века. Затем
мы взяли их на привязь, а одного надзирателя послали на дерево, но он там не
обнаружил ни одного знака, оставленного беглецом.
     -- Здесь кроется какая-то тайна! -- воскликнул Пиндес.
     --  Да, действительно,  -- согласился Тарзан, -- по крайней  мере,  для
тех, кто не знает секрета.
     -- Но кто же знает секрет? -- подозрительно спросил Ксерстл.
     -- Если нет никого другого, то это черный раб, который убежал от вас.
     -- Он не убежал от меня, -- взорвался Ксерстл. -- Единственное, что ему
удалось, так это только продолжить охоту и увеличить интерес к ней.
     -- Предлагаю пари, --  сказал человек-обезьяна. -- Я не верю в  то, что
твои львы смогут взять след и поймать беглеца до наступления темноты.
     -- Ставлю  тысячу  драхм  за  то,  что  они поймают его! --  воскликнул
Ксерстл.
     -- У меня, как у чужеземца, нет тысячи драхм, -- заявил Тарзан, --  но,
быть может, Джемнон покроет твою ставку.
     Он  повернул  голову к Джемнону,  чтобы не видели Ксерстл и  Пиндес,  и
медленно прикрыл один глаз.
     -- Сделано! -- воскликнул Джемнон, глядя на Ксерстла.
     -- Я только требую предоставления мне  права вести  охоту так, как  мне
хочется, -- сказал последний.
     --  Конечно,  -- согласился  Джемнон,  и тут  же Ксерстл  повернулся  к
Пиндесу и подмигнул ему.
     -- Тогда мы разделимся, -- заявил Ксерстл, -- но поскольку  Тарзан и ты
заключили пари против меня, один из вас должен остаться со мной, а другой --
идти с Пиндесом, для того чтобы все были уверены, что охота ведется честно и
по всем правилам.
     -- Я согласен, -- сказал Тарзан.
     -- Но я отвечаю перед королевой  за безопасность  Тарзана,  -- возразил
Джемнон, -- и не хочу, чтобы он отлучался от меня даже на короткое время.
     -- Обещаю тебе, что не убегу, -- заверил его человек-обезьяна.
     -- Я не только это имел в виду, -- объяснил Джемнон.
     --  Если ты беспокоишься о моей безопасности, то, уверяю  тебя, что это
напрасно, -- добавил Тарзан.
     --  Ладно,  пора идти,  -- настаивал  Ксерстл. --  Я  буду  охотиться с
Джемноном, а Пиндес с Тарзаном. Мы возьмем одного льва, они -- другого.
     Спустя  несколько  минут  обе  группы  отправились по своим  маршрутам:
Ксерстл и Джемнон пошли на  северо-запад, а Тарзан и  Пиндес  --  на восток.
Последние  удалились всего на несколько сотен ярдов  от места  старта, когда
Пиндес предложил разделиться, чтобы более тщательно прочесать лес.
     -- Ты иди прямо на восток, -- сказал он Тарзану, -- надзиратели поведут
льва в северо-восточном направлении, а  я  пойду на  север. Если кто-либо из
нас нападет на след беглеца, то пусть крикнет, чтобы другие подошли к  этому
месту.  Если  мы  не  обнаружим  беглеца в течение  часа,  тогда  все вместе
отправимся в горы.
     Человек-обезьяна кивнул в знак согласия и пошел в том направлении, куда
ему было указано, и вскоре исчез  в  лесу. Но  ни надзиратели,  ни Пиндес не
двинулись даже  на  шаг, так  как Пиндес приказал  рабам, удерживавшим льва,
оставаться на месте.
     Тарзан  шел на восток. Он знал, что не найдет негра, поэтому и не искал
его. Джунгли пробуждали  у него радостные  ощущения, но не настолько,  чтобы
забыть обо  всем остальном. Его  необыкновенно развитые и приспособленные  к
дикой жизни чувства были всегда настороже. Через  несколько минут он услышал
шум позади себя  и, оглянувшись назад, не удивился тому, что увидел. По  его
следам бежал лев, и на нем  была упряжь охотничьего льва Катны. Это был один
из львов,  принадлежащих Ксерстлу,  тот  самый лев,  которого взял  с  собой
Пиндес.
     Мгновенно  человек-обезьяна понял  горькую  правду, и  в  его  стальных
глазах  вспыхнул огонь. Но он не был  следствием гнева или страха, его глаза
выражали презрение и  омерзение, в них, наконец,  промелькнула  дикая улыбка
первобытного человека. Поняв, что  обнаружил  жертву,  лев заревел. Этот рев
услышал Пиндес и рассмеялся, довольный.
     --  Теперь  пошли,  -- сказал  он  ловчим, -- мы  не  должны подойти  к
останкам слишком быстро, так как они не будут выглядеть слишком хорошо.
     И они двинулись на север.
     Джемнон и Ксерстл, удалившиеся на  большое  расстояние, также  услышали
рев охотничьего льва.
     -- Они  нашли след, -- сказал Джемнон,  остановившись. --  Нам  следует
присоединиться к ним.
     -- Еще рано, -- возразил Ксерстл, -- очевидно, это ложный след. Тот лев
не  очень хорошо берет  след,  он  обучен не так,  как наш.  Подождем,  пока
охотники не позовут нас сами.
     Но Джемнон испытывал неясное чувство тревоги.
     Тарзан стоял  не двигаясь  и ждал льва.  Он мог бы вскочить на дерево и
легко уйти, но дух озорства толкал  его остаться. Человек-обезьяна ненавидел
измену и противостоять  ей доставляло  ему удовольствие. У него было в руках
копье воина Катны и свой собственный охотничий нож; лук и стрелы  он оставил
дома.
     Лев приближался, казалось, он  был чем-то  слегка озабочен. Может быть,
он  не понимал,  почему жертва  стоит  и  поджидает его, вместо  того  чтобы
удирать  без  оглядки. Хвост его угрожающе стучал по  траве,  глаза  яростно
сверкали.
     Тарзан  ждал.  В  правой  руке  он держал  крепкое  копье,  в левой  --
охотничий нож своего отца, доставшийся  ему по наследству. Измерив дистанцию
опытным взглядом и  дождавшись, когда лев  пошел в  атаку и  развил  большую
скорость, он отвел руку назад и с огромной силой метнул тяжелый снаряд.
     Копье  глубоко вошло под левую лопатку, в  сердце зверя,  но только  на
мгновение задержало его атаку. Разъяренный  хищник  поднялся на задние  лапы
прямо перед  человеком-обезьяной,  огромные когтистые лапы пытались схватить
его и подтянуть к брызжущей пеной пасти, но Тарзан, быстрый, как молния Ара,
отклонился  в сторону и  резко прыгнул  вперед. В одно мгновение он оказался
позади льва,  а потом стремительно вскочил на спину хищника. Ужасно зарычав,
зверь начал крутиться колесом и  искать загорелое тело,  в которое  он хотел
вонзить  свои огромные  клыки и разорвать его когтями. Он кидался то  в одну
сторону,  то в другую, но  не мог сбросить с себя страшное создание, которое
без устали наносило удары стальным клинком в кровоточащее сердце.
     Жизненная сила, энергия и мощь льва удивительны,  но даже  это  могучее
создание природы не могло долго  противостоять  смертельным  ударам, которые
наносил  его  противник, и вскоре  лев  зашатался и  грузно осел на  зеленый
лесной ковер. Коротко рявкнув,  он испустил дух.  Человек-обезьяна мгновенно
вскочил на ноги.  Поставив  одну ногу  на труп побежденного  льва, Тарзан из
племени  обезьян закинул голову, и к густому шатру  листвы катнеанского леса
полетел оглушительный рев антропоидной обезьяны.
     Когда  сверхъестественный  крик,  встряхнув джунгли,  затих  на  лесных
полянках, Пиндес и двое надзирателей  посмотрели вопросительно друг на друга
и их руки невольно схватились за мечи.
     --  Великий   Тоос!  Что  это?  --  спросил  один   из  рабов,  пугливо
оглядываясь.
     --  Клянусь великим Тоосом! Я никогда раньше не слышал подобного крика,
-- ответил  другой  с глазами, полными ужаса.  Все  они,  словно  застыв  от
внезапно поразившего  их  страха, смотрели в ту сторону,  откуда пришел этот
грозный сигнал.
     -- Молчать! -- приказал  Пиндес. -- Или  вы  хотите. чтобы это чудовище
подкралось к нам незаметно, пока вы занимаетесь болтовней?
     -- Что это было, хозяин? -- спросил один из них шепотом.
     --  Возможно,  это  был  предсмертный  крик  чужеземца,  -- предположил
Пиндес, выдавая желаемое за действительное.
     --  Этот крик очень мало похож на  предсмертный, -- ответил  чернокожий
раб, -- скорее, это было  выражение мощи и торжества, но никак не слабости и
поражения.
     -- Молчи, дурак! -- заревел Пиндес.
     Джемнон и Ксерстл также слышали крик Тарзана.
     -- Что это такое? -- поинтересовался Ксерстл. Джемнон покачал головой.
     -- Я не знаю, но для нас лучше всего будет пойти  туда и  выяснить. Мне
что-то не нравятся такие звуки. Ксерстл начал волноваться.
     -- Да это пустяки какие-то, скорее всего  сильный ветер. Давай-ка лучше
продолжим охоту.
     -- Это  не ветер,  -- возразил  Джемнон. -- Я должен  выяснить, что это
такое, потому  что несу  ответственность  за  безопасность  чужеземца. Кроме
того, он мне нравится.
     -- О, мне он тоже нравится! --  горячо воскликнул Ксерстл. -- С ним  не
должно ничего случиться -- ведь там же Пиндес.
     -- Именно об этом я и думаю, -- заметил Джемнон.
     -- Что с ним ничего не случится?
     -- Что с ним Пиндес!
     Ксерстл бросил  на него быстрый подозрительный  взгляд и  кивком головы
приказал надзирателям  идти  вместе со львом за Джемноном, который уже начал
продвигаться к тому месту, где охотники разделились на группы.
     Тем временем Пиндес, будучи  не  в силах подавить  любопытство, которое
взяло  верх  над страхом, отправился  за Тарзаном. Он  сгорал от  нетерпения
узнать,  что  с  ним  произошло, а  также  выяснить, кому  принадлежал  этот
таинственный крик, наполнивший  сердца троих  мужчин благоговейным трепетом.
За ним, оглядываясь на  каждом шагу, внимательно всматриваясь в каждый куст,
следовали два раба.
     Они ушли не очень далеко, когда Пиндес, возглавлявший группу,  внезапно
остановился и кивнул головой вперед.
     -- Что это такое? -- нервно спросил он. Надзиратели продвинулись вперед
на несколько шагов.
     -- Клянусь гривой Тооса! -- закричал один из них. -- Это же наш лев!
     Теперь они двигались еще медленнее, приближаясь  к трупу льва, при этом
они непрестанно оглядывались по сторонам.
     -- Он мертв! -- воскликнул  Пиндес. Трое мужчин склонились  над  убитым
зверем и, перевернув его на другой бок, внимательно изучили раны.
     -- Его закололи мечом, -- заявил один из надзирателей.
     -- Раб из племени галла не имел  при себе оружия, -- задумчиво произнес
Пиндес.
     -- Чужеземец носит нож, -- напомнил надзиратель.
     -- Кто бы  ни убил льва, ему  пришлось сражаться с ним врукопашную,  --
громко заявил Пиндес.
     -- Значит, он должен лежать где-то поблизости, раненый или мертвый.
     -- Ищите его! -- скомандовал Пиндес.
     -- Он мог  бы убить Фобека голыми  руками в тот день, когда швырнул его
на  трибуны,  -- напомнил раб благородному. --  Он носил  его  на  вытянутых
руках, как ребенка, а это свидетельствует о его огромной силе.
     --  Но какое отношение  это имеет к данному  случаю? -- спросил  Пиндес
раздраженно.
     -- Я не знаю, хозяин, я только подумал об этом.
     -- Я  не приказывал тебе думать, -- воскликнул с возмущением Пиндес. --
Я  велел тебе искать  человека,  который убил льва. Должно быть,  он умирает
где-то поблизости.
     Пока  они искали  этого неизвестного, Ксерстл и Джемнон  приближались к
месту  трагедии.  Молодой  аристократ  проявлял  сильнейшее  беспокойство  о
благополучии своего  подопечного.  Он  не  верил ни Ксерстлу, ни  Пиндесу  и
теперь начал подозревать, что он и Тарзан были  специально разобщены. Сейчас
он шел за  Ксерстлом на небольшом  расстоянии,  в  то время как впереди рабы
вели льва. Внезапно он почувствовал, как чья-то  тяжелая рука опустилась ему
на  плечо.  Джемнон  резко  повернулся:  перед  ним  стоял Тарзан  и  весело
улыбался.
     -- Откуда ты появился? -- спросил Джемнон.
     -- Мы разделились с Пиндесом,  чтобы быстрее поймать галла, -- объяснил
человек-обезьяна.  В это время Ксерстл,  услышав  голос  Джемнона, оглянулся
назад и... увидел Тарзана.
     -- Ты слышал этот ужасный крик? -- спросил Ксерстл. -- Мы  думали, что,
может быть, кто-то из вас получил ранение, поэтому торопились выяснить,  что
там произошло.
     -- Разве кто-то кричал? -- спросил  Тарзан с невинным видом.  --  Может
быть, это Пиндес, потому что я не ранен.
     Вскоре после  того, как Тарзан присоединился к  ним, Ксерстл и  Джемнон
оказались на  полянке,  где  Пиндес и  его двое  рабов тщательно  обыскивали
близлежащие кусты.  Как только Пиндес увидел Тарзана, его глаза от удивления
широко раскрылись, а сам он заметно побледнел.
     -- Что случилось? -- спросил Ксерстл. -- Что вы ищете? Где лев?
     -- Лев мертв, -- объяснил Пиндес. -- Кто-то заколол его насмерть. -- Он
не  смотрел на Тарзана, потому что страх  заполз в его сердце.  -- Мы искали
человека, который сделал это, считая, что он тяжело ранен или убит.
     -- Вы нашли его? -- спросил Тарзан.
     -- Нет.
     -- Могу ли я помочь вам в поисках?  Было бы хорошо, если бы ты, Пиндес,
и я пошли искать его вместе! -- предложил человек-обезьяна.
     Казалось, Пиндес глотнул слишком много воздуха и захлебнулся.
     --  Нет!  -- воскликнул  он, справившись  с  волнением.  --  Это  будет
бесполезно:  мы внимательно осмотрели лес вокруг этого  места и не нашли  ни
одной капли крови, которая свидетельствовала бы, что он ранен.
     -- И вы не обнаружили следов беглеца? -- спросил Ксерстл.
     -- Ни одного, --  ответил Пиндес. -- Он убежал, и мы должны вернуться в
город. Я достаточно поохотился сегодня.
     Ксерстл  пребывал в  скверном настроении: наступал вечер, а он так и не
нашел  беглеца, да к тому же потерял льва. Для продолжения охоты  больше  не
было веских причин, и он, скрепя сердце, уступил.
     -- И это называется большая  охота? -- заключил  Тарзан  задумчиво.  --
Возможно,  она  и  не  была  слишком  волнующей,  но  доставила  мне  немало
удовольствия. Впрочем, Джемнон, кажется, единственный  из всех, кто  получил
доход: он выиграл тысячу драхм.
     Ксерстл лишь недовольно  сжал  зубы  и угрюмо шагал к городу. Когда они
вновь разделились, на этот  раз уже возле дома  Джемнона,  Тарзан подошел  к
Ксерстлу и прошептал ему на ухо:
     --  Передай мои наилучшие  пожелания Эроту и скажи, что в следующий раз
нам повезет больше.
     <B>ГЛАВА XVI</B>
     Тарзан  с  Джемноном,  в  присутствии  родителей молодого  аристократа,
ужинали  в просторной столовой родового особняка,  когда  внезапно открылась
дверь и вошел  слуга-раб. Он громко доложил, что  сюда явился  рассыльный из
дома  Тудоса, отца  Дории,  который  хочет  сообщить  что-то  весьма  важное
молодому хозяину.
     -- Приведи его сюда, -- приказал юный вельможа, и через несколько минут
в столовой появился высокий негр.
     -- А, это ты, Гемба! -- воскликнул Джемнон радостно. -- У тебя для меня
известие?
     -- Да, хозяин, -- ответил раб, -- но это очень большой секрет.
     -- Ты можешь  говорить смело, Гемба, здесь нет  чужих людей, --  сказал
Джемнон. -- Так в чем дело?
     --  Дория, дочь  Тудоса, мой господин, прислала меня сказать  тебе, что
Эроту  хитростью удалось войти в дом ее отца и поговорить с ней сегодня. То,
что он ей сказал, сущий пустяк, но важно то, что он ее видел.
     -- Проклятый шакал! -- воскликнул отец Джемнона. Джемнон побледнел.
     -- Это все? -- спросил он.
     -- Это все, господин, --  ответил  Гемба. Джемнон вынул золотую цепочку
из своего кошеля и вручил ее рабу:
     --  Верни цепочку ее  хозяйке и  скажи ей, что  я приду завтра  утром и
переговорю с ее отцом.
     Как только  раб вышел  из  помещения, Джемнон в  отчаянии  посмотрел на
своего отца.
     -- Что мне делать? -- спросил он. -- Что может сделать Тудос? Кто может
что-нибудь сделать? Мы беспомощны.
     -- Может  быть,  я  помогу тебе,  -- предложил свои  услуги Тарзан.  --
Кажется, я еще не потерял доверия королевы и готов воспользоваться им, чтобы
помочь тебе.
     Новая надежда засветилась в глазах Джемнона.
     -- Если ты можешь! -- воскликнул он. -- Она послушает тебя. Я верю, что
только ты один можешь  спасти  Дорию, но помни,  что королева  не должна  ее
видеть.  Если  это случится --  никто не спасет ее, она  будет изувечена или
убита.
     На следующий  день рано  утром пришел  посыльный  раб  и принес  приказ
Тарзану в полдень нанести визит королеве. Джемнон  с сильным отрядом  воинов
был  обязан сопровождать  Тарзана, так как  королева  опасалась покушения на
жизнь ее нового фаворита.
     --  Должно  быть, это  очень  влиятельные  силы,  которые не стесняются
препятствовать желаниям Немоны, -- предположил отец Джемнона.
     -- В Катне только один человек способен на это, -- ответил Джемнон.
     Старик кивнул головой.
     -- Эта  старая  ведьма!  Чтоб ее  убил Тоос!  Какой  позор,  что Катной
руководит рабыня!
     --  Однажды  я  заметил взгляд  Немоны.  Казалось, королева готова была
уничтожить ее, -- сказал Тарзан.
     --  Это так, но  она никогда не посмеет  сделать этого,  -- сказал отец
Джемнона.  -- Старая  ведьма  и  Томос  каким-то образом угрожают  королеве,
поэтому  она  не может  убить  ни  того,  ни  другого, хотя,  я  уверен, она
ненавидит обоих. Редко бывает, что она позволяет жить тому, кого ненавидит.
     -- Полагаю, что они  владеют  тайной ее рождения, а эта тайна превратит
королеву в ничто, если  станет достоянием гласности, -- объяснил Джемнон. --
Но  давай немножко развлечемся, утро принадлежит нам, потому  что я  не хочу
навещать Тудоса до того, как ты переговоришь с Немоной.
     -- Мне бы  хотелось посмотреть золотые копи Катны, -- предложил Тарзан.
-- У нас хватит времени?
     --  Конечно, -- ответил Джемнон. --  Шахта Восходящего Солнца находится
совсем недалеко, и, если ты на ней не задержишься, наше путешествие  отнимет
не много времени.
     По  дороге из  Катны  до ближайшей  шахты Джемнон  показал  ферму,  где
выращивались боевые  и охотничьи львы Катны, но на ферму они не зашли  и уже
через  несколько  минут  поднимались по  хорошо укатанной  горной  дороге  к
Золотой Шахте Восходящего Солнца.
     Как и предупреждал Джемнон,  Тарзан ничего интересного здесь не увидел.
Разработки   были  открытыми,  сама  золотая  жила   лежала  практически  на
поверхности  и  была  такая  богатая, что всего  несколько  рабов, орудующих
грубыми ломами и  кирками,  обеспечивали  казну  Катны  огромным количеством
драгоценного металла. Но не копи и не золото влекли Тарзана.  Ведь он обещал
Хафиму послать весточку  его  брату,  и именно потому он предложил  Джемнону
показать ему золотые копи.
     Он шел среди работающих рабов, делая вид, что внимательно рассматривает
копи.  Наконец ему удалось удалиться на достаточное расстояние от Джемнона и
воинов, которые охраняли рабов.
     --  Кто из вас Ниака?  -- спросил он  на языке галла, снизив  голос  до
шепота.
     Чернокожий   раб   взглянул   на   него   с  удивлением,   но,   увидев
предупреждающий жест Тарзана, снова наклонил голову и тихо ответил:
     --  Вон тот большой  раб справа от  меня  и есть Ниака. Он наш старший,
видишь, он не работает.
     Тарзан двинулся к Ниаке и, когда  очутился возле него, наклонился,  как
будто его очень заинтересовала золотая жила, которая лежала прямо у его ног.
     -- Слушай, -- прошептал Тарзан, -- я хочу тебе передать  весть от брата
Хафима, но никому не говори, что я беседовал с тобой. Твой брат Хафим убежал
из Катны.
     -- Как? -- выдохнул Ниака.
     Тарзан вкратце рассказал ему о большой охоте в джунглях.
     -- Значит, это ты спас его? -- спросил раб. Человек-обезьяна кивнул.
     --  Я только несчастный раб,  -- сказал Ниака,  --  а ты могущественный
аристократ -- я не сомневаюсь в этом. Я никогда не смогу отблагодарить тебя.
Но если тебе когда-нибудь понадобится услуга, которую может выполнить Ниака,
ты только скажи,  и я отдам  свою жизнь, чтобы помочь тебе. В этой маленькой
хижине я  живу  вместе со своей женщиной. Если ты захочешь увидеть  меня, ты
всегда найдешь меня здесь.
     -- Я не  прошу  вознаграждения за то, что сделал, -- ответил Тарзан, --
но я запомню, где ты живешь -- никто не знает, что нас ожидает в будущем.
     И человек-обезьяна оставил Ниаку и присоединился к Джемнону. Вскоре они
завершили осмотр и направились назад, в город.
     Между тем в это  время в королевском дворце  Немона совершала  утренний
туалет. Внезапно вошел старый Томос и опустился перед королевой на колени.
     -- Что  случилось?  --  спросила  она  требовательно.  --  Неужели  это
настолько неотложное дело, что я должна прерывать свой туалет?
     -- Да, ваше величество, --  ответил  советник, -- я умоляю вас отослать
рабов. То, что я хочу сказать, предназначено только для вас одной.
     Четыре  девушки-негритянки обрабатывали ногти Немоны  на каждой  руке и
ноге одновременно.  Белая  рабыня  причесывала  ее волосы. Удалив рабынь  из
своих апартаментов, королева повернулась лицом к советнику и спросила:
     -- Хорошо, так в чем дело?
     -- Ваше величество уже давно сомневается в верности Тудоса, -- напомнил
ей  Томос.  -- В интересах трона и ради вашего благополучия и безопасности я
постоянно слежу  за  действиями  этого могущественного врага. Воодушевленный
любовью и преданностью к вам, благородный Эрот, мой самый честный и надежный
агент  и союзник, достал интересные  сведения, с  которыми я  хотел  бы  вас
ознакомить.
     Немона нетерпеливо топнула сандалией по мозаичному полу.
     -- Быстрее заканчивай это  предисловие и  говори то, что хотел сказать,
-- резко приказала она, потому что не любила Томоса и даже не пыталась этого
скрывать.
     -- Вкратце это выглядит так. Джемнон с Тудосом замышляют заговор против
вас, надеясь, без  всяких сомнений,  в  качестве вознаграждения получить  от
Тудоса в жены его прекрасную дочь.
     -- Подлая девка! -- закричала Немона. -- Кто сказал, что она прекрасна?
     --  Эрот  сказал  мне, что  Джемнон  и Тудос считают ее самой  красивой
женщиной в мире, -- ответил Томос.
     -- Невероятно! Разве Эрот видел ее?
     -- Да, ваше величество, он ее видел.
     -- Что говорит Эрот?
     -- Она  действительно прекрасна, -- ответил советник. -- Кое-кто думает
так же, -- добавил он.
     -- Кто именно?
     -- Тот, кто был втянут в заговор против вас.
     -- Кого  ты имеешь в виду? Ну, говори!  Я знаю  твои грязные  мысли. Ты
только и мечтаешь о том, как бы причинить мне боль.
     -- Ваше величество,  вы плохо думаете обо  мне! -- воскликнул Томос. --
Мои мысли направлены только  на  то,  чтобы  сделать счастливой  мою любимую
королеву.
     --  Твои слова полны омерзительной  лжи,  --  презрительно  усмехнулась
королева. -- Однако  говори по существу, у меня нет времени выслушивать твою
болтовню.
     -- Я просто боюсь произнести имя человека, потому что оно  больно ранит
ваше  величество,  -- сказал Томос  с ухмылкой. --  Но, если вы настаиваете,
пожалуйста, -- это чужеземец, которого зовут Тарзан.
     Немона выпрямилась.
     -- Что за гнусную ложь ты сочиняешь с Мдузой? -- резко сказала она.
     -- Это не ложь, ваше величество. Прошлой ночью,  очень поздно, мои люди
видели, как Тарзан и Джемнон выходили из дома Тудоса. Эрот, скрываясь в тени
деревьев, следил за ними. Он видел, как они вошли туда и  затем, пробыв  там
довольно  долго,  вышли.  Эрот говорит,  что они ссорились  из-за  Дории,  и
считает, что Джемнон хочет убить Тарзана из ревности.
     Молча слушала Томоса  Немона, лишь лицо ее  побледнело и вытянулось  от
сдерживаемой ярости.
     -- Кто-то должен умереть, -- едва слышно произнесла королева. -- Уходи!
     Довольный  достигнутым  результатом,  он  стал размышлять  над  словами
королевы.  Было  не  ясно,  кто должен умереть. Хотя,  по  всей вероятности,
Немона  имела в  виду  Тарзана --  что совпадало с желанием  Томоса,  --  но
возможно, королева подразумевала другого человека.
     Почти  наступил  полдень,  когда  Тарзан и Джемнон  вернулись в  город.
Охраняемые отрядом воинов, они отправились во дворец, где Тарзана немедленно
провели к королеве.
     -- Где ты сейчас был? -- спросила она грозно. Тарзан посмотрел на нее с
удивлением, затем улыбнулся.
     -- Я смотрел Шахту Восходящего Солнца.
     -- А где ты был прошлой ночью?
     -- В доме Джемнона.
     -- Ты был с Дорией?
     -- Нет, -- ответил Тарзан, -- там я был в предыдущую ночь.
     Тарзан  был  удивлен выдвинутым против него обвинением  и тем,  что она
знает обо всем, но не позволил себе  расслабиться  и показать  Немоне своего
удивления.  Теперь он  заботился  уже  не  о себе,  а о  Дории  и  Джемноне,
обдумывая  план, как защитить их. Очевидно, Немона  уже знает о его визите в
дом Тудоса: враги сообщили ей  об этом. Поэтому не  имело смысла отпираться,
это  только  увеличило  бы  подозрения  Немоны. И действительно, откровенный
ответ Тарзана был воспринят королевой довольно спокойно.
     -- Почему ты вошел в дом Тудоса? -- спросила она.
     -- Видишь  ли,  Джемнон  боится,  чтобы я не сбежал, чтобы со  мной  не
произошло чего-нибудь. Поэтому он берет меня с собой повсюду, куда идет сам.
Для  него  это очень  обременительно, Немона, и поэтому я  вынужден просить,
чтобы ты  назначила хоть на какое-то  время другого человека,  который будет
присматривать за мной.
     --  Поговорим об этом позже, --  ответила  королева. -- А теперь скажи,
зачем Джемнон ходил в дом Тудоса? Человек-обезьяна улыбнулся.
     --  Разве такой глупый вопрос может задавать женщина! -- воскликнул он.
-- Джемнон любит Дорию. Я думал, вся Катна об этом знает, тем более что  сам
он старается рассказать об этом всем своим друзьям.
     -- Ты  уверен, что именно он любит Дорию, а не ты?  Тарзан посмотрел на
нее с явным презрением.
     -- Не говори глупости,  Немона,  --  сказал он. --  Я не  люблю неумных
женщин.
     Королева Катны опешила. За всю свою жизнь она ни разу не слышала, чтобы
кто-нибудь разговаривал с ней в таком тоне и в таких выражениях. На какое-то
время она даже потеряла дар речи, но  в тот же миг пришло внезапное озарение
--  то,  что  в  последние часы  мучило  ее и  терзало  мозг подозрениями  и
ревностью, -- неправда!  Тарзан  не любит Дорию!  Однако  она вынуждена была
признаться  самой себе, что безразличие Тарзана к ней и к ее гневу увеличили
ее уважение к этому молодому дикарю, сделали его еще более желанным. Она еще
никогда не встречала мужчины, который бы имел такую власть над нею. И вот он
стоит  совсем  близко, но  --  странно! --  кажется,  он вовсе и  не  думает
использовать свою непостижимую власть.
     К ней вернулось спокойствие, и она заговорила вновь:
     -- Мне сказали, что ты любишь  Дорию, но я в это не верю А она красива?
Я слышала, о ней говорят как о самой красивой женщине Катны.
     -- Возможно, Джемнон  так  и думает, -- ответил Тарзан со смехом, -- но
ты же знаешь, что делает любовь с молодыми.
     -- А что  ты думаешь о  ней?  -- спросила  королева.  Тарзан передернул
плечами.
     -- Она недурно выглядит.
     --  Разве она не такая же красавица,  как Немона?  -- добивалась своего
королева.
     -- Разве свет звезды может затмить блеск солнца? Ответ этот пришелся по
нраву Немоне. Она встала и подошла к Тарзану.
     -- Ты считаешь меня красивой? -- спросила она мягким, ласковым голосом.
     -- Ты прекрасна, Немона! -- честно признался великан.
     Немона  прижалась к нему,  ласково  поглаживая  его широкие плечи своей
гладкой и теплой рукой.
     -- Полюби меня, Тарзан, -- страстно прошептала она.
     В  этот  момент  в  дальнем  углу комнаты  загремела  цепь  и  раздался
громоподобный  рев  вскочившего  на  ноги  Белтара.  Немона  отшатнулась  от
человека-обезьяны,  ее тело охватила внезапная  дрожь. Гнев и отчасти  страх
отразились на ее лице.
     --  Всегда что-нибудь случается, -- раздраженно сказала  она, продолжая
вздрагивать.  --  Белтар  очень  ревнив. Моя  жизнь  и жизнь  зверя  связаны
какой-то странной, невидимой  цепью.  Я  не  знаю,  каким образом, но мне бы
хотелось  узнать.  -- Огонь  блеснул в  ее  глазах. -- Я обязательно  узнаю!
Иногда мне  кажется, что сам Тоос назначил мне его в товарищи, иногда -- что
это я сама,  но только  в другом обличье. Но  одно я знаю точно: когда умрет
Белтар -- умру и я!
     Она грустно взглянула на Тарзана и сказала ему уже иным тоном:
     -- Идем, мой друг, мы  пойдем в храм вместе. Возможно, Тоос ответит  на
те вопросы, которые носит в своем сердце Немона.
     Она ударила в бронзовый диск, который был подвешен к потолку. Тотчас же
дверь  открылась, и благородный,  переступив  через порог, согнулся в низком
поклоне.
     -- Подать охрану! -- скомандовала Немона. -- Мы идем в храм Тооса.
     Королевский поезд, следующий в  храм, напоминал  карнавальное  шествие:
марширующие воины взяли в боевую позицию копья,  на острие которых играли на
ветру разноцветные флажки; благородные  шли в  переливающихся  всеми цветами
радуги  пышных  одеяниях; королева  сидела  в  золотой  повозке, запряженной
четверкой  огромных львов. С одной  стороны сверкающего золотом  экипажа шел
старый  Томос, с другой, где раньше обычно сопровождал королеву Эрот, теперь
вышагивал могучий Тарзан.
     Человек-обезьяна  чувствовал  себя  так,  как  чувствует  лев,  который
внезапно, будто  по воле злой силы, перенесен  из джунглей  в  шумный город.
Кортеж  двигался   посередине   огромной   толпы,  энергично  приветствующей
королеву.  Толпа всегда выводила Тарзана из себя и раздражала его, но он был
вынужден смириться со своим нынешним положением.  Мысли же человека-обезьяны
витали далеко-далеко, в зеленых  лабиринтах  джунглей, которые он так любил.
Он знал, что где-то здесь поблизости находился Джемнон и наблюдал за ним, но
независимо от того,  был здесь  Джемнон или нет, Тарзан  не  сделает попытки
убежать, пока его друг  несет ответственность за него. Думая об этом, Тарзан
обратился к королеве:
     -- Во дворце я  говорил с тобой о Джемноне, я просил  освободить его от
утомительной обязанности охранять меня.
     -- Джемнон очень хорошо исполнял свои  обязанности, и я не вижу  причин
для его освобождения.
     --  Тогда освободи  его на  время, --  предложил Тарзан,  -- пусть Эрот
займет его место.
     Немона посмотрела на великана с удивлением:
     -- Но Эрот ненавидит тебя!
     -- Тем больше у него оснований смотреть за мной внимательно.
     -- Он может убить тебя.
     --  Не посмеет, если ты ему скажешь, что он заплатит  за мою смерть или
побег своей собственной жизнью, -- предложил Тарзан.
     -- Тебе нравится Джемнон, не правда ли? -- невинно спросила королева.
     -- Очень, -- заверил ее человек-обезьяна.
     --  Вот поэтому он самый подходящий человек, который должен отвечать за
тебя. Ты ведь не посмеешь убежать и поставить  под угрозу его жизнь, пока он
несет за тебя ответственность.
     Тарзан усмехнулся, но больше не сказал ни слова -- совершенно очевидно,
что Немона далеко  не  глупа. Придется ему разрабатывать  новый план побега,
который не будет угрожать безопасности его друга.
     Между тем  они приближались к  храму.  Тут внимание  Тарзана  привлекла
небольшая  группа жрецов, которые вели закованную в цепь девушку-рабыню. Они
подвели  ее  к  золотой   колеснице  Немоны  и,  пока  процессия  двигалась,
заговорили на каком-то непонятном Тарзану языке. Позднее он узнал, что никто
не понимал этого  языка, даже жрецы, но на его  вопрос, почему  они говорили
то, чего не понимали сами, никто ему не смог сказать ничего вразумительного.
     Джемнон   объяснил,   что  давным-давно   эти  слова  имели  совершенно
определенное значение, но в течение многих столетий  механическое повторение
изменило их  до неузнаваемости, а смысл этих ритуальных  слов  был  попросту
забыт.
     Когда  тарабарщина  закончилась,  жрецы  прикрепили  цепь,  опутывающую
рабыню,  к  колеснице  королевы,  и  шествие  возобновилось.  Жрецы  шли  за
девушкой.
     У входа  в  храм на  страже  стоял Фобек.  Возле  него  приостановилась
какая-то девушка,  которая, по всей вероятности, шла на поклонение божеству.
Узнав  воина,  она приветствовала его и, пока процессия втягивалась  во двор
храма, заговорила с ним.
     -- Я давно тебя не  видала, Фобек, а мне так  нужно поговорить с тобой,
-- сказала она. -- Я очень рада, что тебя вернули в охрану храма.
     -- Благодаря чужеземцу, которого  зовут Тарзан, я жив и опять здесь, --
ответил Фобек.
     -- А я думала, что ты его ненавидишь, -- воскликнула девушка.
     -- Ни за что!  -- воскликнул Фобек. -- Я не видел лучшего человека, чем
он. Я восхищаюсь  им. Разве не  он подарил  мне жизнь, когда толпа требовала
моей смерти?
     -- Это правда, -- сказала девушка.  --  А теперь  он нуждается в верном
друге.
     -- Что ты имеешь в виду, Малума?
     --  Сегодня утром я находилась в соседней комнате, когда у королевы был
Томос, и я подслушала, как он говорил королеве,  что Тудос, Джемнон и Тарзан
устраивают заговор против королевы и что Тарзан любит Дорию, дочь Тудоса.
     -- Как  Томос  пронюхал  об этих вещах?  -- спросил  воин.  -- Разве он
представил доказательства?
     --  Он сказал, что  Эрот подсматривал,  когда Джемнон и Тарзан наносили
визит в дом Тудоса,  -- объяснила Малума. --  Он также  сказал ей, что  Эрот
видел Дорию и нашел ее очень красивой.
     Фобек присвистнул.
     -- Это несет смерть дочери Тудоса, -- заметил он.
     -- Это будет  конец и чужеземцу, -- пророчила Малума, -- а мне он очень
нравится. Он не похож на шакала Эрота, которого все ненавидят.
     -- Сюда  идет  королева!  --  воскликнул Фобек,  когда голова процессии
появилась на площади перед  храмом.  -- Беги быстрее  отсюда и найди хорошее
место для себя, потому что сегодня будет на что посмотреть --  это случается
каждый раз, когда королева приходит помолиться Богу.
     Очутившись перед  храмом,  Немона сошла  с  колесницы и  направилась  к
широкой лестнице, что вела к разукрашенному витиеватыми узорами входу. Сзади
шли  жрецы с  испуганной,  заплаканной  девушкой-рабыней. За  ними следовали
благородные из королевского совета;  отряд воинов, сопровождавший  королеву,
остался на площади перед входом в храм.
     Храм представлял собой огромное трехэтажное  строение  с  возвышающимся
куполом.  От  внутреннего  зала  во  все  стороны разбегались многочисленные
галереи. Стены  помещений  были  выложены мозаикой, колонны,  поддерживающие
галереи, были украшены  золотом,  внутренний зал был сплошь из золота. Прямо
напротив   главного  входа  на  одном   уровне   с  приподнятой   платформой
располагалась большая,  встроенная  в  нишу клетка.  По обе  стороны  клетки
находилось по алтарю, которые покоились на статуях львов, отлитых из чистого
золота. На платформу,  где стоял трон,  окруженный рядом  каменных  скамеек,
вели каменные перила. Трон был повернут лицом к нише с клеткой.
     Немона  прошла  по  проходу, обнесенному  перилами, и  села на трон,  а
благородные заняли  свои  места на  скамейках. Никто не обращал  внимания на
Тарзана, поэтому он остался за оградой.
     Он заметил внезапную перемену в облике  Немоны с  того момента, как она
вошла в храм.  Она  казалась чрезвычайно  взволнованной,  выражение  ее лица
изменилось:  оно  стало напряженным и  страстным.  В глазах появился  блеск,
который как две  капли воды был похож на тот дикий, почти сумасшедший блеск,
однажды  наблюдавшийся  Тарзаном,  но  сейчас  это  был  блеск  религиозного
фанатизма.
     Тарзан  видел, как  жрецы  повели  девушку на  платформу.  Почти тотчас
что-то зашевелилось в клетке. Это был старый пышногривый лев. Верховный жрец
начал какое-то  бессмысленное,  похожее на пение бормотание. Вскоре  к  нему
присоединились остальные жрецы. Немона, как зачарованная,  подалась  вперед,
ее  остановившийся, словно окаменевший, взгляд  был устремлен  на клетку  со
львом. Грудь ее высоко  вздымалась и опускалась, дыхание стало тяжелым.  Она
переживала состояние экстаза.
     Внезапно бормотание прервалось, и королева встала.
     -- О, Тоос! -- закричала она, вытянув руки в сторону старого гривастого
людоеда.  -- Немона приветствует тебя и приносит тебе жертву. Получи  ее  от
Немоны  и благослови  ее. Дай ей жизнь,  богатство  и счастье,  больше всего
Немона просит тебя о счастье. Сохрани ее друзей, порази врагов. О, Тоос! Дай
ей одно,  чего она желает больше всего на свете, -- любовь, любовь человека,
которого Немона любит так, как никого до сих пор не любила!
     Лев смотрел на нее сквозь решетку.
     Она была словно в трансе, как  будто забыла обо всех, кто ее окружал. В
ее голосе звучали  пафос  и горе  одновременно,  а в груди человека-обезьяны
росла жалость к бедной королеве, которая никогда не знала любви и, возможно,
ее  не узнает из-за  своего  развращенного  ума, который  не может  отличить
страсть от привязанности, а желание от любви.
     Как только она  села на свой золотой  трон, жрецы провели  рабыню через
дверь,  встроенную с одной стороны  клетки,  в  специальную ячейку  рядом со
львом. Лишь  только девушка переступила порог камеры смерти, как лев прыгнул
на  нее, но наткнулся на решетку, которая пока разделяла их. Его ужасный рев
разносился по  храму,  наполняя его громоподобными  звуками, эхо от  которых
отдавалось под золотыми сводами купола.
     Немона сидела на троне, молчаливая и суровая, глядя прямо на божество в
клетке.  Жрецы и  благородные монотонно произносили  тарабарские заклинания.
Теперь Тарзану стало ясно, что они молились льву -- их взоры были устремлены
на отвратительного  зверя.  Многое, казавшееся Тарзану непонятным с  первого
дня его появления  в  Катне, теперь  прояснилось.  Он понял  странные клятвы
Фобека и его заявление о том, что он наступил на хвост божества.
     Внезапно откуда-то сверху засиял луч света  и осветил клетку,  покрывая
зверя  золотыми  отблесками.  Лев,  без   устали  расхаживавший  по  клетке,
остановился и  посмотрел вверх,  его пасть раскрылась, из нее капала горячая
слюна.  Все  присутствующие забормотали с  новой силой. Тарзан,  догадываясь
наполовину, что  должно произойти,  поднялся с  перил,  на которых  сидел, и
двинулся вперед.
     Однако  предотвратить   трагедию  было  слишком  поздно.  Ужасный  крик
раздался  в  тишине  и, смешавшись  с ревом льва-людоеда,  смолк навсегда  с
несчастной жертвой.
     Тарзан повернулся и, полный гнева, ярости и глубокого отвращения, вышел
из храма, на свежий воздух, где сияло солнце. Стоявший у  входа воин шепотом
окликнул  его  по  имени. В  голосе звучало осторожное  предупреждение,  что
заставило человека-обезьяну сделать вид, что он ничего не слышал. Он  только
скосил глаза в сторону воина и ничем не выдал своего интереса, когда увидел,
что к нему обращается Фобек.
     Медленно повернувшись  к нему спиной, Тарзан смотрел  на  храм,  словно
ожидая выхода  королевской процессии. Затем он прислонился к косяку и теперь
был настолько близко к Фобеку, что тот мог дотянуться до  него своим копьем,
стоило только переместить его на пару дюймов. Но ни один из них ни взглядом,
ни жестом не показали, что знают друг друга.
     Почти не шевеля губами, Фобек прошептал:
     -- Я должен сказать тебе!  Приходи  к  черному ходу  храма, когда сядет
солнце.  Не  отвечай мне,  но, если  ты  слышишь  и  придешь, поверни голову
направо.
     Тарзан подал знак. В ту же минуту королевский кортеж двинулся из храма,
и он  занял свое место возле Немоны. Королева казалась притихшей и ко  всему
безразличной   --    естественная   реакция,   наступавшая    обычно   после
эмоционального подъема,  переживаемого ею при  виде  пыток и крови в  храме.
Приехав во дворец, она отпустила всех, включая Тарзана,  и удалилась  в свои
апартаменты.
     <B>ГЛАВА XVII</B>
     Вот,  наконец, королевский кортеж, сверкая  золотом, двинулся с площади
по направлению  к дворцу Немоны.  Малума вышла  из  своего  убежища и  снова
остановилась  на  несколько минут для того, чтобы обменяться впечатлениями с
Фобеком.  Поговорив  об Эроте и Томосе,  о  Немоне и Тарзане,  о человеке  в
секретной тюрьме, что находится в подземелье под  храмом, Малума попрощалась
с Фобеком и отправилась во дворец.
     В особняке  отца,  в ожидании  ужина, Джемнон  беспокойно  вышагивал по
внутреннему дворику. Тут же, присев на краешек  каменной скамейки, находился
человек-обезьяна. Он видел, что его  друг очень расстроен,  и это его сильно
огорчало, тем более  что причины для  этого  были  действительно  серьезные.
Сейчас Тарзан  уже  не был уверен,  что ему  удастся  предотвратить грядущую
катастрофу.
     Стараясь  отвлечь  Джемнона  от  тяжелых  мыслей,  Тарзан  заговорил  о
церемонии в храме, основное внимание уделяя описанию самого храма, восхваляя
его красоту и великолепие.
     -- Он прекрасен, -- говорил Тарзан, -- даже слишком прекрасен для таких
варварских ритуалов, вроде того, что мне довелось видеть сегодня.
     -- Но девушка была только  рабыня, --  отвечал Джемнон, -- а бог должен
что-то  есть. Я  не считаю, что приносить жертвы  богу  плохо, но  сам  храм
скрывает за своими стенами большое зло. Где-то там  прячут Алек-стара, брата
Немоны, и,  пока он  гниет в  подземелье,  продажный Томос и  жестокая Мдуза
правят Катной с помощью сумасшедшей Немоны.
     Многие в этом городе желают перемен  и связывают их с именем Алекстара,
которого   они  хотят  возвести  на  трон,  но  они  боятся  гнева  грозного
триумвирата. Так мы и живем  и ничего не можем сделать. Каждый день приносит
все  новые и новые  жертвы ужасной  злобе  и  страху,  на  которых  только и
держится трон.
     Сегодня  у нас  мало  надежды, и  мы потеряем ее  вовсе, если  королева
осуществит  план, который,  как  говорят,  она  вынашивает для  того,  чтобы
уничтожить Алекстара. Совершенно понятно,  почему  она стремится осуществить
его,  ведь если  Алекстару  когда-нибудь  удастся  появиться во  дворце,  он
немедленно объявит себя королем.
     Если  Немона  умрет, Ал