгивая плотную лиловую пену, в которой вскоре скрылись алые языки. Вторая команда бросилась к лифту, волоча за собой резервуары с жидким азотом. Забросив резервуары на платформу лифта, финны прострелили в них несколько отверстий. Азот закипел на раскаленной платформе и превратился в облако пара. Я надеялся, что азот охладит платформу настолько, что на нее можно будет ступать в ботинках с толстыми подошвами. Раунио обернулся к кораблю и сделал приглашающий жест. Оставшиеся пять человек бросились через палубу "Левиафана" к покореженному лифту. Платформа остановилась на высоте человеческого роста от главной палубы - так, что нам хватало места проникнуть в недра корабля. Раунио оставил двух человек снаружи, а остальные спрыгнули на еще теплую платформу. Кто-то притащил связку веревочных лестниц, и мы привязали их концы к покрытым пеной обломкам самолета. Лестницы имели длину около десятка метров - как раз достаточно, чтобы добраться до нижней палубы. Мы полезли вниз. Неподалеку я заметил снайпера гардианов, слегка помятого гранатой Раунио. При взрыве самолета пострадала и нижняя палуба вокруг лифта - она была покорежена и оплавлена. Еще пять истребителей с повреждениями различной степени стояли в своих загонах, как пучеглазые чудовища, опаленные и почерневшие. Я уловил запах паленого мяса, и меня чуть не вырвало. Должно быть, пилоты успели заметить лишь ослепительно белую вспышку водородного топлива. Снайпер появился уже потом. Никто из людей, бывших здесь в момент взрыва, не уцелел и не мог уцелеть. Мы проникли под кожу огромного животного. Оставив одного из финнов охранять выход, мы направились дальше и оказались у левого борта корабля, почти на полпути к крылу. Нашей команде предстояло проверить наиболее вероятные места расположения центра управления ракетной системой - вдоль осевой линии корабля, под большим вертикальным стабилизатором и плавником. Мы не теряли времени. Я отправил Раунио вместе с остальными вперед, а сам с Джослин, Меткафом и еще несколькими финнами занял позицию в арьергарде. Нам понадобилось две минуты, чтобы найти выход из мрачного помещения, но затем вспышка фонарика высветила его. Люк был закрыт. Раунио встал перед ним и жестом приказал одному из своих людей открыть люк. Люк медленно распахнулся. Раунио вскинул автомат. За порогом было пусто. Пригнувшись, Раунио бросился в-коридор, подал остальным знак ждать его у люка и проверил ближайший поворот. Вскоре он вернулся. Он подал сигнал, и мы тихо вошли в недра корабля. Мы направились по коридору, ведущему к правому борту и центральной оси корабля. Двигаться приходилось осторожно, проверяя каждую развилку коридоров. Эта часть корабля казалась пустынной. Но даже в этой пустоте было что-то раздражающее, что заставляло нас шагать все быстрее, под конец мы почти бежали по коридору. Ярко освещенные коридоры казались настороженными, ждущими. Мы слышали приглушенные удары и скрежет, далекие звуки аварийных сирен и стрельбы. Почему-то этот доносящийся издалека шум лишь прибавлял нам беспокойства в пустом и тихом коридоре. Мы торопились, иногда из осторожности замедляя шаги, иногда срываясь с места. Каждый перекресток коридоров был обозначен нанесенными через трафарет символами. Судя по этим указателям, мы находились на палубе В, в тридцать шестом коридоре. Перекрестки были обозначены Р-16, Р-15, Р-14 и так далее. Очевидно, цифры указывали номер коридора, считая от центральной линии корабля. Внезапный, резкий и оглушительный взрыв где-то поблизости ошеломил нас. Я чуть не наткнулся на Раунио, который упал ничком и указал вперед, на следующий перекресток. Он выстрелил, послышался еще один взрыв - уже дальше, и Раунио вскочил на ноги. Мы вновь бросились по коридору, спеша достичь правого борта и кормы. - Сзади! - послышался вопль Меткафа, и коридор, сквозь который мы только что прошли, утонул в вихре пламени и дыма. Рухнув на пол, мы начали отстреливаться - до тех пор пока те, кто отвечал нам, не прекратили стрельбу. Мы потеряли двоих, но снова могли двигаться к цели. Вскоре нам вновь пришлось открывать огонь - на этот раз противник оказался спереди. Я понял, что стрельбу ведут из главного коридора, проходящего вдоль центральной линии корабля. Именно там гардианы подстерегали абордажные войска. Я вытащил из рюкзака гранатомет и зарядил его зажигательными снарядами. Целясь наугад, я выпустил сразу три этих маленьких, но эффективных снаряда. Спустя секунду из коридора впереди вырвалось пламя, а затем снова наступила тишина. Свет погас. Кто-то из-за моей спины швырнул дымовую гранату в темноту. Дым долго висел в воздухе. Мы вышли в главный коридор, слыша приглушенные звуки далеких перестрелок. Джослин ткнула меня в бок и указала направо. Там оказался широкий трап, ведущий на нижние палубы. Жестами отозвав весь отряд, мы двинулись глубже в брюхо корабля. На палубе С было тихо. Раунио оставил у трапа двоих охранников. Спускаясь в противоестественную тишину палуб D, E и F, мы на каждом уровне лишались двух человек. Раунио это явно не нравилось, но по крайней мере такое решение гарантировало нам возвращение по тому же пути. У трапа на палубу G мы помедлили, и я взглянул на шкалу устройства поиска центра управления ракетной системой. Вертикальный индикатор по-прежнему указывал вниз - значит, требовалось спуститься по меньшей мере еще на одну палубу. В воздухе пахло порохом, дымом, горелой резиной и изоляцией. Издалека по-прежнему доносились звуки выстрелов, иногда по кораблю прокатывалась дрожь мощного взрыва. Но здесь, вокруг нас, все было спокойно - словно в ловушке, перед тем как она захлопнется. Раунио подполз к трапу на палубу G и бросил вниз дымовую гранату. Из шахты трапа вырвался дым и окутал нас. Когда дым рассеялся, выстрелы послышались громче и чаще. Прогремел взрыв, за ним последовало шипение работающего лазера. Раунио указал на тонкий луч света, пробивающийся сквозь дым. Он исходил откуда-то с середины трапа, на полпути вниз. Джослин сделала предупреждающий знак, сняла рюкзак и вытащила кусачки. Лежа лицом к коридору, она жестом приказала мне придержать ее за ноги. Ее каска ударилась о ступеньки. Осторожными, едва заметными знаками руки она показывала, насколько спустить ее вниз. Оказавшись в нужном месте, Джослин резко взмахнула рукой, приказывая мне остановиться. Кусачки звучно щелкнули - раз, другой, и тонкий луч света погас, а вместе с ним были обезврежены и лазеры. Я уже собрался подтянуть Джослин наверх, как она жестом попросила спустить ее еще пониже. После того как был перерезан третий провод, путь на палубу G оказался свободен. Теперь мы знали, чего опасаться. Еще три игрушки на фотоэлементах были обезврежены сразу же, едва мы вошли в коридор. Я проверил устройство поиска: вертикальная стрелка исчезла - значит, мы находились на нужной палубе. Горизонтальная стрелка указывала прямо в сторону кормы. Мы приближались к цели. Оставив за собой еще двух человек, мы двинулись к корме. Теперь нас было только двенадцать - неплохо, по пути сюда мы могли потерять и больше. Мы находились в самой глубине брюха небесного чудовища. Впервые в жизни я испытал приступ клаустрофобии. Мы были внутри врага, а враг - впереди, позади, слева, справа, сверху и снизу. Он мог нанести удар с любой стороны и в любой момент. Теперь на каждом перекрестке Раунио проявлял маниакальную осторожность, подолгу застывая на коленях возле угла, сжимая в руке пистолет и держа нож другой рукой наготове. Он проверял оба направления, быстро поворачиваясь туда и сюда, затем делал это вновь и кивал нам. Такое повторялось много раз подряд, за это время мы успели продвинуться едва ли на несколько десятков метров. Наконец наступил момент, когда Раунио быстро отпрянул, а пуля ударила в стену на том месте, где только что находилась его голова. Раунио вскочил как пружина и бросился через перекресток, успев швырнуть гранату. Послышался глухой удар и взрыв. Я рухнул на пол и стал стрелять вслепую. Трупы мы обнаружили с обеих сторон перекрестка. Раунио бросился к одному из раненых, приставил пистолет к его затылку и выстрелил, а затем добил остальных. Я не знал, что он делает - стреляет в мертвецов или добивает еще живых. Вряд ли и Раунио понимал, что делает, - он просто помнил об осторожности. Но времени размышлять у меня не было - я стрелял во