Книгу можно купить в : Biblion.Ru 31р.
Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Mary H.Herbert. Lightning's Daughter (1991) ("Dark Horse" #2).
   М., "Терра", 1997. Пер. - О.Коровкина.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------

                                           Дженни, одно хорошее посвящение
                                           заслуживает другого





   Лорд Брант скользнул в темный проем шатра как раз в тот  момент,  когда
пара вражеских воинов рванулась за ним. Он  перевел  дыхание  и  нырнул  в
теплую темноту своего убежища.
   События развивались так стремительно. Он с трудом верил тому, что  смог
спрятаться в центре этого огромного лагеря - лагеря,  который  еще  совсем
недавно  был   средоточием   победоносных   войск   клана   и   наемников,
предводительствуемых железным лордом Медбом. Сейчас  же  лагерь  этот  был
местом хаотического отступления.
   Брант прислушался к звукам, доносившимся снаружи. Он слышал шум все еще
продолжающейся битвы. Его пальцы сжали рукоятку кинжала.
   "Глупцы!" - подумал он. Клан Вилфлайинга все еще сражается. Неужели они
не поняли, что все было потеряно в тот день, когда эта  ведьма  уничтожила
лорда Медба? Неужели они пропустили этот ошеломляющий поединок с магией?
   Силы врагов Медба под командованием правителя Хулинина, лорда  Сэврика,
все еще двигались через долину, вливаясь в лагерь, с  целью  добить  армию
неприятеля.
   Брант отшатнулся в  глубь  шатра,  когда  несколько  вооруженных  людей
пробежало мимо. Он узнал их по серым  плащам:  это  были  воины  из  клана
Эмнок.
   Этот Эмнок был союзником лорда Медба, пока силы Хулинина с  яростью  не
обрушились на них.
   Брант скривил губы. Трусы, все они трусы!  Его  собственный  клан  тоже
предал его, все сложили оружие,  оставив  его  одного,  лицом  к  лицу  со
смертью.
   Но он не собирался так быстро сдаваться. Брант был правой рукой Медба и
был бы казнен без рассуждений, если бы его схватили люди  Сэврика.  Но  он
был достаточно и себялюбивым человеком  и  не  собирался  тратить  энергию
попусту, равно как и проливать кровь. Клан потерял его не раньше чем Брант
решил, что настало время хватать все, что  он  сможет  унести,  и  умывать
руки. Он уже уложил свои собственные вещи  и  к  тому  же  набил  золотом,
захваченным в шатре одного из вождей, два мешка.
   Невыполненным оставался лишь один пункт его плана, который обеспечил бы
ему преуспевание в будущем. Ему была нужна Книга Матры лорда Медба.  Книга
эта была древнейшим  сводом  двухсотлетнего  магического  учения.  Знания,
запечатленные на ее страницах, были бесценны. Лорд  Медб  хранил  книгу  в
секрете, но Брант знал, где она, и хотел завладеть ею, пока  никто  другой
не положил на нее руку.
   Брант был уверен, что обладает врожденной способностью к магии, и, имея
в руках  бесценный  фолиант,  он  сможет  овладеть  запретным  искусством.
Тогда-то он и отплатит им всем: кланам  и  ведьме  Габрии  за  сегодняшний
позор и поражение. Нужно было немедленно украсть  книгу  и  уходить,  пока
никто не наткнулся на него.
   Но уйти отсюда будет не так-то легко. Он осторожно  посмотрел,  нет  ли
кого у входа. Путь был свободен,  и  он,  не  теряя  ни  минуты,  рванулся
вперед, лавируя между черными фетровыми шатрами, к самому большому  жилищу
лагеря.
   Несколько вражеских воинов и группа наемников Медба следовали за ним  в
отдалении. Брант избежал встречи с ними.  Он  продолжал  бежать,  пока  не
достиг убежища Медба, окруженного кольцом палаток.
   Внезапно он остановился и резко свернул  перед  открытым  шатром.  Пять
вооруженных воинов  стояли  перед  жилищем  Медба,  наблюдая,  как  шестой
сталкивал с крыши коричневое знамя. Брант чуть  было  не  присвистнул,  но
вовремя сдержался.
   Воины были закутаны в золотые плащи Хулинина. Один из них повернулся, и
Брант узнал ястребиный нос и мужественный профиль лорда Сэврика, человека,
который сумел противостоять предательскому и незаконному вторжению Медба.
   Проклятия застыли на губах Бранта. Он пожирал глазами вождя и шатер,  в
глубине которого покоилась  книга.  Сэврик,  несомненно,  чувствовал  себя
победителем, потому что его меч покоился в  ножнах  и  лишь  пять  человек
охраны - его личные телохранители - были рядом с  ним.  По  крайней  мере,
Брант никого больше не видел. Он метнулся обратно в тень и задумался,  что
же делать. У него оставалось слишком мало времени.
   Внезапно победный рев прокатился  по  долине.  Брант  кинул  взгляд  на
далекие горы, где на одном из холмов  лежали  развалины  древней  крепости
Аб-Чакан, оглядел цепким взором долину реки  Айзин  и  разрушенный  лагерь
Медба. Он не видел низовьев долины, где шла битва, но он различил  остатки
четырех кланов, укрывшихся в руинах. Он глянул назад, на  шестерых  воинов
Хулинина: они тоже были захвачены зрелищем. Один  из  них,  Бреган,  воин,
известный своей храбростью, стоял рядом с Сэвриком.
   В эту минуту внимание всех было привлечено суматохой, возникшей на поле
битвы. Несколько наемных воинов яростно пробирались к лорду Сэврику.  Было
непонятно, собираются ли они атаковать или сдаваться.  Охрана  Сэврика  не
имела выбора и полностью зависела от  намерений  всадников.  Они,  в  свою
очередь, выхватили оружие и двинулись в  сторону  наемников,  на  какое-то
время оставив Сэврика одного.
   Брант не терял ни секунды. Неслышно, как крадущаяся кошка, он преодолел
расстояние между шатрами и очутился позади Сэврика.
   Вождь Хулинина слишком поздно осознал присутствие врага.  Он  не  успел
повернуться, как Брант дважды ударил его кинжалом: в спину и в грудь.
   Сэврик рухнул наземь, издав крик боли и  удивления.  Брант  перепрыгнул
через неподвижное тело, ворвался в шатер и вытащил книгу  из  тайника.  Он
успел выбежать и скрыться, пока враги не успели сообразить, что произошло.
   Со злорадным удовольствием услышал он позади полный ужаса крик Брегана:
"Лорд Сэврик!" В одну минуту он вскочил  на  чью-то  оседланную  лошадь  и
поскакал в восточном направлении. Смутная идея в  его  голове  приобретала
все более отчетливую форму. Он оставит равнины на некоторое время, пока не
утихнут страсти и события битвы не станут лишь воспоминанием. А он,  может
быть, отправится в Пра-Деш, в  королевство  Кала.  Там  он  посвятит  себя
изучению книги и, возможно, будет настолько удачлив,  что  предложит  свои
услуги   предусмотрительным   прадешианцам,   собирающимся    пересмотреть
запрещающие колдовство законы.
   Затем он вернется  сюда  и  даст  кланам  понять,  что  их  тревоги  не
кончились со смертью лорда Медба.





   Габрия стояла на жестком полу шатра вождей Хулинин  Трелд  безмолвно  и
неподвижно и рассматривала лица людей, толпившихся перед  ней.  Многих  из
них  она  знала,  некоторых  любила.  Пирс  Арганоста,  знахарь  и  лекарь
Хулинина; знаменитый бард Кантрелл; леди Тунголи, вдова  лорда  Сэврика  и
мать нынешнего  правителя.  Все  они  сидели  напротив  нее  на  невысоком
помосте, на их лицах лежала  печать  тревоги  и  озабоченности.  Габрия  с
грустью подумала, что слишком многие не  выражали  никакого  беспокойства.
Эти лица в толпе выражали враждебность и страх.
   Слева от себя Габрия видела восьмерых мужчин и женщин,  которые  сидели
на низких скамьях, стоящих вдоль выбеленных стен. Они  были  преднамеренно
безучастны ко всему происходящему, ведь им  предстояло  выносить  решение,
будучи в ясном разуме. Талар, жрец бога  Шургарта,  стоял  перед  народом,
побуждая отринуть ересь магии и пресечь зло колдовства.
   -  Магия  отвратительна!  -  выкрикнул   он.   Жрец   был   коротышкой,
компенсировавшим недостаток в росте силой своего голоса.
   Жрец выкрикивал в толпу уже несколько минут, а Габрия смотрела на лорда
Этлона, не слушая. Она видела, что Этлон взбешен и расстроен. По закону ей
запрещалось смотреть на него, чтобы силой взгляда не повлиять на приговор.
Она  должна  выслушать  обвинения  и  дать  правителю  возможность  судить
беспристрастно.
   Габрия вздохнула и переменила позу, чтобы  освободить  затекшую  спину.
Двери просторного  зала  были  плотно  закрыты,  и  жара  становилась  все
сильнее. Запах смолы, исходивший от многочисленных факелов, уже  перебивал
запахи благовоний и человеческого тела, которые обычно  наполняли  воздух.
Габрия мечтала о глотке  воды,  но  разговаривать  было  также  запрещено,
поэтому она попыталась отвлечься от мучившей ее жажды и сосредоточиться на
лицах, окружавших ее.
   Все это было уже знакомо ей. Полгода назад, в начале весны, ее клан был
полностью перебит сторонниками лорда Медба. Без семьи и  друзей  она  была
вынуждена прийти в Хулинин Трелд и просить о принятии ее  в  клан.  Вместо
того чтобы сказать всю правду и, возможно,  быть  отвергнутой  (женщин  не
часто принимали в клан), она выдала себя за мужчину и, кроме того, привела
с собой легендарную лошадь хуннули. Совет вождей принял  ее  по  настоянию
лорда Сэврика.
   Сейчас, спустя несколько месяцев, им вновь приходилось выбирать, но  на
этот раз они знали о  ней  всю  правду:  она  была  женщиной  и  она  была
колдуньей. В обычных условиях законы клана предписывали смерть за подобные
прегрешения. Однако в случае с Габрией обстоятельства были  весьма  далеки
от обычных. Габрия  оказалась  единственной  из  одиннадцати  кланов,  кто
оказался способным лицом к лицу встретиться с магией Медба; она спасла  их
всех от истребления или рабства. В благодарность Совет Лордов освободил ее
от наказания, причитающегося за использование магии, но  с  условием,  что
она больше никогда не будет ею пользоваться. Теперь ей предстояло ответить
за другие свои проступки.
   Новый правитель Хулинина, лорд Этлон, объявил клану о своих чувствах  к
Габрии и уже заплатил за невесту жрице богине Амары. В клане знали, что не
стоит гневить правителя, вынося Габрии слишком  суровый  приговор.  Однако
даже в случае с  Габрией  не  следовало  пренебрегать  древними  законами.
Необходимо было вынести какой-то приговор, чтобы успокоить  гнев  и  обиду
людей. Многие из них, подстрекаемые Таларом,  требовали  изгнания  Габрии.
Другие предлагали отрезать ей язык, чтобы она больше не  могла  произнести
слов заклинания. Третьи, хотя их было мало, считали, что  она  заслуживала
снисхождения.
   Страсти так накалились, что лорд Этлон решил положить этому  конец.  Он
мог бы просто освободить Габрию от любой ответственности, но он знал,  что
с желаниями народа следует считаться. Несколько дней назад  он  с  большой
неохотой дал согласие на суд особой формы, принятой в клане, когда  восемь
человек определяли степень виновности и наказания для подсудимого.
   К ярости Талара леди Тунголи настояла,  чтобы  совет  суда  состоял  из
четырех мужчин и четырех женщин. Женщины обычно не допускались в  суд,  но
леди  сказала,  что,  поскольку  проступки  Габрии  имели  столь   большие
последствия, будет справедливо, если  женщины  помогут  суду.  Лорд  Этлон
поддержал ее. И вот четверо мужчин - два старца, воин и  ткач,  и  четверо
женщин - жрица Амары, две жены  и  знахарка,  собрались  холодным  осенним
днем, чтобы решить судьбу Габрии.
   Девушка  снова  переменила  позу  и  откинула  волосы  со   лба.   Жара
становилась все более невыносимой. Капли пота покрывали ее лоб, а  длинная
юбка  казалась  слишком  тяжелой.  Она  хотела,  чтобы  все  это  поскорее
кончилось, чтобы они поторопились.  В  особенности  Талар.  Громкий  голос
жреца все еще звучно  сотрясал  воздух.  Нахмурившись,  Габрия  попыталась
вникнуть в то, что он говорил.
   - Я не осуждаю Совет за то, что эта женщина избежала наказания за  свои
деяния, - гремел его голос, голос человека, уверенного в своей  правоте  и
преданности закону. - Вожди слишком обрадовались тому, что лорду Медбу  не
удалось осуществить своих дьявольских намерений. Но они не  заметили,  что
зло только сменило маску. Эта ведьма, - он ткнул пальцем в  Габрию,  -  до
сих пор жива. Основательная возможность истребить магию в  нашем  клане  у
нас в руках. Бог дает нам возможность показать всем в  долинах  Рамсарина,
как мы обходимся с ведьмами. Мы не пощадим их! -  его  голос  был  подобен
грому. - Хулинин, мы обязаны вырвать с корнем ростки магии,  пока  они  не
распространились. Пусть смерть будет ей наказанием! Уничтожить ведьму!
   Жрец еще не замолк, когда со своего  места  поднялся  Пирс,  лекарь,  и
потребовал слова.
   - Я еще не закончил, - возразил Талар.  Он  чувствовал,  что  полностью
овладел вниманием присутствующих, и хотел довести свою мысль до конца.
   Лорд Этлон, однако, уже устал от разглагольствований Талара.
   - Мы достаточно слушали вас, жрец, пусть выскажутся и другие. Пирс,  вы
можете начинать.
   Лекарь, не обращая внимания на Талара, повернулся лицом к членам  суда.
Его бледное лицо и светлые седые волосы казались почти бесцветными в свете
факелов, но в его голосе  не  чувствовалось  робости.  Старый  Пирс  любил
Габрию как родную дочь и собирался сделать все возможное, чтобы спасти ее.
   - Хулинин! Я не хочу пачкать рук в крови здесь ли, в нашем  клане,  или
где-нибудь еще. Согласно нашим законам я чужой, но за те одиннадцать  лет,
что я прожил с  вами,  я  всегда  видел  только  уважение,  преданность  и
смелость в вашем обращении с кем бы то ни было. Эта девушка, стоящая перед
вами, - разве не имеет она тех же прав,  что  и  вы?  Когда  ее  клан  был
истреблен Медбом, Габрия была способна лишь одним способом покарать убийцу
близких. Когда она поняла, что вполне владеет магией, она не укрыла от нас
свой талант, она применила его, чтобы спасти нас всех. Да, с точки  зрения
ваших законов, действия Габрии были неверны, но это было единственное, что
имелось в ее распоряжении. Совет  Лордов  освободил  ее  от  наказания  за
использование запретного искусства. Неужели  же  мы  повернемся  спиной  к
этому мудрому решению? Неужели мы убьем ее за то, что она была в состоянии
противостоять врагу сильнее, чем все воины нашего клана вместе взятые? Она
не заслужила смерти, она заслужила лишь наше уважение.
   Пирс встретился глазами с каждым из восьмерых,  будто  хотел  закрепить
сказанное в их мозгу, затем ободряюще улыбнулся Габрии и сел.
   В толпе задвигались, послышались приглушенные голоса.
   Следующей встала леди Тунголи. Как вдова лорда Сэврика  и  мать  Этлона
она пользовалась особым почетом и уважением  среди  женщин  Хулинина.  Все
голоса смолкли, когда она кивком приветствовала суд и стала говорить.
   - Я буду говорить от своего имени, а также от имени тех,  кого  сегодня
нет с нами.
   Она говорила негромко, но ее голос проникал в самые  отдаленные  уголки
зала.
   - От себя я скажу, что пришла сюда защищать свои  убеждения.  А  теперь
вспомните лорда Сэврика. Я достаточно хорошо знала своего мужа, чтобы быть
полностью убежденной, что он никогда бы не осудил  Габрию  на  смерть.  Он
уважал ее за ее бесстрашие, за ее ум, за  ее  решительность.  Если  бы  он
сейчас был  здесь,  он  проанализировал  бы  ее  поступки  и  причины,  их
вызвавшие. Он был уверен, что в этой ситуации вы поступите так же мудро.
   Есть и другие свидетели. Это клан Корин. Чем заслужил он такую  судьбу?
Они были только пешками в руках лорда Медба, и он раздавил их,  когда  они
не захотели идти войной на своих союзников.  Габрия  избегла  их  страшной
участи. Она хотела отомстить за близких и покарать убийцу. Думаю, что будь
на ее месте кто-нибудь другой из Корина, он поступил бы так же.
   - Есть еще один человек, которого можно призвать в свидетели,  -  вдруг
выступил из толпы пастух. Он вопросительно взглянул на леди  Тунголи.  Она
кивнула и замолчала, уступив ему право говорить. - Я имею  в  виду  лошадь
хуннули, Нэру. В нашем клане всегда любили и оберегали эту древнюю породу.
Мы знаем, что хуннули не выносят зла в любом его проявлении. Но если  все,
что говорил Талар, правда, почему Нэра так любит Габрию и не расстается  с
ней? Думаю, тот простой факт, что хуннули доверяет Габрии и  послушна  ей,
говорит о девушке больше, чем любое из наших предположений.
   Пастух умолк и сел на место.
   Поднялся со скамьи бард Кантрелл и обратил к Габрии свои слепые  глаза.
Его глубокий, низкий голос зазвучал в наступившей тишине:
   - Пастух повернул вопрос интересной стороной. Долгие  годы,  в  песнях,
легендах, преданиях, нам говорили,  что  магия  -  это  ересь.  Мы  верили
безоговорочно, что это зло, что оно несет разрушение и  беды.  В  этом  мы
были правы.  Магия  действительно  зло.  -  Слушатели  были  шокированы  и
растерянно глядели на барда. Он  улыбнулся,  его  пальцы  легко  коснулись
струн арфы, которую он всегда носил с собой. Нежная мелодия  разлилась  по
залу. - Но мы забыли, что магия  может  быть  так  же  красива,  как  конь
хуннули, так же полезна,  как  философский  камень,  так  же  сложна,  как
древняя рукопись, и так же сильна, как настоящая любовь. А может, в  магии
не больше зла, чем в обычном кинжале. Зло там, где ее употребляют на  злые
цели. Магия была частью нашей жизни со времен сотворения мира,  и  раньше,
перед Великим Уничтожением, считалось, что способность к колдовству -  дар
богов. Мы получили его в наследство.  Я  прошу  вас  принять  Габрию.  Она
обладает великим даром, который следует оберегать, а не разрушать.  Будьте
справедливы в своем решении. Может быть, в один прекрасный день нам  снова
понадобятся услуги Габрии.
   Кантрелл сел. Но слова его еще продолжали  звучать  в  ушах  и  сердцах
людей.
   Больше никто не  попросил  слова,  поэтому  судьи  объединились,  чтобы
вынести решение. Габрия ждала. Гнетущая тишина повисла в зале.
   Капля пота упала на ожерелье Габрии, но она не опустила головы, и  лицо
ее казалось спокойным. Что же они решат? Все, чего она хотела, был  покой,
отдых и время, чтобы снова  начать  нормальную  жизнь.  За  этот  год  она
вынесла столько, сколько не каждому  выпадает  на  долю  за  целую  жизнь.
Поскорей бы все это кончилось и стало лишь воспоминанием.
   Она взглянула на осколок Упавшей Звезды, сверкнувший  на  ее  запястье.
Как жаль, что она не может похоронить свой талант, как воспоминания. Магия
стала частью ее существования, такой же необходимой, как  дыхание.  Габрия
никогда не гордилась своей властью, но смогла выжить только благодаря  ей.
Она знала, что не сможет расстаться с магией, да и никто в мире, наверное,
не смог, будь он на ее месте.
   Ожидание становилось невыносимым. Наконец  лорд  Этлон  поднялся.  Было
слышно, как его меч задел за каменную скамью.  Навстречу  ему  встали  все
восемь.
   - Так каково же ваше решение? - спросил Этлон прямо.
   Самый старший из судей,  худощавый  человек  с  посеребренными  сединой
волосами, ответил:
   - Мы слышали все обвинения, выдвинутые против Габрии. Мы знаем также  и
о ее храбрости. Кроме того, она подарила нам жизнь и свободу.  Мы  -  клан
Хулинин, а могли бы стать рабами  Медба.  Итак,  постановляем:  освободить
Габрию от наказания. Она заслужила место среди нас, в Хулинин Трелд.
   Талар вскочил, его лицо потемнело от гнева.
   - Никогда! - закричал он.
   Этлон поднял руку, чтобы остановить грубое вмешательство жреца:
   - Продолжайте.
   - Однако законы клана не могут быть попраны даже в  этом  случае.  Наше
решение: считать Габрию умершей в течение времени, равного  тому,  которое
она провела среди нас, выдавая себя за мужчину.  По  нашим  подсчетам  это
шесть месяцев. Во время изгнания никому  не  дозволяется  разговаривать  с
ней, равно как и общаться другим способом. Местом  изгнания  Габрии  будет
храм Амары, что близ лагеря. По истечении шести месяцев Габрия вернется  в
клан и займет среди нас свое место.
   Габрия, пораженная, сжала руки, чтобы  унять  их  дрожь.  Приговор  был
жесток: всю зиму  ей  предстояло  быть  одной,  без  чьей-либо  поддержки.
Большинство женщин, она знала, не выдержало бы  такого  испытания.  Но,  с
другой стороны, Габрия знала - и Этлон, должно быть, тоже,  -  что  у  нее
есть шанс выжить. В отличие от других женщин клана  она  владела  мечом  и
луком. Она может проголодаться, но никогда не умрет от голода.
   Талар подался вперед, его глаза пылали огнем - огнем ненависти жреца  к
ереси.
   - Это незаконно! Эта женщина - скверна!  Создание  зла!  Если  ее  нога
ступит в святой храм Богини Матери, весь наш клан будет проклят!
   Пирс вскочил, протестуя. Лекарь, пастух, еще несколько человек окружили
Талара плотным  кольцом.  За  Габрию  начали  вступаться  и  другие,  пока
просторный зал не заполнился орущими голосами. Весь этот шум обрушился  на
девушку снежной лавиной. Она стиснула зубы, молча слушая все  возрастающий
рев.
   - Тихо! - вмешался Этлон. - Хватит! - Он подождал, пока  шум  полностью
не прекратился  и  все  лица  повернулись  к  нему.  -  Жрец  Талар  имеет
возражение. Может быть, судьи объяснят свое решение и дадут наконец  отдых
страстям?
   Вперед выступила жрица Амары. Ее длинное зеленое  одеяние  представляло
резкий контраст с темными одеждами других людей в зале. Эта немолодая,  но
все еще красивая  женщина  пользовалась  в  клане  не  меньшим,  чем  леди
Тунголи, почетом и  уважением.  Ее  сверкающие  зеленые  глаза,  казалось,
пронзили Талара насквозь.
   - Это я предложила суду назначить местом изгнания храм Амары.
   - Вы?! - воскликнул Талар.
   Габрия тоже была поражена. Она не могла  отвести  взгляда  от  женщины,
которая подошла к Талару и остановилась напротив него.
   - Я думаю, что знаю о  нраве  богини  больше  вашего,  Талар.  Мужчина,
который следует богу в борьбе и смерти, еще не может постичь тайну жизни и
рождения. Я верю в то, что Габрия находится  под  покровительством  Амары.
Она выжила, несмотря ни на что, и это доказывает, что  Амара  заботится  о
своей дочери. И аргументы Кантрелла, если хотите, это больше, чем красивые
слова знаменитого певца.  -  Она  умолкла  и  посмотрела  на  барда.  -  Я
предложила послать Габрию в храм Амары, - продолжала она, -  чтобы  узнать
намерения Богини. Если девушка в милости у Амары,  она  останется  жить  и
вернется к нам. Если же нет, Богиня Мать  так  накажет  ее,  как  ни  один
смертный не в силах вообразить.
   Все смотрели на Габрию. Никто не говорил ни слова. Наконец  лорд  Этлон
поднял руку:
   - Да будет так. Изгнание леди Габрии начнется сегодня с восходом  луны.
Она вернется через шесть месяцев, в день полнолуния.
   Он повернулся на каблуках и вышел. Двери захлопнулись за  ним,  означая
конец собрания.
   Талар презрительно фыркнул и направился  к  выходу.  В  открытую  дверь
ворвался осенний ветер.  Казалось,  холодный  воздух  отрезвил  людей.  По
одному, по двое они отводили глаза и уходили,  пока  в  зале  не  остались
только Габрия и Кантрелл.
   Девушка глубоко вздохнула, отошла от очага и села на ступеньки помоста.
   - Всего десять дней, как мы вернулись, и они уже отделались от меня,  -
сказала она с горькой улыбкой.
   Старый бард не сразу ответил. Он перебирал струны своей арфы.
   Кантрелл потерял зрение прошлым летом, когда Медб исполосовал его  лицо
в припадке гнева. Бард нашел приют в Хулинин Трелд. С тех пор древняя арфа
редко покидала его руки. Он ослеп, но музыка давала ему  ощущение  полноты
жизни.
   Сейчас он играл, складывая новую балладу о Габрии.  Песни  о  героях  в
клане любили, и не худо было бы им напомнить о храбрости девушки. Он играл
для нее, зная, что музыка может сказать больше, чем голос. Но вот  сильным
ударом по струнам он остановил звучание и подождал, пока последнее эхо  не
замерло.
   Кантрелл встал и бережно положил арфу на скамью.
   - Я рад, что ты будешь рядом. Мы все  будем  ждать  твоего  возвращения
домой.
   - Домой, - печально повторила Габрия. - Мой единственный дом  разрушен.
Я не думаю, что когда-нибудь обрету другой.
   Глазами, полными отчаяния, она посмотрела на дверь,  за  которой  исчез
Этлон. У нее даже не было возможности попрощаться с ним.
   Кантрелл тронул ее за руку, затем раскрыл объятия и прижал ее к себе.
   - Ты переживешь это, дитя. Тебя ждут еще более тяжелые испытания.  Будь
готова к ним.
   Габрия улыбнулась:
   - Это одно из твоих пророчеств, бард?
   - Нет. Я чувствую это - как приход ночи. Скоро взойдет луна. Тебе лучше
уйти.
   Габрия подняла со ступенек золотой плащ Хулинина, накинула его на плечи
и побрела к высоким двойным дверям. Вслед ей зазвучала арфа.
   Она уже собиралась уйти, когда очень знакомый голос позвал  ее.  Габрия
резко обернулась и увидела Этлона, спешащего к ней со свертком в руке. Она
подбежала к нему, обхватила руками его шею  и  спрятала  лицо  у  него  на
груди.
   Он горячо обнял ее:
   - Я не мог позволить тебе уйти без единого слова.
   Она подняла глаза:
   - Шесть месяцев - это так долго. Я никогда так долго не была одна.
   - Я тоже не хочу этого, - ответил Этлон, - но  нужно  соблюдать  закон,
иначе у нас никогда не наступит мир. - Он заглянул в ее печальные  зеленые
глаза: - Ты не будешь совсем одна.  С  тобой  Нэра,  и  хотя  я  не  смогу
приходить, я буду наблюдать за тобой и оберегать тебя, как только смогу. -
Он вдруг улыбнулся: - Богиня тоже присмотрит за тобой. Я уже  заплатил  ей
за тебя. Ты станешь моей женой, когда вернешься?
   Она смотрела в сторону:
   - За шесть месяцев ты можешь переменить свое решение.
   Этлон нежно приподнял пальцем ее подбородок.
   - Я скорее переменю клан. Я буду ждать тебя. Прими  это,  -  он  вложил
сверток в ее руки, потом крепко поцеловал ее. - И прими мою любовь.
   Последнее объятие - и он ушел.
   Девушка проводила его  взглядом,  на  сердце  было  тяжело.  Подойдя  к
выходу, она посмотрела вниз, на зимний лагерь Хулинина  в  свете  сумерек.
Шатер вождей находился на склоне большого холма, за ним, до  подножия  гор
Дархорна, простиралась широкая долина. На  севере  река  Голдрин  рвалась,
устремив свои  воды  на  плодородные  земли  долины.  Здесь  клан  Хулинин
проводил целую зиму, охраняя стада и  постепенно  утрачивая  свои  кочевые
привычки.
   С возвышения, на котором она стояла, Габрия видела весь лагерь целиком.
У реки паслись многочисленные стада. Клан Хулинин был большим и крепким, и
Габрия надеялась когда-нибудь обрести здесь дом. Но  сейчас  она  не  была
уверена, что  это  когда-нибудь  случится.  Двести  лет  борьбы  с  магией
оставили глубокий след в человеческой психологии. Габрия сомневалась,  что
магия вообще когда-нибудь будет разрешена законом -  по  крайней  мере,  в
течение ее жизни.
   Даже лорд Этлон ничем не мог помочь.  Он  также  допускал,  что  Габрия
имеет талант в магии, но только потому, что это допущение могло поколебать
уверенность судей в виновности Габрии. Но Габрия была для  них  не  просто
единственным оставшимся в живых человеком погибшего клана, в бою она  была
смела, как мужчина, и,  кроме  того,  открыто  использовала  свою  власть,
дарованную ей запретной наукой. Она слишком отличалась от них. Только одно
существо принимало Габрию целиком, такой, какая она есть, - Нэра.
   Девушка вложила два пальца в рот и пронзительно  свистнула.  Часовые  у
дверей делали вид, что не  замечают  ее,  но  они  не  могли  не  обратить
внимания на великолепную кобылицу, скачущую по главной дороге.
   Это была хуннули, лошадь очень редкой породы. Хуннули  были  крупнее  и
умнее любых других лошадей и не подвластны колдовству.
   Печальное лицо Габрии внезапно озарилось улыбкой, когда  черная  лошадь
остановилась у входа в шатер. Девушка знала, что каждый, кто видит  сейчас
Нэру, любуется ею.
   Габрия вскочила на ее спину.
   "Мы будем жить", - прозвучал в  ее  мозгу  голос  Нэры.  Телепатические
мысли хуннули были полны любви и сострадания.
   - Мне придется уйти в храм Амары. Хулинин хочет,  чтобы  я  исчезла  на
несколько месяцев, - раздраженно ответила Габрия.
   Лошадь тряхнула головой:
   "Это все же лучше, чем смерть".
   Губы Габрии скривились в иронической усмешке.
   - Думаю, ты права, - она засунула сверток Этлона за пояс и сказала: - Я
должна покинуть лагерь до восхода луны, но  сначала  я  хочу  заглянуть  в
шатер Пирса. Они не говорили, что я должна уехать с пустыми руками.
   "Нам лучше поторопиться. Луна вот-вот поднимется из-за горных вершин".
   Нэра вышла на дорогу, ведущую к  шатру  Пирса.  Его  дом  был  убежищем
Габрии в последние  шесть  месяцев.  Пирсу  потребовалось  совсем  немного
времени, чтобы понять, что Габрия - женщина, но он не выдал  ее,  несмотря
на грозившую ему опасность. Он даровал  ей  поддержку,  когда  она  больше
всего в ней нуждалась.
   Габрия соскочила с лошади и вошла в шатер. Просторный дом  был  пуст  и
темен, только на столе горела лампа. Девушка осмотрелась. Пирса  нигде  не
было. Согласно приговору ему следовало избегать ее, чего ни один из них не
вынес бы, окажись Пирс сейчас рядом.
   Она нашла свой старый рюкзак - кое-что из того, что осталось на  память
о Корине, - и начала собирать вещи. Их было не много: пара туник,  кожаный
плащ, ботинки, одеяло, маленькая  деревянная  шкатулка,  где  она  хранила
камень, и ножны от отцовского кинжала, хотя самого оружия уже не было.
   Когда  лорд  Медб  пал  в  Аб-Чакане,  Габрия  думала,   что   навсегда
освободилась от штанов, меча  и  славы  воина.  Сейчас  это  все  пришлось
вспомнить, чтобы выжить во время изгнания. Она  скинула  юбку  и  натянула
теплые штаны: это будет удобнее. Со вздохом она пристегнула к  поясу  свой
короткий меч. Она будет одна в течение долгой зимы, и, хотя храм  недалеко
от лагеря, возможна встреча с волками, медведями, дикими львами. С оружием
в руках она чувствовала себя уверенней.
   Габрия уже хотела было уходить, когда заметила большой  кожаный  мешок,
лежащий у очага. Алый плащ Корина лежал сверху. Девушка заглянула в  мешок
и улыбнулась. Пирс нашел способ попрощаться. Мешок был набит едой: сушеное
мясо, хлеб, бобы, сушеные фрукты и  фляга  с  лучшим  вином  Пирса.  Этого
хватит на много дней. Полная благодарности, она взяла мешок и собрала  все
свое имущество в два больших узла.
   Нэра терпеливо ждала ее у  входа.  Когда  Габрия  наконец  появилась  и
перекинула узлы на спину лошади, Нэра мягко передала: "Жрец смотрит".
   Габрия осторожно обернулась и увидела Талара, стоящего в тени шатра. Он
наблюдал за ними с нескрываемым гневом и отвращением.
   - Он не выполняет приказа Этлона, - сказала Габрия язвительно.
   "Смотри, не он один!"
   Девушка застегнула на шее золотой плащ Хулинина.
   - Покажем всем, как хуннули и всадник покидают лагерь.
   Нэра рысью вышла на  главную  тропу.  На  мгновение  она  остановилась,
принюхиваясь  к  холодному  вечернему  воздуху,  затем  тряхнула  головой.
Громкое  ржание  раздалось  по  лагерю.  Неожиданный  шум  заставил  людей
выглянуть из шатров. Жеребцы в стойлах громко вторили,  и  неистово  лаяли
собаки.
   Нэра снова гордо заржала.  Габрия  выхватила  меч  и,  подняв  его  над
головой, издала боевой клич Корина.
   Лошадь мчалась вперед. Ее глаза светились зеленовато-золотистым светом,
копыта стучали по мерзлой земле, пока она галопом проносилась по лагерю.
   Габрия наклонилась к голове лошади.
   - Прощай, Хулинин! - крикнула она темным шатрам и людям, провожавшим ее
взглядом.
   Стоя в дверях шатра вождей, лорд Этлон улыбался, наблюдая за  ними.  Он
бы мог догадаться, что уход Габрии не будет спокойным. Он  сжал  пальцы  в
кулак, поднял руку в молчаливом салюте и опустил ее, лишь когда  лошадь  и
всадник исчезли в темноте ночи.


   Было уже совершенно темно. Габрия и Нэра,  миновав  кладбище  Хулинина,
добрались до храма, окруженного деревьями. Церемонии в  храме  проводились
всего несколько раз в год, поэтому он  был  маленький  и  очень  скромный.
Прямоугольный каменный алтарь находился напротив единственной двери храма,
круглое окно над алтарем выходило  на  восток,  пропуская  свет  взошедшей
луны.
   Габрия отпустила Нэру, перенесла вещи в храм и развела огонь в одном из
углов, подальше от окна. Жуя сушеное мясо,  она  расположилась  у  огня  и
поплотней закуталась в одеяло. Холодный воздух, дувший из окна,  заставлял
пламя колебаться.
   Хотя у Габрии были опасения, все же она не  боялась  Амары,  вступая  в
храм. Несмотря на беспокойство Талара, она всегда чувствовала себя под  ее
защитой. И все же храм был таким пустым и странным.
   Габрия слышала стук копыт Нэры снаружи и от  всего  сердца  благодарила
Амару за свою черную лошадь. Девушка привыкла  к  людям,  к  шуму  лагеря.
Тишина одиночества была пугающей. Габрия подумала, что у нее не хватило бы
сил вынести шесть месяцев изгнания, не будь рядом  хуннули.  Шесть  долгих
месяцев без Этлона.  Габрия  устроилась  поуютнее  и  задумалась  о  вожде
Хулинина. Когда она впервые увидела  Этлона,  она  возненавидела  его.  Он
командовал войском и, кроме того, был первым  помощником  своего  отца.  У
него тоже была лошадь хуннули, жеребец Борей, который позже погиб от  руки
лорда Медба. Но Габрия быстро поняла,  что  этот  мужественный,  властный,
иногда порывистый  человек  всецело  предан  клану.  Он  был  первым,  кто
заподозрил, что Габрия - женщина, и когда ее тайна  открылась,  он  был  в
таком  гневе,  что  чуть  не  убил  ее.  Ее  спасло   только   неожиданное
вмешательство магии, а горячая  поддержка  Нэры  и  Борея  убедила  Этлона
пощадить ее. Враждебность и недоверие переросли в уважение и любовь.
   Но вышло так, что любовь их не успела расцвести. То  глубокое  чувство,
которое они испытывали друг к другу, было для них  новым.  Габрия  боялась
теперь, что шесть месяцев разлуки сыграют роковую роль для их отношений.
   Думая об Этлоне, Габрия вспомнила о свертке, который он передал ей. Она
еще не открывала его. Девушка быстро развязала кожаные тесемки.  Несколько
небольших предметов упало ей на колени, каждый был туго упакован в широкую
полосу шерстяной материи.
   Она обрадовалась: каждый кусок ткани был  достаточно  большим.  Из  них
можно было смастерить одеяло или рукавицы. Но лучшим подарком был  пакетик
с костяными иглами, засунутый меж свертков. Кроме этого она нашла в узелке
маленькую лампу, отверстие для фитиля было залито воском сверху, чтобы  не
вылилось масло, пару  варежек,  отороченных  кроличьим  мехом,  топорик  и
теплую шапку.
   Нераспечатанным оставался один  длинный  узкий  сверток,  перехваченный
золотым пояском. Поясок  был  маленький  и  твердый,  покрытый  узором  из
удивительных скачущих лошадей. Это был  даже  не  поясок,  а  браслет.  Он
пришелся  Габрии  впору.  Такие  подарки  было  в  обычае   делать   между
влюбленными парами, и  Габрия  поняла,  что  таким  способом  Этлон  хотел
сохранить их любовь. Эта мысль согревала ее.
   Она развернула последний сверток. Золотистая  ткань,  покрывавшая  его,
упала вниз, и небольшой кинжал скользнул ей в руку. У  Габрии  перехватило
дыхание. Лезвие кинжала  было  сделано  из  очень  редкой  стали,  которую
выплавляли  только  в  Ривенфорже,   в   королевстве   Портейн.   Рукоятка
соответствовала размеру ладони и была инкрустирована маленькими рубинами и
топазами. Красный - цвет плащей Корина и золотой - Хулинина.
   Глаза Габрии наполнились слезами, пока она  рассматривала  кинжал.  Это
был бесценный подарок. Женщины обычно не носили такого оружия,  но  у  нее
однажды уже был  кинжал.  То  был  подарок  лорда  Сэврика  ее  отцу,  она
подобрала его в дымящихся руинах Корин Трелд. Это была единственная  вещь,
оставшаяся от отца. Но в тот день, когда она лицом к  лицу  столкнулась  с
Медбом, она превратила кинжал в меч, который сломался о тело врага.
   А ведь Этлон понял, что значил для нее тот старый кинжал. Его-браслет -
это знак любви, а кинжал был знаком того, что она  начнет  новую  жизнь  и
обретет новый дом.
   Габрия утерла слезы и отложила подарки в  сторону.  Она  вытащила  свои
старые ножны и вложила в них кинжал, затем  пристегнула  оружие  к  поясу.
Было приятно ощущать сбоку тяжесть оружия.  Она  снова  укрылась  одеялом.
Угли в очаге постепенно становились золой.
   Глядя на потухающий огонь, Габрия дала себе  клятву,  что  вынесет  все
трудности изгнания. Она вернется в Хулинин Трелд в начале весны и  сделает
все возможное, чтобы клан  и  его  вожди  полюбили  ее.  Она  обязана  это
сделать.





   Габрия не отдавала себе отчета в том, насколько события  прошлого  лета
истощили  ее  эмоционально  и  физически,  пока   не   имела   возможности
расслабиться.  В  первые  же  дни  одиночества  она  слегла  в  лихорадке,
преследуемая мучительным кашлем. Долгие дни, одна в маленьком  храме,  она
ворочалась на жесткой постели в бреду своих видений. У  нее  едва  хватало
сил, чтобы принести воды и дров. Ее охраняла Нэра,  беспокойно  ожидая  ее
выздоровления.
   Однажды  холодной  ночью,  сквозь  туман  воспаленной  дремоты   Габрии
показалось, она слышит стук копыт Нэры, приближающейся к храму. Потом стук
шагов  по  плитам.  Внезапно  она  осознала  близкое  присутствие  другого
человека.
   Она тщетно боролась с дремой, когда прохладная рука легла ей на  лоб  и
знакомый голос что-то мягко сказал ей. Чашка с теплым питьем  оказалась  у
ее губ. Не открывая глаз, она выпила и погрузилась в спокойный сон.
   Пирс остался с ней на ночь и незаметно ушел на заре, оставив  ей  дров,
кувшин с водой и небольшой котелок с супом. Он не  приходил  больше  после
той ночи: в этом не было нужды. Питье из трав смягчило течение болезни,  а
короткое присутствие Пирса пробудило в ней  интерес  к  жизни.  Габрия  не
знала, каким образом он узнал о ее беде. Она могла лишь  благодарить  свою
покровительницу, что лекарь был привязан к ней настолько, что навестил  ее
на свой страх и риск.
   Та пища, которую  Пирс  оставил  ей,  помогла  поддержать  силы  в  дни
выздоровления. Но, по мере того как болезнь уходила, а силы  возвращались,
Габрия увидела, что запасы исчезают довольно быстро. Двух бобов в день  ей
было явно недостаточно.
   Наконец пасмурным холодным утром она взяла лук и, оседлав Нэру, выехала
на охоту. Она надеялась подстрелить немного дичи. К своей великой радости,
Габрия обнаружила, что не разучилась владеть  луком.  Она  принесла  домой
оленины и в ту же ночь устроила пир.
   Тренировка и мясная пища - вот все, что ей требовалось, и скоро  Габрия
почувствовала себя еще более сильной, чем прежде. Теперь, верхом на  Нэре,
Габрия выезжала каждый день, чтобы поохотиться, поудить рыбу  или  запасти
диких плодов.
   Ее здоровье, ее дух окрепли в полной мере. Она с  радостью  заметила  и
то, что, по мере того как она становилась  сильнее,  ослабевала  неутешная
скорбь по семье, уходили горечь, ярость и желание мести, что сжигали ее  в
прошедшие дни борьбы. Оставалось чувство удовлетворения и свободы.
   Уходили  последние  дни  осени,  и  Габрия  начинала  ощущать  прелесть
одинокого житья в маленьком храме, состояния душевного покоя и  дружеского
внимания к ней ее меньшого брата. Здесь она была ближе к  Амаре  и  каждое
утро в свете восходящего солнца преклоняла колени пред алтарем,  благодаря
Богиню Мать за поддержку.
   Нэра, казалось, тоже наслаждалась покоем и тишиной. Жеребенок,  зачатый
Бореем, конем хуннули лорда Этлона, рос и  распирал  ей  бока,  когда  она
удовлетворенно щипала жесткую зимнюю траву.
   И хотя никто не навещал их, издали Габрия часто  видела  лорда  Этлона,
наблюдавшего за ней. Его забота значила  для  Габрии  так  много.  В  знак
признательности она всегда махала ему рукой.
   Единственной вещью,  которая  начала  тревожить  Габрию  по  прошествии
времени, было однообразие ее жизни. Она проводила много  часов  ежедневно,
добывая пищу или стараясь придать храму более уютный вид. Но бывало и так,
что делать было нечего. Тогда одиночество находило лазейку, и она начинала
тосковать по шуму трелда. В такие минуты она тщетно пыталась  занять  себя
чем-нибудь, чтобы отвлечься от мыслей об одиночестве и скуке.
   Одной холодной дождливой ночью она нашла для себя ответ.  Осенняя  буря
налетела в тот момент, когда Габрия собирала сухое дерево для очага. Когда
девушка наконец добралась до двери, она уже насквозь промокла и  продрогла
до костей. Разложив мокрые дрова  в  углу  для  просушки,  она  немедленно
положила в очаг немного хвороста. К своей досаде, она обнаружила, что угли
потухли и очаг был  мертв.  Габрия  пыталась  поджечь  хворост  с  помощью
кремня, но руки дрожали от холода, и она не  высекла  ни  искры.  Отчаяние
росло с каждой неудачной попыткой.
   Внезапно в голове ее  вспыхнула  мысль:  она  же  колдунья.  Она  могла
использовать силу заклинания, чтобы разжечь огонь. Требовалось  произнести
одно-единственное слово.
   Габрия помедлила минуту. На совете вождей она дала клятву не заниматься
больше магией. При обычных условиях она, конечно, сдержала бы обещание. Но
сейчас она была изгнана из клана и по закону считалась  умершей.  Что  она
будет делать во время изгнания, их не касается.
   Габрия произнесла слова заклинания, и яркое,  веселое  пламя  вспыхнуло
над кучей хвороста. Девушка рассмеялась, как озорное дитя. Теперь,  решила
она, в свободное время она будет практиковаться в колдовстве. Габрия знала
лишь основы искусства магии - им обучила ее Женщина болот - и до  сих  пор
не имела больших возможностей использовать власть своих знаний.
   Она  решила  начать  упражнения  над  заклинаниями,  совершенствуясь  в
каждом. Подумав, она выбрала заговор на превращения. Сотворить  что-нибудь
из ничего нельзя даже с помощниками,  но  это  могло  изменить  форму  или
внешний  вид  предмета.  В  свое  время  Габрия  перепробовала   множество
вариантов заговора, пытаясь превратить ножны своего отца в  меч  во  время
войны с Медбом. Опыт прошлого научил ее,  как  велика  может  быть  власть
колдовства.
   Закончив ужин, Габрия отыскала сосновую шишку и попробовала для  начала
изменить ее форму. Ее наставница не раз подчеркивала, что слова заклинания
должны быть ясны уму того, кто  их  произносит,  иначе  провал  неизбежен.
Поначалу Габрия была  недостаточно  умелой.  Может  быть,  она  не  смогла
сосредоточиться, образ, вызванный словами, не сфокусировался в  ее  мозгу,
или она просто не приложила должных усилий. Сосновая шишка  не  слушалась,
скручивалась и сминалась, и форма ее была  далека  от  той,  что  задумала
Габрия. Иногда она и вовсе не думала меняться.
   Вей ночь напролет, как и  многие  последующие,  Габрия  вновь  и  вновь
повторяла заклинание, пока наконец  не  научилась  придавать  шишке  любую
форму, размер и цвет. Габрия училась колдовству, и в ее  душе  просыпалось
уважение и интерес к этому бессмертному искусству.
   Наслаждаясь этой игрой,  перешла  она  к  следующему  этапу:  научиться
изменять самую суть предмета, не только лишь его форму, во  что-то  совсем
другое. Однажды она захотела превратить шишку в свой любимый фрукт, сливу,
и начала упражняться.


   За несколько дней до конца года Габрия начала находить подарки.
   Кончался год, кончались  и  первые  три  месяца  изгнания.  Новый  год,
считалось в клане,  всегда  начинался  в  тот  день,  когда  солнце  вновь
поворачивалось к северу. В последние дни старого года было в обычае делать
подарки жрецам и жрицам клана в знак  благодарности  за  то,  что  бог  не
оставлял их своей милостью в течение года. Женщины благодарили жрицу Амары
за здорового ребенка, за долгожданную беременность, за  нежного  мужа,  за
тучные стада. Дары были  небогаты  -  что-нибудь  съестное  или  небольшие
сувениры, сделанные своими руками, - но делались они от чистого сердца.
   Как-то вечером Габрия вернулась  домой  -  она  ходила  посмотреть,  не
попало ли чего в силки - и обнаружила на пороге  корзину  яиц  и  красивый
кожаный пояс. Приятно удивленная, она подняла подарки и огляделась. Вокруг
никого не было. Она принесла все это в свое каменное жилище и положила  на
алтарь. Кто-то принес дары, но  в  храм  войти  испугался,  подумала  она.
Странно, размышляла Габрия, разделывая  кролика,  подношения  такого  рода
обычно передаются жрице прямо в руки, а не оставляются на пороге.
   Назавтра по возвращении, однако, она  обнаружила  у  входа  еще  больше
подарков: кувшин с медом, пару вязаных шерстяных тапочек и ковригу  хлеба.
Габрия посмотрела на мед голодными глазами. Несколько месяцев она не брала
в рот  сладкого.  Но  все  же  она  положила  дары  на  алтарь,  рядом  со
вчерашними, и поужинала супом из крольчатины.
   Пока Габрия рассматривала подарки, ей в голову пришла мысль. Она еще не
исполнила долг благодарности своей богине за то, что та охраняла ее жизнь,
и за кров в течение этих месяцев. Того, что Габрия  получила  за  эти  два
дня, было, конечно, недостаточно; но взгляд ее упал на кровать,  устланную
мехом и шкурами, и идея в ее голове стала окончательно ясной.
   Следующая  ночь  была  Ночью  Конца,  конца  года,   так   наполненного
событиями. Снег падал весь день; и весь день провела Габрия,  трудясь  над
подношением Амаре, разрезая  кусочки  мягкой  кожи  и  сшивая  их  вместе,
стараясь  придать  им  очертания  силуэта  лошади.  Она  до  поздней  ночи
трудилась над  гривой  и  хвостом,  набила  плотно  маленькое  туловище  и
зачернила сажей.
   Закончив, она поставила лошадь на алтарь и опустилась на колени,  чтобы
произнести  слова  молитвы.  Прошедший  год  тянулся  так  долго,  и   она
надеялась, что новый будет легче, чем  прежний.  Пока  она  поверяла  свои
надежды Амаре, сильный  порыв  ветра  ударил  в  окна,  и  огонь  в  очаге
заколебался. Торопясь, она засыпала угли пеплом и нырнула  в  свою  теплую
постель. На рассвете в храм  должна  была  прийти  жрица,  чтобы  провести
церемонию  молитв  для  наступающего  года.  Габрия  не   хотела   снижать
торжественность ситуации спешкой, она рассчитывала быть на  ногах  еще  до
того, как займется заря. Вскоре она заснула под  вой  ветра,  беснующегося
снаружи.
   Но спала она совсем недолго. Сигналы Нэры разбудили ее дремоту:
   "Габрия, жрица пришла".
   Девушка  торопливо  вскочила,  схватила   ботинки   и   плащ.   Снаружи
послышалось ржание Нэры, приветствующей  жрицу  Хулинина.  В  окно  Габрия
увидела, что солнце окаймляет золотым светом холмы на востоке  и  освещает
снег, покрывающий землю. Габрия натянула ботинки и закинула  в  угол  свою
постель. Она уже собиралась выскочить наружу, когда жрица с двумя молодыми
женщинами вошла в храм.  Глаза  женщин  распахнулись,  когда  они  увидели
Габрию. Взгляд жрицы был прикован к алтарю. Габрия знала, что ей  придется
уйти: большинство жриц не  разрешало  присутствовать  при  обряде  никому,
особенно женщинам, находящимся под наказанием. Но  она  все  же  помедлила
минуту, очарованная красотой и грацией жрицы, стоящей у алтаря.  В  ту  же
минуту жрица, не поворачивая головы, сказала ей:
   - Останься.
   Женщины, казалось, были шокированы, когда поняли, к кому относятся  эти
слова, но жрица уже начала церемонию молитв, и они не посмели вмешаться.
   Габрия была польщена. Она вернулась в угол и встала на колени в  ряд  с
ними.
   Мягко и спокойно, как  свет,  что  открывал  день,  начала  жрица  свои
молитвы матери Амаре, покровительнице  жизни,  любви  и  рождения.  Звезды
постепенно гасли, и свет становился  все  ярче;  и  все  громче  возносила
молитвы жрица, все яснее и радостнее становились они. Ее  зеленое  одеяние
переливалось в свете лучей, мягко облегая тело, в то время как  она  пела;
ее длинные волосы свободно и прямо падали ей на плечи и спину,  доходя  до
талии.
   Ослепительный краешек солнца показался над  долиной,  и  его  чистый  и
мягкий свет проник в каменный храм. Голос жрицы пел песню  радости,  песню
поклонения, и голоса женщин победно сливались с ним.
   Хотя Габрия не знала  слов  молитвы,  она  чувствовала,  что  смысл  их
проникает в самое сердце и овладевает всем ее существом. Когда лучи солнца
коснулись ее лица, она сложила руки, благодаря богиню, что охраняла ее.
   Звучала последняя песня молитвы, когда солнце полностью  поднялось  над
горизонтом. Только теперь жрица опустила руки.
   Стоя в лучах света, она повернулась к трем женщинам, на ее мудром  лице
еще лежал отсвет священной радости молитвы. Она кивнула Габрии, стоящей на
коленях в углу, залитом солнцем.
   - Спасибо, сестры, за  помощь,  -  сказала  она  двум  женщинам,  затем
прибавила: - Леди Габрия, Амара ниспосылает вам свой свет.
   Помощницы от неожиданности потеряли дыхание. Наконец  одна  из  них  не
выдержала:
   - Повелительница, неужели вы забыли - закон?
   - Здесь, в храме Амары, закон - это я. Подождите меня снаружи. Я  выйду
через минуту.
   Женщины вышли, не поднимая глаз от земли.
   Габрия медленно встала.
   - Благодарю вас, что разрешили мне остаться.
   - Я рада, что ты не отказалась. Это подтверждает мою  веру  в  то,  что
Амара не оставляла тебя. - Жрица замолчала, оглядев  Габрию  с  головы  до
ног. - Ты хорошо выглядишь.
   - Я очень хорошо себя чувствую, - горячо сказала Габрия, - хотя не  так
давно я была больна. Вот была неудача. У меня  не  хватало  сил  встать  с
постели. Кажется, тогда заходил  Пирс,  но  я  помню  это  смутно,  -  она
внезапно умолкла и перевела взгляд на круглое окно, пропускающее в комнату
лучи света. - Так странно, мне кажется, я излечилась не только от болезни.
Я чувствую себя так, будто тяжелый груз упал с моих плеч.
   Жрица кивнула:
   - Опыт, что ты приобрела прошлым  летом,  дался  тебе  слишком  дорогой
ценой. Я видела, что ты была изнурена и истощена, покидая клан. Твой голос
был полон отчаяния и горечи. Я не слышу в нем этого теперь.
   - Этого нет во мне больше. Какая ирония судьбы:  изгнание  должно  было
стать для меня наказанием, а  вместо  этого  стало  временем  исцеления  и
возрождения.
   - Лорд Этлон будет рад услышать это, - глаза женщины были полны теплого
сочувствия. - Он все время беспокоится о тебе и очень скучает.
   Габрия улыбнулась.
   - И я по нему тоже. - Она чуть покраснела. - Простите меня. Я не хотела
говорить так много. Я только очень рада видеть рядом людей.
   - А я рада тебя слушать. Не стоит извиняться.
   - Расскажите мне, что происходит в клане, перед тем как уйдете.
   В голосе Габрии жрица уловила тоску одиночества.
   - В клане все хорошо. Зима теплая - это благословение свыше. Стада наши
здоровы, и у всех есть работа. - Она подошла к окну и посмотрела на  снег.
- В последнее время я не часто вижу лорда Этлона, - продолжала она. -  Он,
лорд Кошин из Дангари и лорд Ша Умар из Джеханана хотят объединиться. - Ее
лицо выглядело встревоженным. - Желая завоевать  двенадцать  кланов,  лорд
Медб создал для нас опасность, о которой не подозревал и сам. Теперь  люди
не хотят иметь одного  верховного  правителя.  Мы  слишком  отличаемся  от
других. Сейчас  те,  кто  был  на  стороне  Медба,  полны  страха  и  лишь
обороняются; те, кто был против  него,  озлоблены;  а  те,  кто  бежал,  -
показали себя трусами. Лорд Этлон боится, что все  это  еще  больше  будет
способствовать разделению кланов. Он встречался со всеми вождями в надежде
успокоить растущую злобу. Он был очень занят.
   - Я надеюсь, что они решат хотя бы часть проблем к  лету,  когда  кланы
соберутся в Тир Самод, - сказала Габрия.
   - И я тоже. Нам не нужна еще  одна  война.  -  Жрица  замолчала,  будто
вспомнила что-то еще. - Есть и другие новости. Правда, это  только  слухи,
но говорят, что Брант в Пра-Деш.
   - Брант?! - Лицо Габрии исказилось. - Этот убийца?! Я думала, он мертв.
   - По-видимому, нет.
   - Говорил ли что-нибудь Этлон о его местонахождении?
   - Насколько я знаю, нет, - ответила жрица. - Он, может быть, ждет более
достоверной информации.
   Габрия рассеяно кивнула, размышляя над услышанным. Жрица  тем  временем
подошла к алтарю и теперь разглядывала дары, лежащие в стороне. Понимающая
улыбка тронула ее губы. Она подняла маленькую черную лошадь.
   - Это твое?
   Габрия взглянула на нее:
   - Нэра беременна.
   - Вот как! Тогда я возьму это и впредь буду молиться за нее.
   Габрия подошла к алтарю:
   - Здесь есть и другие подношения вам.
   - Тебе, девушка, это тебе.
   - Мне?! - Габрия удивленно раскрыла глаза.
   - Конечно, это не так много, но женщины верят, что  ты  находишься  под
покровительством Амары. За эти месяцы родилось уже пять детей, и  все  они
здоровы. Многие наши женщины приписывают это твоему  пребыванию  в  храме.
Эти подарки предназначаются тебе.
   Габрия удивилась:
   - Но ведь это вы - жрица Амары. Все это, должно быть, для вас.
   Женщина широко улыбнулась и покачала головой.
   - Мне они не нужны, - она замолчала, ее  глаза  встретились  с  глазами
Габрии. - Но ты нужна клану, хотя он, может быть, и не знает этого.  Пусть
Амара  всегда  охраняет  тебя,  и  ты  будешь  защищена  от  ненависти   и
подозрений, которые пали на тебя.
   Она встала напротив Габрии. Девушка напряженно ждала дальнейших слов.
   - Если же ты сделаешь попытку уйти от света в тьму, - продолжала жрица,
ее голос стал тверже, - то предупреждаю - богиня уничтожит тебя.
   Габрия понимающе кивнула.
   Жрица пристально посмотрела ей в лицо  и  осталась  довольна  тем,  что
сумела на нем прочитать.
   -  Ты  вернешься  домой  через  три  месяца,  как   раз   к   празднику
Перворожденных. Я буду ждать твоего возвращения.
   Праздник Перворожденных был церемонией подношений Амаре за содействие в
появлении на свет потомства. Эта церемония была частью большого приношения
Всеобщей Матери. Габрия подумала: "А будут ли остальные, хоть кто-нибудь в
Хулинин Трелд, ожидать ее в это время?"
   Жрица шагнула к выходу.
   - Если хуннули понадобится помощь при родах, дай мне знать.
   - Спасибо, - сказала Габрия признательно.
   Она подошла к порогу и долго смотрела  вслед  трем  женщинам,  пока  их
силуэты не скрылись за деревьями.
   Долгое время после встречи со жрицей Габрия перебирала в уме ее  слова.
После стольких месяцев ненависти и подозрений она наконец обрела  душевный
покой, думая, что несколько женщин клана уже не отвергают  ее,  приняв  ее
доброту и верность богу. Все они полагали, что колдунья являет  собой  зло
ереси и отрицание власти бога. Габрия и сама раньше так  думала,  пока  не
почувствовала свою силу. Может быть, и в клане сейчас ставят под  сомнения
прежние убеждения? Эта мысль давала ей поддержку.
   Но было среди новостей и то, что очень тревожило Габрию: слух о Бранте.
Она беспокойно думала, на самом ли деле он в  Пра-Деш  и  правда  ли,  что
Книга Матры у него. При  этой  мысли  ее  бросало  в  дрожь.  О  том,  что
верховный  правитель  Гелдрина  захватил  книгу  заклинаний,   догадывался
каждый, так что вполне возможно, что он попытался использовать заклинания,
скрытые под ее древней обложкой. Всей своей душой Габрия хотела, чтобы это
было не так. Брант был так же тщеславен и жесток, как и лорд Медб.  Только
боги могли знать, какую пакость придумает правитель  Гелдрина,  облеченный
властью магии.
   Габрия думала и о том, что  же  предпримет  Этлон,  когда  узнает,  где
скрывается  Брант.  Законы  клана  давали  Этлону  право  любым   способом
захватить Бранта как убийцу отца. Но Этлон всегда был  слишком  ответствен
за свои поступки, чтобы быть неблагоразумным. И  более  того,  если  Брант
успел овладеть искусством магии,  у  Этлона  нет  ни  малейшего  шанса  на
победу.
   Габрия встряхнулась и заставила себя отвлечься от тревожных  мыслей.  У
нее еще несколько месяцев изгнания, и тратить время на раздумья о  слухах,
которым даже нет подтверждения, показалось  ей  бессмысленным.  Она  вновь
взяла сосновую шишку и вернулась к своим упражнениям.
   С течением времени Габрия становилась все  более  и  более  умелой.  Ее
первые попытки превратить шишку в сливу, как она  помнила,  не  увенчались
успехом. Слива была тяжелой, кислой, и вкус ее был каким-то  странным.  Но
наконец, однажды вечером, она совершенно точно представила себе, чего она,
собственно, хочет, произнесла заклинание и вместо колючей коричневой шишки
получила великолепную сливу. Колдунья  удовлетворенно  рассмеялась,  когда
попробовала спелый плод и сладкий сок потек по ее подбородку.
   Она повторяла упражнение снова и снова, пока с легкостью  не  сотворила
корзину с  фруктами  всевозможных  сортов.  Тогда  она  поняла,  что  пора
переходить к следующему этапу. Теперь ей предстояло  научиться  превращать
органическое вещество в неорганическое. К этому времени чувства  ее  стали
более гибкими. Всего несколько  дней  понадобилось  ей,  чтобы  превратить
шишку в камень.
   Габрия была так занята, что не сразу заметила, как зима уступает дорогу
весне. Погода оставалась сухой,  и  весна  наступала  мягко  и  незаметно.
Прошел уже пятый лунный месяц ее ссылки, когда она внезапно почувствовала,
что воздух уже  не  так  холоден  и  дни  стали  длиннее.  Значит,  до  ее
возвращения в Хулинин Трелд осталось меньше месяца.
   К своему  удивлению,  Габрия  заметила,  что  ей  не  так  уж  хотелось
возвращаться.  Она  привыкла  к  свободе,  привыкла  к  занятиям   магией.
Расстаться со всем этим будет  трудно,  даже  если  совет  вождей  отменит
закон, запрещающий колдовать, когда летом кланы соберутся в Тир Самод.
   Была и еще одна причина, по которой Габрию не тянуло назад. Как  сильно
ни любила она  Хулинин  Трелд,  там  она  не  чувствовала  себя  дома.  Ее
единственным домом был широкий луг далеко на  севере,  там,  где  люди  из
Корина однажды разбили свой зимний лагерь. Она не была там почти год после
тех страшных дней.
   Ночью, когда половина луны освещала равнину, Габрия  долго  лежала  без
сна с открытыми глазами и  перебирала  в  памяти  прошедшее.  Наконец  она
задремала, но сон ее был неглубок.  Воспоминания  толпились  у  изголовья;
мечты об отце и братьях не уходили; видения становились еще ярче и  живее,
и память о пережитом ужасе окутала ее мозг,  как  черное  облако.  Картины
перед глазами становились все более четкими, настолько,  будто  она  снова
видела это впервые.
   Подобные видения уже посещали ее: прошлым летом, как раз  перед  первой
встречей с Медбом.
   ...Она стояла на вершине холма и смотрела  вниз,  на  лагерь,  когда-то
оживленный и шумный, а теперь лежащий в руинах. Солнце  стояло  высоко;  и
было жарко; и трава на опустевших пастбищах была такой  густой  и  сочной.
Сквозь пепел, покрывающий развалины,  уже  пробивалась  трава;  ее  стебли
колыхались, как зеленое покрывало. Гигантское  кладбище  с  одной  стороны
было ограничено лежащими  копьями,  между  ними  уже  пробивались  зеленые
растения.
   Габрия  очнулась.  Видение  исчезло,  но  вызванный  им  образ  города,
погребенного под обломками, оставался  предельно  четким.  Она  ничего  не
знала о том, были ли захоронены убитые. Когда она  пришла  в  Корин  Трелд
после того, как ее клан был истреблен, она была единственной, кто остался,
и не могла ничего сделать. Она ушла, оставив убитых лежать  там,  где  они
упали. Она могла только уйти, чтобы спасти себя.
   Габрия находилась под впечатлением вновь увиденного несколько  дней,  и
постоянное желание увидеть дом стало невыносимо сильным.  Чем  больше  она
думала об этом, тем более важным ей казалось  убедиться,  что  все  из  ее
племени погребены. Она так и не смогла проститься  ни  с  братьями,  ни  с
отцом в тот ужасный день.
   Сейчас, когда до конца ее ссылки осталось еще восемь дней, почему бы не
сделать ей этого сейчас? Верхом на Нэре ей потребуется три или четыре дня,
чтобы преодолеть разделяющее их расстояние, она еще  успеет  вернуться  до
того, как ее начнут ждать. Никто и не узнает, что она уезжала из храма.
   Когда Габрия поведала Нэре о своих намерениях, та согласилась с ней:
   "Ты увидишь свой дом, это даст тебе силы".
   - Мы отправляемся.
   Они выехали следующим утром, в  холодный  и  туманный  час  зари.  Нэра
галопом обогнула с востока подножие холма  и  затем  поскакала  к  северу,
чтобы избежать встречи с разведчиками Хулинина. Когда взошло  солнце,  они
были уже далеко к северу от Хулинин Трелд и достигли  Сладкой  реки.  Нэра
перешла на легкий галоп и несколько часов неслась меж зеленых  травянистых
лугов. Габрия отдыхала, сидя на широкой  спине  Нэры.  Так  чудесно  вновь
очутиться на открытом пространстве равнины, вдали  от  лагеря,  от  храма,
вдали от людей. Здесь, меж зеленых безлесных равнин, ее  взгляд  охватывал
пространство от горизонта до горизонта; она чувствовала, как ветер  играет
ее волосами, она радовалась этому вечному  голубому  небу,  раскинувшемуся
над ее головой, как купол.  Девушка  вскинула  вверх  руки  и  засмеялась,
счастливая своей свободой.
   Нэра вторила ей ржанием. Черная  лошадь  скакала  галопом,  ее  мускулы
свободно и легко двигались,  она  неслась  наравне  с  ветром,  окрыленная
простой радостью бега. Ее черная грива хлестала Габрию по лицу. Ее  копыта
едва касались земли.
   Габрия снова улыбнулась. Ей передалось ощущение полета,  ощущение  силы
лошади. Нэра двигалась со стремительностью и жаром,  как  луч  света,  что
падал на  ее  черное  правое  плечо.  Габрию  переполняло  чувство  любви,
удивления и благодарности. Пока у нее есть Нэра, она не одинока.  Рядом  с
ней всегда будет  ее  друг,  которому  все  равно,  как  относятся  к  ней
окружающие. Она обвила руками шею Нэры и нежно потерлась щекой о ее мягкую
гриву.
   Лошадь замедлила шаг.
   "У тебя все в порядке, Габрия?"
   Девушка выпрямилась и погладила плечо лошади:
   - Пока ты будешь со мной, Нэра, я буду жить.
   "Я всегда буду с тобой", - ответила хуннули.
   Они продолжали свой путь молча. Им не нужно было говорить.
   Три дня они ехали на север через широкую долину  Хорнгард.  На  востоке
снежные вершины хребта Дархорн уходили в небо; их белые пики были увенчаны
облаками, а серые склоны прятались под покрывалом из  снега  и  ветра.  На
западе горная  цепь  Химачал  окаймляла  долину,  как  старая  разрушенная
крепостная стена. Зеленая от травы земля долины  была  плодородной,  здесь
паслись антилопы и лошади, мелкая дичь во множестве водилась на ней.
   Здесь любили охотиться и Гелдрин, и Дангари, а так как у Габрии не было
ни малейшего желания с ними встречаться, они с  Нэрой  держались  ближе  к
востоку, у подножия гор Дархорн.
   Путь этот был знаком Габрии. Странно было ехать по дороге,  по  которой
они совершали этот же  путь  почти  год  назад.  Горы  и  холмы  почти  не
изменились: холодные, серо-коричневые,  местами  запорошенные  снегом.  Но
сама Габрия стала другой. Она чувствовала себя старше и мудрее, она больше
не была неопытной девочкой. Война и занятия магией изменили ее.
   Опыт, приобретенный ею, не  смог  стереть  страшных  воспоминаний.  Чем
ближе были они к Корин Трелд,  тем  беспокойнее  становилась  Габрия.  Тот
ужасный день, когда она нашла семью убитой, а дом разрушенным, врезался  в
ее память раз и навсегда. Раньше она думала, что когда-нибудь потом сможет
спокойно вспоминать все это, но пережитое горе и ужас переполняли ее мозг,
как кипящий поток.
   Габрия пыталась бороться с охватившим ее смятением, забывая о том,  что
Нэре нужен отдых. Однако хуннули не была утомлена  непрерывным  движением,
она все больше беспокоилась о своем  седоке.  Было  очевидно,  что  Габрия
слишком глубоко ушла в себя. Ей стало все равно, что будет с ними обоими.
   На третий день путешествия Нэра взобралась на холм и, спустившись вниз,
остановилась у края мутной, наполовину замерзшей лужи.
   "Ты помнишь это место?"
   Габрия пристально посмотрела на темную воду.
   - Я очень хорошо это помню, шрамы на моих  ладонях  еще  свежи.  -  Она
провела ладонью по шее Нэры. - Такая небольшая плата за услугу,  оказанную
другу.
   Они одновременно подняли головы и посмотрели на вершину ближнего холма.
Наверху все еще был виден небольшой холмик камней. Там  Габрия  похоронила
первого жеребенка Нэры.
   Габрия натолкнулась на хуннули, попавшую, как в ловушку, в илистую лужу
и пытавшуюся отбиться от целой стаи волков. Габрия  разогнала  хищников  и
потратила несколько дней, чтобы  вытащить  беременную  кобылицу  из  цепко
державшей ее лужи. У Габрии не было ничего, кроме собственных рук. Но  она
справилась. Потом она пыталась спасти и жеребенка, но он  умер,  не  успев
родиться. Габрия похоронила его меж камней.
   Вспомнив о жеребенке, Габрия подумала о  нынешнем  состоянии  Нэры.  Та
была уже почти на девятом месяце  беременности.  Краска  стыда  залила  ее
лицо, рука погладила шелковистую шею лошади.
   - Прости меня, - сказала Габрия мягко.
   "Не нужно извиняться", - ответила Нэра.
   - Давай останемся на ночь здесь, - предложила девушка.
   Нэра наклонила голову и посмотрела на нее своими умными глазами:
   "Еще есть несколько часов до захода солнца. Мы можем  поспеть  в  Корин
Трелд к ночи".
   Габрия покачала головой:
   - Нам нужно хорошенько отдохнуть. И кроме того, я бы хотела  въехать  в
Корин Трелд при свете дня.
   Они устроили нечто вроде шалаша в одной из  неглубоких  расщелин.  Нэра
щипала траву в то время, как Габрия развела небольшой костер, поужинала  и
растянулась на шкурах. Небо было свинцово-серым,  тяжелый  плотный  воздух
дышал снегом, поэтому стемнело быстро. Габрия закрыла глаза  и  попыталась
уснуть.
   Она очень устала, а завтра опять будет тяжелый день.  Но  ее  мысли  не
давали ей покоя. Память вновь возвращалась к реальности убийства, и Габрия
снова представляла себе гигантское кладбище. Что найдет она  завтра?  Была
ли ее семья погребена с надлежащими почестями, или их тела так и  остались
лежать, постепенно превращаясь в пыль? Она ворочалась  и  никак  не  могла
успокоиться, пока воображение перебирало картины одну за другой,  смешивая
все в одно целое. Зрению ее  представлялись  образы  со  смутными  лицами,
которые она едва могла вспомнить, и с голосами, которые  смерть  заставила
умолкнуть.
   Нэра  расположилась  у  отвесной  каменной  стены.  В  глазах  кобылицы
отражалось пламя костра; они сверкали в темноте, как два бриллианта.
   Габрия вспоминала, как год назад она вот так же лежала  в  темноте  без
сна, всю ночь глядя в испуганные глаза дикой лошади и думала, что же будет
с ними обоими. Она и не  представляла  тогда,  какие  невероятные  события
последуют за тем. А сейчас она и Нэра возвращались к  тому  месту,  откуда
началась цепь событий.
   Габрия приподнялась и села. Нет, это не совсем верно. Цепь  началась  с
Медба и его жадности, и даже  раньше,  с  того  поколения  людей,  которое
усердно искореняло магию. Она, эта цепь, вела ко времени Уничтожения Магии
и далее ко времени расцвета  колдовства  в  Мой  Туре,  к  Матре,  который
составил свою великую книгу, к самым первым и робким опытам  в  магии,  ко
времени  Валериана,   воина-героя,   первым   использовавшего   чары   для
уничтожения злой силы юга. Габрия была лишь крохотным звеном в  этой  цепи
событий, которые начались столетия назад и будут продолжаться долгое время
после ее смерти.
   Девушка улыбнулась. Ее тревоги и сомнения были просто одной  из  нитей,
связывающей историю клана и события  человеческой  жизни.  Ее  воспаленное
воображение ничем не  могло  помочь  городу  и  ее  вымершему  клану.  Что
произошло, то произошло. Ей так или  иначе  придется  подождать  до  утра,
чтобы ее опасения подтвердились или не  подтвердились.  Она  снова  легла,
натянула плащ до подбородка и дала мыслям улечься.  Вскоре  спокойный  сон
без сновидений овладел ею.
   Когда Габрия проснулась, шел снег.  Это  был  не  снегопад,  а  легкий,
сыпучий дождь из снежинок,  ложившихся  узором  на  черную  спину  Нэры  и
припудривающих землю белой пылью. Габрия отряхнула  свои  вещи  от  снега,
наскоро перекусила и вскочила в седло.
   Они  покинули  свое  пристанище,  не  оглядываясь,  и  медленной  рысью
направились к северу сквозь падающий снег. Корин Трелд был уже недалеко, и
Габрия не хотела пропустить его за стеной снега.
   К счастью, снежный дождь длился  недолго.  Перед  наступлением  полдня,
когда Нэра была уже почти у цели, снег кончился и тучи стали рассеиваться.
   Сердце Габрии учащенно забилось...
   - Это совсем близко, - прошептала она. - Только обогнуть вон тот  ручей
и взобраться на вершину холма.
   Нэра перешла на галоп. Она спустилась с горы, одним махом  перепрыгнула
поток, и не делая ни шагу в сторону, достигла пологого откоса холма.
   Солнце вдруг прорвалось сквозь тучи, и его лучи достигли земли. Хуннули
остановилась на вершине холма.
   Затаив дыхание, Габрия подумала, а то ли это место?  Все  было  подобно
тому, что она помнила: широкий луг был окружен деревьями  с  двух  сторон,
позади простирались темные горы, маленький ручеек журчал меж  камней,  все
те же деревья, где так любили играть дети.
   Внезапно боль пронзила Габрию: это был тот самый  луг,  она  не  узнала
его, потому что  странен  он  был  пустым  и  безлюдным  вместо  прежнего,
оживленного и цветущего.
   Габрия вскинула руки и издала крик радости. Ее предчувствие сбылось: на
широком поле возвышался новый холмик, увенчанный копьями; покрывавший  его
снег сверкал на солнце. Она соскочила с лошади и побежала к холму.
   На полдороги она сорвала плащ Хулинина и сбросила его на  землю,  затем
выхватила меч и издала победный клич Корина. Крик пронесся  над  пустынным
лугом. Девушка добежала до холма и сквозь кольцо  копий,  окружавшее  его,
взобралась на самую вершину. Меч ее взметнулся вверх.
   - Да здравствует Корин! - крикнула она. - Отец, ты  отмщен,  я  сделала
это!
   Тишина была ей ответом. Она прислушалась к ветру, игравшему травами,  к
журчанию ручья. Ей все еще казалось, что вот-вот зазвучат любимые  голоса,
признательные за ее подвиг, но  ответить  ей  было  некому.  Она  еще  раз
огляделась, казалось, где-то рядом отец и братья.
   ...Луг был пуст, и только ветер гулял по нему.
   Радость Габрии постепенно угасла. У ее ног, под  землей,  лежала  сотня
людей Корина; ее отец, лорд Датлар, три  старших  брата,  ее  брат-близнец
Габрэн. Они ушли, ушли далеко, они не принадлежали более  этому  миру.  Ее
семья была среди теней, в царстве богов. Они знают о ее победе над убийцей
Медбом и о цене, которую она за нее заплатила, но они  никогда  не  смогут
разделить ее славу. Они ушли навсегда.
   Глаза Габрии наполнялись слезами. Молодые весенние ростки уже покрывали
холм; тела павших были скрыты под  землей,  как  под  покрывалом.  Девушка
заметила, что копья уже начали гнуться, и она обошла кругом  кольцо,  пока
не выпрямила все, одно за другим. Закончив, она спустилась вниз.
   Почти целый день  Габрия  бродила  по  разрушенному  трелду,  вспоминая
места, которые она так любила; здесь был шатер ее отца,  здесь  возвышался
Шатер вождей, любовно построенный ими из дерева и кораллов,  здесь  стояли
шатры ее братьев и друзей. Все было разрушено  врагом  во  время  боя,  но
Габрия находила  следы,  по  которым  узнавала,  что  здесь  было  раньше.
Основание Шатра вождей поросло сорняками; несколько полусгнивших бревен  -
вот все, что осталось от его убранства.
   Теперь Габрия подошла к месту у  края  крепости.  На  земле  было  лишь
небольшое выжженное пятно, как зарубка, но Габрия  никогда  бы  не  забыла
этого места. Сюда она перенесла тело своего отца и положила  рядом  с  ним
своих братьев. Потом она соорудила навес из  бревен  и  подожгла  их,  как
подобалось героям. Это было все, что она могла сделать в одиночестве.
   Тот, кто  пришел  позже  и  похоронил  павших  воинов  клана  и  пепел,
оставшийся от лорда Датлара и его сыновей, не оставил после  себя  следов.
Но  все  было  сделано  как  подобает,  и  Габрия  мысленно  поблагодарила
незнакомого благодетеля, который так много сделал, чтобы воздать  погибшим
причитавшиеся им почести. Габрия долго смотрела на землю,  вспоминая  лица
родных. Но теперь эти воспоминания согревали и успокаивали ее. Ушли боль и
мука. Все печали были успокоены.
   В последний раз обошла она город. Около развалин, оставшихся  от  Шатра
вождей, она остановилась и посмотрела вокруг. Все, кроме траурного холма и
руин, выглядело так, как много лет назад, когда клан Корина впервые  решил
остановиться здесь на зиму. Девушка горько усмехнулась. Земля  не  помнила
того, как кровь струилась потоками, земля не изменилась. Видно, природа не
меняется от человеческих болей и радостей.
   - Прощайте, братья! - крикнула она в глубину луга. - Спите спокойно.
   Она печально повернулась к Нэре, накинула  на  плечи  плащ  Хулинина  и
вскочила в седло.
   - Мы можем возвращаться. Мне здесь больше нечего делать.
   Лошадь  повернулась  лицом  к  траурному  холму.  Ее  передние   копыта
взметнулись вверх - жест, которым хуннули выказывают почтение и  уважение.
Затем ее ноги вновь коснулись земли. Вместе  с  Габрией  окинули  они  луг
прощальным взором. Нэра повернулась к югу и поскакала прочь.





   Двумя днями позже Габрия и Нэра подъезжали к опаленной  горячей  весной
равнине у подножия Дархорна. Они остановились неподалеку от Волчьей тропы,
там же, где и год  назад,  когда  они  перевязывали  раны  после  битвы  с
волками. Среди пузырящихся источников они нашли небольшое  озерцо.  Теплая
вода  манила,  и  девушка  и  лошадь  вместе  целый  день  с  наслаждением
плескались, смывая грязь путешествия. К вечеру  Габрия  была  как  никогда
успокоившейся и отдохнувшей.  Просушивая  на  солнце  мокрые  волосы,  она
вспомнила Этлона, вспоминала Хулинин Трелд и внезапно поняла,  что  ей  не
терпится увидеть их снова. Через два дня истечет срок ее изгнания,  и  она
законно вернется в клан. Только сейчас в первый раз она почувствовала, что
возвращается домой.
   Девушка улыбнулась своим мыслям и  принялась  одеваться.  Она  натянула
штаны, щелкнула застежкой золотого плаща. Через два дня она будет  дома  -
наконец-то!
   Они расположились на ночь около все тех  же  источников.  Нэра  паслась
неподалеку, пощипывая густую и сладкую весеннюю траву. Но  заснуть  Габрии
не удалось. Она едва устроилась поудобнее, когда кобылица  вдруг  тряхнула
головой и втянула носом ночной воздух. Девушка приподнялась:
   - В чем дело, Нэра?
   "Не беспокойся, Габрия. Я скоро вернусь".
   Не сказав больше ни слова, Нэра галопом умчалась в темноту.  Ничего  не
понимая, Габрия крикнула ей вдогонку:
   - Подожди!
   Она вскочила на ноги и побежала за лошадью, но та уже исчезла из виду.
   Габрия была совершенно сбита с толку. Что происходит с ее лошадью?  Еще
не было случая, чтобы Нэра  уходила  куда-то  одна,  ничего  не  объяснив.
Родить она еще не должна - слишком рано, да и она  сказала  бы  Габрии  об
этом. И уж наверняка не приближение опасности  заставило  Нэру  уйти;  она
никогда не оставила бы девушку одну, без защиты. Габрия вновь закуталась в
одеяло и попыталась уснуть.  Нэра  сказала,  что  все  в  порядке,  но  не
волноваться было невозможно. Девушка так и не смогла уснуть - сон не шел к
ней.
   На рассвете издалека до нее донесся стук копыт,  эхом  разносящийся  по
маленькой долине. Габрия резко вскочила и побежала на звук мерного топота.
Она с трудом различила в предутреннем тумане очертания Нэры.
   Нэра тяжело дышала, ее бока блестели от пота.
   "Мы должны идти".
   - Идти?! - закричала Габрия. - Куда идти? Где ты была?
   "Я должна привести тебя на гору. К Колесу. Тебя хотят видеть".
   - Кто?!
   Копыта стучали по земле. Нэра, очевидно, была чрезвычайно взволнована.
   "Габрия, я прошу тебя. Ты все увидишь".
   Девушка удивленно смотрела на лошадь. Если бы кто-то другой, а не Нэра,
требовал этого, Габрия настояла бы, чтобы ей  объяснили,  куда  они  идут,
прежде чем отправиться. Но сейчас она лишь пожала плечами, собрала вещи и,
не говоря ни слова, вскочила на хуннули. С Нэрой  она  всегда  чувствовала
себя в безопасности, куда бы они не направлялись.
   Долина горячих целебных ключей осталась позади, и  Нэра  направилась  к
горам. Было пока еще довольно темно, но хуннули уверенно бежала  рысью  по
каменистой дороге, как будто она была освещена солнцем. Габрия собрала все
свои силы, чтобы  удержаться  в  седле,  пока  Нэра  стремительно  неслась
вперед, к самому сердцу Дархорна, к одной, только ей известной, цели.
   - Нэра, помедленней, прошу тебя! - закричала Габрия.
   Нэра неслась еще быстрее, словно не слыша.
   "Мы должны быть на месте к рассвету".
   - Где быть?!
   "У Колеса", - было ей ответом.
   У Колеса. Габрия никогда не была в этом загадочном  месте.  Она  только
знала о нем из древних баллад, сложенных бардами.
   Колесо было построено в горах Валорианом, где-то неподалеку  от  Тропы,
куда, с запада на плодородные луга, он привел своих первых людей.  Но  что
такое Колесо и где оно находится, в точности не знал  никто;  баллады,  со
временем обрастая подробностями, становились все более похожими на сказку;
Тропа была забыта, по мере того как люди осваивали равнины  и  переставали
вспоминать прошлое.
   Габрия стиснула зубы и плотнее прижалась к Нэре.  Напрягшись  изо  всех
сил, она старалась не соскочить на землю из-за неистовых толчков, а лошадь
все мчалась вперед  безудержным  галопом.  Еще  немного,  и  она,  Габрия,
поймет, что происходит, она увидит это место и того, кто прислал за ней.
   Нэра продолжала бежать, поднимаясь все выше, к каменистому плато, через
лес сосен и темных, мрачных елей, сквозь плен густой поросли. Они ныряли в
каменные  овраги,  проносились  мимо  горных  лугов,  где  паслись  олени,
перепрыгивали гладкие и чистые  участки,  жизнь  на  которых  прекратилась
после пожара или обвала. Бесснежие прошедшей зимы здесь, высоко  в  горах,
было особенно заметно. Там, где в другие годы Габрию занесло бы с головой,
сейчас было не больше нескольких футов снега. Нэра без особых  затруднений
преодолевала даже низины.
   К восходу солнца они были недалеко от двойных зубцов Волчьей  тропы.  В
верхней части склонов деревья росли редко и скучно. Нэра перешла на  рысь,
замедлив бег. Дыхание ее было тяжелым и прерывистым, черное тело  вспотело
от напряжения, от него исходил пар, заметный в холодном тонком воздухе.
   Габрия похлопала рукой по шее лошади. Она была очень обеспокоена;  Нэре
нельзя было так бегать  в  ее  положении.  Куда  бы  мы  ни  направлялись,
подумала девушка, для Нэры важнее оберегать себя  и  своего  неродившегося
жеребенка.
   "Мы почти у цели", - сказала ей лошадь.
   Девушка вздохнула с облегчением. Она в первый  раз  видела,  как  утро,
крадучись, приходит в горы, гася  звезды  и  обрисовывая  вершины  мягким,
слабым светом.
   Нэра поднялась на каменистую гряду, миновала поросль карликовых сосен и
гряду валунов, подойдя к кромке широкого плато.  Там  она  остановилась  и
удовлетворенно заржала.
   Габрия,  заинтригованная,  огляделась  вокруг.  Плато,  примыкавшее   к
северной стороне двузубчатой скалы, было плоским, как гигантская  тарелка.
Его голая каменистая  поверхность  была  дочиста  выметена  ветром.  Плато
казалось абсолютно безлюдным, и Габрия спросила удивленно:
   - Здесь?
   Нэра мотнула головой в сторону  вершины.  Габрия  последовала  туда  же
взглядом и различила едва видимую тропу, разделявшую зубцы горы.
   "Колесо здесь. Смотри внимательно. Они уже на подходе".
   - Кто такие "они"? - недоумевала Габрия.
   Нэра не отвечала. Она  все  еще  пристально  вглядывалась  в  очертания
вершин, будто ожидая появления кого-то. Лошадь пошевелила ушами, ее ноздри
напряженно втянули холодный воздух.
   Габрия покачала головой и соскользнула на землю.  Ее  ступни  и  ладони
затекли от долгой езды верхом; было так приятно вновь ощутить  под  ногами
твердую почву. Она полной грудью  вдохнула  горный  воздух,  восхитительно
пахнущий морозом и древесной корой. Девушка  подошла  к  краю  площадки  и
глянула вниз, туда, где горы стремительно сбегали к  холмам  Дархорна.  Ее
взгляд рассеянно скользил по склонам,  а  солнце  постепенно  поднималось,
заливая своим светом далекие равнины.  Вечные  цвета  долины  Рамсарина  -
цвета кланов: синий, пурпурный, алый, желтый - медленно выходили из тьмы в
сиянии своих красок. С выступа, на котором стояла Габрия, можно было легко
охватить взглядом восток, где пастбища ее клана простирались до горизонта.
   Задумчивая улыбка тронула губы Габрии. Когда-то и люди Валериана  точно
так же, как она сейчас, смотрели на земли внизу  и  ликовали.  Необозримые
равнины были очень живописны и, кроме того, имели все  необходимое,  чтобы
люди могли выжить. И мертвые каменные горы,  которые  эти  люди  оставляли
позади, не выдерживали никакого сравнения с зеленым плодородием пастбищ.
   Габрия медленно отошла от края и огляделась вокруг.  На  первый  взгляд
широкое плато было совершенно пусто. Ни дерево,  ни  куст,  ни  цветок  не
оживляли картины; лишь несколько жестких низкорослых растений да пятна мха
покрывали плоскую поверхность. Но одна вещь  внезапно  привлекла  внимание
Габрии: нечто вроде пьедестала из камней в самом центре  площадки.  Габрия
была от него на расстоянии приблизительно тридцати шагов,  когда  заметила
кое-что еще более странное. Прямо перед ней, на  земле,  лежало  два  ряда
круглых,  гладких  и  ровных   камней.   Один   ряд   образовывал   линию,
расходившуюся  вправо  и   влево,   подобно   гигантской   арке;   другой,
пересекавший первый, был направлен прямо к каменному пьедесталу.
   Следуя необычному указанию,  Габрия  направилась  к  нему.  Теперь  она
видела, что камни образуют пирамиду, шириной около двух шагов  и  высотой,
соответствующей высоте конских коленей. От пирамиды лучами  расходились  и
другие линии камней, дуга смыкалась, чего раньше  Габрии  не  было  видно,
охватывая пирамиды кольцом. Так же как и раньше, Габрия пошла вдоль второй
линии, пересекла круговую и, оглянувшись, чуть не вскрикнула: таинственные
ряды камней представляли собой не что иное, как гигантское колесо.  Габрия
обошла его  кругом,  восхищаясь  идеальной  точностью  кольца  и  каменным
спицам, прямым, как стрелы. Все это, несомненно, было почти искусством.
   Если это и в самом деле Колесо Валориана, подумала Габрия, ему,  должно
быть, не меньше пятисот лет, даже ветер и  непогода  не  смогли  разрушить
его.
   Габрия задумчиво покачала головой, вспоминая все, что в людской  памяти
было связано с Колесом. Лорд Валериан. Человек, которого знали  поколения,
племена и кланы; легенды о его деяниях распространились далеко за  пределы
равнин. Он был героем, он был вождем, его боготворили. Он сумел  добраться
до Сорса, властелина царства  мертвых,  и  сразился  с  призраками,  чтобы
добыть корону Амаре. Он вывел породу хуннули от своего жеребца и научил их
общаться с владеющими магией, и он сам был первым из  людей,  проникших  в
тайны магии. Он привел свой клан на новые плодородные земли из несчастий и
нищеты, в которых они прозябали. После его смерти двенадцать  его  сыновей
освоили равнины, положив начало двенадцати кланам, передавая другим  науку
магии и тем самым сохраняя наследство отца.
   Габрия с  улыбкой  подумала,  что  Валориан  наверняка  бы  обрадовался
потомку, вернувшемуся к Колесу, началу начал.
   Внезапно позади нее Нэра издала приветственное ржание.
   - Они идут! - победно возвестила она.
   Габрия обернулась, удивленная. Она никогда  прежде  не  слышала  такого
ликования в голосе Нэры.
   Девушка глянула в ту сторону, куда был направлен  взгляд  лошади  -  на
тропу, разрезавшую вершину. Там, освещаемые  утренним  солнцем,  виднелись
силуэты темных коней, их гривы развевались  подобно  королевским  мантиям.
Снег, летевший из-под их  копыт,  сверкал  и  искрился,  и  дробный  топот
разносился по маленькому плато подобно грому.
   Солнце и снег, слишком ярко искрившийся, мешали Габрии разглядеть коней
как следует, поэтому она взобралась на каменный постамент  и,  изумленная,
застыла. Группа все приближалась, и ошибиться было уже невозможно:  черные
и крупные, все они были хуннули.
   Сейчас они уже вступили на плато, и  Нэра  гарцевала,  вскидывая  вверх
передние копыта, в радости соединиться с ними,  а  они,  в  свою  очередь,
издали клич, приветствуя  женщину  и  кобылу.  Кони  вступили  в  круг,  в
точности следуя очертаниям Колеса из камней.
   Габрия пыталась сосчитать их, но их было так много, и все они кружились
вокруг нее в бурном диком танце. Черные  их  попоны  слабо  отсвечивали  в
сиянии дня, а плечо каждой лошади было отмечено знаком - белой молнией.
   Габрия, приоткрыв от удивления рот, взирала на великолепных жеребцов  и
кобылу, а сердце ее пело от радости.
   Но вот хуннули прекратили пляску  и,  следуя  Колесу,  встали  лицом  к
девушке, окружив ее плотным кольцом, их горячее дыхание создало в  воздухе
облака пара. Из круга выступил один из жеребцов, подошел к Габрии и кивнул
ей приветственно.
   Он  был  огромен.  Даже  стоя  на  каменном  пьедестале,  Габрия   едва
сравнивалась взглядом с его глазами. Она поняла сразу: это был  король.  В
его  мускулах  угадывалась  великая  сила;  в  глазах  светилась  глубокая
мудрость. В гриве уже  видны  были  седые  волосы  -  признак  преклонного
возраста, - но ступал он твердо и властно.
   "Мы приветствуем тебя, Колдунья".
   Мысли его, хотя и переданные с  королевским  достоинством,  были  полны
расположения к ней.
   Габрия склонилась в низком поклоне.
   "Долго, очень долго ждали мы возвращения владеющих магией, -  продолжал
он. - Наша порода была выведена, чтобы  мы  были  друзьями  и  помощниками
человеку, в том числе и в делах магии.  Но  тех  людей,  которые  поощряли
магию, уже нет. Ты - первая за  очень  долгий  срок,  кто  вернулся  к  ее
вечному искусству. И поэтому мы приветствуем тебя".
   Расширенными от удивления глазами Габрия взирала на жеребца.
   Она не находила, что ему ответить. Понимая ее смущение,  Нэра  покинула
общий круг и встала рядом с ней в знак поддержки.
   Король обратил к Нэре свои темные глаза.
   "Позаботься о ней, - услышала Габрия,  -  она  обязана  продолжать  уже
начатое дело, если колдовство все-таки вернется в кланы".
   Нэра тряхнула гривой в знак согласия.
   Габрия решилась заговорить:
   - Нэра всегда и везде оберегала меня.
   "И пусть так же поступают ее сыновья", - ответил конь.
   Затем, изогнувшись, он склонил свою голову к Габрии так, что  их  глаза
встретились, и посмотрел на нее сквозь свисавшие со лба пряди волос.
   "Колдунья,  мы  просили  тебя  прийти   к   Колесу   Валериана,   чтобы
предостеречь тебя  и  обратиться  к  тебе  за  помощью.  Кто-то  из  людей
вмешивается в магию без ее на то согласия. - Конь гневно тряхнул гривой. -
Ты знаешь, что хуннули  неподвластны  чарам  колдовства,  но  зато  мы  от
рождения чувствительны ко всему, что как-либо связано с магией. Сначала мы
уловили лишь некое изменение некой формы, а немного  спустя  почувствовали
странные волны, идущие с востока. И это очень  напугало  нас,  потому  что
силу и власть магии можно употребить в недобрых целях".
   Габрия смотрела в сторону, размышляя над услышанным.
   Король спросил:
   "Ты знаешь, кто бы это мог быть?"
   - Кажется, да. Изгнанный вождь, может быть, он в  Пра-Деш.  Мы  думаем,
что у него Книга Матры.
   "Тогда, Колдунья, ты должна идти.  Найди  источник  этого  извращенного
колдовства, пока не случилось ничего ужасного, ничего такого,  чего  потом
не исправишь".
   Габрия побледнела.
   - Вы знаете, что он делает?
   Хуннули повернул голову к востоку.
   "Нет, это непонятно нам. Единственное, что мы знаем, это то,  что  этот
человек непрофессионал,  он  не  владеет  до  конца  той  наукой,  которую
пытается использовать. Его необходимо остановить".
   Сердце Габрии упало. "Боги,  о  нет,  только  не  сейчас",  -  мысленно
взмолилась она. Коню же сказала:
   - Я понимаю.
   "Хорошо".
   По команде жеребца от группы отделилась маленькая лошадь и встала рядом
с Нэрой. Конь склонил свою голову к Габрии.
   "Будет лучше, если ты возьмешь с собой других людей. Лорда  Этлона.  Он
будет тебе большой поддержкой. Эурус поедет с тобой.  Лорду  Этлону  нужен
конь, приличествующий его достоинству".
   Габрия с сомнением посмотрела на него.
   - Я не хочу быть резкой, но  дело  в  том,  что  Этлон  очень  неохотно
пользуется привилегиями своей власти. Сейчас, когда его конь Борей  погиб,
он, вероятно, не примет другого хуннули.
   Король фыркнул, и это, казалось, прозвучало как смех.
   "Мы поможем Этлону и Эурусу  понять  друг  друга.  Я  уверен,  что  это
произойдет рано или поздно".
   Девушка сжала губы, потому что она знала упрямый характер Этлона.
   - Может быть, - сказала она тихо.
   Кивком головы Король дал лошадям команду. Они  заржали  и  загарцевали,
собираясь обратно.
   "Прощай, Колдунья, - сказал Король Габрии. - Мы придем, как только тебе
понадобится наша помощь".
   Затем он повернулся и поскакал через плато туда, откуда пришел;  другие
лошади выстроились за ним следом.
   Габрия не успела перевести дыхание, а они уже исчезли из виду. Топот их
копыт вновь коротким эхом разнесся по  плато  и  стих.  Тишина,  пустынная
тишина навалилась на землю. Девушка взглянула  на  двойные  зубцы,  втайне
надеясь, что хуннули вернутся. Она не знала,  увидит  ли  их  когда-нибудь
снова.
   Нэра тихо склонилась к ней.
   "Когда Валориан привел сюда людей  и  создал  Колесо  в  память  об  их
путешествии, у них было более двух сотен хуннули. Сейчас  наш  табун  едва
насчитывает тридцать. Мы вымираем, Габрия. Без магии, которая одна -  цель
нашего существования, наши жеребцы и кобылицы не часто выводят  потомство.
Наша порода исчезнет".
   Эурус заржал, соглашаясь.
   - Боги не допустят этого! - горячо сказала Габрия и вскочила  на  спину
Нэры. - Едем домой.
   Две лошади хуннули скакали по дороге бок о бок, спускаясь  с  гор  вниз
осмотрительно и осторожно. В сумерки они достигли подножия и повернули  на
юг, к Хулинин Трелд.


   Два дня спустя Габрия и хуннули прибыли в лагерь Хулинина,  как  раз  в
тот час, когда рог протрубил, возвещая дозорным занять свои посты на ночь.
Габрия миновала Маракор, высокую вершину, открывающую  вход  в  долину,  и
направилась к встревоженным ее появлением часовым.
   Она улыбнулась про себя, увидев, как один из дозорных поскакал в лагерь
предупредить лорда Этлона. Нэра спокойной рысью бежала по дорожке, ведущей
в лагерь, Эурус следовал  за  ней.  К  тому  времени,  когда  два  хуннули
достигли полей, примыкающих к лагерю, Габрия  увидела,  что  шатер  вождей
охвачен волнением. Мгновение спустя с холма вниз галопом помчался  всадник
навстречу ей. Это был Этлон.
   Даже на расстоянии Габрия видела, как  он  разгневан.  Лицо  его  прямо
потемнело от ярости. Он остановил лошадь около Нэры.
   - Во имя богов, - закричал он, вперив глаза в Габрию, - где ты была?
   Испуганная девушка не успела ответить - Эурус выступил вперед и  громко
заржал.
   Этлон уставился на второго хуннули, гнев  его  немного  отступил  перед
удивлением и смущением.
   - Кто это?
   "Я - Эурус, брат Борея", - ответил молодой хуннули.
   К этому времени охрана и другие воины уже подоспели и  окружили  лорда.
Их лица  светились  интересом,  но  приближались  они  осторожно.  Поодаль
сгрудились и остальные люди клана, указывая друг другу на  Габрию  и  двух
хуннули.
   Габрия мельком взглянула на них, чтобы понять, как они настроены,  и  с
облегчением заметила, что лица их не выражали  ненависти,  лишь  смятение.
Жрица Амары стояла поодаль, улыбаясь.  Она  кивнула  девушке,  здороваясь.
Казалось, что Этлон был единственным, кого встревожило  появление  Габрии.
Но сейчас его настроение уже не пугало ее. Вождь был человеком порывистым,
и Габрия понимала, что его гнев был делом минуты. Она только спросила его:
   - Как ты узнал, что я ушла?
   Этлон перевел взгляд с Эуруса на нее.
   - Пирс приходил к тебе пять дней назад. Он сказал мне, что тебя нет. Ты
не сообщила нам ничего: куда ты отправилась и вообще вернешься ли.
   Она улыбнулась:
   - Ты мог бы понять, что я обязательно вернусь.
   Этлон кивнул, но сдержанно, не желая сдаваться так легко.
   - Где ты была?
   - Ересь! - раздался внезапный  крик.  Сквозь  толпу  пробился  Талар  и
остановился напротив Нэры. - Берегись! Изгнание твое закончилось, но  клан
не потерпит зла твоих чар!
   Нэра угрожающе фыркнула, но жрец, не обратив на  это  внимания,  потряс
перед девушкой кулаком.
   -  Твое  присутствие  заставляет  нас  мучиться,  твоя  грязная   ересь
приближает нашу гибель. Оставь нас, уйди с миром!
   - Талар! - сдержанно сказал вождь.
   Нэра, однако, не выдержала. Резко  рванувшись  к  жрецу,  она  щелкнула
зубами в опасной близости от его головы. Толпа охнула, и Талар  немедленно
подался назад, в его глазах промелькнул испуг.
   - Хватит! - скомандовал Этлон.
   Талар хотел было что-то сказать, но кобылица угрожающе насторожилась, и
он умолк. Свирепо глянув на лошадь и всадницу, жрец отошел к краю толпы.
   Девушка не обращала на него внимания. Она погладила шею Нэры и  сказала
Этлону:
   - Лорд, может быть, пойдем в шатер? Хуннули голодны, а я очень  устала.
Я все объясню тебе, мне нужен лишь отдых и горячий ужин.
   Вождь кивнул с искренним облегчением:
   - Добро пожаловать домой. -  Он  обернулся  и  посмотрел  на  шатер  со
странным  выражением  сожаления.  -  Кое-кто   уже   давно   ждет   твоего
возвращения.
   - Кто? - спросила Габрия, но Этлон не ответил, направившись  к  воинам.
Габрия соскочила с лошади, отпустив ее, и они вдвоем с Эурусом умчались на
пастбище.
   Габрия  проводила  их  взглядом.  Стоя  подле  нее,  Этлон  разглядывал
знакомые черты, удивляясь сочетанию нежности, которую выражало ее лицо,  и
силы.
   Толпа понемногу начала расходиться. Люди  возвращались  в  свои  шатры.
Этлон, Габрия и несколько воинов охраны взобрались на холм, направляясь  к
шатру вождей.
   Сумерки сгущались над долиной. Двери были распахнуты, и Габрия  видела,
что в шатре горят лампы, а огонь очага уютно освещает зал. Над  огнем,  на
вертеле, жарилось мясо для вождя, его семьи и нескольких воинов, ужинавших
с ним. Леди Тунголи и ее прислужницы накрывали столы к ужину.
   Габрия тихо сказала:
   - Как хорошо дома.
   Этлон услышал ее, и тихая  радость  растопила  последние  признаки  его
гнева. Он обнял ее, и так вместе они вошли в зал.
   Во время ужина  к  ним  присоединились  Пирс,  Кантрелл  и  приземистый
человек с красноватым цветом  лица.  Его  Габрия  не  знала,  и  никто  из
присутствующих не потрудился ей его представить.
   Сидя на возвышении рядом с Этлоном, Габрия рассказала им  обо  всем:  о
своих мечтах, о путешествии в Корин Трелд и о новом могильном холмике. Она
ничего не сказала о происшедшем с ней кризисе, но те, кто знал ее  хорошо,
заметили спокойную уверенность, которой раньше  не  было  в  ней.  Девушка
принялась  рассказывать  о  Колесе  и  встрече  с  хуннули,  и  слушатели,
заинтересованные, не проронили  ни  слова,  пока  она  говорила  о  черных
лошадях и об их Короле. Лишь когда она повторила  опасения  Короля  насчет
Бранта, незнакомец, сидящий с ними, заговорил:
   - Лорд Этлон, я...
   Вождь махнул рукой:
   - Подождите минутку, Хан'ди.
   Затем он повернулся к Габрии:
   - Ты так и не объяснила нам, почему у тебя теперь два хуннули.
   Габрия помедлила с ответом, глотнув вина.
   - Его послал Король.
   - Почему?
   - Он думает, тебе нужен конь, соответствующий твоему положению.
   Этлон поднял глаза к потолку, его лицо стало непроницаемым.
   - У меня хорошая лошадь. Хорошая даже для вождя.
   Воины вокруг изумленно посмотрели на него. Многие из них согласны  были
бы с помощью мечей завоевать право владеть хуннули, но  Габрия  глянула  в
лицо Этлону и  поняла  непреклонность  его  отказа.  Она  вновь  принялась
потягивать вино, давая страстям утихнуть. Совет  Короля  был  мудр:  пусть
Этлон и Эурус сами станут друзьями.
   Этлон, со своей  стороны,  не  желая  нарушать  молчания  и  продолжать
начатый разговор. Так же молча он подлил еще вина в свою  чашу  и  передал
серебряный кувшин незнакомцу.
   - Хан'ди Кадоа, теперь вы знаете, почему мы так и не смогли найти  леди
Габрию, - сказал Этлон с кривой усмешкой. - Ну, а теперь можете объяснить,
зачем вы здесь.
   Только теперь, когда незнакомец встал  из-за  стола  и  поклонился  ей,
Габрия смогла рассмотреть его как следует. Ей показалось, что ему уже  под
пятьдесят: его коротко остриженные волосы были уже посеребрены сединой,  а
лоб и углы рта прорезали глубокие морщины. Одет он был просто: леггинсы  и
рубашка длиной до колен,  но  на  указательном  пальце  сверкал  массивный
золотой перстень. Он встретился взглядом с Габрией, и девушка поняла,  что
человек, стоящий перед ней, далеко не глуп.
   - Леди, меня зовут Хан'ди Кадоа, я  дворянин  и  торговец  из  великого
города Пра-Деш, столицы королевства Кала, - сказал он с достоинством. -  Я
пришел сюда, чтобы поговорить с вами об изгнаннике Бранте. Как я уже  имел
честь сообщить вашему вождю, Брант находится в  Пра-Деш  уже  свыше  шести
месяцев и за это время не доставил нам ничего, кроме хлопот и волнений.
   Габрия вскочила:
   - Что он делает сейчас?
   - Он обладает книгой заклинаний и способностями к  колдовству,  хотя  и
слабыми. - Мужчина подался  вперед,  его  темные  глаза  сверкнули  из-под
нависших бровей. - В начале своего  пребывания  он  нарушил  наши  законы,
запрещающие колдовство,  и  даже  пытался  оказывать  за  плату  кое-какие
услуги. Потом он стал просто красть то, что  хотел.  В  короткий  срок  он
восстановил против себя всех и вся. Городская стража  пыталась  арестовать
его, но он убил их всех. Затем правительница нашего города, мэр, взяла его
под свою охрану.
   В голосе дворянина зазвучали нотки тщательно скрываемой ярости.
   - Наша правительница - женщина весьма тщеславная. Она хочет  царить  не
только в Пра-Деш, но и собирается захватить по меньшей мере Калу и  другие
пять Королевств. Она уже разработала план  захвата  оставшейся  территории
страны и вторжения в соседнее государство, Портейн. Все это она собирается
осуществить за два месяца.  Каким-то  образом  ей  удалось  заполучить  на
службу Бранта, переманив его на свою сторону. Она использует его  книгу  и
ту власть, что книга дает ему, чтобы разорить нашу прекрасную страну.  Все
идет в пользу ее армии. Она способна опустошить  Пра-Деш  лишь  для  того,
чтобы удовлетворить свое тщеславие, эту дьявольскую страсть.
   Хан'ди умолк. Когда он заговорил вновь, голос его звучал мягче.
   - Леди Габрия, присутствие Бранта стало невыносимым. Я пришел к  вам  с
просьбой  о  помощи:  этого  человека   надо   обезвредить,   пока   планы
правительницы не успели стать реальностью. Я знаю, что прошу о многом -  о
слишком многом, - но если бы вы только пришли к нам на помощь  и  избавили
нас от присутствия Бранта, народ  Пра-Деш  -  нет,  всего  королевства,  -
поднялся бы как один, чтобы разделаться с той, которая его направляет.
   Зал был тих, все  ждали  ответа.  Габрия  взглянула  на  каменное  лицо
Этлона, затем опустила глаза на осколок Упавшей Звезды,  знак  и  талисман
колдунов, отливавший пурпуром на ее запястье.  Она  печально  и  задумчиво
провела пальцем по ярким граням. После опасений  хуннули,  после  недавних
известий она чувствовала, что у нее нет  выбора.  Ей  необходимо  найти  и
остановить Бранта, пока он не привел в смятение весь город и не  попытался
вернуться  в  клан,  чтобы  занять  место  Медба.  Она  знала  также,  что
необходимо отложить брак с Этлоном до более благоприятных времен.  Они  не
имеют права быть счастливыми и таких обстоятельствах.
   - Этлон, - прозвучал в тишине ее голос, - он прав. Я должна отправиться
в Пра-Деш и как можно скорее.
   Вождь ничего не сказал,  неподвижным  взглядом  он  смотрел  на  огонь.
Прошло несколько долгих минут. На его лице не дрогнул  ни  один  мускул  -
ничто не выказывало той внутренней борьбы, что в  нем  происходила.  Но  в
конце концов он, видимо, пришел к  какому-то  решению,  потому  что  отвел
взгляд от горящих поленьев  в  очаге,  затем  выплеснул  из  своего  кубка
остатки вина и швырнул его о каменный  подлокотник  сиденья.  Он  даже  не
заметил, что роговой кубок треснул от силы удара.
   Вставая, он сдержанно и кратко сказал людям:
   - Уже поздно. Завтра мы подумаем обо всем, что нужно  для  путешествия.
Габрия отправится в Пра-Деш.
   Его товарищи были напуганы резкостью финала. Тем  не  менее  все  стали
расходиться.
   - Бреган, - позвал Этлон  одного  из  воинов,  -  останься.  Мне  нужно
поговорить с тобой.
   Габрия взглянула на спину вождя, стараясь не дать разгореться обиде. Он
принял решение один, не сказав ей ни слова; может  быть,  ему  все  равно?
После ее возвращения из храма Амары Этлон, ей казалось,  умеет  лишь  быть
гневливым и раздраженным. Быть может, она не знала  раньше  его  истинного
лица. Он не беспокоится о том, что она тосковала одна,  его  волнует  лишь
то, что она ослушалась его приказания не покидать храма  и  отправилась  в
Корин Трелд. А может, за эти шесть месяцев он просто  переменился  к  ней?
Она поднялась, чтобы уйти; на сердце было невыносимо тяжело. В этот момент
Пирс коснулся ее рукава, и она подняла глаза.
   Лекарь прочитал ее взгляд и все понял.
   - Не принимай его грубость близко к сердцу. Обязанности  вождя  слишком
тяжелы для него сегодня, - сказал он мягко.
   Она пристально посмотрела на своего старого друга и сжала его руку:
   - Ты не так часто защищаешь Этлона.
   Светлые глаза лекаря встретились с ее глазами, в них светилась симпатия
и забота.
   - Мне нужны вы оба. Не  волнуйся.  Этлон  станет  прежним,  как  только
утихнут страсти.
   Она устало кивнула; в сердце теперь было больше надежды, чем осуждения.
Лекарь взял ее за руку.
   - Идем. Твоя постель ждет тебя, как прежде.
   Он вывел Габрию наружу, и вместе они пошли к его шатру.  Один  раз  она
обернулась и глянула  на  освещенный  вход  шатра  в  надежде,  что  Этлон
окликнет ее. Но он разговаривал со  своим  воином  и,  казалось,  даже  не
заметил ее отсутствия.  Девушка  опустила  голову  и  поспешила  вслед  за
Пирсом.
   В зале остались лишь  лорд  Этлон  и  Бреган.  Воин  стоял  у  помоста,
терпеливо ожидая, когда вождь заговорит.
   Бреган был двадцатью годами старше Этлона и на  несколько  дюймов  ниже
него. В его темных волосах уже пробивались серебряные нити. Одет он был  в
темную рубашку и штаны, совершенно не украшенные золотым  орнаментом,  как
полагалось воину его опыта. Черты его  лица  были  четкими  и  ясными,  но
глубокая грусть наложила на них свой отпечаток. Бреган смотрел  на  своего
вождя спокойно, потому что знал, о чем тот его спросит, и знал также,  что
он ему ответит.
   - Бреган, - наконец прервал молчание Этлон, - я дважды просил тебя быть
воеводой, и ты дважды отказывался. Мне приходится просить тебя  снова.  Ты
один можешь командовать моими воинами.
   Бреган поежился:
   - Лорд, вы знаете, что я не могу.
   Этлон поднял руку:
   - Перед тем как отказать снова, выслушай меня. Я еду в Пра-Деш  с  леди
Габрией.
   Воин не удивился.
   - Хорошо. Брант должен умереть, - сказал он безо всяких эмоций.
   - А Габрия не должна. - Он положил ладони на плечи друга. - Я знаю, что
ты чувствуешь, но сейчас я - вождь,  и  я  должен  оставить  свой  клан  в
надежных руках. Путешествие продлится месяцы. Ты  достаточно  мудр,  чтобы
управлять и сохранить уважение совета. Нет никого, кому бы я мог  доверять
больше, чем тебе.
   - Лорд, вы оказываете  мне  великую  честь,  но,  пожалуйста,  выберите
другого! Я не могу нарушить обета.
   Этлон внимательно посмотрел на мужчину, стоящего перед  ним,  и  увидел
непреклонный отказ в глазах Брегана. Из пяти человек личной  охраны  лорда
Сэврика, из тех, кто был с ним в день его убийства, только двое  еще  были
живы. Двое воинов предпочли самоубийство позору поражения,  один  умер  от
болезни по дороге назад в Хулинин Трелд. Говорили, что он  просто  утратил
веру в жизнь. Четвертый покинул войско и теперь каждый день  напивался  до
бесчувствия. Только Бреган остался воином.  После  смерти  Сэврика  он  по
собственному желанию отказался от приличествующего ему положения и от всех
подарков, которые он заработал преданной службой. Теперь он  находился  на
равном положении с молодыми воинами, только что вступившими в  войско.  Он
начнет все снова, сказал он Этлону, чтобы вернуть былое уважение и честь.
   Вождь покачал головой. Он, конечно, понимал поступок Брегана, но это не
могло помочь ему решить проблему.  Все  это  время  он  медлил  с  выбором
воеводы в надежде, что, может быть, Бреган примет его предложение.  Сейчас
же он был вынужден сделать выбор, и в очень короткий срок. Он убрал руки с
плеч Брегана и вновь принялся шагать по залу.
   - У тебя есть какие-нибудь предложения? - спросил он.
   - Гутлак мог бы служить вам верой и правдой.
   - Он слишком молод.
   Губы Брегана тронула легкая улыбка:
   - Вы в его возрасте уже давно командовали войском.
   Этлон остановился и задумался.
   - Я и забыл об этом.
   - Он прекрасный воин, и к нему  хорошо  относятся.  Он  был  бы  просто
великолепным наставником для молодых.
   - Он ведь твой кузен, не так ли? -  внезапно  спросил  Этлон,  нахмурив
брови. Старый воин улыбнулся. Ситуация повторяется,  они  лишь  поменялись
ролями.
   - Я и забыл об этом, - ответил он в тон Этлону. Затем шагнул вперед:  -
Лорд, у вас есть кто-либо еще на примете?
   Этлон обернулся, удивленный.
   Бреган, показалось ему, собирается просить  его  о  чем-то,  но  в  его
голосе проскользнула нотка нерешительности.
   - Разрешите мне сопровождать вас, - сказал воин, - я не  уберег  вашего
отца, но, клянусь своей жизнью, я уберегу вас. Вам нужна  охрана.  Я  могу
быть одним из них.
   - Бреган, это  путешествие  затевается  не  ради  удовольствия.  Габрии
предстоит встреча с магией лицом к лицу.
   - Я знаю. Леди Габрия тоже нуждается в защите, вы видите сами.
   - Хорошо, собирай вещи.
   - Спасибо, лорд.
   Бреган отдал честь вождю и ретировался, оставив Этлона наедине с хаосом
мыслей. Молодой правитель расхаживал по  залу  в  раздумье  еще  несколько
минут, затем вышел наружу и направился по одной  из  тропинок  на  вершину
холма, чтобы осмотреть лагерь. В верхней части склона, среди  низкорослого
кустарника, лежал большой, плоский камень. Это было любимым местом Этлона:
отсюда открывался  прекрасный  вид,  позволяющий  осмотреть  целиком  весь
лагерь.
   Он поплотнее запахнул плащ, спасаясь от ночного ветра, сел  на  камень,
поднял голову, рассматривая темные облака  и  яркие  скопления  звезд  меж
ними, нарушавшие однообразие черного неба; полная луна стояла  высоко  над
равнинами.  Затем  он  перевел  взгляд  вниз,  на  лагерь.  Черные   шатры
растворялись в темноте, но там и  здесь,  разрывая  черноту  ночи,  горели
костры.
   Это вид обыкновенно давал Этлону силу и утешение. Сегодня же он  больше
тревожил его. Обязанности и обязательства перед  кланом  всегда  были  его
единственным долгом. Когда был жив отец и Этлон был всего-навсего  воином,
долг был прост и ясен: защищать клан и вождя силой своих мускулов и  силой
своего  оружия.  Сейчас  вождем  был  он,  и  понятие  долга   значительно
расширилось. Ему все так же предстояло охранять клан Хулинин, но теперь он
должен был еще и мстить за смерть  отца,  защищать  и  поддерживать  честь
клана, сохранять мирные отношения с другими кланами равнин. А теперь  дела
осложнялись и тем, что он любил эту еретичку колдунью, любил больше  жизни
своей и опасался за ее безопасность.
   Этлон взмолился  небесам  даровать  ему  силы  в  принятии  правильного
решения. Он едет  в  Пра-Деш.  Гутлак  станет  командующим  на  время  его
отсутствия. Этлон оставлял Хулинин на милость богов.
   Вождь горько усмехнулся и встал.  Решение  было  принято:  беспокойство
ничему не  поможет.  Оставалось  еще  достаточно  дел:  проблемы,  которые
следует утрясти, планы, которые надо  составить,  и  путешествие,  которое
пора начать. К добру иль к худу, но он едет в Пра-Деш вместе с Габрией.
   Спокойный теперь, он спустился с холма и вернулся в шатер в свои покои.
Он хотел заглянуть к Пирсу, но ночь была глубока, а Габрия утомилась после
долгого путешествия. Он решил подождать до утра: пусть  она  отдохнет.  Он
знал, что был недостаточно ласков и приветлив с ней сегодня - завтра утром
он исправится, попросит у нее прощения.
   Зевая, Этлон отстегнул меч  и  положил  его  рядом  с  постелью.  Через
несколько мгновений он уже спал, убаюканный мечтами о Габрии.





   Габрия была рада вернуться в шатер Пирса. Было так приятно  растянуться
на своем старом тюфяке и слушать доносившиеся  снаружи  знакомые  звуки  и
голоса. Ее тело устало, а голова утомилась думать постоянно об одном и том
же. Она хотела спать, но никак не  могла  заснуть.  Странное  беспокойство
владело ее мыслями, заставляя ее ворочаться в постели.  Девушка  не  могла
понять причину своей тревоги. Казалось, она проистекала  откуда-то  извне.
Это было какое-то смутное предчувствие, взывавшее из глубины сознания.
   Незадолго до рассвета задремавшая Габрия  вдруг  проснулась  от  резкой
боли, охватившей низ живота.
   - Нэра! - сказала она вслух.
   "Габрия, - прозвучал ясный голос в ее  мозгу,  -  пожалуйста,  приходи.
Время наступило".
   Девушка задержалась лишь на минуту - столько времени  понадобилось  ей,
чтобы натянуть ботинки, застегнуть пояс и кинжал. Затем  она  выбежала  из
шатра и понеслась к пастбищам. Нэра ждала ее у реки. Габрия сразу  поняла,
что роды уже начались. Бока Нэры блестели от пота.
   Не говоря  друг  другу  ни  слова,  двое  вышли  за  пределы  лагеря  и
направились к холмам. Они нашли  надежное  убежище  на  поляне,  в  низине
лесной долины.
   Габрия растирала шею лошади и шептала ей на ухо ласковые слова.
   - Роды ранние, - сказала она ей немного погодя.
   Нэра тяжело перевела дыхание перед тем, как ответить:
   "Я думала, это случится, когда сменится луна. Мне не  следовало  бегать
по горам".
   Долгая схватка сотрясла туловище лошади.
   Пальцы Габрии нежно перебирали гриву, пока конвульсии боли пробегали по
телу.
   - Все в порядке? - спросила она.
   "Думаю, да".
   Они вновь замолчали, поглощенные процессом появления новой  жизни.  Как
раз перед первыми лучами Нэра легла на землю. В отличие от первого случая,
роды  были  совсем  не  тяжелые.  Маленький  черный  жеребенок   аккуратно
выскользнул из утробы своей матери и лег на землю в своей мокрой  рубашке.
Габрия  осторожно  освободила  его  от  оболочки,  отрезала  и  перевязала
пуповину. Нэра дотянулась до него и принялась неистово его вылизывать.
   Габрия отступила в сторону, слезы радости струились по ее  лицу,  когда
она смотрела, как жеребенок пытается встать на ноги. Солнце поднялось  над
холмами, и его лучи пробились сквозь  листву,  согревая  и  лаская  малыша
хуннули. Он с трудом поднялся на ноги и подошел к матери,  чтобы  получить
от нее свой первый завтрак.
   Габрия привела в порядок поляну и ушла, чтобы убрать последствия  родов
и дать Нэре  побыть  одной  с  малышом.  Пока  трудилась,  она  улыбалась,
счастливая. Жеребенок был жив, и с Нэрой все в порядке!  Все  ее  существо
пело песню радости. Она  и  не  представляла  себе,  как  сильно  было  ее
беспокойство, пока все это  не  кончилось.  Довольная,  она  вернулась  на
поляну. Она была такой уставшей, что решила прилечь на минутку, и  тут  же
заснула.
   В трелде, совсем рядом, протрубил рог, приветствуя  солнечное  утро.  В
клане  начинался  новый  день.  Этлон,  облачившийся  в   лучшие   одежды,
направился к жилищу лекаря. Зазвенел маленький колокольчик, подвешенный  у
входа.
   - Входите! - крикнул Пирс. Лекарь вынул свежий горячий хлеб  из  формы,
затем осторожно положил плоскую и тяжелую ковригу  на  деревянный  поднос.
Хлеб соскочил с подноса и шлепнулся на пол.
   Улыбаясь, Этлон поднял ковригу с ковра и вновь водрузил ее на блюдо.
   - Спасибо! - сказал Пирс и  посмотрел  на  результат  своего  труда.  -
Взгляните на это. Этим можно сломать зубы. Я, наверное, никогда не овладею
ремеслом пекаря.
   Этлон сел на табурет, все еще продолжая улыбаться.
   - Для этого нужна женщина.
   Лекарь скорчил гримасу:
   - Когда-то у меня была женщина. С ней было больше возни, чем с выпечкой
хлеба.
   Молодой человек рассеянно кивнул, пока его  глаза  обшаривали  шатер  в
поисках Габрии. Пирс взглянул на Этлона и понял, что визит его не случаен.
Лекарь повернулся к вождю спиной и принялся перекладывать кашу  на  блюдо,
стараясь выглядеть естественным.
   - Где она? - спросил вождь.
   Пирс беспокойно  взглянул  на  него,  затем  нацедил  две  кружки  эля,
поставил блюдо с кашей на стол и сел, прежде чем ответить.
   - Я не знаю. Она ушла среди ночи.
   Этлон стукнул кулаком по столу:
   - Кое-кому, видимо, придется прибить ноги этой девчонки гвоздями.
   Пирс взял ложку и погрузил ее в кашу.
   - Ее вещи здесь.
   - Хорошо, может быть, она вернется,  -  сказал  он,  опустив  взгляд  в
кружку с элем.
   Пирс поднял на него глаза:
   - Она всегда возвращается.
   - Хм. Я только хотел бы, чтобы она сообщала, куда уходит.
   Он сидел и угрюмо наблюдал, как Пирс завтракает. Его всегда очаровывали
спокойные, почти ритуальные манеры лекаря за едой.  Это  да  еще  привычка
держать себя - вот все, с чем Пирс не расставался,  когда  был  изгнан  из
Пра-Деш одиннадцать лет назад. Этлон никогда не был в этом великом  городе
и  чувствовал,  что  есть  многое,  чему  следует  поучиться,  прежде  чем
отправиться туда.
   Пирс опять поднял голову,  и  их  глаза  встретились.  Лекарь  медленно
положил ложку и расправил свои узкие плечи.
   - Я хотел бы просить об услуге, - сказал он, делая над собой усилие.  -
Я желаю отправиться с вами.
   Вождь был изумлен:
   - Ты клялся, и больше раз, чем волос в гриве у лошади, что  никогда  не
вернешься в этот город.
   Пирс кивнул:
   - Я помню. Но боги, надеюсь, простят  мне,  если  я  переменю  решение.
Габрии может понадобиться моя помощь. Кроме того... - он  отвел  глаза,  -
она напомнила мне о некоторых давних событиях. Пора возвращаться.
   Этлон подался вперед, ошеломленный. Насколько он знал. Пирс  никогда  и
никому, кроме, быть может, Сэврика, не говорил, почему он покинул Пра-Деш.
Он появился в клане однажды летом и остался в Хулинин Трелд. Они были рады
иметь профессионального лекаря и никогда не расспрашивали его о прошлом.
   - А как же клан? Им будет нужен лекарь, пока ты  будешь  в  отлучке,  -
сказал Этлон.
   - Я попрошу лекаря из Дангари послать сюда одного из учеников.
   Этлон встал и задумчиво потер подбородок.
   - Хорошо. Можешь присоединиться к нам. - Он умолк. - Как ты узнал,  что
я еду?
   - Вы просто не могли поступить иначе.
   Этлон усмехнулся:
   - А что я оставляю клану, о мудрец?
   - С кланом все будет в порядке, - ответил Пирс. - На вашем месте  я  бы
больше беспокоился о нас.
   Вождь рассмеялся невесело и шагнул к двери.
   - Мы уедем через пару дней, если Габрия вернется, конечно.
   Он повернулся и вышел.
   Пирс проводил его взглядом. Он очень тосковал по Сэврику,  который  был
его другом.  Хорошо,  что  Габрия  нашла  с  Этлоном  общий  язык.  Сейчас
казалось, что они будут так же дружны с сыном, как некогда с отцом. Старый
лекарь вздохнул. Он с трудом верил тому, что смел просить о путешествии  в
Пра-Деш. Даже по истечении одиннадцати лет он не был  уверен,  что  сможет
спокойно встретить свои старые воспоминания и страсти. Но, в конце концов,
с ним же будут Габрия и Этлон. Лекарь чувствовал, что не вынес  бы  своего
обычного одиночества.
   Он заставил себя отвлечься от  возрастающих  опасений  и  вышел,  чтобы
послать гонца с запиской в Дангари Трелд.
   Этлон же вернулся в шатер вождей: его ждали неотложные дела,  связанные
с предстоящим путешествием. Он встретился со старцами и воинами и  сообщил
им о своем решении. Некоторые из  них  беспокоились  за  жизнь  вождя,  но
большинство понимало необходимость найти Бранта и  отомстить  за  убийство
лорда Сэврика. Несколько человек пожелали отправиться  с  ним.  Он  выбрал
Брегана и еще троих в сопровождающие, остающимся же  приказал  подчиняться
Гутлаку, которого назначил командующим.
   В продолжение встречи Этлон со старцами обсуждал  проблемы  клана.  Они
говорили о приближении сезона рождения,  когда  стадам  предстоит  растить
молодняк, и о предстоящем отъезде Хулинина  в  Тир  Самод.  Гутлак  сделал
несколько метких замечаний во время беседы, и Этлон с облегчением заметил,
что к речам нового командующего прислушивались с  уважением.  "По  крайней
мере, - подумал вождь, - я могу быть спокойным, передавая клан в  надежные
руки Гутлака".
   К вечеру о путешествии, Бранте и о новом исчезновении Габрии  знал  уже
весь клан. Жрец Талар, перебегая  от  группы  к  группе,  пытался  внушить
людям,  что  зло,  причиняемое  Габрией,  распространяется,  и   что   она
собирается уничтожить вождя. Но жреца не слушали. Всех больше занимал слух
о встрече Габрии с Королем хуннули. Те,  кто  слышали  этот  рассказ  днем
раньше,  распространяли  его  по  лагерю,  все   более   преувеличивая   и
приукрашивая в каждом новом варианте. Люди группами  собирались  на  лугу,
чтобы собственными глазами увидеть Эуруса, который спокойно  щипал  траву.
Уже говорили, что Габрия вновь ушла на встречу с хуннули,  чтобы  на  этот
раз привести  с  собой  целое  стадо.  Истина  выяснилась  позже  и  таким
способом, какого никто не ожидал. В клане ничего не знали  о  беременности
Нэры до ссылки Габрии и слишком мало видели кобылицу  по  ее  возвращении,
чтобы заметить  ее  раздутые  бока.  Известие  о  приходе  Габрии  и  Нэры
разнеслось по лагерю со скоростью света.
   Первым обо всем узнал Этлон. Он разговаривал с  Пирсом  о  запасах  для
путешествия и вдруг замолк.
   - Эурус? - его глаза расширились,  а  мужественное  лицо  расплылось  в
улыбке. - Пирс! - радостно крикнул он. - Она вернулась, Эурус сообщил мне.
Нэра родила.
   Двое мужчин побежали по лагерю, а  навстречу  им  уже  несся  дозорный,
выкрикивая новости. Все собрались на полях, все хотели видеть Габрию, Нэру
и длинноногого жеребенка, спускавшихся с холмов и идущих по лугу. Никогда,
сколько могли припомнить старейшие, Хулинин не видел малыша хуннули.
   Жеребенок взирал на мир широко открытыми  глазами,  его  маленькие  уши
вздрагивали, хвостик подергивался. Он  трусил  впереди  рядом  с  Эурусом.
Жеребец заржал осторожно, малыш  неуверенно  ответил.  Весь  клан,  затаив
дыхание, наблюдал, как Габрия в окружении трех хуннули вошла в лагерь.
   Этлон ждал их поодаль. Он заключил Габрию в объятия и звучно поцеловал.
   - Никогда впредь не уходи, не сказав мне, куда идешь.
   Она прижалась к нему:
   - Доброго утра тебе!
   - И тебе тоже! - сказал вождь и повернулся к Эурусу:  -  Почему  ты  не
сказал мне, где они?
   Жеребец мотнул головой:
   "Вы не спрашивали".
   Габрия засмеялась:
   - Этлон, ты уже утратил привычку общаться с хуннули.
   Вождь предпочел не обращать внимания на ее замечание. Он стоял рядом  с
Габрией; три хуннули направились  к  реке,  и  возбужденная  толпа  начала
медленно расходиться.
   - Мы собираемся выехать на днях, -  сказал  Этлон  чуть  погодя.  -  Но
достаточно ли силен жеребенок, чтобы вынести путешествие?
   Габрия хитро взглянула на него:
   - Мы?
   - Я еду с тобой. И Пирс тоже.
   - Пирс тоже? Да благословенна будет Амара! - она облегченно засмеялась.
- Спасибо Этлон. А я уж думала, что поеду одна.
   - Ты уже достаточно долго была одна, - парировал Этлон.
   - Но что насчет летнего совета?
   - Если Брант и мэр не  причинят  слишком  много  хлопот,  у  нас  будет
достаточно времени, чтобы поспеть в Тир Самод.  -  Он  помедлил,  прижимая
Габрию к себе покрепче. - Ты выйдешь за меня замуж до отъезда?
   Габрия ответила не сразу. Она так боялась этого вопроса.
   - Еще не время, Этлон. Я так люблю тебя. Но путешествие будет долгим  и
опасным. Пусть лучше наш брак начнется в более счастливых обстоятельствах.
И потом я хочу, чтобы ты был уверенным в  своем  выборе.  Ты  -  правитель
сильнейшего клана равнин. Я - осужденная колдунья.  Это  путешествие  даст
тебе возможность понять, кто я на самом деле. - Габрия почувствовала,  как
дрожат ее пальцы, и крепко сцепила  их  за  спиной  Этлона.  -  Ты  можешь
перемениться ко мне еще до того, как мы доберемся до Пра-Деш.
   - Я знаю, кто ты, - запротестовал он.
   - А ты уверен, что сможешь всю жизнь провести бок о бок с магией и  той
ненавистью и подозрениями, которые она влечет за собой?  -  тихо  спросила
Габрия, ее лицо было бледным и грустным.
   Этлон медлил с ответом, и Габрия увидела тень сомнения  в  его  глазах.
Она ненавидела ждать, но теперь она обрадовалась, что приняла это решение.
   Он отвел глаза, боясь, что она заметила, что он колеблется.
   - Хорошо, - сказал он. - Я подожду. Но это только из-за тебя.
   Она обняла его, и они вместе зашагали к костру Пирса.
   - А как жеребенок? - спросил Этлон, когда они остановились у двери.
   - Я тоже беспокоюсь  за  него.  Роды  были  преждевременными,  но  Нэра
сказала, он вполне сможет быть  вместе  с  твоими  лошадьми  харачан.  Она
настаивает на том, чтобы поехать со мной.
   Стараясь казаться естественным, Этлон спросил:
   - А как там Эурус?
   - О, он тоже едет, - сказала Габрия, пряча улыбку.
   - Хорошо. Он поможет в уходе за  жеребенком.  Новорожденному  уже  дали
имя?
   - Еще нет. Нэра сказала, что он сам выберет себе имя, когда окрепнет.
   - Сын Борея, - сказал Этлон с  гордой  улыбкой.  -  Я  не  могу  в  это
поверить.
   Девушка взглянула на его довольное лицо, ее рука  выскользнула  из  его
ладони. Они вошли в шатер Пирса, наступил час дневного отдыха.


   В тот день, когда Габрия и ее спутники покидали Хулинин  Трелд,  облака
двигались с северо-запада и ветер был сердитым.  Они  собрались  на  поле,
чтобы попрощаться с кланом. Хан'ди, верхом на гнедом жеребце, ехал первым,
затем  Пирс  на  своей  любимой  бурой  кобылице  и  Габрия  на   Нэре   в
сопровождении двух хуннули. Вождь и четыре воина охраны ехали  последними.
Бреган, верхом на Стабсе,  и  Этлон,  оседлавший  для  путешествия  своего
серого жеребца харачана, замыкали цепь.
   Одежда  каждого  всадника  была  скромной,  безо  всяких  украшений   и
неприметного цвета. Хан'ди Кадоа, сознававший, как  важно  хранить  все  в
тайне, сообщил  вождю,  что  шпионам  Правительницы  не  следует  знать  о
путешествии Габрии  в  Пра-Деш.  Этлон  задумался:  он  знал,  как  быстро
распространяются на равнинах новости. Даже золотой флаг, с  которым  вождь
никогда не  расставался  в  путешествиях,  был  оставлен  дома,  чтобы  не
привлекать к себе внимания.
   Когда  путешественники  собрались,  весь  клан  вышел   проводить   их.
Бросалось в глаза только отсутствие Талара, в то время как  жрец  Сорса  и
жрица Амары пришли благословить уезжающих.
   Лорд  Этлон  выехал  вперед  и  поднял  руку,  чтобы  люди  умолкли.  В
традиционной прощальной речи он напомнил им об убийце Сэврика  и  о  своем
сыновнем долге.  Он  не  хотел  тревожить  людей,  поэтому  ни  словом  не
обмолвился о магии, упомянув лишь о  некоем  городе,  куда  ему  предстоит
отправиться, и о приключениях, о которых он поведает им по возвращении. Ни
намека не было сделано на Книгу Матры, так же как и на злодеяния Бранта.
   Кантрелл выступил навстречу Этлону и запел громкую  песнь  расставания,
которую подхватил весь клан, по мере того как  всадники  покидали  долину.
Многие из клана сопровождали их верхом; но вот долина осталась  позади,  и
последние провожающие вернулись назад.
   Вскоре путешественники миновали подножия холмов и выехали  на  открытые
равнины. Начался легкий  дождь.  Группа  устремилась  Вперед,  вытянувшись
шеренгой; их плащи надежно защищали их от холода и ветра. Теплые  прощания
остались в прошлом, и каждый задумался о предстоящем путешествии.
   К полудню дождь почти перестал, и облака  направились  к  югу.  Пологие
склоны холмов, покрытые сочной и густой травой, в  которой  тонули  копыта
лошадей, тянулись до  горизонта.  Всадники  сбросили  плащи  и  дали  себе
несколько минут отдыха, не покидая седел.
   Их путь лежал на северо-восток, сейчас  же  они  следовали  руслу  реки
Голдрин. Они рассчитывали ехать вдоль  нее  до  того  места,  где  Голдрин
впадала в реку Айзин, затем повернуть на север и далее до Калы  побережьем
моря Танниса, дорогой древних караванов.
   Маршрут древних караванов тянулся с юга на север; история его уводила к
тем давним дням, когда кланы, предки нынешних, еще скитались по  равнинам.
Дорогу эту проложила  армия  Орлов  -  тех  самых  воинов,  что  выстроили
крепость Аб-Чакан. Дорога до сих пор связывает кланы  долин  -  от  земель
Турика на юге до Пяти Королевств на севере. Самой северной точкой пути был
блистательный город Пра-Деш.
   Габрия никогда не бывала в Пра-Деш, хотя и слышала об  этом  городе  от
отца, посетившего его однажды, и от  Пирса.  Девушка  знала,  что  Пра-Деш
являлся  столицей  Калы,  одного  из  Пяти  Королевств,  входящих  в  Союз
Алардариана, и  что  лицо,  именуемое  мэром,  возглавляет  правительство.
Габрия знала и еще кое-что.
   Пирс рассказал ей однажды, что нынешний мэр - женщина, и  она  отравила
своего мужа, обвинив в  убийстве  дочь  Пирса.  Девушка  была  подвергнута
пыткам и казнена  как  колдунья.  С  кровоточащим  сердцем  Пирс  поклялся
навсегда покинуть Пра-Деш и Калу. С тех пор он не был на  родине.  Чувство
бессильной ярости за свершившуюся несправедливость было глубоко скрыто под
маской смиренной печали.
   Габрия изучала взглядом спину Пирса: он ехал  впереди  нее.  Затем  она
пришпорила Нэру, чтобы догнать лошадь лекаря. Старая  кобылица  приветливо
фыркнула Нэре, когда та поравнялась с ней.
   Пирс слабо улыбнулся Габрии. Он терпеть не мог дождь.
   - Я полагаю, теперь уже поздно менять свое решение не останавливаться.
   - Совсем нет, если только ты не имеешь в виду возвращение.
   Он взглянул на небо: полоса темных туч позади них, предвещавшая  долгий
дождь, не рассеялась.
   - Здесь все-таки суше.
   - Пока суше.  -  Габрия  помедлила,  разглядывая  своего  друга,  потом
спросила: - Пирс, что представляет собой город?
   Лицо его исказилось, он не ожидал этого вопроса.
   - Ты о Пра-Деш? - он жестом отослал ее к  Хан'ди,  едущему  впереди.  -
Спроси его.
   В его голосе  явственно  звучали  гнев  и  горе.  Габрию  испугала  эта
вспышка.
   - Ты знал его раньше? - спросила она.
   - Да, а он знал меня. - Пирс бросил взгляд на прямую спину всадника.  -
Он принадлежит к одной из самых знатных семей Пра-Деш. Он был придворным и
лучшим моим другом в то  время.  Он  хитер,  честолюбив  и  умен.  Он  был
выдвинут на должность придворного дегустатора, но в ту  ночь,  когда  мэра
отравили, Хан'ди притворился больным.  Я  не  пошел  на  обед  к  мэру,  я
ухаживал за своим другом. - Пальцы Пирса сжали рукоять меча. -  Я  мог  бы
спасти мэра, если бы был там. - Он печально покачал головой: -  Я  никогда
не мог понять, с какой целью он устроил этот спектакль.
   - Мне очень жаль, - сказала Габрия, понимая, как беспомощно это звучит.
   Лекарь встряхнулся и засмеялся:
   - Почему же? Это мне должно быть жаль. Я пустился в путешествие,  чтобы
взглянуть в лицо тем людям, вспомнить дочь, изгнать  из  сердца  вражду  и
ненависть, - он умолк.
   Габрия подумала, что Пирс забыл о ее вопросе. Она уже собиралась задать
его вновь, как тот вытащил маленькую флягу с вином  и  отхлебнул  немного,
затем водрузил на место пробку и  поднял  глаза  на  Габрию.  Светло-серые
зрачки сверкнули.
   -  Кто  спрашивал  о  Пра-Деш?  -  Его  руки  взметнулись  в  несколько
театральном жесте. - Это жемчужина Востока.  Нигде  на  земле  больше  нет
такого места. Он огромен, это великолепный, величественный  гигант.  Город
непередаваемой нищеты и баснословного богатства, город дворцов  и  трущоб,
город ярмарок и базаров.
   Габрия взирала на него, удивленная  внезапной  экспрессией.  Она  редко
видела Пирса в таком возбуждении.
   - Пра-Деш - центр всех ремесел и всей торговли Востока, - продолжал он.
- Все дороги ведут в Пра-Деш. Там вы найдете все, когда-либо  изобретенное
в подлунном мире. Там есть школы, обучающие наукам, прекрасные библиотеки,
академии искусств, театры. Это город философов, исследователей, торговцев,
моряков, учителей, дворян и... рабов,  крестьян  и  преступников,  -  Пирс
засмеялся. - Габрия, поверь мне, ты никогда не видела ничего подобного.
   Габрия попыталась представить нарисованную Пирсом картину.
   - Это звучит так... глобально, - сказала она смущенно.
   - Тебе не с чем сравнить его, нет ничего, что могло  бы  помочь  твоему
воображению. Население всех 11 кланов преспокойно уместилось бы  в  старой
части города.
   Габрия задумалась. Ей внезапно пришло в голову, что она направляется  в
пасть дракона, она просто ничего не сможет сделать в городе,  который  так
велик.
   - Если там и вправду достаточно умных людей, почему же они посылают  за
мной? - спросила она раздраженно.
   - Спроси его, - ответил Пирс, вновь указав на торговца. -  Он  один  из
тех, кто хочет видеть тебя в Пра-Деш.
   - Хан'ди! - крикнула Габрия. Всадники обернулись на неожиданный  окрик,
но прадешианец сделал вид, что ничего не слышал.
   Лицо Пирса выражало досаду.
   - Прости меня. Это  в  обычаях  Пра-Деш:  когда  женщина  обращается  к
мужчине,  она  обязана  произнести  его  полное  имя,  иначе  она   просто
выказывает недостаток уважения.
   Габрия стиснула зубы:
   - Хан'ди Кадоа, не могли бы вы уделить мне минуту внимания?
   В ответ на это торговец слегка повернулся в ее сторону и с достоинством
кивнул.
   Пока Нэра рысью догоняла всадника, Габрия думала, как бы ей  произвести
на него приятное впечатление. Она слишком мало о нем знала, но и  то,  что
она знала, ей не очень  нравилось.  Он  был  среднего  роста,  со  статной
фигурой. Его тонкий  рот  окаймляли  усы,  а  проницательные  глаза  почти
терялись  в  складках  красноватой  кожи.  Он  был  слишком  учтив,  чтобы
показаться высокомерным, и  производил  впечатление  человека,  привыкшего
выполнять приказы.
   Габрия не могла не терзаться мыслью, каковы же были  истинные  причины,
заставившие его просить ее об услуге. Разработал ли он  собственный  план,
полагаясь  на  свою  власть  и  влияние,  или   же   действительно   желал
благополучия и процветания своему  городу?  Конечно,  какова  бы  ни  была
причина, Габрия бы не изменила принятого решения, но хорошо было бы знать,
что, по крайней мере, можно ожидать от Хан'ди.
   Габрия не знала, как приветствуют послов, а кланяться,  сидя  в  седле,
было неудобно, поэтому она лишь немного наклонила голову. Хан'ди  взглянул
на колдунью и ее огромную черную лошадь и ответил на приветствие.
   Габрия откинула капюшон плаща, позволив ветру растрепать волосы.
   - Я только что разговаривала с Пирсом, - сказала она.  -  Он  рассказал
мне, как велик ваш город.
   - Это крупнейший город Пяти Королевств, а может быть, и мира,  -  гордо
ответил Хан'ди. - Я слышал, правда, что Маккар больше,  но  это  было  лет
десять назад, до того как их оловянные  рудники  иссякли.  С  тех  пор  их
древнее ремесло стало приходить в упадок. Пра-Деш, конечно, расширил сферу
своего влияния вплоть до моря  Танниса.  Наше  купеческое  сословие  самое
крупное и...
   Габрия тихо вздохнула, пока он продолжал рассказывать.  Его  голос  она
слышала во второй раз за четыре дня. Она улыбнулась и подняла руку:
   - Хан'ди Кадоа, прошу прощения, но то, о чем вы  говорите,  выходит  за
рамки моего опыта. Я совсем не много знаю о Пра-Деш.
   - О да, конечно. Извините меня. Может  быть,  вы  хотите  знать  что-то
особенное?
   - Меня кое-что смущает, - продолжала Габрия. - Почему в  таком  большом
городе не нашлось никого, способного остановить Бранта?
   - Потому, - ответил Хан'ди, в словах его сквозила ирония, -  что  магия
находится в Пра-Деш под запретом, как, впрочем, и  в  любой  другой  точке
равнины. Мы не питаем  ненависти  к  колдовству,  но  все  же  надежней  и
спокойней его запретить. Объявить практику такого рода вне закона - и  все
колдуны-чужаки будут обходить наш город стороной.
   Габрия изумленно посмотрела на него.
   - Чужаки? Разве среди ваших нет колдунов?
   - Нет. Только люди кланов владеют заклинаниями. Много  мудрецов  думали
над этим, но ни один не раскрыл этой загадки, -  он  потер  руки.  -  Если
говорить начистоту, ты будешь единственной колдуньей.
   - Замечательно, - прошептала Габрия. - Прекрасно. Если я направляюсь  в
Пра-Деш  как  колдунья,  кто  может  гарантировать  мою  безопасность?   Я
обезврежу Бранта лишь для того, чтобы оказаться в тюрьме?
   Хан'ди засунул руку в дорожный мешок  и  вытащил  свиток  с  печатью  и
гербом своей семьи. Он бережно поднял его.
   - Мэр охраняет все дороги королевства, но в Пра-Деш  я  -  предводитель
мощного и независимого купеческого сословия  и  глава  наиболее  уважаемой
фамилии города. Если тебя ждет удача, ты будешь щедро награждена  из  моей
казны и с почестями препровождена к границам Калы. Даю тебе слово Кадоа.
   Габрия, однако не скрыла недоверия.
   - А как же ваш мэр? Не думаю, что потерять личного  колдуна  будет  для
нее большим удовольствием.
   Хан'ди засмеялся лающим коротким смехом.
   - Предоставь это мне.
   Габрия  долго  смотрела  на  него.  Все-таки   вполне   возможно,   что
прадешианец толкает ее в ловушку. Если бы не опасения Короля хуннули,  она
бы не поверила доводам Хан'ди так быстро. Сейчас, глядя на его полное лицо
и руки, сжимавшие поводья в сдерживаемом  гневе,  она  подумала,  что  он,
может  быть,  говорит  правду,  по  крайней  мере  так,  как  он  ее  себе
представляет.
   - Это необходимо совершить, - ответила она наконец. -  Не  забывайте  о
данном слове, - она выхватила свиток из его рук и поскакала прочь.
   Он посмотрел ей вслед, растянув губы в  улыбке.  Девушка  неопытна,  но
отнюдь не глупа. Ему следовало бы быть с ней поосторожнее. И с ее хуннули.
Хан'ди  не  мог  бы  поклясться,  но,  перед  тем  как   черная   кобылица
повернулась, он увидел почти человеческое выражение тревоги  в  ее  черных
глазах.





   В течении пяти дней группа ехала вдоль реки Голдрин, на  северо-восток,
затем повернула точно на восток, минуя пастбища Рамсарина и направляясь  к
слиянию рек Айзин и Голдрин. Не обращая внимания на пронизывающий ветер  и
холодный дождь, всадники ехали с восхода до заката, делая остановку лишь в
полдень - чтобы  поесть  и  дать  лошадям  отдых.  Как  и  говорила  Нэра,
жеребенок не причинял  им  хлопот,  помещенный  среди  других  лошадей,  и
казалось, рос не по дням, а по часам,  благодаря  молоку  своей  матери  и
постоянным упражнениям. Медленно складывался особый быт - быт путешествия,
люди привыкали друг к другу, а их мускулы - к долгим часам езды.
   Габрия проводила все свое время с Этлоном. Пирсом и  Хан'ди.  Она  была
почти равнодушна к прадешианцу, но он наслаждался каждым разговором с  ней
и, кроме тога, был для нее бездонным источником информации и советов. В то
время как Пирс рассказывал ей об истории,  культуре  и  обществе  Пра-Деш,
Хан'ди вводил ее в курс перемен, происшедших в правительстве, экономике  и
политике за последние несколько лет.
   - Королевство Кала управляется королем, -  объяснил  он  ей  однажды  в
полдень, - но столица Пра-Деш управляется мэром.
   - Король дал на это согласие? - спросила Габрия с удивлением.
   Хан'ди усмехнулся:
   - Зачастую у него просто нет выбора. Мэр держит под контролем приток  и
отток товаров, обширнейшую торговлю, поэтому он или она  обладает  большей
властью и богатством, чем король. Ситуация,  как  видишь,  непростая.  Уже
несколько поколений между королем и мэром продолжается смертельная вражда.
   - А где же сейчас ваш король?
   Между бровей дворянина залегла гневная морщина.
   - Около одиннадцати лет  назад  король  умер  при  весьма  сомнительных
обстоятельствах, оставив после себя наследника, но  он  был  слишком  мал,
чтобы управлять государством. Следом за этими трагическими  событиями  был
отравлен мэр. Его тело еще не успело остыть, как его жена прибрала к рукам
город и все королевство. Она до сих управляет  всей  страной  -  от  имени
молодого принца, разумеется.
   - Почему же принц не потребовал возвращения трона?
   - Никто даже не знает, где он. Она держала его узником  несколько  лет,
но мы уже давно ничего о нем не слышали. Я боюсь, она  уже  избавилась  от
него.
   Дворянин умолк и долгое время ехал, не говоря ни слова, глаза его  были
холодны как лед.
   На следующий день он сообщил Габрии подробности  относительно  прибытия
Бранта в Пра-Деш.
   -  Он  вел  себя,  как  дурак,  -  сказал  Хан'ди  презрительно.  -  Он
обосновался в большом доме, в одном из лучших кварталов города, и принялся
щеголять собой и своими талантами в  высшем  обществе.  Таким  образом  он
сделал общеизвестными свои опыты  в  магии,  но  у  него  хватило  ума  не
использовать свою власть в открытую.  Затем  начали  происходить  странные
вещи. Из запертых сейфов пропало  золото,  исчезли  грузы  драгоценностей,
приготовленные к отправке, а корабль затонул в гавани без видимой причины.
Человек, осмелившийся гневаться  на  Бранта,  потерпел  полный  финансовый
крах, - Хан'ди покачал головой. - Когда наконец у кого-то  хватило  мозгов
связать все неприятности с Брантом, было слишком поздно. Мэр послала отряд
из своей личной гвардии, чтобы арестовать его, но у того  было  достаточно
времени, чтобы подготовиться к обороне. Его дом был укреплен, а  силу  его
сокрушить было невозможно. Он испепелил капитана гвардии  неизвестным  нам
голубым пламенем.
   - Силой Трумиана, - тихо сказала Габрия.
   - Силой чего?
   - Эта сила проистекает из собственной энергии владеющего магией, - лицо
Габрии скривилось. - Это влечет за собой смертельную опасность.
   Хан'ди кивнул:
   - Мы уже поняли. С этой  помощью  Брант  вывел  из  строя  целую  армию
вооруженных людей.
   - И как же мэру удалось взять его?
   - Тем же способом, каким она добилась остального - хитростью и обманом.
Она сыграла на его тщеславии и заманила в свой дворец, соблазнив обещанием
союзничать, - Хан'ди внезапно умолк и  удивил  Габрию,  оглянувшись  через
плечо на Пирса, ехавшего сзади. На какую-то долю  секунды  ей  показалось,
что огонек сожаления и сочувствия мелькнул в его карих глазах. -  Полагаю,
лекарь рассказал тебе, - вновь заговорил Хан'ди, - что наша мэр  -  знаток
ядов?
   - Он упоминал это, - ответила она осторожно.
   - Знаешь,  она  использовала  яд  особого  состава  и  свойства,  чтобы
действия Бранта были ей подконтрольны. Он еще владеет магией, но книгу она
у него отобрала и, кроме того, следит за малейшим его движением.
   Габрия побледнела. Она презирала Бранта, но так трудно было представить
себе властного, надменного вождя в плену коварного яда.
   - Она может заставить его совершить что-нибудь?
   - Этот человек беспомощен, как узник.
   - Что с ним будет, если мы похитим его?  Он  сможет  восстановить  свои
силы?
   - Я не знаю и не хочу знать. От  тебя  требуется  лишь  остановить  или
убить его. - Хан'ди закрутил  ус  -  привычка,  жест,  говорящий,  что  он
взволнован. - Мы должны убрать его из сферы  влияния  мэра,  пока  она  не
вторглась в Портейн. Если она  попытается  сделать  это,  распадется  союз
Алардариана. Пра-Деш будет разрушен! Я...
   Нэра вдруг повернула голову, прервав его:
   "Габрия, кто-то идет".
   Кобылица повернулась к холму, которой они только  что  миновали.  Эурус
тревожно заржал, спутники услышали, и вся группа, собравшись около Нэры  и
ее всадницы, остановилась.
   В этот момент на вершине холма показался одинокий всадник и  направился
к ним в заметно возбужденном состоянии. Узнать его было  невозможно  -  он
был слишком далеко, но все уже поняли, что  он  не  принадлежит  к  кланам
равнин. Он из рода кочевников  Турика,  из  южных  земель.  Габрия  кинула
тревожный взгляд на Этлона, и охрана окружила  лорда  тесным  кольцом,  их
руки покоились на рукоятках мечей.
   Лошадь приближалась к ним  быстрым  галопом,  уши  ее  были  прижаты  к
голове, а хвост развевался. Человек пришпорил лошадь перед собравшимися  и
приветствовал их поклоном. Полуденное солнце играло на ножнах  его  кривой
сабли, а плащ развевался от ветра, как флаг.
   Человек откинул капюшон.
   - Колдунья! - крикнул он, устремив взгляд на Габрию. -  Я  всюду  искал
тебя!
   Габрия была удивлена настолько, что не могла произнести ни слова,  лишь
молча смотрела на него. Он был молод и строен, кожа  его  была  темной,  а
глаза - карими, как у всех из рода Турика. Его черные волосы были  собраны
сзади в замысловатый узел. Линии его чисто выбритого лица были сильными  и
строгими:  узкие  скулы,  волевой  подбородок.  Габрия  не  без   смущения
подумала, что он хорош собой, и он выдержал ее взгляд  с  истинно  мужской
твердостью.
   Не обращая внимания на мужчин, взиравших  на  него  с  беспокойством  и
удивлением, он соскочил на землю и подошел к Габрии.
   - Ты - Габрия из клана Корин, - начал он, глядя ей прямо в  лицо.  -  Я
знаю тебя. Я - Сайед Райд-Джа, седьмой сын Датлара из Шария. Я тоже владею
магией. Я бы хотел путешествовать с тобой и обучиться  искусству,  которым
ты владеешь.
   Габрия открыла рот от удивления.
   - Категорически запрещаю, - прогремел Этлон.
   - Почему же? - задал Сайед  резонный  вопрос,  повернувшись  наконец  к
вождю. - Простите меня, лорд Этлон. Я так обрадовался, что  нашел  Габрию,
что забыл правила чести. Приветствую вас!
   Этлон сухо кивнул. Этот человек не понравился ему с первого взгляда, но
более всего его раздражало то, как он смотрел на Габрию.
   - Добрый день, сын Датлара.  Пожалуйста,  оставь  нас  в  покое.  Пусть
каждый из нас идет своей дорогой.
   - Это невозможно, - пробормотала Габрия.
   - Что? - в один голос спросили Сайед и Этлон.
   Габрия вышла из задумчивости и повернулась к страннику:
   - Как же ты можешь владеть магией? Этот талант достается  лишь  тем,  в
чьих жилах течет кровь кланов.
   Сайед улыбнулся ей:
   - Моя мать принадлежала клану Ферганан. Однажды зимой, у  проруби,  она
была похищена моим  отцом.  В  тот  день  он  искал  рабов  на  рынке,  но
получилось так, что он сам стал рабом своей жены и двенадцати детей.
   - Значит, ты лишь наполовину человек клана? - воскликнул Пирс.
   Хан'ди возразил:
   - Этого вполне достаточно.
   - Откуда же ты знаешь, что на самом деле владеешь  магией?  -  надменно
спросил Этлон.
   В глазах Сайеда заплясали озорные огоньки. Он нагнулся, поднял с  земли
несколько комьев грязи и подбросил их в воздух.  Земля  и  камни  взлетели
высоко и там в воздухе превратились в облако голубых бабочек.
   Неожиданное трепетание голубых  крыльев  испугало  лошадь  Хан'ди.  Она
испуганно заржала и кинулась в сторону жеребца Этлона.  Паника  передалась
всем лошадям харачан, и они загарцевали, рванулись, пытаясь спастись.
   - Заклинаю тебя всеми твоими  глупостями,  -  закричал  Этлон,  пытаясь
удержаться на спине своего взволнованного жеребца, - избавь нас от них!
   Сайед что-то произнес, и бабочки исчезли. Он стоял теперь  с  виноватым
видом, пока всадники успокаивали лошадей.
   Он владеет магией, - сказала Нэра Габрии, - хотя и не  знаю,  насколько
полезны голубые бабочки в борьбе с Брантом".
   - Хорошо, - сказала Габрия, еле сдерживая смех. - Ты тот, за кого  себя
выдаешь. Почему же ты хочешь сопровождать меня?
   Сайед широко развел руки и сказал с пафосом:
   -  Чтобы  учиться!  У  моего  отца  достаточно  сыновей,  чтобы  о  нем
позаботиться, и я могу делать, что захочу. Я хочу,  чтобы  ты  учила  меня
колдовать!
   - Мне кажется, ты знаешь уже достаточно, - сухо заметил Хан'ди.
   - То, что я знаю, - это сущие пустяки,  выученные  по  случаю.  Я  хочу
знать больше.
   - Нет, - сказала Габрия. Она была совершенно  смущена.  -  Я  не  смогу
учить тебя. Я сама едва ли знаю достаточно.
   - Тогда, может быть, я смогу тебе помочь. В Хулинин Трелд мне  сказали,
что ты собираешься сразиться с колдуном. Если ты не  сможешь  учить  меня,
возможно, я пригожусь тебе.
   - Я не думаю... - начала Габрия.
   - Разве Турик не запрещает магию? - прервал его Этлон с досадой.
   Сайед встретился взглядом с Этлоном и сказал:
   - Да. И с тех пор как  я  оказался  вне  закона,  я  решил,  что  умру,
исполняя долг, ради которого был рожден.
   Эти слова и их простой, искренний смысл тронули сердце Габрии и привели
в движение ее чувства. Король хуннули посоветовал ей взять с собой друзей.
А почему бы не мага?
   Она помахала ему рукой:
   - Иди сюда, Сайед Райд-Джа. Если ты уверен в себе, может быть, я возьму
тебя в помощники.
   - Нет! - зарычал Этлон, но его восклицание заглушил  восторженный  крик
Сайеда, пожимающего руку Габрии.
   Нэра тронулась, и вся группа продолжала прерванное путешествие, оставив
Этлона одного верхом на лошади. Он рванул поводья и  вскоре  поравнялся  с
Габрией. Сейчас, радостная, она казалась  ему  чертовски  привлекательной.
Казалось, что этот чужестранец из Турика прямо-таки приклеился  к  Габрии.
Он покачивался на лошади позади Нэры и насвистывал что-то  себе  под  нос.
Этлон заскрежетал зубами. Сейчас он ничего  не  мог  поделать,  разве  что
вышибить противника из седла ударом меча.
   - Что это нашло на тебя вдруг, что ты позвала его за собой?  -  холодно
спросил Этлон Габрию. - Тебе не нужна его помощь. А у нас нет  времени  на
то, чтобы нежить безответственного мальчишку.
   Габрия была уязвлена. Ее глаза угрожающе вспыхнули, она  наклонилась  к
Этлону и выпалила:
   - Король сказал мне привести с собой других. Я следую его совету.
   - Но почему ты выбрала его? Он из Турика. Он будет только нам мешать, -
ответил Этлон зло.
   Габрия впилась в него взглядом, обиженная  и  разгневанная  до  глубины
души. Во время этого путешествия ей так нужно  было  доверие  и  поддержка
Этлона. Она  не  понимала,  почему  он  так  категоричен  по  отношению  к
незнакомцу.
   - Потому что он разыскал меня. Потому что ему  не  все  равно,  что  он
такое. Потому что он владеет магией, и мне понадобится его  помощь,  -  ее
последние слова звучали настолько резко, что, казалось, разрезали воздух.
   Этлон пристально  смотрел  на  нее  несколько  минут,  изучая  взглядом
завиток светлых волос  около  уха;  маленький,  слегка  вздернутый  носик;
веснушки, которые ярко выступали на ее скулах, когда  она  сердилась.  Она
была так желанна и притягательна, она заставляла петь его душу и сердце, и
в то же время иногда она становилась такой чужой и далекой  ему,  в  такие
минуты он не знал, как до нее достучаться. Все,  что  он  мог  сделать,  -
попытаться понять. Но, кажется, и этого недостаточно.
   Вождь глубоко вздохнул.
   - Возможно, ты права, - сказал он Габрии, но в голосе  его  все  звенел
металл. - Не все владеющие магией достаточно  сильны,  чтобы  использовать
свою власть. Кто-то из Турика может оказаться полезным.
   - У тебя тоже есть талант, Этлон, - сказала она тихо, - и ни  малейшего
желания им воспользоваться.
   Вождь переменил позу, рванул поводья и поскакал вперед.  К  полуденному
отдыху он был далеко впереди от Габрии, Сайеда и остальных.
   Габрия и Этлон не имели возможности  помириться  в  течение  нескольких
дней. Габрия чувствовала, что  была  права  в  споре  о  чужеземце,  и  не
собиралась подходить к Этлону с извинениями или покаянием. Этлон,  в  свою
очередь, почти не имел времени, чтобы поговорить с ней. Каждый раз, как он
собирался это сделать, его прерывал Пирс или Хан'ди или отзывали воины.
   Сайед также не помогал положению. Юноша чувствовал себя в компании, как
дома. Он шутил и смеялся с воинами - Сесеном, Кетом, Валаром;  охотился  с
Бреганом; говорил о лекарствах с Пирсом, а с Хан'ди  обсуждал  достоинства
южных пряностей и тканей. Но больше всего внимания он  уделял  Габрии.  Он
использовал малейшую возможность побыть около нее, был ли Этлон рядом  или
нет.
   Как-то днем девушка отдыхала, сидя на спине Нэры, пока та остановилась,
чтобы напиться. Видя, что  Габрия  одна,  Этлон  отослал  своих  воинов  и
направился к ней. Она посмотрела на него с любопытством и  опасением,  так
как ожидала новой ссоры.
   - Габрия, я... - начал он.  Затем  внезапно  умолк,  потому  что  вдруг
понял, что не знает, что ей, собственно сказать.
   - Лорд Этлон! - закричал Бреган. - Сесен сигналит.
   Этлон выругался и посмотрел на  воина,  который  ехал  впереди.  Сесен,
находящийся почти на вершине дальнего холма, сигналил о приближении других
всадников. Этлон оставил Габрию и поскакал, чтобы во всем  разобраться.  В
сопровождении двух  воинов  он  направился  к  Сесену.  Тревога  оказалась
ложной,  а  Габрия  тем  временем  присоединилась  к  Сайеду.  Лицо  вождя
потемнело от гнева, когда он, обернувшись, увидел их вместе. Сайед  нарвал
небольшой букет ранних полевых цветов и теперь сооружал венок для  Габрии.
Они смеялись и болтали, как старые друзья, пока она  закрепляла  венок  на
голове.
   Этлон пришпорил лошадь и повернулся к ним спиной, чтобы они  не  видели
его волнения и гнева.


   Вечером двенадцатого дня путешествия Габрия и ее товарищи достигли  Тир
Самод, где кланы Валериана собирались каждое лето уже несчетное количество
времени. Они прибыли туда еще до заката и разбили лагерь в небольшой роще,
около того места, где обычно располагались шатры совета. Луга казались  им
пустыми и странными без больших шатров, шумного лагеря, суетливого  рынка,
тронов для заседания, без людей, лошадей  и  собак,  что  создавали  здесь
веселую суматоху каждое лето. Сейчас это место было мирным и тихим.
   Впервые за много дней небо было безоблачно и солнце село, обещая  ясный
день. После ужина воины устроились вокруг костра, чтобы почистить оружие и
пересмотреть вещи. Пирс исследовал запасы лекарств и трав на случай,  если
кто-нибудь пострадал от непрерывного дождя.  Хан'ди  сидел  на  подушке  и
чистил ногти щеточкой.
   Некоторое время Габрия смотрела на Нэру,  резвящуюся  с  жеребенком  на
мелководье. Золотистый свет заката расцветил  высокое  каменное  кольцо  -
святой остров богов  на  середине  реки.  Габрия  скользнула  взглядом  по
кольцу, по дальним берегам реки.
   Собираясь здесь каждый год,  кланы  привыкли  обосновываться  на  своих
постоянных местах. Клан Корин всегда разбивал лагерь на северной  стороне,
на просторной, травянистой поляне - излучине реки Айзин.
   Недолго думая, Габрия скинула  обувь  и  вброд,  преодолевая  небольшие
стремнины и пороги, перебралась на другой берег. Она взобралась на пологий
откос  и  медленно  направилась  к  деревьям,  окаймлявшим,  как  граница,
территорию ее клана. Как и в трелде,  далеко  на  севере,  здесь  осталось
слишком мало  следов  пребывания  Корина:  кострище,  кучка  мусора  -  ее
наверняка сметет при будущем разливе, да  несколько  поваленных  деревьев.
Как и в разоренном трелде, здесь возвышался траурный холм. Он был оставлен
на поляне кланом Хулинин, когда они расположились лагерем на земле  Корина
прошлым летом.
   Габрия подошла к холму, глядя на ростки молодой травы и  шлем,  до  сих
пор украшавший безмолвную могилу. Шуршание травы спугнуло ее мысли, и  она
обернулась, надеясь увидеть Этлона.
   - Это могила того,  кто  был  вам  знаком?  -  спросил  Сайед.  Девушка
покачала головой и подавила  разочарование.  Она  хотела,  чтобы  это  был
Этлон, но Сайед тоже был хорошим приятелем. За несколько дней  она  узнала
его как преданного друга, с ним она чувствовала себя уютно и спокойно.
   Габрия скрестила на груди руки и сказала:
   - Нет, я не знаю о нем ничего, кроме имени. Это Позрик, он  был  правой
рукой вождя Хулинина. Он был первой жертвой колдовства более чем за двести
лет его существования.
   - Да? Я ничего о нем не знаю. Расскажите мне.
   - Лорд Медб убил его во время заседания совета вождей,  здесь,  прошлым
летом. В первый раз лорд Медб продемонстрировал свою власть именно тогда.
   Сайед опустил взгляд на холмик.
   - Должно быть, это было ужасно, - сказал он, искренне переживая.
   Габрия отвернулась. Ее снова охватили воспоминания  о  том  мучительном
дне, наполненном страшными событиями - дне, -  когда  погиб  Позрик,  дне,
когда Габрия призывала совет привлечь Медба к ответу;  дне,  когда  Сэврик
раскрыл  секрет  Медба.  Горло  Габрии  сжалось,  и  она  заморгала,  пока
солнечный свет переливался и слепил ее сквозь бегущие слезы.
   Сайед положил руку ей на талию. Он был невысок для людей Турика, а  она
была слишком рослой для девушки клана, и они оказались почти одного роста,
и их глаза и губы оказались на одном уровне, когда он  прижал  ее  крепче.
Она  почувствовала  его  сильные  руки,  теплоту   его   тела   и   начала
успокаиваться.
   Скорбь ее постепенно рассеивалась, и она улыбнулась сквозь слезы.
   - Ты напомнил мне моего брата Габрэна.
   Сайед принужденно засмеялся, стараясь скрыть свое разочарование:
   - Твой брат был красивым?
   Она улыбнулась вновь:
   - Да, красивым и добрым, а также хитрым и сильным,  как  волк.  Еще  он
умел рассмешить меня, - она тихонько вздохнула. - Я так любила его.
   Он крепко обнял ее.
   Они долго стояли молча,  прижавшись  друг  к  другу,  пока  серый  свет
сумерек не погасил последние золотистые лучи на западе.
   Со своего места у костра Этлон наблюдал за отдаленными фигурами  двоих,
и на сердце у него становилось все  тяжелее.  Этот  чужеземец  все  глубже
вторгался в жизнь Габрии. Они знакомы всего несколько дней, и он уже успел
очаровать ее, этот человек из Турика, сам явно плененный ею. Этлона обуяла
ревность, подкрепленная самолюбием и завистью.
   Больше всего расстраивала вождя его  собственная  нерешительность.  Его
отношения с Габрией еще не потеряли новизны и свежести  -  казалось,  сами
события мешают их чувствам развиться. А теперь меж ними  встал  третий,  и
Этлон не мог быть спокойным за их с  Габрией  будущее.  И  что  было  хуже
всего, он совершенно не знал, что предпринять. Габрия умна,  самолюбива  и
решительна. Она имела возможность  доказать  свою  силу  и  храбрость  уже
десятки раз. И если сейчас она решит  отдать  свое  сердце  Сайеду  вместо
него, Этлона, он чувствовал, она имеет на  это  право.  Габрия  достаточно
пережила, чтобы заставлять ее продолжать отношения, которых она не желает.
Но это еще не значит, что Этлон так просто сдаст свои позиции.
   Он сунул в ножны меч, который чистил, и  шагнул  в  темноту.  Было  так
нетрудно сказать себе, что она свободна в выборе, но одна мысль о том, что
он может потерять ее, заставила его задохнуться. Совершенно потерянный, он
побрел к маленькому пастбищу, где паслись  лошади.  Там  он  стоял  долго,
вглядываясь в темноту и ища глазами знакомый силуэт старого друга Борея.
   Поиски были бесполезны, и он знал это. Борей пал в  последний  битве  с
Медбом прошлым летом. Но понять разумом - не значит принять  сердцем.  Так
же, как и Нэра была близким другом и доверенным лицом  Габрии,  Борей  был
его товарищем и советником.
   Этлон тяжело вздохнул и уже собрался возвращаться в лагерь, как  что-то
в темноте привлекло его внимание. Это  оказался  хуннули,  черный  крупный
жеребец, похожий на Борея. Сердце Этлона загорелось  надеждой  и  страхом.
Может, призрак Борея вернулся из царства  мертвых,  нашел  его,  когда  он
больше всего нуждался в его совете?
   Хуннули подошел ближе, но он не  был  длинноногим  конем  Этлона.  Пара
незнакомых черных глаз глядела на него  со  спокойствием  и  мудростью,  и
глубокий голос сказал:
   "Я не Борей, но я здесь".
   Человек благодарно прижался к большой  лошади  и  погрузил  руки  в  ее
длинную, густую гриву. Так он и стоял, а мысли его  неслись,  возникали  и
таяли, одна быстрее другой, и он не поспевал за ними. Он так любил  Габрию
и не хотел ее потерять, но не знал, как вернуть ее.
   Следом робко пришла  мысль:  а  может,  не  нужно  возвращать  ее?  Она
колдунья. Ей следует быть рядом с тем, кто тоже владеет магией, почему  бы
и не с Сайедом, он мог бы оценить и развить ее талант.  Этлон  был  вождем
самого большого и наиболее уважаемого клана  долин  Рамсарина.  Даже  если
путешествие окончится удачно и вожди отменят  законы,  запрещающие  магию,
вместе с Габрией  в  его  жизнь  войдут  ненависть  и  подозрение,  всегда
сопровождающие владеющих колдовством. Сейчас он не был уверен, что  сможет
принять и вынести все это.
   Но внезапно он вспомнил: он тоже  имеет  талант.  Однако  забыть  слова
Габрии было настолько легче - забыть и дать  ей  уйти,  и  спокойно  жить,
управляя кланом, как его отец и отец его отца.
   Пальцы Этлона все еще перебирали черную гриву. Он прекрасно  знал,  что
никогда не сможет так поступить. Нет, вернуть сердце и любовь Габрии  было
очень важно; как-нибудь он смирится и со своим дарованием. Если бы  только
знать, что делать!
   Черный конь слегка толкнул Этлона в грудь.
   "Иногда сердце говорит правдивее, чем разум, лорд".
   Этлон нерадостно рассмеялся.
   - А иногда они немилосердно спорят.
   Он похлопал лошадь по черному боку и вернулся в  лагерь.  Перекинувшись
словом с часовым, он вошел в свой маленький походный шатер. Для Этлона эта
ночь была очень долгой.





   Габрия и Нэра стояли на краю крутого  откоса,  утопая  по  щиколотку  в
густой траве, и смотрели вниз, на  зеленые  равнины.  Девушка,  щурясь  от
полуденного солнца, вглядывалась в очертания дороги караванов, что  вилась
меж бескрайних лугов подобно змее.  Путь  этот  совсем  не  был  похож  на
каменистую тропу,  проходящую  близ  крепости  Аб-Чакан;  маршрут  древних
караванов был не чем иным, как грязноватой дорогой, вытоптанной в земле за
долгие годы. Тем не менее она была достаточно широкой и четкой,  а  копыта
бесчисленных лошадей превратили ее поверхность в  твердую  массу,  кое-где
прорезанную глубокими колеями - следы фургонов и  тележек,  оставленные  в
дождливые дни.
   Подняв  глаза  к  горизонту,  Габрия  заметила  облако   пыли,   верно,
вздымаемое далеким  торговым  караваном,  направляющимся  в  Пра-Деш.  Она
перевела  взгляд   на   юг.   Высокие   холмы   постепенно   скрылись   за
возвышенностью, по мере того как группа углублялась на восток,  и  жесткие
травы и низкорослые кустарники уступили место сочным лугам,  одиноким,  но
раскидистым деревьям и сверкающим на солнце ручейкам.
   Бреган тихо подошел к ней и присел рядом  на  плоский  камень,  вытянув
ноги.
   - Красивый вид, - заметил он. - Мы, должно быть,  уже  на  полдороги  к
Кале.
   - Так точно, - сказал Хан'ди, подошедший совсем незаметно. - Но мы едем
довольно медленно. Нам необходимо  быть  в  Пра-Деш  самое  большее  через
двадцать дней.
   - А ты уже устал? - спросил его Пирс ледяным тоном.
   Габрия неприязненно глянула на лекаря. Пирс и Хан'ди оставались друг  к
другу  холодно  вежливы,  но  их  плохо  скрываемая   неприязнь   начинала
раздражать ее. Она вздохнула и нежно погладила гриву Пэры. После  двадцати
дней непрерывной езды им всем нужна перемена, в особенности Этлону. Габрия
посмотрела на вождя.
   Было очевидно, что он чем-то очень обеспокоен. Он был холоден с  ней  и
держался на расстоянии; с Сайедом разговаривал, только когда в  этом  была
крайняя необходимость, и вообще был краток со всеми. Несколько раз  Габрия
пыталась с ним поговорить, но уединиться во время путешествия  было  очень
трудно, а ночью, во время остановки, он, казалось, избегал ее.  Это  очень
печалило Габрию. Куда легче ей  было  с  Сайедом.  Он  всегда  был  рядом,
приветлив и остроумен.
   Габрия не находила себе места при мысли, что Этлон решил отказаться  от
нее. Она сама дала ему время на размышление, но в глубине души  надеялась,
что в конце концов он примет ее такой, какая она есть. Теперь  же  она  не
была в этом уверена, хотя и старалась не терять надежды.
   Единственной приятной новостью за время путешествия была дружба  Этлона
с Эурусом. Мало-помалу Этлон проводил с ним все больше  времени,  ухаживал
за ним, приносил лакомые кусочки или просто болтал с  лошадью  до  поздней
ночи. Та особая нить, связывающая  хуннули  и  его  седока,  кажется,  уже
возникла. Габрия была  очень  рада  за  Этлона  и  решила  ни  во  что  не
вмешиваться. Эурус знает, что делает.
   Она накинула плащ на плечи. Солнце светило  ярко,  но  ранние  весенние
ветры были еще холодными и несли дыхание дождя.  Далеко  на  северо-западе
темно-серая линия облаков становилась все более отчетливой, предвещая бурю
к наступлению ночи.
   Пирс посмотрел на тучи и присвистнул. Несмотря на все предосторожности,
он все-таки простудился.
   - Если бы только у нас хватило времени добраться до Джеханан  Трелд.  Я
бы предпочел иметь надежную крышу над  головой,  когда  на  нас  обрушится
дождь, - пробормотал он себе под нос.
   Подгоняя лошадей, вся компания  спустилась  с  холма  и  соединилась  с
большим караваном, идущим на север.
   "Если нам будет сопутствовать удача, - подумала Габрия, - мы  достигнем
Пра-Деш за пятнадцать-двадцать дней".
   Несколько  часов  спустя  группа  пробиралась  по  дну  узкого  оврага,
окаймленного с двух сторон, поверху, разросшимися  деревьями,  обнажившими
корни в осыпающихся склонах.
   Внезапно Бреган,  ехавший  впереди,  поднял  руку  и  скомандовал  всем
остановиться. Этлон поскакал вперед, остальные подались  назад,  наблюдая,
как Бреган показывал на верхушку отдаленного холма, где показалась  группа
всадников.
   Вождь отступил назад, впервые за много дней улыбаясь.
   - К нам гости, - сказал он всем весело.
   Бреган направил лошадь рысью, навстречу семерым, спускающимся галопом к
дороге. Впереди всех скакал человек со знаменем красно-коричневого  цвета.
Это был вождь Джеханана Ша Умар.
   На дороге обе группы встретились. Ша Умар и Этлон  приветствовали  друг
друга как старые друзья, пока  воины  Джеханана  отсалютовали  Хулинину  и
взирали теперь в немом изумлении на трех хуннули.
   Лорд Ша Умар улыбнулся в свою аккуратную бороду и  приветливо  поглядел
на Габрию:
   - Добрый день, прекрасная леди! Я вижу, вы увеличили численность  своих
хуннули.
   Девушка улыбнулась ему в ответ. К вождю  Джеханана  она  питала  особую
симпатию: он был одним из тех, кто поддержал ее  на  совете  вождей  после
смерти Медба. Она заметила, что  рука  его,  раненая  во  время  битвы  за
крепость, все еще недостаточно  гибка,  но  сильное,  загорелое  лицо  его
дышало здоровьем, а ясный, глубокий голос не оставлял сомнений в его  силе
и власти.
   - Этлон! - прогудел он. - Ты мог бы  дать  мне  знать,  что  появишься!
Когда дозорный доложил мне, что видел тебя на дороге, я  не  поверил  ему.
Мне пришлось выйти навстречу, чтобы увидеть все своими глазами.
   Этлон засмеялся:
   - Мои извинения, Ша Умар, но мы едем слишком быстро и  не  намеревались
останавливаться.
   - По крайней мере, останьтесь на ночь. Трелд недалеко. Кроме того, - он
посмотрел на небо, - кажется, будет буря.
   Вождь Хулинина взглянул на тучи, следуя жесту Ша Умара.
   - Я думаю, мы можем воспользоваться вашим гостеприимством.
   - Прекрасно! Сказано - сделано! - Ша Умар расплылся в улыбке. -  У  нас
нет времени, чтобы устроить пир, но сытный ужин  и  сухую  постель  я  вам
обещаю. Идемте.
   Два вождя ехали рядом бок о бок, остальные следовали сзади.
   Ша Умар понизил голос, так что только Этлон мог его расслышать.
   - Вы едете быстро и без знамени. Дело, должно быть, очень важное.
   - Да, - сказал Этлон сухо.
   - Не имеет ли оно чего общего с Брантом?
   Этлон оценивающе посмотрел на друга, прежде чем ответить.
   - Возможно. Но мы не хотим, чтобы весть о нашем путешествии разлетелась
по всем равнинам.
   - Это все, что я хотел узнать. Хорошо.  Мы  не  можем  оставить  Бранта
наедине с фолиантом Медба.
   Этлон кивнул:
   - Новой войны кланам не вынести.
   - Да, это так. Что вы собираетесь делать с проклятой книгой?
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Этлон осторожно.
   Ша Умар хлопнул рукой по седлу.
   - Этот фолиант! От него не было ничего, кроме вреда, с того самого дня,
как он появился на свет. Вы отберете его у Бранта, и  что  дальше?  Кто-то
другой наложит на него руку? - он смущенно  замолк.  -  Что  будет  делать
Габрия, когда завладеет им?
   Этлон похолодел.
   - На что ты намекаешь? - спросил он резко.
   - Магия развращает, Этлон. Такова уж человеческая натура. Власть  ведет
тех, кто ею обладает, к жадности, эгоизму, жестокости и тщеславию.  Габрия
контролирует свою власть, но что будет, когда книга попадет ей в руки? Как
она поступит? - он посмотрел на друга. - И, что еще важнее, как  поступишь
ты?
   Этлон не отвечал долгое время. Когда наконец он  заговорил,  его  голос
дрожал от волнения:
   - Клянусь богами, я не знаю.
   - Сейчас тебе лучше подумать о тех препятствиях, которые ждут  тебя  на
пути к Бранту, - сказал Ша Умар.
   Вождь Хулинина отвел взгляд. Двое, не говоря больше ни слова,  свернули
с тропы и повернули на восток, в сторону  Джеханан  Трелд.  Зимний  лагерь
клана Джеханан располагался в широкой зеленой долине, совсем  недалеко  от
моря Танниса. Клан Джеханан насчитывал несколько сотен человек. Хотя  море
было рядом и давало им достаточно пищи, они разводили мелкий скот и  имели
славу знатоков лошадей. Люди Джеханана были преданы своему вождю, дружны и
гостеприимны.
   Они приветливо встретили Этлона и его спутников, а особенно  Габрию,  с
которой были знакомы с прошлого лета. Они были так благодарны ей  за  свое
спасение, что, пересилив страхи и подозрения, встретили  ее  с  почестями,
приличествующими леди из клана Корин. Ее поместили в лучший шатер  и  даже
приставили  к  ней  девушку  для  услуг.  Подарком  Нэре  был  целый  ящик
прекрасного овса. В трелде дивились черному жеребенку, сгрудившись  вокруг
него, правда, на безопасном расстоянии.
   Габрия убрала подальше оружие, надела юбку и выбралась из шатра,  чтобы
слиться с веселой толпой.
   В эту ночь путешественники пировали  с  Ша  Умаром  в  шатре  вождей  -
длинном и низком строении из камня и дерева. Вождь Джеханана все  еще  был
холост, поэтому хозяйничали за столом его сестры.
   Для гостей на стол были выставлены лучшие яства и вино.
   Стояла  ранняя  весна,  и  вместо  свежих  овощей  и  фруктов  пришлось
основательно  перетряхнуть  запасы  солений,  засахаренных  ягод,  меда  и
грибов. Сыр, ласточкины  гнезда,  черепашьи  яйца  -  Джеханан,  казалось,
призвал на помощь всю свою фантазию, чтобы удовлетворить малейшую  прихоть
гостей.
   Габрия чувствовала себя на седьмом небе. Она никогда - ни  одна,  ни  с
кланом - не бывала вблизи моря и не пробовала-его  даров,  поэтому  сейчас
она с  удовольствием  отведала  устриц,  крабов  и  черепашьих  яиц  и,  в
довершение ко всем этим деликатесам, выпила целый кубок прекрасного белого
вина.
   Как  только  пиршество  закончилось,  зал  наполнился  людьми.   Скамьи
отодвинули к стенам, столы убрали, расчистив пространство в  центре  зала.
Принесли флейты, барабаны, в светильники добавили масла, и начались танцы.
   Габрия наблюдала за танцующими, сидя в сторонке, и хлопала в  ладоши  в
такт музыке. Впервые за долгие дни она чувствовала  тепло  и  уют  и  была
счастлива. Девушки обносили гостей вином и  сушеными  фруктами,  и  Габрия
пила,  не  стесняясь,  смакуя  каждый  глоток,  и  наслаждалась  задорной,
влекущей музыкой. А потом - она так и не поняла, как это произошло - Сайед
вытащил ее из ее укромного уголка и закружил  в  бурном  танце.  Она  лишь
успела удивиться, откуда человеку  из  Турика  известны  танцы  кланов,  и
потерялась в ритме музыки.
   Со своего места на возвышении подле  Ша  Умара  Этлон,  откинувшись  на
высокую  спинку,  наблюдал  за  парой,  легко  справляющейся  со  сложными
фигурами танца. Он выпил уже изрядное количество самого крепкого  вина  Ша
Умара и не подозревал, как ясно его лицо отражало охватившую его  злобу  и
ревность.
   Ша Умар случайно глянул на друга и проследил  направление  его  горящих
глаз. Он увидел молодую девушку, веселящуюся меж танцующих пар. Весь вечер
Этлон был молчалив и мрачен, и Ша Умар начал понимать, почему.
   - Ты так и не женился на ней, - сказал он Этлону напрямую.
   Этлон покачал головой и потянувшись к кувшину,  чтобы  подлить  вина  в
опустевший кубок.
   - Сначала ее изгнали из клана на шесть месяцев. Когда она вернулась, мы
отправились в Пра-Деш, - ответил он.
   Ша Умар тоже наполнил чашу.
   - Я слышал, ты подобрал по дороге этого щенка из  Турика.  Выглядит  он
вполне прилично.
   - Ха, - злобно усмехнулся Этлон, - полукровка.
   - Если он мешает тебе,  -  заметил  Ша  Умар,  -  тебе  следует  просто
поставить его на место.
   - Это Габрия позволила ему сопровождать нас.
   - А, вот оно что! - Ша Умару все стало совершенно  ясно,  и  он  широко
улыбнулся. - Этлон, как воину тебе нет  равных  среди  всех  кланов  долин
Рамсарина. Но как любовнику тебе еще многому предстоит учиться.
   Этлон пристально посмотрел на друга, брови его угрожающе сдвинулись:
   - Что это все значит?
   - Посмотри на нее! Разве это лицо девушки, безумно влюбленной в  своего
партнера? Да, он нравится ей, но она всю ночь ищет тебя глазами. Когда она
смотрит на тебя, в ее душе можно читать, как в раскрытой книге. - Ша  Умар
наклонился и похлопал Этлона по плечу: - Не беспокойся, она молода,  пусть
танцует и веселится. Лучше давай побеседуем, пока у нас выдалась свободная
минутка. А когда мы закончим, она будет только твоей.
   Вождь Хулинина испытующе посмотрел на старшего товарища. Слова Ша Умара
имели смысл: может быть, его друг знает то, чего не знает он. Он  был  уже
готов принять то, что говорил ему Ша Умар, но взгляд его упал  на  Сайеда,
сжимавшего Габрию в объятиях. Улыбка и  радость,  которой  светилось  лицо
Габрии, вновь пробудили все опасения Этлона. Но до того как он успел  дать
волю своему гневу, Ша Умар взял его под руку и увел в свои покои. Там  они
проговорили всю ночь напролет.
   Они еще не закончили обсуждать проблемы и планы предстоящего  съезда  в
Тир Самод, когда музыка стихла и  в  зале  все  смолкло.  В  слабом  свете
угасающего очага Этлон заметил лишь нескольких  воинов,  спящих  прямо  на
скамьях у стен. Пирс и несколько  его  сотрапезников,  сидящих  в  дальнем
углу, все еще были поглощены своими кубками да кувшином  вина.  Габрии  же
нигде не было видно.
   Обеспокоенный ее исчезновением Этлон вместе с Ша Умаром вышел из  шатра
и оглядел лагерь. Поднимался ветер, завывая меж  шатров,  и  первые  капли
дождя упали на землю.
   Рука Ша Умара легла на плечо Этлона.
   - Я прикажу все подготовить к отбытию, чтобы  вы  могли  отправиться  с
первыми лучами солнца.
   Этлон благодарно кивнул. Ша Умар пожелал ему спокойной ночи и  вернулся
в свои покои. Вождь Хулинина застегнул плащ и шагнул в ветер и дождь.
   Трелд был темен и  тих.  Только  часовые  да  собаки  могли  находиться
снаружи в такую ночь. Пряча голову от дождя, Этлон направился к шатру, где
на ночь разместили гостей.  Добравшись  до  входа,  он  помедлил:  чувство
радости вновь охватило его при виде Эуруса, Нэры и  жеребенка,  укрывшихся
от дождя под навесом.  Он  уже  было  перешагнул  через  порог,  но  вдруг
остановился, повернулся и зашагал к  маленькому  шатру,  расставленному  в
стороне специально  для  Габрии.  Стояла  уже  глубокая  ночь,  но  сквозь
неплотно закрытую дверь пробивалась полоска света. Может быть,  он  сможет
поговорить с ней сейчас наедине.
   Этлон хотел позвать Габрию, ее имя чуть было  не  слетело  с  его  губ,
когда он услышал голос, звук которого повеял на него холодом  и  заморозил
сердце. Это был голос Сайеда. Мужчина в покоях Габрии. Они говорили  очень
тихо, так тихо, что Этлон не мог расслышать ни слова, но  ему  сейчас  это
было и не нужно. Самой ситуации этого интимного  шепота  было  достаточно,
чтобы вдохнуть в любую картину, возникающую в воображении Этлона.
   Вождь сжал руки  в  кулаки.  Ша  Умар  ошибался:  Габрия  действительно
выбрала другого.
   Призвав на помощь все  свое  мужество,  Этлон  обошел  шатер  кругом  и
направился к себе. Будто скованный дыханием холода Этлон лег на постель  и
закрыл глаза. Он попытался уснуть, но память настойчиво возвращала  его  к
голосам, шепчущим из глубины шатра.
   Ливень ударил сильнее. Габрия подняла  голову  и  посмотрела  на  дверь
шатра.
   - Ты ничего не слышал?
   Сайед шагнул в тень из круга света.
   - Это ветер да голоса пришедших из царства мертвых, - сказал он мрачным
голосом.
   Девушка улыбнулась:
   - О, правда? Тогда это, наверное, люди Корина. Они любят гулять в такие
ночи, как эта.
   Сайед засмеялся и покачал головой; затем встал и плотно  закрыл  дверь,
чтобы ветер не проник в жилище.
   - Я и забыл.
   - Что?
   - Ты еще так молода, но ты уже сполна испытала горе и боль.  Значит,  в
следующей своей жизни ты будешь счастлива.
   Габрия наморщила нос и присела на  одну  из  подушек,  разбросанных  на
полу.
   - Почему  у  вас  в  Турике  так  любят  изводить  себя  разговорами  о
переселении души? У нас в кланах верят в рай,  и  это  нравится  мне  куда
больше. Уж лучше я после смерти  отправлюсь  в  царство  теней,  где  буду
ездить на прекрасных лошадях и пировать с богами.
   Она наполнила чашку вином из  фляги,  осушила  ее  и  наполнила  вновь,
прежде чем передать ее Сайеду. Голова ее кружилась от  вина  и  музыки,  а
щеки еще не остыли  после  танцев.  Вечер  был  так  хорош,  а  Сайед  так
внимателен и ласков. Она не признавалась себе, что  все  больше  и  больше
привыкала к нему; но хотя ее молодое тело  тянулось  к  юноше  из  Турика,
мысли ее были с Этлоном. Она весь вечер ждала,  что  он  пригласит  ее  на
танец, но он удалился куда-то с Ша Умаром. С ней рядом был только Сайед.
   Он, со своей стороны, прекрасно сознавал, какое впечатление  производит
на Габрию, и сердце его наполнялось надеждой. Улыбаясь,  он  сел  напротив
нее, и, потягивая вино, набрал в ладонь  гладких  камушков,  которыми  они
обычно играли.
   - Переселение душ - достаточно трудная для понимания вещь, но  мне  она
представляется совершенно ясной. Как еще душа может достичь  совершенства?
Одной человеческой жизни недостаточно, чтобы постигнуть красоту, величие и
мудрость Бога.
   Габрия сделала глоток вина и откинулась на подушки.
   - А что говорит ваш Бог о колдовстве и колдунах?
   - Наши священники объявляют магию ересью, ты знаешь, почему,  -  сказал
Сайед. - Магия и колдовство запрещены силой власти Бога.
   - Ты веришь в это?
   - Нет, хотя мой отец верит. Он изгнал меня. Сейчас я, как  ты.  У  меня
нет ни племени, ни семьи, - он скорбно воздел руки. - Только магия.
   Габрия переменила позу, чтобы видеть его  лицо.  Голова  у  нее  слегка
кружилась, и лицо Сайеда расплывалось.
   - Ты все еще хочешь учиться?
   - Я не могу лгать себе: пока я знаю, что мой талант может принести хоть
какую-то пользу, я должен действовать. Я верю, что магия - это дар Бога, -
он поднял палец, - или Богов, если это тебе приятнее.
   - Я тоже думаю, что это дар свыше, - ответила она шепотом.
   - Поэтому я и разыскал тебя. Ты единственная, кто  может  научить  меня
законам колдовства, - он взглянул на нее и поймал ее хмурый  взгляд.  -  В
чем дело, прекрасная леди? - спросил он, но она лишь  покачала  головой  и
отвела глаза.
   Он, удивившись, заметил слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.
   Сайед быстро нагнулся к ней и повернул ее  лицо,  взяв  в  ладони  так,
чтобы заглянуть ей в глаза. Слезы потекли по ее щекам.
   Габрия провела пальцем по его подбородку и заставила  себя  улыбнуться.
Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее,  но  глаза  ее  затуманились,  и,
медленно опустившись на подушки, она  погрузилась  в  царство  сна,  успев
прошептать:
   - Сайед, я не могу... - и глаза ее закрылись.
   Юноша долго  смотрел  на  нее,  и  желание  вспыхнуло  в  нем  с  почти
непреодолимой силой. Но он сумел подавить его. Он  полюбил  Габрию  сразу,
когда  увидел  ее  впервые  тем  полуднем,  сидящую  в  седле   на   своей
великолепной хуннули. Потом он понял, что Габрия из  тех  женщин,  которых
невозможно покорить силой, их любовь нужно завоевать. Он также  знал,  что
она все еще любит Этлона.
   Вождь Хулинина был связан с этой  девушкой  узами,  которые  не  так-то
легко порвать.
   Сайед вздохнул и встал на колени для молитвы.  Он  молил  своего  Бога,
чтобы когда-нибудь - он согласен ждать - она сама выбрала его. Он поклялся
вечно любить ее и оберегать - и он твердо знал, что сдержит слово,  данное
перед лицом Бога.
   Сайед встал с колен и подошел к спящей девушке. Он нежно  и  осторожно,
боясь разбудить,  отвел  со  лба  непослушные  локоны  и  провел  по  щеке
кончиком, пальца. Кожа была теплой и нежной. Он накрыл ее теплым шерстяным
одеялом и вышел из шатра.
   Ливень все продолжался, на земле уже образовались  целые  ручьи,  ветер
гудел и завывал в листве деревьев.  Сайед  нашел  глазами  шатер,  где  он
собирался провести ночь, и покачал головой. Убежище, которое он  собирался
покинуть, было так уютно, а его собственную постель отделяли от него целые
потоки.
   Сайед вернулся, отыскал второе одеяло и прилег на ковры, в  стороне  от
Габрии. Засыпая, он подумал, а что бы сказал Этлон, если бы знал, кто  был
рядом с Габрией в эти ночные часы и разделил с ней  кров?  Юноша  уснул  с
улыбкой на губах.
   Но спал он недолго. Странный звук заставил его резко вскочить. Рука его
сразу  потянулась  к  кинжалу.  Он  притаился,  ожидая  нового  шума.   Он
повторился, это был крик, даже, скорее, стон, полный боли и скорби.
   - Габрия! - вскричал Сайед.
   Он метнулся к ней и положил ладонь ей на щеку. Щека была  холодной  как
лед.
   Она опять застонала, и  этот  стон  поразил  его  в  самое  сердце.  Он
принялся тормошить ее, пытаясь разбудить, но она, казалось,  находилась  в
глубоком плену страшных видений. Лицо ее было искажено, а ладони сжали его
руку со страшной силой.
   - Нет! - вдруг закричала она. - Ты не посмеешь! Не делай  этого!  -  ее
крик перерос в леденящий кровь вопль - столько в нем было ужаса.
   - Габрия! - закричал Сайед, не в силах больше вынести этого.
   Он тряс ее изо  всех  сил,  но  она  извивалась  и  сопротивлялась,  не
просыпаясь. Тогда он начал хлопать ее по щекам, еще и  еще,  пока  наконец
вопли не стихли и она, всхлипывая, не затихла в его объятиях.
   Снаружи послышались голоса, и у входа столпились люди. Первым  в  шатер
ворвался Этлон, его лицо было мертвенно-бледным. Он увидел все: Габрию  на
руках  у  Сайеда,  смятые  постели,  пустой  винный  кувшин,  и   его   ум
затуманился. Он знал, что Габрии нужно помочь, но не  мог  заставить  себя
сделать ни шага.
   В этот момент сквозь толпу у входа в шатер пробрался  Пирс.  Он  быстро
огляделся, прежде чем поспешить к Габрии. Ее вид испугал его. Ее лицо было
белым как бумага, ее трясло. Она вырвалась из рук Сайеда и  спрятала  лицо
на груди своего старого друга. Ни один из них не заметил Этлона, стоявшего
в тени входной двери с выражением ярости на лице.
   Габрия потихоньку успокоилась настолько, что смогла говорить  и  взгляд
ее прояснился.
   - Во имя всех богов. Пирс, - сказала она срывающимся шепотом, - они и в
самом деле попытались совершить это!
   - Кто? - спросил он смущенно. - Что совершить?
   Она вцепилась ему в руку.
   - Брант! И та женщина! Я видела их! В  какой-то  темной  комнате  Брант
произносил заклинание над золоченой клеткой, в  которой  что-то  возникло,
всего на мгновение. Я видела это, Пирс! Это было ужасно!
   Габрия поднялась на ноги, лицо ее все еще было искажено.
   - Король хуннули был прав! Брант пытается совершить  что-то  кошмарное.
Мы немедленно отправляемся.
   У дверей шатра послышалось ржание трех  хуннули,  как  бы  в  ответ  на
страстные выкрики Габрии.
   Резкие звуки вывели Этлона из небытия.  Он  выступил  вперед,  сознавая
необходимость что-то сделать.
   - Уже  светает.  Сайед,  скажи  нашим,  чтобы  седлали  лошадей.  Пирс,
оставайся с Габрией, пока все не будет  готово  к  отъезду.  Я  сообщу  Ша
Умару, что мы уезжаем.
   Испуг Габрии привел  в  движение  всех,  и  каждый  рванулся  исполнять
приказание Этлона. В какие-нибудь полчаса вся  группа  собрала  имущество,
оседлала лошадей и попрощалась с удивленным  Ша  Умаром.  В  темноте,  под
моросящим дождем, они торопили своих  лошадей  вслед  за  Нэрой,  бежавшей
легким галопом на северо-запад к дороге караванов.





   В темноте сырой кладовой  дворца  лорд  Брант  присел  на  табуретку  и
попытался зажечь фитиль лампы,  стоящей  перед  ним  на  столе.  Руки  его
дрожали так сильно, что пламя  вспыхнуло  только  после  третьей  попытки.
Брант подпер голову руками и задумался.
   Стоящая перед ним высокая худая  женщина  скрестила  на  груди  руки  и
взглянула на него с гримасой презрения.
   - Идиот! - прошептала она.
   Заклинание не удалось, а они были так близки к цели.  Начальный  ритуал
был проведен Брантом безупречно,  и  они  даже  смогли  увидеть  создание,
начавшее было появляться в маленькой, специально оборудованной клетке. Все
шло  хорошо,  но,  произнося  заключительные   слова   заклинания,   Брант
замешкался, и в этот роковой момент призрак исчез.
   Мэр в ярости расхаживала по комнате. Брант уже дюжину раз практиковался
в заклинании. Он имел все необходимое для удачного опыта: масляную  лампу,
золоченую клетку, золотой ошейник - его нужно было надеть на шею  чудовищу
- и, несмотря на это, все провалилось. Глубоко  посаженные  глаза  женщины
сузились: а случаен ли был провал? В последнее время она  стала  замечать,
что он начал освобождаться  от  власти  наркотика.  Однажды  он  попытался
воспротивиться ее воле, в глазах его тогда блеснуло упрямство.  Необходимо
увеличить дозу, решила она, чтобы быть уверенной в том, что Брант остается
послушным рабом.
   К  несчастью,  он  выглядел   слишком   измученным,   чтобы   повторить
заклинание. Ждать било выше ее сил, но мэр понимала, что заставлять Бранта
повторить попытку бесполезно,  пока  он  как  следует  не  отдохнул  и  не
восстановил силы.
   Женщина вспомнила об их творении и смягчилась.
   Горфлинги, как она их называла,  были  достаточно  маленького  роста  и
имели способность незаметно появляться и исчезать.  Они  были  воплощением
зла, и, согласно Книге Матры, их существование придавало колдунам  большую
силу, достаточную для того, чтобы вызвать человека из  царства  мертвых  в
мир живых. И,  что  для  мэра  было  наиболее  важно,  горфлинги  наделяли
магической властью даже тех, кто не обладал к ней врожденным  талантом.  В
своей  книге   Матра   объясняла   опасности,   сопровождающие   появление
горфлингов, но мэр не обратила на это внимания. Опасности не будет, решила
она, потому что в ее силах контролировать их действия.
   Мэр улыбнулась про себя. Как только горфлинг подчинится ее команде, она
сможет перейти к следующему пункту своего плана. Она использует колдовство
и армии Пра-Деш, чтобы подавить любой  мятеж  внутри  страны  и  завоевать
остальные четыре королевства Союза Алардариана. Это станет  хорошей  базой
для вторжения в другие страны Востока и севера, и, когда весь Восток будет
у нее под пятой, она обрушится на племена варваров и  присоединит  богатые
Равнины Темной Лошади к своим владениям.
   Женщина мечтательно откинула голову и засмеялась. Империя будет ее - не
просто город, но целый мир! Но взгляд, брошенный на изгнанника, безучастно
глядящего в пол, отрезвил ее. После этой неудачи ей придется наблюдать  за
ним попристальнее. А когда горфлинг  наконец  будет  ею  заполучен,  Брант
отправится в глубокий  колодец  -  подземную  темницу,  служившую  хорошим
средством избавиться от неудобных.
   Единственной угрозой себе мэр считала колдунью из другого  клана.  Один
из ее шпионов донес  до  нее  слух,  что  Хан'ди  Кадоа  тайно  послал  за
колдуньей в надежде  избавить  город  от  Бранта.  Женщина  фыркнула.  Она
ожидала прибытия девушки, но еще не решила, что удобнее, убить ли ее сразу
или захватить в плен. У нее еще есть время подумать над этим. Сейчас у нее
задача поважнее: завладеть горфлингом.
   Мэр раздраженно убрала все  принадлежности  опыта,  спрятала  золоченую
клетку и Книгу Матры в тайник, который  она  приказала  соорудить  в  полу
старой кладовой. В  эту  комнату  под  страхом  смертной  казни  запретили
заходить всем обитателям дворца.
   Когда Брант хорошенько отдохнет, они начнут снова. А  до  тех  пор  она
может заняться подробной разработкой плана вторжения в Портейн, соседнее и
ближайшее из пяти королевство к Кале.
   Движением руки она приказала Бранту лечь на соломенный тюфяк, служивший
ему постелью. На стене, у которой он лежал, висела цепь.
   Он не обратил внимания на ее приказание, и она толкнула его так, что он
упал на колени. На мгновение в его глазах вспыхнул огонек упрямства.
   - Брант, - сказала она ледяным голосом, - иди к стене.
   Взгляд мужчины потух. Он пошаркал к своему месту, как  побитая  собака.
Цепь замкнулась вокруг его запястий. Женщина оставила ему немного  воды  и
пищи и, выйдя, заперла тяжелую дверь на тяжелый замок.
   Мэр поднялась на третий этаж в свои покои.  Все  обитатели  дворца  уже
спали. С довольным смешком она ступила  на  балкон  своей  спальни.  Внизу
раскинулся спящий Пра-Деш.
   Женщина нашла взглядом изгиб реки Серентайн, серебристо  поблескивающей
в лунном свете. Далеко на севере, по руслу реки, расстилались  возделанные
поля Калы. Далее река терялась в темноте, но мэр  продолжила  ее  в  своем
воображении, миновала границы Калы и вступила в Портейн и в  другие  земли
Пяти Королевств...
   - Скоро, - прошептала она, - очень скоро.


   - Габрия! - ее окликнули сзади, крик был  громким,  перекрывающим  стук
копыт.
   Девушка сделала вид, что ничего не слышала. Она знала,  что  этот  крик
значил: они ехали уже несколько часов, и люди хотели  отдыха.  Но  видение
так ярко отпечаталось в ее мозгу, что подгоняло ее вперед, все  быстрее  и
быстрее. Она продолжала скакать. Ей нужно  настичь  Бранта,  пока  еще  не
слишком поздно.
   Крик повторился:
   - Габрия!
   "Габрия, этот путь коварен. Мы должны замедлить шаг, - сказала Нэра.  -
Другие не поспевают за нами".
   - Тогда пусть остаются. Мне никто из них не нужен, - крикнула девушка.
   Нэра продолжала бежать, но Габрия чувствовала, с какой неохотой она это
делает.
   "Я знаю, наши мужчины - причина твоего смущения, но  ты  не  можешь  их
оставить. Тебе нужны они все".
   Габрия склонилась  к  шее  лошади.  Голова  ее  болела  от  вина  и  от
постоянных тяжелых мыслей о предстоящем  поединке,  о  событиях  прошедшей
ночи, об Этлоне и Сайеде. Она была расстроена, смущена и  не  в  состоянии
рассуждать разумно.
   - Нет. Они не нужны мне. С ними я веду себя как дура.
   Нэра фыркнула, будто рассмеялась:
   "Я замечала. Но мы не можем больше бежать с такой  скоростью.  Мой  сын
этого не выдержит".
   Габрия повернулась назад и увидела  вдалеке  маленький  черный  силуэт.
Жеребенок бежал по слякоти, изо всех  сил  стараясь  догнать  мать.  Эурус
скакал рядом, и далеко позади них - семеро мужчин и другие лошади.
   Габрия сказала:
   - Прости меня, Нэра.
   Хуннули сразу же замедлила шаг, и вскоре Эурус и жеребенок  поравнялись
с ними. На их черных спинах там и тут виднелись брызги красноватой  грязи.
Жеребенок  был  настолько  уставшим,  что  у  него  не  хватило  сил  даже
облегченно фыркнуть.
   Вскоре их догнали мужчины. Лошади их тяжело дышали, и копыта их были  в
грязи. Пирс выглядел вконец измотанным.
   Этлон, который, казалось, менее других  пострадал  от  бешеной  скачки,
хотел что-то сказать, но Габрия, кинув на него быстрый взгляд, повернулась
спиной ко всей компании и продолжала путь,  теперь  уже  в  более  щадящем
темпе. Спутники переглянулись, но ни один не высказал вслух того, что было
у всех на уме. Так, в полном молчании, и ехала группа на север, следуя  за
колдуньей Габрией.
   После полудня дождь наконец кончился, и  теплый  южный  ветер  разогнал
облака, очистив высокое весеннее небо. К  вечеру  золотисто-зеленые  холмы
просохли под теплыми лучами, и с сырого востока потянуло свежими  запахами
трав и цветов.
   Уютное   тепло   весеннего   солнца   просушило   плащи   и    капюшоны
путешественников, их багаж и их лошадей и подняло  их  настроение.  Габрия
чувствовала, что напряжение и расстройство,  владевшие  ею,  растаяли  под
жаркими лучами. И хотя ее сон все еще тревожил и торопил ее в Пра-Деш, она
начинала понимать, что внутреннее смятение проистекало от другой причины -
мужчин. С ними она чувствовала себя дурой.
   Она беспокоилась и нервничала, думая о конфронтации мэра с Брантом.  Но
сейчас мысли об этом отошли на задний  план,  оттесненные  думами  о  двух
мужчинах - двух ее друзьях.
   Она все еще любила Этлона, но он, казалось,  был  совсем  равнодушен  к
ней. С другой стороны, было очевидно, что Сайед ее обожал, но она  и  сама
не могла понять, нужен ли он ей. Она просто разрывалась на части.
   От остальных тоже не приходилось  ждать  помощи.  Пирс,  ее  постоянная
опора и поддержка, казался больным и уставшим то ли от долгого холода,  то
ли от долгих споров  с  Хан'ди.  Торговец,  со  своей  стороны,  постоянно
торопил группу, напоминая всем о необходимости добраться до Калы как можно
скорее. Бреган никогда не выпускал  лорда  Этлона  из  поля  зрения  и  не
оставлял его одного надолго - Габрия просто не успевала с ним  поговорить.
Оставшиеся трое воинов вообще не говорили Габрии ни слова.
   Это путешествие истощит терпение Амары, подумала Габрия. Тем  не  менее
она знала, что Нэра была права: ей нужна помощь их всех,  чтобы  добраться
до Пра-Деш и найти  Бранта.  Без  них  она  бы  погибла.  Девушка  глубоко
вздохнула. Если она станет изводить спутников своим дурным  характером,  в
этом будет мало хорошего. Ей нужно взять себя в руки и самой разобраться в
своих запутанных чувствах.
   Когда  группа  остановилась  лагерем  у  небольшого   озерца,   Габрия,
успокоившись, вела  себя  так,  будто  ничего  не  произошло.  Ее  прежнее
смятение и гнев были похоронены и забыты. Она смеялась и шутила с Сайедом,
болтала с Хан'ди и поддразнивала Брегана за его  коротконогую  приземистую
лошадь. Она попыталась заговорить и с Этлоном, но без особого успеха. Весь
вечер вождь был молчалив, а мысли  его,  видимо,  витали  за  тысячу  миль
отсюда.
   Следующие несколько дней компания  продолжала  быстро  продвигаться  на
север, следуя за Габрией и ее хуннули. Девушка заставляла их работать  изо
всех сил, потому что сознание необходимости поторопиться,  пробужденное  в
ней видением, день ото дня становилось все сильнее. Они теряли драгоценное
время. Им нужно во что бы то ни стало достичь Пра-Деш, пока Брант снова не
попытался произнести заклинание.
   Нэра и Эурус старались бежать с  той  скоростью,  которую  мог  вынести
малыш хуннули,  но  тяжелое  путешествие,  непрерывное  движение  начинали
сказываться на ослабевших лошадях.
   Как-то днем (они были уже в четырех  днях  езды  от  Джеханана)  лошадь
Брегана споткнулась, попав ногой в нору грызуна, и упала, тяжело  придавив
своего седока. Габрия, ехавшая позади  воина,  услышала  громкий  треск  и
увидела, как Брегана швырнуло о землю. Она соскользнула вниз и побежала  к
нему. Голова  его  была  в  крови,  в  глазах  застыло  выражение  боли  и
изумления. Он попытался выбраться, но снова упал.
   Все остальные спешились и подбежали  к  ним.  Пирс  осмотрел  раненого,
затем поднял на Этлона глаза с видимым выражением облегчения.
   - Он расшибся, и рана сильно кровоточит.  Возможно,  придется  наложить
швы, но все будет в полном порядке.
   - Стабсу не выжить, - хмуро заметил один из мужчин.
   Они повернулись к жеребцу Брегана, все еще  бившемуся  на  земле.  Трое
хуннули стояли рядом с раненой лошадью, приблизив свои морды к  ее,  будто
успокаивая и утешая.
   Виднелись раздробленные, окровавленные остатки того, что раньше было ее
передними ногами.
   Этлон выругался. Он знал, как Бреган любил свою лошадь. Он молча  вынул
меч и опустился на колени перед лошадью.
   - Нет! Подожди! - нечеловеческими усилиями Брегану удалось  сесть,  его
лицо исказила гримаса боли. На лбу  его  была  широкая  рана,  и  по  лицу
стекали струйки крови. С трудом он повернулся в сторону своей  лошади,  и,
когда он понял, что все кончено, кровь на его лице смешалась  со  слезами.
Он медленно подполз к Стабсу и положил его голову себе на  колени,  словно
баюкая.
   Жеребец тихо заржал и затих в руках Брегана. Не говоря ни слова, старый
воин мягко запрокинул голову лошади назад, обнажив горло. Этлон, нацелясь,
точно и быстро вонзил меч в шею. Стабс умер мгновенно.
   Бреган, весь в крови и в слезах, закрыл жеребцу глаза и отвернулся.
   Они сняли седло и узду и засыпали тело  Стабса  землей.  Пирс  и  Сесен
бережно подвели Брегана к кобыле лекаря  и  помогли  взобраться  в  седло.
Когда  они  продолжили  путь,  почти  совсем  стемнело,   и   вскоре   они
остановились на ночлег в укромной лесистой долине, всего в полудне езды от
клана Рейдгар.
   Пока воины разбивали маленькие походные шатры, а Габрия разводила огонь
для ужина. Пирс приступил к врачеванию ран Брегана. Воин пришел в  себя  и
сыпал проклятиями сквозь стиснутые зубы, пока  лекарь  осторожно  промывал
рану на лбу. Покончив с этим. Пирс начал накладывать швы, пользуясь тонкой
костяной иголкой и конским волосом. Этлон и Хан'ди подошли и сели поодаль.
   - Удар был очень серьезным, - сказал Пирс безо  всяких  предисловий.  -
Кажется, ему понадобится по меньшей мере день отдыха.
   Вождь вопросительно взглянул на Хан'ди.
   Дворянин закрутил ус и сказал:
   - У нас немного времени. Если мэр не  отступит  от  своего  плана,  она
вторгнется в Портейн через пятнадцать дней.
   - Мой лорд, я... Ох! - Бреган вздрогнул и уклонился от иглы Пирса.
   - Вот что бывает, когда ты дергаешься! Ты  хуже  ребенка,  -  вычитывал
лекарь. Он развернул Брегана к свету, чтобы лучше видеть рану.
   - Если ты собирался сказать, что тебе не нужен отдых,  -  сказал  Этлон
воину, - забудь об этом.  Мы  все  нуждаемся  в  отдыхе.  -  По  лицу  его
пробежала тень мысли: казалось, он что-то вспомнил.  -  Правда,  мы  можем
использовать несколько новых лошадей и медикаменты.
   Пирс проницательно взглянул на вождя:
   - Вы предполагаете остановиться в Рейдгар Трелд? Вам нравится эта идея?
   - Нет. Но они близко, а у нас нет выбора.
   Хан'ди спросил:
   - А что такого с Рейдгаром?
   - С самим кланом ничего особенного, - сказал Пирс, завязывая узелок  на
лбу у Брегана. - Все дело в их вожде, лорде Каурусе. Он ненавидит магию  и
не доверяет богатству Хулинина и влиянию, которым он  пользуется.  Прошлым
летом, когда Медб втянул кланы в войну, лорд Каурус не выступал на стороне
Медба, но, однако, не был союзником лорда Сэврика.  Его  клан  остался  на
своих землях, выжидая, как повернутся события.
   - Я не понимаю, чего он собирался ждать, - заметил Бреган. -  Его  клан
никогда не вынес бы атаки Медба, если бы тот выиграл сражение у Аб-Чакана.
   Этлон усмехнулся:
   - Каурус до сих пор не верит, что мой отец и  Габрия  уничтожили  Медба
без чьей-либо помощи.
   - Он не очень-то нам обрадуется, - сказал Бреган, хмурясь.
   - Ему придется смириться с законами гостеприимства, - отрезал Этлон.  -
Мы получим необходимую помощь.
   Пирс закончил свою операцию и стал приводить инструменты в порядок.
   - Действие  закона  гостеприимства  распространяется  и  на  Габрию?  -
спросил он осторожно.
   Хан'ди разыскал глазами Габрию: она помогала Сайеду собирать ужин.
   - Она поедет с нами. Разве законы клана не проясняют этот вопрос?
   - Каурус может не обратить внимания на такие детали  закона,  но  я  не
позволю ему этого сделать, - ответил Этлон.
   Бреган и Пирс обменялись взглядами, отмечая ледяную решимость в  голосе
вождя.
   - Надеюсь, ты прав, - сказал Пирс. - Габрии  отдых  нужен  больше,  чем
кому-либо из нас.
   Повисла пауза. Вождь наклонился вперед и спросил:
   - Почему?
   - Думаю, что эта конфронтация Бранта потрясла ее гораздо больше, чем мы
предполагали. Она не щадит себя.
   Этлон поднял брови. Его холодные темные глаза немного потеплели,  и  он
кивнул головой.
   - Мы все не щадили ее, - сказал он тихо,  похлопал  Пирса  по  плечу  и
вернулся к работе.
   После ужина Этлон намекнул на предстоящую остановку  в  Рейдгар  Трелд.
Габрия  помрачнела.  Она  не  любила  лорда   Кауруса.   Он   казался   ей
самонадеянным, высокомерным и к тому же был весьма невежлив  с  теми,  кто
нарушал его спокойствие. Прошлым летом он также дал понять, что не выносит
магию - и он внушал это своему клану.
   Пока мужчины укладывались на ночь, Габрия предприняла  долгую  прогулку
вдоль речушки, что, извиваясь змейкой, бежала по дну долины. Она никого не
взяла с собой  -  только  свои  раздумья.  Она  хотела  найти  утешение  в
одиночестве, но это ей так и не удалось.
   По дороге в лагерь, пересекая луг, где паслись кони, она вдруг заметила
Этлона, стоящего рядом с Эурусом. Вождь  задумчиво  чистил  щеткой  черные
бока хуннули.
   Некоторое время девушка наблюдала  за  ним,  спрятавшись  в  тени.  Она
собиралась спросить его, что же происходит  между  ними,  и,  если  хватит
смелости, любит ли он ее еще. Но боязнь узнать правду сдерживала ее.
   Наконец она набралась решимости и вышла из  тени  деревьев.  Когда  она
подошла  к  Эурусу,  сердце   ее   бешено   заколотилось.   Большой   конь
приветственно заржал, и Этлон, обернувшись, прекратил свою работу.  Затем,
чтобы скрыть волнение и дрожь  в  руках,  он  принялся  тщательно  чистить
щетку.
   К ним тихо подошла Нэра, и Габрия  благодарно  прислонилась  к  теплому
боку кобылицы.
   - Этлон, я...
   Он, казалось, не услышал ее. Он снова принялся чистить Эуруса и  сказал
ей:
   - Я хочу, чтобы завтра, перед прибытием в лагерь  Рейдгара,  ты  надела
юбку. Сними и спрячь свой меч и не говори ни слова вслух.
   Габрия выпрямилась и почувствовала, что ее лицо начинает пылать.
   - Я так и собиралась поступить, - сказала она, слова ее дышали гневом.
   - Хорошо. Нам нужна поддержка Рейдгара. И еще, - продолжал он, - каждый
из нас ждет от тебя слишком многого. Мы должны поэтому оберегать тебя.
   Этлон глянул на девушку. Было слишком темно, и он не  разглядел  ни  ее
лица, ни выражения обиды и смущения на нем.
   - Габрия, - сказал он, и щетка в его руке замелькала чаще, - я пустился
в это путешествие, чтобы помочь тебе, а не для того, чтобы стоять  у  тебя
на дороге. Отныне я ухожу в сторону и разрешаю тебе...
   Габрия, разъяренная вконец, накинулась на него.
   - Разрешаешь?! - закричала она, приближаясь к нему. - Не надо быть моим
благодетелем, не надо говорить мне этих праведно-загадочных вещей,  Этлон.
Я такого не заслужила! - Она вперила в  него  глаза.  -  О  чем  таком  ты
болтаешь?
   Дни напролет Этлон размышлял, что он скажет Габрии наедине. Теперь  они
были вдвоем, но все вышло совсем не  так,  как  он  планировал.  Он  хотел
обнять ее, вновь почувствовать ее любовь и теплоту. Но вместо этого  перед
глазами стояла все та же картина: ее сильное,  стройное  тело  в  объятиях
Сайеда, и чем больше он думал об этом, тем сильнее играли  в  нем  гнев  и
ярость.
   - Я говорю о Сайеде! - крикнул он.
   - Сайед? - воскликнула изумленная Габрия. - При чем здесь он?
   - При всем! Ты  любишь  его.  Он  был  в  твоем  шатре  прошлой  ночью.
Прекрасно! Если ты избрала его,  будь  верна  себе.  Я  не  понуждаю  тебя
хранить верность нашему обету.
   Габрия была шокирована. Она не знала, смеяться ли ей или плакать.
   В последние несколько дней так много мыслей посетило ее,  но  ей  и  не
приходило в голову, что он может ревновать. Как  она  не  догадалась?  Она
шагнула к нему, умоляюще вскинув руки:
   - Мой шатер! Да, он был...
   Но Этлон был разгневан сверх всякой меры.
   - Я слышал достаточно! Наша помолвка расторгнута, - он повернулся к ней
спиной и быстро зашагал прочь, в темноту. Ветер махнул его плащом,  словно
в знак прощания, и он исчез.
   Габрия кинулась было за ним.
   - Этлон! Подожди! Ты ничего не понял, - она кричала и плакала, но  было
слишком поздно. Она сжала руки в кулаки. - Да поразят Боги этого  мужчину!
- крикнула она, уже не помня себя. На какую-то секунду вокруг  ее  ладоней
вспыхнуло бледное голубое пламя и угасло.
   "Габрия", - позвала Нэра тихо.
   Габрия опустила глаза и увидела слабое мерцание - первый  признак  Силы
Трумиана, возникшей в ней. Сила Трумиана  воспламеняла  и  направляла  всю
энергию колдуна, собирая ее в один разрушительный удар. Она  появлялась  и
исчезала внезапно, как реакция на особо сильные переживания. Габрия хорошо
изучила ее губительное действие, когда она случайно убила одного  человека
и чуть не убила Этлона прошлым летом.
   Она обхватила себя руками и приказала страстям улечься.
   Голубая аура исчезла, и вместе с ней растаял ее гнев.  Габрия  покачала
головой. Чем думать о том, как вернуть Этлона, лучше было бы подумать, что
он устал и обеспокоен предстоящей остановкой в Рейдгар Трелд.  Сейчас  уже
было поздно. В нем вспыхнула ярость, и он  разорвал  их  помолвку.  Габрия
поежилась и поплотнее закуталась в плащ.
   Она взглянула в ту сторону, где исчез Этлон. Не  годится  продолжать  в
таком духе, в постоянном напряжении всех сил. Ради того чтобы  выжить,  ей
следует упорядочить  свою  жизнь,  сосредоточиться  на  путешествии  и  на
Бранте, а об Этлоне и Сайеде будет время подумать и  позже.  Они  оба  так
много значат для нее, и именно поэтому нельзя решать проблему в спешке. Им
придется подождать. Может быть, позже - если она останется жива,  -  когда
она наконец будет свободна, настанет время утрясти свои сердечные дела. До
тех пор она будет избегать сближения с обоими. Иного выхода нет.
   Габрия в одиночестве побрела вдоль реки по узкой полоске песка.  Мягкие
ночные тени сгустились вокруг нее, словно окутывая черным надежным плащом.


   Пирс все еще не спал, сидя  подле  костра,  когда  Габрия  вернулась  с
прогулки. Она знала, что лекарь дожидался ее, но в эту ночь ей ни с кем не
хотелось разговаривать. Она нагнулась к нему, крепко  поцеловав,  пожелала
спокойной ночи и удалилась в свой шатер.
   Пирс проводил  ее  взглядом.  Он  понимал  опасности,  с  которыми  она
столкнулась, и неприятности, с которыми ей приходилось бороться.
   Он знал, какие страдания причиняет  ей  любовь  к  Этлону  и  дружба  с
Сайедом. Он хотел лишь, чтобы она поведала ему обо всем. Может быть, он бы
не смог дать ей хороший совет - да и что можно советовать колдунье? Но  он
мог хотя бы выслушать ее. Он знал ее лучше, чем кто бы то ни было.
   Пирс покачал головой и принялся засыпать золой  угли.  Может  быть,  он
поступил глупо, ожидая, когда она вернется в лагерь и все  ему  расскажет.
Он знал о ней много, но еще больше он о ней не знал. В тот трудный для нее
год, когда весь ее клан был перерезан, она научилась  искусству  молчания,
она научилась принимать решения самостоятельно.
   Лекарь вздохнул и ушел к себе. Нет, решил  он,  ожидание  сейчас  -  не
пустая трата времени. То, что он ждал Габрию, сказало  ей,  что  он  будет
рядом, когда нужно, и он знал ее  достаточно  хорошо,  чтобы  понять:  она
благодарна ему за это.


   Назавтра, с первыми золотистыми лучами, лагерь исчез, и долина  приняла
свой обычный вид. По высокому голубому небу бежали белые облака, и  легкий
ветер шелестел уже высокими травами.
   Бреган провел бессонную ночь. Ноющая рана не давала  воину  заснуть,  и
даже сейчас, помогая навьючивать лошадей, он тихо ругался  себе  под  нос,
преследуемый головной  болью;  но  старался  не  выглядеть  хмурым,  когда
мужчины подводили седлать лошадей.
   Этлон, сидя на спине своего серого жеребца, был каменно неподвижен. Его
глаза были обведены темными кругами - следствие бессонной ночи, а рот  был
плотно сжат, так что превратился  в  узкую  полоску.  Щетина  на  щеках  и
подбородке придавала ему вид совершенно изнуренного человека.
   Габрия смотрела на него с  печалью  и  сожалением.  Резкость  его  слов
заставляла ныть ее сердце. Однако когда Сайед, прочитавший на ее лице  все
ее думы, подмигнул ей, она не могла не улыбнуться.
   Когда наконец они выехали,  Габрия  оглядела  своих  спутников.  Вялые,
утомленные, грязные, они больше были похожи на бродяг или разбойников, чем
на дворян и представителей лучшего клана  равнин.  Габрия  надеялась,  что
вождь Рейдгара будет в этот день в спокойном настроении.
   Она  отогнала  прочь  свои  тревоги.  Путешественники  оставили  дорогу
караванов и двинулись на северо-восток  легким  галопом.  Если  ничего  не
случится, они будут в Рейдгар Трелд к полудню.





   К полудню солнце начало припекать сильнее;  все  кругом  было  охвачено
буйным весенним цветением. Путешественники ехали цепочкой по узкой тропке;
справа и слева расстилались владения Рейдгара. Здесь все было так же,  как
и на земле Джеханана:  пологие  скаты  холмов,  широкие  луга,  перелески,
долины, богатые растительностью.
   Как и Джеханан, Рейдгар обосновался зимним лагерем у самого моря, но, в
отличие от своего южного соседа, он все более утрачивал  привычки  кочевой
жизни. Из года в год число их табунов все уменьшалось, все больше и больше
людей предпочитало оставаться в трелде на лето,  чтобы  запастись  дарами,
которыми изобиловало море, или заняться разработкой меди - залежи ее  были
обнаружены в близлежащих холмах.
   Рейдгар в большей  мере,  чем  какой-либо  другой  клан,  забыл  обычаи
Валериана.
   Габрия никогда прежде не была в трелде клана Рейдгар, и поэтому,  когда
Нэра взобралась на вершину высокого холма, склон которого сбегал  прямо  к
лагерю, разница бытовых привычек своего клана и клана Рейдгар поразила ее.
Малочисленный Корин вел наиболее  кочевой  образ  жизни  среди  двенадцати
кланов равнин. Рейдгар  был  крупнее,  насчитывал  куда  больше  народу  и
глубоко пустил корни в  землю,  которую  они  именовали  домом.  На  месте
обычных шатров в трелде высились каменные постройки.  Широкий,  но  мелкий
ручей разрезал трелд пополам, вливаясь в море.
   Даже отсюда Габрия могла разглядеть множество рыбачьих лодок у берега и
дальше в море и множество людей, толпившихся и  снующих  по  белому  песку
пляжа. Вода сверкала на солнце, блеск ее резал глаза.
   - Неудивительно, что их клячи не похожи на лошадей, - высказался  вслух
Кет, воин, ехавший впереди Брегана. - Это не клан, а кучка рыболовов.
   - Они пока еще могут держать оружие в руках, поэтому придержи  язык,  -
резко ответил Этлон.
   - Прошлым летом не смогли, однако, - пробормотал Кет себе под нос.
   Лорд Этлон промолчал. Рыболовы  ли,  нет  ли,  клан  Рейдгара  все  еще
оставался кланом по крови и по духу и, несмотря  на  отказ  лорда  Кауруса
вступить в борьбу с Медбом в прошлое лето,  заслуживал  должного  уважения
остальных. Лорд Каурус был сильным воином, горячо преданным своим людям.
   Не трусость толкнула его выйти из их братства, лишь гордая, независимая
натура и упрямое недоверие к клану Хулинин.
   Этлон  кивнул  спутникам,  и  группа  направилась   вниз,   к   шумному
многолюдному трелду. Увидев их, дозорный вытащил рог и протрубил  тревогу.
Сигнал был услышан внизу, у въезда в трелд: часовой покинул  свой  пост  и
галопом понесся по долине в поисках вождя.  Когда  Габрия  и  ее  спутники
подъехали к трелду, лорд Каурус и его охрана, верхом, собрались  у  входа,
преградив им путь. Позади вождя теснились другие воины и население  клана.
Они с осторожностью посматривали на Этлона и  Брегана,  направивших  своих
лошадей навстречу лорду Каурусу.
   Вождь Рейдгара был явно встревожен внезапным вторжением  в  его  трелд.
Каурус не сделал ни малейшей попытки скрыть подозрительность и гнев, но он
вовремя вспомнил о хороших  манерах  и  приветствовал  Этлона  первым.  Он
поднял руку:
   - Хайль, Хулинин. Добро пожаловать в Рейдгар Трелд.
   - Приветствую вас, лорд Каурус, - спокойно ответил  Этлон.  Он  оглядел
плечистых мужчин, окружающих вождя.
   - Это не слишком похоже на гостеприимство. Или вы ждете кого-то еще?
   - Мы никого не ждали. По крайней мере, вас.
   Этлон пожал плечами.
   - У меня не было времени послать письмо. Наше дело очень срочное. Мы не
собирались делать остановку, но сейчас мы крайне нуждаемся в  медикаментах
и хороших лошадях.
   - У нас нет хороших лошадей, - сказал Каурус воинственно.
   Вождь Хулинина прищелкнул языком.
   -  Лорд  Каурус,  неужели  мне  придется   напомнить   вам   о   законе
гостеприимства? Только прошлой весной молва называла вас  лучшим  хозяином
среди двенадцати кланов. Неужели вы все забыли в один короткий год?
   - Я ничего не забыл, - Каурус  поерзал  в  седле,  взгляд  его  выражал
осторожность. - Мы рады вам, лорд Этлон, но мы не можем позволить колдунье
войти в наш трелд.
   Этлон с трудом подавил закипающую ярость и холодно посмотрел на  рыжего
вождя.
   - Почему же нет, Каурус? Ее принимали в других кланах с радостью. Мы не
оставим ее на ночь у входа.
   - Мы как раз собирались проводить церемонию  праздника  Перворожденных.
Если эта еретичка ступит на  землю  нашего  лагеря  в  такой  день,  Амара
навсегда проклянет наш клан.
   Воины Рейдгара закивали головами в знак подтверждения. Воевода Рейдгара
двинулся вперед, выразительно положив на рукоятку меча ладонь.
   Этлон  незаметно  вздохнул.  Он  предполагал  встретить   недоверие   и
неудовольствие,  но  отнюдь  не  категорический  отказ.  К  несчастью,  их
прибытие совпало с праздником Перворожденных.
   - Габрия, -  позвал  Этлон  через  плечо.  -  Подойди  сюда  и  приведи
жеребенка.
   Встревоженный Каурус отступил  на  шаг;  по  его  лицу  пробежала  тень
страха, когда Габрия, верхом на Нэре, остановилась подле Этлона. Жеребенок
и Эурус пришли следом.
   Повисла  долгая  пауза.  Мужчины  Рейдгара  с  нескрываемым  изумлением
взирали на белокурую женщину и легендарных черных лошадей.
   Наконец Этлон прервал молчание:
   - Вы думаете, Амара наградила бы Габрию и хуннули здоровым  жеребенком,
если бы была оскорблена? - его голос был нарочито вежлив.
   Такой поворот дела лордом Каурусом  предусмотрен  не  был.  Он  пытался
найти ответ на выпад Этлона,  на  предложенную  им  дилемму,  и  лицо  его
покраснело от напряжения. Всю жизнь он был твердо убежден, что колдунья  -
это воплощение зла, и ничего больше. Но если это правда,  как  удалось  ей
заполучить трех хуннули, к тому же одного из них - жеребенка?  Хуннули  не
выносят зла и стремятся избежать его во что бы то ни стало. Но все же...
   Внезапно Каурус поднял руку и сказал с видимой неохотой:
   - Ладно, колдунья и ее хуннули могут остаться.  Но,  -  он  внимательно
оглядел всю компанию, сделав многозначительную паузу,  -  только  на  одну
ночь.
   Этлон чуть заметно кивнул в ответ.
   - Ваше великодушие безгранично.
   Воевода Рейдгара сжал рукоятку меча, словно намереваясь вытащить его из
ножен.
   - Лорд Каурус, вы не можете этого позволить, - закричал  он.  -  Эта...
самка - колдунья! Меня не интересует, сколько хуннули она водит за  собой;
она несет на себе непристойную ересь. Богиня никогда не простит нас,  если
она остановится под нашей крышей.
   - Гринголд, - сказал Каурус с досадой, - я уже принял решение,  и  тебе
следует ему подчиниться!
   - Как воевода клана, я не могу подвергать наш народ опасности.
   - А  я,  как  вождь  этого  клана,  вправе  требовать  выполнения  моих
приказаний, - прогремел Каурус. - Я не  уроню  чести  Рейдгара  отказом  в
ночлеге другому вождю.
   Прорычав что-то нечленораздельное, воевода отступил назад, но глаза его
загорелись волчьим блеском. Гринголд был большим  и  сильным  мужчиной,  с
крепкими мускулами и репутацией драчуна. Его тело покрывали рубцы и  шрамы
- следы многих баталий. Он всегда и везде был при полном вооружении.
   Нэра  прижала  уши  и  предостерегающе   захрапела.   Габрия   осталась
невозмутимой, даже когда воевода погрозил ей кулаком.
   - Лорд Каурус  дарует  вам  право  остановиться  здесь  на  одну  ночь,
Колдунья. Если вы сделаете что-либо, что пахнет  магией,  я  перережу  вам
горло.
   - Благодарю вас, воевода Гринголд,  за  ваше  любезное  приглашение,  -
сказала Габрия со всей иронией, на какую была способна.
   - Гринголд, - резко сказал Каурус, - возвращайся в  трелд  и  приготовь
покои для наших гостей.
   Когда воевода,  отсалютовав  вождю,  пришпорил  лошадь,  развернулся  и
поскакал прочь, у путников вырвался вздох облегчения.
   Весьма  опасный  человек,  сказала  себе  Габрия.  Девушка  с   грустью
вспомнила, что Рейдгар никогда не окажет ей и ее спутникам такого  приема,
как в клане Ша Умара.
   Она оказалась совершенно  права.  Ведомые  лордом  Каурусом  и  воинами
клана, Габрия и ее компаньоны были препровождены к каменным постройкам  на
краю лагеря - в  них  обычно  размещали  гостей.  Жилища  были  холодными,
унылыми, убого обставленными: камин, несколько походных коек, и как только
путники разместились, вождь Рейдгара и его воины  оставили  их  одних  для
дневного отдыха. Никто не пришел, чтобы поговорить,  предложить  им  вина,
пищи или дров для очага; никто  не  постлал  постелей,  как  того  требует
минимальный  долг  гостеприимства.  Рейдгар  подчеркнуто  игнорировал   их
присутствие.
   Наконец Пирс, не выдержав, нашел в трелде лекаря и  убедил  его  добыть
для них поленьев - хотя бы столько, чтобы разжечь огонь  в  одном  жилище.
Сесен и Кет наполнили кожаные фляги водой из ручья. Ценой больших усилий и
волнений Этлону и Брегану удалось найти  торговца  и  договориться  с  ним
насчет нескольких лошадей.
   Торговец этот был родом из Калы и,  путешествуя,  зарабатывал  продажей
лошадей.  Он  остановился  в  Рейдгар  Трелд  на  несколько  дней  и   был
разочарован: торговля не шла. Поэтому он с радостью согласился совершить с
Хулинином обмен на их чистокровных лошадей харачан.
   Через несколько часов Этлон и Бреган вернулись с тремя новыми лошадьми.
Лорд Этлон был удовлетворен сделкой. Обмен был равным: три лошади Хулинина
на трех лошадей Калы. Этлон знал, что сделка была  выгодна  для  торговца;
потому что лошади харачан были прекрасной породы и хорошо тренированы,  им
требовались лишь отдых да пища, чтобы вернуть форму. Но лошади  Калы  были
также здоровыми и сильными. Даже Бреган был доволен. Он  выбрал  для  себя
черного длинноногого жеребца.
   Этлон и Бреган возвращались обратно уже в сумерки. Оба были  голодны  и
предвкушали ужин. По неписаному закону  гостеприимства  вождь  был  обязан
накормить своих гостей, а если гостем  был  лорд,  то  его  со  спутниками
приглашали разделить трапезу с вождем.
   Этлон предполагал, что к его возвращению приглашение на  ужин  у  лорда
Кауруса будет ожидать его. Когда он, однако, спросил об этом у Пирса,  тот
лишь покачал головой.
   - Мой лорд, - отвечал лекарь,  -  здесь  нет  ни  еды,  ни  записки  от
Кауруса. Сдается мне, про нас забыли совершенно.
   - Это оскорбление не пройдет ему даром, - воскликнул Этлон, швырнув меч
и ножны на койку. - Оставьте свое оружие здесь. Мы идем в шатер вождей,  к
Каурусу  на  ужин.  Все!  -  он  нетерпеливо  ждал,  пока  Сайед  и  воины
разоружались. Постепенно он взял себя в руки. Если он  даст  выход  своему
гневу, это ничему не поможет.
   Когда все были готовы, он кивнул мужчинам и повернулся  к  Габрии.  Она
стояла у огня, одетая в длинную юбку и тунику. Он  удивился,  увидев,  что
она надела браслет, который он ей  подарил,  и  спрятала  инкрустированный
драгоценными камнями кинжал за поясом юбки.
   - Каурус может отказать вам  в  пище,  если  я  приду,  -  сказала  она
полушутливым тоном, но в голосе ее сквозило беспокойство.
   - Каурусу не приходится выбирать, - отрезал Этлон. - Я уверен,  что  он
делает все  это  преднамеренно,  чтобы  показать,  как  он  взбешен  твоим
присутствием в трелде. Кланы никогда не научатся спокойно принимать магию,
если мы позволим таким вождям, как Каурус, безнаказанно оскорблять нас.
   Габрия внимательно посмотрела на него и заметила то,  чего  никогда  не
замечала раньше. Эта холодная улыбка была в  точности  такой,  как  у  его
отца.  Лорд  Сэврик  был  волевым,  расчетливым,  прозорливым   человеком,
способным претворить энергию своего гнева в  энергию  своих  действий.  Он
всегда старался извлечь выгоду даже из самых тяжелых ситуаций.
   Габрия вздохнула. Похоже, Этлону понадобится сегодня  вечером  все  его
самообладание и хитрость.
   Трелд был спокоен и тих, когда путешественники вышли на дорогу, ведущую
к шатру вождей. Солнце скрылось за холмы, оставив  равнины  приближающейся
ночи. Запахи готовящихся кушаний и дыма смешивались с обычными для  трелда
запахами животных и людей.
   Когда группа подошла к шатру, Бреган взял инициативу  в  свои  руки,  и
воины сгруппировались вокруг Этлона, а Пирс, Хан'ди и  Сайед  придвинулись
ближе к Габрии. Не спрашивая разрешения войти, они миновали  встревоженных
часовых и, пройдя под  большим  желтым  знаменем,  вступили  в  просторный
каменный холл.
   Лорд Каурус, воевода, несколько воинов и советников  сидели  полукругом
за длинным деревянным столом, в самом  центре  зала.  Жена  Кауруса,  леди
Марил, и две девушки суетились, раскладывая по  тарелкам  жареное  мясо  и
тушеные овощи.
   Увидев  вождя  Хулинина  и  его  спутников,  сидящие  за  столом  разом
замолкли. Лорд Каурус стал белым как полотно.
   - Прошу прощения, Каурус, - сказал Этлон любезным тоном. - Кажется,  мы
опоздали.
   Отказать  Хулинину  в  ужине  означало  теперь  нанести   им   открытое
оскорбление, поэтому вождю Рейдгара  не  оставалось  ничего  другого,  как
примириться с их  присутствием.  Полным  раздражения  жестом  лорд  Каурус
отослал советников к другому столу,  освободив  места  для  Этлона  и  его
товарищей. Леди Марил торопливо  поставила  прибор  каждому  пришедшему  и
налила вина. Воины Рейдгара хранили молчание.
   Прислуживающие девушки принесли еще мяса и овощей и в корзинах  длинные
и тонкие ковриги хлеба. Габрия подумала, что еда, должно  быть,  вкусна  и
ужин был бы неплох, если бы не напряженное молчание, царящее за столом. Ей
было очень трудно  делать  вид,  что  она  не  замечает  злобных  взглядов
хозяина.  Даже   леди   Марил,   сидящая   рядом   с   мужем,   оставалась
угрюмо-молчаливой.
   Наконец тишина показалась лорду Каурусу невыносимой. Он оттолкнул рукой
пустое блюдо и обратился к Этлону:
   - Я слышал, вы раздобыли нескольких запасных лошадей.
   Этлон не отвечал некоторое время, всецело занятый ужином.
   - Ах, да. Торговец из Калы согласился уступить нам пару-тройку  сильных
лошадей. К несчастью, больше у него не оказалось. Остальные  были  слишком
слабыми, - он взял ломоть хлеба, даже не взглянув на лорда Кауруса.
   Каурус слегка покраснел и откинулся на спинку своего резного стула.
   - Ваши лошади выглядят утомленными. Вы, вероятно, едете очень быстро?
   Этлон кивнул.
   - Так быстро,  как  только  можем,  -  он  не  собирался  сразу  давать
объяснения этому грубияну.
   Вождь жестом попросил девушку принести еще мяса.
   - Должно быть, ваше дело очень срочное.
   - Да, - ответил Этлон кратко.
   - А куда же вы направляетесь? - настойчиво выспрашивал Каурус.
   - На охоту.
   На другом конце стола Сайед поперхнулся  от  смеха,  и  Каурус  свирепо
оглянулся на него:
   - А ты, турик, что ты делаешь в компании людей клана?
   Юноша встал и медленно, с достоинством поклонился.
   - Я Сайед Райд-Джа, сын Датлара из  Шария.  Я  путешествую  по  долинам
Рамсарина и сравниваю гостеприимство разных кланов.
   -  А  вы,  прадешианец,  -  повернулся  Каурус  к  Хан'ди,  -  куда  вы
направляетесь?
   Брови  дворянина  поползли  вверх,  как  будто  его  спросили   большую
глупость.
   - Туда, куда и все, - сказал он, обведя рукой стол.
   - Я вижу, - Каурус гневно крутил ус.
   Он находил непристойным, что в его клане колдунья, что  Этлон  появился
без предупреждения, а сейчас они даже не  собираются  рассказать  о  своем
путешествии.
   - Между прочим, - сказал Этлон вежливо, - нам все еще  нужны  некоторые
припасы. Еда  на  дорогу.  Новый  сосуд  для  воды.  Немного  кожи,  чтобы
упаковать наши вещи.
   - И поехать на охоту, - сказал Каурус язвительно.
   Воевода Гринголд внезапно бросил на стол нож и вилку:
   - Лорд, на вашем месте я бы не дал им подков.
   - Нам не нужны подковы, - сказал Бреган благосклонно.
   Воевода повернулся к внезапному собеседнику и долго  изучал  его  лицо,
пока в глазах его не мелькнуло воспоминание. Он скривил губы.
   - Хорошо, что твой вождь всего-навсего едет охотиться. Имей он  тебя  в
качестве охраны, ему осталось бы только молить богов о доле,  лучшей,  чем
та, что постигла его отца.
   - Бреган! - голос Этлона разрезал воздух, как  удар  хлыста,  остановив
воина, собиравшегося нанести удар.
   Воевода усмехнулся, глядя, как воин заставил себя сесть.
   - Теперь, - сказал Этлон Каурусу, - поговорим о припасах.
   - Наши кладовые бедны. Зима была слишком тяжелой.
   Хан'ди выглядел изумленным:
   - Слишком тяжелой? Не понимаю. Я слышал,  прошлое  лето  было  для  вас
благоприятным, коль скоро вы  не  были  вовлечены  в  эти  неприятности  с
Медбом. Кстати, и в этом сезоне держалась мягкая погода.
   Этлон поднял руку, предупреждая гневный выпад вождя Рейдгара.
   - Каурус, послушай. В этих припасах мы  крайне  нуждаемся.  Я  не  могу
сказать  тебе,  куда  и  зачем  мы  направляемся,  потому  что  ваш  трелд
расположен слишком близко к дороге караванов.  Новости  имеют  обыкновение
распространяться очень быстро, а нам нужна внезапность. Наша миссия  очень
важная. Если бы лошади не нужны были нам так срочно, мы бы не  потревожили
вас.
   Гнев  Кауруса  немного  утих.  Переменив  позу,  он   некоторое   время
пристально смотрел на Габрию, затем спросил:
   - А колдунья? Она тоже является частью вашей важной миссии?
   Габрия молчала во время ужина, не желая подливать масла в огонь. Сейчас
она подняла глаза на Кауруса и холодно взглянула на него.
   - Я - часть нашей  группы,  лорд  Каурус,  и  я  могу  сказать,  что  я
сдерживала до сих пор  слово  не  использовать  магию,  данное  на  совете
вождей.
   - Ха! - воскликнул Каурус. - Что значит для колдуна клятва? Они  хитры,
как змеи, они играют словами и  искажают  их  смысл  так,  что  совершенно
невозможно понять, где начинается одно и кончается другое.  Вспомни  лорда
Медба и те золотые горы, что он сулил нам. Ты  точно  такая  же,  как  он,
коварная и злая.
   - Она спасла твой клан, ты, жалкий слизняк! - набросился на него Сесен.
   Габрия, удивленная этой внезапной вспышкой, все же  не  могла  сдержать
благодарной улыбки.
   - Когда ни у одного из вас не  хватило  духу  вступить  в  сражение,  -
прибавил Бреган.
   На этот раз на ноги вскочил Гринголд. Он взял  в  руку  нож  из  своего
прибора.
   - Гринголд! - крикнул Каурус, в  то  время  как  остальные  воины  тоже
вскочили с мест. - Сядь!
   Большой воевода был слишком разгневан, чтобы подчиниться. Он схватил со
стола тяжелое блюдо и запустил им в голову Брегана.
   Прежняя рана сразу же начала кровоточить, и старый воин тяжело упал  на
пол возле стола. Гринголд, не останавливаясь ни на секунду,  ударил  ножом
Сесена. Третий его удар пришелся в живот Кету.
   Затем -  никто  даже  не  успел  остановить  его  -  он  одним  прыжком
перемахнул на другую сторону стола и схватил Габрию за запястье.
   - Гадюка! - крикнул он ей. - На этот раз тебе не спасти своей никчемной
шкуры!
   На другом конце стола Этлон злобно выругался и рванулся к Гринголду. Но
до того как вождь успел настичь его, Сайед отчаянно схватил воеводу за  ту
руку, в которой он держал нож, а Бреган попытался повалить его на стол.  К
несчастью,  Гринголд  оказался  проворнее.  Он  отшвырнул  их   обоих   и,
выкручивая Габрии руку, пригнул ее к кромке стола.
   Он, однако, забыл о прошлом девушки и  о  ее  славе  воина.  Он  ожидал
встретить  визжащую,  сопротивляющуюся  женщину  и  потому  был  застигнут
врасплох. Габрия свободной рукой схватила со стола тяжелый золотой  кубок,
швырнула его в лицо Гринголду  и,  воспользовавшись  его  замешательством,
вырвала свою руку из его железных пальцев.
   Гринголд, чертыхаясь, прикрыл рукою свой кровоточащий нос и поверх  нее
взглянул на девушку. Габрия уже встала на  ноги,  держа  наготове  кинжал,
зеленые глаза ее сверкали. В эту минуту Этлон настиг воеводу,  и  яростный
удар в челюсть заставил Гринголда покачнуться. Но даже это  не  остановило
его. Он обрел равновесие и рванулся за вождем.
   Леди Марил резко толкнула мужа в грудь, выведя его из состояния шока.
   - Гринголд, довольно!  -  крикнул  Каурус  с  некоторым  опозданием.  -
Остановите его!
   Воины Рейдгара,  будучи  безмолвными  и  неподвижными  во  время  атаки
Гринголда, теперь рванулись к нему и скрутили ему руки.
   - Мои извинения, Этлон, - сказал Каурус с  некоторой  долей  искреннего
сожаления.
   - Нет! -  прорычал  Гринголд.  -  Никаких  извинений.  Я  требую  права
защитить мою честь в поединке.
   - Дуэль?! - взорвался Каурус. - С кем же ты собираешься драться?
   Воевода оглядел воинов Хулинина, Брегана  и  Сесена,  затем  указал  на
лорда Этлона:
   - Я выбираю вас, вождь. До смертельного исхода.
   Каурус был поражен.
   - Не будь придурком, - рявкнул он, вставая с места.
   Гринголд даже не повернул головы.
   - Что же ты скажешь, Хулинин?
   На какую-то секунду Этлон помедлил с ответом. Если он  примет  вызов  и
его убьют или тяжело ранят, их предприятие  будет  под  угрозой  срыва.  С
другой стороны, если он не примет вызова,  отказ  от  дуэли  с  человеком,
низшим по положению, может серьезно повлиять на  его  репутацию  и  бросит
тень на его ничем до сих пор незапятнанную честь. Он посмотрел вокруг:  на
Брегана, опирающегося на стол, в то  время  как  Пирс  пытался  остановить
кровь,  хлещущую  из  раны  на   лбу;   на   других   воинов,   одного   -
рассматривавшего полученную во время потасовки резаную  рану  на  руке,  и
другого - согнувшегося пополам  от  удара  в  солнечное  сплетение.  Этлон
глянул на Сайеда и Хан'ди и наконец нашел глазами Габрию. Девушка  вложила
кинжал в ножны и теперь молчаливо стояла неподалеку. При одном взгляде  на
нее в нем поднялась буря чувств. Он не мог не признаться себе, что все еще
любит колдунью, несмотря на доводы рассудка,  и  не  собирается  оставлять
безнаказанной эту выходку. И если событий сегодняшнего вечера было бы  для
него недостаточно, то его гнев, ревность и уязвленное чувство собственного
достоинства - все, что владело им в последние дни, - стучали в его сердце.
Он чувствовал, что не может больше сдерживать себя.
   Лорд Этлон зло усмехнулся. Он бы никогда не сказал этого вслух, но чего
он хотел в действительности - чтобы кто-нибудь дал ему повод  излить  свой
гнев. Гринголд прекрасно подходил для этой цели.
   - Я принимаю вызов, - сказал Этлон. - Вы были грубым и несдержанным. Вы
напали на моих людей первым. И что хуже всего,  вы  оскорбили  женщину  из
нашего клана. Ради спасения собственной чести я жду вас завтра  утром.  Да
благословит Шургарт мой меч.
   Лорд Каурус тяжело вздохнул и опустился на скамью. Не говоря  более  ни
слова, лорд Этлон собрал своих людей и покинул шатер вождей.


   К рассвету следующего дня слух о дуэли проник  во  все  уголки  трелда.
Небо было безоблачным, а солнце обещало ясный и теплый день, поэтому толпа
у шатра вождей начала образовываться с раннего утра. Дуэль  была  для  них
возбуждающим зрелищем, но крайне редко случалось, что  такие  великолепные
соперники собирались драться до  смертельного  исхода.  Воевода  Гринголд,
огромный мужчина с тяжелыми мускулами, прекрасно владел коротким мечом, но
лорд Этлон, хотя он и не был настолько  силен,  имел  репутацию  человека,
лучше всех на равнинах владеющего оружием. Весь клан  хотел  видеть  исход
дуэли и не собирался ждать.
   Пока Рейдгар собирался у шатра вождей, внутри лорд Каурус мерил  шагами
свои  покои  и  проклинал  опрометчивость  своего  воеводы.   Дуэли   были
общеизвестным  способом  разрешения  возникшего  спора;  правила  их  были
строгими и требовали точного соблюдения.  Соперники  дрались  без  щита  и
доспехов и только на  коротких  мечах.  Победа  в  поединке  требовала  от
мужчины напряжения всех физических сил, поэтому среди  принятых  в  войска
вызовы случались не так уж часто.
   Если бы ситуация была несколько иной, лорд Каурус  не  имел  бы  ничего
против поединка. Для кланов обычны были дуэли до первой  крови.  Каурус  с
удовольствием понаблюдал бы, как Этлон получит один-другой удар. Но  дуэль
до смертельного исхода была вещью совершенно  иного  рода  и  представляла
ситуацию в новом свете.
   Смерть Этлона может иметь весьма серьезные  последствия.  Вожди  других
кланов будут в ярости и обвинят в убийстве его, лорда Кауруса.  Оказавшись
без вождя, весь влиятельный и сильный клан Хулинин придет в  бешенство.  А
эта колдунья... Каурус даже боялся думать о том, чего от нее ожидать.
   Но и при мысли о том, что он может  потерять  своего  воеводу,  Кауруса
бросало в дрожь.  Временами,  конечно,  Гринголд  был  просто  вспыльчивым
дураком, но найти лучшего командующего для воинов клана  в  Рейдгаре  было
невозможно. К тому же он был кузеном Кауруса.
   Так или иначе, исход дуэли представлялся Каурусу в зловещем свете.
   К  несчастью,  даже  вождь  не  имел  права  аннулировать  вызов,  если
противники решили драться. Каурус уже пытался разговаривать с Гринголдом в
это утро. Воевода остался непреклонен: дуэль состоится.
   Пока Каурус ходил в раздумье взад и вперед по комнате, на другом  конце
трелда, в убогой хижине, путешественники помогали Этлону  приготовиться  к
поединку.
   Некоторое время  Габрия  наблюдала  за  мужчинами,  затем  выскользнула
наружу. Их помощи будет Этлону достаточно, а она хотела побыть  наедине  с
собственными чувствами. Она нервничала. Этлон был опытным  воином,  хорошо
владеющим мечом; он умел держать себя во время поединка. Но Гринголд  имел
славу жестокого драчуна, и исход дуэли мог  быть  непредсказуемым.  Габрия
сделала глубокий  вдох  и  выпрямилась,  пытаясь  унять  нервную  дрожь  и
подавить спазмы в желудке.
   Несколько минут  она  ходила  взад-вперед  у  входа,  затем  решительно
отыскала среди тюков щетки и вычистила Нэру и Эуруса так,  что  их  черные
бока заблестели. Она расчесала им гривы и  хвосты.  Закончив  работу,  она
прислонилась головой к шее Нэры. Занять себя делом - вот лучшее из средств
унять волнение.
   Дверь резко распахнулась, и на порог вышел Этлон в сопровождении Пирса,
Сайеда, Хан'ди и четырех воинов.  Габрия  посмотрела  на  своего  вождя  с
гордостью. На нем были лишь бриджи, плотно обтягивающие ноги; меч он нес в
одной руке. Его  гибкое  мускулистое  тело,  хотя  и  не  грузное,  как  у
Гринголда, таило большую силу и было обманчиво гибким, как  тело  молодого
льва. Его торс блестел - кожа была натерта маслом, чтобы  противнику  было
труднее схватить его во время поединка; волосы Этлон гладко зачесал назад.
   Габрия узнала этот блеск сосредоточенной решимости в  его  глазах.  Для
него сейчас не существовало ничего, кроме предстоящей дуэли.
   - Мой лорд, - сказала она мягко, - ваш конь ждет вас.
   Этлон глянул сначала  на  нее,  потом  на  огромного  жеребца  хуннули,
смотрящего на него глубокими умными глазами.  Он  помедлил  секунду,  пока
недоверие к магическому коню не уступило место голосу разума. Он и  Габрия
знали, что эти лошади подпускают к себе  только  владеющих  магией,  в  то
время  как  для  других  человек,  оседлавший  хуннули,  был  всего   лишь
человеком, которого надо почитать и уважать.
   Появление Этлона верхом  на  Эурусе  может  произвести  соответствующее
впечатление на умы Рейдгара и, возможно,  будет  неплохой  психологической
атакой на Гринголда.
   Этлон вскочил на спину Эуруса, вытащил меч и крикнул:
   - Хулинин!
   Четыре воина подхватили этот крик, и эхо разнесло его по  всей  долине.
Охранники сразу же выстроились в ряд за вождем; Пирс, Сайед и Хан'ди ехали
следом. Нэра и Габрия шли медленным шагом, - девушка не  хотела  отвлекать
внимание Рейдгара с лорда Этлона на себя.
   Этлон оглядывал трелд, сидя на спине Эуруса; у края  дорожки  толпились
люди, жаждущие увидеть  появление  вождя  Хулинина  собственными  глазами.
Этлон удовлетворенно улыбнулся и повернул меч лезвием вниз - в знак  того,
что он не желает  войны  с  Рейдгаром.  Народ  приветствовал  его  криками
восхищения. Для него не имело значения, что Этлон - соперник  их  воеводы.
Для людей было важно лишь то, что они видели: а видели они  прославленного
воина верхом на огромном хуннули; лезвие  его  меча  сверкало  на  солнце,
напряженное его тело было готово к битве. В этот момент Этлон был для  них
олицетворением героя кланов, легендарного Валериана.
   Люди прокричали приветствие, когда группа  подъехала  к  шатру  вождей,
затем смолкли и окружили плотным кольцом широкое пространство у входа, где
Этлона уже ожидали Каурус и Гринголд. Покрытое шрамами тело  воеводы  было
тоже, как у Этлона, намазано маслом.
   Этлон  провел  ладонью  по  шее  Эуруса.  Он  чувствовал   себя   таким
жизнерадостным, таким сильным, сидя на спине этого хуннули. С этой лошадью
ему было так же легко и удобно, как некогда с Бореем. Будто бы вернулся  в
дом друга после долгой разлуки.
   Эурус повернул голову и посмотрел на Этлона сквозь  длинные,  свисавшие
со лба пряди.
   "Он более изворотлив, чем ты, но он владеет только правой рукой".
   Вождь ухмыльнулся:
   - Ты так хорошо его знаешь?
   "Просто наблюдаю за ним. Не задирай высоко голову".
   Этлон, рассмеявшись, вытащил ногу из  стремени  и  спрыгнул  на  землю.
Увидев Кауруса, он отсалютовал ему.
   Вождь Рейдгара ответил на приветствие, как подобает лорду. Он  старался
казаться спокойным, но его лицо было мертвенно бледным, представляя резкий
контраст с ярко-рыжей бородой.
   - Лорд, одну минуточку, - сказал Гринголд.  -  Я  вынужден  просил"  об
услуге.
   - Что такое? - спросил Каурус нетерпеливо.
   Воевода обернулся и указал пальцем на Габрию.
   - Колдунья. Она не должна вмешиваться. Ее необходимо удалить.
   Прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, Сайед вытащил из  ножен  свою
длинную кривую саблю и заслонил собою Габрию.
   - И не пытайтесь, - сказал он.
   Этлон поймал взгляд Сайеда. В глазах вождя  юноша  прочел  одобрение  и
благодарность. Он улыбнулся.
   Каурус отослал прочь своих воинов.
   - Лорд Этлон, передайте ей, что она не должна вмешиваться.
   - Это лишнее. Она и так не стала бы мешать.
   - Значит, все в порядке. Начинайте.
   Хуннули, Габрия и мужчины слились с толпой  людей,  кольцом  окружавших
соперников. Сражающиеся молча повернулись друг к другу спинами и взметнули
над головой мечи. Острия лезвия встретились, издав бряцающий звук. Мужчины
обернулись. Ярость Гринголда не смягчилась с  прошлой  ночи.  Его  красное
лицо и сейчас было искажено гримасой гнева. Этлон  же  казался  совершенно
бесстрастным,  и  его  глаза  смотрели   на   соперника   с   рассчитанным
спокойствием охотника.
   В круг ступил жрец Шургарта. Он взметнул вверх руки.
   - Бог войны, бог справедливости! - крикнул он. -  Рассуди  этих  людей.
Избери победителя! - На последних словах жрец опустил  руки,  и  соперники
скрестили мечи.
   Предположение Эуруса оказалось верным: Гринголд  держал  меч  только  в
правой руке, но зато он использовал левую, чтобы толкнуть или схватить,  и
в этом он немного превосходил Этлона. Он также обладал большей  физической
силой и обрушивался сейчас на вождя с неистовством и злостью медведя.
   Этлон отвечал ударом на удар, выпадом на выпад. Но вскоре он понял, что
без  щита  недолго  сможет  противостоять  яростным  атакам  воеводы.   Он
уклонился от удара  кулаком,  нацеленного  в  его  голову,  и  молниеносно
переложив меч в левую руку, ранил противника в грудь.
   Воевода зарычал и удвоил атаки.
   Звуки  скрещивающихся  мечей  разносились  по  трелду,   пока   мужчины
сражались с бессловесной яростью. Снова и  снова  Гринголд  пытался  сбить
Этлона  с  ног  или  одолеть  его  большей  силой,  но  вождь  был  гибче,
увертливее, стремительнее и одинаково хорошо владел обеими руками. Ни один
пока еще не нанес  другому  смертельного  удара,  и  оба  боролись,  чтобы
одержать победу, или - кто знает? - получить роковую рану.
   Дыхание их стало тяжелым. Нанесенные  Этлоном  раны  и  уколы  на  теле
Гринголда  кровоточили.  Этлон  лязгнул  зубами  от   тяжелого   удара   в
подбородок, его мускулы болели от постоянного напряжения. Он на  мгновение
подался назад, чтобы утереть пот, застилавший глаза.
   - Что, тебе это слишком? -  засмеялся  Гринголд.  -  Не  будешь  ли  ты
любезен опуститься на колени и дать мне закончить? Я убью тебя быстро.
   Этлон презрительно усмехнулся:
   - Ты не в состоянии убить павшую лошадь, ты, корявый пень.
   Гринголд бросился на Хулинина, его меч описал  в  воздухе  дугу.  Этлон
увернулся и одновременно ударил противника по ногам. Лезвие глубоко  вошло
в мышцу правой ноги выше колена. Воевода пошатнулся.
   В этот момент Габрия услышала, что Сайед вполголоса  произнес  какую-то
странную фразу, и тут же  Гринголд,  качнувшись  вперед,  тяжело  упал  на
землю. Любой другой, но не  Габрия,  мог  подумать,  что  воеводу  подвела
раненая нога. Девушка знала больше. Она сжала рукой плечо Сайеда.
   - Сейчас же прекрати, - сказала она требовательно.
   Юноша покраснел, как мальчишка, пойманный за проделки.
   - Ты хочешь потерять лорда Этлона? - прошептал он.
   - Нет, конечно. Но он должен завоевать победу сам,  без  нашей  помощи.
Ему была бы противна даже мысль о нашем вмешательстве.
   - Ну, хорошо, но если ты все-таки попросишь подмоги...
   Они одновременно повернули головы в сторону сражающихся. Этлон атаковал
лежащего  на  земле  мужчину.  Гринголд  едва  успел  увернуться  от  меча
противника, перекатившись на бок, и сразу же нанес ему опасный удар ногой.
Этлон свалился на него, и Гринголд несколько раз тяжело опустил свой кулак
на голову вождя.
   Вождь Хулинина с трудом вывернулся и поднялся на  ноги.  Его  противник
держал меч обеими руками. Этлон чувствовал вкус собственной крови во  рту,
в глазах потемнело. Он несколько раз тяжело перевел дыхание, пока  воевода
с трудом вставал с земли. Они посмотрели друг на друга сквозь кровь и пот,
застилавшие взор.
   Коротко взмахнув мечом, Этлон сделал вид, что собирается  нанести  удар
по раненой ноге.  Гринголда  -  этого  оказалось  достаточно,  чтобы  тот,
парируя удар, опустил оружие вниз и оставил незащищенным горло, куда резко
взметнулось лезвие меча Этлона. Гринголд знал,  что  не  обладает  хорошей
реакцией, поэтому он смог лишь нанести сильный  удар  в  живот.  Но  этого
оказалось достаточно, чтобы лезвие  вождя  отклонилось,  царапнув  по  шее
воеводу.
   Непредвиденное нападение и  резкая  боль  вывели  Этлона  из  состояния
равновесия, и он упал, хватая ртом воздух. Воевода метнулся к нему и занес
меч над его распростертом телом. Этлон  видел  приближающееся  лезвие,  он
попытался уклониться, но острие меча задело его правое плечо. Он  застонал
от боли, увернулся от лезвия и тяжело упал на бок. Меч выпал из его рук  и
упал в грязь, на расстоянии нескольких футов от его пальцев.
   Гринголд  победно  закричал.  Воевода,  нога  и  шея  которого   сильно
кровоточили, нацелил удар в голову Этлона.  Тот  с  трудом  ускользнул  от
лезвия и попытался дотянуться до своего меча.
   - О нет, не удастся, - захохотал Гринголд.
   Не в состоянии сам завладеть оружием противника, он отбросил в  сторону
свое собственное и прыгнул на вождя. Его пальцы сомкнулись на шее  Этлона,
и лицо его исказилось гримасой животной радости убийства.
   - Габрия, умоляю тебя! - почти закричал Сайед.
   Рука колдуньи вновь легла на его плечо.
   - Нет.
   Весь мир в глазах Этлона внезапно заслонила  красная  пелена  боли.  Он
пытался сбросить с себя грузного воеводу, сидящего на его груди, и разжать
пальцы, все сильнее сдавливающие горло. Но  он  с  таким  же  успехом  мог
сказать горе: "Подойди сюда". Смерть была близко.  В  ушах  бешено  шумела
кровь, руки холодели. Силы покидали его.
   Но неожиданно для него самого в нем  проснулись  сила  и  жажда  жизни,
свойственные  только  натурам  колдовской  крови.  В   последние   моменты
незамутненного сознания он вспомнил о мече, лежавшем так близко. Он напряг
все мускулы и связки, чтобы дотянуться до рукоятки, сделав рывок, стоивший
ему фантастических усилий.
   Гринголд не обратил никакого внимания на  эту,  как  он  думал,  агонию
своей жертвы. Он  был  слишком  поглощен  сознанием  своей  победы.  Вождь
Хулинина будет мертв через  несколько  секунд.  Гринголд  закрыл  глаза  и
стиснул зубы, все сильнее сжимая шею противника.
   Пальцы Этлона нащупали холодную кожу, покрывающую рукоятку меча. В  эту
секунду его гнев, боль и упрямство, его магическая сила соединились в  нем
в один яростный порыв. Бледное голубое сияние,  почти  невидимое  в  свете
утреннего солнца, вспыхнуло вокруг  его  пальцев.  Энергией  дышал  каждый
мускул его тела, каждое движение. Он поднял меч вверх и опустил с  размаху
на ничем не закрытую шею Гринголда. Кровь воеводы залила обоих мужчин.
   Слабая вспышка голубого пламени, незаметная для зрителей, исходящая  из
пальцев Этлона, опалила тело воеводы.
   Гринголд умер почти мгновенно. Он лишь один  раз  вздохнул  и  медленно
упал на Этлона, на его лице застыло выражение удивления и ненависти.
   Этлон судорожно глотнул воздух. Голова страшно болела.
   Странная тишина окружила его, и, выронив меч, он потерял сознание.





   На несколько минут воцарилась тишина.  Все  изумленно  взирали  на  два
тела,  лежащих  в   пыли.   Затем   засуетились,   напряжение   и   эмоции
выплескивались в возбужденной болтовне,  выкриках  и  всхлипах  по  поводу
Гринголда.
   Габрия тяжело вздохнула  и  направилась  к  Нэре.  Кончиком  языка  она
потрогала разбитую губу и почувствовала вкус крови.
   "Он жив", - сказал ей Эурус, и она благодарно кивнула.
   Пирс и лекарь Рейдгара почти одновременно  протолкались  сквозь  кольцо
людей и поспешили к противникам. Они оттащили тяжелое  тело  Гринголда  от
Этлона и осмотрели обоих воинов. Лекарь Рейдгара глянул на лорда Кауруса и
покачал головой.
   Каурус  заскрипел  зубами.  Дуэль  была   закончена.   Шургарт   избрал
победителя.
   Толпа людей начала редеть. Несколько мужчин клана  отнесли  домой  тело
Гринголда. Путешественники сгрудились вокруг Этлона.
   - Он не сильно пострадал,  -  сообщил  Пирс,  -  в  основном  синяки  и
неглубокие порезы.
   - Тогда почему же я чувствую себя так,  будто  по  мне  пробежал  целый
табун? - раздался ворчливый голос Этлона. Вождь открыл  глаза  и  медленно
обвел взглядом встревоженные лица.
   Сайед широко улыбнулся:
   - Уж не знаю, как насчет табуна, но одна лошадь здесь  точно  побывала.
Очень большая и уродливая.
   Осторожно, с помощью Пирса, Этлон приподнялся и сел.
   - Он мертв?
   Все кивнули.
   - У меня было странное чувство, когда я ударил его. Мне  казалось,  что
я... - Этлон замолчал и посмотрел на свои ладони.
   Пирс и Габрия обменялись удивленными взглядами.
   - Большинство людей испытывают странные ощущения,  когда  их  душат,  -
сказал Бреган.
   Пирс остановил кровь, стекающую из  раны  на  плече,  и  они  вдвоем  с
Бреганом помогли Этлону подняться на ноги.
   Этлон глубоко, полной грудью, вдохнул свежий весенний воздух.
   - Седлайте лошадей. Мы уезжаем, - голос его был  хриплым,  но  тон  его
остался прежним, властным и непреклонным.
   - Мой лорд,  -  запротестовал  Пирс,  -  вы,  может  быть,  не  сможете
удержаться в седле.
   В эту минуту к ним подошел Каурус. Его воинственность исчезла,  уступив
место почтительности и уважению.
   - Лорд Этлон, вы непременно переночуете здесь сегодня.
   Вождь Хулинина бросил на него быстрый  взгляд.  Голова  Этлона  болела,
плечо горело, лицо было покрыто синяками и царапинами, он  был  совершенно
измотан. У него не было ни  сил,  ни  желания  принимать  поддержку  этого
неотесанного грубияна.
   - Вы сказали: на одну ночь -  мы  и  провели  здесь  одну  ночь.  Я  не
останусь в этом трелде ни часом дольше.
   Лицо Кауруса стало красным. Он начал было  что-то  говорить,  но  Этлон
отвернулся и захромал прочь, опираясь на руку Брегана. Остальные двинулись
следом. Каурус не сделал даже попытки догнать их.
   ...Пока Пирс хлопотал вокруг Этлона, сидящего на  табуретке,  Габрия  и
мужчины упаковали  вещи,  оседлали  лошадей,  словом,  приготовили  все  к
отъезду. Когда они уже были готовы вскочить  на  лошадей,  Этлон  внезапно
отдал своего серого жеребца Брегану, а сам сел  на  Эуруса.  Габрия  низко
наклонила голову, чтобы скрыть улыбку радости и облегчения.
   Никто из Рейдгара не пришел попрощаться с ними, и они  покинули  лагерь
без звуков фанфар, просто и тихо, стараясь побыстрее добраться  до  дороги
караванов.
   Они не  отъехали  и  нескольких  миль  от  трелда,  когда  Пирс  бросил
встревоженный взгляд на бледное лицо  вождя  и  приказал  всем  немедленно
остановиться.
   - Лорду нужен отдых, - сказал он.
   Невзирая на протесты Этлона, вся группа спешилась и разбила  лагерь  на
берегу небольшой речушки. Габрия покрыла одеялом сооруженную ею для  вождя
мягкую постель из трав и листьев; Пирс  протянул  ему  теплый  напиток  из
растертого мака, смешанного с вином. Этлон почувствовал, что у него больше
нет сил противиться их заботе. Он выпил вино и уснул спустя мгновение.
   Возле него под теплыми лучами солнца растянулся Бреган, прямо на траве.
Валар и Кет отправились охотиться; остальные остались  в  лагере,  радуясь
нежданным минутам отдыха.
   Габрия вновь сменила юбку на штаны и теплую тунику - одежду куда  более
практичную и удобную в  такого  рода  путешествиях,  чем  обычное  женское
платье. Она уже привыкла к той свободе и легкости в движениях, которую мог
дать ей только мужской костюм.
   Убрав мешавшие ей волосы, она принялась разводить огонь,  надеясь,  что
охотники скоро вернуться с добычей.  Запасы  продовольствия  исчезали  так
быстро.
   - Приближается всадник, - крикнул вдруг Сесен. Путешественники вскочили
как один, тараща глаза на сидящего верхом мужчину, который  направлялся  к
лагерю с большущим свертком поперек седла. Желтый  плащ  изобличал  в  нем
человека из клана Рейдгара. Он остановился недалеко от них, отсалютовав  с
уважением и опаской.
   - Лорд Каурус приказал передать вам  вот  это,  а  также  принести  вам
извинения. Он надеется, что в следующий ваш визит он сможет  доказать  вам
свое гостеприимство.
   - В противном случае это будет иметь для него серьезные последствия,  -
пробормотал Сесен.
   Пирс выступил вперед, чтобы принять мешок.
   - Спасибо тебе, всадник. Передай лорду Каурусу нашу благодарность.
   Человек сдержанно кивнул и удалился.
   Габрия, Пирс и Сайед распаковали сверток, горя любопытством.
   - Для человека, который жаловался на неурожайный год, он чересчур щедр,
- заметила Габрия, держа обеими руками большой ореховый пирог.
   Сайед окинул взглядом узлы и свертки.
   - Он прислал все, о чем просил лорд Этлон.
   - И кое-что сверх того, - добавил Пирс. - О, взгляните  на  это,  -  он
поднял тщательно упакованный  бочонок  знаменитого  рейдгарского  медового
вина. - Я почти прощаю ему его грубость.
   - Вы думаете, он чувствует себя хоть чуточку виноватым? - спросил Сайед
с сарказмом.
   - Настолько же, как конокрад, - заметила Габрия.
   Вместе с Пирсом они разобрали и распаковали принесенное,  Сайед  в  это
время кормил лошадей. Затем они начали приготовления к ужину. Незадолго до
заката вернулись Кет и Валар с молодым  оленем  и  несколькими  кроликами.
Скудная дорожная пища обернулась настоящим пиршеством.
   Аромат свежего жареного мяса разбудил Этлона  и  Брегана,  заставив  их
подобраться поближе к огню. Вождь сел,  прислонившись  спиной  к  толстому
стволу срубленного дерева. Габрия наполнила для него чашу вином.
   - Ну и вид у тебя, - сказала она, рассматривая его избитое лицо.
   Она хотела бы сказать больше, она хотела рассказать ему, какая  гора  у
нее свалилась с плеч, когда он остался жив, но  слова  застряли  у  нее  в
горле. Она дала себе клятву в будущем избегать неприятностей, связанных  с
ним и с Сайедом и собиралась следовать ей.
   Девушка передала Этлону чашу  с  вином,  затем,  когда  он  осушил  ее,
наполнила ее вновь.
   Этлон попытался улыбнуться, но боль от синяков  и  ссадин  сделала  его
лицо неподвижным. Говорить он еще не мог и только молча смотрел на Габрию,
повернувшуюся к огню.  Вино  согрело  желудок,  а  мягкий  вечерний  ветер
освежал ему лицо приятной прохладой.  Неожиданное  чувство  удовлетворения
овладело им, он не был более беспокойным или угрюмым  и  мрачным.  Он  был
счастлив тому, что жив, он радовался друзьям. Даже Сайеду.
   Молодой турик сидел рядом, присматривая за  жарящимся  мясом  и  утирая
рукавом выступающие от жара и дыма слезы. Этлон заметил, что, хотя и Сайед
поглядывал сейчас на Габрию, она держалась на расстоянии с ними обоими.
   Этлон с надеждой подумал, что, возможно, в отношениях Габрии с  Сайедом
не было ничего такого, что он себе вообразил. Возможно,  его  выводы  были
чересчур скоропалительными. Он уже  жалел  о  поспешном  разрыве  помолвки
позапрошлой ночью. Он и  не  думал  тогда,  что  дойдет  до  этого.  Этлон
вздохнул. Он совершил серьезную ошибку, позволив себе рассердиться; теперь
в их отношениях все придется начинать сначала. Этлон знал, что никогда так
просто не отпустит ее. Даже если она любит  этого  турика,  он  попытается
вернуть ее, вновь завоевать  ее  расположение.  Этлон  медленно  потягивал
вино, наблюдая, как Габрия хлопочет у костра.
   Когда ужин был готов, путешественники подсели  к  огню  поближе,  чтобы
насладиться горячей пищей и дарами лорда Кауруса. Тушеный кролик,  жареная
оленина, сыр, свежий хлеб, ореховый пирог - всего этого  было  так  много,
что после еды им лень было пошевелиться. Этлон был  еще  слаб  от  большой
потери крови, но усталость начала понемногу отступать, и он растянулся  на
земле, наслаждаясь вечерней тишиной.
   Кет выстругал небольшую дудочку и теперь насвистывал, стараясь  попасть
в такт колебанию языков пламени,  что  было  нелегко.  Сайед  достал  свои
игральные камешки, надеясь на этот раз обыграть Брегана.  Габрия  осталась
подле Пирса, наблюдая за происходящим.
   Сайед, сидящий прямо напротив ее, играл с Бреганом и улыбался ей,  едва
заметно вздыхая. Он не был огорчен внезапным ее отчуждением - она ведь  не
отвергла его совершенно. Он подождет.
   Бледная луна зависла над лагерем; воздух  посвежел  от  мягкого  ветра,
дующего с реки. Где-то рядом ухнул филин. Этлон собирался уже вернуться  к
своему ложу, когда Габрия вдруг вскочила на ноги.
   - Этлон, здесь кто-то есть!
   Вождь встал, за ним резко поднялись и все остальные. Руки потянулись  к
оружию. Нэра заржала в темноту,  но  ее  ржание  показалось  Габрии  более
приветственным, чем опасением.
   Они внимательно вглядывались в окружавшую  их  темноту,  затем  Бреган,
вытянув руку, указал на смутный, бледный силуэт у небольшой рощицы,  рядом
с лагерем.
   - Подойди сюда! - крикнул воин.
   Фигурка в плаще нерешительно выступила  из  темноты,  сделав  несколько
шагов и остановилась.
   - Вы - группа Хулинина? - спросил глухой голос.
   - А кто ты такой, чтобы этим интересоваться? - спросил Этлон.
   - Я ищу девушку из Корина, ту, которую называют колдуньей, - последовал
ответ.
   До того как Этлон успел остановить ее, Габрия вышла вперед:
   - Это я.
   Она не  чувствовала  никакой  опасности,  но  обрадовалась,  когда  три
хуннули возникли из темноты и окружили ее.
   Закутанная в плащ фигура охнула и попятилась назад  при  виде  огромных
черных лошадей.
   - Я - Габрия из клана Корин, - мягко сказала девушка. - Не  бойся.  Что
ты хочешь?
   Казалось, незнакомец обрел смелость благодаря спокойному голосу Габрии;
он вновь ступил в круг света.
   - Я видела вас в трелде, но вы уехали прежде, чем я успела поговорить с
вами,  -  дрожащими  руками  фигура  отстегнула  желтый  плащ  Рейдгара  и
оказалась... женщиной.
   Она не была красавицей и, похоже, никогда не была таковой. Сухой  ветер
и беспощадное солнце наложили неизгладимый отпечаток на ее худое лицо.  Ей
было, по-видимому, далеко за сорок, в волосах ее  серебрилась  седина,  ее
одежда не была расцвечена ни орнаментом, ни украшениями - ничем таким, что
говорило бы о ее принадлежности высшим слоям клана.
   - Откуда вы узнали, что мы здесь? - спросил Бреган. - Говорите же.
   - Я подслушала разговор лорда Кауруса с тем всадником, что отвозил  вам
дары. - Она боязливо взглянула на мужчин, затем повернулась к Габрии: -  Я
должна вам кое-что передать, леди. Это  очень  важно,  -  сказала  женщина
беспокойно. - Выходи! - крикнула она кому-то,  спрятавшемуся  позади  нее,
затем вытолкнула вперед маленькую чумазую девочку.
   Ребенок  попытался  было  зарыться  лицом  в  юбку  женщины,   но   она
подтолкнула его к Габрии.
   - Это Тэм. Ей десять зим. Моя сестра умерла, дав ей жизнь. Она  владеет
магией, как вы, леди. Прошу вас, возьмите ее с собой. С вами она  будет  в
безопасности. Я не могу далее скрывать ее талант, а лорд Каурус... если он
узнает, он велит убить ее.
   Габрия от неожиданности потеряла дар речи и только переводила  глаза  с
женщины на девочку.
   - Мы не можем брать  с  собой  детей,  -  заговорил  Хан'ди,  но  Этлон
остановил его жестом.
   - Откуда вы знаете о ее таланте? - спросил вождь.
   Женщина нервно заламывала руки.
   - Она умеет! Она делает такие вещи! Она... она странная.
   Габрия положила руку на шею Нэры:
   - Ребенку и вправду знакома магия?
   "Да", - ответила кобылица. Жеребенок подтвердил это ржанием.
   Колдунья наклонилась, чтобы получше разглядеть  лицо  девочки.  Ребенок
был грязным и взъерошенным. Его потрепанное  платье,  очевидно,  досталось
ему от старших детей, но личико девочки было хорошеньким, а волосы, хотя и
давно нечесаные, были густыми и темными. Ее смышленые  глаза  смотрели  на
происходящее вокруг с живым, беспокойным интересом;  взгляд  этот  казался
слишком взрослым для ребенка ее лет.
   Габрия почувствовала, что сердце ее смягчилось. Хан'ди  прав,  конечно,
ребенок будет некстати. Путешествие обещает быть долгим и опасным, и жизни
их находятся под вопросом. Но, изучая взглядом беспокойное лицо  Тэм,  она
не колебалась. Этот ребенок, эта маленькая колдунья в силу своего  таланта
должна быть укрыта и надежно  защищена  от  сомнительной  благодетельности
людей, подобных Каурусу.
   - Хочешь пойти с нами, Тэм? - спросила Габрия.
   - Она не может говорить, - сказала женщина.
   - Не может или не хочет? - уточнил Пирс.
   Женщина пожала плечами:
   - Она не произнесла ни слова, с тех пор как  умер  ее  отец,  пять  лет
назад. Мой муж говорит, она больна.
   Габрия осторожно и бережно откинула со лба Тэм прядь черных волос.
   - Ваш муж не говорил вам, откуда у нее вот это? - она повернула  голову
девочки к свету и указала на большой свежий кровоподтек на виске ребенка.
   Женщина отступила назад, ее лицо выражало смесь страха и грусти.
   - Вы понимаете, почему ей лучше быть с вами? Она не протянет  долго  со
мной.
   - Я не понимаю, почему  в  нашей  компании  ей  безопаснее,  -  сказала
Габрия.
   - По крайней мере, у нее есть шанс, - взмолилась женщина. - Тэм из того
же теста, что и вы. Позаботьтесь о ней. Я не могу!
   До того как  кто-нибудь  смог  остановить  ее,  она  бросила  на  землю
маленький узелок, повернулась и скрылась в темноте.
   Воины двинулись было за ней, но Этлон остановил их.
   - Пускай уходит.
   Хан'ди, тяжелое лицо которого пылало, подошел к нему.
   - Лорд Этлон, я протестую. Это предприятие не для детей.  Мы  не  можем
терять на эту девочку драгоценное время.
   Пирс опустился на корточки рядом с Тэм и осторожно  провел  пальцем  по
синяку на ее лбу.
   - Она выглядит вполне здоровой. Мне  кажется,  она  будет  в  состоянии
вынести путешествие.
   - Кроме того, не можем же мы бросить ее здесь, - заметил Сайед.
   - Или вернуть ее лорду Каурусу, - добавил Кет.
   Этлон удивленно поднял брови, глядя на неожиданных защитников  Тэм.  Он
был вполне согласен с Хан'ди, но у них не было выбора.
   - Она отправляется с нами, - решил он. - Хуннули приглядят  за  ней,  и
мы, думаю, будем в состоянии выделить кусок для такого маленького едока.
   Габрия благодарно улыбнулась Этлону.
   Тэм и  не  пошевелилась  во  время  бегства  своей  тетки  и  словесной
перепалки между мужчинами. Казалось, она приросла к земле,  настолько  она
была испугана. Габрию удивила эта полнейшая молчаливость девочки.  Она  не
заплакала, не закричала, даже не вздохнула ни разу. Она так  и  стояла  на
том месте, где ее бросила тетка.
   - Тэм, - мягко сказала Габрия. - Я тоже колдунья.
   Тэм не отвечала. Ее маленькое личико побелело  от  волнения  под  слоем
покрывавшей его грязи.
   Девушка беспокойно посмотрела на мужчин. Только  Пирс,  Этлон  и  Сайед
могли видеть, что она собиралась сделать,  поэтому  она  подняла  с  земли
камень размером со свой кулак и улыбнулась Тэм.
   - Смотри.
   Месяцы упражнений в каменном храме не прошли для Габрии даром, и  одним
словом она превратила камень в сладкую сливу.
   Глаза Тэм широко распахнулись. Мужчины уставились на фрукт,  ничего  не
понимая.
   - Как ты делаешь это? - вскричал Сайед.
   Габрия посмотрела на Этлона, лукавая усмешка тронула ее губы:
   - Всего лишь упражнениями.
   Она вложила сливу в руку Тэм, наблюдая, как девочка будет ее пробовать.
   Тэм откусила кусочек, распробовала и, казалось,  немного  расслабилась.
Сливовый сок потек по ее подбородку.
   Лорд Этлон ничего не сказал по поводу происшедшего. Он не  был  уверен,
как он должен отреагировать на колдовскую шутку Габрии.  Он  был  вынужден
признаться себе, что превращение камня в сливу заинтриговало его донельзя.
Как просто это выглядит, а между тем как полезно это может  оказаться.  Он
поглядел на Тэм, вытирающую липкие руки о грязную юбку,  и  в  первый  раз
улыбнулся ей.
   - Теперь, когда ты завладела ее вниманием, - сказал он Габрии, - почему
бы тебе не предложить ей чего-нибудь более существенного, чем слива?  Она,
кажется, голодна.
   Тэм неожиданно энергично кивнула и умоляюще протянула руки.
   Пирс улыбнулся.
   - По крайней мере, со слухом у нее все в порядке.
   Тэм тем временем повернулась к ним спиной и, приложив пальцы  к  губам,
пронзительно свистнула. Где-то далеко, в долине,  залаяла  собака.  Габрия
открыла рот от удивления, а Этлон и Сайед уставились  друг  на  друга,  не
веря собственным ушам.
   - Вы слышали? - прошептала Габрия.
   Бреган огляделся.
   - Что? Собаку?
   - Мне показалось, я слышала... - она замолчала.
   - Что? - спросил озадаченный Пирс.
   Собака залаяла снова, на этот раз ближе. Габрия, Сайед и Этлон услышали
слова, четко звучавшие в их мозгу: "Тэм, Тэм! Я иду. Я свободен, и я иду!"
   Внезапно заржали хуннули, и в этот  момент  огромная  пятнистая  собака
влетела в освещенное пространство, лая с  безудержной  радостью.  Лохмотья
веревки свисали с ее шеи. Пес подбежал к Тэм и прыгнул  на  нее  передними
лапами, облизывая ей лицо языком. Девочка сжала собаку в объятиях.
   Габрия изумленно смотрела на пса:
   - Я понимаю его!
   - Собаку? - удивился, в свою очередь, Хан'ди.
   - Да! - крикнул Сайед возбужденно. - Она лает, но я слышу все, что  она
хочет сказать.
   Пирс сказал обиженно:
   - А я не слышу.
   - Я тоже слышу, - сказал Этлон.
   Хан'ди всплеснул руками:
   - Просто  смешно.  Это  же  всего  лишь  собака.  Причем  не  из  самых
породистых.
   - Это Тессер, -  внезапно  догадался  Бреган,  -  охотничья  собака  из
северных лесов. Ее вывели в клане  Мурджик.  Эти  собаки  белеют  зимой  и
чернеют летом. Сейчас у нее период линьки, по-видимому.
   -  Тессер  это  или  нет,  это  всего  лишь  собака,  а  они  не  умеют
разговаривать, - отрезал Хан'ди.
   Габрия покачала головой:
   - Он, конечно, не умеет говорить, как мы, но мы слышим как  бы  перевод
его лая на язык людей. Я не понимаю, как это происходит. Я  сталкиваюсь  с
этим впервые.
   Собака легла на  землю,  продолжая  махать  хвостом.  Габрия  осторожно
поднесла к ее морде свою руку. Пес обнюхал ее.
   "Привет, - услышала девушка. - Я - Тредер".
   - Тредер, - удивленно повторила Габрия.
   Бледное лицо Тэм расплылось в улыбке. Она молча села на землю  рядом  с
собакой.
   - О, - выдохнула Габрия, глядя на ребенка и собаку.
   Этлон понял ее.
   - Это сделала Тэм?
   - Должно быть. Она каким-то образом наложила на пса  заклинание,  чтобы
его голос стал ей понятен, а поскольку она использовала магию...
   - Мы тоже можем понимать его, - закончил Сайед.
   - Почему же тогда мы не слышим  эту  замечательную  собаку?  -  спросил
Хан'ди язвительно.
   - Магия Тэм, должно быть, ограничена, -  ответила  Габрия.  -  Сила  ее
заклинания, наверное, распространялась только на магов. Она не знала,  что
нас куда больше. - Габрия  потрогала  пальцем  оборванный  конец  веревки,
свисающий с ошейника пса. - Я думаю, чья это может быть собака.
   - Может, лорда Кауруса? - рассмеялся Сайед.
   Тэм затрясла головой и указала пальцем себе на грудь.
   - Сомневаюсь, что это ее собака, - заметил Бреган. - Это  очень  ценная
порода. А может, нам следует вернуть ее обратно?
   В ответ на это Тэм вскочила на ноги и решительно положила руку на плечо
пса. Тот отчаянно зарычал.
   Лорд Этлон криво усмехнулся.
   - О нет. Он говорит, что последует за Тэм повсюду, хотим мы того или не
хотим. И потом, у нас нет времени возвращаться.
   - Вы не думаете, что ее будут искать? - спросил Сайед.
   Вождь пожал плечами. Он вновь почувствовал усталость и желание прилечь.
   - Сегодня, может статься, и нет,  -  пробормотал  он,  -  а  завтра  на
рассвете мы уедем.
   Пирс подошел, чтобы помочь ему. Этлон махнул рукой в сторону Тэм:
   - Накормите ребенка.
   Он опустился на импровизированное ложе и заснул прежде,  чем  остальные
успели вернуться к костру.
   Хан'ди проворчал что-то насчет детей, от которых одни  неприятности,  и
направился к своему шатру.  Остальные  собрались  у  огня  и  собрали  для
девочки еду, оставшуюся от ужина.
   Сайед посмеивался, глядя, как Тэм с аппетитом поглощает  хлеб,  мясо  и
сыр.
   - Она такая маленькая. И где все это в ней помещается?
   - Такое впечатление, что она не ела уже много дней, - сказал Валар.
   Бреган кивнул:
   - Может, так оно и есть на  самом  деле.  Похоже,  о  ней  не  очень-то
заботились.
   - Ее тетка даже не попрощалась с ней, - сказала Габрия.
   - Что верно, то верно, - согласился Пирс. - Но что-то не заметно, чтобы
Тэм сильно расстраивалась по этому поводу.
   Девочка внимательно  слушала,  глядя  на  них  живыми  карими  глазами.
Насытившись наконец, она отставила тарелку и благодарно улыбнулась.
   Ночь была уже глубока, и мужчины один  за  другим  начали  расходиться.
Габрия собрала в узелок все скудные вещички Тэм  и  устроила  ее  на  ночь
рядом с собой, в маленьком походном шатре.
   Нэра и Эурус отправились в луга, но жеребенок остался у входа  в  шатер
Габрии.
   Рано утром в неясном свете зари Габрия  проснулась  и  обнаружила,  что
постель Тэм пуста. Она торопливо оделась и выбежала наружу, для того чтобы
резко остановиться и улыбнуться облегченно. Тэм не ушла далеко. Она спала,
свернувшись подле жеребенка хуннули, ее голова  покоилась  на  его  теплом
боку, а ручонки обнимали его ногу.
   У ее босых ступней спала  собака,  а  Нэра,  стоящая  рядом,  бдительно
охраняла всех троих.
   Кобылица обратила к Габрии свои темные глаза:
   "С ребенком все в порядке. Она уже приручила своего хуннули".
   Габрия радостно кивнула.


   Вскоре после восхода солнца путешественники были готовы покинуть  место
ночлега. Этлон хорошо отдохнул и чувствовал себя куда более  сильным,  чем
накануне. Пирс пытался убедить его остаться еще на день,  но  вождь  знал,
что они не имеют права терять более ни часа. Хотя  Габрия  ничего  ему  не
сказала, Этлон почувствовал ее беспокойство по тому, как взгляд  ее  то  и
дело обращался к северу. Хан'ди тоже становился нетерпелив. Дела в Пра-Деш
не могут ждать.
   Поэтому они уложили вещи и покинули долину Рейдгара. Если у кого-нибудь
в трелде и пропала  собака,  он,  видимо,  не  решился  беспокоить  группу
Хулинина.
   Когда они достигли линии холмов, окаймляющих долину, Габрия обернулась,
чтобы взглянуть на Тэм, сидящую на Нэре позади нее: она беспокоилась,  что
девочка расстроена расставанием с родным домом. К ее облегчению, лицо  Тэм
не выказывало ни тени печали. Девочка кончиками пальцев погладила по спине
жеребенка, скакавшего рядом, и окинула простиравшиеся до горизонта равнины
восторженным взглядом. Что бы она ни оставляла позади, скучать ей было  не
по чему.
   В последующие дни у  Габрии  не  было  причины  опасаться  за  Тэм  или
сожалеть о принятом решении. Тэм оказалась смышленой девочкой и  старалась
помогать Габрии во всем. Она быстро научилась не  досаждать  Хан'ди,  была
осторожна с Этлоном и воинами, зато Сайеда встречала  неизменной  открытой
улыбкой, и Габрия пользовалась ее доверием. Девочка начала уже привыкать к
бесконечному  однообразию  путешествия  и  скудной   пище,   а   благодаря
внимательной заботе о ней бледность щек и темные круги под  глазами  скоро
исчезли.
   Путешественники скоро были вынуждены признаться себе, что Тэм не так уж
обременительна для них. Ее собака Тредер постоянно находилась подле  своей
хозяйки, но пес был также привязан и к Сайеду, и юноша как-то раз взял его
с собой на охоту.
   Но, несмотря на все возрастающую привязанность Тэм к Габрии, девушке не
давала покоя полнейшая молчаливость ребенка. Она вообще ни разу не  издала
ни звука. Даже если она немая, рассуждала Габрия, она же может плакать или
кричать. Но девочка была так тиха, что мужчины порой начисто забывали о ее
присутствии.
   Тэм полюбила Габрию и, казалось, была счастлива, но  не  было  заметно,
чтобы она так же глубоко была привязана еще к кому-либо в  группе.  Габрия
думала, что ребенку так несладко приходилось  в  его  прошлой  жизни,  что
девочка замкнулась в себе, в своем собственном мирке, куда  были  допущены
только такие открытые и честные создания, как ее пес и  хуннули.  Найдется
ли  когда-нибудь  человек,  думала   Габрия,   который   сможет   вытянуть
недоверчивую Тэм из-за ее стен?





   Несколько дней спустя, после того как путешественники покинули  Рейдгар
Трелд, они оставили маршрут караванов и направились  прямо  к  Кале  через
равнины. Движение на дороге караванов по мере  приближения  к  королевству
становилось все оживленнее, и путешественники  поняли,  что,  если  они  и
дальше будут двигаться  по  этому  пути,  им  не  удастся  войти  в  город
незамеченными. По настоянию Хан'ди  они  свернули  с  широкой  проторенной
дороги на едва заметную тропку - ею, очевидно, редко  пользовались.  Здесь
луга и пастбища долин Рамсарина  уступали  место  Холмам  Красного  Камня,
здесь проходила граница между равнинами кланов Валериана и богатыми полями
и лесами королевства Кала.
   Путешественники ехали с той скоростью, с какой только  могли;  быстрые,
теплые ветры неумолимо наступающей весны звенели в ушах  их  лошадей.  Чем
ближе они были к Пра-Деш, тем настойчивее подгонял  их  Хан'ди.  Он  знал:
если мэр не отступилась от мысли завоевать Портейн, у них  осталось  очень
мало времени. Хан'ди не исключал также  возможности,  что  она  переменила
план действий; возможно, за те два месяца, что он отсутствовал,  на  город
обрушились новые бедствия и беззакония, и эта мысль, бешено стуча в  мозгу
прадешианца, заставляла его все чаще подгонять лошадь.
   Габрия тоже стремилась поспеть за убегающим временем.  Воспоминания  об
ужасном  видении  снова  и  снова  всплывали  в  ее  мозгу,  будто  кто-то
невидимый, но неумолимый настойчиво гнал ее навстречу врагу.
   Однажды в полдень,  когда  Нэра  одолевала  неровный  склон  одного  из
холмов, Габрия вновь подумала  о  Бранте.  Она  еще  ни  разу  всерьез  не
задумывалась о предстоящей ей схватке.
   Если удача будет сопутствовать им, они могли  бы,  используя  хитрость,
найти поверженного  вождя  и  выманить  его  из  города  прежде,  чем  мэр
сообразила бы, что произошло.  Но  Габрия  не  доверяла  планам,  где  все
складывалось с такой легкостью.
   Магическая сила, которой  обладал  Брант,  была  не  только  сильнейшим
оружием правительницы, но также представляла опасность для нее самой.  Она
наверняка держит Бранта взаперти и под надзором, как опасное животное.
   Габрия вздохнула. Она чувствовала себя не готовой к борьбе. Она изучила
основы колдовства под  руководством  Женщины  болот  во  время  поспешного
курса, который продолжался  всего  два  дня.  Для  упражнений  и  практики
времени не было, если не считать поединка с лордом Медбом, да и  тут  свою
победу Габрия относила в основном на счет  удачи.  С  тех  пор  она  имела
возможность тренироваться лишь  во  время  своего  изгнания  -  теперь  ей
казалось, что те месяцы пролетели слишком быстро. Она все еще считала себя
ученицей, в то время как другие предполагали ее  способной  встретиться  с
врагом куда более хорошо подготовленным, да еще обладающим Книгой Матры!
   Она посмотрела на Этлона и Сайеда, едущих впереди.  Какая  досада,  что
она не смогла научить их даже элементарным вещам в колдовстве. Этлон  имел
к магии довольно сильные способности. Габрия, правда, не знала  ничего  об
истинных возможностях Сайеда, но, судя  по  всему,  и  он  смог  бы  стать
довольно могущественным колдуном. Если бы только она была в силах стать их
наставницей!
   Она  была  поглощена  этими  беспокойными  раздумьями,   когда   группа
взобралась на вершину высокого холма. Внизу, по ту  сторону,  простиралась
долина реки, служившей границей.
   - Вот это Пра-Деш, - объяснил Хан'ди своим спутникам, указывая рукой  в
южном  направлении.  Город  был  еще  далеко,  но  путешественники  смогли
различить высокие башни, белые стены и просторную гавань.
   Река Серентайн текла меж лесов далеко на северо-запад.  С  востока  она
пересекала Эмнок Трелд, Багедин  Трелд,  три  из  пяти  королевств,  меняя
форму, становясь то маленьким ручейком, то разливаясь широко и непокорно.
   Здесь же, у границы Калы, река омывала подножия Холма Красного Камня и,
вливаясь в море Танниса, образовывала чудеснейшую бухту.
   Здесь люди Калы основали свою столицу и со  временем  превратили  ее  в
богатейший и влиятельнейший город на всем побережье моря Танниса. Флотилия
Калы держала под контролем северное  и  восточное  побережья.  Купцы  Калы
торговали всем, что когда-либо производилось на земле, от тканей до рабов.
Они продавали и покупали шелк, дерево, хлопок, драгоценности, вина, оружие
и ковры. Они торговали  всем  тем,  что  можно  было  доставить  на  рынки
Пра-Деш, и наполняли свои кошельки золотом разных стран.
   Хан'ди развернул лошадь и сказал всадникам:
   - Пра-Деш отсюда всего лишь в трех милях, а я хочу, чтобы  вы  вошли  в
город незамеченными. Шпионы мэра расставлены на  каждой  улице,  у  каждых
ворот. Им  отдан  приказ  докладывать  обо  всем,  что  выходит  за  рамки
обычного.
   Габрия печально погладила шею Нэры. Ей было больно  от  того,  что  она
собиралась сейчас сказать вслух, но она думала об этом уже  не  раз  и  не
два, к тому же это был единственный путь остаться неузнанными.
   - Нам придется оставить хуннули, - сказала она тихо.
   Хан'ди поклонился ей со смешанным чувством облегчения и уважения.
   - Леди Габрия, вы избавили меня от неприятной необходимости говорить об
этом. К несчастью, в моей стране нет ни одного хуннули, а в городе каждому
известно,  что  единственная  хуннули  среди  кланов  принадлежит  великой
колдунье из Корина. С этой лошадью вы недолго  будете  в  безопасности  на
улицах Пра-Деш.
   Девушка грустно кивнула. Хотя выбор был сделан,  она  чувствовала,  что
теряет слишком много.
   - Ты понимаешь меня? - спросила она черную лошадь.
   "Конечно. Все мое существо противится этому. Но ты права.  Пусть  будет
так".
   "Если ты будешь нуждаться в нашей помощи, мы придем", - добавил Эурус.
   - Спасибо, - ответила Габрия.
   - Хорошо, - сказал Хан'ди. - Вот  что.  Мы  разойдемся  здесь.  Мне  не
следует показываться вместе с людьми клана. Для вас тоже лучше разделиться
и войти в город маленькими группами,  -  он  спешился,  отыскал  на  земле
веточку и начертил на земле подробный план.
   - Это река Серентайн, - пояснил он,  проводя  по  земле  линию.  -  Это
гавань. Это Холмы Красного Камня. Здесь по западному берегу реки  проходит
стена старого города. Она огибает дворец мэра здесь, на Втором  холме.  На
Первом холме - храм Элайя, резиденции чиновников и торговые конторы. Здесь
- арсенал, где хранится оружие и находится охрана  мэра.  Город,  конечно,
простирается далеко за пределы стены. Здесь вам встретятся рынки, аукционы
и корабельные заводы, - он указал на восточную точку карты.  -  Оставшаяся
часть города тянется в северном направлении, вдоль реки. На востоке  земли
болотистые, здесь часты наводнения. Тут  живут  только  бедные  крестьяне,
преступники да беглые рабы. Пока все понятно?
   Заинтересованные слушатели согласно кивнули.
   - Прекрасно. Вот здесь, в старом городе, протянулась линия магазинов  и
складов. Следуйте по дороге караванов  до  ворот,  называемых  Солнечными.
Найдете высокие здания с разноцветными флагами на башнях  -  это  и  будут
товарные магазины. Найдите пятый по счету. На его башне - флаг  оранжевого
цвета. Этот магазин торгует шерстью. На двери табличка - деревянная  овца.
Зайдете внутрь и будете ждать  меня.  Вокруг  не  бродите  и  вопросов  не
задавайте.
   - А что собираетесь делать вы? - поинтересовался Этлон.
   - Это моя забота, - лицо Хан'ди приняло выражение таинственности.  -  У
меня тоже шпионы на каждой улице.
   - Чей это дом? - холодно спросил Пирс.
   - Моего кузена. Он делает вид, что поддерживает  правительницу,  но  он
всегда помогал мне, - прадешианец энергично потер руки и усмехнулся.  Было
очевидно, что он очень  доволен  своим  возвращением  в  мир  политических
интриг.
   - Что нам следует говорить, если мы  кого-нибудь  встретим  в  доме?  -
спросила Габрия.
   - Ничего, - он взглянул на солнце, пробивающееся сквозь молодую листву.
- К тому времени, когда вы все соберетесь в доме,  там  будет  только  мой
кузен. Он всегда работает до поздней ночи. Он знает, кто вы такие.
   Этлон хмуро спросил:
   - Ему можно доверять?
   - Всецело. Его дочь замужем за моим сыном. Он знает, на что я способен,
если он предаст меня.
   Путешественники умолкли, изучая нарисованную Хан'ди карту.  Прадешианец
сел на лошадь.
   - Не забудьте, пятый дом, - он пришпорил лошадь и выехал на тропинку.
   - Хан'ди Кадоа, будьте осторожны, - крикнула ему вслед Габрия.
   Он обернулся:
   - И ты тоже, Колдунья.
   Этлон, Габрия и Тэм нехотя  спешились.  Вождь  уничтожил  карту  Хан'ди
зеленеющей веткой, остальные разгрузили одну из вьючных лошадей и спрятали
часть багажа в густой чаще.
   На Габрии сейчас был  костюм  для  верховой  езды,  и,  достав  длинный
хлопковый шарф, она обмотала им голову, прикрыв, как вуалью,  часть  лица.
Теперь она ничем не отличалась от обычной женщины клана. Пока она отбирала
самые необходимые вещи для себя и для Тэм, кто-то налетел на  нее.  Габрия
обернулась и столкнулась с Этлоном лицом к лицу.
   Он был так же чумаз от грязи путешествия, как и она. Лицо его  все  еще
носило следы недавнего сражения. Опухоль, правда, спала, и он  мог  видеть
обоими глазами,  но  синяки  выразительно  расцвечивали  лицо  фиолетовым,
желтым и красным.
   Эти синяки и щетина придают ему вид разбойника, подумала Габрия.
   - Ты выглядишь, как бродяга, - сказала она игриво, дотрагиваясь до  его
руки.
   На какую-то секунду он крепко сжал ее  в  объятиях,  затем  нежно  взял
обеими ладонями ее лицо и вдруг заметил Сайеда, наблюдающего эту сцену  со
странным блеском в черных глазах. Все сомнения Этлона сразу же возродились
к жизни. Он опустил руки. Чтобы скрыть  смущение,  он  подошел  к  Эурусу,
похлопал его по черному боку, затем вскочил на своего серого жеребца.
   - Все в седла, вы, полевые крысы. Отправляемся.
   Воины посмеялись его шутке, но поспешили выполнить команду.
   - Бреган, мы с тобой поедем с леди Габрией. Пирс, вы  присоединитесь  к
Тэм, Сайеду и Сесену. Вы двое, - сказал Этлон оставшимся воинам, - поедете
отдельно. Поезжайте первыми. Не потеряйтесь и смотрите не тратьте время на
женщин.
   Воины отсалютовали и рысью выехали из рощи.
   Габрия обняла шею Нэры. Весь мир внезапно расплылся в ее  глазах  из-за
выступивших слез.
   - Клянусь Амарой, мне будет тебя не хватать, - прошептала она кобылице.
   Нэра мягко склонила голову к Габрии:
   "А мне тебя".
   - Я не хочу расставаться с тобой. Это неправильно.
   "Я буду рядом. Только позови".
   Габрия вздохнула и неуверенно улыбнулась.
   - Как в  болотах?  -  спросила  она,  вспомнив  тот  день,  когда  была
вынуждена бросить Нэру, чтобы встретиться с Женщиной болот наедине.
   "Да, но на этот раз с тобой друзья. Доверься им. Они любят тебя.  Я  же
буду всегда готова прийти тебе на помощь".
   Габрия кивнула. Перед тем как зашагать прочь, она  провела  пальцем  по
белой молнии на черном плече Нэры.
   Сильный толчок чуть  не  сшиб  ее  с  ног.  Она  обернулась  и  увидела
жеребенка, пытающегося встать  на  ноги,  преодолевая  сопротивление  Тэм,
вцепившейся ему в гриву. Неподалеку сидел Тредер, навострив уши.
   - Прощай, старина, - сказала ему Габрия.
   Она уже хотела было взять Тэм за руку и увести, но отчаянное  выражение
глаз девочки заставило ее остановиться.  По  щекам  ребенка  текли  слезы,
оставляя светлые дорожки на грязном лице.
   Она не хочет покидать нас", - раздался в мозгу  Габрии  тонкий  детский
голосок.
   Колдунья изумленно посмотрела на  жеребенка:  он  "заговорил"  впервые.
Габрия опустилась на корточки рядом с Тэм.
   - Пойми, мы идем в большой город. Мы не можем взять  с  собой  хуннули.
Для них это будет опасно, да и для нас тоже.
   Тредер залаял:
   "Она думает, что никогда больше не увидит лошадей. Если уйдет".
   - Они будут ждать  нас,  -  терпеливо  объясняла  Габрия.  -  Когда  мы
вернемся из  города,  они  спустятся  с  холмов  и  встретят  нас.  -  Она
приподняла пальцем подбородок Тэм, чтобы заглянуть  ей  в  глаза.  -  Тебе
только нужно свистнуть, и они придут. - Она улыбнулась: - Ты  ведь  умеешь
свистеть, разве нет?
   Девочка улыбнулась сквозь слезы и кивнула.
   "Она хочет знать, долго ли мы будем отсутствовать", - сказал Тредер.
   - Нет. Всего лишь несколько дней.
   Жеребенок мотнул головой, Тредер радостно залаял, а Тэм выпустила гриву
хуннули и вложила свою ладошку в руку Габрии.
   - Что за разговор у них был?  -  пожал  плечами  Этлон,  наблюдая,  как
Габрия усаживала Тэм на лошадь Пирса.
   - Знаешь, что самое удивительное? Тэм ни разу не открыла рот. Она может
передавать животным мысли, ну в точности, как хуннули.
   - О Боги, - воскликнул Этлон. -  Интересно  только,  часть  ли  это  ее
природного дара или она этому выучилась?
   - Не знаю, - сказала Габрия. - Узнаем в ближайшие дни.  Как  бы  то  ни
было, это полезный талант.
   Девочка громко чихнула и  утерла  нос  рукавом,  затем  помахала  рукой
хуннули и устроилась поудобнее за спиной Пирса.
   Габрия тронула рукой колено лекаря. Во время всех этих приготовлений он
так и сидел на лошади, молча и неподвижно. Сейчас,  когда  он  повернул  к
Габрии задумчивое лицо, она испугалась: его  обычно  бледная  кожа  теперь
была белее бумаги, его тонкие  черты  были  скованы  какой-то  напряженной
мыслью, а руки крепко, почти судорожно сжимали поводья.
   - С вами все в порядке? - обеспокоенно спросила Габрия.
   Он кивнул и тяжело вздохнул:
   - Я не предполагал, что мои переживания и воспоминания так свежи.
   Габрия поняла его без объяснений.
   - Посмотрите им в лицо, - прошептала она, - и вы увидите, что  все  это
только призраки.
   Смысл ее слов дошел до него  не  сразу,  но,  осознав  их,  он  заметно
расслабился и пожал ее руку:
   - Увидимся у Хан'ди.
   Он развернул лошадь и вместе с Тэм, сидящей сзади, с Сайедом и  Сесеном
покинул рощу. Во главе компании бежал Тредер.
   Габрия с неохотой села на навьюченную лошадь. Так странно было  ощущать
под собой это худое маленькое  животное,  странно  и  непривычно.  Девушка
взяла в руки поводья, бросила прощальный взгляд на хуннули  и  последовала
на лошади за Этлоном, меж  деревьев,  на  прежнюю  тропу,  не  оглядываясь
более.
   Они ехали вдоль  плодородной  долины  Серентайн.  Здесь,  вблизи  моря,
долина эта была так широка, что путники с  трудом  могли  различить  линию
холмов, тянущихся у горизонта за противоположным берегом реки. Земля здесь
была столь богата, что чуть ли не каждый акр ее был распахан или  возделан
под виноградники. Дома и хижины, сараи и  трактиры  выстроились  по  обоим
берегам, и, чем  ближе  к  городу,  тем  больше  их  становилось.  Маршрут
караванов вскоре сменился широкой дорогой, вымощенной камнем.
   Число людей, телег, кибиток, животных на  дороге  возрастало  с  каждым
шагом, приближающим их к Кале. Во время путешествия Габрия и  ее  спутники
встретили несколько караванов, встречали  отдельных  седоков,  но  они  не
ожидали увидеть такое количество народа, стремящегося в Пра-Деш. Обитатели
и поселенцы  кланов,  они  никогда  не  были  в  городе  таких  гигантских
размеров, а самое большое скопление людей, когда-либо виденное ими в своей
жизни, был их клан в полном своем составе. Даже  Пирс,  уроженец  Пра-Деш,
привыкший ко многому, был едва не раздавлен в толчее. Толпа  вливалась  на
рынки, теснилась на улицах бесконечной вереницей людей, лошадей и повозок,
и, перекрывающий все это, не стихал гомон  голосов,  говорящих,  кричащих,
поющих на всех известных миру языках.
   Габрия  старалась  не  открывать  рта,  но  скрыть   широко   раскрытых
удивленных  глаз  она  не  сумела.  Сколько  же  здесь  было   необычного,
неизвестного ей.  На  каждом  широком  месте  у  дороги  возвышался  храм:
прадешианцы ревностно чтили веру в своего бога и его пророков.
   Путешественники  ехали  тесной   группкой   по   дороге,   предписанной
инструкциями Хан'ди. Она так и  тянулась  вдоль  реки,  ведя  к  торговому
центру Пра-Деш. Они миновали громадный рыбный ряд, улицу мясников и  рынок
домашней живности. Одна из улиц была целиком отведена под торговлю  кожей;
на другой проживали булочники.
   На одной особенно шумной улице Бреган придвинул свою лошадь  поближе  к
Этлону.
   - Лорд, я не заметил, что этот город находится на военном положении,  -
сказал он, стараясь перекричать шум и грохот повозок.
   Этлон огляделся и пришел к такому же выводу.
   - Ты прав. Но ты заметил, сколько в толпе военных и вооруженных  людей?
Город похож на укрепленный лагерь. Завоеватели мэра,  должно  быть,  скоро
прибудут.
   - Значит, и мы прибыли вовремя, - ответил Бреган.
   Габрия, едущая рядом, заметила:
   - Не думаю, однако, что у нас много времени. Я наблюдала за  людьми,  и
мне показалось, что страсти накаляются. Никто не хочет  терпеть  солдат  в
своем обществе.
   - Интересно, пользуется ли мэр поддержкой среди населения? -  задумчиво
произнес Этлон.
   - Мы выясним это у Хан'ди сегодня вечером, - сказала Габрия.
   Вождь кивнул:
   - Если он придет.
   Путь продолжали молча. Немного погодя дорога сделала  поворот,  река  и
шумные торговые улицы остались позади.
   Всадники миновали  район  театров,  библиотек  и  въехали  в  спокойные
кварталы  резиденций  и  торговых  контор.  По  обеим  сторонам  улицы  за
надежными крепкими стенами, тянулись двухэтажные каменные дома, украшенные
деревянной резьбой. Дома  были  старыми,  но  большинство  из  них  хорошо
сохранились, а ухоженные сады были в разгаре цветения.
   Дорога вилась вверх, по склону холма, затем внезапно упиралась в ворота
- вход в старый город. Солнечные  ворота  оказались  высоким  входом,  под
аркой, с двумя сторожевыми  башенками  по  обеим  сторонам.  На  массивных
деревянных дверях, которые стояли открытыми,  было  изображено  восходящее
солнце.
   У входа стояли солдаты в красной форме приверженцев мэра  и  придирчиво
осматривали каждого, стремящегося пройти  за  ту  сторону  ворот.  Они  не
обращали внимания на недовольные взгляды и злобные реплики по  их  адресу,
но мечи держали наготове.
   Настолько же, насколько Габрия не хотела расставаться с хуннули, сейчас
девушка была рада этому. Часовые бы сразу  обратили  внимание  на  большую
черную лошадь.
   Этлон кивнул одному из них и проехал под аркой  с  таким  видом,  будто
делал это каждый день. Бреган и Габрия поспешили за ним. Выехав за ворота,
они попали в район старого города, район темных аллей и тесно  настроенных
домов. Затем дорога неожиданно раздваивалась:  правая  ее  ветка  взбегала
вверх, на холм, левая спускалась к гавани.
   Этлон придержал лошадь, внимательно вглядываясь в каждую из дорог.
   - Куда, лорд? - спросил Бреган, подъезжая к нему.
   - Хан'ди говорил о высоких домах с флагами, - сказала Габрия. - Но я не
вижу ни одного.
   Все трое оглядели город, сомкнувшийся вокруг  них  кольцом.  Справа  от
них,  на  вершине  холма,  возвышался   храм   Элайи,   заходящее   солнце
расцвечивало розовым его белые колонны.  На  другом,  ближайшем  к  этому,
холме стоял великолепный дворец - резиденция  мэра.  Даже  отсюда  путники
смогли разглядеть его многоэтажные крылья и зубчатую стену, окружавшую это
внушительное здание.
   Низкие строения неподалеку были похожи на казармы. Этлон  подумал,  что
солдат вокруг опасно  много.  Присутствие  такого  количества  вооруженных
людей насторожило и встревожило его, поэтому,  недолго  думая,  он  рванул
поводья и пустил лошадь рысью по левой дороге. К его великому  облегчению,
через один-два квартала дорога стала  шире,  и  его  глазам  представилась
шумная гавань во всем ее великолепии. Внизу,  у  подножия  холма  тянулись
ряды высоких зданий с разноцветными флагами на башнях.
   Этлон испустил вздох облегчения.
   К тому времени, когда всадники спустились к улицам, солнце скрылось  за
холм, означая конец трудового дня для всего рабочего люда. Этлон, Бреган и
Габрия обнаружили Кета и Валара, прохлаждающихся в тени деревьев.
   - А где Пирс? - спросил Этлон, спешившись.
   Кет пожал плечами:
   - Не знаю. Мы не видели ни его, ни турика.
   - Может быть, он заблудился? - сказал Валар.
   Этлон поскреб подбородок.
   - Не думаю. Пирс знает этот город лучше нас всех, вместе взятых.
   - Наверное, он решил встретиться с тенями прошлого, - задумчиво и  тихо
сказала Габрия.
   Мужчины удивленно посмотрели на нее.
   - Так или иначе, но  мы  не  можем  охранять  его.  Этим  ему  придется
заниматься самому, - заметил вождь.
   Он тоже спрятался в тени, ожидая, когда последние рабочие покинут дом.
   На улицы Пра-Деш постепенно опустились сумерки; все склады  и  магазины
затихали. Никто из торопящихся домой людей не заметил  пятерых  всадников,
скрытых густой тенью.
   Наконец улица опустела. Этлон уже направился к дому с оранжевым  флагом
на башне, как вдруг по мостовой позади них застучали подковы. Этлон быстро
обернулся. Три лошади, одна из которых - вьючная, и собака приближались  к
ним. Вождь заспешил им навстречу.
   - Где вы были? - накинулся он на Пирса.
   - Собирали информацию, могущую быть для нас весьма полезной, -  ответил
Пирс, помогая Тэм слезть с лошади.
   Этлон скрестил  не  груди  руки,  стараясь  казаться  рассерженным,  но
обеспокоен он был больше, чем сердит.
   - Вас же могли выдать полиции.
   - Но не те люди, с которыми я беседовал.
   - Ты имеешь серьезные основания не доверять ему? - спросил вождь.
   - Хан'ди? И да и нет. Ему можно доверять только до тех пор, пока мы ему
полезны.
   Этлон кивнул.
   - Хорошо. Понаблюдай  за  ним  сегодня,  а  потом  выскажешь  мне  свои
соображения.
   Лекарь удовлетворенно улыбнулся.  Он  холодел  при  мысли,  что  Габрия
направляется  в  ловушку,  расставленную  мэром,   -   искусную   ловушку,
использующую Хан'ди в качестве приманки. Но то, что Пирсу  удалось  узнать
сегодня с помощью старых друзей и старых связей в  Цехе  Лекарей,  немного
успокоило его.
   Городу было  хорошо  известно,  что  семья  Кадоа  потерпела  серьезные
финансовые неудачи из-за новой правительницы. Жена и сын Хан'ди  вынуждены
были скрываться, еще несколько членов семьи находились под арестом или  же
были заживо похоронены где-то в недрах дворца. Влиятельная семья Кадоа  не
имела оснований любить мэра, зато все основания - чтобы ей противостоять.
   По некоторым сведениям, Хан'ди мог даже  претендовать  на  место  мэра,
если она будет  смещена,  как  наиболее  значительное  лицо  среди  дворян
Пра-Деш.
   Пирс знал своего бывшего друга достаточно  хорошо,  чтобы  понять,  что
одной этой возможности достаточно, чтобы доверять Хан'ди, по крайней  мере
на данный момент. Лекарь задумчиво похлопал по  боку  кобылицу.  Он  очень
хотел услышать, что же скажет Хан'ди сегодня.
   Перекинувшись парой слов  с  Этлоном,  Пирс  передал  лошадь  Сайеду  и
поспешил вслед за вождем к пятому дому. Остальные остались ждать.
   Большое,  громоздкое  и  темное  здание  выросло  перед  ними  в  свете
сгущающихся сумерек. Большой деревянный знак на двери качался  от  каждого
дуновения ночного ветра.
   Этлон  уже  хотел  было  постучать,  когда  входная  дверь  со  скрипом
отворилась и полный человек невысокого роста выбежал  наружу.  Он  вылетел
так стремительно, что не заметил Этлона и на полной  скорости  врезался  в
вождя. Оба отскочили друг от друга, но незнакомец споткнулся и обязательно
упал бы,  не  поддержи  его  Пирс.  При  виде  двух  посторонних  у  входа
незнакомец протянул  руку  к  двери,  собираясь  юркнуть  обратно.  Лампа,
которую он держал в руке, замигала.
   - Все в порядке, - поспешил объясниться Этлон. - Нас послал Хан'ди.
   Звук этого имени, казалось, успокоил человека, потому что  он  отпустил
ручку  двери  и  поднял  лампу  повыше,  чтобы  как   следует   разглядеть
пришельцев. Увидев лицо лекаря, он отшатнулся, пораженный.
   - Пирс Арганоста! Я думал, вы умерли.
   Пирс скривился:
   - Я слышу это в сотый раз за сегодняшний день.
   - Вы, может быть, не помните меня, - прадешианец улыбнулся. - В те  дни
я был молод и беден.
   Пирс внимательно посмотрел на него, затем улыбнулся в свой черед."
   - Лорд Этлон, это Сенги Кадоа,  младший  кузен  Хан'ди  и  приближенный
мэра.
   - Старого мэра, - поправил Сенги. Его голос-задрожал от гнева. - Сейчас
я - торговец шерстью и, - его лицо расплылось в  двусмысленной  улыбке,  -
шпион. Женщина на троне ждет от меня полезной информации и совета.
   Сенги из осторожности огляделся, затем  пропустил  мужчин  в  дом.  Они
очутились в комнате, явно использовавшейся как контора.  Сенги  зажег  еще
одну лампу, и при более  ярком  освещении  спутники  получили  возможность
получше разглядеть их нового знакомца.
   Фамильное сходство было очевидным: рост, телосложение, тяжелые,  резкие
черты лица, красноватая кожа. Но там, где взгляд Хан'ди выказывал хитрость
и  острый  любопытный  ум,  лицо  Сенги   несло   печать   спокойствия   и
безмятежности,  а  морщинки  в  уголках  глаз  выдавали  в  нем   любителя
посмеяться.
   Торговец нервно  потер  руки,  переводя  взгляд  с  одного  мужчины  на
другого.
   - Я не ослышался. Пирс? Вы, кажется, сказали "лорд  Этлон"?  -  спросил
он, затем обратился к Этлону: - Вы вождь клана, не так ли?
   - Клана Хулинин, - ответил Этлон, предупреждая новый вопрос.
   Взгляд прадешианца смягчился. С видимым облегчением он спросил:
   - Колдунья приехала с вами? Она здесь?
   Этлон мотнул головой в сторону двери.
   - Ждет на улице.
   - О святой Элайя! - Сенги хлопнул в ладоши. - Пожалуйста, приведите  ее
сюда. Дом пуст, она будет в безопасности.
   - А наши лошади?
   - Во дворе есть закрытый сарай, я пользуюсь им  для  моих  лошадей.  Но
места и овса там хватит и для ваших. Ох, овес! - он хлопнул себя по лбу  и
направился к двери, ведущей в глубь здания. - Я сейчас вернусь.
   Пирс встретил удивленный взгляд Этлона и пожал плечами.
   - Он всегда был таким. Спешащим куда-то. Но он честен  по  отношению  к
своим друзьям и сделает для них все, что в его силах.
   Не теряя времени, путешественники поместили лошадей в сарай и собрались
в конторе, ожидая Сенги. Он вскоре вернулся с бутылками и подносом еды.
   Его брови поползли вверх при виде людей, их вещей и собаки.
   - О Господи! Я и не  думал,  что  вас  так  много,  -  он  оглядел  их,
озадаченно остановившись взглядом на Сайеде и Тэм. - А где же колдунья?
   Габрия вышла ему навстречу. Она сняла шарф, вуалью закрывавший ее лицо.
   - Я Габрия.
   Сенги посмотрел на нее и улыбнулся приветственно и дружелюбно:
   - Ваша маска  хороша,  леди.  Она  скрывает  ваше  очарование,  подобно
кожаному футляру, таящему драгоценность. Проходите, пожалуйста.
   Торговец, все еще неся поднос, провел путешественников в главную  часть
здания. Даже в темноте они ощутили его огромность и пустынность.
   - Моя прибыль сейчас невелика, - сказал  Сенги,  проводя  их  в  заднюю
часть дома. - Мэр не вмешивается в мои дела настолько бесцеремонно, как  в
дела Хан'ди, но  она  сильно  подняла  налоги,  чтобы  финансировать  свои
военные приготовления. Сейчас я ожидаю поступления партии шерсти с севера,
- он покачал головой, - но  эта  кровожадная  женщина  подточила  все  мои
ресурсы. Если мы в скором времени не вмешаемся, экономика страны придет  в
упадок, а без торговцев... - он замолчал и, не закончив  фразы,  нырнул  в
какое-то  отверстие,  образованное   тюками   шерсти.   Один   за   другим
путешественники попрыгали следом.
   Несколько минут они пробирались по шерстяному туннелю, затем  выбрались
наружу, оказавшись в небольшой пустой комнате.
   Сенги поставил лампу и поднос на деревянный ящик.
   - Я соорудил это убежище  два  месяца  назад,  когда  Хан'ди  уехал  на
равнины. Я подумал тогда, что  оно  пригодится.  Завтра  здесь  будут  мои
рабочие, но если вы дадите слово вести себя тихо и не высовываться, можете
оставаться здесь сколько пожелаете. Я позабочусь о ваших лошадях.
   Мужчины подозрительно огляделись.
   - Неужели так необходима вся эта таинственность? - спросил Бреган.
   Торговец посмотрел на него с укором:
   - Если бы до мэра донесся даже слух о прибытии колдуньи в город, она не
постеснялась бы перерезать весь Пра-Деш, чтобы найти ее.
   Этлон кивнул и скинул с плеч  свой  мешок.  Остальные  последовали  его
примеру. Сенги огляделся, чтобы быть уверенным, что его гости  поняли  его
опасения.
   - Сейчас я принесу побольше еды, - он снова исчез в темноте.
   Пока торговец отсутствовал, они сняли оружие и сложили вещи на пол.
   Пирс взял с подноса бутылку, откупорил ее и поднес ко рту.
   - Андоранское вино, - обрадовался он, отыскал свой рог и  наполнил  его
до краев.
   Когда с едой вернулся Сенги, бутылку уже пустили по  кругу.  За  спиной
Сенги стоял Хан'ди.
   Когда дворянин ступил в круг света, все изумленно уставились  на  него.
Его походную тунику и леггинсы заменило роскошное платье  небесно-голубого
и золотистого шелка, отделанное  белым  мехом.  На  пальцах  его  сверкали
кольца, а шею обвивала тяжелая  золотая  цепь  с  подвеской,  изображающей
дельфина, - гербом рода Кадоа.
   Хан'ди улыбнулся, глядя на их удивленные лица.
   - Сегодня днем я был принужден выказать правительнице  мое  уважение  и
почтение. Я в первый раз был в обществе, с тех пор как слег в болезни.
   Этлон поднял бровь:
   - Слегли в болезни?
   - Перед тем как покинуть Пра-Деш, я распространил  слух,  что  серьезно
болен. Мой лекарь  всячески  поддерживал  и  подпитывал  эту  ложь  новыми
подробностями о моем самочувствии во все время моего отсутствия. Сейчас  я
наконец здоров, и мэр, кажется, ничего не заподозрила.
   - Нужно ли было открывать ваше "выздоровление" именно сейчас? - спросил
Пирс.
   - Это был единственный способ узнать все, что  я  хотел  узнать,  -  он
потер руки. - Мы вернулись вовремя, - он  замолчал,  ожидая,  когда  Сенги
закончит суетиться вокруг гостей.
   Тот принес кувшин с водой, еще одну лампу,  несколько  кожаных  подушек
для сидения и попрощался с гостями:
   - До завтра. Пирс, я надеюсь, вы поведаете мне  о  том,  как  очутились
среди кланов. Спокойной ночи.
   Когда он ушел, Хан'ди опустился на подушку. Путешественники, не забывая
о пище и вине, собрались вокруг него.
   Хан'ди заговорил не сразу.
   - Мэр многого добилась за время моего отсутствия, - сказал он  наконец.
- Все королевство подчиняется ей. Молодого принца никто  не  видит.  Ходит
слух, что он уже  давно  заточен  в  подземелье.  Она  также  основательно
пошатнула позиции дворянства в Пра-Деш ссылками,  арестами  и  убийствами.
Почти все торговцы разорены.
   В его голосе звучали глубокая грусть и  гнев,  и,  слушая  его,  Габрия
подумала,  что  им  руководят  не  только  эгоистические  соображения.  Он
искренне переживал за свой город и его благополучие. Он стремился защитить
свое положение, влияние и богатство, но  он  также  стремился  защитить  и
Пра-Деш. Возможно, что Хан'ди заслужил недоверие Пирса - много лет  назад,
на суде мэра, но сейчас боролся за спасение своего города от  разорения  и
посягательств неблагодарной правительницы.
   Хан'ди тем временем продолжал рассказ. Говоря, он  делал  красноречивые
жесты руками.
   - Как  вы,  возможно,  уже  заметили,  мэр  еще  не  начала  завоевания
Портейна. Она медлит, с тем чтобы набрать побольше солдат в войско. Я  еще
не слышал, когда она планирует нападение.
   - Дня через четыре, - сказал Пирс спокойно.
   - Где вы это узнали?
   -  В  таверне.  Там  было  полно  солдат.  Они  выражали   недовольство
предстоящим скорым отъездом.
   Хан'ди вздохнул:
   - Четыре дня. У нас совсем немного времени.
   - Брант все еще у нее? - спросила Габрия.
   - Толком никто не знает. Никто его не видел, не заметно также ни  следа
магии.
   - Он готовится, - сказала Габрия, ее голос  был  странно  бесстрастным.
Память о видении вновь  всплыла  в  ее  мозгу,  и  она  зябко  передернула
плечами.
   Этлон опустил свой рог и склонился к ней:
   - Готовится к чему?
   - К вторжению в Портейн? - предположил Бреган.
   - Вполне возможно, - сказал Хан'ди. - Назавтра  я  назначил  встречу  с
хозяевами городских цехов. Я попытаюсь отвлечь внимание, чтобы вы вошли во
дворец незамеченными. Тогда вы сможете начать поиски изгнанного вождя.
   Этлон посмотрел на Габрию. Его испугало ее бледное лицо.
   - А как мы попадем во дворец? - спросил он Хан'ди.
   - Я уже обдумал это, - ответил тот. - У меня есть  одна  идея,  но  мне
необходимо внедрить в дело человека, чья помощь может нам понадобиться.
   - Так что же нам делать сейчас?
   - Ждать. День-два самое большее. Мы должны начать действовать до  того,
как мэр вторгнется в Портейн. Если она распустит Союз, все Пять Королевств
будут вовлечены в войну. Но мы должны  все  тщательно  продумать,  она  не
глупа.
   Он поднялся, чтобы уйти, его великолепные одежды переливались  в  свете
лампы.
   - Встретимся  завтра,  если  все  будет  хорошо.  -  Его  темные  глаза
остановились на Габрии: - Если я не вернусь  через  два  дня,  попытайтесь
любым способом вырвать Бранта из ее рук.
   Габрия молча протянула ему свою руку, ладонью вверх. Дворянин кивнул  и
накрыл ее своей ладонью. Они сплели пальцы, давая друг другу обет бороться
до конца.
   Через минуту Хан'ди вышел.
   Этлон подождал, пока не услышал, как за  торговцем  захлопнулась  дверь
дома, затем нетерпеливо повернулся к Пирсу.
   - То, что он сказал, правда?
   Лекарь помедлил с ответом,  поставив  на  ящик,  служивший  им  столом,
пустую чашку.
   - К несчастью, да, - сказал он с сожалением. - Возможно, все  правда  -
от первого до последнего слова.  Здешние  люди  запуганы,  но  всему  есть
предел. Требуется лишь искра, чтобы они взорвались.
   Этлон  задумчиво  посмотрел  на  темное  отверстие  входа,  где   исчез
прадешианец.
   - Вы думаете, что Хан'ди планирует этот взрыв заранее?
   - Несомненно.
   - Я только надеюсь, что мы не сгорим в его пламени, - проворчал Бреган.
Остальные молча кивнули в знак согласия.





   Три дня они провели в ожидании, сидя в своем шерстяном убежище,  и  эти
дни были для них очень томительными. Закрытое  пространство  было  подобно
тюрьме для людей, привыкших к просторам равнин.  К  тому  же  они  боялись
привлечь чье-нибудь любопытное внимание чересчур громкими разговорами  или
движением. Их навещал Сенги, приносил еду и питье,  сообщал  все  новости,
которые знал, словом, всячески старался устроить их поудобнее,  но  он  не
мог успокоить все возраставшей тревоги.
   Хан'ди передал им записку, сообщая, что он  жив  и  продолжает  начатое
дело. Однако сам он прийти не смог. Габрия очень беспокоилась за него и за
его друзей.
   Мысли были в постоянном напряжении, все чувствовали  себя  неважно.  Но
особенно Габрия тревожилась за Пирса. Старый лекарь проводил большую часть
времени, потягивая вино Сенги и разговаривая сам с собой. Он сидел на полу
у стены, устремив неподвижный взгляд в одну точку, и вся его  фигура  была
воплощением скорби, согнувшаяся под тяжестью воспоминаний.  Габрия  молила
богов, чтобы их ожидание поскорее кончились.
   Вечером третьего дня,  когда  дом  полностью  опустел,  Хан'ди  наконец
вернулся. Он принес с собой карту дворца. С ним был пожилой, бедно  одетый
человек с кожей, изборожденной морщинами.
   Роскошное платье Хан'ди исчезло, уступив место кольчуге, кожаным штанам
и ярко-голубой накидке с вышитым золотом дельфином. Его обычно  сдержанные
черты горели оживлением. Он протянул руки и крикнул:
   - Этой ночью мы вступаем в войну!
   Путешественники, повскакав с мест, сгрудились вокруг него, одновременно
задавая вопросы и восклицая. Пирс с трудом поднялся с пола и тоже  подошел
к ним.
   - Потише, пожалуйста! Сейчас я все объясню.
   Хан'ди пытался перекричать их всех. Наконец они замолкли. Хан'ди кратко
объяснил им план атаки дворца и взятия в плен Бранта. Когда  он  закончил,
все переглянулись и посмотрели на него  так,  будто  видели  его  впервые,
пораженные дерзостью его замыслов.
   - Вы это серьезно? - спросила Габрия.
   - Абсолютно. Все пункты плана до сих пор были выполнены в точности.
   - Ты слишком рассчитываешь на свой план, - сухо заметил Пирс.
   Глаза Хан'ди сверкнули:
   - Этот план не провалится.
   - А ему можно доверять? - спросил Этлон, указывая на человека,  который
не произнес до сих пор ни слова.
   - Он из одного древнего племени, что населяют Холмы Красного Камня.  Он
дал слово, что все, что он знает, - правда и что  он  проведет  вас,  куда
будет нужно. Он скорее умрет, чем нарушит клятву, - ответил Хан'ди.
   Этлон поскреб подбородок.
   - Звучит красиво, - он замолчал. - Но вы-то дадите нам клятву?
   Дворянин посмотрел прямо в глаза вождю:
   - Я клянусь вам перед богом, клянусь честью моей семьи: я подниму людей
на такую войну, какой еще не видывал этот город.
   Вождь пристально посмотрел на Хан'ди и, казалось, был удовлетворен тем,
что он прочел в его взгляде. Затем сказал торжественно:
   - А я клянусь перед лицом наших Богов, что мы  будем  следовать  вашему
плану и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти Бранта.
   - И убьете его, если будет нужно, - добавил Хан'ди. - Не оставляйте его
в руках этой женщины.
   Этлон кивнул:
   - Хорошо.
   - А что насчет мэра? - спросила Габрия.
   - Если все пойдет как нужно, вам не придется  беспокоиться.  Она  будет
слишком занята войной и бунтом народа.
   Пирс колебался. Он один понимал, какому риску подвергал их всех Хан'ди,
поднимая весь Пра-Деш на вооруженный мятеж.
   - А ты уверен, что армия пойдет за нами?
   Хан'ди хлопнул рукой по рукоятке меча, пристегнутого к поясу:
   - Да, я уверен. Личные войска мэра - нет, но основная  масса  армии  не
желает войны с другим государством, это принесет им лишь новые бедствия  и
трудности.
   Пирс качнул головой:
   - Мой друг, твоя дерзость поразительна. Да пребудет с тобой Элайя.
   - Того же и тебе, лекарь! - Хан'ди окинул их всех взглядом: - Завтра мы
встретимся. Удачи вам, друзья.
   Он повернулся, чтобы уйти, затем обернулся и сжал руку Габрии.
   - Спасибо тебе. Колдунья, - прошептал он.
   Когда он ушел, друзья привели в готовность оружие и вещи. Все  ненужное
им они аккуратно сложили у стенки.
   Пирс сменил  длинное  одеяние  лекаря  на  обычную  короткую  тунику  и
шерстяные штаны.
   Маленький лекарский саквояжик он прикрепил к поясу.
   Сейчас он стоял, глядя в пол и, по-видимому, глубоко задумавшись. Когда
Габрия тронула его за рукав, он вздрогнул от неожиданности.
   - Все в порядке? - спросила она.
   Его лицо было  мертвенно  бледным.  Казалось,  что  прошедшие  три  дня
состарили его на десять лет.
   Лекарь облизал сухие губы:
   - Я никогда не думал, что еще раз войду туда, во дворец. Я  не  говорил
тебе, что моя дочь умерла в его подземелье?
   Сердце Габрии дрогнуло.
   - Вы только сказали мне, что мэр убила ее.
   - Пытала ее, - поправил он горько.
   - У нас есть карта Хан'ди. Вам нет нужды идти с нами.
   Пирс резко поднял голову:
   - Нет, я пойду. Ради нас обоих. И потом, проводник лучше карты.
   - Спасибо, - сказала она с облегчением и благодарностью.
   - А как же Тэм и Тредер? - спросил Сайед. - Мы оставим их у Сенги?
   Он не успел произнести последних слов, как был  встречен  оглушительным
лаем. Тэм рванулась вперед и прижалась к Сайеду, обняв его обеими  руками.
Габрия, Сайед и Этлон зажали уши руками, чтобы не слышать сумасшедшего лая
Тредера, но они не смогли закрыть глаза на отчаянную просьбу собаки.
   - Он хочет сказать, что Тэм боится оставаться одна, - крикнула Габрия.
   Выражение сострадания и симпатии пробежало по лицу Сайеда.  Он  сел  на
корточки, девочка уткнулась лицом ему в шею. Он что-то тихо зашептал ей на
ухо. Лай Тредера сейчас же смолк, собака радостно замахала хвостом.  Сайед
поднял глаза на Этлона и виновато улыбнулся.
   - Когда я был маленьким, я тоже не любил оставаться один. Я возьму ее с
собой.
   Вождь кивнул, а Тэм улыбнулась застенчиво и благодарно.
   Когда они были готовы к выходу, Этлон дал знак незнакомцу указывать  им
дорогу. Старец не знал  ни  их  языка,  ни  распространенного  повсеместно
портового жаргона. Поэтому он только фыркнул и направился  к  выходу,  все
последовали за ним.
   Когда путешественники  ступили  на  улицу,  дыхание  весеннего  воздуха
показалось им необычным. Город  напряженно  молчал,  ночь  была  тиха,  но
чувствовалось, что это лишь затишье перед бурей.
   Группа спешила вслед за своим проводником. И хотя этот человек с холмов
годился Этлону в дедушки, в проворстве и ловкости движений он  не  уступал
юноше. Он уверенно вел их в темноте, меж магазинов, складов и  мастерских.
Несколько раз путешественники были вынуждены скрываться в тени,  пропуская
редкие, но начинавшие встречаться им все чаще группы людей,  возбужденных,
сердитых, размахивающих кухонными ножами,  пилами  и  другими  предметами,
могущими служить оружием.
   Предсказанная Хан'ди смута начиналась.
   Но вскоре шум и гневные речи остались позади. Группа миновала  портовый
район и, направляемая проводником, поднялась к  холмам,  к  стене  старого
города.
   Габрия оглянулась назад, в темноту, затем подняла  глаза  к  небу.  Его
ясную черноту застилали тучи. Далеко, где-то над морем, вспыхивали молнии.
Габрия помедлила, оставив своих. Странное чувство овладело  ею:  все,  что
совершалось сейчас, совершалось по воле  богов,  и  сама  природа  была  в
согласии со смелыми людьми, рискующими собою в  эту  ночь.  Встряхнувшись,
девушка поспешила вслед Этлону.
   Старец вел путешественников вверх, к южной части Холмов Красного Камня,
к тому месту, где крутые, откосные  склоны  сливались  с  диким,  бушующим
морем.
   Немногие отваживались забираться сюда: уж слишком отвесны  и  каменисты
были холмы для приятного путешествия. Только старые, древние племена  жили
здесь, на этих суровых землях, разъезжая на  своих  полудиких  жеребцах  и
ничуть не соблазняясь жизнью в  прекрасном  городе.  Только  им,  людям  с
холмов, были известны здесь все тропы и пропасти.
   Было уже совершенно  темно,  когда  группа  достигла  узкого  ущелья  в
полумиле от городских стен. Луна и звезды совершенно скрылись  за  тучами;
ночь освещалась лишь яркими  вспышками  далеких  молний  да  светом  огней
огромного города, лежащего внизу, у подножия холмов.
   Путешественники обернулись, чтобы взглянуть на пройденный ими  путь,  и
были немало удивлены свету факелов, потоками  заливавшему  улицы  Пра-Деш.
Толпы людей приближались к городским воротам.
   Габрия знала, что успех  операции,  разработанной  Хан'ди,  зависит  во
многом от армии: если восстанет достаточно людей, ворота будут  открыты  и
городские толпы смогут выплеснуть свой гнев на дворец мэра. Разглядеть же,
что происходит в казармах и у стен дворца,  было  трудно,  но  по  шуму  и
звукам горнов, доносящимся оттуда, можно было предположить,  что  всеобщее
смятение добралось и туда. Габрия вознесла богам молитву, прося, чтобы все
шло, как задумал Хан'ди.
   Они пробирались по узкому дну ущелья, как им показалось,  уже  довольно
долго, когда их проводник дал знак остановиться. Огромная гранитная глыба,
утыканная, как еж, ветками и молодыми деревцами, уже  возросшими  на  слое
покрывавшей ее земли, по-видимому, закрывала вход в какой-то  туннель.  Не
говоря ни слова, старец принялся обрывать ветки, вырывать могучие растения
с корнем, чтобы освободить  проход.  Быстро,  как  воробей,  он  нырнул  в
образовавшийся узкий лаз, оставив остальных снаружи.
   -  А  ведет  ли  эта  дорога,  куда  нам  нужно?  -   спросила   Габрия
подозрительно.
   Проводник их тем временем выглянул из темной  дыры  и  сердитым  жестом
приказал им следовать за ним. Один за другим  воины,  Габрия  и  последним
Тредер очутились внутри пещеры.
   Все старались  держаться  поближе  друг  к  другу.  Пещера  была  такой
невысокой, что они едва смогли распрямиться, и настолько темной, что  даже
в такой тесноте невозможно было  разглядеть  лица.  Никто  не  отваживался
сделать ни шага вглубь.
   Внезапно чуть поодаль от них  вспыхнуло  пламя:  проводник  при  помощи
своего кремня зажег несколько факелов и передал их мужчинам, к великому их
облегчению, затем он снова поманил их рукой, и темнота, простиравшаяся  за
пределами освещенного пространства, поглотила его.
   - Думаю, в доме Хан'ди мне было лучше, - вздохнул  Бреган,  разглядывая
низкие, сочащиеся водой своды.
   - Пожалуй, и мне тоже, - сказал Этлон, обреченно посмотрев  на  светлое
пятно входа.
   Один за другим, цепочкой,  путешественники  двинулись  вслед  за  своим
немым гидом в глубины земли.


   Совсем близко от них, в темной, маленькой  каморке  подземелья  дворца,
прислонившись спиной к стене, стояла мэр, устремив взгляд своих узких глаз
на Бранта. Она не была уверена, что  он  сможет  повторить  свой  опыт,  и
потому колебалась. Она бы,  конечно,  предпочла  повременить  с  созданием
горфлинга и отправкой армии в Портейн, но всего несколько минут  назад  ей
сообщили, что улицы города запружены толпами возмущенных людей и что толпы
эти направляются к ее  дворцу.  Армия,  солдаты,  которых  она  содержала,
предали ее, открыв городские ворота.
   Она стиснула зубы и скривила губы в усмешке.  О,  как  полетят  с  плеч
головы, повинные  в  измене!  Улицы  будут  запружены  кровью  предателей,
поклялась она себе. А сейчас... Толпа и  солдаты  уже  вступили  в  бой  с
гвардейцами, все еще преданными ей.
   Битва  разгоралась,  и  слишком  близко  от  дворца,  чтобы  оставаться
равнодушной.
   Мэр стукнула кулаком о стену со злостью. Это дело рук чертового  Хан'ди
Кадоа. Она могла  бы  предвидеть  такой  поворот  событий,  но  что  можно
сделать, если за его спиной стоят все влиятельные купеческие гильдии?
   Нет, после этой ночи семья Кадоа будет стерта с лица земли, равно как и
все купечество. А эта ночь осталась ей для того, чтобы создать горфлинга.
   У противоположной стены комнаты Брант склонился над  большой  книгой  в
кожаном переплете и монотонно читал  слова  заклинания.  Вокруг  него  уже
начала образовываться аура, аура  силы  и  власти.  Даже  глаз  мэра  смог
различить слабое зеленоватое сияние. Мужчина, казалось, ничего не  замечал
вокруг, всецело поглощенный книгой и стоявшей перед ним маленькой  золотой
клеткой.
   Его голос был ровным и бесстрастным. В свете маленькой лампы мэр видела
капли пота на его лбу; чуть  позже  очертания  его  фигуры  начали  слегка
расплываться, будто колебался воздух в комнате. Затем, к радости  женщины,
в центре клетки возникла маленькая стрелка света.
   Она знала из книги, что эта  стрелка  света  означала,  что  контакт  с
другим миром установлен и дверь в него приоткрыта.
   Брант  медленно  выпрямился  и  перешел  ко  второй  части  заклинания:
необходимо было полностью открыть дверь в другой мир и вызвать горфлинга.
   Мэр становилась нетерпеливой. Она бы вытащила горфлинга своими  руками,
если бы только было возможно. Но к тому же она  знала,  что  эти  создания
безгранично злы и обращаться с ними следует осторожно.
   Поэтому она подавила в себе нетерпение, наблюдая за  тем,  как  стрелка
пламени  обернулась  огненным  кольцом,  окружность  которого  расширялась
миллиметр за миллиметром. Когда вход в круг пламени  был  уже  размером  с
ладонь, Брант внезапно замолк.
   - В чем дело, придурок? - зашипела мэр. - Продолжай!
   Брант преодолел внутреннее сопротивление, готовясь сказать что-то.  Его
рот открылся, а руки сжались в кулаки.
   - Нет, - процедил он сквозь стиснутые зубы. - Не это.
   Мэр сделала шаг в его сторону, глаза ее вспыхнули.
   - Продолжай! - приказала она.
   Изгнанный вождь побледнел. Недели воздействия наркотиков и психического
контроля не прошли для него бесследно, его воля была совершенно подавлена.
Он повернулся к книге и клетке.
   В тот момент, когда он осмелился отказать, зеленая  аура  стала  четче.
Возросло силовое поле магии, увеличив диаметр огненного кольца  в  клетке.
Свет его стал таким ярким, что мэр закрыла глаза.
   Она лишь один раз моргнула, чтобы увидеть: маленькое, сморщенное личико
появилось внутри кольца пламени. Мэр затаила дыхание. На этот раз Брант не
сбился и медленно  втянул  горфлинга  в  клетку  из  того  мира,  где  тот
находился.
   Маленькое создание осторожно огляделось  и  притаилось,  рыча,  в  углу
клетки. Брант скомандовал, и огненное кольцо исчезло.
   Глаза мэра, привыкнув к свету,  уставились  на  уродливое  существо  за
золочеными прутьями.  Горфлинг  напоминал  маленькую  обезьянку  необычной
породы  с  длинными  конечностями  и  сморщенным  детским   личиком.   Мэр
содрогнулась, когда создание обернуло к ней глаза, во взгляде  которых  не
было ничего человеческого. Она быстро повернулась к Бранту и прошептала:
   - Надень на него ошейник.
   Это была самая опасная часть заклинания. Возложить на горфлинга золотой
ошейник значило для колдуна обрести над  ним  полный  контроль.  Однако  в
книге давался весьма туманный  намек,  что  человеку  не  следует  трогать
горфлинга руками. Мэр не знала почему, но искушать судьбу не собиралась.
   Брант взял ошейник  в  руки.  Он  много  раз  практиковался  на  мелких
животных в том, что ему предстояло  сделать,  и  достиг  больших  успехов.
Однако ни он, ни мэр не предполагали, что горфлинг так хитер и проворен.
   Он метался по клетке, увертываясь от  ошейника  с  легкостью.  Снова  и
снова Брант  пытался  замкнуть  его  на  шее  горфлинга,  но  все  попытки
кончались крахом. Мэр кусала губы от досады.
   - Да поймай же ты его! - вскричала она.
   В этот момент ошейник, запутавшись золотой цепью в прутьях, выскользнул
из пальцев Бранта и упал на пол клетки.
   Реакция мужчины, чьи чувства и мысли  притупились  под  действием  яда,
была  простой  и  естественной.  Он  сунул  руку  меж  прутьев,   стараясь
дотянуться до ошейника.
   - Нет! - завизжала мэр.
   Она схватила мужчину за руку,  но  было  поздно.  Горфлинг  налетел  на
пальцы Бранта и вонзил  зубы  в  его  кожу.  Брант  скорчился  от  боли  и
попытался выдернуть руку из клетки, но  горфлинг  вцепился  в  его  пальцы
очень крепко. На пол клетки полетели клочья кожи.
   Вкус крови привел горфлинга в неистовство. Он громко зарычал и принялся
яростно терзать когтями и зубами руку Бранта. Тот кричал  и  корчился  так
сильно, что мэр не могла на него смотреть.
   Наконец горфлинг стих. Мэр отступила назад,  глаза  ее  расширились  от
ужаса,  потому   что   чудовище   начало   расти.   Его   тело   налилось,
запульсировало, охваченное красным  сиянием,  изо  рта  капала  кровь.  За
какие-то мгновения оно было уже величиной с клетку.
   Мэр  попятилась  к  двери,  оставляя  Бранта  на  милость  судьбы.  Она
надеялась, что чудовище останется в клетке, но  пока  ее  рука  нащупывала
дверной замок, горфлинг разломал прутья своей золоченой  тюрьмы.  Брант  и
мэр застыли, словно пригвожденные к месту.
   Все еще не выпуская окровавленной руки мага, горфлинг  вперил  глаза  в
женщину. Мэр поймала его взгляд и была уже не в силах отвести глаз от  его
черных глубин.
   На нее глядело зло, такое всеобъемлющее зло, существования которого  не
могла предположить даже она, зло, настолько мощное и  разрушительное,  что
оно полностью поглотило ее мысли, мозг, разум, который теперь мог осознать
лишь одно: приближение разрушительного террора.
   Женский визг заполнил маленькую комнату. Где-то в глубинах  подсознания
вспыхнула искорка самосохранения, а рука неосознанно  потянулась  к  ручке
дверного замка. Горфлинг броском когтистой  лапы  достал  масляную  лампу,
стоящую на столе, и молниеносно швырнул ее в женщину, уже успевшую открыть
дверь и с криком бросившуюся вниз по коридору.
   Лампа разбилась о деревянную обшивку двери, вылившееся масло вспыхнуло,
сбегая  огненными  ручейками  на  пол.  Горфлинг  скривил  рот  в  злобном
ликовании, затем обернул глаза к Бранту.
   Тот не двигался. Лицо его было белым от страха и  боли,  вместо  нижней
части  правой  руки  остались  лишь  кровавые  ошметки.  Но  под  взглядом
Горфлинга он не мог пошевельнуться.
   Чудовище прекратило расти, выйдя  из  клетки,  и  сейчас  затаилось  на
столе, как огромный кот, зажав руку Бранта.
   - Откуда ты знаешь заклинание, колдун? - рявкнул он.
   Звук этого голоса, царапающего слух, заставил Бранта затрястись. Он  не
смог произнести ни слова и лишь протянул левую руку к столу.
   Горфлинг склонил голову.
   - Книга Матры? Неудивительно, что ты провалился, - он оскалился. -  Кто
ты?
   На этот раз колдун заставил себя открыть рот.
   - Лорд Брант из клана Гелдрин, - прошептал он.
   - Человек клана. Похоже на то. Только люди кланов вызывали  таких,  как
мы, когда-либо. - Он глубже вонзил  когти  в  правую  руку  Бранта  повыше
локтя. - Где мы?
   Брант застонал:
   - Во дворце. В Пра-Деш.
   - Ты не в своей земле. Почему же, маленький вождь?
   - Я был изгнан.
   - Ого-го! - усмехнулся горфлинг. -  Как  печально.  Твои  люди  изгнали
тебя. Может быть, я восстановлю  справедливость.  Должно  быть,  интересно
посетить ваши кланы, - он засмеялся, звук его смеха жег уши, как кислота.
   Смех этого чудовища был больше, чем  мог  вынести  Брант.  Он  упал  на
колени, стеная и моля о пощаде.
   - Пощады? - расхохотался горфлинг. - Я не знаю пощады. Но я  знаю,  что
ты, маленький вождь, - мой!
   Он медленно потянулся к лицу Бранта.  Мужчина  навзничь  упал  на  пол,
что-то невнятно бормоча в ужасе. Чудовище вцепилось в него  с  беспощадной
решимостью. Вокруг них вился дым,  и  глаза  горфлинга  сверкали,  отражая
языки пламени.
   Тело горфлинга вновь запульсировало, светясь изнутри  красным  сиянием.
Брант судорожно открыл рот, хватая  воздух,  пахнущий  гарью,  и  чудовище
воспользовалось этим. Вождь Гелдрина завизжал в последний раз и стих. Дюйм
за дюймом горфлинг проникал через  рот  в  Бранта  все  глубже  и  глубже.
Наконец чудовище выглянуло меж  зубов  вождя,  удовлетворенно  оскалилось,
затем рот Бранта закрылся, и горфлинг исчез из виду полностью.
   В комнате было тихо, раздавался лишь треск горящей двери. Огонь побежал
по полу и подбирался теперь к соломенному  тюфяку  Бранта.  Языки  пламени
взметнулись выше, дым и чад вырвались в коридор.
   Горфлинг внутри Бранта принялся за  работу.  Он  быстро  подогнал  свою
форму под очертания тела колдуна, слившись с ним  в  одно  целое,  которое
смогла бы нарушить теперь лишь смерть, затем вдохнул силу и  жизнь  в  его
сердце, мускулы и кости.  Единство  было  совершенным,  и  горфлинг  обрел
абсолютный контроль над телом мужчины.
   Теперь он приступил к очистке мозга. Опустошив  разум  Бранта,  очистив
его ото всех мыслей, воспоминаний и переживаний, поместив на их место свою
собственную хитрость и ум,  горфлинг  обрел  весьма  поверхностное  знание
эмоций, владевших Брантом. Лишь одно заинтересовало его  особенно  сильно:
ненависть. Мозг Бранта еще хранил следы  ненависти,  слишком  сильной  для
обычного смертного человека. Остальные беспорядочные эмоции и  переживания
горфлинг понять был не в силах. В свое время он разберется  и  с  этим,  а
сейчас у него было о чем позаботиться.
   Тело Бранта задвигалось и медленно поднялось с  пола.  Горфлинг  открыл
глаза. Нахальный взгляд Бранта исчез, исчез вместе с его разумом и  душой.
Из глаз вождя смотрело теперь нечеловеческое зло.
   Горфлинг встал, неторопливо пробуя мускулы вновь обретенного тела. Все,
за исключением поврежденной руки, которой он позже займется, было здоровым
и сильным. Чудовище засмеялось. В своем  обычном  виде  горфлинг  не  имел
собственной силы, он имел лишь власть увеличивать силу других. Но, однажды
попробовав крови, он получал возможность переселиться в смертное тело.
   Тело Бранта имело особенный, только  ему  присущий  магический  талант.
Сколько зла, может быть, он еще принесет в мир, пока  кто-либо  догадается
об истинной личности бывшего вождя!
   Первым делом,  однако,  горфлингу  было  необходимо  получить  какие-то
сведения о живущих здесь людях. В подземном мире, в  царстве  мертвых,  он
был слишком далек от человеческих событий и чувств, владеющих  землей.  Он
очень слабо знал человеческую историю, уделяя чуть  больше  внимания,  чем
остальному,  истории   кланов   и   их   людям,   обладающим   уникальными
способностями к магии, - талантом, полученным в наследство  от  Валериана,
легендарного воина-полубога,  по  слухам,  сына  Амары.  Только  владеющий
магией мог вызвать горфлинга в мир смертных, и только владеющий магией мог
отослать его обратно. Если он,  горфлинг,  собирается  оставаться  в  этом
большом сильном теле,  он  должен  найти  средь  кланов  всех  колдунов  и
истребить их как можно скорее. Особенно одну, вызывавшую  у  Бранта  такую
ненависть.
   Что-то тяжело  упало  на  пол,  заставив  горфлинга  оглядеться.  Почти
догоревшая дверь лежала на полу, кругом плясало пламя. Горфлинг  посмотрел
на приближающийся огонь. Обычно огонь не причинял ему вреда, но его  новое
тело не любило этого. Чудовище закашлялось и отшатнулось от дохнувшего  на
него жара.
   Затем он вспомнил о женщине. Она стояла вот здесь, у  двери,  наблюдая,
как он появлялся. Она знала, кто он. Он должен найти ее.
   Сорвав со стены факел, горфлинг ликующе зажег  его.  Искалеченная  рука
Бранта ныла и болела, но горфлинг знал вещи похуже  боли.  Он  схватил  со
стола Книгу  Матры  и,  перепрыгнув  через  сгоревшую  дверь,  выскочил  в
коридор.
   Перед ним была лестница. Громко смеясь,  он  взбежал  по  ступенькам  и
помчался по нижнему этажу дворца, поджигая по пути все, что могло гореть.


   - О Боги! - вскрикнула Габрия. - Вы слышали?
   При  звуке  ее  голоса  вся  группа,  погребенная  в  темном   туннеле,
остановилась. Они уже потеряли счет  времени,  не  представляя  себе,  как
долго они шли, ползли, пробирались, карабкались  вслед  за  старцем  через
бесконечный лабиринт пещер и туннелей. Кругом была  лишь  холодная,  сырая
тьма.
   - Что слышали? - прошептал Пирс.
   Они  не  двигались,  устремив  взгляд  в  темноту.   Старец   оглянулся
нетерпеливо.
   Габрия зажала себе рот руками, чтобы не  дать  вырваться  наружу  крику
ужаса. Она, побледнев и вся дрожа, подалась назад и повисла на Пирсе. Тэм,
она слышала, начала хныкать. Сайед и Этлон спросили в один голос:
   - Что это было?
   - Что "было?" - громко сказал Бреган.
   Габрия чувствовала, что сердце вот-вот вырвется  из  груди.  Она  часто
дышала, приходя в себя после пережитого шока.
   - Я не знаю. Что-то случилось. Рядом. Что-то ужасное.
   Вождь поднял повыше факел, пламя которого колебалось:
   - Сайед, вы слышали этот звук только что? - Юноша нервно дернулся:
   - Я почувствовал его раньше, чем услышал. Это было отвратительно.
   Он нагнулся, чтобы успокоить Тэм и скрыть нервную дрожь.
   Габрия заставила себя  встать  на  ноги  и  теперь  пыталась  стряхнуть
остатки пережитого ужаса.
   - Этлон, давай поторопимся, может быть, это Брант.
   Группа двинулась дальше, теперь уже  быстрее,  вновь,  как  и  некогда,
подгоняемая страхом Габрии. Старик вел их в глубину, они миновали еще один
туннель,  такой  узкий,  что  приходилось  обдирать  ладони  и  колени,  и
очутились в крошечной пещере, показавшейся им сейчас просто залой.
   Проводник их, сказав несколько непонятных слов, указал на одну из  стен
пещеры, затем повернулся и исчез в  темноте,  прежде  чем  кто-либо  успел
сообразить, что произошло.
   - Подожди! - воскликнул Этлон, рванувшись ему вслед, но того уже и след
простыл. - Клянусь мечом Шургарта, я придушу его, как  крысенка,  если  он
бросил нас здесь, - выругался Этлон.
   Он подошел к стене, на которую указывал им их странный гид,  ощупал  ее
руками, посветил факелом и  обнаружил  узкую  трещину  в  каменной  глыбе,
достаточную  для  того,  чтобы  человек  мог  пролезть.  Этлон   осторожно
протиснулся сквозь нее.  Молчание  показалось  всем  очень  долгим,  затем
наконец с той стороны раздался его голос:
   - Идите сюда.
   Габрия и все остальные следом протолкались  через  тесное  отверстие  и
очутились в огромной пещере. Света им не  хватало,  потому  что  пламя  их
дрожащих факелов  поглощалось  бездонной  чернотой,  но,  потоптавшись  на
месте, они начали осторожно осматриваться, позволяя себе сделать несколько
шагов в сторону. Только Пирс оставался неподвижен, печально устремив глаза
в темноту.
   Хотя  у  Габрии  не  было  факела,  она  решила,  насколько   возможно,
исследовать пространство и двинулась  вперед.  Внезапно  ее  колено  резко
ударилось об очень острый камень.
   - Да это же смешно! - вскрикнула она.
   Взметнув руку вверх, она произнесла несколько слов, и вокруг ее  головы
образовался круг яркого света.
   Все от неожиданности подпрыгнули, словно укушенные змеей.
   - О Боги! - воскликнул Этлон. - Габрия, ради всего святого, не надо нас
так пугать.
   Четверо воинов Хулинина взирали на Габрию и круг света над  ее  головой
со смешанным выражением недоверия и тревоги.  Она  обернулась  и  виновато
посмотрела на них. Она поняла, что слишком  поспешила  с  заклинанием,  но
отчаяние слепоты в охватившей ее темноте и боль в  колене  побудили  ее  к
действию прежде, чем она подумала о  реакции  окружающих.  У  них  же,  не
привыкших к ее колдовству, внезапно возникший  свет  вызвал  что-то  вроде
шока.
   Первым пришел в себя Бреган. Он потряс седой  головой  и  опустил  свой
факел вниз.
   - Леди Габрия, не найдется ли у вас еще немного такого же света?
   Она улыбнулась, и через пару мгновений  все  четверо  получили  сияющие
нимбы. Света оказалось так много, что он проник во  все  уголки  громадной
пещеры.
   Когда они внимательно огляделись, стало очевидным, что пещера, хотя она
и была природной, естественной, подверглась основательной  переработке  со
стороны человека. Стены и пол были достаточно гладкими.  Цепи  на  стенах,
клетки, кандалы и колодки, дыба и жаровня в углу - все  это  не  оставляло
места для сомнений.
   - Боги мои! - Этлона передернуло. - Это же комната пыток.
   Внезапно Пирс застонал, горестно и скорбно, и рванулся вперед. В центре
комнаты находился колодец, и лекарь упал на  колени  у  самого  его  края,
склонив голову вниз.
   - О, Диана, - простонал он.
   - Пирс! - закричала Габрия.
   Она подбежала к нему, схватила за  плечи  и  содрогнулась,  заглянув  в
глубину колодца. Это было узкое отверстие  с  гладкими  стенками,  ведущее
вниз, в ужасающую черноту. Слабым запахом гнили и разлагающихся тел  веяло
с его невидимого дна.
   - Она внизу, - прошептал лекарь, не в силах говорить громче. - Диана не
призналась в отравлении прежнего мэра, даже когда они начали пытать ее. Но
они все равно приговорили ее и сбросили  сюда.  Моя  бедная  Диана!  -  он
отвернулся и, закрыв лицо руками, глухо зарыдал. - Все эти годы, -  стенал
Пирс, - все эти годы я не верил до конца, что она мертва... пока не увидел
это.
   Габрия наконец поняла все. Он сказал очень много, и все встало на  свои
места: его уход из Пра-Деш, его молчаливый и решительный отказ говорить  о
своей семье и своем прошлом, его неизменная  печаль.  Она  знала,  что  он
чувствует. Глядеть в колодец, в этот колодец, было для Пирса все равно что
стоять на вершине траурного холма, прощаясь с тем, кто погребен под ним, -
та же неотвратимость и очевидность факта. Поэтому Габрия не  стала  мешать
Пирсу плакать.
   - Но там, внизу, ничего нет, - сказала она мягко. - Диана ушла в лучший
мир.
   Но он рыдал, пока не иссякли его силы, затем замолк надолго, все так же
устремив взгляд в глубины колодца. Габрия слышала  движение  за  спиной  -
остальные искали выход из пещеры, -  но  оставалась  с  Пирсом,  пока  его
посещали призраки прошлого.
   Когда же он утер глаза рукавом и поднялся на ноги,  Габрия  знала,  что
скорбь его притупилась.  Долгий  и  мучительный  процесс  врачевания  раны
начался.
   - Так вот почему ты возвращалась в Корин Трелд? - спросил он,  протянув
ей руку.
   Она кивнула и, опираясь на его руку, встала.
   - Пусть мертвые спокойно лежат в земле, живые должны жить.
   - Да будет так! - ответил Пирс покорно. Затем добавил:  -  И  посему  я
хотел бы лицом к лицу встретиться с этой женщиной.
   - Вы знаете выход отсюда?
   - Да. Я был здесь много лет назад в качестве лекаря.
   Пирс подвел ее к стене, где на  крюках  и  полках,  врезанных  прямо  в
камень, лежали и висели инструменты пыток. Остальные тоже подошли  к  ним.
Пирс отыскал дверной замок,  хитро  и  искусно  спрятанный  меж  камней  и
повернул какую-то ручку. Они вышли наружу с сиянием вокруг голов и тут  же
обнаружили лестницу, ведущую вверх. Когда последний воин покинул  страшную
пещеру, Пирс бросил прощальный взгляд в ее черноту и мягко затворил дверь.
   Группа тем временем поднялась этажом выше и остановилась, уступая Пирсу
место проводника.
   Это был этаж, где содержались заключенные. Путешественники озирались  с
ужасом  и  отвращением.  Лестница  заканчивалась   длинным   коридором   с
решетками. Стены его, сложенные из мрачного, сырого камня, были влажными и
скользкими, ноги утопали в мусоре и человеческих испражнениях. Вонь стояла
ужасающая.
   Но еще хуже был шум. Яркий свет, принесенный путешественниками,  привел
заключенных  в  сильное  возбуждение,  и  они  кричали,  вопили,  стенали,
сотрясая крепкие стальные прутья решеток, и их голоса сливались в страшный
хор отчаяния и ненависти. Стражников же, к удивлению спутников,  нигде  не
было.
   Проходя по коридорам. Пирс то и дело замедлял шаги.
   - Я знаю некоторых из них, - восклицал он.  -  Я-то  думал,  они  давно
умерли.
   Сесен направился было к первой же двери, но Этлон остановил его.
   - Не сейчас. У нас нет времени.
   Они заспешили вперед по  лестнице,  оставив  позади  этаж  заключенных.
Карта Хан'ди не включала глубокие подземные галереи дворца,  только  покои
мэра, где, как предполагалось,  находился  Брант.  Теперь  им  приходилось
полагаться на опыт Пирса одиннадцатилетней давности.
   Лекарь удивлялся, как хорошо он все помнил.  Здесь  он  был  прекрасным
проводником, вполне способным провести своих компаньонов  через  множество
этажей прямо в то крыло, где всегда размещались комнаты мэра.
   Хан'ди сообщил им, что, согласно сообщениям шпионов, Брант содержался в
одной из  личных  кладовых  мэра.  Лекарь  провел  путешественников  через
просторную комнату, уставленную бочками всевозможных размеров, к  винтовой
лестнице, ведущей вверх. В конце ее  твердая  и  массивная  дубовая  дверь
преградила им путь. Пирс начал было шарить по  ней  в  поисках  ручки,  но
Тредер встал между лекарем и дверью и оглушительно залаял.
   - Пирс, осторожно! - крикнула Габрия. - Тредер говорит, там огонь.
   Лекарь посмотрел недоверчиво, но отступил на шаг, приоткрыв дверь  лишь
на маленькую щелочку, сквозь которую сразу же просочилось  облако  черного
дыма и донесся рев беснующегося огня. Пирс сразу же захлопнул дверь.
   - Боги мои, что там происходит? - воскликнул Этлон.
   Пирс беспокойно огляделся:
   - Я не знаю, но, видимо, нам придется пойти другой дорогой.
   Путешественники  сбежали  по  лестнице  вниз,  снова  миновали   винный
погребок и вышли в другой коридор, ведущий к главной лестнице  в  парадный
зал дворца.
   Тут они остановились, озираясь с испугом и изумлением.
   Парадный зал находился в центральной части дворца, рядом  с  приемными,
тронным залом и залом для аудиенций. Слева  простиралось  крыло  мэра,  ее
личные апартаменты и покои слуг. Огонь надвигался именно  оттуда,  пожирая
все на своем пути. Первый этаж левого  крыла  был  уже  полностью  охвачен
пламенем, пожар захватывал уже и второй. Пламя  прорывалось  сквозь  стену
парадного зала, примыкающего к левой части дворца. Оттуда доносились  визг
и крики. Парадный зал наполнялся дымом и гарью.
   Дворцовая стража, слуги, придворные в панике бежали, хватая  по  дороге
все, что попадалось в руки. Никто даже не пытался остановить  пожар  и  уж
тем более никто не обратил внимания на группу чужеземцев.
   - Лорд! - позвал Кет. - Посмотрите-ка, - он  стоял  у  оконной  ниши  и
глядел через узкое стекло на улицу.
   У окна столпились все и, следуя взгляду  Кета,  посмотрели  на  высокую
стену, что окружала дворец. Гвардейцы пытались сдержать толпу,  напирающую
на главные ворота. Но прямо на глазах  путешественников  сопротивление  их
было  сломлено,  и  предводительствуемые  небольшой  группой  мужчин  люди
ворвались в дворцовый двор. Победный рев прокатился по их рядам.
   Где-то рядом раздался ужасающий треск и грохот,  и  завеса  дыма  стала
плотнее - это рухнула часть левого крыла.
   Габрия обернулась к задымленному холму. Мимо нее  промчался  мальчишка,
обвешанный драгоценностями. Колдунья закашлялась и посмотрела на  открытые
двойные двери, ведущие в покои мэра, где теперь  бушевало  желто-оранжевое
пламя. Оттуда еще бежали люди.
   Ударом кулака Этлон высадил стекло и высунулся наружу.
   - Где же мэр среди всего этого сумасшествия? -  закричал  он,  стараясь
перекрыть шум.
   - А где же Брант? - крикнула Габрия.





   - Пирс, - Этлон схватил лекаря за руку. - Возможно ли,  что  Брант  еще
жив, если он действительно в нижних комнатах?
   Лекарь скинул рубашку и обмотал ею шею  и  нижнюю  часть  лица,  спасая
легкие от дыма.
   - Исключено, лорд. Весь коридор был охвачен огнем.
   - Если мэр куда-нибудь перевела его, где он может находиться? -  Этлону
приходилось кричать поверх рева пламени и людского шума.
   Пирс потер руки.
   - Он может быть в ее апартаментах,  в  комнатах  стражников,  в  другом
крыле. Он может быть где угодно.
   Вождь задумался на мгновение.
   - Тогда нам придется разделиться.  Ищите  везде,  где  сможете  и  пока
сможете, затем быстро выходите. Если кто-нибудь найдет  Бранта,  приведите
его сюда либо убейте. Все понятно?
   Они кивнули.
   - Пирс, ты знаешь это место. Возьми с собою Габрию и Кета.  Ищите  там,
где он, как вам кажется, может быть с наибольшей вероятностью. Бреган,  вы
идите со мной. Мы поднимемся наверх. Сесен, Валар и Сайед,  берите  Тэм  и
собаку и прочешите другое крыло.
   Они разбились на  группы  и  расстались.  Только  несколько  испуганных
обитателей дворца посмотрели им вслед.
   - Не задерживайтесь с выходом, - крикнул Этлон вслед мужчинам.
   Габрия уже собиралась последовать за Пирсом, но  в  этот  момент  вождь
взял ее за руку. Он хотел сказать ей несколько слов, перед тем как уйти  в
огонь и чад, но нужные слова никак не приходили ему в голову.
   Габрия глянула ему в  лицо,  все  еще  в  ссадинах,  заросшее  щетиной,
почерневшее от грязи и копоти. Она откинула шарф, закрывавший нос и рот, и
поцеловала его в щеку. Затем она поспешила за Пирсом и исчезла за  дымовой
завесой.
   Этлон удивленно поглядел ей вслед, затем усмехнулся. Он жестом подозвал
Брегана и вышел из зала в поисках лестницы, ведущей на верхние этажи.
   Пирс вел Кета  и  Габрию  в  противоположном  направлении,  через  сеть
дверей, вниз, по еще одному задымленному коридору, в аудиенц-зал, где  мэр
обычно проводила различные празднества или  публичные  суды.  Несмотря  на
поздний час, в зале  горели  лампы,  и  при  их  свете  Габрия  восхищенно
разглядывала роскошную мебель. Стены зала,  обитые  шелком,  были  увешаны
разноцветными флагами с вышитым на них кораблем -  гербом  Пра-Деш.  Вдоль
стен стояли мягкие стулья и кресла, в другом углу зала приковывал  к  себе
внимание громадный камин. Габрия заметила, что комната была пуста. Дым уже
и сюда начал добираться.
   Пирс вышел на середину зала и остановился, чтобы сориентироваться.
   Габрия схватила его за рукав.
   - Куда мы направляемся?
   Лекарь, продолжая осматриваться, ответил:
   - Мэр должна знать, где Брант. Если мы отыщем ее, может быть...  -  еще
один оглушительный удар и треск, сопровождаемый воплями, эхом разнесся  по
дворцу. - Пол был перекрытием, - пробормотал Пирс и взглянул  на  каменные
стены. - Еще немного - и рухнет пол, а вслед за ним и стены.
   - Так давайте же поторопимся, - сказал Кет нервно.
   - Вы знаете, где она может быть? - спросила Габрия.
   Пирс скривил губы:
   - Насколько я знаю эту женщину, она сейчас в  сокровищнице  и  пытается
спасти свое богатство.
   Он поторопил своих товарищей к выходу и ввел их в одну из приемных.
   Эта комната, предназначенная для персональных встреч  властительницы  с
приближенными, была еще роскошнее прежней. Здесь были мягкие ковры, полки,
заставленные  дорогим  фарфором  и  редкими  книгами,  украшенная  резьбой
мебель.
   Эта комната также была пуста,  и  Пирс  прошел  в  следующую  приемную,
обставленную в точности, как первая.
   Обычно здесь, у секретарей, записывались  люди,  допущенные  к  приему.
Сейчас в комнате были лишь два дворянина и  охранник.  Придворные  были  в
вечерних одеждах, и это представляло странный контраст  с  их  поведением:
они что-то  выкрикивали,  указывая  руками  на  сводчатую  дубовую  дверь.
Гвардеец подле них безуспешно пытался повернуть дверную ручку.
   Пирс покачал головой.
   - В чем дело? - громко зашептала Габрия.
   - Сокровищницы расположены за тронным залом, а эта дверь - единственный
вход туда.
   Гвардеец, заметив их, сердито крикнул:
   - Что вам здесь нужно?
   - Заткнись и помоги нам, - приказал ему один из дворян, не  обращая  на
вошедших никакого внимания.
   Гвардеец засмеялся язвительно.
   - Вам не открыть этой двери. Она заперла ее изнутри.
   - Она? - Пирса осенило. - Мэр?
   Гвардеец уставился на него, как на умалишенного.
   - Кто же еще? А теперь марш отсюда!
   Пирс оттолкнул охранника, не обращая внимания на его меч, и  подошел  к
придворным.
   - Я помогу, - сказал он, наваливаясь на дверь всем своим весом.
   Дворяне посмотрели на него испуганно, но так как  они  страстно  желали
встречи со своей правительницей, они поспешили ему на помощь.  Дверь  даже
не покачнулась.
   Один из мужчин, обессилев, сел на пол, прислонившись спиной к двери. Он
тяжело дышал, ко лбу его прилипли потные пряди, а в глазах застыл испуг.
   - Я ничего не понимаю, - простонал он. -  На  улицах  бунт,  во  дворце
пожар, а она заперлась в тронном зале. Что же нам делать?
   Наверху вновь затрещало. Крики и визг заполнили коридор, прилегавший  к
аудиенц-залу, снаружи донесся грохот.
   Испуганный дворянин встал,  попятился  прочь  от  двери  и  выбежал  из
комнаты.
   - Подожди! - его товарищ метнулся за ним вслед.
   Тот оттолкнул его:
   - Спасай эту дуру!
   Они обменялись злобными взглядами. Охранник как-то странно посмотрел на
Пирса и повернулся к двери.
   - Другой дороги нет? - спросила Габрия.
   Пирс покачал головой. Они вновь налегли на дверь.
   - Осторожно! - крикнул гвардеец, отскакивая в сторону.  Огромный  кусок
штукатурки шлепнулся на пол, как раз в том месте, где он стоял. Из дыры  в
потолке потянуло гарью.
   - Так мы никогда не войдем, - крикнул гвардеец, рев огня  заглушал  его
голос.
   - А вы уверены, что она  там?  -  несколько  запоздало  поинтересовался
Пирс.
   Гвардеец ответил:
   - Она вбежала туда совсем недавно, мы еще  не  знали  о  пожаре,  -  он
поежился и взялся за рукоять меча. - Так  жутко!  На  ней  не  было  лица.
Распахнула дверь и сразу заперлась изнутри.
   Габрия не сводила глаз с двери, пока  они  разговаривали.  В  ее  мозгу
отчетливо всплыли слова заклинания.
   - Пирс, отойдите в сторону, - скомандовала она.
   Пирс  понял  и  отвел  охранника  с  дороги.  Габрия  подняла   ладонь,
сосредоточилась, фокусируя энергию.  Сейчас  ее  вновь  охватило  знакомое
ощущение собственной силы. Она произнесла заклинание. Секундой позже дверь
превратилась в груду опилок и щепок.
   - О Элайя! - завопил гвардеец, и его словно ветром сдуло.
   - Хорошо сработано, Габрия, - сказал Пирс восхищенно.
   - Вы - колдунья? - воскликнул оставшийся с ними дворянин.
   Габрия попыталась его успокоить.
   - Нам нужен только Брант, и ничего больше. Вы знаете, где он?
   - Мертв, надеюсь, - огрызнулся  тот  сердито.  Затем  встал  в  дверном
проеме, заслонив собою проход. - Я узнал тебя, - крикнул он  Пирсу.  -  Ты
тот самый лекарь, чью дочь приговорили за колдовство! Ты убил одного мэра,
но ее тебе убить не удастся.
   Кет оттолкнул Габрию вглубь комнаты и выхватил меч. Пирс схватил его за
руку, сейчас он вспомнил этого человека.
   - Энкор, я никогда никого не отравлял, так же как и моя дочь.
   Дворянин не слушал его.
   - Ее муж был бы вполне согласен с таким приговором! - вопил он.
   Пирс разъяренно закричал в ответ:
   - А где он? В одной компании с принцем Калы, на дне колодца?
   Человек побледнел, по мере того  как  слова  Пирса  доходили  до  него,
правда, с некоторым опозданием.
   - Она сказала нам, корабль затонул и все погибли, - проговорил он.  Вид
у него был растерянный.
   Еще один пласт штукатурки упал с потолка,  дыра  увеличивалась,  огонь,
заглядывавший   в   нее    сверху,    освещал    неровным,    колеблющимся
красно-оранжевым светом золотую вышивку на стенах, отражался  в  блестящих
поверхностях фарфоровых ваз.
   - Лекарь, - позвал Кет, - по-моему, надо выбираться отсюда.
   - Без мэра я не сделаю назад ни шагу, -  резко  ответил  Пирс,  пытаясь
оттолкнуть дворянина в сторону.
   Приближающаяся  опасность  и  красное  от  гнева  лицо  Пирса   привели
придворного в неистовство.
   - Нет! Уходи отсюда, - кричал он. - Ты предатель, а дочь твоя казненная
- еретичка!
   Габрия видела, что в ее спокойном и воспитанном друге что-то сломалось.
Ярость, обида, сознание несправедливости и  непоправимой  вины,  все,  что
находилось под спудом одиннадцать лет, закипело в нем с  новой  силой  еще
там, в камере пыток. Теперь же этот старый фанатик осмелился  назвать  его
дочь, его любимую дочь, умершую в  страшных  мучениях,  еретичкой,  и  это
переполнило чашу.
   Лекарь дико закричал, и его кулак со всего размаху опустился на  голову
дворянина. Тот упал на пол, как срубленное дерево.  Пирс  оттолкнул  ногой
недвижное тело и ворвался в тронный зал, Габрия и Кет следовали за ним  по
пятам.
   Но, пройдя в дверь, они от неожиданности затормозили. Их  взгляды  были
прикованы к громадному трону под балдахином,  стоявшему  на  возвышении  у
противоположной стены. Через дыры в потолке огонь начал забираться и в эту
маленькую комнату. Вниз с потолка сыпались тлеющие обломки дерева,  искры,
задевающие ковры, гобелены на стенах и пурпурный балдахин над троном.  Под
балдахином, края которого  уже  начали  заниматься,  сидела  мэр  Пра-Деш,
словно пригвожденная к месту, вперив полный ужаса взгляд в незнакомцев.
   Кровь Пирса еще не остыла от ярости. Выкрикивая проклятия, он  рванулся
к женщине, перепрыгивая пламя и не обращая внимания на дым.
   - Пирс, нет! - крикнула Габрия.
   Лекарь, взбежав по ступенькам помоста, уже протянул  было  руки,  чтобы
схватить женщину за горло, но тут она посмотрела прямо ему в глаза.
   Лекарь дрогнул. Он с трудом узнал ее. Ее лицо было перекошено от ужаса,
который она тщетно пыталась скрыть. Взгляд был пуст и бесчувствен,  только
страх, безграничный страх читался в нем.
   Пирс смотрел на нее с  изумлением  и  жалостью.  Что  могло  превратить
сильную, властную правительницу в полубезумную, испуганную женщину?
   Он уже хотел было взять ее за руку, но позади  него  раздался  страшный
грохот: обвалился потолок.
   Габрия и Кет оказались  погребенными  под  обломками.  Лекарь  рванулся
назад, увертываясь по дороге  от  пламени,  обрушившегося  на  комнату,  и
принялся вытаскивать Габрию из-под дымящихся балок,  перекладин  и  кусков
штукатурки. Кет выбрался сам, он  почти  не  пострадал,  если  не  считать
нескольких  мелких  царапин.  Вместе  с  Пирсом  они  освободили   Габрию,
отряхнули тлеющую одежду и отвели девушку  в  более  безопасное  место,  у
каменной колонны возле дверного проема.
   Пирс мысленно поблагодарил богов, что  все  обошлось  благополучно.  Ее
сильно ударило по голове, и она была оглушена, но она осталась  жива,  вот
что главное.
   - Пирс, - сказал Кет, - если мы не уйдем отсюда  сейчас,  мы  не  уйдем
отсюда никогда.
   Лекарь и сам это понимал. В задних комнатах уже все горело, и здесь,  в
тронном  зале,  становилось  невыносимо  жарко  и  душно.  Мэр  оставалась
неподвижной.
   - Я заберу ее, - крикнул Пирс.
   Он двинулся вперед, но глаз его уловил  какое-то  движение  позади.  Он
обернулся и увидел мужчину, ворвавшегося в зал  через  дверной  проем.  По
пути он оттолкнул Кета, ударив его  кулаком  в  бок.  Габрия  закричала  и
упала. Мужчина промчался мимо  Пирса,  глаза  его  были  обведены  черными
кругами грязи, губы искривились в дьявольской усмешке. Кровоточащим локтем
он прижимал к боку толстую книгу.
   Черты его лица показались Пирсу знакомыми, но все чувства лекаря и  его
память были притуплены происходящим.
   Пирс перевел взгляд на мэра и онемел. Она  приподнялась  на  троне,  не
отрывая глаз от мужчины, гримаса ужаса исказила ее лицо до неузнаваемости,
глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Когда  мужчина  настиг  ее,  из
груди ее исторгнулся  стон  отчаяния.  Пирс  видел,  как  в  руке  мужчины
сверкнуло лезвие кинжала. Молниеносно - Пирс не успел и пошевелиться -  он
схватил женщину за волосы, стащил с помоста - тело  ее  распростерлось  на
полу - и одним ударом перерезал ей горло.
   В соседней комнате дворянин, лежавший до  сих  пор  без  чувств,  начал
приходить  в  сознание.  Увидев   на   полу   окровавленный   труп   своей
правительницы, он поспешил скрыться.
   Краем глаза убийца заметил движение и поднял голову.
   - Брант! - прошептал Пирс, потрясенный до самых глубин сознания.
   Изгнанный вождь не услышал его. Обтерев окровавленное лезвие кинжала  о
полу своей одежды, он проследовал  к  двери  мимо  онемевшего  Пирса.  Кет
попытался преградить ему дорогу, но мужчина широко  размахнулся  и  ударил
его  ножом.  Воин  едва  успел  закрыться  рукой.  Кет  упал,   а   Брант,
разразившись громовым смехом, выбежал из комнаты.
   Пирс взял себя в руки. Делать  здесь  больше  было  нечего,  надо  было
немедленно уходить. Вместе с Кетом они взяли Габрию под руки и  вывели  из
комнаты. Позади них пылающий балдахин обрушился на золотой трон.
   Габрия все еще не пришла в себя после удара головой,  но  передвигаться
она могла. С помощью Кета и Пирса она поспешила прочь из охваченных  огнем
приемных, прочь из аудиенц-зала. Наконец они достигли  коридора.  От  рева
огня, доносившегося из покоев мэра, у них заложило уши.
   - Сюда, - сказал Пирс, выводя их из горящего пространства. Бранта уже и
след простыл, везде было пусто. Не медля ни минуты, они поспешили покинуть
эту часть дворца. Кашляя и задыхаясь,  они  бежали  темными  коридорами  к
центральному залу.
   Огромные двойные двери были отворены. Снаружи, Габрия видела, толпились
сотни людей, запрудив ворота и двор. Все  были  поглощены  зрелищем  этого
громадного костра.
   Друзья собрались было уходить, как вдруг новый шум,  не  сливающийся  с
треском и шумом огня, привлек их внимание. Они  услышали  бряцание  лезвий
где-то неподалеку, со стороны широкой центральной лестницы.
   - Брант! - раздался чей-то душераздирающий крик.
   Габрия похолодела. Это был голос Этлона.
   Колдунья и Кет рванулись с места. Они пробежали  по  широкому,  темному
залу и на нижних ступеньках лестницы, в темноте, обнаружили  трех  мужчин,
скрестивших мечи.
   Как раз в тот момент, когда Кет, издав боевой клич Хулинина,  собирался
прийти на помощь, одна  темная  фигура  выскользнула  из  общей  свалки  и
побежала к двери. Под мышкой у нее было что-то похожее на  большую  книгу.
На какое-то мгновение слабый отблеск пожара упал на лицо странной  фигуры,
но этого было достаточно, чтобы Габрия ее узнала.
   - Брант! - закричала она не своим голосом.
   Ее руки взметнулись вверх, и она  послала  голубой  луч  Силы  Трумиана
вдогонку убегающему мужчине, но Брант  увернулся,  прикрывшись  деревянной
дверью. Голубое пламя выжгло на ней круглую дыру.
   Горфлинг замедлил шаги, внезапно осознав, что встретился с колдуньей. К
несчастью, было чересчур поздно что-нибудь предпринимать.  Вокруг  слишком
много людей, да и к тому же он сам еще толком не  знал  всех  особенностей
своего нового тела. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее.
   Когда Габрия добежала до двери, Брант уже растворился в толпе.
   - Габрия! - крикнул ей вдогонку Сайед.
   Она обернулась: турик и его группа  вбежали  в  коридор  через  вход  в
правое крыло. Она поспешила к ним, и  вся  группа  собралась  у  основания
лестницы.
   Габрия посмотрела на Этлона и  на  Брегана  и  пронзительно  закричала.
Бреган лежал на последней ступеньке, из его  окровавленной  груди  торчала
рукоятка кинжала. Лорд Этлон сидел у  стены,  хрипя  и  кашляя.  Никто  не
говорил ни слова. Сайед и Валар бережно подняли Брегана,  Сесен  взял  под
руку Этлона, и скорбная процессия покинула горящий дворец.
   Они пересекли двор и остановились у дальней стены. Где-то в левой части
здания обвалилась крыша. Фасад дворца начал  медленно  оседать  и  наконец
рухнул, будто в гигантскую преисподнюю, взметнув в ночное небо столб  искр
и дыма.
   Габрия в изнеможении  опустилась  на  землю  и  прислонилась  спиной  к
большому холодному камню. Ей казалось, что в теле ее перебиты  все  кости,
так оно болело. Голова раскалывалась.  Она  прижалась  к  холодному  камню
виском, не обращая внимания на любопытных зевак. Ее мучила страшная жажда.
   Тэм села на корточки подле нее, тщетно стараясь не плакать.
   Этлон, сидевший рядом  с  Габрией,  глубоко  и  часто  дышал,  стараясь
очистить легкие от дыма. Она положила руку ему на плечо.
   - Как это произошло?
   Он не отвечал очень долго. Когда он заговорил наконец,  голос  его  был
хриплым и отрывистым.
   - Мы осмотрели наверху, всюду, куда только смогли добраться,  и  никого
не нашли. Весь дворец был объят пламенем.
   Габрия придвинулась к нему ближе. Лицо его  было  черным  от  копоти  и
сажи, одежда превратилась в лохмотья, кое-где на теле вздулись волдыри  от
ожогов.
   - Мы спустились вниз,  чтобы  выйти,  но  в  зале  увидели  Бранта.  Мы
попытались задержать его, но он был... - Этлон замолчал, подыскивая нужное
слово, - ...диким. Он накинулся  на  нас,  как...  безумный  волк.  Бреган
увидел его кинжал первым и заслонил меня собою, - голос вождя дрогнул.  Он
покачал головою горестно и гневно.
   Габрия взглянула на Пирса, который склонился над старым воином.  Лекарь
поймал ее взгляд  и  качнул  головой.  Габрия  почувствовала,  что  сейчас
расплачется.
   В этот момент сквозь толпу к ним протиснулся Хан'ди.  Одежда  его  была
запачкана кровью, он выглядел утомленным и обеспокоенным. Когда он  увидел
путешественников у стены, губы его тронула облегченная улыбка.
   - Святой Элайя! Вы спасены,  -  воскликнул  он,  но,  когда  глаза  его
натолкнулись на Брегана, его радость угасла. Однако времени для скорби  не
было. Он поспешно тронул Габрию за руку.
   - Колдунья, нам нужна твоя неотложная помощь.
   Габрия застонала в ответ. Она чувствовала себя не в силах помогать кому
бы то ни было - даже Хан'ди. Тем не менее она  заставила  себя  подняться,
опершись для поддержки на руку Тэм, и заковыляла вслед за торговцем  вдоль
стены к главному входу.
   Долгое время  они  просто  стояли  и  смотрели  на  беснующееся  пламя,
пожиравшее изумительный дворец. Пожарная команда  тщетно  пыталась  спасти
то, что оставалось от центральной части здания и его правого крыла, но  их
водяные насосы уже не могли справиться с могучей стеной огня.
   Хан'ди прокашлялся.
   - Колдунья, огонь не  желает  нам  подчиниться.  Есть  ли  какой-нибудь
способ остановить его?
   Габрия потеряла дар речи. Такое сильное, такое непобедимое пламя... Она
и не предвидела такой просьбы. Создать световые шары  или  выломать  дверь
было для нее парой пустяков, но затушить эту адскую преисподнюю...
   У нее не было ни подходящего заклинания, ни силы, чтобы его произнести.
   Небо раскололось молнией, и она подняла глаза вверх.
   - Приближается буря. Дождь уничтожит огонь.
   Хан'ди вслед за ней посмотрел на тучи.
   - Я знаю, - сказал он. - Но она  движется  слишком  медленно.  А  ветер
только раздувает огонь, - он указал рукой  на  горящую  крышу,  где  порыв
только что поднял вверх сноп искр. -  Дома  в  старых  районах  сделаны  в
основном из дерева, и если огонь  перекинется  туда,  может  сгореть  весь
город.
   Габрия прекрасно понимала его опасения, но все еще медлила.
   - Но колдовство ведь в Пра-Деш считается вне закона?  Что  сделают  все
эти люди, если я использую магию у них на глазах?
   Торговец нетерпеливо похлопывал ладонью по рукоятке меча.
   - Я же обещал тебе  защиту,  и  обещание  остается  в  силе.  Никто  не
осмелится прикоснуться к тебе пальцем, покуда я стою у тебя за спиной.
   Габрия  молчала.  Если  бы  она  хоть  что-нибудь  могла  сделать!  Она
отбросила свою усталость и головную боль и попыталась сосредоточиться. Чем
вообще можно затушить пожар? Ответ был прост: водой. Вода приближалась, но
не слишком быстро. От своей учительницы. Женщины болот, Габрия знала,  что
люди-колдуны не так сильны, чтобы вмешиваться в дела природы, поэтому  она
отбросила всякую мысль приблизить шторм.
   Что же делать? Габрия потерла висок одной рукой, другой держась за руку
Тэм. Есть ли другой выход? Задуть огонь сильным ветром? Засыпать землей?
   В  ее  мозгу  постепенно  рождалась  идея,  принимая  все  более  ясные
очертания. Она знала:  чтобы  гореть,  огню  нужен  воздух.  Когда  костер
засыпают грязью  или  накрывают  мокрым  одеялом,  он  затухает,  так  как
прекращается доступ воздуха. Все, что нужно было сделать Габрии, - накрыть
горящее здание щитом, гигантским одеялом и ждать, пока не начнется буря.
   Буря.
   Габрия подняла глаза к черному небу, и странное чувство, уже испытанное
ею раньше, сознание собственной силы и власти  над  тем,  что  происходило
вокруг,  сознание  собственной  нерушимости   вновь   овладело   ею.   Это
приближающаяся гроза, поняла Габрия, усиливает действие магии.
   Магия присутствует везде, она живет в каждой вещи, в каждом человеке  и
животном. Надо лишь уметь ее заметить и использовать. Чувствуя приближение
бури, Габрия чувствовала то, как напряжено  окружающее  ее  поле  энергии,
словно надвигающийся шторм разрядами молний вдыхал магическую силу во  все
живое.
   Но вновь посмотрев на горящие стены дворца, она  засомневалась,  хватит
ли у нее силы создать щит такой величины и хватит ли силы его удержать.
   - Хорошо, - сказала она тем не менее и выпустила руку Тэм. Она слышала,
как сзади подошли  Сайед  и  Этлон,  пока  она  изучала  взглядом  дворец,
сосредоточившись на все возраставшей в ней магической энергии.  Амулет  на
запястье вдруг ударил ей в глаза  ярко-красным  сиянием,  отразив  силу  и
энергию, что окружали ее тело.
   Медленно, очень медленно Габрия начала  заклинание,  подбирая  слово  к
слову, одно за другим.
   Она начала создавать щит снизу, на уровне земли, стягивая его от  углов
четырехэтажных крыльев дворца - правого и левого - к центру.  Концентрируя
всю свою силу, вылепляя каждое слово заклинания, она плотной  петлей,  как
арканом, окружила каждый угол здания и  только  после  этого  подняла  щит
немного повыше. Теперь  он  представлял  собой  сгущенные  столбы  энергии
красного цвета. Габрия подняла их еще выше  -  щит  теперь  достиг  уровня
второго этажа, третьего  этажа,  поднялся  к  крыше.  Мало-помалу  красный
светящийся аркан стянулся наверху здания в центре крыши. Прошло  несколько
минут, и сияние щита стало куда более ярким, чем сияние  пламени  горящего
дворца.
   Толпа людей застыла, на их лицах было выражение восхищения, изумления и
ужаса. Сайед, и тот открыл рот, пораженный. Тэм  взирала  на  происходящее
широко открытыми глазами, с каким-то благоговейным восторгом.
   Лорд Этлон чувствовал, что с  заклинанием  Габрии  он  будто  рождается
заново. В первый раз он, сталкиваясь с магией, мог ясно и четко сознавать,
как все это происходит.
   К немалому его удивлению, его разум не собирался бунтовать против столь
незаконного действа. Наоборот, в нем росло восхищение и страстное  желание
самому вкусить запретного магического плода, самому потрогать его  руками.
Он чувствовал силу в себе и вокруг себя; то была сила магического таланта,
она теплым током бежала сейчас в его  крови.  Вождь  Хулинина  не  отрывал
взгляда от колдуньи и чувствовал, как сомнения и подозрительность покидают
его.
   Габрия  подняла  руки,  чтобы  завершить  заклинание.  Красные  колонны
энергии засветились еще ярче. Сияющая магическая  вуаль  окутывала  дворец
все плотнее, снизу доверху, справа налево, чтобы полностью отрезать воздух
от горящего здания. Через несколько секунд все было завершено. Края аркана
стянулись полностью. Рев огня внезапно стих.
   Двор,  улицы  и  сады,  прилегавшие  ко  дворцу,  наполнились   гомоном
возбужденных голосов. Все кричали и жестикулировали. Не  обращая  внимания
на шум, Габрия заставила себя сосредоточиться, закрепляя сделанное. Даже с
помощью все возраставшей энергии бури она чувствовала, что  силы  покидают
ее.
   Хотя пелена черного дыма  не  позволяла  как  следует  разглядеть,  что
происходит за стеной красной энергии, вскоре стало  ясно,  что  заклинание
удалось. Без свежего воздуха огонь умер, не  выпуская  больше  в  небо  ни
искр, ни дыма.
   Габрия закрыла глаза. Она очень ослабела к этому времени; потускнело  и
пурпурное сияние на ее запястье.
   Яркая молния вновь  расколола  небо  надвое,  секундой  позже  раздался
оглушительный удар грома. Налетел ветер, принеся  с  собой  запах  и  вкус
дождя.
   - Буря приближается, - сказал Хан'ди, и в голосе  его  зазвенела  нотка
триумфа.
   Крупная капля ударила Габрию по носу. Хлынул ливень, молнии то  и  дело
расцвечивали небо. Хан'ди ликующе закричал, подняв руки и  подставив  лицо
дождю.
   Габрия медленно сняла свое энергетическое покрывало с остатков  дворца,
предоставив дождю поливать горячие камни стен.
   Жара ушла, с нею и свет, кругом разом потемнело. Девушка  не  думала  о
том, что промокнет, ощущение влаги было приятно ей.
   Усталость вскоре взяла верх. Она почувствовала, что опирается  на  руки
Хан'ди.  Подбежали  Сайед  и  Этлон,  она  через  силу  улыбнулась  им   и
провалилась в плотную пелену сна.


   Габрия проснулась и резко села на кровать. Что-то было не  так.  Сердце
ее стучало, а глаза с беспокойством озирали комнату. Все  здесь  было  для
нее незнакомым. Комната  была  просторной  и  светлой  и  обставлена  была
роскошно: дорогая мебель темного дерева, толстые  пушистые  ковры.  Дальше
окно было завешено  тяжелой  вышитой  шторой.  Столик  около  кровати  был
заставлен парфюмерными бутылочками, хрустальными флакончиками  и  золотыми
коробочками с инкрустацией. Было ясно, что Габрия не в трелде.
   Она глубоко вздохнула. Где бы  она  не  находилась,  паника  ничему  не
поможет. Она попыталась вспомнить. Последнее, что она помнила, была  буря.
Что произошло позже и как она здесь очутилась, оставалось покрытым  мраком
неизвестности.
   Она уже собиралась спрыгнуть с  кровати,  как  вдруг  в  дверь  вбежала
маленькая девочка в сопровождении большой собаки.
   Они увидели, что Габрия проснулась, и запрыгали вокруг кровати в  немом
восторге.
   Габрия, облегченно засмеявшись, заключила их в объятия.
   - Привет вам, дорогие! А где остальные?
   Тредер залаял:
   "Они едят. Они говорят, если Габрия проснулась, она тоже может прийти".
   Габрия подумала, что приглашение поесть звучит  как  волшебная  музыка.
Она соскочила с кровати и огляделась  с  удивлением.  Ее  грязная,  мокрая
одежда исчезла, вместо нее на кресле лежало прекрасное вечернее платье, ее
тело и волосы были кем-то заботливо вымыты.
   Тэм, видя изумление Габрии, закружилась  по  комнате,  демонстрируя  ей
свое новое голубое шелковое платье, затем  подбежала  к  креслу,  схватила
платье, сшитое из тонкой красной шерсти, и поднесла его Габрии.
   - Мне? - изумилась девушка. Ее рука погладила прекрасную мягкую шерсть.
Такого фасона она никогда не видела:  сверху  оно  плотно  облегало  тело,
спадая от бедер широкими складками.
   Обрадованная, она надела платье через голову, натянула шелковые  чулки.
Платье сидело на ней прекрасно. Когда она была готова, Тэм и Тредер повели
ее через галерею комнат к главному залу.
   В отличие от дворца  мэра,  имевшего  отдельную  столовую,  большинство
домов Пра-Деш использовали большую центральную комнату и как  гостиную,  и
как приемную, и как  место  для  торжественных  обедов.  Сейчас  здесь  за
большим столом сидели Хан'ди, Этлон, Сайед, двое воинов, Сенги и несколько
служащих Кадоа. По количеству тарелок на столе Габрия определила, что  они
обедают. Когда она вошла в зал, все вскочили. Она внутренне  обрадовалась,
заметив восхищенные улыбки Сайеда и Этлона.
   Тэм и Тредер побежали через всю комнату к Сайеду, пока Хан'ди,  подойдя
к Габрии, проводил ее к столу:
   - Габрия, я счастлив приветствовать вас в моем доме.
   Габрия не удержалась:
   - Могу я поблагодарить вас за это платье? Оно чудесно.
   Хан'ди улыбнулся, оглядев ее с головы до ног. Он и не  предполагал,  до
чего хороша может быть эта женщина.
   - Мне пришлось выбросить твою одежду. Я просто заменил ее. Это меньшее,
что я смог для тебя сделать.
   Он усадил ее  за  стол,  наполнил  ее  тарелку  жареным  мясом,  сыром,
фруктами, придвинул свежий хлеб. Сенги наполнил ее чашу светлым вином.
   - Многое произошло за последние пару дней, - сказал Хан'ди.
   - За пару дней? - воскликнула Габрия. - Я спала два дня?
   - Полтора уж точно, - поправил Сайед. - Когда началась буря, уже  почти
рассвело. Ты проспала весь вчерашний день и часть сегодняшнего.
   Колдунья застыла, пораженная. Она и не предполагала, что заклинание так
истощит ее силы.
   - А что с дворцом?
   Ответил Хан'ди:
   - Огонь потух полностью. Левое крыло  разрушено  совершенно,  в  правом
имеются разрушения в основном от дыма и воды, местами  провалилась  крыша.
Мы планируем все перестроить.
   Габрия уловила в его голосе скрытое возбуждение.
   - Мы? - повторила она, недоумевая.
   Этлон ответил за Хан'ди:
   - Купеческими гильдиями и дворянством Пра-Деш Хан'ди Кадоа выбран мэром
города.
   Лицо Габрии расплылось в улыбке:
   - Чудесно!
   В  каждом  движении  Хан'ди,  в  каждой  черточке  его  лица   сквозило
удовлетворение.
   - Мы собираемся реконструировать дворец, как только позволит экономика.
Гвардия мэра распущена, ее сторонники в тюрьме. К счастью, огонь не тронул
сокровищ. Мы уже послали делегации в другие государства, с мирными целями.
И, - он нагнулся вперед, возбужденно хлопнув ладонями по столу, - мы нашли
принца Калы в тюрьме, с ним ничего не сделали.
   - Ему очень повезло, - заметила Габрия.
   - Мэр, должно быть, побоялась  убить  его  сразу  же,  поэтому  держала
взаперти.
   Сенги горделиво добавил:
   - И теперь принц воссядет на свой законный трон.
   - И вражда возобновится, - хихикнул в чашку кто-то.
   Габрия глотнула вина.
   - А что с мэром?
   - Энкор, придворный, и Пирс рассказали нам, что случилось. -  Хан'ди  с
гримасой отвращения передернулся. - Ее останки мы нашли в тронном зале. Ее
сбросили в колодец  в  камере  пыток,  вместе  со  всеми  ее  дьявольскими
инструментами. Тюрьмы мы освободили и заперли.
   - А Бреган? - спросила Габрия тихо.
   Этлон опустил голову. Потеря друга ранила его  в  самое  сердце.  Он  с
трудом верил тому, что никогда больше не увидит старого воина.
   - Его  похоронят  сегодня  днем,  похоронят  с  почестями,  подобающими
прославленному воину Хулинина.
   Она кивнула и отвернулась, чтобы они не видели ее слез.
   - Кто-нибудь нашел Бранта?
   Воцарилось долгое молчание.
   - Городская стража не узнала его  вовремя,  -  сказал  наконец  Хан'ди,
тяжело вздохнув. - Он украл лошадь и  удрал  из  города.  Видели,  что  он
направился на север.
   Колдунья откинулась на спинку стула,  устремив  неподвижный  взгляд  на
стену. Брант покинул город, следовательно, ее обязательства по отношению к
Хан'ди и Пра-Деш были выполнены.  Конечно,  каждый  из  них  предпочел  бы
видеть его в цепях перед лицом сурового суда,  но  они  сделали  все,  что
могли. Значит, он исчез...
   Габрия кусала губы. Первой ее мыслью было дать  Бранту  уйти.  Она  так
устала от непрерывного путешествия, она хотела домой, она  хотела  уладить
проблему с Этлоном и Сайедом, она, в конце концов,  хотела  присутствовать
на совете вождей кланов этим летом - ей было  важно  убедить  их  отменить
законы, запрещающие магию. Если ее там не будет,  вожди  могут  просто  не
поднимать вопрос о колдовстве или проголосуют против.
   Но разум и совесть никак не могли согласиться с этим  решением.  Король
хуннули предостерег ее, сказав, что кто-то шутит с  черной  магией,  и  ее
интуиция подсказала ей, что это Брант. Два дня назад, в темных катакомбах,
когда она испытала такой  ужас,  она  почувствовала:  это  Брант  совершил
что-то страшное. Но что? Настойчивая, не утихающая тревога  стучала  в  ее
мозгу. Она не могла забыть взгляд, полной животной жестокости, встреченный
ею там, в тронном зале. Изгнанный вождь покинул Пра-Деш,  но  Книга  Матры
все еще была у него, он до сих пор был очень опасен.
   Все это молнией пронеслось в мозгу Габрии. Девушка встала и  обратилась
к Этлону:
   - Мой лорд, я должна отправиться за ним.
   Вождь Хулинина не сразу ответил. Он заранее знал, как она  поступит.  И
хотя он внутренне гордился ее смелостью и упорством,  дурное  предчувствие
не давало ему покоя. Он тоже помнил случившееся в пещерах и теперь страшно
боялся за Габрию. Но он  знал,  что  единственное,  чем  он  может  помочь
Габрии, - выучиться колдовству самому.
   Этлон очень  удивился,  что  эта  мысль  не  вызвала  у  него  обычного
возмущения. Когда  он  смотрел  на  Габрию,  такую  маленькую  и  хрупкую,
пытающуюся в одиночку совладать с пожаром и защитить  Пра-Деш,  он  понял,
что глубоко заблуждался.  Этлон  уже  давно  знал,  что  обладает  сильным
талантом к магии, но он боялся в этом признаться.
   Вождь поднялся с места и низко поклонился хозяину:
   - Благодарю вас за приглашение, но мы уезжаем, и как можно скорее.
   Хан'ди перевел взгляд с девушки на Этлона и, чуть  заметно  улыбнувшись
краешком рта, сказал:
   - Я и не ожидал ничего другого.


   Днем они погребли Брегана меж холмов  над  городом.  Путешественники  и
новый мэр сопровождали тело по  улицам  Пра-Деш.  Они  похоронили  старого
воина  на  высокой  вершине,  склоны  которой  сбегали  вниз,  к   зеленым
пастбищам, тонувшим в пурпурном тумане.
   Когда группа спустилась с холмов, ведя  впереди  лошадь  Брегана,  было
почти  темно.  На  полдороги  Габрии  захотелось  пройти  пешком,  и   они
подождали, пока она спешится. Сделав несколько шагов  в  сумерках,  Габрия
остановилась и приложила к  губам  пальцы.  Но  Тэм  опередила:  ее  свист
раздался секундой раньше.
   Три хуннули выступили из темноты. Они окружили Габрию, ржанием  выражая
свою радость, затем Эурус подошел к Этлону, а жеребенок затрусил к Тэм.
   Габрия взобралась на спину Нэры и обвила ее шею руками.
   - Я очень скучала по тебе.
   "А я по тебе, - ответила Нэра. - Но ведь все это не закончилось?"
   - Нет, - грустно сказала Габрия. - Нет еще.





   Двумя днями позже путешественники,  сопровождаемые  почетным  эскортом,
покинули  Пра-Деш.  Миновав   городскую   заставу   после   полудня,   они
остановились на небольшом постоялом дворе, чтобы еще раз проверить багаж и
попрощаться с Хан'ди. Они хорошо отдохнули и были готовы продолжать  путь.
Их вьючные лошади были полностью загружены, их  дорожное  снаряжение  было
сотни раз пересмотрено, починено и вычищено.
   Когда Пирс спешился, чтобы подтянуть подпруги, к нему подошел Хан'ди.
   Новый мэр выглядел несколько смущенным, но сразу перешел к сути дела.
   - Мне бы следовало спросить тебе раньше, Пирс. Это мой последний  шанс.
Я бы хотел, чтобы ты  остался  в  Пра-Деш.  Мне  нужен  дворцовый  лекарь.
Возвращайся.
   Габрия и Этлон, слышавшие все, от первого до последнего слова,  затаили
дыхание.
   Лекарь ответил не сразу. Предложение Хан'ди манило его и вместе  с  тем
пугало. Он провел в  Пра-Деш  несколько  дней,  он  побывал  в  больницах,
помогая раненым и пострадавшим от пожара, и за это время он понял, как  не
хватает ему этого большого города со всеми его соблазнами.
   Но затем он подумал о клане, который успел стать его семьей, о  зеленой
долине, где стоял его шатер, выходивший окнами на сверкающую  под  солнцем
реку, и о колдунье, заполняющей пустоту  в  его  сердце,  возникшую  после
смерти дочери. Он расправил на плечах золотой плащ и покачал головой.
   - Я не могу.
   Хан'ди тронул его за плечи.
   - Пирс, я знаю, что ты на меня зол, но я  действительно  не  знал,  что
собиралась сделать той ночью жена старого мэра.  Поверь  мне,  так  оно  и
было! Потом я узнал, что эта женщина подсыпала что-то мне в пищу, чтобы  я
заболел и ты, соответственно, не мешал ей. Но когда я выяснил это, ты  уже
ушел из города. Прости меня!
   Пирс пожал руку своему старому другу. Одиннадцать долгих лет он мучился
подозрениями о причастности Хан'ди к убийству мэра. Узнав наконец  правду,
он почувствовал, что боль старых ран понемногу отступает.
   - Дело не этом, Хан'ди, - сказал он, растянув в улыбке тонкие губы. - В
эти дни я похоронил свою  дочь.  Клан  Хулинин  стал  мне  домом.  Я  хочу
вернуться в трелд.
   Хан'ди пристально посмотрел в лицо лекарю, затем кивнул.
   - Еще несколько лет назад я считал тебя глупцом, за то что ты  променял
Пра-Деш на равнины варваров, - он кинул взгляд на сидящих в седлах  Габрию
и Этлона. - Теперь я понимаю тебя. Да сохранит тебя Бог, мой  друг.  Знай,
что здесь у меня ты всегда будешь самым желанным гостем.
   Дворянин отвернулся, не глядя, как  Пирс  взбирается  в  седло.  Лошади
храпели и нетерпеливо перебирали ногами. Они знали, что пора отправляться.
   Хан'ди сложил руки за спиной и шагнул к Габрии. Он посмотрел на девушку
с нежностью.
   - Я обещал наградить тебя. Ты вполне уверена, что тебе ничего не нужно?
   - У нас все есть. Ваших подарков  и  провизии  нам  достаточно.  -  Она
протянула руку  к  холмам.  -  Только,  пожалуйста,  не  забывайте  могилу
Брегана, хорошо?
   - Конечно, Колдунья. Спасибо тебе за все. Да пребудет с тобой Элайя.
   Девушка печально кивнула. За два месяца она успела  узнать  и  полюбить
этого человека, несмотря на прежнюю отчужденность. Она  будет  скучать  по
нему.
   - И с вами, мэр Кадоа.
   Хан'ди вернулся к ожидавшему его эскорту.
   - Не забудьте, - крикнул он, обернувшись в последний раз. -  Через  две
мили поезжайте по северной дороге. Мои скауты сказали,  что  Брант  поехал
вдоль реки.
   Этлон взметнул в воздух кулак, отсалютовав  мэру,  затем  махнул  рукой
своей группе. Эурус приподнял передние копыта и рванулся  вперед.  Тяжелые
подковы застучали по вымощенной камнями дороге. Нэра  и  остальные  лошади
ехали  следом,  спускаясь  к  дороге  караванов.  Хан'ди  помахал   рукою,
прощаясь, и не отводил от дороги глаз, пока лошади не скрылись из виду.


   Притаившись в тени густой поросли  деревьев,  Брант  глазами  горфлинга
пожирал глазами маленькую ферму. Его нетерпение росло с каждым мгновением.
Такие небольшие фермы, как  эта,  были  обычным  явлением  в  землях  Пяти
Королевств.  Мягкое  утреннее  солнце  омывало  золотистым  светом   чисто
выбеленные  стены  трех  коттеджей  и  прилегавшие  к  ним  многочисленные
хозяйственные постройки. Над трубами коттеджей уютно вился дым,  во  дворе
кудахтали куры.
   Насколько горфлинг понял и насколько он мог видеть, все мужчины ушли  в
поле, оставив  дома  четырех  женщин,  девушку  и  несколько  малышей.  Он
возбужденно облизал губы. Уже пять дней он  избегал  контактов  с  людьми,
изучая все особенности нового тела и  пробуя  себя  в  первых,  простейших
заклинаниях Книги Матры. Раненая рука все еще беспокоила его, но  заживала
достаточно быстро. Сейчас он был готов применить полученные новые знания.
   В одном из домиков отворилась входная дверь, и на порог  вышла  хрупкая
молодая женщина с ведерком в руке. Все тело  и  мысли  горфлинга  охватила
непреодолимая жажда  крови.  Он  пожирал  глазами  женщину,  подошедшую  к
колодцу и опустившую теперь ведро,  чтобы  наполнить  его  водой.  Желание
становилось невыносимым, и он выступил из скрывавшей его тени.  Его  глаза
налились кровью, испуская красноватое сияние. Он спрятал  в  рукав  своего
одеяния кинжал и направился к ферме.


   Над руинами сожженной фермы вился дым. Габрия старалась не смотреть  на
обезображенные тела, положенные в ряд под  цветущим  деревом  яблони.  Она
онемела от ужаса. Это была третья по счету ферма на их пути,  которую  они
застали в таком положении. Первая  была  спалена  дотла.  Они  нашли  пять
трупов - четырех мужчин и мальчика.  В  причине  пожара  Габрия  сразу  же
узнала Силу Трумиана.
   С того самого полудня, шесть дней тому назад,  путешественники  шли  по
кровавым следам Бранта, сначала через Калу, затем по  соседнему  Портейну,
от одной разрушенной фермы к другой. Они гнали  лошадей  так  быстро,  как
только могли, но Брант каким-то магическим образом все время оставался вне
их досягаемости. Сесен, один из лучших следопытов Хулинина,  был  убежден,
что Бранта отделяет от  них  всего  день  езды.  Но  тот,  однако,  бросал
загнанную  лошадь  и  крал  свежую,   как   только   в   этом   появлялась
необходимость, и никогда не делал остановок, достаточно долгих, чтобы  его
можно было настичь.
   Уставшая Габрия опустила поводья и дала рукам  отдых.  Она  чувствовала
себя  измученной  и  несчастной.  До  нее  доносились  голоса:  то   Этлон
неподалеку разговаривал с фермерами, обнаружившими  пепелище  рано  утром,
вернувшись с поля. Пирс и Тэм терпеливо  ждали  у  дороги,  пока  Сайед  с
воинами и Тредером осматривали близлежащие поля в поисках еще каких-нибудь
следов пребывания Бранта.
   Глаза девушки все время невольно обращались в сторону сожженного  дома.
Он выглядел так нелепо, так страшно рядом с цветущим фруктовым садом,  под
теплым синим весенним небом.
   Этлон вернулся к ней.
   - Все в точности, как и в первых двух случаях, - сказал он, у  губ  его
залегла суровая складка. - Никто ничего не  видел.  Они  думают,  что  это
произошло поздней ночью, но не знают ни как, ни почему. Здесь следы только
одного человека, но никто не может поверить, что одному человеку под  силу
такое. - Вождь принялся в гневе расхаживать между двумя хуннули. - Я никак
не могу этого понять. Я могу понять, что Брант в состоянии стянуть лошадь,
золото, пищу. Я знаю, что он убьет человека, вставшего у него на пути.  Он
просто жестокое, самонадеянное животное, но свою жестокость он никогда  не
проявлял бесцельно, - Этлон махнул рукой  в  сторону  руин.  -  Жестокость
такого рода, это бессмысленное разрушение совсем не в его духе.
   Габрия согласилась.
   - В Пра-Деш с ним  что-то  произошло.  Он  изменился,  или  что-то  его
изменило.
   - У тебя есть какие-нибудь предположения?
   - Хотела бы я, чтобы они были.
   Этлон взобрался на Эуруса.
   - Было бы лучше найти его до того, как он спалит все фермы в Портейне.
   Секундой позже их окрикнул Сесен, бегущий к ним с поля, примыкавшего  к
ферме с севера.
   - Лорд Этлон, - кричал он, - мы напали на его следы.
   - Они все еще ведут к Ривенфорж?
   - Нет, он повернул на запад. Он движется вдоль реки.
   - Святые боги, - вскричал Этлон, - пусть он выйдет на равнины!
   Уход Бранта от густо населенных территорий - это было все, на что  смел
надеяться вождь. Брант был изгнан своим народом и  осужден  на  смерть  за
убийство лорда Сэврика и участие в войне на  стороне  Медба.  Несмотря  на
это, лорд Этлон думал, что  знакомая  обстановка  равнин  и  тяги  к  дому
привлекут Бранта скорее, чем  земли  Пяти  Королевств.  В  королевствах  у
Этлона не было ни власти, ни знаний законов и  обычаев.  Он  бы  предпочел
оставаться на землях кланов, когда они настигнут преступника.
   Габрия, однако, думала о путешествии на запад со смешанными  чувствами.
Она тоже желала, чтобы Брант ушел из Пяти Королевств, но если он ступит на
территорию  кланов  и,  следовательно,  на   территорию   закона   кланов,
применение  магической  силы  станет   проблематичным.   Она   не   сможет
использовать колдовство, не нарушив при этом клятвы, данной вождям кланов.
Если она и ее спутники настигнут Бранта и он атакует их  с  помощью  своей
магии, ей не останется ничего иного, как нарушить  обет  и  лицом  к  лицу
столкнуться потом  с  осуждением  совета  вождей.  Не  слишком  заманчивая
перспектива. Вздохнув, она взяла  поводья  и  выпрямилась.  Черная  лошадь
рысью последовала за Эурусом, собирая остальных всадников.
   Путешественники шли по следу Бранта,  пересекая  фермы  и  виноградники
Портейна. След его был четок и ясен - Брант не делал никаких усилий, чтобы
скрыть его - и вел на запад, к реке Серентайн. У ее берега  след  повернул
на север, параллельно ее руслу, но, встретив первый брод,  путешественники
его потеряли. Сесен обнаружил его на противоположном берегу. Брант пересек
реку и ступил на равнины.
   Путешественники без труда перебрались вброд через широкую, мутную  реку
и поспешили дальше. Габрия с удовольствием  оглядывала  волнующиеся  травы
равнин. Начиналось лето,  время,  когда  равнины  были  особенно  красивы.
Красные,  желтые  и  белые  цветы  расцвечивали  густую   зеленую   траву.
Попадавшиеся навстречу спутникам деревья были совсем зелеными, и сквозь их
еще негустую листву просвечивало голубое лазурное небо.
   Уже пять дней Габрия и ее товарищи шли по равнинам, по пятам Бранта, не
приблизившись к нему, однако, ни на шаг. К тревоге Сесена, следы,  хотя  и
оставались   четкими,   начинали   кружить.   Брант   возвращался   назад,
поворачивал, брел то вправо, то влево, будто что-то разыскивал.
   Однажды он подошел очень близко к Багедин Трелд, но затем  повернул  на
северо-запад. Большинство багединцев, должно быть, уже отправились на сбор
в Тир Самод, но в клане оставались старики и молодежь. Этлон подгонял свою
группу все чаще: они не могли позволить себе упустить след.
   После целого дня бегства на запад Брант свернул на север. Он  более  не
колебался, след оставался  четким,  как  у  человека,  принявшего  наконец
решение. Преследователи ехали, не отклоняясь, но чем дальше на  север  они
забирались, тем более беспокойными становились.
   - Не нравится мне это, лорд Этлон, - сказал Сесен, ползая по  земле  на
коленях и изучая следы копыт лошади Бранта.  -  Если  он  будет  следовать
этому пути, он попадет прямиком в...
   - Я знаю, - резко прервал его Этлон. - В Мой Туру.
   От одного названия бесславно разрушенного города по спине  вождя  бежал
холодок. Взгляд его устремился на север, где за милями зеленых полей лежал
древний город колдунов. Он слышал много легенд  о  мифической  столице,  и
одних этих легенд было достаточно, чтобы заставить воинов клана  держаться
подальше от этого места.
   - Как далеко отсюда Мой Тура? - спросил Сайед.
   - Думаю, миль семь. Достаточное расстояние, чтобы Брант успел  изменить
направление и миновать руины, - ответил Сесен.
   - Остается только надеяться, что это так, - сказал Кет. - Я бы не хотел
убедиться, что все слухи об этом месте правда.
   - Может быть, нам повезет, лорд, - сказал  Сесен,  вновь  взбираясь  на
лошадь. - Может быть, один из этих слухов съест Бранта на ужин.
   Все засмеялись и вновь рванулись по следу, но в душе  каждый  надеялся,
что он приведет их не в Мой Туру, а куда-нибудь в другое место.


   Далеко к северу от группы преследователей  Хулинина  одинокий  всадник,
пинками подгоняя уставшую лошадь, взбирался на склон высокого плато.
   - По-моему, где-то здесь, - прошептал горфлинг.
   Уже много дней он был занят поисками города колдунов, в который даже не
знал дороги.
   Он вновь мысленно переворошил смутные воспоминания. Горфлинг знал,  что
Мой Тура являлась центром магической науки. Все колдуны  всех  кланов  шли
сюда, чтобы обучиться этому ремеслу.
   Единственной проблемой было то, что горфлинг не знал,  где  в  точности
расположен город, а воспоминания Бранта  почему-то  не  заключали  в  себе
ничего, что было связано с Мой Турой.
   Горфлинг скривил губы. Он начинал  уставать  от  бесплодных  поисков  в
пустынных землях. Он хотел найти Мой Туру, найти ее  колдунов  и  перебить
всех, кто с той или иной степенью вероятности мог стать у него на пути. Он
также хотел навестить кланы - те, что изгнали тело его хозяина.  Отомстить
им - в этом должно быть особое удовольствие. Кроме того, где-то там -  тот
самый колдун, вдохнувший такую ненависть в воспоминания Бранта.  Его  тоже
будет интересно выследить. Но в первую очередь - Мой Тура.
   Горфлинг подстегивал лошадь быстрее и быстрее, пока наконец  не  достиг
нужного  места.  Он  натянул  поводья,  остановив  лошадь,  и   огляделся.
Огромное, безлесное плато тянулось на мили вокруг,  и  не  было  нигде  ни
признаков  обитания  человека,  ничего,  что  могло  бы  скрасить  суровый
ландшафт. Горфлинг медленно тронул лошадь с места.  Интуиция  подсказывала
ему, что город где-то рядом, но глазу его не попадалось  ничего,  хотя  бы
отдаленно напоминающего густонаселенную столицу. Лишь трава да небо.
   Чуть позже взглядом горфлинг уловил едва приметную точку на  горизонте.
По мере того как он ехал вперед, он начинал различать  все  больше.  Перед
ним возвышалась высокая стена, за которой ему удалось разглядеть строения,
дома и башни. Но все это лежало в руинах. Что же это за место?
   Он никак не мог сообразить, пока не подъехал к  высоким  воротам  и  не
увидел двух громадных каменных львов на постаменте. Теперь он  понял,  где
находится. Львы охраняли город с момента его основания.
   Он недоуменно посмотрел на них и остановился. Что случилось?  Горфлингу
было ясно теперь, что Мой Тура разрушена.  По  улицам  гулял  ветер,  дома
лежали  в  руинах.  Единственными  живыми  существами  здесь  были  крысы,
несколько сорок да полчища мух. Даже за пределами города земля была суха и
пустынна. Где же все колдуны?
   Горфлинг выругался и направил  сопротивляющуюся  лошадь  к  руинам.  До
наступления темноты есть еще время осмотреться. Может  быть,  ему  удастся
найти хоть какой-нибудь след колдунов. Горфлинг выехал в ворота и исчез  в
мертвом городе.


   - А ты уверен, что  он  вошел  туда?  -  спросила  Габрия,  внимательно
осматривая разрушенные стены, отбрасывающие неровные тени в лучах  раннего
солнца.
   Сесен кивнул, и лицо его побледнело под загаром.
   Путешественники молчаливо и беспокойно смотрели на них.  До  плато  они
добрались поздней ночью,  но  не  решились  вступить  в  город  из  страха
потерять в темноте след Бранта. А сейчас уже  занималась  заря,  предвещая
теплый, безветренный день, и цепочка следов вела их прямо в развалины.
   Путь был свободен, ворота, как и стены, лежали в руинах. Каменный  лев,
казалось, просто отдыхал на  постаменте,  но  и  он  был  расколот  надвое
невиданной силы ударом.
   Пирс озадаченно посмотрел налево.
   - Мне кажется, их было два, -  задумчиво  пробормотал  он.  -  Во  всех
легендах упоминалась пара.
   Этлон глубоко вздохнул.
   - Пошли, - позвал он. Эурус, навострив уши и раздувая ноздри,  опасливо
ступил в город. Остальные следовали  позади,  стараясь  держаться  друг  к
другу поближе. Руины сомкнулись вокруг них.
   Маленькая группа безмолвно шла  по  следам  копыт,  через  замусоренные
улицы - сквозь камни мостовой густо пробивалась трава, - мимо  разрушенных
домов, минуя опустевшие магазины и поваленные стены. Каждый  клочок  земли
был завален щебнем.
   То там, то здесь попадались взгляду  то  поваленная  статуя,  то  давно
умолкнувший фонтан - свидетельства былого расцвета.
   Габрия  не   уставала   удивляться   этим   знакам   прежней   красоты,
сохранившимся среди развалин. Мой Тура никогда не была большим  городом  -
даже по меркам позапрошлого века. Это  было  тесно  сплоченное  сообщество
людей, всецело посвятивших себя искусству колдовства. Они выстроили город,
который, по их  замыслу,  должен  был  стать  величайшим,  великолепнейшим
городом на всем освоенном земном пространстве.
   "И все это обернулось для них трагедией", -  подумала  Габрия.  Вся  их
красота, мудрость и сила не смогли защитить их дома от ревности,  жадности
и гнева внешнего мира. Маги, которые жили  здесь,  стремились  изолировать
свою жизнь от жизни всего человеческого рода и  поплатились  за  это.  Они
сами себя возвели  на  пьедестал  и  не  обратили  внимания  на  тревожный
симптом, когда пьедестал дал трещину.
   Как гласила легенда, город был предан одним из колдунов, ожесточившимся
и озлобленным человеком, который поведал кланам секретные пути к городу  -
пути, которые опоясывались надежной  магической  оборонной  системой.  Тот
человек, в свою очередь, был предан вождем. Он был казнен вместе со  всеми
остальными колдунами. Сплотившимся для этой цели кланам потребовался всего
один день,  чтобы  разрушить  город.  И  вот  уже  двести  лет  он  лежал,
постепенно обращаясь в пыль, скрытый, как  саваном,  людскими  страхами  и
наводящими ужас легендами.
   Габрия мысленно ушла в прошлое, но Сайед, подъехавший поближе, вывел ее
из состояния задумчивости.
   - Надеюсь, все слухи об этом месте окажутся неправдой, - сказал он.
   Лошадь его фыркнула на пробежавшую крысу. Габрия вздрогнула,  наблюдая,
как Тредер загнал крысу в какую-то дыру меж камней.
   - Я тоже. Особенно несколько самых мрачных слухов:  призраки,  часовые,
колдовское проклятье, зло, таящееся меж развалин под покровом ночи.
   - Этот часовой! - сказал юноша, беспокойно оглядываясь. - Даже в  земле
Турика рассказывали историю о часовом Мой Туры.
   - О Корге? - спросил Пирс, внезапно появившийся сзади. - Но ведь  никто
не может представить доказательств, что он в действительности существует.
   - Что такое Корг? Может  быть,  это  слово  значит  "лев"?  -  спросила
Габрия.
   - Да, он из  древней  породы  громадных  львов,  некогда  обитавших  на
равнинах. Тот самый  лев  у  ворот,  должно  быть,  корг,  один  из  двух,
стерегших ворота, - объяснил Пирс. - Он изменил свой облик, чтобы избежать
общей участи во время нападения на город и остался здесь после  того,  как
город был разрушен. Говорили, что он сошел с ума и теперь не может принять
живой, обычный свой вид.
   Габрия подумала о несчастном колдуне и печально скользнула взглядом  по
развалинам. Жизнь здесь сведет с ума кого угодно. Разоренный город даже  в
свете солнца выглядел  мрачным  и  унылым.  Как  грустный  символ  ставшей
ненужной мудрости.
   Всадники снова замолчали. Голоса их, казалось, звучали слишком громко и
фальшиво в мертвом городе. Лучше было ехать в безмолвной спешке,  стараясь
пробираться меж обломков как можно быстрее.  Вскоре  они  натолкнулись  на
следы ночевки Бранта в пустом доме. Судя по всему, утром  он  углубился  в
город.
   Путешественники успели  уже  осмотреть  половину  разрушенного  города,
когда Нэра и Эурус внезапно подняли морды вверх и понюхали воздух.
   "Брант рядом, - сказала кобылица Габрии, - и что-то еще с ним".
   Она рванулась вперед.
   - В чем дело? - крикнула Габрия.
   Все лошади скакали галопом по пустынной дороге.
   "Я не знаю. Это очень странное. Это рядом с Брантом".
   Тредер внезапно разразился неистовым лаем:
   "Вперед! Рядом человек!"
   Он стрелой метнулся под арку, во внутренний дворик. Всадники скакали за
ним. Через один из четырех входов они  проникли  туда,  что  некогда  было
вымощенным каменными плитами двором многоколонного храма. Сейчас двор этот
почти полностью зарос, и храм представлял собой  нагромождение  обрушенных
стен и поваленных колонн.
   - Там! - закричал Этлон, указывая на лошадь и всадника в тени храма.
   Всадник оглянулся на крик изумленно, но затем отвернулся,  всматриваясь
в что-то меж развалин. Лошадь его неистово  рвалась  прочь,  становясь  на
дыбы.
   Путешественники осторожно сделали  несколько  шагов  в  глубину  двора,
следуя за Тредером и хуннули. Теперь они могли рассмотреть Бранта поближе.
Он пытался успокоить  свою  испуганную  лошадь.  С  неистовой  яростью  он
заставил ее повернуться и сделал невероятный рывок в сторону как раз в тот
момент, когда из-за поваленных колонн храма выбрался  страшный  невиданный
зверь. Ужасающих размеров лапа попыталась настичь лошадь, но промахнулась.
Брант торжествующе  заорал,  развернул  коня,  провел  его  меж  камней  и
выскочил из дворика через боковые ворота.
   Яростно рыча, чудовищный зверь повернул свою морду к непрошеным гостям.
Телом он был вдвое больше хуннули,  оскаленные  его  зубы  напоминали  два
десятка кривых кинжалов, внезапно налетевший ветер  развевал  его  длинную
спутанную гриву.
   - Корг! - закричал Пирс. - Тот самый пропавший каменный лев!
   Реакция Этлона была молниеносной.
   - Разделяемся и уходим отсюда!
   Всадники повиновались, ибо каждый понимал, что оружием им не нанести  и
царапины на каменные бока огромного  льва,  что  смотрел  на  них  теперь,
видимо,  готовясь  к  нападению.  Они  развернулись  и  поскакали   прочь,
проскочив через те же ворота, какими вошли. Животное заревело,  его  глаза
засветились таинственным и жутким светом, и  оно  рванулось  в  погоню  за
убегающими лошадьми.
   До того как Габрия успела  сообразить,  что  происходит,  Сайед  сбавил
скорость и сел в  седле  задом  наперед.  Взметнув  руку,  он  выпустил  в
животное голубую молнию Силы Трумиана. Энергия была слабой и, ударив  льва
по морде, повергла его в еще большую ярость. Он ускорил прыжки.
   - Сайед, спасайся бегством! - не помня себя закричала Габрия.
   Юношу обуял ужас, и он поспешил вслед остальным. Воины  и  Пирс  успели
вырваться из двора наружу. Габрия и Тэм верхом на Нэре, Этлон  на  Эурусе,
Тредер и жеребенок были вместе, когда лев настиг их.
   Габрия, не мешкая ни секунды, воздвигла магические стены вокруг себя  и
своих друзей. Лев ударился со всего размаху о невидимый барьер и отпрянул,
упав на бок. На мгновение его желтые глаза засветились  удивлением,  затем
он зарычал, поднялся и пошел вдоль барьера в поисках пролома.
   Во  время  короткой  передышки,  обеспеченной  им  щитом,  они  сделали
стремительный бросок к воротам. В это время Габрия сообразила, что  сможет
остановить чудовище, не подвергая при этом опасности  Этлона.  Она  быстро
растолковала Нэре, что ей делать и крикнула Тэм:
   - Держись!
   Девочка обвила руками талию Габрии.  Как  только  Эурус  достиг  ворот,
Габрия уменьшила плотность энергетической стены и Нэра, вместе с  Тредером
и жеребенком отошли в сторону, а Эурус галопом промчался под аркой, прежде
чем его всадник понял, что случилось.
   Каменный лев не мешкал. Он повернулся вслед за кобылицей и метнулся  за
ней, когда она поскакала  обратно  к  храму.  Габрия  сильным  напряжением
энергии мощным ударом Силы Трумиана поразила льва в шею.  Энергия  сделала
трещину в его каменном теле, но все же не причинила ему большого ущерба.
   Нэра отвлекала на себя внимание и ярость льва. Она рванулась к воротам,
к тем самым, через которые  ушел  Брант,  и,  продолжая  неистовую  гонку,
повела льва  через  разрушенный  город,  дальше  и  дальше  уводя  его  от
спутников. Габрия  продолжала  посылать  магические  удары  в  разъяренное
животное, но убить его не могла.
   Жеребенок и Тредер начинали уставать, и Нэра  принялась  искать  место,
где они могли бы укрыться  и  передохнуть.  Они  побежали  быстрее,  чтобы
увеличить  расстояние  между  собою  и  львом,  и   нырнули   в   лабиринт
беспорядочных  развалин  и  грязных  улиц.  На   какое-то   мгновение   им
показалось, что лев потерял их из виду, но он напомнил им  о  себе  ревом,
страшным эхом раздавшимся позади. Нэра  продолжала  бежать,  пока  они  не
натолкнулись на еще один  маленький  храм.  Он  был  наполовину  скрыт  за
обвалившимся зданием.
   - Сюда! - крикнула Габрия. - Боги не оставят нас.
   Нэра остановилась у  входа,  чтобы  дать  своим  седокам  спешиться,  и
маленькая группа поспешила ступить в прохладную тень храма как раз  в  тот
момент, когда лев выскочил на  прилегавшую  к  храму  улицу.  Он  неистово
зарычал, звук этого наводящего трепет рыка нарушил тишину пустых улиц.
   Тэм и Габрия затаили дыхание. Они, Нэра  и  Тредер  спрятались  в  тени
маленькой комнаты, пока лев рыскал где-то рядом с  храмом.  От  его  шагов
затряслась каменная кладка. Он помедлил у входа,  вперив  в  темноту  свои
горящие желтые глаза, затем  понесся  вниз  по  улице.  Звук  его  тяжелых
прыжков постепенно стих в отдалении.
   Габрия порывисто обняла Тэм и крепко прижала ее к себе. Они остались  в
пыльном, сумрачном храме, прислушиваясь к ненадежной  тишине  улицы.  Часы
текли томительно. Время от времени откуда-то издалека до них доносился рев
льва, и Габрия молила Амару, чтобы ее спутники сумели живыми выбраться  из
города.
   Во время этой  вынужденной  передышки  Габрия  осмотрела  их  небольшое
убежище. Храм, пожалуй, был побольше,  чем  тот,  в  котором  ей  пришлось
провести зиму, но он, как и тот, был пуст и не приспособлен для жизни.
   Он ничем не отличался и от шерстяного дома  Хан'ди  -  за  исключением,
конечно,  своего  назначения.  Единственным  отличием  в  его   внутреннем
убранстве был каменный алтарь, весь покрытый  изумительной  резьбой.  Даже
под слоем пыли  и  грязи  Габрия  сумела  рассмотреть  его  до  мельчайших
деталей. Одна крупная  фигура  на  фронтальной  части  алтаря,  освещенная
лучами солнца, проникавшими через отверстие входа, привлекла ее  внимание.
Она смахнула пыль с древних камней и не смогла сдержать улыбки.
   - Посмотрите, - прошептала она Тэм и Нэре.
   Кобылица и девочка тихо подошли к ней. Она показала им  свое  открытие:
крупный рельеф, изображающий мужчину верхом на жеребце  хуннули.  По  лучу
света в его руке  Габрия  поняла,  что  это  было  изображение  Валериана.
Воин-герой, идол кланов был запечатлен  в  тот  момент,  когда  с  помощью
молнии он наделял хуннули необычной магической силой.
   Нэра наклонила  голову,  чтобы  разглядеть  получше.  Копыта  ее  вдруг
скользнули по гладкой каменной плите, и, потеряв равновесие,  она  рухнула
прямо на алтарь.
   - Нэра! - крикнула  испугавшаяся  Габрия.  К  ее  великому  облегчению,
лошадь медленно поднялась на ноги и печально покачала головой.
   "Я поранилась, но мне не больно. Мне следовало смотреть себе под ноги".
   Тэм схватила Габрию за рукав и показала  пальцем  на  алтарь.  Каменный
алтарь был, по-видимому, сделан  из  большого  куска  белого  мрамора,  но
хуннули при падении отбила одну из сторон. Вскрикнув от удивления,  Габрия
поспешила осмотреть то, что под ней открылось. Одна из сторон  алтаря,  та
самая, отбитая, оказалась хитро спрятанной дверью.
   Габрия толкнула ее и ступила в открывшуюся за ней темноту. Поначалу она
не видела ничего, пальцами  ощущая  холодные  и  грязные  каменные  стены.
Привыкнув к темноте, она различила на земле очертания какого-то  предмета,
почти на ощупь, но с большой осторожностью подобрала его и вынесла наружу.
Завернутый в кусок тонкого крашеного полотна, предмет был тяжелым.
   Габрия бережно положила сверток на пол и глянула на Тэм. Они засмеялись
друг другу, как дети, радуясь неожиданному сюрпризу.
   Нэра фыркнула.
   "Ты собираешься развернуть это?"
   Разматывая ткань, Габрия чувствовала, как дрожат ее пальцы.  Из  кусков
материи выскользнула наружу маска твердого желтого металла. Золото.
   Это было  лицо  мужчины,  прекрасно  сработанное  и  отполированное  до
блеска. Габрия медленно провела по нему пальцем. Кончиком его она  ощутила
странное покалывание и застыла. Необычайная пульсирующая сила вливалась  в
ее ладонь. Она чувствовала ее, эту силу, подобную той, что давали целебные
камни, которыми иногда пользовался  Пирс,  что  давала  брошь,  подаренная
некогда лордом Медбом лорду Сэврику. Она чувствовала силу магии.
   Недолго думая, она вновь завернула маску в полотно и сунула за пояс.
   - Пора уходить, - сказал она.
   "Ты знаешь, что это за маска?" - спросила Нэра, когда маленькая  группа
двинулась к двери.
   Колдунья покачала головой.
   - Нет. Но это слишком драгоценный сюрприз, чтобы оставить его здесь.
   Они выскользнули наружу, и, после того, как Тредер  и  Нэра  убедились,
что путь безопасен, Габрия и Тэм сели в седло. Они старались ехать той  же
дорогой,  которой  пришли.  Но  вскоре  Габрия  поняла,  что  они   совсем
заблудились.
   Габрия беспокойно взглянула на солнце. День клонился к вечеру. Ей вовсе
не улыбалось провести ночь в  этом  таинственном  городе,  рядом  с  живым
каменным  львом,  Брантом  и  еще  какими-нибудь   неизвестными   злобными
созданиями.
   Она задумалась,  размышляя  над  невеселой  ситуацией,  в  которую  они
попали, когда Тэм тронула ее за плечо. Девочка показала на сороку, машущую
крыльями у нее над головой, потом протянула руку ладошкой вверх и  закрыла
глаза.
   К удивлению Габрии,  сорока  слетела  прямо  на  ладонь  Тэм  и  громко
затрещала.
   "Идите на соседнюю улицу.  Поверните  у  разбитой  статуи",  -  сказала
птица.
   Колдунья повернулась к девочке и радостно и  гордо  улыбнулась,  прежде
чем передать информацию Нэре.
   Они последовали указаниям сороки и выбрались из руин на широкую  улицу.
Далеко впереди они увидели высокую стену с аркой.  Не  было  признаков  ни
Бранта, ни Корга, но окончательно успокоилась Габрия, когда услышала крики
и увидела двух всадников,  выступивших  из  тени.  Секундой  позже  к  ним
присоединились еще трое, и все они поскакали галопом к Габрии,  облегченно
и радостно восклицая.
   Вся группа встретилась у стены.
   Сесен, разведывавший обстановку, въехал из-под арки. Он увидел  Габрию,
и лицо его засветилось.
   - Ты жива! О великий Шургарт! - Он повернулся к Этлону: - Я нашел  его,
лорд. Брант покинул город через другие ворота. След ведет на восток.
   - Едем за ним, - сказал Этлон. - У меня нет ни  малейшего  желания  еще
раз встречаться с Коргом.
   Следуя за Сесеном, они покинули  Мой  Туру.  Где-то  позади,  меж  руин
древнего города, ревел лев гневно и тоскливо. Габрия печально  оглянулась,
прощаясь с магами, закончившими свою жизнь  в  крови,  меж  развалин.  Она
взмолилась богам, чтобы такого больше не повторилось в истории равнин.





   Габрия не говорила своим товарищам о маске вплоть  до  следующего  дня,
когда они были уже далеко от опасных развалин  Мой  Туры.  В  полдень  они
сделали привал.
   Габрия вытащила узелок и положила его  перед  собой  на  траву.  Тэм  и
мужчины окружили ее, наблюдая за тем, как она  снимает  тонкое  полотно  с
предмета.
   Сердце  Габрии  застучало.  Она  не  могла  поверить  тому,  что   этот
прекрасный магический предмет у нее в руках, что она может вновь  и  вновь
поражаться его красоте, теперь уже в свете дня. Она сняла последний  кусок
полотна, под которым уже светилось золото. Переводя дыхание, она повернула
маску к солнцу. Она сверкала и сияла так чисто и ясно, как, верно, сияла и
в тот день, когда появилась на свет.
   - Что это? - спросил очарованный Этлон.
   - Это похоже на посмертную маску, - сказал Пирс.
   Пальцы колдуньи погладили золотую щеку. Пирс  прав,  она  действительно
выглядит как посмертная маска. И если  это  правда,  умерший  человек  был
важной персоной. В кланах снимали  маски  только  с  тех,  кто  при  жизни
пользовался глубоким уважением и почетом.
   Это было мужественное лицо, подумала Габрия. Даже по твердым линиям  на
металле она могла описать его истинные черты. Подбородок и лоб  выказывали
силу, длинный нос - упрямство, приподнятые уголки  рта  -  чувство  юмора.
Присмотревшись внимательнее, Габрия разглядела ямочку на подбородке и шрам
на лбу. Глаза были закрыты, но воображение подсказывало ей, что  они  были
голубыми, как весеннее небо.
   - Это изумительно, - сказал Пирс.
   - Что ты собираешься с ней делать? - поинтересовался Сайед.
   Габрия пожала плечами, не отводя глаз с золотого лица.
   -  Не  знаю.  Она  хранит  магическую  энергию,  но  не  могу   сказать
определенно, какой силой она обладает.
   Турик поднялся на ноги и широко улыбнулся:
   - Жаль, что она не может говорить.
   Девушка рассеянно кивнула. Она так и сидела, не выпуская маску из  рук,
пока остальные обедали и купали лошадей, но ничего нового не  открыла.  На
мягком металле не было никаких таинственных знаков,  могущих  хоть  что-то
означать. Это было просто лицо мужчины с загадочным  выражением.  В  конце
концов она снова обернула маску тканью и спрятала ее меж своих вещей. Весь
остаток дня она ломала голову над ее загадкой, но так и не нашла ответа.


   Они уже семь дней после приключений в Мой Туре преследовали Бранта, но,
казалось, так и не приблизились к  неуловимому  вождю.  Теперь,  когда  он
знал, что на него  охотятся,  он  увеличил  скорость,  и  путешественникам
стоило немалых трудов хотя бы не увеличивать разделявшего  их  расстояния.
Он ехал впереди них и вскоре повернул к югу равнин. Всех их мучил  вопрос,
куда он  направляется  и  что  собирается  предпринять.  На  восьмой  день
преследования они нашли ответ на один из этих вопросов.
   В это утро заря была ясной и  теплой,  обещающей  жаркий  день.  Легкий
ветер гулял над холмами, над океаном зеленых  трав  вспархивали  спугнутые
жаворонки. Группа двигалась на  юг,  вслед  Бранту,  по  краю  длинного  и
глубокого оврага, когда хуннули резко остановились и тревожно заржали.
   "Габрия, птицы смерти!" - предупредила Нэра своего седока.
   Мгновением  позже  колдунья  увидела  птиц  -   большую   стаю   черных
стервятников, низко реющих, круг за кругом, за ближайшим холмом.
   - Глядите! - крикнула она, указывая на них рукой.
   Они галопом  помчались  туда,  взбежали  на  верхушку  высокого  холма,
остановились и посмотрели вниз, на маленькую долину, окаймленную  негустой
порослью деревьев. Птицы кружили недалеко от них, над извилистым оврагом.
   - О боги! - выдохнул Этлон.
   Габрия закусила губу,  чтобы  перетерпеть  внезапную  резь  в  желудке.
Картина, развернувшаяся перед ее глазами, была ужасающе знакомой.
   - Кет, оставайся здесь, с Тэм и лошадьми, - приказал Этлон.
   Остальные молча спешились и  пошли  пешком  вниз,  по  долгому  склону.
Несколько грифов закричали и сели на деревья.
   На дне оврага безжизненной грудой лежало двенадцать тел:  пять  мужчин,
четыре женщины и трое детей, все в оранжевых плащах клана Багедин.  Телеги
стояли в стороне, узлы и тюки валялись меж мертвых  тел.  Лошади,  видимо,
убежали прочь.
   Пирс поспешил осмотреть их, но, перевернув вялые тела и дотронувшись до
их холодных лиц, он понял с неотвратимой ясностью, что все они мертвы.
   Этлон и воины тем временем искали следы Бранта, ибо они не сомневались,
что эта бойня, как и предыдущие, учинена им.
   - Они путешествовали с телегами, с полным снаряжением и  шатрами.  Они,
должно быть, просто отстали от своих по дороге в Тир Самод, - сказал Этлон
горько, осматривая остатки обоза.
   Эти события поразили его в самое сердце. Клан Багедин  и  клан  Хулинин
были связаны давними узами  дружбы,  вместе  с  отцом  Этлона  они  стояли
насмерть против лорда Медба в Аб-Чакане.
   Лицо Габрии было белее мела.
   - Они догоняли своих...
   Она отвернулась, не в силах больше  смотреть  на  лицо  убитой  молодой
женщины. Его уже облепили мухи, и стервятники, осмелев, кружили все ниже.
   К Этлону подошел Сесен.
   - Лорд, мне  удалось  найти  следы  лишь  одного  человека,  он  не  из
Багедина. Все было так, как мы подозреваем.
   Вождь скривился:
   - Брант.
   - Отпечатки копыт принадлежат все той же лошади,  а  отпечатки  ботинок
подходят тем, что мы видели в Мой Туре.
   Пирс поднялся наверх с бледным помертвевшим лицом.
   -  Все  кончено,  -  произнес  Этлон   скорее   утвердительно,   нежели
вопросительно.
   Лекарь кивнул:
   - Вчера их пытали.
   Сесен потемнел лицом. Этлон сжал руку в кулак и с размаху стукнул им  о
деревянную доску телеги.
   - Почему?! Почему он это делает?! - вне себя закричал он.
   "Сюда! Я в овраге", - донеслось до троих из  двенадцати,  причастных  к
магии.
   В это же мгновение позвал Сайед:
   - Габрия, лорд Этлон, сюда. Быстрее! - что-то в  его  голосе  заставило
Габрию и мужчин поторопиться, не  задавая  вопросов.  Они  побежали  туда,
откуда донесся крик Сайеда и возбужденный лай Тредера.
   Сайед стоял на берегу ручья,  текущего  по  дну  оврага,  и  держал  за
ошейник беснующуюся собаку. В двух шагах от них возвышалось тело  мужчины,
насаженное на меч так высоко, что ноги его не касались земли.  Смерть  его
была мучительной - глаза его остались широко  распахнутыми,  и  лицо  было
страшно искажено судорогой боли.  Человек  был  немолод.  Его  пропитанная
кровью туника имела особый знак - вышитую на левой стороне  груди  золотую
лошадь, эмблему конюших.
   - Я попытался освободить меч,  -  сказал  Сайед  голосом,  дрожащим  от
удивления и страха. - Но он... пошевелился.
   - Это невозможно, - резко ответил Этлон. - Он мертв.
   Вождь подошел к еще одному мертвецу  из  Багедина  и  после  нескольких
рывков вытащил меч. Но вдруг, как  и  опасался  Сайед,  мужчина  дернулся.
Этлон в ужасе отступил назад. Мужчина повернул  голову.  Он  уставился  на
путешественников бессмысленным взглядом и промычал что-то.
   Воины попятились, глаза их, казалось, вот-вот вылезут из орбит.  Тредер
распластался на земле у ног Сайеда. Лишь Пирс шагнул вперед, взяв  мужчину
за руку, попытался нащупать пульс.
   - Святые Боги! - воскликнул Пирс, отбрасывая руку прочь. - Этот мужчина
мертв. Его кожа холодна как камень, и сердце не бьется. Смотрите, он  даже
не дышит!
   - Здорово, охотники. Я знаю, что вы идете за мной.
   Они не сводили  глаз  с  этого  тела,  заговорившего  глухим  скрипучим
голосом покойника.
   - Я оставил вам это письмо, чтобы вы знали, с кем имеете дело.  Если  у
вас достаточно мозгов, вы повернете назад, пока еще возможно.
   Мертвец переводил взгляд с одного незнакомца на другого.
   - Меня перенес в этот мир из царства Сорса один из ваших, лорд Брант. Я
намереваюсь  остаться  здесь.  От  людей,  которые  лежат  мертвыми  здесь
неподалеку, я узнал, что в кланах  есть  только  один  человек,  владеющий
магией. Это женщина.  И  только  она  обладает  достаточной  силой,  чтобы
справиться со мной. Я здесь, чтобы разыскать ее.
   Габрия задрожала, и Этлон придвинулся к ней ближе.
   Тело тем временем продолжало:
   - Если хотите отыскать меня, ищите в Тир  Самод,  на  сборе  кланов,  -
мертвец улыбнулся отвратительной гнусной улыбкой. - Я кое-что  припас  для
людей Валориана.
   Голова конюшего резко  дернулась,  голос  смолк,  тело  вновь  обмякло.
Прошло несколько долгих минут, никто был не  в  силах  пошевельнуться  или
нарушить молчание. Наконец Пирс  нагнулся  и  нерешительной  рукой  закрыл
мертвые глаза. Мужчина более не двигался.
   - О Боги, что это было? - прошептал Сесен, губы его дрожали.
   - Заклинание, - ответила Габрия голосом глухим, как  у  лежащего  перед
ними покойника.
   Она не отводила взгляда от мертвеца. Лицо ее стало белым как бумага,  и
она почувствовала слабость в коленях.
   - Брант, или тот, кем он стал, наложил на  этого  человека  заклинание.
Это и было его письмом.
   - Кем он стал... - повторил Этлон. - Что ты имеешь в виду?
   Габрия передернула плечами:
   - Он говорил, что пришел из царства Сорса.  Я  не  совсем  уверена,  но
думаю, что есть только одно создание, реагирующее на колдовство: горфлинг.
   - А что такое горфлинг? - заинтересовался Сайед.
   Девушка ничего не ответила. Этлон сказал:
   - Это чудовище из наших старых сказок. Считается, что  они  -  носители
бессмертного зла.
   - Это не просто  сказки.  Горфлинги  существуют,  -  зашептала  Габрия,
словно боясь говорить вслух. - Женщина болот предупреждала меня о  них.  -
Взгляд ее стал невидящим. Она скрестила на груди руки  и  тяжело  перевела
дыхание.
   Мужчины  молчали,  обдумывая  смысл  услышанного.  Так  же  молча,  они
перенесли тело мертвого конюшего к остальным и  положили  его  и  его  меч
рядом с его убитыми товарищами.
   Почуяв приближение людей, закричал стервятник, и еще несколько  улетело
прочь при появлении воинов Хулинина.
   - Что мы будем делать с убитыми? - спросил Сайед.
   - Мы их погребем, - сказала Габрия кратко.
   - У нас нет времени.  Тогда  мы  совсем  потеряем  Бранта  из  виду,  -
напомнил ей Этлон.
   Она опустила глаза, посмотрев на убитого конюшего.
   - Кто-то предал погребению весь мой  клан,  когда  я  не  смогла  этого
сделать. Может быть, это был кто-то из Багедина.  Похоронить  их  -  самое
малое, что мы можем для них сделать. Кто-нибудь после  нас  воздвигнет  им
траурный холм.
   Вождь кивнул. Как бы ни хотел он настичь Бранта -  или  горфлинга,  что
управлял им, - в глубине души  он  знал,  что  она  права.  Они  не  могут
оставить убитых на растерзание стервятникам.
   Погребение заняло у путешественников  все  оставшееся  утро.  Используя
обломки телег, несколько поваленных сухих деревьев и вообще все, что могло
гореть, они воздвигли навес и положили тринадцать мужчин и  женщин  рядом,
рука к руке, вместе со всем их дорожным скарбом. Кет и Тэм уложили лошадей
на землю, Габрия запела протяжную похоронную песню и  подожгла  навес.  По
долине пополз черный дым, его  острый  запах  отогнал  грифов,  одного  за
другим.
   К полудню вновь вышли на след Бранта, держа путь на юг. Ехать  им  было
тяжело, гнев и беспокойство прибавляли веса их поклаже.  К  заходу  солнца
они разбили лагерь в расщелине, меж двух холмов. Габрия развела костер,  и
все сгрудились вокруг яркого пламени, дающего тепло.  Говорить  никому  не
хотелось.
   Нарушила тишину Габрия. Она подняла глаза к усыпанному звездами чистому
ночному небу и произнесла:
   - Этлон, я хочу навестить Клятвопреступников.
   Все мужчины повернулись к ней.
   - Нет, - категорически сказал вождь.
   Габрия продолжала смотреть на небо задумчивым взглядом.
   - Если мне будет нужно, я уйду без твоего разрешения.
   Этлон закрыл глаза и подавил гнев, начавший было закипать в нем от тона
ее голоса:
   - Почему? Почему к ним?
   - Они могут оказаться единственными, кто способен помочь мне.
   Он потребовал объяснений:
   - Помочь тебе в чем?
   Габрия опустила взгляд и качнула головой.
   - У них в Цитадели есть книги, оставшиеся со времен древних колдунов. Я
думаю. Сет поможет мне  подыскать  что-нибудь,  подходящее  для  борьбы  с
горфлингом.
   - Почему ты так уверена, что это горфлинг? Все  твои  доказательства  -
это слова мертвеца, - рассерженно сказал Этлон.
   - Я не уверена, но все сходится. Что нам известно? Брант вызвал к жизни
какое-то зло, а затем потерял все человеческое, что ему было  присуще.  Он
стал совершенно другим, мы все это сознаем. Я думаю, что он  просто  попал
под власть горфлинга. Это может быть  только  их  работа:  они  овладевают
чьим-нибудь телом и, хорошенько выпотрошив чужие мозги, используют его как
собственную оболочку.
   - Так почему бы нам не убить это тело? - предложил Сайед.
   - Мы, конечно, можем это сделать, но ведь  горфлинг-то  бессмертен.  Он
просто найдет другое тело.
   Этлон наклонился вперед.
   - И как же мы уничтожим его?
   Габрия всплеснула руками и крикнула с досадой:
   - Не знаю! Горфлинг - порождение  магии,  значит,  и  поддается  только
действию магии. Потому-то я и хочу встретиться с Клятвопреступниками.
   - Но мы - владеющие магией, - сказал Сайед, указывая рукой на себя и на
Этлона. - Мы можем помочь.
   Девушка энергично покачала головой.
   - Я  не  в  силах  обучить  вас  настолько,  чтобы  мы  втроем  одолели
горфлинга. Посмотри, что он делает с людьми. Тебе пора бы задуматься.
   - А если он убьет тебя? - сказал Этлон. -  Кто  будет  бороться  с  ним
дальше? Ты думаешь, мы сможем остаться в стороне и спокойно  наблюдать  за
поединком, когда ты встретишься с ним лицом к лицу?
   Сердце Габрии учащенно забилось. В первый раз Этлон заговорил  о  своем
таланте в таком тоне. Тем не менее она постаралась скрыть свое возбуждение
от посторонних глаз и отрицательно покачала головой. Она не хотела,  чтобы
он выучился магии лишь для того, чтобы умереть от руки горфлинга.
   - Этлон, давай сначала узнаем, как справиться с ним, а потом решим, кто
будет это делать.
   Этлон вздохнул.
   - Ну хорошо. Мы едем к клятвопреступникам. Только  ты  и  я.  Остальные
едут за Брантом, чтобы не потерять след.
   Воины запротестовали. Они боялись  Клятвопреступников,  как  боялся  их
любой здравомыслящий человек на Равнинах Темной Лошади, и тем более велика
была их обязанность защищать своего вождя.
   - Это приказ, - остановил возражения Этлон. - Нет смысла гневить Сета и
его учеников и последователей  таким  количеством  визитеров.  Со  мной  и
Габрией все будет в порядке. Вам и так достаточно забот с Брантом.
   Воины были вынуждены согласиться, и Габрия с облегчением  кивнула.  Она
знала, что Сайед с большей охотой поехал бы с  ней,  но  и  он  подчинился
решению Этлона.
   Позже, положив посмертную золотую маску в маленькую сумку, которую  она
собиралась взять с собой, колдунья подумала: а может быть. Сет поведает ей
что-нибудь и об этом талисмане? Но  она  тут  же  отбросила  прочь  всякую
надежду на это: вполне возможно,  что  Клятвопреступники  вовсе  откажутся
говорить с ней.


   Спутники оставили лагерь вскоре после восхода солнца. Сесен повел  свою
группу на юг, Этлон, Габрия и три хуннули повернули на запад  -  им  нужно
было добраться до северного склона хребта  Химачал,  где  и  располагалась
цитадель Крат.
   По подсчетам  Этлона,  их  путешествие  должно  было  продлиться  около
четырех дней - столько времени понадобится  им,  чтобы  достичь  цитадели,
поговорить с Сетом  и,  вернувшись  обратно,  соединиться  со  своими.  Он
страстно молил богов, чтобы  этот  поход  к  клятвопреступникам  окончился
благополучно. Он сомневался. Культ Крат ревностно хранил свои  тайны.  Они
получили титул Клятвопреступников за то,  что  нарушили  данный  вождям  и
кланам обет верности и навсегда покинули трелд, укрывшись в  своем  горном
храме. Даже если они располагали необходимой для Габрии  информацией,  они
могли принципиально не прийти на помощь людям клана.
   Этлон не мог отогнать тревогу и страх, охватившие его при мысли о людях
хлыста, как их называли. На своих  плечах  Клятвопреступники  носили  плащ
подозрений, сотканный слухами  и  рассказами  об  их  ужасных  деяниях.  В
отличие от мужчин кланов, которые поклонялись двум  богам  мужского  пола,
клятвопреступники чтили Крат, черную  сестру  Амары.  Но  там,  где  Амара
являлась   воплощением   всех   достоинств   женщины,   ее   сестра   была
олицетворением ее темных, непредсказуемых сторон. Крат покровительствовала
необузданной страсти и ярости, зависти и таинственности. Ее разрушительная
сила была результатом ее методов, ее способов  борьбы,  то  неспешных,  но
искусных и хитрых, то внезапных и не поддающихся расчету.
   В соответствии с этим  последователи  Крат  становились  искушенными  и
опытными убийцами - такова была  цель,  которую  ставило  им  служение  их
кровожадному  идолу.  Металлов  они  не  признавали  и   не   употребляли.
Единственным их оружием  были  их  собственные  тела,  их  хлысты  да  еще
некоторые  приспособления  из  кожи  и  камня.  В  их  неписаном   кодексе
считалось, что Клятвопреступник должен быть  способен  задушить  взрослого
мужчину с помощью только рук и снести голову одним ударом хлыста.
   Кланы поглядывали на поклонников культа  с  неприязнью  и  страхом.  Их
отталкивала не столько жестокость Клятвопреступников, сколько  их  кошачья
увертливость.  Их  тихая,  незаметная  и  внезапная  манера  убивать  была
непостижима для мужчин  клана.  Культисты,  со  своей  стороны,  тщательно
оберегали свои профессиональные секреты.  Они  презирали  устои  кланов  и
держались отчужденно за своими крепкими стенами.
   Приближаясь к этим стенам, Этлон острее,  чем  когда  бы  то  ни  было,
чувствовал, как не хватает ему Брегана и его  спокойной  уверенности,  его
опыта  и  мудрости,  особенно  сейчас,  когда  приходится  иметь  дело   с
Клятвопреступниками.  Ладонь  вождя  нервно  сжала  рукоять   меча.   Если
понадобится,  он  по  камням  разберет  цитадель  Крат,   чтобы   получить
необходимые для Габрии сведения. Убийца Брант слишком запачкался  в  крови
кланов, чтобы оставить его в этом мире безнаказанным.
   К полудню следующего дня из-за горизонта показались  серо-голубые  пики
гор Химачал. Эта горная цепь была много меньше хребта Дархорн, вершины  ее
были не столь высоки, но склоны круты и опасны.
   По счастью, Габрии и Этлону не нужно было высоко  забираться.  Цитадель
Крат располагалась с северной  стороны  хребта,  у  самого  его  подножия,
недалеко от Гелдрин  Трелд.  Найти  цитадель  было  несложно,  зато  почти
невозможно войти туда.
   Уже несколько дней стояла теплая и ясная погода,  но  к  полудню  вдруг
поднялся ветер, сгоняя облака в кучу. Полоска неба над  горизонтом  начала
темнеть, приобрела серо-стальной цвет, становясь все шире. Габрии и Этлону
не приходилось подстегивать лошадей: хуннули почуяли приближение шторма  и
ускорили бег. К вечеру глазам их открылся вид на цитадель - она находилась
на  лесистом  склоне  несколькими  милями   южнее.   Всадники   переменили
направление и поспешили на юг, обгоняя дождь.
   Вскоре они вышли на каменистую тропу, что тянулась  параллельно  горным
пикам. Габрии и Этлону было известно, что  эта  древняя  дорога  вырублена
здесь не кем иным,  как  людьми  с  запада.  Сыновьями  Орла,  покорившими
равнины задолго  до  появления  Валериана.  Они-то  и  воздвигли  крепость
Аб-Чакан, развалины которой лежали южнее всего  в  нескольких  днях  пути.
Дорога бежала мимо Аб-Чакана и реки Айзин, теряясь  где-то  около  Дангари
Трелд, у южного конца хребта.
   Мало-помалу всадники приближались к цитадели.
   У подножия серого  каменистого  склона,  где  она  возвышалась,  лошади
перешли на шаг, и  Габрия  и  Этлон  с  внезапно  охватившим  их  трепетом
взглянули на черные башни. Всадники поежились. Никто из них никогда не был
в этих краях, потому что народ кланов бежал этих мест, как чумы.
   Цитадель располагалась на плоской каменистой площадке.
   Когда Этлон  и  Габрия  достигли  площадки,  небо  было  уже  полностью
затянуто тучами. Поднимавшиеся перед ними горы  потеряли  свои  вершины  в
тумане, с севера и с запада всадников обложили черные завесы дождя. Габрия
зябко поежилась и закуталась в плащ поплотнее.
   По узкой тропке хуннули приблизились рысью к массивной  стене.  Высокие
полукруглые  ворота  были  такими  узкими,  что  сквозь  них  едва   могла
протиснуться телега. Лошади остановились; Эурус  бил  копытом  по  твердой
земле.
   Грозная тишина нависла над ними, никто не отреагировал  на  присутствие
всадников. Казалось, жизнь совершенно замерла за этими  толстыми  стенами.
Ни знамен, ни флагов на башнях, ни дыма костра, ни света факела. Ни единой
живой души, даже часовых у ворот.
   Несмотря на это, Габрия чувствовала, что за ней  и  Этлоном  пристально
наблюдают, и больше доверяла своим ощущениям,  нежели  глазам.  Запрокинув
голову, она окинула взглядом высокие стены.
   - Они знают, что мы здесь, - заключила она.
   - И что же от нас требуется, постучать? - Этлон  соскользнул  со  спины
Эуруса на землю. - Сет! - позвал он, подобрав с земли камешек и кинув  его
в ворота.
   Камень упал, стукнувшись о дубовую дверь, и снова воцарилась тишина. На
землю, прибив пыль, упали первые крупные капли дождя.
   После  нескольких  безуспешных  попыток  высадить  дверь  плечом  Этлон
повернулся к Габрии и покачал головой.
   - Эта  дверь  имеет  ту  же  магическую  систему  защиты,  что  была  в
Аб-Чакане, помнишь эти маленькие глиняные дощечки? Мы не  сможем  сдвинуть
ее с места даже при помощи сотни здоровых мужчин. - Он  пожал  плечами  и,
улыбнувшись, добавил: - Может быть, они не отвечают, потому  что  прячутся
от дождя.
   Габрия раздраженно мотнула головой.
   - Сет! - крикнула она стенам. - Колдунья пришла просить тебя о помощи.
   И снова тишина, нарушаемая лишь участившимся  стуком  падающих  капель.
Габрия  чувствовала,  как  в  ней  закипает  гнев.   Она   понимала,   что
Клятвопреступники - там  и  знают  о  ее  присутствии,  но  она  не  имела
возможности тратить время попусту и играть в их игры.
   - Они испытывают меня. Если мы хотим войти, нам придется войти самим.
   Этлон бросил быстрый взгляд на стены и кивнул.  Одним  богам  известно,
как отреагируют Клятвопреступники на высаженную  дверь,  но  если  они  не
собираются отвечать, другого выхода не остается. Все  же,  после  недолгих
размышлений, он снял свой меч и положил его  на  землю  у  стены.  Укрытие
ненадежное,  но  что  поделаешь?  Совершенно  незачем  вызывать   излишнюю
враждебность по отношению к себе.
   Габрия  поняла  его  и  передала  ему  свой  кинжал.  Клятвопреступники
презирали металл, и вносить сталь за стены не следовало  бы.  Кроме  того,
Габрия знала это очень хорошо, если они захотят ее смерти, никакое  оружие
не спасет ее.
   Она подождала, пока Этлон вновь взобрался  на  лошадь,  затем  откинула
капюшон и пристально посмотрела на  дверь.  Как  жаль,  что  нет  грозы  -
обычный дождь  не  подпитывал  ее  энергии.  Она  бы  смогла  использовать
удвоенную силу, чтобы  сокрушить  эти  ворота  с  энергетической  защитой.
Интересно, владеет ли кто-нибудь из культистов магией, мелькнуло  в  мозгу
Габрии. Кто-то же должен установить систему защиты.
   Но, внимательно изучив резные глиняные таблички, прикрепленные по обеим
сторонам двери, она поняла, что система очень старая. Сет говорил,  что  у
Клятвопреступников есть  коллекция  заклинаний  и  заговоров,  оставленных
древними колдунами. Все они как нельзя  лучше  защищали  от  посягательств
простых смертных, но против искусной и сильной магической атаки  они  были
слишком слабы.
   Не обращая внимания на  струйки  холодной  воды,  стекающие  по  шее  и
забирающиеся под плащ, Габрия подняла ладонь и начала заклинание. Талисман
на запястье привычно засветился глубоким, изнутри идущим  светом.  Она  не
замечала ничего вокруг, не замечала Этлона,  зачарованно  наблюдающего  за
ней. Произнеся команду, она протянула руки к табличкам, вытянув пальцы,  и
сконцентрировала энергию на их кончиках. Магической защиты  хватило  всего
на несколько секунд, затем с оглушительным треском глиняные задвижки упали
на землю. Габрия произнесла вторую команду. Затрещав еще сильнее,  дубовая
дверь лопнула посередине и, слетев  с  петель,  с  грохотом,  от  которого
содрогнулась земля под ногами, упала.
   Габрия, обернувшись, глянула на Этлона торжествующе. Она была польщена,
когда он, одобрительно кивнув, жестом уступил ей право пройти первой.
   Нэра фыркнула и опасливо перешагнула через поваленную дверь, за  ней  -
жеребенок и Эурус.  Они  вступили  в  пустынный  темный  двор.  Габрия  не
опускала руки, чтобы каждый, кто, оставаясь  невидимым,  наблюдал  за  ней
сейчас, заметил сверкающий на запястье камень. Она и Этлон были до предела
напряжены, готовые на каждом шагу встретить  внезапную  атаку  или  другую
неведомую опасность.
   Но нападать на  них,  видимо,  никто  не  собирался.  Вместо  этого  из
глубокой  тени,  отбрасываемой  главной  башней,  навстречу  им  выступила
высокая фигура в длинном черном плаще. К поясу плаща был пристегнут хлыст,
широкий капюшон почти полностью закрывал лицо. Человек застыл на  ступенях
прямо перед хуннули и медленно откинул капюшон. При  сумрачном  свете  дня
всадники тотчас узнали худое, горбоносое лицо Сета,  родного  брата  лорда
Сэврика и верховного жреца Культа Хлыста.
   - Добро пожаловать в цитадель Крат, Колдунья, - сказал он холодно.
   Девушка лишь кивнула в ответ. Она не спешилась, но лишь  выпрямилась  в
седле и посмотрела в лицо Сету с холодной  невозмутимостью.  Последователи
Крат говорили, что, глядя на человека, они видят самое его  сердце,  видят
все тайники его души, видят  зло,  спрятанное  за  маской  его  физической
оболочки.  Зная  это,  редкие  люди   отваживались   заглянуть   в   глаза
Клятвопреступнику, но не такова была  Габрия.  Она  видела  ужас  и  горе,
падения и триумфы и давно узнала истинную цену всякого  рода  маскам.  Она
научилась оставаться  самой  собой,  постигнув,  что  только  это  поможет
сохранить спокойствие во всех ситуациях жизни. Она не  боялась  того,  что
Сет заглянет в ее сердце, она достаточно хорошо знала себя,  и  ей  нечего
было скрывать.
   Похоже, что жрец пришел к такому  же  заключению,  потому  что  кивнул,
вновь закрыл лицо капюшоном и повернулся, жестом пригласив их следовать за
собой. Габрия проверила, на месте ли золотая маска, и, убедившись, что все
в порядке, спешилась. Вместе с Этлоном они поспешили  за  жрецом.  Хуннули
остались снаружи, скрытые тенью навеса.
   Жрец провел своих визитеров  по  лестнице  к  главному  холлу.  Большая
комната была почти совершенно темной, за исключением яркого пятна  огня  в
камине, у противоположной стены.
   Пламя почти не давало света, но, привыкнув к темноте,  Габрия  и  Этлон
огляделись. В отличие от  роскошных  покоев  дворца  мэра  в  Пра-Деш  эта
комната была пустой и мрачной. Ни ковров на полу, ни гобеленов на  стенах,
лишь голые каменные стены.  Единственным  предметом  мебели  был  длинный,
придвинутый к камину стол. Ступени у правой стены, убегавшие вверх, вели в
галерею.
   В самом дальнем углу комнаты находилась огромная  раскрашенная  статуя,
злобно взирающая на нежданных посетителей. По выкрашенному красной краской
лицу и многорукому телу Габрия узнала Крат. Богиня сидела, вытянув  вперед
шесть рук, лицо ее было перекошено и язык высунут наружу.
   Габрия вздрогнула и-отвернулась.  Безмолвно  попросив  Амару  о  защите
здесь, в доме ненависти, она прошла в глубину комнаты вслед за Сетом.
   Жрец повернулся к огню и молчал несколько минут, не предложив гостям ни
еды, ни питья. Когда он наконец заговорил, то сказал только:
   - Должно быть, вам очень нужна помощь,  если  для  этого  потребовалось
ломать дверь.
   - Если бы вы сразу ответили нам, дядя, в  этом  не  было  бы  нужды,  -
отрезал Этлон.
   Высокий жрец повернулся к вождю. Лицо его все еще было скрыто капюшоном
плаща, но Этлон заметил, как глаза его вспыхнули.  Вождь  стиснул  зубы  и
встретил пронзительный, немигающий взгляд Сета.  Однажды  он  не  выдержал
беспощадного света этих глаз, но то было  больше  года  назад.  Сейчас  он
собрал все свои силы, чтобы не отвести  взгляда  и  остаться  неподвижным.
Ощущение было то же, что смотреть в глаза кобре.
   Внезапно  Сет  откинул  капюшон.  Этлон  и  Габрия  удивленно  заметили
усмешку, скривившую его губы.
   - Ты стал сильнее по сравнению с прошлым летом, племянник,  -  заключил
Сет. - Итак, зачем вы здесь?
   - Мы думаем, что лорд Брант  использовал  Книгу  Матры,  чтобы  вызвать
горфлинга, - сказала Габрия без предисловий.
   Бесстрастное и твердое лицо Сета заметно побледнело:
   - Откуда вы знаете?
   Габрия описала свое видение, события в Пра-Деш и изменившееся поведение
Бранта. Когда она повторила письмо, переданное устами мертвеца.  Сет  сжал
губы.
   - По тому, что мы знаем о горфлингах,  я  заключаю,  что  вы  правы,  -
сказал он, помолчав. - Он просто захватил человеческое тело.
   Колдунья кивнула.
   - Я надеялась отыскать в вашей библиотеке  что-нибудь  подходящее.  Нам
нужно найти способ уничтожить его.
   Верховный жрец хранил молчание, словно был во власти  сомнений.  Затем,
по-прежнему не говоря ни слова, снял со стены факел и направился к ведущим
вверх ступеням. Этлон и Габрия поспешили за ним.
   Поднимаясь  по  лестнице,  девушка  заметила  несколько  темных  фигур,
стоявших у входа в галерею. Заметив жреца, фигуры растворились в  темноте,
и, когда Этлон и Габрия ступили в галерею, она была совершенно пуста.  Тем
не менее путешественники ощущали присутствие осторожных  и  подозрительных
людей, притаившихся в каждом неосвещенном углу.
   Сет не обращал на них никакого внимания, он вел  своих  гостей  вперед,
мимо запертых дверей, через путаницу коридоров, вверх и вниз по  ступеням,
в самое сердце цитадели. И где бы  они  ни  шли,  Этлон  и  Габрия  скорее
чувствовали  кожей,  чем  видели  или  слышали,  неослабевающее   внимание
невидимых наблюдателей.
   Наконец Сет остановился перед внушительных  размеров  дверью,  запертой
хитрой конструкции замком. Путешественники,  как  зачарованные,  смотрели,
как Сет, достав небольшой ключ, один за другим терпеливо  отпирал  мириады
задвижек. Наконец он толкнул дверь и вошел. Этлон и  Габрия  тоже  ступили
внутрь и удивленно осмотрелись. Просторная комната была заполнена книгами.
Хотя многие полки пустовали, здесь, по-видимому, хранилась не  одна  сотня
фолиантов.
   Книги считались собственностью и привилегией кланов - создать  их  было
трудно и трудно хранить. Обычно лишь лекари, жрецы да вожди умели  читать,
хотя случалось, что воеводы, семьи вождей и жрицы Амары заучивали  трудные
заклинания. Габрия никогда этому не училась и  теперь,  глядя  на  книжное
богатство Клятвопреступников, подумала, что неплохо было бы иметь хотя  бы
день тренировки.
   - А я думала, что Медб уничтожил ваши книги, - сказала она.
   - Да, некоторые из них. Но самые ценные нам  удалось  сохранить.  -  Он
укрепил на стене факел и указал на стол  и  скамьи,  стоявшие  посередине.
Затем молча повернулся к полкам. - Боюсь, здесь слишком мало из того,  что
может помочь вам, - сказал он, внимательно изучая корешки.
   Сердце Габрии упало. Она слишком надеялась на этот источник и теперь не
знала, что делать.
   - Вы не знаете, кто еще может обладать полезной информацией? - спросила
она через силу.
   Жрец вынул несколько томов и, пролистав, засунул обратно.
   - Я все это читал. Здесь только обзорные сочинения о магии. Проблема  в
том, что о горфлингах почти ничего нет. Все, что мы знаем, - это  то,  что
их легко вызвать, но они хитры, жестоки  и  порочны.  Вкусив  человеческой
крови, они могут завоевать любое тело, какое только пожелают. Отослать  их
обратно крайне трудно.
   - Отослать их обратно куда? - спросил Этлон.
   - Горфлинга невозможно уничтожить, его можно лишь вернуть  к  Сорсу,  в
царство мертвых.
   - Как?! - нетерпеливо воскликнула Габрия.
   Ответ Сета охладил ее пыл.
   - Я не знаю. Единственно, кому удалось удачно вызвать горфлинга - Матре
и Валериану. Заклинания Матры, кажется, вот в этом томе.
   Габрия вздохнула:
   - Это нам не слишком поможет.
   - А Валериан? - сказал Этлон.
   - Валериан никогда ничего не записывал. Он не желал, чтобы  заклинания,
касающиеся горфлингов, были сохранены.
   Вождь зашагал к полкам.
   - Итак, мы осуждены остаться один на один с  кровожадным  созданием,  и
нет никакой возможности от него избавиться, - раздраженно подытожил он.
   Сет обратил на племянника свой взгляд василиска:
   -  Я  не  сказал,  что  нет   никакой   возможности.   Тело   горфлинга
несовершенно,  как  любое  человеческое  тело,   и   его   возможности   в
использовании магии ограничены его знаниями и телесной немощью. Его  можно
уничтожить, надо лишь запастись терпением, силой и смелостью.
   - Полезный  совет  был  бы  более  кстати,  -  проворчала  Габрия.  Она
повернулась к Этлону, собираясь ему что-то сказать,  но  тяжелый  сверток,
выскользнув из-за пояса, больно упал ей на ногу.  Она  сразу  вспомнила  о
маске.
   - Может быть, вы скажете мне, что это такое, - сказала она,  распаковав
маску и положив ее на стол.
   Выражение лица Сета не изменилось, но он шагнул к столу и взял  золотой
слепок в руки.
   - Откуда это у вас?
   - Я нашла это в Мой Туре.
   Жрец поднял голову и пристально посмотрел на Габрию.
   - Вы были в Мой Туре? Корт все еще там?
   - Да, - ответила она с полуулыбкой, - благодаря ему мы и  нашли  маску.
Она была спрятана в храме.
   - Боги направляют вас, - прошептал Сет.
   - Вы знаете, что это? - спросил Этлон.
   - Это посмертная маска Валериана. Если что-нибудь и может помочь вам  в
борьбе с горфлингом, то эта маска - наверняка.
   - Как? - подскочила Габрия.
   - Маска эта когда-то была могущественным талисманом. Ее использовали  в
тайных церемониях поклонения Валориану. Когда кланы  разрушили  Мой  Туру,
маска и все, кто ее касался, исчезли.
   Этлон скрестил на груди руки.
   - Откуда вы про это знаете?
   Сет махнул рукой в сторону книжных полок.
   - Все это описано вот в этих томах.
   - Но вы не знаете, как использовать  силу  маски,  -  печально  сказала
Габрия.
   - К несчастью, нет. Это было тайной, которой владели лишь жрецы  культа
Валориана. Тем не менее, если магия все  еще  остается  в  силе,  то  вам,
возможно, удастся раскрыть секрет действия маски и применить ее для  своих
целей.
   Габрия разочарованно кивнула.
   Верховный жрец так и не сообщил ей ничего полезного -  только  загадки,
намеки и вопросы, на которые нет ответа.
   Сет аккуратно завернул маску в полотно и вернул ее Габрии.
   - Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе. Колдунья. Но ты не  должна
прекращать  поисков.  Горфлинг  силен,  но,  будучи  в  теле  человека   и
наделенный магическими способностями, он  стал  еще  сильнее.  Его  просто
необходимо отослать обратно, иначе не избежать катастрофы.
   Колдунья снова кивнула, не отвечая. Да и говорить было больше не о чем.
Жрец молча повел своих гостей обратно. Он проводил их к  выходу.  Несмотря
на дождь и поздний час, он не предложил им остаться, а они не  просили  об
этом.
   Перед тем как Габрия шагнула вниз по ступенькам к ожидавшей ее хуннули,
верховный жрец положил руку ей на плечо.
   - Если тебе повезет в поединке, Колдунья,  приходи  сюда.  У  нас  есть
другие книги и реликвии из Мой  Туры.  Они  по  праву  принадлежат  людям,
владеющим магией. Я научу тебя, как ими пользоваться.
   - Спасибо, жрец, - сказала она серьезно. - Я приеду.
   Провожаемые настороженными взглядами  невидимых  культистов,  Габрия  и
Этлон сели в седла и покинули цитадель.





   Этлон и Габрия ехали не останавливаясь, ехали в темноте, все по той  же
каменной тропе, ведущей их на юг меж зубцов гор Химачал. Мужчина и девушка
молча скакали бок о бок, погруженные в мрачные раздумья.
   На рассвете они достигли реки Айзин и крепости Аб-Чакан, что стояла  на
одном из ее берегов. Всадники замедлили шаг, вступив в долину реки,  и  их
глаза обратились в сторону разрушенной крепости и  двух  траурных  холмов.
Тот, что был больше,  был  могилой  павших  воинов  клана;  другой  служил
последним пристанищем лорда Сэврика.
   Безучастный ко всему, Этлон смотрел на могилу  отца,  и  в  памяти  его
всплывали часы, дни и годы, проведенные с  ним.  Немного  погодя  он  сжал
пальцы в кулак и помахал рукой, посылая отцу последний привет.  Они  ехали
дальше, но долго еще после Аб-Чакана лицо Этлона оставалось задумчивым.
   Река Айзин, вдоль которой ехали всадники, вела их прямо  в  Тир  Самод,
куда сейчас начинали съезжаться кланы. Этлон и Габрия надеялись  встретить
свою группу где-нибудь неподалеку. К полудню они сделали остановку,  чтобы
лошади отдохнули и выкупались.
   Габрия и Этлон спешились и медленно пошли к реке. По дороге в  цитадель
они  почти  не  разговаривали.  Сейчас  они  поняли,  что  их   спокойному
одиночеству скоро придет конец.
   Они  смущенно  поглядели  друг  на   друга,   сознавая   неотвратимость
предстоящего разговора. Начинать, похоже, ни один  из  них  не  собирался.
Этлон многозначительно прокашлялся; Габрия, сложив на  груди  руки,  молча
смотрела на сверкающую гладь реки.
   Наконец она нарушила молчание:
   - Что бы ты ни думал обо мне, Этлон,  я  хочу,  чтобы  ты  знал:  я  не
собиралась разрывать нашей помолвки. Той ночью, в  Джеханан  Трелд,  между
мною и Сайедом ничего не было.
   Сердце Этлона бешено заколотилось. Он  сложил  руки  за  спиной,  ломая
пальцы. Каким-то шестым чувством он понимал, что она говорит правду.
   - Сайед дал хороший повод ко всякого рода домыслам, - глухо сказал  он.
- Прости меня. Мне бы следовало доверять тебе  больше.  Мне  бы  следовало
выслушать тебя.
   Девушка молчала. Она помнила данное себе  обещание  избегать  сближения
как с Этлоном, так и с Сайедом до тех пор, пока не  минует  опасность.  Но
такой шанс нельзя было упускать. Этлон значил для нее слишком много.
   - У нас еще не все потеряно, - сказала она, трогая  пальцем  амулет  на
руке. - Я не хочу, чтобы все это закончилось так печально.
   Солнце заиграло на золоте браслета, и он удивился и  обрадовался  тому,
что она все еще носит его подарок.
   - И я тоже. Твоя дружба дорога мне, и я не могу позволить себе  роскошь
потерять ее.
   - Может, мы бы смогли забыть старое...
   Он усмехнулся:
   - Если боги дадут нам на это время.
   Габрия взглянула на него.
   - Разве нельзя попытаться?
   - А Сайед?
   - Что Сайед? Он тоже мой друг.
   - Тогда посмотрим. В эти дни может случиться очень многое.
   Габрия, улыбнувшись, протянула ему руки, и он крепко стиснул ее ладонь.
Она почувствовала силу его пальцев и тепло его кожи;  сердце  ее  учащенно
забилось.
   Они оседлали хуннули и опять направились к югу. Через  несколько  часов
Эурус и Нэра увидели оставшуюся часть группы, отдыхавшую на берегу, далеко
впереди. Хуннули приветственно заржали.
   Сайед, посадив сзади Тэм, выехал  им  навстречу.  Девочка  спрыгнула  с
лошади  прежде,  чем  та  остановилась,  и  побежала  к  жеребенку.  Обвив
ручонками его шею,  она  радостно  помахала  Габрии  и  Этлону,  затем,  к
великому удивлению Габрии, не вернулась на свое обычное место позади  нее,
а взобралась на лошадь Сайеда. Юноша взъерошил ей волосы.
   - Пока вы  отсутствовали,  я  снискал  расположение  нашего  маленького
друга, - пояснил он Габрии, когда они рысью направились к остальным.
   Колдунья улыбнулась:
   - Чудесно. И как же это произошло?
   - И сам не знаю. Мы сблизились с той поры, когда я  настоял,  чтобы  ее
взяли в пещеры Пра-Деш, но сейчас, думаю, ей просто было одиноко без тебя.
Она словно приклеилась ко мне.
   Габрия посмотрела на девочку, обнимающую Сайеда за талию.
   - Только не шути ее привязанностью, - предупредила она. -  Тэм  слишком
много теряла в своей короткой жизни.
   Он кивнул. Они подъехали к воинам и Пирсу, и дальнейший  разговор  стал
невозможен в буре приветствий, вопросов и ответов.
   -  Лорд,  вы  были  правы,  -  сказал  Сесен  Этлону,  когда   всеобщее
возбуждение улеглось. - Брант уже двое суток идет вдоль реки на юг. Думаю,
он, как и прежде, обгоняет нас примерно на день.
   - И направляется в Тир Самод, - Этлон помрачнел.
   Одна мысль о присутствии горфлинга среди ничего не подозревающих  людей
бросала его в жар.
   Вождь повернулся к Габрии:
   - Не думаю, что мы сможем обогнать это чудовище, чтобы поспеть на  сбор
первыми, и не думаю, что здесь нам поможет магия.
   - К несчастью, да. Перемещать людей с помощью магии  слишком  опасно  и
ненадежно. Может ничего не получиться. И потом мы  потеряем  след  Бранта.
Нельзя поручиться, что он не изменит своих  намерений  и  появится  в  Тир
Самод. Кроме того, - она потрепала Нэру по черной  шее,  -  мы  не  сможем
переправить хуннули. А без Нэры я не смогу бороться.
   Полузакрыв глаза, вождь посмотрел на юг, где зеленые равнины убегали  к
горизонту. Он знал, что Брант слишком далеко отсюда, но  вопреки  здравому
смыслу продолжал искать глазами на холмах признаки горфлинга. Наконец  он,
вздохнув, отвернулся и велел собираться в путь.
   И снова они подгоняли своих лошадей весь остаток дня, вплоть до поздней
ночи.
   Наскоро перекусив, Этлон увел Габрию подальше от  лагеря,  на  песчаный
берег реки. Несколько минут он ничего не говорил, задумчиво глядя на воду.
   Теплая бархатная тишина ночи опустилась на них, звезды смотрели  крупно
и ярко.
   Наконец Этлон глубоко вздохнул.
   - Ты как-то спрашивала меня, - начал он, - не думаю ли я, что отец  был
бы разочарован в тебе и в твоей силе.
   Девушка  обратила  к  нему  внимательный  взгляд,  тронутая  печалью  и
сожалением, звучавшим в его голосе.
   - И я сказал тебе тогда, что он должен гордиться твоей смелостью.
   Этлон умолк. Он страстно хотел обнять ее, прижать  к  себе,  почерпнуть
поддержку в ее удивительной внутренней силе, но он знал,  что  не  сделает
этого. Он должен идти до конца в принятом  им  решении,  твердо  и  честно
глядя в глаза реальности, иначе он никогда не овладеет магией.
   В Пра-Деш он понял, что не сможет зарыть свой талант в землю,  но  лишь
сегодня, проезжая мимо могилы  отца  в  Аб-Чакане,  он  почувствовал,  что
решение его вполне твердо. Сейчас, стараясь унять нервную дрожь  в  руках,
он ощущал необычайную легкость мысли и в то же время растущее чувство вины
за то, что так долго прежде боялся посмотреть  правде  в  глаза.  Сегодня,
сейчас, он принял эту уникальную черту своей натуры - талант к  запретному
искусству.
   - Отцу было бы стыдно за меня, - продолжал он. Он поднял руку, пресекая
возражение Габрии. - Сэврик всегда  учил  меня  использовать  все  силы  и
способности, данные мне природой, -  зубы  Этлона  блеснули  в  улыбке.  -
Пережив потрясение, что сын его - из породы колдунов, он был бы  в  гневе,
если бы узнал о моем отказе развить этот талант. Я сделал выбор, Габрия, -
сказал он горячо. - Я - владеющий магией. И я хочу  обучиться  всему,  что
составляет эту великую науку.
   У  Габрии  перехватило  дыхание.  Она  была  сражена  убежденностью   и
непреклонностью его голоса и стиснула его руки.
   Он подался вперед, сплетя свои пальцы с ее.
   - Мне нужна твоя помощь, Габрия. Научи меня твоему ремеслу.
   Габрия сглотнула подкативший к горлу комок.
   - Нет, - ответила она твердо.
   - У меня есть талант. Мне необходимо лишь научиться им пользоваться.
   Она смотрела на него, раздираемая страхом и радостью. Она знала, почему
он сейчас так тверд: он хочет помочь ей в борьбе с  горфлингом.  Разум  ее
протестовал. Если она попытается обучить его  и  Этлон,  будучи  слабым  и
плохо тренированным, встретится с горфлингом, он  погибнет.  Но  с  другой
стороны, вождь, принявший решение, был чертовски упрямым  человеком.  Если
она не согласится, он попробует учиться сам, она знала, и в итоге навредит
себе, упражняясь в каком-нибудь заклинании.
   - Этлон, - крикнула она отчаянно, - умоляю тебя,  подожди!  Я  не  могу
тебя обучить. Я сама слишком мало знаю.
   Он выпустил ее руки, поднялся и отступил на несколько шагов.
   - Тогда мне остается надеяться только на себя. Это делается так?  -  он
прошептал несколько  слов,  те  самые,  что  произнесла  Габрия  в  тюрьме
Пра-Деш, создавая шары света.
   К ее удивлению, неяркие круги света начали расти  над  их  головами.  В
считанные секунды, однако, ситуация вышла из-под контроля, нимбы вспыхнули
ослепительно яркими, белыми шарами пламени. Стало нестерпимо жарко.
   Габрия сосредоточила все свое внимание и энергию на полыхающих  горячих
кругах.
   - Хорошо, - закричала она. - Я научу тебя, чему сумею.
   - Тогда покажи мне, что делать с ними? - воскликнул он.
   Девушка вздохнула. Сейчас она без труда могла убрать эти нимбы сама, но
если он и вправду так жаждет учиться, самое время начать.
   - Сконцентрируйся  на  словах  заклинания,  -  крикнула  она,  стараясь
перекричать нарастающее гудение пламени.
   Она наблюдала, как вождь закрыл глаза и простер руку к  свету.  Горящие
шары колыхнулись и начали медленно таять, но затем снова  вспыхнули,  ярче
прежнего.
   - Сосредоточься! - скомандовала Габрия. - Ощути свою силу.
   Этлон начал все сначала. Лицо его было напряжено, лоб покрылся  каплями
пота. На этот раз, отогнав мысли о светящейся сфере и  желание  уничтожить
ее, он сосредоточился на ощущении собственной силы, прорвавшейся наружу из
каких-то неведомых тайников. Подобное чувство  уже  посещало  его  дважды:
когда он спас Габрию от Женщины болот и во время дуэли  с  Гринголдом.  Но
тогда  магия  его  была  бесконтрольной  и  неосознанной.  Теперь  же   он
регулировал ее силу и формировал ее. Когда в конце концов он открыл глаза,
слепящий свет исчез, а Габрия улыбалась.
   - Я смог! - он засмеялся, как маленький мальчик, и, подхватив Габрию на
руки, закружился с ней.
   Из темноты выступили обеспокоенные воины, с мечами наготове.
   - Что происходит? С вами все в порядке? - заговорили они разом.
   Вождь махнул на них рукой:
   - С нами все прекрасно.
   - А что это был за свет? - допытывался Сайед.
   Этлон не колебался  ни  секунды.  Он  решил  овладеть  колдовством  вне
зависимости от того, что о нем подумают в клане, но  ему  так  нужна  была
сейчас поддержка товарищей. Он выгнул бровь и сказал:
   - Я попробовал создать светящийся шар с  помощью  заклинания.  Ситуация
немножко вышла из-под контроля.
   Пирс, по-видимому, не удивился. Он  одобрительно  кивнул.  Трое  воинов
глядели на своего вождя, потеряв дар речи. Сесен переводил взгляд с Этлона
на Габрию и обратно.
   Валар прокашлялся и медленно произнес:
   - Но, лорд, закон, запрещающий колдовство, еще не отменен. А  если  вас
сошлют или приговорят к смерти?
   Вождь Хулинина ответил:
   - Я думал об этом и о многом еще. Я вполне понимаю, что ставлю под удар
свой авторитет правителя, но я  не  могу  более  поворачиваться  спиной  к
таланту, с которым был рожден. Приближается час, когда мы столкнемся лицом
к лицу с горфлингом, и мечей в этой борьбе будет недостаточно.
   В течение долгой мучительной минуты воины смотрели на него, затем  один
за другим вложили оружие в ножны и повернули к лагерю.
   Этлон проводил их взглядом. Они не запрыгали от радости, но,  с  другой
стороны, они и не осудили его безоговорочно. Он тихо вздохнул. Потребовать
от воина послушания на поле битвы было проще простого,  но  как  прикажешь
своим людям принять тебя как мага? Он мог только надеяться на то,  что  их
преданность и уважение помогут ему убедить их. От отношения  к  нему  этих
троих зависит и отношение всего клана.
   Сайед наблюдал за  происходящим  с  глубоким  интересом,  сознавая  всю
важность принятого Этлоном решения. Он сунул свою кривую саблю  в  кожаные
ножны и стоял подбоченясь, тело его было напряжено в предвкушении  чего-то
необычного.
   - Прекрасно! Габрия, теперь ты сможешь учить нас обоих.
   - Не сейчас, - торопливо сказала она. - Уже слишком поздно.
   - Надо же когда-нибудь начинать, - возразил Этлон.
   Габрия застонала. Она и Этлона-то собиралась обучать только из  страха,
что он выкинет что-нибудь непредсказуемое. А  теперь  нужно  еще  включить
сюда и Сайеда. Мужчины смотрели на нее  выжидающе,  поэтому  она  стиснула
зубы и зашагала  к  лагерю.  Было  ясно,  что  она  собирается  им  что-то
преподать, может быть, несколько базовых упражнений, которым она обучилась
у Женщины болот, поэтому они пошли следом. Возможно, если бы они  побольше
знали об опасностях, преследующих колдунов,  у  них  бы  хватило  здравого
смысла оставить горфлинга в покое.
   Габрия устроилась у костра, ожидая, когда придут Этлон и  Сайед.  Вслед
за ними прибежала и Тэм, ее глаза горели необычным возбуждением. Остальные
занимались своими делами, но, как заметила Габрия,  оставались  достаточно
близко, чтобы слышать, что она говорит.
   Габрия помедлила, вспоминая наставления старой колдуньи, чей  скрипучий
голос все еще ясно звучал в ее памяти.
   - Воля является центром колдовства, - с усилием начала Габрия. - Каждым
своим заклинанием вы налагаете свою волю на предметы реального мира. Магия
- это естественная сила, которая находится  в  каждом  творении,  будь  то
растение или камень. Когда вы изменяете эту силу, даже  с  помощью  самого
легкого заклинания, вы должны быть достаточно умелы, чтобы  контролировать
результат. Силы магии уничтожат вас, если  вы  не  сможете  взять  их  под
контроль, - объясняла она заинтригованным слушателям. - Сила воли -  самое
важное достоинство владеющего магией. Поэтому вы должны знать себя,  знать
свою собственную  душу,  чтобы  понять  свои  истинные  возможности  и  их
пределы. Тогда вы почувствуете, когда колдовство вдруг начнет съедать  вас
самих, и вовремя остановитесь.
   - Чего не смог Брант? - уточнил Этлон.
   Габрия кивнула.
   - Думаю, да. Думаю, мэр толкнула его слишком далеко, а его мозг не  был
достаточно ясен, чтобы осознать опасность. Все колдуны должны  быть  очень
осторожны и не переходить границы своих возможностей.
   - А что еще нужно колдуну? - спросил Сайед.
   - Желание, умение сосредотачиваться и воображение, - продолжала Габрия.
- Не на все случаи жизни заготовлены заклинания, зачастую вы создаете свое
собственное. Но вы должны точно знать, чего  хотите,  иначе  магия  пойдет
вкривь и вкось.
   - Как мои нимбы, - сказал Этлон.
   - Именно.
   Сайед перебил ее:
   - А что насчет Силы Трумиана?
   - Сила эта возникает внутри мага, из его собственной власти. Вы  можете
использовать и формировать ее с помощью вашей  воли,  но  не  увлекайтесь,
иначе она серьезно покалечит вас.
   - Ты можешь показать нам, как ею управлять? - спросил он, и  глаза  его
горели нетерпением.
   Габрия отрицательно мотнула головой:
   - Нет. Ты слишком торопишься. Ты чуть не  убил  нас,  когда  попробовал
применить Силу против Корга.
   - Но, Габрия, - запротестовал Сайед, - как же мы поможем тебе в  борьбе
с горфлингом, если ты даже не хочешь показать, как нам пользоваться  нашей
силой?
   Габрией снова овладели былые страхи, и она вскочила на ноги.
   - Неужели вы  не  видите,  -  сказала  она  с  досадой,  -  неужели  не
понимаете? Вы не можете  помочь  мне.  У  меня  нет  времени  научить  вас
самозащите, не то что борьбе против такого влиятельного зла, как горфлинг.
Если вы попробуете, вы будете убиты. Не учитесь.  Не  пытайтесь.  Оставьте
это мне, и если я одержу победу, я научу вас этому  попозже,  когда  будет
время.
   - А если ты не одержишь победы? - тихо спросил Этлон.
   - Тогда вам придется найти другого учителя.
   Сайед резко  поднялся,  его  длинные  черные  волосы  развевались,  как
конская грива.
   - Габрия, ты сумасшедшая! Тебе не справиться одной.
   - Может, это и так, - закричала она в ответ, - но я не хочу,  чтобы  на
моей совести лежала ваша смерть.
   Этлон пристально посмотрел на нее.
   - Ты подвергаешь опасности не только себя, но  и  кланы,  -  его  голос
дрожал от гнева.
   - Я подвергаю себя гораздо большей опасности, вовлекая в поединок магии
двух неопытных колдунов, у которых нет ни малейшего шанса в ней  победить.
Нет! И не просите меня больше. Держитесь от всего этого  подальше.  -  Она
накинула на плечи плащ и зашагала прочь от костра.
   Этлон и Сайед обменялись взглядами и поняли друг друга.
   - Она собирается сразиться с ним одна, - пробормотал Сайед.
   - Нет, - Этлон нахмурил брови. - Если мы  объединим  наши  усилия,  мы,
возможно, удивим ее нашим умением и способностями.
   Сайед протянул ему руку, и вождь Хулинина  пожал  ее,  словно  скрепляя
клятву.
   Они не заметили Тэм, наблюдающую за ними с живым интересом. В тайне  от
них она  тоже  поклялась  самой  себе,  что  не  останется  в  стороне  от
назревающих событий.
   Габрия тем временем продолжала шагать в  темноте.  Ночь  была  ясной  и
теплой, поэтому, дойдя до реки, она села прямо на  песок.  Мысли  ее  были
напряжены. Она страшилась поединка с горфлингом, но еще больше она боялась
потерять Этлона и Сайеда. Она знала, что никогда не простила  бы  себе  их
гибели.
   - Нет, - шептала Габрия звездам, - они не  должны  сражаться.  Это  моя
обязанность, а не их.
   В сердце своем она поклялась вести борьбу одна, даже если  это  значило
оставить товарищей и самой  последовать  за  горфлингом.  Этлон,  конечно,
будет в ярости, но зато останется жив.
   Но одна мысль не давала ей покоя. А что, если  они  правы?  Может,  она
слишком самонадеянна и эгоистична, если думает, что  справится  одна?  Что
будут делать кланы, если горфлинг убьет ее? Габрия постаралась отогнать от
себя эти вопросы. Чудовище можно уничтожить только с помощью магии, и  она
- единственная, кто имеет шанс на успех.





   День за днем, миля за милей оставались позади. Всадники держали путь на
юг, по следу горфлинга. Теперь они ехали с предельной  скоростью  -  нужно
было догнать горфлинга, пока он не поспел в Тир Самод.
   Они сбросили часть багажа и использовали вьючных лошадей как запасных.
   Поначалу Габрия очень беспокоилась за Тэм и жеребенка хуннули -  теперь
и он имел седока, но, к ее облегчению, они прекрасно ладили.
   Девочка все так же льнула к Сайеду, днем ехала рядом с ним,  а  вечером
снова не отходила от него ни на шаг. Она по-прежнему не говорила ни слова,
но все чаще улыбалась.
   Сайед, со своей стороны, был очень польщен ее дружбой и обращался с ней
с вниманием и заботой старшего брата.
   Что касается жеребенка хуннули, месяцы  путешествия  закалили  его,  он
окреп и был уже таким же большим, как  лошади  харачан.  С  Тэм  они  были
неразлучны.
   Прошло еще пять дней,  но  горфлинга  они  так  и  не  настигли.  Сесен
заключил, что он все так же обгоняет их на сутки. Он двигался очень быстро
и все так же  не  собирался  скрывать  следов.  Он,  казалось,  специально
провоцировал погоню.
   К концу пятого дня друзья подъехали к Дангари  Трелд,  и  Этлон  выслал
вперед одного из воинов, чтобы разведать, что происходит  в  трелде.  Клан
Дангари вел оседлый образ жизни, следовательно, многие семьи  должны  были
сейчас оставаться  дома.  Этлон  молил  богов,  чтобы  горфлинг  не  успел
причинить им никакого зла.
   К его великой радости, воин вернулся  из  трелда  с  продовольствием  и
подарками. В Дангари все было в порядке, и никаких признаков Бранта они не
заметили. Лорд Кошин и его советники уехали много дней назад и сейчас  уже
должны были быть на Совете.
   Путешественники вновь пустились галопом по  берегу  Айзин.  Им  удалось
приблизиться к горфлингу еще на полдня пути, но он все  так  же  оставался
вне досягаемости. Преследователи  боялись  подгонять  лошадей  харачан  из
страха, что  те  падут,  и  тогда  они  потеряют  всякую  надежду  догнать
горфлинга.
   Эти долгие, тяжелые дни погони были особенно мучительны для Габрии. Она
проводила бесконечные часы, дотошно  изучая  маску  Валериана  и  стараясь
изыскать хоть какой-нибудь способ уничтожить чудовище. Но маска не  давала
ответа ни на один ее вопрос, а знаний и опыта  Габрии  было  недостаточно,
чтобы иметь хотя бы смутную идею относительно предстоящего поединка.
   Только две вещи она знала наверняка: то, что она должна будет сразиться
с горфлингом, и то, что она сделает это одна.  Этлон  и  Сайед  больше  не
поднимали вопроса о  колдовстве  с  той  самой  ночи,  а  Габрия  всячески
старалась не напоминать им об этом. Тем не менее она слишком хорошо  знала
их обоих, чтобы поверить, что они раздумали.  При  других  обстоятельствах
она была бы рада сделать все возможное и невозможное, чтобы обучить  их  и
Тэм тому, что знала. Но не сейчас. Не сейчас, когда  предстоит  встреча  с
горфлингом.
   Если бы только она знала, как убедить их отказаться от их безрассудного
и смертельно опасного желания!
   Этлон и Сайед проводили вместе необычно  много  времени,  стараясь  при
этом держаться подальше от нее, чтобы она не слышала, о чем  они  говорят.
Для мужчин, бывало, едва ли обменивавшихся парой фраз за  весь  день,  они
слишком быстро стали близкими друзьями. Габрия  не  знала,  что  произошло
между ними, но все это только укрепило ее в решении не сближаться с обоими
и одолеть горфлинга самой.
   Если она  собиралась  отделаться  от  их  помощи,  ей  было  необходимо
продумать свой уход уже сейчас. Она не была хорошим следопытом и не хотела
рисковать потерять след Бранта.
   Возможно, он свернет куда-нибудь в сторону  и  совсем  не  появится  на
сборе. Следовательно, ей нужно держаться рядом с мужчинами,  пока  они  не
будут к горфлингу настолько близко, чтобы она нашла его без труда, и в  то
же время настолько далеко, чтобы они не смогли легко догнать ее.  Нэра  не
одобряла этой затеи, но Габрия верила, что хуннули не оставит ее.
   Габрия выпрямилась, сидя на широкой  спине  Нэры,  и  призвала  себя  к
терпению. Ожидание становилось томительным. Их и горфлинга разделяло много
миль. Габрия стиснула зубы. На этот раз Бранту от нее не уйти.


   Пока горфлинг и его  преследователи  продвигались  на  юг,  одиннадцать
кланов Валериана спешили  по  дорогам,  вьющимся  меж  бескрайних  зеленых
равнин, на сбор в Тир Самод. Много лет с того самого времени, когда  кланы
населили долины Рамсарина, они собирались каждое лето там,  где  сливались
реки Айзин и Голдрин, чтобы обновить  старые  связи  и  вместе  помолиться
богам.
   Этот ежегодный съезд давал возможность вождям  встретиться  на  совете,
чтобы пересмотреть законы, управляющие  кланами.  Усилиями  Совета  Лордов
сохранялись и поддерживались мудрые традиции, доставшиеся им в  наследство
от отцов, сохранялось единство кланов.
   Пока вожди решали свои дела на совете, находились дела и для их  людей.
Завязывались новые знакомства, вспоминались прежние, объявлялись помолвки.
Но  одним  из  главных  соблазнов  для  всех  был   огромный   базар,   не
прекращающийся до отъезда последнего клана. Купцы и ремесленники  из  Пяти
Королевств и земель Турика приезжали заранее, чтобы вступить в торговлю  с
горячими людьми равнин. В  придачу  к  товарам  иностранных  купцов  кланы
привозили свои собственные,  и  разноголосый  шум  рынка  не  затихал  дни
напролет.
   Дни,  проведенные  в  Тир  Самод,  всегда  были  интересны,   наполнены
впечатлениями и событиями.  В  этот  год,  однако,  все  было  по-другому.
События  прошлого  лета  были  еще  слишком   свежи,   чтобы   разрушенная
сплоченность кланов успела восстановиться. Клан  боролся  против  клана  в
кровавой битве, раны которой еще не успели зарубцеваться.
   Сознавая могущие возникнуть осложнения, лорд Кошин из Дангари и лорд Ша
Умар из Джеханана решили во что  бы  то  ни  стало  прибыть  в  Тир  Самод
первыми. Оба  лорда,  старинные  друзья  Хулинина,  постановили  встречать
каждый вновь прибывший клан и его вождя так, как будто ничего не случилось
и все тревоги похоронены в прошлом. Их дипломатия помогла унять закипающий
гнев, но, к несчастью, они не  могли  заставить  кланы  забыть  нанесенные
обиды.
   Когда, на четвертый день,  прибыл  Вилфлайинг,  поредевший  клан  лорда
Медба, страсти накалились до предела. Ненависть и боль старых  ран  готовы
были  вот-вот  выплеснуться   наружу.   Только   усилиями   нового   вождя
Вилфлайинга, лорда Хилдора, клан держался сплоченно и твердо,  не  отвечая
на выпады со стороны других. Смелость Хилдора и своевременное  прибытие  и
помощь клана Хулинин предотвратили готовую разыграться  трагедию.  Воевода
Хулинина Гутлак, памятуя наставления Этлона, первым  приветствовал  и  тем
самым поддержал клан Вилфлайинг. Эмоции постепенно сошли на нет,  и  кланы
перешли к насущным делам и проблемам.
   Тогда-то и обнаружилось  отсутствие  лорда  Этлона.  О  вожде  Хулинина
ничего не было слышно с тех пор, как он покинул Рейдгар  Трелд  почти  два
месяца назад. Хулинин доложил, что он отправился в Пра-Деш с леди  Габрией
на поиски Бранта, но когда он вернется, никто не знал.
   Вожди забили тревогу. Они не хотели переходить к  обсуждению  серьезных
вопросов без него, но не могли  же  они  все  лето  ждать  его  появления.
Наконец лорд Ша Умар предложил отложить заседание Совета хотя бы  на  пять
дней и разослать тем временем по окрестностям  скаутов  -  может,  удастся
напасть на след пропавшего вождя.
   Остальные согласились, не видя другого выхода.  Лорд  Кошин  и  воевода
Гутлак выслали своих скаутов. Пока вожди томились  вынужденным  бездельем,
ожидая весточки от лорда Этлона, слух о его исчезновении разнесся по всему
огромному лагерю. Одни  говорили,  что  его  погубило  колдовство  Габрии,
другие - что он пал от руки Бранта, и никто не знал, чему верить.
   К вечеру пятого дня никаких вестей от лорда Этлона все еще получено  не
было.
   Лорд Кошин весь день  напрасно  пытался  унять  растущее  беспокойство.
Сразу после ужина, прихватив охлаждающуюся в воде флягу с  красным  вином,
он поехал вниз по реке, направляясь к лагерю клана Джеханан. Лорд Ша  Умар
отдыхал, лежа на подушках в тени шатра. Над его головой легкий ветер играл
каштанового цвета знаменем. Вождь  Джеханана  радостно  встретил  молодого
лидера Дангари, и они вместе устроились в прохладе, потягивая вино.
   Некоторое время они молчали, наблюдая вечернюю  суету  лагеря.  Женщины
готовили ужин, дети их,  чумазые  и  веселые,  играли  с  собаками.  Воины
отдыхали в тени  деревьев.  Где-то  неподалеку  играла  волынка,  и  ветер
разносил звуки музыки далеко за пределы лагеря.
   Кошин неожиданно выпрямился.
   - Мне страшно надоел этот человек, - сказал он с досадой.
   Ша Умар проследил за взглядом своего друга и в лагере клана Багедин, на
другом берегу, увидел  Талара,  жреца  Шургарта  клана  Хулинин,  который,
собрав вокруг себя толпу зевак, что-то горячо втолковывал им. Все эти  дни
жрец использовал любую минуту, чтобы во всеуслышание обвинить колдунов  во
всех смертных грехах. Он знал, что Совет собирается рассмотреть  вопрос  о
магии и, возможно, отменить запрещающий ее закон.
   Талар  в  полной  мере  пользовался  отсутствием  своего  лорда,  чтобы
повлиять на умы вождей и их людей и настроить их против колдовства.
   -  Могу  поклясться,  он  опять  выступает  со  своими  проповедями,  -
недовольно заметил Ша Умар.
   Кошин смотрел куда-то в сторону, но его голубые глаза вспыхнули.
   - И слишком многие  его  слушают.  Если  Этлон  не  прибудет  в  скором
времени, он может натолкнуться на неприятный сюрприз:  Габрию  изгонят,  а
перед магией навсегда закроют ворота.
   Кошин сражался на стороне Этлона в Аб-Чакане и был его близким  другом.
Габрия ему очень нравилась. Он  признал  ее  доводы,  когда  она  защищала
колдовство на Совете прошлым летом, и делал все, что мог,  чтобы  отстоять
сейчас ее правоту.
   Тот факт, что его друг Этлон обладает талантом в магии, только укреплял
его решимость выступить на Совете на стороне Габрии.
   - Мы не можем больше откладывать  заседание,  -  сказал  Ша  Умар,  его
загорелое лицо выражало сильное беспокойство.
   - Что мы будем делать, если он вообще не появится?
   Вождь Джеханана озабоченно почесал бороду.
   - Если они с Габрией  не  приедут,  люди  будут  думать,  что  проблема
колдовства исчезла.
   - Нет, она не исчезла, - решительно сказал Кошин. - Слишком много  было
событий, чтобы они легко забылись, - он махнул рукой  в  сторону  лагерей,
расположившихся один за другим по обеим сторонам реки.
   - Где-то здесь тоже есть колдуны, которые боятся обнаружить свой талант
из страха, что на них донесут, и тогда они будут изгнаны  или  казнены.  И
таких людей немало. Магией владеет гораздо больше людей, чем мы думаем.  А
мы пытаемся отмахнуться от этой проблемы какими-то запретами.
   Губы Ша Умара растянулись в улыбке.
   - Хорошо! Можешь меня не убеждать, - он передал Кошину флягу с вином. -
Мы позаботимся об отмене закона вне зависимости от того, приедет Этлон или
нет.
   - Само собой разумеется. Нам не нужна еще одна катастрофа после той,  с
Медбом.
   - Согласен.
   Кошин откинулся на подушки, взгляд его  скользнул  по  далеким  холмам,
освещенным розовым сиянием заходящего солнца.
   - Все, что я хочу знать, где сейчас Этлон.
   - И леди Габрия. Без нее нам  будет  труднее  склонить  Совет  на  нашу
сторону, - сказал Ша Умар.
   - У них, должно быть, большие неприятности.
   Вождь Джеханана помрачнел:
   - Связанные, наверное, с Брантом. Этот идиот не причиняет ничего, кроме
неприятностей. Интересно, где он сам.
   - Мертв, надеюсь, - сказал Кошин.


   Тот, о ком они сейчас говорили, лежал на плоском камне, на берегу реки,
всего  в  полумиле  от  них,  и  наблюдал  с  высоты  своего   холма   всю
открывавшуюся  перед  ним  долину  и  шумный  лагерь.  Глаза   его   сияли
удовлетворением и злобной радостью. Горфлинг и не предполагал,  что  кланы
столь многочисленны, но это его не беспокоило. Напротив, он  был  доволен.
Те люди, на которых он набрел много дней назад, сказали, что  на  равнинах
всего одна колдунья. Поразмыслив, он  решил,  что  это  и  есть  та  самая
ведьма, воспоминания о которой отзывались такой  ненавистью  в  мозгу  его
тела. Все, что ему оставалось делать, - уничтожить ее, и после  этого  все
кланы поступят в полное его распоряжение.
   Горфлинг рассмеялся. Это даст прекрасную возможность взять  реванш  над
людьми, так жестоко поступившими с бедным лордом Брантом.  Используя  свою
власть, он уничтожит этих людей, по одному, или - пожалуй, так будет  даже
лучше - превратит в рабов и будет использовать их для собственных нужд.
   Он внимательно изучал собравшиеся вместе кланы. Должно  быть,  колдунья
там, но лагерей было слишком много, и он не знал  точно,  где  ее  искать.
Кланы расположились по обеим сторонам реки, каждый  на  своем  излюбленном
месте. Большой рынок находился на восточном берегу реки Голдрин,  а  южнее
лежало широкое плоское поле - обычное место игр и состязаний. На небольшом
острове,  образуемом  слиянием  двух  рек,  возвышался   открытый   шатер,
украшенный разноцветными знаменами - десятью, по количеству присутствующих
на сборе вождей. Здесь же находился святой храм Тир Самод, сейчас  он  был
пуст.
   Присутствия колдуньи нигде и ничто не выдавало.
   Горфлинг пожал  плечами.  Солнце  ушло,  сгущались  сумерки.  На  таком
расстоянии ему было трудно уже отличить одну женщину от  другой.  Горфлинг
решил отложить поиски до утра. Утром он просто спустится в  долину,  когда
жизнь кипит там с наибольшей силой, и найдет  колдунью.  Даже  среди  этих
кишащих людьми лагерей ей не удастся надолго от него спрятаться.


   Той же ночью, спустя несколько часов, Этлон вывел Эуруса на берег реки,
в темноту негустой поросли деревьев. Взрослые  хуннули  были  все  так  же
свежи и готовы к быстрой езде, но лошади харачан  начали  спотыкаться,  им
требовался долгий отдых. Так же  измучены  были  и  их  седоки.  Жеребенок
хуннули жался поближе к матери, Тредер высунул язык и  тяжело  дышал.  Они
были всего в полудне пути от Тир Самод, но все понимали, что, не  отдохнув
как следует, они не смогут двигаться дальше.
   Путешественники молча спешились, распрягли лошадей и пустили их в луга.
Мужчины не зажигали костра и сидели в темноте. Кто-то  полез  в  мешок  за
орехами и сушеным мясом. Поужинали все так же в молчании. Немного  времени
спустя Тэм и мужчины уже спали,  завернувшись  в  одеяла,  под  бдительной
охраной хуннули. Не спала только Габрия.
   Настало время  уходить.  Этлон  надеялся,  что  Горфлинг  повременит  с
вторжением в Тир Самод - как раз  настолько,  чтобы  измученные  лошади  и
всадники  настигли  его.  Габрия  же  не   собиралась   давать   горфлингу
возможность затеряться среди кланов. Она хотела остановить его немедленно.
   На короткое время она  позволила  своему  телу  расслабиться,  лежа  на
одеяле. Глядя на звезды, она прислушивалась к тишине ночи и храпу  спящих,
зная, что нужно быть готовой вскочить  каждую  минуту,  иначе  она  просто
заснет под этим теплым летним небом.
   Как только взошла луна, она выскользнула из одеял,  потянулась,  сунула
за пояс сверток с маской Валериана и  направилась  к  Нэре.  Трое  хуннули
окружили ее в темноте, внимательно слушая,  пока  она  объясняла  им,  что
собирается делать.
   Реакция Нэры была категорической:
   "Габрия! Ты не справишься с этим чудовищем одна. Он слишком  силен  для
тебя!"
   Колдунья положила руку на шею Нэры:
   - Я должна попытаться. Ты идешь со мной?
   Как она  и  предполагала,  лошадь  не  отказала  ей.  Нэра  никогда  не
предавала своего седока, она не  позволила  бы  ей  идти  одной  навстречу
опасности.
   Габрия повернулась к Эурусу.
   - Прошу тебя, не буди Этлона. Дай мне уйти одной, иначе он последует за
мной и погибнет от руки горфлинга.
   "Но ты не знаешь, что может случиться", - ответил молодой жеребец.
   - Я знаю достаточно, чтобы не рисковать. Ну пожалуйста, Эурус!
   Хуннули наклонил голову:
   "Я сделаю так, как ты просишь".
   - Спасибо тебе, - сказала она благодарно, затем обратилась к жеребенку:
- Не беспокойся, малыш, с твоей мамой ничего не случится.
   Габрия вскочила на спину Нэры, натянула на плечи плащ. Обернувшись, она
внимательно  посмотрела  на  силуэты  спящих,  убеждаясь,  что  никто   не
проснулся.
   Пока девушка была занята своими раздумьями, Нэра повернулась к Эурусу:
   "Мы не сможем остановить ее. Иногда она становится безрассудной".
   "Что же делать?" - спросил жеребец.
   "Мой сын может поднять мужчин на ноги очень быстро. И  ты  не  нарушишь
слова, данного Габрии. Приведи их так скоро, как  только  сможешь.  Ей  не
удастся избегнуть их в Тир Самод".
   Эурус покрутил головой, раздувая ноздри.
   Нэра склонила голову к жеребенку:
   "Тебе я дам особенное задание, мой сын. Ты поможешь нам?"
   "Да, мама".
   "Ты достаточно силен, чтобы вынести девочку.  Когда  разбудишь  мужчин,
бери Тэм и скачи в горы, к Королю хуннули. Колдунье нужна его помощь".
   Жеребенок тихо заржал в ответ, возбужденно помахивая хвостом.
   Ничего не подозревая, Габрия попрощалась с ним и с Эурусом.  Нэра,  как
тень, скользнула меж деревьев и повернула на  юг.  Отъехав  от  лагеря  на
безопасное расстояние, Габрия  направила  лошадь  галопом,  и  вскоре  они
совершенно исчезли в темноте.
   Этлон заворочался в одеялах. Странное чувство тревоги вторглось  в  его
усталый сон, и он беспокойно заметался. Что-то было не так, он  чувствовал
это даже во сне, что-то было упущено. Он уже почти проснулся, когда что-то
теплое и мягкое коснулось его лица.
   Этлон резко сел, с  криком  потянулся  к  своему  мечу  и  нос  к  носу
столкнулся с жеребенком хуннули.
   "Габрия ушла".
   Этлон был уже на ногах  и  звал  Эуруса,  пока  остальные  просыпались,
соображая, что произошло.
   - Где она? - закричал вождь, увидев своего коня.
   Она ушла, чтобы разыскать горфлинга".
   - А почему же вы не остановили ее?
   - В чем дело, лорд Этлон? -  спросил  подошедший  Сайед.  Он  огляделся
вокруг. - А где Габрия?
   Этлон выругался.
   - Ушла без нас. Я иду за ней, - он вскочил в седло.
   Хуннули не успел сделать и шагу - Сайед загородил коню дорогу:
   - Нет, только вместе с нами!
   - Уйди с дороги! - вскричал вождь. - Мне нужно успеть добраться до нее,
пока она не добралась до горфлинга.
   - Я еду с вами!
   - Твоя лошадь не поспеет за хуннули.
   - Кто знает! Вы не поедете один, - настаивал Сайед.
   Вперед выступил Пирс, он казался совершенно спокойным.
   - Этлон, он прав. Он будет нужен тебе и Габрии. Возьми его с собой,  на
Эуруса, а мы с воинами догоним вас.
   Этлон посмотрел на старого лекаря, и что-то  в  спокойном,  но  твердом
голосе его друга заставило его взять себя в  руки.  Он  вспомнил  холодную
дипломатичность и расчетливую хитрость своего отца и кивнул.
   - Ну ладно, Сайед. Ты едешь со мной.
   Юноша испустил вздох облегчения и бросился за своим оружием.
   Сайед и Этлон были уже готовы к отъезду, когда их  окружили  воины.  Их
совсем не радовало расставание с вождем, хотя они и понимали необходимость
этого. Тем не менее они молча отсалютовали Этлону.  Повисла  пауза.  Воины
переглянулись, затем Кет сказал:
   - Будьте осторожны, лорд. Клан ждет вашего возвращения.
   Этлон ничего не ответил, только погрузил пальцы в гриву Эуруса,  ожидая
дальнейших слов.
   Сесен сказал тихо:
   - Когда вы сказали, что хотите овладеть магией, мы испугались  сначала.
Но маска леди Габрии напомнила нам, что лорд  Валериан  был  и  вождем,  и
колдуном. Если его народ принял его, думаю, и мы сможем.
   - Мы поддержим вас перед кланом, - добавил Валар.
   Лорд Этлон взметнул кулак, прощаясь со своими воинами.  Он  был  вправе
гордиться им. Их признание и поддержка дадут ему силы в  будущем,  -  если
он, конечно, останется в живых.
   - Приезжайте быстрее, - наказал он.
   С Сайедом позади Этлон выкрикнул военный клич Хулинина и погнал хуннули
галопом.
   И никто, провожая вождя, не заметил, как Тэм тихо скользнула  на  спину
жеребенка и они вместе с Тредером исчезли в темноте.





   На безоблачном небе взошло оранжевое солнце. Пыль искрилась  в  столбах
света, теплые лучи обещали жаркий день. В лагерях одиннадцати кланов  люди
поднялись рано, стараясь успеть переделать все дела до наступления  самого
знойного времени суток.
   Мясники и зеленщики уже раскладывали по  рядам  мясо  и  фрукты.  Купцы
открывали свои походные лавки, выкладывая лучшие товары.
   Барды уже настраивали инструмент, готовясь  к  состязанию  в  песнях  и
балладах, намечающемуся этим вечером. Среди шатров бегали и  играли  дети.
Мальчики постарше собирались на охоту,  остальные  вели  лошадей  к  реке.
Пятеро вождей собрались  у  главного  шатра,  чтобы  насладиться  утренней
бутылкой эля и обсудить возможность начать заседание Совета без Этлона.
   Никто не обращал  внимания  на  одинокого  мужчину  в  плаще  Багедина,
пришедшего на рынок со стороны пустого поля,  где  некогда  останавливался
клан Корин. Некоторое время он бесцельно бродил,  глядя  на  женщин  и  на
выставленные в лавках товары. Капюшон его плаща  был  плотно  надвинут  на
голову и отбрасывал тень на лицо - обычное дело в такой жаркий день. Он ни
с кем не заговаривал и его тоже никто не беспокоил.
   Побродив по рынку, незнакомец  направился  к  реке.  Каждый  год  здесь
возводился мост, соединяющий берега Голдрин. Незнакомец легко пересек  его
и пошел по тропинке, ведущей  к  тенистой  роще,  где  располагался  шатер
Совета, как раз между лагерями кланов Багедин и Дангари.
   Поразмыслив, он направился к Багедину и вдруг почувствовал сзади чье-то
присутствие.
   Он прибавил шагу, но человек поравнялся с ним и  положил  ему  руку  на
плечо в надежде остановить его. Незнакомец со злостью сжал руки в кулаки.
   - Простите, - спросил человек, - вы не видели... - он помедлил, ожидая,
когда незнакомец обернется к нему. Взглянув на него,  мужчина  -  это  был
старый ткач из Багедина - почувствовал, что  у  него  почему-то  по  спине
побежали мурашки.
   - О, я принял вас за другого,  -  он  смущенно  посмотрел  на  высокого
молчаливого мужчину, затем  пригляделся  внимательно,  озадаченно  сдвинув
брови: - Этот плащ. Где вы его взяли? Вышивка по краю та же, что и у моего
сына.
   Незнакомец не ответил. Он сбросил с плеча руку мужчины и быстро зашагал
прочь.
   - Подождите! - громко позвал ткач. Уже не на  шутку  встревоженный,  он
вновь догнал странника и схватил его  за  руку.  -  Отвечайте!  Вы  не  из
Багедина! Кто вы?
   Незнакомец обеими руками вцепился в горло мужчины и зарычал:
   - Колдунья. Где она?
   Глаза старого ткача расширились от ужаса. Он  попытался  вырваться,  но
безжалостные пальцы крепко сомкнулись вокруг его шеи.
   - Где колдунья? - шипел незнакомец. Одной  рукой  он  поднял  в  воздух
сопротивляющегося мужчину. Лицо ткача стало красным, затем посинело.
   Рядом  кто-то  вскрикнул.  Их  уже  окружили  люди,   находившиеся   по
соседству. Низенькая пожилая  женщина  неслась  по  тропинке.  Подбежав  к
незнакомцу, она обрушила на него град проклятий и ударов.  Она  кричала  с
испугом и яростью, и на крик ее начали сбегаться люди.
   Горфлинг выругался. Привлекать внимание к своей особе не входило в  его
планы. Раздосадованный, он швырнул ткача на землю и одним  ударом  откинул
женщину на несколько метров. От резкого  движения  капюшон  его  свалился,
предоставив  его  лицо  солнцу.  Он  не  обратил  никакого   внимания   на
потрясенных людей, собравшихся вокруг пострадавших. Он бросился бежать  по
дорожке,  не  слыша  криков,  но   где-то   рядом   раздалось   удивленное
восклицание:
   - Брант! Это лорд Брант!
   Люди уставились на горфлинга, не веря собственным глазам. По мере  того
как имя Бранта перелетало от тента к тенту, в обоих лагерях нарастал  шум,
слышались удивленные и негодующие возгласы.
   Горфлинг остановился и скривил губы в злобной усмешке. Пусть себе орут,
подумал он. Может, их рев привлечет внимание колдуньи, и она  сама  выйдет
ему навстречу. Нетерпение его все росло.  Он  прощупывал  взглядом  каждую
женщину, попадавшую в поле его зрения, но ни одна из них не подходила  под
описание единственной колдуньи кланов. Он пробормотал  проклятие  и  пошел
прочь. Обогнув лагерь Дангари, он направился к берегу реки Голдрин.
   Оглянувшись, Горфлинг увидел группу вооруженных мужчин,  направляющихся
куда-то из Дангари. Солнце играло на лезвиях их мечей.
   Пересекая реку, они услыхали шум и, увидев толпу, собрались на берегу.
   Брант остановился, посмотрел по сторонам. Несколько  женщин  неподалеку
смотрели на него во все глаза, выпущенное ими белье плыло вниз по реке. Он
уже было повернулся, чтобы направиться к  другому  лагерю,  но  тут  воины
настигли его.
   Торжествующе заведя ему руки за спину, они, как водится, принялись  его
обыскивать. К их великому удивлению, они не нашли  ничего,  кроме  тяжелой
книги в кожаном переплете, спрятанной  в  петле  под  мышкой.  Вокруг  них
собиралось все больше народу, многие выкрикивали проклятия.
   Горфлинг смотрел на них с отвратительной улыбкой на  лице.  Что  ж,  он
согласен разыграть небольшой спектакль. Они, должно быть,  отведут  его  к
тем, кому подчиняются. А уж вожди-то должны знать, где прячется колдунья.
   Воины Дангари повели его берегом  реки,  к  шатру  своего  вождя.  Чуть
поредевшая толпа шла следом, многие шагали по мелководью, как лошади.
   Вскоре арестованный предстал  перед  лордом  Кошином  и  его  друзьями:
лордом Ша Умаром, вождем Гелдрина лордом Уортэном, старым лордом Джолом из
Мурджика и воеводой Гутлаком. Они молча  смотрели  на  связанного  Бранта,
пока толпа окружала их кричащим, жестикулирующим кольцом.
   Лорд Кошин поднял руку, требуя тишины. Шум постепенно стих,  возмущение
толпы уступило место любопытному ожиданию.
   Кошин не сводил глаз со стоящего перед ним мужчины и не  мог  заглушить
растущее беспокойство. Ему не нравилось это внезапное и странное появление
Бранта. Изгнанный, приговоренный к смерти человек не мог  появиться  среди
кланов, да еще на сборе, без веской на то причины.
   Далее, Этлон отправляется в Пра-Деш на поиски Бранта, а тот объявляется
в Тир Самод - ну и каприз судьбы! Вождь Дангари  сощурил  глаза.  Какая-то
странная, необъяснимая угроза всем им исходила от арестованного,  какая-то
аура опасности, от которой шевелились волосы на голове у Кошина. Что-то  с
Брантом было не так.
   Вождь повернулся к воинам.
   - Он был вооружен?
   - Нет, лорд. У него было только это, - охранник  подал  Кошину  тяжелый
кожаный фолиант.
   Взглянув на него, Кошин почувствовал, как  у  него  похолодели  кончики
пальцев.
   - Книга Матры, -  произнес  он  вслух.  Его  беспокойство  переросло  в
сильное чувство тревоги.
   Лорд Джол тихо охнул и отошел от  лорда  Кошина,  держащего  книгу,  на
несколько шагов. Остальные переглянулись, их  лица  выражали  недоверие  и
смущение.
   Возвращая книгу воину, вождь Дангари передернул плечами.
   - Ты осужден на смерть, - сказал он, обращаясь к Бранту. - Почему же ты
вернулся?
   Горфлинг усмехнулся. Смерть? Вот это шутка! Он  выпрямился  и  принялся
цепко оглядывать толпу в поисках колдуньи. Он все еще хотел  найти  ее  до
того, как он обратит в головешки этих надоедливых судей.
   - Брант, - резко сказал Ша Умар, - ты приговорен к  смерти  за  измену,
заговор и убийство. Тебе разрешат выбрать казнь самому, если  ты  ответишь
на один вопрос. Зачем ты здесь?
   Этого Бранту было достаточно. Он обратил к вождям  свой  нечеловеческий
взгляд.
   - Чтобы быть вашим хозяином, - сказал он с холодной намеренной злобой.
   Реакция толпы была незамедлительной. Они придвинулись ближе,  восклицая
и делая угрожающие жесты. Пока воины  разнимали  почти  начавшуюся  драку,
вожди решали, что делать.
   Лицо Кошина было темным от гнева. Но вместе  с  нарастающей  яростью  в
мозгу его застучал молоточек страха. Почти год Книга Матры была  в  полном
распоряжении Бранта - достаточный срок, чтобы обучиться колдовству. Если в
этом разгадка его таинственного появления,  действовать  нужно  осторожно.
Было только два выхода: либо убить его,  либо  привести  в  бесчувственное
состояние. Пока он способен думать, он способен произносить заклинания.  С
ним нужно что-то решать, и быстро.
   Внимание всех  было  обращено  к  Бранту,  а  внимание  горфлинга  было
поглощено воинами Дангари, окружившими  его.  Лорд  Кошин,  не  говоря  ни
слова, вытянул из-за пояса стоявшего рядом с ним  воина  боевой  топор  и,
примерившись, метнул его в голову Бранта.
   Но ей не суждено было свалиться.
   Краем глаза горфлинг ухватил движение руки вождя и,  за  тысячную  долю
секунды успев произнести заклинание, заморозил  его  на  полдороги.  Воины
отступили, смешавшись с толпой, глаза людей расширились от ужаса, никто не
был в силах шевельнуться. Повисла тяжелая тишина.
   Горфлинг засмеялся  и,  сорвав  с  запястий  наручники,  швырнул  их  в
сторону.
   - А теперь, малыш, -  прошептал  он  Кошину,  -  ты  скажешь  мне,  где
колдунья. - Он поднял руку и пустил в тело Кошина сильный разряд энергии.
   Режущая боль пронзила молодого вождя, и, вскрикнув, он упал  на  землю,
нелепо выгнувшись, не способный сопротивляться пытке.
   Крик  Кошина  вывел  людей  из  состояния  шока.  Они  подались  назад,
увеличивая пространство между собою и  Брантом.  Вожди,  даже  лорд  Джол,
выхватили мечи и вместе с воинами  Дангари  рванулись  вперед,  в  надежде
спасти молодого лорда. Горфлинг, даже не взглянув на  них,  отшвырнул  их,
как мух, убив при этом трех воинов, затем продолжил пытку.
   - Колдунья! - требовал Брант. - Где она?
   - Ее здесь нет, - торопливо ответил Ша Умар, подымаясь с земли.  Взгляд
его был прикован к распростертому на траве телу Кошина.
   Лицо горфлинга исказилось злобной  радостью,  и  гримаса  эта  вдохнула
неописуемый ужас в сердца тех, кто мог ее видеть.
   - Где она? - повторил Горфлинг.
   Он сделал легкое движение кистью, и  Кошин  скорчился  от  боли,  издав
агонизирующий крик.
   Ша Умар шагнул вперед, умоляюще сложив руки.
   - Мы не знаем. Она уехала искать тебя.
   - Она поехала в Пра-Деш, чтобы найти тебя, - крикнул лорд Джол.  Старый
вождь был на грани истерики. - Но она скоро вернется.
   До Бранта дошел смысл слов, сказанных Джолом.
   - Скоро? Когда?!
   Заговорил воевода Гутлак:
   - Никто не знает.
   - Скажите мне, вы, придурки, или этот человек умрет! - взревел Брант. -
Я хочу ее видеть!
   - Тогда оглянись, - раздался чей-то чужой голос.
   Мужчины испуганно застыли.
   Горфлинг резко обернулся и увидел молодую женщину,  сидящую  верхом  на
огромной черной лошади хуннули. Он сразу же забыл обо всех остальных.  Его
жестокая улыбка перешла  в  ликующий  злобный  смех,  а  глаза  загорелись
красным светом, когда лошадь медленно направилась к нему.
   Ша  Умар  и  Гутлак,  не  медля  ни  минуты,  воспользовались  всеобщим
замешательством и перенесли в тень за шатром бесчувственное  тело  Кошина.
Люди в страхе разбегались, толпа заметно поредела. В этом хаосе  никто  не
вспомнил о древней книге в коричневом кожаном переплете, так и  оставшейся
лежать на траве перед шатром, среди поваленных табуреток  и  трех  мертвых
тел.
   Горфлинг усмехнулся:
   - Я долго искал тебя. Колдунья.
   - А я - тебя, - ответила Габрия.
   Нэра остановилась в двадцати шагах от него. Горфлинг и молодая  женщина
вперили взгляд друг в друга. Утро было теплым, но  Габрии  стало  холодно.
Стоящий перед ней мужчина был  в  точности  Брант:  тот  же  рост,  те  же
каштановые волосы, мускулистое тело, весь - будто и в самом деле из  плоти
и крови. Только приглядевшись  внимательнее,  можно  было  заметить  почти
неуловимую разницу.  В  его  глазах  мерцала  холодным  светом  неумолимая
жестокость, и каждое движение дышало ненавистью.
   - Ты не нужен здесь,  люди  не  хотят  твоего  присутствия,  -  сказала
Габрия.
   Горфлинг ухмыльнулся:
   - Многие не хотели.
   - Возвращайся в свое царство, - продолжала Габрия. - Ты не принадлежишь
этому миру.
   - Слишком поздно, Колдунья. Я останусь здесь. - Внезапно он  дохнул  на
нее голубым пламенем - Силой Трумиана.
   Все произошло так быстро, что  Габрия  не  успела  даже  удивиться.  Но
хуннули оказалась проворнее своего седока. Она взвилась на  дыбы,  защищая
всадника. Голубая молния ударила ее в грудь, рассыпалась  облаком  искр  и
растаяла в воздухе.
   Потрясенная Габрия благодарно погладила шею Нэры и быстро окутала  себя
и лошадь магическим щитом. Магический щит был не  настолько  надежен,  как
настоящее силовое поле, но требовал гораздо меньше энергии для поддержания
и управления им. Горфлинг вновь приблизился к ней и вновь атаковал ее.  На
этот раз щит отразил удар. Снова и снова  Брант  нападал  на  них,  и  его
энергетические удары слились в почти  сплошную  стену  голубого  огня.  Он
набрасывался на хуннули сзади в надежде захватить  колдунью  врасплох,  но
каждый раз она или ее лошадь блокировали удар.
   В глубине  сознания  Габрия  умоляла  богов,  чтобы  Сила  Трумиана  не
причинила вреда никому из прячущихся за деревьями рощи  людей,  никому  из
зевак на берегу. На шум битвы люди сбегались  отовсюду.  Они  толпились  у
реки, взирая на Габрию и горфлинга  со  смешанным  чувством  потрясения  и
ужаса. Многие из них в первый раз видели поединок  магии.  К  счастью  для
Габрии, никто из них не осмеливался пересечь реку, а те,  кто  прятался  в
роще, сидели тише воды, ниже травы.
   Габрия  не  собиралась  переходить  в  наступление.  Она   знала,   что
способность горфлинга значительно  увеличивать  возможности  человеческого
тела может сделать его грозным соперником, куда более  сильным,  чем  лорд
Медб. Она надеялась, что силы его вскоре  начнут  иссякать,  и  тогда  она
сможет перейти в атаку. А пока ей и Нэре оставалось только обороняться.
   Однако было странным, что горфлинг до сих пор пытался сразить ее  Силой
Трумиана. Либо он был слишком самонадеянным, либо  не  успел  еще  изучить
более совершенные заклинания Книги Матры. Габрия всем  сердцем  надеялась,
что верно ее второе предположение.
   Горфлинг все еще метал голубые молнии в  Нэру  и  Габрию,  но,  похоже,
начинал уставать. Он понял намерение Габрии не переходить в атаку,  потому
что изменил тактику. Он принялся швырять под  ноги  лошади  шары  огня,  и
трава  вокруг  них  запылала.  Торжествующе  расхохотавшись,  он  произнес
заклинание. Земля вокруг Нэры дала широкую трещину, и  лошадь  с  девушкой
оказалась на островке горящей травы.
   Пока Габрия отчаянно пыталась  затушить  пламя  и  уничтожить  трещину,
Нэра, испугавшись огня, метнулась в сторону, прямо  к  горфлингу,  который
снова выпустил в нее голубую молнию.
   Нэра захрапела, едва не свалившись в пропасть,  этот  удар  настиг  ее.
Второй пробил магический щит Габрии и чуть не сбросил ее с лошади.
   Габрия, взяв себя в руки, воздвигла более сильное поле  вокруг  себя  и
Нэры, как раз на такое время, чтобы удержаться  в  седле  и  выбраться  из
пламени. К ее великому облегчению, горфлинг не попытался тотчас разбить ее
оборону. Он медлил с нападением и тяжело дышал. Габрия  смутно  надеялась,
что он наконец устал.
   - Что мне делать? -  прошептала  она  Нэре.  -  Я  больше  не  в  силах
удерживать этот щит.
   Кобылица,  ступив  на  твердую   землю,   начала   успокаиваться.   "Он
бессмертен, но тело у него - человеческое. Это его слабое место. Наверное,
он и сам не знает себя как следует".
   Мысли Габрии понеслись со скоростью света.  Она  может  уничтожить  его
смертную оболочку. Если горфлинг и Брант - не одно целое, то, убив Бранта,
горфлинга  будет  легче  поймать  или  узнать.  Когда  он   поднял   руку,
намереваясь вновь атаковать ее, она растворила в воздухе магический щит и,
собрав силы, сотворила заклинание.
   Не зная коварства своего нового тела, он не смог противостоять  натиску
Габрии. На его коже внезапно  появились  черные  пятна.  Горфлинг  застыл;
выражение недоумения  пробежало  по  его  лицу.  Кожа  его  пожелтела,  он
согнулся пополам от боли.
   - Колдунья! - взвыл он. - Что это?
   Габрия не ответила. Она глубоко вздохнула и расслабилась на  мгновение,
чтобы вновь собраться с силами. Теперь настала ее очередь  воспользоваться
Силой Трамиана. Она сосредоточилась, ощутив концентрирующуюся силу внутри,
и направила в горфлинга удар голубого пламени.
   Он страдал и слабел на глазах от  обычной  лихорадки,  и  у  него  едва
хватило сил увернуться от удара. Снова и снова Габрия атаковала его  Силой
Трумиана и всем, что могла придумать - кинжалами, огнем, камнями  -  всем,
что заставляло его бегать по траве, теряя силы и не давая сосредоточиться.
   Горфлинг постепенно начинал понимать причину своих страданий, насланных
колдуньей, и человеческое лицо его налилось кровью. Он  был  вне  себя  от
гнева.
   Габрия остановилась. Она не знала, что предпринять, потому что горфлинг
осознал, каким образом болезнь штурмует его тело. При второй  попытке  он,
конечно, будет способен защищаться. Она почувствовала, что все ее средства
исчерпаны.
   Во время этой короткой паузы противники, не отрываясь, смотрели в  лицо
друг друга, как бы примериваясь. Горфлинг скривил губы.
   - Ты искушеннее, чем я думал. Колдунья. Ты выдержала мои обычные атаки,
которых мне почти всегда было достаточно. А что ты скажешь на это?
   Габрия напряглась, готовясь встретить удар, но он  все-таки  застал  ее
врасплох. В глазах все стало совершенно темным, затем весь мир,  казалось,
погрузился  в  водоворот  воющих  ветров  и   обжигающего   пламени.   Она
почувствовала себя абсолютно беспомощной, почувствовала, что  вовлечена  в
гигантскую воронку бушующего вихря и нестерпимой жары.
   Ее швыряло и раздирало на куски в этом смерче воздуха  и  огня,  и  она
стонала от страха и боли. Пламя опаляло кожу, ветер бил в лицо и  ревел  в
ушах с неистовой силой. Сквозь шум прорывались крики людей  о  помощи,  но
она ничего не могла сделать, вращаясь в желто-оранжевых языках  огня.  Она
пыталась устоять против ветра и увернуться от пламени с  отчаянной  силой,
которую давала ей воля к жизни.
   Внезапно, откуда-то извне, из пустоты, в мозг ее  вошел  чей-то  голос,
как тоненькая спасительная  ниточка:  "Габрия,  слушай  меня!  Это  только
мираж. Вернись!"
   Слова прозвучали в ее голове сладким звоном, будя воспоминание о другом
времени и о другом колдуне, лорде Медбе, который тоже пытался сразить ее с
помощью миражей. Рассмеявшись где-то в глубине души,  она  закрыла  глаза,
отгораживаясь, словно стеной, от ветра и огня.
   Шум резко стих. Исчезли жара и боль.  Открыв  глаза,  она  увидела  над
собой ослепительно синее небо, зеленые деревья вдали и смутную  коричневую
воду реки. Кожа ее ничуть не пострадала, руки и ноги были целы,  а  умница
хуннули все так же несла ее на  себе.  Габрия  почувствовала,  что  каждая
косточка ее тела ноет от усталости, но она была жива и  все  еще  способна
бороться.
   Габрия встряхнулась и, подняв голову,  увидела  горфлинга,  стоящего  у
шатра Совета. Лицо его удивленно вытянулось. Его магический щит был  снят,
он вспотел и выглядел таким же уставшим, как и она.
   Габрия понимала,  что  у  нее  уже  нет  энергии,  чтобы  вызвать  Силу
Трумиана, но она знала несколько других  заклинаний,  не  требующих  таких
затрат энергии. Она произнесла вслух команду, и кучка камней  и  гравия  у
ног горфлинга превратилась в осиный рой.
   Сотни назойливо жужжащих насекомых выпустили  жала  в  кожу  горфлинга.
Безуспешно пытаясь от них отмахнуться,  он  почувствовал,  что  совершенно
обессилен. Он  явно  недооценил  эту  колдунью.  Она  поражала  его  своей
сообразительностью и упрямством. Горфлинг  знал,  что  был  слишком  слаб,
чтобы  продолжать  сейчас  борьбу.  Ему   был   необходим   отдых,   чтобы
восстановить свои силы и придумать способ уничтожить эту женщину и  взять,
таким образом, реванш. Он поклялся себе не покидать равнины, не  залив  их
землю кровью кланов.
   Яростно выкрикнув что-то, он обратил ос в пыль  и  быстро  огляделся  в
поисках надежного прикрытия для отступления. Его  взгляд  упал  на  кольцо
камней на святом полуострове. Краем глаза он заметил людей, толпившихся на
дальнем берегу, и в голову ему пришла блестящая идея. Люди имеют  слабость
спасать себе подобных, и эта женщина наверняка не исключение. До того  как
Габрия поняла, что он делает, он метнулся к шатру Совета и налетел на двух
мужчин, прячущихся за стеной. У обоих были мечи, но с  помощью  заклинания
горфлинг сделал их неподвижными и беспомощными.
   Когда он, вытолкнув их перед собой, начал  пятиться  назад,  Габрия  не
смогла сдержать крик ужаса: в заложниках оказались лорд Уортэн из Гелдрина
и воевода Гутлак.
   - Не приближайся ко мне. Колдунья, -  выкрикнул  он.  -  Или  эти  люди
умрут... ужасной  смертью.  -  Он  медленно  двинулся  к  реке,  продолжая
использовать Уортэна и Гутлака как прикрытие. Нэра шаг  за  шагом  шла  за
ним.
   Дойдя до воды, он схватил мужчин в охапку и столкнул их в реку. Перейдя
таким образом реку Голдрин, он выбрался на землю священного острова.
   Хуннули  и  всадница  остановились  на  берегу,  вместе  с   остальными
напряженно наблюдая, что будет дальше.
   Горфлинг медленно поднял руку. Тело его  засветилось  изнутри  зловещим
красным светом, и на глазах у своих пораженных и  испуганных  зрителей  он
начал расти. Его тело раздувалось в ширину, вытягивалось в высоту, он  был
уже выше деревьев, и тень,  отбрасываемая  им,  достигла  противоположного
берега. Его лицо исказилось устрашающей гримасой - это было  уже  не  лицо
Бранта, а лицо горфлинга. Чудовище зарычало и сделало шаг к толпившимся на
берегу людям. У воды началась паника.
   Габрия вскрикнула. Она  попыталась  блокировать  с  помощью  заклинания
протянутую руку Бранта, но было слишком поздно. Горфлинг выхватил из толпы
семерых мужчин и швырнул их, сопротивляющихся и орущих, в реку, к  прежним
заложникам. Напоследок он метнул в рассыпающуюся  толпу  несколько  молний
Силы Трумиана.
   Габрия успела отразить их все, кроме  одной.  Последний  удар  попал  в
самую гущу людей, убив шестерых на месте и еще многих ранив.
   - Отойди, Колдунья! - скомандовал горфлинг. - Или я убью их всех.
   Габрия молча смотрела,  как  горфлинг  сгреб  своими  огромными  руками
девятерых заложников,  бессильная  что-либо  сделать.  Пока  она  отчаянно
перебирала в уме все  возможные  выходы,  горфлинг  поместил  девятерых  в
каменное  кольцо  и  воздвиг  вокруг  них  силовое   поле,   затем   начал
возвращаться к своим обычным размерам.
   Габрия  стиснула  зубы.  Она  потерпела  поражение.  Крики   и   стоны,
доносившиеся с дальнего берега, резали ее по сердцу. Все это случилось  по
ее вине. Ей не удалось уничтожить горфлинга, ей не удалось  даже  защитить
людей, находившихся с  ним  рядом,  и  теперь  задача  была  сложнее,  чем
когда-либо.
   Глаза ее сверкнули. Она поклялась себе, что больше не допустит  такого.
Чего бы ей это ни стоило, она найдет  способ  отправить  его  в  тот  мир,
которому он принадлежит.





   - Габрия, - кричал кто-то. - Что происходит?
   Лорд Ша Умар подбежал к Нэре, не отводя глаз от священного острова, где
укрылся горфлинг.
   - Что Брант собирается делать? - спросил он.
   - Это больше не Брант, - обессиленно  ответила  Габрия.  -  Лорд  Брант
вызвал горфлинга в Пра-Деш, и чудовище захватило его тело.
   Ша Умар был потрясен:
   - Что ему здесь нужно?
   - Он хочет истребить всех магов.
   Вождь в первый раз посмотрел на нее  и  заметил,  как  она  утомлена  и
расстроена.
   - А где Этлон? - спросил он.
   - К северу отсюда.  В  полудне  езды,  -  она  взглянула  на  солнце  и
удивилась, увидев, что оно почти не передвинулось на восток.
   Ей показалось, что битва с горфлингом заняла несколько часов,  а  между
тем прошло совсем немного времени.
   На острове пока было тихо. Габрии было видно, что заложники,  связанные
вместе, находятся в центре кольца. Брант сидел рядом, на  большом  плоском
камне, наблюдая за Габрией и пленниками и отдыхая. Габрия знала,  что  он,
конечно, и не думал расслабляться. Он вынужден поддерживать  созданное  им
магическое поле, а это требует энергии.
   Лагеря, тянувшиеся по  берегам  реки,  были  охвачены  движением.  Люди
бежали к реке, к месту трагедии, чувство тревоги брало верх  над  чувством
страха. Слышались  стоны  скорби  и  отчаяния:  вокруг  убитых  собирались
родственники и друзья. Раненых перетаскивали в кланы, к  лекарям.  Все  не
вполне понимали, что произошло. Отчаянные вопли, плач, крики, возбужденные
восклицания смешивались в режущую слух какофонию звуков.
   Остальные четверо вождей,  перебравшись  через  реку,  бежали  к  роще.
Встретив Ша Умара и Габрию, они засыпали их вопросами.
   Лорд Джеханана  немедленно  отвел  их  в  сторону,  чтобы  дать  Габрии
возможность  собраться  с  мыслями.   Девушка   спрыгнула   на   землю   и
расслабилась, благодарно прислонившись к теплому боку Нэры. Но спокойствие
ее и отдых кончились, не успев начаться.
   Лорд Каурус оттолкнул Ша Умара и, рванувшись к Габрии,  потряс  кулаком
прямо у нее перед носом.
   - Я так и знал! Я знал, что из-за тебя у всех нас  будут  неприятности.
Двое из моих людей погибли, и в этом виновна ты!
   Габрия не мешала изливаться его гневу. Она понимала его ярость и страх.
В какой-то мере он был прав. Это она дала горфлингу возможность  захватить
заложников и улизнуть.
   Лорд Бэль, новый вождь Ферганана, остановил гневный поток Кауруса:
   - Что здесь делает Брант?
   - И где лорд Этлон? - молодой лорд Рин старался перекричать шум.
   - Как ты попала сюда? Вы, кажется, должны быть  в  Пра-Деш?  -  добавил
Каурус.
   Вождь Шэйдедрона, лорд Малех, допытывался:
   - Что ты собираешься предпринять в этой ситуации?
   Габрия постаралась ответить  на  все  вопросы,  которыми  ее  атаковали
вожди, и торопливо рассказала  о  путешествии  и  о  событиях  в  Пра-Деш.
Мужчины слушали, не перебивая, и их смущение и гнев таяли,  по  мере  того
как рассказ близился к концу. На смену им приходили уважение и доверие.
   Она не ответила только на один вопрос - на последний, на  вопрос  лорда
Малеха. Она не знала, что ей предпринять.
   После их поединка она была не ближе к цели, чем в самом начале, она так
и не отыскала способ отправить его в другой мир. Все, чего она добилась  -
вконец измотала себя и заставила горфлинга решиться на отчаянный шаг.
   Она все еще пыталась как можно понятнее объяснить мужчинам  ход  битвы,
когда к ней протолкался лорд Джол и взял ее за руку.
   - Леди Корин, вы бы не могли осмотреть Кошина?
   Кошин! Она совсем о нем забыла. Она сорвалась с  места  и  побежала  за
вождем Мурджика. Остальные молча последовали за ними.
   После того как горфлинг покинул рощу, Ша Умар и  Джол  перенесли  вождя
Дангари в большой шатер Совета. Кошин, лежащий на своем голубом плаще, так
и не пришел в сознание. Три воина личной охраны Кошина были убиты, но двое
оставшихся в живых стояли рядом, не отводя глаз от лица своего лорда.
   Габрия опустилась на колени подле раненого  вождя.  У  Кошина  не  было
никаких явных повреждений, но всем, смотревшим на него, было ясно,  что  с
ним что-то не так. Он  выгибался  и  стонал  от  боли,  руки  и  ноги  его
судорожно двигались, пальцы были сжаты в кулаки с такой силой, что  начали
приобретать синеватый оттенок.  Когда  Габрия  дотронулась  до  его  кожи,
оказалось, что она горела жаром лихорадки.
   - Я ничего не могу сделать, - печально сказала Габрия. -  Может  помочь
только Пирс, наш лекарь. У него есть знахарский лечебный  камень,  который
изгонит разрушительную магию из тела Кошина.
   Взгляды воинов засветились надеждой.
   - А где ваш лекарь, леди? - спросил один из них.
   - Он скоро будет здесь, я надеюсь. - Она  выглянула  в  открытую  дверь
шатра. - Лорд Кошин - не единственный, кто нуждается в помощи камня.  Есть
и другие, более тяжело раненые Брантом.
   Радостные мысли Нэры прервали ее речь: "Габрия, наши идут".
   К недоуменному удивлению вождей, колдунья выскочила наружу. Добежав  до
рощицы, она их увидела. Этлон и Сайед вдвоем оседлали Эуруса,  и  хуннули,
галопом пересекая долину, направлялся к шатру вождей.
   Сейчас Габрия не знала, что  ей  делать:  отчаиваться,  что  они  будут
свидетелями ее поражения, или радоваться неожиданной встрече.  Она  знала,
что они сердиты на нее за внезапный побег, но они все-таки  решили  прийти
ей на помощь!
   Габрия радостно закричала и замахала рукой. Увидев  ее,  они  поскакали
еще быстрее. Торопясь как можно скорее добраться до Габрии, Этлон чуть  не
упал с лошади. Его злость и беспокойство были сразу же растоплены чувством
облегчения, когда он увидел ее живой  и  здоровой.  Он  обнял  ее,  крепко
прижимая к себе.
   Она ничего не сказала, замерев в его объятиях.
   Этлон  тоже  не  спешил  прерывать  молчание.  Он  отпустил   ее.   Она
поздоровалась с Сайедом. Юноша тоже горячо обнял ее.
   - Я так рад, что ты жива, - сказал он, и было непонятно, смеется он или
плачет.
   - А где Пирс и все остальные? - спросила она.
   - В пути. Ты же знаешь, другим лошадям не угнаться  за  Эурусом.  -  Он
обезоруживающе улыбнулся: - Я чуть было тоже не остался.
   Подошедшие к ним вожди приветствовали Этлона  с  нескрываемым  чувством
облегчения. Они сразу же засыпали его вопросами и рассказами  о  том,  что
произошло сегодня утром, причем  версии  значительно  отличались  одна  от
другой. Этлон терпеливо выслушал их, ответил на  несколько  вопросов,  но,
как только первое возбуждение  встречи  улеглось,  извинился  и  отошел  к
Сайеду и Габрии.
   Заглянув в глаза Этлону, Габрия долго не решалась начать разговор.  Она
попыталась решить  судьбу  мужчин,  покинув  их,  полагая,  что  борьба  с
горфлингом касается только ее. Теперь она  понимала,  что  ошибалась.  Это
чудовище было слишком сильным для нее. Ей приходилось  признать,  что  она
нуждается в помощи и поддержке этих двух мужчин. Однако решение выступить,
будучи совсем неопытными в колдовстве, против страшного врага  они  должны
были принять сами.
   Она, как и прежде, очень боялась за них, но знала: им придется  сделать
выбор самим.
   - Я скажу тебе только одну вещь, пока мы не заговорили о  горфлинге,  -
сказал Этлон. Он взял ее лицо в свои ладони, и повернул его так,  что  его
карие глаза встретились с ее. - Никогда больше не  убегай  от  меня  таким
образом.
   Мольба, скрытая за его спокойными словами, подействовала на Габрию куда
больше, чем могли подействовать все его гневные речи. Тронутая до  глубины
души, Габрия подняла руку ладонью вверх и сказала:
   - Я обещаю.
   Его пальцы сплелись с ее пальцами, и клятва была дана.
   Они стояли в тени, у шатра  Совета,  и  Габрия  поведала  друзьям,  что
случилось с ней с минуты ее прибытия. До них  доносился  шум  все  еще  не
успокоившихся лагерей; иногда в этой какофонии  слышались  голоса  вождей,
пытающихся утихомирить людей. Вся роща постепенно заполнилась разговорами,
криками и движением, но Габрию, Этлона и Сайеда оставили в покое.
   Внезапно рядом с ними раздался чей-то голос:
   - Я хочу видеть лорда Этлона. Я, как  человек  Хулинина,  имею  на  это
полное право.
   Увидев жреца Талара, вождь скривился. Ша Умар пытался увести жреца,  но
Талар уже привлек к себе внимание вождя громким настойчивым голосом.
   - Я не уйду, - кричал Талар, - пока не поговорю с моим лордом.
   Этлон кивнул Ша Умару, и тот отошел, остановился неподалеку.
   - В чем дело, Талар? - спросил вождь,  в  голосе  его  слышались  нотки
нетерпения.
   Жрец, впрочем, не обратил на них никакого внимания.
   - Лорд  Этлон!  Наконец-то  вы  пришли.  Я  спешу  известить  вас,  что
проклятый богами еретик Брант вторгся на священный остров, осквернив храм,
и нанес ущерб людям нашего клана. Я требую, чтобы вы изгнали  его  оттуда,
пока боги не наказали нас за это дерзкое вторжение.
   Лорд Этлон еле сдерживался.  Хотя  вожди  были  наделены  куда  большей
властью, чем жрецы и жрицы,  даже  вождь  не  имел  права  оскорблять  как
словом, так и действием того, чьими устами, как считалось,  говорят  боги.
Однако Талар мог вывести из себя и святого.
   - Мы стараемся... - начал было Этлон, но Талар повернулся к нему спиной
до того, как он успел закончить фразу.
   Жрец вдруг увидел Габрию, и лицо его приобрело свекольный оттенок.
   - А что касается ее,  -  завопил  он,  показывая  на  девушку  дрожащим
пальцем, - эта злодейка колдунья расстроила весь наш сбор! В  тот  момент,
когда она появилась, Соре обрушил на нас свой гнев.
   Габрия старалась сдержать улыбку. Талар ничего не знал о личине Бранта,
поэтому он и не подозревал, насколько он был близок к истине.
   К несчастью, жрец заметил  выражение  лица  Габрии  и  решил,  что  она
смеется над ним.
   - Видите, как ей смешно? Имеет ли для нее какое-то значение, что  шесть
человек погибло, что многие ранены, что девятеро - в заложниках,  и  среди
них - вождь и наш воевода? Имеет ли для нее хоть какое-то значение то, что
священный храм осквернен? Лорд Этлон, эта  женщина  -  вечная  угроза  нам
всем, и я требую ее немедленного изгнания.
   - Нет, - спокойно ответил Этлон.
   Талар раздулся, как жаба, и заорал:
   - Тогда убейте ее! Вырвите с корнем ее зло! - Его голос гремел  на  всю
рощу. Даже те, кто не слышал начала речи, повернулись  теперь  к  нему.  -
Положите конец магической ереси, или, клянусь  Шургартом,  я  вызову  гнев
богов на этот клан, я...
   Он не закончил. Лорд Этлон решил, что этого достаточно. Он поднял руку,
проговорил какое-то короткое слово, и голос  жреца  резко  смолк.  Красное
лицо Талара стало болезненно бледным, он вытаращил глаза,  издавая  вместо
звуков какое-то хрипение. Ша Умар и Сайед расхохотались.  Остальные  вожди
изумленно застыли.
   - Нет, - повторил Этлон. - Как вы  видите,  Талар,  ересь  магии  очень
быстро распространяется.
   Талар все еще хрипел и шипел, и хватал ртом  воздух,  но  слова  крепко
застряли у него в горле.
   - А теперь слушайте меня, - приказал Этлон, в голосе его теперь звенела
сталь. - Я тоже владею магией. Я собираюсь помочь леди Габрии,  и  лучшее,
что я могу для нее сделать, чтобы  изгнать  горфлинга,  -  соединить  свой
талант с ее талантом.
   Талар резко затих, и тело его застыло неподвижно.
   Вождь, видя его реакцию, продолжал:
   - Да, это так. Это чудовище вовсе не Брант, а зверь из царства Сорса, и
леди Габрия пытается спасти кланы от его зла. Вы понимаете?
   Талар кивнул, прищурив глаза.
   - Прекрасно. Если  вы  желаете  остаться  в  Хулинине,  я  советую  вам
пересмотреть ваши взгляды на колдовство. У всего есть  свои  положительные
стороны.
   Этлон произнес вторую команду, и Талар схватился  за  горло.  Несколько
минут он откашливался, пока не уверился, что снова может говорить.
   - Итак, - сказал  Талар  ледяным  тоном,  -  вы  тоже  отступили  перед
натиском ереси. Для чего  вы  здесь,  интересно:  чтобы  избавить  нас  от
горфлинга или помочь ему. - Он кинул на Этлона уничтожающий взгляд и пошел
прочь.
   - Это было весьма занимательно, - сказал Ша  Умар.  Находившиеся  рядом
люди смотрели на Этлона с удивлением.
   Габрия тронула Этлона за руку.
   - Так, значит, ты упражнялся, - сказала она укоризненно.
   - Иногда, - сознался он.
   Она повернулась к Сайеду:
   - И ты тоже?
   - Конечно, - усмехнулся тот.
   - Но как? Вы же слишком мало знаете, чтобы обучать друг друга.
   - Но мы наблюдали за тобой, - ответил Этлон.
   - Какое  счастье,  что  вы  до  сих  пор  не  убили  себя  каким-нибудь
заклинанием, вышедшим из-под контроля, - сказала она.
   Сайед пожал плечами:
   - Ты не хочешь устроить пир и думаешь, что мы будем сыты крошками.
   Габрия уже собиралась ответить, но рощу вдруг накрыла тень.  Вздрогнув,
девушка подняла голову, но это было лишь облако, бегущее по знойному небу.
   Колдунья все еще  стояла,  запрокинув  голову,  когда  до  нее  донесся
леденящий душу вопль. Все, кто слышал его, застыли на  месте.  Когда  крик
стих, Габрия, Этлон и остальные побежали к реке, не сводя глаз с  острова,
где укрылся горфлинг. Он снял силовое поле с каменного кольца,  и  вытащил
из-за него на берег упирающуюся женщину. Остальные восемь все  также  были
скрыты от глаз за высокими камнями.
   - Колдунья! - крикнул Брант. Он встряхнул женщину, держа ее перед собой
на вытянутых руках. - Подойди ко мне, или эта самка умрет! -  Он  принялся
неистово трясти женщину, и она снова завизжала.
   - Отпусти ее! - закричала Габрия. - Отпусти их всех, и я приду.
   - Ты придешь сейчас, - прорычал он. - Я не собираюсь ждать.
   Сказав это, он подтолкнул женщину к воде. Вырвавшись из  его  рук,  она
сделала  несколько  шагов,  отчаянно  пытаясь  спастись,   но   заклинание
горфлинга пригвоздило ее к месту. Магическая сила пронзила ее тело. Он  не
убил ее быстрым испепеляющим ударом Силы Трумиана, но  выбрал  куда  более
мучительный  способ:  огненная  волна  энергии  медленно   и   неотвратимо
накрывала ее.
   Она не переставала кричать, корчась на песке и сползая в  мутную  воду.
Люди не двигались, не в силах оторвать  глаз  от  этого  зрелища.  Женщина
издала предсмертный всхлип,  и  голова  ее  погрузилась  в  воду.  Течение
подхватило ее белокурые волосы, нежно омывая лицо.
   Брант не дал людям времени опомниться. Он быстро выкрикнул  команду,  и
из-за камней кто-то  беспомощно  зашагал  к  горфлингу.  Это  был  Гутлак,
воевода Хулинина.
   Зеленые глаза Габрии вспыхнули.
   - Этлон... - прошептала она и замолчала. Что-то остановило ее.
   С того берега, где находилась  роща,  в  воду  шагнул  человек.  Мокрое
платье облепило его короткие ноги, лицо его раздувалось праведным гневом.
   - Убирайся, грязный еретик! Исчадие Сорса, оставь это священное  место!
- Талар кричал со всей силой и яростью, на какую был  способен,  шагая  по
пояс в воде.
   - Талар! - вскричал Этлон. - Вернись!
   Жрец не слышал его. В его мозгу стучала только одна мысль: изгнать  зло
с благословенного острова. Тир  Самод  был  священным  храмом,  святилищем
жрецов  и  сердцем  одиннадцати  кланов,  а  не  убежищем  для   чудовища,
наделенного магической властью. Если никто  не  собирался  избавить  землю
острова от этого зла, он, Талар, сделает это сам.
   - Уходи, проклятый богами червяк. Властью и волей Шургарта я приказываю
тебе исчезнуть.
   Горфлинг засмеялся и, не говоря ни слова, поразил  жреца  ослепительной
голубой молнией.  Талар  захрипел  и,  вскинув  руки,  упал  в  воду.  Его
подхватила вода, и тело его медленно поплыло вниз по течению.
   - Уже двое. Колдунья, - загремел голос горфлинга. - Ты хочешь, чтобы  я
запрудил эту реку телами?
   Габрия свистнула. Оба хуннули прибежали на ее зов.
   - Это животное нужно остановить, -  сказала  она,  взбираясь  на  спину
Нэры.
   Этлон оседлал Эуруса, и огромный жеребец загородил Нэре дорогу.
   - Мы идем с вами, - спокойно сказал вождь.
   Габрия  перевела  взгляд  с  Этлона  на  Сайеда  и  увидела   выражение
непреклонной решимости на лицах обоих.  На  этот  раз  она  не  смогла  бы
отказаться от их помощи, даже если бы хотела. Она наклонила голову в  знак
благодарности  и  откинула  прочь  свои  опасения.   Однако   теперь   она
задумалась, что им предпринять. У Сайеда не было лошади, к тому же ни один
из них не владел как следует Силой Трумиана.
   Она была погружена в  сосредоточенные  раздумья,  когда  Нэра  внезапно
навострила  уши.   Эурус   вскинул   голову,   ноздри   его   раздувались.
Прислушавшись  к  собственным  ощущениям,  Габрия  уловила  еле   заметную
вибрацию, похожую на раскат очень далекого грома или...  стук  копыт.  Она
выпрямилась и, окинув взглядом горизонт, увидела  на  западе,  на  верхней
точке дальнего  холма  облачко  пыли.  Вибрация  воздуха  становилась  все
ощутимее. На вершине холма появился черный силуэт, потом еще  один,  потом
много. Нэра и Эурус внезапно радостно заржали, их приветствие громким эхом
разнеслось по долине и, достигнув западных холмов, было подхвачено  каждой
лошадью.
   Табун лошадей галопом спустился с холмов, пересекая долину;  их  черные
бока сияли на солнце. Маленький всадник на малыше хуннули  скакал  вторым,
позади  Короля.  Они  пересекали  лагеря,  и  люди,   восторженно   крича,
сторонились и давали им дорогу.
   Горфлинг уставился на внезапно появившихся лошадей и, в  первый  раз  с
тех пор, как обрел смертную оболочку, почувствовал укол страха.
   Табун проскакал по долине и вошел в реку, подняв фонтанчики  сверкающих
брызг. Они двигались по воде так же легко, как и по  земле,  и,  достигнув
острова, окружили его плотным кольцом, отрезав, таким  образом,  горфлинга
от людей. Здесь хуннули остановились, повернув головы  к  острову.  Солнце
играло на их мокрых черных шкурах, на плече каждой горела белая молния.
   Пятеро коней  ступили  на  остров,  стуча  копытами  и  лязгая  зубами.
Горфлинг прикрылся заложником, как щитом. Он скользнул в храм  как  раз  в
тот момент, когда хуннули выбрались на берег, затем быстро воздвиг  вокруг
себя поле магической энергии. Пятеро лошадей встали вокруг  храма,  ожидая
команды своего Короля.
   Король хуннули тем временем приблизился к Габрии, его глубокие,  мудрые
глаза сияли золотистым светом. Он склонил перед ней голову: "Колдунья,  мы
были нужны тебе, и вот мы здесь".
   Габрия на мгновение лишилась дара речи.  Она  взирала  на  легендарного
жеребца, не отводя глаз, затем заметила  маленькую  темноволосую  девочку,
сидящую верхом на жеребенке Нэры.
   - Я не буду спрашивать тебя, как  это  тебе  удалось,  Тэм,  -  сказала
Габрия мягко. - Ты расскажешь мне позже, но я очень тебе признательна.
   Щеки девочки порозовели, и ее улыбка стала еще шире. Сайед шагнул к ней
и, взяв ее на руки, спустил на землю с гордостью и облегчением. Тэм обвила
его шею руками.
   Король хуннули гневно фыркнул:  "Тэм  сказала  нам,  что  в  этом  мире
появился горфлинг".
   Габрия махнула рукой в сторону острова, где за своим  магическим  щитом
взад и вперед расхаживал горфлинг, изучая взглядом непрошеных гостей.
   - Вы знаете, каким способом можно отправить его обратно?
   "К несчастью, нет. Такого рода знаниями мы никогда не владели.  Но  его
магия на нас не действует, - он повернул голову, оглядывая свой  табун.  -
Мы попытаемся удержать его на острове, чтобы он больше никому не  причинил
вреда. Остальное тебе придется совершить самой".
   Габрия приуныла, узнав, что даже Король хуннули не знает,  как  изгнать
горфлинга, но с радостью и благодарностью приняла его помощь. Она может не
беспокоиться о безопасности кланов, пока их защищает табун хуннули.
   "Я вижу, у одного из вас нет лошади. Так не пойдет". - Король  призывно
заржал, и один из жеребцов покинул кольцо хуннули. Подойдя  к  Сайеду,  он
остановился.
   "Это Эфер. Он будет твоим конем на время поединка".
   Проводя рукой по черному боку, юноша был охвачен радостью  и  в  то  же
время благоговейным страхом.  Он  осторожно  устроился  на  широкой  спине
Эфера.
   Габрия кивнула Королю в знак благодарности, перед тем как повернуться к
мужчинам.
   - Помните, Эурус и  Эфер  неподвластны  разрушительной  силе  магии,  -
быстро сказала она. - Оставайтесь верхом все время. Если вам  нужна  будет
защита, создайте силовой щит между собою и горфлингом. - После  паузы  она
добавила: - Пожалуйста, по мере возможности  не  употребляйте  заклинаний.
Атакую горфлинга я, но мне нужна ваша помощь.
   - А как же заложники? - спросил Сайед.
   - Если мы отрежем горфлинга от них и  не  дадим  ему  опомниться,  они,
может быть, выберутся сами. Или им помогут хуннули.
   - Ты еще не пользовалась маской? - поинтересовался Этлон.
   Габрия покачала головой:
   - Я так и не знаю ее секрета.
   - Колдунья! - вдруг закричал горфлинг. - Я вижу, тебе пришли на помощь,
- он злобно рассмеялся. - Эти ни к чему не годные животные тебя не спасут.
Иди сюда. Я уже устал ждать. Ты или эти людишки должны умереть!
   Габрия скривила губы в презрительной усмешке.
   - Мы найдем способ его уничтожить. - Она повернулась и позвала: -  Лорд
Ша Умар, хуннули постараются  защитить  людей  от  любого  разрушительного
действия магии, но,  пожалуйста,  уведите  жрецов  и  воинов  подальше  от
острова. Не будет ли вам трудно присмотреть также за Тэм?
   - С удовольствием, леди Габрия, - ответил вождь, взяв девочку за руку.
   Габрия отвернулась, глядя на остров, и не  увидела  упрямого  выражения
лица Тэм. Колдунья сделала Этлону и Сайеду  знак,  и  три  мага  направили
своих хуннули к реке. Горфлинг удовлетворенно засмеялся, увидев,  что  они
приближаются.





   Габрия, Этлон и Сайед  разделились,  чтобы  приблизиться  к  острову  с
разных сторон. Их лошади прошли сквозь кольцо хуннули и осторожно  ступили
на берег. Пятеро коней у храма оставались на своих местах и ждали.
   Горфлинг не сводил глаз с всадников. Теперь их  было  трое.  Интересный
поворот  событий.  А  говорили,  что  в  кланах  только   одна   колдунья.
Спустившись, он приоткрыл свой энергетический шит и метнул голубую  молнию
в одного из мужчин. Он был немало удивлен, когда тот воздвиг  вокруг  себя
точно такой же щит, и энергия Силы Трумиана разбилась о него снопом  искр.
Во второй раз  за  сегодняшний  день  горфлинг  почувствовал  нечто  вроде
страха. Он выругался. Что это за колдуны? А по большому счету,  какая  ему
разница, убить одного, трех  или  несметное  количество  людей,  владеющих
магией?
   Затем он перевел взгляд на хуннули. Еще одна проблема. Он знал, что  те
пять,  стерегущих  его,   ждут   только   сигнала,   чтобы   пробить   его
энергетическое поле и вывести его  на  открытое  пространство.  И  никакая
магия их не остановит.
   Он обратил глаза на высокие, прямые колонны  храма,  и  хитрая  усмешка
заиграла на его губах. Он произнес слова  заклинания,  и  снова  его  тело
засветилось красным и начало расти. Он уже стал выше башен храма и, шагнув
один раз, добрался до своих пленников. Его  магический  щит  рассеялся.  С
громовым смехом он вытащил  из  священного  кольца  огромный  камень  и  с
размаху швырнул его в одну из лошадей. Та еле успела рвануться в сторону.
   Король хуннули заржал, созывая своих лошадей обратно. Оружия магии  они
могли избежать, но у них не  было  седоков,  которые  защитили  бы  их  от
каменных глыб. Пятеро хуннули неохотно подчинились,  оставив  магов  и  их
лошадей наедине с горфлингом.
   Всадники еще не успели достичь каменного кольца, а битва уже началась.
   Горфлинг дохнул на них  пламенем.  Он  продолжал  штурмовать  их  Силой
Трумиана, но, по счастью, ему приходилось тратить так много энергии,  чтоб
удержать свои гигантские размеры, что удары его были слабы на этот раз.
   Наибольшую опасность для троих представляли  камни,  которыми  горфлинг
швырял в них, как только они осмеливались подойти ближе.
   Вскоре  обнаружилась  еще  одна  опасность.  Земля  вокруг  храма  была
ненадежной  и  каменистой.  Гравий  и  камни  сильно  затрудняли  движение
лошадей. Горфлинг пользовался этим умело, обрушивая на всадников  каменный
дождь и заставляя лошадей маневрировать по всему острову. Сам горфлинг  не
двигался с места.  Пленники  его  сбились  в  кучку  между  его  огромными
ступнями. Они не осмеливались бежать, и ни колдуны, ни хуннули  не  смогли
до них добраться.
   Горфлингу понадобилось совсем немного времени, чтобы заметить, что лишь
Габрия пробует нанести ему ответный  удар.  Она  использовала  силу  своих
собственных заклинаний, в то время как мужчины пытались только отвлечь его
внимание, когда это  было  возможно.  Они  всего  лишь  новички,  радостно
заключил горфлинг. Заметив это, он начал  сосредотачивать  свои  атаки  на
Этлоне и Сайеде, понуждая Габрию тратить все больше и  больше  энергии  на
защиту своих друзей.
   Время шло, битва становилась все горячей. Габрия благодарила  богов  за
то, что они прислали ей в помощь хуннули. Она знала, что даже  втроем  они
не продержались бы так долго, если бы, ко всему прочему,  им  пришлось  бы
еще защищать людей.
   Присутствие  лошадей,  их  неподвластность   чарам   магии   заставляли
горфлинга оставаться на острове.
   Но даже с помощью хуннули они  начинали  уставать.  Давала  себя  знать
неопытность Сайеда и Этлона. Их  щиты  ослабевали,  и  уже  несколько  раз
горфлинг чуть было не сбросил их на землю. Габрия чувствовала, как в  душе
ее зашевелился страх.
   Она  тоже  теряла  силы.  На  ее  долю  выпадали  самые  сильные  удары
горфлинга, и она знала, что ее надолго не хватит. Она атаковала  горфлинга
всем, чем могла, ударами Силы  Трумиана,  шарами  пламени,  дымом,  дождем
стрел. Но магия ее не давала никакого результата. Размеры и сила горфлинга
позволяли ему с  легкостью  уходить  от  ее  ударов.  Габрия  приходила  в
отчаяние.
   Но вдруг в мгновение ока все изменилось.
   Эфер, хуннули Сайеда, был рядом со священным кольцом, когда он внезапно
поскользнулся на гладком камне  и,  потеряв  равновесие,  тяжело  упал  на
землю. Передние копыта громко стукнули о камень.
   Сайед, пролетев через голову жеребца, распластался на земле. Ударившись
головой о камень, он потерял сознание. Эфер  отчаянно  пытался  подняться,
чтобы защитить своего седока. Эурус и  Нэра,  тревожно  заржав,  рванулись
вперед, на помощь коню и юноше.
   Горфлинг, воспользовавшись случившимся, быстро схватил  огромной  рукой
бесчувственного турика. Голова Сайеда была в крови, он был оглушен и  даже
не пытался сопротивляться. Нэра и Эурус метнулись к каменному кольцу.
   Горфлинг расхохотался, и его глаза загорелись красным светом.
   - Сейчас, - заревел он, держа в одной руке Сайеда, а другой  размахивая
каменной дубинкой, - вы увидите, как умрет один из вас.
   К безмолвному ужасу наблюдателей, великан поднял  Сайеда  над  головой,
вытянув руку. Увидев далеко под собой землю, юноша зажмурился, не  пытаясь
бороться с охватившим его страхом.
   На берегу реки, рядом с жеребенком хуннули и лордом Ша  Умаром,  стояла
Тэм, наблюдавшая за ходом сражения. Она не шевельнулась  с  тех  пор,  как
ушла Габрия, и не отвечала на вопросы Ша Умара. Она стояла неподвижно,  не
сводя глаз с острова и положив ладонь на шею жеребенка.
   Когда Эфер упал, она застыла, рот ее  приоткрылся,  из  горла  вырвался
стон. Тэм  видела,  как  Горфлинг  поднял  Сайеда  в  воздух,  и  лицо  ее
напряглось от гнева и страха. Ярость,  какой  она  никогда  не  испытывала
раньше, переполняла ее, готовая вырваться наружу при одной  мысли  о  том,
что она может потерять того, кого так любила. "Нет! - кричало все ее  юное
существо. - Нет! Нет!"
   - Нет!
   Чистый и ясный голос  пронесся  над  водой.  Вместе  с  голосом  наружу
вырвалась не сознаваемая Тэм  сила,  гневный  протест  колдуньи,  штопором
вонзившийся в человеческий мозг горфлинга.
   Эффект был оглушителен. Голос  зазвенел  в  ушах  Бранта,  разразившись
взрывом  в  незащищенном  мозгу.  Он  подался  назад,  выпустил  Сайеда  и
схватился руками за голову. Его лицо дрогнуло, дубинка с грохотом упала на
землю, и он быстро стал возвращаться к нормальным размерам.
   Колдуны отреагировали молниеносно. Тэм,  до  того  как  Ша  Умар  успел
остановить ее, вспрыгнула на спину малышу хуннули и  галопом  помчалась  к
острову. Габрия спасла Сайеда от неминуемой смерти, успев превратить камни
под ним в кучу сухих  листьев,  на  которые  он  и  приземлился,  а  Этлон
выпустил молнию Силы Трумиана в ничем не вооруженного горфлинга. Удар  был
слабым и бесконтрольным, но и его было достаточно, чтобы  повалить  Бранта
на спину и дать Сайеду возможность спастись.
   - Перебирайся на другой берег! - закричала ему Габрия.
   Турик не слышал. Вместо этого он метнулся к пленникам.  Горфлинг  завыл
страшным голосом и попытался испепелить их ударом Силы Трумиана, но  Сайед
успел прикрыть их и себя  энергетическим  щитом.  Голубой  луч  рассыпался
искрами, не причинив никому вреда.
   Горфлинг снова почувствовал страх, и действия его стали еще  отчаяннее.
Он вновь воздвиг вокруг себя силовое  поле.  Теперь  у  него  не  было  ни
возможности уйти, ни заложников. Он был загнан в угол и так же устал,  как
и  его  враги.  Он  тяжело  дышал,  не  в  силах  более  управлять  своими
гигантскими размерами и Силой Трумиана.  Он  думал  теперь,  что  совершил
роковую ошибку, не приняв всерьез этих троих, и решил дать себе передышку,
оглядываясь в поисках какого-нибудь оружия.
   - Кажется, мы зашли в тупик, - сказал Этлон Габрии. -  Что  нам  теперь
делать?
   Габрия кусала губы:
   - Не знаю, совсем не знаю. Он не может уйти с острова, но я до сих  пор
не знаю, как отослать его в царство Сорса. Я перебрала все, что  могла.  -
Она посмотрела в сторону храма. - Сайед, с тобой все в порядке?
   Юноша ответил без обычного для него юмора:
   - Пока мы живы.
   Тэм и жеребенок достигли острова и поспешили к храму. Увидев Тэм, Сайед
воспрял духом и улыбнулся. Габрия лишь покачала головой, ничего не  сказав
на эту выходку девочки. Тэм спрыгнула на землю  и  теперь  помогала  Эферу
подняться. Несколько хуннули поспешили прийти ей на помощь. Тэм будет  под
надежной защитой.
   Горфлинг увидел приближение хуннули  и  почувствовал,  что  злость  его
возвращается. Он еще может стереть с лица земли  этих  людей  и  выбраться
отсюда. Он резко послал молнию в сторону  Этлона,  надеясь  застать  вождя
врасплох. К его великой ярости, огромный жеребец мужчины  подставил  удару
свою мощную грудь.
   - Сдавайтесь, человечишки! Вам не удастся справиться со мной,  -  завыл
горфлинг. - Я останусь здесь навсегда! Покуда здесь  будут  тела,  которые
можно завоевать. Никто еще не смог победить горфлинга из Сорса.
   - Ты забыл о Валериане, - напомнил ему Этлон, - и о Матре.
   Он метнул в чудовище голубой луч. Удар его не достиг цели, но его слова
эхом пронеслись  в  голове  Габрии.  Как  вспышка  молнии,  неясная  мысль
приобрела отчетливую форму.
   Она хлопнула рукой по тяжелому свертку за пазухой.
   - Вот оно! Ну конечно. Валериан знает! - закричала она. Браслет  у  нее
на запястье запылал от внезапного разряда энергии.
   Этлон изумленно уставился на нее.
   - О чем ты говоришь?
   - Маска! - сказала она, стараясь говорить тише. - Этлон, Тэм,  быстрее!
Бегите в храм, к Сайеду!
   Девочке как раз удалось освободить  ногу  Эфера,  и,  хлопнув  коня  по
спине, она поспешила выполнить приказание, оставив его с другими хуннули.
   Этлон все еще медлил.
   - Что ты собираешься делать?
   - Если Бранту удалось вызвать это чудовище из царства мертвых,  значит,
удастся и мне, - возбужденно ответила Габрия.
   - Еще одного горфлинга?
   -  Конечно,  нет!  Я  хочу  использовать  силу  маски,  чтобы   вызвать
Валериана. Если получится, он скажет нам, как избавиться от горфлинга.
   Этлон был ошеломлен простотой и  дерзостью  ее  плана.  "Мои  Боги!"  -
подумал Этлон. Не говоря ни слова, он направил Эуруса к храму.
   Габрия выпустила два быстрых удара в землю рядом  со  щитом  горфлинга,
подняв облако пыли и мелких комьев земли, и через кольцо камней  рванулась
к храму вслед за Этлоном.
   До того как горфлинг успел что-либо сообразить,  Сайед  приподнял  щит,
впустив Этлона и Габрию, и вновь сомкнул его вокруг всей  группы,  включая
Нэру, Эуруса и жеребенка.
   - О боги! - воскликнул воевода Гутлак. - Я рад видеть вас, вождь.
   Остальные пленники смотрели на Габрию  со  смущением  и  надеждой.  Она
торопливо  улыбнулась  им  и,   вытащив   сверток   из-за   пояса,   вновь
почувствовала в своих ладонях тяжесть священного  золота.  Повернувшись  к
Этлону, она сказала:
   - Я не смогу поддерживать щит,  пока  буду  творить  заклинание.  Тебе,
Сайеду и Тэм придется защищать нас.
   Он улыбнулся:
   - Я с радостью.
   Ее зеленые глаза вспыхнули:
   - Еще два месяца назад я не могла себе представить, что услышу от  тебя
такие слова.
   - Ты многому научила меня, - ответил вождь.
   Он подошел к Сайеду и Тэм поближе, они  соединили  свои  силы  и  волю,
чтобы удержать магический щит вокруг осажденной группы.  Горфлинг  яростно
захрапел. Он участил свои удары, пытался пробить щит, но на этот  раз  три
мага держали его твердо.
   Габрия скользнула на землю и подняла глаза на Нэру.  Кобылица  склонила
голову к Габрии и тихо заржала:
   "В памяти моих предков  Валориан  был  высоким  темноволосым  мужчиной,
гордым, добрым и бесстрашным. Собери всю свою волю, направь ее  на  маску.
Может быть, он услышит тебя".
   Колдунья склонилась над маской. Она не  знала  формулы  заклинания  для
вызывания души из царства бессмертных, поэтому ей предстояло  сейчас  свое
собственное. Она выпрямилась и положила маску на плоский каменный  алтарь,
что находился у восточной стены храма.
   Пленники наблюдали за ней со  все  возрастающим  изумлением.  По  толпе
людей, сгрудившихся на берегу, откуда было видно, что происходит в отрытом
храме, пробежал вздох удивления.
   Колдунья невидящим взглядом смотрела на камень.  Легенда  гласила,  что
после смерти душа Валериана поселилась в царстве богов. Разве  может  быть
лучше место для встречи с духом, чем священный храм?  Если  где-нибудь  на
Равнинах Темной Лошади и есть место, где человек вплотную  приближается  к
миру богов, то только здесь, в Тир Самод.
   - Амара, даруй мне силу, - взмолилась Габрия.
   С благоговейным трепетом она подняла золотую маску  и  повернула  ее  к
солнцу, ощущая покалывание в ладонях.
   Габрия закрыла глаза. Звуки внешнего мира - проклятия горфлинга,  шепот
заложников за ее спиной, стук копыт десятков лошадей,  бормотание  реки  -
уходили один за другим, пока на нее не опустилась плотная тишина.
   И в этой тишине она обратила свои мольбы к Валериану. Сосредоточив  всю
свою волю и желание, она обратила глаза к магической маске и воззвала к ее
духу каждой частичкой своей души. Весь мир перестал существовать для  нее,
пока она погружалась в безграничную черноту, закрывшую для нее все  земные
чувства. И она вошла в эту тьму без страха, продолжая взывать к  Валериану
всем своим сердцем, душой и разумом.
   Габрия не чувствовала течения времени.  Ее  мозг  сконцентрировался  на
образе мужчины, высокого и черноволосого, с твердым подбородком и взглядом
орла. Она должна найти его. От него  зависит  безопасность  и  спокойствие
всех людей на равнинах.
   Она не останавливалась ни  на  секунду.  Где-то  очень  далеко  впереди
темноту внезапно прорезала полоска света. Габрия инстинктивно двинулась  к
ней, не отрывая глаз от ослепительной золотистой линии, наполняющей  своей
силой все ее существо.  Ее  вдруг  окутала  теплая  пелена  спокойствия  и
счастья.
   Маска в ее ладонях дернулась. Свет исчез, возвращались звуки  реального
мира. Габрия открыла глаза и удивленно посмотрела на маску.
   На нее глядела пара глаз такого  чистого  голубого  света,  какого  она
никогда не встречала раньше.
   Мертвая маска напряглась, снова дернулась, и губы ее вдруг  растянулись
в улыбке.
   - Я пришел, дочь моя. Как ты просила. - Золотое лицо заговорило голосом
одновременно властным и добрым. Голос этот разнесся по всему острову и был
слышен даже на дальних берегах.
   Габрия едва не выронила маску от удивления. Она и не представляла себе,
как будет разговаривать с Валорианом, когда собралась  вызывать  его  дух.
Она лишь сфокусировала на маске свою энергию.
   Теперь она вновь подняла ее вверх. Напрашивался естественный вопрос, но
она не осмеливалась спросить, на самом ли деле  это  воин-герой  из  клана
далекого прошлого.
   Маска светилась чистым светом, тем самым, поняла  Габрия,  который  она
видела в темноте.
   - Я тот, кого ты  звала.  Я  -  дух  мужчины,  когда-то  носившего  имя
Валериана.
   Габрию  переполнило  чувство  радости  и  священного  страха,   в   ней
проснулось желание смеяться и плакать одновременно.
   - Я не могу поверить этому, -  сказала  она,  стараясь  унять  дрожь  в
ладонях.
   - Твоя власть сильна, дочь моя. Тебе, должно быть, нужна моя помощь.
   - Простите меня, лорд. Я хочу спросить вас о том, что только вы  можете
мне поведать.
   - Я слушаю тебя. Но говори быстро. Я не могу  оставаться  в  этом  мире
надолго.
   Габрия бросила быстрый взгляд на трех магов. Сайед  заметно  побледнел,
но из последних сил держался, было очевидно, что он быстро устал. Лицо Тэм
побелело, и Этлон, похоже, был вконец измучен. Поддерживать магический щит
было трудной задачей, тем более под непрекращающимся огнем горфлинга.
   Она быстро повернулась к маске и внимательно посмотрела  в  бессмертные
голубые глаза.
   - Мой лорд, один из мужчин Гелдрина вызвал горфлинга.
   - Как? - маска дернулась.
   - С помощью Книги Матры.
   - Следует очистить мозги  людей  от  знаний  такого  рода.  Где  сейчас
горфлинг?
   - Здесь. Завоевал тело этого мужчины и ворвался на  сбор  кланов.  Лорд
Валориан, я единственная, кто владеет магией в достаточной мере, но  я  не
знаю, как уничтожить его.
   Валериан посмотрел на нее с состраданием.
   - Ни у одного человека не хватит ни сил, ни знаний заставить  горфлинга
пройти через узкие ворота между миром смертных и вечным миром.
   Габрия похолодела.
   - Но это необходимо сделать,  -  закричала  она.  -  Как  нам  от  него
избавиться?!
   - Только одна вещь в мире способна открыть эту дверь и  втолкнуть  туда
горфлинга.
   - Что?
   Маска обратила глаза к небу. Ответ был краток:
   - Власть молнии.
   Габрия открыла рот. Она была ошеломлена.
   - Молния? Но  ведь  никто  не  может  распоряжаться  подчиненным  богам
небесным огнем.
   - Ты - колдунья, дочь моей крови. Ты ведь путешествуешь с хуннули?
   Она кивнула.
   - Будь верхом, это защитит тебя. Они недаром несут метку белой  молнии.
Их предок, мой жеребец, стал первым из этой благородной  породы  именно  с
помощью молнии.
   - Лорд Валориан, - сказала Габрия, стараясь оставаться спокойной,  -  я
не могу вызвать бурю. Откуда взяться молнии в такой безоблачный день?
   - Если с тобой больше одной хуннули, они вызовут  шторм,  а  значит,  и
молнию.
   Золотистое сияние, исходящее от маски, начало таять,  и  голубые  глаза
потускнели. Прошло еще немного времени, глаза закрылись, маска стала почти
такой же, какой была, когда Габрия нашла ее.
   - Валориан, мой лорд, - взмолилась Габрия, - как смогу  я  использовать
силу молнии?
   - Я должен идти, дочь моя, - печально сказал Валориан. - Вызови молнию,
чтобы отправить... его... обратно...
   Последние слова звучали глухим эхом,  будто  произносили  их  откуда-то
издалека. Маска снова была твердой и безжизненной. Габрия не сводила с нее
глаз и отчаянно пыталась вновь заставить его заговорить, но  было  слишком
поздно. Валориан навсегда вернулся в свой мир.
   - Но я же не могу владеть молнией! - в  отчаянии  обратилась  Габрия  к
безмолвным камням. Она знала, что ей никто не ответит, и медлить ей больше
было нельзя. Силовое поле, защищающее  маленькую  группу,  начало  заметно
слабеть. Сайед, похоже, готов был вот-вот свалиться на землю, зубы  Этлона
были плотно стиснуты.
   - Держитесь! - крикнула друзьям Габрия. - Нэра! - позвала она кобылицу.
- Вели Королю хуннули вызвать шторм.
   "Мы никогда не вызывали молний, нашему поколению не  приходилось  этого
делать, - ответил Король. - Но мы попытаемся".
   Кольцо черных лошадей резко подняло головы к небу. Хуннули на  острове,
даже жеребенок, присоединились к ним в их молчаливом  заклинании  воздуха.
Только Нэра и Эурус  не  включились  в  этот  призыв,  решив,  что  важнее
охранять всадников.
   Погода благоприятствовала шторму. Полуденный зной  и  сырой  ветер  уже
начали сгонять пятна облаков на голубом небе, и темные полосы появились на
дальнем горизонте.
   Когда хуннули, взирая  на  небо,  сконцентрировали  свою  силу,  темные
облака начали приближаться, сбиваясь в тучи. Хуннули напряглись  изо  всех
сил, но талант,  унаследованный  ими  от  предков,  еще  не  отказался  им
служить.
   Небо постепенно темнело, где-то вдали послышались первые раскаты грома.
Солнце затянули сердитые серые тучи, и в  самой  их  сердцевине  вспыхнула
первая молния.
   Горфлинг поднял глаза к небу, и лицо его явственно исказилось  страхом.
Однако это продолжалось недолго, и  он  вновь  вперил  глаза  в  священное
кольцо камней.
   - Габрия! - внезапно  позвал  Этлон.  -  Сайед  потерял  сознание.  Щит
прорван!
   Колдунья вскочила на спину Нэры как раз в тот  момент,  когда  горфлинг
возобновил атаку. С диким ревом Брант выпустил в вождя  через  появившуюся
брешь удар голубого пламени.
   Этлон был слишком измучен, чтобы защищаться. У него  лишь  хватило  сил
спрятаться за Эуруса. Жеребец поднялся на дыбы, встретив удар  плечом,  но
от этого резкого движения Этлон свалился на землю. Он ударился о  камни  и
распластался недвижно.
   Тэм, тоже измученная до предела,  мысленно  позвала  хуннули,  стоявших
рядом с Эфером, и  двое  из  них  немедленно  метнулись  к  Эурусу,  чтобы
защитить упавшего.
   Горфлинг  отвернулся.   Он   не   имел   возможности   приблизиться   к
бесчувственному вождю или Сайеду - их охраняли хуннули, но сейчас это  уже
не имело значения. Никто из них больше не доставит ему неприятностей.
   Габрия не выходила из храма. Она и Мэра  прикрывали  собой  заложников.
Она слышала, как за ее  спиной  лорд  Уортэн  и  воевода  Гутлак  пытались
успокоить взволнованных пленников. Габрия не сводила  глаз  с  Бранта.  По
храму уже гулял, завывая, ветер; гром грохотал все  ближе.  Табун  хуннули
зашевелился,  очнувшись  от  долгой  неподвижности,  и   громким   ржанием
возвестил небу о своей победе.
   Горфлинг начал медленно  двигаться  к  храму,  его  жестокие  глаза  не
отрывались от лица Габрии и от ее лошади.
   Колдунья смотрела на него без страха, твердо и прямо, но не  собиралась
нападать. В ее мозгу стучала только одна  мысль:  сила  молнии.  Если  она
сможет использовать ее, как задумала, ей не  придется  пробовать  что-либо
еще.  Она  сидела  верхом,  чувствуя  теплоту  тела  хуннули,  пальцы   ее
скользнули по белой метке на черном плече Нэры.
   Как когда-то в Пра-Деш, когда Габрия сражалась с  пламенем,  пожирающим
дворец мэра, окружающее колдунью поле магии усиливалось  энергией  шторма.
Она знала, что эта дикая природная сила поможет ей, но  ведь  она  так  же
могла поддержать и  горфлинга.  Быстрыми  и  точными  словами  она  начала
складывать заклинание  в  мозгу,  ожидая  лишь  подходящего  для  поединка
момента.
   Горфлинг тяжелой поступью приближался к ней.
   - Валериан ошибся. Колдунья, - прошипел он. - Ничто не может  отправить
меня обратно. Готовься к смерти!
   Габрия  не  ответила.  Над  головой  ее  сверкнула  молния,  и  девушка
почувствовала волну энергии в воздухе. Молнии были столь быстрыми, что  ей
пришлось действовать почти инстинктивно. Брант сделал еще один шаг  вперед
и поднял обе руки к небу.
   "Габрия!" - прозвучал к мозгу крик Нэры,  и  в  тот  же  момент  лошадь
скакнула в сторону. Мощный удар Силы Трумиана расколол  надвое  камень  на
том месте, где они стояли. Горфлинг, видимо,  тоже  решил  воспользоваться
энергией разрядов.
   Габрия нагнулась вправо, чтобы избежать  нового  удара  горфлинга.  Еще
удар, еще и еще! Они были быстры и горячи, от них веяло смертью, и  Габрия
никак не могла сосредоточиться на своем собственном  заклинании.  Колдунья
не решалась воспользоваться защитой силового поля -  она  боялась  тратить
драгоценную энергию. Она могла рассчитывать лишь на собственную ловкость и
поддержку лошади.
   Крупные капли дождя упали на теплые камни. Удар молнии расколол  надвое
толстое дерево неподалеку, и в ту же секунду раздался оглушительный раскат
грома. Приближалась буря, настоящая  буря,  и  Габрия  знала,  что  у  нее
осталось совсем немного времени - пока молнии  не  стали  ближе.  Решающий
момент еще не наступил.
   Горфлинг продолжал атаки. Кобылица металась  то  вправо,  то  влево,  и
Габрии стоило немалых усилий удержаться в седле.
   Горфлинг злобно расхохотался. Колдунье никогда  не  справиться  с  ним,
потому что через несколько секунд она умрет.
   Габрия из последних сил старалась удержать равновесие. Она видела,  что
он отвел  руки  назад.  В  ту  же  секунду  по  телу  ее  пробежала  волна
электричества, и волосы на затылке встали дыбом. Она скорее  ощутила,  чем
увидела, накатившую волну энергии и сосредоточила всю свою силу  на  самой
высокой каменной  колонне,  справа  от  алтаря.  Результат  превзошел  все
ожидания. Девушка знала теперь только одно: свое заклинание.
   Молния ударила  в  верхушку  каменного  столба,  заполнив  весь  воздух
разрядами энергии невиданной силы. Горфлинг вздрогнул и рванулся прочь, но
Габрия,  доверив  свою  безопасность  хуннули,  дернулась  вперед,   чтобы
завладеть силой белого пламени. Почувствовав в  следующий  момент  вспышку
молнии, она поймала разряд и направила его прямо в свою протянутую ладонь.
Габрия  почувствовала,  как  сокрушительная   энергия   пронизала   каждую
клеточку, каждую косточку, каждый волосок на теле ее и хуннули, и увидела,
как  черная  кобылица  засветилась,  испуская   зеленовато-белое   сияние.
Огненный луч в руке Габрии оказался на удивление теплым и мягким на ощупь.
   Габрия нашла взглядом отступавшего горфлинга. Бело-голубой луч расколол
воздух и поразил тело Бранта, вызвав страшной силы взрыв  языков  пламени,
искр и режущего глаза света.
   В глазах у Габрии потемнело от боли. Она услышала  нечеловеческий  крик
горфлинга, крик отчаяния  и  ненависти,  заглушаемый  страшными  громовыми
раскатами. В тот же момент ее  и  Нэру  хлестнуло  бумерангом  вернувшимся
разрядом молнии. Мэра зашаталась,  и  Габрия  упала  на  холодную,  мокрую
землю.





   На  Габрию  навалилась  тишина,  она   ничего   не   сознавала,   кроме
непрекращающейся острой боли в глазах. Она  попыталась  открыть  их  и  не
увидела ничего, кроме черноты,  перемежающейся  огненно-красными  пятнами.
Она ослепла!
   Габрия заставила себя отогнать эту  мысль  прочь  и  прислушалась,  что
говорил ей в самое ухо чей-то мягкий  голос.  Она  могла  поклясться,  что
никогда не слышала его раньше, но этот нежный, спокойный тон  был  страшно
знакомым.
   - Тэм? - прошептала она  из  темноты,  окружающей  ее.  Она  попыталась
сесть, но каждая кость и мускул ее тела болезненно запротестовали.
   Тихий голос с чувством неподдельной радости ответил:
   - Да, леди, я здесь. Не двигайтесь. Вам придут на помощь.
   Габрия повиновалась. Она лежала на холодной и твердой земле,  чувствуя,
как по ее телу стекают струйки воды. Тэм прикрывала ей лицо, но Габрия  не
могла этого видеть.
   - Тэм, где горфлинг?
   - Он исчез, - возбужденно заговорила  девочка.  -  Молния,  которую  вы
поймали, разрушила его. Не осталось и кончика пальца.
   Габрия  не  смогла  сдержать  улыбку.  Среди  всего  этого  хаоса   Тэм
неожиданно обрела дар речи.
   К ним подошел еще кто-то, и знакомый голос сказал:
   - Дай-ка я помогу тебе, Габрия.
   Жрица Амары завернула колдунью в теплый плащ и помогла ей сесть.
   - Ты можешь подняться? - спросила жрица.
   Габрия  проглотила  подступивший  к  горлу  комок  тошноты  и  покачала
головой. Боль пронзила ее мозг и желудок. Она дрожала всем телом, она была
слепа и слаба, как новорожденный котенок.
   - Не двигайся и ничего не предпринимай, - приказала жрица.  -  Я  найду
остальных.
   Габрия услышала ее шаги, удаляющиеся к  тому  месту,  где  упал  Этлон.
Подошла Нэра и встала рядом. Тэм прикрыла голову Габрии капюшоном плаща.
   - Нэра, Этлон и Сайед серьезно ранены?
   "Они очень измучены, но все будет в порядке, я знаю".
   Габрия повернула к кобылице свои незрячие глаза.
   - Ты тоже устала? Твой голос слаб. С тобой ничего не случилось?
   "Я истощена. Сила, которая потребовалась, чтобы защитить нас от молнии,
была даже больше той, которой я обладала".
   Девушка нащупала рукой сильную ногу лошади.
   - Спасибо, Нэра.
   Ржание Нэры напоминало смех.
   "Добрая была битва. Горфлинг ушел, а мы здесь все еще живы".
   Габрия вздохнула.
   - Что происходит вокруг? К Этлону и Сайеду  уже  позвали  лекаря?  Эфер
сломал ногу. Кто-нибудь пришел ему на помощь?
   Тэм ответила, и ее юный голос дрожал от гнева:
   - Жрецы и жрицы не разрешают никому и шагу ступить на остров, но и сами
не спешат помочь нам.  Только  у  жрицы  Амары  из  вашего  клана  хватило
смелости прийти сюда.
   Габрия почувствовала, как  в  ней  закипает  обида.  Она  и  ее  друзья
столкнулись лицом к лицу со смертью, а теперь, когда им нужна помощь, люди
не спешат с ней. Тошнота отступила немного, и она выпрямилась.
   Только сейчас она осознала, что же, собственно,  совершилось.  Гнев  ее
понемногу утих, когда она попыталась представить себе, как  этот  поединок
выглядел со стороны. Они же все страшно напуганы.
   Габрия поняла,  что  имеет  прекрасную  возможность  произвести  нужное
впечатление на упрямых и  подозрительных  скептиков.  Они  своими  глазами
видели всю жестокость горфлинга  и  злобу  его  магии.  Теперь  она  может
показать  им  и  другую  сторону  магии:  удовольствие  победы  и  радость
исцеления.
   Габрия, превозмогая боль, ухватилась за сильную ногу Нэры  и,  заставив
себя подняться, оперлась на ее плечо. Холодный дождь хлестал ее  по  лицу,
но они не обращала ни это внимания. Она собрала все силы,  стиснула  зубы,
чтобы стоять прямо, но ее шатало, и она вцепилась руками в гриву Нэры.
   Сильная рука легла ей на плечи.
   - Ну пожалуйста, Габрия. Тебе нужен отдых.
   - Не сейчас. Где Этлон?
   - Я здесь, - голос Этлона был слаб, но тверд.
   Габрия вскрикнула от радости. Он медленно  обошел  большую  кобылицу  и
приблизился к Габрии. Он хотел сказать что-то еще,  но  запнулся,  заметив
странное выражение ее лица. Ее  глаза  были  закрыты,  а  голова  склонена
набок, словно ей стоило больших усилий слушать его.
   - Ты ранен?
   - Нет, только ударился головой, но чувствую себя скверно.  -  Он  потер
виски и посмотрел вокруг, полузакрыв глаза. - Что произошло?
   Ответила Тэм:
   - Колдунья уничтожила Бранта ударом молнии.
   - Боги мои! - воскликнул он.
   Перейдя реку, до них добрался Король хуннули, а с  ним  и  весь  табун.
Черные их спины были мокрыми и блестящими от дождя.
   - Этлон, - прошептала Габрия, - помоги мне подняться.
   Он бережно помог ей сесть в седло и отступил на шаг назад,  глядя,  как
тоненькая, высокая девушка обернула лицо к Королю.
   Черный жеребец тряхнул гривой:
   "Ты хорошо потрудилась. Колдунья".
   Габрия махнула рукой в сторону его табуна.
   - Спасибо за помощь. Я не могу выразить словами, как я вам благодарна.
   "Валориан должен гордиться тобой. - Он неожиданно приблизил к  ее  лицу
свою большую черную голову. - Что с твоими глазами?"
   - Я ничего не вижу, - сказала она просто.
   Сердце Этлона упало.
   "Молния ослепила тебя".
   - Это излечимо? - спросила Габрия со слабой надеждой.
   Жеребец тихо фыркнул:
   "Возможно. Попозже".
   Она грустно кивнула и поспешила переменить тему.
   - А Эфер? Мы можем что-нибудь для него сделать?
   В  ответ  на  этот  Король  наклонил  голову:  "Мы,  хуннули,  обладаем
сильнейшим талантом в магии среди всех животных во Вселенной. Но здесь  мы
так же бессильны, как и любые другие лошади. Все  ваши  лекари  не  смогут
излечить его сломанную ногу, и магия тут не поможет".
   Габрия чуть не разрыдалась.
   - Значит, мы должны освободить его от страданий?
   - Нет! - донесся из-за камней крик Сайеда.
   Юноша, с кровоточащим куском ткани на голове, пытался наложить  повязку
на покалеченную ногу лошади.
   Тэм побежала на помощь ему.
   - Вы не убьете его, - решительно сказал Сайед.
   - Сайед, у него сломана нога, - сказал  Этлон,  стараясь  говорить  как
можно мягче. - Ты же знаешь, ни  одной  лошади  не  удавалось  поправиться
после такой травмы.
   - Одной удалось! Лучшей кобылице моего отца. Она сломала ногу во  время
состязания, и у отца не поднялась рука убить ее. Он подвязал  ее  ремнями,
пока ее нога не зажила настолько, чтобы выдерживать ее вес.  Это  нелегко,
но возможно. Пожалуйста, - Сайед почти кричал, - дайте ему шанс.
   Воцарилась долгая тишина.
   - Мы постараемся, - сказала наконец Габрия.
   "Благодарю  тебя,  Колдунья.  Мы  без  страха  оставим  Эфера  на  твое
попечение".
   Король тряхнул головой и заржал так громко, что задрожали камни. Лошади
склонили головы, прощаясь с четырьмя магами равнин, и одна за другой вслед
за Королем вошли в  реку,  затем,  выбравшись  на  берег,  направились  на
восток, в свой горный дом.
   Грохот  их  копыт  по  земле  был  заглушен  грохотом  грома,   но   их
удивительное появление осталось в памяти  кланов  на  долгие  годы.  Нэра,
Эурус и жеребенок ржанием попрощались с ними.
   Пальцы Габрии перебирали гриву Нэры, по щекам ее струились  слезы.  Она
не видела ухода хуннули, но сердце ее разрывалось от боли расставания. Она
резко тряхнула головой, чтобы  успокоиться.  Боль  снова  резанула  ее  по
глазам, и она охнула.
   - В чем дело? - спросил обеспокоенный Этлон. - Ты и вправду ослепла?
   Габрия улыбнулась:
   - Ничего. Это пройдет. Ты сможешь ехать верхом?
   Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой. Он не удовлетворился
ее уклончивым ответом, но решил не тревожить ее и сказал:
   - Да.
   - Тогда поехали. Тэм, Сайед, догоняйте. Нам нужно объехать кланы.
   Этлон с трудом взобрался на Эуруса, Тэм оседлала жеребенка.
   - Жрица, - крикнула Габрия, - принесите, пожалуйста, маску.
   Жрица Амары направилась к храму.
   Навстречу ей вышли восемь пленников горфлинга и  остановились  напротив
колдунов. Гутлак с уважением приветствовал вождя, лорд  Уортэн  подошел  к
Габрии.
   - Спасибо вам, леди, - сказал он с неподдельной признательностью. - Нам
можно уйти?
   Она лишь кивнула.
   Восемь человек пошли к реке. Сначала они шли  медленно,  затем  чувство
радости и освобождения прорвалось наружу, и они побежали к другому берегу,
шлепая по мутной воде,  где  были  встречены  с  распростертыми  объятиями
членами своих семей.
   Жрица Амары отыскала золотую маску Валериана, оставленную  на  каменных
плитах храма. Когда тяжелое золото оказалось у нее  на  ладонях,  руки  ее
задрожали. Она осторожно принесла ее Габрии.
   - Воистину, - сказала она, и в голосе ее звенело торжество и радость, -
тебе покровительствует Амара. Поезжай, Колдунья. Кланы ждут.
   Жрица подняла маску над головой, на  вытянутых  руках,  и  запела  гимн
благодарности Богине Матери.
   Любопытные люди, все еще толпившиеся на берегу, не вполне понимали, что
творится на острове. Ими было увидено и  услышано  много  странных  вещей,
вещей, одновременно ужасных и удивительных. Брант, или кто бы то  ни  был,
казалось, исчез, осталась четверка магов, все они  были  живы  и  здоровы;
целый табун хуннули с почестями  попрощался  с  ними  на  глазах  у  всех;
заложники были свободны; а теперь жрица воспевала заботу Богини Матери.
   Люди не знали, что и подумать. Этот поединок добра и  зла,  смелости  и
жестокости, уважения  и  презрения  был  выше  их  понимания.  Магия  была
заклеймена  как  всеобъемлющее  зло,  разложение  и  ересь.   Многие   уже
склонялись  признать  Габрию  своей,  но  как  быть  с  остальными   тремя
колдунами, двумя мужчинами и ребенком, так же, как и Габрия,  рисковавшими
жизнью, чтобы спасти их всех? На поверку магия оказалась не  тем,  чем  ее
так долго стремились представить. Чувства путались.
   Четверо всадников и четыре хуннули брели  через  реку.  Они  шли  очень
медленно, потому что Нэра и Эурус поддерживали Эфера, и у сбитых  с  толку
людей было достаточно времени, чтобы рассмотреть всю группу. Никто  так  и
не решил, кричать ли им "Ура!" или швырять в них камнями.
   У берега, около рощи Совета, хуннули  остановились.  Они  стояли  перед
стеной людей, по колено в бурной воде, гривы их стали тяжелыми от дождя  и
прилипли к черной шерсти.
   Вожди и маги молча смотрели друг на  друга,  и  тишина  эта,  казалось,
никогда не кончится. Грохот грома уходил дальше  к  востоку,  небо  начало
светлеть, и сильный ливень перешел в моросящий дождик.
   Габрия ничего не видела, но чувствовала  напряжение  и  смущение  людей
настолько отчетливо, будто  смотрела  им  в  лицо.  Она  всегда  надеялась
убедить Совет отменить закон о колдовстве, но никогда не думала,  что  все
это зайдет так далеко.
   Она слышала, как чей-то голос произнес:
   - Добро пожаловать в  Совет,  лорд  Этлон.  Простите,  что  я  не  имел
возможности приветствовать вас раньше.
   Габрия узнала голос: это был лорд Хилдор, вождь Вилфлайинга.
   Его  спокойный  дружелюбный  тон  частично  рассеял  напряжение.  Вожди
посторонились, давая дорогу хуннули, каждый спешил  приветствовать  магов.
Толпа людей разделилась на говорящих и  наблюдающих,  и  никто  не  спешил
вернуться в кланы.
   Со вздохом облегчения Ша Умар подошел к Нэре и помог Габрии  спешиться.
Как и остальные, он обратил внимание на ее закрытые глаза, но ни о чем  не
спросил ее, лишь крепко взял ее за руку и повел к шатру Совета.  Остальные
последовали за ними.
   Сесен,  Валар  и  Кет  уже  приехали  и  ждали  в  шатре.  Трое  воинов
отсалютовали колдунам с явным удовольствием встречи. Пирс, сообщил  Габрии
Сесен, уже начал работу со своими целебными камнями.
   Охрана Этлона водрузила над шатром одиннадцатое, золотое, знамя.
   Битва с горфлингом была выиграна, но битва с законом только начиналась.
Этлон и Габрия  хорошо  знали,  что  люди  кланов  слишком  упрямы  и  что
неприязнь к магии стала неотъемлемой частью их жизни. Они могут быть очень
признательны за избавление от горфлинга, но они  не  забудут  двухсот  лет
ненависти и подозрительности.
   У  входа  в  шатер  стоял  лорд  Ша  Умар,  уже  долгие   годы   бывший
председателем Совета. Он поднял руку, утихомиривая шум.
   - Завтра, если лорд Кошин и лорд Этлон будут  в  состоянии,  мы  начнем
заседание.  Лорды,  в  этом  году  у  нас  огромное  количество  вопросов,
требующих немедленного решения.
   Предложение Ша Умара было встречено шумом.
   Он продолжал:
   - Если вы не возражаете, я бы хотел созвать  вас  всех  на  митинг,  на
специальный митинг, посвященный искусству колдовства. Леди Габрия,  Турик,
Тэм приглашаются особо.
   Вожди с готовностью закивали. Дело было решенным. У Габрии словно  гора
с плеч упала. Она обвила руками шею Нэры и  зарылась  лицом  в  ее  теплую
гриву.
   Она чуть не подпрыгнула от  неожиданности,  когда  чей-то  голос  рядом
произнес:
   - Леди Габрия? Лорд Кошин просил передать вам вот это. Он  думает,  что
это может вам понадобиться.
   Она почувствовала, как в руку ей скользнул тяжелый кожаный сверток.
   - Он пришел в себя? - спросила она.
   - Совсем недавно. Лекарь Пирс сказал, он будет... - голос воина Дангари
смолк, на лице его появилось выражение страха и смущения.
   Почувствовав это, Габрия рассмеялась.
   Ей не пришлось долго ломать голову над содержимым  свертка.  Пальцы  ее
сжимали древний фолиант. Книга Матры наконец-то была в ее руках.
   Вожди тоже узнали этот переплет и теперь опасливо на него косились.  То
была книга, уже многие годы служившая причиной  раздоров  и  смертей.  Они
гадали, что будет делать с ней Габрия.
   - Спасибо, - сказала Габрия воину. -  Вас  не  затруднит  передать  это
лорду Ша Умару? Пусть книга будет у него, до тех пор пока Совет не  решит,
что с ней делать.
   Ша Умар, пожав плечами, встретил усмешку Этлона и передал  книгу  своим
охранникам.


   Отдав Книгу Матры Ша Умару, Габрия отправилась искать Пирса. Она  нашла
его, помогающего раненым, пострадавшим от магических ударов  Бранта.  Пирс
как  раз  закончил  пользовать  целебным   камнем   очередную   жертву   и
разговаривал с родственниками, когда увидел Габрию.  Ему  было  достаточно
одного взгляда на нее, чтобы понять, что с ней. Он взял ее за руку и отвел
в свой вновь возведенный тент.


   Проснувшись на следующий день, Габрия вновь ощутила страх.  Мир  вокруг
нее был все так же погружен во тьму.  Пальцы  ее  потянулись  к  глазам  и
нащупали повязку вокруг головы.
   - Тише, тише. Все в порядке, - успокоил ее мягкий голос Пирса. Он  взял
ее руки и неназойливо отвел их в сторону. -  Я  наложил  повязку  на  твои
глаза, чтобы дать им отдых.
   Она почувствовала, как медленно отступает страх.
   - Я буду видеть?
   - Честно говоря, не знаю, - печально ответил лекарь.  -  Я  никогда  не
сталкивался со случаем слепоты такого рода. Я осмотрел  твои  глаза  и  не
нашел никаких повреждений. Нам остается только ждать.
   - Я слышу голоса, - произнес кто-то снаружи. - Она проснулась?
   В шатер ворвался Сайед, принеся с собой запах солнца, ветра и  лошадей.
Он улыбнулся Пирсу и подошел к постели Габрии.
   - Я уже начал подумывать, что ты собираешься проспать все время сборов,
- сказал он, усаживаясь подле нее.
   - Габрия, выпей это, - Пирс подал ей чашку. -  Пэра  говорит,  что  это
придаст тебе силы.
   Колдунья села на постели и поднесла чашку к губам. Сделав  глоток,  она
улыбнулась. Чашка была до краев наполнена густым и теплым молоком  лошади.
Габрия выпила все до капли и сразу почувствовала, как ей полегчало.
   - Что произошло за то время, пока я спала?
   Пирс и Сайед сообщили ей обо всем, что случилось за последние два  дня.
Сайед с радостью и гордостью упомянул об Эфере.
   - Они продолжают твердить,  что  ни  одна  лошадь  не  излечивалась  от
такого. Но они не знают моих  методов  лечения.  Они  не  берут  в  расчет
необыкновенный ум хуннули. Мы подвязали его к двум хлопковым деревьям. Тэм
кормит его свежей травой и плодами. Он скоро поправится, вот увидите.  Все
конюшие будут носить меня на руках.
   Габрия улыбнулась. Какой же он еще мальчишка!
   Они продолжали. Лорд Кошин вполне поправился - спасибо целебным  камням
Пирса. Совет вождей  состоялся.  Этлон  во  всех  подробностях  описал  их
многодневную погоню за горфлингом.
   - Я думаю, что они начали склоняться на нашу точку зрения, только когда
лорд Этлон сообщил о трагедии в клане Багедин,  -  объяснил  ей  Сайед.  -
Когда они вчера вечером вышли из шатра, лица у всех были белее  бумаги.  -
Он хлопнул себя по колену. - Хотел  бы  я  послушать,  о  чем  говорили  в
лагерях прошлой ночью. Сказки о Бранте, о горфлинге, о нашем путешествии в
Пра-Деш поистине будоражат умы.
   Пирс усмехнулся:
   - Кроме тебя, вряд ли кто-нибудь смог  уснуть  прошлой  ночью.  Слишком
много разговоров.
   - И впечатлений. Жрица Амары и  Этлон  выставили  маску  Валериана  для
всеобщего обозрения. Кого там только не было, - потряс головой Сайед, -  и
старцы, и дети. Горфлинг, поединок магии, маска Валериана,  -  он  загибал
пальцы, - разговоров хватит на долгие годы.
   Габрия улыбнулась:
   - Я тоже так думаю. Что касается Совета, они  уже  поднимали  вопрос  о
магии?
   - Нет. Они ждут тебя, - ответил Пирс.
   - Этлон сейчас в шатре и пытается  лично  убедить  лорда  Кауруса,  что
магия не несет разрушения в кланы, - сказал Сайед.
   - Ему придется потрудиться.
   Имя Этлона растревожило Габрию. Ей  нужно  было  сказать  Сайеду  нечто
важное, но она боялась. Она любила молодого турика как брата,  как  друга,
он заполнял  в  ее  сердце  пустоту,  возникшую  со  смертью  Габрэна,  ее
брата-близнеца.  Она  боялась  говорить  ему  правду,  не  зная,  как   он
отреагирует на нее.
   Но Сайед удивил ее. Взяв ее ладонь в свою, он сказал:
   - Хорошо, что ты жива и здорова, Габрия. Когда ты покинула нас и уехала
на поиски горфлинга, мы предполагали самое худшее. Лорд Этлон был похож на
жеребца, рвущегося в битву. Я никогда не видел, чтобы человек настолько не
владел собой. - Он наклонил голову. - Если ты не выйдешь  за  него  замуж,
ему будет очень плохо, Габрия.
   Она подскочила как ужаленная:
   - Ты понимаешь это?
   Он бережно накрыл своей ладонью ее пальцы:
   - Я знаю это уже давно. Я просто пытался отмахнуться от правды,  потому
что любил тебя, но его и твои чувства для меня священны. Вы  созданы  друг
для друга.
   - Спасибо, - прошептала она.
   - Надеюсь, это не значит, что ты отказываешься учить меня колдовству?
   Она крепко стиснула его пальцы:
   - Ты останешься?
   - Габрия, - серьезно сказал Сайед. - Моя любовь к  тебе  не  умерла.  Я
только немного притушу ее огонь. Я нашел тебя, чтобы выучиться колдовству,
и я останусь здесь, если ты не возражаешь.
   - И я тоже, - сказал Этлон, стоящий у входа.
   Вождь Хулинина ступил в глубину  шатра.  Пирс  незаметно  вышел,  чтобы
оставить трех магов одних.
   Лорд Этлон сел на пол у постели Габрии. Он нервничал, собираясь сказать
ей что-то важное, и тщательно подыскивал слова.
   - Мы о многом успели переговорить за последние дни,  -  медленно  начал
вождь. - Мы обсудили множество  неприятных  вопросов.  Я  понял  многое  о
магии, я понял многое о себе. Помнишь, ты спрашивала меня, смогу ли я  всю
жизнь прожить бок о бок с магией. Сейчас я могу сказать тебе  твердо:  да,
смогу, но только в том случае, если ты уедешь со мной.
   Габрия застыла, что-то напряженно обдумывая.
   - Если мои глаза... Ты сможешь жить бок о бок с моей слепотой?
   - Я люблю тебя такой, какая ты есть, - просто ответил он.
   Повисла напряженная пауза, затем она протянула ему руку ладонью вверх.
   - Тогда я даю тебе свое слово.
   Он сплел свои пальцы с ее пальцами, и клятва была дана.
   Этлон кинул быстрый взгляд на Сайеда. Юноша молча  кивнул.  Он  потерял
любимую женщину, зато обрел новых друзей.
   Наутро, собираясь  на  заседание  Совета,  Габрия  одевалась  с  особой
тщательностью. Присев в ожидании Этлона,  она  терпела,  пока  Пирс  менял
повязку у нее на глазах.
   Он вздрогнул, когда ее пальцы железной хваткой вцепились ему в руку.
   - Я вижу свет! - закричала она.
   Пирс был вне себя от радости. Он быстро осмотрел ее глаза  и,  несмотря
на ее протесты, снова наложил повязку.
   - Твоим глазам нужен отдых, - сказал он.
   Когда наконец пришли Этлон, Сайед и Тэм, Габрия находилась  в  эйфории.
Трое магов осторожно взяли ее под  руки  и  повели  к  двери,  радуясь  ее
радости.
   Габрия запомнила это заседание Совета навсегда. Выслушав  ее  страстную
речь в защиту магии, вожди несколько  часов  спорили  о  судьбе  Габрии  и
судьбе колдовства. Этлон, Сайед и Тэм сидели подле нее на длинной и низкой
скамье. Наконец горячее обсуждение закончилось, но никто  из  колдунов  не
решался гадать, к какому решению пришли судьи.
   Ранним вечером этого дня Кошин и Ша Умар одержали окончательную победу.
Лорд Каурус поднялся со своего места:
   - Я вижу, мне придется присоединить свой голос к голосу большинства.  Я
даю согласие на отмену смертной казни за использование колдовства.  Однако
я требую введения ограничений на  ее  употребление.  Власть  магии  должна
находиться под контролем.
   Лорд Ша Умар поднял руку:
   - Решено. Я предлагаю продлить сбор на несколько дней, чтобы установить
новые законы относительно колдовства. Это слишком  серьезное  дело,  чтобы
откладывать его до следующего года.
   Когда Ша Умар вернул Габрии Книгу Матры, она нашла страницы, касающиеся
горфлинга, вырвала их и сожгла, переворошив пепел.
   - Следует очистить человеческий мозг от знаний такого рода,  -  сказала
она, повторяя слова Валериана.


   Тремя днями позже, великолепным, чистым летним вечером  лорд  Этлон  из
клана Хулинин обвенчался с леди  Габрией  из  клана  Корин.  На  церемонии
присутствовали все одиннадцать кланов.
   Габрия надела алое платье,  подаренное  ей  Хан'ди,  и  золотую  вуаль,
подаренную матерью Этлона: алый - цвет  клана,  который  она  покинула,  и
золотой - цвет клана, в который она наконец-то  была  официально  принята.
Лорд Этлон облачился в свои лучшие одежды и в золотую мантию.
   Пирс, Сайед и Тэм первыми поздравили молодую чету.
   Когда церемония закончилась, Этлон откинул вуаль и поцеловал свою жену,
обняв ее.
   Три хуннули подняли  свои  головы  к  ранним  вечерним  звездам,  и  их
радостное ржание разнеслось над долинами Рамсарина.

Last-modified: Fri, 10 Nov 2000 21:18:33 GMT

Оцените этот текст: