----------------------------------------------------------------------------
Перевод - В.Гривнин
----------------------------------------------------------------------------
- Посмотрите. Вон туда... Нет, сегодня не видно... В хорошую погоду как
раз там виднеется верхушка телевизионной башни... Праздник, а может быть, и
обычное воскресенье, Укромный уголок готового лопнуть от обилия запахов
переполненного ресторана недалеко от конечной остановки электрички. За
шатким столиком у окна друг против друга сидят мужчина и женщина. Перед
женщиной - мороженое с консервированными фруктами и шоколадом. Перед
мужчиной - чашка кофе со сливками. Мужчина, видимо оттого, что поспешно
отхлебывает кофе, беспрерывно дымя сигаретой, поперхнулся и выпускает дым
через ноздри. Взгляд женщины остается абсолютно безучастным. Оба они - это
видно с первого взгляда - совсем еще не привыкли друг к другу, как к новой
выходной одежде. Мужчина продолжает скованно: - Откровенно говоря, я мечтаю
взобраться когда-нибудь на самый верх башни и прикрепить там дощечку с
надписью: "Здесь нефть". Понимаете? Грязное небо становится все тяжелее и
тяжелее и уже сейчас готово обрушиться на город. И тогда раздавленный город
постепенно превратится в огромное нефтеносное поле. Ведь утверждают же, что
уголь образовался из растений, а нефть - из животных. Посмотрите. Там,
внизу, улица, и она забита теми, из кого образуется нефть. Поэтому я и
собираюсь обучать детей лишь одному - технике добычи нефти. В уголках глаз
женщины впервые появляются морщинки улыбки. Но она тут же, сжав губы,
кончиком языка слизывает улыбку вместе с мороженым и шепчет извиняющимся
тоном: - Мне даже подруги всегда говорили, что я не понимаю юмора. Но в том,
что вы говорите, мне кажется, много юмора. - Вы что, простудились? Мужчина
говорил, покашливая, и женщина тоже непроизвольно кашлянула несколько раз в
ладонь, в которой держала ложечку. Прокашлявшись, она сказала своим обычным
голосом: - Нет, наверно, поперхнулась дымом. - Тогда ничего страшного. А то
при простуде мороженое - это было бы крайне неразумно. Взгляд женщины
проникает в глаза мужчины, на мгновенье задерживается там и, оставив в них
легкий трепет, убегает к окну. - Действительно не видна телевизионная
башня... - Не видна. Из-за смога. - Да, ужасный смог. - А вот интересно,
вправе ли люди возмущаться смогом? Вам не кажется, что это весьма
проблематично? - Возможно, - женщина снова допускает в уголки глаз улыбку,
но скорее из чувства долга. - Если говорить о грязи, и люди и смог, пожалуй,
очень схожи между собой. Мужчина, сцепив руки, кладет их на край стола и,
слегка расправив плечи, садится ровно. Тогда его подбородок и шея
оказываются освещенными, и женщина обращает внимание, что на кадыке у него
остались несбритые волоски. Следя за ее взглядом, мужчина опускает глаза и
тут же отнимает от стола оставшиеся сцепленными руки, прижимает их к узлу
галстука и, глубоко вздохнув, говорит с воодушевлением: - Во всяком случае,
мы должны быть друг с другом откровенны, правда? Мы уже не в том возрасте,
чтобы стесняться... - Да, я тоже так думаю. Выражение лица женщины сразу
меняется, она поднимает голову и начинает быстро теребить пальцами воротник
бежевого костюма. Бледно-розовый лак оттеняет красивые длинные ногти -
интересно, обратил на них внимание мужчина или нет? - Нужно с самого начала
подготовить себя к тому, что это может создать определенную неловкость. - Вы
думаете? - Мы с вами встретились, воспользовавшись картотекой брачной
конторы, - это факт, и от него никуда не уйти... Но если этот факт будет
бесконечно тяготить нас... - Нисколько он не тяготит, во всяком случае,
меня... - Правда? - Просто мы чуть трусливее других, менее приспособленные,
недостаточно ловкие - вот и все. - Ну что ж, меня это успокаивает. - Мужчина
расцепляет сложенные на груди руки и, склонившись набок, начинает искать в
кармане сигареты. - Откровенно говоря, меня это тоже нисколько не тяготит.
Более того, когда вопрос касается брака, я становлюсь ярым приверженцем
картотеки. Если хочешь, чтоб брак был рациональным, то любовь и всякие
другие случайные моменты должны решительно отметаться. Вы согласны? - Просто
мы недостаточно ловкие. - Да, да, конечно, вы совершенно правы. - Мужчина
склоняется к чашке, залпом допивает кофе, поспешно подносит огонь к
сигарете, а свободной рукой начинает теребить галстук. - В общем, мне бы
хотелось поскорее узнать ваши намерения... - Намерения? - Если я вам не
подхожу, так откровенно и скажите, что не подхожу. Я ко всему готов. - Я...
видите ли... раньше я думала, что встреча с вами доставит мне больше
удовольствия. - Почему? Вы ведь, наверно, тщательно изучили мои ответы в
карточке? - Так, что даже помню их наизусть. - Я ничего не сочинял. - Нет, я
не в том смысле... Нельзя отвечать на вопросы, как это делают в
экзаменационной работе. - В экзаменационной работе? - Стряхивая пепел,
упавший на колени, мужчина озадаченно покачал головой. - Да, действительно
интересное сравнение, будто вы школьная учительница. Но вы правы, что есть,
то есть. Вы ожидали большего, чем от примитивной экзаменационной работы, вот
я и провалился. Видите ли, я простой служащий фирмы и во мне нет ни капли
сверх того, что я написал в карточке, хоть десять лет ищи. - И вы считаете,
что по карточке вы сможете определить все? Значит, по моей карточке... -
Могу, конечно. Я вам скажу вот что. Результаты оказались именно такими, на
какие я рассчитывал, прибегая к картотеке. Женщина быстро опускает глаза и
прикусывает нижнюю губу. В ее тоне появляется нерешительность, которую она
не в силах скрыть. - А вам не кажется, что вы сделали слишком поспешный
вывод? Чтобы человек сам написал о себе в карточке всю правду - в это трудно
поверить. - Во всяком случае, мне ясно одно - вы именно тот человек, который
мне нужен... - Ну и... - Человек, который мне нужен. Что же еще? Женщина,
сжав губы, подавляет вздох и, откинувшись на спинку стула, смыкает колени.
Изменение положения смягчило ее несколько угловатую фигуру. - Все это
потому, что вы человек совсем неприспособленный... И не особенно
прозорливый. Правда? Я прекрасно поняла, что вы очень чистый, наивный
человек. Вот почему, основываясь только на этом... - Чепуха. - Мужчина
подносит огонь к сигарете, зажатой в зубах женщины. - Вам известно, какую
работу в фирме я выполняю? - Если верить заполненной вами карточке,
исследуете косметические товары. - Исследую фальшь. Женщина первый раз от
души рассмеялась. Курила она весьма умело. - Я не могу не питать доверия к
человеку, прививающему мне чувство юмора! Мужчина чуть склоняет голову
набок, тушит сигарету и вопросительно смотрит на женщину. - Вы знаете, что
такое косметические товары? Для тех, кто работает в отделе рекламы, это,
возможно, предметы, придающие женской коже красоту. Для нас же, работников
технического отдела, - все иначе. Для нас косметические товары - это жиры и
полимеры, которые не вызывают явных побочных явлений и могут дешево
выпускаться в большом количестве. - Вы говорите ужасные вещи. - Вам так
кажется? - Может быть, вы и правы, но все же... - Женщина выливает в
дымящуюся пепельницу несколько ложек растаявшего мороженого. - Ваши слова
оставляют какое-то неприятное чувство, это безусловно. - Меня же все это не
особенно волнует. Я старательно занимаюсь исследованиями, не испытывая ни
малейших угрызений совести. Потому-то я и не высказываю никакого
недовольства по поводу смога. Вы говорите, я наивен... Я хочу, чтобы с
самого начала между нами не было никакой недоговоренности. Да, я человек,
знающий, что такое фальшь, человек, погрязший в этой фальши. - Слишком
нервный вы... - Это я-то нервный, я, убийца? - Убийца? - Восемнадцать
человек - это я точно помню. И меня ни разу не мучили по ночам кошмары.
Женщина прикуривает, глубоко затягивается, чуть задерживает дыхание и
медленно выпускает дым в потолок. - Значит, предложение мне делает одно из
тех чудовищ, о которых пишут в еженедельниках? - Может быть, вас это
огорчит, но чудовище - самый обыкновенный бывший солдат. - А-а, так это вы о
воине... - Вы считаете, что, если убивают на войне, это вполне естественно?
- На войне речь может идти лишь о законной обороне. - Только в мирное время
существует такое понятие, как превышение предела необходимой обороны, то
есть любую оборону обязательно снабжают, так сказать, предохранительным
клапаном. А на войне нападение - лучший вид обороны. То есть война -
узаконенное превышение предела необходимой обороны. - Я вовсе не намерена
оправдывать войну. - Почему? А вот я, например, не собираюсь выступать
против войны. Хоть я и говорю: убийца, убийца, а ведь речь-то идет о сущем
пустяке - всего каких-то восемнадцать человек. К счастью или несчастью, я
был простым солдатом, да и стрелял плохо. Ну ладно, поглядите-ка в окно. В
этой толпе прохожих полно летчиков, артиллеристов, которые действовали в
прошлом весьма успешно. А если не они сами, то их братья или дети. У кого же
из этих людей повернется язык осуждать меня? - Ни у кого, естественно. Да и
не должны осуждать. - По той же причине и я не осуждаю. - Кажется, я
понимаю. Вернее, начинаю понимать, почему вы так долго оставались одиноким.
- Я бы предпочел, чтобы вы поняли, почему я собираюсь расстаться с одинокой
жизнью. - Мне очень хочется понять, но... - Я же говорю, что вы человек,
который мне нужен. - Я не настолько самоуверенна. - Я в этом не сомневаюсь.
- Мы с вами люди неприспособленные. Я прекрасно поняла, что вы легкоранимый,
мягкий человек... И все-таки, почему я вам необходима - не объясните ли вы
мне конкретнее и яснее. Вы согласны? Мы ведь встретились с вами, будучи
людьми уже сформировавшимися... - Вы правы. Можно объяснить вполне
конкретно. Если бы мое решение было продиктовано минутным порывом, разве
стал бы я прибегать к картотеке брачной конторы? Нет, мое решение вполне
конкретно. Оно так же конкретно, как вот этот стол или эта пепельница. -
Благодарю, вы очень любезны... Но у меня угловатый подбородок - как у
мужчины, некрасивые уши, а губы злые... - Но зато вы прекрасно разбираетесь
в воспитании детей. Это, как я увидел, ваше призвание. - Вы действительно
похожи на большого ребенка. - Женщина весело смеется. По ее виду не скажешь,
что она недовольна разговором, напоминающим блуждание в лабиринте. - Но
между ребенком и взрослым, похожим на ребенка, - большая разница. - Я говорю
именно о детях. Разве вы лишены чувства долга перед детьми, которых надо
спасти, вырвать ил этого мира, превращающегося под тяжестью смога в
нефтеносное поле? Женщина сползла вниз, еще выше подняла сведенные вместе
колени - поза несколько вызывающая. - По-моему, у вас все задатки стать
верующим. Я же в бога не верю и поэтому считаю, что детей, даже нежно
любимых, нужно растить в естественных условиях. Да и педагогика отрицает
воспитание в стерильной среде. Во всяком случае, поскольку речь идет о
замужестве, я должна в первую очередь подумать о себе. - Вы хотите сказать,
что вас не волнует, если наши дети окажутся в самом очаге эпидемии,
охватившей людей? - Наши дети? - Разумеется, именно наши дети. Я не такой
альтруист, чтобы делать вам предложение ради желания усыновить чужих детей.
- Раньте времени говорить об этом как-то странно. Женщина чуть проглатывает
конец фразы, что, правда, очень женственно. Может быть, так выражается ее
смущение. Мужчина сразу же улавливает это и говорит решительно, хотя в тоне
его проскальзывают нотки растерянности: - Вы ошибаетесь. Я говорю о своих,
уже существующих детях. Лицо женщины сереет. - Странно. Я внимательно прочла
вашу карточку, в ней написано, что у вас нет детей. - А-а, в карточке... -
Мужчина облизывает губы и смотрит в пустую чашку. - Да, в карточке
действительно... - Вы написали неправду? - Никакой особой неправды там нет.
- Вот как? Написать неправду, которая моментально обнаружится... - Как бы
это лучше сказать?.. Речь идет не о таких детях. Не о таких, о которых
следует писать в карточке... - Тайный ребенок? - Пожалуй, в некотором
смысле... - Наверно, внебрачный ребенок, которого вы пока не признали? - Я
же вам говорю, речь идет совсем не о таких детях, которых признают или не
признают. - Ничего не понимаю. - В обычном смысле они на свете не живут и
включить их в жизнь тоже невозможно... Женщина, продолжая пристально
смотреть на мужчину, чуть склоняет голову набок, лукаво улыбается, обнажая
зубы, и кивает головой, будто своим мыслям: - Все понятно... Если вы это
имеете в виду, то мне все понятно. - Что вам понятно? - Просто вы их видели
во сне. - Да, возможно, и во сне. Но сон был наяву. Они дышат, двигают
руками и ногами - сон наяву. - Интересно, интересно вы рассказываете... - Я
вам уже говорил и повторяю снова: дети действительно живые. Реально
существующие в биологическом смысле дети. Если вы мне не можете поверить
хотя бы в этом... - Где они живут? - В моем доме, разумеется. В подвале
моего дома. Я называю его подвалом, но там все оборудовано так, чтобы они не
испытывали ни малейших неудобств... Это идеальное жилище, если отвлечься от
того, что оно полностью изолировано от внешнего мира. - Интересно. Ну и
дальше... - То, что я рассказал, не пустая болтовня. - Я вас слушаю вполне
серьезно. - Детей двое. Старшему тринадцать лет, младшему недавно
исполнилось девять. Но меня вот что беспокоит - станете ли вы другом этих
детей, существует ли такая возможность, пусть даже самая маленькая?
Разрешите мне хотя бы надеяться на это. - Что ж, если вы действительно этого
хотите... - Тогда позвольте мне задать еще один вопрос... Если бы в таком
положении оказались вы... Нет, я напрасно это делаю. Вопрос, имеющий
подобную посылку... - У меня была тетя, дальняя, дальняя родственница, я,
правда, не состояла с ней в кровном родстве - так вот, она держала кошек. -
Кошек? - У нее было четыре поколения кошек - всего штук тридцать. И никто их
никогда не видел. - Вы ставите меня на одну доску со своей ненормальной
тетей... - Моя тетя вовсе не была ненормальной. Каждый день хозяин ближайшей
рыбной лавки привозил ей еду для тридцати кошек. Кошки существовали на самом
деле. И я ни разу в этом не усомнилась. Если кому-то это действительно
необходимо, нет ничего проще, как поверить в существование тридцати кошек. -
Да, вы несомненно человек, который мне нужен. Все же задам вам вопрос. Какое
небо вы бы хотели создать для наших детей? Вместо этого, затянутого
смогом... - Ослепительно голубое летнее небо морского побережья. - Почему? -
Или, может быть, осеннее. Осень - изумительный сезон, когда уже не жарко,
созревают фрукты... - Это нереально. - Вы так думаете? - Детям придется жить
лишь вдвоем на вымершем земном шаре. Им будет не до выбора сезона. Им нужна
суровая закалка, чтобы они смогли выжить, противостоять любым невзгодам. - И
даже смогу? - Нет, смог и человек взаимно исключают, взаимно уничтожают друг
друга. Потому-то с самого начала - правда, тут были и экономические причины
- я выбрал небо пустыни. - Детям - пустыня, не слишком ли это жестоко? - Но
я сделал поблизости небольшой оазис. И что, вы думаете, произошло? - Как что
произошло? - Дети, точно дикие животные, по одному запаху учуяли воду. -
Очень интересно. Вы мне не закажете чаю? - Может быть, попьем его у меня
дома? Чаю у меня сколько угодно. И кроме того, прежде чем вы примете
окончательное решение, я думаю, хорошо бы вам встретиться с детьми... -
Когда я попаду в ваш дом, то тоже увижу небо пустыни? - Нет. Теперь пустыню
я уничтожил. Детей я поселил в джунглях третьего ледникового периода. И
потому, что там бродят динозавры, от огромных до самых маленьких, и потому,
что все живое превращается в уголь и нефть, этот период имеет очень много
общего с современностью. - В таком случае не придут ли в конце концов ваши
дети к тому же, к чему пришли мы? Ведь наши предки тоже прошли когда-то
через ту же самую эпоху динозавров... - Ошибаетесь. Моим детям не придется
жить как первобытным. Мы обогащены знаниями и техникой. Кроме того, если вы
окажете им помощь в учебе, процесс их развития, естественно, будет совсем
иным, чем у первобытного человека. - А как вы объясняете детям все, что
касается современности? - Для чего им рассказывать об этом? - Но ведь
полностью изолировать их от внешнего мира тоже невозможно. С улицы доносятся
гудки автомобилей, в дверь стучат разносчики товаров. - Подвал абсолютно
звукоизолирован. Правда, однажды мне пришлось здорово поволноваться.
Водопроводная труба, проложенная в железобетонной стене, неожиданно лопнула.
И подвал стало затоплять. Пришлось детей запереть в сундуке и вызвать
водопроводчика. Но дети сквозь щель все же увидели, как он работает. Я
совсем растерялся. Как им объяснить, кто это?.. - Но они видят вас, и,
значит, какое-то представление о людях у них должно быть. Вряд ли
водопроводчик так уж сильно поразил их воображение. - Нет, я им внушил, что,
кроме нас троих, никаких других людей не существует. - И для этого вам
пришлось внести коррективы в историю, да? - Детям я так объяснил: "Слушайте
внимательно. Тот, которого вы сейчас видели, - дракон-оборотень, появившийся
в образе вашего отца". - А-а, значит, вы все превратили в сказку? - Да-да,
совершенно верно. Потом я сказал им, что дракон может то появляться, то
исчезать... Такое объяснение весьма удобно... Взять, например, пищу. Раньше
я сталкивался с огромным неудобством - невозможностью использовать продукты,
подвергавшиеся какой-либо обработке. А с тех пор дракон-оборотень легко
превращается во сне даже в сосиски или китайскую лапшу. Женщина рассмеялась,
вытянула ноги и уперлась руками в колени. Скованность исчезла, она снова
обрела женственность. Поза ее стала свободной, спокойной. - Пойдемте.
Посмотрим, как там ваши дети... Руководить детьми, формировать их нужно не
только во время учебы, но в какой-то мере и во время игр!.. - Кстати, вон
те, что там, кем они вам представляются? Все еще людьми? - Нет,
драконами-оборотнями... Или скорее теми, из кого образуется нефть... А
вокруг густо растут огромные кедры - первобытный лес каменноугольного
периода... Они поднимаются. Поднимаются одновременно, словно сговорившись.
Но расплачивается один мужчина. В лифте женщина мысленно сравнивает плечи
мужчины со своими, находящимися почти на одном уровне, потом заглядывает ему
в лицо и тихо смеется. Мужчина даже не улыбнулся в ответ, наоборот,
прищурился и слегка придержал женщину за локоть. Оба снова выходят в смог.
Даже их одежда сзади примята одинаково. Точно они уже десять лет прожили,
опираясь на одну и ту же поддерживавшую их перекладину... Четвертая
остановка на электричке, а там совсем близко - несколько минут на такси.
Обычно он ездит автобусом, но сегодня, естественно, можно позволить себе
такую роскошь. Дом мужчины действительно существует. Это обычный
крупноблочный дом в так называемой пригородной зоне, разбитой на аккуратные
участки. Даже цветом крыши он не отличается от соседних строений. Крыша
железная, зеленого цвета, той же краской выкрашены и водосточные трубы. Но
женщина не видит сейчас ничего, кроме того, что это реальный дом. Ей вполне
достаточно, что дом существует. Мужчина и женщина снова сидят за столом и
теперь пьют чай. Стол другой формы, чем в ресторане, но такой же шаткий, и
женщина, скомкав пустую пачку сигарет, подкладывает ее под одну из ножек. -
Что сейчас делают дети? - Который час? - Мужчина смотрит на ручные часы и
слегка задумывается. - Сейчас они, вооружившись, охотятся. Женщина смеется
и, откинувшись на спинку стула, поправляет волосы. Потом вдруг, пораженная
неуютностью комнаты, говорит: - Вы действительно совсем, совсем одиноки.
Мужчина оценивающе смотрит на женщину - ее участие вызывает у него теплое
чувство. - Откровенно говоря, я бы не хотел снова возвращаться к картотеке
брачной конторы. Дети, между прочим, очень ловко охотятся. - Какая же
сегодня добыча - большая, маленькая? - Огромный динозавр - это определенно.
- А дракон-оборотень их не удивит? - Я много рассказывал им о вас. - Я тоже
буду послушным ребенком. Женщина поднимает чашку чаю на уровень глаз, будто
хочет чокнуться, то же делает и мужчина, но в их движениях все еще
чувствуется некоторая скованность. Может быть, оттого, что беззаботное
веселье не соответствует их возрасту. - Но мои дети ужасно впечатлительные и
поэтому... - Разумеется, - быстро соглашается женщина. - Сегодня я зашла на
минутку. И уже собираюсь откланяться... Все должно идти своим чередом...
Чтобы подготовиться к встрече со мной, детям потребуется время. - Нет,
давайте лучше спросим самих детей. Если они ответят, что времени им не
потребуется, то нет нужды тянуть понапрасну. - Да, конечно. - Женщина
покраснела так, что на глаза навернулись слезы. - Ну что ж, спросите их.
Если они проголодались, я могу приготовить еду. - Нет, есть им еще рано. -
Что же я должна делать?.. Женщина покраснела еще сильнее, но мужчина,
казалось, не обратил на это никакого внимания. И, наклонившись к чашке и
громко прихлебывая, сказал: - Ладно, спросим их сейчас же... Вот только
допьем чай и спросим... И оба, точно птицы, уткнувшись в кормушку,
сосредоточенно пьют чай. Неожиданно мужчина встает, вытирая губы тыльной
стороной ладони. Женщина, поднявшаяся за ним, явно растеряна. Мужчина идет
впереди, вслед - женщина. - Это кухня. - Ага. - Вот здесь ванная. Открыв
дверь, мужчина входит в ванную комнату, выложенную кафелем; женщина покорно
следует за ним. Войдя, она замирает. И неудивительно. В ванной часть кафеля
на полу снята, и круто вниз уходит грубо сколоченная деревянная лестница.
Женщина принужденно улыбается, надеясь на ответную улыбку ободрения. Но
мужчина не улыбается. В самом деле, настоящая шутка производит большее
впечатление, если при этом сохраняют серьезность. - Зажгите свет и
прикройте, пожалуйста, дверь. Когда она прикрыла за собой дверь, то
почувствовала, будто ей заложило уши. Нет, уши ей не заложило, просто сразу
наступила гробовая тишина. Кромка двери обита толстым войлоком. - Там,
внизу, детская. Женщину удержал, возможно, тон, каким это было сказано. Тон,
каким мужчина произнес: "Детская"... Неуловимо загадочный, теплый и в то же
время искренний и торжественный... Видимо, пока тревожиться нечего. Не
исключено, что каждый дом имеет свою вот такую детскую. И она просто не в
курсе дела - возможно, именно такой и должна быть настоящая детская. Мужчина
спускается до середины лестницы и спокойно, без всяких колебаний,
протягивает женщине руку. - Осторожно голову. В конце лестницы - еще одна
дверь. Вся обитая войлоком, мохнатая, как шкура животного, толстая дверь.
Массивный засов. Мужчина отодвигает его и открывает дверь. И сразу же
бросаются в глаза мрачные зеленые волны... Колышущиеся темно-зеленые полосы
света. Потом слышится шуршащий звук, точно по песку морского побережья тащат
телеграфный столб. - Джунгли каменноугольного периода, - слышит она шепот
мужчины. - Может быть, этот звук издает ползущий динозавр? - Какие огромные
джунгли, а? - Это только кажется, эффект достигнут с помощью полупрозрачных
экранов и светотени. Поэтому к ним неприменимо понятие "огромный" в прямом
смысле слова. - Если присмотреться, видны даже кедры. - А вон там есть и
болото. Смотрите, на его поверхности поблескивает вода. - И какая духота. -
Большая часть моих заработков ушла на эту комнату... Давайте пройдем сюда.
Неожиданно раздается вой какого-то зверя. - Что это? - Аргозавр. Один из
видов хищных динозавров. - Как же удалось?.. - Магнитофонная лента.
Звукозапись. Конечно, по правде говоря, никому не известно, каким голосом
выл динозавр. Сейчас среди сохранившихся пресмыкающихся есть
ящерица-крикунья, но ее крик не имеет ничего общего с ревом дикого зверя. Он
похож скорее на лягушачье кваканье. Но педагогический эффект важнее правды.
В кино и телевизоре голоса чудовищ соответствуют их размерам. То, что вы
сейчас слышали, записано с телевизора... О-о, по этой дороге дальше не
пройти. Она проецируется на стену... Идите сюда. - Где же дети? - Сейчас они
выскочат откуда-нибудь. Привыкли нападать неожиданно. - Ага... Это произошло
в тот момент, когда женщина кивнула. Ветви огромного кедра слева от нее, за
которым ничего не было видно, неожиданно раздвинулись, показалось
ярко-голубое небо и оттуда - просто непонятно, каким чудом они там
удерживались, - выглянули двое детей. Один, видимо, старший, целился в нее
из лука. Другой, стоя рядом с ним на одном колене и жуя резинку, держал
наготове стрелы для брата. Лица ужасно бледные... Или, лучше сказать, почти
бесцветные, полупрозрачные... Головы кажутся какими-то мятыми - видимо,
из-за неправильного ухода волосы у них свалялись, как вата. Мужчина в
растерянности кричит, но уже поздно - первая стрела вылетела из лука. Она
задела шею женщины, инстинктивно отпрянувшей назад, и издала резкий
свистящий звук - точно рассекли воздух хлыстом. Разрушительная сила,
беспощадность чувствовались в звуке, который издала стрела, ударившись о
железобетонную стену, и это совсем не вязалось с крохотным луком в руках
мальчика. Женщина, бежавшая сквозь полосы зеленого света, слышала крик
мужчины: - Нельзя, что вы делаете? Тонкий скрипучий голос ответил ему: -
Дракон-оборотень. - Да нет же, это мама. Она хочет научить вас счету. -
Неправда, дракон-оборотень. Женщина захлопывает за собой мохнатую дверь,
взбегает по лестнице, слыша, как рвется ее платье, выбирается из ванной и
выскакивает из дому. Она замедляет бег, лишь оказавшись на улице. Теперь уж
бесцветные мальчики не настигнут ее, да и гнало ее не чувство опасности или
страха, совсем иное чувство. По дороге на станцию ей попались три телефонные
будки, но у нее и в мыслях не было останавливаться. Электричка, в которой
едет женщина, мчится в центр - над ним навис толстый слой смога. В вагоне
много свободных мест, но она стоит, держась за поручень, и пристально
смотрит в окно на пейзаж, несущийся мимо, как бесконечная лента газеты в
ротационной машине. На фоне пейзажа в окне отражается ее лицо. Испуганное
лицо с плотно сжатыми губами. Вдруг лицо в ужасе отшатывается. Это
происходит в тот момент, когда мимо пробегают строения начальной школы. Было
воскресенье, а может быть, и праздник, и поэтому детей там было очень мало -
они возились в углу школьного двора. Женщина устремляет взгляд к серому
небу. Смотрит на потерявшее высоту скучное, невыразительное небо. И сердце
женщины бьется как обычно. Она еще крепче сжимает губы. Это единственное,
что ей остается. Не нужно открывать рта, и тогда, может быть, и завтра ей
удастся встретить утро, похожее на сегодняшнее. Даже если небо такое же
ненастоящее, нарисованное, как в той детской.
Last-modified: Wed, 19 Nov 2003 00:00:35 GMT