Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Edgar Rice Burroughs. The Moon Maid (1923) [= Conquest of the Moon]
   ("Moon" #1). Пер. - С.Тимченко.
   Spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------





   Наши  пути  пересеклись  в  Голубой  Комнате  трансокеанского   лайнера
"Хардинг" в ночь Дня Марса - 10 июня 1967-го года. До отправления  флайера
я в  течение  нескольких  часов  бродил  по  городу,  любуясь  праздником,
заглядывая во всемозможные места и  стараясь  увидеть  как  можно  больше.
Незабываемое зрелище - весь мир  от  радости  сошел  с  ума.  Единственное
свободное место в Голубой Комнате было у  его  столика,  где  он  сидел  в
одиночестве. Я поинтересовался, могу  ли  присоединиться  к  нему,  и  он,
вежливо встав, предложил составить ему компанию. Его лицо осветила улыбка,
которая только укрепила мою симпатию, возникшую с первого взгляда.
   Мне думалось, что безумный  всплеск  национального  восторга  во  время
празднования Дня Победы два месяца назад никогда больше не повторится,  но
сегодняшнее сообщение, казалось, произвело еще больший  эффект  на  умы  и
воображение человечества.
   Продолжавшиеся более полувека c  1914-го  беспрерывные  войны  в  конце
концов завершились полным превосходством англо-саксов над другими мировыми
расами - практически впервые с тех пор, как  нецивилизованные,  в  крайнем
случае - полуцивилизованные человеческие нации сталкивались в схватках  на
каждом  клочке  земного  шара.  С  войной  было  покончено,  решительно  и
навсегда. Оружие  и  боеприпасы  уничтожили  в  пяти  океанах;  оставшиеся
воздушные армады сократили и переделали для нужд мирной торговли.
   Праздновали люди всех наций - победители и побежденные - настолько  все
устали от войн. Во всяком случае - они думали, что устали, но так ли  было
на самом деле? Что они  знали,  кроме  войн?  Только  самые  старые  могли
поделиться смутными воспоминаниями о  мирной  жизни,  остальные  не  знали
ничего, кроме войны. Люди рождались, жили и умирали в окружении внуков, но
тревожные звонки войны беспрерывно звенели в их ушах. Даже  если  случайно
ничтожное пространство их жизни не подмяло обутое в железо  копыто  войны,
где-то все равно беспрерывно шла война  -  иногда  откатывающаяся  соленым
отливом, чтобы затем нахлынуть с новой  силой;  пока  она  не  выросла  до
огромной приливной волны человеческих  страстей  в  1959-м,  захлестнувшей
человечество  на  восемь  кровавых  лет  и  схлынувшей,  оставляя  мир  на
растерзанной, разоренной Земле.
   С тех пор прошло два месяца - два месяца, в течение которых  все  сущее
замерло, проведя временной раздел и переводя дыхание. И что сейчас? У  нас
есть мир, но что нам с ним делать? Элита  мыслями  и  поступками  привыкла
лишь к одному состоянию - к войне. В результате - упадок духа. Наши нервы,
привыкшие к постоянному напряжению,  кричали,  сопротивляясь  монотонности
мира, хотя никто не жаждал возвращения  войны.  Мы  сами  не  знали,  чего
хотим.
   И тут пришло  сообщение,  которое,  как  мне  кажется,  спасло  мир  от
безумия, направив наши мысли в новое русло и заставив размышлять  о  факте
гораздо более значительном, чем прозаические войны,  факте,  стимулирующем
воображение и нервы - было положено начало разумному общению с Марсом!
   Поколения, знавшие только войну, внесли свой вклад,  используя  научные
исследования в единственном направлении:  убивать  друг  друга  еще  более
эффективно, еще быстрее доставить нашу молодежь к их  заброшенным  могилам
на чужбине, с еще большей секретностью  и  скоростью  передавать  приказы,
посылающие на смерть наших людей. Но всегда - поколение  за  поколением  -
находились немногие, не приемлющие  беспрерывную  бойню,  заглядывающие  в
будущее, в более счастливую эру, концентрирующие свои таланты и энергию на
применении  научных  достижений  во  благо  человечества   и   возрождения
цивилизации.
   Среди них была многократно осмеянная, но свято верящая в  свою  правоту
группа, одержимая идеей осуществить связь с Марсом.  Надежда,  теплившаяся
сотни лет, никогда не умирала, она передавалась от учителя  к  ученику  со
все возрастающим энтузиазмом. А люди смеялись над ними так же, как сто лет
назад смеялись над "летающими машинами" - как они тогда назывались.
   В 1940-м, после создания инструмента, точно вычислявшего направление  и
расстояние  до  любого  радиоизлучающего  источника,  был  сделан   первый
успешный  шажок   за   долгие   годы   трудов   и   надежд.   Еще   раньше
высокочувствительные приемные устройства зафиксировали серию из трех точек
и тире, повторяющуюся через равномерные интервалы в 24 часа и 37 минут,  и
длящуюся ровно 15 минут. Новый инструмент точно установил: сигналы -  если
это были сигналы - всегда рождались на определенном расстоянии от Земли  и
исходили из той точки Вселенной, которую занимал Марс.
   Прошло пять лет,  прежде  чем  удалось  создать  передатчик,  способный
передать сигналы с Земли на Марс. Сначала повторялось принятое сообщение -
три точки и три тире.  Не  нарушался  и  временной  интервал.  Как  только
осуществлялся прием ежедневного сообщения, мы моментально отвечали  своим.
Затем мы попробовали  передать  сообщение  из  пяти  точек  и  двух  тире,
чередующихся между собой.
   Мгновенно они ответили пятью точками  и  двумя  тире,  и  мы  без  тени
сомнения узнали, что установили связь с Красной планетой, но  понадобилось
еще двадцать два года беспрестанных усилий  самых  выдающихся  интеллектов
двух планет, чтобы  создать  и  усовершенствовать  систему  информационной
связи между двумя планетами.
   Сегодня, 10 июня 1967-го  года,  было  опубликовано  первое  сообщение,
пришедшее  с  Марса.  Оно  было  подписано  "Гелий,  Барсум"  и  содержало
радостные поздравления планете-сестре с пожеланиями нам всего  наилучшего.
Но это было лишь начало.
   Нетрудно понять, что в данный  момент  Голубая  Комната  на  "Хардинге"
ничем не отличалась от остальных общественных мест во всем мире. Мужчины и
женщины ели, пили, смеялись, пели, говорили. Флайер поднялся в  воздух  на
высоту чуть больше тысячи футов и пустился  в  ночной  путь  из  Чикаго  в
Париж,  его  двигатели  работали  бесшумно,  получая  энергию  от  фабрик,
расположенных за тысячи миль.
   На своем веку мне пришлось  повидать  немало,  но  это  мгновение  было
уникальным  из-за  эпохального  свершения.  Пассажиры  праздновали,  и   я
засиделся за столиком дольше  обычного,  наблюдая  за  соседями,  как  мне
представлялось, с рассеянной, всепрощающей улыбкой, хотя - и в этом нет ни
тени себялюбия - наслаждаться плодом столетних усилий должен был по  праву
именно я.
   Мой визави оказался привлекательным мужчиной,  худощавым  и  загорелым.
Его форма экспедиционного отряда Воздушного  Корпуса  бросалась  в  глаза.
Адмиральские звезды, якоря и нашивки за ранения свидетельствовали, что  он
воин, каждый его дюйм просто кричал об этом. А в нем было добрых семьдесят
два дюйма.
   Мы немного поговорили - о Великой Победе, естественно -  о  послании  с
Марса, и, хотя мой собеседник частенько улыбался, я  заметил  легкую  тень
печали в его глазах. Во время очередной дикой вспышки восторга он, покачав
головой, заметил:
   - Бедняги, - и после добавил: - Это так хорошо, пусть радуются жизни. Я
завидую их неведению.
   - Что вы имеете в виду? - спросил я.
   Он слегка покраснел и улыбнулся.
   - Разве я размышлял вслух? - спросил он.
   Я повторил его слова. Он с минуту испытующе смотрел на меня, прежде чем
заговорил снова.
   - Ах, какая в том польза! - воскликнул он почти раздраженно. -  Вы  все
равно не поймете и наверняка не поверите.  Я  сам  не  понимаю,  но  верю,
потому что знаю из своего собственного опыта. Боже! Если бы вы видели  то,
что видел я.
   - Расскажите, - взмолился я. Но он с сомнением покачал головой.
   - Вы способны поверить, что такой вещи, как  Время,  не  существует?  -
спросил он внезапно. -  Что  человек  выдумал  Время,  приспосабливаясь  к
возможностям своего ограниченного мозга, так же,  как  он  выдумал  другую
вещь, которую не может ни понять, ни объяснить - Космос.
   - Я слышал о подобной теории, - ответил я. - Но для меня не  существует
проблемы - верить или нет. Я просто не знаю.
   Я думал это заставит его заговорить и сделал паузу, что -  если  верить
книгам - лучший метод услышать невероятную  исповедь.  Он  смотрел  сквозь
меня и, судя по выражению его глаз мне почудилось, что он снова переживает
волнующие события, свидетелем которых оказался в прошлом.  Но,  похоже,  я
просчитался. Я убедился в этом, как только он заговорил.
   - Если эта девушка не будет  осторожной,  -  неожиданно  сказал  он,  -
произойдет несчастье, и она упадет. Она - слишком близко от края.
   Повернувшись,  я  увидел  богато  одетую,  растрепанную  молодую  леди,
самозабвенно танцующую на столе. Ее спутники и окружающие смотрели на  нее
горящими глазами.
   Мой компаньон встал:
   - Было очень приятно провести с вами вечер, - сказал он.  -  Надеюсь  -
когда-нибудь мы  снова  встретимся.  А  теперь  попытаюсь  найти  место  и
отдохнуть. Мне не досталось каюты. Никак не могу выспаться с тех пор,  как
я вернулся. - Он улыбнулся.
   - Полагаю, вам недостает газовых снарядов и радиобомб, - заметил я.
   - Да, - ответил он. -  Так  же,  как  выздоравливающему  недостает  его
хвори.
   - В моей каюте - две кровати, - сказал я.  -  В  последнюю  минуту  мой
секретарь заболел. Буду рад предложить вам одну из них.
   Он поблагодарил и согласился воспользоваться  моим  гостеприимством  на
эту ночь - следующим утром мы уже будем в Париже.
   И когда мы пробирались  между  столиками,  за  которыми  праздновали  и
веселились пассажиры, мой спутник остановился  напротив  молодой  женщины,
привлекшей его внимание несколько минут назад. Их глаза встретились,  и  в
ее взгляде мелькнуло изумление и тень  узнавания.  Он  вежливо  улыбнулся,
кивнул и пошел дальше.
   - Значит, вы знаете ее? - спросил я.
   - Буду знать - через двести лет, - последовала загадочная реплика.
   Мы отыскали мою каюту, заказали бутылку вина, печенье и, молча покурив,
продолжили беседу.
   Он первый вернулся к теме разговора в Голубой Комнате.
   - Я собираюсь рассказать вам, - начал он, - то, что не говорил  никому.
Но при одном условии.  Если  вы  будете  перессказывать  мою  историю,  не
называйте никому моего имени. В  этой  жизни  мне  предстоит  прожить  еще
достаточно много лет и я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем  и  называли
сумасшедшим. Сначала позвольте предупредить вас, что я не  пытаюсь  ничего
объяснить  и  такое  объяснение,  как  предвидение   -   не   приемлю.   Я
действительно "прожил" те события, о которых собираюсь  рассказать.  И  та
девушка, которую вы видели сегодня танцующей на столе, пережила их  вместе
со мной; правда, она не знает об этом. Может быть, вам  поможет,  если  вы
будете постоянно помнить, что не существует  такой  вещи,  как  Время.  Не
забывайте об этом - пусть  это  трудно  представить,  я,  например,  этого
представить не могу. А теперь слушайте.





   - Я собираюсь рассказать вам историю, произошедшую  в  двадцать  втором
веке.  Но  мне  кажется,  лучше  начать  рассказ  с   моего   пра-прадеда,
родившегося в 2000-м году.
   Видимо, я не смог скрыть удивления. Он  улыбнулся  и  покачал  головой,
словно  пытаясь  найти  объяснение,  подходящее  к   уровню   мыслительных
способностей собеседника.
   - Мой пра-прадед на самом  деле  был  пра-правнуком  моего  предыдущего
воплощения, имевшего место в 1898-м году. Женился  я  в  1916-м.  Мой  сын
Джулиан родился в 1917-м. Я никогда не видел его. Меня убили во Франции  в
1918-м - в День Перемирия.
   Я снова воплотился в сыне своего сына в 1937-м. Сейчас мне тридцать лет
от роду. В 1970-м у меня родится сын. Это  сын  моего  воплощения  1937-го
года, а в его сыне - Джулиане 5-м - я вновь вернусь  на  Землю  в  2000-м.
Вижу, вы сконфужены, но прошу вас, помните  о  моем  предупреждении  -  вы
должны придерживаться теории, что не существует  такой  вещи,  как  Время.
Сейчас, в 1967-м, я могу  в  подробностях  пересказать  все  события  моих
четырех реинкарнаций - последняя, как я говорил, произойдет в  2100-м.  По
какому капризу судьбы я пропустил три поколения и почему ничего не знаю  о
других своих воплощениях - не могу сказать.
   Моя теория базируется на том, что я отличаюсь от остальных людей  своей
способностью рассказать о происшествиях в  стольких  реинкарнациях.  Тогда
как они - не могут. За исключением нескольких важных  эпизодов  из  своего
нынешнего воплощения. Но, возможно, я и не прав. Я  расскажу  вам  историю
Джулиана 5-го, рожденного в 2000-м году, если у вас есть время и если  вам
интересно. Я расскажу о мучениях в заполненных страданиями  днях  двадцать
второго века после рождения Джулиана 9-го в 2100-м.


   Мое имя - Джулиан. Джулиан 5-й.  Я  родился  в  доблестной  семье.  Мой
пра-прадед - Джулиан 1-й - дослужившийся в двадцать два  года  до  майора,
был убит во Франции во время Великой Войны. Мой прадед  -  Джулиан  2-й  -
погиб, воюя в Турции,  в  1938-м.  Мой  дед  -  Джулиан  3-й  -  воевал  с
шестнадцати до тридцати лет, пока не воцарился  мир.  Он  умер  в  1992-м,
последние двадцать пять лет жизни  прослужив  Воздушным  Адмиралом.  После
окончания войны он  перешел  под  команду  Международного  Мирного  Флота,
патрулируя и охраняя мирное спокойствие. Он тоже погиб на  службе,  как  и
мой отец, сменивший его на этом посту.
   В  шестнадцать  лет  я  окончил  Воздушную  Школу  и  был  направлен  в
Международный Мирный Флот, в пятом поколении надев форму своей страны. Это
произошло в 2016-м. И повторяю: это  был  вопрос  чести  -  таким  образом
закончить век, начатый Джулианом 1-м, выпущенным Вест-Пойнтом.  В  течение
целого века ни один мужчина в моей семье не только не  имел,  но  даже  не
одевал цивильного платья.
   Конечно же, войн больше не было. Но сражения  продолжались.  В  воздухе
свирепствовали пираты и дикие племена России, Африки и  Центральной  Азии,
так что постоянно требовалось вмешательство карательных экспедиций. Как бы
то ни было - жизнь казалась нам монотонной и однообразной, когда мы читали
о героических деяниях наших предков с 1914-го по 1967-й. Правда, никто  из
нас не хотел войны. Слишком хорошо нам привили мысль,  что  мы  не  должны
думать  о  войне,  а  Международный  Мирный  Флот   настолько   эффективно
противодействовал любой подготовке к войне, что мы былы  уверены  -  войны
больше никогда не будет.
   В мире не было огнестрельного оружия за исключением того, которым  были
вооружены мы. Лишь несколько образцов содержалось в качестве экспонатов  в
музеях или сохранилось у диких племен, но достать боеприпасы  к  ним  было
невозможно с тех пор, как запретили их производство.  Больше  не  было  ни
газовых снарядов, ни радиобомб. Ни одно орудие больше не выпускалось и  не
проектировалось, и во всем мире невозможно было отыскать  оружие  крупного
калибра. Я, например, считаю, что тысяча  человек  с  различными  орудиями
разрушения, достигшими своего наивысшего развития к окончанию войны, могли
бы покорить весь мир. Но во всем мире не нашлось бы  тысячи  столь  хорошо
вооруженных людей - на всей  земной  поверхности  не  нашлось  бы  столько
экипировки.
   Но, казалось, само Провидение позаботилось о том,  чтобы  в  мире  было
достаточно испытаний. Если  человек  научился  справляться  с  внутренними
стихиями, то оставались внешние проблемы,  контролировать  которые  он  не
мог. Одна из них дала всходы за тридцать три года до моего  рождения  -  в
исторический день 10 июня 1967-го, когда Земля получила первое послание  с
Марса, после которого две планеты оставались в постоянной дружеской связи,
обмениваясь знаниями и учась друг у друга. В некоторых областях  искусства
и науки марсиане или барсумцы, как они себя называли, далеко обогнали нас.
Хотя в некоторых других мы прогрессировали быстрее.  Знания,  которыми  мы
орбменивались, шли  на  пользу  обоим  мирам.  Мы  изучали  их  историю  и
привычки, а они - наши, хотя они знали о нас гораздо больше, чем мы о них.
Новости с Марса всегда печатались в наших  ежедневных  газетах  на  первой
полосе.
   Они больше всего помогли нам на поприще медицины и аэронавтики,  открыв
нам секрет лечебных средств  Барсума  и  знания  о  Восьмом  Луче,  больше
известном землянам как Барсумский Луч. Теперь  он  имеется  в  герметичных
контейнерах на каждом  воздушном  судне,  отчего  самолеты,  зависящие  от
подъемной силы, безнадежно устарели.
   То, что  мы  смогли  обмениваться  с  марсианами  информацией,  заслуга
бессмертного виргинца - Джона Картера, чье чудесное  перемещение  на  Марс
имело место 4 марта 1866  года,  о  чем  знает  каждый  школьник  двадцать
первого века. Хотя не многие  знают,  что  небольшая  группка  марсианских
ученых, пытавшаяся связаться с Землей, совершила ошибку,  объединившись  в
секретную организацию с политическими целями. И  если  бы  не  это,  связь
между двумя планетами могла появиться на полвека раньше, с  тех  пор,  как
они обратились к Джону Картеру, и тот  изобрел  нынешний  интерпланетарный
код.
   Практически с самого начала больше всего всех привлекала  теоретическая
возможность обменяться визитами между землянами и  барсумцами.  Каждая  из
планет надеялась первой  достичь  цели,  хотя  никто  не  скрывал  никакой
информации, могущей помочь второй стороне в доведении  до  конца  великого
дела. Это было благородное, дружеское соперничество, и  цель,  ко  времени
моего выпуска из Воздушной Школы, как минимум - в теории, - казалась делом
довольно  простым.  У  нас  был  Восьмой   Луч,   двигатели,   кислородные
устройства, отработанные процессы восстановления. Все казалось  готовым  и
идельно приспособленым для воздушного судна, отправляющегося на Марс, если
бы Марс был единственной планетой в  космосе.  Но  это  было  не  так.  Мы
боялись Солнца и других планет.
   В 2015-м Марс выслал корабль к Земле  с  экипажем  из  пяти  человек  и
запасом продовольствия на десять лет. Была надежда, что при  благоприятных
обстоятельствах путешествие займет менее пяти лет после  того,  как  судно
наберет крейсерскую скорость - 1000 миль в час. Ко времени  моего  выпуска
корабль сбился с курса почти в миллионе миль от цели, и в конце концов все
смирились с мыслью, что он  безвозвратно  потерян.  Его  экипаж  постоянно
поддерживал связь с Землей и Марсом,  продолжая  надеяться  на  успех,  но
самые информированные лица в обоих мирах махнули на них рукой.
   К этому времени  наш  корабль  был  почти  готов,  но  правительство  в
Вашингтоне запретило  экспедицию,  когда  стало  понятно,  что  барсумский
корабль обречен. Правильное решение, ведь наше судно было  экипировано  не
лучше марсианского. Почти десять лет прошло, пока не был сделан новый шаг,
появилась  новая  надежда  на  межпланетное  путешествие  в  космосе.  Это
открытие сделал мой соученик - лейтенант-коммандер Ортис,  один  из  самых
гениальных людей, которых я когда-либо знал и одновременно один  из  самых
бессовестных и относящихся ко мне, как минимум, несносно.
   Мы вместе поступили в Воздушную Школу, он  -  из  Нью  Йорка,  я  -  из
Иллинойса, и с самого первого дня  между  нами  обнаружился  непреодолимый
антагонизм, во всяком случае - с его стороны. Он наверняка усилился  после
целого  ряда  неблагоприятных  обстоятельств  в   течение   четырехлетнего
пребывания  под  одной  крышей.  С  самого  начала  Ортис  не  пользовался
популярностью как у кадетов, так и у инструкторов и офицеров школы, а  мне
в этом отношении повезло. В различных атлетических упражнениях, в  которых
он считал  себя  непревзойденным  мастером,  к  несчастью,  главные  призы
получал я.  В  классе  он  затмевал  нас  всех  -  даже  инструкторы  были
зачарованы его интеллектом. Но по мере того, как мы переходили из класса в
класс, во время экзаменов  я  частенько  превосходил  его.  Я  всегда  был
старшим по званию, еще будучи кадетом, и при выпуске получил более высокое
звание, чем он. Звание, не существовавшее долгие годы,  и  совсем  недавно
восстановленное.
   С тех  пор  я  почти  не  видел  его.  Его  служба  из  принципиальныъх
соображений  была  связана  с  землей,  тогда  как  моя  почти   постоянно
заставляла меня находиться в воздухе во всех частях света. Иногда до  меня
доходили о нем слухи - не слишком  хвалебные;  он  женился  на  девушке  и
бросил ее; ходил слух о том, что было  предпринято  расследование  по  его
счетам; и последняя  сплетня:  он  присоединился  к  секретному  обществу,
собирающемуся свергнуть правительство. Кое во что я верил, но в  последнее
- никогда.
   И в течение последующих девяти лет после выпуска, когда мы разбрелись в
разные стороны по интересам, пропасть между нами все увеличивалась по мере
роста разницы в рангах. Он был лейтенант-коммандер, а я - капитан, когда в
2024 году было объявлено об успешном выделении Восьмого Солнечного Луча, а
через   два   месяца   -   Лунного,   Меркурианского,   Венерианского    и
Юпитерианского. Восьмой Барсумианский  и  Восьмой  Земной  Лучи  уже  были
выделены, и на Земле последний ошибочно назывался Первым.
   Открытия Ортиса касались двух планет как ключевых для путешествия между
Землей и Барсумом, вступающих во взаимодействие  с  Солнцем  и  некоторыми
планетами, исключая Сатурн, Уран и  Нептун.  Действие  этих  небесных  тел
могло сказаться на курсе корабля, летящего к Марсу, и направить  судно  по
непредвиденному  курсу.   Эффект   влияния   трех   дальних   планет   был
незначительным из-за большой дистанции между Марсом и Землей.
   Ортис намеревался экипировать корабль и тут  же  стартовать,  но  снова
вмешалось правительство и  запретило,  считая  это  неоправданным  риском.
Вместо этого Ортису было приказано построить небольшой  флайер,  способный
лететь без экипажа и  управляемый  по  радио  по  меньшей  мере  в  первой
половине полета между  планетами.  После  того,  как  детище  Ортиса  было
спроектировано, можете представить его  огорчение,  впрочем,  как  и  мое,
когда меня назначили наблюдать за постройкой. Однако должен заметить,  что
Ортис прекрасно умел скрывать свои чувства и отлично помогал мне в работе,
которую мы вынуждены были вести вместе и которая была неприятна  как  мне,
так и ему. Со своей стороны я постарался максимально облегчить его  задачу
- скорее, сотрудничая с ним, нежели подчиняя себе.
   Чтобы закончить работу с экспериментальным судном понадобилось не много
времени, но за этот  период  я  успел  оценить  чудесные  интеллектуальные
способности Ортиса, хотя никогда не стремился заглянуть в его  сердце  или
проникнуть в мысли.
   В  конце  2024-го  года  этот  корабль  отправили  в  полет,  и   почти
одновременно,   согласно   моей   рекомендации,   началась   работа    над
усовершенствованием   большого   корабля   конструкции    2015-го    года,
сохрнившегося с того времени, как  правительство,  обескураженное  потерей
марсианами своего судна, приостановило дальнейшие попытки до тех пор, пока
не появятся принципиальные изменения. Ортис вновь стал моим ассистентом и,
несмотря на наши взаимоотношения, меньше, чем за восемь месяцев "Барсум" -
как  окрестили  корабль  -  был  полностью   переделан   и   оснащен   для
межпланетного путешествия. Различные Восьмые Лучи,  помогающие  преодолеть
притяжение Солнца, Меркурия, Венеры, Земли, Марса и Юпитера, находились  в
тщательно сконструированных, старательно защищенных емкостях, в  трюме,  и
здесь же находилась  емкость  поменьше,  содержащая  Восьмой  Лунный  Луч,
дающий возможность свободно миновать зону лунного  притяжения  и  не  быть
притянутыми ее бесплодной поверхностью.
   Сообщения с марсианского судна продолжали поступать в течение пяти  лет
после того, как экипаж покинул  родную  планету.  Их  мощность  все  время
слабела. Командир судна вел героическую борьбу с притяжением Солнца,  и  в
конце концов  марсинский  корабль  попал  в  зону  притяжения  Юпитера.  В
последнем сообщении говорилось, что корабль находится в бескрайней пустоте
между этой планетой-гигантом и Марсом. В  течение  следующих  четырех  лет
никаких сообщений не поступало, но догадаться о  судьбе  экипажа  было  не
трудно - можно было с полной уверенностью сказать, что несчастная  команда
никогда уже не вернется на Барсум.
   Наш  экспериментальный  корабль  уже  восемь  месяцев   в   одиночестве
преодолевал свой путь, блестяще подтверждая научные предвидения  Ортиса  -
самые точные приборы не могли уловить ни малейшего  отклонения  от  курса.
Именно тогда Ортис принялся убеждать правительство отправить его со вторым
судном, полностью готовым к путешествию. Разрешение было получено в 2025-м
году, к этому времени  экспериментальный  корабль  находился  в  пути  уже
больше года и ни на йоту не отклонился от курса. Правительство уверилось в
успехе путешествия и в том,  что  никакого  риска  человеческой  жизни  не
предвидится.
   Для управления "Барсумом"  требовалось  пять  человек.  Как  уже  стало
доброй многовековой традицией - в случае рискованного предприятия вызывать
добровольцев   -   бросили   клич.   В   результате   половина   персонала
Международного  Мирного  Флота  изъявила  желание  пополнить  собой   ряды
команды.
   В конце  концов  правительство  отобрало  пятерых  из  огромного  числа
добровольцев, и к моему огромному изумлению и ярости Ортиса меня назначили
командиром экипажа, в который  входил  Ортис,  два  лейтенанта  и  младший
лейтенант для полного комплекта.
   "Барсум" превосходил размерами  судно,  построенное  марсианами,  и  мы
смогли взять с собой запасов пищи на пятнадцать лет. У  нас  стояли  более
мощные  двигатели,  позволяющие  судну  развивать  скорость  свыше  тысячи
двухсот миль в час. Кроме того, мы располагали  сконструированным  Ортисом
двигателем, который  работал  на  световой  энергии  и  давал  возможность
"Барсуму"  двигаться  с  половинной  скоростью  в  случае,  если  основные
двигатели откажут. Никто из членов  экипажа  не  был  женат.  Бывшая  жена
Ортиса  к  тому  времени  скончалась.  Наши  сбережения  были  переданы  в
специальный фонд под наблюдением правительства. 24 декабря 2025-го года  в
Белом Доме состоялся пышный прощальный  бал.  На  Рождество  наш  "Барсум"
поднялся в воздух со взлетной площадки и устремился в небо, сопровождаемый
звуками оркестров и приветственными криками тысяч соотечественников.
   Не  буду  перегружать  ваше  внимание  сухими  техническими  описаниями
двигателей и оборудования. Следует лишь упомянуть, что двигатели были трех
типов: позволявшие судну летать в воздушной среде,  двигаться  в  эфире  и
основные. Последние  представляли  из  себя  самое  главное  оборудование,
содержащее мощные генераторы, производящие  настоящий  Восьмой  Барсумский
Луч и с коллосальной силой выбрасывающие его в  сторону  Земли,  направляя
судно к Марсу. Эти генераторы  были  сконструированы  таким  образом,  что
после небольшой переделки  они  могли  генерировать  Восьмой  Земной  Луч,
необходимый    для    нашего    возвращения    домой.     Вспомогательный,
сконструированный Ортисом двигатель, о  котором  я  уже  упоминал,  мог  с
легкостью отделять Восьмой Луч любой планеты или спутника  и  даже  самого
Солнца, что давало нам возможность отправиться в любую часть Вселенной при
помощи элементарного накопления или энергетической эмиссии  Восьмого  Луча
ближайшего небесного тела. Генераторы четвертого типа  позволяли  получать
кислород из эфира  и  поддерживали  температуру  и  давление  на  корабле,
соответствующие земным. Достижения научной  мысли  позволили  нам  создать
настоящий маленький мир, двигающийся в космическом  пространстве  с  пятью
заключенными в нем душами.
   Если бы не присутствие  Ортиса,  я  счел  бы  наше  путешествие  крайне
приятным. Вест и Джей оказались очень милыми молодыми людьми, открытыми  и
доброжелательными, а юный Нортон - младший лейтенант всего семнадцати  лет
от роду - превосходил всех своими деликатными манерами, внимательностью  и
безупречным отношением к своим обязанностям. На  борту  "Барсума"  имелось
три каюты. В одной разместился я, во второй - Ортис с  Вестом,  а  Джей  с
Нортоном - в третьей. Вест с Джеем были лейтенантами, они учились в  одном
классе Воздушной Школы. Конечно, они предпочли бы жить в одной  каюте,  но
пока им приходилось жить в разных -  до  тех  пор,  пока  я  не  отдал  бы
соответствующего приказа, или Ортис не изъявил бы желания  поменяться.  Не
желая давать Ортису повод для скандала, я медлил с приказом,  ведь  Ортис,
никогда не думающий об удобствах других людей и не уважавший чужих чувств,
естественно, стал бы возражать. Мы часто собирались вместе. Вест,  Джей  и
Нортон   поочередно   занимались   приготовлением   пищи.   Все   делалось
добровольно, иначе наше предприятие было бы  сразу  обречено  на  неудачу,
ведь мы по сути были заперты в маленьком ящике на пятилетний срок.  У  нас
были книги, письменные принадлежности и игры, мы  поддерживали  регулярную
связь с Землей и Марсом, постоянно находясь в курсе последних новостей  на
обеих планетах. Мы слушали оперы, оратории и музыку обоих миров,  так  что
не чувствовали себя оторванными от  мира.  Я  постоянно  ощущал  некоторую
сдержанность со стороны Ортиса по отношению ко мне и толерантно  относился
к нему. В отличие от остальных членов экипажа мы никогда не обменивались с
ним любезностями, правда, я не понимал, за что  Ортис  ненавидит  меня.  Я
чувствовал, что причина кроется в его характере. Его интеллект  вызывал  у
меня величайшее восхищение и на научной почве мы общались  без  холодности
или неприязни. В первые дни у нас состоялось множество полезных  дискуссий
и это обещало в дальнейшем интереснейшее путешествие.
   По-моему, уже на второй день я к своему изумлению обнаружил, что  Ортис
проявляет дружеский интерес к Нортону. Ортис никогда ни с кем  не  дружил,
но я заметил, что они с  Нортоном  держатся  вместе  и,  похоже,  получают
большое удовольствие от  общения.  Ортис  был  отличным  рассказчиком.  Он
прекрасно знал свою профессию,  являясь  изобретателем  и  ученым  высшего
класса. Нортон -  совсем  еще  молодой  парень  -  обладал  светлым  умом.
Отличник в классе, он возглавлял список младших лейтенантов на  повышение,
и я не мог не заметить, что он буквально упивается каждым словом Ортиса  о
науке.
   Наше путешествие длилось уже шесть дней, когда Ортис явился  ко  мне  и
предложил следующее: раз Вест и Джей соученики  и  приятели,  пусть  живут
вместе, а он, мол, говорил с  Нортоном,  и  тот  не  возражает  поменяться
местами с Вестом и занять койку в каюте Ортиса. Я был этому очень рад, так
как хотел, чтобы мои подчиненные расположились наиболее  удобным  для  них
образом,  и  сознавал,  что  с  этой  минуты  надежда  на   успех   нашего
рискованного предприятия  неизмеримо  возрастет.  Конечно,  я  был  крайне
расстроен, наблюдая, что такой  парень,  как  Нортон,  попал  под  влияние
Ортиса; правда, я рассчитывал на то,  что  этот  неприятный  момент  можно
нейтрализовать с помощью Джея, Веста и меня. Постоянное общение с  Ортисом
вызывало все-таки определенную реакцию у любого человека,  с  которым  тот
дискутировал, несмотря на прекрасное знание им многих предметов.
   Все сильнее сказывалось притяжение Луны. По нашим расчетам ближе  всего
мы должны были подойти к ней на двенадцатый день путешествия,  то  есть  в
январе 2026-го года.
   Наш курс пролегал в двадцати тысячах миль  от  лунной  поверхности,  и,
когда мы миновали спутницу Земли, я мог поклясться, что ее вид  был  самым
впечатляющим   зрелищем,   которое   когда-либо    доводилось    лицезреть
человеческому глазу.
   Она явилась в небесах огромная и торжественная, в десятки раз  крупнее,
чем представляется земному наблюдателю, и наши мощные  бинокли  передавали
мельчайшие детали лунной поверхности с такой точностью, что, казалось, она
коснется нас и заденет своими торчащими пиками зазубренных гор.
   Наша удобная позиция позволила нам наконец внести  ясность  в  гипотезу
относительно  существования  растительности  на  Луне,  долгое  время   не
дававшей покоя ученым. Наши глаза уловили какое-то движение на поверхности
одной из долин и в глубинах горных кратеров. Нортон  воскликнул,  что  это
животные, но более детальное наблюдение показало только наличие  грибковой
формы жизни, развивавшейся настолько  быстро,  что  наши  глаза  различали
феномен роста. За несколько  дней,  имевшихся  в  нашем  распоряжении,  мы
пришли к выводу, что весь жизненный цикл  этой  растительности  составляет
период около месяца.  Споры  за  короткий  период  в  двадцать  семь  дней
превращаются в могучие растения, достигающие порой высоты нескольких сотен
футов. Прямые и изогнутые причудливо ветви, мясистые и прямые листья, цвет
растений разнообразился всеми цветами радуги. По  мере  погружения  лунной
поверхности в тень вегетация вначале замедляется,  затем  прекращается,  и
растения бессильно падают на грунт, быстро, почти мгновенно превращаясь  в
порошок, похожий на пыль. Во всяком случае, стороннему наблюдателю, какими
мы являлись, это представлялось именно  так.  Движение,  замеченное  нами,
было просто быстрым ростом, так как ветра на поверхности Луны  не  бывает.
Джей и Ортис уверяли,  что  заметили  какие-то  формы  жизни,  похожие  на
насекомых или рептилий. Я лично такого не заметил,  хотя  видел  множество
листьев со следами надкусов, что только укрепляло нас в  уверенности,  что
существует  еще  нечто,  кроме  растительности,  на   поверхности   нашего
спутника.
   Полагаю, одним из величайших потрясений, пережитых нами во время нашего
путешествия, полного неожиданностей, словно ящик Пандоры, был день,  когда
мы достигли края Луны, и наши глаза впервые увидели то,  чего  до  нас  не
видел ни один живой человек - две пятых  территории  Луны,  не  видимой  с
Земли.
   С замиранием сердца мы смотрели на  Mare  Crisium  и  Lacus  Somniorum,
Sinius Roris, Oceanus Procellarum и четыре горных пика. Мы видели в полной
красе вулканы Opollonius, Secchi,  Borda,  Tycho  и  их  соседей,  но  это
зрелище блекло перед открывшейся нашим глазам панорамой неведомого.
   Не берусь утверждать, что эта часть  лунной  поверхности  принципиально
отличается от видимой с Земли - просто флер загадочности,  окутывавший  ее
издавна, вызывал такой восторг. Мы увидели здесь все те  же  горные  цепи,
одиноко возвышались вулканы и могучие  кратеры,  и  присутствовала  та  же
растительность, с которой мы уже познакомилмсь.
   Прошло два дня после того, как мы миновали Луну, и тут начались  первые
проблемы. Среди наших запасов было сто двадцать кварт спирта на  человека.
Вполне  достаточно,  чтобы  спокойно  употреблять  две  унции  в  день  на
протяжении пяти лет. Каждый день, перед  обедом,  мы  выпивали  по  порции
"Президента" - коктейля, содержащего унцию спирта,  желая  растянуть  наши
запасы на все время путешествия и иметь под рукой достаточно  алкоголя  на
случай непредвиденных обстоятельств или празднеств.
   Во время третьего приема пищи, на четырнадцатый день экспедиции,  Ортис
прибыл в  кают-компанию,  находясь  под  достаточно  сильным  воздействием
горячительных напитков.
   История утверждает, что во времена Сухого Закона  пьянство  было  вещью
вполне обычной. Рост алкоголизма  принял  такие  размеры,  что  это  стало
настоящим национальным бедствием. Во времена  повторного  принятия  Сухого
Закона, приблизительно сто лет  назад,  привычка  к  пьянству  существенно
уменьшилась, и для любого мужчины стало просто неприличным демонстрировать
свое опьянение  -  подобно  проявлению  трусости  в  бою.  Мне  ничего  не
оставалось, как приказать Ортису отправляться в свою каюту.
   Ортис оказался более пьяным, чем мне вначале почудилось, и он  бросился
на меня, словно тигр.
   - Ты, проклятая шавка! - закричал он. -  Всю  мою  жизнь  ты  только  и
делал, что обкрадывал  меня;  плоды  моих  усилий  присваивались  тобою  с
помощью мошенничества и жульничества. И даже сейчас, когда мы направляемся
на Марс, тебя провозгласят главным героем, а не меня - меня! - чей труд  и
интеллект сделал возможным это  путешествие.  Но,  клянусь  Богом,  мы  не
доберемся до Марса. Больше никогда мои усилия не принесут тебе  выгод.  Ты
зашел слишком далеко, посмев командовать мною,  словно  собакой  и  низшим
существом, мною - человеком, сделавшим тебя тем, кем ты сейчас являешься.
   Я сдерживался, понимая, что он не отвечает сейчас за свои слова.
   - Отправляйтесь в свою каюту, Ортис, - повторил я свой приказ. -  Мы  с
вами побеседуем утром.
   При сем  присутствовали  Джей,  Вест  и  Нортон.  Они,  казалось,  были
парализованы поведением этого  человека  и  его  нарушением  субординации.
Нортон, как обычно, первым пришел в себя. Быстро подскочив  к  Ортису,  он
положил руку ему на плечо.
   - Пойдемте, сэр. - И к  моему  глубочайшему  изумлению  Ортис  спокойно
направился вместе с Нортоном в свою каюту.
   На судне мы придерживались земных суток, разделяя день  и  ночь  только
благодаря точным хронометрам. Наш путь пролегал в полной тьме, лишь слегка
рассеиваемой слабым свечением, вызванным столкновением солнечных  лучей  с
радиацией, выделяемой нашим генератором. На следующее утро, до завтрака, я
послал за Ортисом,  распорядившись,  чтобы  он  явился  в  мою  каюту.  Он
появился и со свойственными ему нахальством и наглостью заявил, что,  если
он и перестанет пить, то как минимум не собирается приносить извинений  за
свою неожиданную вспышку вчерашним вечером.
   - Ну, - сказал  он,  -  и  что  ты  собираешься  со  всем  этим  дальше
предпринять?
   - Я не могу  понять  вашу  позицию,  Ортис,  -  ответил  я.  -  Никогда
намеренно я не обижал вас. Когда приказ правительства запряг  нас  в  одну
упряжку, я испытал такое же недовольство, как и вы.  Сотрудничать  с  вами
мне так же непритно, как и вам со мной. Я просто поступил так же, как и вы
- я выполнял приказ. Я не стремился в чем-нибудь  обокрасть  вас,  правда,
сейчас  вопрос  заключается  не  в  этом.  Вы   повинны   в   невыполнении
субординации и пьянстве. Для предотвращения подобных инцидентов в  будущем
я конфискую вашу долю алкоголя на все время  экспедиции,  и  вам  придется
извиниться передо мной, как перед  своим  начальником.  Даю  вам  двадцать
четыре часа на принятие решения. Если вас не устраивает  мое  командовние,
вам придется путешествовать на Марс и обратно в наручниках. Ваше  нынешнее
решение и дальнейшее  поведение  повлияет  на  вашу  судьбу  после  нашего
возвращения на Землю. Скажу вам, Ортис, одну вещь: я могу  воспользоваться
своей властью и изъять из судового журнала запись  о  вашем  неблаговидном
поведении прошлой ночью и сегодняшним утром. Теперь отправляйтесь  в  свою
каюту. Пищу вам будут подавать туда в течение двадцати четырех  часов.  По
истечении суток я выслушаю ваше  решение.  А  ваш  алкоголь  будет  у  вас
отобран.
   Он мрачно посмотрел на меня, повернулся и покинул каюту.
   Той ночью на вахте стоял Нортон. Мы находились  в  двух  днях  пути  от
Луны. Вест, Джей и я спали в своих каютах, когда ко  мне  внезапно  вбежал
Нортон и принялся трясти за плечо.
   - Боже  мой,  капитан,  -  закричал  он,  -  быстрее!  Коммандер  Ортис
разрушает двигатели!
   Я вскочил с койки  и  бросился  вслед  за  Нортоном  в  кормовую  часть
корабля, где располагался двигательный отсек, по  дороге  вызывая  Джея  и
Веста. Сквозь иллюминатор в запертой двери машинного отделения мы  увидели
Ортиса, что-то делающего с генератором, который мог бы спасти нас в минуту
опасности, нейтрализовав притяжение любой планеты путем суммирования  силы
ее притяжения с вырабатываемым им излучением. Я  вздохнул  с  облегчением,
увидев,  что  основная  группа  двигателей  работает  нормально,  так  как
по-правде  говоря,  мы  не  рассчитывали  только  лишь   на   единственный
генератор, вырабатывающий небольшие количества Восьмых Лучей небесных тел,
к которым мы могли приблизиться, совершая наше небезопасное путешествие. В
это время к нам присоединились Вест  и  Джей,  и  я  обратился  к  Ортису,
приказывая ему открыть дверь.  Он  проделал  еще  какие-то  манипуляции  с
генератором, затем пересек машинное отделение, подошел к  двери  и  открыл
ее. Его волосы были  в  беспорядке,  лицо  -  помятое,  а  глаза  излучали
особенный  блеск,  но  больше  всего   его   вид   напоминал   алкогольное
возбуждение, на что в тот момент я не обратил внимание.
   - Что вы здесь делаете, Ортис? - спросил я. - Вы находитесь под арестом
и должны сидеть в своей каюте.
   - Увидите, что я сделал, - ответил он зловеще. - Все, что сделано, то -
сделано и не может быть изменено. Я позаботился об этом.
   Я резко схватил его за плечо.
   - Что вы хотите этим сказать?  Скажите  мне,  что  вы  сделали,  или  -
клянусь Богом - я убью вас своими  руками.  -  По  его  словам,  да  и  по
внешнему его виду я знал, что он совершил нечто ужасное.
   Этот человек был труслив, и он затрепетал под моей рукой.
   - Вы не осмелитесь убить меня, - закричал он, - да это и не будет иметь
никакого значения, потому что через несколько часов мы все умрем. Идите  и
взгляните на свой проклятый компас!





   Нортон, исполнявший в данный  момент  обязанности  вахтенного  офицера,
бросился в рубку  управления,  где  располагались  контрольные  приборы  и
различные измерительные инструменты. Эта рубка находилась  перед  машинным
отделением и  представляла  из  себя  коническую  башню,  выступавшую  над
верхней   частью   корпуса   на   двенадцать   дюймов.   Полусфера    этой
двенадцатидюймовой суперструктуры была  разделена  на  небольшие  сегменты
толстым кристаллическим стеклом.
   Повернувшись, чтобы последовать за Нортоном, я обратился к Весту:
   - Мистер Вест, -  сказал  я,  -  вместе  с  мистером  Джеем  немедленно
наденьте на лейтенанта-коммандера наручники. Если он окажет сопротивление,
убейте его.
   Поспешив за Нортоном, я услышал за спиной всплеск  проклятий  Ортиса  и
взрывы его почти маниакального хохота. Добравшись до рубки  управления,  я
нашел Нортона, занятого изучением показаний приборов. В его  движениях  не
было ничего истерического, но лицо его приняло пепельный оттенок.
   - Что случилось, мистер Нортон? -  спросил  я.  Но  стоило  мне  только
взглянуть на компас, как я уже мгновенно знал ответ,  прежде  чем  младший
лейтенант заговорил. Мы двигались под прямым углом к прежнему курсу.
   - Мы падаем на  Луну,  сэр,  -  ответил  он.  -  Управлять  судном  нет
возможности.
   - Отключите двигатели, - приказал  я,  -  они  только  приближают  наше
падение.
   - Слушаюсь, сэр, - ответил он.
   - Восьмой Лунный Луч может удержать нас в стороне от Луны, - сказал  я.
- Если с ним все в порядке, мы не должны упасть на поверхность Луны.
   - С ним не все в порядке, сэр. Во всяком случае, мне так кажется.
   - Но прибор показывает полный бак, - напомнил я ему.
   - Знаю, сэр, - ответил он. - Но если бак полон, мы  не  падали  бы  так
быстро.
   Я бросился проверять индикатор и  почти  сразу  обнаружил,  что  прибор
испорчен:  стрелка  была  установлена  так,  чтобы  показывать  все  время
максимальный уровень. Я повернулся к своему товарищу.
   - Мистер Нортон,  -  распорядился  я,  -  пожалуйста,  отправляйтесь  и
проверьте  контейнер  с  Восьмым  Лунным  Лучем.  О  результатах  проверки
немедленно сообщите.
   Молодой человек отсалютовал и вышел. Чтобы добраться до контейнера, ему
пришлось пролезть в очень узкое пространство под палубой.
   Через пять минут Нортон вернулся. Он был не таким бледным, как  раньше,
однако выглядел крайне озабоченным.
   - Ну? - нетерпеливо спросил я, когда он появился.
   - Наружный клапан выпуска был открыт, сэр, - сказал он. - Лучи  уходили
в космос. Я перекрыл клапан, сэр.
   Клапан, о котором шла речь,  использовался  для  наполнения  контейнера
только во время стоянки судна в сухом доке.  Он  был  расположен  в  самом
неудобном месте корпуса, дабы предотвратить случайное открытие.
   Нортон взглянул на приборы.
   - Мы падаем уже не так быстро, - прокомментировал он.
   - Да, - ответил я. - Я отметил это, как только починил датчик  Восьмого
Лунного Луча, который показывает, что у нас бак полон всего наполовину.
   - Этого недостаточно для того, чтобы вернуть нас  на  прежний  курс,  -
задумчиво сказал Нортон.
   - Да, если атмосфера на Луне отсутствует. Но если здесь есть атмосфера,
мы можем при желании хотя бы не врезаться в поверхность.  Как  бы  там  ни
было, я рассчитываю, что мы сможем спокойно прилуниться, хотя это не сулит
нам ничего  хорошего.  Полагаю,  мистер  Нортон,  вы  понимаете,  что  это
практически конец.
   Он кивнул.
   - Это будет тяжелым ударом для обитателей обоих миров,  -  ответил  он,
забывая о собственной судьбе, что ясно  демонстрировало  благородство  его
характера.
   - Придется отправить печальный рапорт, - заметил я, - но это необходимо
сделать,  причем  -  немедленно.  Будьте  любезны,   передайте   следующее
сообщение Мировому Секретарю:
   "Борт корабля американского флота "Барсум", 6 января  2026-го  года,  в
двадцати тысячах миль от Луны.  Лейтенант-коммандер  Ортис,  находясь  под
воздействием алкоголя, повредил  аварийный  генератор  и  открыл  наружный
клапан герметического контейнера, содержащего Восьмой Лунный Луч.  Корабль
отклонился от курса. Будем держать вас..."
   Нортон, сидевший за столиком радиооператора, внезапно вскочил на ноги и
повернулся ко мне.
   - Мой Бог! Сэр, - закричал он, - радиопередатчик тоже поврежден. Мы  не
можем ни передавать, ни принимать радиосигналы.
   Внимательный  осмотр  подтвердил,  что  Ортис  настолько   основательно
испортил приборы, что на их восстановление не оставалось никакой надежды.
   - Мы не только мертвы, Нортон. Мы уже и похоронены.
   Говоря это, я улыбался, и он  ответил  мне  улыбкой.  Он  не  страшился
смерти.
   - Я жалею только об одном, сэр, - сказал он. - Мир никогда  не  узнает,
что в нашей гибели не повинны отказ наших механизмов,  недостатки  корабля
или инструментов.
   - Дествительно, это весьма плохо, - бросил я  реплику.  -  Из-за  этого
попытка сообщения между двумя мирами вновь будет отброшена лет на  сто,  а
может быть, и навсегда.
   Я вызвал Веста  и  Джея,  которые  к  тому  времени  надели  на  Ортиса
наручники и заперли его в каюте. Когда они  явились,  я  изложил  им  суть
происходящего, и они восприняли мое сообщение с таким же спокойствием, как
и Нортон. Меня не удивило подобное  обстоятельство,  ведь  их  выбрали  из
числа лучших в великолепной организации, которая называлась  Международный
Мирный Флот.
   Мы вместе предприняли детальный осмотр корабля и других повреждений  не
нашли, однако уже обнаруженные неисправности  были  настолько  серьезными,
что мы ясно отдавали себе отчет: никаким образом нам не удастся преодолеть
притяжение Луны.
   - Джентльмены, вы понимаете наше положение не хуже меня, - сказал я.  -
Если мы сможем починить аврийный  генератор,  то  сможем  собрать  Восьмой
Лунный Луч, нейтрализовать притяжение Луны и продолжить наше  путешествие.
Но дьявольская предусмотрительность, с которой  лейтенант-коммандер  Ортис
разрушил механизмы, делает это невозможным.  Мы  можем  продолжать  борьбу
какое-то время на поверхности Луны, но в конце концов это  ни  к  чему  не
приведет. Вот мой план: в любом случае  мы  должны  совершить  посадку  на
поверхность Луны. Как бы ни обстояло дело с  изучением  земного  спутника,
известна масса теорий и  гипотез,  многие  из  которых  противоречат  друг
другу. Как минимум, данная ситуация имеет  для  нас  чисто  познавательный
интерес. Мы прилунимся в этом мертвом мире и сможем его тщательно изучить.
Не исключена возможность, что какие-нибудь  непредвиденные  обстоятельства
улучшат наше положение - во всяком случае,  хуже  уже  не  будет.  Прожить
пятнадцать лет, заключенными в корпус мертвого корабля - уму  непостижимо.
Могу говорить лишь от своего имени, но я предпочел  бы  мгновенную  смерть
жизни внутри корабля безо всякой надежды на спасение.  Если  бы  Ортис  не
повредил наш радиопередатчик, мы связались бы с Землей, было бы  построено
новое судно, которое примерно через год спасло бы нас. Однако мы не  можем
связаться с Землей и  там  ничего  не  известно  о  нашей  участи.  Авария
произошла при таких непредвиденных обстоятельствах, что я не  считаю  себя
вправе предприниимать какие-либо шаги без предварительной  консультации  с
вами,  джентльмены.  В   данной   ситуации   от   этого   может   зависеть
продолжительность нашей жизни. Я не могу продолжать исполнение миссии, для
которой был избран, и не могу вернуться на Землю. Поэтому  нам  необходимо
свободно обсудить план, который я только что имел честь вам предложить.
   Вест, бывший старшим офицером среди присутствующих,  заговорил  первым.
Он сказал, что готов всюду следовать за мной, что бы  я  не  предпринимал.
Джей и Нортон в свою очередь также изъявили готовность подчиниться  любому
решению, которое я приму. В довершение ко  всему  они  уверили  меня,  что
рвутся вместе со мной тщательно исследовать поверхность  Луны  и  считают:
самый лучший способ провести отстаток жизни - исследуя неведомое  и  делая
новые наблюдения.
   - Превосходно. В таком  случае,  мистер  Нортон,  -  скомандовал  я,  -
направляйте наше судно точно на Луну.
   Благодаря лунной  гравитации  наше  возвращение  протекало  значительно
быстрее.
   Пока  мы  преодолевали  пространство  с  ужасающей  скоростью,   земная
спутница, казалось, с невероятной быстротой мчалась нам  навстречу.  Через
пятнадцать часов я отдал приказ перевести наше  судно  в  дрейф  в  девяти
тысячах миль от поверхности Луны. Никогда раньше мне не приходилось видеть
ничего более завораживающего, чем возвышающиеся горные пики. Холмы высотой
в три-четыре тысячи футов были вполне обычным делом, вся  сцена  выглядела
изумительно - разноцветные скалы и странные, всех цветов  радуги,  оттенки
растительности в долинах. Дрейфуя  над  поверхностью  Луны,  мы  наблюдали
множество кратеров различных размеров, некоторые из них достигали огромной
величины - три-четыре мили в диаметре. Постепенно мы дрейфовали  к  одному
из таких бездонных кратеров, невероятная глубина которого не позволяла нам
заглянуть на дно.  Кому-то  из  нас  показалось,  что  он  видит  странное
свечение глубоко внизу, но уверенности  в  этом  не  было.  Джей  высказал
предположение, что это может быть отраженный свет расплавленной  магмы.  Я
ответил, что в таком случае мы  должны  были  бы  зафиксировать  повышение
температуры, проходя над жерлом кратера.
   На этой высоте мы сделали интересное открытие. Луну окружает атмосфера.
Ее слой достаточно тонок, но наш барометр отметил ее наличие на  высоте  в
пятнадцать тысяч футов над высочайшим  пиком,  который  мы  миновали.  Вне
всяких сомнений, в долинах и глубоких ущельях, где имелась растительность,
атмосфера была плотнее, но я не мог знать  этого  наверняка,  пока  мы  не
опустимся на поверхность Луны. По мере дрейфа судна, мы обратили внимание,
что описываем огромный  круг,  двигаясь  параллельно  стенкам  гигантского
кратера вулкана. Я  тут  же  отдал  приказ  проверить  курс,  потому  что,
продолжая спускаться, мы оказались бы в кратере и не смогли  бы  подняться
из его циклопической пасти.
   Согласно моему плану  мы  должны  были  миновать  долину,  проплывающую
внизу, и прилуниться среди растительности, с невероятной скоростью  росшей
под нами. Однако, когда Вест,  в  данный  момент  исполнявший  обязанности
вахтенного офицера, попытался скорректировать  курс,  мы  обнаружили,  что
судно не слушается  нас.  Мы  продолжали  описывать  огромный  круг  вдоль
внутренних стен кратера. В этот момент мы находились всего в пяти  тысячах
футов над  вулканом  и  продолжали,  хотя  и  медленно,  спускаться.  Вест
посмотрел на нас, улыбнулся и покачал головой.
   - Бесполезно, сэр, - сказал он, обращаясь ко мне. - Все кончено, и даже
крики тут не помогут, сэр. Похоже, мы  попали  в  то,  что  можно  назвать
лунным водоворотом, так как, если вы заметили, сэр, наши круги  становятся
все уже и уже.
   - Однако наша скорость, похоже, не  возрастает,  -  заметил  я,  -  что
несомненно произошло бы, приближайся мы к центру водоворота.
   - Думаю, я смогу объяснить это, сэр, - отозвался Нортон. - Все  дело  в
действии Восьмого Лунного Луча, который еще остался в нашем контейнере. Он
стремится оттолкнуть нас от Луны, то есть от стенок кратера. Наше кружение
будет продолжаться до тех пор, пока мы  не  окажемся  ниже  уровня  стенок
вулкана.
   - Видимо, вы правы, Нортон, - сказал я. - Это гораздо лучшая  гипотеза,
чем та, что нас затягивает в огромный водоворот. Мне  кажется,  для  этого
здесь недостаточная плотность атмосферы.
   Когда мы  опустились  ниже  верхнего  уровня  кратера,  теория  Нортона
блестяще подтвердилась. Наша скорость несколько возросла, но радиус нашего
вращательного   движения   остался   неизменным.   На   большей    глубине
стабилизировалась и скорость. Теперь мы двигались  со  скоростью  немногим
менее  девяти  миль  в  час,   барометр   отмечал   неуклонное   повышение
атмосферного давления, пока не приблизился к  отметке,  весьма  близкой  к
земной. Температура постепенно возрастала, но не настолько  быстро,  чтобы
давать повод для волнений. От двадцати пяти  или  тридцати  градусов  ниже
нуля - с момента, как мы оказались в тени кратера - она постепенно выросла
до нуля в точке, приблизительно отстоявшей от дна кратера на сто  двадцать
миль.
   Через десять миль спуска скорость спуска еще больше упала, и наконец мы
обратили внимание, что больше не опускаемся. Более  того,  мы  даже  стали
несколько подниматься вверх. Поднявшись миль на восемь,  мы  снова  начали
опускаться  вниз.  На  этот  раз  мы  спустились  на  шесть  миль,   затем
остановились и поднялись на четыре мили. Эти бесконечные колебания наконец
прекратились, и мы повисли в ста тридцати милях  от  дна  кратера.  Стояла
почти полная темнота, и о том, что происходит  снаружи,  мы  могли  судить
только по показаниям приборов. Естественно, внутри корабля было  светло  и
тепло.
   Когда наше  судно  еще  не  остановилось,  мы  наблюдали  внизу  слабое
свечение, которое первым обнаружил Нортон. Мы глубоко задумались. В  конце
концов юный Нортон не выдержал и заговорил первым.
   - Прошу прощения, сэр, - деликатно начал он. - но вы не  говорите  нам,
что думаете по этому поводу. Как по-вашему: где мы находимся, почему висим
между небом и землей, и почему судно поворачивается всякий раз,  когда  мы
проходим определенную точку?
   - Можно только предполагать, - ответил я.  -  Согласно  единственной  в
своем роде и довольно распространенной  теории,  Луна  представляет  собой
пустую  сферу  с  толщиной   стенок   около   двухсот   пятидесяти   миль.
Гравитационные силы не позволяют нам подняться выше, а  центробежная  сила
не дает нам упасть.
   Остальные кивнули. Они  вынуждены  были  согласиться  с  этой  довольно
странной теорией,  так  как  ничем  иным  не  могли  объяснить  необычного
поведения нашего  судна.  Нортон  пересек  рубку,  желая  снять  показания
барометра, которым мы пренебрегали  с  момента,  когда  начались  странные
эволюции корабля. Я обратил внимание, что брови нашего младшего лейтенанта
изумленно изогнулись, когда он взглянул на  барометр.  Нортон  внимательно
изучил показания прибора и обернулся к нам.
   - Видимо, какая-то ошибка с прибором, сэр,  -  сказал  он.  -  Барометр
фиксирует величину, равную давлению на поверхности Земли.
   - Это можно легко  проверить,  -  ответил  я.  -  Мы  выключим  систему
регенерации и приоткроем люк. Пяти  секунд  будет  вполне  достаточно  для
проверки работоспособности  барометра.  -  В  некотором  смысле  это  была
довольно рискованная процедура, но с Джеем возле генератора, Вестом  возле
люка и Нортоном у воздушной помпы я знал, что мы в безопасности, даже если
атмосферы не окажется вовсе. Единственным неприятным моментом во всем этом
эксперименте было то, что мы могли наткнуться на отравляющий газ такой  же
плотности, как и земная атмосфера.  Однако  в  нашем  положении  следовало
рискнуть жизнью. Мы сознавали: возможность столкнуться с отравляющим газом
не сильно повлияет на результат нашей экспедиции.
   Все-таки должен признаться, это был довольно напряженный момент,  когда
трое мужчин заняли свои места в ожидании моей команды. Если бы мы выяснили
природу лунной атмосферы, что нам  мешало  продолжать  исследования?  Если
здесь была атмосфера, мы могли бы двигаться в ней, в конце концов -  выйти
из корабля и вдохнуть свежего воздуха. Все были готовы, и по моему приказу
Джей приготовился выключить генератор, Вест -  открыть  люк,  а  Нортон  -
запустить воздушную помпу. Если воздух окажется  непригоден  для  дыхания,
Вест подаст сигнал  Нортону,  и  тот  поможет  ему  закрыть  люк,  а  Джей
мгновенно включит генератор.
   Так как Вест рисковал больше других, я подошел к нему и остановился  на
таком же расстоянии от люка, что и он. Затем прозвучала моя  команда.  Все
сработало отлично, и дуновение свежего  холодного  воздуха  пронеслось  по
внутренним помещениям "Барсума". Джей и Нортон вглядывались в  наши  лица,
стараясь заметить малейшее отклонение от нормы, но поняли так  же  быстро,
как  и  мы,  что  результаты  проверки  вполне   удовлетворительные.   Все
заулыбались, хотя я уверен: никто из присутствующих не смог бы  объяснить,
почему он чувствует себя  счастливым.  Видимо,  обнаружив  условия  жизни,
близкие земным, мы радовались тому, что,  хотя  скорее  всего  никогда  не
увидим родной мир, но хоть будем дышать таким же воздухом.
   Я приказал вновь включить моторы, и мы двинулись по  огромной  спирали,
направляясь к внутренней поверхности Луны.  Наше  движение  было  довольно
медленным, но по мере  спуска  температура  неуклонно  росла,  а  барометр
неизменно показывал наличие атмосферы  земного  типа.  Свечение  под  нами
усиливалось по мере приближения к неизвестному источнику  освещения,  пока
огромный колодец, в котором мы находились, не залил свет.
   Все это время Ортис, скованный наручниками,  сидел  в  своей  каюте.  Я
распорядился, чтобы ему  вовремя  приносили  пищу  и  воду,  но  никто  не
разговаривал с ним. Нортона я перевел  в  свою  каюту.  Узнав,  что  Ортис
пьяница, предатель и потенциальный убийца,  я  не  питал  к  нему  никакой
жалости. Я решил судить его, так как не собирался проводить оставшиеся мне
часы или годы жизни взаперти с ним, в одном корабле. Я знал,  что  вердикт
любого суда - будь то остальные члены экипажа "Барсума" или Главный  Судья
Мирного Воздушного Флота - будет для  Ортиса  звучать  одинаково:  смерть.
Пока же я занимался более насущными делами, а он продолжал жить, хотя и не
разделял наших страхов, надежд и радостей.
   Через двадцать четыре часа после начала спуска в  кратер,  мы  внезапно
увидели под собой картину настолько чудесную и невероятную по сравнению  с
пейзажем на поверхности Луны, что она напомнила нам о родной Земле. Мягкий
рассеянный свет заливал небольшие горы, долины и море. Горы были такими же
изрезанными, как и на поверхности спутника, и казались такими же высокими.
Зелень покрывала их почти до самых вершин, во всяком случае  -  многие  из
них, находящиеся в  поле  зрения.  Тут  же  росли  леса  -  странные  леса
настолько  неземных  деревьев,   что   они   казались   фантасмагорическим
порождением сна.
   Мы не смогли бы уже подняться выше пятисот футов  над  жерлом  колодца,
куда попали из космоса, когда я нашел  отличное  место  для  посадки.  Все
прошло на редкость удачно, и мы мягко опустились недалеко от густого леса,
возле русла небольшого ручья. Затем мы  открыли  главный  передний  люк  и
поднялись на палубу "Барсума" - первые земляне, дышащие  лунным  воздухом.
Это произошло согласно земному исчислению в  одиннадцать  утра,  8  января
2026-го года.
   Мне  кажется,  первое,  что  привлекло  наше   внимание   и   возбудило
любопытство - странное и непрывычное для нас свечение,  освещающее  лунную
поверхность. Над головами клубились мохнатые облака, нижняя часть  которых
будто бы освещалась снизу, так как  в  разрывы  между  облаками  виднелась
блестящая, как чернила, тьма и ничто не наводило на мысль, что  источником
света и тепла является наше Солнце. Облака не отбрасывали тени,  казалось,
тени не было и от корабля, не говоря уже о близлежащем лесе. Все-таки тени
были - мерцающие и расплывчатые, превращающиеся в ничто по краям. Мы  сами
практически не отбрасывали тени на поверхность "Барсума",  чего  на  Земле
можно было ожидать в облачный пасмурный день. Но освещение было такое, как
в  солнечный  день  на  Земле.  Этот   загадочный   лунный   свет   весьма
заинтересовал нас, но прошло некоторое время, прежде чем мы обнаружили его
источник. Вернее - источников на самом деле было два. Первый - и  основной
- был радий, обильно содержащийся в лунной почве, из него  также  состояло
большинство гор. Его свечение смешивалось со светом, имевшим иную природу.
Солнечный  свет  проникал  внутрь  Луны  через   сотни   тысяч   кратеров,
пронизывающих  всю  лунную  оболочку.  Именно  этот  источник  поддерживал
внутреннюю температуру около восьмидесяти градусов по Фаренгейту.
   Центробежная сила в сочетании с гравитацией лунной оболочки  превратили
внутреннюю лунную атмосферу  в  нечто  вроде  одеяла,  которое  в  толщину
лостигало  около  пятидесяти  миль.  Атмосфера  покрывала  всю  внутреннюю
поверхность, за исключением самых высоких  пиков,  в  результате  чего  их
постоянно покрывали снег и лед, сползающие в центральные моря  гигантскими
оползнями. Трудно себе даже вообразить, сколько долгих  веков  сохранялось
тепловое равновесие внутри этой  гигантской  сферы.  Земные  времена  года
практически отсутствовали здесь, зимняя температура отличалась  от  летней
практически на несколько градусов. Тем не менее тут  бывали  периодические
воздушные бури - примерно раз в месяц. Эти воздушные катаклизмы возникали,
насколько я понимаю, из-за сквозных отверстий в оболочке Луны -  все  дело
было  в  определенной  концентрации  тепла  в  определенном  месте   и   в
определенное   время.   Естественная   циркуляция   атмосферных    потоков
происходила  в  направлении  солнечных  лучей.   Из-за   большой   разницы
температур между долинами и горными пиками постоянно зарождались шторма  -
более-менее сильные. Сильные ветры сопровождались  обильными  дождями  над
нижними уровнями поверхности и ослепляющими буранами - на большой  высоте,
выше уровня распространения растительности. Дожди, проливающиеся из  низко
расположенных облаков, были теплыми  и  приятными.  Осадки  из  облачности
более высоких эшелонов были весьма холодными.  За  исключением  сумерек  и
штормов освещенность была практически постоянной. Здесь не было темноты  и
не было ночи.





   Естественно, все это подробности мы выяснили не сразу, а по мере  того,
как рос  наш  опыт.  Я  систематизировал  наблюдения  и  делал  выводы.  В
нескольких милях от нашего судна лежали  живописные  холмы,  а  на  заднем
плане высокие горы вздымались в облачные высоты. Когда мы  смотрели  в  ту
сторону, нам вначале что-то казалось странным,  пока  мы  не  поняли,  что
здесь отсутствует понятие горизонта, и расстояние до наблюдаемого  объекта
зависит исключительно от фокусировки зрения. Все равно, что  находиться  в
невероятно большой чаше с настолько большими стенками, что верха не видно.
   Почву вокруг покрывали различные растения бледной окраски:  лавандовый,
розовый, фиолетовый и желтый доминировали. В изобилии росла розовая трава,
цвета кожи новорожденного младенца, кусты большинства растений-цветов были
таких же странных расцветок. Цветы редкой  красоты  имели  зачастую  самые
сложные формы, огромные размеры и бледные нежные оттенки. Рос кустарник  с
плодами, похожими на клубнику. Плоды самых разных размеров, форм и  цветов
росли и на деревьях. Нортон и Джей спорили, какие из них  съедобны,  но  я
приказал никому ничего не пробовать до тех пор, пока анализы не установят,
какие именно виды не ядовиты.
   На  борту  "Барсума"  находилась  специальная  лаборатория,  специально
предназначенная  для  анализа  марсианских   продуктов   растительного   и
минерального происхождения, ее оборудовали для научного изучения  братской
планеты. Хотя мы располагали достаточным запасом пищи на пятнадцать лет  и
использовать лунные ресурсы не было необходимости,  я  собирался  провести
химические анализы местной воды, так  как  воспроизводство  жидкости  было
делом трудоемким, медленным и дорогим. Я намеревался приказать Весту взять
несколько образцов  воды  из  реки  и  исследовать  их  в  лаборатории,  а
остальным - отправляться спать.
   Может быть, правильнее всего было устроить небольшую разведку. Однако я
не позволил этого делать, так как мы не спали более сорока восьми часов. Я
решил, что нам важнее всего восстановить свои жизненные силы,  чтобы  быть
готовыми ко встрече с этим незнакомым миром. Здесь  были  воздух,  вода  и
растения - все три необходимых условия для возникновения животной жизни, и
я рассудил, что животная жизнь почти наверняка развилась внутри  Луны.  Но
если она существует, то может достигать очень высокой степени развития,  и
нам для самозащиты придется напрячь все свои силы. Было решено, что каждый
из  нас  должен  хорошенько  выспаться,  прежде  чем  покинуть  безопасное
пространство "Барсума".
   Пока мы наблюдали проявление животной  жизни  в  виде  низшей  формы  -
рептилий  или  насекомых.  Видимо,  лучше  будет  назвать  это   летающими
рептилиями  -  каковыми  они,  как  выяснилось   позднее,   и   оказались.
Жабоподобные существа с  крыльями  летучих  мышей  порхали  в  лесу  среди
мясистых листьев, издавая резкие крики. В траве, рядом с судном, мелькнуло
еще одно существо. Эот убедило нас в том, что  могут  встретиться  и  иные
формы жизни.  Виденное  нами  существо  удалось  хорошо  рассмотреть.  Оно
напоминало пятифутовую змею с четырьмя лягушачьими лапами и острой головой
с единственным глазом в центре лба.  Его  лапы  были  короткими,  поэтому,
двигаясь по земле, оно ползло,  подобно  змее,  одновременно  отталкиваясь
лапами. Мы наблюдали, как оно добралось до ручья  и  нырнуло,  исчезнув  в
глубине.
   - Странно выглядит, бедняга, -  заметил  Джей.  -  Дьявольски  неземное
существо.
   - Возможно, возможно, - ответил я, поворачиваясь к  нему.  -  Однако  у
него нет ни одного наружного органа, неизвестного на Земле. Возможно,  его
создавали по иному, чем на Земле, проекту; но, несмотря на это, оно чем-то
знакомо нам, невзирая на замашки амфибии. Кстати, как и эти летающие жабы.
Что в них особенного? Лично я ничего странного в них  не  вижу.  На  Земле
тоже хватает странных существ, хотя  следует  признать,  что  здесь  жизнь
принимает особенно странные формы. На Марсе тоже существуют необычные  для
нас  формы  растительной  и  животной  жизни,  которые  просто  невозможно
представить на Земле, но ведь на  Марсе  существуют  и  люди,  практически
неотличимые от нас. Вы понимаете, куда я клоню?
   - Да, сэр, - ответил Джей. - Здесь, внутри Луны, тоже могут быть  люди,
похожие на нас.
   - Я не был бы слишком удивлен, встретив тут человека, - сказал я,  -  и
точно так же не удивился бы,  встретив  создания  совершенно  отличные  от
людей. А  вот,  если  бы  мы  вовсе  не  обнаружили  существ,  аналогичных
человеческой расе, я был бы удивлен.
   - Доминантная раса, наиболее приспособившаяся к местным условиям жизни?
- спросил Нортон.
   - Да, и именно поэтому мы должны выспаться и привести себя  в  порядок,
пока не выяснили  отношения  к  себе  этих  существ,  если  таковые  здесь
имеются. Нам неизвестно,  какой  прием  они  уготовят  нам.  Итак,  мистер
Нортон, если вы будете так любезны и возьмете  пробу  воды  из  ручья,  мы
оставим мистера Веста на вахте для проведения необходимых анализов, а сами
отдохнем, прежде чем отправимся на разведку.
   Нортон спустился в корабль и взял стеклянную посудину для  воды,  а  мы
нацепили ремни со служебными револьверами, готовые  пустить  их  в  ход  в
случае опасности. Никто из нас не сделал и десяти шагов после  прилунения.
Я бессознательно отметил удивительную легкость движений, но в свете  всего
происходящего как-то не обратил на  это  особого  внимания.  Когда  Нортон
достиг низа лестницы и поставил ногу на лунную почву, я приказал ему  быть
предельно внимательным и осторожным. Прямо перед ним находились  невысокие
густые заросли, а за ними - футах в тридцати -  струилась  река.  Выслушав
мои указания, он прыгнул в сторону зарослей и к своему и нашему  изумлению
поднялся на восемнадцать футов  вверх,  пролетел  футов  тридцать  пять  и
свалился в реку.
   - Пошли! - приказал я, желая, чтобы остальные пришли на помощь Нортону.
Но я несколько поторопился. Я даже не коснулся  почвы,  совершил  полет  и
погрузился в ледяные воды лунной реки. Насколько она была  глубока,  я  не
стал выяснять, во всяком случае - глубже моего роста. Я очутился в  мощном
потоке воды, который больше походил на тяжелое и густое масло, текущее при
земном притяжении. Выбравшись на поверхность, я увидел, что Нортон  плывет
к берегу, а Джей выныривает неподалеку  от  меня.  Я  быстро  оглянулся  в
сторону "Барсума", ожидая увидеть Веста на палубе, ведь была его вахта,  и
он обязан был оставаться на месте.
   В тот момент я сообразил, что мои товарищи  в  безопасности  и  не  мог
удержаться от улыбки. Затем Джей с Нортоном разразились хохотом, и  мы  со
смехом принялись выбираться из реки неподалеку от корабля.
   - Вы взяли пробу, Нортон? - спросил я.
   - Контейнер у меня, сэр. - Он действительно держал его в руке все время
этого приключения так же, как мы с Джеем сжимали револьверы.  Нортон  снял
колпачек с сосуда и погрузил его в воды реки. Затем посмотрел  на  меня  и
улыбнулся.
   - По-моему, мы можем избавить от трудов мистера Веста,  сэр,  -  сказал
он. - Мне кажется, это хорошая вода - когда  я  нырнул,  то  от  изумления
проглотил не меньше кварты.
   - Мне тоже пришлось попробовать изрядную порцию, - ответил я. - Тем  не
менее, мы трое не придем в восторг, если  во  время  анализа  мистер  Вест
обнаружит   какие-нибудь   ядовитые   вещества.   Пусть   лучше   проведет
исследование - для своей же собственной безопасности.
   - Странное дело, сэр, - заметил Джей, - никто  из  нас  не  подумал  об
эффекте уменьшенной лунной  гравитации.  Мы  неоднократно  обсуждали  этот
вопрос, но столкнувшись с его проявлением на практике,  не  придали  этому
никакого значения.
   - А  я  очень  рад,  -  добавил  Нортон,  -  что  не  совершил  попытки
перепрыгнуть реку. Я бы, наверное, летел до сих пор и  приземлился  бы  на
вершине какой-нибудь горы.
   Когда мы добрались  до  корабля  и  увидели  Веста,  ожидающего  нас  с
серьезной и полной достоинства миной на лице, то вновь расхохотались. Вест
развеселил нас еще больше, рассказав, что  после  того,  как  мы  покинули
палубу, он потерял нас из вида и, следовательно, не был свидетелем  самого
невероятного и удивительного зрелища в своей жизни.
   Мы поднялись на борт корабля, и после того, как задраили все люки, трое
из нас отправились в свои каюты,  а  Вест  с  образцом  лунной  воды  -  в
лабораторию. Я чувствовал себя крайне уставшим и проспал не меньше  десяти
часов, проснувшись лишь в середине вахты Нортона.
   Единственным заслуживающим внимания событием, за время моего  сна,  был
отчет Веста о результатах исследования лунной воды.  Анализ  показал,  что
вода совершенно безопасна для питья, удивительно чистая и  характеризуется
низким содержанием солей.
   Примерно через полчаса после моего пробуждения появился Вест и доложил,
что Ортис просит разрешения поговорить со мной. Двдцать четыре часа  назад
я решительно был  настроен  поставить  Ортиса  перед  судом  и  немедленно
привести приговор в исполнение. Однако это происходило в тот момент, когда
я считал, что мы по его вине обречены на смерть. Теперь, ощутив под ногами
твердую поверхность с условиями почти  идентичными  земным,  наше  будущее
выглядело менее  мрачно,  и  потому  я  ощутил,  что  испытываю  некоторое
отвращение к наказанию Ортиса. Вне всяких сомнений, он  заслуживал  самого
сурового приговора, но, мне кажется, когда люди заглянули в глаза смерти и
счастливо избежали гибели, они хотя бы на какое-то время должны относиться
к жизни, как к самой святой вещи, и по  крайней  мере  не  отнимать  ее  у
других. Но как бы там ни было, эти мысли совпали с просьбой Ортиса, и  моя
готовность к бескомпромиссному свершению правосудия, равно как  и  ярость,
немного поутихли. Когда Ортис предстал передо мной, я спросил, что  же  он
желает сказать мне. Сейчас  он  выглядел  намного  трезвее  и  держался  с
большим достоинством, подчеркнутым некоторой долей скромности.
   - Я не помню, что произошло до того, как вы приказали  надеть  на  меня
наручники, запретили разговаривать со  мной  и  отвечать  на  мои  вопросы
остальным членам экипажа. Но тем не менее я  знаю,  что  корабль  совершил
посадку, и чистый воздух, циркулирующий в его отсеках, попал сюда снаружи.
Я слышал, как открывался главный люк, слышал шаги на верхней  палубе.  Мне
известно, что единственная планета, которой мы могли достигнуть с  момента
зключения меня под арест, - Луна. Так что я предполагаю, что мы  находимся
на поверхности Луны. У меня было достаточно времени поразмыслить над своим
поведением. То, что я совершил, сэр, не может быть  прощено.  Единственное
снисхождение, которого я прошу,  следующее:  вы  попытаетесь  принять  мое
глубочайшее раскаяние за те непростительные вещи, которые  я  совершил,  и
позволите мне загладить вину безупречным поведением, потому что,  если  мы
действительно находимся на поверхности Луны, даже небольшая потеря в нашем
небольшом экипаже будет весьма чувствительна. Отдаю себя  полностью,  сэр,
вашему милосердию и умоляю предоставить мне еще один шанс.
   Вспомните о моей антипатии к этому человеку. Я не хотел, чтобы  на  мой
приговор влияли личные чувства.  Мольбы  Ортиса  привели  к  тому,  что  я
пообещал внимательно рассмотреть его просьбу, обсудить ее с экипажем и  во
всем полагаться на суждение большинства. Я приказал вернуть Ортиса  в  его
каюту и послал за  остальными  членами  команды.  Когд  все  собрались,  я
постарался дословно передать просьбу Ортиса о снисхождении.
   - А теперь, джентльмены, - сказал я, - хотелось бы услышать ваше мнение
на сей счет. Это так  же  важно  для  вас,  как  и  для  меня,  и  в  силу
необычности сложившихся обстоятельств,  в  которых  мы  все  оказались,  я
предпочитаю коллективное решение моему единоличному. Но каков  бы  ни  был
ваш  вердикт,  окончтельное  решение  буду   принимать   я.   Мне   претит
перекладывание     ответственности     на     другие     плечи.      Между
лейтенантом-коммандером Ортисом и мною с  детских  лет  существует  личный
антагонизм, и мне не хотелось  бы,  чтобы  личные  мотивы  влияли  на  мое
решение. Поэтому я хочу выслушать ваше мнение.
   Я знал: никто из этих людей не любит Ортиса, но кроме того,  знал,  что
они верят в дух  закона,  основывающегося  на  прощении,  поэтому  был  не
особенно удивлен, когда они  один  за  другим  высказались  за  то,  чтобы
предоставить этому человеку еще один шанс.
   Я вновь послал за Ортисом и объявил ему, что он должен дать мне честное
слово не предпринимать никаких нелояльных действий в будущем.  Его  судьба
будет всецело звисеть от его поведения. Затем с Ортиса сняли  наручники  и
разрешили вновь приступить к своим обязанностям.  Господи!  Почему  вместо
того, чтобы освобождать его, я не вытащил револьвер и не пристрелил его на
месте!
   Мы  отлично  отдохнули  за  это  время,  и   я   предпринял   несколько
разведывательных рейдов, покидая корабль на несколько часов и оставляя  на
борту трех членов экипжа. Вначале мы отходили от корабля не дальше, чем на
пять миль, оставаясь между рекой и ближайшим кратером.  Возвышенность,  на
которую наш корабль совершил посадку, со всех  сторон  покрывали  леса.  Я
неоднократно углублялся в них и однажды, когда пришло  время  возвращаться
на судно, наткнулся на ясно отпечатавшийся  в  пыли  след  трехплой  ноги.
Каждый день, уходя, мы устанавливали определенный лимит времени, в течение
которого будем отсутствовать на борту. Если мы не вернемся к определенному
сроку, двое свободных от вахты членов экипжа должны были  отправляться  на
наши поиски. Поэтому мне пришлось отказаться  от  детального  исследования
следов - у нас не хватало времени даже для беглого осмотра, если мы хотели
успеть на корабль к оговоренному сроку.
   Случилось так, что в тот день со мной был Нортон, и на обратном пути он
был очень возбужден нашей  находкой.  Мы  сошлись  во  мнении,  что  следы
оставлены четырехногим существом, весящим около двухсот пятидесяти фунтов.
Насколько  правильны  наши  предположения,  трудно  было  сказать,   следы
показались нам довольно старыми. Мне было очень жаль, что у нас не хватало
времени поискать существо, оставившее следы, и мы решили, что на следующий
день я вернусь сюда. Добравшись до корбля, мы рассказали остальным о нашей
находке.   Все   очень   заинтересовались,   было   высказано    множество
предположений относительно животного, оствившего следы.
   После освобождения Ортиса Нортон попросил разрешения вернуться на  свое
прежнее место. Я не имел ничего против, и они опять очень сдружились.  Мне
были не совсем понятны дружественные чувства  Нортона  к  этому  человеку,
поэтому я начал даже несколько сомневаться в юном младшем  лейтенанте.  Со
временем я узнал, что их объединяет, но пока должен был признать, что  эта
дружба удивляла меня и немало беспокоила. Нортон мне очень импонировал, но
мне не нравилось,  что  он  столько  времени  проводит  в  компнии  такого
человека, как Ортис.
   В  разведывательные  рейды  меня  сопровождали  по  очереди  все  члены
экипажа,  за  исключением  Ортиса.  Его  честное  слово  по  крайней  мере
теоретически вновь сделало его полноправным членом  комнды,  и  я  не  мог
позволить себе дискриминировть его, оставляя постоянно на борту корабля  в
то время, когда остальные проводили  исследования  прилегающей  к  кораблю
территории.
   На следующий день после обнаружения следов я  от  всей  души  предложил
Ортису  следовать  со  мной,  и  мы  вышли  пораньше,  вооруженные  каждый
револьвером и винтовкой. Я предупредил Веста, автоматически  становившимся
командиром судна на время моего отсутствия,  что  мы  можем  не  появиться
несколько  дольше  обычного.   Если   это   не   будет   вызвано   крайней
необходимостью, пусть не посылает  группу  на  розыски,  пока  не  пройдет
двадцать четыре часа. Я хотел пойти по обнаруженному следу, выяснить, куда
он ведет и увидеть животное, оставившее его.
   Я направился прямо к тому месту, где вчера обнаружил след -  в  четырех
милях от корабля ниже по реке и в самом сердце девственного леса.
   Летющие жабы метались от дерева к дереву над нашими  головами,  издавая
резкие и дикие крики.  Несколько  раз  навстречу  попадались  четырехлапые
змеи, похожие на виденную нами в первый день после посадки.  Ни  жабы,  ни
змеи не вели себя агрессивно; казалось, они лишь хотят отпугнуть нас.
   Не доходя до интересующего нас места,  Ортису  и  мне  показалось,  что
впереди мы слышим звук, похожий на топот,  издаваемый  каким-то  животным,
скачущим галопом. Пройдя немного вперед и выйдя к тропе, мы увидели  пыль,
висящую в воздухе и медленно опускающуюся  на  окружающую  растительность.
Что-то действительно промчалось по тропе, за  минуту  или  две  до  нашего
появления. Внимательное исследование следов показало,  что  они  оставлены
трехпалым существом, двигавшимся вправо от нас в сторону реки, находящейся
в полумиле от того места, где мы находились.
   Я не мог справиться с внутренним волнением, и мне было  искренне  жаль,
что со мной Ортис, а не кто-нибудь другой из команды. С ним  я  чувствовал
себя скованно. Мне неоднократно приходилось бывать  участником  охотничьих
экспедиций в различных частях света, где до сих пор еще  в  моде  жестокие
игры подобного рода, но никогда я не испытывал такого возбуждения,  как  в
тот  момент  -  преследуя  неизвестное  существо  по  неизведанной   тропе
неведомого мира. Куда меня заведет тропа, что я найду на ней, что принесет
мне следующий шаг... - все это вызывало невероятное возбуждение. Одна  уже
мысль  о  том,  что  здесь   было   девять   миллионов   квадратных   миль
неисследованной территории, причем землянин никогда не  попирал  ни  дюйма
этих миль, помогала мне несколько смириться с тем фактом, что я никогда не
смогу вернуться на Землю.
   Тропа вывела нас к реке, которая здесь рзливалась очень широко и  текла
спокойно. На противоположном берегу я увидел продолжение  тропы  и  понял,
что в этом месте должен быть брод. Не раздумывая, я вошел в воду и  бросил
взгляд влево вдоль реки. Я увидел устье, а за ним - лунное море.
   На вид почва на противоположном берегу реки была мягкой,  ее  покрывала
травянистая  растительность.  Насколько  хватало  глаз,   местность   была
безлесой. Повернувшись и взглянув в противоположном от моря направлении, я
замер, потом поднял ружье и подал предупреждающий знак  Ортису,  чтобы  он
вел себя тихо. Перед нами на холме стояло  небольшое,  похожее  на  лошадь
существо.
   Это был бы сложный  выстрел,  приблизительно  футов  на  пятьсот,  и  я
предпочел бы подойти поближе. Но сейчас сделать это было невозможно - ведь
мы  находились  на  середине  реки,  в  поле  зрения  животного,   которое
пристально разглядывало  нас.  Я  резко  вскинул  винтовку  и  прицелился.
Животное развернулось и исчезло за вершиной холма.
   - Ну, и как вам это понравилось, Ортис? - спросил я у своего спутника.
   - Оно так быстро исчезло, - ответил он, - я  только  успел  навести  на
него бинокль, как оно скрылось, однако готов поклясться, что на  нем  было
нечто  вроде  упряжи.  Животное  размером  с  небольшого  пони,  но   могу
утверждать, что голова у него была не как у пони.
   - Мне оно показалось бесхвостым, - заметил я.
   - Я тоже не заметил хвоста, -  сказал  Ортис,  -  ни  ушей,  ни  рогов.
Дьявольски странное существо. Я чего-то  не  понимаю.  В  нем  было  нечто
такое... -  он  замялся.  -  Бог  мой,  сэр,  в  нем  было  что-то  ужасно
человеческое!
   - У меня возникло такое же впечатление, Ортис, и сомневаюсь, что,  если
бы я выстрелил... Как только я приложил ружье к плечу,  у  меня  появилось
такое же чувство, о котором упомянули  вы.  В  этом  существе  было  нечто
человеческое.
   Беседуя таким образом, мы  преодолевали  реку  вброд,  который  окзался
очень удобным - вода не доходила до пояса, а течение было довольно слабым.
Выбравшись на  противоположный  берег,  мы  заметили  еще  одно  существо,
подобное тому, которое только что видели. Оно появилось на дальнем  холме,
внимательно наблюдая за нами.
   Мы с Ортисом почти одновременно  поднесли  к  глазам  бинокли  и  целую
минуту молча изучали неизвестное существо, затем, словно  по  команде,  мы
опустили бинокли и посмотрели друг на друга.
   - Что вы на это скажете? - спросил Ортис.
   Я покачал головой.
   - Не знаю, что и сказать, Ортис, - ответил я, -  но  готов  поклясться,
что смотрел в лицо человеку, хотя его тело было четвероногим.
   - Никаких сомнений, сэр, - заметил он, - на этот  раз  я  очень  хорошо
рассмотрел сбрую и одежду. Похоже, слева у него висело ккое-то оружие.  Вы
зметили, сэр?
   - Да, заметил, но я этого не понимаю.
   Какое-то  время  мы  стояли  и  смотрели  на  существо,  пока  оно   не
повернулось и не скрылось за холмом.  Мы  решили  продолжить  движение  по
тропе, идущей в южном  направлении.  Мы  надеялись,  что  скорее  встретим
существо, похожее на виденных ранее, если будем придерживаться тропы, а не
отклоняться от нее в сторону. Мы  прошли  довольно  небольшое  расстояние,
когда дорогу вновь преградила река, что  несколько  удивило  меня.  Пройдя
полторы мили, мы снова вышли к броду и поняли, что обошли остров,  лежащий
в устье реки.
   Я раздумывал, перейти ли реку  и  продолжать  двигаться  по  тропе  или
вернуться назад - к острову со странным существом, которое  мы  видели.  Я
надеялся поймать его. Когда я увидел его человеческое лицо, у меня пропало
всякое желание стрелять в него, разве что придется это сделать  в  порядке
самозащиты. Пока я стоял в нерешительности, наше внимание привлек  шум  со
стороны острова. Обернувшись  в  ту  сторону,  мы  увидели  пять  существ,
разглядывавших нас с холма, находящегося в четверти мили. Заметив, что  их
присутствие обнаружено, они  помчались  прямо  на  нас.  Приблизившись  на
достаточно близкое расстояние, они остановились. Один из них поднял лицо к
небу и издал серию пронзительных завываний. Они снова устремились к нам  и
не останавливались, пока не оказались в пятидесяти футах он нас, где вновь
внезапно замерли.





   Первый же взгляд на этих  существ  подтверждал,  что  они,  вне  всяких
сомнений, были четвероногими людьми. Крайне широкие лица  -  намного  шире
любого  человеческого  лица,  когда-либо  виденного  мною,  -  в   профиль
напоминали древних североамериканских индейцев. Их тела покрывали одежды с
короткими шатнинами, доходящими лишь до колен. Верх одеяний и  низ  штанин
украшал геометрический рисунок.  На  груди  каждого  красовался  сдвоенный
ремень,  соединенный  с  ремешком,  проходящим  сзади.  Все   это   весьма
напоминало  сбрую  земных  лошадей.  Там,  где  ремни  пересекались,   был
маленький круглый орнамент, а там, где сбруя  шла  вперед,  к  вороту,  на
груди  красовался  большой  круглый  орнамент,  соединяющийся  с  ремнями.
Небольшие ремни, прикрепленные к орнаменту с левой  стороны,  поддерживали
ножны,  в  которых  находилось  нечто  вроде  ножа.  А  справа,  в  чехле,
находилось короткое копье, украшенное двумя орнаментами и очень похожее на
карабин, который некогда состоял на  вооружении  земной  кавалерии.  Копье
было около шести футов длиной, довольно простой формы и оканчивалось остро
заточенным  с  одной  стороны  наконечником;  вторая  сторона  наконечника
отходила от копья под прямым углом.
   На мгновение мы застыли, рассматривая друг друга и, судя  по  их  виду,
они также заинтересовались нами. Потом я обратил внимание, что они смотрят
нам за спины, по направлению к реке. Я машинально обернулся и вдалеке,  за
редким лесом, увидел приближающееся к нам облако пыли. Я обратил  внимание
Ортиса на это явление.
   - Подкрепление, - сказал я. - Вот, почему это существо кричало.  Думаю,
нам следует пробиться через этих пятерых, пока не  прибыли  остальные.  Но
сначала мы  попробуем  подружиться  с  ними,  а  если  попытка  закончится
неудачей, нам придется с боем пробиваться к кораблю.
   Я двинулся по направлению к пятерке,  улыбаясь  и  подняв  руку  вверх.
Иного способа убедить их в наших дружественных намерениях не существовало,
и  я  это  знал.  Одновременно  я  произнес  несколько  фраз  по-английски
дружелюбным успокаивающим тоном. Прекрасно  сознавая,  что  мои  слова  не
имеют для них никакого значения, я надеялся, что они поймут мои  намерения
по интонации.
   Тут же одно из существ повернулось к остальным.  Мы  с  удовлетворением
отметили, что они тоже умеют говорить. Затем существо обратилось  с  речью
ко мне. Естественно, его слова ничего не обозначали для меня. Но  если  он
не понял моих жестов, то трудно было не понять  жест,  сопровождающий  его
речь: существо поднялось на задние лапы и быстро выхватило передними копье
и зловещего вида меч или кинжал с коротким лезвием. Его спутники,  заорав,
последовали  его  примеру,  и  мы  с  Ортисом  оказались   перед   орущими
существами, наставившими на нас оружие. Их лидер произнес какое-то  слово,
которое я воспринял как приказ оставаться на месте и остановился.
   Я указал на Ортиса, на себя и на тропу,  по  которой  мы  пришли  и  по
которой готовились идти обратно к судну. Я  попытался  объяснить,  что  мы
собираемся уйти тем же путем, которым пришли. Затем я повернулся к Ортису.
   - Доставайте револьвер, - скомандовал я, - и следуйте за мной. Если они
попытаются помешать нам, придется застрелить их. Нам необходимо  выбраться
отсюда, прежде чем подоспеют остальные.
   Когда мы двинулись по тропе, существа опустились  на  четыре  лапы,  не
выпуская оружия, и преградили нам путь.
   - В сторону! - крикнул я и выстрелил из  револьвера  поверх  их  голов.
Судя  по  их  реакции,  эти  существа  никогда  не  слышали  выстрелов  из
огнестрельного оружия. Они замерли в полном смятении, затем повернулись  и
помчались наутек.  Отбежав  на  сотню  ярдов,  они  остановились  и  вновь
замерли, глядя на  нас.  Они  сотяли  посредине  тропы,  и  мы  с  Ортисом
решительно двинулись к ним. Существа принялись оживленно  переговариваться
между собой, внимтельно поглядывя в нашу сторону.
   Когд мы приблизились к ним, я вновь попытлся напугать  их  револьвером,
но они оставались на прежней позиции, видимо, решив, что вещь,  которую  я
держу в руках, хоть и издает громкий звук, но на практике  безвредна.  Мне
не хотелось стрелять в них, если этого можно было избежать, поэтому я  еще
больше приблизился к ним,  надеясь,  что  они  дадут  нам  пройти;  однако
существа внезапно поднялись на задние  лапы  и  снова  принялись  угрожать
своим оружием.
   Насколько эффективным было это  оружие  я,  естественно,  не  знал.  Но
решил, что, если  они  им  воспользуются,  копье  может  оказаться  крайне
опасным. Нас разделяло всего несколько футов, и их  поза  показывала,  что
они настроены воинственно и не позволят нам пройти мимо.
   Выражения  их  лиц,  которые  я   отчетливо   видел,   были   твердыми,
решительными и дикими до крайности. Вождь вновь обратился  ко  мне,  но  я
его, конечно не понял. Однако, когда он, стоя на задних лапах,  решительно
отвел копье в сторону, этот жест не оставлял сомнений в его  враждебности,
и я понял, что нужно действовать, причем - быстро.
   Мне думается, это существо собиралось швырнуть в меня  копье,  когда  я
выстрелил. Пуля угодила ему точно между глаз, и он как куль  молча  рухнул
на землю. Его спутники повернулись и бросились  прочь.  Их  скорость  была
просто ошеломляющей - они преодолевали по сотне футов зараз,  несмотря  на
то, что в передних лапах у них было мешающее им оружие.
   Оглянувшись, я увидел, что пыльное облако быстро приближается  к  реке.
Крикнув Ортису, чтобы он следовал за мной,  я  быстро  побежал  по  тропе,
которая должна была привести нас обратно к кораблю.
   Лунные  существа  промчались  с  четверть  мили  и  остановились.   Они
продолжали  находиться  на  тропе,  загораживая  нам  путь,  и   оживленно
переговаривались. Мы быстро достигли их,  так  как  обнаружили,  что  тоже
можем передвигаться с достаточной скоростью при силе тяжести в  шесть  раз
меньшей, чем на Земле. Сорок футов за прыжок были пустяком, самая  большая
сложность заключалась в том, что мы взлетали слишком высоко, уменьшая  тем
самым расстояние, преодолеваемое по прямой. Оказавшись рядом с  четверкой,
остановившейся у подножия холма, я услышал позади нас громкие всплески  и,
обернувшись, увидел, что их подкрепление пересекет брод и скоро  настигнет
нас.  Их  было  около  сотни,  и  наше  положение  казалось   безнадежным.
Оставалось  попытаться  проскочить  эту   четверку   в   надежде   достичь
относительно безопасного места в лесу, за первым бродом.
   - Непрерывный огонь, Ортис, - приказал я. - Стреляйте  наверняка.  Двое
слева - ваши, а я возьму правых. Лучше остановимся и тщательно  прицелимся
- мы не можем позволить себе расходовать боеприпасы впустую.
   Мы остановились в двадцати пяти футах от первого существа, то  есть  на
расстоянии прицельного выстрела из револьвера. Стрелять было  относительно
не сложно, так как  их  силуэты  отчетливо  выделялись  на  фоне  неба,  и
благодаря своим размерам они представляли собой великолепные мишени.  Наши
выстрелы прозвучали одновременно. Существо слева, в которое целился Ортис,
высоко  подпрыгнуло  и  шлепнулось  на  землю,  где  и  осталось   лежать,
конвульсивно дергая конечностями.  Мой  противник  издал  отчаянный  крик,
рухнул грудью вперед и замер. Мы с Ортисом  быстро  расправились  с  двумя
оставшимися, а позади нас уже раздавались громкие крики и топот.
   Когда последний из наших лунных врагов  распростерся  на  земле,  мы  с
Ортисом бросились бежать. Мы никогда не могли раньше представить себе, что
человек  способен  настолько  быстро   бегать.   Помню,   неоднократно   я
преодолевал по пятьдесят футов зараз, но  по  сравнению  со  скоростью,  с
которой двигались преследовавшие нас существа, мы с тким же успехом  могли
остваться на месте. Они каким-то чудом перелетели через колючий кустарник,
заметив, что пытавшиеся остановить нас,  не  преуспели  в  своей  попытке.
Некоторые из преследователей совершали прыжки по  триста  футов  в  длину.
Существа принялись издавать яростные ужасающие крики, которые  я  счел  их
боевым кличем, долженствующим напугать нас.
   - Бесполезно, Ортис, - сказал я своему спутнику. - Остановимся. С таким
же успехом мы можем сражаться и здесь. Нам не достичь  брода  раньше  них,
они - быстрее.
   Мы остановились. Существа, увидев наши действия, образовали полукруг  в
ста футах и начали нас окружать, пока не взяли в кольцо.  Мы  перестреляли
пятерых или шестерых, но я знал, что это бесполезно, даже  если  мы  убьем
четвертую часть  преследователей.  Нам  прегрждала  дорогу  раса  дикая  и
воинственная, а такое сочетание являлось  не  лучшей  характеристикой,  во
всяком случае - на Земле. После того, как я внимательно рассмотрел  одного
из них, мне не представлялось, как  у  такого  существа  может  быть  хоть
малейшее представление о милосердии. И если нам удастся прорваться  сквозь
их заслон, то только с боем.
   - Пошли, - сказал я Ортису, - прямо через брод, - и, повернувшись в том
направлении, принялся отчаянно палить из револьвера,  двигаясь  по  тропе.
Ортис находился рядом и стрелял так же - не задумываясь, как и  я.  Каждый
раз,  когда  говорили  наши  револьверы,  падал   кто-нибудь   из   лунных
обитателей. Они кружили вокруг нас по кругу, словно дикие индейцы  Запада,
окружившие остановившийся фургон  во  времена  давно  минувшего  покорения
Северной Америки. Существа размахивали своими копьями, но,  видимо,  звуки
выстрелов и эффективность нашей стрельбы несколько отпугивали  их,  потому
что они целились плохо и не нанесли нам серьезных ран.
   Мы продолжали медленно продвигаться вперед, ведя непрерывную  стрельбу.
Несколько  раз  мы  промахивались,  и  револьверная   пуля   не   наносила
смертельной раны. Но я в ужасе наблюдал за тем, что, стоило кому-нибудь из
нападавших упасть, к нему подскакивал его соплеменник и взрезал шею от уха
до уха. Некоторые из них падали просто от  толчка,  потеряв  равновесие  в
свалке. Пуля Ортиса отстрелила заднюю лапу одному  из  них,  заставив  его
упасть. Это была, естественно, не смертельная рана, но существо  упало,  и
ближайший  сосед  подскочил  и  добил  его.  Таким  образом  мы   медленно
продвигались к броду, и у меня зтеплилась надежда, что нам удастся достичь
его, и мы будем спасены. Если бы наши противники были менее бесстрашны,  я
был бы уверен в благополучном исходе, но они,  казалось,  не  обращали  ни
малейшего внимания на опасность, видимо, рассчитывая, что скорость  спасет
их от пуль. Уверяю вас, они представляли собой  довольно  сложные  мишени,
передвигающиеся огромными прыжками и скачками. Видимо, только благодаря их
численности, а не нашей точности, мы перестреляли изрядное их количество.
   Мы уже  находились  почти  у  брода,  когда  внезпно  круг  разорвался,
превратившись в линию. Предводитель вскинул копье над головой,  держа  его
за рукоять на конце, и метнул в нашу сторону. Оружие полетело  с  огромной
силой - почти горизонтально. Затем трое или четверо рядом с  ним  вскинули
свои копья точно так же. В этом было нечто  угрожающее,  наполнившее  меня
тревогой. Я выстрелил в вождя и промазал, после чего полдюжины наступающих
запустили свои зловещие тяжелые копья. Мгновением позже я понял, для  чего
понадобился этот внезапный  маневр;  тяжелое  оружие  воткнулось  в  почву
совсем рядом, и привязанные к нему крюки с быстротой молнии впились нам  в
ноги, руки и шеи, прижимая нас к земле.  Каждый  раз,  когда  мы  пытались
подняться, нас сбивали с ног снова, до  тех  пор,  пока  мы  не  оказались
лежащими,  спеленутыми,  полуживыми   и   отданными   на   милость   наших
неприятелей, которые быстро подскочили к нам  и  вырвали  из  рук  оружие.
Бросавшие копья собрали свое  оружие  и  обступили  нас  со  всех  сторон,
рассматривая и оживленно обмениваясь мнениями.
   Наконец их вождь заговорил со мной, ткнув  меня  острым  концом  своего
копья. Я понял: он хочет, чтобы я поднялся. Я пытался  встать,  но  каждый
раз падал. Вождь отдал приказ, меня подняли и положили на спину одному  из
них. Затем меня привязали к кожаным ремням, которые носили практически все
эти существа. Ортиса привязали к спине другого лунного жителя.  Потом  все
медленно направились назад, возвращаясь в том напрвлении, откуда  прибыли,
останавливясь лишь для того, чтобы поднять тела убитых и привязать их себе
на спины. Существо, к которому меня  привязали,  могло  двигаться  разными
аллюрами, одним из которых была мелкая рысь, превращавшая мое  путешествие
в пытку. Я был весь в синяках, тело ломило -  ведь  меня  привязали  лицом
вниз. Хотя прыжки моего носильщика были тоже довольно неприятны,  но  рысь
он использовал довольно редко, за что я ему был сердечно благодарен. Затем
он вообще перешел на шаг, который, к счастью для  меня,  переносился  мною
легче всего.
   Когда мы пересекли брод по направлению к большой земле, я лишь чудом не
утонул: моя голова оказалась под водой на достаточно долгое время.  Я  был
очень рад, когда мы вновь выбрались на  берег.  Несшее  меня  существо  не
обращало на меня ни малейшего внимания, сталкиваясь со своими спутниками и
телами, привязанными к их спинам. Он был неутомим,  как  и  остальные.  Мы
преодолели множество миль быстрым бегом. Мой лунный вес  был  эквивалентен
тридцати  земным  фунтам,  однако   наши   захватчики   были   такими   же
мускулистыми, как земные лошади, и, как мы позднее выяснили, были способны
переносить большие грузы.
   Как долго мы были на марше, я не знаю. Все время стоял день, и измерить
время  было  невозможно,  так  как  солнце  или  иные  небесные  ориентиры
отсутствовали. В  результате  я  испытывал  не  только  физические,  но  и
нравственные страдания. Плохо было не только телу, но и душе. Как бы то ни
было, это было ужасное путешествие; мы дважды  пересекали  реки,  пока  не
добрались до большой земли и в конце концов прибыли  к  месту  назначения:
низким холмам, между которыми  располагалось  ровное  пространство,  нечто
вроде парка, окруженное скрюченными деревьями. Здесь путы ослабили, и  нас
сбросили на землю, скорее мертвых, чем живых. Тут нас  мгновенно  окружило
огромное количество существ, как две капли воды  походивших  на  тех,  что
взяли нас в плен.
   Когда я, наконец, был  в  состоянии  сесть  и  осмотреться  вокруг,  то
увидел, что мы находимся в чем-то вроде лагеря или деревни,  состоящей  из
нескольких прямугольных хижин с высокими крышами, крытыми соломой, дранкой
и большими круглыми листьями, росших здесь деревьев.
   Тут мы впервые увидели женщин и детей. Женщины походили  на  мужчин  за
тем исключением, что были  более  нежного  сложения,  и  их  было  намного
больше. У них росли вымя с шестью или четырьмя сосками, и  за  многими  из
них  следовало  многочисленное  потомство,  до  шести  особей  в  выводке.
Моложежь ходила обнаженной, но женщины носили одежды, похожие на  мужские,
только они были более украшены, как, впрочем, и вся  остальная  сбруя.  Из
того, как обращались с нами женщины и дети, нетрудно было понять, что  они
собираются растерзать нас на куски, и, похоже, они действительно так бы  и
поступили, если бы им не помешали мужчины. Предостережение было высказано,
и мы остались невредимыми. После первого  натиска  все  принялись  изучать
нас, чувствуя нечто особенное в нашем поведении и одежде,  кроме  простого
различия в телосложении. Когда сгрузили убитых, женщины попадали,  выражая
отчаяние, в  то  время  как  воины  занялись  кошмарным  и  отвратительным
пиршеством. Теперь мы с Ортисом поняли, почему они перерезали горло  своим
сородичам, позволяя вытечь крови - в ожидании того, как они будут  поедать
их!
   Постепенно мы начали разбираться, в каких условиях живет этот народ,  и
прояснились  многие  вещи.  К  примеру,  две  трети  из  детей   рождается
мужчинами, но только шестая часть их доживает до взрослого  возраста.  Они
настоящие хищники, но за исключением еще одного вида существ,  на  которых
они охотятся, в этой части внутреннего лунного мира нет  других  животных,
которых можно было бы употреблять в пищу с безопасностью для себя.
   Летающие жабы и  ходячие  змеи,  впрочем,  как  и  остальные  рептилии,
обладали ядовитым мясом, и местное население не отваживалось есть их.  Как
я позднее  выяснил,  давным-давно  на  поверхности  внутренней  Луны  жило
множество  других  животных,  но  теперь  они  все  стали  редкостью,   за
исключением наших пленителей и других  существ,  о  которых  мы  во  время
нашего пленения не знали ничего. Они охотились друг на друга, а  существа,
в руки которых мы попали, нападали на племена и деревни своих  братьев  по
крови и пожирали своих мертвецов, чему мы стали  свидетелями  в  настоящий
момент. И на женщин они смотрели как на производителей животной пищи:  они
не убивали их и никогда не пожирали  их  тела.  Вражеские  женщины  их  же
породы, захваченные в плен, приводились в деревни, и каждый воин имел свое
личное стадо пленниц, взятых им в плен. Все воины  были  мужчинами,  кроме
того - никто не ел женщин, смертность среди мужчин  составляла  достаточно
высокий процент, но свободных женщин было  относительно  немного.  С  ними
хорошо обращались, и позиция мужчины зависела от  того,  насколько  велико
было его стадо.
   Обычно смертность среди женщин  зависела  от  трех  причин:  -  набегов
других мясоедов, появляющихся из других районов внутреннего лунного  мира,
драк друг с дружкой, возникавших на почве  ревности,  и  смерти  во  время
рождения потомства.  В  особенности  во  время  неудачных  сезонов,  когда
большинство воинов погибало в битвах, а оставшиеся  были  не  в  состоянии
снабжать всех мясом.
   Эти существа, наравне с мясом, питались фруктами, травами и орехами, но
они  не  могли   прокормиться   исключительно   растительной   пищей.   Их
существование зависело от силы и ловкости мужчин, проводивших всю жизнь  в
рейдах и набегах против соседних  племен  и  защищавших  свои  деревни  от
врагов.
   Пока мы с Ортисом сидели, наблюдая отвратительную  сцену  каннибализма,
от центра деревни к нам приблизился  предводитель  отряда,  произнес  одно
слово, которое, как я позднее понял, означает "пошли" и тыкал в нас концом
копья, пока наконец мы не поднялись на ноги. Повторяя это слово, он погнал
нас по деревне.
   - Я думаю, он хочет, чтобы мы последовали за ним, Ортис, - сказал я.  И
мы пошли перед существом. Так как мы сделали то, чего он хотел, он закивал
головой и направился туда, откуда пришел -  в  направлении  очень  большой
хижины, намного большей всех остальных.
   Сбоку хижины, к которой мы приближались,  находился  вход,  к  которому
подтолкнул нас наш поводырь, и мы вошли вовнутрь.  Мы  обнаружили,  что  в
большой комнате находится огромный самец  с  темной  кожей.  Вход  закрыли
покрывалом сразу после того, как мы вошли, но внутри было довольно светло,
- хотя и не так светло,  как  снаружи,  -  однако  нужды  в  искусственном
освещении не было. На  стенах  висело  оружие,  черепа  и  кости  существ,
похожих на наших пленителей.  Мы  с  Ортисом  заметили  несколько  черепов
поменьше. Судя по их виду, они могли принадлежать землянам, хотя, обсуждая
этот вопрос позже, мы пришли к выводу, что это были черепа женщин и детей,
чьи лица уже, чем у взрослого мужчины.
   На подстилке из травы у стены возлежал большой  самец.  Его  кожа  была
немного темнее, чем у остальных  смцов,  которых  мы  видели,  с  багровым
отливом. Его лицо, сильно изуродованное шрамами, было зловещими и мрачным,
но на нем светился ум, и как только я заглянул в его глаза, я  понял,  что
мы оказались перед вождем. Я угадал правильно: это был  вождь  или  король
племени, в чьи лапы швырнула нас Судьба.
   Он обменялся несколькими словами с нашим  проводником,  а  затем  вождь
поднялся и направился к нам. Он изучал нас  очень  внимательно,  казалось,
наша одежда возбуждает в нем особый интерес.  Он  попытался  заговорить  с
нами, задавая вопросы, и  казался  бесконечно  разочарованным,  когда  ему
стало ясно, что ни мы  не  понимаем  его,  ни  он  -  нас;  мы  с  Ортисом
переговаривались между собой и несколько раз обращались к нему.  Он  отдал
какое-то распоряжение нашему проводнику, и нас снова повели, на сей раз  в
другую хижину, где предложили часть трупа одного из убитых нами существ. Я
не смог проглотить ни куска,  как,  впрочем,  и  Ортис;  после  того,  как
знаками и жестами мы дали понять, что нам необходим другой род  пищи,  они
принесли нам фрукты и овощи, оказвшиеся намного более съедобными, и как мы
выяснили  ранее,  содержащие  азотистые  вещества,  поддержавшие   нас   и
укрепившие наши силы.
   Я почувствовал жажду. Желая утолить ее, мне, наконец,  удалось  убедить
одного из сопровождающих пойти в нужном направлении, в результате чего нас
в конце концов привели к ручью, протекавшему через деревню, и  мы  вдоволь
напились.
   Мы оставались слабыми и разбитыми после  столь  небежного  обращения  с
нами во время скачки, но радовались, обнаружив, что серьезных  повреждений
у нас нет, и кости не сломаны.





   Вскоре после нашего появления в деревне у нас отобрали часы, перочинные
ножи и все, что воспринималось  нашими  захватчиками  в  качестве  простых
побрякушек. Вождь одел часы Ортиса на одну из передних лап,  а  мои  -  на
вторую, но, так как он не умел заводить их, и не  понимал,  для  чего  они
предназначены, это не принесло ни ему ни нам никакой пользы. В  результате
мы потеряли возможность  измерять  время,  и  я  не  представлял,  даже  с
точностью до дня, сколько же мы пробыли в этой странной деревне.  Мы  ели,
когда чувствовали голод, и спали,  когда  чувствовали  усталость.  Дневной
свет царил постоянно; и, казалось, все время боевые отряды  то  приходили,
то возвращались,  так  что  мяса  вполне  хватало.  Мы  постепенно  начали
свыкаться со своей участью, и на какое-то время  потенциальная  опасность,
что нас съедят, была  забыта,  но  я  никак  не  мог  понять,  почему  нас
сохранили в живых, когда мы уничтожили так много их соплеменников.
   Через некоторое время они предприняли попытку научить нас своему языку.
Для этого отрядили двух женщин. Нам предоставили неограниченную свободу  в
определенном районе, который хорошо  обозначался  примыкающими  к  деревне
холмами. За них мы не имели права переходить, правда, я и не видел  особых
причин, чтобы пытаться бежть. Мы слишком хорошо понимали, как мало  у  нас
шансов добраться до корабля, даже если нам  удастся  сбежать  из  деревни,
ведь мы даже не представляли, в каком направлении находится наше судно.
   Единственной надеждой оставалось изучить их язык и затем применить наши
знания на практике для получения необходимой информации об окружающей  нас
местности и месторасположении "Барсума".
   На изучение их языка не потребовалось много  времени,  хотя  позднее  я
понял, что на это ушли месяцы. Почти не зная его, мы свободно  общались  с
нашими захватчиками. Когда я сказал свободно, то,  возможно,  я  несколько
преувеличил, но мы понимали их достаточно хорошо.  С  большим  трудом  они
понимали и нас. В известном смысле мы имели  преимущество,  ведь  это  был
самый невероятный язык из тех, о которых я когда-либо слышал.
   Это очень трудный язык для произношения, а в качестве письменного языка
он вообще немыслим. К примеру, есть такое слово "гу-и-хо". Нам  с  Ортисом
пришлось заучить двадцать семь его различных интонаций и звучаний, причем,
не исключено, что  были  и  другие  варианты  произношения,  в  чем  я  не
сомневался. Их язык больше всего похож на песню,  звучание  каждого  звука
должно соотвествовать какой-то ноте, на которой он поется. Они  используют
пять нот, условно назовем  их  "A",  "B",  "C",  "D"  и  "E".  Звук  "гу",
напеваемый на ноте "A", совершенно отличен от  "гу"  на  ноте  "E".  Затем
следует "и" - на ноте "C", и это означает  нечто  совершенно  отличное  от
"гу", пропетого на ноте "D", и следующего за ним "и" на ноте "A".
   К счастью для нас, слова состояли не больше,  чем  из  трех  слогов,  и
большинство из них содержало один или два слога,  иначе  бы  мы  пришли  в
совершеннейшее отчаяние. В результате,  их  речь  удивительно  красива,  и
Ортис говорил, что, закрыв глаза, он постоянно представляет себя живущим в
огромной опере.
   Имя вождя, как мы выяснили, было Га-ва-го; имя деревни или племени было
Но-ван, а раса,  к  которой  принадлежали  наши  поработители,  называлась
Ва-га.
   Почувствовав, что в достаточной  мере  освоил  язык,  чтобы  меня  хоть
частично понимали, я попросил аудиенции у Га-ва-го и  вскоре  после  этого
предстал перед ним.
   - Вы изучили наш язык? - спросил он.
   Я утвердительно кивнул.
   - Да, - ответил я, - и я пришел узнать, почему нас держат  в  плену,  и
что вы собираетесь сделать с нами. Мы ведь не  искали  войны  с  вами.  Мы
хотели бы быть вам друзьями, и чтобы нам позволили уйти с миром.
   - Что вы за существа, - спросил он, - и откуда вы прибыли?
   Я поинтересовался, слышал ли он когда-нибудь о солнце, звездах,  других
планетах или других мирах, кроме его  собственного.  Он  ответил,  что  не
слышал, и таких вещей не существует в природе.
   - Но они есть, Га-ва-го, - сказал я, -  Я  и  мой  товарищ  прибыли  из
другого мира, находящегося далеко от твоего дома. Случай привел нас  сюда.
Верни наше оружие и позволь нам уйти.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Откуда вы пришли, и едите ли вы друг друга? - спросил он.
   - Нет, - ответил я, - не едим.
   - Почему? - спросил он, и я увидел, что его тело напряглось в  ожидании
ответа.
   Было  это  мысленной  телепатией  или  просто  счастливым  случаем,  но
правильный ответ вырвался из моих уст интуитивно,  словно  я  прочел,  что
именно интересовало это существо.
   - Наше мясо ядовито, - сказал я, - и те, кто сьедят его, умирают.
   Он смотрел на меня долгое время с выражением, которого я не мог понять.
Может быть, он усомнился в моих  словах,  или  мой  ответ  вызвал  у  него
подозрения в моей искренности, не знаю; наконец  он  задал  мне  следующий
вопрос.
   - И много таких на той земле, где вы живете?
   - Миллионы и миллионы, - ответил я.
   - И что же они едят?
   - Они едят фрукты, овощи и мясо животных, - ответил я.
   - Каких животных? - спросил он.
   - Я не встречал здесь животных, похожих на  наших,  -  последовала  моя
реплика, - но у нас есть достаточно животных, не  похожих  на  нас,  и  мы
можем жить, не поедая представителей собственной расы.
   - Где находится ваша страна? - требовательно спросил он. - Отведи  меня
туда.
   Я рассмеялся.
   - Я не смогу отвести тебя туда, - ответил я. - Она находится  в  другом
мире.
   Было ясно, что вождь не поверил мне, так как  он  окинул  меня  грозным
взглядом.
   - Ты хочешь умереть? - спросил он.
   Я ответил, что у меня нет такого желания.
   - Тогда ты должен отвести меня в свою страну, - сказал он, -  где  есть
достаточно мяса для каждого. Подумай об этом, пока я  не  пошлю  за  тобой
снова. Иди! - И он выгнал меня. Потом Га-ва-го послал за Ортисом,  но  что
тот говорил, я точно не знаю, а он  не  рассказал  мне,  потому  что  наши
отношения, несмотря на совместный плен, оставлись далеки от  дружеских.  Я
не напрашивался на его дружбу. Но я отметил, что  с  того  самого  времени
Га-ва-го предпочитал общество Ортиса и  частенько  приглашал  его  в  свою
хижину.
   А в тот момент я ждал, когда меня позовут к Га-ва-го, и гадал,  что  со
мной случится, когда он выяснит, что я не смогу отвести его в мою  страну,
где так много мяса. Но приблизительно в это время племя свернуло лагерь, и
под давлением множества различных причин вождь решил отложить  немедленную
расправу со мной. Думаю, он уже не надеялся на  меня,  расчитывая,  что  я
приведу его в страну молочных рек с кисельными берегами.
   Ва-га - кочующее племя, снимающееся с места, как только их принуждали к
этому враги, или когда  победы  уводили  остальные  племена  от  места  их
стоянки.  Тогда  они  отправляются  на  новые  территории.  Сейчас   племя
перебиралось по необходимости, так как все ближайшие  племена  погибли  от
ярости Но-ванов, чьи постоянные успешные налеты опустошили деревни соседей
и наполнили души тех ужасом.
   Собрать лагерь было  поразительно  простой  операцией.  Все  имущество,
включая одежду, ловушки,  оружие  и  драгоценные  черепа  и  кости  жертв,
погружалось на спины женщин. Ортиса и меня посажены на спины двух  воинов,
выделенных  по  приказанию  Га-ва-го  для  нашей  транспортировки,  и   мы
выступили из деревни, оставляя хижины.
   Га-ва-го с полудюжиной воинов поскакал далеко вперед.  Затем  двигалась
основная масса воинов, позади шли женщины  и  дети,  а  остальные  мужчины
располагались на флангах.  Сзади,  на  расстоянии  мили  или  около  того,
двигались три воина, и два  или  три  постоянно  рыскали  по  флангам.  Мы
двигались, старательно охраняемые против всяких опасностей, регулируя свою
скорость и приноравливаясь к той, с которой двигался Га-ва-го.
   Из-за того, что женщины и дети двигались медленнее  воинов,  идущих  на
марше (когда они одни, то воины редко  переходят  с  галопа  на  шаг),  то
мужчины чаще шли быстрым шагом. Мы двигались по хорошо  утоптанному  пути,
минуя множество пустых деревень, из которых поступала добыча для Но-ванов.
Мы пересекали множество рек, лунный мир был полон ими.  Встречалось  также
множество озер, а с вершины одного из хломов я увидел водное  прострнство,
похожее на огромное море.
   Нам с Ортисом не доставалось достаточного количества пищи,  потому  что
во время  своих  длительных  переходов  Но-ваны  обходились  без  мяса  по
нескольку дней и в конце концов бесились от голода, так  как  потребляемые
ими фрукты и овощи, казалось, совсем не удовлетворяют их.
   Мы двигались довольно резвым галопом, когда безо всякого предупреждения
с  покрытой  снегом  горы  налетел  резкий  порыв   ветра,   холодного   и
освежающего. На Но-ванов это произвело электризующий эффект. Я мог бы и не
понимать  их  язык,  чтобы  сообразить,  насколько  они  перепуганы.   Они
испуганно принялись оглядываться по сторонам и увеличили скорость,  словно
стараясь обогнать Га-ва-го, который казался точкой далеко  впереди.  Через
мгновение потоки дождя захлестнули нас, и тут  в  каждого  Но-вана  словно
вселился дьявол, они понеслись в диком беге, стремясь быть как можно ближе
к своему вождю. Их истеричное поведение напомнило мне безумный  бег  диких
быков. Они налетали друг на друга, толкаясь и  падая  в  безумной  попытке
убежать.
   Старый Га-ва-го остановился и подождал нас.  Сопровождающие  его  воины
выглядели испуганными не меньше остальных, но они не посмели бежать,  пока
Га-ва-го не отдал нужного приказа. Думаю, они чувствовали себя  в  большей
безопасности, когда находились рядом с вождем,  так  как  очень  верили  в
него, хотя были настолько перепуганы, что довольно было  малейшей  паники,
чтобы заставить  их  броситься  врассыпную.  Га-ва-го  подождал,  пока  не
приблизились последние из едущих позади, и направил племя прямо  к  горам.
Но-ваны двигались компактной массой, хотя могли  стать  легкой  добычей  в
случае внезапного нападения неприятеля. Предполагаю,  они  знали,  что  их
враги тоже испуганы  приближающимся  штормом,  поэтому  существовала  лишь
малая вероятность нападения, если вообще существовала.
   Наконец мы выбрались на холм, покрытый  большими  деревьями,  дававшими
хоть какое-то укрытие от  ветра  и  дождя,  который  усиливался  в  прямой
пропорции от ярости урагана.
   Когда мы остановились, я соскользнул со  спины  везшего  меня  воина  и
обнаружил рядом женщину, которая учила нас с Ортисом языку Ва-га.
   - Почему все так напуганы? - спросил я ее.
   - Приближается Зо-аль, - испуганно прошептала она. - Он злится.
   - Кто такой Зо-аль? - поинтересовался я.
   Она посмотрела на меня, изумленно открыв глаза.
   - Кто такой Зо-аль?! - повторила она. - Говорят, вы сказали, что пришли
из другого мира, и я почти поверила, а теперь вы  спрашиваете,  кто  такой
Зо-аль?
   - Ну, так кто же он? - настаивал я.
   - Огромный зверь, - прошептала она. - Он везде. Он живет в больших ямах
и, когда злится, выходит наружу и заставляет воду падать с  неба  и  гонит
воздух. Мы знаем, что наверху нет воды, - она показала в небо. - Но  когда
Зо-аль злится, он заставляет воду падать оттуда, где  ее  нет,  так  силен
Зо-аль! И он заставляет воздух  бежать  с  такой  скоростью,  что  деревья
падают, и хижины разваливаются или поднимаются высоко вверх. И затем  -  о
ужас из ужасов! - он издает кошмарный звук,  пред  которым  самые  могучие
воины падают на землю и закрывают уши. Мы разгневали Зо-аля, он  гневается
на нас, и я не смею просить его не насылать на нас этот кошмарный звук.
   И внезапно в моих ушах зазвучал самый ужасный взрыв, какой я когда-либо
слышал. Такой ужасный, что я решил, что мои барабанные перепонки лопнут; и
одновременно огромный огненный шар покатился с горы прямо на нас.
   Женщина, закрывающая уши, затряслась и,  увидев  огненный  шар,  издала
пронзительный крик.
   - Свет, который пожирает! - закричала она. - Когда он появляется -  это
конец, Зо-аль обезумел от ярости!
   Земля затряслась от ужасного грохота. Огненный шар  прокатился  вдалеке
от нас, оставляя за собой почерневшую  и  дымящуюся  растительность,  и  я
почувствовал исходящий от него жар. Какой бы природы это  пламя  ни  было,
дождь прекратился почти мгновенно. Шар продвинулся еще  на  десяток  миль,
перекатываясь через холмы и долины, а потом внезапно взорвался с  грохотом
еще более громким, чем услышанный мною в первый раз. Землетрясение вряд ли
могло потрясти землю сильнее, чем этот жуткий лунный гром.
   Я впервые своими глазами наблюдал лунный электрический шторм, и меня не
удивило, что обитатели этого  странного  мира  настолько  перепуганы.  Они
приписывали  эти  штормы,  как  и  прочие  несчастья,  Зо-алю,   огромному
существу, прячущемуся в глубинах лунных кратеров, достигающих  внутреннего
лунного мира. Я удивился, почему они не боятся, что подует ветер и  вырвет
деревья с корнями, и спросил об этом женщину, стоящую рядом.
   - Да, - ответила она,  -  такое  часто  случается,  но  чаще  случается
другое: находящегося на открытом месте воздух подхватывает и  несет,  пока
не швырнет вниз  с  огромной  высоты  на  твердую  почву.  Деревья  начнут
ломаться, и мы, увидев это, убежим, если окажемся достаточно  быстрыми.  А
если ветер догонит нас, тут уж нет спасения.
   - Мне кажется, - сказал я, - было бы безопасней, если Га-ва-го  отведет
нас в то глубокое ущелье, - и я указал на впадину в холмах справа от нас.
   - Нет, -  ответила  она,  -  Га-ва-го  умен.  Он  привел  нас  в  самое
безопасное место. Мы там спрятались бы от воздуха,  несущего  деревья,  и,
возможно, от пожирающего света, но вода, которая топит,  застигла  бы  нас
там, потому что сейчас все впадины заполнены водой.
   Она была не так уж не  права.  Стекая  вниз  со  склонов  холмов,  вода
заполняла все впадины. В настоящий момент, несмотря  на  то,  что  впадина
была прибизительно тридцати футов глубиной, вода переполняла ее.  Если  бы
кто-то отважился спрятаться там, наверняка утонул и его смыло бы в  океан,
начинающийся неподалеку. Было ясно, что Га-ва-го действовал  не  в  слепом
ужасе, хотя я видел испытываемый им ужас перед электрическим штормом,  ибо
лишь лн один мог вызвать страх у этих бесстрашных и безжалостных людей.
   Сколько  времени  продолжался  шторм  я  не  могу   сказать,   но   его
продолжительность была довольно велика. Об этом свидетельствует тот  факт,
что я чувствовал голод и ел фрукты с окружающих нас деревьев  как  минимум
шесть раз и дважды спал. Мы промокли до нитки и замерзли. В течение  всего
шторма Но-ваны все время меняли положение по отношению к ветру, -  прячась
под деревьями, они старались повернуться к нему спиной и стояли с опущеной
головой, словно скот. Мы насчитали двенадцать раскатов сотрясающего  почву
грома и были  свидетелями  шести  проявлений  света,  "который  пожирает".
Деревья падали вокруг нас,  и  насколько  хватало  взгляда,  травы  плотно
полегли на землю. Мне сказали, что штормы  возникают  внезапно,  их  можно
ожидать в любое время года - я использую это  выражение  по  привычке,  на
Луне трудно обнаружить какие-то четко выраженные  сезонные  изменения,  по
которым можно было бы отмечать течение времени, как  на  Земле.  Из  своих
наблюдений и  расспросов  Ва-га  я  заключил,  что  лунная  растительность
репродуцируется вне зависимости от сезона; погодные условия и  температура
дождей оказывают самое решающее влияние на этот процесс. В период затяжных
холодных дождей развитие замедляется, в то время как теплые дожди вызывают
совершено обратный эффект, в результате растительный мир  можно  наблюдать
во всех стадиях развития одновременно: на одном дереве - цветы, плоды - на
втором и сухие листья - на третьем. Так что даже растения не могут  помочь
в измерении времени внутри Луны.  Даже  период  беременности  среди  Ва-га
нерегулярен и зависит исключительно от физического состояния женщины, как,
впрочем, и от климатических условий. Когда племя хорошо кормится, погода -
теплая, воины - побеждают, и женщины ни о чем не  волнуются,  они  роджают
детей в удивительно  короткие  сроки.  С  другой  стороны,  холод,  голод,
длинные  переходы,  частые  стычки,  вызывают  противоположный  эффект.  Я
убедился, что женщины нянчатся с детьми крайне короткий период времени; те
растут быстро, и, как только у них отрастают зубы настолько, что  молодняк
оказывается в состоянии есть мясо, их отлучают от матери. Это  дьявольские
маленькие  негодяи,   молодежь   находит   развлечение   в   бессмысленной
жестокости. Они недостаточно сильны, чтобы  подвергать  пыткам  взрослого.
Поэтому они издеваются друг над другом  (после  того,  как  они  считаются
подросшими, матери уже не присматривают за ними), в результате чего  более
слабый частенько погибает. Они пытались проделать несколько своих жестоких
опытов на Ортисе и мне, но после того, как мы сшибли нескольких из  них  с
ног, оставили нас в покое.
   Во время шторма они стонали и, дрожа от  холода,  жались  ко  взрослым.
Наверное, в этом стыдно признаться, но я не испытывал  к  ним  жалости  и,
скорее, предпочел бы, чтобы они замерзли насмерть, настолько ненавистны  и
дики  они  были.  Становясь  взрослыми,   они   несколько   умеряют   свою
бессмысленную жестокость, хотя и остаются такими же дикими, и  их  энергия
направляется на два жизненно важных интереса - добычу мяса и женщин.
   Вскоре  после  того,  как  дождь  стих,  ветер   начал   успокаиваться.
Замерзший, застывший и чувствовавший себя отратительно, я все же  выбрался
на открытое пространство, желая проделать несколько упражнений и заставить
кровь циркулировать быстрее. Пока я расхаживал взад и вперед,  разглядывая
последствия шторма, мой взгляд случайно поднялся к небу,  и  в  нескольких
сотнях футов над лесом, в котором мы  нашли  прибежище,  я  увидел  нечто,
сначала показавшееся мне огромной птицей. Она слабо  взмахивала  огромными
крыльями и казалась уставшей до последней степени. Насколько я мог видеть,
она пыталась вернуться в направлении гор, но ветер постоянно относил ее  к
равнинам и морю. Когда она оказалась надо мной, я изумлении вскинул брови:
то, что сначала показалось мне  огромным  горбом  между  крыльями,  сейчас
очертниями напоминало человеческую фигуру.
   Некоторые из Но-ванов заметили, что я  с  интересом  смотрю  вверх,  и,
движимые любопытством,  присоединились  ко  мне.  Увидев  существо,  слабо
взмахивающее крыльями, они принялись  громко  кричать,  пока  наконец  все
племя не выбралось на открытое место, смотря на странную птицу над  нашими
головами.
   Ветер резко стихал, но был  еще  достаочно  силен,  чтобы  поддерживать
существо над нами. Я заметил,  что  чем  бы  это  ни  было,  оно  медленно
опускалось на землю или, вернее, медленно падало.
   - Что это такое? - спросил я одного из воинов, стоящих рядом.
   - Это - У-га, - ответил он. - Сейчас мы наедимся.
   До сих пор я не видел птиц в лунном мире, а насколько я знал, Ва-га  не
едят летающих рептилий. Я решил, что речь идет о каком-то виде птиц, но по
мере того, как она опускалась, я все более  и  более  убеждался,  что  это
крылатое существо напоминает силуэтом человека.
   Когда оно приблизилось к поверхности, Но-ваны помчались вперед, к месту
предполагаемого падения, ожидая, когда существо упадет. Га-ва-го  вдогонку
приказал им привести существо к нему живым и нетронутым.
   В ста ярдах от места, где мы находились, бедное существо наконец  упало
на землю. Воины жестоко прижали его к земле и через мгновение я  с  ужасом
увидел, что они отрывают крылья и горб со спины. Затем  долго  раздавалось
возмущенное рычание, выражающее недовольство приказом  Га-ва-го,  так  как
из-за шторма и долгого перехода все племя проголодалось до безумия.
   - Мясо! Мясо! - рычали они. - Мы голодны. Дайте нам мясо! - Но Га-ва-го
не обращал на них никакого внимания, стоя невдалеке от дерева в  ожидании,
пока к нему не приведут пленника.





   Ортис, ставший почти бессменным спутником вождя, стоял рядом с  ним,  в
то время как я находился в двадцати пяти или тридцати ярдах,  точно  между
Га-ва-го и воинами, ведущими пленника, который должен был невольно  пройти
рядом со мной. Я остался на пержнем месте, чтобы получше рассмотреть  его,
что было довольно трудно, так как его со всех сторон окружили Но-ваны.  Но
когда они приблизились, в их рядах появилась  небольшая  щель,  и  у  меня
появилась наконец возможность, хотя и мельком, взглянуть на пленника;  мое
сознание отказывалось воспринимать то, что видели мои глаза:  передо  мной
предстала самая  настоящая  женщина-человек  с  великолепной  фигурой.  По
земным меркам она  выглядела  девушкой  лет  восемнадцати  с  шелковистыми
черными волосами, более всего напоминавшими цветом воронье крыло, и  кожей
почти алебастровой белизны, слегка окрашенной в кремовый цвет.  От  земных
женщин она отличалась только цветом кожи, если не считать  того,  что  она
была гораздо красивее люьбой из них.  В  такое  совершенство  черт  трудно
верилось. Если бы я увидел ее неподвижной, то мог бы поклясться,  что  она
высечена из мрамора, хотя в  ее  чертах  не  было  ничего  холодного.  Она
прямо-таки излучала жизненную силу и чувство. Если мое первое  впечатление
было ошеломляющим, то это все было ничтожным по сравнению с тем  эффектом,
который призвел на нее мой вид, когда она  повернула  голову  и  ее  глаза
встретились с моими. Ее черные брови были очень тонкими, похожими  на  две
стрелки, под которыми мерцали темные колодцы света,  окруженные  такой  же
чернотой, как чернота волос. На каждой щеке играл  кремовый  румянец  и  -
подумать только - эти  чудовищные  существа  видят  в  таком  божественном
создании лишь мясо, которое можно съесть! Я вздрогнул от этой мысли, затем
наши глаза встретились, и я увидел в ее  взгляде  удивление,  смешанное  с
изумлением, отраженным в огромных глазах. Она  повернула  голову,  проходя
мимо, чтобы лучше рассмотреть меня, и вне всякого сомнения  была  изумлена
не меньше моего, увидев подобное ей существо.
   Я импульсивно двинулся вперед. Была ли какая-то просьба в этих  глазах,
я не знаю, но во мне, видимо, проснулся естественный человеческий инстинкт
- помочь слабому. И я оказался справа от  нее,  совсем  рядом,  когда  она
остановилась перед Га-ва-го.
   Дикий повелитель Га-ва холодно смотрел на  нее,  пока  со  всех  сторон
раздавались крики:
   - Дайте нам мясо! Дайте нам мясо! Мы голодны! - не обращая ни малейшего
внимания на шум.
   - Откуда ты взялась здесь, У-га? - спросил он.
   Ее голова было высоко поднята, и она  посмотрела  на  него  с  холодным
достоинством, ответив:
   - Из Лейси.
   Но-ван вскинул брови.
   - Эх, - вздохнул он, - из Лейси. Мясо женщин из Лейси очень вкусно, - и
он облизал губы.
   Глаза женщинцы  стали  злыми,  и  она,  задрав  подбородок  чуть  выше,
сказала:
   - Римпс!
   "Римпс" - имя четырехногой змеи Ванах во внутреннем  лунном  мире,  оно
означает самую примитивную и презираемую тварь, и пленница не могла  найти
более подходящего эпитета для вождя Но-ванов, но, если она хотела  вызвать
какую-то реакцию, то никаких знаков, что она добилась успеха, не было.
   - Твое имя? - спокойно спросил вождь.
   - Нах-и-лах,-ответила она.
   - Нах-и-лах, - повторил он. - Ты дочь Сагрота, Джемадара Лейси?
   Она кивнула с таким великолепным пренебрежением,  словно  ей  было  все
равно, дочь она или не дочь.
   - Что, по-твоему, мы с тобой сделаем? - задал Га-ва-го вопрос, играя  с
ней, словно кот с мышью, прежде чем растерзать.
   - Что можно ожидать от Ва-га кроме того, что они убьют меня и съедят? -
ответила она.
   Яростный рев вырвался из глоток окруживших ее существ. Га-ва-го  бросил
короткий взгляд ярости и неудовольствия на своих людей.
   - Не будь так уверена в этом, - прорычал он. - Здесь не хватит  мяса  и
для одного Га-ва-го. Это лишь подогреет аппетит племени.
   - Есть еще двое, - подсказал лысый воин, показывая на меня и Ортиса.
   - Молчать! - проревел Га-ва-го. - Или, может быть,  ты  станешь  вождем
Но-ванов?
   - Без вождя мы умрем от голда, - пробормотал  воин,  и  двое  или  трое
мужчин, стоявших рядом, ворчанием выразили свое согласие.
   Га-ва-го молниеносно вытянул переднюю  ногу,  одновременно  выхватив  и
швырнув копье. Острие вонзилось  в  грудь  осмелившегося  оскорбить  вождя
воина, проткнув его сердце.  Когда  лысый  воин  упал,  ближайший  к  нему
мужчина перерезал мертвому глотку, в то время как второй вытащил копье  из
трупа и подал его вождю.
   - Разделите труп, - приказал возждь, - а если  кто  думает,  что  этого
недостаточно, то пусть скажет, как поступил этот, и  у  нас  будет  больше
мяса для еды.
   Таким образом Га-ва-го, вождь Но-ванов,  поддерживал  дисциплину  среди
своих диких соплеменников. Возржений больше не было, но я видел  множество
голодных глаз, устремленных на меня, голодных глаз, не предвещавших ничего
хорошего.
   В невероятно короткий срок труп убитого воина был поделен и  сожран,  и
мы снова отправились на поиски новых территорий для захвата и свежего мяса
для еды.
   Теперь Га-ва-го разослал разведчиков далеко вперед, так как мы вступали
на территории, где племя не бывало долгое время. Об этом  свидетельствовал
тот факт, что, кроме Га-ва-го, было  всего  двадцать  воинов,  знакомых  с
местностью. Конечно, возмущенные и буйные Но-ваны  были  далеко  не  самой
приятной компанией, правда, они еще не опомнились от ужасов шторма, хотя и
были особенно голодны. Думаю, никто другой, кроме Га-ва-го, не смог бы  их
сдержать. С какой целью он держал трех пленников, представляющих  из  себя
такую отличную пищу для племени, я не знаю. Как бы  то  ни  было,  нас  не
съели, хотя, судя по воину, который нес меня, он  жаждал  поскорее  сьесть
меня и, несясь подо мной, старался изо всех сил доставить  мне  как  можно
больше неприятностей; смею вас уверить - это был самый дьявольский  галоп,
какой я когда-либо испытывал. Я чувствоввал, что он хочет уронить меня  на
землю, хотя мой вес и не представлял для него особой тяжести; это было  бы
для нас обоих лучшим выходом, даже несмотря на то,  что  я  находился  под
защитой Га-ва-го. Я решил преподать  урок  этому  существу,  что  в  конце
концов и сделал: к моему и  его  дискомфорту  я  сполз  по  его  спине  и,
поднимаясь как можно выше, плюхался на его почки. Это крайне злило его,  и
он грозил мне самыми страшными муками, если  я  не  перестану,  на  что  я
отвечал, что он должен ехать нормально. В конце концов он так и сделал.
   Ортис скакал впереди с Га-ва-го, который, как обычно, вел колонну, в то
время как новая пленница находилась на еще одном Но-ване, так же как и я.
   Как только воины мирно двинулись бок  о  бок,  я  увидел,  что  девушка
вопросительно смотрит на меня. Она,  казалось,  была  очень  заинтригована
остатками моей формы, которая крайне  отличалась  от  всех  видов  одежды,
виденных ею в своем мире. Мне казалось, что она говорит  и  понимает  язык
Га-ва-го, поэтому я прямо обратился к ней.
   - К несчастью, - сказал я, - вы попали в руки этих существ. Я хотел  бы
помочь вам, но я тоже всего лишь пленник.
   Она выслушала меня, немного наклонив голову, и сначала я думал, что она
не собирается отвечать, но в конце концов женщина посмотрела мне  прямо  в
лицо и спросила:
   - Кто ты?
   - Я один из обитателей планеты Земля.
   - Где это, и что такое планета? - спросила она, так как  я  использовал
земное слово, ибо в словаре Ва-га не существовало ничего подобного.
   - Вы, конечно, знаете, - сказал я, - что  в  пространстве  вне  Ва-наха
существуют другие миры. Ближайший мир к Ва-наху - Земля, которая во  много
раз больше вашего мира. С Земли я и прибыл.
   Она покачала головой.
   - Не понимаю. - Женщина закрыла глаза и сделала  руками  жест,  который
мог объять вселенную. - Все, все - камень, - сказала она, - за исключением
центра того, то что мы называем Ва-нахом. Все остальное - камень.
   Я подавил улыбку, услышав о самомнении Ва-нахов, однако  как  мало  это
отличалось от многих космогонических теорий,  утверждавших,  что  Земля  -
центр всего мироздания. Я даже знал  людей  в  наш  просвещенный  двадцать
первый век, которые утверждали,  что  Марс  не  может  быть  обитаемым,  и
сообщения, пришедшие с планеты-сестры, или большой  всемирный  обман,  или
голос дьявола, отвращающий людей от настоящего Бога.
   - Ты когда-нибудь видела похожих на меня на Ва-нахе? - спросил я.
   - Нет, - ответила она, - никогда, но я не была во всех частях  Ва-наха.
Ва-нах - очень большой мир, и в нем множество мест, о которых я ничего  не
знаю.
   - Я не с Ва-наха, - повторил я снова, - я из другого мира, находящегося
далеко-далеко отсюда; затем я попытался обьяснить ей что-либо о  Вселенной
- о солнце, планетах и их спутниках, но увидел, что это настолько  отлично
от ее концепции пространства и времени. Она просто не могла  принять  это,
вот и все. Все, что мы воспринимали  как  космос,  для  нее  было  твердым
монолитом камня.
   Она размышляла дологое время, а потом сказала:
   - Да, возможно, кроме Ва-наха могут существовать и другие миры. Большой
Хуз - нора в небесном камне - могла открыть и другие миры, кроме  Ва-наха.
Я слышала, что об этой теории спорили, но никто на Ва-нахе не верит в нее.
Значит, это правда, - воскликнула она радостно, - и ты прибыл  из  другого
мира, похожего на Ва-нах? Ты прибыл через одну из нор, правда?
   - Да, я прибыл через один из Хузов, - ответил  я.  Это  слово  означало
нору в языке Ва-га, - но я прибыл из мира не похожего на ва-нах. Здесь  вы
живете внутри мира. Мы,  земляне,  живем  снаружи  -  на  гораздо  большей
поверхности.
   - И почему же вы не падаете? - воскликнула она и рассмеялась,  это  был
очень примечательный смех и одновременно очаровательный. Хотя я  и  думал,
что это, скорее всего, бесполезно, но попытался объяснить ей все,  упрощая
космогонические теории и  используя  то  общеее,  что  существовало  между
Землей и Луной. Если я и не преуспел  ни  в  чем  другом,  то,  во  всяком
случае, занял ее внимание, отвлекая от мрачного будущего, и даже несколько
развлек, потому что она часто смеялась, слушая мои объяснения.  Я  никогда
не встречал такого веселого и жизнерадостного существа, равно как и такого
красивого. Простое платье без рукавов, похожее на тунику, приоткрывало  ее
колени и, так как она скакала на Но-ванском воине, задиралось до  середины
бедер и даже выше. Ее  фигура  была  божественно  совершенной,  деликатные
линии которой, скорее, подчеркивались, чем прятались в складках материала;
а когда она смеялась, то демонстрировала два ряда таких белых  зубов,  что
их вне всякого сомнения нашли бы самыми прекрасными из всех улыбок  земных
дев.
   - Предположим, - сказала она, - что я возьму полную пригоршню  земли  и
подброшу  ее  в  воздух.  Согласно  твоей  теории,  меньшие  куски  начнут
вращаться вокруг больших и будут постоянно летать  в  воздухе,  но  такого
никогда не происходит. Если я подброшу пригоршню земли, она тут же  упадет
на землю, и, если миры, о которых ты говоришь, даже и висели бы в воздухе,
то они упали бы вниз, как пригоршня земли.
   Да! Это было бесполезно,  как  я  и  думал  с  самого  начала.  Гораздо
интереснее было бы расспросить  ее,  что  я  и  пытался  делать  время  от
времени, но она отмахивалась очаровательным жестом и  покачивала  головой,
предпочитая, чтобы я отвечал на ее вопросы, но на сей раз я,  наконец,  не
выдержал.
   - Скажи мне, пожалуйста, - спросил я, - как ты попала в то  место,  где
тебя взяли в плен, как ты летала, что стало  твоими  крыльями,  и  почему,
когда они оторвали их у тебя, тебе не было больно?
   Она очень весело рассмеялась.
   - Крылья  не  растут  на  нас,  -  пояснила  она,  -  мы  делаем  их  и
пристегиваем к рукам.
   - Значит, ты можешь подняться в  воздух  с  крыльями,  пристегнутыми  к
рукам? - напряженно спросил я.
   - Ох, нет, - ответила  она,  -  крылья  используются  для  того,  чтобы
держать себя в воздухе. В сумке, за спиной, мы храним газ,  который  легче
воздуха. Именно этот газ поднимает нас. Мы можем  регулировать  количество
газа, чтобы летать  на  любой  высоте,  или  с  помошью  крыльев  медленно
подниматься и опускаться; но как только  я  поднялась  над  Лейси,  пришел
воздух, который разрушает, и подхватил  меня  своими  сильнысми  руками  и
пронес над поверхностью Ва-Наха. Я, конечно же, пыталась бороться  с  ним,
пока не устала и не почувствовала слабость, а затем он бросил меня в  лапы
Ва-га, потому что газ в моей сумке закончился. Он не смог бы  поддерживать
меня долгое время.
   Она использовала слово, значением которого я поинтересовался, и  понял,
что она имеет в виду "время". Я спросил, что она подразумевает под этим, и
как она измеряет его, потому что  не  заметил,  чтобы  Ва-га  хоть  как-то
измеряли время.
   Нах-и-лах обьяснила мне, что Ва-га,  которые  были  менее  развиты,  не
нуждались в измерении времени, но У-га - раса, к которой принадлежала она,
- всегда умела  определять  время,  используя  тот  факт,  что  в  течение
определенных периодов нижние части дыр, или кратеров, были освещены,  а  в
другой период времени были темными; поэтому У-га создали систему измерения
от начала света в определенном кратере до нового начала, и это  называлось
у них "ула" - нечто, похожее на месяц. Механическим образом они  разделили
его на сто частей, называемых "ола", продолжительность которых  составляет
приблизительно шесть часов и тридцать две минуты земного  времени.  Десять
ула  составляют  "келд",  что  можно  было  бы  назвать  земным  годом   -
приблизительно двести семьдесят два земных дня.
   Я задал ей множество вопросов,  получая  огромное  удовольствие  от  ее
ответов, потому что она была умная, сообразительная девушка; кроме того, я
заметил в ней подлинные черты благородства; хотя ее поведение со мной было
вполне естественным и лишенным позы, я не мог избавиться от  чувства,  что
она занимает высокое положение в своем племени.
   Наш  разговор  был  внезапно  прерван  прибытием  гонца,  мчавшегося  с
невероятной скоростью и принесшего  сообщение  от  Га-ва-го:  тот  заметил
огромную деревню, и воины должны были приготовиться к битве.
   Наш отряд поспешил к Га-ва-го. Затем мы были остановлены приближающимся
разведчиком, потребовавшим тишины. Когда мы бесшумно  продвинулись  вперед
по мягкой,  бледно-лавандовой  растительности  внутренней  Луны,  картина,
представшая перед  моим  взором,  была  удивительной  и  до  невозможности
загадочной.
   Добравшись до разведчика, мы выяснили, что деревня находится неподалеку
от небольшого холма, поэтому Га-ва-го распорядился, чтобы женщины, дети  и
трое пленников под  небольшой  охраной  поднялись  на  эту  возвышенность,
откуда мы сможем видеть деревню, а  если  ход  битвы  будет  не  в  пользу
Но-ванов, то мы должны отправиться в место,  указанное  нашим  охранникам.
Это  было  место  рандеву  на  случай  поражения  воинов  Ва-га,   которые
рассыплются в разных направлениях, тем самым предотвращая разгром основных
сил превосходящим противником.
   И вот мы стоим на холме, наблюдая,  как  Га-ва-го  и  его  дикие  воины
быстро  мчатся  к  дальнему  плоскогорью.  Меня  изумило,  что   обитатели
атакованной деревни не выставили даже простых дозорных вокруг места своего
обитания, чтобы предотвратить подобные инциденты. Когда я спросил об  этом
одного из  стороживших  нас  воинов,  он  сказал,  что  Ва-га  никогда  не
выставляют  дозорных,  так  как  чувствуют  себя  в  безопасности.  Только
Га-ва-го постоянно выставляет дозорных, и  в  этом-то  и  заключается  его
превосходство над остальными племенами.
   - После нескольких победоносных набегов племя  переполняет  гордыня,  -
сообщил мне воин, - и в в конце концов они привыкают к мысли, что никто не
посмеет напасть на них. Тогда они  становятся  беззаботными  и  постепенно
привычка выставлять дозорных забывается. Тот  факт,  что  мы  не  заметили
дозорных, свидетельствует, что это большое, сильное и удачливое племя.  Мы
будем долгое время хорошо питаться.
   Сама  мысль  об  этом  не  умещалась  в  мозгу,  настолько   она   была
отталкивающей в своей  чудовищности,  и  я  содрогнулся,  увидев  с  каким
спокойствием это существо  говорит  о  предстоящей  оргии,  в  которой  он
надеялся поживиться мясом себе подобных.
   Мы увидели, как наши  воины  исчезают  за  холмом  и  тоже  выдвинулись
вперед. Внезапно издлека донесся яростный и дикий боевой клич Но-ванов,  а
через мгновение раздлся  другой,  не  менее  ужасный  крик,  исходящий  из
деревни. Наши охранники понесли нас вперед, пока на  полном  скаку  мы  не
влетели на следующий холм, остановившись на его вершине.
   Перед нами лежала довольно обширная долина, с большим и красивым озером
в центре, на противоположной стороне которого располагался живописный лес.
Ближняя к нам  сторона  была  открытой  и  походила  на  парк,  украшенный
прекрасными деревьями. На этом открытом пространстве и находилась деревня.
   Чудовищность сцены, разыгравшейся перед нами, была  просто  неописуема.
Но-ваны быстро окружили деревню,  намереваясь  захватить  врагов  в  узкое
кольцо,  где  они  будут  представлять  лучшую   мишень   для   копий.   И
действительно, земля устилли трупы. Раненых не было - стоило одному  воину
упасть, ближайший к нему враг или друг тут же перерезал  ему  глотку,  так
что победителям достанутся все тела. Женщины и дети оставались в  хижинах,
наблюдая из дверей за течением битвы.  Обороняющиеся  все  время  пытались
прорваться сквозь цепь Но-ванов. Воин, с которым я беседовал, сказал  мне,
что если им  это  удастся,  то  женщины  и  дети  устремятся  в  прорыв  и
рассыплются во всех направлениях,  пока  воины  будут  стараться  окружить
Но-ванов. Было ясно,  что  превосходство  будет  у  той  стороны,  которая
окружит и удержит врага внутри, пока не добьет  его,  потому  что  снаружи
кольца скачущие воины представляли собой плохую мишень, а вот промахнуться
в сбившуюся в центре массу воинов было трудно.
   Последовало  несколько  неудачных  попыток  воинов  деревни  прорваться
сквозь кольцо врагов, и обороняющиеся, образовав в  свою  очередь  кольцо,
двинулись в направлении, противоположном движению Но-ванов. Они больше  не
тратили копья на врагов, а кружились со все возрстающей скоростью. Сначала
мне казалось, что они совсем потеряли голову от ужаса, но потом  я  понял,
что они осуществляют стратегический маневр,  демонстрирующий  коварство  и
отличную дисциплину. На  ранних  стадиях  битвы  каждая  сторона  зависела
только от своего оружия и оружия, полученного  от  врагов,  но  постепенно
стало ясно, что у Но-ванов  скоро  не  останется  копий,  чтобы  метать  в
противников. Обороняющиеся  умерили  свой  пыл,  но  их  отличала  высокая
смелость  и  дисциплина.  Ведь  достаточно   трудно   заставить   человека
изображать из себя мишень для врага, когда ему самому  запрещено  наносить
удары противнику.
   Га-ва-го, видимо, был знаком с  подобной  тактикой,  потому  что  издал
громкий крик. Внезапно все войско Но-ванов  остановилось  и  помчалось  по
кругу в противоположную  сторону,  и  оставшиеся  копья  были  выпущены  в
относительно легкие цели.
   Обороняющиеся, которые были из  племени  называемого  Лу-таны,  тут  же
повернули в направлении, противоположном бегу нападающих. Раненые во время
резкой  остановки  начали  спотыкаться  и  падать,  сбиваемые  с   ног   и
затаптываемые остальными, и на  мгновение  Лу-таны  представляли  из  себя
скученную массу, не поддающуюся упрвлению. И в этот момент Га-ва-го и  его
Но-ваны налетели на них со своими  жуткими  мечами-кинжалами.  Моментально
битва превратилась в кошмарный и кровавый  рукопашный  бой,  в  ход  пошли
кинжалы, зубы  и  копыта,  чтобы  нанести  максимальный  урон  противнику.
Пытаясь избежать удара или выбирая  более  удобную  позицию  для  схватки,
множество воинов взлетали высоко в воздух - иногда до тридцати или  сорока
футов вверх. Их вопли были дикими и яростными. Трупы  лежали  так  плотно,
что остановили движение воинов, и земля стала скользкой  от  крови,  пока,
похоже, ни одного из обороняющихся не осталось в живых.
   - Все почти закончилось, -  сказал  воин,  стоящий  рядом  со  мной.  -
Смотри, двое-трое Но-ванов атакуют одного Лу-тана.
   Это была чистая правда, и я видел, что битва скоро  закончится.  Честно
говоря, она закончилась почти мгновенно. Лу-таны  попытались  отступить  и
рассыпаться во всех направлениях. Некоторым из  них  это  удалось,  и  они
убежали; думаю, спасшихся было не более двадацти, а остальные пали.
   Га-ва-го и его воины не стали преследовать тех немногих,  кому  удалось
уйти, видимо, решив, что игра не стоит свеч, так как  оставшихся  в  живых
Лу-танов все равно было недостаточно, чтобы попытаться отбить  деревню,  а
мяса вполне хвтало, лежащего свежим и теплым на земле.
   Мы двинулись к деревне, к огромной радости женщин и молодежи.
   Возле женщин и  детей  побежденных  Лу-танов  выставили  охрану,  и  по
сигналу  Га-ва-го  Но-ваны  бросились  на   военную   добычу.   Это   было
отталкивающее зрелище: матери пожиарли своих сыновей, а жены - мужей, и  я
отвернулся, чтобы не смотреть на это.
   Когда победители наелись, пленники выгнали вперед,  и  Ва-га  принялись
делить их между Но-ванскими воинами. При  распределении  добычи  никто  не
пользовался  привилегиями,  за  исключением  Га-ва-го,  сделавшего   выбор
первым, и кждый получил равную долю, насколько это было возможно. Я ожидал
что мальчиков убьют, но этого не произошло. Их приняли в племя,  и  теперь
они могли встретится в бою со своими сородичами.
   Они не испытывали сентиментальности или какой-либо лояльности, это было
настолько далекое чувство для этих существ. Им было все  равно,  к  какому
племени принадлежать. Попав в племя, инстинкт самосохранения удерживает их
там, пока они не будут вновь захвачены членами другого племени.
   Вскоре я узнал, что в этой битве Га-ва-го потерял  не  меньше  половины
своих воинов, и это была одна из самых серьезных  битв,  в  которых  племя
когда-либо  принимало  участие.  Но  добыча  была  огромна  -   победители
захватили около десяти тысяч женщин и полных пятьдесят тысяч молодняка.
   Мясо, которое они не могли съесть сразу, было завернуто  и  закопано  в
землю, и, как я уже, по-моему, упоминал, таким образом оно могло прекрасно
сохрняться очень долгое время.





   После захвата деревни нас с Ортисом разделили, его перевели  в  хижину,
расположенную поблизости  от  хижины  Га-ва-го,  в  то  время  как  я  был
переведен в другой конец деревни. Я бы сказал, что это было к лучшему, так
как находился далеко от чудовищных  представителей  племени.  От  женщины,
которая учила меня языку Ва-га,  я  узнал,  почему  с  Ортисом  обращаются
настолько почтительно, даже сам Га-ва-го; как  оказалось,  Ортис  пообещал
вождю отвести  его  в  нашу  родную  землю,  где,  как  он  уверял  дикого
предводителя, племя найдет достаточно мяса.
   Нах-и-лах поместили в другой части деревни, и я видел ее лишь урывками,
потому что по каким-то причинам Га-ва-го решил держать пленников отдельно.
Однажды я повстречал ее на берегу озера и спросил, почему они не  зарезали
и не съели ее. Она ответила следующее: когда Га-ва-го узнал, что  ее  отец
был Джемадаром, - правителем большого города, - вождь послал своих людей с
предложением вернуть Нах-и-лах за выкуп - сто  молодых  женщин  из  города
Лейси.
   - Ты думаешь, твой отец пошлет выкуп? - спросил я.
   - Не знаю, - ответила она. - Я не вижу, как  они  смогут  передать  ему
соообщение, потому что моя раса обычно убивает Ва-га, как  только  увидит.
Может быть, Ва-га все-таки добьются успеха, но даже если это  так,  вполне
возможно, что мой отец не пошлет выкуп. Мне бы этого не  хотелось.  Дочери
людей моего отца так же дороги ему, как и я, и было бы неправильным отдать
сотню дочерей Лейси за одну, даже если она дочь Джемадара.
   Мы напились воды и возвращались в наши хижины, когда, желая  продолжить
наш разговор и находиться по возможности в приятном обществе друг друга, я
предложил  отправиться  в  лес  в  поисках  фруктов.  Нах-и-лах   ответила
согласием, и мы отправились в небольшой лесок на краю деревни,  где  нашли
необыкновенно вкусные фрукты, растущие в  изобилии.  Я  отыскал  несколько
спелых и протянул ей, но она отказалась, поблагодарив меня и  сказав,  что
уже поела.
   - Они приносят тебе фрукты, - спросил я, - или тебе приходится ходить и
самой отыскивать пищу?
   - Те фрукты, которые я хочу, я отыскиваю сама, - ответила она, - но они
приносят мне мясо. Именно его  я  недавно  поела,  поэтому  я  и  не  хочу
фруктов.
   - Мясо?! - изумился я, - Какое мясо?
   - Естественно, мясо Ва-га, - сказала она. - А какое еще мясо могут есть
У-га?
   Я испугался, что отвращение отразится  на  моем  лице,  но  не  мог  не
содрогнуться при одной мысли о том,  что  прекрасная  Нах-и-лах  ест  мясо
Ва-га.
   - Вы тоже едите мясо этих существ? - задал вопрос я.
   - А почему бы и нет? - ответила она. - Вы едите мясо в вашей стране, не
тк ли? Ты же говорил мне, что вы специально выращиваете животных на мясо.
   - Да, - ответил я, - это правда, но мы едим мясо только низших существ;
мы не едим мясо людей.
   - Ты имеешь в виду, что вы не едите мясо своего  собственного  рода,  -
сказала она.
   - Да,-ответил я, - именно это я и имел в виду.
   - И я тоже, - ответила она. - Ва-га - это совсем другое, чем У-га.  Они
- низшие существа, так же как те существа,  чье  мясо  вы  едите  в  вашей
собственной стране. Ты говорил мне о  говядине,  баранине  и  свинине,  ты
описывал существ, передвигающихся на четырех ногах,  словно  Ва-га.  Какая
разница в таком случае между поеданием мяса свиньи, говядины или барана  и
поеданием Ва-га, который тоже является низшим существом?
   - Но ведь у них человеческие лица! - закричал я, - и у них  есть  язык,
на котором они говорят.
   - Тебе будет лучше научиться есть их, - сказала она,  -  потому  что  в
противном случае на Ва-нахе тебе придется обходиться без мяса.
   Чем больше я думал об этом, тем больше здравого смысла видел в ее точке
зрения. Она была права. Она не больше нарушала естественный закон,  поедая
мясо Ва-га, чем мы, поедая мясо домашних  животных.  Для  нее  Ва-га  были
чем-то вроде скота. Они были опасными и ненавистными врагами. И чем больше
я анализировал это, тем  больше  мне  начинало  казаться,  что  мы,  люди,
совершаем  наверняка  больший  грех,  потребляя  в  пищу  наших   домашних
животных, которых мы любим, чем  У-га  на  Ва-нахе,  поедащие  мясо  своих
четырехногих врагов Ва-га. На наших земных  фермах  мы  выращиваем  коров,
овец и маленьких поросят и частенько привязываемся к некоторым из  них,  а
они полностью доверяют нам; а потом, когда они достигают нужного возраста,
мы закалываем и поедаем их. И сейчас мне уже не кажется неестественным или
неправильным, что на Ва-нахе едят мясо Ва-га, однако, что касается меня  -
я никогда этого не делал.
   Мы покинули лес и возвращались в деревню, когда поблизости  от  большой
хижины, занимаемой  Га-ва-го,  наткнулись  на  Ортиса.  При  виде  нас  он
вскрикнул.
   - На твоем месте, - сказал он мне, - я не встречался бы с  ней  больше.
Это может вызвать неудовольствие Га-ва-го.
   С тех пор, как мы заняли деревню, Ортис впервые заговорил со мной.  Мне
не понравился его тон.
   - Будь добр, Ортис, не суй нос не в свои дела, - сказал я  и  продолжил
путь с Нах-и-лах. Я видел, как глаза  этого  человека  зловеще  блестнули.
Затем он повернулся и вошел в хижину Га-ва-го, вождя Но-ванов.
   Каждый раз, идя к реке, я проходил поблизости от хижины Нах-и-лах.  Мне
это было несколько не по пути, но  я  всегда  питал  слабую  надежду,  что
встречусь с ней, хотя я никогда не заходил в ее хижину и не звал ее,  пока
она сама не приглашала меня. Понимая ее положение, я не хотел вмешиваться,
так как не был знаком с социальными обычаями ее племени и боялся  случайно
обидеть девушку.
   Случилось так, что в следующий раз, идя вниз, к озеру, и  проходя  мимо
нашего  места  в  лесу,  я  сделал  свой  обычный  крюк,  чтобы  оказаться
неподалеку от хижины Нах-и-лах. Когда я подошел ближе, то услышал  голоса,
один из которых несомненно принадлежал Нах-и-лах, а второй - мужчине.  Тон
девушки бы яростным и оскорбленным.
   - Покинь это место, существо! -  были  первые  слова,  которые  я  смог
разобрать. Затем раздался голос мужчины.
   - Иди сюда, - говорил он игривым тоном, - давай будем друзьями. Пошли в
мою хижину, и ты будешь в безопасности, потому что Га-ва-го - мой друг.  -
Голос несомненно принадлежал Ортису.
   - Уходи! - снова приказала она. - Я предпочла бы лечь с Га-ва-го, чем с
тобой!
   - Тогда знай, - в ярости закричал Ортис, - что ты  пойдешь!  Хочешь  ты
этого или нет, но Га-ва-го отдал тебя мне. Пошли! - Затем он, должно быть,
притянул ее к себе, потому что я услышал ее вскрик:
   - Как ты посмел прикоснуться ко мне, ко мне  -  Нах-и-лах  -  принцессе
Лейси?
   Я находился неподалеку от входа в хижину и, не став  ждать  дальнейшего
развития событий и не слушая более,  ворвался  в  жилище,  резко  отбросив
полог. Они стояли в центре комнаты, Ортис пытался сжать  девушку  в  своих
обьятиях, а она боролась и вырывалась. Ортис стоял  ко  мне  спиной  и  не
знал, что кто-то еще находится в хижине, пока я не предстал перед ним и не
схватил его яростно за  плечо,  оторвал  его  от  девушки  и  не  заставил
взглянуть прямо на меня.
   - Ты, мерзавец, - сказал я, - убирайся отсюда, пока я не  прогнал  тебя
пинками, и чтобы я больше не слышал, что ты пристаешь к этой девушке.
   Он насупился и посмотрел на меня со зловещим блеском в глазах.
   - С самого детства ты отбирал  у  меня  все,  что  я  хотел  иметь.  Ты
разрушил  мою  жизнь  на  Земле,   но   сейчас   все   изменилось.   Столы
перевернулись. Поверь мне, если ты  вмешаешься,  то  этим  подпишешь  свой
смертный приговор. Ты живешь только благодаря мне. Если я  шепну  словечко
Га-ва-го, он уничтожит тебя мгновенно. А теперь убирайся в свою  хижину  и
перестань вмешиваться в чужие дела,  -  эту  привычку  ты  в  совершенстве
освоил на Земле, но она ничем не поможет тебе здесь, на  Луне.  Женщина  -
моя. Га-ва-го отдал ее мне. Даже если ее отец откажется заплатить  за  нее
выкуп, ее жизнь будет продолжаться так долго, как долго  она  будет  нужна
мне. Твое вмешательство только ускорит твою смерть и не принесет ей добра,
даже при условии, что ты преуспеешь, пытаясь  удерживать  ее  от  меня  на
расстоянии. Ты только обречешь ее на  смерть,  если  ее  отец  не  пришлет
выкупа. Га-ва-го сказал мне, что в ней  он  видит  мало  пользы,  поэтому,
вполне  возможно,  что  его  посланники  передали-таки  требования   вождя
Сагроту.
   - Ты слышала его, - сказал я, поворачиваясь к девушке. - Теперь  важно,
чего хочешь ты. Возможно, он говорит правду.
   - Я не сомневаюсь, что он говорит правду, - ответила она, - но  знайте,
чужаки, что честь принцессы Лейси дороже ее жизни.
   - Отлично, Ортис, - сказал я обращаясь к нему, - ты слышал ее. А теперь
- убирайся.
   Он побелел от ярости, и на мгновение я подумал, что  он  набросится  на
меня, но  Ортис  всегда  был  трусом  и  удовлетворился,  бросив  на  меня
враждебный взгляд. Он вышел из хижины, не сказав ни единого слова.
   Я повернулся к Нах-и-лах, как только полог за Ортисом закрылся.
   - Очень плохо, - сказал я, - что  кроме  всех  твоих  мучений  в  руках
Ва-га, тебе еще приходится терпеть преследования одного из  представителей
почти что твоего рода.
   - Твое благородство служит  достаочной  компенсацией,  -  ответила  она
грациозно. - Ты - смельчак, но боюсь, что ты  можешь  пострадать,  помогая
мне. Этот человек силен.  Он  сделал  Га-ва-го  чудесное  предложение.  Он
собирается научить его пользоваться чудесным оружием, которое вы  принесли
из своего мира. Женщина, приносящая мне мясо, рассказала мне об этом.  Все
племя в восторге от обещаний, которые твой друг сделал Га-ва-го. Он научит
их делать оружие, - такое же, как убило их воинов. Они станут непобедимыми
и смогут обойти воркуг Ва-наха, убивая тех, кто  будет  сопротивляться,  и
тех, кто будет пытаться бороться с ними, и даже нападая на города У-га. Он
обещал привести их к странной вещи, которая перенесла  вас  на  Ва-нах  из
вашего мира. Там они найдут другое оружие, вроде того, что  было  с  вами,
издающее громкие звуки, и вещи, которыми оно убивает. Все это, сказал  он,
они смогут иметь, и позднее они построят другие вещи, такие, как  та,  что
принесла вас из вашего мира в мир Ва-нах, и он  отвезет  Га-ва-го  и  всех
Но-ванов в то место, что вы зовете Землей.
   - Если во всей вселенной существует человек, способный на такое, то это
именно он, - сказал я, - но в действительности он мало что сможет сделать.
Он просто подлизывается к Га-ва-го, в надежде сохранить свою жизнь, вместо
того, чтобы искать возможность бежать и вернуться к нашему кораблю и нашим
друзьям. Он - дурной человек, Нах-и-лах, и  ты  должна  остерегаться  его.
Рядом есть пустая хижина, и я переберусь туда. Нет смысла просить об  этом
Га-ва-го, потому что он дружески расположен к Ортису  и  не  позволит  мне
перебраться. Если тебе что-нибудь  понадобится,  просто  погромче  крикни:
"Джулиан", и я приду.
   - Ты - замечательный человек, - сказала она. - Ты -  как  лучшие  среди
людей Лейси, самые благородные дворяне при дворе Джемадара Сагрота,  моего
отца. Они тоже благородны, и у них женщина найдет опору  и  поддержку,  но
нет других во всем Ва-нахе с тех пор, как  Калкарс  возник  тысячу  келдов
назад и разрушил силу благородства, Джемадаров и всю цивилизацию Ва-нахов.
Только в Лейси остались старые порядки. Я хотела бы отвести тебя в  Лейси,
там ты был бы в безопасности и счастлив. Ты - смельчак. Странно, что ты не
женат.
   Я как раз собирался что-то ответить на это, когда полог на двери отошел
в сторону, и появился воин Но-ванов. За ним шло еще  трое.  Они  двигались
напряженно, со вскинутыми копьями.
   - Вот он, - сказал старший в отряде и обратился ко мне: - Пошли!
   - Зачем? - спросил я. - Чего вы хотите от меня?
   - Можно ли задавать вопросы, - спросил он, - когда требует Га-ва-го?
   - Он послал за мной? - спросил я.
   - Пошли! - повторил  старший,  и  внезапно  они  схватили  меня  своими
крючьями на копьях и неделикатно выволокли  из  хижины.  У  меня  возникло
нечто вроде предчувствия, что это  конец.  У  выхода  я  обернулся,  чтобы
посмотреть  назад.  Нах-и-лах  стояла   с   широко   раскрытыми   глазами,
выпрямившись и наблюдая, как они тащат меня.
   - Прощай, Джулиан, - сказала она. - Мы никогда больше не  встретимся  с
тобой,  и  нет  ничего,  что  позволит  нашим  душам  встретится  в  новой
реинкарнации.
   - Мы еще не мертвы, - ответил я, - и помни, если тебе  понадобится  моя
помощь, позови меня, - и затем полог закрылся, и она пропала из моего поля
зрения.
   Они повели меня не к моей хижине, а к другой, находящейся неподалеку от
Нах-и-лах. Здесь они связали мои руки и ноги кусками кожи и швырнули  меня
на землю. После этого Но-ваны оставили меня, закрыв полог над входом. Я не
думал, что они съедят меня, так как Ортис несколько раз повторял мои слова
Га-ва-го и остальным, что наше мясо - ядовито, и хотя они могли усомниться
в правдивости наших слов, тем не  менее  я  был  убежден:  они  не  станут
рисковать, ведь существовал шанс, что мы говорили правду.
   Ва-га снимают кожу со своих мертвых.  Лучшие  куски  идут  на  сбрую  и
уздечки.  Остальные  куски  разрезаются   на   тонкие   полоски,   которые
используются в качестве веревок. Большинство  из  них  очень  крепкие,  но
некоторые - не очень, в особенности куски, пролежавшие в консервации.
   Воины, которым было  приказано  забрать  меня,  покинули  хижину,  и  я
приступил к попыткам ослабить путы. Я использовал всю свою силу,  стараясь
ослабить веревки или порвать их, пока не убедился, что  путы,  стягивающие
мои руки, ослабевают. Эти усилия отняли у меня множество  сил,  мне  часто
приходилось останавливаться и отдыхать. Не знаю, как  долго  мне  пришлось
трудиться, но, видимо, прошло очень долгое время, пока я не убедился,  что
веревки, которыми меня  связали,  начали  рваться.  Что  делать  со  своей
свободой, я не знал, так как существовала  лишь  маленькая  надежда  (если
вообще существовала), что  мне  удастся  сбежать  из  деревни.  Постоянный
дневной свет имеет свои недостатки. Один из них заключается  в  отсутствии
ночной темноты, под прикрытием которой я мог  бы  ускользнуть  из  деревни
незамеченным.
   Пока я лежал, отдыхая после усилий, то  внезапно  обратил  внимание  на
страный стонущий звук снаружи. Затем хижина покачнулась, и  я  понял,  что
пришел новый шторм. Вскоре я услышал  стук  дождевых  капель  по  крыше  и
грохочущий, оглущающий раскат лунного  грома.  По  мере  того,  как  шторм
набирал силу, я представлял себе ужас Но-ванов и  даже  в  нынешнем  своем
положении не мог сдержать улыбку, представив их страх.  Я  знал,  что  они
должны прятаться в своих хижинах, и снова возобновил свои попытки  порвать
путы на кистях, но тщетно; и вдруг, сквозь стоны ветра и грохот  дождя,  в
моих ушах ясно прозвучал призыв,  сказанное  чистым  голосом  единственное
слово:
   - Джулиан!
   "Нах-и-лах, - подумал я. - Она нуждается во мне. Что они делают с ней?"
Пред моим внутренним взором, сменяяя друг друга, пронеслись дюжина сцен, в
каждой  из  которых  я  видел  божественную  фигуру  Лунной  Девы  жертвой
какого-то чудовищного насилия. Вот ее  пожирает  Га-ва-го,  вот  несколько
женщин разрывают ее на части, а воины протыкают ее прекрасную кожу  своими
жестокими копьями; или это был Ортис, пришедший  воспользоваться  подарком
Га-ва-го.  Именно  последняя  мысль,  как  мне  кажется,  довела  меня  до
состояния бешенства, придав моим мускулам силу  дюжины  мужчин.  Я  всегда
считался сильным человеком,  но  когда  этот  сладостный  голос  прорвался
сквозь шторм, пытаясь достичь  меня,  и  мое  воображение  нарисовало  мне
грязные пртиязания Ортиса, что-то внутри меня придало мне силу  Геркулеса,
намного  превышающую  ту,  которая  еще  оставалась  во  мне.  И,   словно
хлопчатобумажный шпагат, кожаные ремни вокруг моих кистей лопнули, а через
мгновение путы, связывающие мои  щиколотки,  были  также  разорваны,  и  я
вскочил на ноги. Я помчался к двери и  выскочил  наружу,  где  оказался  в
мальстреме ветра и воды. В  два  прыжка  я  преодолел  пространство  между
хижинами, той, в которую меня поместили, и той, где  проживала  Нах-и-лах,
отбросил в сторону полог и влетел вовнутрь; здесь я увидел материалищзацию
моего последнего видения: Ортис одной рукой плотно  обхватил  гибкое  тело
Нах-и-лах, второй рукой схватив ее за горло и заставляя  девушку  медленно
опускаться назад, через его колено, на пол.
   На сей раз он оказался лицом к двери и увидел, как я  появился.  Увидев
меня, он резко отшвырнул девушку в сторону, вскочил и бросился  навстречу.
Казалось, впервые в жизни он не испытывал страха.  Думаю,  этому  причиной
была его преступная страсть к девушке и ненависть, питаемая им ко  мне,  а
также ярость, что я  снова  мешаю  ему.  Он  набросился  на  меня,  словно
сумасшедший, и на мгновение я рухнул под  его  ударами,  -  но  только  на
мгновение. Затем я резко ударил его в висок левой рукой и в лицо - правой.
И хотя Ортис был неплохим боксером, он был совершенно  беспомощен  в  моих
руках. Ни у одного из нас не было оружия, иначе один из нас был бы  вскоре
убит. Однако я пытался прикончить его голыми руками. Когда  Ортис  упал  в
двенадцатый раз, я полхватил его, бросил  через  бедро  и  продолжал  бить
снова и снова, пока он не перестал шевелиться. Я был уверен, что он мертв,
и ничего, кроме облегчения  и  удовлетворения  от  выполненного  долга  не
чувстовал,  смотря  на  его  безжизненное  тело.  Затем  я  повернулся   к
Нах-и-лах.
   - Пошли, - сказал я. - Нам предоставляется шанс сбежать отсюда. Никогда
больше не будет такого удачного  стечения  обстоятельств.  Ва-га  в  ужасе
прячутся по своим хижинам от шторма. Не знаю, сможем ли мы сбежать, но как
бы то ни было мы не будем в большей опасности, чем сейчас.
   Она слегка поежилась, представив себе весь ужас шторма. Хотя она его  и
не боялась так, как глупые Ва-га, девушка страшилась ярости природы, как и
все обитатели Ва-наха. Однко она не колебалась, и, когда я протянул  руку,
Нах-и-лах сжала ее в своей, и мы вместе вышли под бушующий дождь и ветер.





   Мы с Лах-и-нах проскользнули  сквозь  деревню  Но-ванов  незамеченными,
потому что люди Га-ва-го прятались по хижинам в  диком  ужасе  от  шторма.
Девушка уверенно повела меня к холму, который мы пересекли, по направлению
к высоким горам, виднеющимся вдалеке. Я чувствовал, что она  боится,  хотя
Лах-и-нах пыталась скрыть от меня свой страх, напуская на себя бравый вид,
который, я уверен,  был  весьма  далек  от  ее  нынешнего  состояния.  Мое
уважение к ней возросло, потому что я всегда уважал смелость. Мне  кажется
смелостью самого высшего порядка - когда преодолеваешь собственный  страх.
Человек, совершающий героические поступки без страха,  менее  примечателен
преодолевающего собственную трусость.
   Понимая, что она боится, я  оставил  ее  руку  в  своей,  словно  нашим
контактом хотел передать ей  немного  уверенности,  которую  я  испытывал,
вырвавшись из лап Ва-га.
   Мы достигли холма, нависающего над деревней, и тут внезапная мысль, что
мы безоружны и беззащитны, просто ошеломила меня. Я так торопился покинуть
деревню, что позабыл об этих столь важных обстоятельствах. Я заговорил  об
этом с  Лах-и-нах,  сказав  ей,  что  мне  лучше  вернуться  в  деревню  и
предпринять попытку захватить мое  оружие  и  боеприпасы.  Она  попыталась
разубедить меня, уверяя, что подобная попытка обрчена на провал, и, скорее
всего, меня снова схватят.
   - Но мы не сможем двигаться в твоем диком мире, Нах-и-лах, безо  всяких
средств безопасности, - настаивал  я.  -  Мы  не  знаем,  в  какой  момент
какие-нибудь дикие существа атакуют нас. Подумай, какими  беспомощными  мы
окажемся без оружия, которым можно защитить себя.
   - Здесь только Ва-га, - сказала она, - их нужно бояться  в  этой  части
Ва-наха. Мы не знаем других опасных зверей, за исключением тор-хо. Но  они
встречаются редко. Против Ва-га твое оружие будет бесполезно, ты  уже  это
выяснил. А риск встречи с тор-хо гораздо меньше, чем тот,  на  который  ты
идешь, отправляясь в хижину Га-ва-го, чтобы забрать оружие. Ты  просто  не
сможешь сбежать, ведь вождь наверняка окружен воинами.
   В конце концов ей удалось убедить меня, и я  согласился  с  логикой  ее
аргументов, рсставшись с мечтой забрать мою винтовку  и  револьвер,  хотя,
смею вас уверить, я чувствовал себя потерянным  без  них,  в  особенности,
когда приходилось путешествовать в незнакомом мире, настолько странном для
меня, как Ва-нах, и таком же  диком.  Нах-и-лах  нстаивала,  что  во  всем
внутреннем лунном мире обитало единственное опасное существо, и мы  с  ней
надеялись добраться до ее родного города Лейси, избегнув  опасных  встреч.
Но даже там у меня будут враги,  сказала  она  мне,  потому  что  ее  раса
относится подозрительно к чужакам; однако дружба  принцессы  послужит  мне
лучшей защитой, уверила она меня, дружески пожимая руку.
   Дождь и  ветер  продолжались  еще  длительное  время.  Когда,  наконец,
непогода утихла,  мы  обнаружили,  что  оказались  перед  низкими  горами,
лежащими неподалеку, а вдали виднелось море. Мы пересекли горы и оказались
на плато на уровне высших пиков. Море казалось очень далеким, и мы даже не
могли определить месторасположение деревни Но-ванов, из которой сбежали.
   - Ты думаешь, они будут преследовать нас? - спросил я ее.
   - Да, - ответила она, - они попытаются найти нас, но это все равно, что
пытться найти каплю воды в океане. Они - создания, живущие на равнине, а я
- в горах. Внизу, - она указала на долину, -  они  с  легкостью  могли  бы
найти меня, но в моих родных горах - никогда.
   - Мы далеко от Лейси? - спросил я.
   - Не знаю. Лейси трудно отыскать - он хорошо спрятан. Именно поэтому он
еще и существует. Его основатели сбежали от калкаров, нашли место, которое
почти невозмиожно отыскать и построили там неприступный город.
   Она повела меня прямо  в  глубь  могучих  гор  Луны,  рядом  с  жерлами
оргомных кратеров, пронизывающими лунную поверхность и так похожих на  те,
что находились снаружи, среди  вершин,  возвышающихся  на  три,  четыре  и
иногда даже целых пять миль, скаливших свои страшные  клыки,  а  затем  по
заброшенным плато, но все время направляясь к самым высоким пикам, которые
возвышались вдали. Кратеры, как правило, лежали  в  глубоких  ущельях,  но
иногда мы находили их на плато, а несколько даже было посреди гор,  как  и
на внешней поверхности планеты.  В  них  были  отверстия,  сквозь  которые
настоящая лунная кора, как я предполагаю,  выплескивалась  наружу  в  виде
вулканов.
   Нах-и-лах сообщила мне, что секретный вход в Лейси лежит рядом с жерлом
одного из кратеров. Она предполагала, что тот  кратер  находится  впереди.
Для меня весь этот путь казался  бессмысленным.  Насколько  хватало  глаз,
везде высились жуткие и казавшиеся  непреодолимыми  вершины  ощетинившихся
пиков, мрачные ущелья и бездонные кратеры.  Но  каким-то  образом  девушке
удавалось находить путь - инстинктивно она отыскивала тропки и  путь  там,
где не было тропок, и где даже серна с трудом  нашла  бы,  куда  поставить
ногу.
   На   этих   высотах   мы   обнаружили   растительность,   принципиально
отличающуюся от растущей внизу. Съедобные фрукты и ягоды встречались здесь
в изобилии и обеспечивали нас отменной пищей. Почувствовав  усталость,  мы
обычно находили пещеру, в  которой  удавалось  отдохнуть  в  относительной
безопасности, и, когда это было возможно, Нах-и-лах всегда  настаивала  на
том, чтобы мы забаррикадировали вход камнями, потому что,  по  ее  словам,
существовала опасность, что нас может атаковать  тор-хо.  Эти  кровожадные
бестии встречались редко и их можно было почти не опасаться. Хотя они и не
были прожорливыми хищниками, однако атаковали почти все, что  видят;  даже
малейшая рана от их зубов и когтей могла привести к смерти, так как  в  их
рацион входило ядовитое мясо римпов и летающих жаб.  Я  попытался  убедить
Нах-и-лах описать мне это существо, но так как здесь не было  животных,  с
которыми мы оба были знакомы, и с которыми она могла бы сравнить их, то  я
выяснил немного, за исключением того, что тор-хо достигает в  высоту  двух
футов, имеет длинные острые клыки, четыре ноги и лишен всякой шерсти.
   Во время подъема  мне  удалось  отыскть  некоторое  подобие  оружия.  Я
выломал крепкую и тяжелую ветвь одного из деревьев. В горах  деревья  были
тверже тех, что я встречал в низине. Продвигаться по  странному  и  дикому
миру, воооруженным лишь деревянной палкой, казалось мне вершиной  безумия,
но ничего другого нам не оставалось, пока я не найду материал, из которого
можно изгтовить более совершенное оружие, - я имею в виду лук и стрелы.  Я
постоянно искал дерево, из которого можно было  бы  изготовить  их;  кроме
того, я решил изготовить для моей палки  наконечник  типа  копейного,  как
только попадется под руку  подходящитй  материал.  Но  для  этого  у  меня
оставалось немного времени: когда мы не спали, то постоянно  находились  в
движении. Нах-и-лах все более и  более  не  терпелось  найти  свой  родной
город,  -  по  мере  того,  как  наши  шансы  действительно  отыскать  его
уменьшались. Мне казалось, что они стремительно уменьшаются.  Пока  я  был
твердо уверен, что девушка не имеет представления, где лежит Лейси, но, по
мере того, как мы  забирались  все  дальше  и  дальше,  преодолевая  самые
невероятные горные кряжи, которые только способно представить воображение,
Нах-и-лах начала обнаруживать знакомые места, и надежда,  что  мы  наконец
достигнем Лейси, начала оживать.
   Я  еще  никогда  не  встречал  такого  жизнерадостного  и  верящего   в
собственные смилы существа, как Нах-и-лах. Она была постоянно уверена, что
Лейси лежит за следующей  горой.  Излишне  говорить,  что  она  все  время
ошибалась. Это, казалось, ничуть не уменьшало ее энтузиазм  до  следующего
раза, который - и я видел это заранее - будет снова обречен на провал.
   Однажды мы вышли на небольшое  плоскогорье,  наклоненное  к  высящемуся
вертикально горному массиву.  Я  остановился,  раздумывая  и  сжимая  свою
палицу обеими руками. Что я собирался сделать с могучим пиком этой  палкой
-  я  не  представлял.  Я  был  впереди,  -  позиция,  которой  я   всегда
придерживался, за исключением тех случаев,  когда  приходилось  пропускать
вперед Лах-и-нах, чтобы та нашла новую дорогу. Когда мы обогнули  гору,  и
перед нашим взором предстала вся площадка,  я  заметил  какое-то  движение
справа, среди кустов, находившихся приблизительно на середине плоскогорья.
   Мы начали приближаться  к  месту,  которое  я  держал  под  пристальным
наблюдением, и  тут  в  мои  уши  ворвался  самый  ужасный  рык,  какой  я
когда-либо слышал, и внезапно из гущи кустов выскочило существо  размерами
приблизительно с северо-американского горного льва, вне  всяких  сомнений,
рептилия. Вероятнее всего, это был тор-хо. В его голове было нечто  такое,
что заствляло вспомнить о семействе кошачьих, хотя прямого  аналога  между
ним и любой из земных кошек не было. Существо кинулось на меня  со  своими
ужасными изогнутыми клыками, рыча и издавая ужасные звуки - я бы назвал их
воплями, потому что это слово лучше  всего  подходит  для  них,  это  была
комбинация рева и стонов, - повторяю: самые замораживающие кровь  в  жилах
вопли из тех, что мне когда-либо приходилось слышать.
   Нах-и-лах схватила меня за руку.
   - Беги! - закричала она. - Беги! - Но я оттолкнул ее руку  и  застыл  в
неподвижности.
   Мне хотелось бежать, тут следует быть честным,  только  куда?  Существо
мчалось по поверхности с жуткой скоростью, а нашим  единственным  путем  к
отсуплению был узкий карниз, по которому мы  только  что  добрались  сюда.
Тор-хо бросился на меня. Я примерился к  его  голове  как  бейсболист,  на
которого летит мяч. И затем ударил прямо по носу - ужасный  удар,  который
не только остановил его но и сшиб с ног. Я почувствовал, как  хрустят  его
кости под ударом моего единственного оружия, и подумал, что расправаился с
этой бестией одним ударом. Но я  не  представлял  жизненной  энергии  этих
существ. Почти мгновенно оно оказалось на ногах  и  кинулось  на  меня,  и
снова я ответил ударом, в этот раз - по  голове,  и  снова  услышал  хруст
ломающихся костей, и снова оно тяжело упало на землю.
   Нечто похожее на холодную кровь потекло из его  раненной  морды,  когда
тар-хо бросился на меня в третий раз; его глаза яростно горели,  сломанные
челюсти пытались вцепиться в меня, а вопли и стоны смешались  в  отчаянном
крике ярости и боли. Животное подалось вперед и  попыталось  достать  меня
своими когтями, но я снова встретил его ударом дубины и на этот раз сломал
еиу переднюю лапу.
   Как долго продолжалась эта схватка, я не могу даже предположить.  Снова
и снова тар-хо с неутомимой яростью бросался на меня, и каждый  раз,  хотя
иногда только чудом, я пытался сдержать его, с каждым ударом  все  сильнее
раня его, пока наконец не осталось ничего, кроме окровавленного комка, все
еще пытающегося подобраться ко мне на  сломанных  лапах  и  схватить  меня
своими поврежденными беззубыми  челюстями.  И  только  сейчас  с  огромным
трудом я прикончил его и опустился на землю от изнеможения.
   Совершенно измученный, я поискал глазами  Нах-и-лах  и  к  собственному
изумлению обнаружил ее стоящей рядом со мной.
   - Я думал, ты убежала, - сказал я.
   - Нет, - сказала она, - ты не побежал, потому не побежала  и  я,  но  я
никогда не думала, что ты способен убить его.
   - Значит, ты думала, что он убьет меня? - спросил я.
   - Конечно, - ответила она. - Даже сейчас я не  могу  понять,  как  тебе
удалось победить тор-хо этим жалким куском дерева.
   - Но если ты думала, что я буду убит, - продолжал я,  -  почему  ты  не
позаботилась о собственной безопасности?
   - Если бы ты был убит, мне не к чему было бы жить,  -  просто  ответила
она.
   Я не совсем понял, что она хочет этим сказать, и не знал,  что  на  это
ответить.
   - Это было глупо с твоей стороны, - сказал я в  конце  концов,  скорее,
смущенно, - и если тор-хо нападет снова, ты должна бежать и спасать себя.
   Она смотрела на меня мгновение с особенным выражением лица,  которое  я
не смог понять, затем повернулась, и мы продолжили наш путь в направлении,
которым следовали, когда наше путешествие было  прервано  тор-хо.  Девушка
ничего не сказала, но я чувствовал,  что  обидел  ее,  и  чувствовал  себя
виноватым. Я не хотел, чтобы она влюблялась в меня, хотя  согласно  земным
стандартам, ее утверждение, что она, скорее, умрет,  чем  будет  жить  без
меня, могло означать признание в любви. Чем больше я думал  об  этом,  тем
больше  мне  начинало  казаться,  что  ее  стандарты  могут  принципиально
отличаться от моих, и я всего лишь  самовлюбленный  осел,  считающий,  что
Нах-и-лах любит меня. Мне хотелось бы объясниться с  Нах-и-лах,  но  такие
вещи очень трудно объяснять, и я понял, что может быть только хуже, если я
попытаюсь.
   Мы  были  такими  хорошими  друзьями,  и  наша  дружба  была  настолько
совершенной, что  внезапно  повисшая  между  нами  тишина  даже  угнетала.
Нах-и-лах  всегда  была  разговорчивым   существом,   всегда   веселой   и
жизнерадостной, даже во время самых суровых испытаний.
   Я очень устал после схватки с тор-хо и хотел бы сделать привал,  но  не
предлагал этого, как и  Нах-и-лах,  и  мы  продолжали  наш,  казалось  бы,
бесконечный  путь.  Через  некоторое  время  я  настолько  утомился,   что
дистанция между мной и моим прекрасным проводником несколько увеличилась.
   Она исчезла из моего поля зрения в поисках  дороги,  когда  внезапно  я
услышал, как она громко окликает  меня  по  имени.  Я  ответил  и  тут  же
бросился бежать, так как боялся, что  она  может  оказаться  в  опасности,
хотя, судя по голосу, это было не так. Она  была  невдалеке  от  меня,  и,
когда я приблизился к ней, то увидел, что  она  стоит  на  краю  огромного
кратера. Она смотрела на меня и улыбалась.
   - О, Джулиан! - воскликнула она. - Я нашла его. Я дома, и мы наконец  в
безопасности!
   - Я рад, Нах-и-лах, - ответил я. - Я был очень обеспокоен  опасностями,
которые тебе пришлось пережить, и во  мне  постоянно  рос  страх,  что  мы
никогда не найдем Лейси.
   - Ох! - снова воскликнула она, - я знала, что должна  найти  его.  Даже
если бы мне пришлось пробраться сквозь все горы Ва-наха, я  бы  все  равно
отыскала его.
   - Ты абсолютно уверена, что это тот кратер, где лежит вход в  Лейси?  -
спросил я.
   - В этом нет сомнений, Джулиан, - ответила  она  и  показала  вниз,  по
направлению к отвесному склону, лежащему в двадцати футах ниже, в  котором
было нечто вроде пещеры, ведущей в стенку кратера.
   - Но как ты собираешься добраться туда? - спросил я.
   - Это может оказаться трудной задачей, - ответила она. - Но  мы  найдем
путь.
   - Я надеюсь, Нах-и-лах, - сказал я, - но без веревки или крыльев  я  не
вижу способа, как добраться туда.
   - В пасти тоннеля, -  пояснила  Нах-и-лах,  -  лежат  большие  палки  с
кнрючьями на конце. Века назад не было другой возможности попасть в  город
или выйти из него, и те, кто выходил наружу охотиться  или  по  какой-либо
иной причине, должен был пройти сквозь этот  длинный  тоннель  из  города.
Снизу поднимали палки и зацепляли  крючьями  за  верхушку  кратера,  после
этого было довольно легко подняться по палке вверх или спуститься вниз; но
прошло уже много времени с тех пор, как этот тоннель использовался  людьми
Ва-наха, которые больше не пользуются им после усовершенствования крыльев,
которые ты видел на мне, когда меня захватили Ва-га.
   - Если они использовали палки, то и мы можем использовать их, -  сказал
я. - Здесь достаточно молодых деревьев неподалеку. Единственная  трудность
- срезать их.
   - Мы сможем это сделать, - сказала  Нах-и-лах,  -  если  найдем  острые
куски камня. Это несколько замедлит работу, но мы справимся с ней, - и она
тут же принялась искать камень с острым краем. Я помогал ей в  поисках,  и
вскоре после этого мы нашли несколько кусков  обсидиана  с  очень  острыми
краями. Тогда мы принялись перерезать молодое дерево около трех  дюймов  в
диаметре, вздымавшееся на высоту более тридцати футов.
   Срезать дерево нашими кусками лавы было трудной  работой,  но  в  конце
концов она была закончена, и мы были  очень  рады,  когда  наконец  дерево
покачнулось и упрало на землю. Обрезание ветвей отняло  почти  столько  же
времени, но наконец и с этим было покончено. Следующая проблема, возникшая
перед нами заключалась в том, как сделать конец палки  настолько  крепким,
чтобы он смог выдержать наш вес, пока мы будем спускаться к тоннелю. У нас
не было веревки и ничего, что могло бы заменить ее,  за  исключением  моих
лохмотьев, которые мне не хотелось уничтожать, так как здесь,  на  большой
высоте, было довольно холодно. И я понадеялся, что сила  Нах-и-лах  и  мои
нервы выдержат новое испытание, и поверил, что наш план удастся. Я опустил
ствол более толстым концом к тоннелю и упер  импровизировнную  лестницу  в
полку. Затем я повернулся к Нах-и-лах.
   - Ложись на землю, Нах-и-лах, - приказал я, - и держи крепко эту  палку
двумя руками. Тебе придется удерживать ее, чтобы она не ходила из  стороны
в сторону, думаю, твоей силы хватит. Пока ты будешь держать ее, я доберусь
до тоннеля и достану один из кольев с крючьями, которые  по  твоим  словам
должны там храниться. Если их нет, то  я  придержу  шест  снизу,  пока  ты
будешь спускаться. - Она посмотрела в пропасть под нами и содрогнулась.  -
Я смогу  удержать  его  сверху,  -  сказала  она,  если  нижняя  часть  не
соскользнет с полки.
   - Конечно, такое может произойти, - ответил я, - но я  буду  спускаться
очень осторожно. Думаю, спуск не представляет особой опасности.
   Насколько я мог  судить,  после  внимательного  осмотра,  опасность,  о
которой она упоминала, все же существовала.
   Нах-и-лах расположилась так, как я и сказал, сжимая шест обеими  руками
и лежа на краю пропасти, куда я намеревлся спуститься.
   Могу вас уверить, мои эмоции были  весьма  далекими  от  положительных,
когда я посмотрел в эту жуткую пропасть. Кратер  имел  около  чтерыех  или
пяти миль в диаметре, и у меня создалось такое впечтление, что  он  уходит
вглубь миль на двести пятьдесят - до поверхности Луны.  Это  был  один  из
самых непередаваемых моментов моей жизни, когда я начал  балансировать  на
краю этого огромного отверстия, смотря в  молчаливую  загадочную  гнлубину
внизу. Затем я, принялся спускаться, осторожно держась за шест.
   - Смелее, Джулиан! - шептала Нах-и-лах. - Я держу очень крепко.
   - Я - в полной безопасности, -  уверил  ее  я.  -  Я  должен  нормально
добраться, иначе как ты доберешься до уступа и попадешь в Лейси?
   Медленно спускаясь, я старался ни о чем не  думать,  но  в  моем  мозгу
постоянно возникало видение поразительной пропасти под ногами. Я спустился
на два или три фута по шесту, когда единственная вещь, которую мы вроде бы
предусмотрели - толстый конец шеста - хрустнул под  моим  весом,  и  кусок
дерева скользнул в том направлении, где  лежала  вечность.  Надо  собой  я
услышал крик, и затем шест сосокользнул с уступа, и  я  почувствовал,  что
падаю.
   Все произошло мгновенно. Мои ноги коснулись  края  полки  и  я  кубарем
покатился в пасть тоннеля. Затем  я  услышал  сверху  голос  Нах-и-лах,  в
отчаянии кричащей:
   - Джулиан, Джулиан, я падаю!
   Мгновенно я вскочил на ноги и броосился назад,  из  тоннеля,  и  увидел
зрелище, от которого в моих жилах застыла кровь, настолько чудовищным  оно
показалось мне: все еще держа в руках шест,  Нах-и-лах  висела  на  стенке
кратера, все ее тело оказалось над пропастью, за исключением ног, которыми
она чудом держалась за край скалы.  Как  только  я  посмотрел  вверх,  она
выронила шест, и, хотя я  пытался  схватить  его,  но  промахнулся,  и  он
полетел в жерло кратера.
   - Джулиан! Джулиан, ты в безопасности! - закричала Нах-и-лах. - Я  рада
этому. Я так испугалась, когда увидела, что ты падаешь,  и  старалась  изо
всех сил удержать шест, но твой вес вытянул меня за край кратера.  Прощай,
Джулиан, я долго не продержусь.
   - Ты должна продержаться, Нах-и-лах! -  закричал  я,  -  не  забывай  о
кольях с крючьями, о которых ты говорила мне. Я найду один из них и помогу
тебе спуститься! - И с этими словми я повернулся и бросился в тоннель;  но
мое средце похолодело при мысли, что кольев может здесь не оказаться.  Мой
взгляд выхватил только голые камни стен, потолка и пола - и никаких кольев
с крючьями поблизости. Я быстро помчался дальше по тоннелю, который  резко
сворачивал в нескольких ярдах впереди,  и  перед  моими  глазами  предстал
дюжина или больше кольев, о которых говорила Нах-и-лах.  Схватив  один  из
них, я бросился назад, к выходу. Я боялся посмотреть  вверх,  но  когда  я
сделал это, то был вознагражден видом лица Нах-и-лах, улыбающегося  мне  в
ответ - улыбаться даже перед лицом смерти могла только она.
   - Еще секундочку, Нах-и-лах! -  крикнул  я,  поднимая  кол  и  цепляясь
крюком за край кратера. Небольшые утолщения по  краям  кола  на  всем  его
протяжении сделали подъем достаточно простым делом.
   - Поторопись, Джулиан! - крикнула она. - Я соскальзываю!
   Ей не было необходимости говорить мне, чтобы я  поторопился.  Думаю,  я
ничего не делал быстрее в своей жизни,  чем  тогда  поднимался  по  шесту.
Наконец наши руки встретились, и в этот момент девушка соскользнула с края
и вниз головой полетела на меня. Я без труда удержал ее вес. Единственное,
чего я опасался, что крюк не выдержит силу удра ее падающего тела.  Но  он
выдержал, и я мысленно поблагодарил мастера, сделавшего это  замечательное
приспособление.
   Через мгновение я спустился вниз,  к  отверстию  тоннеля,  и  осторожно
опустил Нах-и-лах на безопасное место. Моя рука все еще обнимала ее  тело,
пока  она  стояла,  пытаясь  восстановить  дыхание.  Она  была   полностью
расслабленой, и ее прекрасное тело казалось таким беспомощным, что во  мне
внезапно родилось чувсвто,  которого  я  никогда  не  испытывал  раньше  -
чувство  совершенно  неописуемое,  которое  можно  выразить  лишь   такими
словами: я чувствовал в себе  достаочно  сил  отправиться  куда  угодно  и
сразиться с целой армией,  чтобы  защитить  маленькую  Лунную  Деву.  Это,
должно быть, было сродни тому, что испытывали крестоносцы в Средние века -
какой-то рыцарь, из чресел которого я был рожден, передал мне свой  меч  и
свою рыцарственность. Чувство это  поразило  меня  потому,  что  я  всегда
считал себя человеком практичным и не теряющим головы. Но, как  бы  то  ни
было, я убрал ее руки с моей шеи так быстро и деликатно, как только сумел,
и опустил ее осторожно на пол тоннеля. Девушка села, прислонившись  спиной
к одной из стен.
   - Ты очень смелый, Джулиан, - сказала она, - и очень сильный.
   - Боюсь, что не слишком смелый, - ответил я. - Я не  могу  пошевелиться
от ужаса даже сейчас. Я так боялся не успеть вовремя, Нах-и-лах.
   - Только смельчак боится, когда опасность миновала, - сказала она. -  У
него просто нет времени думать о страхе, пока все не  закончится.  Ты  мог
бояться за меня, Джулиан, то ты не боялся за себя, иначе ты не рискнул  бы
ловить меня, когда я падала. Даже сейчас я не могу понять,  как  ты  сумел
удержать меня.
   - Возможно, - напомнил я ей, - я сильнее, чем люди Ва-наха, потому  что
мои земные мускулы привыкли к силе тяжести в  шесть  раз  большей,  чем  в
твоем мире. Если бы подобное случилось на Земле, я мог бы  и  не  удержать
тебя, когда ты падала.





   Тоннель, в котором мы оказались вместе с  Нах-и-лах  и  ведший  нас  по
направлению к городу Лейси, был примечательным  во  многих  отношениях.  В
основном это было естественное  образование,  состоящее  из  серии  пещер,
сформировавшихся в теле застывающей лавы, и которые позднее были соединены
людьми  в  бесконечный  поздемный  коридор.  Пещеры  имели  приблизительно
сферическую форму, и проходы  между  ними  обычно  были  проделаны  внизу.
Тоннель постепенно поднимался  вверх.  Чувствовалось  постоянное  движение
воздуха  в  том  же  самом  направлении,  в  котором  двигались  мы,   что
свидетельствовало о  хорошей  вентиляции.  Стены  и  потолок  состояли  из
вещества, одним из основных компонентов которого был радий, и  даже  после
того, как  вход  в  тоннель  скрылся  за  поворотом,  дорога  была  хорошо
освещена. Мы продвигались в полной тишине, пока через некоторое время я не
обратился к Нах-и-лах.
   - Это, должно быть, приятно, - сказал я,  -  снова  идти  по  знакомому
тоннелю к своему родному городу. Представляю, насколько счастлив был бы я,
если бы приближался к своему родному городу.
   - Я рада вернуться в Лейси, - сказала она, - по многим причинам,  но  я
очень сожалею, что этот путь более знаком мне, чем тебе,  хотя  я  шла  по
нему всего один раз в жизни. Это было тогда, когда я была еще девочкой.  Я
пришла сюда с отцом и его  придворными;  поводом  послужила  периодическая
инспекция прохода, который практически никогда не используется.
   - Если ты не знакома с тоннелем, - спросил я, - почему ты уверена,  что
впереди, за каким-нибудь поворотом или ответвлением  нас  не  подстерегает
опасность?
   - Здесь только единственный путь, - ответила она,  -  который  приведет
нас в кратер Лейси.
   - А насколько велик тоннель? - спросил я. - Скоро мы доберемся до входа
в город?
   - Нет, - ответила она, - от кратера до Лейси - огромное расстояние.
   Мы преодолели достаточно небольшой путь, приблизительно пять или  шесть
миль, и она начала беспокоиться, когда поворот дороги привел нас в большую
пещеру, в которой мы уже были, и на противоположной стороне  которой  было
два прохода.
   - Я думал, здесь нет ответвлений, - заметил я.
   - Не понимаю,  -  сказала  она.  -  В  тоннеле  Лейси  раньше  не  было
ответвлений.
   - А может быть такое, что мы попали в неправильный тоннель?  -  спросил
я. - И он приведет нас вовсе не в Лейси?
   - Мгновение назад  я  была  уверена,  что  мы  находимся  в  правильном
тоннеле, - сказала она, - но сейчас, Джулиан, я не  знаю,  потому  что  не
слышала об ответвлениях в тоннеле.
   Мы пересекли пещеру и остановились возле двух проходов.
   - В какой из них мы должны идти? - спросил  я,  и  она  снова  покачала
головой.
   - Не знаю, - ответила она.
   - Слушай! - сказал я. - Что это такое?  -  Я  был  уверен,  что  слышал
какой-то звук, исходящий из одного из тоннелей.
   Мы стояли, всматриваясль в проход, который тянулся  на  сотню  ярдов  и
резко сворачивал, скрывая то, что  происходило  за  поворотом,  от  нашего
взора. Мы услышали доносившиеся оттуда приближающиеся голоса. Затем  из-за
поворота внезапно появилась фигура  мужчины.  Нах-и-лах  потянула  меня  в
сторону, страясь спрятаться.
   - Калкар! - прошепатала она. - Ох, Джулиан, если  они  найдут  нас,  мы
погибли!
   - Если там только один человек, я справлюсь с ним, - сказал я.
   - Там их наверняка больше, - ответила  она.  -  Здесь  их  должно  быть
много.
   - Тогда давай веремся тем путем, которым пришли, и заберемся на вершину
кратера, пока они не заметили нас. Мы можем сбросить колья  с  крючьями  в
пропасть, оставив  себе  один,  который  используем,  чтобы  выбраться  из
тоннеля, и это предотвратит любое преследование.
   - Мы не сможем перебраться на противоположную сторону пещеры, чтобы нас
не заметили, - сказала она. - Наша единственная  надежда  -  спрятаться  в
другом тоннеле, пока они не пройдут, и понадеяться, что нам не  встретится
ни один из них.
   - Тогда пошли, - сказал я, - мне не нравится убегать, словно испганному
кролику, но было бы по меньшей  мере  глупо  встретиться  с  воооруженными
людьми, имея такое примитивное оружие.
   Пока мы тихо  перешептывались,  то  услышали,  что  голоса  из  тоннеля
приближаются, и мне показалось, что я услышал в голосах нотки возбуждения,
хотя  говорящие  находились  слишком  далеко  от  нас,  чтобы  можно  было
разобрать, о чем они говорят. Мы быстро спрятались в ответвлении  и  после
первого поворота почувствовали себя в относительной безопасности, так  как
Нах-и-лах была  уверена,  что  люди,  прервавшие  наше  путешествие,  были
группой охотников, направляющихся во внешний мир через кратер, которым  мы
проникли в тоннель, и что они не собираются входить в ответвление, где  мы
прятались. Надеясь на это, мы остановились вне досягаемости  их  взглядов,
прислушиваясь к проиходящему в большой пещере, из которой мы убежали.
   - Этот человек - калкар, - сказала Нах-и-лах, - а это  значит,  что  мы
находимся в неправильном тоннеле и  должны  вернуться  и  продолжать  наши
поиски Лейси на поверхности. -  Ее  голос  звучал  устало  и  безжизненно,
словно наджежда внезапно покинула ее смелое сердце.  Мы  стояли  плечом  к
плечу в тесном коридоре, и я, не  в  силах  сдержаться,  обнял  девушку  и
прижал к себе.
   - Не отчаивайся, Нах-и-лах, - умолял ее я.  -  Мы  не  в  самом  худшем
положении, чем были, и даже во много раз  лучшем,  чем  находясь  у  Ва-га
Га-ва-го. Но ты не пояснила, что подразумевала под словами,  сказанными  в
один из дней, когда мы искали Лейси, - что ты можешь быть  там,  как  и  в
любом другом месте?
   - Ко-тах хочет жениться на мне, - ответила она. - Ко-тах  очень  силен.
Он рассчитывает, что станет в один прекрасный день Джемадаром  Лейси.  Это
не может произойти, пока я жива, разве что он женится на мне.
   - А ты хочешь выйти за него замуж? - спросил я.
   - Нет, - ответила она, - сейчас - нет. До того... - она замялась, -  до
того, как я покинула Лейси, меня это не  слишком  заботило;  но  сейчас  я
твердо знаю, что не хочу выходить замуж за Ко-таха.
   - А твой отец, - продолжал я, - он  хочет,  чтобы  ты  вышла  замуж  за
Ко-таха?
   - Он ничего не может поделать, - ответила Нах-и-лах, -  Ко-тах  слишком
силен. Если отец запретит ему жениться, Ко-тах все равно захватит  власть.
Когда мой отец умрет, а я буду упорствовать, отказываясь  выйти  замуж  за
Ко-таха, он убьет меня и затем с легкостью станет Джемадаром,  потому  что
кровь Джемадаров течет в его венах.
   - Мне кажется, Нах-и-лах, что тебе будет так же плохо  дома,  как  и  в
любом другом месте на Ва-нахе. И самое плохое, что я не могу  увезти  тебя
на Землю, где ты была бы в полной безопасности и, я уверен, счастлива.
   - Я так хотела бы, чтобы это произошло, - просто ответила она.
   Я хотел ответить, когда она прижала тонкие пальцы к моим губам.
   - Тихо, Джулиан! - прошептала  она.  -  Они  преследуют  нас  по  этому
коридору. Пошли быстрее, мы должны сбежать раньше, чем они схватят нас,  -
и с этими словами она повернулась и быстро побежала по  коридору,  ведшему
неизвестно куда.
   Преодолев небольшое рсстояние, мы вскоре достигли конца тоннеля и вышли
в круглую пещеру, на одном конце  которой  было  возвышение  с  массивным,
затейливо  украшенным  резьбой  столом,  и  креслом  довольно  причудливой
форомы. У возвышения стояли в ряд другие кресла, с  небольшим  проходом  в
между ними. Мебель была тщательно украшена резьбой в виде  странных  фигур
неземных существ и рептилий и не слишком  отличалась  от  подобных  вещей,
производимых на Земле. У  кресел  было  четыре  ножки,  высокие  спинки  и
высокие  подлокотники;  казалось,  они  специально   предназначались   для
удобства, отдыха и комфорта.
   Я быстро осмотрелся  вокруг,  и  мой  глаз  выхватывал  только  главные
детали, но я заметил, что в пещере нет  больше  отверстий  за  исключением
того, через которое мы сюда попали.
   - Нам придется подождать здесь, Нах-и-лах, - сказал я.  -  Может  быть,
все будет в порядке, и калкары отнесутся к нам дружелюбно.
   Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, - сказала она, - они не отнесутся к нам дружелюбно.
   - Что они сделают с нами? - спросил я.
   - Они сделают нас рабами, - ответила  она,  -  и  мы  проведем  остаток
жизни, трудясь почти беспрерывно, пока не упадем от усталости под  властью
самых жестоких хозяев, потому что калкары ненавидят нас -  Лейси  -  и  не
остановятся ни перед чем, лишь бы причинить нам боль или страдания.
   Пока она говорила, у входа в пещеру  появилась  фигура  человека  почти
моего роста, одетого в тунику, похожую на тунику Нах-и-лах, но  только  из
кожи. В ножнах, прикрепленных к плечевому ремню, висел  нож,  а  в  правой
руке человек сжимал большую пику. Его глаза близко  сидели  от  уродливого
крючковатого носа - водянисто-голубые рыбьи глаза. Над низким  лбом  росли
редкими пучками волосы льняного цвета. Его физическая мощь  была  достойна
удивления, за исключением одной детали. Его ступни были слишком велики,  и
он шаркал ими во время  ходьбы.  Позади  него  я  увидел  головы  и  плечи
остальных. Они стояли, смотря на нас и улыбаясь довольно пренебержительно,
как мне показалось, а затем вошли в пещеру - целая дюжина. Они были многих
типов, с глазами и волосами различных цветов,  первые  -  от  голубого  до
карего, а последние - от соломенно-белых до почти черных.
   Вынырнув  из  тоннеля,  они  рястянулись  цепью  и  принялись  медленно
приближаться. Нас загнали в угол, словно крыс. Как мне хотелось, чтобы мой
автоматический пистолет оказался на поясе! Я завидовал их длинным копьям и
кинжалам. Если бы у меня было хотя бы  такое  же  оружие,  то  существовал
шанс, что, как минимум, Нах-и-лах удастся избегнуть их когтей, спасшись от
чудовищного  рабства  у  калкаров.  Впрочем,  я  думал,  что  рабство  это
продлится недолго, потому что она говорила мне, что предпочитает  умереть,
чем согласиться на это. Моя же жизнь очень мало значила для меня; я  давно
уже потерял всякую надежду вернуться в свой собственный мир  или  хотя  бы
найти корабль и соединиться с Вестом, Джеем и Нортоном. Я вспомнил  о  них
на мгновение. Потом я вспомнил наш побег с Нах-и-лах из деревни  Но-ванов,
и я не мог пожаловаться на ее компанию. Тут пришло  понимание,  как  плохо
будет, если ее сейчас заберут от меня. Могу ли я покорно допустить,  чтобы
меня схватили и взяли в рабство, что для Нах-и-лах  гораздо  хуже  смерти,
ведь наверняка нас раделят? Нет. Я предостерегающе поднял руку.
   - Стоп! - скомандовал я. - Прежде чем вы приблизитесь,  я  хочу  узнать
ваши намерения относительно нас. Мы  попали  в  этот  тоннель  по  ошибке,
приняв его за ведущий к городу моей спутницы. Позвольте нам уйти с миром и
с вами ничего не случиться.
   - С нами и так ничего не случиться, - заявил лидер  калкаров.  -  Ты  -
странное существо, такого я никогда не видел на  Ва-нахе.  О  тебе  мы  не
знаем ничего, за исключением того, что ты  не  калкар,  а  значит  -  враг
калкаров, потому что другой город - это Лейси.
   - Значит, вы не позволите нам уйти с миром? - требовал я ответа.
   Он злобно рассмеялся.
   - Никоим образом, - сказал он.
   Я стоял в центре, моя рука покоилась на одном из кресел, стоящем  рядом
с возвышением. Я повернулся к Нах-и-лах.
   - Пошли, - сказал я, - следуй за мной и держись поблизости.
   Несколько калкаров направилось по  главному  проходу  к  нам,  когда  я
обртился к Нах-и-лах. Я поднял кресло, у которого стоял, быстро  раскрутил
его над головой и швырнул в лицо предводителя. Когда тот упал, Нах-и-лах и
я бросились вперед, к выходу, а затем, без паузы, я швырнул второе кресло,
третье и четвертое - почти одновременно.  Калкары  пытались  отогнать  нас
своими пиками, но они были слишком заняты, увертываясь  от  кресел,  и  не
могли в полной мере рассчитывать на свое оружие. Те, кто все же попытались
воспользоваться им, были сбиты с ног моим примечательным оружием.
   В центральном проходе нас ожидало четверо калкаров. Группа разделилась,
половина принялась обходить  нас  слева,  а  половина  -  справа,  надеясь
напасть на нас сзади. Этот маневр только начался, когда я принялся швырять
кресла в четверых калкаров, окзавшихся перед  нами.  Совершающие  обходной
маневр калкары сообразили, что мы вскоре пробьемся к выходу,  и  бросились
вдоль  проходов  между  креслами.  Тогда  я  вынужден  был  обернуться   и
переключить внимание на них. Один огромный тип приближался, перепрыгивая с
кресла на кресло; и так как он был ко мне ближе остальных, то представлялл
из себя самую лучшую мишень. Кресла были довольно тяжелыми, и одно из  них
ударило его в грудь с такой силой, что отбросило калкара на спинки кресел,
где он и застыл без движения. Затем я снова переключил  свое  внимание  на
тех, кто находился перед  нами.  Все  они  рухнули  под  моими  массивными
снарядами. Трое из них лежало неподвижно, но один пытался встать на ноги и
собиался, насколько  я  заметил,  дотянуться  до  пики.  Я  остановил  его
креслом, и, когда этот тип упал, я  краем  глаза  заметил,  что  Нах-и-лах
вырывает копье у упавшего первым калкара и швыряет его  в  кого-то  позади
меня. Услышал крик ярости и боли, я повернулся, чтобы увидеть  еще  одного
из калкаров, падающего почти у моих ног. В его сердце торчало копье.
   Путь перед нами на короткое время открылся, когда калкары остановились,
видимо, пораженные тем ущербом, который я  нанес  им,  пользуясь  оружием,
против которого у них не было защиты.
   - Забери ножи и пики у упавших, - крикнул я Нах-и-лах, -  пока  я  буду
отгонять остальных.
   Она сделала, как я приказал, и мы медленно принялись отступать ко входу
в тоннель. Мои кресла вывели  из  строя  половину  врагов,  и  наконец  мы
оказались в проходе, каждый вооруженный пикой и ножом.
   - А сейчас беги, Нах-и-лах, как ты никогда не  бегала  до  сих  пор,  -
прошептал я своей спутнице. - Я смогу удерживать их до тех пор, пока ты не
достигнешь выхода из тоннеля и заберешься на  вершину  кратера.  Если  мне
повезет, я последую за тобой.
   - Я не оставлю тебя, Дждулиан, - ответила она, - мы уйдем вместе или не
уйдем вообще.
   - Но ты должна, Нах-и-лах, - требовал я, - именно из-за тебя я сражался
с ними. Какая для меня разница, где я окажусь, если на Ва-нахе  везде  мои
враги.
   Она мягко положила свою руку поверх моей.
   - Я не оставлю тебя, Джулиан, - повторила она, - и на этом конец.
   Калкары начали понемногу приходить в себя и продвигаться к нам.
   - Стоять! - крикнул я им, - вы  видите,  какая  участь  постигла  ваших
приятелей, когда вы не позволили нам пройти с  миром.  Это  все,  чего  мы
просим. Сейчас я вооружен, и всякого, кто  будет  преследовать  нас,  ждет
смерть!
   Они остановились, и, насколько я видел, начали  перешептываться,  в  то
время как Нах-и-лах и я принялись пятиться по коридору за  поворот,  после
которого мы уже не могли видеть их. Здесь мы развернулись и  помчались  по
коридору, словно олени. Я не чувствовал  себя  в  безопасности  до  самого
последнего  момента,  но  вздохнул  с  облегчением,  когда  мы  проскочили
коридор, из которого калкары начали свое cul-de-sac.  Мы  не  слышли  шума
погони. При ходьбе калкары ерзали по полу своими  кожаными  сандалиями,  в
качестве материала для которых. как и  для  прочих  вещей,  использовались
шкуры Ва-га и пленников из Лейси.
   Когда мы добрались до кольев с  крючьями,  которые  отмечали  последний
поворот перед входом в тоннель, я  издал  вздох  невероятного  облегчения.
Остановившись, я подхватил все колья,  и  мы  побежали  ко  входу.  Там  я
выбросил все шесты, за исключением одного, в жерло. Оставшийся я прикрепил
к верхушке кратера и,  повернувшись,  к  Нах-и-лах,  велел  ей  взбираться
вверх.
   - Тебе следовало оставить два кола, - сказала она, - и тогда  мы  могли
бы подниматься вместе; но я потороплюсь, и  ты  немедленно  последуешь  за
мной, потому что мы не знаем, преследуют ли они нас. Не могу  представить,
чтобы они позволили нам с такой легкостью ускользнуть.
   Когда она заговорила, я услышал мягкий шорох санадалий по коридору.
   - Поторопись, Нах-и-лах! - крикнул я. - Они идут.
   Взбираться по шесту - довольно медленная работа, но когда ты висишь над
бездонной пропастью и не уверен в прочности крюка,  держщего  шест,  нужно
двигаться с предельной осторожностью. Но, даже учитывая все это, Нах-и-лах
полезла вверх так быстро, что я начал опасаться за нее.  Мои  страхи  были
оправданы. Стоя у входа в тоннель, где я мог поглядывать одним  глазом  на
Нах-и-лах, а вторым - на поворот, из-за которого  в  любую  секунду  могли
появиться преследователи, я видел, как руки девушки  хватаются  за  стенку
кратера, и в этот момент шест пролетел мимо меня  в  пропасть.  Я  мог  бы
успеть подхватить его,  но  все  мое  внимание  было  сконцентрировано  на
Нах-и-лах и смертельной опасности, грозящей ей. Сможет ли она  подтянуться
или упадет вниз? Я видел ее отчаянные попытки  перебросить  тело  за  край
пропасти, а затем из коридора вырвался  яростный  крик,  и  я  повернулся,
чтобы встретиться лицом к лицу с калкарами, бежавшими мне навстречу.





   Теперь я проклинал свою глупость, из-за которой выкинул в пропасть  все
колья, за исключением одного, и даже он был потерян для меня, и я  остался
безо всякой возможности покинуть тоннель.
   Когда передний преследователь  приблизился,  я  метнул  свою  пику,  но
будучи непривычным к подобному оружию, промазал, и  он  оказался  на  мне,
отбросив свое копье. Он явно намеревался схватить меня целым и невредимым.
Я подумал, что теперь-то уж расправлюсь с  ним,  потому  что  считал  себя
значительно сильнее, но в каждом виде схватки есть свои хитрости,  а  этот
лунный воин был прекрасно подкован  в  методах  нападения.  Он  нанес  мне
болезненный удар, затем ему удалось пнуть меня,  и  я  полетел  на  землю,
стараясь сгруппироваться при падении. Должно быть, я  ударился  головой  о
стену тоннеля, потому что на некоторое время потерял сознание. Я пришел  в
себя в огромной пещере, в которой мы с Нах-и-лах оказались, когда  увидели
первого калкара. Я  был  окружен  восемью  калкарами,  которые  полунесли,
полуволочили меня. Как я узнал впоследствии, в  зале  я  убил  четрыех  их
воинов.
   Воин, захвативший меня в плен, был в отличном  настроении,  явно  из-за
своего успеха, и, обнаружив, что я пришел в себя, принялся  беседовать  со
мной.
   - Ты думал, что тебе удасться сбежать от Гапта, не так ли? - воскликнул
он, - но - никогда; ты можешь убежать от любого другого, но  не  от  меня.
Только не от Гапта!
   - Зато мне удалось сделать самое главное, -  сказал  я,  желая  узнать,
удалось ли спастись Нах-и-лах.
   - Что же? - поинтересовлся Гапт.
   - Мне удалось помочь сбежать моей спутнице, - ответил я.
   Он скорчил яростную мину.
   - Если бы Гапт оказался здесь мгновением раньше, ей тоже не удалось  бы
сбежать, - сказал он, и, услышав это, я понял,  что  она  спаслась,  а  не
упала вниз,  в  кратер;  я  был  полностью  удовлетворен,  заплатив  своей
свободой за свободу Нах-и-лах.
   - И хотя мне не удалось сейчас сбежать, - сказал  я,  -  я  преуспею  в
другой раз.
   Он рассмеялся отвратительным смехом.
   - Следующего раза не будет, - сказал он, - мы приведем тебя в город,  а
оттуда уже  нет  выхода,  потому  что  существует  единственный  путь,  по
которому можно добраться до внешнего мира. А когда ты окажешься в  городе,
твоей ноги никогда больше не будет в этом тоннеле!
   Я был в этом не так  уверен,  потому  что  мое  чувство  направления  и
ориентации отлично служили  мне.  Почти  совершенная  ориентация  отличает
многих офицеров Международного Корпуса Мира,  воспринимающаяся  некоторыми
как чудо, но даже среди них мои способности были  достойны  упоминания.  Я
был рад, что этот человек заранее предупредил меня, и теперь мне  следовло
быть особенно внимательным к самой ничтожной  порции  информации,  которая
будет фиксироваться в моей памяти, куда бы я не шел. Из пещеры, в  которой
я пришел в себя, существовал единственный прямой путь к выходу из тоннеля,
но по мере того, как мы приближались к городу  калкаров,  мне  приходилось
запоминать каждый поворот, развилку и пересечение и  заносить  их  в  свою
память так же акккуратно, как на самую детальную карту всего этого места.
   - Мы даже не охраняем наших пленников, - продолжал Гапт, - после  того,
как клеймим их, чтобы никто не сомневался, кому они принадлежат.
   - И как же вы клеймите их? - спросил я.
   - Раскаленным железом мы наносим клеймо здесь, - он коснулся моего лба.
   "Приятно слышть", подумал я про себя, а вслух спросил:
   - Значит, я принадлежу тебе?
   - Не знаю, - ответил он. - Но  кому  бы  ты  не  принадлежал,  Двадцать
Четвертый вытянет жребий.
   Покинув пещеру, мы двигались довольно длительное время в тишине. Я  был
занят запоминанием каждой малейшей детали, которая могла быть полезной, но
не  обнаруживал  ничего  примечательного,  кроме  ветренного  и   довольно
просторного коридора без пересечений и ответвлений, пока мы не ступили  на
длинную цепь каменных ступенек. Для того, чтобы достичь их,  нам  пришлось
пройти длинную череду стен, в которых было как минимум с дюжину дверей,  и
где, к моему огромному неудовольствию, мне завязали глаза. После этого они
раскрутили меня, но сделали это небрежно - всего лишь пару оборотов, - и я
остановился точно в том же положении, в каком находился  ранее.  Я  был  в
уверен в этом, потому что подобные испытания в  летной  службе  проводятся
довольно часто. Затем меня повели вперед,  по  дороге,  находящейся  точно
напротив входа в пещеру. Я точно  определил,  когда  мы  покинули  большую
пещеру и снова двинулись по коридору - из-за разницы в звучании шагов.  Мы
прошли по этому коридору ровно девяносто  семь  шагов  и  резко  повернули
направо, и через тридцать три шага вошли в следующую пещеру, что я вновь с
легкостью  определил  по  изменившемуся  звучанию  шагов,  как  только  мы
пересекли ее порог. Меня провели по этой  пещере  несколько  раз,  видимо,
намереваясь запутать, но не преуспели в этом,  так  как,  когда  мы  снова
свернули в коридор, я знал, что это точно тот же коридор, из  которого  мы
вышли, и где я считал шаги. На этот раз меня провели ровно на тридцать три
шага назад, и мы повернули вправо. Трудно было  не  рассмеяться,  когда  я
осознал, что мы продолжаем двигаться по  тому  же  коридору,  из  которого
пришли  сразу  после  того,  как  мне  завязали  глаза,  и  наше  короткое
путешествие по небольшому коридору и второй пещере преследовало цель сбить
меня с толку. У ступенек калкары сняли с меня повязку удовлетворенные тем,
что меня удалось запутать, и я не в состоянии ни повторить  наш  путь,  ни
найти главный тоннель, хотя в действительности я с легкостью  повторил  бы
каждый шаг, даже с завязанными глазами.
   Мы  начали  подниматься  по  бесконечным  ступенькам,   идущим   сквозь
многочисленные коридоры  и  пещеры,  освещенные  субстанцией,  похожей  на
радий, покрывавшей стены и потолок. Внезапно мы  вышли  через  террасу  на
открытый воздух, и я впервые увидел лунный город. Он был  сооружен  вокруг
кратера и дома спускались террассами от его вершины.  Террасы  в  основном
использовались для выращивания фруктовых  деревьев  и  кустарников.  Город
понимался вверх на несколько сот футов; дома, как я вцыяснил позднее, были
построены один на другом, и большинство из них не  имело  окон,  выходящих
наружу.
   Меня провели  через  террасу,  и,  воспользовавшись  этой  возможностью
понаблюдать, я обратил внимание, что обработанные террасы лежат на  крышах
домов, находящихся ниже. Справа от себя я видел ступени,  идущие  уступами
вверх, к вершине кратера. Почти все террассы покрывала растительность, и в
некоторых местах я заметил нечто похожее на  Ва-га,  пасущихся  на  полях.
Позднее я узнал, что это было действительно  так.  Если  калкарам  удается
захватить в плен членов расы Ва-га, то их держат в заточении и пасут,  как
мы   пасем   скот,   на   мясо.   Ва-га   питаются   почти   исключительно
растительностью, правда, их рацион  разнообразится  мертвыми  калкарами  и
рабами, так что Ва-га выполняют сразу  две  функции  -  служат  постоянным
источником мяса и работают в качестве мусорщиков.
   Слева от меня высились фасады домов, как правило, в два этажа  высотой.
Изредка на крышах красовались тонкие башни,  вздымающиеся  на  пятнадцать,
двадцать и изредка  на  тридцать  футов.  К  одному  из  таких  домов  мои
пленители и повели меня после того, как мы прошли немного по террассе, и я
обнаружил,  что  нахожусь  в  большом  помещении,   где   было   множество
калкаров-мужчин, а за столом, расположенным перед входом,  сидел  большой,
совершено лысый мужчина, похоже, преклонного возраста. Гапт подвел меня  к
нему и рассказал о моем пленении и побеге Нах-и-лах.
   Человек, перед которым я  оказался,  принялся  расспрашивать  меня.  Он
никак не отреагировал на мое заявление, что я прибыл из другого  мира,  но
очень внимательно изучил мою одежду и после этого повернулся к Гапту.
   - Мы оставим его, и пусть его расспросит Двадцать Четвертый,  -  сказал
он. - Он не с Ва-наха, не калкар и не лейсианец. Возможно, он будет  мясом
низшего порядка и,  значит,  может  быть  съеденным.  -  На  мгновение  он
замолчал и принялся изучать большую  книгу,  заполненную  картинками,  под
которыми были странные иероглифические надписи.  Он  перевернул  несколько
страниц и, наконец найдя страницу, которую искал, принялся медленно  вести
указательный палец, пока тот не оказался в центре книги. - Можешь оставить
его здесь, - сказал он Гапту,  -  в  восьмой  палате,  двадцать  четвертая
секция на семнадцатом уровне. Вы получите его после распоряжений  Двадцать
Четвертого, когда они встретятся. - Затем он обратился ко мне:  -  Убежать
из города невозможно, но если ты все же попытаешься,  и  у  нас  возникнут
сложности с тем, чтобы сразу тебя найти, тебя замучают пытками  до  смерти
для острастки остальным рабам. Иди!
   Я вышел, сопровождаемый Гаптом и остальными, приведшими  меня  к  этому
существу. Они отвели меня назад,  в  длинный  коридор,  которым  мы  вновь
попали  на  террассу,  а  затем  -  в  самое  сердце  этого  удивительного
громадного здания, тянущегося почти на полмили. Потом меня резко втолкнули
в помещение, находящееся справа по коридору, с напоминанием, что я  должен
оставаться здесь, пока не понадоблюсь.
   Я определил, что находусь в слабо освещенном  прямоугольном  помещении,
воздух в котором был очень спертым, и  с  первого  взгляда  убедился,  что
нахожусь здесь не один. На скамейке у противоположной стены сидел мужчина.
Он посмотрел на меня, как только я вошел, и я увидел, что черты  его  лица
изящны, а волосы такие же черные, как у Нах-и-лах. Он смотрел  на  меня  с
удивлением в глазах, а потом обратился ко мне.
   - Ты тоже раб? - спросил он.
   - Я не раб, - ответил я. - Я - пленник.
   - Это одно и то же, - сказал он, - но откуда ты взялся?  Я  никогда  не
видел н Ва-нахе ничего похожего.
   - Я прибыл не с Ва-наха, - ответил я и коротко рассказал, откуда  я,  и
как оказался в этом мире. Я был уверен, что он не понял меня,  хотя,  судя
по его виду, он  был  человеком  умным;  однако  он  просто  не  мог  себе
представить нечто, идущее вразрез с его убеждениями и знаниями, а во  всем
остальном он мало чем отличался от умных и образованных землян.
   - А ты, - спросил я в свою очердь, - ты не  калкар?  Откуда  ты  взялся
здесь?
   - Я - из Лейси, - ответил он. - Я вышел за пределы города и был схвачен
одной из их охотничьих партий.
   - А почему вы враждуете, - спросил я, - люди Лейси и калкары, -  и  кто
такие калкары, собственно говоря?
   - Ты не с Ва-наха, - сказал он, -  теперь  я  это  вижу,  иначе  ты  не
задавал  бы  подобных  вопросов.  Калкары  унаследствовали  свое  имя   от
искаженного  слова  "Думающие".  Века   назад   мы   были   одной   расой,
преуспевающие люди, живущие в мире на всем Ва-нахе. Мы выращивали Ва-га на
мясо, как делаем сейчас в Лейси, и как калкары делают в своем городе. Наши
города, городишки и деревни располагались на  склонах  гор  и  выходили  к
морю. Наши корабли бороздили все три океана, а наши города связывала  сеть
дорог, по которым ходили поезда, движимые и управляемые электричеством,  -
он не использовал слово "поезда", а воспользовался словом,  которое  можно
было перевести как "корабль, ходящий по земле", - и большие экипажи летали
по воздуху. Сообщение между  отдаленными  точками  было  довольно  простым
делом благодаря использованию электрической энергии; живущий в одной части
Ва-наха мог говорить с человеком, находящемся в другой  его  части,  пусть
это были самые отдаленные концы. У нас было десять великих районов, каждый
из  которых  управлялся  Джемадаром  и  сотрудничал   с   другими,   когда
требовались общие усилия. Были такие, кто занимал высокие посты, и те, кто
не  занимал  никаких  постов;  были  богатые   и   бедные.   но   благодря
государственным  дотациям  дети  бедных  имели  ту   же   возможность   на
образование, что и дети богатых, и именно от этого пошли  все  наши  беды.
Как говорится в  нашей  пословице:  "Лучше  не  знать  ничего,  чем  знать
чуть-чуть"; я готов согласиться с  этим,  оглядываясь  на  историю  нашего
мира, где, по мере того, как массы получали некоторое  образование,  в  их
среде начинали появляться люди, старавшиеся найти недостатки во всех,  кто
был умнее  их  или  обладал  большей  властью.  Наконец  они  организовали
секретное общество, называемое "Думающие",  остальной  части  Ва-наха  оно
известно больше под названием "Думающие, что они умеют думать". Эта долгая
история  продолжалась   довольно   длительное   время;   результат   начал
сказываться сначала медленно,  а  потом  все  быстрее.  Думающие,  которые
больше болтали, чем делали, наполняли сердца  людей  неудовлетворением  до
тех пор, пока те не вздумали восстать против правительства и  торговли  во
всем мире. Джемадаров  свергнули,  у  правящих  классов  отобрали  власть,
большинство из них было убито, и только немногим удалось бежать  -  и  это
были мои предки, основатели города Лейси. Ходят слухи,  что  существуют  и
другие города на Ва-нахе, населенные детьми Джемадара и правящих  классов,
но Лейси единственный, о котором мы знаем  наверняка.  Думающе  не  желали
работать, и в результате государство и торговля пришли в упадок. У них  не
хватило ни сноровки ни ума не только для создания новых вещей, но  они  не
могли даже по-хозяйски обращаться со старыми, которые  уже  были  созданы.
Искусства и наука хирели и исчезали вместе с торговлей  и  управлением,  и
Ва-нах снова опустился до варварства. Ва-га усмотрели здесь  свой  шанс  и
сбросили  с  себя  ярмо,  которое  тянули  бесчисленное  множество  веков.
Когда-то калкары загнали благородные классы в дикие горы, а  теперь  Ва-га
загнали туд  калкаров.  Практически  все  достижения  древней  культуры  и
торговые достижения были стерты с лица Ва-наха. Лейсиане  поддерживали  ее
сколько могли, но их количество не увеличивалось.
   Сменилось множество поколений, пока лейсиане  нашли  убежище  в  городе
Лейси, и в течение этого  времени  они  тоже  утратили  прогресс  науки  и
культуры прошлого. Никоим образом невозможно  было  восстановить  то,  что
разрушили калкары, ведь они  уничтожили  каждую  запись,  каждую  книгу  в
каждой  бибилиотеке  на  Ва-нахе.  И  теперь  обе   расы   влачат   жалкое
существование, и совершенно  не  похоже,  что  будет  намечаться  какой-то
прогресс - это выше интеллектуальных  сил  калкаров,  а  лейсиане  слишком
слабы, чтобы взвалить на себя подобное бремя.
   - Звучит безнадежно, -  сказал  я,  -  почти  так  же  безнадежно,  как
выглядит наше положение. Насколько я могу судить,  отсюда  не  сбежишь,  я
имею в виду - из города калкаров?
   - Нет, - ответил он, - это невозможно. Существует только один  путь,  а
мы были так напуганы, когда нас вели в город, что для нас будет невозможно
найти дорогу в лабиринте коридоров и пещер.
   - И если мы даже сможем выбраться  во  внешний  мир,  будет  не  лучше,
потому что мы никогда не сможем найти Лейси, и рано или поздно  нас  снова
схватят калкары или съедят Ва-га. Я не прав?
   - Нет, - ответил он, - ты не прав. Если бы  я  мог  добраться  до  края
кратера за городом, я отыскал бы дорогу к Лейси.  Я  хорошо  знаю  дорогу,
потому что я один из охотников Ко-таха и прекрасно знаком с местностью  на
больших расстояниях во всех направлениях от Лейси.
   Значит, это один из людей Ко-таха. Я  был  рад,  что  не  упомянул  про
Нах-и-лах, и не сказал ему о ее возможном спасении и моей связи с ней.
   - А кто такой Ко-тах? - спросил я с деланым безразличием.
   - Ко-тах - самый сильный из благородных лиц в Лейси, -  ответил  он,  -
когда-нибудь он станет Джемадаром, потому что принцесса Нах-и-лах  мертва,
а Сагрот, Джемадар, становится старым. Ждать осталось недолго.
   - А если принцесса верентся в Лейси, - спросил я, -  станет  ли  Ко-тах
Джемадаром после смерти Сагрота?
   - Он будет Джемадаром в любом случае, - ответил мой собеседник, -  если
бы принцесса не поднялась в воздух и не улетела, Ко-тах женился бы на ней.
разве что она отказалась бы, но в таком случае она должна была умереть. Вы
ведь знаете, что люди умирают.
   - Значит, ты не испытываешь никакой лояльности, - спросил я, - к твоему
старому Джемадару Сагроту и его дочери, принцессе?
   - Честно говоря, я предан им, но, как и многие, боюсь Ко-таха,  который
обладает огромной властью, и мы знаем,  что  поздно  или  рано  он  станет
правителем Лейси. Вот  почему  многие  благородные  дворяне  связали  свою
судьбу с ним - не из-за любви к Ко-таху, а боясь, что он  отомстит,  когда
наступит его час.
   - Но принцесса! - воскликнул я, - неужели благородные не выступили в ее
защиту?
   - Что пользы в том? - спросил он. -  Мы  существуем  в  Лейси,  зажатые
рамками нашего города-тюрьмы. У нас нет великого будущего, в которое можно
верить в этой жизни, но будущие воплощения удерживают нас от глупостей.  А
значит,  нет  ничего  жестокого  в  убийстве  тех,  кто   существует   под
хаотическим правлением анархии, низвергнувшей Ва-нах в состояние дикости.
   Я частично разделял его безнадежную точку зрения, поняв, что он не  был
предателем в сердце, но, как и вся его раса, впал в безнадежность, ставшую
результатом столетий регресса, которым они не видели конца.
   - Я могу отыскать дорогу к концу тонннеля, ведущему к кратеру, - сказал
я  ему,  -  но  как  мы  сможем  пробраться  незамеченными  сквозь  город,
наполненный врагами, которые убьют нас, как только увидят?
   - В коридорах, выдвинутых к дальнему краю  террас,  никогда  не  бывает
много народу, и, если бы мы были клеймены, как рабы, и  твой  вид  был  не
таким привлекающим внимание, то, возможно, нам  удалось  бы  добраться  до
тоннеля незамечеными.
   - Да, сказал я, - моя одежда привлекает внимание.  Но  рискнуть  стоит,
потому что я смогу найти дорогу назад,  к  кратеру,  и  предпочитаю  лучше
умереть, чем стать рабом калкаров.
   Правду сказать, меня не столько волновала моя судьба, которая бюыла мне
безразлична, как желание  узнать,  удалось  ли  спастись  Нах-и-лах.  Меня
постоянно преследовал страх, что край кратера обломился,  и  она  упала  в
пропасть. Гапт думал, что ей удалось сбежать, но я  знал,  что  она  могла
упасть, когда никто из  нас  не  смотрел  на  нее,  а  так  как  шест  был
прикреплен сбоку от входа в тоннель,  то  при  падении  девушка  могла  не
попасть на уступ. Чем больше я об этом  думал,  тем  больше  мне  хотелось
достигнуть Лейси и орагнизовать экспедицию на ее поиски.
   Пока мы обсуждали наши шансы на  спасение,  два  раба  принесли  еду  -
несколько овощей и фруктов. Я внимательно смотрел их в поисках оружия,  но
не обнаружил его - это обстоятельство, скорее всего, спасло  их  жизни,  Я
мог бы воспользоваться их одеждой, будь они кем-то другим, а не рабами, но
у меня в голове созрел другой план. Однако  для  его  воплощения  придется
ждать более удачных обстоятельств.
   После еды я почувствовал, как меня  клонит  в  сон,  и  был  готов  уже
растянуться на полу нашей тюрьмы, когда  мой  собеседник,  которого  звали
Мох-гох, сообщил, что к комнате примыкает спальня, где мы можем выспаться.
   Дверь, ведущую в спальню, закрывали тяжелые знавеси, и, отодвинув их, я
оказался в соседней пещере практически в полной темноте: стены  и  потолок
этой  комнаты  были  очищены  от   материала,   освещающего   коридоры   и
апартаменты. Позднее я узнал, что все спальные апартаменты были темными. В
углу я обнаружил сухия растения, которые, как  я  понял,  должны  отвечать
требованиям матраса и покрывала, если мне таковые понадобятся. Как  бы  то
ни было, я не был очень привередлив, так как  привык  к  самым  невыгодным
условиям обитания, покинув свою роскошную каюту на  борту  "Барсума".  Как
долго я спал, не знаю, но проснулся я от того, что Мох-гох звал  меня.  Он
стоял рядом и тряс меня за плечо.
   - Тебя требуют, - прошептал он. - Они пришли  отвести  нас  к  Двадцати
Четырем.
   - Скажи им, пусть отправляются к  дьяволу,  -  ответил  я,  потому  что
чувствовал себя очень сонным и еще не проснулся окончательно. Естественно,
он не знал, что означает слово "дьявол", но определил по моему  тону,  что
реплика была оскорбительна для калкаров.
   - Не нужно злить их, - сказал он, - это только  осложнит  нашу  судьбу.
Когда Двадцать Четыре приказывают, все должны подчиняться.
   - А кто такие Двадцать Четыре? - спросил я.
   - Они составляют комитет, который управляет городом калкаров.
   Теперь я наконец проснулся и,  встав  на  ноги,  последовал  за  ним  в
соседнюю комнату, где увидел двух воинов-калкаров,  неподвижно  стоящих  и
терпеливо нас ожидающих. Когда я увидел их, в моем мозгу начала  вертеться
бесконечная фраза: "Их только двое, их только двое"...
   Они стояли у входа, а Мох-гох находился рядом.
   - Их всего двое, - прошептал я ему чуть слышно, - ты берешь одного, а я
- второго. Сможешь?
   - Я займусь тем, что справа, -  ответил  он,  и  мы  направились  через
комнату к ничего не подозревающим воинам. В тот  момент,  когда  мы  могли
напасть, мы мгновенно напали. Я не  видел,  как  Мох-гох  атаковал  свеого
противника, потому что был занят своим; правда, я возился с ним не  долго,
- я нанес ему ужасный удар в висок, и, когда он упал, я вспрыгнул на него,
выдернул из его ножен кинжал и вонзил ему в сердце, прежде  чем  он  успел
придти в себя. Затем я повернулся, чтобы помочь  Мох-гоху,  но  обнаружил,
что моя помощь  ему  не  требуется.  Он  тоже  поднимался  с  тела  своего
противника, чье горло было перерезано от уха до  уха  его  же  собственным
оружием.
   - Быстро! - крикнул я Мох-гоху, - затяни их в спальную комнату,  прежде
чем нас обнаружат. И  через  мгновение  мы  утащили  трупы  из  освещенной
комнаты.
   - Мы покинем город, как воины-калкары,  -  сказал  я,  начиная  снимать
одежду и экипировку с человека, которого убил.
   Мох-гох улыбнулся.
   - Неплохая идея, - сказал он. - Если ты найдешь путь к кратеру, то нам,
возможно, удастся сбежать.
   Переодевние заняло какое-то время, и, спрятав тела под сеном, служившим
нам в качестве постелей, мы вышли  в  другое  помещение,  где  внимательно
осмотрели друг друга и пришли к выводу, что, если к  нам  не  будут  особо
приглядываться, мы сможем безопасно пройти через коридоры города.  Калкары
бывают разных типов, и мы не должны были вызвать подозрения.  Правда,  моя
комплекция разительно отличалась как от калкаров, так и от лейсиан, и  это
представляло из себя самую большую опасность, но мы должны были  рискнуть,
во всяком случае - сейчас, когда были вооружены.
   - Веди меня, - сказал Мох-гох, и  если  ты  сможешь  найти  кратер,  то
уверяю: я отыщу путь в Лейси.
   - Отлично, - сказал я, - пошли, - и, выйдя в коридор, я повернул в  том
направлении, где, по-моему, находился проход и ступени, по  которым  можно
было попасть в тоннель, ведущий  к  кратеру.  Я  был  настолько  уверен  в
успехе, словно путешествовал по знакомому кварталу своего родного города.
   Мы преодолели  довольно  длинное  расстояние,  никого  не  встретив,  и
наконец достигли пещеры, где мне завязывали глаза. Войдя туда, мы  увидели
несколько калкаров, устраивавшихся на скамейках или  ложившихся  на  сено,
брошенное на пол. Они увидели нас, и в этот момент Мох-гох вышел вперед.
   - Кто вы и куда идете? - спросил один из калкаров.
   - По приказанию Двадцати Четырех! - Внезапно я понял, что он не  знает,
в каком направлении двигться, и что из-за  его  колебания  весь  наш  план
может провалиться.
   - Прямо, через комнату, - прошептал я, и Мох-гох  послушно  двинулся  в
направлении тоннеля. К счастью для нас,  пещера  была  не  слишком  хорошо
освещена, и калкары находились в ее дальнем конце; в противном случае  они
бы, конечно, разгадали нашу хитрость, потому что любой внимательный взгляд
без особого труда определил бы, что я не с Ва-наха. Как бы то ни было, они
не остановили нас, хотя я был уверен, что один из них смотрит  на  меня  с
подозрением; и не постесняюсь признаться, что  прошел  следующие  двадцать
шагов, затаив дыхание.
   Но все быстро закончилось, и  мы  вошли  в  тоннель,  ведущий  нас  без
дальнейших осложнений прямо к кретеру.
   - Нам повезло, - сказал я Мох-гоху.
   - Это точно, - ответил он.
   Стояла такя тишина, что мы  легко  услышали  бы  погоню  или  калкаров,
идущих навстречу. Мы быстро прошли по пустынному пути ко входу в  тоннель.
Наконец мы сделали последний поворот, и, увидев дневной свет, я с глубоким
облегчением  вздохнул,  хотя  почти  мгновенно  мое   счастье   обернулось
отчаянием из-за внезапного осознания того, что здесь нет кольев с крюками,
которые помогли бы нам справиться со стеной кратера. Что же делать?
   - Мох-гох, - сказал  я,  поворачиваясь  к  своему  спутнику,  когда  мы
остановились в конце тоннеля. - Здесь нет  кольев,  по  которым  мы  можем
забраться наверх. Я забыл сказать об этом. Для того, чтобы помешать погоне
калкаров, я выбросил все шесты,  за  исключением  одного,  в  пропасть,  а
последний соскользнул с края  и  тоже  упал,  поэтому  мои  преследователи
смогли захватить меня.
   Я не сказал Мох-гоху,  что  со  мною  была  спутница.  Трудно  было  бы
ответить на его вопросы и не выдать имени Нах-и-лах.
   - Ну, это преодолимое препятствие, - ответил мой спутник, - у нас  есть
два  достаточно  прочных  копья  и  достаточно  времени.  Мы   без   труда
приспособим их для подъема на вершину кратера. Очень хорошо,  что  нас  не
преследуют.
   На копьях калкаров есть  миниатюрный  крестообразный  крюк,  похожий  у
основания на такие же крюки, только побольше, у Ва-га. Мох-гох считал, что
мы сможем соединить вместе два копья и зацепить их крюком за край кратера,
а затем убедиться, что копья выдержат наш вес, прежде чем  начать  подьем.
Под  туникой  у  Мох-гоха  оказалась  веревка,  обвязанная  вокруг  пояса,
которая, как он объяснил  мне,  была  необходимой  принадлежностью  любого
лейсианина. Это была его идея - привязать ее к  поясу  того  из  нас,  кто
будет подниматься первым, а второй отойдет в тоннель,  насколько  позволит
веревка, и закрепится, так что, если поднимающийся упадет, он не погибнет.
Но я хорошо представлял, насколько резким будет  рывок  и  удар  о  стенку
кратера даже при самых благоприятных обстоятельствах.
   Я вызвался лезть первым и начал привязывать один из  концов  веревки  к
поясу, пока Мох-гох соединял два копья вместе  отрезнным  коротким  куском
веревки. Он работал быстро, со сноровкой и, казалось, прекрасно зная,  что
делает. Если я доберусь в безопасности до вершины, я втяну копья  и  затем
подниму Мох-гоха на веревке.
   Привязав веревку и убедившись в ее прочности, я выбрался на самый  край
уступа и, повернувшись спиной к  пропасти,  принялся  выбирать  безопасное
место, за которое  можно  было  зацепить  копье.  Пока  я  стоял  на  краю
бездонной пропасти, придерживаясь одной рукой за скалу, из тоннеля долетел
звук, который было невозможно спутать ни с чем. Мох-гох тоже услышал его и
посмотрел на меня, кивнув и пожимая плечами.
   - Все против нас, Землянин, - сказал он, называя меня  именем,  которое
дал мне, когда я сказал ему, как называется наш мир.





   Преследователей еще не было видно, но я понял по приближающимся  шагам,
что невозможно успеть удобно пристроить копья, найти безопасное место  для
крюка наверху,  вскарабкаться  на  вершину  кратера  и  втянуть  за  собой
Мох-гоха. Наше положение выглядело почти безнадежным. Я не  мог  думать  о
спасении, хотя и пытался, но мои взгляд метался по полу тоннеля и  внезпно
упал на кольца веревки,  лежащей  у  моих  ног,  один  конец  которой  был
привязан к моему поясу. Внезапно в моем мозгу родилась  безумная  идея.  Я
посмотрел на вершину кратера. Смогу ли я сделать  это?  Возможность  такая
была - меньшая гравитация Луны позволяла совершить подобное, хотя по  всем
земным стандартам это было просто невозможно. Я не стал ждать.  Сомневаюсь
что у меня хватило бы смелости обдумать все варианты. Передо  мной  лежала
пропасть, ведущая в самые глубины пространства, в которую  я  упаду,  если
мой безумный план не  сработает;  но  что  из  этого?  Лучше  смерть,  чем
рабство. Я присел и сконцентрировал всю  волю  на  абсолютной  координации
мускулов и мозга. И оттолкнулся прямо вверх со всей силой своих мышц.
   В это мгновение, когда моя жизнь качалась на весах, о чем  я  думал?  О
доме, о Земле, о друзьях детства? Нет.  О  бледном  и  прекрасном  лице  с
огромными темными глазами и совершенным  лбом,  который  обрамляли  волосы
цвета вороньего крыла. Это  был  образ  Нах-и-лах,  Лунной  Девы,  которая
сопровождала бы меня в Вечность, если бы я сейчас погиб.
   Но я не погиб. Мой прыжок вынес меня выше края кратера, где  я  подался
вперед и упал, растянувшись и цепляясь руками з скалы. Я быстро повернулся
и, лежа на животе, схватился за веревку обеими руками.
   - Скорее, Мох-гох! - крикнул я вниз своему спутнику.  -  Скорее  обвяжи
веревку вокруг себя и держи копья, пока я буду поднимать тебя наверх!
   - Тяни! - ответил он тут же. - У  меня  нет  времени  обвязать  веревку
вокруг себя. Они совсем рядом, тяни и делай это побыстрее.
   Я сделал так, как он сказал, и через мгновение  его  руки  вцепились  в
край кратера, и с моей помощью он забрался наверх, волоча за собой  копья.
Секунду он стоял в молчании, смотря на  меня  со  странным  выражением  на
лице, а затем покачал головой.
   - Я еще не понял, - сказал он, - как ты сделал это, но это было  похоже
на чудо.
   - Я и сам не предполагал, что все пройдет так гладко, - ответил я, - но
что бы ни произошло, все лучше, чем рабство.
   Внизу, под  нами,  раздались  яростные  вопли  калкаров.  Мох-гох  взял
обломок камня и бросил его вниз.
   - Я попал в одного, - сказал он, поворачиваясь ко мне со смехом, - и он
упал в Ничто; они ненавидят это. Они верят, что  перевоплощения  для  тех,
кто упал в кратер, не будет.
   - Ты думаешь, они посмеют преследовать нас? - спросил я.
   - Нет, - ответил он, - они побоятся воспользоваться  своими  копьями  с
крючьями еще долгое время, думая,  что  мы  можем  находиться  поблизости,
чтобы сбросить их в пропасть. Я брошу еще один камень, если кто-нибудь  из
них покажется, а затем мы отправимся в путь. Здесь,  в  горах,  я  уже  не
боюсь их. Здесь всегда можно найти множество камней, а мы в Лейси  научены
использовать их крайне эффективно - я всегда попаду в цель.
   Калкары  убрались   в   тоннель,   и   Мох-гох,   утратив   возможность
продемонстрировать еще раз свое  искусство,  наконец  отвернулся  от  каря
кратера. Мы направились в горы. Я шел рядом с ним.
   Могу вас уверить, сейчас я чувствовал себя намного  лучше,  вооруженный
копьем и ножом, и, пока мы шли, я  учился  метать  камни  под  наблюдением
Мох-гоха, и в конце концов достаточно преуспел в этом искусстве.
   Не буду утомлять вас рассказом о нашем путешествии к Лейси.  Как  долго
оно длилось, я не знаю. Это могло продолжаться день, неделю, месяц, потому
что время казалось довольно бесполезной вещью на Ва-нахе,  но  наконец,  с
трудом выбравшись из глубокого  ущелья,  мы  оказались  на  карю  круглого
плато, и в некотором отдалении показалось нечто, что я сначала  принял  за
гору с конической вершиной, поднимающуюся на милю вверх  над  поверхностью
плато.
   - Здесь! - крикнул Мох-гох. - Это  Лейси!  Кратер,  где  лежит  вход  в
тоннель, ведущий в город.
   Пока мы приближались к городу,  я  лучше  представил  себе  масштабы  и
методы  конструирования  этого  огромного   внутреннего   луного   города.
Основание  его  было  почти  круглым,  около  шести  миль  в  диаметре,  и
поднималось от нескольких сот до тысячи футов над уровнем плато.  Основние
располагалось на древнем потухшем вулкане, вершина которого  была  снесена
во время какого-то ужасного  извержения  в  древние  века.  Здесь  древние
лейсиане и возвели свой город, дома которого располагались один на другом,
как и в городе  калкаров,  откуда  мы  только  что  сбежали.  О  почтенном
возрасте Лейси свидетельствовала огромная высота, на  которую  поднимались
поставленные друг на друга дома. Самая высокая стена Лейси поднималась  на
милю над плато. Террасы окружали вздымающийся вверх город-башню, и,  когда
мы подошли ближе, я увидел двери, окна, выходящие на террассы, и  фигурки,
двигающиеся во всех направлениях.  Все  это  до  невозможности  напоминало
пчелиный улей. Когда мы достигли  основания  города,  я  увидел,  что  нас
заметили,  и  прямо  над  нами  люди  вопросительно  смотрели  на  нас   и
комментировали наше прибытие.
   - Они увидели нас, - сказал я Мох-гоху, - почему ты не предупредишь их?
   - Они приняли нас за калкаров, - ответил он. - Нам легче  добраться  до
города через тоннель, где мне не составит труда объяснить, кто я такой.
   - Если они думают, что мы калкары, - сказал я, - то почему  не  атакуют
нас?
   - Нет, - сказал он, - калкары часто минуют Лейси. Если они не  пытаются
проникнуть в город, мы не трогаем их.
   - Значит, ваши люди боятся калкаров? - спросил я.
   - Почти что так, - ответил он. - Они очень сильно потрепали нас,  -  из
тысячи выжил один, и так как они создания без закона, чести и жалости,  мы
стараемся не задевать их без необходимости.
   Мы подошли к краю кратера, и здесь Мох-гох привязал  веревку  к  стволу
небольшого  деревца,  растущего  поблизости,  и   спустлися   в   тоннель,
находящийся внизу. Я последовал  его  примеру,  Мох-гох  свернул  веревку,
обвязал ее вокруг пояса, и мы отправились по дороге, ведущей в Лейси.
   После длительной серии приключений с недружественными народами  Ва-наха
у меня возникло чувство возвращения домой после  долгого  отсутствия,  так
как Мох-гох уверял, что люди в Лейси примут меня хорошо, и со  мной  будут
обращаться как с другом. Он даже уверял, что поможет мне получить  хороший
пост на службе  Ко-таха.  Однако  больше  всего  я  сейчас  волновался  за
Нах-и-лах, жалея, что моим спутником была не она, а Мох-гох. Я  был  почти
уверен, что  она  погибла,  пытаясь  спастись,  и  упав  в  кратер  города
калкаров. Я сомневался, что она сможет успешно найти дорогу  в  Лейси.  На
моем сердце лежала тяжесть, с тех  пор  как  мы  разделились,  и  я  начал
понимать, что моя дружба  с  маленькой  Лунной  Девой  означала  для  меня
гораздо больше, чем мне казалось вначале. Я не мог подумать о ней, чтобы в
горле у меня не появился комок, и мне казалось жестоким, что такое юное  и
прекрасное создание должно было закончить жизненный путь таким образом.
   Преодолев не слишком большое расстояние, мы  наконец  вышли  на  нижнюю
террассу внутри города. Эта терраса находится  на  стене  кратера,  вокруг
которого построен Лейси. И тут  мы  попали  прямо  в  руки  приблизительно
пятидесяти воинов.
   Мох-гох вышел из тоннеля, подняв копье обеими  руками  над  головой,  а
острием обратив его назад. Я нес копье так же, потому что  он  предупредил
меня, что я должен поступить подобным образом. Воины были изумлены,  видя,
как из тоннеля, которым никто давно уже не пользовался, появились какие-то
существа, и мы были бы тут же убиты, если бы не  предстали  перед  ними  с
сигналом мира.
   Начальник  стражи,  стоявший  у  внутреннего  выхода  из  тоннеля,  был
лейсианином.  Почетная  функция  охраны,  впрочем,  выполнялась   довольно
небрежно.
   - Что вы здесь делаете, калкары? - воскликнул командир стражи.
   - Мы не калкары, - ответил мой спутник. - Я - Мох-гох Паладар, а это  -
мой друг. Неужели ты, Ко-во Камадар, не знаешь меня?
   - Ох! - воскликнул начальник стражи. - Конечно же, это Мох-гох Паладар.
Мы считали, что ты сгинул.
   - Я бы сгинул, если бы не мой друг, -  ответил  Мох-гох,  кивая  в  мою
сторону. - Я был захвачен калкарами и содержался в городе номер 337.
   - Вы сбежали из города калкаров? - воскликнул  Ко-во  в  совершеннейшем
недоумении. - Это невозможно. Этого еще не удавалось совершить никому.
   - Но нам это удалось, - ответил Мох-гох. - Благодаря моему другу,  -  и
он вкратце поведал Ко-во о деталях нашего побега.
   - В это трудно поверить, - прокомментировал  лейсианин,  когда  Мох-гох
закончил свой рассказ, - и как же зовут твоего друга и из какой страны, ты
говоришь, он явился?
   -  Он  называет  себя  Джу-лан-фит,   -   ответил   Мох-гох,   стараясь
по-возможности правильно произнести мое имя. И  под  этим  именем  я  стал
известен лейсианам, пока жил у них. Они думали, что "пятый",  который  они
произносили  как  "фит",  был  титулом,  сопутствующим  имени  благородных
жителей Лейси, как например, Сагрот Джемадар или император; Ко-во  Камадар
- титул, который больше всего соответствовал английскому "герцог"; Мох-гох
Паладар или граф. И для пущего смеха я сказал им, что это означает  то  же
самое,  что  их  Джавадар,  или  Принц.  Поэтому   часто   меня   называли
Джу-лан-фит, а иногда - Джу-лан Джавадар, когда  им  хотелось  подчеркнуть
мою исключительность.
   По предложению Мох-гоха Ко-во Камадар выделил  несколько  своих  людей,
которые должны были проводить нас  в  жилище  Мох-гоха,  чтобы  у  нас  не
возникло трудностей при передвижении по городу в одежде калкаров.
   Пока мы стояли, беседуя с Ко-во,  я  рассматривал  этот  лунный  город.
Лейси тянется на три-четыре мили в ширину, дома выходят  на  поднимающиеся
вверх террасы. Они были  гораздо  более  разнообразны  по  архитектуре,  а
резьба была богаче, чем в городе какаров номер 337. Террассы были широкими
и  отлично  обработанными.  Пока  мы  поднимались  к  жилищу  Мох-гоха,  я
рассмотрел множество из них: здесь  были  бассейны,  ручейки  и  несколько
водопадов. Как и в городе калкаров, здесь паслись небольшими  группами  на
различных террассах Ва-га, выращиваемые  на  мясо.  Они  были  ухоженными,
жирными  и  казались  умиротворенными.  Как  я  узнал  позднее,  они  были
полностью удовлетворены своей судьбой  и  не  задумывались,  для  чего  их
откармливают и какая судьба их ждет, - так же, как и быки на Земле.
   У-га Лейси понизили умственный уровень выращивемых Ва-га путем селекции
в течение многих веков, тщательно отбирая  самых  тупых  и  представителей
стада.
   В жилище Мох-гоха нас радостно привествовали члены его  семьи  -  отец,
мать и две сестры, -  которые,  как  и  остальные  Лейсиане,  были  весьма
приятной наружности. Мужчины были стройными и привлекательными, а  женщины
- отлично сложены и отличались изрядной красотой.
   Я убедился по восторженным привествиям,  которыми  они  встретили  друг
друга, а также по другим признакам, что семейная жизнь  и  узы,  связующие
их, не слишком отличаются от земных,  в  то  время  как  их  деликатное  и
добросердечное  отношение  ко  мне  показывало,   что   они   люди   тонко
чувствующие.  Прежде  всего  они  выслушали  историю   Мох-гоха.   Зактем,
поздравив нас и восхитившись нашими приключениями, они принялись  готовить
для нас ванны и свежую одежду, в чем  им  помогали  многочисленные  слуги,
потомки честных служащих,  оставшихся  преданными  благородным  классам  и
последовавших за ними в их изгнание.
   После ванны мы какое-то время отдыхали, а затем  Мох-гох  объявил,  что
должен отправиться к Ко-таху, которому необходимо было все  рассказать,  и
что он хочет взять меня с собой. Я был переодет в  одежды,  соотвествующие
моему Лейсианскому рангу, и вооружен оружием  лейсианского  джентльмена  -
короткой пикой или джевелином, кинжалом и мечом, но со своей  относительно
более темной кожей и светлыми волосами я не надеялся, что на меня не будут
обращать внимания. В основном - из-за цвета моих волос - некоторые считали
меня калкаром, но при взгляде на мое тело они понимали, что ошибались.
   Лвухэтажное жилище Ко-таха, как положено жилищу  принца,  располагалось
на просторной террассе почти в четверть мили длиной, украшенное множеством
башен и  минаретов.  Весь  фасад  дома  был  украшен  затейливой  резьбой,
изображавшей сцены из жини предков Ко-таха.
   Вооруженные дворяне стояли по обеим сторонам массивного входа и задолго
до того, как мы попали к лунному принцу я понял,  что  до  него  добраться
посложнее, чем до земного. В  конце  концов  мы  предстали  перед  ним,  и
Мох-гох со всеми почестями представил мне Ко-таха Джавадара. Присвоив себе
титул принца и его одежды, я также присвоил себе и его прерогативы,  веря,
что таким образом моя позиция среди Лейсиан будет  более  надежна,  и  мои
интересы будуть лучше соблюдены, если они будут считать, что в моих  жилах
течет королевская кровь.  Поэтому  я  воспринимал  представление  Ко-таху,
словно был ему ровней, и был представлен ему с таким же почтением, как  он
был представлен мне.
   Я нашел его, как и всех остальных людей Лейси, привлекательным, но было
нечто в его чертах, что мне совсем не понравилось. Возможно, я  чувствовал
предубеждение против него из-за того, что Нах-и-лах сообщила мне,  но  как
бы то ни было, он мне не нравился, и я не верил ему с первого взгляда. Мне
кажется, Ко-тах Джавадар почувствовал мое к нему отношение, хотя вел  себя
крайне вежливо и благородно. Думаю, я никогда ему не нравился.
   Ко-тах предложил мне жилище в своих палатах и высокое место среди своих
приближенных, но я в то время был новичком среди  них,  и  Ко-тах  был  не
единственный в королевской семье, кто готов был  принять  меня  и  оказать
свое  покровительство  -  в  точности,  как  земляне,  когда  титулованный
иностранец или знаменитость из других краев появляется в их стране.
   Хотя я и не питал к нему дружеских чувств, но не могу упрекнуть  его  в
негостеприимстве. Однако из-за своей дружбы  с  Нах-и-лах  я  сочувствовал
Сагроту Джемадару, поэтому, останавливаясь в стане  врага  я  мог  служить
отцу Нах-и-лах, и я считал себя обязанным это сделать.
   Во дворце Ко-таха я  находился  в  странном  положении.  Я  должен  был
изображать, что не знаю практически ничего о  внутренних  делах  в  Лейси,
хотя и узнал многое от Нах-и-лах и Мох-гоха об интригах и политике  внутри
этого лунного города. К примеру, я должен был притворяться, что не знаю  о
существовании Нах-и-лах. И даже Мох-гох не подозревал, что я что-то знаю о
ней; и до тех пор, пока ее имя не было  произнесено,  я  не  мог  задавать
вопросы о ней, хотя меня буквально распирало любопытство: может быть,  она
каким-то чудом вернулась в Лейси. Мне хотелось узнать хоть что-либо  о  ее
судьбе.
   Ко-тах беседовал со мной дововльно долго, задавая вопросы  относительно
Земли и моего путешествия с родной  планеты  на  Луну.  Я  видел,  что  он
отнесся к моему рассказу скептически. Однако  он  был  человеком,  который
понимал, что во Вселенной может существовать нечто выше его понимания  или
знания. Его глаза говорили ему, что я не рожден  на  Ва-нахе,  а  его  уши
слышали  этому  подтверждение.  К  примеру,  я  никогда  не  мог  овладеть
Ва-нахским языком настолько, чтобы сойти за местного жителя.
   Заканчивая  нашу  беседу,  Ко-тах  заявил,  что  Мох-гох   тоже   может
оставаться  в  палатах  дворца.  Если,  конечно,  это  меня  устроит,  мой
компаньон разделит со мной жилище.
   - Ничего не доставит мне большего  удовольсотвия,  Ко-тах  Джавадар,  -
сказал я, - чем находиться рядом со своими другом, Мох-гохом Паладаром.
   - Отлично! - воскликнул Ко-тах.  -  Вы,  наверное,  оба  устали.  Тогда
отправляйтесь в свои квартиры и  отдохните.  Я  собираюсь  отправиться  во
дворец  Демадара  со  своим  двором,   и   вы   будете   предупреждены   в
соотвествующее время, дабы последовать за мной.
   Аудиенция закончилась, и  дворяне  из  свиты  Ко-таха  роводили  нас  в
апартаменты, находившиеся на втором этаже - приятные комнаты, выходящие на
террассу, висящую над огромным зияющим внизу кратером.
   Только растянувшись на мягком матрасе,  я  почувствовал,  насколько  же
устал физически. Мне не удалось понежиться в шикарной мягкости перед сном,
я  просто  провалился  во  тьму,  продолжавшуюся  довольно  долгое  время.
Проснувшись, я почувствовал себя совершенно отдохнувшим. Мох-гох уже встал
и находился в ванной - мраморном сооружении с постоянной  подачей  ледяной
воды, которая стекает с ледников над Лейси. В  ванне  не  было  мыла,  тут
пользуются жесткими фибровыми перчатками, которыми натирают кожу, пока она
не очистится. Ванны здесь принимают мгновенно, но чувство свежести  вполне
компенсирует шок от соприкосновения с ледяной водой.
   Кроме личных ванн в каждом жилище,  есть  еще  устроенные  на  террасах
публичные бани, в которых женщины, мужчины и дети моются вместе, и в  моей
памячти ожили воспоминания о древних римских банях, о  которых  повествует
земная история.
   Ванны Джемадаров, виденные мною позднее во вдорце Сагрота,  были  чудом
красоты и комфорта. Когда туда входит император, его гости должны  плавать
и нырять, что, насколько я мог  судить,  было  нечто  вроде  национального
спорта лейсиан. Калкары употребляют гораздо меньше воды, в  то  время  как
Ва-га вообще пользуются ею только по необходимости.
   Я последовал за Мох-гохом в ванну, и  мне  сначала  показалось,  что  я
замораживаюсь до смерти. Когда мы одевались, явился посланник от Ко-таха и
пригласил нас к хозяину, чтобы мы  сопутствовали  ему  во  дворец  Сагрота
Джемадара.





   Дворец императора стоял на чудесном месте на высочайшей террассе Лейси,
гордо возвышаясь над огромным кратером. К нему  вели  сразу  три  улицы  с
низлежащих  террасс  -  три  великолепные  лестницы,  каждая  из   которых
закрывалась  огромными  каменными  воротами,  которые  можно  было  быстро
опустить,  украшенными  изумительно  вырезанными  рисунками,  с   большого
расстояния казавшиеся  кружевами.  Каждые  ворота  охранялись  отрядом  из
пятидесяти воинов, их туники украшал императорский знак в большом круге на
левой груди.
   Церемония подьема на  императорскую  террасу  производила  впечатление.
Огромные барабаны и трубы издали  рев,  когда  мы  ступили  на  ступеньки,
поднимающиеся ко дворцу.  Высокие  сановники  в  самых  роскошных  одеждах
спустились  вниз,  чтобы  встретить  нас,  совершить  формальную  проверку
верительных грамот Ко-таха и дать  нам  официальное  разрешение  на  вход.
Затем мы были проведены сквозь ворота через огромную  террассу,  прекрасно
ухоженную  и  украшенную  статуями,  которые  были  изваяны  изумительными
художниками. Статуи размером с  человеческий  рост  и  героические  фигуры
отдельных лиц или композиции  представляли  частью  ичсторические,  частью
легендарные фигуры и предания о недавнем прошлом. Здесь были  статуи  всех
правителей Лейси, включая и Сагрота - нынешнего Джемадара.
   Затем нас отвели в банкетный зал, где угостили едой, согласно  древнему
дворцовому церемониалу, хотя здесь было почти что нечего есть, и гости ели
чисто символически. Эта церемония заняла несколько минут земного  времени.
После этого  нас  провели  через  многочисленные  проходы  в  тронный  зал
Джемадара -  помещение  огромной  красоты  и  удивительных  размеров.  Его
украшения и линии были просты, что только подчеркивало подлинное величие и
великолепие.  На  возвышении  в  дальнем  конце  зала  стояло  три  трона.
Центральный был занят человеком, в котором  я  сразу  узнал  Сагрота.  Оба
других занимали женщины.
   Ко-тах выступил вперед,  кланяясь  своему  повелителю,  и,  обменявшись
несколькими словами с императором, Ко-тах вернулся и подвел меня  к  трону
Сагрота.
   Меня проинструктировали, что, согласно  дворцовому  этикету,  я  должен
смотреть в пол, пока не буду представлен, и Сагрот не заговорит  со  мной.
Только после этого я буду представлен  Джемадав  -  императрице,  тогда  я
смогу поднять на нее глаза,  а  затем,  когда  меня  формально  представят
сидящей на третьем троне, я смогу посмотреть и на нее.
   Сагрот вежливо заговорил со мной, и, подняв глаза,  я  увидел  человека
больших размеров и удивительной силы характера.  Он  был  самым  настоящим
королем по виду, и его низкий,  хорошо  модулированный,  хотя  и  властный
голос подчеркивал его величие. Сагрот представил меня Джемадаве, которую я
нашел существом таким же благопородным, как и ее венценосный  супруг.  Она
была женщиной среднего  возраста,  до  сих  пор  сохранившей  удивительную
красоту. Было сразу понятно, что она является матерью Нах-и-лах.
   Снова я опустил глаза и Сагрот  представил  меня  сидевшей  на  третьем
троне.
   - Джу-лан Джавадар, - поторил  он  формальные  слова  представления,  -
подними свои глаза на дочь Лейси, Нах-и-лах Ноновар.
   Когда мои глаза, наполненные изумлением и недоверием,  остановились  на
лице Нах-и-лах, я почти потерял сознание от  радости  и  счастья,  которые
ощутил, увидев ее снова и зная, что она в безопасности вернулась к  родным
в свой город. Но, когда наши глаза встретились, вместо подобных  чувств  я
увидел в ответ ее холодный взгляд, в котором  сквозило  презрение,  словно
она ударила меня по лицу.
   Во взгляде Нах-и-лах не было ни тени узнавания.  Она  холодно  кивнула,
подтверждая представление, и  затем  устремила  свой  взгляд  поверх  моей
головы по направлению к противоположному концу тронного зала. Моя гордость
была затронута, и я был зол. Однако я не позволил ей увидеть, насколько  я
обижен. Я всегда гордился своим умением контролировать эмоции и повернулся
к Сагроту. Но ведь я оказал его дочери Ноновар  некоторые  услуги  и  имел
право  на  благодарность.  Если  Джемадар  и  заметил  нечто  необычное  в
поведении Нах-и-лах или моих,  он  не  показал  этого.  Он  снова  вежливо
заговорил  со  мной  и  затем  отпустил  меня,  заметив,  что  мы   должны
встретиться позднее.
   Выходя из тронного зала, Ко-тах сообщил мне, что после аудиенции я буду
иметь возможность встретиться с Сагротом в  менее  формальной  обстановке,
так как император приказал оставить меня в качестве гостя в  своем  дворце
на пир.
   - Это - знак уважения, - сказал Ко-тах. - Но помни,  Джу-лан  Джавадар,
что ты обещал дружбу Ко-таху и являешься его союзником.
   - Не нужно впутывать меня в политические интирги Лейси, - сказал я. - Я
чужестранец, и меня не инетерсуют внутренние дела вашей страны, к тому  же
я совершенно не знаю их.
   - Всякий, кто не друг, тот враг, - ответил Ко-тах.
   - Я еще не достаточно хорошо  ориентируюсь,  чтобы  считаться  тем  или
другим, - сказал я ему, - и не собираюсь выбирать  себе  друзей  в  Лейси,
пока во всем не разберусь, и никто не будет выбирать их за меня.
   - Ты здесь чужак, - сказал Ко-тах. - Я  говорю  исключительно  в  твоих
интересах. Если ты намерен жить  здесь,  то  должен  выбирать  быстрее,  и
выбирать правильно. Я, Ко-тах Джавадар, все сказал.
   - Я сам выбираю себе друзей, - ответил я,  -  руководствуясь  тем,  что
диктуют мое сердце и честь. Я, Джу-лан Джавадар, все сказал.
   Он низко поклонился, и, когда он снова посмотрел на меня, я  был  почти
уверен, что  его  отношение  ко  мне  пропитано,  скорее,  уважением,  чем
чувством обиды.
   - Увидим, - все, что он сказал и отвернулся, оставив меня на  попечение
нескольких  джентльменов  из  свиты  Сагрота,  стоявших  на   почтительном
расстоянии от Ко-таха и меня. Эти господа  какое-то  время  беседовали  со
мной, а потом отвели меня для встречи с Сагротом в другую часть дворца.
   Теперь  я  стоял  перед  человеком,   который   избавился   от   цепей,
накладываемых на него этикетом, хотя, как его величие, так и  благородство
нимало не пострадали. Просто он говорил более свободно, и его манеры  были
более демократичны. Он пригласил меня сесть и не садился сам,  пока  я  не
сел, - часть лейсианского этикета, произведшего на меня впечатление,  хотя
и говорится, что первый  джентльмен  в  городе  должен  быть  первым  и  в
манерах. Он задавал вопрос за вопросом относительно моего родного  мира  и
средств, благодаря которым я попал на Ва-нах.
   - Существуют обрывочные, крайне обрывочные  легенды,  идущие  из  седой
глубины  веков,  которые  утверждают,  что  наши  давние  предки  обладали
каким-то знанием относительно миров, о которых ты говоришь, - сказал он. -
Но они всегда считались не больше, чем мифами. Возможно ли, что они все же
базировались на правде?
   - Самое важное в них, - предположил я, -  что  они  существуют  вообще,
хотя трудно понять, как любое знание из внешней Вселеной могло  попасть  в
глубины Ва-наха.
   - В этом как раз нет ничего сложного, - ответил он, - если то,  что  ты
говоришь -  правда,  то  наши  легенды  подвтерждают  теорию,  что  Ва-нах
расположен в центре огромного шара, и что наши  предки  когда-то  жили  на
внешней поверхности этого  мира,  но  в  силу  каких-то  обстоятельств,  о
которых легенды не упоминают, были  вынуждены  перебраться  во  внутренний
мир.
   Я покачал головой, это казалось невозможным.
   - И еще, - сказал он, ничем не подчеркивая, что заметил мое  недоверие,
-  ты  говоришь,  что  добрался  до  Ва-наха  с  другого  большого   мира,
находящегося вдалеке от планеты, которую вы зовете Луной. Если вы достигли
другого  мира,  то  неужели  трудно  поверить,  что  наши   предки   могли
перебраться с внешней поверхности Луны?  Это  почти  историческй  факт,  -
продолжал он, - что наши предки обладали большими кораблями, плавающими  в
воздухе. Если вы достигли Ва-наха подобным образом,  разве  они  не  могли
сделать нечто похожее?
   Я должен был признать, что такая возможность не  исключалась,  и,  если
так и произошло,  то  следовало  признать,  что  лунные  люди  обогнали  в
развитии своих земных братьев на много миллионов лет.
   Но после того, как я согласился с таким трудным  предположением,  легко
было придти к выводу,  что  Луна,  будучи  меньше,  должна  была  остывать
гораздо быстрее Земли, и  коль  было  доказано,  что  на  Луне  существует
атмосфера, то, скорее всего, спутник  Земли  стал  пригоден  для  обитания
давным-давно, за века до того, как на нашей планете появился человек.
   Мы вежливо беседовали на множество тем еще какое-то  время,  и  наконец
Сагрот встал.
   - Теперь придется занять наши места за столом, - сказал он и повел меня
к выходу из комнаты, где  мы  беседовали  в  одиночестве.  Каменные  двери
открылись перед нами, словно по волшебству,  демонстрируя,  что  Джемадара
Лейси не только отлично обслуживали, но и хорошо охраняли, а  возможно,  и
хорошо шпионили за ним.
   После того, как частная аудиенция была закончена, охранники последовали
за нами,  некоторые  шли  впереди,  некоторые  -  сзади,  а  мы  двигались
посредине, минуя множество коридоров и апартаментов до тех  пор,  пока  не
подошли к балкону на втором этаже дворца, выходящему на террасы и кратер.
   Здесь вдоль ограждения стояли многочисленные столы, за которыми  сидели
по двое. Все без исключения столы были заняты королевскими или дворянскими
вассалами и их женщинами. Когда Джемадар вошел, все поднялись,  смотря  на
него с уважением,  и  почти  одновременно  из  другого  прохода  появилась
Джемадав и Нах-и-лах.
   Они остановились на пороге комнаты, ожидая, пока мы с Сагротом подойдем
к  ним.  Пока  мы  приближались,  Сагрот  очень  деликатно  объяснил   мне
процедуру, которой я должен был придерживаться.
   - Вы займете место слева от Ноновар, - подсказал он, - и отведете ее  к
столу точно так же, как я отведу Джемадав.
   Голова Нах-и-лах была высоко поднята, когда я подошел к ней, и  на  мой
торжественный салют она ответила лишь пренебрежительным кивком. В молчании
мы проследовали за Сагротом и императрицей  за  столики,  оставленные  для
нас. Все присутствующие оставались стоять, пока Сагрот не подал знак, и мы
не заняли наши места. Для меня было очень важно наблюдать  за  остальными,
потому что я не знал ничего об общественном поведении в Лейси, но когда  я
заметил, что все  заняты  разговорами  друг  с  другом,  то  посмотрел  на
Нах-и-лах.
   - Принцесса Лейси так быстро забывает своих друзей? - спросил я.
   - Принцесса Лейси никогда не забывает своих друзей, - ответила она.
   - Я ничего не знаю о ваших привычках, - сказал я, - но в моем мире даже
короли могут встречать своих друзей с сердечностью и выражать удовольствие
при виде их.
   - И здесь тоже, - ответила она.
   Я увидел, что что-то было не так, она, казалось, злилась на меня, но по
какой причине, я не мог понять. Может быть, она думала, что я бросил ее  у
входа в тоннель, ведущий в город калкаров. Но нет, она должна  была  знать
правду. Что же тогда вызвало такое холодное обращение у сущства,  которое,
когда я видел его в последний раз, было наполнено теплотой дружбы?
   - Инетересно, удивительно ли вам видеть меня живым, как удивительно мне
видеть вас. Я считал, что вы погибли, Нах-и-лах, и  я  печалился  об  этом
так, что и рассказать невозможно. Увидев вас в тронном зале,  я  с  трудом
удержался от проявления чувств, но, когда я увидел, что  вы  предпочитаете
не узнавать меня, я лишь уважил ваши желания.
   Она ничего  не  ответила,  только  отвернулась  и  посмотрела  в  окно,
выходящее на провоположную сторону Лейси. Это  больше  не  была  маленькая
Нах-и-лах, спутница моих трудов и опасностей. Она больше не была другом  и
единомышленником,  а   холодной   и   высокомерной   Принцессой,   которая
поглядыввала на меня с неудовольствием. Ее зазнайство разорвало  все  цепи
дружбы, и я разозлился.
   - Принцесса, - сказал я, - если в привычке Лейсиан  так  разрывать  узы
дружбы, то лучше бы я оказался серди Ва-га или калкаров.
   - Можете преспокойно вернуться туда, - ответила она надменно, -  вы  не
пленник в Лейси.
   После этого  разговор  смолк  и  затих,  и  насколько  я  понимаю,  как
Нах-илах, так и я почувствовали больше, чем простое  облегчение,  когда  с
этой неприятной обязанностью было покончено.
   После еды меня препоручили двоим молодым дворянам; было похоже,  что  я
останусь в качестве гостя еще на какое-то время, и, если у  меня  появится
желание осмотреть императорскую резиденцию, мне это будет позволено.  Меня
вежливо сопровождали во время экскурсии. Мы прошли  по  внешним  террасам,
выходившим на долины и горы, и никогда в своей  жизни  я  не  видел  более
величественного или вдохновляющего пейзажа. Кратер Лейси, расположенный на
обширном  плато,  окружаемый  высокими  горами,  титанические   горы,   по
сравнению  с  которыми  наши  Альпы  казались  карликами,  а   Гималаи   -
небоольшими  холмами,  тянулись  ввысь  на  заднем  плане  с  заснеженными
вершинами. С такого расстяния казалось, что они опрокидываются на  нас.  В
тысяче футов под нами розовые и лавандовые оттенки  лунной  растительности
лежали огромным ковром, мягко облегающим подножие плато.
   Но моих гидов, казалось, меньше  интересовала  расстилающаяся  картина,
чем я. Они постоянно засыпали меня  вопросами,  и  мне  хотелось  каким-то
образом избавиться от них, потому что они  не  оствляли  мне  времени  для
размышлений. Они немного расспросили меня о моем мире, что я думаю о Лейси
и нашел ли я принцессу Нах-и-лах очаровательной, и каково  мое  мнение  об
императоре Сагроте. Мои ответы, видимо, были удовлетворительными, так  как
мои спутники подошли очень близко и прошептали:
   - Можете не бояться говорить в нашем  присутствии.  Мы  тоже  друзья  и
последователи Ко-таха.
   "Дьявол!"- подумал  я.  "Они  пытаются  втянуть  меня  в  свои  детские
интриги. Что мне за дело до Сагрота, Ко-таха  или  ..."  Затем  мои  мысли
обратились к Нах-и-лах. Она обращалась с мной крайне жестоко. Ее  холодное
высокомерие и ясно различимое презрение больно ранили меня, хотя я не  мог
заставить себя сказать, что Нах-и-лах - ничто  для  меня.  Она  была  моим
другом, я был ее другом, и я останусь ее другом до дня своей смерти. Может
быть, тогда, когда эти люди втянут меня в свои политические споры, я смогу
повернуть положение дел в пользу Нах-и-лах. Я никогда не говорил  им,  что
был сторонником Ко-таха, потому что так оно и было, и я никогда не говорил
Ко-таху, что  я  враг  Сагрота;  фактически  я  заставил  его  поверить  в
обратное. И я задал этим двоим вопрос, который мог означать что угодно, но
по звучанию они должны были решить, что я один из них. Хорошо, но  что  же
делать? Это была не моя ошибка, если  они  выдали  себя,  и,  кроме  того,
Нах-и-лах могла нуждаться в помощи, которой она пренебрегла.
   - Значит, у Сагрота нет лояльных подданных, - спросил я, - если вы  все
так уверены в успехе coup d'etat, который планирует Ко-тах?
   - А, так вы знаете об этом? - воскликнул один из  них,  -  вы,  значит,
договорились с Джавадаром.
   Я позволиол им думать, что так оно и есть.
   - Он сказал вам, когда это произойдет? - спросил другой.
   - Возможно, я и так сказал слишком много,  -  ответил  я.  -  Союзников
Ко-таха не следует сбрасывать со счетов.
   - Вы правы, - заметил последний  из  говоривших.  -  Следует  соблюдать
сдержанность, но позвольте уверить вас, Джу-лан Джавадар, что мы такие  же
союзники Ко-таха, как и те, кто служат ему; иначе он  не  доверил  бы  нам
сделать работу, которая должна быть совершена во дворце Джавадара.
   - У вас здесь много врагов? - спросил я.
   - Много, -  ответил  он,  -  внутри  гвардии  Джемадара.  Они  остаются
лояльнымми Сагроту. Это одна из традиций организации, и они умрут за  него
- все, до последнего человека, - он пожал плечами. -  Значит,  они  умрут,
бояться тут нечего. Когда придет время, и будет подан  сигнал,  каждый  из
членов гвардии окажется между двумя сторонниками Ко-таха.
   Не знаю, как долго я пробыл в городе Лейси. Время неслось вскачь,  и  я
был очень рад, вернувшись в жилище Мох-гоха. Я плавал и нырял с ним и  его
друзьями в ваннах на нашей террассе и у Ко-таха. Я  научился  пользоваться
крыльями, которые я впервые увидел на Нах-и-лах  в  тот  день,  когда  она
попала в лапы Ва-га, совершил множество экскурсий на  сымые  высокие  горы
Луны, когда Мох-гох и его друзья орагнизовывали пикники ради  развлечения.
Меня постоянно окружали люди культурные и воспитанные,  смелые  мужчины  и
красивые женщины. Время было настолько  наполнено  удовольствиями,  что  я
даже не делал попытки измерять его. Я чувствовал, что готов  так  провести
остаток жизни, и мог бы не успеть перепробовать всех удовольствий, которые
предоставлял мне Лейси.
   Я не видел Нах-и-лах в течение  всего  этого  времени,  хотя  и  слышал
довольно много о заговоре против Сагрота. Я почти не обращал  внимания  на
это после того, как узнал, что заговор зародился тринадцать келдов  назад,
то  есть  приблизительно  десять  земных  лет  назад,   и,   если   верить
информаторам, не делалось никаких особых попыток довести его до конца  как
сейчас, так и в прошлом.
   Вермя не слишком заботило этих людей, и мне  было  сказано,  что  может
пройти еще  двадцать  келдов,  прежде  чем  Ко-тах  предпримет  какие-либо
активные действия, хотя, с другой стороны, он  мог  начать  действовать  в
следующий ола.
   В это время произошло  кое-что,  возбудившее  мое  любопыство,  и  меня
поразила сдержанность Мох-гоха. Будучи как-то во  вдорце  Ко-таха,  я  шел
малоиспользуемым коридором, ведшим из одних покоев в другие. Вдруг впереди
открылась дверь, и передо мной появился человек. Услышав мои шаги за своей
спиной, он обернулся,  посмотрел  на  меня,  а  затем  быстро  вернулся  в
комнату, из которой только что вышел, быстро захлопнув за собой  дверь.  В
этом не было бы ничего удивительного,  если  бы  не  тот  факт,  что  этот
человек был не Лейсианином, а калкаром.
   Поверив, что я обнаружил врага в самом сердце Лейси, я бросился  вперед
и резко открыл дверь в комнату, в которой  только  что  изчез  мужчина.  К
своему изумлению я обнаружил себя стоящим перед шестью мужчинами, трое  из
которых были калкарами, в то время как остальные были лейсианами, и  среди
них я  мгновенно  узнал  Ко-таха,  собственной  персоной.  Он  разгневанно
подошел ко мне, но, прежде чем он заговорил, я кивнул и  объяснил,  почему
действовал подобным образом.
   - Прошу прощения, Джавадар, - сказал я. -  Я  решил,  что  видел  врага
Лейси в самом сердце твоего дворца, и, обнаружив его, решил сослужить тебе
службу; потому я и ворвался в эту комнату.
   - Подожди, - сказал он. - Ты действовал правильно, и хотя  ты  оказался
здесь по ошибке, я хочу сказать тебе, что эти трое - пленники.
   - Я понял это мгновенно, как только увидел тебя, Джавадар, - ответил я,
прекрасно зная, что он солгал мне, и затем  я  вышел,  закрывая  за  собой
дверь.
   Я рассказал Мох-гоху при встрече о произошедшем.
   - Ты не видел ничего, мой друг, - сказал он. - Запомни это - ты  ничего
не видел.
   - Если ты имеешь в виду, что это не мое дело, Мох-гох, - ответил  я,  -
то я совершенно согласен с тобой, и ты можешь быть спокоен, считая, что  я
не буду вмешиваться в дела, которые меня не касаются.
   Как бы там ни было я постоянно думал о случившемся и,  возможно,  зашел
слишком далеко для человека, не собирающегося вмешиваться  в  чужие  дела.
Мне следовало немного вмешаться в заговор, потому  что  не  важно,  что  я
сказал Мох-гоху, не важно, насколько я не хотел вмешиваться в то,  что  не
интересует меня. Правда заключалась в том, что меня очень волновала судьба
Нах-и-лах, связанная со всем происходящим на Ва-нахе, насколько я  мог  об
этом судить.
   Практикуемый мною шпионаж  принес  свои  плоды,  и  это  позволило  мне
узнать, что как минимум три делегации калкаров посетили Ко-таха.
   Древний дворец принца Лейси служил  бесконечным  источником  информации
при слежке за заговорщиками, и сторонники Ко-таха привыкли видеть  меня  в
заброшенных коридорах и проходах, а иногда в самых странных местах здания.
   Во время одного из  таких  визитов,  выйдя  на  низкую  террасу,  вдоль
которой шла каменная лестница, опускающаяся спирально  вниз,  я  обнаружил
плохо освещенную комнату, в которой хранились древние предметы  искусства.
Я тихо осматривал их, когда услышал голоса из примыкающей комнаты.
   - При других обстоятельствах он не будет  помогать  тебе,  Джавадар,  -
сказал голос, который я слышал впервые.
   -  Его  требования  -  отвратительны,  -  ответил  второй  голос,  -  я
отказываюсь сотрудничать с ними.  Лейси  невозможно  взять  приступом.  Он
никогда не захватит его. - Это был голос Ко-таха.
   - Ты не знаешь его, Лейсианин, - ответил второй. - Он дал  нам  оружие,
которым мы разрушим любой город на Ва-нахе. Он отдаст  тебе  Лейси.  Разве
этого недостаточно?
   -  Но  он  будет  Джемадаром  Джемадаров  и  управлять  нами  всеми,  -
воскликнул Ко-тах. - Джемадар Лейси никому не подчиняется!
   - Если ты  не  согласишься,  он  захватит  Лейси  без  твоей  помощи  и
переведет тебя в статус раба.
   - Досточно, калкар! - закричал Ко-тах. Его голос дрожал  от  ярости.  -
Уходи!  Скажи  своему  хозяину,  что  Ко-тах  отказывается  выполнить  его
требования.
   - Ты еще пожалеешь об этом, Лейсианин, - ответил калкар, - так  как  не
знаешь, что это существо принесло из другого мира в знании войны  и  науке
разрушения человеческой жизни.
   - Я не боюсь его, - прорычал  Ко-тах,  -  у  меня  много  клинков,  мои
копейщики  отлично  тренированы.  Уходи,  и  не  возвращайся,  пока   твой
повелитель не будет готов заколючить союз с Ко-тахом.
   Я услышал затихающие шаги, и наступила тишина. Я решил, что  никого  не
осталось в комнате, но внезапно снова услышал голос Ко-таха.
   - Что ты об этом думаешь?  -  спросил  он.  И  затем  я  услышал  голос
третьего, наверняка Лейсианина, отвечавшего:
   - Я думаю, что, если есть хоть немного правды в рассказах  этого  типа,
мы должны торопиться с падением Сагрота  и  твоим  занятием  трона  Лейси,
потому  что  только  так  мы  сможем  объединенными  силами  противостоять
внешнему врагу.
   - Ты прав, - ответил Джавадар. - Собирай наши силы. Мы ударим в течение
этого ола.
   Я хотел  услышать  больше,  но  они  вышли  из  комнаты,  и  их  голоса
превратились в  слабо  различимый  шепот,  который  быстро  растворился  в
темноте. Что я должен делать? Через шесть часов Ко-тах будет покушаться на
власть Сагрота и я отлично знал, что это будет означать для Нах-и-лах: или
садьба с новым Джемадаром, или смерть. И я думал,  что  гордая  принцесса,
скоее, выберет второе, чем жизнь с Ко-тахом.





   Со всей возможною быстротой я выбрался из дворца Ко-таха  и  отправился
вверх, терраса за террасой,  по  направлению  к  дворцу  Джемадара.  Я  не
показывался во дворце с тех пор, как Нах-и-лах  так  жестоко  обошлась  со
мной. Я даже не знал, как принято просить аудиенции с императором, но  тем
не менее я подошел к украшенным воротам  и  потребовал  дежурного  офицера
гвардии. Когда он пришел, я заявил ему, что мне необходимо поговорить  или
с Сагротом или с принцессой Нах-и-лах  немедленно,  по  вопросу,  имеющему
жизненно важное значение.
   - Подождите, - сказал он, - я передам вашу просьбу Джемадару.
   Он ушел - как мне показалось, на очень долгое время, но в конце  концов
появился и сообщил, что Сагрот немедленно увидится со мной. Я был проведен
через ворота во дворец, в маленькую палату  для  аудиенций,  где  когда-то
Сагрот так вежливо беседовал со мной.  Я  обнаружил,  что  меня  ждут  оба
Сагрота   и   Нах-и-лах.   Выражение   лица   Джемадара   было,    скорее,
беспристрастным, в то время как лицо принцессы было откровенно враждебным.
   - Что ты здесь делаешь, предатель? - спросила она, не  дожидаясь,  пока
заговорит Сагрот и в это же самое мгновение двери на противоположном конце
комнаты резко распахнулись, и три воина ворвались в комнату с  обнаженными
мечами. Они были одеты в ливреи Ко-таха и я мгновенно понял, с какой целью
они здесь. Выхватив свой меч, я выступил вперед.
   - Я пришел защитить жизнь Джемадара  и  его  принцессы,  -  крикнул  я,
становясь мекжду ними и нападающими.
   - Что это значит? - потребовал Сагрот.  -  Как  вы  посмели  явиться  в
присутствии Джемадара с обнажденными клинками?
   - Они - наемные убийцы Ко-таха, пришедшие убить тебя! -  крикнул  я.  -
Позаботься о своей защите, Сагрот из Лейси! - И после этого я приготовился
сдерживать троих, пока не подоспеет помощь.
   Я не новичок во владении мечом. Искусство фехтования было одним из моих
любимых предметов во время обучения в  Воздушной  школе,  и  я  не  боялся
Лейсиан, хотя и знал, что будь они даже  средними  фехтовальщиками,  я  не
смогу долго сдерживать атаки всех троих. Но насчет этого мне не  следовало
волноваться, ибо как только я предупредил  его,  Сагрот  выхватил  меч  из
ножен и стал рядом со мной, сражаясь  благородно  и  хорошо  защищая  свою
честь и жизнь.
   Один из наших противников постарался отвлечь меня, в то время как  двое
остальных пытались убить Джемадара. Увидев, что он не уступает мне, и  что
я не могу сделать с ним все, что захочу, я  не  напирал  на  него  слишком
сильно, а заставил отступить на несколько шагов, пока он не оказался рядом
с одним из тех предателей, которые сражались с Сагротом. И прежде, чем они
разгадали мои намерения, я развернулся и воткнул меч в  сердце  одного  из
тех, кто бился с отцом Нах-и-лах. Быстро справившись с одинм из врагов,  я
готов был встретить новую атаку своего противника,  прежде  чем  он  успел
сообразить, что случилось.
   Теперь сражение шло человек на человека, и шансы уравнялись. У меня  не
было возможности видеть Сагрота, но по звону стали о  сталь  я  знал,  что
сражение кипит. Мой собственный противник отнимал все мое внимание. Он был
отличным фехтовальщиком, но он сражался всего лишь  за  свою  жизнь;  а  я
сражался за большее - за мою жизнь и за  честь,  потому  что  после  слова
"предатель", которым обозвала меня Нах-и-лах,  я  чувствовал,  что  должен
реабилитировать себя в ее глазах.  Я  совершенно  не  думал,  почему  меня
должно волновать то, что Нах-и-лах, Лунная  Дева,  подумает  обо  мне,  но
что-то внутри меня мгновенно среагировало, когда я услышал тон, каким было
произнесено это слово.
   Я успел бросить на нее беглый взгляд.  Она  стояла  рядом  с  массивным
столом, за которым сидел ее отец, когда я впервые вошел в эту комнату.  Ее
широко раскрытые глаза смотрели на меня с нескрываемым изумлением.
   Я развернул своего противника, и мы сражались сейчас таким образом, что
я смотрел в сторону Нах-и-лах, повернувшись спиной  к  двери,  из  которой
появились трое убийц. Сагрот вполне справлялся со своим  соперником,  и  я
видел, как его противник медленно отступает под натиском старого человека.
Вдруг разадся голос девушки,  прорвавшийся  сквозь  звон  клинков,  голос,
звенящий от страха.
   - Джулиан, берегись! За спиной! За спиной!!
   В это мгновение внимание моего соперника невольно было отвлечено,  чего
не следовало делать для его же собственного блага,  и  он  бросил  краткий
взгляд на что-то или кого-то за моей спиной. Секундная рссеянность  стоила
ему жизни. Я увидел брешь в его обороне и быстрым ударом  погрузил  меч  в
его сердце. Вырвав оружие из раны, я развернулся и оказался лицом к лицу с
дюжиной мужчин,  появляющихся  в  покоях.  Они  не  обратили  на  меня  ни
малейшего внимания, а бросились по направлению к Сагроту, и, прежде чем  я
смог помешать этому, он оказался  распростертым  на  земле  с  полудюжиной
клинков, пронзивших его тело.
   На противоположной от нас стороне стола была еще одна дверь,  прямо  за
спиной Нах-и-лах; и в тот момент, когда девушка увидела, что Сагрот погиб,
она крикнула мне отчаянным голосом:
   - Быстрее, иди сюда, Джулиан! Или мы тоже погибнем!..
   Поняв, что Джемадар  погиб  и  по  меньшей  мере  неразумно  продолжать
сражение с воинами, заполнившими  комнату,  я  перепрыгнул  через  стол  и
последовал  за  Нах-и-лах  в  дверь.  Раздался  чей-то  крик,   пытающийся
остановить  нас,  но  Нах-и-лах  развернулась  и  захлопнула  дверь  перед
преследователями, когда они бросились за нами, закрыла ее с нашей  стороны
и повернулась ко мне.
   - Джулиан, - сказала она, -  простишь  ли  ты  когда-нибудь  меня?  Ты,
который рисковал жизнью ради Джемадара, моего отца, не обращая внимания на
отвратиельное обращение, которое в своей гордыне я позволила  применить  к
тебе?
   - Я мог бы все объяснить, -  сказал  я,  -  но  ты  не  позволила  мне.
Обстоятельства были против меня, и я не виню тебя в  том,  что  ты  думала
подобным образом.
   - Было безнравственно не выслушать тебя,  Джулиан,  но  я  думала,  что
Ко-тах привлек тебя на свою сторону, как он привлек ранее самых  преданных
друзей Сагрота.
   - Ты должна была знать, Нах-и-лах, что  даже  если  бы  я  не  сохранял
верность твоему отцу, я никогда не предал бы его дочь.
   - Я не знала, - сказала она. - Да и как я могла это знать?
   Внезапно меня охватило непреодолимое желание  сжать  ее  в  объятиях  и
осыпать эти  прекрасные  губы  поцелуями.  Не  могу  сказать,  почему  эта
безумное желание охватило меня, и почему я  внезапно  испугался  маленькой
Нах-и-лах, Лунной Девы, но я, наверное, выглядел крайне глупо, стоя  здесь
и смотря на нее. Тут я понял, насколько по-фатовски я себя  веду,  поэтому
пожал плечами и рассмеялся.
   - Пошли, Нах-и-лах, - сказал я, - мы не можем  оставаться  здесь.  Куда
тебя отвести, чтобы ты была в безопасности?
   - На  внешних  террасах  может  быть  несколько  верных  гвардейцев,  -
ответила она, - но если Ко-тах захватил дворец, то бежать бесполезно.
   - Насколько я знаю о заговоре, все будет бесполезным, -  ответил  я,  -
служба Сагрота и его дворец пропитаны шпионами и сторонниками Джавадара.
   - Я так боюсь, - сказала она.  -  Большинство  людей,  пришедших  убить
Сагрота, меньше ола назад носили императорские ливреи.
   - И не осталось никого, преданного тебе? - спросил я.
   - Гвардия Джемадара всегда остается преданной, - сказала она, - но  они
с трудом насчитывают тысячу человек.
   - Как мы можем добраться до них?
   - Давай отправимся по внешней  террасе,  и  ,если  здесь  остался  хоть
кто-то, мы можем собрать силы, всех, кого оставил в живых Ко-тах.
   - Тогда пошли, - сказал я, - давай поторопимся. -  И  вместе,  рука  об
руку, мы побежали по коридорам дворца Джемадара к наружным террасам самого
верхнего уровня Лейси. Мы обнаружили здесь человек сто, и  когда  сообщили
им, что произошло во дворце,  они  обнажили  мечи  и,  окружив  Нах-и-лах,
закричали:
   - До смерти за Нах-и-лах, за Джемадара Лейси!
   Они хотели остаться здесь и защищать ее, но я сказал,  что  не  вижу  в
этом пользы, потому что  рано  или  поздно  они  будут  побеждены  гораздо
большим количеством врагов, и в этом случае Нах-и-лах погибнет.
   - Пошли двенадцать человек,  -  сказал  я  командиру  отряда,  -  чтобы
собрать всех верных гвардейцев, оставшихся  в  живых.  Вели  им  придти  в
тронный зал, готовых сложить жизни за новую Джемадав, и еще дюжину отправь
в  город  собрать  людей  для  защиты  Нах-и-лах.  Что  касается  нас,  мы
немедленно поспешим за ней в тронный зал, посадим ее  на  трон  и  объявим
правительницей Лейси. Сто человек смогут долгое время  удерживать  тронный
зал, если мы доберемся до него прежде, чем туда попадет  Ко-тах  со  своим
войском.
   Офицер вопросительно посмотрел на Нах-и-лах.
   - Ваши указания, Джемадав? - спросил он.
   - Следуйте плану Джу-лана Джавадара, - ответила она.
   Мгновенно двенадцать воинов  было  отправлено  поднимать  Императорскую
Гвардию и призывать лояльных жителей города на защиту их  новой  Джавадав.
Остальные последовали за Нах-и-лах в нашем непродолжительном путешествии в
тронный зал.
   Когда мы появились в огромных покоях с одного конца, Ко-тах и несколько
воинов появились с другого, но у нас  было  преимущество,  потому  что  мы
появились из дверей прямо за троном и подиумом.
   - Отправьте своих людей к главному входу, - сказал я офицеру гвардии, -
и держитесь, пока не подойдет подкрепление, - и затем, когда сотня  верных
воинов бросилась через тронный зал к удивленному и раъьяренному Ко-таху, я
отвел Нах-и-лах к центральному трону и усадил ее тм. Затем, выйдя  вперед,
я поднял руку, призывая к тишине.
   - Джемадар Сагрот - мертв! - крикнул я.  -  Да  здравствует  Нах-и-лах,
Джемадав Лейси!
   - Остановитесь! - закричал Ко-тах, - она может разделить  мой  трон  со
мной, но не может сидеть на нем в одиночку.
   - Схватить предателя! - приказал я гвардейцам, и они бросились  вперед,
с удовольствием выполняя мое приказание. Но Ко-тах не позволил, чтобы  его
схватили. С ним было не больше нескольких человек, и, когда он увидел, что
гвардейцы действительно собираются схватить его, и  понял,  что  его  ждет
быстрый конец в руках Нах-и-лах  и  моих  собственных,  он  развернулся  и
убежал. Но я знал, что он вернется. И он вернулся, хотя и не  раньше,  чем
большая часть гвардии Джемадав собралась внутри тронного зала.
   Он появился с огромным количеством воинов, и сражение было яростным, но
он мог бы послать миллион человек против нашей тысячи, и они все равно  не
победили бы нас, потому что только ограниченное количество могло сражаться
одновременно у входа в тронный зал. Наконец трупы лежали так  высоко,  что
доходили до головы, но еще ни один человек из войск Ко-таха не  переступил
через порог.
   Как долго проджолжалась битва, я  не  знаю,  но  она  длилась  довольно
продолжительное время, потому что я видел, что  наши  воины  сражались  по
очереди и отдыхали много раз, и нам  доставлялась  еда  из  других  частей
дворца к двери за троном, и  было  несколько  раз,  когда  войско  Ко-таха
оступило и отдыхало, восстанавливая силы,  но  всегда  они  подходили  все
большим числом, и наконец я понял, что  мы,  в  конце  концов,  падем  под
натиском их бесконечных атак.
   Вдруг раздался отдаленный низкий звук, рироды которого  мы  сначала  не
могли определить. Он рос и усиливался, пока наконец я  не  сообразил,  что
это был звук человеческих голосов, огромной толпы  -  могучий  хор  людей,
звучащий медленно и неутомимо.
   Ближе и ближе  -  он  достиг  дворца  и  рос,  от  террасы  к  террасе,
поднимаясь к высоким башням Лейси. Сражение у входа в  тронный  зал  почти
прекратилось. Обе стороны падали с ног  от  усталости.  Мы  стояли,  держа
оружие  наготове,  по  обе  стороны   горы   трупов,   и   наше   внимание
сконцентрировалось на растущем шуме, медленно поднимающемся к нам.
   - Они иду! - крикнул один из дворян Нах-и-лах, - чтобы  услужить  новой
Джемадав и разорвать сторонников предателя Ко-таха на куски!
   Он говорил громким голосом,  хорошо  слышным  Ко-таху  и  его  людям  в
коридоре.
   - Они идут, чтобы скинуть отпрыска Сагрота с трона! - крикнул  один  из
последователей Ко-таха. И затем с трона раздался сладостный и чистый голос
Нах-и-лах:
   - Пусть решат люди, - сказала  она,  и  мы  застыли,  ожидая  народного
вердикта. Нам не пришлось долго ждать, потому что скоро мы поняли, что они
достигли дворцовой террасы и вошли во дворец.  Мы  слышали,  как  кричащая
орда движется по коридорам и покоям, и наконец отдельные звуки сложились в
слова:
   - Сагрота больше нет! Правь же Ко-тах, Джемадар Лейси!
   Я в ужасе повернулся к Нах-и-лах.
   - Что это значит?! - крикнул я. - Разве народ повернулся против тебя?
   - Сторонники Ко-таха отлично поработали  в  течение  многих  келдов,  -
сказал командир гвардии, стоящий на верхней  ступеньке  подиума,  рядом  с
троном. - Они распространяли ложь и призывали к мятежу людей, которых даже
мирное и величественное правление не смогло переубедить.
   - Пусть воля народа будет исполнена, - повторила Нах-и-лах.
   - Это воля болванов, преданных негодяю, - крикнул командир  гвардии.  -
Пока бьется хоть одно сердце под  туникой  гвардейца  Джемадав,  мы  будем
сражаться за Нах-и-лах, Императрицу Лейси!
   Войско Ко-таха,  получившее  подкрепление,  пробилось  сквозь  трупы  и
ворвалось в тронный зал. Нам пришлось вновь  вступить  в  бой.  Оставалось
только сдерживать их, пока не  падет  последний  из  нас.  Когда  командир
гвардии увидел меня, сражающегося рядом с ним, он попросил меня  вернуться
к Нах-и-лах.
   - Ты не должен оставлять Джемадав одну, - сказал он.  -  Возвращайся  и
оставайся рядом  с  ней,  Джу-лан  Джавадар,  и  когда  последний  из  нас
погибнет, вонзи кинжал в ее сердце.
   Я пожал плечами и вернулся к Нах-и-лах.  Мысль  о  том,  чтобы  вонзить
кинжал в ее нежное тело, заставила  меня  содрогнуться.  Должен  быть  еще
какой-то выход. Хотя,  каким  образом  могла  еще  ускользнуть  Нах-и-лах,
предпочитающая смерть сдаче Ко-таху, убийце ее отца? Повернувшись лицом  к
тронному залу, я увидел, что воины Ко-таха ворвались в тронный зал, и наши
защитники окружены большим количеством противников. Ко-тах  с  полудюжиной
воинов выступил вперед, практически не встречая сопротивления, и  бросился
к центру, где находился трон. Некоторые из стоящих у входа увидели его, и,
когда он дошел до ступенек, поднимающихся к трону, раздался яростный крик:
   - Ко-тах - Джемадар!
   С обнаженным мечом этот человек направился вперед, где  стоял  я  между
Нах-и-лах и ее врагами.
   - Сдайся, Джулиан! - крикнула она. - Безумие сопротивляться им.  Ты  не
Лейсианин. Ни долг ни честь не требюуют отдавать твою жизнь за  одного  из
нас. Пощади его, Ко-тах! - крикнула она приближающемуся Джавадару, -  и  я
склоню голову пред волей народа и оставлю тебе трон.
   - Предатель Ко-тах никогда не сядет на трон Нах-и-лах! - воскликнул  я,
бросился вперед и схватился с принцем Лейси. Его воины следовали за ним, и
мне приходилось действовать быстро. Я сражался так, как никогда не  думал,
что буду  сражаться,  и  когда  ревущая  толпа  прорвала  цепь  оставшихся
защитников и бросилась к трону Джемадаров Лейси, я погрузил свой клинок  в
сердце Ко-таха. С резким вскриком он  рухнул  у  ступенек  трона,  который
предал.
   Мгновенно мертвая тишина воцарилась в огромном зале. Друзья и враги  на
мгновение застыли в шоке от удивления.
   Затем наапряженную бездыханную тишину, висевшую всего мгновение, потряс
ужасный  взрыв.  Мы  почувствовали,  как   дворец   дрожит   и   шатается.
Перепуганная толпа дико смотрела друг на друга, в глазах читались страх  и
удивление. Но прежде чем кто-либо успел задать вопрос, второй взрыв ударил
по ушам вестником беды, и из города, находящегося ниже  дворца,  раздались
вопли и крики перепуганных  людей.  Дворец  снова  вздрогнул,  и  огромная
трещина зазмеилась по одной из стен тронного зала. При виде  этого  ярость
людей, направленная против династии Сагротов, была  поглощена  смертельным
ужасом, который они испытали, опасаясь за свою жизнь. С криками и  воплями
они повернулись и бросились из зала. Более слабых сбивали с ног и  топтали
насмерть. Люди сражались руками, мечами и  кинжалами  в  безумной  попытке
сбежать из рушащегося здания. Они срывали друг с друга  одежду,  и  каждый
отпихивал стоящего рядом, чтобы преуспеть и вырваться наружу.
   Пока бунтовщики сражались, Нах-и-лах и я стояли рядом с  троном  Лейси,
смотря на них, пока несколько оставшихся членов гвардии  Джемадара  стояли
ниже в молчаливом спокойствии наблюдая за паникой.
   Взрыв за  взрывом  следовали  один  за  другим  в  короткие  промежутки
времени. Люди бежали. Дворец опустел за исключением нескольких  оставшихся
в тронном зале верных нам гврдейцев.
   - Пойдем, - сказал я Нах-и-лах, - выясним происхождение этих  звуков  и
оценим разрушения.
   - Пошли, - сказала она, - здесь есть  короткий  коридор  на  внутреннюю
террасу, откуда  мы  сможем  взглянуть  на  весь  город  Лейси.  -  Затем,
повернувшись к командиру гвардии, она сказала: - Пожалуйста, отправляйтесь
к воротам дворца и закройте их, чтобы наши враги не  вернулись,  если  они
все покинули дворец.
   Офицер  кивнул  и  в  сопровождении  нескольких  оставшихся   в   живых
героических гвардейцев Джемадара вышел в другой коридор, по направлению  к
дворцовым воротам. Я последовал за  Нах-и-лах  по  ступенькам,  ведущим  к
основанию дворца.
   Выйдя на верхнюю терассу, мы быстро подошли к краю, смотря на  город  и
кратер. Ниже нас вопящая толпа бежала, спускаясь все  ниже  и  ниже  в  то
время,  как  ужасные  взрывы  потрясали  старинные  постройки,  и  обломки
взлетали высоко в воздух. Множество террас лежало в развалинах  и  руинах,
дым и пламя поднимались над дюжиной мест в городе.
   Но внезапно я сообразил, что взрывы вызваны чем-то, попадающим в  город
снаружи, и, когда я посмотрел вверх, то увидел  снаряд,  описывающий  дугу
над дворцом. Обогнув его, снаряд упал на нижнюю террасу, и  я  понял,  что
снаряд прилетел не из города. Быстро повернувшись я пробежал по террасе на
внутреннюю сторону, выходящую на плато, на котором стоял город. Я не  смог
удержаться от  громкого  выражения  своего  изумления  при  виде  картины,
открывшейся перед моими глазами. Поверхность плато кишмя  кишела  воинами.
Нах-и-лах, последовавшая за мной, стала у моего локтя.
   - Калкары, - сказала она. - Они пришли снова,  чтобы  захватить  Лейси.
Много времени прошло с тех пор, как они пытались сделать это  в  последний
раз, много поклоений назад. Но что  это  издает  такой  звук,  Джулиан,  и
производит разрушения с огнем внутри Лейси?
   - Именно это больше  всего  и  изумляет  меня,  -  сказал  я,  -  а  не
присутствие воинов-калкаров. Смотри, Нах-и-лах! - и я  показал  на  плато,
где, если мои глаза не обманывали меня,  располагалась  мортира,  метавшая
снаряды на город Лейси. - И здесь,  и  здесь...  -  показывая  на  похожие
устройства разрушения,  расставленые  через  равные  промежутки.  -  Город
обстреливается ими, Нах-и-лах. Ваши люди обладают знаниями о таких орудиях
войны, как взрывчатые вещества? - спросил я.
   - О таких вещах упоминалось лишь в легендах, - ответила она. - Уже века
назад обитатели Ва-наха забыли искусство изготовления подобных вещей.
   Из дворца появился один из гвардейцев Джемадара и подбежал к нам.
   - Нах-и-лах Джемадав, - крикнул он,  -  некто  добивается  аудиенции  с
тобой и говорит, что, если ты выслушаешь его, то он может спасти город  от
разрушения.
   - Приведи его, - приказала Нах-и-лах. - Мы выслушаем его здесь.
   Нам пришлось немного подождать, когда  гвардеец  вернулся  с  одним  из
капитанов Ко-таха.
   - Нах-и-лах Джемадав! - воскликнул он, когда она подала ему  знак,  что
он может говорить, -  я  пришел  к  тебе  от  человека,  называющего  себя
Джемадаром Джемадаров, правителем всего Ва-наха.  Если  ты  хочешь  спасти
свой город и своих людей, то слушай внимательно.
   Глаза девушки стали строгими.
   - Ты разговаориваешь со своей Джемадав, презренный, -  сказала  она.  -
Будь осторожен не только в своих словах, но и в своем тоне.
   - Я пришел спасти тебя, - сказал этот человек мрачно. -  Калкары  нашли
себе великого предводителя, и они собрались вместе из  множества  городов,
чтобы покорить Лейси. Мой хозяин не желает разрушать этот древний город, и
есть одно простое условие, при котором он прекратит разрушение.
   - Говори это условие, - сказала Нах-и-лах.
   - Если ты выйдешь за него замуж, он сделает Лейси столицей  Ва-наха,  и
ты будешь править вместе с ним как Джемадав Джемадав.
   Губы Нах-и-лах искривились в гримасе презрения.
   - И кто этот презренный калкар, который смеет требовать руки Нах-и-лах?
- спросила она.
   - Он не калкар, Джемадав, - ответил посланник. - Он из другого мира,  и
он говорит, что хорошо знает тебя и давно любит.
   - Его имя! - нетерпеливо потребовала Нах-и-лах.
   - Он зовет себя Ор-тис, Джемадар Джемадаров.
   Нах-и-лах повернулась ко мне со вскинутыми бровями и  улыбка  понимания
появилась на ее лице.
   - Ор-тис, - повторила она.
   - Теперь я все понял, моя Джемадав, - сказал я. - Я  забыл  о  времени,
которое прошло с тех пор, как я очутился на Ва-нахе. После  нашего  побега
от Ва-га, у Ортиса было время обнаружить калкаров и втесаться в  их  ряды,
сговориться с ними захватить Лейси и создать взрывчатые вещества и  пушки,
которые в настоящий момент обстреливают город. Даже если бы  я  не  слышал
имени, я мог бы догадаться, что это Ортис, так как  это  похоже  на  него,
неблагодарного предателя и негодяя.
   - Возвращайся к своему хозяину, - сказала она  посланнику,  -  и  скажи
ему, что Нах-и-лах Джемадав Лейси предпочитает стать  наложницей  Га-ва-го
из племени Ва-га, чем быть с ним, и что город Лейси лучше будет  разрушен,
а его люди стерты с лица  Ва-наха,  чем  покориться  подобному  животному.
Убирайся.
   Этот тип повернулся и покинул нас, сопровождаемый гвардейцем Нах-и-лах,
которому Джемадав  приказывала  закрыть  все  ворота,  когда  все  покинут
дворец. Затем девушка повернулась ко мне:
   - О, Джулиан, что же мне делать? Как я могу сражаться с такими ужасными
силами, которые были принесены на Ва-нах из другого мира?
   Я покачал головой.
   - Мы тоже можем произвести оружие и боеприпасы и сражаться  с  ним,  но
сейчас у нас нет времени, потому что Лейси будет превращен в руины прежде,
чем мы успеем даже начать. Здесь есть единственный путь, Нах-и-лах,  и  он
таков: послать всех  твоих  мужчин,  каждого,  кто  сможет  сражаться,  до
последнего человека, равно, как и женщин, если они смогут держать в  руках
оружие, на плато - в попытке окружить калкаров и разрушить орудия.
   Она стояла и долгое время  думала.  Вернулся  гвардеец  и  отсалютовал,
ожидая ее приказаний. Она медленно подняла голову и посмотрела на него.
   - Иди в город, - сказала она, - и собирай каждого  лейсианина,  который
может держать меч, кинжал или  копье.  Вели  им  собраться  на  внутренней
террасе под замком, и я, Нах-и-лах, их Джемадав, обращусь  к  ним.  Судьба
Лейси зависит от тебя. Иди.





   Город был охвачен пламенем во  многих  местах,  и  хотя  люди  отчаянно
сражались, чтобы потушить огонь, казалось, что он разгорался все сильнее с
каждой минутой. И затем, так  внезапно,  что  стало  жутко,  бомбардировка
прекратилась. Мы с  Нах-и-лах  прошли  по  внешнему  краю  террасы,  чтобы
посмотреть, нет ли какого-то нового движения врага. Нам не пришлось  долго
ждать. Мы  увидели,  как  сотня  лестниц  поднялась  словно  по  мановению
волшебной палочки к нижней террассе, возвышающейся  на  двести  футов  над
основанием города. Люди, держащие лестницы, не были видны нам,  когда  они
подошли ближе к сонованию стены, но я представил, глядя на  лестницы,  как
они поднимались. Вновь земные  знания  Ортиса  и  опыт  пришли  на  помощь
калкарам, так как я был уверен, что только штурмовые лестницы определенной
формы были в состоянии достать до нижней террасы.
   Поняв намерения противника, я быстро вернулся во дворец и  выскочил  на
террасу рядом с воротами, где стояли остатки гвардии. Я объяснил  им,  что
происходит, и велел поторопиться  поднимать  людей  на  нижних  террассах,
чтобы сбить врага, прежде чем он заркепится хотя  бы  на  пядь  в  городе.
Затем я вернулся к Нах-и-лах, и мы вместе наблюдали за развитием сражения,
но почти с самого начала я понял, что Лейси обречен. Прежде чем  защитники
успели добраться  до  места,  тысяча  калкаров  взобралась  на  террасу  и
закрепилалсь, пока остальные тысячи в безопасности поднимались в город.
   Мы видели, как защитники ринулись в бой, атакуя врага, и  на  мгновение
внезапность нападения помогла им, и мне показлось, что  я  ошибся,  и  что
калкары могут еще быть отогнаны от стен Лейси. Битва на нижнем  и  внешнем
уровне террасы представляла для нас скученную  массу  сражающихся  воинов.
Калкары были отброшены назад отчаянной атакой лейсиан.
   - У них в жилах не кровь, - прошептала Нах-и-лах, крепко держась за мою
руку. - Один дворянин стоит десяти из них. Посмотри. Они бегут!
   Действительно, так и произошло, и судьба сражения  была  почти  решена,
когда сотни и сотни их летели  через  край  террасы  и  папдали  на  землю
несколькими сотнями футов ниже.
   Но внезапно новая сила вмешалась в борьбу.  Я  увидел  поток  калкаров,
повляющихся из-за  края  нижней  террассы  -  новые  люди  карабкались  по
лестницам с расположенного ниже плато, и когда они шли вперед, то  кричали
что-то.  Что  именно,  я  не  мог  понять,  но  остальные  калкары   снова
вдохновились и предприняли еще одну атаку против  благородных  Лейсиан.  Я
увидел, как один из предводителей калкаров пробивается в середину, в самую
гущу боя. Затем я увидел, как он поднимает  руку  над  головой  и  бросает
что-то в сомкнутые ряд Лейсиан.
   Внезапно раздался ужасный взрыв, огромное кровавове ничто  образовалось
на террасе, где мгновением назад стояли сотни бойцов - цвет  Лейсиан,  так
славно защищающих свою жизнь и честь.
   - Гранаты, - воскликнул я, - ручные гранаты!..
   - Что это такое, Джулиан? Что это они делают там,  внизу?  -  закричала
Нах-и-лах. - Они убивают моих людей!
   - Да, Нах-и-лах, они убивают твоих людей, и Ва-нах должен проклясть тот
день, когда земляне ступили на поверхность этого мира.
   - Я не понимаю, Джулиан, - сказала она.
   - Это работа Ортиса, - ответил я, - который привез  с  Земли  знания  о
дьявольских орудиях разрушения. Он сначала обстреливал город ни чем  иным,
как осадными мортирами, хотя невероятно, чтобы у него было время построить
их, разве что соорудить простейшие пушки. Сейчас его войска бросают ручные
гранаты в твоих людей. И не  существует  никакой  возможности,  Нах-и-лах,
чтобы твои люди с их примитивным оружием смогли устоять против соверменных
образцов вооружения, которые Ортис использует  против  них.  Лейси  должен
сдаться или будет разрушен.
   Нах-и-лах положила голову мне на плечо и тихо заплакала.
   - Джулиан, - сказала она в конце концов, - значит, это  конец.  Отправь
меня к Джемадав, моей матери, пожалуйста, а затем иди и примирись со своим
приятелем-землянином. Это неправильно, что ты - чужак, так много сделавший
для меня - должен погибнуть вместе со мной и Лейси.
   - Единственное примирение, котрое  возможно  с  Ортисом,  Нах-и-лах,  -
ответил я, - это примирение смерти. Ортис и я не можем жить вместе в  этом
мире.
   Она плакала очень тихо, всхлипывая на моем плече, и я обнял ее, надеясь
успокоить.
   - Я принесла тебе страдания и опасности, а теперь - смерть, Джулиан,  -
сказала она, - когда ты заслужил радость, счастье и мир...
   Я внезапно  испытал  очень  странное  чувство,  и  мое  сердце  яростно
заколотилось, а когда я пытался заговорить, оно стучало так, что я не  мог
ничего сказать, и колени подгибались подо мной.  Что  случилось  со  мной?
Может быть, Ортис использовал отравляющий газ? Наконец мне  удалось  взять
себя в руки.
   - Нах-и-лах, - сказал я, - я не боюсь умереть, если  ты  умрешь,  и  не
вижу счастья без тебя.
   Она  посмотрела  на  меня  огромными   заплаканными   глазами,   широко
раскрытыми и смотрящими прямо в мою душу.
   - Ты имеешь в виду... Джулиан? Ты имеешь в виду...
   - Я имею в виду, Нах-и-Лах, что люблю тебя, - ответил я, хотя  слова  с
трудом выходили из меня, настолько я был перепуган.
   - Ох, Джулиан!.. - вздохнула она и обвила своими руками мою шею.
   - А ты, Нах-и-лах! - воскликнул я, прижимая ее к себе, -  возможно  ли,
что ты ответишь на мою любовь?
   - Я любила тебя всегда, - ответила она.  -  С  самого  начала,  с  того
времени, как мы были пленниками в деревне Но-ванов.  Вы,  земные  мужчины,
должно быть, слепцы, мой Джулиан. Лейсианин  понял  бы  мгновенно,  только
посмотрев на меня, что я безумно влюблена в тебя.
   - Господи, Нах-и-лах! Я, должно быть, ослеп потому, что  не  подозревал
до самой последней минуты, что ты любишь меня.
   - А теперь, - сказала она, - меня не волнует, что  случится.  Мы  нашли
друг друга, и, если мы умрем вместе,  то,  без  сомнения,  мы  будем  жить
вместе в новом воплощении.
   - Я надеюсь на это, но я, чем  надеяться  на  это,  предпочел  бы  жить
счастливо в этой жизни.
   - И я тоже, Джулиан, но это невозможно.
   Мы направились по коридорам по направлению к покоям  ее  матери,  и  не
нашли ее там. Нах-и-лах  принялась  волноваться  за  ее  безопасность.  Мы
быстро осмотрели другие комнаты дворца, пока наконец не пришли в маленькую
комнату для аудиенций, в которой был убит Сагрот. Когда я открыл дверь, то
увидел зрелище, которое хотел бы скрыть от глаз Нах-и-лах,  и  потащил  ее
силой назад, в коридор. Возможно, она поняла, что заставило меня поступить
подобным образом, покачала головой и пробормотала:
   - Нет, Джулиан, что бы там ни было, я должна  видеть  это.  -  И  затем
деликатно отодвинула меня с пути, и мы оба остановились на пороге,  смотря
на жуткое зрелище, открывающееся внутри комнаты.
   Здесь были тела убийц, которых закололи я и Сагрот, и мертвый  Джемадар
лежал именно так, как он упал. Поверх него лежало тело  матери  Нах-и-лах.
Она вонзила кинжал прямо себе  в  сердце.  Мгновение  Нах-и-лах  стояла  и
смотрела на них в молчании, словно творя молитву, затем вышла из коминаты,
закрывая за собой дверь. Мы шли в молчании какое-то время, возвращаясь  по
ступенькам назад, на верхнюю террасу. На  другой  стороне  пламя  охватило
город и ревело подобно могучему урагану, изрыгая огромные клубы дыма. Хотя
лейсианские террасы построены  из  громадных  каменных  блоков,  множество
дерева использвовалось во внутренней кострукции домов,  где,  кроме  того,
добрая половина отделки и мебель - горючие.
   - У нас нет шансов спасти город, - сказала Нах-и-лах со вздохом, - Наши
люди были оторваны предателем Ко-тахом от своих  обязанностей  и  остались
без командования. Пожарники вместо  того,  чтобы  быть  на  своих  постах,
покушались на жизнь своего Джемадара. Несчастный день! Несчастный день!
   - Ты думаешь, они смогли бы погасить огонь? - спросил я.
   - Небольшие истоники, ручьи, водопады, большие публичные бани и  мелкие
озера, которые ты видишь на каждой террасе, были устроены  для  защиты  от
огня. Легко пустить воду и залить любой ярус дома. Если бы мои  люди  были
на своих постах, этого бы не случилось.
   Пока мы стояли, смотря на пламя, мы внезапно увидели  людей,  в  болшом
количестве собирающихся на нижних террассах. Они бежали.  Затем  над  ними
появились  калкары,  которые  бросали  ручные  гранаты  среди  Лейсианцев,
находящихся внизу. Мужчины, женщины и дети бежали, сломя  голову,  вопя  и
крича в поисках убежища, но  на  домах  за  их  спинами  появлялись  новые
калкары с ручными гранатами. Огонь выгонял людей Лейси из любого  убежища,
а калкары атковали их и спереди и сверху. Более слабые падали и их топтали
насмерть, и я видел, как множество людей  бросались  на  свои  собственные
копья или втыкали кинжалы в грудь родных и близких.
   Избиение разрасталось с ужасающей скоростью по всему городу, а  калкары
сгоняли  людей  с  верхних  террас  вниз,  в   яростный   огонь,   который
разрастался, пока жерло гигантского кратера не наполнилось огнем и  дымом.
Мы прекрасно видели разрушения, происходящие под нами.
   Внезапный ток воздуха из кратера поднял дымный столб высоко ввверх,  на
мгновение открыв весь кратер, край которого  был  заполнен  Лейсианами.  И
затем  я  увидел  воина-Лейсианина,  карабкающегося  на   стену,   которая
соединяла нижнюю террасу с краем  вздыхающего  кратера.  Он  повернулся  и
что-то сказал своим спутникам, затем  повернулся,  закрыл  лицо  руками  и
нырнул вниз, в  дышащую  огнем  бездонную  пропасть.  Внезапно  остальные,
казалось, были  охвачены  заразой  этого  безумного  шага.  Дюжина  мужчин
вскарабкалась на стены и нырнула в кратер. Сначала этот процесс развивался
медленно, но затем со скоростью огня в прериях он  охватил  весь  периметр
города. Женщины подхватывали  своих  детей  и,  вскарабкавшись  на  стену,
прыгали вниз. Толпа дралась за место на стене, прыгнув с которой они могли
покончить счеты с жизнью. Это было ужасно - кошмарный вид.
   Нах-и-лах закрыла глаза руками.
   - Мои бедные люди! - плакала она. - Мои бедные люди! - А  внизу  тысячи
людей прыгали в Вечность, и кричащиме  над  ними  калкары  бросали  ручные
гранаты и сгоняли оставшихся обитателей  Лейси  с  террасы  вниз,  к  краю
кратера.
   Нах-и-лах отвернулась.
   - Пошли, Джулиан, - сказала она, -  Я  не  могу  смотреть,  я  не  могу
смотреть на это. - И вместе мы  перешли  по  террасе  к  внутренней  части
города.
   Почти прямо под нами на следующей  террасе  были  дворцовые  ворота,  и
когда мы дошли до того места, откуда могли видеть их, я был испуган, видя,
что калкары преодолели путь по террасам и сейчас карабкаются на  дворцовые
стены.   Гвардия   Дджемадара   стояла   неподвижно,   готовая    защитить
императорский дворец от нашествия. Огромные каменные ворота,  естественно,
устоят против копий и мечей, но даже гвардейцы должны были  понимать,  что
они обречены, и что ворота, простоявшие века - зщита  Джемадаров  Лейси  -
должна будет рухнуть. Калкары остановились в пятидесяти  ярдах,  и  из  их
рядов вышел человек, сделавший несколько шагов вперед.
   Когда мои глаза увидели его, я сжал руку Нах-и-лах.
   - Ортис! - крикнул я. - Это Ортис. -  И  в  этот  самый  момент  взгляд
мужчины  скользнул  вдоль  ворот  и   встретился   с   нашими   взглядами.
Презрительная ухмылка заиграла на его губах, когда он узнал меня.
   - Я пришел за своей невестой, - крикнул он, и  его  голос  с  легкостью
долетел до нас, - и наконец за все рассчитаться с тобой! - и  он  ткнул  в
меня пальцем.
   В правой руке он держал большой цилдиндрический  предмет,  и,  закончив
говорить, он метнул его, словно бейсболист, вводящий мяч в игру.
   Предмет попал точно в основание ворот. Раздался ужасающей силы взрыв, и
огромный каменный портал треснул, рассыпаясь на тысячи  частей.  Последняя
защита Императрицы Лейси рухнула, и в кровавой смерти полегла как  минимум
половина из оставшихся ей верными гврдейцев.
   Калкары бросились вперед, бросая ручные гранаты в остатки гвардии.
   Нах-и-лах повернулась ко мне и обняла меня руками за шею.
   - Поцелуй меня еще раз, Джулиан, - сказала она, - а затем - заколи.
   - Никогда! Никогда, Нах-и-лах! - крикнул я. - Я не смогу сделать этого.
   - Но я смогу! - воскликнула она и вытащила  свой  кинжал  из  ножен  на
поясе.
   Я сжал ее руку.
   - Не сейчас, Нах-и-лах! - крикнул я. - Должен же быть какой-то выход. -
И тут в моей голове родился безумный план. - Крылья! - закричал я.  -  Где
они хранятся? Последние из твоих людей погибли. Тебя больше не  удерживает
здесь долг. Давай сбежим, пусть даже это просто расстрит планы  Ортиса,  и
лишит его удовольствия увидеть нашу смерть.
   - Но куда мы отправимся? - спросила она.
   - В конце концов мы можем выбрать свой собственный  вариант  смерти,  -
сказал я. - Далеко от Лейси  и  подальше  от  глаз  врага,  который  будет
радоваться нашей гибели.
   - Ты прав, Джулиан. У нас есть немного времени, так как  я  сомневаюсь,
что Ортис и его калкары быстро найдут ход на  террассу.  -  И  она  быстро
повела меня к одной из нескольких башен, возвышающихся  над  дворцом.  Там
хранились императорские крылья. Я пристегнул к рукам Нах-и-лах ее  крылья,
а она помогла мне надеть мои. И с вершины башни мы воспарили  над  горящим
городом Лейси и быстро полетели в сторону  низин  и  моря.  В  моем  мозгу
крутилась мысль -  отыскать  "Барсум",  которого  я  собирался  достичь  в
безумной надежде что мои спутники все еще живы. Но если жив я,  то  почему
они должны были погибнуть?
   Жар был почти невыносимым, а дым просто душил, когда мы  пролетали  над
городом, но почти сразу мы были укрыты от наблюдения с той части дворца, с
которой взлетели, и я не сомневался, что когда Ортис и его калкары наконец
найдут дорогу на верхнюю террасу и выяснят, что мы исчезли - вот куда, они
не смогут узнать.
   Мы летели и  дрейфовали  в  ветре,  дующем  в  этой  горной  стране  по
направлению к равнинам и морю,  и  я  намеревался  достичь  берега,  чтобы
следовать по береговой линии до тех пор,  пока  не  увижу  реку,  в  устье
которой лежит остров. От этой точки я уже мог найти место, где  прилунился
"Барсум".
   Наш полет отнял у нас довольно долгий период  времени,  потому  что  мы
вынуждены были приземляться, часто отдыхать и искать пищу. К  счастью,  мы
не встретились с врагами. Несколько раз мы видели движущиеся банды  Ва-га,
но поднимались выше и без труда уходили от них. Мы прошли  море,  прочесав
побережье слева, но, хотя видели множество рек, ни одна из них не отвечала
описанию, врезавшемуся в мою память.
   Во мне начало зарождаться подозрение, что наши усилия бесплодны. Где мы
найдем нашу землю обетованную, никто из нас не знал. Газ  в  наших  сумках
начал терять свои свойства, у нас не было  никакой  возможности  пополнить
его. Он все еще поднимал нас  на  короткое  время,  но  его  качество  уже
заметно отличалось от первоначального.
   У  побережья  стали  попадаться  острова,  и  я   предложил   Нах-и-лах
попытаться найти один из них, на котором росли бы фрукты, орехи  и  овощи,
необходимые для нашей жизнедеятельности, и  где  у  нас  будет  постоянный
запас пресной воды.
   Я обнаружил, что Нах-и-лах почти ничего не знает об этих островах,  она
даже не знала, обитает ли на них кто-нибудь; но мы  решили  поселиться  на
одном из них и в конце концов выбрали остров достаточно привлекательный  и
лежащий в десяти милях от побережья. Мы добрались  до  него  без  труда  и
медленно пролетели над ним, внимательно  изучая  все  пространство.  Почти
половина его  была  холмистой,  но  холмы  были  покатыми  и  относительно
низкими.  Мы  обнаружили  три  ручья  и  два  маленьких  озера,  а   также
достаточное количество растущих здесь овощей, но  нигде  мы  не  нашли  ни
знака, что  остров  обитаем.  И,  почувствовав  себя  в  безопасности,  мы
приземлились на равнине, поблизости от залива.
   Это было отличное место, Эдемский сад, где мы вдвоем могли бы  провести
остаток своей жизни в мире и безопасности, и сколько бы мы ни  осматривали
его, мы не нашли на нем места, где бы ступала нога человека.
   Вместе мы построили шалаш от штормов, вместе добывали пищу, а в течение
долгих периодов бездеятельности мы лежали на мягкой травке возле залива, и
для того, чтобы время тянулось быстрее, я учил Нах-и-лах своему языку.
   Это была ленивая, беззаботная, счастливая жизнь, которую  мы  проводили
на этом забытом  Богом  острове.  Кроме  того,  мы  были  счастливы  нашей
любовью. Каждый чувствовал значительность существования, иначе наши  жизни
прошли бы в бесполезной лени.
   Естественно, мы питали надежду на другую форму существования. И  как-то
раз мы лежали, отдыхая после еды, комфортабельно  растянувшись  на  мягкой
лунной травке. Я закрыл глаза, когда Нах-и-лах внезапно схватила  меня  за
руку.
   - Джулиан! - крикнула она. - Что это? Посмотри.
   Я открыл глаза  и  обнаружил,  что  она  сидит  и  смотрит  в  небо  по
направлению к большой земле, а ее палец указывает н объект, привлекший  ее
внимание и вызвавший такой интерес.
   Когда мои глаза остановились на предмете, на который указывал ее палец,
я вскочил на ноги с воплем недоверия. Параллельно побрежью, на  высоте  не
больше тысячи футов, летел корабль, обводы которого я знал как  свои  пять
пальцев. Это был "Барсум".
   Схватив Нах-и-лах за руку, я поднял ее.
   - Пошли быстрее, Нах-и-лах! - крикнул я и заставил ее быстро  вернуться
в нашу хижину, где мы надели крылья и газовые сумки, которые не собирались
никогда использовать снова, но старательно хранили,  Бог  знает  по  какой
причине.
   В сумках до сих пор оставался газ - достаточно,  чтобы  поднять  нас  в
воздух с помощью наших крыльев, но для преодоления больших расстояний  его
было явно недостаточно. Мы  сомневались  даже,  сможем  ли  мы  преодолеть
десять миль морского пространства, отделяющих нас от большой земли,  но  я
все же решил попытать счастья. Мы быстро одели крылья и сумки и  поднялись
вверх, медленно паря в направлении большой земли.
   "Барсум" медленно двигался вдоль линии, которая пересекла наш  курс,  и
должен был достичь точки ппсечения раньше нас,  но  я  надеялся,  что  они
увидят нас и захотят выяснить, что происходит.
   Мы летели с такой скоростью, с  какой  я  только  осмеливался,  ибо  не
хотел,  чтобы  Нах-и-лах  устала,  зная,  что  для  меня  будет  абсолютно
невозможно поддерживать ее вес  и  мой  с  нашими  подпорченными  газовыми
сумками. И не было никакой возхможности  подать  сигнал  на  "Барсум".  Мы
должны были просто лететь по направлению к нему. Это было лучшее,  что  мы
могли сделать, но я понял, что мы летим слишком медленно, и, если  они  не
заметят нас и не изменят курс, мы не сможем  подлететь  настолько  близко,
чтобы привлечь их внимание. Видя, что мои друзья пролетают так близко, а я
не в состоянии сообщить им о своем  присутствии,  сердце  мое  наполнилось
черной меланхолией. Ни одно из приключений и опасностей, через  которые  я
прошел, покинув Землю, не погрузило меня в  большую  депрессию,  чем  свет
"Барсума", медленно пролетающего мимо нас безо всякого отзыва.  Я  увидел,
как он меняет курс и движется  все  еще  впереди  нас,  но  я  не  мог  не
расстраиваться, что в случае  несчастливо  сложившихся  обстоятельств,  мы
никогда снова не сможем добраться до нашего острова. Теперь даже добраться
до побережья было для нас вопросом проблематичным.
   Мы таки добрались до побережья, где  отдохнули  и  подкрепились,  в  то
время как "Барсум" скрывался из виду по направлению к горам.
   - Я этого так не оставлю  Нах-и-лах!  -  закричал  я.  -  Я  содбираюсь
следовать за "Барсумом", пока мы не найдем его или пока не умрем,  пытаясь
это сделать. Я сомневаюсь, что нам удастся снова добраться до острова.  Но
мы можем делать короткие  перелеты  здесь,  на  суше,  и,  поступая  таким
образом, мы можем настичь корбаль и моих спутников.
   После короткого отдыха мы вновь поднялись в воздух, и  я  вновь  увидел
"Барсум" далеко впереди, и снова он поворачивал, на этот раз - налево, так
что мы скорректировали наш курс и полетели за ним. Наконец мы поняли,  что
он описывает большой круг, и надежда возродилась в  наших  сердцах,  давая
нам силу лететь все дальше и дальше, хотя нам  приходилось  опускаться  на
землю для короткого отдыха. Потом мы увидели, что круги становятся меньше,
но так как мы находились в трех милях от него, я  довольно  быстро  понял,
что он кружит над жерлом огромного  кратера,  стены  которого  поднимались
вверх на несколько сот футов над окружающей местностью.  Мы  снова  должны
были опуститься, чтобы отдохнуть, и в моем мозгу внезапно возникла  мысль,
для чего проделывает эти маневры  "Барсум"  -  он  ищет  кратер,  готовясь
пройти сквозь него, чтобы выйти в открытый космос и  попытаться  вернуться
на Землю.
   Как только эта мысль появилась в моем мозгу,  волна  почти  бессильного
ужаса охватила меня, когда я подумал, что брошен своими товарищами, и  это
походило на те минуты, когда у Нах-и-лах были украдены  жизнь,  счастье  и
мир. В этот момент корма "Барсума" нырнула в кратер и  исчезла  из  нашего
поля зрения.
   Быстро поднимаясь рядом с Нах-и-лах, я полетел по направлению  к  жерлу
кратера настолько быстро, насколько позволяли мои усталые мускулы и  почти
выдохшийся газ. В самой глубине моего  сердца  я  знал,  что  уже  слишком
поздно. Когда они решатся совершить  попытку,  корабль  упадет  в  бездну,
словно свиноцвый шарик, и в то время, когда я достигну отверстия пропасти,
он изчезнет из моего поля зрения навсегда.
   Но я продолжал бороться,  мои  легкие  буквально  сгорали  от  безумных
попыток увеличить скорость. Нах-и-лах осталась далеко  позади,  ведь  если
хоть один из нас сможет добраться  до  "Барсума"  вовремя,  мы  оба  будем
спасены, а я мог лететь быстрее ее; правда, я не оставлял ее  больше,  чем
на сотню ярдов позади.
   Хотя мои легкие работали, словно меха, должен сказать, что  мое  сердце
замерло на несколько мгновений, когда я достиг края кратера.
   И вот когда я считал, что мои последние надежды будут разбиты на куски,
я пересек край кртера и увидел "Барсум", висящий в двадцати футах от меня,
совсем рядом с краем пропасти. А на палубе стояли Вест, Джей и Нортон.
   Когда я появился  прямо  над  ними,  Вест  выхватил  свой  револьвер  и
направил его на меня, но, прежде чем его  палец  нажал  на  спуск,  Нортон
прыгнул вперед и отвел его руку в сторону.
   - Мой боже, сэр! - услышал я крик парня. - Это же капитан! - Они узнали
меня, и внезапно я чуть не упал, опускаясь на палубу  своего  драгоценного
корабля.
   Моей первой мыслью была  мысль  о  Нах-и-лах,  и  по  моему  приказанию
"Барсум" быстро двинулся вперед, навстречу девушке.


   - Великий Скотт! - воскликнул мой гость, вставая  и  посмотрев  в  окно
каюты. - Я и не представлял, что отнял у вас всю ночь. Мы уже в Париже.
   - А как же остаток вашей  истории?!  -  воскликнул  я.  -  Вы  ведь  не
закончили ее. Прошлой ночью, когда мы сидели в Голубом  Зале,  вы  бросили
реплику, что ужасная опасность будет угрожать миру.
   - Так оно и будет, - сказал он, -  и  именно  об  этом  я  и  собирался
рассказать вам, но история о моем третьем воплощении, о котором  я  помню,
была необходима, чтобы понять, какая великая  катастрофа  ожидает  жителей
Земли.
   - Но вы добрались снова до Земли? - спросил я.
   - Да, - ответил он, - в 2036-м году. Я прожил на Ва-нахе десять лет, но
не знал, было ли это десять месяцев или  век,  пока  мы  не  вернулись  на
Землю.
   Он улыбнулся.
   - Вы обратили внимание, что  я  постоянно  говорю  "я".  Иногда  трудно
объяснить мое воплощение, в котором я нахожусь. Может, будет легче, если я
скажу, что Джулиан Пятый вернулся на Землю в 2036-м году, и в том же  году
у его жены - Нах-и-лах, Лунной Девы - родился сын, Джулиан Шестой.
   - Но как же вы вернулись на Землю в поврежденном "Барсуме"?
   - Ох, - сказал он. - Это вызвало большой  интерес  у  Джулиана  Пятого.
После того, как он достиг "Барсума", первым из его вопросов,  естественно,
был вопрос о состоянии корабля и намерениях экипажа. Когда он  узнал,  что
они действительно  собирались  проскочить  через  кратер,  направляясь  на
Землю, он расспросил их подробнее и выяснил, что  юный  младший  лейтенант
Нортон починил двигатели.  Он  смог  сделать  это,  обработав  информацию,
полученную от Ортиса, когда  добился  его  дружбы.  Это  объясняет  особые
отношения между ними, которые так удивляли Джулиана Пятого, но  теперь  он
видел, что Нортон действовал из патриотических побуждений.
   Мы сейчас прибываем и я вынужден идти. Благодарю вас за  гостеприимство
и за ваш вежливый интерес, - и он протянул мне руку.
   - А как же история Джулиана Девятого, - возразил  я,  -  я  никогда  не
услышу ее?
   - Услышите, если мы встретимся вновь, - пообещал он с улыбкой.
   - Я рассчитываю на это, - сказал я.
   - Если мы встретимся вновь, - повторил он и вышел,  закрывая  за  собой
дверь каюты.

Last-modified: Tue, 04 Sep 2001 07:26:59 GMT

Оцените этот текст: