Милорад Павич. Вечность и еще один день Меню для театрального ужина --------------------------------------------------------------- Перевод с сербского Н. ВАГАПОВОЙ и Л. САВЕЛЬЕВОЙ Статья Ясмины Михайлович и первая часть пьесы М. Павича даются в переводе Н. Вагаповой, вторая и третья части - в переводе Л. Савельевой. "Иностранная литература", No3, 1991. --------------------------------------------------------------- Проза Милорада Павича и гипертекст "... В чтении гиперлитературы есть нечто сновидческое: возникает странное пространство, некое гиперместо, более схожее с внутренним пространством, нежели с внешним, пространство, не принадлежащее координатам, но бесконечности воображения". Роберт Кувер Тому, кто знаком с пособиями по текстовым процессорам, нетрудно вообразить, что они могли бы послужить ключом или руководством к книгам Милорада Павича. Совокупность его книг внесла в литературу определенную систему, соответствующую базовой системе не только текстовых процессоров, но и вообще вычислительных устройств. Это случилось, разумеется, независимо от намерений автора, без какого-либо умысла с его стороны. Конечно, не только появление гиперлитературы (примерно 1990 г.) впервые обнаружило связь творчества Милорада Павича с миром компьютеров. В рецензии Патриции Серке "Книга XXI века" на его роман "Хазарский словарь" отмечалось: "Это - своего рода "Илиада", нечто вроде компьютерной "Одиссеи", книга открытая, книга интегрального содержания"("24 Heures" 31.VIII.1988). ... В 1987 г., в моей статье о сборнике рассказов Павича "Железный занавес", я высказала суждение, показавшееся мне тогда настолько еретическим, что я перенесла его в примечания: "Структуру рассказов Павича можно условно сравнить с компьютерной видеоигрой. Их пространство представляется настолько неограниченным, что создает впечатление бесконечности. Перемещения с одного уровня на другой, вверх - вниз, вправо - влево позволяют отгадывать загадки, получать сведения и в результате сложить мозаику в единое целое. А это подвластно только мастерам игр". По-моему, из всего этого ясно, что глобальная связь прозы Павича с литературой гипертекстов ясна и неоспорима. Коснемся вкратце некоторых характерных черт гипертекста в его прозе и проследим возможности их превращения в гиперлитературу... Особенно интересно проследить системы сложения рассказов Павича в циклы, ибо эти системы представляют шаг на пути к его романам. Достаточно вспомнить сборник "Русская борзая", в послесловии к которому автор наконец решается сказать, что связь между двумя рассказами такова, что "на вопрос, поставленный в одном рассказе, можно найти ответ в другом; если же их прочитать вместе, то они составят третий рассказ..."; добавлю от себя - рассказ, действие которого развивается в промежуточном пространстве. Вот так мы подошли к романам "Хазарский словарь", "Пейзаж, нарисованный чаем" и "Внутренняя сторона ветра", каждый из которых, хотя каждый по-своему, может рассматриваться как сборник рассказов, объединенных в некие циклы. Связи между звеньями этой цепи настолько разнообразнее и богаче обычных предпосылок для механического соединения, используемых в литературе гипертекста ( по крайней мере, предпосылок, до сих пор сформулированных), что перед вами встает вопрос: к чему вообще гиперлитература, если вне компьютерной среды уже созданы произведения, ее превосходящие, во всяком случае, с точки зрения содержания и значений? Ответ, вероятно, в том, что все особенности, например, "Хазарского словаря", "Пейзажа, нарисованного чаем" и "Внутренней стороны ветра" ярче проявляются именно в этой (компьютерной) среда. Очевидно, что структура этих романов (соответственно роман-лексикон, роман-кроссворд, роман-клепсидра), как, впрочем, и структура рассказов Павича, уже подтачивала технологию печатной книги, требуя новой жизненной среды, где она могла бы родиться заново и воплотиться в некой новой форме. Как могла бы выглядеть возможная гипертекстовая версия "Хазарского словаря"? Разумеется, сначала надо было бы сделать для этого романа (как и для любого другого произведения) специальный софтвер (программное обеспечение) с использованием всех четырех существующих систем: Guide, Hyper Card, Story Space, Expended Books-и добавлением новых систем, которых требует эта книга... Важно то, что перенесение такой книги, как "Хазарский словарь" в новую среду предоставляет большие возможности прочитать почти все ее слои, чем простое чтение, и в то же время не препятствует процессу поисков связи между отдельными элементами, уже начавшемуся в сознании читателя. Одни ключевые сюжеты можно преподнести визуально, в виде кинофильма или мультипликации, Другие - с помощью звука (почему бы не послушать, например, музыку, исполняемую компьютерной клавишей?). Творческая активность читателя, таким образом, может проявляться в разных направлениях, а использование разнообразных масс-медиа позволяет подключить к восприятию многие органы чувств. Схема и метод перенесения в компьютерную среду "Пейзажа, нарисованного чаем" даны уже в самом начале этого "романа для любителей кроссвордов" в виде указаний автора "Как читать этот роман по горизонтали" и "Как читать этот роман по вертикали". Я полагаю, что это произведение легче всего перенести в гипертекст именно потому, что приведенные выше "указания" автора помогают выделить блоки: по темам, по образам, по событиям, по любовным историям и т.д. Здесь читатель смог бы не только различным образом распределить сегменты текста и установить между ними новые связи, но и повлиять на судьбу персонажей, изменяя, как в книге, начало или конец романа. Самым сложным оказалось бы проведение подобной операции с романом "Внутренняя сторона ветра", потому что связи, соприкосновения между историей Геро и историей Леандра столь зыбки, что потребуют чересчур усложненного компьютерного обеспечения, причем даже в этом случае немалое число их останется витать где-то в воздухе, что, несомненно, свидетельствует о достоинствах этого произведения. Я помню, что, анализируя этот роман, а испытала немало трудностей: мне долго не удавалось поймать какую-то нить в истории Леандра, потом найти ее, да еще в измененном виде, в истории Геро, а затем соединить их воедино. Паутина этих нитей настолько разрасталась, что в один прекрасный день мне захотелось получить список слов-символов, или имен, или же еще каких-либо знаков, которые можно было бы проследить параллельно в обеих частях. Но для этого, безусловно, потребовался бы компьютер с его экраном. С другой стороны, именно "Внутренняя сторона ветра" наглядно демонстрирует метод объединения сюжетов Павича в систему циклов и указывает на вероятность появления гипертекстовых вариантов в других его сборниках рассказов. Пьесу "Вечность и еще один день", наверное, можно назвать гиперпьесой (гиперплей). Она являет собой настоящий гипертекст, и, в отличие от романов Павича, ее нельзя адекватным образом представить в книге. Но она сохраняет свойства гипертекста при переносе в сферу театра, где она станет симультанным представлением в реальном пространстве разных театров, а не в моделируемом компьютерном пространстве. Таким образом, структура пьесы позволяет зрителю воспринимать один и тот же "основной текст" всегда по-разному в соответствии с теми значениями, которые придают ему подвижные завязки и концовки. Ясмина Михайлович От автора Андре Клавель в швейцарской газете "Журналь де Женев" сравнил мою книгу ""Хазарский словарь" с рестораном, где каждый посетитель составляет меню по своему вкусу. Это остроумное замечание можно отнести ко всему, что я делаю. Написав за последние десять лет три романа, я решил обратиться теперь к театру. Инсценируя фрагменты моей прозы или усиливая драматическое начало, я стремился предоставить в них режиссерам и театрам максимальную независимость от драматурга и повысить степень их участия в создании текста для театра. Мою пьесу и вправду можно сравнить с ресторанным меню. Подобно тому как в меню сначала идут несколько видов закусок, затем одно или несколько основных блюд, а в завершение следует широкий выбор десертов, причем порядок появления кушаний на столе определяется посетителем, пьеса "Вечность и еще один день" предлагает вниманию постановщика своего рода "театральное меню". Вышеизложенные намерения автора и определяют "менюобразную" структуру драмы: 3+1+3 (три взаимозаменяемых "закуски", одно "основное блюдо" и три взаимозаменяемых "десерта" в конце). Зритель, режиссер или директор театра могут выбрать любую из трех вводных частей пьесы в качестве завязки театрального представления и любой из трех завершающих фрагментов для развязки. При этом категорически запрещается включать в один и тот же вариант меню несколько закусок или несколько десертных блюд. Таким образом, любовный роман Петкутина и Калины в одном театре и по воле одного режиссера завершится хэппи-эндом, в другом театре и по выбору другого постановщика закончится трагически, а в третьем интерпретатор выберет еще один возможный вариант и по-своему его истолкует. Если принять во внимание все возможности, то из любовной истории о Петкутине и Калине выйдет девять комбинаций, различных по тексту и по режиссуре. Естественно, что любая из этих девяти версий включает необходимый для каждого спектакля минимум зрительских впечатлений - завязку, интригу и развязку, иначе говоря, является вполне классической пьесой, к каким мы привыкли. Новое состоит в том, что, просмотрев этот минимум, можно идти дальше. Чем больше вариантов увидит зритель, тем полнее будет его представление об истории любви Петкутина и Калины, ибо все три вводные части связаны между собой, как связаны и три варианта финала драмы "Вечность и еще один день". В заключение добавим, что зритель имеет полное право выбрать понравившийся ему вариант пьесы, а театр, если угодно, может объединиться с другими театрами в одном спектакле. Существуют и другие возможности, например обмен гастролями, если разные версии исполняются в различных городах. Или театр, не выезжая из родного города, может пригласить, например, трех режиссеров, чтобы вечер за вечером предлагать вниманию зрителей новые варианты текста и спектакля. Существует, наконец, возможность провести "фестиваль одной пьесы", на котором девять театров покажут в исполнении девяти актерских трупп все девять версий текста драмы "Вечность и еще один день". Антракт, как и полагается на порядочном обеде, должен быть перед десертом. --------------------------------------------------------------- Ясмине МЕНЮ ДЛЯ ТЕАТРАЛЬНОГО УЖИНА Закуски Бабочки в сухарях под соусом тартар Зачем мы здесь? Соль с оленьего рога Основное блюдо Петкутин и Калина Десерт Все хорошо, что хорошо кончается Печальный конец тоже делу венец "Настало после смерти пробужденье... "  * Закуски *  БАБОЧКИ В СУХАРЯХ ПОД СОУСОМ ТАРТАР Действующие лица: 1-я сестра - красивая молодая девушка 2-я сестра - красивая молодая девушка Молодой человек Гости Хозяйка Время действия - наши дни. Вечеринка в частном доме. Гости выпивают и закусывают, кто стоя, а-ля фуршет, кто присев в просторной гостиной. Общий гомон. Хозяйка, заметив одиноко скучающего в стороне молодого человека, заговаривает с ним и предлагает присесть на один из тех старинных диванчиков, что умеют на своих шести ножках потихоньку передвигаться по комнате. Соседками молодого человека по диванчику оказываются две сестры, молодые красивые девушки. Первая сестра, не мигая, смотрит на молодого человека, и взгляд ее, вначале горячий, постепенно становится холодным. 1-я сестра. Не хотите ли послушать любопытный сюжет? Молодой человек. Что ж, я не прочь. Не любо - не слушай, а врать не мешай. В одно ухо влетит, в другое вылетит. 1-я сестра. Было это давно и неправда, а случилось в театре. Молодой человек. Ах, в театре... Влетело быстро, вылетело еще быстрее. С театром у меня, как говорят, отношения не сложились. Что дальше? 1-я сестра. Собрались мы с сестрой однажды в оперу. Тогда еще было принято в хорошую погоду проводить антракт на свежем воздухе. Публика гуляла по площади перед театром, а потом возвращалась досматривать спектакль. Капельдинеры пропускали в зал по надорванным билетам. Молодой человек. Как же, помню. Своя рука - владыка! Что хочу, то и ворочу. 1-я сестра. У нас было три билета: для нас с сестрой и один лишний. Мама уговорила нас сводить в театр молодого человека из провинции, дальнего родственника. Мы его до тех пор в глаза не видели. Молодой человек (начиная скучать). Ну, понятно, мамы, они все такие. 1-я сестра. Однако родственник у театра не появился по причинам, известным ему лучше, чем нам. Молодой человек. Да, загулял ветерок в голове у вашего родственничка. 1-я сестра. Мы решили отдать кому-нибудь лишний билет. Перед входом, в самой толпе, спокойно стоял какой-то юный джентльмен. Запрокинув голову, он пил пиво прямо из банки. Мы предложили ему билет. "Сидеть будете во втором ряду партера", - сказала сестра. Подумав, что билет продается - а ему это было явно не по карману, - парень ответил довольно-таки нагло: "Сидеть необязательно, я и стоя могу". Молодой человек. Ну, нахал! Да и вы хороши. Зачем было навязываться? 1-я сестра. Поняв, что мы отдаем билет бесплатно, он соизволил проследовать за нами в зрительный зал, не выпуская из рук банку с пивом. Когда мы пошли прогуляться перед театром после первого действия, он тоже вышел, на ходу допивая пиво. Однако к началу второго действия наш знакомец не появился. Молодой человек. Вот так номер, чтоб я помер! 1-я сестра. Рядом с нами уселась какая-то старая дама с допотопной прической. Наш приятель, оказывается, совершил хитроумную сделку. Получив от нас даровой билет, он продал его старушке, а на вырученные деньги купил еще банку пива. Молодой человек. Ну и ну! Так я и думал, судя по началу. Такому палец в рот не клади, откусит. Одну треть оперы, значит, прослушал, а две трети продал бабуле. 1-я сестра. А вот и нет. В третьем действии на месте нашего бизнесмена сидела незнакомая девочка. Молодой человек. Комар его забодай! И третье действие толкнул. Деловой, однако! Прямо как в пословице: не пустуют ясли у вола-трудяги. 1-я сестра. Вот именно. Уходя из театра, мы видели, как он допивает уже третью банку. Наш подарок этот тип окупил с лихвой... Ну, каков сюжет? Молодой человек. Классная байка. Сделка века! Спасибо, позабавила ты меня! 1-я сестра. Это тебе спасибо, что так случилось. Молодой человек. Не понял. Если честно, скользнул твой рассказ по ушам, как вода по желобу. 1-я сестра. Неужто не узнал себя? Молодой человек. Н-нет. Забрезжило что-то и пропало... 1-я сестра. Да ведь это ты наш билет два раза продал! Молодой человек. Провалиться мне на этом месте! Девушка, ты меня с кем-то путаешь. 1-я сестра. Сестра не даст соврать. Она сама тебе билет отдала, своими руками. Молодой человек. Ну и где она сейчас, твоя сестра? 1-я сестра. Рядом сидит. Мы сейчас так и сидим по обе стороны от тебя, как тогда в опере. Молодой человек (про себя). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! (Обращаясь ко второй сестре.) Такова сила дурного впечатления. Если вы перед кем-нибудь покажетесь в невыгодном свете, то потом никогда и ни за что не узнаете этого человека, даже свою встречу с ним предадите забвению со скоростью ловкой кражи... Готов поклясться, я вас никогда в глаза не видел. 2-я сестра. Видел ты меня, голубчик, очень даже прекрасно видел. Мы с тобой познакомились давным-давно, задолго до того случая в опере. Было это в доме моей матери, другими словами, в гостях у твоей тетки. Мне было семь лет, в руках у меня была кукла. Молодой человек. Ну вот, час от часу не легче... Что же я тогда натворил? 2-я сестра. Ты меня спросил, как это мне удалось в семь лет родить ребенка. Молодой человек (отчаянно, пытаясь выйти сухим из воды). Да, тут не обошлось без старика Фрейда... Знаете, каждый из нас похож на луковицу: под каждым елеем оказывается следующий; вы его снимаете и ожидаете увидеть бог знает что. Когда же добираетесь до конца, убеждаетесь, что в сердцевине ничего нет. Совсем ничего. 2-я сестра. Ничего? Вы говорите, ничего. Лук и вода. А слезы? Как же пролитые слезы? О них-то вы и забыли! Молодой человек (стараясь сделать безошибочный шаг и привести дело к решительному концу). М-да... А что было с тем вашим родственником - или кем он вам доводится? Ну, с тем, который в театр не явился? 2-я сестра. Явился он, явился, еще как явился. Молодой человек. Неужели? И что же с ним произошло? 2-я сестра. Как - что произошло? Это ты и был, только мы тогда этого не знали. Молодой человек обескуражено молчит. Молчишь?! Хоть бы выругался, что ли. Молодой человек. Ах ты, мать честная, курица лесная! 2-я сестра. Наша мать, если хочешь знать, до сих пор еще хоть куда! 1-я сестра. Что, голубчик, разыграли мы тебя, как в театре! А кстати, почему ты театр не любишь? Молодой человек. Не люблю... А за что его любить? Ни одному слову, со сцены сказанному, не верю. Язык без костей, все перемелет. Хочешь знать, что такое театр? Это первая в мире коммуна. Та же фаланга, крепко повязанная мафия... Такому индивидуалисту, как я, одинокому волку, что в любой компании торчит, как гвоздь в лепешке, там делать нечего. В театре от тебя все время ждут охов да ахов, взлетов мысли и чувства. То влюбляйся в какую-то красотку из трагедии. То подвиг силы беспримерной свершай. А собственно, зачем его свершать? Отчего бы, наоборот, этой дуре в меня не влюбиться. Чем я плох? Нет, театра мне и задаром не надо. А вот поесть я люблю. Обожаю блюда с красивыми названиями. И чтоб меню с шелковой закладкой, переплет с золотым обрезом, словно подарочное издание нашего классика Негоша или там "Ромео и Джульетты"... Откроешь карточку -и вот тебе сюрприз: "Бабочки в сухарях под соусом тартар", "Слоеный пирог с начинкой из диких улиток" и так далее... Вот если бы в театре можно было выбирать спектакль, как в меню, это бы мне подошло. Что выберешь, то и посмотришь. Представь-ка себе театральный ужин и меню дня театральных гурманов. Заказываешь какую хочешь закуску, то есть завязку действия. Устроишься в кресле поудобнее и выберешь в карточке, то есть в программке: хочешь - пирог, хочешь - фрукты, а хочешь - сыр. Представь себе трагическое меню или трагедию в форме обеденной карточки. Согласно волшебной формуле 3+1+3... Лучше не придумаешь. "Засахаренные фиалки"! Не знаешь, что берешь в рот, а распробуешь - и во рту у тебя начнет медленно таять вечность... Идешь в театр смотреть пьесу про любовь. В одном театре - хэппи-энд, все хорошо кончается... Хороший конец только дурачкам нравится, умный ничего хорошего не ждет. В другом театре, глядишь, та же сказка про любовь, но кончается ужас как печально и для героев, и для нас. Поневоле загрустишь, ведь после смерти не надышишься!.. В третьем театре любовный ужин тебе подают с третьей закуской, то бишь завязкой, с третьим финалом на десерт. Приятно, черт подери, хоть разговорами сыт не будешь. (Вдруг переходя на хороший английский язык.) You can trust me. I know everything concerning Elizabethan theater, Ingmar Bergman and Peter Brook's productions! Счастья вам, радости и здоровья! Приятного театрального аппетита. __________________________________________ (*) Можете довериться моему вкусу. Я знаю о театре все, начиная со спектаклей елизаветинской поры и кончая постановками Ингмара Бергмана и Питера Брука (англ.). ЗАЧЕМ МЫ ЗДЕСЬ? Действующие лица: Мокадаса аль Сафер - священнослужитель хазарского храма Послушница Послушник Послушники Время действия - VIII век н.э. Место действия - колоннада перед хазарским храмом. В центре, на полу, огромный сине-золотой хазарский глиняный кувшин. Между колоннами слоняется послушник в поисках послушницы, которая спряталась за одной из колонн. Оба очень молоды, почти дети, поэтому все, что они делают и говорят, похоже на игру. Послушница (внезапно выглянув из-за колонны и напугав послушника). Если хочешь со мной переспать, двадцать тысяч плати; Если не хочешь, вдвое больше плати; Нам не дано выбирать, что вырастет на голове: Волосы или трава, как не дано Выбирать, что хлынет - дождь или слезы. Если хочешь со мной переспать, двадцать тысяч плати; Если не хочешь, плати двое больше. Послушник. Я готов заплатить двадцать тысяч. Послушница. Да это только в песне так поется. Послушник. А не в песне что? Послушница. Давай так: я буду задавать вопросы, а ты - отвечать? Если ответишь, что-то получишь, а не ответишь -не получишь. Послушник. А что? Послушница. Отвечай, узнаешь. Послушник. Спрашивай. Послушница. Зачем мы здесь? Послушник. Где? На сцене? Послушница. Да нет. Зачем и откуда вообще люди здесь, на Земле, во времени? Ты говорил, что тебе снятся густые сны. Ну, отвечай. Послушник. Не знаю. Это вопрос для учителя, а не для ученика. Послушница. Вот и мне так кажется. Значит, не можешь сказать, зачем мы здесь? А что можешь? Послушник. Мне сказали ужасную вещь. Послушница. Какую? Послушник. Ты знаешь, каким молитвам предается наш учитель? Послушница. Каким? Послушник. Он уже успел лишить невинности не одну сотню девушек и здесь, у нас, и в других храмах. Послушница. Подумаешь, новость! Он и меня лишил. Послушник (молчит в замешательстве. После паузы). Ах да, вот еще новость. Учитель приобрел новый сосуд. Послушница. Потрясающе. Как ты догадался? Послушник (пристыженный, так как кувшин стоит у него перед носом). Значит, кто-то из нас получит от учителя подарок. Интересно, кто этот счастливчик? Кто-нибудь из отличников? Послушница. А кто отличник? Послушник. Уж конечно, не я. Послушница. Спорим, что кувшин достанется тебе. Послушник. Почему? Ведь всем известно, что я не отличник. Послушница. Именно поэтому. Отличники быстро уходят из школы. А отстающие торчат здесь, пока все не усвоят. С тобой учителю еще придется пуд соли съесть. Мокадаса с группой послушников выходит из храма. Мокадаса (садится вместе с послушниками под навесом, на котором изображен небесный свод со звездами). Сегодня я вам поведаю нечто о моли. (Обращаясь к послушнику.) Видишь моль? Вон там высоко, у самой стены. Ее можно различить только потому, что она летает. Если допустить, что этот навес - небо, то можно подумать, что это птица под сводом небесным. Послушник. Моль, наверно, так и полагает, и только нам известно, что это не так. Но ей неизвестно, что мы это знаем. Она вообще не ведает о нашем существовании. Она знает о существовании нашей одежды, которая составляет ее пищу. Мокадаса. Да, приблизительно так. Но перейдем к делу. Можешь ли ты этой моли что-нибудь объяснить, неважно что, но так, чтобы она тебя поняла, а ты был бы уверен, что она это уразумела? Послушник. Я не уверен, что смогу. А ты, Учитель? Мокадаса. Могу. И кто угодно может. (Привстав и всплеснув руками, убивает моль и показывает на ладони то, что от нее осталось.) Думаешь, моль не поняла, что я хотел ей сказать? Послушник. Но таким образом ты можешь доказать свое существование и свече, которую гасишь двумя пальцами. Мокадаса. Естественно, если только свеча способна умереть. Но представь себе, что существует Некто, знающий о нас ровно столько, сколько мы знаем о моли. Некто, для кого наше небо - не более чем этот навес. Кто не может к нам приблизиться и дать знать о своем существовании иначе, как только убивая нас. Некто, чьей одеждой мы питаемся, кто несет в своем теле нашу смерть - единственное средство общения с нами. Убивая нас, этот Неведомый дает о себе знать. Когда кто-то из нас умирает, это значит, что Неведомый хотел нам передать нечто важное. Любая смерть есть, в сущности, слово. Все наши смерти, вместе взятые, составляют великое неразгаданное послание... Но вернемся к свече, о которой ты упомянул. Все послушники одновременно открывают небольшие глиняные сосуды, которые держат в руках, и становятся видны огоньки горящих свечей. Мокадаса торжественно преподносит послушнику огромный хазарский сосуд, стоявший на полу. Послушник с восторгом разглядывает сосуд. Послушник. Теперь я знаю, где хранить свои вещи. (Начинает, подобно фокуснику, доставать из сумки свои вещи и, показав их присутствующим, опускает по одной в сосуд.) Вот яйцо - знак прожитого дня... Колокольчик - призыв переменить душу... Красный плащ - знак смерти... Золотое овечье руно - знак путешествия к звездам... Две шапочки, синяя и желтая, - знак тела, в котором нет души... Мокадаса. Прекрасно. А теперь достань свои вещи из сосуда. Послушник переворачивает кувшин, но из него .ничего не выпадает. Он начинает шарить рукой внутри кувшина, но ничего не находит. Послушник. Он проглотил мои вещи. Учитель, объясни, что означает такой сосуд? Мокадаса. Прислушайтесь. (Поднимает камешек и опускает его в кувшин. Считает до двадцати. Слышится плеск, точно камень упал в воду.) Я мог бы тебе объяснить, что означает твой сосуд, но подумай, стоит ли это делать. Послушник. Что ты имел в виду, Учитель? Разве знание может быть во вред? Мокадаса. Конечно. Разве легко, например, узнать сразу три вещи? Послушница. Как это, сразу три? Мокадаса. У тебя есть любовник, и ты вдруг узнаешь, что он тебе изменяет. Это значит - узнать одну вещь. Иметь любовника и открыть, что он тебе изменяет с твоей сестрой, - значит, узнать две вещи. А вот иметь любовника и открыть, что он тебе изменяет с твоим братом, - значит, узнать сразу три вещи. Послушник. А что же все-таки с моим сосудом? Мокадаса. Как только я тебе скажу, что такое твой сосуд, он утратит свою ценность. Ибо не успею я это произнести, он уже не будет всем прочим, чем и не является, но представляется сейчас. Послушник. Да, это так. Мокадаса. Значит, ты согласен. Берет палку и вдребезги разбивает кувшин. Вспыхивает красное пламя, но не возникает ни одной из положенных в кувшин вещей послушника. Послушник. О Учитель, ради чего ты нанес такой ущерб? Мокадаса. Об ущербе мы говорили бы, если бы я тебе поведал, для чего служит сосуд, а потом разбил его. А сейчас, поскольку ты не знаешь его предназначения, ущерба никакого нет, и сосуд тебе и впредь будет служить, словно не разбивался. Все уходят, кроме послушника и послушницы. Они остаются у осколков кувшина. Послушник подавлен и задумчив. Послушница. Для чего он служил? И может ли служить по-прежнему? Послушник. Скажи мне, по крайней мере, что я потерял, когда не смог сообразить ответа на твой вопрос "Зачем мы здесь?". Послушница. А вот что. (Показывает ему позолоченный ключ.) Послушник. Что это? Послушница. Ключ от моей опочивальни. (Неожиданно швыряет ключ через ограду, он падает в сад.) Пойдем, душа моя, дверь не заперта. СОЛЬ С ОЛЕНЬЕГО РОГА Действующие лица: София - хозяйка Душа - молодая красивая девушка, гостья Софии Тело - Петкутин в расцвете мужской красоты, гость Софии Место действия - дворец Софии где-нибудь не на Земле. Накрытый со всевозможной роскошью стол. Сквозь стеклянную двустворчатую дверь справа виден сад, полный созревших яблок. Зрителю должно быть ясно с первого взгляда, что главный герой этой пьесы - Тело - Петкутин. При этом Душу ни в коем случае не должна играть актриса, исполняющая роль Калины. В столовую дворца Софии входят Душа и Тело. София встречает их. Душа. Вот каков дом, построенный Мудрейшей. Прекрасный дом, госпожа София. София. Позвольте вас познакомить друг с другом. Милая Душа, это - ваше Тело. Его зовут Петкутин. (Обращаясь к Петкутину.) Милый юноша, это - ваша Душа. Можете с ней ссориться или миловаться, как пожелаете. Но имейте в виду, никому не дано быть мудрым и красивым все семь дней в неделю... Садитесь и чувствуйте себя как дома. Усаживаются за стол. Тело. Приятного аппетита. Душа (с улыбкой). Что это мы вкушаем? София. Приятно слышать ваш вопрос. Лучший комплимент моему повару. Этот суп готовится в глиняном сосуде, сделанном в форме тамбурина. Пока суп варился, сосуд встряхивали над огнем, и ни одна крупинка не осела на дно. Тело. Поэтому он такой вкусный. София (принимается за давно продуманную игру: вместо разговора, читает надписи на ручках вилок и ножей или на донышках тарелок.) "Ангел мой ненаглядный, неужели ты меня навсегда оставил?" Гости не понимают ее уловок. Тело смущается, а Душа начинает ревновать. Тело. Что это за соус? София. Этот соус у меня подается горячим и почти совершенно сухим. Он приправлен солью с оленьего рога... Хочу обратить ваше внимание на одну деталь. За моим столом принято, как только гости вкусят соли с оленьего рога, вести разговор совершенно особым, заранее продуманным образом. Кто отгадает, как надо вести беседу за этим столом, не рад будет, что догадался. А кто не отгадает, все равно не обрадуется. Ну-ка, попробуйте. Душа (она ревнует и потому стремится вести разговор в нужном ей направлении. Тело Петкутина ей нравится, а в Софии она видит соперницу. Обращаясь к Телу). Неужели ты меня не помнишь? Разве ты меня не любил? Тело. Да. Но я не могу тебя вспомнить. Душа. Я - твоя мать, но только в пятнадцать лет, за пять лет до твоего рождения. София. Моя гостья не шутит. Ведь всякая душа - мать своего тела. И она, как все матери, ревнует вас, мальчик мой. Тело. Все, что касается моей матери, моей души, теперь понятно. Однако я хотел бы узнать и о своем отце. Каждый вечер, вдохнув первую капельку темноты, я секунд на десять превращаюсь в своего отца. Дано ли мне узнать, кем я становлюсь на десять секунд ежевечерне? Так кем же будет мой отец? София. Вы хотите знать, дитя мое, чья теперь очередь быть вашим отцом? Для начала я скажу, кто вам отцом не будет. Так вот, идеал многих женщин - красавец офицер, чья доблесть в том, чтобы на полном скаку помочиться прямо с коня, вашим отцом не станет. Хотя это было бы совсем недурно. На этот раз вас сделает некто с густой волнистой шевелюрой. Его история не дольше одного хлопка бича. Он будет хромоног, звать его будут Аврам Бранкович. Он осужден проехать сотни верст на верблюдах и на лошадях, стремясь к неизбежной ошибке. Не пугайтесь, вы не станете этой ошибкой, но лишь полустанком на пути к ней... (Читает надпись на ложке.) "Потому я вам советую утехи ради прийти в мою комнату и провести со мной ночь". Тело (подхватывая игру, переворачивает свою вилку и читает реплику на ее обратной стороне). "Как, накануне Страстной Пятницы?!.." София и Тело хохочут. Ничего не понимающая Душа сердито молчит. София. Мой гость наконец угадал, как принято разговаривать у меня за столом. И он об этом пожалеет, как я говорила. А вы, дорогая гостья? Тело (читает следующую реплику, обращаясь к Душе укоризненным тоном). "Неужели вы меня оставите на произвол судьбы, не дожидаясь наступления яркой темноты?" Душа (Телу, рассерженно). Знаешь, дитя мое, после беседы с тобой хочется хорошенько умыться... Изумительная у вас рыба, госпожа София. София. В эту рыбу была зашита открытая бутылка красного вина, которое постепенно испарилось и пропитало ее... Ну что ж, Душа моя, вы так и не отгадали загадку. И, как уже было сказано, вы об этом пожалеете. Ну-ка, читайте. Душа (с удивлением читает реплику на лезвии ножа). "Я полагаю, любовь моя, что это был бы низкий, нехороший поступок". Тело (словно бы в ответ, читает с лезвия своего ножа). "Я ждал вас, ибо был уверен, что вы недолго будете бороться с предрассудками, а с угрызениями совести и того меньше". Все трое хохочут. София (вставая из-за стола). У меня за столом не беседуют, но читают надписи на вилках, ложках, ножах или на донышках тарелок. Теперь вы оба можете идти, и оба пожалеете о том, что были здесь. Ваше дело - не вкушать мою трапезу, а караулить яблоки. Прочь из моего дома! Тебя, Душа моя, я прогоняю за то, что не отгадала мою загадку. А тебя, красавчик, за то, что угадал мою тайну. Гости уходят в смущении. Затемнение. Затем рассвет. Душа и Тело в саду, полунагие. Тело. Мы оказались между смертью и жизнью, между адом и раем. Душа. Второй день мы стережем сад, а во рту маковой росинки не было. Набери мне яблок. Тело. Разве ты не замечаешь? Я ведь ослеп и не смогу нарвать яблок. Это и есть наказание, о котором говорила госпожа София. Душа. Да, теперь я знаю. Знаю, почему госпожа София нас поставила стеречь свои яблоки. Тело. А разве ты не можешь нарвать яблок? Душа. "После беседы с тобой, дитя мое, хочется хорошенько умыться!.." Как ты полагаешь, с какой радости я бы стала здесь стеречь с тобой яблоки? Ведь я наказана не менее жестоко. Если ты потерял зрение, то я утратила способность передвигаться. Такова наша судьба, судьба души и тела. Тело. "Ангел мой ненаглядный, неужели ты меня навсегда оставил?.." Знаешь что? Я голоден как волк. Ну-ка, садись мне на плечи и смотри за двоих, а я буду передвигаться за двоих. Рви яблоки! Душа взбирается на плечи Тела, рвет яблоки и дает Телу. Петтсутин жадно грызет яблоки. Появляется София. София. "Я ждала вас, ибо была уверена, что вы недолго будете бороться с предрассудками, а с угрызениями совести и того меньше". (Душе.) Воруете то, что вам ведено охранять! Тебя, Душа, я обрекаю вечно побивать каменьями свое Тело. Пусть забудет все, что знало до сих пор. Что видит, не увидит, что слышит, не услышит, что знает, не узнает! Боль от ударов почувствует не сейчас, а через двести лет. (Обнимает Душу, потом резко отталкивает ее.) Вон из моего сада! Душа подбирает с земли камень. Тело. "Я полагаю, любовь моя, что это был бы низкий, нехороший поступок". Душа бросает камень на землю. София (Телу). Тебя же, красавчик, я обрекаю на изгнание и на разлуку с твоей Душой. Ты прозреешь и пойдешь по свету искать свою вторую душу. Но смотри, будь осторожен. Бог все видит. Первый удар колокола перенесет тебя в Индию. Второй - в Лейпциг. Третий удар колокола вернет тебе имя, которое ты забудешь, уйдя из этого сада. Ты будешь вспоминать, как тебя зовут, и первый же человек, которого ты встретишь, скажет тебе твое имя. (Обняв Тело, резко отталкивает его от себя.) Тело. А сколько это будет продолжаться? София. Вечность и еще один день... А теперь идите. Душа и Тело уходят из сада. Тело. Теперь действительно всему конец. Душа. Разве ты меня не любил? Тело. Любил. Но я не могу тебя вспомнить. Душа. Если действительно всему конец, давай любить друг друга в последний раз. Возьми меня на руки и войди в меня, а я буду смотреть на дорогу, что останется за нами. Тело. "Как? Накануне Страстной Пятницы?!" Оба хохочут. Затем она застывает в любовном объятии у него на руках, скрестив ноги за его спиной... Наконец они разжимают объятия. Нам больше не дано быть вместе. Даже пока мы так близки, ты смотришь в ту сторону, куда я идти не могу, разве только повернув назад, а я иду в ту сторону, куда ты посмотреть не можешь, разве только повернув назад. Душа моя, я устал. Отпусти мое тело и дай ему отдых. Иди искать другое тело, которое будет тебя носить на руках. Расстанемся, как расстаются все прочие, как только закончится сказка о душе и теле. Душа (снова поднимая с земли брошенный было камень). Я ждала этого и вот дождалась, "ибо я знала, что ты недолго будешь бороться с предрассудками, а с угрызениями совести и того меньше". Тело. Неужели ты и вправду меня ударишь? Душа. Ты слышал, что нам предназначено. Кроме того, я полюбила твое тело и хочу, чтобы на нем была моя отметина. Ты же слышал, больно будет только тогда, когда ты найдешь другую душу. Ты почувствуешь боль и вспомнишь меня. Тело. Я тебя уже вспоминаю... Представь себе лису, которая сначала крадется к овечьему источнику, а потом спускается к реке, собирая по дороге зубами шерсть, что овцы оставили на кустах. Вот она осторожно ступает в воду сначала левой, потом правой лапой. Не выпуская из зубов собранной шерсти. Лиса все глубже погружается в воду, вот она поплыла, и ее блохам ничего не остается, как перепрыгнуть на шерсть, что у нее в зубах. Тут лиса разжимает зубы и возвращается на берег, полностью избавившись от блох, то есть от зуда и боли. Ты, Душа человеческая, всем зверям зверь. Подобно хитрой лисе, ты отбрасываешь прочь свои грехи, от них ведь только хлопоты и боль. И от меня, от Тела своего, избавилась, как от клока блошливой шерсти. Душа ударяет Тело камнем в висок. Одновременно слышатся один за другим три удара колокола. Вспыхивает яркий голубой огонь. С первым же ударом колокола Петкутин исчезает в синем пламени.  * Основное блюдо *  ПЕТКУТИН И КАЛИНА Действующие лица: Сто двадцать мертвых душ (их голоса и тени) Калина - девушка пятнадцати лет с красивыми пышными волосами Ее мать Ее тетка Анастасия Аврам Бранкович из рода графа Джордже Бранковича. Заметно хромает Госпожа Браикович - его супруга Вид - их сын Петкутин Аверкие Скила - мастер сабельного боя Папас Элеазар - друг покойного отца Калины Австрийский лейтенант - контрразведчик Два мальчика Действие происходит в XVII веке в городе на Дунае, а также в расположенном неподалеку от него античном театре и в Царьграде. КАРТИНА 1-я В доме Калины. Калина (играет на инструменте, похожем на современную виолончель, в то время он назывался viola da gamba. Неожиданно прерывает игру, обнимает инструмент, сжимает его коленями, как куклу или любовника, и шепчет ему). Любимый мой, любимый мой. Как бы я хотела, ах, как бы я хотела. (Целует инструмент.) Знаешь, что бы я хотела? Свадьбу. Мы полюбили друг друга. Ты мой избранник, ты красив, у тебя трехдневная борода, выросшая в дни и ночи любви, она щекочет меня. Мы едим одной вилкой попеременно, и я пью вино из твоего рта. Ты ласкаешь и обнимаешь меня так, что душа скрипит в моем теле, и я схожу с ума и заставляю тебя мочиться в меня, нет, все это невозможно высказать. А по весне, как это принято, нас провожают в поездку. Куда у нас обычно ездят молодожены, знает каждый.