то место, ладно? А теперь улыбнитесь. - Я хочу видеть маму. - Она с президентом. Ну, пора. Трап вывел их прямо к возбужденной толпе, и собравшиеся принялись выкрикивать вопросы. Корделию затрясло: казалось, толчки возникают где-то внизу живота и распространяются по всему телу. - Я не знаю никого из этих людей, - отчаянно зашептала она Гоулду. - Не останавливайтесь, - прошипел он в ответ сквозь улыбку. Они поднялись на трибуну, установленную на балконе, выходившем в главный вестибюль космопорта. Громадный зал был набит ярко одетыми и празднично настроенными людьми. Все расплывалось у Корделии в глазах, но вдруг она увидела знакомое лицо: мать. Та улыбалась и плакала. Корделия бросилась к ней в объятия, к восторгу прессы, поспешившей запечатлеть эту трогательную сцену. - Поскорее выручай меня отсюда, - яростно прошептала она на ухо матери. - Меня сейчас вывернет. Мать чуть отстранилась, не понимая, продолжая улыбаться. Ее сменил брат Корделии. За ним неуверенно и гордо теснилась его семья, не сводя восторженных глаз с героини в блестящих сапожках. Корделия увидела членов своего экипажа, тоже одетых в новую форму, - они стояли с какими-то правительственными шишками. Парцелл торжествующе ухмылялся. Подталкиваемая Гоулдом, она приблизилась к президентской трибуне. Зануда Фредди показался ошеломленной Корделии настоящим великаном. Огромный и громогласный... Может, именно поэтому он так хорошо смотрится на экранах. Он схватил ее руку и поднял кверху под приветственные крики толпы. Президент великолепно произнес свою речь, ни разу не заглянув в подсказчик. Эта речь была полна все тех же патриотических заклинаний, которые опьяняли людей перед ее отлетом, и едва ли одно слово из десяти было правдой - даже с бетанской точки зрения. Не спеша и драматично президент вел дело к награде. Когда до Корделии дошло, куда он клонит, у нее неровно забилось сердце. Она повернулась к пресс-секретарю. - Это - д-для моего экипажа, за плазменные зеркала? - жалкая попытка спрятаться от неумолимой истины. - Они свои уже получили. - Он когда-нибудь перестанет улыбаться? - Эта - только вам. - П-понятно. Оказалось, что медаль будет ей вручена за собственноручно исполненную казнь вражеского адмирала. Зануда Фредди избегал слова "убийство", предпочитая художественные метафоры, вроде "освобождения Вселенной от чудовища порока". Речь, наконец, благополучно завершилась, и сверкающая медаль на многоцветной ленте, высшая награда Колонии Бета, была торжественно надета президентом на шею героини. Гоулд выволок ее на трибуну и указал на зеленые строки суфлирующего экрана. - Начинайте читать, - прошептал он. - Моя очередь? О... Народ Колонии Бета, моей возлюбленной родины... - пока все терпимо... - когда я простилась с вами, чтобы б-бороться с угрозой барраярской тирании, идя на п-помощь нашему другу и союзнику Эскобару, я не п-подозревала, что мне выпадет куда б-более б-благородная миссия. Тут она перестала следовать тексту и лишь беспомощно наблюдала за собой, словно за обреченной шхуной, погружающейся в морскую пучину. - Н-не вижу ничего б-благородного в т-том, чтобы з-зарезать этого глупого с-садиста, Форратьера. И я не приняла бы м-медаль за убийство б-безоружного, д-даже если бы и сделала это. Она стянула медаль через голову. Лента запуталась в волосах и больно дернула. Корделию захлестнула волна мгновенной ярости. - В последний раз говорю. Не убивала я Форратьера. Форратьера убил один из его собственных солдат. Он схватил его сзади и п-перерезал ему горло. Да, я была там, черт побори. Он меня всю кровью залил. П-пресса обеих сторон кормит вас л-ложью об этой паршивой войне. Д-дураки! А Форкосиган не отвечал за военнопленных, когда в лагере творились безобразия. К-как только он получил командование, он их прекратил. П-п-пристрелил одного из своих офицеров, только для того, чтобы удовлетворить вашу ж-жажду м-мести... Трансляцию с трибуны прервали. Корделия повернулась к Зануде Фредди, с трудом различая сквозь слезы его изумленное лицо, и со всей силы швырнула в него медалью. Сверкающий кружок пролетел в дюйме от президентского уха и канул в толпу. Кто-то сзади схватил ее за руки. Это включило оборонительные рефлексы, и она начала лягаться. Не попытайся Фредди увернуться, с ним ничего бы не случилось. А так носок ее сапога с неожиданной точностью угодил ему в пах. Беззвучно открыв рот, президент согнулся пополам и рухнул с трибуны. Не в силах справиться с собой, Корделия громко всхлипывала, а десятки рук крепко держали ее за локти, за ноги, за талию. - П-пожалуйста, не надо меня снова запирать! Я этого не выдержу! Я просто хотела домой! Уберите эту чертову ампулу! Нет! Нет! Пожалуйста, пожалуйста, не надо никаких лекарств! Простите меня, простите! Ее поспешно увели прочь. Самое крупное общественное мероприятие года рухнуло подобно Зануде Фредди. Корделию сразу же упрятали в какую-то тихую комнату, одно из административных помещений космопорта. Вскоре появился личный врач президента и начал действовать, попросив выйти всех, кроме ее матери. Корделия получила передышку, но понадобился почти час, чтобы справиться со слезами. Наконец, чувство неловкости и возмущение улеглось, и она смогла сесть и разговаривать так, словно у нее всего лишь сильный насморк. - Пожалуйста, извинитесь за меня перед президентом. Если бы кто-нибудь меня предупредил или спросил, готова ли я к такой встрече! Я... я сейчас н-не в лучшей форме. - Нам самим следовало об этом догадаться, - печально сказал врач. - Ведь, в конце концов, то, что вы пережили, выходит за рамки обычного военного опыта. Это мы должны извиняться за то, что вызвали у вас лишний стресс. - Мы думали, это будет приятным сюрпризом, - добавила мать. - Да уж, это было сюрпризом. Я только надеюсь, что меня не засадят в психушку. Мне сейчас как-то не хотелось бы где-нибудь сидеть. От одного предположения, что ее снова запрут, перехватывало горло. Интересно, где сейчас Форкосиган, что он делает? Мысль о спиртном привлекала ее все сильнее - хорошо бы сейчас оказаться с ним и напиться до бесчувствия. Она сжала пальцами переносицу, стараясь снять напряжение. - Мне дозволено ехать домой? - Толпа еще не разошлась? - озабоченно спросила мать. - Боюсь, что нет, - ответил доктор. - Мы постараемся их сдержать. Он шагал по одну ее сторону, мать - по другую. Чтобы опять не расплакаться, Корделия вспоминала поцелуй Форкосигана на протяжении всего пути к машине. Толпа еще напирала, но как-то притихла, и лица у сограждан были даже слегка испуганные - первоначальный радостный настрой исчез. Ей было стыдно, что она отняла у них праздник. У жилой шахты, где была квартира ее матери, тоже ждала толпа. Люди стояли в холле перед лифтами и даже на лестничной площадке. Корделия чуть улыбалась и осторожно помахивала рукой, но в ответ на вопросы только качала головой: она была не уверена, что сможет внятно говорить. Наконец они закрыли за собой дверь. - Уф! Они, наверное, с самыми лучшими намерениями, но... Господи! Мне казалось, им хочется проглотить меня живьем! - Из-за войны было столько волнений. Все, на ком сейчас голубая форма экспедиционного корпуса, просто герои. А когда стали возвращаться пленные и рассказали о тебе... Я рада, что к тому времени уже знала, что ты здорова. Бедняжечка моя! Корделия была несказанно рада снова очутиться в материнских объятиях. - Ну, тогда понятно, откуда они взяли эту чушь. Совершенно немыслимая сплетня. Ее распустили эскобарцы, и все подхватили. Я ничего не могла поделать. - Что они с тобой сделали? - Они не отставали от меня, надоедали своими предложениями полечиться: решили, что враги подменили мне память... А, поняла. Ты хотела спросить, что со мной сделали барраярцы. Ничего особенного. Форратьер, может, и собирался, но не успел приняться за дело, как его прикончили. - Она решила не расстраивать мать подробностями. - Но нечто важное все-таки произошло. - Она помялась. - Я снова встретилась с Эйрелом Форкосиганом. - С этим ужасным человеком? Когда я услышала о нем в новостях, я подумала, не тот ли он самый, кто в прошлом году убил твоего лейтенанта Роузмонта. - Да. То есть нет. Он не убивал Роузмонта, это сделал один из его солдат. Но я говорила именно о нем. - Я не понимаю, почему он, тебе так нравится. - Уж теперь ты должна бы его оценить. Он спас мне жизнь. Прятал меня в своей каюте те два дня после убийства Форратьера. Меня бы казнили, если бы поймали до смены командования. Но мать казалась скорее встревоженной, чем благодарной. - Он... он что-нибудь с тобой сделал? Корделия вздохнула: она не может быть до конца откровенной с матерью, даже ей нельзя рассказать о невыносимом грузе правды, который он на нее взвалил. А мать по-своему истолковала пробежавшую по ее лицу тень. - О, Боже! Какой ужас! - Да нет же, черт подери. Форкосиган - не насильник. У него пунктик насчет пленных. И пальцем ни к кому не притронется. Он просил меня... - Корделия замолчала, глядя на добрую, встревоженную, любящую стену, в которую вдруг превратилось лицо матери. - Мы много разговаривали. Он нормальный человек. - У него не слишком хорошая репутация. - Да, знаю, но я и сама кое-что видела. Это все ложь. - Он... значит, он не преступник? Не убийца? - Ну... - Корделия замялась. - Наверное, он убил н-немало народа. Он ведь солдат, понимаешь? Это - его работа. Он не виноват, если иногда хватает через край. Но мне известны только три человека, которых он убил не по долгу службы. - Только три? - чуть слышно повторила ее мать. Наступило молчание. - Так, значит, он не... не извращенец? - Конечно, нет! Насколько я поняла, у него был немного странный период - после того, как его жена покончила с собой... Вряд ли он догадывается, как много мне известно, даже если не слишком верить этому маньяку Форратьеру. Подозреваю, что отчасти это все же правда, по крайней мере насчет их отношений. Форратьер явно был когда-то в него влюблен. А Эйрел отвечал ужасно туманно, когда я его об этом спросила. Глядя в потрясенное лицо матери, Корделия порадовалась, что никогда не хотела стать адвокатом. Все мои подзащитные навечно остались бы на принудительном лечении. - Ты бы лучше поняла, если бы с ним встретилась, - с надеждой проговорила она. Мать неуверенно засмеялась. - Да уж, он тебя просто околдовал. Так что же в нем есть? Интересно говорит? Хорош собой? - Не знаю. Разговаривает он в основном о барраярской политике. Уверяет, что испытывает к ней отвращение - но, по-моему, это скорее одержимость. Он и на пять минут не может о ней забыть. Она стала частью его души. - Это... интересно? - Это ужасно, - честно призналась Корделия. - От его историй неделю не заснешь. - И дело не в его внешности, - со вздохом констатировала мать. - Я видела его в новостях. - Ой, ты их не записала? - спросила Корделия, сразу оживляясь. - Где я смогу их найти? - Наверное, где-то в файлах видео, - отозвалась та, изумленно глядя на дочь. - Но, право же, Корделия, твой Рег Роузмонт был в десять раз привлекательнее. - Наверное, - согласилась Корделия, - если смотреть объективно. - Так что же в нем все-таки есть? - Не знаю. Скорее всего, его недостатки - это часть его достоинств. Мужество. Сила. Энергия. Он мне может дать десять очков вперед - всегда. У него есть власть над людьми. Он не просто лидер, хотя это в нем тоже есть. К нему нельзя относиться равнодушно. Самый странный тип, с которым я когда-либо встречалась, некий Ботари, и боготворит и ненавидит его одновременно. Но рядом с ним никто не скучает. - А к какой категории относишься ты, Корделия? - Конечно, я его не ненавижу. Но и не могу сказать, что без ума от него. - Она долго молчала, потом посмотрела прямо в глаза матери. - Но если он порежется, у меня течет кровь. Мать побледнела. Губы ее улыбались, но взгляд погас, и она с излишним усердием принялась раскладывать немногочисленные вещи Корделии. На четвертый день отпуска начальник Корделии, коммодор Тейлор, привел неприятного посетителя. - Капитан Нейсмит, это доктор Мехта из медицинской службы экспедиционного корпуса. Доктор Мехта оказалась стройной загорелой женщиной одних лет с Корделией. Темные волосы ее были гладко зачесаны назад, и вся она в своей голубой форме казалась холодно-стерильной. - Опять психиатр, - вздохнула Корделия. Мышцы у основания ее шеи свело судорогой. Новые допросы - новые увертки, все более ненадежная паутина лжи для прикрытия прорех в ее истории. А за недомолвками прячется горькая правда Форкосигана... - В ваше личное дело, наконец, попали доклады коммодора Спрейг. Увы, с большим опозданием. - Губы Тейлора сочувственно сжались. - Ужасно. Я очень сожалею. Если бы мы получили их раньше, вам не пришлось бы пройти через то, что случилось на прошлой неделе. И другим тоже. Корделия покраснела. - Я не хотела его лягнуть. Он просто на меня наткнулся. Такое больше не повторится. Тейлор спрятал улыбку. - Ну, я за него не голосовал. Зануда Фредди меня не заботит. Хотя, - тут коммодор откашлялся, - он-то как раз очень интересуется вами. Вы теперь знаменитость, нравится вам это или нет. - А, чепуха. - Это не чепуха. У вас есть обязательства. "Чьи слова повторяешь, Билл? - подумала Корделия. - Это не твой голос". Она помассировала основание шеи. - Я считаю, что выполнила все свои обязательства. Чего им еще от меня нужно? Тейлор пожал плечами. - Считается... Мне дали понять... В общем, вас ждет место в аппарате президента. В связи с вашим военным опытом. Когда вы поправитесь. Корделия фыркнула. - У них какие-то странные понятия относительно моей военной карьеры. Послушайте... Зануда Фредди пусть хоть накладной бюст надевает, чтобы охмурять избирателей-гермафродитов с Кварца. Но я не собираюсь играть роль п-пропагандистской коровы, которую будут доить какие-то партии. Выражаясь словами одного друга, у меня отвращение к политике. - Ну... - Он пожал плечами, словно выполнил некий долг, и продолжил уже более твердо. - Как бы то ни было, в мои обязанности входит проследить за тем, чтобы вы были действительно готовы к службе. - Я... я буду в порядке после м-месячного отпуска. Мне просто надо отдохнуть. Я хочу вернуться в астроэкспедицию. - И вернетесь. Как только врачи признают вас годной. - О! - Понадобилась почти минута, чтобы до нее дошел смысл сказанного. - Так. Погодите-ка. У меня было н-небольшое недоразумение с доктором Спрейг. Очень милая дама и рассуждает логически, но исходные посылки были неверны. Коммодор Тейлор грустно посмотрел на нее. - Кажется, сейчас мне лучше передать вас доктору Мехте. Она все четко объяснит. Вы будете с ней сотрудничать, правда, Корделия? Корделия похолодела. - Давайте внесем ясность. Вы хотите сказать, что если, ваш специалист не будет мной доволен, я уже никогда не ступлю на корабль экспедиции? Никакого к-ко-мандования - и вообще никакой работы, так? - Это... слишком жесткая формулировка. Но вы же сами знаете, что для астроэкспедиций, в которых небольшие группы людей надолго оказываются в изоляции, психопрофили имеют огромное значение. - Да, я знаю. - Корделия изобразила улыбку. - Я б-буду сотрудничать. К-конечно. 13 - Ну вот, - жизнерадостно объявила доктор Мехта на следующий день, устанавливая свой ящичек на столе в квартире Нейсмитов, - это совершенно безвредный метод мониторинга. Вы ничего не почувствуете, вам он ничуть не повредит, а мне покажет, какие темы важны для вашего подсознания. - Она проглотила какую то таблетку, объяснив: - Аллергия. Прошу меня извинить. Итак, рассматривайте наш сеанс как эмоциональную геологоразведку: она выявит, где прячется источник переживаний. - И скажет вам, где бурить скважину, да? - Вот именно. Вы разрешите мне закурить? - Пожалуйста. Мехта зажгла ароматную сигарету и тут же небрежно положила ее на край пепельницы, которую принесла с собой. Едкий дым заставил Корделию поморщиться. Странный порок для врача... Что же, у каждого свои слабости. Она взглянула на прибор, стараясь подавить раздражение. - Ну, в качестве точки отсчета, - сказала Мехта, - июль. - Я должна ответить "август" или еще что-то? - Нет, это тест на свободные ассоциации - аппарат все сделает сам. Но если хотите, можете говорить. - Ладно. - Двенадцать. "Апостолов, - подумала Корделия. - Дней рождественских каникул. Дюжина яиц". - Смерть. "Рождение, - подумала Корделия. - Эти барраярские аристократы все возлагают на детей. Имя, имущество, культуру, даже управление страной. Огромный груз - неудивительно, что под его тяжестью дети гнутся и ломаются". - Рождение. "Смерть, - подумала Корделия. - Человек без сына там просто ходячий призрак, не имеющий будущего. А когда их правительство терпит поражение, она платят жизнями своих детей. Пятью тысячами!". Мехта передвинула пепельницу влево. Так не стало лучше - наоборот. - Секс. "Вряд ли: я здесь, а он там..." - Семнадцать. "Емкостей, - подумала Корделия. - Интересно, как там эти несчастные зародыши?" Доктор Мехта озадаченно уставилась на показания своего устройства. - Семнадцать, - повторила она. "Восемнадцать", - твердо подумала Корделия. Доктор Мехта сделала какую-то пометку. - Адмирал Форратьер. "Бедная зарезанная жаба. Наверное, ты говорил правду: ты должен был когда-то любить Эйрела, чтобы так его возненавидеть. Что он тебе мог сделать? Скорей всего, отверг твою любовь. Такую боль я могу понять. Возможно, у нас с тобой все же есть точка соприкосновения..." Мехта подкрутила что-то, снова нахмурилась, повернула обратно. - Адмирал Форкосиган. "Ах, любимый, будем верны друг другу..." Корделия попыталась сосредоточиться на голубом кителе доктора Мехты. Да, сейчас у нее забьют фонтаны, если она начнет здесь копать свой колодец. Мехта взглянула на часы и подалась вперед, став еще внимательнее: - Давайте поговорим об адмирале Форкосигане. "Давайте не будем", - подумала Корделия. - Что вас интересует? - Вы не знаете, он много работает с разведкой? - Не думаю. Кажется, его главная специальность - оперативное планирование, стратегия, когда... когда он не занимается патрулированием. - Мясник Комарры. - Это бессовестная ложь, - непроизвольно вырвалось у Корделии. - Кто вам это сказал? - спросила Места. - Он. - Он. Ага, так... "Я тебе еще припомню это "ага"... Нет. Сотрудничество. Спокойствие. Я действительно спокойна. Скорее бы эта дама докурила свою сигарету. Глаза щиплет". - Какие доказательства он вам представил? Корделия поняла, что доказательств не было. - Наверное, свое слово. Слово чести. - Довольно эфемерное подтверждение. - Она сделала еще одну пометку. - И вы ему поверили? - Да. - Почему? - Это... согласовывалось с моими впечатлениями. - Вы, кажется, были его пленницей в течение шести дней во время этой астроэкспедиции? - Да. Доктор Мехта постучала световым карандашом и насмешливо хмыкнула, глядя сквозь Корделию. - Кажется, вы убеждены в правдивости Форкосигана. Вы не допускаете мысли, что он когда-либо вам лгал? - Ну... лгал, конечно, ведь я - вражеский офицер. - И, однако, вы безоговорочно поверили его утверждениям. Корделия попыталась объяснить: - Для барраярца слово - это нечто большее, чем просто туманное обещание, по крайней мере для людей старого типа. Господи, да у них ведь даже правление на нем основано: все эти клятвы верности и тому подобное... Мехта беззвучно присвистнула: - Так вы теперь одобряете их форму правления? Корделия беспокойно дернулась. - Не совсем. Я просто начинаю ее немного понимать, только и всего. Наверное, она тоже может работать. - Так это слово чести - по-вашему, он его никогда не нарушает? - Ну... - Значит, нарушает. - Да, я была свидетельницей. Но это ему обошлось очень дорого. - То есть обман был хорошо оплачен. - Я говорю не о цене сделки. Он ничего не выигрывал - только терял. Он потерял многое... на Эскобаре... Разговор явно заходил за опасную грань. "Мне необходимо переменить тему, - сонно подумала Корделия. - Или подремать". Мехта снова взглянула на хронометр и пристально посмотрела на Корделию. - Эскобар. - Знаете, Эйрел после Эскобара чувствует себя опозоренным. Он сказал, что вернется домой и напьется. По-моему, Эскобар разбил ему сердце. - Эйрел... Вы зовете его по имени? - А он называет меня "милый капитан". Я всегда думала, что это смешно. Но в чем-то очень показательно. Он действительно считает меня женщиной-солдатом. Форратьер опять был прав: кажется, для него я - выход из затруднительного положения... В комнате становилось жарко. Корделия зевнула. Дымок извивался вокруг нее, как щупальца. - Солдат. - Знаете, он любит своих солдат. Действительно любит. Он полон этого странного барраярского патриотизма. Вся честь - в службе императору. По-моему, император этого совсем недостоин... - Император. - Бедняга. Мучится не меньше Ботари. Может, такой же ненормальный. - Ботари. Кто такой Ботари? - Он разговаривает с демонами. А демоны ему отвечают. Вам бы понравился Ботари. Эйрелу нравится. Подходящий спутник для вашей следующей прогулки в ад. Владеет тамошним языком. Мехта нахмурилась, снова начала крутить какие-то рукоятки, постучала по экрану длинным ногтем. Вернулась обратно. - Император. У Корделии неудержимо слипались глаза. Места закурила новую сигарету и положила ее рядом с окурком первой. - Принц, - сказала Корделия. "Нельзя говорить о принце..." - Принц, - повторила Мехта. - Нельзя говорить о принце. Это гора трупов... Корделия, сощурившись, вглядывалась в дым. Дым... странный, едкий дым от сигарет... Их зажигают и больше не подносят ко рту... - Вы... одурманиваете... меня... - Ее голос перешел в придушенный вопль, и она поднялась, шатаясь. Воздух казался липким и вязким, как клей. Мехта сидела, подавшись вперед, с головой уйдя в расшифровку показаний прибора. Когда Корделия метнулась к ней, она вскочила в непритворном испуге. Корделия смахнула со стола записывающее устройство. - Не говорить! Больше не надо смертей! Вы меня не заставите! Все пропало... У вас это не пройдет, извините, сторожевой пес, пожалуйста, поговорите со мной, выпустите меня, пожалуйста, выпустите меня, пожалуйста, выпустите меня... - Ноги внезапно стали ватными. Мехта пыталась поднять ее с пола, что-то приговаривая, успокаивая. До Корделии долетали обрывки слов, пробивающиеся сквозь ее собственный бред: - ...не должна была так подействовать... индивидуальная реакция... очень необычно. Пожалуйста, капитан Нейсмит, прилягте... Что-то блеснуло. Ампула. - Нет! - взвизгнула Корделия, перекатываясь на спину и отчаянно отбрыкиваясь. Она попала по руке своей мучительницы, и ампула отлетела под стол. - Никаких лекарств, никаких лекарств, нет-нет-нет... Мехта стала зеленовато-желтой. - Хорошо! Хорошо! Но только прилягте... Вот так, вот так... Она поспешно отскочила, включила на полную мощность кондиционер, затушила сигарету. Воздух быстро очистился. Корделия лежала на диване, стараясь отдышаться, вся дрожа. Так близка... она была так близка к тому, чтобы предать его, - а ведь это только первый сеанс! Постепенно она успокаивалась и начинала соображать. - Это была грязная уловка, - монотонно проговорила она, закрыв лицо ладонями. Мехта улыбнулась - неубедительная, искусственная улыбка, а под ней - возбуждение. - Отчасти вы правы. Но это был необыкновенно продуктивный сеанс. Гораздо более продуктивный, чем я ожидала. "Еще бы, - подумала Корделия. - Ты просто в восторге от моего спектакля, верно?" Опустившись на колени, Мехта собирала обломки своего записывающего устройства. - Извините за аппарат. Не могу понять, что это на меня нашло. Я... уничтожила ваши результаты? - Видите ли, вам полагалось просто заснуть, - озабоченно бормотала Мехта. - И... о нет, все в порядке, - она с торжеством извлекла из обломков неповрежденную кассету и осторожно положила ее на стол. - Вам не придется снова это переживать. Все осталось здесь. Очень хорошо. - Могу ли я узнать о ваших предварительных выводах? - сухо спросила Корделия, не отнимая рук от лица. Мехта рассматривала ее с профессиональным интересом. - Вы - самый сложный случай из всех, что мне встречались. Но у вас должны исчезнуть последние сомнения в том, что барраярцы... э-э... насильственно перестроили ваше мышление. Прибор буквально зашкаливало. Она решительно сжала губы. - Знаете, - сказала Корделия, - мне не слишком нравятся ваши методы. У меня... особое предубеждение к использованию лекарств без моего согласия. Я считаю, что это противозаконно. - Но иногда необходимо. Данные оказываются гораздо чище, если испытуемый не знает о наблюдении. Это вполне этично, если впоследствии согласие получено. - Согласие задним числом, вот как? - промурлыкала Корделия. Страх и ярость внутри нее закручивались в тугую пружину. Она с трудом удерживала на лице улыбку, не позволяя ей перейти в оскал. - Никогда не думала о таком юридическом варианте. Звучит... почти по-барраярски. Я не желаю, чтобы вы мною занимались, - резко добавила она. Места сделала еще пометку и с улыбкой подняла голову. - Это не выражение чувств, - подчеркнула Корделия. - Это официальное требование. Я отказываюсь принимать от вас дальнейшее лечение. Собеседница понимающе кивнула. Что она, глухая? - Потрясающий успех, - радостно констатировала Мехта. - Я не надеялась на этой неделе обнаружить реакцию отторжения. - Что? - Вы же не думаете, что, вложив в вас столько усилий, барраярцы не попытаются их защитить? Конечно, вы испытываете враждебность. Только не забывайте: это не ваши чувства. Завтра мы ими займемся. - Нет, не займемся! - злость и отчаяние стянули голову железным обручем. - Вы уволены! - Превосходно! - обрадовалась Мехта. - Вы меня слышали? - вопросила Корделия. Черт, откуда эти визгливые нотки в голосе? Спокойнее, спокойнее... - Капитан Нейсмит, напоминаю вам, что мы - люди военные. Я не состою с вами в обычных юридических отношениях врач-пациент. Мы оба действуем в соответствии с приказом, преследуя, как я имею основания полагать, воен... Ладно, не стоит. Достаточно будет сказать, что вы меня не нанимали и не можете уволить. Итак, до завтра. Оставшись в одиночестве, Корделия просидела еще несколько часов, уставясь в стену и бездумно постукивая пяткой по дивану, пока мать не вернулась домой ужинать. На следующее утро она спозаранку ушла из дома и бродила по городу весь день до позднего вечера. В тот же вечер, чувствуя себя безмерно усталой и одинокой, Корделия села писать свое первое письмо Форкосигану. Первый вариант она выбросила, не дойдя и до половины, сообразив, что ее письма наверняка будут читать посторонние, возможно - Иллиан. Второй вариант был более нейтральным. Она написала его от руки, на бумаге, и, поскольку вокруг никого не было, поцеловала перед тем, как запечатать в конверт. Отправка бумажной корреспонденции стоила очень дорого, но зато теперь они смогут прикоснуться к одному и тому же листку. Большего им пока не дано. На следующее утро Мехта связалась с нею по видеокомму. Она сообщила Корделии, что та может успокоиться: возникли новые обстоятельства, и сегодняшний сеанс отменяется. О вчерашнем отсутствии своей строптивой пациентки она даже не упомянула. Корделия испытывала немалое облегчение, но потом забеспокоилась. На всякий случай она опять ушла из дома. День можно было бы назвать приятным - если не считать стычки с журналистами, дежурившими в их квартирной шахте, и обнаружения слежки - ее неотступно сопровождали двое мужчин в очень неприметных гражданских саронгах. Саронги были популярны в прошлом году, а теперь в моду вошла экзотическая раскраска по голому телу - по крайней мере, для самых отважных. Корделия сумела освободиться от агентов, протащив их по порнографическому шоу "Посмотри и потрогай". Но в конце дня, когда она бродила по зоопарку Силика, они снова объявились. На следующий день, точно в назначенное время, раздался звонок, и Корделия неохотно отправилась открывать. "Выдержу ли на этот раз? Мне начинает изменять воображение. Я так устала..." У нее оборвалось сердце. В дверях стояли Мехта, коммодор Тейлор и здоровенный санитар. Вот этот, решила Корделия, справился бы даже с Ботари. Попятившись, она пригласила визитеров в гостиную. Мать сбежала на кухню якобы сварить кофе. Коммодор Тейлор уселся и нервно откашлялся. - Корделия, боюсь, что должен сказать нечто неприятное. Корделия устроилась на подлокотнике кресла, приоткрыв зубы, как она надеялась, в хладнокровной улыбке. - С-свалили на вас г-грязную работу? Одна из радостей командования. Валяйте. - Мы должны попросить вас согласиться на госпитализацию для дальнейшего лечения. Господи, ну вот. У нее начали подергиваться мышцы живота. Хорошо, что рубашка широкая - может, не заметят. - Да? Почему? - осведомилась она небрежно. - Мы опасаемся... мы очень сильно опасаемся, что барраярское программирование мышления, которому вы подверглись, оказалось гораздо более обширным, чем можно было предположить. По правде говоря, мы считаем... - он сделал паузу и глубоко вздохнул, - ...что они пытались сделать вас своим агентом. "Кто это мы, Билл?" - Пытались - или сумели? Тейлор отвел взгляд. Мехта холодно на него посмотрела. - В этом наши мнения разделились... Заметьте, господа, как тщательно он избегает местоимения "я", избегает личной ответственности... Что они задумали? - ...но то письмо, которое вы позавчера отправили барраярскому адмиралу, Форкосигану... Мы решили сначала предоставить вам возможность объяснений. - П-понятно. - "Как вы смели!" - Думаю, вам известно, что Форкосиган сейчас вышел в отставку. Но, возможно, - она пригвоздила Тейлора взглядом, - вы сочтете нужным объяснить, по какому праву вы перехватываете и читаете мою личную переписку? - Крайние меры безопасности. В связи с войной. - Война закончилась. Тут он смутился. - Но шпионаж продолжается. Скорее всего, так оно и есть. Корделия и сама не раз думала о том, откуда Эзар Форбарра узнал о плазменных зеркалах, которые до войны были наиболее засекреченным оружием в арсенале Беты. Она нервно покачивала ногой. - Мое письмо. - Мое письмо на бумаге... бумага заворачивает камень... - Она старалась говорить спокойно. - И что же вы узнали из моего письма, Билл? - Ну, в том-то и дело. Над ним два дня работали наши лучшие шифровальщики, а также самые современные криптоаналитические программы. Проанализировали все, вплоть до молекулярного состава бумаги. Откровенно говоря, - он не без раздражения взглянул на Мехту, - я не убежден, что они что-то обнаружили. "Да, - подумала Корделия, - вам этого не обнаружить. Тайна заключалась в поцелуе. А он не поддается никакому анализу!" Она мрачно вздохнула: - Вы его отправили, когда изучили? - Ну... Боюсь, что к тому времени от него немного осталось. "Ножницы режут бумагу..." - Я не агент. Д-даю вам слово. Мехта подняла внимательные глаза. - Я сам в это плохо верю, - сказал Тейлор. Корделия попыталась удержать его взгляд, но он потупился. "Ты и правда мне веришь!" - Что будет, если я откажусь от лечения? - Тогда я, как ваш командир, должен вам приказать. "А я пошлю тебя к черту... Нет. Спокойствие. Надо сохранять спокойствие, пусть они говорят. Может, я все-таки сумею от них отделаться". - Даже если это противоречит вашему личному мнению? - Это - серьезный вопрос безопасности государства. Боюсь, что личные мнения здесь недопустимы. - А, бросьте. Даже капитан Негри, и тот иногда позволяет себе иметь личное мнение, как я слышала. Она сказала что-то не то. Атмосфера в комнате стала гораздо прохладнее. - Откуда вам известно о капитане Негри? - напряженно спросил Тейлор. - Все знают о Негри. - Три пары глаз изумленно смотрели на нее. - А, б-бросьте! Будь я агентом Негри, вы бы об этом никогда не узнали. Он не дилетант! - Напротив, - отрывисто проговорила Мехта, - мы считаем, что он действует настолько умело, что это вы никогда бы об этом не узнали. - Чушь! - с отвращением отозвалась Корделия. - Откуда вы это взяли? Мехта поняла ее вопрос буквально. - Я предполагаю, что вас контролирует - возможно, неосознанно - этот довольно зловещий и загадочный адмирал Форкосиган. Вас начали обрабатывать во время вашего первого плена и, видимо, закончили во время последней войны. Вам предназначалась роль главного агента барраярской разведывательной сети, взамен того, который только что был обезврежен. Возможно, вы просто сидели бы на месте и бездействовали много лет, пока не наступит критический момент... - Зловещий? - прервала ее Корделия. - Загадочный? Эйрел-то! Просто смешно! "Просто плакать хочется". - Совершенно очевидно, что он вас контролирует, - удовлетворенно заключила Мехта. - Вы явно стремитесь безоговорочно ему повиноваться. - Я не компьютер. - Она продолжала нервно постукивать ногой. - А Эйрел - единственный человек, который никогда не принуждал меня ни к чему. Полагаю, этого требует честь. - Видите? - обратилась Мехта к Тейлору. На Корделию она даже не взглянула. - Все сходится. - Только если вы стоите на голове! - не выдержала Корделия. Она гневно посмотрела на командора. - Я не обязана выполнять этот приказ. Я могу подать в отставку. - Нам не нужно ваше согласие, - спокойно сказала Мехта, - даже как гражданского лица. Достаточно разрешения ближайшего родственника. - Моя мать никогда так со мной не поступит! - Мы уже подробно поговорили с ней обо всем. Она очень тревожится за вас. - П-понятно. - Корделия замолчала, бросив взгляд в сторону кухни. - А я-то удивлялась, почему так долго нет кофе. Угрызения совести, а? - Она вполголоса запела, потом смолкла. - Ну что же, вы прекрасно подготовили операцию. Перекрыли мне все выходы. Тейлор изобразил улыбку, пытаясь ее успокоить. - Вам нечего бояться, Корделия. Самые лучшие специалисты будут вас... консульти... лечить... "Обрабатывать", - подумала Корделия. - А когда все придет в норму, вы сможете вернуться к прежней жизни. "Хотите стереть меня? И его стереть... Проанализировать до полного уничтожения, как мое несчастное любовное послание". Она грустно улыбнулась ему в ответ. - Извините, Билл. У меня такое чувство, что с меня начнут сдирать слой за слоем, как с луковицы в поисках семян. Тейлор ухмыльнулся: - У луковиц нет семян, Корделия. - Виновата, ошиблась, - сухо ответила она. - И, честно говоря, - договорил он, - если вы правы, а... э-э... мы ошибаемся, то быстрее всего вы это докажете, сотрудничая с нами, - его улыбка была обезоруживающей. - Да, конечно... "Если не думать о таком пустяке, как гражданская война на Барраяре... об этом камне преткновения... маленьком таком камешке... Бумага оборачивается вокруг камня". - Мне очень жаль, Корделия. - Ему и правда было жаль. - Ничего. - Это очень ловкий прием, - задумчиво рассуждала Мехта, - спрятать агентурную сеть под любовную историю. Можно было бы поверить, будь герои немного правдоподобнее. - Что правда, то правда, - согласилась Корделия, сдерживая дрожь в голосе. - Не часто бывает, чтобы тридцатичетырехлетняя женщина влюбилась, как девчонка. Совершенно неожиданный... дар в моем возрасте. И еще более неожиданный в сорок четыре, насколько я понимаю. - Вот именно, - подтвердила Мехта, довольная ее сообразительностью. - Кадровый офицер средних лет - не слишком романтическая фигура. Тейлор открыл было рот, словно желая что-то сказать, но потом передумал и углубился в изучение своих ногтей. - Думаете, вы меня от этого излечите? - спросила Корделия. - О, да. - А-а... - Сержант Ботари, где ты? Слишком поздно. - Вы не оставляете мне выбора. - "Тяни, - шептал внутренний голос. - Жди удобного момента. Притворись, что ты на Барраяре, где все возможно". - Мне м-можно принять душ... переодеться, собрать вещи? Насколько я понимаю, это будет долгая история. - Конечно. Тейлор и Мехта обменялись взглядами облегчения. Корделия дружелюбно улыбнулась. Доктор Мехта прошла за ней в спальню без санитара. Кажется, момент наступил... У Корделии даже голова закружилась. Вот и отлично, - сказала она, закрывая дверь. - Можно будет поболтать, пока я собираюсь. "Сержант Ботари, ты был немногословен, но ты действовал. Есть время для слов, и время, когда даже лучшие слова бессильны. Жаль, что я так плохо тебя понимала. Слишком поздно..." Мехта уселась на кровать: верная своему долгу, она и сейчас продолжала наблюдение за подопытным кроликом, дергающимся в клетке. "Собираешься писать обо мне научную статью, Мехта? - сердито подумала Корделия. - Бумага оборачивается вокруг камня!.." Она бродила по комнате, открывая ящики, хлопая дверцами. Нашелся ремень - даже два - и цепочка для пояса. Вот ее документы, кредитные карточки. Так, делаем вид, будто их не замечаем. На ходу она что-то говорила. Ум лихорадочно работал: "Камень ломает ножницы..." - Знаете, вы немного напоминаете мне покойного адмирала Форратьера. Вам обоим желательно разобрать меня на части и посмотреть, что находится внутри. Но Форратьер больше походил на ребенка. Не собирался потом за собой убирать. В отличие от него вы искренне намерены, разобрав, сложить меня снова, но, с моей точки зрения, разница не столь уж велика. Эйрел был прав насчет людей в комнатах, затянутых зеленым шелком. У Мехты был озадаченный вид. - Вы перестали заикаться, - удивилась она. - Да... - Корделия остановилась перед аквариумом, с любопытством его рассматривая, - действительно перестала. Как странно... "Камень ломает ножницы". Она сняла крышку с аквариума. В горле встал знакомый комок - смесь страха и предчувствия. Затем, словно невзначай, зашла Мехте за спину, держа в руках цепочку и рубашку. "Пора сделать выбор. Пора сделать выбор. Я сделала выбор!" Она кинулась вперед, обернула цепочку вокруг шеи врача, рывком заломила ей руки назад и крепко обмотала запястья другим концом цепочки. Мехта придушенно пискнула. Держа ее сзади, Корделия прошептала ей на ухо: - Через секунду я дам вам воздух. На какой срок - зависит от вас. Вам предстоит попробовать настоящий барраярский метод допроса. Он мне никогда не нравился, но теперь я вижу, что иной раз без него не обойтись например, когда вам страшно некогда. - Она не должна догадаться, что я блефую. Не должна. - Сколько у Тейлора людей вокруг здания и где именно они расставлены? Корделия чуть ослабила цепочку. С остановившимся от страха взглядом Мехта выдавила: - Нисколько! - Все критяне - лжецы, - пробормотала Корделия. - А Билл - не дурак. - Подтащив врача к аквариуму, она сунула ее лицо в воду. Та отчаянно вырывалась, но Корделия была выше, сильнее, и гораздо лучше тренирована. Мехта начала терять сознание. Корделия вытащила ее и позволила пару раз вдохнуть. - Не хотите пересмотреть свою оценку? - "Господи, а что если это не подействует? Теперь они уже никогда не поверят, что я не агент". - Ох, не надо, - еле выговорила Мехта. - Ладно, лезьте обратно. - Корделия снова ее окунула. Вода качалась и выплескивалась из аквариума. Корделия видела сквозь стекло лицо Мехты: странно увеличенное, болезненно-желтое, с причудливыми бликами от камушков на дне. Изо рта у нее вырывались серебряные пузырьки и всплывали вокруг лица. Вынимаем... - Так. Сколько? Где? - Правда, нет! - Попейте еще. - Вы не станете меня убивать! - Ставьте диагноз, доктор, - прошипела Корделия. - Я нормальная женщина и притворяюсь сумасшедшей или сумасшедшая и притво