а завтра, поэтому можете оставить все на столе, только не забудьте про свет и дверь, хорошо? Том кивнул. Чет Гамильтон снял очки и убрал их в карман пиджака, а потом вопросительно посмотрел на Тома. Он был порядочным человеком, и появление Тома не могло не вызвать у него удивления и одновременно смущения. -- Мне кажется, даже если бы я не открыл свой болтливый рот, вы все равно догадались бы, что за год до смерти Джанин Тилман "Газетт" освещала гибель вашей бабушки. Это ведь наверняка сильно повлияло на всю вашу семью. -- У меня было несколько причин приехать на Игл-лейк, -- сказал Том. -- Что ж, может быть вы найдете в этой комнате ответы на некоторые свои вопросы. -- Чет стоял, засунув руки в карманы и раскачиваясь из стороны в сторону. -- Мне жаль, что затронул болезненную для вас тему. Только отвлек вас от того, чем вы интересовались. -- Возможно, не так уж и отвлекли, -- возразил Том. -- Когда я вижу вас здесь, то вспоминаю одного детектива, с которым отец обедал как-то несколько раз. Он тоже был с Милл Уолк. Люди называли его мистер Тень. Слышали о нем когда-нибудь? -- А мистер Тень читал заметки о смерти моей бабушки? -- спросил Том. -- Нет. Его интересовало убийство Джанин Тилман. Мне кажется, это много для него значило. -- Помахав Тому на прощанье, Гамильтон пошел к лестнице. Вскоре Том услышал, как внизу хлопнула дверь. Снизу доносилось дребезжание линотипа, через окна проникали приглушенные звуки дорожного движения. Он открыл лежащий наверху том подшивок, подпер голову локтем и начал перелистывать страницы. С.Л.Г. -- Сэмуэл Лейраби Гамильтон, основатель "Игл-лейк газетт" видел в своем издании трибуну для выражения собственных достаточно агрессивных мнений и взглядов. За три часа, проведенных в хранилище, Том многое узнал об этом человеке, а также об Игл-лейк и его окрестностях. Сэм Гамильтон считал сухой закон и налоговую политику просто возмутительными фактами вмешательства правительства в жизнь граждан. Этот человек ненавидел защитников животных, борцов за права женщин и расовых меньшинств, Франклина Делано Рузвельта, социальное обеспечение, ограничения на владение оружием, Университет штата Висконсин, законы о свободе торговли и Роберта Лафолетт. Еще он терпеть не мог преступников и коррумпированных служителей закона, и при этом не стеснялся в выражениях. В двадцатые годы в окна "Газетт" дважды стреляли в надежде убить, ранить или испугать ее бесстрашного редактора. Оба раза Сэм ответил на это коротенькими заметками, которые назывались "Трусы промахнулись!" и "Они промахнулись снова!" С.Л.Г. выступал против интереса Редвингов к земле на Игл-лейк, называя их деятельность "иностранным вторжением". Милл Уолк фигурировал в его статьях не иначе как "Карибское полицейское государство", которое держалась на "всевозможных незаконных методах, известных тем, кто привык править с помощью страха". Одна из его передовиц называлась. "Головорезы на нашей земле". Когда женщину тридцати шести лет нашли в озере в ночной рубашке с карманами, полными камней, а затем объявили жертвой несчастного случая и кремировали в течение двух дней, Гамильтон кричал во все горло о том, что в этом деле что-то нечисто. С первой фотографии бабушки, которую довелось увидеть Тому, на него смотрело наивное детское лицо с испуганными глазами, которое обрамляли белокурые волосы, собранные в хвост на затылке. Магда Апшоу стояла, облокотившись о перила клуба Игл-лейк, и держала на руках пухленькую девочку с завитыми локонами с таким видом, словно хотела защитить ребенка от чего-то невидимого никому, кроме нее. Из помещенной ниже заметки Том узнал, что его бабушка была дочерью венгерского иммигранта, владевшего небольшим ресторанчиком на Майами-бич. Закончив школу, она работала в ресторане, пока не вышла замуж за человека на восемь лет младше ее. Гленденнинг Апшоу женился на необразованной дочери иммигранта намного старше себя; буквально втолкнул ее в общество Милл Уолк, состоящее сплошь из снобов и англофилов, и почти тут же начал ей изменять. Читая газеты, Том постепенно приходил к мысли, что после смерти жены Глен Апшоу чувствовал себя не хуже, чем до нее. Все шло так, как ему хотелось -- у Глена была его работа, его псевдосекретные отношения с Максвеллом Редвингом, его дочь, его спокойствие, дом на Истерн Шор-роуд. Сэмуэл Лейраби Гамильтон появился на Игл-лейк вскоре после того, как обнаружили тело Магды Апшоу. Тело достали со дна с помощью драги после того, как оно пробыло в воде пять дней, оно было сильно повреждено крючьями и камнями со дна озера. Но редактор был уверен, что не все повреждения, обнаруженные на трупе, можно было объяснить этими причинами. Больше всего его возмутило, что тело было кремировано после проведенного второпях вскрытия, и то, что являлось по крайней мере самоубийством, изобразили как несчастный случай. Справедливость с острова Милл Уолк -- все те же головорезы на нашей земле. Через неделю после того, как урну с прахом Магды Апшоу передали ее родителям, руководство клуба Игл-лейк заменило всех официантов, поваров и барменов на людей из Чикаго. Теперь никто из работников клуба не смог бы позвонить в редакцию газеты, если бы еще кто-нибудь из его членов умер при странных обстоятельствах. Вскоре после этого Гамильтон узнал, что гангстеры скупают дома и усадьбы в другой части района, и это отвлекло его внимание от смерти Магды Апшоу. В следующем томе Том нашел отчеты об убийстве Джанин Тилман, которые уже видел у Леймона фон Хайлица. "В озере найдено тело Джанин Тилман", "Местного жителя обвиняют в убийстве миссис Тилман", "Тайна оказалась трагедией". Фотографии миссис Тилман, Майнора Трухарта, Леймона фон Хайлица, Антона Гетца. Однако читая эти статьи в доме фон Хайлица, Том не уловил один нюанс, который заметил сейчас, -- он не обратил внимания на то, с каким восторгом приветствовал редактор "Газетт" появление Леймона фон Хайлица. Мистер Тень был не просто знаменитостью -- он был героем. Проведенное им расследование помогло спасти невиновного местного жителя и репутацию Игл-лейк. Леймон фон Хайлиц был для жителей городка в ряду мировых достопримечательностей. Он был Лувром Колизеем и Микки-Маусом одновременно. Он был человеком, которого так долго ждал С.Л.Г. Гамильтон организовал на свои деньги праздник в честь Леймона фон Хайлица, он напечатал статью, в которой излагались взгляды фон Хайлица на нераскрытые тайны прошлого, он ввел специальную колонку, в которой знаменитый детектив отвечал на вопросы, заданные ему читателями. И детективу-затворнику пришлось сдаться и позволить сделать из себя знаменитость, нарушив тем самым свой покой. Он пожимал сотни рук, признавался в том, что его любимый цвет -- синий кобальт, любимые музыкальные произведения -- "Горячая пятерка" Луи Армстронга и "Сотворение мира" Франца Йозефа Гайдна, любимый портной -- Хантсман с Сейвил-роуд, любимая книга -- "Золотой котел", а любимый город -- Нью-Йорк. Он считал, что нельзя быть великим детективом от рождения, подобно тому, как люди рождаются великими художниками, им нельзя стать, подобно тому, как становятся хорошими солдатами, -- им надо сначала родиться, а потом стать. Затем Том изучил отчеты о современных кражах и ограблениях в районе Игл-лейк. Он прочел, чьи дома были ограблены и что унесли грабители -- это были усилители, складные столы, кольца, ковры, телевизоры, музыкальные инструменты, картины, антикварная мебель, средство от потливости, одежда, деньги -- словом, все, что можно было перепродать. Во время ограблений, которые начались три года назад и продолжались обычно с июня до сентября, были убиты еще две собаки, кроме чау-чау Барбары Дин. Во всех случаях животные были любимцами своих хозяев. Грабители начали с домов дачников, но в прошлом году они несколько раз вламывались в дома постоянных жителей Игл-лейк. В статьях Чета Гамильтона высказывались те же идеи, которые он изложил чуть раньше Тому, и намекалось на то, что все эти преступления вполне могли совершить подростки из благополучных семей, приезжающих сюда на лето. Том поступил так, как поступил бы на его месте Леймон фон Хайлиц, -- он тщательно изучил все статьи в газетах за последний месяц -- операции с недвижимостью, заседания городского совета, аресты за вождение машины в нетрезвом виде, за браконьерство, за нанесение телесных повреждений. Еще он прочитал о новых назначениях в городской коммерческой палате, о путешествии в Мэдисон, организованным клубом "4-аш", о дорожных происшествиях, скандалах и поножовщине в барах, перестрелках, просьбах выдать лицензию на торговлю спиртным, о тыкве огромных размеров, выращенной мистером и миссис Леонард Вейл. Том делал кое-какие заметки на бумаге, взятой из стола Гленденнинга Апшоу, которую принес с собой. Уходя, он оставил подшивки на столе и выключил свет. Спускаясь по лестнице, Том думал о Магде Апшоу, собаке Барбары Дин и магазине, торгующем машинами, на Саммерс-стрит, принадлежавшем компании "Редвинг холдинг". Почта, находившаяся за толстым забором, напоминала пограничный пост из старых вестернов Джона Форда. Том стоял перед почтой, раздумывая, как лучше поступить: опустить письмо в почтовый ящик или дождаться следующего дня и лично вручить почтальону. Было уже больше пяти часов, и почти все туристы разъехались по своим мотелям и турбазам. Голубой "кадиллак" пытался развернуться на слишком узком для него пятачке. Едущие за ним машины отчаянно гудели, а водители, движущиеся по встречной полосе, отчаянно жали на тормоза. Из открывшейся дверцы "кадиллака" вывалился на улицу мужчина в розовой рубашке и красных шортах. Он помахал возмущенно кричавшим что-то людям в других машинах, затем снова сел за руль и, не закрывая дверцы, неуверенно дал задний ход. Синий почтовый фургон, объехав злополучный "кадиллак", остановился у здания почты. Стройный черноволосый мужчина в синей форменной рубашке вылез из машины и достал из багажника мешок с почтой. Том подошел поближе, почтальон поднял на него глаза и сказал: -- Опять пьяный за рулем. Грустно говорить об этом, но летом в нашем городе часто видишь подобные сцены. Он покачал головой, взвалил мешок на спину и направился по дорожке к входу в здание. -- Извините, -- окликнул его Том. -- Вы случайно не знаете человека по имени Джо Трухарт? Мужчина остановился и посмотрел на Тома. Взгляд его нельзя было назвать ни враждебным, ни дружелюбным. В нем не заметно было даже удивления. Мужчина опустил мешок на землю и сказал: -- Да, я знаю Джо Трухарта. Я очень хорошо его знаю. А кого это интересует? -- Меня зовут Том Пасмор. Я только что прилетел с Милл Уолк, и человек по имени Леймон фон Хайлиц просил меня передать привет Джо. Почтальон улыбнулся. -- Так что же вы сразу не сказали? Вы нашли того, кого искали. И скажите мистеру фон Хайлицу, что я тоже передаю ему привет. -- Он протянул Тому большую загорелую руку, и тот с удовольствием пожал ее. -- Мистер фон Хайлиц просил меня писать ему и сказал, что лучше передавать письма лично вам. Он сказал еще, что никто не должен видеть, как я это делаю, но мне кажется, сейчас за нами вряд ли кто-то наблюдает. Трухарт взглянул через плечо на дорогу и снова улыбнулся. -- Они все не могут оторвать взгляда от места аварии, которая чуть было не произошла. Мистер фон Хайлиц просил меня позаботиться о вас. Вы уже написали письмо? -- Том передал ему конверт и Трухарт засунул его в задний карман брюк. -- Я думал, что мы встретимся возле почтовых ящиков. Я обычно приезжаю на Игл-лейк в начале пятого. Том объяснил, что пришел в город раньше этого времени, и они договорились, что впредь он будет ждать около почтовых ящиков, если понадобится снова передать письмо. -- Только не ждите на открытом месте, -- сказал почтальон. -- Прогуливайтесь по лесу, пока не услышите, что подъехал мой фургон. Раз уж мы должны прятаться, надо все делать по правилам. Они снова пожали друг другу руки, и Том вернулся на главную улицу и слился с толпой, по-прежнему наблюдавшей за постепенно рассасывающейся дорожной пробкой. 30 Зайдя внутрь почты, Джо Трухарт поздоровался с почтмейстершей, невидимой за нагромождением коробок, за которыми она сортировала почту. Затем он вынул из кармана письмо Тома и положил его на верхнюю полку с посылками, туда, где миссис Корки Малсон, седоволосая женщина ростом четыре с небольшим фута, ни за что не смогла бы его разглядеть. Затем он вывалил на стол содержимое своего мешка и начал сортировать его и рассовывать в другие мешки, за которыми в пять тридцать должна была приехать машина. Затем он помог Корки рассортировать и разложить по коробкам корреспонденцию третьего класса и попрощался с ней, когда она ушла домой готовить обед. Перед тем как прибыл фургон из центрального почтового отделения, раздался стук в дверь с надписью "Только для служащих", которой пользовались лишь Джо и Корки. Джо вскочил из-за стола почтмейстерши, где заполнял бланки, и открыл дверь. Он обменялся парой слов со стоящим на пороге мужчиной, затем передал ему письмо, которое достал с полки для посылок. Когда мужчина ушел, Джо снова уселся за стол и стал ждать прибытия почтового фургона. 31 С улицы доносился скрип тормозов и скрежет металла о металл. В двух кварталах от почты голубой "кадиллак" вынесло задней частью поперек встречной полосы. По обе стороны от дороги стояли люди в ярких летних нарядах и наблюдали за случившимся с таким видом, словно пришли посмотреть на парад. Подойдя поближе, Том увидел, что "кадиллак" врезался сразу в несколько машин, причем та, что оказалась первой, выглядела особенно ужасно -- словно на нее наехал грузовик.. Водитель "кадиллака" попытался справиться с ситуацией, тараня препятствия, возникшие на его пути, а когда это не получилось, дал задний ход и заглушил мотор. Том начал пробираться сквозь собравшуюся толпу. Человек в розовой рубашке вылез из машины и теперь глядел вокруг, как попавший в капкан медведь. Толпа взволнованно гудела. Полисмен в облегающей синей форме бежал к середине улицы, он был похож на героя какого-то кинофильма -- белокурые волосы, мужественный квадратный подбородок. Какой-то странный, тощий старик в гавайке выскочил из толпы и стал кричать сначала на пьяного в розовой рубашке, а потом и на полисмена. Тот подошел к нему, подпер бока руками и стал что-то говорить. Старик перестал кричать. Пьяный устало прислонился к машине. -- Все закончено, -- громким голосом произнес полицейский. -- Расходитесь по домам. Мужчина в розовой рубашке выпрямился и попытался что-то объяснить полицейскому, тыкая пальцем в его широкую грудь. Полицейский отстранил его руку. Отступив в сторону, он подтолкнул пьяного к машине и быстро надел на него наручники. Открыв заднюю дверцу "кадиллака", он втолкнул пьяного внутрь. Из толпы послышались одобрительные возгласы. Полисмен поправил фуражку, подтянул ремень и обошел вокруг машины, чтобы сесть за руль. Переключив передачу, он дал задний ход, затем повернул руль, и машина двинулась вперед. Помятый "кадиллак" проехал по улице во главе колонны машин и свернул влево. Толпа не собиралась расходиться -- всем хотелось обсудить происшествие. Том обошел семью из трех человек, жующих сэндвичи и наблюдавших за начинающими разъезжаться машинами, потом прошел между двумя парами, которые спорили, что сделать в первую очередь -- зайти в "Красный томагавк" выпить пива или пойти покупать рубашку какому-то Тедди. Дойдя до края тротуара, Том решил перейти на другую сторону, где толпа была не такой густой. -- Смотри, парень, -- прошептал кто-то за его спиной, и прежде чем Том успел обернуться, его больно ударили под левое колено и толкнули прямо на мостовую. Том успел выбросить вперед руки и сделать, пошатываясь, несколько шагов, прежде чем колени его подогнулись. В толпе раздались крики, машины громко загудели. У Тома остановилось сердце. Он увидел за лобовым стеклом фургона с чемоданами, прикрепленными к крыше зеленой сеткой, лица мужчины и женщины с выпученными глазами и открытыми ртами. Том отчетливо запомнил выражение их лиц и цвет сетки, но в следующую минуту он не видел уже ничего, кроме надвигавшегося на него массивного капота и решетки радиатора. Колени его гнулись, как зеленые ветки дерева. Он упал на землю воздух вокруг стал черным и наполнился какофонией звуков. Уши Тома наполнил какой-то рокочущий звук, но его тут же сменила едва слышная музыка, а вместе с ней пришло воспоминание о пронизывающей душу гармонии, над Томом склонился мальчик которым был он сам в возрасте десяти лет, и тихо произнес: "Музыка объясняет все". Потом перед глазами замелькали пыль и гравий, и Том отчетливо видел тень, отбрасываемую каждым камушком. Тонкий визгливый голос, напоминавший гуся из детских мультфильмов, закричал над ухом: -- Да этот парень пьян! Том резко дернулся вверх. У него жутко ныло колено. За ветровым стеклом ближайшей машины он разглядел испуганные глаза мужчины в бейсбольной Кепке. Взглянув через плечо, он увидел задние фары фургона с чемоданами на крыше. Мужчина с короткой стрижкой дрожащими руками помог Тому подняться. -- Машина проехала прямо над вами, -- сказал он. -- Вам очень повезло. -- Кто-то толкнул меня, -- произнес Том. Он услышал, как толпа, словно эхо, повторяет на разные голоса его слова. Мужчина и женщина выскочили из остановившегося фургона и побежали к Тому. Женщина спросила, все ли с ним в порядке. -- Кто-то толкнул меня, -- повторил Том. Мужчина и женщина сделали еще шаг в его сторону, и Том поспешил заверить их, что с ним все в порядке. Они вернулись в фургон, а мужчина с короткой стрижкой помог Тому зайти на тротуар. Движение снова возобновилось. -- Хотите поговорить с полицейским? -- спросил он. -- Вам, наверное, лучше присесть. -- Нет, со мной все в порядке, -- заверил его Том. -- Вы не видели, кто меня толкнул. -- Я видел только, как вы вылетели на мостовую. -- Он отпустил руку Тома и отступил на шаг назад. -- Если вас действительно толкнули, то лучше поговорить с полицейским. -- Он оглянулся в поисках служителя закона. -- Возможно, это был несчастный случай, -- сказал Том, и мужчина энергично закивал. -- У вас испачкано лицо, -- сказал он. Том вытер лицо и начал отряхивать одежду. Когда он снова поднял глаза, мужчина с короткой стрижкой уже исчез. Остальные люди, собравшиеся вокруг, внимательно смотрели на него, но никто не приближался. Голова его была легкой, как воздушный шар, а тело вообще не имело веса -- казалось, что легкий ветерок способен сбить его с ног. Том отряхнул колени и пошел в сторону шоссе. 32 Сара Спенс вскочила с чугунной скамейки рядом с почтовыми ящиками, как только Том показался на тропинке между огромными дубами и соснами. Она успела принять душ и переодеться в голубое льняное платье без рукавов, волосы ее блестели. -- Где ты был? -- спросила она. А через минуту, увидев, в каком состоянии одежда Тома, встревоженно произнесла: -- Что случилось? -- Ничего серьезного. Пошел на озеро и упал. -- Он, прихрамывая, подошел к Саре. -- Ты упал? Мистер Лангенхайм сказал, что ты пошел в город, но он мог плохо расслышать. Так где же ты упал? Сара подошла вплотную к Тому, взяла его за руку и посмотрела на него снизу вверх своими серьезными широко посаженными глазами. -- На главной улице, -- признался Том. -- Зрелище было что надо. -- С тобой все в порядке? -- Сара не сводила с его лица беспокойных глаз. Том кивнул. Тогда девушка обвила руками его шею и, как котенок, прижалась к груди. -- И как же тебя угораздило упасть посреди главной улицы? -- Так уж повезло, -- он погладил Сару по голове и только теперь ощутил, что к нему возвращается способность чувствовать. -- Я расскажу тебе об этом позже. -- Разве ты не видел, как я показала, что хочу встретиться с тобой в клубе? -- Мне надо было опустить письмо. -- Сара склонила голову набок, вопросительно глядя на Тома. -- И еще я хотел просмотреть кое-какие статьи в старых газетах. Взявшись за руки, они пошли по тропинке между деревьями. Том изо всех сил старался не хромать. -- Я успела прожить за сегодняшний день уже три жизни, -- сказала Сара. -- И самая приятная была с тобой в самолете. Бадди очень злится на меня. Этим летом я не так очарована им, как в прошлом году. А это против правил -- не быть очарованной Бадди Редвингом. -- Так он очень злится? Сара подняла глаза. -- А что -- ты боишься Бадди? -- Не то чтобы очень. Но просто кто-то толкнул меня прямо на мостовую. Я упал, и машина проехала надо мной. -- В следующий раз, когда ты отправишься на экскурсию, я хочу, чтобы ты взял меня с собой. -- Но ты ведь была с Бадди и его приятелем. -- А, с великолепным Кипом Карсоном. Знаешь, почему Бадди держит его при себе? Он таскает с собой целый мешок с таблетками и выдает их по одной, как конфеты. А разговаривать с ним все равно что с аптекарем. Бадди нравятся таблетки под названием "Малышка Долли". Это еще одна причина, почему он разозлился на меня. Я отказалась пробовать эту гадость. С вершины холма, спускавшегося к озеру, они смотрели на тихую синюю воду и безлюдные усадьбы. -- Не думаю, что Бадди станет когда-нибудь бизнесменом, как его отец, -- сказала Сара. -- Но все же он не мог толкнуть тебя под машину. Около четырех он принял две мерзкие пилюли, а потом сидел вместе с Кипом в купальне и орал "Воу! Воу!" -- А как насчет Джерри Хазека? -- Шофера? Бадди заставил его забраться в озеро и вытянуть на берег лодку. Сначала это попробовал сделать Кип, но Кип не способен ни на что, кроме как глотать эти жуткие таблетки. -- А потом, когда лодку вытащили? Ты не видела в усадьбе Джерри или двух его друзей? Почти все усадьбы выглядели абсолютно безлюдными, а на террасе клуба официант в расстегнутой куртке, прислонившись к стойке бара, широкими движениями расчесывал волосы. -- Мне кажется, они входили и выходили время от времени. Но почему ты так уверен, что это не был несчастный случай. -- Может быть. Город показался мне похожим на зоопарк. Оранжевое полуденное солнце отражалось в водной глади. Они спустились с холма, храня молчание, полное самого глубокого смысла. Когда они подошли к болотистому краю озера, Сара вдруг отпустила руку Тома. -- Я думала, что здесь ты будешь в безопасности, -- сказала она. -- Здесь ведь никто ничем не занимается -- все только едят, пьют и сплетничают. Но ты не пробыл здесь еще и дня, а кто-то уже пытался толкнуть тебя под машину. -- Это, наверное, был несчастный случай. Сара почти застенчиво улыбнулась ему. -- Если хочешь, можешь пообедать сегодня с нами. Только не тычь ни в кого пальцем и не обвиняй в убийстве, как в последней главе детективного романа. -- Я буду вести себя хорошо, -- пообещал Том. Сара быстро обняла его. -- Бадди и Кип пригласили меня сходить с ними после обеда в "Белый медведь", но я сказала, что хочу остаться дома. Так что, если ты тоже решишь остаться одна... Том принял душ в ванной рядом с бывшей спальней своей матери, обернул вокруг талии полотенце и вышел в коридор. Барбара Дин как раз уронила что-то тяжелое. Том поспешил к себе в комнату. Сняв с постели индейский плед, Том растянулся под ним, вдыхая запах свежевыстиранных простыней и плесени, и через несколько секунд заснул. Он проснулся часа через полтора. Все кругом выглядело незнакомым. На мгновение Тому показалось, что это не он, а кто-то другой лежит один в пустой, но очень милой комнате. Сев на постели, он увидел висящее на стуле полотенце и только в этот момент понял, где находится. Он вспомнил разом весь сегодняшний день. Встав с постели, Том подошел к гардеробу и надел брюки защитного цвета и белую рубашку, галстук и синий пиджак, который Глория заставила его взять с собой. Сунув ноги в мокасины, он спустился вниз. Дом был пуст. Том вышел на улицу и направился к клубу. 33 На первом этаже клуба к нему подошел загорелый молодой человек в белой рубашке с манжетами, облегающих черных брюках с атласными лампасами и начищенных до блеска черных ботинках. На мужчине не было, однако, ни пиджака, ни галстука, зато черные волосы его были набриолинены. -- Что вам угодно? -- спросил он Тома. По обе стороны широкой лестницы стояли плетеные кресла и деревянные столики со светлыми полированными крышками. Возле каждого столика стоял торшер с шелковым абажуром, и, хотя за окнами было еще светло, все лампы были зажжены. В помещении не было никого, кроме Тома и молодого человека, которого это явно устраивало. Том представился, и молодой человек кивнул головой. -- О, мистер Пасмор. Мистер Апшоу уведомил нас, что вы можете пользоваться его членскими привилегиями все время своего пребывания на Игл-лейк. Вы обедаете сегодня один? Зайдете перед обедом в бар или вас сразу проводить к столику? -- произнося все это, он смотрел Тому в лоб. -- А Сара Спенс уже здесь? -- спросил Том. Молодой человек закрыл глаза, затем снова открыл их -- движение было слишком хорошо просчитано, чтобы можно было принять его за моргание. -- Мисс Спенс наверху со своими родителями, сэр. Спенсы будут обедать за большим столом вместе с Редвингами -- они устраивают сегодня вечеринку. -- Тогда я сразу пройду наверх, -- сказал Том, направляясь к лестнице. Он поднялся на второй этаж, который заканчивался открытой террасой. На террасе стояли под полосатыми зонтиками три круглых белых столика, а в самой столовой находились десять столов побольше -- ровно по количеству коттеджей жителей Милл Уолк, отдыхающих на севере. Три из десяти столиков были накрыты белыми скатертями, на них стояли свечи, цветы и бокалы для вина. У левой стены Том заметил сцену с небольшим роялем, специально отведенным местом для оркестра. За одним из столиков сидели Нейл Лангенхайм с женой. Нейл поднял бокал, приветствуя Тома, тот улыбнулся в ответ. Сара, стоявшая у бара справа среди взрослых в спортивной одежде, сверкнула глазами в его сторону и пошла навстречу. -- Зачем ты надел этот галстук? -- спросила она. -- О, не обращай на меня внимания, я очень рада, что ты пришел. Подойди познакомься со всеми. Сара подвела его к бару и представила Ральфу и Катинке Редвинг. Глава клана Редвингов улыбнулся Тому, продемонстрировав щель между передними зубами, и так крепко сжал его руку, что Тому стало немного больно. Маленькие черные глазки смотрелись чересчур жизнерадостно на его бледном лице. Жена Ральфа, которая была почти на голову выше мужа и уже успела покрыться загаром, обратила на Тома взгляд своих бесцветных глаз. -- Так ты -- сын Глории, -- сказала она. -- Внук Глена Апшоу, -- уточнил ее муж. -- Ты ведь первый раз здесь, не так ли? Тебе понравится. Это чудесное место. Иногда я подумываю о том, чтобы удалиться сюда на покой. Так хорошо было бы пожить одному среди этих чудесных лесов, вдоволь поохотиться и порыбачить. Тишина и покой. Тебе обязательно здесь понравится. Том поблагодарил Ральфа за то, что тот разрешил ему лететь в своем самолете. -- Всегда рад сделать что-нибудь для Глена -- одного из старейшин нашего острова. Очень солидный, уважаемый человек. Тебе понравился самолет? С тобой хорошо обращались? -- Я никогда раньше не летал на самолете, -- сказал Том. Миссис Спенс подошла к Ральфу Редвингу. Она успела переодеться, и теперь на ней было розовое платье до колен с глубоким декольте. Она напоминала большой сахарный леденец. -- Я всегда говорила, что предпочитаю твой самолет самолету Фрэнка Синатры. Ральф обнял ее за талию полной волосатой рукой. -- Страшно даже подумать, что мог бы натворить Фрэнк Синатра, если бы ты появилась на борту его самолета в этом платье. Ха-а! Разве я не прав? -- Ральф не торопился отпускать миссис Спенс. Катинка Редвинг, делая вид, что не замечает этого, поднесла ко рту бокал с прозрачной жидкостью. -- Как тебе твой первый день на озере? -- спросил мистер Спенс. -- Успел развлечься? -- Не совсем, -- ответил Том. -- Я ходил в город и познакомился с Четом Гамильтоном. Лицо Ральфа Редвинга стало вдруг неподвижным, а жена его отступила на шаг назад и прислонилась к стойке бара. -- С Томом произошла небольшая неприятность, -- сказала Сара. -- Он думает, что кто-то специально толкнул его с тротуара под машину. Тому повезло -- машина проехала прямо над ним, не причинив ему вреда. Живые глаза Ральфа стали вдруг какими-то плоскими, невыразительными. -- Лучше бы это случилось с Четом Гамильтоном, -- сказал он. -- Мы никогда не говорим здесь о Гамильтонах, -- Ральф выдавил из себя улыбку. -- Мы не трогаем их, они не трогают нас. Это очень мудро. -- Что случилось? Что произошло? -- воскликнул человек, который разговаривал до этого с кем-то другим, но случайно услышал реплику Сары о том, что произошло с Томом. Он был примерного того же возраста, что и Ральф Редвинг, с черными волосами и загорелым лицом. -- Кто-то толкнул тебя под машину? Ты не пострадал? -- Ничего серьезного. -- Том, это -- Родди Дипдейл, -- сказала Сара. -- И Баз. Рядом с Родди стоял блондин лет тридцати пяти с голубым шарфом вокруг шеи. Он смотрел на Тома с тем же выражением интереса и сочувствия, что и мистер Дипдейл. Молодой человек был очень хорош собой. Вокруг пояса его был небрежно завязан ярко-желтый свитер. Казалось, что Родди и Баз взволнованы тем, что произошло с Томом, куда больше, чем члены кружка Редвингов. -- И все же, как именно это произошло? -- настаивал Родди. Том рассказал все с самого начала. Пока он говорил, Родди потягивал из бокала какой-то напиток. Пожилая женщина, похожая на жабу, с лицом, практически лишенным подбородка, в упор глядела на Тома из-за спины База. Все остальные, кроме Сары, повернулись к бару. -- Господи, тебя же могли задавить! -- воскликнул Родди Дипдейл. -- Тебя чуть не задавили. Баз спросил, не видел ли Том того, кто его толкнул. -- Нет, это было невозможно. И вообще, на тротуаре была такая толпа, что скорее всего меня толкнули случайно. -- Ты не обратился в полицию? -- А что я мог бы им сказать? -- Наверное, ты поступил правильно. Прошлым летом, недели за две до того, как мы сюда приехали, кто-то выбил в нашем доме все окна, вытащил половину того, что находилось внутри, даже портрет кисти Дона Бакарди, которого нам не хватает больше всего. Дом так и стоял с разбитыми окнами до нашего приезда. Туда запрыгивали белки, залетали птицы, а полиция не могла ничего сделать. -- Мы все очень жалели вас тогда, Родди, -- сказала Сара. -- Некоторые действительно сочувствовали нам, -- многозначительно произнес Баз. -- Например, я, -- вмешалась в разговор старуха с жабьим лицом. Она просунула руку между Родди и Базом и рассмеялась, понимая, как нелепо сейчас выглядит. Родди и Баз раздвинулись чтобы пропустить ее, а Родди даже положил руку на сутулое плечо пожилой женщины. -- Я очень переживала, можете не сомневаться Я потрясена тем, что случилось с тобой, Том Пасмор, и рада поздравить тебя с чудесным спасением, -- Том пожал ладонь женщины, удивляясь про себя крепости ее руки. Впечатление уродства мгновенно испарилось -- у старухи были складки под подбородком зубы ее торчали вперед, но в глазах светился живой ум, а волнистые седые волосы вились над спокойным широким лбом. -- Я -- Кейт Редвинг, -- сказала она. -- Ты никогда не слышал обо мне, но я знала твою маму, когда она была еще маленькой девочкой. -- Я надеялся, что мне удастся с вами познакомиться, -- сказал Том. -- И очень рад, что это действительно произошло. -- Я тоже очень рада нашему знакомству. Садись рядом со мной за обедом, и мы прекрасно поболтаем. -- Сара просила передать вам вот это, -- сказал Родди Дипдейл, передавая Тому высокий бокал с розоватой пенистой жидкостью. -- Я думаю, это награда за ваше чудесное возвращение к нам. -- Если за тобой присматривает Сара Спенс, значит, ты под хорошим присмотром, -- сказала Кейт Редвинг. -- А за мной может кто-нибудь поухаживать? Я выпила только один мартини, причем очень маленький. А поскольку мой внучатый племянник все еще не закончил свой туалет... Баз с улыбкой направился к дальнему концу бара. -- Вы сказали, что из вашего дома украли портрет. А чей это был портрет? -- спросил Том у Родди. -- Мой и База, -- ответил Дипдейл. -- Мы очень переживаем. Так неприятно было сообщать об этом Дону. Но он не обиделся. Сказал, что, возможно, в один прекрасный день картина где-нибудь всплывет, и даже прислал нам в утешение свой рисунок. А Кристофер довольно двусмысленно пошутил по этому поводу, но я лучше не буду пересказывать. Сара, сидящая среди родителей и Редвингов, подняла бокал и подмигнула Тому. -- Эта маленькая Спенс -- просто картинка, -- сказала Кейт Редвинг. -- Я не уверена, что ее оценили здесь по достоинству. -- Кейт чокнулась с Томом и заговорщицки посмотрела на него поверх бокала. Люди, сидящие у бара, зашевелились и посмотрели в сторону входа. -- Явление наследника, -- тихо произнесла Кейт. Катанка Редвинг кинулась к лестнице, по которой как раз поднимался Бадди в сопровождении молодого человека с набриолиненными волосами. За ним семенил долговязый парень с длинными белокурыми волосами. На Бадди была мешковатая рубашка, широкие шорты и ботинки на босу ногу. Кип Карсон был одет в просторные джинсы, сандалии и холщовую индейскую рубаху. Лоб Бадди лоснился от пота, и весь он был такой красный, словно только что вылез из печки. -- Думаю, теперь мы можем перейти за столик, Марчелло, -- сказала Катинка Редвинг. -- А что это за жаба в галстуке? -- спросил Бадди. Лицо его напоминало печеное яблоко, черные глазки угрюмо буравили Тома. -- Один из дружков Родди? Компания у бара распалась. Катинка Редвинг что-то шептала сыну на ухо, пока они шли вслед за Марчелло к длинному столу у самой террасы. Родди и Баз уселись за столик на двоих за спиной Лангенхаймов. Мистер и миссис Спенс пристроились с другой стороны к Редвингам, а Сара, закатив глаза, присоединилась к Тому и Кейт. -- Бадди нравится быть нехорошим мальчиком, -- тихо промолвила Кейт. -- Но, должна сказать, что лично я всегда любила жаб. Это полезные существа. С возрастом я и сама стала напоминать жабу -- симпатичную, я надеюсь. Ты думаешь, Бадди имел в виду... нет, мне так не кажется. -- Она озорно улыбнулась. В это время в другом конце стола гости никак не могли рассесться. Миссис Спенс хотела сидеть между Бадди и Ральфом, а Бадди хотел, чтобы рядом был Кип, в то время как миссис Редвинг была твердо намерена сидеть около мужа и хотела оттеснить Кипа Карсона на другой конец стола. Мистер Спенс и Катинка Редвинг заставили Сару сесть напротив Бадди. Ральф Редвинг занял место во главе стола, все остальные расселись более или менее так, как хотели. Том сидел напротив Кипа Карсона между Сарой и Кейт, которая оказалась напротив мистера Спенса. Марчелло раздал всем рукописные меню размером с театральную афишу, Кип передал Бадди два крошечных предмета, которые тот тут же засунул в рот. Ральф, а затем и Кип Карсон снова высказали пожелание жить на Игл-лейк круглый год. Было видно, как миссис Спенс схватила за колено Ральфа Редвинга, а Сара поставила ногу поближе к Тому. Катинка Редвинг, глядя прямо перед собой, говорила о том, как ждут на Милл Уолк выхода "Книги Редвингов". Бадди отпустил какую-то непристойность в адрес Сары, а затем решил повеселить публику не очень понятной шуткой о слоне и гомосексуалисте. Все, кроме Кипа Карсона, который почти ничего не ел, зато выпил шесть стаканов воды, поглощали спиртное и пищу в огромных количествах и говорили без умолку, не слушая друг друга. Том отметил про себя, что Кейт абсолютно права в отношении Бадди Редвинга -- ему нравилась роль нехорошего мальчика. Но это было ужасно особенно потому, что Бадди был явно неспособен быть таким плохим, каким хотел казаться. Он был для этого слишком обыкновенным. Через десять лет он будет рассказывать, романтично закатывая глаза, каким необузданным был в молодости, а через двадцать лет станет разжиревшим магнатом, нарушающим правила игры в гольф и уверенным, что имеет право брать все, что попадется ему под руку. -- Я рада, что ты не снял свой галстук, -- сказала Кейт Редвинг, обращаясь к Тому. -- Моя мать посоветовала мне надевать его в клуб, -- сказал улыбаясь, Том. -- Наверное, она вспоминала при этом прежние дни на Игл-лейк, когда принято было вести себя более официально. Наверное, Глория до сих пор помнит, как обедала в клубе вместе с отцом. Я видела ее здесь в то лето, когда произошла моя помолвка. Как она сейчас? -- Могла бы быть и лучше, -- поколебавшись, ответил Том. -- Твой отец -- хороший человек? Том понял вдруг, что не может ответить на этот вопрос, но Кейт тут же похлопала его по руке, чтобы показать, что правильно поняла его молчание. -- Не волнуйся. Я уверена, что ты вознаграждаешь свою мать за многие невзгоды. Она наверняка гордится тобой. -- Я надеюсь, что у нее будут основания мною гордиться. -- Я очень волновалась когда-то из-за твоей матери, -- сказала Кейт. -- Она была хорошенькой маленькой девочкой, но абсолютно несчастной. Такая красивая и такая несчастная. Хотя, конечно же, это не мое дело. На другом конце стола Ральф Редвинг объяснял, что всегда воспринимал Игл-лейк как нечто далекое от семейного бизнеса и именно поэтому отказывался вкладывать сюда деньги, когда ему предоставлялась такая возможность. Ральф не хотел омрачать мысли об этом месте, связывая их деньгами, -- он был счастлив на своем озере, со своими друзьями, среди своих сосен. -- Несмотря на то, что мы можем сделать очень многое для этих мест. -- Такая речь требовала слушателей, и все лица, даже Бадди и Карсона, были повернуты в сторону Ральфа. -- Мы можем перевернуть эту часть Висконсина, пробудить ее к жизни, мы можем начать вкладывать деньги прямо в карманы людей... -- Еще бы, -- прошептала Кейт Редвинг. -- ...но есть еще одно препятствие -- это отношение к нам местных жителей. Многие из них инстинктивно противятся всему новому, всему, что приносит успех и процветание. Последние несколько лет они начали портить нам жизнь. Так что теперь -- можете не сомневаться -- мы больше не будем помогать им. Мы еще отыграемся. -- И как же вы собираетесь отыграться? -- поинтересовался Том. -- Да, если уж ты заговорил об этом, Ральф, -- сказала Кейт. -- Мне всегда было очень интересно, как это отыгрываются в подобных случаях. -- Сейчас ведь совсем другое время, -- сказал Ральф. -- Мы имеем здесь свою собственную территорию, на которой можем наслаждаться жизнью мы, наши родственники и друзья. А местные жители могут умолять нас о помощи и поддержке, но мы не вложим ни цента в городок Игл-лейк. Вы обратили внимание на молодых людей, работающих в клубе? Это лучшие официанты в мире. Когда-то мой отец нанял их отцов в лучших ресторанах Чикаго. Они живут прямо здесь в отличных квартирах и прекрасно относятся к приезжим с Милл Уолк. Последовала пауза, затем миссис Спенс сказала, что просто восхищается его... то есть, она восхищается всем, но кое-чем в особенности, вот только никак не может найти подходящее слово, но все ведь понимают, что она имела в виду. Миссис Редвинг заверила ее, что все они, конечно же, понимают, на этом речь Ральфа