образом в сознании участников присвоение ими прав и полномочий, до сих пор принадлежащих Богу и правительствам". По госпоже Чин, ваша тайная цель -- подменить намерения законных избранников народа своей собственнной преступной программой, и вы занимаетесь этим, систематически вербуя в свои ряды ключевые фигуры в Администрации, палатах Конгресса -- от обеих партий, -- различных работников средств массовой информации и, что наиболее опасно, ключевые фигуры в Вооруженных Силах Соединенных Штатов, во всех родах войск. ФОРМАН. Ваша паранойя дает себя знать, Джон. По-моему, вам самое время пройти очередной курс медикаментозного лечения. РОБИНСОН. Значит, вы отрицаете, что существует "сердцевинная группа"? ФОРМАН. Отнюдь. Но ваша интерпретация ее сути и целей настолько неверна, что мне остается только гадать, не специально ли вы искажаете смысл, втайне желая прослыть борцом за правду, или... РОБИНСОН. Или что? ФОРМАН. Или вы просто неумный человек. Хотя, если откровенно, то в последнем, отдавая вам должное, я сильно сомневаюсь и вынужден принять первое. "Сердцевинная группа" -- отнюдь не группа людей. Это -- идея. РОБИНСОН. Но люди, являющиеся членами "сердцевинной группы" все-таки существуют, не так ли? И эти люди -- одни из самых значительных и уважаемых в стране. Во всем мире. Правильно? Так не является ли это частью замысла главного моди? ФОРМАН (вздыхая). Модулирующая тренировка входит в курс армейского нравственного воспитания еще со времени Московских договоров. До эпидемий более шести миллионов человек закончили один из семи курсов тренировки, которые проводились под патронажем федерального правительства и охватывали буквально каждого мужчину и каждую женщину, когда-либо - надевавших военную форму, будь то сухопутные войска, военно-воздушные силы, флот, космический корпус или почтовая служба Соединенных Штатов; кроме того, еще по меньшей мере двадцать миллионов гражданских участвовали в семинарах, спонсируемых Модулирующим Фондом. РОБИНСОН. А вы получали процент с каждой завербованной вами души, не так ли? ФОРМАН. Простите, тата шла в Модулирующий Фонд, а не лично мне. Я получаю от Фонда жалованье, раз, мер которого определяет совет управляющих. Неплохой выпад, но ваша информация опять оказалась ложной. Дело в том, что ни в самой тренировке, ни в чем-либо, с нею связанном, нет ничего сверхъестественного, странного и необычного, как нет ничего дурного или постыдного в самом факте получения доходов образовательным фондом. Почему мы не можем быть капиталистами? Наши успехи доказывают, что тренировка приносит плоды. Люди хотят жить полнокровной жизнью, и тренировка помогает им обеспечить себя необходимыми для этого инструментами. Кстати, судя по записям Фонда, вы сами прошли базовый курс тренировки, когда учились в колледже... РОБИНСОН. Да, я совершил массу глупых и сумасшедших поступков в то время. Однажды даже стал республиканцем. Ну и что с того? Теперь я поумнел. ФОРМАН. Модулирующая тренировка сильно изменилась с тех пор, как вы ею занимались. По просьбе президента Соединенных Штатов мы разработали усовершенствованный курс специально для того, чтобы дать людям возможность противостоять обстоятельствам и перегрузкам хторранского заражения. Из этого курса и родилась идея "сердцевинной группы". РОБИНСОН. Значит, вы признаете, что ключевые фигуры в правительстве входят в эту вашу так называемую "сердцевинную группу"? ФОРМАН. И каждый день их входит все больше и больше. В том, что человек посвящает себя будущему, нет преступления. В настоящее время мы проводим четыре самостоятельных курса в разных частях страны. Две тысячи человек посещают наши занятия, и еще шесть тысяч подключаются по телекоммуникационным каналам. Но они не совсем те, кого вы называете "ключевыми фигурами", Джон. Удивительно большое число наших курсантов относится к той категории людей, которую вы, по своему невежеству, назвали бы обыкновенными. Но они необыкновенные. Стремление к совершенству никогда не бывает обыкновенным. Все эти люди -- каждый из которых идет по жизни своей дорогой -- хотят стать частицами процесса трансформации окружающего нас мира. РОБИНСОН. Значит, тогда вы обязаны признать, что цель этой группы -- влиять на правительство. ФОРМАН. Нет. Любой идиот может влиять на правительство. Даже вы. Меня интересует нечто более важное, чем сиюминутная власть. Я посвятил себя тому, чтобы изменить этот мир. РОБИНСОН. Но чтобы это сделать, вам и вашей группе необходима власть, не так ли? ФОРМАН. "Сердцевинная группа" ∙ -- не люди, Джон. Это абстрактная идея. Любой, кто хочет расширить свое видение того, что возможно в этой Вселенной, автоматически становится членом группы. У человечества всегда была своя "сердцевинная группа", и во все времена в нее входили люди -- не важно, знали они об этом или нет, -- которые бросали вызов тому, что есть, и таким образом могли создавать то, что будет. РОБИНСОН. И тем не менее, доктор Форман, существует группа людей, прошедших курс модулирующей тренировки и считающих себя членами "сердцевинной группы", и эта группа в настоящее время активно влияет на обе ветви федерального правительства, включая исполнительную власть, обе палаты Конгресса, армию и даже средства массовой информации. Это так? ФОРМАН (кивает). Модулирующая тренировка -- для преуспевающих людей. Она нужна тем, кто знает, как добиться результатов, и кто хочет обучиться технологии сознания, дабы иметь возможность поднять свою личную производительность на качественно новый уровень. РОБИНСОН. Избавьте нас от своего вербовочного жаргона, док, просто ответьте на мой вопрос. ФОРМАН. Это и есть ответ. На наших курсах занималось множество высокопоставленных чиновников. Ничего зловещего в том, что эта технология приносит плоды, нет. По сути, с той же целью вы каждый день чистите зубы. Почему же вас так пугает трансформация общественного сознания? РОБИНСОН. По-моему, доктор Чин права. Вы сошли с ума и опасны. *^то вы собираетесь делать со всей этой трансформацией? ФОРМАН. Знаете старую притчу? Когда придет время железных дорог, у вас будут железные дороги. Когда придет время аэропланов, у вас будут аэропланы. Когда придет время зиллабангов, у вас будут зиллабанги. Что такое зилла-банги? Не знаю. Для них еще не пришло время. Но я знаю, что наступило время трансформации, и то, что мы собираемся сделать с ней -- это стать совершенно другим видом человеческих существ. И я не думаю, что у нас есть большой выбор, ибо если мы сами не трансформируем себя в более сильный, более процветающий вид, то хторране трансформируют нас в вид вымирающий... Просто заразить одну или две особи в популяции недостаточно для того, чтобы гарантировать вспышку эпидемии, даже хторранской. Необходим постоянный источник заражения, а не спорадическое или случайное инфицирование. Только переносчик возбудителя может гарантировать повторное заражение в той мере, которая сделает эпидемию неизбежной. Таким образом, для этого требуется хторранский эквивалент, например, блохи или москиты. Прежде нем вспыхнет эпидемия, прежде чем возникнут злокачественные заболевания, должен появиться постоянный переносчик их возбудителей. В настоящее время наиболее вероятным кандидатом на роль переносчика является встречающаяся повсеместно ядовитая жигалка -- прожорливое жалящее "насекомое". В начшге своего жизненного цикла жигалки мельче мошки, но при достаточном питании могут вырастать до размеров стрекозы. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 20. В СУМЕРКАХ Собака была первой попыткой природы создать неврастеника. Пришлось потренироваться на собаках, прежде чем было достигнуто совершенство. Соломон Краткий Вьюга замела окрестности толстым покрывалом тишины и розовой пыли. К утру она превратится в густую вязкую массу, а к концу завтрашнего дня покроется твердой хрустящей коркой. В оврагах и ложбинах, куда натекут озерца сладкой грязи глубиной с метр и больше, застывшую массу будет почти невозможно разбить. Может пройти целый год, прежде чем она растрескается, раскрошится и в конечном итоге вымоется дождями, но до того времени сахарные пласты будут служить запасами легкоусвояемого белка для любого голодного детеныша червя, только что вылупившегося из яйца. Это чисто хторранское угощение, земное животное обломает зубы или вывихнет челюсть, если попробует откусить кусочек от этого каменного леденца. Сидя в бронетранспортере, мы следили за происходящим под землей. Дел у нас было более чем достаточно, скучать не приходилось. Наш тигр ползал вверх и вниз по стенам маточного гнезда, пробуя на вкус, нюхая, трогая, измеряя, записывая, сканируя, исследуя и отбирая пробы всего, что попадалось на пути. Мы брали образцы где только могли. Наши иглы укалывали и пронзали, мы отрезали кусочки от стен, отщипывали от каждого органа. Мы протыкали и Долбили, делали все, что запросто могло спровоцировать гнездо на ответное возмущение. Но его обитатели -- эмбриональные представители хторранской экологии -- едва реагировали. Очевидно, гнездо имело достаточно плотную изоляцию, чтобы действия тигра могли вызвать роение квартирантов наверху. Уиллиг тихо сидела на своем рабочем месте, наблюдая, как картина трехмерного изображения гнезда на экране близится к завершению. Зигель и я по очереди следили за неустанными поисками тигра -- поставляли Уиллиг сырой материал для ее карты. Рейли и Лопец зашторили наблюдательные фонари наверху и ушли в кормовой отсек немного отдохнуть, если удастся. Они разбудили Локи и Валаду и упали на согретые коллегами койки. Валада с удовольствием потянулась, Локи только почесался и пошел посмотреть, не осталось ли коричневого пойла. Розовый закат превратился в красноватые сумерки. Красные сумерки погасли, и мы оказались в бархатно-черной колодезной тьме. Внутри гнезда-матки существа неустанно двигались в своем забытьи. Если розовое покрывало наверху и оказывало на них какой-то эффект, это проявлялось не сразу. -- Капитан?.. -- окликнула меня Валада со своего рабочего места. Измученный, я поднялся и, шагнув вперед, заглянул ей через плечо. -- Что там у тебя? Она показала на один из дисплеев. Несколько серых слизней пытались медленно ползти вверх по туннелю. -- Мне кажется, вы правы насчет того, что эти ребята служат такси. Уже час, как они пытаются преодолеть этот склон. -- Хорошо, но где пассажиры? -- Над этим я тоже поработала. -- Валада вызвала на экран новую серию изображений. -- Смотрите, это другая часть гнезда. -- Серые слизни безжалостно обгладывали край одного из студенистых органов, выделяя при этом столько же, сколько съедали. Вокруг них лежали влажные кучки. -- Часть этого добра прилипает к их бокам, -- сообщила Валада. -- Но, заметьте, они просто заглатывают пищу, не разжевав ее. Хотите пари, что больщинство яиц проходит через их кишечник неповрежденными? Слизни вылезают на поверхность, оправляются, яйца созревают в их дерьме, и новое поколение спокойно может жрать первого встречного. -- Обычное дело для новых поколений, -- пробормотал я, думая о другом. -- Я награждаю тебя только половиной дополнительного пайка... -- Только половиной? -- запротестовала она. -- Ты упустила одну вещь. Как только мы получим возможность просканировать одного из этих маленьких гадов, то увидим -- могу спорить на что угодно, -- что часть яиц уже проклюнулась в брюхе слизней и вылупившиеся из них твари благополучно пожирают внутренности своих такси. -- Фу. -- Валада наморщила нос. -- Согласен, но природа не любит отходов. Особенно хторранская. Если слизни -- просто такси, то, как только они попадают на поверхность, их работа заканчивается, так? Что они делают потом? Ждут, пока сдохнут? Это расточительно. Используй их как жратву -- и ничего не пропадет даром, даже визг. Мне действительно не терпится посмотреть, что внутри какой-нибудь из этих улиток. Валада согласно кивнула. -- Мы должны вернуть тигра. Три штуки лежат у него в морозилке. -- Ты права. Я одобрительно потрепал ее по плечу и пошел вперед, в отсек водителя. Кокпит. Или так называемый мостик. Пока Зигель на вахте, это самое тихое место в машине, а мне нужно было подумать. Все было выключено и заперто, но даже в режиме консервации отсек оставался активным командным центром. Все семь экранов на передней панели по-прежнему ярко светились, контролируя состояние машины и экипажа. Я постоял немного, изучая показания приборов. Мы находились в довольно хорошем состоянии, учитывая, конечно, наши обстоятельства. Либо Уиллиг, либо Зигель контролировали дублирующие экраны на корме; если случится что-нибудь требующее вмешательства, они сразу заметят. Я оперся руками на спинку водительского кресла, перенес на них свой вес и проделал разные упражнения на растяжку, чтобы расслабить сведенные мышцы спины, Болело все: голова, спина, ноги, ступни; я постарел раньше времени. И больше не чувствовал себя счастливчиком. Появилось предчувствие, что я не переживу эту войну. Впрочем, ее не переживет никто. И тем не менее... парадоксальность ситуации заключалась в том, что, хотя оставшееся в живых человечество и оцепенело в ужасе перед погибельным роком, расползающимся по коже планеты, мы по-прежнему сохраняли способность эмоционально отделять себя от страха и таким образом могли оценить красоту невероятной хтор-ранской экологии. Я еще не встречал ученого или техника, которого не восхищала бы работа механизмов заражения. Я не мог это объяснить. Даже не был уверен, что понимаю это, но испытывал восхищение и сам. Чем больше наблюдал я хторранскую жизнь, тем больше поражала меня ее сложность. Разрозненные кусочки настолько точно совмещались друг с другом, что это не поддавалось описанию. Взаимоотношения превосходили обычный симбиоз. Соединяясь, два хторранских вида становились абсолютно новым растением или животным. По сути, ни один организм не был по-настоящему независимым существом. И тем не менее вынужденное партнерство не тяготило и не ограничивало их, а, наоборот, скорее, совершенствовало и расширяло возможности. Могут ли нервные реснички существовать отдельно от голых слизней? Способны ли слизни выжить среди поджидающих их опасностей, если бы об этом их не предупреждали нервные симбионты? Может быть, да, может быть, нет -- кто знает? Но сложите оба вида вместе, и получится червь, огромный, голодный, свирепый, оснащенный сенсорной системой, позволяющей выслеживать жертву на огромном расстоянии даже на пересеченной местности. Не сомневаюсь, что нам предстоит открыть еще более поразительные примеры партнерства. Если мы сможем проследить жизненный цикл всего, что происходит в этом маточном гнезде, какие сюрпризы нас ждут? Какие тайны хторранского развития будут наконец раскрыты? Я наклонился вперед и включил один из экранов, чтобы проверить состояние Шер-Хана. Его необходимо вернуть назад. Отделения для проб почти заполнены, а энергетические клетки скоро потребуют подзарядки. Мы могли бы нагрузить его новым запасом дистанционных датчиков широкого спектра и снова отправить в гнездо. Отпущенные на свободу, эти датчики способны самостоятельно найти место, и таким образом мы получим более детальную картину. Я взглянул на часы. Еще рано. Если проработать внизу всю ночь, то можно провернуть все перед рассветом. Но в результате розового шторма, возможно, все- таки произойдет что-нибудь интересное, так что нужно доставить туда более мощные датчики как можно скорее. Я не хотел рисковать, выводя Шер-Хана из гнезда на аварийном энергетическом запасе, -- он был слишком мал. Ладно, решено. Мы выведем его сейчас. Я откинулся в кресле и еще раз потянулся, стараясь добиться хруста в позвоночнике, но либо запас хруста закончился, либо мускулы слишком сильно свело. Я добился лишь болезненной судороги. И поковылял обратно в главный отсек. -- Зигель, высаживай оставшиеся датчики и возвращай тигра домой. Как только он выйдет в туннель, дальше его поведут Рейли или Локи. Переложите пробы в морозильник, загрузите в зверя импульсную гранату и максимум универсальных датчиков, а потом отправьте обратно вниз. Операциями на борту пусть займется Вала-да; она или Рейли могут провести зверя по туннелю вниз. Мы вступим в дело, когда он попадет во внутреннюю камеру. Я хочу, чтобы первые датчики были на месте до восхода. Все понял? Отлично. Вперед. Уиллиг взглянула на меня. -- Еще есть время поспорить с вами? -- Только покороче, -- распорядился я и, взявшись за поручень под крышей транспортера, повис на нем. -- В вашем распоряжении три минуты. -- Столько мне не потребуется, -- ответила она. -- Я думаю, что мы совершаем ошибку, выводя тигра сейчас. Что, если в это время там случится что-нибудь важное? -- Я думал об этом. Если там произойдет что-то важное, мы уловим это через датчики. Но если мы не выведем тигра сейчас и не перезарядим, то рискуем потерять не только его, но и пробы тоже. Я считаю, что безопаснее сделать это сейчас. Сегодня ночью ничего не произойдет -- пока шторм в самом разгаре, -- а вот насчет завтра я не уверен. Жрачка будет готова, только когда осядет пыль. И к этому моменту мне бы хотелось иметь Шер-Хана полностью перезаряженным. -- Хорошо, -- согласилась Уиллиг. -- Диспут окончен. -- Она повернулась к своим приборам. -- Я тут наметила обратную дорогу. В основном по твердой почве, слой пыли не должен быть глубоким, но есть одно или два места, где придется как- нибудь извернуться. Промоина, в которой можно раз-другой оступиться. Тому, кто поведет тигра назад, придется действовать вслепую. Лучше предоставить это ИЛ- машине, а оператор пусть посидит сложа руки и получит удовольствие от верховой езды. -- Точь-в-точь моя мысль. -- Я одарил ее самой разлюбезной улыбкой. -- Чтобы быть блестящим командиром, надо позволять своим подчиненным рожать блестящие идеи; в этом весь секрет. Сделайте все, как решили. Уиллиг уже занималась этим. Она даже не обернулась. -- Когда вас разбудить? -- Вы укладываете меня в постель? -- Вы и так уже на полпути к ней. Когда я буду укладывать вас в постель, вы это почувствуете. Я проковылял в задний отсек и повалился на нижнюю койку. И внезапно снова оказался один -- опять нахлынуло все, чему я сопротивлялся последние часы. Все сразу навалилось на меня. Гудело все -- голова, сердце, руки. Все тело вибрировало. Я прижал пальцем вену на шее. Пульс отвратительно частил. Сколько времени я держал себя в таком напряжении? День? Неделю? Всю жизнь? Я не помнил, когда в последний раз позволил себе расслабиться, и не был способен на это даже сейчас. Я лежал на койке и дрожал. Мне было хорошо известно это чувство: тревога перерастает в панику, которая сменяется отчаянием, фрустрацией и бритвенно- острым ощущением ужаса. Мозг лихорадочно работал. Я боялся позволить себе расслабиться, боялся, что если я это сделаю, то отпущу и свою жизнь; я был настолько изможден, что не сумел бы потом восстановить контроль над телом, не осталось бы ничего, что не давало мне рассыпаться. Я просто испарился бы. Просто впал бы в бессознательность и исчез бы навсегда. Подо мной открылась бы дыра, и я провалился бы в бездну -- даже не смерти, а на ступеньку ниже нее. Я резко сел. Слишком резко -- закружилась голова. Я сжал ее руками и начал медленно считать, ожидая, когда пройдет головокружение. Когда успокоится тело. Только оно не успокаивалось. Не могло успокоиться. Желудок сжимали спазмы, как гнездо копошащихся хторранских тварей под рощей. Было так плохо, что хотелось выскочить из кабины, распахнуть дверь и помчаться голым по розовой пыли. Наша работа будет иметь смысл, только если мы вернемся живыми. Сумеем ли? Какой толщины достиг слой пыли? Как быстро он расплывется в липкую жижу? Похоронит нас заживо, или мы просто обнаружим, что не можем выбраться? Бронетранспортер может прилипнуть к земле уже завтра. Заберут ли нас отсюда, если мы попытаемся вызвать вертушку? И, что более важно, глянет ли кто-нибудь на собранные нами данные? Или мое имя теперь настолько ненавистно, что от наших проб отмахнутся, даже не взглянув на них, просто потому, что там будет стоять моя фамилия? Что сейчас делает генерал Уэйнрайт? Что приготовил мне Данненфелзер? И что скажет доктор Зимф? Ничего печатного, я уверен. А самое главное, как поведет себя Лиз? Что я мог сказать ей? Что сделать, чтобы исправить положение? Слишком далеко я зашел на этот раз. Ощущение было мерзкое... Я снова лег на спину. Такого звона во всем теле я еще никогда не испытывал. Что я делал, когда в последний раз сходил с ума? Не знаю. Даже не могу припомнить, когда я был таким ненормальным. Нет, неправда. Я был еще ненормальнее, чем сейчас. Намного ненормальнее. Но в тот раз это доставляло мне удовольствие. -- Я не знаю, -- прошептал я. -- Просто не знаю. И услышал в голове голос Формана: "Это я понял. Ты не знаешь. Но если бы ты знал... что бы ты тогда знал?" -- Нет. Я действительно не знаю. "Я тебя слышу, -- засмеялся он. -- Но если бы ты действительно знал... что бы ты знал?" Я невольно рассмеялся. В прошлый раз, почувствовав себя загнанным в чудовищную ловушку и потерявшим всякую надежду, я сочинил больше сотни лимериков. Некоторые были настолько ужасны, что даже я смущался читать их. Сочинение лимериков не вылечило тогда моего сумасшествия -- только направило его в русло более приемлемого поведения. В том и состояла вся соль шутки. Доктор Дэвидсон говорил, что абсолютно нормальных людей не существует. Максимум, на что способен любой -- научиться как можно ловчее обманывать окружающих, чтобы никто не мог увидеть правду. Лимерики... Дурацкая идея. Хотя -- это было хоть ка-юш-то занятием. Занятием, которое отвлекает. С чем бы срифмовать Марано? Ничего не приходит в голову. Придется попробовать се имя. Секс в исполнении крошки Лидии Показывать можно детям по видео. У Лидии лишь цена Целомудрия лишена -- Такое бесстыдство едва ли вы видели. Рано или поздно я подберу вторую рифму на Уиллиг. Я заснул прежде, чем смог ее придумать. Жигалка -- идеальный пример параллелизма в эволюции. Это существо является аналогом москита в хторранской экологии. Хотя оно меньше, проворнее и намного прожорливее, но функционально эквивалентно земному аналогу. Жигалка жалит свою жертву, впрыскивает антикоагу-. гянт и сосет кровь (или жидкость, выполняющую роль крови у хторранских организмов), всасывает с кровью вирусы и бактерии и доставляет их прямиком к следующей своей жертве. Жигалка имеет исключительно высокий уровень метаболизма. Из-за своих малых, размеров и быстрого роста она должна питаться весь день напролет. За двадцать четыре часа одна жигалка способна покусать и заразить до сотни Разных животных -- как хторранских, так и земных. Она больше других подходит на роль первичного переносчика хторранских микроорганизмов. В результате возникает чрезвычайно эффективный источник инфицирования. Сейчас, когда пишутся эти строки, большинство ученых считает жигалку первопричиной Распространения хторранских эпидемий среди населения Земли. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 21. ВОСПРОИЗВВДЕНИЕ Проблема с кошками в том, что, когда тянешь их наверх, они всегда цепляются за дно. Соломон Краткий Нерифмуемая Уиллиг легонько потрясла меня, чтобы разбудить. -- Капитан Маккарти? -- А? Что? -- Пытаясь сесть, я треснулся головой о верхнюю койку. Потом боком скатился на пол, потирая лоб. -- Который час? -- Половина восьмого. Ничего не происходило, поэтому мы дали вам поспать подольше. -- А вот этого не надо было делать... -- Вы нуждались в отдыхе. -- Простите, но в армии, в которой я служу, капралы имеют обыкновение подчиняться приказам капитанов. -- Добавьте это к списку обвинений в мой адрес в будущем трибунале. Я дала вам поспать подольше, но... -- Что стряслось? -- Пока ничего. Мы перезарядили и заново загрузили тигра. Я думала, вы проснетесь от шума. Он отправился обратно в дыру в шесть тридцать утра. ИЛ провел его без каких-либо проблем. Мы уже имеем данные с половины широкоспекторных датчиков. Зигель устанавливает остальные. -- Что "но"? -- Что-то двигается наверху. Пока оно за горизонтом... -- Как пыль? -- Прекратила выпадать еще ночью. День стоит ясный. Видимость почти неограниченна. Пейзаж такой розовый, что так и ожидаешь увидеть Изумрудный Город. -- И?.. -- подтолкнул я ее, пробираясь в нос машины. Уиллиг шла следом. -- Вдали видны столбы пыли. Как показал анализ, там двигаются три объекта. Я похлопал Локи по спине, чтобы он освободил мое место. -- Давайте посмотрим, Локи показывал через мое плечо: -- Здесь и вот здесь... -- Вижу. -- Это черви? -- Похоже на червей, -- сказал я. -- Но с таким же успехом это могут быть джипы. Или сумасшедшие мотоциклисты. Или бандиты. -- Угу, -- подтвердила Уиллиг. -- Ни один человек в своем уме не полезет в это дерьмо. -- Ну, тогда круг сужается всего до двух миллиардов оставшихся в живых. Нормальных людей больше не существует. -- Вы знаете, что я имею в виду. -- Слыхали когда-нибудь о ренегатах? Уиллиг прикусила язык. -- Однако, -- добавил я, -- я все-таки склоняюсь в пользу червей. Здесь их места, а не людей. Вы проследили за ними? Локи протянул руку над моим плечом и нажал на клавишу. -- Вот карта, на нее наложена схема перемещения. Видите, они рыщут туда- сюда, но все время продвигаются на северо-восток. Через час будут здесь. -- Хорошо, -- сказал я. -- Тогда у нас есть время позавтракать. -- Оттолкнувшись от консоли, я развернулся в кресле к Уиллиг: -- Мне подайте ветчину с яйцами -- яйца вкрутую, ветчина с корочкой, большой бокал апельсинового сока, белый тост с плавленым сливочным сыром и клубничное желе. Грейпфрут дольками в сиропе. Очистите три штуки. -- Будете есть то же, что и рядовые, -- парировала Уиллиг. -- Коричневое. Липкое. Но без ограничений. -- Ладно, попытаться все-таки стоило. -- Я повернулся обратно к Локи: -- Сколько ты на вахте? -- Всего час. -- Хорошо, полезай наверх в фонарь. Если проснулся Рейли, пусть пересядет во вторую башню. Проверь оружие. Используем замораживающие ракеты и вяжущий аэрозоль. Эта розовая пыль довольно взрывоопасна, пока не осядет. -- Не хотите запустить птицу-шпиона? -- спросила Уиллинг. Я подумал. Почесал голову. Поковырял пальцем в ухе. Пригладил волосы. Потер щеку. Надо бы побриться. Подбородок отчаянно зудел. Очень хотелось принят душ. Я поднял глаза на Уиллиг и сказал; -- Не-а. Мы рискуем потерять ее из-за пыли, а он еще может понадобиться. Давайте просто окопаемся. Зи-гель, в гнезде что-нибудь происходит? Зигель отозвался не сразу. Казалось, он подыскивал подходящие слова, но так и не смог найти. -- Ну, что там? -- спросил я. -- Э... какая-то чертовщина. Даже не знаю, как и объяснить. -- Не паникуй. В этом мире все чертовщина. Дай-ка я взгляну на запись. Я потянулся наверх, надел ВР-шлем и на этот раз провалился в киберпространство с удивительной легкостью. Сегодня хторранское гнездо не выглядело столь враждебным; неизвестно, к добру это или нет. Передо мной был тот же комок слизней, а может быть, и другой. Они по- прежнему выглядели как крошечные голые черви. Но я однажды видел младенца червя, только что из скорлупы. И он родился -- вылупился? -- с волосами. Таким образом, кем бы ни были эти слизни, они, должно быть, пока эмбрионы или... что-нибудь еще. -- Готово, -- доложил Зигель. -- Вот запись... Реальность сместилась и замигала; показатель времени сообщал, что картинка снята меньше чем час назад. Слизней в клубке было больше. И сам клубок тоже был больше. -- Мы рассаживали датчики, -- сказал Зигель. -- Один выскользнул. Ладно, лучше смотрите сами. Датчик по форме походил на слизня, только в твердой оболочке. По интеллекту его не сравнишь с тигром -- довольно глуповатая штука, -- но с работой он справлялся. Прямо перед нами один из датчиков пытался переползти через кучу извивающихся влажных тварей и неожиданно нарушил равновесие в ней. Несколько тварей начали медленно съезжать вниз. Моментально все слизни закричали резкими, тонкими голосами, слившимися в пронзительный визг. Как только они подняли шум, клубок распался на несколько более мелких. Некоторые слизни рассыпались по скользкому полу камеры. Все они теперь двигались быстрее, сворачиваясь и разворачиваясь в злобном возбуждении. Некоторые органы гнезда отреагировали на шум и переполох, подрагивая в резонанс и издавая бульканье. Это только подхлестнуло панику среди слизней. -- Теперь посмотрите сюда, -- сказал Зигель. -- Наблюдайте за теми двумя, что справа. Слизни визжали как поросята, оторванные от матери. Двое, справа, были возбуждены больше всех. Один случайно врезался в другого, на что оба отреагировали со страшной, животной злобой. Они развернулись мордами друг к другу, выгнули спины и покрылись пупырышками, похожими на гусиную кожу. Один попытался встать на дыбы, другой атаковал его, яростно кусая. Первый взвизгнул от боли и тоже начал кусаться, они покатились кувырком, вскрикивая и извиваясь на мягком полу, как угри. Эти бледные слизни обладали удивительно большими пастями. Сканирование первых трех экземпляров показало, что зубов у них нет -- только десны с острыми краями. Нетрудно было поверить, что они и в самом деле детеныши червей: ярость, с которой они сражались, послужила бы достаточным доказательством для многих. -- Сейчас начнется, -- предупредил Зигель. -- Просто удивление берет. Два слизня завертелись волчком, неожиданно налетели на большой красный пузырь и отрикошетили в кучу возбужденных сородичей. В тот же момент клубок взорвался яростью, каждая особь превратилась в такую же бешеную тварь, как те двое, что вызвали цепную реакцию. Каждый атаковал ближайшего соседа, иногда они сплетались в венок кусающих друг друга за хвост бестий, иногда сбивались в кипящие яростью клубки, то распадающиеся, то вновь сплетающиеся. Не прошло и нескольких секунд, как все до одного слизни в куче-мале вступили в драку. Закапала густая кровь, потом она потекла струйками и наконец полилась ручьями. Еще через несколько секунд картина сражения прояснилась. Каждый слизень атаковал, каждый кусал, каждый яростно пожирал. Серьезно раненные и не выдержавшие нападений особи вскоре перестали двигаться и были быстро пожраны. Вскоре накал ярости начал спадать, в какой-то момент все сразу прекратилось, сменившись оргией жадного пожирания, глотания, бездумного жевания. В конечном итоге, начал восстанавливаться первоначальный клубок; на этот раз слизней в нем были меньше, зато они стали намного жирнее. От их исчезнувших собратьев осталось всего несколько темных пятен. Уцелевшие слизни были по-прежнему возбуждены, но мы видели, что теперь они успокаиваются и вскоре вернутся в прежнее, более спокойное состояние. Зигель вернул изображение настоящего времени. -- Довольно жуткая публика, а? -- Мне доводилось видеть собрания и похуже. Но тон мой был не слишком убедителен. Зигель прав. Жестокость этих созданий не вязалась с их безобидным толстым, аморфным видом. -- Что вы об этом думаете? -- Любопытный защитный механизм, -- сказал я. -- Если тебя потревожили, возьми и сожри кого-нибудь. Мой голос прозвучал гораздо спокойнее, чем следовало, по мнению моего желудка. -- Ну и? Думаете, это детеныши червей? -- спросил Зигель. Я заколебался, прежде чем ответить. -- Не знаю. Я видел новорожденных червей. У них был мех. Может быть, это какая-то переходная фаза. -- Я снял ВР-шлем и начал размышлять вслух: -- Детенышей, которых я видел, приручила семья ренегатов. Они уже имели трех червей, но хотели еще. Думаю, предполагалось их разведение. Меня всегда интересовало, что из этого выйдет -- кто кого будет разводить, в конечном итоге. Но я был там, когда появился четвертый червь -- только что вылупившийся младенец. Ренегаты считали это очень важным событием. По их терминологии, произошло завершение. Позже, когда у меня появилась возможность вернуться туда с соответствующим оружием, они обзавелись уже целым выводком маленьких червей. Я так никогда и не узнал, откуда взялись детеныши и как эти люди приручали их. Нет, вру -- кое-что мне известно. Это был процесс импринтинга. По-моему, он происходит в тот момент общения червей, когда они сплетаются вместе, но это по- прежнему не отвечает на вопрос, как человек может приручить червя, если останется с ним один на один. -- Но вы знаете, что это возможно, вы сами видели доказательство, -- сказал Зигель. Я задумчиво кивнул. -- Да, я знаю, что это возможно. Я только не знаю, как они это делали. Не могу представить себе человека, спускающегося в гнездо волочащихся деревьев и выносящего оттуда несколько таких вот детенышей. И не могу представить прирученного червя после того, как он начал расти. Но вопрос насчет ренегатов требует ответа. Я убежден, что этот процесс должен быть простым и подразумевает присутствие при вылуплении червя. Может быть, все предельно просто: его достаточно кормить, ласкать, нянчить и тыкать носом в лужу каждый раз, когда ему захочется выразить свое мнение на ковре. Точно так же, как приручают людей. Многих, во всяком случае. -- После задумчивой паузы я добавил: -- Если это так, то, боюсь, в будущем мы увидим намного больше ренегатов. Зигель не ответил. Эта мысль явно расстроила его. Однако Уиллиг точно поняла, о чем я думал. -- Значит, вы считаете, что все мы неизбежно превратимся в ренегатов? -- Не знаю. Нам известно, что люди могут жить в лагерях червей, и нам известно, что человек может приручить червя так, чтобы сосуществовать с ним как с партнером. Или наоборот. Но каков механизм -- это мы узнаем только в том случае, если Бразильская экспедиция генерала Тирелли завершится успехом. На нашем континенте мы не изучаем лагеря червей, мы сжигаем в них все дотла. И особенно ренегатов. -- Вы с этим не согласны? -- Напротив, очень даже согласен. Я считаю, что мы должны сжигать каждого проклятого ренегата, где бы его ни встретили. Но очень хотелось бы сначала допросить нескольких, вот и все. Беда только в том, что довольно быстро они перестают понимать человеческую логику. Для общения нет точек соприкосновения. Они не хотят или не могут вернуться к своему прежнему состоянию. Я не знаю. В этот момент меня прервал Зигель: -- Капитан... -- Его голос звучал подавленно. - Да? -- Главный экран. Я посмотрел на главный экран, показывающий вершину отдаленного холма. Султаны пыли рассеялись. Три червя застыли на гребне, глядя вниз. Они изучали нас, как три изголодавшихся путника смотрят на очень короткое меню в придорожной харчевне. Первоначально ядовитые жигалки образовывали постоянные рои над хторранскими гнездами, имеющие такую плотность, что воздух становился серым и зернистым. Освещенность земли под ним заметно снижалась. Незащищенный человек в гнезде-мандале с большой вероятностью подвергнется нападению жигалок. Без соответствующей защиты он получит столько укусов этих ненасытных "насекомых" в оголенные участки кожи, что в течение нескольких минут превратится в окровавленную массу. Не исключено даже, что большая часть крови будет высосана из тела несчастной жертвы в течение часа. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 22. ВГЛУБЬ Всю жизнь мучаешься. Потом умираешь. Потом твое лицо забрасывают грязью, Потом тебя едят черви. Скажи спасибо, что все происходит именно в таком порядке. Соломон Краткий Какое-то время я не говорил ничего. Не то чтобы сказать было нечего -- просто слова сейчас были лишними. Но Уиллиг выжидательно смотрела на меня, хотя я и не мог видеть выражения ее лица, сидя за своим терминалом. Зигель, я знал, тоже с нетерпением ждал моего решения. Парня следовало подтолкнуть. И остальным тоже не помешала бы некоторая уверенность в том, что их капитан не струхнул. -- Ладно, -- вздохнул я. -- Зигель, проверь, сильно ли мы увязли. На случай, если придется пропахивать борозду... -- Мы сидим довольно глубоко, -- сообщил он не слишком радостным тоном. -- - Я сделал несколько прикидок прошлой ночью и еще несколько как раз перед тем, как вы проснулись. Довольно клейкая штука, Мы по бедра в грязи. -- Теперь скажи то же самое, только короче. -- Я думаю, нас засосало. -- Ты не можешь сдвинуться с места? -- Я пытался всю ночь. Но что бы я ни делал, становилось только хуже. Это вещество -- я не знаю, что это такое, не грязь, не песок, -- оно ни на что не похоже. Плы-вет как жидкость, а когда начинаешь двигаться -- схватывается, как цемент. Тракам не за что зацепиться. Мне жаль, капитан, но машина не может сдвинуться ни на миллиметр. -- Все верно. Мы завязли. Имеем снаружи трех червей. И не можем вызвать помощь. А теперь давай выкладывай плохие новости. Зигель не ответил. Тишина на переговорном канале неприятно затянулась. Отвратительная мысль пришла мне в голову. Уиллиг пристально наблюдала, как я поднимаюсь из кресла и направляюсь в кокпит, чтобы лично взглянуть на Зигеля. А заодно проверить Локи и Валаду, работающих на своих постах. Лопец спала. Я протянул руку и выключил переговорный канал. -- Ладно, -- тихо сказал я Зигелю. -- Сдаюсь. Что ты не хочешь говорить? Зигель озадаченно посмотрел на меня: -- Я все сказал, капитан. -- Тогда я не понял. Вы -- ребята неглупые и понимаете, в какое положение мы попали. Но вы воспринимаете это чересчур уж спокойно. Что происходит? -- Капитан. -- Зигель развернулся вместе с креслом лицом ко мне. -- Если вы боитесь Рэнди Данненфелзера, почему мы должны бояться трех маленьких хторран? -- У этих маленьких хторран большие рты. -- Данненфелзер кусает больнее. Я поднял руку. -- Пусть насчет этого болит голова у биологов. Мы получали какие-нибудь сигналы по сети? Какие-нибудь сообщения? Зигель погрустнел. -- Простите, сэр. Ничего не было. -- Merde. -- В ответ на насмешливый взгляд Зигеля я добавил: -- Пардон за мой французский. Я хотел сказать: дерьмо! -- Я опустился в кресло второго водителя. -- Все в порядке, мы пошлем "SOS". Потребуем немедленной эвакуации. По всем каналам. Они не смогут это проигнорировать. -- А если все-таки проигнорируют? -- Тогда ты и я получим привилегию давать свидетельские показания, когда их будет судить трибунал. Зигель особой радости не выказал. -- Вы уверены, что хотите послать "SOS"? -- Ты что же, думаешь, мы сумеем выбраться самостоятельно? -- Я указал на ветровое стекло. Первые хтор-ранские насекомые уже проедали дорожки, но их было не так много, как я ожидал. -- Думаешь, они сильно голодны? Мне так не кажется. Слой этой дряни достаточно толстый, а местность заражена не так сильно, и я не думаю, что здесь соберется достаточно личинок, чтобы выесть нам путь на свободу. Это больше не транспортер, а дот. Не так уж много у нас осталось возможностей... -- Но нам пока не удалось выяснить, от чего погиб тот червь, -- заметил Зигель. -- Не надо искушать меня. Зигель пожал плечами. -- А мне нравятся мертвые черви. -- Знаешь что? Вы слишком кровожадны -- вы оба, ты и Уиллиг. Давай посылай "SOS". -- Спасибо, -- поблагодарила Уиллиг, подойдя сзади. -- Мы стараемся изо всех сил. Всегда приятно, когда тебя замечают. -- Она шагнула ко мне, чтобы подать кружку с чем-то горячим и отвратительным на вид -- возможно, с намерением проверить эту гадость н