примирительным тоном спросил Райен. -- Все, до мельчайших деталей. Иными словами, внутреннее строение системы. Я хочу разложить ее перед собой на анатомическом столе и тщательно исследовать весь организм в целом. Райен и Рэндалл обменялись быстрыми взглядами. -- Вполне резонное желание, -- опять заговорил Райен. -- Однако боюсь, что это не так просто, как вам, возможно, представляется... -- И тем не менее все имеет свое начало и где-то в перспективе у всего есть точка завершения... -- Да, несомненно... И все же... Мне кажется, что вы, если позволите так выразиться, не совсем правильно оцениваете... -- Один конкретный вопрос, -- перебила его Роуан. -- Сколько вы тратите на медицину? Какие медицинские учреждения входят в сферу ваших интересов? Все потрясенно молчали. Это было уже открытым объявлением войны. Во всяком случае, во взгляде Энн-Мэри, который она обратила сначала на Лорен, а затем на Рэндалла, явственно читалась такая мысль. Впервые с момента своего приезда в Новый Орлеан Роуан пришлось столкнуться с неприкрытой враждебностью по отношению к себе. Лорен медленно повернулась к Райену, которому пришлось вновь взять на себя роль миротворца. -- Наши благотворительные проекты до сих пор не затрагивали сферу медицинских услуг как таковых, -- начал он. -- Существует так называемый Фонд Мэйфейров, который в основном поддерживает людей, работающих в области искусства и образования, в частности создателей телевизионных образовательных программ. Кроме того, мы учредили специальные фонды для финансирования научных разработок в нескольких университетах, и, конечно же, значительные суммы тратятся на разного рода благотворительные мероприятия. Они, как правило, выделяются из других источников, не входящих в основной фонд, однако за всеми расходами осуществляется строгий контроль, хотя... -- Я знаю, как работают такие фонды. -- Роуан говорила негромко, но жестко. -- Но речь идет о миллиардах и о крупных клиниках, лабораториях и других учреждениях, способных приносить прибыль. Меня интересует не благотворительность, а сфера вложения капитала, которая может приносить пользу огромному числу людей. Внутреннее возбуждение нарастало, и Роуан вдруг почувствовала себя примерно так же, как в тот день, когда впервые вошла в операционную и взяла в руки хирургические инструменты. -- У нас никогда не было намерения внедряться в область медицины, -- сказал Райен таким тоном, словно намеревался поставить итоговую точку в их разговоре. -- Этот вопрос потребует очень серьезной и тщательной проработки, а главное -- полной реструктуризации... И в конце концов, Роуан, вы же отлично понимаете, что наша, если позволите, сеть инвестиций создавалась в течение более чем столетия. Состояние, подобное нашему, не пострадает, даже если рухнет мировой рынок серебра или Саудовская Аравия вдруг зальет весь мир бесплатной нефтью. И мы с вами обсуждаем сейчас совершенно уникальное финансовое образование, доказавшее свою абсолютную жизнеспособность и прибыльность, в ходе двух мировых войн и неисчислимого множества локальных катастроф и конфликтов... -- Все это я прекрасно сознаю, -- ответила Роуан. -- Но мне нужна полная информация. Мы можем начать, с чего вам будет угодно. Возможно, мне придется многому учиться, но это меня совершенно не пугает. Кроме того, мне необходимы статистические данные, поскольку именно они лучше всего отражают реальное положение дел... И вновь ответом ей была тишина. -- Хотите совет? -- прервал затянувшееся молчание Рэндалл. -- Ведь именно за это вы нам и платите. -- С удовольствием его выслушаю, -- откликнулась Роуан, широко разводя руками. -- Возвращайтесь к своей нейрохирургии. Используйте прибыль от капитала на все, на что сочтете нужным, и в таком объеме, в каком сочтете нужным. Но только не пытайтесь понять, откуда и каким образом приходят эти деньги. В противном случае вы перестанете быть врачом и превратитесь в такую же, как и мы, канцелярскую крысу. Вся ваша жизнь будет проходить в офисах и на биржах, вам придется встречаться и вести бесконечные разговоры с консультантами по инвестициям, биржевыми брокерами, финансистами, бухгалтерами, юристами, и прочими, и прочими, и прочими... Но ведь это наша работа. Мы за нее получаем деньги, так доверьте ее нам и в будущем. Роуан пристально смотрела на него изучающим взглядом. Нет, этот человек не лжет. Он не вызывал у нее ничего, кроме симпатии. Впрочем, никто из них не был лжецом, а уж тем более вором. Их знания и опыт, умение вести дела позволяли получать такие доходы, какие не снились ни одному из тех, кто нечист на руку и тем зарабатывает себе на жизнь. Однако все они юристы, а у юристов собственное представление о том, что есть правда, а что ложь, и эти понятия у них весьма растяжимы. У них есть этика, но этика особая. Они консерваторы до мозга костей, а человек консервативно настроенный никогда не станет хорошим хирургом. Они просто не способны мыслить с точки зрения вселенского добра, не способны подумать о спасении тысяч и тысяч человеческих жизней. Им даже не представить, что было бы, имей они возможность вернуть эти деньги, это баснословное состояние, повивальной бабке из шотландской деревни или голландскому доктору. Роуан отвернулась к окну, ожидая, когда немного спадет ее внутреннее напряжение и краска возбуждения сойдет с разгоряченного лица. Спасение души... Вот о чем она думала в эти минуты. И не важно, что они не понимают, в чем состоит ее цель. Важно, что это понимает она. А еще важнее, чтобы эти люди согласились на ее условия и, после того как управление наследием перейдет под ее контроль, не чувствовали себя обиженными или униженными. Они тоже нуждаются в спасении. -- Каковы размеры наследия в целом? -- спросила она, по-прежнему глядя на реку. -- Боюсь, у вас неверное представление о том, что оно собой представляет. Оно рассредоточено... -- Да, понимаю. Тем не менее я хочу знать, -- и вы едва ли вправе винить меня за это, -- сколько я стою на самом деле. Ответа не последовало. -- Хорошо, -- кивнула Роуан. -- Скажите хотя бы приблизительно. -- Знаете, предположения в таких делах вещь опасная, и если судить с точки зрения... -- Семь с половиной миллиардов, -- сказала Роуан, -- Таково мое предположение. Ее слова повергли всех буквально в шок. Судя по всему, она была недалека от истины. -- Вы имеете полное право получить достоверную информацию. -- Тоненький голосок Лорен вполне соответствовал ее внешности, тщательно уложенным волосам и жемчужным сережкам в ушах. Она сидела очень прямо и нервно теребила в руках карандаш. -- Вы имеете законное право знать, чем именно владеете. И если я говорю о том, что мы окажем вам в этом полное содействие, то имею в виду не только себя, но и всех остальных, ибо в том состоит наш долг и наша обязанность. Что же касается лично меня, то мне нравится ваш подход к делу и я готова обсудить с вами все до мельчайших подробностей. Единственное, чего я опасаюсь, это что скучная игра надоест вам прежде, чем все карты лягут на стол. Сознавала ли она, как покровительственно прозвучали ее слова? Едва ли. Но в конце концов, эти люди управляли наследием более полувека и заслуживали терпения и уважения. -- Боюсь, что иного выхода у нас с вами нет, -- просто сказала Роуан. Женщина промолчала, по-прежнему поигрывая карандашом. И внезапно Роуан поняла, что именно Лорен являлась "мозгом" фирмы -- она, а не Райен. "Мы обе ошибались в оценке друг друга", -- мысленно призналась она, гадая, сумеет ли Лорен прочесть это безмолвное признание. Однако лицо Лорен оставалось бесстрастным. -- Позвольте задать вам один вопрос, -- наконец обратилась она к Роуан и посмотрела ей прямо в глаза. -- Поймите только правильно -- это сугубо деловой вопрос, он касается исключительно бизнеса. -- Да, конечно, пожалуйста, -- ответила Роуан. -- Сумеете ли вы выдержать бремя такого поистине баснословного богатства? Хватит ли у вас сил им управлять? Роуан чуть было не улыбнулась, но вовремя сдержалась и ответила коротко и вполне серьезно: -- Да. Я хочу строить клиники и больницы. Лорен кивнула. -- Идея мне кажется интересной. Насколько я понимаю, никаких проблем с этим не возникнет. И все мы в полном вашем распоряжении. Наконец-то! Роуан добилась чего хотела. Теперь у нее есть дом. Есть семья. И есть наследие. Сон становится явью. Впрочем, она не сомневалась, что все будет именно так. -- Полагаю, некоторые безотлагательные вопросы мы можем обсудить прямо сейчас, -- сказала она. -- Безусловно, -- откликнулся Райен. -- И прежде всего относительно особняка. Вы уже приняли решение? -- Я хочу реставрировать его и собираюсь в нем жить. В самом ближайшем будущем я выйду замуж за Майкла Карри. Вероятно, это произойдет еще до конца года. Лица всех, кто сидел за столом, посветлели, словно согретые лучами солнца. -- Прекрасно! -- воскликнул Райен. -- Рада это слышать, -- поддержала его Энн-Мэри. -- Вы даже не представляете, как много значит для нас этот дом, -- произнес Пирс. -- Все будут просто счастливы услышать эту новость, -- добавила Лорен. Один только Рэндалл сохранял невозмутимое спокойствие. -- Да, это поистине чудесно, -- просто сказал он. -- В таком случае не мог бы кто-нибудь поехать туда и забрать вещи прежней хозяйки? -- спросила Роуан. -- Я не хочу там появляться, пока это не будет сделано. -- Конечно-конечно, мы завтра же приступим к инвентаризации. Джеральд Мэйфейр приедет за вещами Карлотты. -- И пусть пришлют уборщиков. Нужна профессиональная бригада, чтобы как следует вычистить помещения верхнего этажа и выбросить все грязные матрацы. -- Там еще эти ужасные сосуды, -- с отвращением заметил Райен. -- Я вытряхнула из них все содержимое, -- ответила Роуан. -- Все-все? -- спросил Пирс. Рэндалл пристально следил за Роуан из-под полуприкрытых век. -- В них давно уже все сгнило, -- сказала она. -- Как только удастся избавиться от мерзкой вони и от хлама, мы начнем реставрационные работы. -- Понимаю. Начинать следует с наведения порядка и чистоты. Не волнуйтесь, я позабочусь обо всем. Пирс может поехать туда прямо сейчас. -- В этом нет никакой необходимости, -- возразила Роуан. -- Я поеду туда сама. -- Глупости. -- Пирс уже был на ногах. -- Вы хотите заменить матрацы? Дайте подумать... Они двуспальные... Всего, кажется, четыре? Я организую замену в течение дня. -- Отлично. Комнату прислуги трогать не нужно. А кровать Джулиена можно разобрать и отправить в кладовку. -- Задача ясна. Что-нибудь еще? -- Этого более чем достаточно. Об остальном позаботится Майкл. Он сам займется реставрацией дома. -- Ведь у него, кажется, большой опыт в таких делах? И вполне успешный, насколько мы знаем. Лорен мгновенно осознала свой промах и смущенно опустила глаза. Интересно. Значит, они уже все о нем знают. А о силе его рук тоже? -- Если не возражаете, мы вас ненадолго задержим, -- поспешил вмешаться в разговор Райен. -- Речь идет о нескольких документах имущественного содержания, которые мы хотим вам показать. И о нескольких основополагающих документах, связанных с наследием... -- Да, конечно. Чем скорее мы приступим к работе, тем лучше. Мне не терпится начать. -- Тогда решено. А потом мы все вместе отправимся на ленч. Если, конечно, у вас нет иных планов. -- Великолепно. Итак, начало было положено... В три часа дня Роуан приехала в особняк. Было очень жарко, даже в тени, хотя небо над головой по-прежнему оставалось хмурым. Едва она вышла из такси, душу охватило радостное чувство: наконец-то она здесь, одна; проклятых сосудов больше нет в доме, а скоро увезут и вещи Карлотты. Ключи от дома Роуан держала в руке. В конторе ей показали бумаги, составленные еще Кэтрин в 1888 году и подтверждавшие право собственности на особняк. Отныне она его единоличная владелица. Равно как и владелица наследия, о размерах которого юристы боялись даже говорить вслух. Джеральд Мэйфейр, представительного вида молодой человек с неопределенными чертами лица и льстивой улыбкой, вышел ей навстречу и сообщил, что все сделано, последняя коробка с вещами Карлотты уложена в багажник его машины и теперь он уезжает. Уборщики закончили свою работу примерно полчаса назад. Джеральд слегка волновался. На вид ему можно было дать не больше двадцати пяти лет. Ни внешностью, ни манерой поведения он совершенно не походил на кого-либо из членов семьи Ранена, однако в определенной привлекательности ему было не отказать. Словом, один из тех, кого принято называть хорошим парнем. Очень вежливо и доброжелательно он объяснил, что все свои личные вещи Карлотта завещала его бабушке. Мебель, естественно, остается в доме и принадлежит исключительно Роуан. Обстановка очень старая, ее покупала еще бабка Карлотты -- Кэтрин. Роуан поблагодарила его за незамедлительное выполнение ее просьбы и добавила, что непременно придет на траурную мессу. -- Скажите, ее уже... похоронили? -- чуть запнувшись, спросила она, ибо это слово, на ее взгляд, никак не подходило для определения процедуры, свидетелем которой она была недавно, -- помещения гроба в один из каменных шкафов. Джеральд сказал, что все уже сделано. Он как раз вернулся с кладбища вместе со своей матерью, когда пришло сообщение о ее просьбе вывезти из особняка вещи Карлотты. Роуан еще раз поблагодарила его за оперативность. -- Как мило, что ваши друзья смогли присутствовать на похоронах, -- сказал Джеральд. -- Мои друзья? На похоронах? -- Да, мистер Лайтнер и мистер Карри. -- О да, конечно... Мне следовало быть там самой... -- Ничего страшного. Она не хотела никаких пышных церемоний. Да и, откровенно говоря... Он не договорил и оглянулся на дом, явно желая, но не осмеливаясь что-то добавить. -- В чем дело? -- спросила Роуан. Возможно, он приехал раньше, чем приступили к работе уборщики, и видел разбитые стекла и весь тот беспорядок, что царил наверху? Или хотел увидеть пресловутый скелет, о котором писали в газетах и о котором ему, несомненно, рассказал кто-нибудь из родственников? -- Вы намереваетесь жить здесь? -- неожиданно задал он вопрос. -- Да. Но сначала дом нужно отремонтировать и привести, в первозданное состояние. Мои муж... Точнее, человек, за которого я вскоре выйду замуж, займется реставрационными работами. Он очень опытный специалист и говорит, что дом простоит еще очень долго. Честно говоря, ему не терпится начать. Джеральд по-прежнему молчал. Лицо его покраснело от волнения, на лбу выступили капельки пота. Он явно чего-то ожидал и чувствовал себя неуверенно. -- Знаете, этот особняк был свидетелем многих трагедий, -- после долгих колебаний отважился заметить он. -- Так, во всяком случае, говорила тетя Карлотта. -- То же самое было написано и в утренних газетах, -- с улыбкой сказала Роуан. -- Но в прежние времена он видел и много счастливых лиц. Я хочу вернуть счастье и радость под эту крышу. Она ожидала ответа. Но Джеральд молчал, и тогда она прямо и решительно спросила: -- Что вы на самом деле хотите мне сказать? Он бросил на нее мимолетный взгляд, потом вновь повернулся в сторону фасада, вздохнул и чуть ссутулился. -- Думаю, я должен сообщить вам об этом... Дело в том, что Карлотта... В общем, Карлотта просила меня сжечь особняк после ее смерти. -- Вы это серьезно? -- У меня и в мыслях не было выполнять такое распоряжение. Я сказал об этом Райену и Лорен. И своим родителям. Однако я должен был поставить в известность и вас. Карлотта была непреклонна. Она даже подробно объяснила мне, что и как нужно сделать. Она велела начать с мансарды -- поджечь ее с помощью старой масляной лампы, которая там стоит. А потом постепенно спускаться вниз. На втором этаже нужно было поджечь старые шторы... Ну и так далее. Она заставила меня пообещать... И дала мне ключ. -- С этими словами он протянул ключ Роуан. -- На самом деле он вам едва ли сейчас понадобится. Входную дверь не запирали вот уже лет пятьдесят. Но Карлотта боялась, что кто-нибудь сделает это после ее смерти. Она знала, что не умрет, пока Дейрдре жива... Вот такие инструкции я от нее получил. -- И давно? -- Она говорила об этом много раз. Последний -- всего неделю назад, даже меньше... перед самой смертью Дейрдре... Когда они только еще узнали, что это должно вот-вот произойти. Она позвонила мне поздно вечером и попросила приехать... Чтобы напомнить... "Спали здесь все", -- так она сказала. -- Если бы ей удалось совершить задуманное, она причинила бы боль всем, -- прошептала Роуан. -- Знаю. Мои родители пришли в ужас. Они боялись, что она сделает это сама. Но как они могли ей помешать? Райен успокаивал их, он говорил, что она не отважится на такой шаг. В противном случае она не стала бы просить меня. Он велел мне обмануть ее -- пообещать, что я все исполню. Чтобы она не придумала еще что-нибудь. -- Очень мудрое решение. Джеральд кивнул. -- Я хотел, чтобы вы знали об этом. -- А что еще вы можете мне рассказать? -- Что еще?-- Он пожал плечами и уже собирался было уйти, но остановился и добавил: -- Будьте осторожны... Очень осторожны. Этот дом опасен. Он очень мрачный, старый и... И, возможно, совсем не такой, каким может показаться... -- Что вы имеете в виду? -- Это не особняк. Скорее, это место обитания чего-то... Своего рода ловушка, если можно так выразиться. Он строился по многим образцам, и... Впрочем, извините, я сам не знаю, что говорю. Я совсем потерял голову. Но... Дело в том, что все мы способны... предчувствовать, ощущать нечто... -- Понимаю. -- Я просто считал своим долгом вас предупредить. Ведь вы совсем ничего о нас не знаете... -- А Карлотта говорила вам что-нибудь о ловушке? -- Нет. Это мое мнение. В последнее время я бывал здесь чаще других. Фактически я был единственным, кого она соглашалась принимать. Не знаю почему, но она любила меня. Иногда я приходил сюда просто из любопытства. Тем не менее я был по-своему предан ей. Это правда. И в то же время она омрачала всю мою жизнь. Как будто туча над головой. -- И теперь вы рады, что все это закончилось. -- Да, Рад. Страшно даже говорить об этом, но она сама не хотела больше жить. Она устала. И мечтала о смерти. И вот однажды, когда я был в доме один и ждал ее, мне вдруг пришло в голову, что это ловушка. Огромная ловушка. Не знаю, как объяснить, но... Если вы что-то почувствуете... Не игнорируйте это ощущение, отнеситесь к нему со всей серьезностью... -- Скажите, а вам не приходилось... видеть здесь что-либо?.. Джеральд на минуту задумался. Вопрос явно не поставил его в тупик. -- Возможно... -- наконец ответил он. -- Однажды. В холле. Хотя, вполне вероятно, у меня просто разыгралось воображение. Они долго стояли молча, хотя Джеральду явно не терпелось поскорее покинуть особняк. -- Что ж, до свидания, -- наконец произнес он и слабо улыбнулся. -- Рад был с вами поговорить. Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время. Роуан вошла в ворота, краем глаза наблюдая, как серебристый "Мерседес-седан" медленно отъезжает от тротуара. В доме было пусто и тихо. Она явственно ощущала даже аромат смолы. Роуан поднялась наверх и быстрым шагом прошла по всем помещениям. Чистые полы, новые матрацы и покрывала на кроватях... В воздухе витал слабый запах инсектицидов. Пол в маленькой комнате был тщательно выскоблен, но пятна все же остались -- видимо, от них уже не удастся избавиться. Комната Джулиена тоже сверкала чистотой. Разобранная кровать была прислонена к стене, книги аккуратными рядами стояли на полках. Темного пятна возле камина, где лежали останки несчастного Таунсенда, не было. Роуан направилась в комнату Карлотты. Шкафы были пусты, в них остались лишь несколько деревянных вешалок. Пахло камфорой. Роуан подошла к старому черному телефону и набрала номер отеля. -- Чем занимаешься? -- спросила она. -- Лежу в кровати, страдаю от одиночества и жалею себя. Утром вместе с Эроном был на кладбище. Устал безумно. И вообще, ощущение как после драки -- все болит. А ты сейчас где? Надеюсь, не в доме? -- Именно в нем. Здесь тепло и пусто. Все вещи старухи увезли, матрацы заменили, мансарду вычистили до блеска. -- Ты там одна? -- Да, Здесь все так красиво. -- Роуан еще раз огляделась. -- И я совершенно одна. -- Я сейчас приеду. -- Нет. Я уже ухожу. Прогуляюсь пешком до отеля. А тебе следует отдохнуть. А потом сходить к врачу и пройти полное обследование. -- Это еще зачем? -- Тебе хоть раз делали электрокардиограмму? -- Конечно. После купания в океане они меня обследовали по полной программе. А все, что мне нужно сейчас, это сексуальные процедуры и упражнения, причем в огромных количествах. -- Посмотрим, какой у тебя будет пульс к моему возвращению. Роуан повесила трубку. Ей почему-то вспомнились те отрывки из досье, где описывается встреча Артура Лангтри с Лэшером. Он говорил что-то о сердцебиении и головокружении... Но Лангтри тогда уже был пожилым человеком. Она медленно прошла по дому. Тихо. Только пение птиц доносится с улицы. Роуан вдруг охватило удивительное чувство -- смесь радости и удовольствия от сознания собственного благополучия. "И это все принадлежит мне!" -- подумала она. Несколько минут она стояла неподвижно, пытаясь вспомнить все ужасные события и ощущения последнего времени и сопоставить их с тем, что окружало ее сейчас, и с тем ощущением легкости, которое испытывала в эти минуты. Оно было вызвано еще и тем, что, прочитав досье, она больше не страдала от одиночества, от необходимости один на один бороться с темными сторонами своей натуры. Она нашла свое место в жизни и искупит все грехи. Роуан уже повернулась, чтобы уйти, и только теперь заметила вазу с великолепными розами, стоявшую на столике в холле. Кто принес цветы? Джеральд? Возможно, он просто забыл сказать ей об этом? Она долго любовалась кроваво-красными полураскрывшимися бутонами, очень похожими на те, которые видела в вазах и венках, когда хоронили Дейрдре. Как будто их принесли сюда именно оттуда... Эта мысль вдруг почему-то испугала ее. И заставила вспомнить о Лэшере. Нет, это абсурд. Скорее всего, их оставил здесь Пирс, когда привозил новые матрацы. Или Джеральд. Вода в вазах совсем свежая, а цветы выглядят так, как будто из срезали не более получаса назад. Тем не менее букет вызывал у нее неприятное чувство. Сердце Роуан забилось сильнее. Странные розы. Она, конечно, не специалист, но, насколько помнит, обычно они бывают гораздо более мелкими. А эти цветы казались чрезмерно огромными и... Разве у роз такие листья? И почему лепестки их словно шевелятся -- бутоны как будто разбухают на глазах ? Нет, это все ее воображение! Роуан тряхнула головой и вдруг почувствовала, что она слегка кружится. Она поспешила к выходу, пытаясь поскорее избавиться от неприятного ощущения и вновь почувствовать прежнюю легкость и радостное оживление. Нужно глотнуть свежего воздуха. Этот дом слишком похож на храм, подумалось ей, и цветы только увеличили сходство. Дойдя до лестницы, Роуан посмотрела наверх, туда, где когда-то Артур Лангтри увидел Стюарта Таунсенда. Нет. Никого. Ни души во всем доме. -- Ты боишься меня? -- громко спросила Роуан у пустоты. -- Или ты хочешь, чтобы я боялась тебя, и злишься, что этого не происходит? Ответом ей была полная тишина. Даже воздух вокруг, казалось, застыл. И в этой поистине оглушительной тишине послышался вдруг легкий шелест -- лепестки роз один за другим падали на мраморную столешницу... Роуан вытащила один цветок из вазы и, бережно подставив под него ладонь, поднесла к лицу и вдохнула тонкий, едва уловимый аромат. Потом повернулась и направилась к двери. Нет, эти розы не были похожи на обыкновенные. Слишком крупные, и лепестков в них чересчур много. Роуан пригляделась повнимательнее и только тут увидела, что бутон уже завял. Темно-красные еще несколько минут назад лепестки приобрели коричневый оттенок и съежились. Роуан в последний раз прижалась к ним губами. Перед тем как выйти за ворота, она бросила розу в сад.