Геллия, лжет говорящий, что будто темна ты. Сам я судья, что отнюдь ты не темна, но черна. 201. НА НЕЕ ЖЕ Ты говоришь: я бела. Я не спорю. Но если бела ты, Черная кожа зачем скрыла твою белизну? 202. НА ОБЛАЧЕННОГО В РОСКОШНУЮ ОДЕЖДУ, КУПЛЕННУЮ ЗА ЗАЛОЖЕННОЕ ПОМЕСТЬЕ Я не дивлюсь, что от веса своей ты одежды потеешь: Полных четыре она югера тянет земли. Сколько при жизни земли ты носил на себе, облачившись, Столько в могильном холме у погребенного нет. 203. НА ГАРЕМАНА, БЕДНОГО ПОСЛЕ ПРОДАЖИ ЗЕМЛИ Продал недавно еще Гареман отцовские земли, Тут же молва разнеслась, что неимущ он теперь. Нет, и талант у него, и усердие есть несомненно; Думаю, это к нему злая враждебна молва. В желтое злато, хитрец, обратил он вонючие комья, Но состоянья никак не наживает себе. 204. САБИНУ Умерли две, - за тебя уже третья выходит супруга, Только из трех ни одна верной тебе не была. Ты же, негодник, за это не только супруг обвиняешь, - Женский весь род целиком в гневе клеймишь ты, Сабин. Но если хочешь ты все на весах справедливости взвесить, Более мягким тогда станешь ты к женам своим. Если все три жены у тебя были нравов негодных, Значит, с рожденья от звезд это тебе суждено. Если ж судьбина твоя быть кукушкой велит тебе вечно, Как же ты ждешь, чтоб жена звездами править могла? Чистой была для другого и будет. А то, что с тобою Прелюбодейка она, - рок твой по праву винит. 205. НА ПОТЕРПЕВШЕГО КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ, УКУШЕННОГО НА БЕРЕГУ ВИПЕРОЙ, С ГРЕЧЕСКОГО Моря безумных валов ты избег при кораблекрушенье, Но африканский песок горше, чем моря простор. Вот он у брега лежит, сном тяжелым поваленный наземь, Гол, обессилен вконец морем, жестоким врагом. Тут его страшная губит випера. Напрасно, напрасно, Бедный, от моря бежишь: гибель твоя на земле. 206. О ХИРУРГЕ И СТАРУХЕ Как-то хирург плащеносный глаза умастил у старухи. "Через пять дней, - говорит, - пользу почувствуешь ты". Ступы меж тем и салфетки, бадьи для воды, сковородки - Все, что тяжелый в дому труд облегчает, унес. Та, исцелившись, глазами прозревшими дом оглядела, Видит, что в доме ее утвари нет никакой. И, расплатившись с врачом, заявила ему: "Торжествует Твой уговор и мое зренье богаче теперь. Вижу, однако, теперь в доме утвари меньше, чем прежде; Видела много тогда, ныне не вижу совсем". 207. НА НЕКОЕГО О сколь твой разум проворен! Когда б столь проворными были Ноги твои, средь полей ты сумел обогнать бы и зайца. 208. ОБ ИРОДЕ И ИРОДИАДЕ Вот перед Иродом дочь танцует Иродиады; Быть неприятной должна, - нравится все же ему. Царь опьяненный любовью к супруге, таким опьяненный Буйством фортуны и сверх - чистым вином опьянен, - Молвит: "О дева, желай, и клянемся тебе, что воздается. Хочешь, полцарства сего требовать можешь себе". Но нечестивая дочь и преступнейшей матери сверху Молвит: "Крестителя мне голову дай, я молю". Просишь, о дева, даров (если девой бывает плясунья) Тех, что их вида едва выдержишь, просишь даров. О кровавая мать, о жестокая мачеха дщери, Учишь ты пляскам ее, головы учишь рубить. Царь заскорбел и, печальный, действительно ей уступает, Ибо он связан теперь святостью клятвы своей. Царь, верный клятве своей, но тогда-то лишь только и верный, Верность преступней твоя, чем вероломство само. 209. НА НЕКОЕГО ПЬЯНИЦУ Так как не очень поспешно пришел я к тебе на беседу, Ты, обвиняя, клянешь вялую леность мою. Да, признаюсь, что к тебе я, пожалуй, не вовремя прибыл: Позже иль ранее час надо б избрать для того. Если бы утром к тебе я пришел на рассвете того же Дня или также пришел утром грядущего дня! Ныне ж средь белого дня нам о деле беседовать поздно: Ты уже пьян, и в тебе толку теперь ни на грош. 210. НА ЖИВОПИСЬ ИРОДОВА СТОЛА Кровью убитого мужа у Ирода стол окровавлен, И у Фламиния стол кровью убийства залит. Схожие эти убийства свершили похожие девы: В первом - плясунья виной, в этом - блудница была. Есть и отличье, однако: блудница виновного губит, А от плясуньи погиб муж неповинный ни в чем. 211. НА ТУ ЖЕ САМУЮ ЖИВОПИСЬ Мужа святого уста, что лежат в отвратительной жиже, И отсеченную стол царский являет главу. Так вот властитель Атрей сыновей обоих Фиеста Дал на съеденье тела, - брат на съеденье отцу. Так же одрисов царю умерщвленного сына царица, Мстя за сестру, подает, Итиса лютая мать. Вот какие десерты столы у царей украшают. Верь мне, бедняк никогда пищи подобной не ест. 212. НА НЕ В МЕРУ НОСАТОГО, С ГРЕЧЕСКОГО Если б на солнце наставить твой нос, то при зеве отверстом Ты бы зубами тогда точный указывал час. 213. НА РУМЯНЯЩЕГОСЯ, С ГРЕЧЕСКОГО Стоит ли мел покупать, воск, румяна и зубы, и волос, Если дешевле купить можно лицо целиком? 214. НА АКТЕРА, С ГРЕЧЕСКОГО Прочее все - по преданью, но нечто, и многое даже, В танце твоем у тебя было ему вопреки. Изображал ты Ниобу, - и, верно, стоял, словно камень; Стал Капанеем, - и вот наземь внезапно упал, Но когда ты, жив-здоров, на мече удалился с Канакой, Было станцовано здесь не по преданью совсем. 215. НА АКТЕРА, С ГРЕЧЕСКОГО В танце представил Ниобу, и Дафну нам Мемфис представил; В Дафне он деревом был, камнем - в Ниобе своей. 216. ТРЕЗВЫЕ БЫВАЮТ НЕСНОСНЕЕ, С ГРЕЧЕСКОГО Мы за вином ввечеру друг для друга радушные люди, Но, протрезвев, поутру зверем встает человек. 217. НА АНДРЕЯ, ИЗВЕРГАЮЩЕГО РВОТУ В МОРЕ Ты благодарный, Андрей, и достоин ты всякого блага, Ибо тем кормишь ты множество рыб, тебя откормивших. 218. О НЕМ ЖЕ Рыб ты у моря пожрал, и, разгневавшись, требует море, Чтоб изо рта своего ты их назад возвратил. 219. НА ДЕВУ, ЕДУЩУЮ ВЕРХОМ, РАСТОПЫРИВ НОГИ Станет ли кто отрицать, что вместишь ты, о дева, мужчину, Если такого коня охватить твои голени могут? 220. ГАЛЛУ, КРАДУЩЕМУ СТИХОТВОРЕНИЯ ДРЕВНИХ Дух, как у древних поэтов, и мысли такие же точно, Бывшие древле, теперь, Галл, у тебя одного. Стихотворения те же, а часто и строки такие ж, Что сочинили они, Галл, сочиняешь и ты. 221. НА БЕДНЯКА-БАЛАГУРА Ночью увидел когда балагур, что воры забрались В дом и старательно в нем рыщут и шарят кругом, - Он засмеялся: "Дивлюсь, что вы ночью здесь видите что-то. Я и средь белого дня вижу, что нет ничего". 222. О ТРЕВОЖНОЙ ЖИЗНИ ВЛАСТИТЕЛЕЙ Власть непомерная вечно с заботами жалкими рядом. Не прекращается страх средь постоянных тревог, Коль не оцеплен властитель оградой кругом из оружья, Коль не обедает он, прежде еду испытав. Это - защита, однако все это - защита плохая Тем, кто не в силах иным обезопасить себя. Напоминает она, чтоб меча сателлитов боялся, Учит, что страшен и яд при испытанье еды. Значит, найдется ль здесь место от страха свободное, если То же и гонит его, и порождает опять. 223. НА ПАСЫНКА, ПРИДАВЛЕННОГО УПАВШЕЙ СТАТУЕЙ МАЧЕХИ, С ГРЕЧЕСКОГО Пасынок, мачехи ты украшаешь колонну цветами, Думая - козни ее вместе со смертью прошли. Но, накренившись внезапно, тебя она давит. Коль мудр ты, Пасынок, то избегай даже могилы ее. 224. НА НЕКОЕГО ПОЭТА-ИМПРОВИЗАТОРА Ты уверяешь, что строки написаны эти экспромтом? Можешь молчать: говорит книга об этом твоя. 225. НА МАЧЕХ, С ГРЕЧЕСКОГО Пасынку, даже любя, причиняет мачеха беды; Этому Федра пример, что Ипполиту тяжка. 226. НА НЕКОЕГО, ГОВОРИВШЕГО, ЧТО В ЕГО СТИХАХ НЕ БУДЕТ НЕДОСТАТКА В ГЕНИАЛЬНОСТИ Есть в эпиграмме прелестной поэта испанского строчка: "Книга, чтоб вечною стать, быть гениальной должна". Эти читая слова, ты уже и стихи нам готовишь, Весь напрягая свой ум, только, увы, без ума. Хвалишь ли что или в мере какой-то хулишь, есть надежда: Жить это будет, своим гением сохранено. Ведь и в Каменах твоих, гениальнейший муж, - ты уверен, - Гений какой-то, и он будет откуда-то в них. Ты же, однако, желай (и не будет отказа), чтоб книга Гения дар не несла, ибо бездарна она. Если какой-либо гений продлит ее дни, то он будет Явно из гениев злых: тысячи их у тебя. Но это будет не жизнь, если верить тому же поэту, "Ибо не всякая жизнь, благо - здоровая жизнь". Если же жизнь твоей книги - тускнеть в непрестанном позоре, - Пусть тебе будет дано вечной кончиною жить. 227. О СТРАСТИ ВЛАСТВОВАТЬ Царь из многих царей, кто единственным царством доволен, Лишь и найдется один, если найдется один. Царь из многих царей, хорошо управляющий царством, Лишь и найдется один, если найдется один. 228. О СДАЧЕ НЕРВИИ ГЕНРИХУ VIII, КОРОЛЮ АНГЛИИ Нервия, Цезарь-воитель тебя, непреклонную, занял Не без потерь и больших с той и другой стороны. Генрих тебя покоряет, без крови берет тебя принцепс, - Цезаря больше он столь, сколь же его и славней. Знает король, что почетна ему эта сдача, постигла Также и ты, что сама с пользой не меньшей сдалась. 229. О ФАБУЛЛЕ И АТТАЛЕ Фабулла, как-то обозлясь на Аттала, За что - не знаю, но стремясь задеть его И показать, сколь явно он в презрении, Ему поклялась: будь бы даже сто у ней Тех органов, что отличают женщину, Один ему отдать не соизволила б. "Отказ? - тот восклицает. - Это что ж, о зло, Воздержанность иль бережливость новая? Бывала ты обычно благосклоннее. Один из сотни дать ты затрудняешься, О скряга, орган? Но одним, единственным Ты обладая, тот один мужам всегда Давала сотням сотен благосклонная. Увы, боюсь, чтоб эта скупость странная Тебе в конце концов не повредила бы". 230. О БОЛЬНОМ ЛИХОРАДКОЙ И СКЛОННОМ К ПЬЯНСТВУ ВРАЧЕ Полутрехдневной когда заболел мой сын лихорадкой, Я Савромата врача в помощь зову на авось. Пальцем большим прикоснувшись, он чувствует жилы биенье. "Жар, - говорит он, - силен, но непременно спадет". Требует тотчас бокал и до самого дна осушает, Даже и Битий такой вряд ли бы смог осушить. Пьет и больного примером к питью побуждает такому, И говорит, что его тщательно взвешен совет. Он ведь пылает в жару, значит, следует выпить побольше, Ибо не малой водой гасят огромный костер. 231. О КАЮЩЕМСЯ ГЕСПЕРЕ Наш Геспер, как святой обычай требует, Грехи смягчая, каялся священнику. А тот стремится выведать признание, И, хитрый, все затронув преступления, Он среди них пытает, а не верил ли, Как нечестивцы, Геспер в мерзких демонов? "Ах, мне ль отец, - тот молвит, - верить в демонов! С большим трудом досель я в бога верую". 232. О БОГЕ СЛУЧАЕ, С ГРЕЧЕСКОГО - Родом ваятель твой кто? - Сикионец. - Но как его звали? - Это Лисипп. - Ну, а ты? - Случай, властитель всего. - Что ж ты на кончиках пальцев? - Кружу постоянно. - Зачем ты Крылья несешь на ногах? - Я словно ветер лечу. - В правой руке почему лезвие у тебя? - Указанье, Что в остроте и ему не поравняться со мной. - Волосы что ниспадают на лоб? - Кто схватить меня хочет, Пусть упредит. - Почему сзади лыса голова? - После того, как на крыльях промчусь я стремительно мимо, Сзади не сможет никто снова меня возвратить. Значит, ты мог бы отсюда постичь, что поставлен таким я Здесь в назиданье тебе мастера умной рукой. 233. О ФИЛЛИДЕ И ПРИСКЕ, НЕОДИНАКОВО ЛЮБЯЩИХ Чистая Филлида так с Приском пламенным славно сольется, Как с искрометным вином хладная влага воды. Любит Филлиду Приск, накаленного пламени жарче, Приск же любим холодней, чем ледяная вода. Но безопасно сольются. А если бы оба пылали, Дом разве смог бы один выдержать пламени два? 234. О ДРЕВНИХ МОНЕТАХ, СОХРАНЕННЫХ У ИЕРОНИМА БУСЛИДИАДА Так же как некогда Рим был в долгу у своих полководцев. Все они, Буслидиад, ныне в долгу у тебя. Рим полководцы хранили, а ты у себя сохраняешь Доблестных римлян, когда Рима давно уже нет. Ибо монеты, издревле хранящие цезарей лики Или великих мужей, славу стяжавших тогда, Ты, кропотливо ища, от начальных веков собираешь, Лишь в достоянье таком видя богатство свое. Пусть триумфальные арки сокрыты под прахом тяжелым, Лики стяжавших триумф, их имена - у тебя. И пирамиды, как память о многих своих властелинах, Право же, Буслидиад, меньше шкатулки твоей. 235. К НЕМУ ЖЕ Буслидиад мой, ужели ты кроткую эту Камену В своем все держишь ящичке? Что ты достойную света во тьму удаляешь? Что ей ты, Что смертным всем, завидуешь? Слава Музы твоей обязана целому миру. Что славу гонишь от нее? Сладостен плод от нее и всему он миру обязан. Один что всем противишься? Иль от собранья мужей содержать тебе должно подальше Когорту чистых девушек? Этого надо бояться, признаюсь, лишь девам, что могут Свою утратить девственность. Дай, не боясь, нам твою, ведь и стыд у нее несгибаем, Не груб иль не отесан он. Как твоя дева самой не уступит богине Диане, Стыдом прекрасна сладостным, Так твоя дева самой не уступит богине Минерве Умом, красой и прелестью. 236. БУСЛИДИАДУ О ВЕЛИКОЛЕПНЫХ ЧЕРТОГАХ В МЕХЕЛЬНЕ Лишь довелось увидать полоненными взорами этот Дивно украшенный дом, Буслидиад, у тебя, - Я пораженный застыл; помогли песнопенья какие, Рок умолив, воскресить древних тебе мастеров? Думаю, светлое зданье искусными действами только Лишь не Дедала рука соорудила сама. Изображения здесь Апеллес написал, вероятно; Видя резьбу, поспешишь Мирону труд приписать. На изваяния глядя, припомнишь искусство Лисиппа, Видя же статуи, мнишь - это Праксителя труд. Труд отмечают двустишья, но эти двустишья, бесспорно, Если не создал Марон, то пожелал бы создать. Здесь подражает орган, модулируя, звукам различным, Древним единственно лишь или, скажу, никаким. Значит, весь дом - либо слава минувших веков, либо этим Новым твореньем века древние превзойдены. Пусть этот новый не скоро и поздно состарится дом твой, Пусть господина он зрит, но никогда - стариком. 237. О ФИЛОМЕНЕ И АГНЕ, СОЕДИНЕННЫХ ПЛОХИМ ОБЕТОМ Вот и в наш век чудеса возвращаются снова Венеры Те, что и прежний-то век, думаю я, не знавал. Юношей цвет - Филомен и цветок среди девушек - Агна Соединяются, - к ним Пафия благоволит. Он непомерно, однако, гордится себе похвалою, В спеси и та от похвал качествам милым ее. Значит, супружество это, что просят нередко в обетах, Не от Венеры, - себе все приписали они. Неблагодарных богиня лишает их облика, слиться Им не дает, наделив разной породою их. Скоро кукушкою стал Филомен, что средь лета кукует, Алчной волчицы теперь Агна обличье несет. 238. СРЕДСТВА ДЛЯ ИЗГНАНИЯ ЗЛОВОННОГО ДЫХАНИЯ. ВОЗНИКШЕГО ОТ НЕКОТОРЫХ ВИДОВ ПИЩИ Чтоб не пришлось выдыхать тебе мерзостный запах порея, Ты за пореем вослед лука возьми и поешь. Далее, если захочешь ты луковый запах исторгнуть, Съешь чеснока, и легко цели достигнешь своей. Если же тягостный дух у тебя остается чесночный, - Или ничто, или кал только и снимет его. 239. ЧИТАТЕЛЮ О НОВОМ ЗАВЕТЕ, ПЕРЕВЕДЕННОМ ЭРАЗМОМ РОТТЕРДАМСКИМ Труд сей святой и бессмертный, Эразма ученого подвиг, Ныне выходит. О сколь пользы народам несет! Новый вначале Завет толкователем древним испорчен, После различной рукой пищущих он поврежден. Иеронимом когда-то ошибки исправлены были, Но, что написано им, сгинуло в лености лет. Заново он истолкован теперь с удаленьем ошибок, Новый Завет от Христа новою блещет красой. Он не пристрастно, однако, судил о словах, отмечая, Что в них священно, a что лишь преходящее в них. Значит, коль кто-либо их лишь коснется, на крыльях промчавшись, То и величье труда он не сумеет постичь. Если же следом за ним он проследует мерной стопою, То заключит, что труда больше, полезнее нет. 240. ПОЧТЕННЕЙШЕМУ И ПРОЧ. ТОМАСУ, КАРДИНАЛУ И АРХИЕПИСКОПУ ЙОРКСКОМУ НА КНИГУ НОВОГО ЗАВЕТА, ДАННУЮ ЕМУ ЭРАЗМОМ Ты, кто единый отец и ученых мужей покровитель, К чьим приникает устам с жадностью хор Пиерид, Ты, кому столько почета народ, уделяя, приносит, Сколько достоинств твоих сам заключает почет. Книга эта к тебе издалека пришла, от Эразма. Книгу, молю я, прими с чувством, с каким он дарил. Не сомневаюсь, ты примешь - ведь автор труду одобренье Сам по заслугам воздаст так же, как автору труд. Был неизменно твоим почитателем автор, творенье Было - Завет от Христа - делом доселе твоим. Этим Заветом тебе подается благая возможность, С ним и пред Момом самим ты в состоянье судить. На удивленье народу так жалоб запутанность рушишь, Чтоб побежденный не мог жалобу вновь принести. Это дарует тебе не людское искусство, но божье Установленье - одна мера суждений твоих. Значит, сей труд, о достойнейший пастырь, с лицом благосклонным Ты восприми и всегда к автору милостив будь. 241. ДОСТОЙНЕЙШЕМУ И ПРОЧ. АРХИЕПИСКОПУ КЕНТЕРБЕРИЙСКОМУ Пастырь благой, все, что ты своему доставляешь Эразму Столько и множество раз щедрой своею рукой, - Все подтверждает: досуг, что дарован тобою, не празден, И среди первых о том труд этот нам говорит. Кто бы ни выпустил в свет бесконечные томы, пусть даже И не без пользы, но труд новый их всех превзошел. Польза для каждого в нем, но заслугу вы делите оба: Труд он закончил, а ты, пастырь, дал средства ему. Но от сердца всего он тебе свою часть уступает, - Все, что ни делает он, ставит в заслугу тебе. Просит теперь он, отец-благодетель, за труд свой награду: Чтобы ты этим для всех мил был, а он - для тебя. 242. ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ ИОАННЫ, НЕКОГДА ЖЕНЫ МОРА, ПРЕДНАЗНАЧАЮЩЕГО ЭТУ ЖЕ МОГИЛУ И ДЛЯ СЕБЯ И ДЛЯ СВОЕЙ ВТОРОЙ ЖЕНЫ АЛИЦИИ Здесь Иоанна лежит, дорогая женушка Мора; Место Алиции здесь я назначаю и мне. Первая то мне дала, быв супругою в юные годы, Что называюсь отцом сына и трех дочерей. Детям вторая чужим (что случается с мачехой редко) Матерью стала родной больше, чем детям своим. С первою прожил я так, как с другою ныне живу я, И не могу я сказать, кто мне дороже из них. О если б вместе нам жить, если б жить нам втроем неразлучно, Если бы вера и рок это позволить могли! Но заклинаю: пусть свяжет нас эта могила и небо! Знаю, нам смерть принесет то, чего жизнь не дала. 243. РАДУЮЩЕМУСЯ, ЧТО ОН ИЗБЕЖАЛ БУРИ Польза какая, что ты ускользнул от свирепого моря? Радость, чтоб тщетной ее мне не назвать, коротка. Брезжит такой же покой для больных лихорадкой, но грозно Снова приходит она через положенный срок. Сколько скорбей угрожает тебе на суше желанной, Сколько набросилось их средь бушевания волн! Смерть предваряя, разят иль оружие нас, иль недуги, - Горе любое из них смерти самой тяжелей. Тщетно! Избегнувший смерти средь волн разъяренного моря, Ты, и доспехи надев, козней не минешь ее. 244. НА НЕКОЕГО ТОЛСТОГО МОНАХА, У КОТОРОГО НА УСТАХ БЫЛО ПОСТОЯННО, ЧТО ЗНАНИЕ ДЕЛАЕТ НАПЫЩЕННЫМ Павел-свидетель, твердишь ты, что знание всех раздувает, И избегаешь его. Чем же ты, отче, раздут? В чреве толщенном с трудом ты таскаешь желудок раздутый, И раздувает тебе глупость пустейшая ум. 245. НА ХЕЛОНА Имя лентяя осла почему тебе так ненавистно? Именем этим - Хелон - звался философ-мудрец. Но не сочти, будто сам ты не разнишься с ним совершенно: Тот золотым был, а ты, право, свинца тяжелей. Ум у того человечий остался и в шкуре ослиной, В теле людском у тебя ум пребывает осла. 246. О КОШКЕ И МЫШИ Из мышеловки пока извлеченную мышь предлагаю Кошке, она не спешит алчно добычу пожрать. Пленницу в трепете держит она на земле посредине, С ней забавляться игрой рада на диво при всех. Машет хвостом и глазами, что в трепет бросают, взирает, Голову мыши, шаля, мечет туда и сюда. Ошеломленную, лапой бодрит и, готовую к бегству, Снова хватает, - дает и преграждает ей путь. Лапой подбросив, затем ее пастью хватает, уходит, Ложно надежду дает на ненадежный побег. Но караулит и снова бегущую жадно хватает, И возвращает туда, где начинался побег. Хищная, снова отходит и с разумом истинно дивным Все над бедняжкой творит опыты эти свои. Делает это не раз и, беспечная, дальше отходит, - Мышь неожиданно щель видит и прячется в ней. Кошка, опять подступив, понапрасно нору осаждает, Скрывшись в убежище, мышь там не страшится врага. Коль не убила ловушка, защитой тогда и спасеньем Сделалась кошка, что смерть часто являет собой. 247. НЕКТО ИЗЪЯВЛЯЕТ РАДОСТЬ, ЧТО ВНОВЬ ВСТРЕТИЛ НЕВРЕДИМОЙ ТУ, КОТОРУЮ НЕКОГДА ЛЮБИЛ ЕЩЕ СОВСЕМ ЮНЫМ Ты и сегодня жива, с юных лет самого мне дороже, Снова пред взором моим, Елизавета, стоишь. Что за злодейка-судьба столько лет нас с тобой разлучала! Юным увидел тебя, вижу почти стариком. Лет мне четырежды было четыре, из них не хватало Двух или около двух лет той порою тебе, Взор твой похитил когда мое сердце любовью невинной, Взор, убежавший куда ныне с лица твоего? Некогда мне представал мой возлюбленный облик, но ныне 10 Нет в этом лике того, чем отличался былой! Время, которое вечно завидует прелести нежной, Взяло тебя у тебя, взять у меня - не могло. Прелесть былая, столь часто мои привлекавшая взоры, Обликом ныне твоим душу пленяет мою. Слабый обычно огонь возрастает, коль есть дуновенье, Будучи скрыт до того пеплом остывшим своим. Как бы ты ни была с той былою несхожа, тобою Пламень старый зажжен воспоминаньем живым. Вот уж тот день настает, что когда-то резвящейся девой 20 Мне средь девичьих тебя дал хороводов узреть, С белою шеей тогда золотистые кудри сливались, Щеки равнялись снегам, розанам - губы твои, Два твоих светоча ясных все взоры мои полонили И через взгляды мои в сердце проникли мое, Сам я недвижен застыл, словно молнией ошеломленный, И перед взором твоим долго еще трепетал. Смех вызывала в ту пору у сверстников наших простая, Неискушенная столь, скрытая плохо любовь. Так меня лик твой увлек, - иль действительно самый прекрасный, 30 Иль показался он мне лучшим, чем истинно был, Или причиной явился пушок моей юности ранней, И возмужалость тогда новый мне жар принесла, Или же некие звезды, единые нашим рожденьям, Силой своей вдохновить наши сумели сердца. Ведь и сестра твоя также открыла, болтливая, тайну, Предала, что у тебя сердце согрела любовь. Дан и созвездьям самим с той поры охранитель мощнее, - Дверь им преградой дана, если сойтись захотят. Так, разлученных и шедших различными судеб путями, 40 После бесчисленных зим день этот сводит теперь, День, что счастливее редко в мои выпадает годины, Выдался благостным днем встречи счастливца с тобой. Ты, кто безвинно когда-то все чувства мои захватила, Ныне, опять без вины, так же все мне дорога. Чистой была та любовь. И теперь, чтоб была не порочней, Если не скромность сама - сам этот сделает день. Добрых, однако, богов, после четверти века во здравье Мне возвративших тебя, давших тебе и меня, Я умоляю, чтоб вновь по прошествии четверти века 50 Я, невредимый, тебя вновь невредимой нашел. 248. ТОМАС МОР МАРГАРИТЕ, ЕЛИЗАВЕТЕ, ЦЕЦИЛИИ И ИОАННУ, СЛАДЧАЙШИМ ЧАДАМ, ЖЕЛАЕТ НЕИЗМЕННО ЗДРАВСТВОВАТЬ Пусть же посланье одно посетит четырех моих деток, И невредимыми пусть отчий хранит их привет. Мы же свершаем наш путь, и пока мы под ливнями мокнем, Чаще в трясине пока вязнет измученный конь, - Я сочиняю для вас эту песню свою и надеюсь (Пусть не отделана) вам будет приятна она. Собраны в ней подтвержденья отцовского чувства - насколько Пуще очей своих он любит поистине вас. Ведь ни зыбучая почва, ни воздуха ярые вихри, 10 Конь исхудалый, что путь держит глубокой водой, С вами не в силах его разлучить; где б он ни был, - докажет: Не о себе, но о вас думает более он. Ибо пока, наклонясь, конь ему угрожает паденьем, Он, не тревожась о том, все сочиняет стихи. Песни, что трудно у многих выходят из сердца пустого, Отчая дарит любовь, чувств полнотой рождена. Что же дивиться тому, если вас обнимаю от сердца Полного я: кроме вас нет у меня никого. Вместе провидец-природа родителя слила с потомством 20 И Геркулеса узлом души связала у них. Вот почему у меня и характера мягкого нежность, Часто привыкшая вас греть на отцовской груди. Вот почему пирогами привык вас кормить я и щедро Яблоки спелые вам с грушами вместе давать. Вот почему я привык одевать вас в одежды из шелка, И никогда я не мог вашего плача снести. Часто я вам раздавал поцелуи и редко побои, Но и при этом бичом хвост мне павлиний служил. Впрочем, и этакий бич применял я и робко, и мягко, 30 Чтобы синяк не пятнал нежных седалищ у вас. Ах, не тот ведь отец называться достоин жестоким. Кто не рыдает, когда чадо рыдает его. Что бы свершили другие - не знаю, но вам-то известно, Сколь справедлив у меня, мягок поистине нрав. Ведь неизменно и крепко любил я свое порожденье, И (как и должно отцу) я снисходителен был. Ныне же эта любовь до такой разрослася громады, Что представляется мне, прежде я вас не любил. Нравы серьезные ваши в столь юные годы причиной, 40 Также и ваши сердца, добрым искусством полны, И красноречие ваше в приятно отточенной речи, - Каждое слово у вас взвешено с точностью в ней. Все это сердце мое наполняет столь дивным волненьем, Ныне с моими детьми крепко связуя меня, Что к порожденным любовь - лишь единая страсти причина, - Свойство многих отцов, пусть не коснется меня. Так, о дражайшее племя потомков моих, продолжайте Дружество ваше крепить с любящим вашим отцом. В доблестях этих такая откроется цель вам, что, право, 50 Вот уже кажется мне: прежде я вас не любил. Это свершите (ведь можете вы) тех доблестей силой Так, чтоб казалося мне: вас я не просто люблю. 249. ПОЭТ ОПРАВДЫВАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО, ПОКА ОН БЕСЕДОВАЛ С НЕКИМ ПРЕВОСХОДНЫМ КЛИРИКОМ, ОН НЕ ЗАМЕТИЛ ОДНОЙ БЛАГОРОДНОЙ ДАМЫ, ВОШЕДШЕЙ В ПОКОИ И ДОВОЛЬНО ДОЛГО СТОЯВШЕЙ ПЕРЕД БЕСЕДУЮЩИМИ Как-то твоя доброта, удостоив меня посещеньем, В хижину эту мою, пастырь великий, вошла. Ты между тем начинаешь со мною беседовать мило, Так, что пред ликом твоим был я - вниманье само. Тут, - но, ах, поздно об этом вчера лишь мне слуги сказали, А от событья того минуло множество дней, - Дама вступает, и должно одежд величавость отметить, Выше одежд - Красота, скромность - превыше красы. В самый вступает покой, предо мною немалое время, 10 Остановившись, стоит, локтя касаясь локтем. Смотрит она на монеты, отборные, древней чеканки, Светлая, рада она светлым обличиям их. Благоволит и десерт со стола утонченный отведать, И от сладчайшего рта слаще еще аромат. Наши, однако, глаза не взирают на это светило, Больше я был неуклюж, чем неуклюжесть сама. Я извиняю теперь, что мне слуги о том не сказали: Кто бы хозяина мог счесть остолопом таким. Вы, о глаза, что привыкли смотреть далеко, принимая 20 Блеск, коль от девы какой он, излучаясь, сиял! Или состарился я? Или в теле все чувства застыли? Или с утра у меня гений несчастливым был? Иль, чтоб не мог ничего, лишь тебя ощущать я, беседой Отнял своею меня ты у меня самого? Диких зверей покорил Орфей искусством и лирой, - Сам я покорен твоим медоточивым словам. Но эта прелесть твоя мне бедою большой угрожает, - Как бы она не сочла: ею тогда пренебрег. Чтобы стоявшей так близко, чужой и под взглядами сбоку, 30 Не показалось, что я видел и, видя, презрел. Но пусть прежде земля подо мною разверзнется, жажду, Нежели в этой душе варварство дикое есть. Чтобы, когда, словно ветром несомая легким, проникнет Чистая нимфа опять в эти покои мои, Я бы, пожалуй, дерзнул (если большее надо отвергнуть) Средство найти, чтоб развлечь мне лучезарность ее. Как это жаль, если отнята речь! Ибо речи лишенный Все признает - отрицать не в состоянии он. Так как теперь у меня нет словесного галлов обилья, 40 Что для моей госпожи служит родным языком, Всеми я был бы оправдан, но нет пред одним оправданья Мне судией: виноват, дело свое проиграл. Тот, кто когда-то копья перенес эмонийского рану, От эмонийского вновь силу обрел острия. Так как бесчестие это твои породили рассказы Милые (у госпожи скрытно похитив меня), Это бесчестие снять и обязаны эти рассказы Также твои и меня вновь подружить с госпожой. 250. СТИХИ, ВЗЯТЫЕ ИЗ "АНТИМОРА" БРИКСИЯ, ПО ПОВОДУ КОТОРЫХ ШУТИТ СЛЕДУЮЩАЯ НИЖЕ ЭПИГРАММА СТИХИ БРИКСИЯ Возле ушей моих все, когда я сочинял, находились Фурии ярой толпой, выйдя из глубей земных. И Алекто, и с главой, что священные змеи обвили, Здесь Тизифона, и лик страшный Мегеры самой. MOP Бриксий, когда услыхал, что он многими здесь порицаем, Как ложь одну лишь пишущий, Чтобы порок этот, мог устранить, говорить он собрался О том лишь, что увидено. Было бы то несомненным, что правду никто б не отвергнул, Хотя она и Бриксия. Вряд ли он что-то нашел, у кого и к себе-то доверье Вся лживость не ослабила. Но лишь едва он постиг и повсюду умом изощрился, Столь долго размышляющим, - Он лишь одно наконец - что все признают в один голос, Что всякой правды праведней, - Сам обнаружил, и пишет забавно забавнейший, будто Его венчали Фурии. 251. НА КОРАБЛЬ "КОРДЕЛЬЕР" И "ЛЕСА" "АНТИМОР" ГЕРМАНА БРИКСИЯ, ГАЛЛА Бриксий, сей Герман, имеет свои и "леса", и корабль, - Мощью на суше богат, мощью на море богат. Силы и та, и другая что ведать дают ему? Глупость Тащится на корабле, множество Фурий в "лесах". 252. НА ЭТОТ ОДИННАДЦАТИСЛОЖНЫЙ, БОЛЕЕ ТОГО, ТРИНАДЦАТИСЛОЖНЫЙ СТИХ ГЕРМАНА БРИКСИЯ, ГАЛЛА. ИЗВЛЕЧЕННЫЙ ИЗ "АНТИМОРА" Он с себя отряхнул и в лики двинул людям. МОР Ты, о размере забыв, столь обширные строки рождаешь, Коих и древле никто, ныне никто не творит. Часто и долго на это дивясь, я исследовать начал, Как это, Бриксий, тебе все совершить удалось. И наконец я постиг, что стихи не размером ты меришь Или же стопами их: локти - вот мера твоя. 253. НА ТО ЖЕ САМОЕ То, что у Германа там, где слогов одиннадцать надо, Сверх десяти еще три можно, читатель, найти, Я извиняю. Ведь он не настолько считать научился, Чтоб до одиннадцати правильно мог досчитать. Я не хочу, чтобы мне он иль звезды, иль волны исчислил, Или погрешности все в виршах (к тому же) своих. Пусть бы исчислил пергамент за столько годов изведенный, Если бы девять затем Муз он сумел перечесть, Восемь конечностей Рака иль Нильского устья седмицу, Книги у фаст перечесть, книги твои, о Назон, Если бы страны он света иль Фебовых коней исчислил, Фурий бы трех перечел, трижды безумней всех трех, Если бы он (но хочу заручиться я верным залогом, Если меня победят, сам я условье кладу), Если б он сам сосчитать глаза свои мог (хоть их пара), Дал бы один у себя глаз я ему проколоть. ПРИЛОЖЕНИЕ I СТИХОТВОРЕНИЯ, ОПУЩЕННЫЕ В ИЗДАНИЯХ 1518 и 1520 ГГ. 1. НА РОК, С ГРЕЧЕСКОГО Если влечешься, влеком, - и влекись, а рассердишься, сам же И пострадаешь, тебя ж будет и влечь, и тащить. 2. НА ЯКОВА, КОРОЛЯ ШОТЛАНДЦЕВ Генрих пока благочестный победным оружьем от папы Римского снова тебя, Галлия, освобождал, Яков, шотландцев король, королевство британское занял, Чести лишенный, тогда вражеским войском своим. Не удержали его и скрепленные клятвами узы, Даже на брата жены поднял оружие он; Мало того, он к вере врагов перекинулся галльской, Мало того, и Петра он бы ладью утопил. Вовсе не диво, коль эти свершил он злодейства: ребенком Кровью отца обагрил он уже руки свои. Значит, велением бога погиб он, своих погубивший, Тот, кто обычно привык быть совершителем зла. ПРИЛОЖЕНИЕ II ЛАТИНСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, ОТСУТСТВУЮЩИЕ В "ЭПИГРАММАХ" 1. ПОЭТ Если кому-то приятно смотреть на творенья искусства И полагать, что на них истинных видишь людей, Тот в состоянии так усладить правдивостью душу, Как услаждает глаза изображеньями он. Ибо узрит он, сколь тщетны обманные блага людские; Быстро они не придут - быстро проходят они. Радости, честь и хвала - все поспешной уходят стопою, Но неизменен всегда к богу познавший любовь. Значит, о люди, теперь-то не верьте делам легковесным: Если в загоне добро, можно ль надежду питать. Только на бога, кто вечную жизнь нам дарует в награду, Сущего вечно, свои вы возложите мольбы. 2. ТОМАСА МОРА, КРАСНОРЕЧИВЕЙШЕГО ЮНОШИ, ЭПИГРАММА НА УЧЕНЫЕ ЗАНЯТИЯ ХОЛТА Книжечка, что ты читаешь, - благое хищение Холта. Муж ты иль мальчик, - ее "млеком детей" назови. Думаю я, по заслугам столь сладкое имя имеет Книжка, что детям несет сладкое млеко наук. Юноши Англии, вы эту книжку читайте: к вершинам Пользы она вознесет, хоть эта книжка мала. Скромные все предписанья, что в книжке находятся малой, Вы прочитаете все, мало потративши дней. Холт же все это нашел, неустанным трудам предаваясь, 10 Это немногое взяв из бесконечных томов. Он, неустанный, блуждал, обходя медоносное поле, Славно исполнил он долг мед приносящей пчелы. Все, что он там отыскал, - изобилье желанного меда - Все это в маленький он улей вот этот принес. Труд этот юноше англов пусть дверью граммат