Джой развернулась и бросилась к деревьям. Тень тоже повернула - почти в ту же секунду. Джой, даже не оглядываясь, чувствовала темный след у себя на коже. "О господи, мне же нельзя двигаться, они меня заметят!" Теперь мягкая трава опутывала тяжелые туристские ботинки Джой, а оранжево-черные цветы норовили вцепиться в ноги. Холодное пощелкивание тем временем приближалось, а синие деревья казались все такими же далекими. Этот ужасный звук заполонил голову Джой. Девочка спотыкалась на каждом шагу и лишь чудом ухитрялась не упасть. Воздух жег легкие. Джой чувствовала, как тень наискось проходит через ее сердце. Шатаясь, девочка последним отчаянным рывком нырнула в другую тень - душистую, сулящую убежище - и рухнул а ничком. Джой тут же подхватилась, нетвердым шагом преодолела еще несколько ярдов и снова упала. Но даже лежа, Джой вцепилась в древесные корни и постаралась подтянуться вперед. И тут она услышала у себя над ухом чей-то незнакомый голос. Незнакомец сказал: - Не шевелись, дочка. Замри. Вот уж чего она не ожидала здесь услышать! На мгновение Джой померещилось, что преследовавший ее звук каким-то образом преобразовался в эти слова. Но незнакомец продолжал: - Думаю, деревья их остановят, - и Джой поняла, что в этом голосе нет ни алчного пощелкивания, ни холодящего кровь нетерпеливого рвения. Это был совершенно обычный, слегка грубоватый голос, который произнес: - Они не любят деревьев, - а потом, когда Джой начала приподнимать голову, незнакомец прикрикнул: - Тихо! Замри! Джой послушно застыла, хотя глаза щипало от пыли, а какой-то корень больно впился ей в бок. Тень медленно удалялась - девочка по-прежнему могла чувствовать ее, точно так же, как слышала гневный клекот, потрескивавший у нее над головой подобно сухой грозе. Потом Джой слегка шевельнула неловко подвернутой рукой, и незнакомец ее не одернул. Тогда Джой, приободрившись, повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос. Сперва девочка ничего не увидела, хотя на нее пахнуло теплым острым запахом, до странности знакомым. "Похоже пахнет в школьной душевой, когда ее только что вымоют". Потом Джой увидела его. Незнакомец был на голову, если не больше, ниже девочки, и его облик настолько точно совпадал с иллюстрациями в книжках по мифологии, что Джой одолел приступ смеха, такой же внезапный и неудержимый, как чихание. Незнакомец лукаво усмехнулся, показав крепкие зубы, испачканные соком ягод. Губы обрамляли борода и усы. Смуглое треугольное лицо было почти человеческим, если не считать заостренных ушей - вправду заостренных, куда более острых, чем у Индиго, - и желтоватых козьих глаз с узкими горизонтальными зрачками. Ноги его - опять же как в книжках - заканчивались раздвоенными козьими копытами, и в том месте, где у человека находились бы колени, сгибались назад, как у козы. Незнакомец был совершенно нагим, но его грудь, живот и ноги покрывала грубая темная шерсть, прямая, спутанная и пыльная. А волосы у него на голове вились такими буйными упругими кудрями, что оттуда едва-едва проглядывала пара маленьких рожек. Джой глазела на него разинув рот, и незнакомец все шире расплывался в улыбке. - Меня зовут Ко, - сообщил незнакомец. - Я тебе нравлюсь? Не стесняйся, можешь любоваться мной, сколько угодно. Он разгладил бороду - пальцы у него были корявые, с обломанными ногтями - и добавил: - В молодости я был красивее, но тогда мне недоставало жизненного опыта зрелости, которым я обладаю теперь. К Джой наконец-то вернулся дар речи, хотя вместо слов пока что получалось лишь хриплое карканье. - Я знаю, кто вы такой! Я видела на картинке! Вы - фавн, или - ой, как же там? - а, сатир! Вы - настоящий сатир! На лице Ко появилось легкое удивление. - Это так меня называли бы в вашем мире? - Он пару раз попробовал произнести новое слово, потом пожал плечами: - Ну что ж, довольно неплохо для чужаков из Внешнего мира. Во всяком случае, вам так привычнее. - Эти существа... - прошептала Джой. Ко мгновенно понял, кого она имеет в виду. - Перитоны - называем мы их, а себя наш народ зовет тируджайи. Тебе очень повезло, что ты ускользнула от них, дочка. Немногим это удавалось. Так что давай немного посидим здесь, и говорить лучше потише. Они очень терпеливые, эти перитоны. Джой повиновалась - только устроилась поудобнее, подтянув локти под себя. - Вы сказали: "В вашем мире", - обратилась она к сатиру. - Если я... если я на самом деле не в своем собственном мире... где же тогда я нахожусь? - и девочка затаила дыхание. Она совсем не была уверена, что ей хочется услышать ответ. - Ты в Шей-рахе, - отозвался Ко. Когда он произнес это слово, Джой показалось, что ее щеки коснулся легкий ветерок. Она прижала ладонь к щеке и переспросила: - Где-где? - Это место называется Шей-рах, - повторил сатир. - Скажу тебе прямо: ты далеко не первый чужак, отыскавший дорогу сюда. Но таких уже очень давно не бывало, и я очень рад, что встретил тебя. Мне всегда нравились чужаки из Внешнего мира. Пощелкивание перитонов понемногу удалялось - теперь Джой приходилось напрягать слух, чтобы его услышать. Девочка уселась и попыталась протереть глаза и вытряхнуть землю из волос. Она осторожно произнесла: - Меня зовут Джозефина Анджелина Ривера. Чаще меня называют просто Джой. Я живу на улице Аломар, в городе Вудмонте, только это не настоящий город, а скорее большой бестолковый пригород к востоку от Лос-Анджелеса. Моя мама занимается продажей недвижимого имущества, а папа - компьютерами и всякой электроникой. Еще у меня есть брат - совершенно чокнутый, - и бабушка. Она живет в одном из этих заведений для престарелых, хотя мне это очень не нравится. Я учусь в школе "Риджкрест". Послезавтра мне нужно идти к зубному. Что я делаю в месте, которое называется Шей-рах? Она обвела взглядом любопытную рожицу сатира, стоящие вокруг синие деревья, землю - из травы на нее уставилась малиновая улитка размером с мячик для софтбола. - Ну, в смысле... мне же полагается сейчас лежать в своей постели... - тихо произнесла Джой. Тут опять зазвучала музыка, хотя Джой по-прежнему не могла сказать, откуда она исходит. Джой припомнила, что сатиры играли на таких прикольных дудочках - из бамбука или из чего-то вроде этого, - но у Ко в руках ничего не было. Он почесывался, и, кажется, сейчас это занятие полностью поглощало его внимание. Кроме того, на этот раз музыка снова доносилась откуда-то издалека. Ко потянулся - от него и вправду воняло, как от козла, честное слово! - еще раз со вкусом почесал себе седалище, - да так, что забавный хвостик сатира заходил ходуном, словно пропеллер, - и в конце концов сказал: - Ну что ж, думаю, теперь мы в безопасности. Идем, дочка? Нелепость ситуации - фавн называет ее дочкой! - невольно заставила Джой хихикнуть. - Идем? - переспросила она. - Куда? Ко приподнял кустистую бровь, идущую чуть наискось. - Повидаться со Старейшими - куда ж еще? Старейшие знают, что нужно делать. - Старейшие? - Джой подхватилась на ноги. - Что за Старейшие? Ко улыбнулся, но промолчал. Джой не унималась. - Я не могу никуда идти - мне завтра в школу! О господи, у меня завтра контрольная! А мои папа с мамой? Что, если они проснутся и обнаружат, что я исчезла, как... Послушайте, я не знаю, как я здесь очутилась, но должен же существовать какой-то способ отсюда выбраться! Просто укажите мне, откуда я пришла, а там я уж сама доберусь. Я ужасно сожалею, но мне и вправду нужно домой! В улыбке сатира появилось сочувствие. - Дочка, ты не сможешь сейчас пересечь Границу. Луна уже зашла. - Границу... - повторила Джой. - Какую границу? При чем здесь луна? О чем вы? Но Ко уже шагал среди деревьев. Джой заковыляла следом за ним, отчаянно стараясь не отставать. - Мне нужно домой! - крикнула она, догнав сатира. - Мне в школу нужно! Сколько надо идти до ваших Старейших, кем бы они ни были? Ко повернулся, взял девочку за руку и погладил Джой по руке - ладонь у него была грубая и шершавая, как собачья лапа. - Мы поговорим по дороге, - сказал он. - Все будет хорошо, дочка. Я в этом почти что уверен. В Шей-рахе чаще всего все заканчивается хорошо. Глава 3 Путешествие заняло весь день. Ко избегал лугов - "Здесь, рядом с Границей, любое открытое пространство для перитонов все равно что накрытый стол" - и постоянно держался под прикрытием деревьев. Сатир шагал, не разбирая дороги. Он вел Джой через лес, потом через колючие заросли ежевики, потом снова через глухую лесную чащу, потом через подлесок, где время от времени попадались испещренные солнцем прогалины. На этих прогалинах порхали неправдоподобно яркие птицы - такие яркие, как будто их нарисовал младший брат Джой, - и голоса их были, как шелест ветра над водой и журчанье воды по камням. Пара маленьких черно-золотых птичек некоторое время следовала за путниками. Они вились и порхали вокруг курчавой головы сатира и что-то щебетали прямо в его волосатые уши. Ко не отвечал - и это немного успокоило Джой, - но слушал очень внимательно. Несколько раз у Джой возникала твердая уверенность, что за ними внимательно следят. Когда это случилось впервые, девочка резко затормозила и принялась осматриваться, но вокруг никого не было видно. Это происшествие напомнило Джой, как Абуэлита поддразнивала ее и подбивала попытаться увидеть собственное ухо. Мысль об Абуэлите наполнила Джой печалью, и девочка перестала озираться. Но она по-прежнему чувствовала, что кто-то следит за ней и внимательно изучает ее - не то синие деревья, не то ветер. Через одну из прогалин бежал прозрачный ручей, и Джой присела рядом с ним, крикнув Ко, чтобы тот ее подождал. Вода была холодной и вкусной. От этого вкуса по телу Джой пробежал легкий трепет. Наклонившись к ручью, чтобы попить еще, девочка увидела в воде свое лицо - смуглое, худощавое, совершенно обыкновенное - и по привычке показала ему язык. Но на этот раз из-под ее лица, через него, проступило другое лицо, разбило отражение Джой россыпью хихикающих пузырьков, показало девочке остренький зеленый язычок и рассмеялось с бесстыдной радостью. В этом смехе таилась своя нескончаемая музыка. Джой завизжала, подхватилась и, не разбирая дороги, ринулась следом за сатиром. Она налетела на Ко, чуть не сбив его с ног, и уткнулась ему в плечо. Сатир принялся поглаживать ее по голове грубой, поразительно сильной рукой и приговаривать: - Ну, успокойся, дочка, старый Ко тут. Что тебя так напугало? Джой рассказала о происшествии и была взбешена - сатир и сам расхохотался. Он то складывался пополам, то принимался хлопать себя по бокам. - Дитя, - выдохнул Ко, когда к нему вернулся дар речи, - дочка, это всего лишь ручейная джалла, и ничего больше. Они безвреднее мелкой рыбешки, и на них обычно никто не обращает внимания. У них просто дурацкое чувство юмора, только и всего. Потом сатир резко посерьезнел и добавил: - А вот те, которые в реках, - те совсем другое дело. Взрослая речная джалла утащила бы тебя в глубину и сейчас обгладывала бы твои косточки. Никогда - слышишь, никогда! - не подходи к реке, если только с тобой не будет меня или кого-нибудь из Старейших. Ты меня поняла, дочка? - Да, - прошептала Джой, потом спросила: - Почему вы постоянно называете меня дочкой? Я хочу сказать: если я в чем-то сейчас и уверена, так это в том, что я не ваша дочь. Испугавшись, что ее слова обидят сатира, Джой поспешно добавила: - То есть все нормально, я не против - но просто я же все-таки не ваша дочка... Ко улыбнулся. На мгновение его желтые глаза наполнились теплым золотом и крохотными черными искорками. - Детка, мне ведь уже стукнуло сто восемьдесят семь! - сказал он. - Когда доживешь до моих лет, имеешь право кого угодно называть так, как тебе заблагорассудится. Я называю тебя дочкой потому, что мне это нравится - вот и вся причина. Ладно, пора двигаться. До Старейших еще далеко. Иди за мной. Теперь Джой старалась держаться поближе к сатиру. Некоторое время они двигались под сенью синих деревьев, потом снова вышли на относительно открытое пространство, покрытое рощами других деревьев - ниже и стройнее синих. Эти рощицы были рассыпаны по цветущим склонам холмов, словно узор витража. Вид здешних цветов был непривычен Джой, но в их запахе чудилось нечто щемяще знакомое. Этот запах снова заставил Джой подумать об Абуэлите. Об Абуэлите, которая всегда разговаривала слишком громко, потому что постепенно глохла, и которая нарочно говорила по-испански тем больше, чем меньше говорили на этом языке родители Джой. Об Абуэлите, которая любила всякую музыку, но больше всего - песни своей внучки, и которая пахла лучше всех на свете. Джой даже остановилась, поглощенная собственными мыслями. "Целая страна пахнет, как Абуэлита! Ох, как же домой хочется - до сих пор я и сама этого не понимала! Абуэлита, это ты меня в это втянула! Не знаю как, но это все ты! Пусть только с тобой ничего не случится до того времени, как я вернусь! Ладно, Абуэлита?" Джой бросилась вдогонку за Ко. Сатир перехватил ее на бегу и молча указал на скальный выступ, лежащий у них на пути. Тропу неспешно пересекала белая змея. Она была толще ноги Джой и при этом не длиннее той же самой ноги. Цвет змеи напоминал городской снег. И еще у нее было две головы. Одна - та, которая на хвосте, - кажется, спала. Во всяком случае, глаза у нее были закрыты, и эта голова просто волочилась в пыли вслед за телом. Но блестящие черные глаза передней головы были широко открыты. Продвигаясь вперед, змея не переставала искоса наблюдать за девочкой и сатиром, и во взгляде ее смешивалось предостережение и презрение. Ко сделал один лишь шаг в сторону змеи, и глаза рептилии мгновенно вспыхнули пламенем. Змея тут же вскинула голову на жирной шее и обнажила длинные клыки, сочащиеся прозрачной серой слизью. Ко отступил, и змея уползла в кусты по другую сторону дорожки. Даже когда она уже скрылась из вида, Джой слышала, как потрескивают сучки под грузным телом змеи. - Джакхао, - сказал Ко. - Их никто не любит. Сатир бодро двинулся дальше, но Джой не тронулась с места - ноги отказывались ее нести. - У этой зверюги было две головы! - крикнула она вслед сатиру. - Две головы! - Я же тебе сказал - это джакхао, - отозвался на ходу Ко. - Идем, дочка. - Я не ваша дочка! - возмущенно крикнула Джой. - Я нездешняя! Мне сейчас полагается спать в своей постели, в моей собственной комнате! Мне нечего делать в местах, где водятся сатиры, и двухголовые змеи, и какая-то летучая дрянь, которая гоняется за тобой и норовит тебя убить, а я даже не знаю, что это такое! Джой понимала, что у нее истерика, но это понимание было таким же далеким, как и ее дом. - Что это за место? Кто играет эту музыку? Я просто хотела найти эту музыку - вот и все! Я ничего не сделала! Ко повернулся и несколько мгновений с бесстрастный видом рассматривал девочку. Потом подошел к Джой и молча обнял ее. Рогатая голова сатира неуклюже ткнулась в грудь девочки, грубая шерсть на руках раздражала ее кожу, и воняло от него хуже, чем от Кении Роулза, ее соседа по парте. Но его объятия были очень нежными, и Джой сама обняла Ко и плакала, пока не успокоилась. Когда она выплакалась, Ко немного отстранил ее и сказал: - Я же сказал тебе - это Шей-рах. Это мир - такой же, как и твой, как и множество других, что летят меж звезд, - он погладил Джой по плечу. - А большего я и сам не знаю. Но я веду тебя туда, где ты сможешь узнать больше. Джой всхлипнула. - Мои родители проснутся и подумают, что я умерла! Они будут думать, что меня украли, - такое часто случается! Девочка чуть не расплакалась снова, но кое-как удержалась. - Ладно, - сказала она. - Ладно. Раз мы идем повидаться со Старейшими, так пошли. Все в порядке. Дорога вилась по холмам, но даже со всеми этими подъемами и спусками идти по ней было легче, чем через лес. Небо было такого насыщенного синего цвета, что Джой не решалась поднять голову. Ей казалось, что если она сделает это, то упадет вверх и будет вечно падать в это бездонное синее небо. Она принялась расспрашивать Ко о перитонах. - Я просто увидела что-то вроде тучи. Эта туча надвигалась на меня и издавала этот ужасный звук. Я даже не могу сказать, как на самом деле выглядит хоть один из них. - Мы никогда не видели перитонов поодиночке, - задумчиво произнес сатир. - Мы даже представить себе не можем такое - один перитон. Они всегда летают огромными стаями - тучами, как ты говоришь, - и охотятся на все, что движется, и все, что поймают, сжирают на месте. После них не остается ничего, вообще ничего - говорят, что перитоны сожрут даже твою тень. Джой припомнила ощущение леденящей тяжести, охватившее ее, когда она почувствовала тень - лишь тень! - перитонов у себя на плечах, - и девочку пробрала дрожь. - Ладно, ну их, этих перитонов, - сказала она. - Но эта штука, которая в воде, эта джалла, и эта змея с двумя головами - как ты там ее назвал? И... - На головокружительно чистом небе промелькнула ало-золотая молния, заставив Джой задохнуться на полуслове. Потом девочка поняла, что это была птица. Но птица эта летела так быстро, что скрылась из вида прежде, чем Джой осознала: птица ослепила ее не сиянием, а единственно лишь своей красотою. - И вот это, вот это! - Джой махнула рукой в ту сторону, где скрылась птица. - Вот это! Что здесь за место? На что ни глянешь - все либо грозит тебе смертью, либо разбивает тебе сердце. Что здесь за место? - Это была мири, - невозмутимо отозвался Ко. - Тебе здорово повезло, что ты увидела мири в первый же день, как попала сюда. На свете есть лишь одна-единственная мири, а когда она стареет, то поджигает свое гнездо и сгорает в нем дотла. А когда огонь гаснет, из пепла встает юная мири. Что ты на это скажешь, дочка? Джой задрожала. - Феникс... - прошептала она. - Это феникс. Мы читали о нем в школе. Но его же придумали, он бывает только в сказках. Точно так же, как сатиры - или как там вы себя называете. Ко пожал плечами и снова почесался. - Старейшие все тебе объяснят. - Ага, - мрачно сказала Джой. - Старейшины. Ты бы лучше рассказал мне о старейшинах, пока мы к ним премся. - К Старейшим, а не к старейшинам, дочка! - Ко расхохотался с искренним удовольствием и взял Джой за руку. - Я не могу тебе рассказать, что такое Старейшие, - промолвил он. - Они - это они сами, они всегда были такими, как есть, все три вида. Я не знаю, как еще можно о них сказать. Они - Старейшие. - Тебе сто восемьдесят, или сколько там, лет, - сказала Джой. - И что, они старше тебя? Ко радостно кивнул. - И их - три разных вида? - Джой представила себе что-то вроде киношных инопланетян с огромными морщинистыми лысыми черепами. - Одни из них подобны небу, - отозвался Ко. - Другие - огню, а третьи - земле. Но все они - Старейшие. Джой вздохнула. - Великолепно, - сказала она. - Но скажи-ка ты мне вот что: эти Старейшие - это они играют музыку? Ту музыку, которая здесь звучит. Едва Джой произнесла эти слова, как внезапно где-то совсем рядом раздался звук одинокого рога. Мелодия была изящной и печальной, словно падение осеннего листа. Рог подхватил падающий лист, на мгновение взметнул его в небо, а потом отпустил лететь своим путем. В наступившей тишине Ко произнес: - Нет, дочка, Старейшие не играют музыку. Старейшие и есть эта музыка. Джой ничего не сказала. Теперь дорога принялась взбираться вверх, потом нырнула в узкую долину, поросшую колючими деревьями. Их треугольные листья серебрились в солнечном свете. Музыка взмывала и исчезала, когда ей было угодно. Раздвоенные копытца Ко негромко цокали по дороге - и музыка оплеталась вокруг этого цокота цветущей лозой. Иногда казалось, что играет всего один или два рога, а иногда - будто их там десяток или того больше, целый оркестр. Джой пыталась распутать это многоголосие, разложить на отдельные голоса, как учил Джон Папас, - но у нее ничего не получалось. Стайка небольших зверюшек, дремавших на прогретом солнцем валуне, проснулись и подняли головы - поглядеть, кто это там идет мимо. Джой уже почти без волнения отметила про себя, что зверюшки выглядят точнехонько как драконы с картинок, не считая того, что в этих драконах не больше шести дюймов роста и что они того же песочного цвета, как и камень, на котором они угнездились. Когда Джой взглянула в полуприкрытые глаза самого крупного дракончика, тот мгновенно принял вызов и зашипел, распахнув рыжевато-коричневые крылышки в твердом намерении защищать остальных драконят. - Это шенди, - бросил Ко. - Раненько они в этом году. Сатир произнес это таким тоном, каким говорят о приятной неожиданности вроде выглянувшего из-под снега цветка. По пути Ко собирал фрукты - сладкие темно-пурпурные фиги и еще какие-то плоды, которые он называл джавадурами. Они выглядели как помесь манго с авокадо, пахли мокрой псиной, а на вкус напоминали ириски и заварной крем. Джой, у которой крошки во рту не было после той самой полуночной чашки шоколадного молока, выпитого еще в другом мире, истребила все собранные Ко джавадуры и попросила еще. Сатир полыценно просиял и сказал: - Тогда посиди здесь и отдохни, дочка. Лучшие джавадуры растут в чаще леса. Здешние им и в подметки не годятся, вот увидишь. Подожди меня здесь. Джой радостно плюхнулась под дерево с забавной пупырчатой корой - оно напоминало большущий золотой ананас. Девочка мгновенно уснула, и ей приснилась Би-Би Хуанг, ее лучшая школьная подружка. Во сне они почему-то вместе купали младшего брата Джой, Скотта, и Би-Би говорила, что им нужно быть очень осторожными, потому что в мыльной пене иногда прячутся всякие странные штуки, а если они попадут Скотту в нос, он не сможет дышать. Худшего предположения Джой не слыхала за всю свою жизнь. Она принялась было что-то говорить, и вдруг поняла, что ей самой становится все труднее и труднее дышать. Ее душил запах, похожий на вонь горящего мусора, а шею терзала боль. Скотт и Би-Би исчезли, а вместо этого откуда-то появился смутно знакомый голос, и этот голос что-то кричал. Джой открыла глаза. Холодная колючая рука плотно зажимала ей рот, а другие руки больно схватили ее под мышки. Лишь стукнувшись головой о ветку, Джой сообразила, что ее оторвали от земли и с неумолимой силой тащат наверх. Разгневанный голос продолжал что-то кричать, а окружавшие Джой золотые листья шипели и потрескивали. "Или это были другие голоса?" В какую-то секунду Джой осознала, что рука, зажимающая ей рот, покрыта чешуей, а потом и эта рука, и все прочее исчезло, и Джой грохнулась через сплетение коротких и толстых ветвей прямиком на землю. На мгновение девочка увидела склонившиеся над ней лица - золотые, с темно-зелеными глазами. Они смахивали на морды рептилий, только не вытянутые, а довольно плоские, и уши их до нелепости напоминали уши плюшевых медвежат. Потом ветви сомкнулись, и лица исчезли. Когда Джой снова смогла нормально дышать - поначалу ей показалось, что она уже никогда не отдышится, - девочка села и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы завопить, призывая Ко. Но вместо крика у нее получился лишь судорожный выдох, потому что оказалось, что она смотрит прямо в разъяренные синие глаза Индиго. Он нависал над Джой - такой же невыразимо прекрасный, как всегда. Но теперь этот гнев, обращенный на Джой, придавал Индиго почти человеческий вид. - Что это с тобой, дитя из другого мира? У тебя что, совсем мозгов нет? Джой очумело потрясла головой и принялась растирать шею и плечи. У нее болело все тело, и еще ее начала бить крупная дрожь. - Нужно совсем не иметь мозгов, чтобы улечься спать под деревом крийяк! - сказал Индиго. - Тебе незаслуженно повезло, что я оказался рядом! - Что ты здесь делаешь? - прошептала Джой. - Где Ко? Я хочу к Ко... Индиго фыркнул - на удивление похоже на Джона Папаса - и начал было что-то говорить, но сатир уже оказался рядом и крепко обнял Джой. Руки у него были измазаны липким соком. - Я здесь, дочка, старый Ко здесь! Ничего страшного с тобой не случилось, ты просто отдохнула маленько. Но голос сатира при этом дрожал не хуже самой Джой. - "Отдохнула маленько"! - грубо передразнил его Индиго. - Отдохнула под крийяком - как обед, поданный на свежих зеленых листьях! Что это на тебя нашло, тируджа, что ты позволил ей спать здесь? Ко уронил голову, и его голос сделался еле слышен. - Я думал... говорили, что они ушли отсюда. Ты же знаешь, эти крийякви бродят с места на место, и в этом лесу их не видели уже сезона три-четыре... - последние слова он пробормотал, уткнувшись в волосы Джой. - Они вернулись! - отрезал Индиго. - И тируджайи должны были бы узнать об этом раньше всех прочих! Джой переводила взгляд то на Индиго, то на Ко. Когда сатир заговорил снова, aro голос звучал уже более твердо. - Дочка, я не прошу тебя простить меня. Только... только я вправду думал, что эти деревья безопасны. Я действительно так думал. - Но что они такое? - дрожащим голосом спросила Джой. - Почему они... В смысле - а чего они хотели-то? Ей до сих пор мерещились застывшие, жадные змеиные глаза на золотых лицах. Они стояли у Джой перед глазами, даже если она зажмуривалась. - Никто этого не знает, - отозвался Ко. - Никто из тех, кого схватили крийякви, так и не вернулся. Они живут на этих деревьях и ловят моих соплеменников, когда им это удается, - сверху, с веток, как они почти что поймали тебя. Мы никогда не находили костей или... вообще ничего не находили, и мы не знаем... - Он так крепко сжал Джой в объятиях, что у нее заболело еще в нескольких местах. - Я не верю в это, - сказала Джой. - Вот это, это все, так просто. Я просто не верю ни во что! И в тебя тоже не верю, - заявила она сатиру, но потом все равно уткнулась лицом в его не слишком-то ароматную шерсть. Она слышала, как Индиго спросил у сатира: - Куда ты ее ведешь? - К Старейшим, конечно, - отозвался Ко. - Куда же еще я могу повести чужака? Когда Индиго снова заговорил, его голос звучал до странности подавленно. - Они не... - мальчик запнулся, а после паузы заговорил еще тише: - Ты знаешь, что с ними произошло, со Старейшими? - Они по-прежнему остаются теми, кто они есть! - неожиданно страстно произнес Ко над головой Джой. - Тебе лучше моего известно, что в Шей-рахе может измениться все, но не Старейшие. Я не вижу в них никаких перемен, и мое доверие к ним нисколько не уменьшилось. Некоторое время Индиго молчал. В конце концов он с несвойственной ему усталостью произнес: - Ну да, конечно. Какой смысл говорить с тируджей о Старейших? Ладно, веди ее куда хочешь. Но только смотри, не оставляй ее больше под деревом крийяк. Там, по ту сторону Границы, есть один старик, который будет тебе очень признателен. Джой так и не услышала, как Индиго ушел. - Мне ужасно стыдно, дочка, - несчастным голосом произнес Ко, когда Джой принялась вертеть головой - проверять, работает ли у нее шея. - Если бы не Индиго... - Кстати, а он откуда здесь взялся? - тут же поинтересовалась Джой. - Он что, прошел через Границу следом за мной, или как? Несмотря на глубокое сознание собственного ничтожества, Ко не сумел удержаться от улыбки. - Разве я тебе не говорил, что через Границу можно путешествовать в обе стороны? Некоторые жители Шей-раха знают твой мир не хуже тебя. - Так Индиго здешний... - медленно протянула Джой. - Из Шей-раха... - Она снова покачала головой, потом постучала по уху ладонью, словно стараясь вытряхнуть из него воду. - И как я раньше не догадалась? Человек, который так выглядит... Ладненько, - Джой выпрямилась и потерла рот, чтобы избавиться от кислого вкуса, оставшегося после ледяных рук крийякви. - Ладно. Идем. К вечеру долгая дорога наконец-то пошла под уклон, и Джой разглядела на горизонте очертания леса. Несмотря на расстояние, девочка смогла разобрать, что деревья в нем не синие и не золотые, а красные - не такие, как осенние клены, а густо-рубиновые. В сумерках и стволы, и листья этих деревьев казались почти что черными. "Как будто у них внутри кровь, как у людей, а не всякий там хлороформ". Когда они подошли поближе, Джой поняла, что этот лес намного больше всех тех лесов, которые они прошли за сегодняшний день, и что Ко ведет ее прямиком в пламенеющую чащу. - Вот здесь и живут Старейшие, - сообщил сатир. - Мы можем найти их, а можем и не найти, но дом их здесь. - Можем не найти? - переспросила Джой. - Просто замечательно! Родители наверняка уже подняли на ноги полицию и ФБР, мистер Папас не знает, что со мной случилось, я пропускаю важнейшую контрольную - четвертную, между прочим! - а Скотт небось уже перетащил свое барахло в мою комнату. И ты мне говоришь, что мы можем даже не найти их - тех людей, которые могут отправить меня домой? - Я сказал, что Старейшие непременно найдут выход, - отозвался сатир. - Поверь мне, дочка: найдем мы их или нет - это не имеет значения. Они все равно знают, что лучше для Шей-раха. - Для Шей-раха?! - возмутилась Джой. - А как насчет того, что лучше для меня? - Это одно и то же, - произнес Ко. К нему снова вернулась былая уверенность, утраченная было после встречи Джой с крийякви. Но потом он умолк, а когда заговорил снова, его голос звучал куда менее уверенно: - Старейшие... ну, Индиго говорил... Ты должна запомнить: возможно, они не совсем те, какими были. Но это лишь предположение, имей в виду. Джой раздраженно хлопнула себя по бедрам. - Да я даже не знаю, что они из себя представляют! Но в этот момент из глубины красного леса вынырнула музыка, мощная и непривычная, и породила в душе Джой некое ощущение, подобного которому девочка никогда не испытывала. - Ну ладно. Ладно, Ко. Как-нибудь разберемся, - сказала Джой. Она впервые обратилась к сатиру по имени. С того самого момента, как Джой вступила в красный лес - Ко называл его Закатным, - он казался ей живым существом. Даже самые нижние сучья деревьев находились высоко над головой. Тени деревьев дышали теплом. А когда Джой ступала по земле, ей казалось, что она чувствует под ногами биение жизни. Казалось, музыка Шей-раха пульсирует повсюду - не только во всем, что попадалось на глаза девочке, но и в самой Джой - и что она проникает в тот самый потаенный уголок души Джой, где зарождалась ее собственная музыка. В какой-то момент у Джой возникло ощущение, что кто-то огромный заботливо держит ее в рубиновых ладонях, и девочка облегченно перевела дыхание. В Закатном лесу так и не стемнело по-настоящему, хотя Джой с Ко уже забрались в самую чащу. На самом деле солнце уже село, но лес продолжал светиться, и холоднее в нем не становилось. В этом сияющем спокойствии Джой слышала и торопливое шуршание маленьких лапок, и беззвучный взмах крыльев над головой, и чей-то уверенный, тяжелый топот где-то неподалеку, который в любом другом месте напугал бы ее до полусмерти. Но сатир тянул ее за руку, приговаривая: - Нам сюда, дочка, - и музыка вторила: "Сюда, сюда, сюда!" И Джой шла за ними. А потом красные деревья расступились, подобно высокой траве под ветром, и неожиданно Джой и Ко очутились на поляне. В небе кружил водоворот звезд - такой густой, что казалось, будто над Закатным лесом идет снег. Посреди поляны застыли в ожидании Старейшие. Один из них был величественным и древним, как сами деревья, и таким черным, что ночь блекла по сравнению с ним. Вторая, свинцово-серая, как грозовая туча, невозмутимо наблюдала за приближением девочки. У третьей, более стройной, была изящная бородка. Эта бородка выглядела так, словно ее сделали из морской пены и расшили зеленоватыми светящимися нитями. Они стояли рядом, высоко вскинув головы. Их прекрасные хвосты реяли в алом ночном воздухе, подобно призракам, а длинные витые рога мерцали в свете звезд. А вокруг цвела музыка. Когда Джой увидела их глаза, сердце у нее дрогнуло и перевернулось от жалости. Распухшие глаза всех трех Старейших были закрыты, затянуты плотной сине-зеленой коркой и блестели, как изумруды. Джой поняла, что Старейшие слепы. Глава 4 Проснувшись, Джой обнаружила, что уже светит солнце. Девочка лежала под красным деревом, свернувшись клубком. От склонившихся над Джой ветвей тянуло теплом. И еще на нее смотрели два единорога. Один из них куда меньше прочих походил на существо из плоти и крови - скорее уж из морской воды и ветра. Второй, цвета звездного сияния, сильно уступал первому в размерах. Казалось, он ни мгновения не может постоять спокойно - слишком юный, чтобы бродить самостоятельно, и слишком непоседливый, чтобы иметь царственный вид. Именно легкий нетерпеливый топоток копыт маленького единорога и разбудил Джой. Потом Джой присмотрелась, и у нее перехватило дыхание - глаза малыша уже затягивало пленкой той коросты, что лишила зрения трех великих Старейших. Младший единорог нетерпеливо воскликнул: - Мама, смотри - она проснулась! Джой уселась и вытряхнула листья из волос. - Здравствуйте, - сказала она. Голос у Джой был хриплым и словно надтреснутым, как обычно по утрам. - А где Ко? Второй единорог шагнул вперед с неспешной текучестью ртути. Казалось, слепота не отягчила шагов кобылы и не мешала ей смотреть прямо на Джой. - Фириз, - представилась она. - А это - Турик, мой сын. Хорошо ли тебе спалось? - в негромком голосе Фириз под спокойной поверхностью плескались волны смеха. - Пожалуй, да, - отозвалась Джой. - Мне снились потрясающие сны. Только я не уверена, сны ли это. Девочка умолкла, потом медленно произнесла: - Вы - Старейшие. Ко мне сказал. - Мы - старейшие из Старейших, - откликнулась Фириз. - Кроме него, - она кивком указала на своего сына, который тем временем изучал туристские ботинки Джой. Когда Турик коснулся их своим рогом, грязь и пыль осыпались, и ботинку заблестели не хуже самого рога. - Там был черный единорог... - промолвила Джой. Фириз слегка понизила голос: - Это был лорд Синти. - Ты уснула, а он принес тебя на спине! - возбужденно перебил мать Турик. - Синти никогда такого не делал! Он всегда живет на отшибе. Его даже видели не все - далеко не все. Я до прошлой ночи тоже его ни разу не видел. Должно быть, ты - очень важная персона там, в своем мире... - Турик! - одернула его мать. Она ничего большее не добавила, но жеребенок мгновенно притих. Фириз же пояснила: - Лорд Синти - самый старший из нас. Он... у нас нет слов, чтобы сказать, что он такое. После этих слов кобыла рассмеялась - ее смех, неожиданный, невероятный и чудесный, напоминал журчание ручья - и добавила: - Прошу прощения за бестактность, но я тоже не в силах совладать с любопытством: что же такого произошло вами, что лорд Синти лично принес тебя сюда? Он о чем-нибудь разговаривал с тобой? Джой неуклюже потянулась. - Не помню. Может, и разговаривал, - она улыбнулась было, но тут же согнала с лица улыбку. - Нет, это было во сне, в этом я твердо уверена. Кажется, он что-то спрашивал об Абуэлите, моей бабушке. Должно быть, это был сон, потому что откуда бы... Ну, в смысле, откуда лорд Синти мог узнать о моей бабушке, если он живет здесь, в Шей-рахе, а она - там? - Лорд Синти знает все! - выпалил Турик. Фириз поддержала его - правда, более спокойным тоном: - Я полагаю, что при мудрости и жизненном опыте лорда Синти мелочи вроде Границы значат мало. Она легонько ткнула мордой Турика, который снова принялся пританцовывать на месте и явно порывался вмешаться в разговор. - Этот мой сын еще глупенький и невоспитанный - ему ведь и двух веков нет... - Подождите! - перебила ее Джой. - Подождите, подождите. Прошу прощения, что вы сказали? Веков?! Она изумленно уставилась на единорогов: пылкий, опрометчивый, шустрый, как воробей, сын и неторопливо-грациозная мать - белизна морской пены, отливающая синевой и зеленью морских вод. Наползающая на глаза Фириз короста казалась злой насмешкой над ее природной мастью. - Мы не умираем, - спокойно пояснила Фириз. - Нас можно убить, но мы не умираем естественной смертью, как умирают все прочие, даже тируджайи. Мы даже не болеем - то есть до сих пор не болели. - Это вы о ваших глазах? - спросила Джой. - Вы и вправду ослепли? Вы все? - девочка указала на Турика. Жеребенок таки подцепил один из ее ботинков за связанные шнурки и теперь гордо выступал с этим украшением, свисающим с кончика рога. - То есть я хочу сказать - вот он вроде бы видит нормально... - Я вижу лучше всех! - хвастливо заявил Турик. Фириз снова одернула его и пояснила: - Большинство молодых единорогов сохранили зрение, но не все. Это случилось с нами совсем недавно - незадолго до рождения Турика, - и даже лорд Синти пока что не выяснил причину бедствия. Он расскажет тебе об этом куда больше, чем могла бы поведать я. Джой глубоко вздохнула, еще раз потрясенно пробормотала: "Века!.." - и принялась сражаться со своими ботинками. Единороги тем временем ждали, со степенным любопытством наблюдая за всеми ее действиями. В конце концов Джой посмотрела на них, вздохнула и произнесла: - А может, я тогда вышла из дома, попала под машину и теперь лежу в больнице, в реанимации? Турик удивленно посмотрел на мать. Джой снова вздохнула. - Нет, не думаю. О'кей, все, что я вижу, на самом деле всамделишное, и я действительно нахожусь здесь, а вы - настоящие единороги, и вы живете вечно. Только если вы не можете видеть меня, откуда же вы знаете, что я здесь? Турик снова удивленно посмотрел на мать. Фириз мягко произнесла: - Мы чувствуем твое присутствие. Ты отбрасываешь тень - как и деревья, и птицы, и вода, - а наше сознание ее улавливает. Мы научились двигаться, руководствуясь этим чувством, - двигаться между тенями. Точно так же мы не говорим вслух, при помощи рта, как это делаешь ты или Ко и прочие тируджайи. Мы разговариваем мысленно. Ты слышишь нас не ушами, но сознанием. Тут появился Ко. Он нес в волосатых руках целую груду ярких ароматных фруктов. Джой узнала только джавадуры. Кроме них, она выбрала еще пару крупных красных плодов, с виду немного похожих на апельсины (правда, по вкусу они были ближе к бананам), и нечто темно-фиолетовое, как слива, но с запахом арбуза. Ко с чопорной вежливостью приветствовал двух единорогов и сообщил Джой: - Когда ты позавтракаешь, тебя будет ждать лорд Синти. - Ох! То есть да, конечно. Джой поспешно проглотила фрукты, вытерла губы и уставилась на Ко, ожидая, пока он скажет, куда нужно идти. Но сатир покачал головой и пояснил: - Иди, куда ноги несут. Там он и будет. Турик подергал пенную гриву матери: - А можно, я пойду с ней? Я тоже хочу взглянуть на лорда Синти. Можно? - Когда лорд Синти пожелает тебя видеть, тебе об этом сообщат, - отрезала Фириз. Джой посмотрела на единорогов, на сатира, снова на единорогов и наконец тихонько произнесла: - Два века. Ни фига ж себе! Потом она повернулась, выбрала тропинку и пошла по ней. Закатный лес грелся в лучах утреннего солнышка и что-то благодушно бормотал. Джой казалось, что воздух пахнет свежевыстиранным бельем, развешанным для просушки, а от деревьев и светло-коричневой земли исходил легкий аромат корицы. Когда девочка остановилась и прислонилась к огромному красному стволу, она ощутила, как под замшелой корой струится жизнь. Прямо перед ней на ветку уселась птичка, золотая, как подарок в праздничной упаковке, и запела с такой простотой и страстностью, что перед этой песенкой блекла даже волшебная музыка, приведшая Джой в Шей-рах. Какое-то сиренево-синее существо, напоминающее помесь тритона с богомолом, уселось Джой на правую ногу и уставилось на девочку.