Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------
     Glen Cook "Doomstalker", 1985
     Перевод с английского М.Б. Левина, 2000
     Книга 1
     OCR: Ukiwa the cheetah
     Spellcheck: Wesha the Leopard
----------------------------------------------------------


                                        Замечательной наземной команде
                                                звездной базы "Тулса".
                                    Вы помогали мне шагать по звездам.












   Такой зимы не помнил никто. Даже Мудрые  соглашались,  что  слишком
рано она началась. Снега пришли с Зотака с середины осени, а к восходу
Косматой Звезды легли на глубину нескольких лап. Их принесли  свирепые
вьюги, задувавшие в каждую щель изб Дегнанов, пока старшие женщины  не
разозлились и не велели мужчинам закрыть дерном резные крыши.  Мужчины
старались изо всех сил, но леденящие ветры высосали из земли последнее
тепло. И она не поддавалась орудиям. Мужчины пытались  было  закрывать
крыши снегом, но его сдувал неумолимый ветер.  Штабеля  дров  таяли  с
пугающей быстротой.
   Обычно молодежь стаи рыскала в окрестных холмах и собирала хворост,
когда ей не давали другой работы, но в эту суровую зиму Мудрые шепнули
что-то охотницам, и те  велели  щенкам  не  выходить  из  виду  ограды
стойбища. Щенки чуяли перемену и беспокоились.
   Еще никто не сказал слова  "граукен".  Никто  не  вспоминал  старых
страшных рассказов - не хотел пугать малышей. Но взрослые  знали,  как
легко просыпается в такую погоду зверь, дремлющий под шкурой мета.
   Ближе к  Зотаку  дичь  поредела.  Шайки  северных  кочевников  рано
истощили запасы еды. И с походом на юг не задержатся.
   Они приходили и в более мягкие зимы. Что  могли  -  воровали,  если
приходилось - дрались за плоды трудов своих оседлых собратьев.
   А в страшные зимы - и эта зима обещала быть  страшной  -  они  даже
уносили щенят. Среди метов голод зимой не знает преград.
   В сказках у очага граукен был чудовищем, что живет в темных чащах и
скалистых холмах и  захватывает  в  плен  беспечных  щенков.  В  жизни
граукен - это голод, забывший разум  и  культуру.  И  Мудрые  Дегнанов
шептали в уши охотниц. Они хотели,  чтобы  щенки  научились  держаться
поближе и быть настороже прежде, чем вылезет из своей берлоги ворчащий
граукен.
   И потому на подгоняемых мужчин пало еще  одно  бремя.  Вооруженными
отрядами выходили они в поисках хвороста и  ровных  бревен,  пригодных
для строительства. К их обычным изнурительным обязанностям  добавилось
строительство и укрепление спирального частокола  и  доставка  в  избы
снега для таяния. Когда из снега получалась вода, они возвращались  на
холод, выливали ее в формы и отливали блоки. И этими ледяными пирогами
обкладывали избы кирпич за кирпичом.
   Такого зимнего ветра никто из стаи еще не помнил. Подобного ему  не
было даже в Хронике. Ни на секунду не смолкал его вой, не слабели  его
удары. Стало так холодно, что даже снег  перестал.  Тот,  кто  касался
лапой  металлического  орудия,  рисковал   оставить   на   нем   кожу.
Неосторожные щенята ходили с обмороженными лицами. В  глазах  беззубых
Мудрых, сблизивших головы у очага и  бормочущих  о  злых  знамениях  и
страшных признаках, мерцал страх. Шаманка  -  мудрейшая  из  Мудрых  -
каждый день жгла ладан и приносила жертвы. Когда она не спала,  то  ее
трясущиеся, искореженные болью лапы  громоздили  фетиши  и  амулеты  у
входов в избы. Она творила молебны о милости.
   А ветер все дул. А зима все холодела. И шепоток страха закрадывался
в сердца храбрейших.
   В нескольких часах пути от  стойбища,  возле  границ  с  охотничьей
территорией Ласпов, охотницы встретили следы неизвестных метов.  Может
быть, это охотницы  Ласпов  вышли  за  свои  границы  в  поисках  хоть
какой-то не впавшей в спячку дичи.  Но  снег  не  сохранил  запаха.  И
проснулись самые худшие опасения.  Не  дошли  ли  до  Верхнего  Поната
разведчики северных дикарей?
   В пещере Махен, не очень далеко на север от стойбища,  нашли  следы
старого костра. Лишь смелый, отчаянный или просто  глупый  рискнул  бы
заночевать в этой пещере даже зимой. И  Ласпы,  и  все  другие  соседи
предпочли бы такому укрытию ночной переход. И  потому  перешептывались
Мудрые и негромко переговаривались  охотницы.  Те,  кто  знал  Верхний
Понат, знал и то, что в пещере Махен обитает тьма.




   Марика, дочь Скилдзян,  встретила  свой  десятый  день  рождения  в
худшую из зим, когда страх таился в темных углах материнской избы  как
тень старых сказок, что больше не рассказывали  старухи.  С  голодными
щенками одного с ней помета, Каблином и  Замберлином,  они  попытались
отметить  это  событие  по-щенячьему,  но  ничто  не  могло  разрушить
мрачность старших.
   Обычно разыгрывались смешные фольклорные сцены. В этот раз Марика с
Каблином сложили собственную сказку  о  приключениях  и,  невзирая  на
протесты консервативного Замберлина, уже месяц  ее  репетировали.  Они
верили, что  удивят  старших.  Замберлин  говорил,  что  они  оскорбят
Мудрых. Во время представления  только  ма  достаточно  отвлеклась  от
своих мыслей, чтобы следить за сюжетом.
   Щенят  ждало  разочарование.  Марика  отлично  играла  на   флейте,
Замберлин с увлечением лупил в барабан, Каблин пытался петь.
   На весь этот шум обернулась, ворча, одна из старух. Щенки не успели
вовремя остановиться. Скилдзян пришлось встать между ними и старухой.
   Щенки еще пытались жонглировать, к чему у Марики был исключительный
талант. Летом все старухи на нее  смотрели  и  восхищенно  ахали.  Она
будто командовала летающими в воздухе шарами. Но сегодня  даже  ма  не
проявила интереса.
   Огорченные щенята забились в угол и завозились, стараясь согреться.
Но еще хуже, чем тело, холод грыз сердце.
   В другое время старшие цыкнули бы  на  них,  сказав,  что  они  уже
слишком большие для таких дурачеств. В эту  страшную  зиму  старые  не
замечали  молодняк,  а  молодняк  старался  не  попадаться  под   ноги
старикам. Каждый был  готов  ощериться,  и  слишком  тонок  стал  слой
культуры. Споткнувшаяся мета готова была убить. Цивилизация  коснулась
этой расы только краешком.
   Марика возилась с  братьями,  ощущая  быстрый  стук  их  сердец,  и
глядела на старших сквозь дымный  мрак.  Каблин  тихо  всхлипывал.  Он
боялся. Он не был сильным и жил на этом свете достаточно долго,  чтобы
знать, как иногда в жестокие зимы изгоняют слабых мужчин.
   Изба звалась избой Скилдзян - по имени матери Марики, - хотя она  и
делила ее с дюжиной сестер,  их  мужчинами,  несколькими  старухами  и
щенками. Скилдзян властвовала по праву умения и силы, как  властвовала
до нее ее мать. Она была лучшей охотницей стаи. По физической силе она
была второй, по силе воли - первой. И считалась одной из  самых  умных
женщин дегнанского стойбища. Поскольку именно  эти  качества  помогали
метам выжить в дикой глуши,  ее  почитали  все  обитатели  избы.  Даже
старухи подчинялись ее приказам, хотя она и редко отвергала их  совет.
Мудрые были опытнее и видели сквозь  ту  вуаль,  что  застилает  глаза
молодым. В советах стойбища только  слово  Герьен  было  больше  слова
Скилдзян.
   Стойбище состояло из шести одинаковых изб.  На  памяти  живущих  не
было воздвигнуто ни на одну больше. Каждая изба - как положенная набок
половина цилиндра девяноста футов длиной, шириной в  двадцать  пять  и
высотой в двенадцать футов. Южный конец, где вход, плоский: не в  него
дули  зимние  ветры.  Северный  конец  сведен  на  конус,  покрывающий
глубокий погреб, - хранилище и защита от зубов ветра. Потолок  нависал
в шести футах от земли - на полфута  больше  среднего  роста  взрослой
меты. На чердаке между потолком и крышей в тепле спал  молодняк,  а  в
чуланы и углубления чердака запихивали все, что  нужно  было  хранить.
Время написало на чердаке свои письмена, поинтереснее той Хроники, где
хранилось прошлое дегнанской стаи. Много захватывающих  часов  провели
там Марика с  Каблином,  исследуя  темные  углы,  беспокоя  паразитов,
иногда вытаскивая на свет сокровища, забытые целыми поколениями.
   Земляной пол избы был утрамбован подошвами поколений. Покрыт он был
шкурами, на которых  группами  спали  взрослые  -  с  севера  мужчины,
посередине между двумя центральными ямами очагов  -  старухи,  женщины
щенородного возраста - с юга, поближе к двери. По бокам избы лежали  в
штабелях дрова и инструменты, оружие, пожитки и еда, которую  не  надо
было хранить в холодной части избы.  Все  это  служило  дополнительной
защитой от холода.
   На поддерживающих потолок балках висели связки  еды,  шкур,  всякой
всячины, делавшие любое перемещение по избе интересным и непростым.
   А запахи! Над всем преобладал тяжелый запах дыма, потому что  зимой
мало куда он мог выйти, когда так дорого  было  тепло.  Его  перебивал
запах немытого тела, висящих колбас, овощей, фруктов. Летом дегнанская
стая мало времени проводила  в  избе,  предпочитая  сон  под  звездами
ночевке в тяжелом воздухе. Взрослые меты летом  с  тоской  говорили  о
свободе кочевых метов Зотака, не дающих своему духу попасть в  капкан.
(Кочевники верили, что построенный дом - ловушка для  духа  мета.  Они
укрывались в пещерах или временных шатрах из шкур.) Но  когда  начинал
завывать с Зотака ледяной ветер, тяга к свободе у  старших  пропадала.
Оседлые меты, умеющие выращивать скудные овощи и злаки,  охотящиеся  в
лесах и собирающие фрукты, которые можно  засушить,  лучше  переживали
зимы, чем их свободные собратья.

   - Марика! - рявкнула старая Зертан. - Иди сюда, щена.
   Марика, постукивая зубами, оторвалась от брата и сестры. Мамину  ма
все щенки стойбища звали  Карк  -  по  названию  летающего  хищника  с
исключительно мерзким характером. У Зертан были  плохие  зубы,  и  они
постоянно болели, но она отказывалась их выдернуть и  гойиновый  отвар
тоже пить не хотела. Чуть выживая уже из ума, она и раньше была сильно
психованной и боялась, что, воспользовавшись одурью от обезболивающего
чая, к ней подкрадутся враги, которых давно уже на свете не было.
   Ровесницы звали  ее  Релат  -  за  глаза.  Так  назывался  один  из
падальщиков. Он убивал добычу и ждал,  пока  она  созреет.  От  гнилых
зубов у Зертан из пасти воняло невыносимо.
   Марика предстала перед ней, должным образом склонив голову.
   - Щена, сбегай в избу к Герьен.  Иголки  принеси,  что  Боргет  мне
обещала.
   - Слушаюсь, ба.
   Марика повернулась, перехватив взгляд матери.  Что  делать?  Боргет
ведь уже месяц как померла. Да она иголок и делать не  могла,  сколько
Марика себя помнила.
   Ба опять запуталась с временами. Скоро она вообще забудет  имена  и
лица и станет разговаривать с метами, давно ушедшими.
   Скилдзян мотнула головой в сторону двери. Следует притвориться.
   - Раз уж ты идешь, захвати с собой кое-что для Герьен.
   Значит, все же не зря придется пробежаться.
   Марика нырнула в тяжелую кожаную куртку и надела  сапоги,  подбитые
мехом отека. Остановилась у дверей.
   Зертан глядела так, будто какая-то  лукавая  часть  ее  знала,  что
поручение липовое, но все же хотела, чтобы Марика  вылезла  на  холод.
Злится за то, что она молода? Или просто хватается  за  ошметки  былой
власти, когда изба звалась ее именем?
   Тем временем Скилдзян  принесла  мешок  каменных  наконечников  для
стрел - тех, что используются для ежедневной охоты.  Женщины  ее  избы
славились своими наконечниками. Меты каждого дома коротали долгие зимы
за своим излюбленным ремеслом.
   - Скажи Герьен, чтобы насадила их на древки.
   - Слушаюсь, ма.
   Марика  скользнула  под  тяжелый  полог,  мешавший   ветру,   когда
открывали дверь, задувать в избу. Секунду постояла,  занеся  лапу  над
щеколдой и медля перед броском в холод. Зертан! Надо бы не  от  щенков
избавляться, а от старых сумасшедших баб,  подумала  она.  От  Каблина
куда больше пользы, чем от ба. От нее только ворчание и скулеж.
   Последний раз глубоко вдохнув дымный воздух, Марика шагнула в бурю.
Тут же заслезились глаза. Опустив пониже голову, она стала пробираться
через центральную площадь.  Если  поспешить,  можно  успеть,  пока  не
начало трясти от холода.
   Дегнанские избы выстроились по три в два ряда - ряд на севере,  ряд
на юге, а между рядами -  пятьдесят  футов.  Изба  Скилдзян  стояла  в
середине северного, прикрытая с флангов избами Дорлак и Логуш. Сейчас,
когда Марика встала лицом к югу, дом Герьен был для нее крайним слева.
В средней и в правой избе правили меты с именами Фехсе и Кузмик. Но на
жизнь Марики мало кто оказывал влияние, кроме Герьен. Они со  Скилдзян
с самого щенячества были и подругами, и соперницами.
   Вокруг  изб  двумя  ветвями  спирали  шла  ограда  стойбища.  Любой
налетчице пришлось бы обойти полный круг по узкому проходу  шириной  в
ярд. Дегнаны в отличие от своих соседей не пытались  защитить  оградой
поля и сады. Все равно каждую зиму приходили опасности. И было принято
решение не тратить время на строительство в ожидании осады, а укрепить
получше и защищать более короткий рубеж.
   В это время года  площадь  между  избами  смотрелась  пустой,  даже
точнее - голой. Летом здесь всегда  творился  ералаш  -  солили  дичь,
выделывали шкуры, носились повсюду щенки.
   Шесть изб. Дегнанское стойбище было  самым  крупным  в  этой  части
Верхнего Поната и самым богатым. Соседи им завидовали.  Но  Марика,  у
которой голова была  забита  мечтами,  себя  богатой  не  чувствовала.
Всегда, с самого рождения, она казалась себе обездоленной.
   Где-то  на  юге,  говорили  торговцы,  есть  такие  места,  которые
называются городами. Там,  где  делают  драгоценные  железные  орудия,
которые покупают Мудрые в обмен на мех  отека.  Там,  где  много  стай
живут вместе в домах, построенных не из бревен, а из камней. Там,  где
несравненно легче зимы и  где  каменные  стены  легко  отражают  атаки
холода. Там, где по определению лучше, чем здесь.
   Часами вслух мечтали они  с  Каблином,  как  бы  хорошо  было  жить
т_а_м_.
   А еще говорили торговцы о  месте,  построенном  из  камня,  которое
зовется крепостью. Оно было в трех днях пути вниз по  ближайшей  реке,
где в нее вливалась другая, образуя Хайнлин, прославленную  в  Хронике
реку, приведшую Дегнанов в Верхний Понат  в  незапамятные  времена.  И
говорили торговцы, что вниз от  крепости  ведет  настоящая  дорога,  и
ведет она на юг через горы и  долины  к  большим  городам,  чьих  имен
Марика никогда не могла запомнить.
   Марикина ма бывала несколько раз в этой  крепости.  Каждый  год  те
великие, что там обитали, собирали главных женщин  со  всего  Верхнего
Поната. Скилдзян уходила на десять дней.  Говорили,  что  там  ведутся
церемонии и платится дань, но Скилдзян ни о чем не рассказывала, разве
только бурчала себе под нос "Силты сучьи!" да иногда говорила: "В свое
время, Марика. Когда придет пора. С этим спешить  не  надо".  Скилдзян
трудно было испугать, но похода своих щенят в крепость  она,  кажется,
боялась.
   Другие щены, помоложе Марики, уходили прошлым летом и  вернулись  с
рассказами о чудесах и грозились, что у них есть чем похвастаться.  Но
Скилдзян не  уступала.  И  они  с  Марикой  даже  схлестнулись  насчет
будущего лета.
   Марика вдруг заметила, что остановилась и стоит, дрожа,  на  ветру.
Мечтательница, дразнили ее охотницы и Мудрые - а иногда, когда думали,
что она не видит, кидали на  нее  странные  взгляды,  в  которых  чуть
поблескивала тревога или неуверенность - и  были  правы.  Хорошо,  что
сейчас щенков не пускают в лес. А то нашла бы  она  красивый  морозный
узор или галечку на берегу  ручья  и  не  заметила  бы,  любуясь,  как
подкрадывается к ней граукен.
   Марика вошла в избу Герьен.  Внутри  изба  была  такая  же,  как  у
Скилдзян. Только запахи чуть-чуть другие.  В  этой  избе  было  больше
мужчин и зимним ремеслом была работа по дереву. Хуже всех всегда пахло
в избе у Логуш. Ее меты работали со шкурами и кожей.
   Возле полога Марика остановилась, ожидая, пока  ее  узнают.  Герьен
почти сразу  послала  какую-то  щену  посмотреть,  кто  пришел.  Здесь
правила были не такие строгие, как в избе,  где  повелевала  Скилдзян.
Всегда тут было веселее, и меты были как-то счастливее. Будто  тяжелая
жизнь Верхнего Поната никак не касалась Герьен.  Она  принимала  жизнь
как данность и не боролась с будущим, пока оно  не  наступало.  Иногда
Марике хотелось, чтобы она родилась у жизнерадостной Герьен,  а  не  у
хмурой Скилдзян.
   - Чего? - спросил Солфранк - щен, постарше  ее  года  на  два,  уже
почти готовый для обряда посвящения во взрослые, который  обречет  его
на уход из стойбища и странствия по Верхнему Понату  в  поисках  стаи,
которая его примет. Шансы его были хороши. Мужчины  стойбища  Дегнанов
славились завидным образованием и умением.
   Марика  Солфранка  не  любила.  И  неприязнь  была  взаимной.   Она
восходила к тем временам, когда щен было  решил,  что  его  возрастное
преимущество  более  чем  уравновешивает  преимущества  ее  пола.   Он
напирал, Марика  отказалась  уступить,  засверкали  молодые  клыки,  и
старший щен был принужден к  сдаче.  Этого  унижения  Солфранк  ей  не
простил. Все знали его позор, и это пятно будет с ним, когда он пойдет
искать новую стаю.
   - Меня послала ма с двумя двадцатками и еще десятком  наконечников,
которые надо насадить на древки. - Марика слегка оскалила  зубы.  Чуть
насмешливо, чуть с намеком "а ну, попробуй!". -  И  еще  ба  хочет  те
иголки, что обещала ей Боргет.
   Марика знала, что Каблину Солфранк симпатичен. Когда он не таскался
за ней, он ошивался около выводка Герьен - и  приносил  мерзкие  идеи,
которые нашептывал ему  Солфранк.  Зато  Замберлин  знал  ему  цену  и
относился к нему с должным презрением.
   Солфранк оскалился, довольный еще  одним  свидетельством,  что  все
жильцы избы Скилдзян малость тронутые.
   - Ща скажу ма.
   Через несколько минут Марика сжала в руке  готовые  стрелы.  Герьен
лично принесла кусок тонкой кожи, обернутый вокруг нескольких костяных
игл.
   - Вот эти принадлежали Боргет. Скажи Скилдзян,  что  мы  просим  их
потом вернуть.
   Уж не железные иглы,  конечно.  Железо  слишком  драгоценно.  Но...
Смысл сказанного Марика поняла уже за дверью.
   Герьен не думала, что Зертан протянет долго.  И  эта  пара  иголок,
принадлежавших ее  давней  подруге  -  а  в  совете  так  же  часто  и
противнице, - может скрасить ее последние дни.  И  хотя  Марика  и  не
любила ба, в уголке  ее  глаза  все  же  набухла  слеза.  Влага  сразу
замерзла и стала колоться, и Марика раздраженно  смахнула  ее  тяжелой
рукавицей.
   Она была всего в трех шагах от  дома,  когда  ветер  донес  крик  -
дальний, исчезающий, почти  неразличимый.  Марика  никогда  такого  не
слышала, но распознала немедленно. Это мета  вскрикнула  от  внезапной
боли.
   Охотницы Дегнанов были в поле, как и  каждый  день  в  эти  тяжелые
времена. Мужчины бродили неподалеку в поисках валежника. Значит, могло
что-то случиться. Марика вбежала  внутрь  и,  не  дожидаясь,  пока  ее
узнают, сбивчиво заговорила:
   - Оттуда донеслось, от пещеры Махен!
   Марика тряслась. Она боялась пещеры Махен.
   Скилдзян переглянулась со своими помощницами.
   - Давай на чердак, щена. Быстро по лестнице!
   - Но, ма... - начала Марика и тут же увяла  под  свирепым  взглядом
Скилдзян,  потупилась  и  потащилась  к  лестнице.  Остальные   щенята
налетели на нее с вопросами. Она на них даже не посмотрела  и  тут  же
забилась в уголок с Каблином.
   - Со стороны пещеры Махен донеслось.
   - Это же за много миль, - напомнил Каблин.
   - Я знаю. - Они думают, она вообразила себе этот крик.  Пригрезился
наяву. - Но он донесся с той стороны - вот что я  говорила.  Я  же  не
сказала, что из самой пещеры.
   Каблин тоже слегка вздрогнул и ничего не сказал. И Марика молчала.
   Боялись они пещеры Махен, эти щенята. И верили, что для  того  есть
причина.




   Стояла середина лета  -  время,  когда  натолкнуться  на  опасность
можно, только очень постаравшись. Щенков свободно отпускали в лес и на
холмы, чтобы изучили территорию стаи. Их игры  и  работа  вырабатывали
навыки,  необходимые  взрослому  мету,  чтобы   выжить   и   вырастить
собственных щенят.
   Марика почти всегда бегала со своими  однопометниками,  особенно  с
Каблином. Замберлин редко делал что-нибудь сверх  того,  что  от  него
требовали.
   Но у Каблина не было выносливости  Марики,  ее  силы  и  храбрости.
Иногда он доводил ее, и в приступах злости она  пряталась,  чтобы  ему
приходилось искать путь самому. Он  хныкал,  причитал,  жаловался,  но
всегда выбирался. На своем уровне он был достаточно способным.
   К северо-востоку от стойбища  стояла  скала  Стапен  -  причудливый
базальтовый выход, которому Мудрые издавна придавали значение духовное
и обрядовое. Там, на скале  Стапен,  они  говорили  с  духами  леса  и
оставляли им приношения, чтобы хорошей  была  охота,  густыми  всходы,
сочными и крупными ягоды и обильным - урожай чота. Чот  -  многолетнее
растение по колено высотой, со съедобными листьями, плодами и  тучным,
сладким, бугорчатым корнем. В темном, сухом и прохладном месте  корень
может храниться годами.
   Скала  Стапен  возвышалась  над  пятью  естественными  святилищами,
посвященными анималистической традиции древних Дегнанов.  Другие  были
посвящены духам воды и воздуха, огня  и  подземного  мира.  Всесущего,
хранителя древних путей, почитали в каждой избе.
   Пещера Махен, дверь  в  подземный  мир,  была  средоточием  теневой
стороны жизни. Пошит, шаманка избы Скилдзян, и такие же, как  она,  из
других изб регулярно приходили к пещере вопрошать  тени  и  мертвых  и
обновлять амулеты, охраняющие от них вход.
   По меркам Верхнего Поната Дегнаны не были суеверны, но,  если  дело
касалось теней, не экономили на приношениях,  чтобы  отвратить  дурное
воздействие. И амулетов, запечатывающих пещеру, всегда было  много,  и
были они свежими.
   Марика с Каблином заводили игру,  в  которой  испытывали  смелость.
Надо было подобраться к святилищу  чуть  ближе,  чем  позволял  страх.
Робкий Каблин держался к Марике даже ближе, чем когда  они  бегали  по
лесам, если ей приходилось брать его с собой.
   В эту игру Марика играла уже третье лето, но в лето  перед  Великой
Зимой все вдруг перестало быть щенячьей игрой.
   Как всегда, Каблин не хотел.  Еще  на  почтительном  расстоянии  он
заныл:
   - Марика, я устал. Давай домой пойдем, а?
   - Сейчас только за полдень перевалило,  Каблин.  Ты  что,  деточка,
которой соска нужна? - И тут она отвлеклась: - Ой, смотри!
   Она заметила поросль чота, густеющую под старыми листьями на склоне
оврага, глядящего на север. Чот всегда  лучше  растет  там,  где  мало
прямого солнца.  Это  растение-эфемерида,  оно  распускается,  цветет,
плодоносит и увядает всего за тридцать дней. Такая скрытая поросль  не
может остаться незамеченной. Теперь Марика  о  ней  доложит  -  щенята
должны докладывать о том, что нашли. Это в любом случае  дает  понять,
насколько они знают территорию.
   О пещере она забыла. Теперь она искала растения по листьям размером
в две лапы, а не в одну. Женские побеги чота дают  плоды  на  коротких
стеблях, растущих из сочленений листьев.
   - Вот он! Этот незрелый. И этот незрелый.
   Первый зрелый плод нашел Каблин. Плод был размером дюйм на  полтора
-  бледное  изжелта-зеленоватое  яйцо  с   появляющимися   коричневыми
пятнышками.
   - Вот он! - Каблин поднял плод над головой.
   Тут же Марика нашла еще один. Она  прокусила  дыру,  скривилась  от
вязкого кислого сока и  расколола  скорлупу.  Вытащив  семена,  Марика
немедленно их закопала. В плоде чота мякоти мало, и возле  кожицы  она
противно горькая. Лучшую часть  Марика  аккуратно  выскребла  каменным
ножом. Длинная челюсть  и  хищные  клыки  мешали  метам  добраться  до
мякоти.
   Каблин явно  вознамерился  выесть  все  плоды  на  полянке.  Марика
решила, что он слишком застрял.
   - Давай, пошли!
   Лучше бы Замберлин с ними пошел.  Тогда  бы  Каблин  не  был  такой
обузой. Но Замберлин бегал сейчас с друзьями,  и  им  Каблин  был  без
пользы, потому что не мог за ними угнаться.
   Скоро они вырастут и расстанутся. Марике это  не  нравилось,  пусть
даже она и знала, что это неизбежно. Еще несколько лет - и им придется
взять на себя роль взрослых. Замби и Каб уйдут насовсем...
   Бедняга Каблин. В мужчине ценится совсем не ум.
   Через струйку ручья, вверх по склону и дальше, через лужайку,  вниз
по заросшей круче у ручья побольше и вниз по  его  течению  еще  треть
мили. Там ручей вилял в сторону у  подножия  уже  приличного  холма  -
первого из тех, что дальше вырастали в Зотак. Марика уселась, подогнув
ноги, в сотне футов от ручья и в тридцати над ним. Напротив нее  тенью
в кустарнике и скалах зиял вход в пещеру. Рядом с Марикой сел  Каблин,
часто дыша - он запыхался на быстром ходу.
   Иногда даже Марику раздражал его недостаток выносливости.
   Косые лучи солнца пробивались сквозь листву, освещая белые,  желтые
и  бледно-красные  цветы.  Между  ветвями  в  сполохах  света  и  тени
перепархивали какие-то крылатые твари, то появляясь, то будто  исчезая
в тени. Свет попадал и на выход из пещеры,  но  никак  не  освещал  ее
внутренность.
   Марика никогда не подходила ближе берега ручья. С того  места,  где
она  теперь  сидела,  нельзя  было  различить  ничего,  кроме  сгустка
темноты. Даже алтаря приношений не было видно.
   Говаривали,  что  южные   меты   насмехались   над   своими   более
примитивными братьями за почитание  духов,  которым  на  них  в  любом
случае  наплевать.  Даже  среди  Дегнанов  находились  такие,  которые
всерьез относились только к Всесущему. Но на церемонии ходили  и  они.
Просто   на   всякий   случай.   Меты   из   Поната   обычно    бывали
предусмотрительны.
   Марике приходилось слышать, что стаи кочевников  Зотака  практикуют
анимистические ритуалы, подразумевающие духов света и  тьмы,  богов  и
дьяволов во всем. Даже в камнях.
   Каблин кое-как отдышался. Марика встала и  заскользила  по  крутому
склону к ручью. Каблин не отставал. Он боялся, но  не  возразил,  даже
когда Марика прыгнула через ручей. Он  прыгнул  следом.  Хоть  раз  он
решил не уступить ей в силе духа.
   Марика взглянула вверх на склон,  и  что-то  в  ней  встревожилось.
Отсюда входа в пещеру видно не было,  только  мшистая  влага  сочилась
сверху по скользкому камню. Бывали периоды, когда из пещеры поднимался
пар.
   Марика попыталась разобраться в себе - понять, в  чем  дело.  И  не
смогла. Как будто она что-то съела, что никак не уляжется в животе,  и
оттого нервы гудят. С пещерой Марика это не  связала.  Никогда  раньше
она  возле  этой  пещеры  не  испытывала  ничего,  кроме  страха.  Она
взглянула на Каблина. Он тоже был скорее обеспокоен, чем испуган.
   - Ну? - Каблин оскалил зубы. Это  выражение  должно  было  означать
вызов. - Хочешь, чтобы я пошел первым?
   Марика сделала два шага, снова взглянула вверх.  Ничего  не  видно.
Пещеру прикрывал кустарник.
   Еще два шага.
   - Марика!
   Она оглянулась. Каблин был взволнован, но не так, как обычно.
   - Чего тебе?
   - Там что-то есть.
   Марика ждала, что он объяснит. Она не стала смеяться. Иногда он мог
сказать и то, чего не мог видеть. И  она  тоже...  Он  вздрогнул.  Она
снова попыталась разобраться, что же она ощутила минуту назад. Но  это
чувство исчезло.
   Она тоже почувствовала чье-то  присутствие.  Только  к  пещере  это
отношения не имело.
   - Сядь, - тихо сказала она.
   - Зачем?
   - Затем, что я хочу глянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает.
Я не хочу дать им понять, что мы о них знаем.
   Он сделал так, как она сказала, - ей он верил. Она взглянула поверх
него.
   - Это Пошит, - сказала Марика, вспомнив это  неосознанное  чувство,
что на тебя смотрят. От этого она стала осторожнее, чем сама думала. -
Она снова за нами ходит.
   Непосредственная реакция Каблина была типична для любого щенка.
   - Так мы ж от нее легко убежим! Она такая старая!
   - Тогда она поймет, что мы ее видели.
   Марика села и задумалась, зачем бы шаманке  за  ними  следить.  Для
такой старухи очень тяжелая работа.
   И ничего разумного на ум не приходило.
   - Давай просто притворимся, что мы ее не видели. Пошли!
   Они не сделали четырех шагов, как Каблин схватил ее за лапу.
   - Марика, там внутри что-то есть!
   Марика  тоже  попыталась  ощутить.  То  чувство,  которое   помогло
обнаружить Пошит, не было надежным. А может быть,  очень  зависело  от
того, что ожидаешь найти. Сейчас  она  искала  какого-нибудь  большого
зверя, прямую физическую опасность. Но ничего такого не почувствовала.
   - Ничего я там не чую.
   Каблин тихо взвыл от раздражения. Обычно бывало наоборот  -  Марика
пыталась объяснить ему, что она чует, а он оставался к этому слеп.
   Зачем Пошит за ними ходит? Она ведь их совсем не  любит.  И  всегда
говорит ма про них гадости. Марика еще раз попыталась  ощутить  старую
мету этим своим ненадежным  чувством,  для  которого  у  нее  не  было
названия.
   Чужие мысли  хлынули  в  ее  мозг.  Она  задохнулась,  завертелась,
отсекла их прочь.
   - Каблин!
   Братец уставился на вход пещеры, беспокойно пожевывая.
   - Чего?
   - Я только что... - Она не знала,  как  назвать.  Слов  не  было  -
ничего такого раньше не случалось. - Я слышала, как думает Пошит.
   - Ты - что?
   - Слышала, как она думает. Про нас - про меня. Она меня боится. Она
думает, что я вроде ведьмы.
   - Что ты несешь?
   - Я подумала про Пошит. Зачем она за нами  ходит.  И  я  высунулась
наружу, как иногда у меня получается, и  вдруг  я  услышала,  как  она
думает. Я была у нее в голове, Каблин. Или она у меня. И мне страшно.
   Но Каблин  вроде  не  боялся,  чему  Марика  удивилась.  Он  только
спросил:
   - А что она думала?
   - Я же тебе сказала. Что  я  вроде  ведьмы.  Дьяволица  или  что-то
такое. И она думала уговорить Мудрых, чтобы они...
   Тут это впервые дошло до нее по-настоящему. Пошит так боялась,  что
хотела, чтобы Марику убили или выгнали из стойбища.
   - Каблин, она хочет меня убить. Сейчас она ищет доказательства  для
ма и для Мудрых.
   Особенно для Мудрых. Если они очень захотят,  они  могут  заставить
Скилдзян поступить по-своему.
   Странный был этот Каблин. Если задача была конкретной, а  опасность
явной, он мог избавиться  от  страха  и  мыслить  очень  ясно.  Только
туманная опасность  заставляла  его  сжаться  в  бездумный  комок.  Но
предложенное им решение для невероятной,  как  ей  все  еще  казалось,
опасности она не приняла.
   - Заманим ее на скалу Стапен и спихнем.
   Вот так просто он предложил убийство. И всерьез. Каблин не шутил.
   Дело в том, что Каблину - и Замберлину - угрожало то же, что и  ей.
Достаточно быть ее однопометниками, чтобы  получить  один  приговор  с
Марикой, если Пошит нароет что-нибудь, что  представить  стае.  У  них
общая преступная кровь.  Да  и  к  тому  же  они  мужчины  -  невелика
ценность.
   Каблин,  слабак  из  слабаков,  слишком   сильно   среагировал   на
опасность.
   На мгновение Марика даже его чуть-чуть испугалась.  Он  сказал  то,
что сказал,  и  это  значило  для  него  не  больше,  чем  прихлопнуть
надоедливое насекомое, хотя Пошит была частью их жизни. Шаманка  учила
их обрядам. В некотором смысле она была ближе родной матери.
   - Брось, - сказала Марика. Теперь она  почти  не  сомневалась,  что
контакт ей почудился. - Мы пришли посмотреть пещеру.
   Они были куда ближе, чем осмеливались подходить  раньше,  и  сейчас
Каблин шел впереди. Марика протолкнулась  мимо  него,  утверждая  свое
право первенства. Интересно, что сейчас думает Пошит? Щенят  постоянно
предупреждали, чтобы не совались к пещере Махен.
   Они прошли еще несколько шагов  вверх  и  увидели  вход  в  пещеру,
черный, как пустота между звезд, когда нет ни одной луны. Еще два шага
- и она припала на ноги и понюхала поток холодного воздуха из тьмы. Он
отдавал землей и чуть-чуть мертвечиной.
   Каблин присел рядом с ней.
   - Не вижу я никакого алтаря, - сказала Марика. - Пещера как пещера.
   Каблин произнес еле слышно:
   - Там что-то есть, Марика. Оно ни на одно животное не похоже.
   Он закрыл глаза и сосредоточился. Марика тоже закрыла глаза,  думая
о Пошит. Тот же внутренний удар гневного, почти  сумасшедшего  желания
добиться наказания Марики  за  преступление,  которого  щена  даже  не
понимала. За волной страха хлынули мысли такие отвратительные,  что  у
Марики живот свело. Она отвернулась, и ее хлестнули ощущения из пещеры
Махен. Она вскрикнула. Каблин схватил ее лапой за пасть.
   - Марика! Брось! Что с тобой?
   Она не могла вытолкнуть слова. Да, в  пещере  что-то  было.  Что-то
большое, темное и голодное, голодное в том смысле, которого она вообще
не могла воспринять. Это было не из  плоти.  Это  можно  было  назвать
только духом или призраком.
   А Каблину было нипочем. Хотя нет. Он тоже испугался, но не  потерял
самообладания.
   Марика вспомнила про Пошит, сидящую на  той  стороне  ручья,  с  ее
непонятной ненавистью и надеждами. И взяла себя в руки.
   - Надо выбираться, Каблин. Пока это нас не заметило.
   Но Каблин не обратил внимания. Он пошел вперед, шагая, как во сне.
   Не гляди на них в это время Пошит, полная черных  замыслов,  Марика
растерялась бы. Но конкретная опасность на другом берегу заставила  ее
собраться. Она схватила Каблина за лапу,  развернула  к  себе.  Он  не
сопротивлялся. Но и не помогал. До тех пор пока она не довела  его  до
берега ручья, где он  перестал  смотреть  остекленевшими  глазами.  Он
огляделся, не понимая, кто он и что здесь делает.
   Марика объяснила. И закончила словами:
   - А теперь мы должны уйти, будто ничего не случилось.
   Это было важнее всего. Пошит ждала чего-нибудь  точно  такого,  как
только что было.
   Придя в себя, Каблин вполне дальше справлялся. Весь остаток дня они
вели себя именно так, как  и  должны  щенки,  пришедшие  попугаться  и
попытать свою храбрость. Но Марика не могла остановиться и  ходила  по
лезвиям сотни вопросов насчет пещеры Махен.
   Что там было? И что оно сделало с Каблином?
   Он тоже был задумчив.
   Вот тогда все и началось. Но Марика еще очень  долго  считала,  что
началось это в середине страшной зимы, когда она услыхала  крик  меты,
долетевший на крыльях ледяного ветра.








   Расспросив Марику и убедившись,  что  крик  ей  не  почудился,  как
бывало, Скилдзян обошла стойбище и собрала поисковую партию -  по  две
охотницы от каждой избы. Еще раз выслушав рассказ Марики, они вышли из
стойбища. Марика залезла на сторожевую башню и смотрела им вслед,  как
они проходят между витками ограды, за ворота, через  снежное  поле,  в
зубы злобному ветру.
   Она не хотела сознаваться даже себе - но она боялась. День  угасал.
Небо заволакивало тучами,  собирался  снегопад.  Если  охотницы  уйдут
надолго, их застанет вьюга. А в темноте под метелью может  заблудиться
даже самая умелая охотница.
   На башне Марика пробыла недолго. Погода намекнула на то, что у  нее
еще есть в запасе, швырнув в морду пригоршню льдинок. Марика  скрылась
в избу.
   Она боялась и тревожилась. Крик стоял у нее в ушах.
   И в  тяжелом  воздухе  избы  повисла  тревога.  Мужчины  беспокойно
зашевелились на своей  половине.  Старухи  решительно  склонились  над
работой. Даже Зертан взяла себя в руки и принялась за  шитье.  Женщины
помоложе рыскали туда-сюда, нервно огрызаясь, когда натыкались друг на
друга. Щенята убрались в тихую безопасность чердака.
   Марика стряхнула куртку и сапоги, куртку аккуратно повесила, сапоги
поставила на должном расстоянии от огня и полезла по лестнице.  Каблин
помог ей перелезть через край. Замберлина  не  было  видно.  Наверное,
кучкуется где-то со своими приятелями.
   Марика с Каблином залезли в темный угол подальше от других щенят.
   - Чего ты видела? - шепнул он.
   Она предлагала Каблину полезть на вышку вместе с  ней,  но  у  него
духу не хватило. И все равно при всей слабине  Каблина  Марика  любила
его больше других щенят, живущих в избе.
   Он тоже был мечтатель. Пусть он мужчина, но хочет он почти того же,
чего и она. Часто сиживали они бок о  бок,  наперебой  в  подробностях
рассказывая друг другу о  великих  южных  городах,  куда  когда-нибудь
попадут. Каблин строил большие планы. Вот этим летом, самое позднее  -
следующим, он убежит из стойбища, когда придут торговцы.
   Марика ему не верила. Слишком он осторожен, слишком боится перемен.
Может, он и станет торговцем, но только тогда, когда его  прогонят  из
стойбища.
   - Чего ты видела? - повторил он вопрос.
   - А ничего. Все в тучах. Кажется, снежная буря будет.
   Каблин готов был захныкать. Очень многое пугало его без причины,  и
в том числе погода.
   - Сумасшедший этот Всесущий, если допускает такой хаос!
   Каблин   не   понимал    погоды.    Она    была    неупорядоченной,
непредсказуемой. А беспорядок он ненавидел.
   Марику  беспорядок  вполне  устраивал.  В  управляемом  хаосе  избы
беспорядок был образом жизни.
   - А помнишь бурю прошлой зимой? Во красота была!
   Всю избу тогда покрыл лед. Деревья стояли  в  ледяных  одеждах.  На
несколько  часов  весь  мир  украсился  драгоценностями  и  хрусталем.
Волшебное было время, как в старой сказке, а потом выглянуло солнце  и
все растопило.
   - Холодно было, и ходить  нельзя  было,  чтобы  не  поскользнуться.
Помнишь, как Мар упала и сломала руку?
   Вот такой был Каблин. Всегда практичный.
   - А этим своим касанием ума ты их можешь найти? - спросил он.
   - Тссс! - Она высунула голову из укрытия  и  огляделась.  Никто  из
щенят не слышал. - Не в доме, Каблин. Ты поосторожнее. Пошит...  -  Он
тяжело вздохнул, явно не в настроении слушать ее поучения. -  Нет,  не
могу. У меня только чувство, что они идут на север. К скале Стапен.  А
это и так ясно.
   О ее  способности  знал  только  Каблин.  Точнее,  способностях.  С
последнего лета она каждые пару больших лун открывала новые. Если б не
Пошит, которая ненавидит ее и выслеживает, она бы  не  стала  скрывать
свои таланты. Но теперь Марика была уверена, что открытое их признание
ей  ничего  хорошего  не  принесет.  Вторя  Пошит,  старухи  частенько
поминали магию,  чародейство  и  тьму,  и  не  слишком  одобрительными
словами, хотя каждая из них имела свои секреты и магические тайны -  а
больше всех шаманка.
   Очень  осторожно  расспросив  других  щенков,  Марика  окончательно
уверилась, что такие таланты  есть  только  у  нее  -  и  чуть-чуть  у
Каблина. Это ее озадачило. Пусть эти способности  были  таинственны  и
ненадежны, ей они  казались  частью  ее  самой  и  воспринимались  как
естественные.
   Марика знала, что им с Каблином недолго осталось быть  вместе.  Уже
минул их десятый день рождения. Этой весной Каблин и  Замберлин  будут
почти все время на мужской половине. А она  -  с  молодыми  женщинами,
обучаясь охоте и всему тому, что должна будет знать, когда спустится с
чердака на южную половину избы.
   Слишком скоро. Еще три  лета.  Ну,  четыре,  быть  может,  если  ма
забудет про их возраст. А потом кончится свобода. И мечтаниям конец.
   Конечно, будет и хорошее. Дальше  можно  уходить  от  ограды.  Шанс
навестить эту каменную крепость ниже по реке. Слабый, но все  же  шанс
спуститься по дороге к  одному  из  городов,  о  которых  рассказывают
сказки торговцы.
   Очень слабый шанс. Цепляясь за свои мечты и давая себе клятвы,  она
в глубине сердца  знала,  что  мечты  -  всего  лишь  мечты.  Охотницы
Верхнего Поната оставались тем, кем они рождены. И это было печально.
   Иногда она чуть ли не желала быть мужчиной. Не  часто,  потому  что
доля мужчины была тяжкой и жизнь короткой, если  он  вообще  переживал
младенчество. Но только мужчины становились торговцами, только мужчины
уходили из стойбища навсегда и бродили где вздумается, разнося вести и
товары и видя весь широкий мир.
   Говорили, что у торговцев есть своя крепость, где никогда не бывают
женщины, и свои таинства, и язык, отличный даже от языка  тех  мужчин,
которых Марика знала.
   Все это прекрасно, и все недостижимо. Ей придется жить и умереть  в
стойбище Дегнанов, как и ее ма, и ба, и стольким поколениям дегнанских
женщин до них. Окажется она быстрой, сильной  и  сообразительной  -  и
тогда когда-нибудь возьмет себе избу и кучу мужчин для себя одной.  Но
это и все.
   Марика съежилась в тени рядом с Каблином, боясь этого неотвратимого
завтра, и оба они слушали внутренние голоса, стараясь проследить  путь
группы, которую вела ма. Марика чувствовала только, что они  уходят  к
северу и чуть к востоку от стойбища и идут медленно и осторожно.

   Хорват, старший из мужчин избы, объявил обед. Следить за временем -
одно из немногих таинств,  доверенных  его  полу.  Где-то  в  узком  и
глубоком погребе под полом северной  половины  находилось  устройство,
которым измерялось время. Туда никто не спускался, кроме мужчин, как в
погреб на южной половине избы могли спускаться только охотницы. Марика
никогда не была внизу и не будет до тех пор, пока старшие охотницы  не
уверятся, что она никогда не расскажет ничего  о  том,  что  видела  и
узнала. "Странные мы создания - скрытные", - подумала Марика.
   Выглянув за край лаза, Марика увидела, что  никто  из  взрослых  за
едой не спешит.
   - Давай, Каблин! Мы будем в очереди первыми.
   Они ссыпались вниз и быстро схватили свою посуду.
   За ними ссыпались другие малыши, сообразив то  же  самое.  Молодняк
редко добирался до котлов рано. Обычно на их долю оставались  объедки,
добытые в междоусобных стычках, а слабый мог и вовсе остаться без еды.
   Марика наполнила свою  чашку  и  миску,  игнорируя  обычные  хмурые
взгляды раздатчиков-мужчин. У них была  власть  над  щенятами,  и  они
пользовались ею, насколько смели. Она забралась в тень,  стараясь  как
можно быстрее проглотить свою еду. У мет и метов манер  не  было.  Они
ели быстро, давясь, и старались заглотить больше, потому что никто  не
мог гарантировать, что будет еще еда - даже в стойбищах, где коварство
судьбы хоть отчасти под контролем.
   К ней присоединился Каблин. Он был горд собой.  Держась  поближе  к
Марике, он сумел быстро  схватить  пищу  впереди  щенят,  которые  его
обычно отпихивали в сторону. И налил себе чашку и  миску  чуть  ли  не
через край. Глотал он как голодный зверек, да он таким и был:  слишком
он слаб, чтобы схватить лучшее.
   - Они жутко встревожены, - прошептала  Марика.  Впрочем,  это  было
ясно и без ее слов. Любой мет, не бросившийся за  едой,  явно  блуждал
разумом в тысяче миль отсюда.
   - Давай еще возьмем, пока они не спохватились?
   - Давай!
   Марика положила себе скромно. Каблин снова налил с верхом.  Тут  уж
вышел сам Хорват и на них рявкнул.  Каблин  только  голову  пригнул  и
бросился в тень со своей добычей. Марика пошла за ним. Теперь она  ела
медленнее. Каблин по-прежнему глотал, давясь, - возможно, из опасения,
как бы еду не отобрал Хорват или кто-то из щенков.
   Доев, он застонал и погладил пузо, которое теперь заметно выпирало.
   - Уф-ф! Шевельнуться не могу. Ты что-нибудь чувствуешь?
   Марика покачала головой:
   - Не сейчас.
   Она поднялась и подошла к кастрюле для  мытья,  в  которой  топился
снег. Молодые сами занимались  своей  посудой,  даже  женщины.  Марика
сделала два шага. Может быть, потому что Каблин  напомнил,  она  вдруг
оказалась способна воспринимать. И что-то стукнуло по  ее  разуму  как
удар кулака. Такого страха она не  ощущала  с  того  самого  дня,  как
прочла мысли Пошит. Скрипнув зубами, чтобы  не  испустить  визг  и  не
привлечь к себе внимания, Марика упала на колени.
   - Что такое?
   - Тихо! Если  взрослые  заметят...  Если  Пошит...  Я...  я  что-то
почуяла.  Касание.  Что-то  плохое.  Одна  из  наших  охотниц  ранена.
Серьезно ранена.
   Сквозь прикосновение лилась боль, окрашивая картину в красный цвет.
Отключить  ее  Марика  не  могла.  Изба   как-то   дергалась,   плыла,
становилась нереальной. Как будто знакомые формы теряли  сущность.  На
секунду мелькнули два вроде бы призрака; яркие, но  почти  не  имеющие
формы, они плыли сквозь западную стену,  словно  ее  и  не  было.  Они
тыркались вокруг, как любопытные щенки.  Один  поплыл  в  ее  сторону,
будто зная, что она знает о нем. И вдруг  страшная  связь  разорвалась
резко, как ломается сухая палка. Контуры вернулись на места.  Призраки
исчезли, но Марика  ощутила  что-то  -  словно  прикосновение  легкого
перышка. Даже непонятно, к меху прикосновение или к разуму.
   - У них там беда, Каблин. Большая беда.
   - Давай скажем Побуде.
   - Не можем. Она нам не поверит. Или захочет знать, откуда я знаю. А
Пошит тогда...
   Чего именно она боится, Марика объяснить не могла.  Но  знала,  что
бояться надо, что ее тайный дар может принести ей много горя.
   Каблин, однако, не просил объяснений. С ее даром он был знаком и  с
ее страхом тоже. Это было для него достаточным объяснением.
   - Я боюсь, Каблин. За ма боюсь.




   Поисковая партия вернулась глубокой ночью. Вдевятером. Две охотницы
были ранены. С ними пришли еще две  раненые  неизвестные  и  дикарь  -
тощий скелет в рваных и облезлых мехах. Он хромал  и  шатался,  и  его
наполовину волокли охотницы. Лапы у него были связаны за спиной, но он
не пресмыкался, как те трусливые мужчины, которых знала Марика.
   Партией командовала Скилдзян, и потому Мудрые и почти все  взрослые
женщины набились в ее избу. Мужчины Скилдзян очистили место и убрались
в свою холодную половину. Самые робкие попрятались в  кладовые  или  к
себе в погреб. Только Хорват и другие старики смотрели из-за ям очага.
   Щенки брызнули на чердак и стали драться  за  места,  откуда  можно
было подсматривать и подслушивать. Марика была  достаточно  большая  и
достаточно злобная, да и репутация у нее была соответствующая, так что
она без труда нашла место для себя и Каблина. Она  не  могла  оторвать
взгляда от дикаря, который лежал на территории  Мудрых  под  взглядами
шаманки и старейших.
   Скилдзян  заняла  свое  место  возле  очага  охотниц.   Она   молча
оглядывала собрание, которое затихало  с  куда  большим,  чем  обычно,
ворчанием и лязгом зубов. Марика думала, что взрослые уже  все  знают,
потому что им рассказали разбежавшиеся по своим избам охотницы. И  все
же она надеялась, что все равно все будет рассказано. Ма  всегда  была
методичной метой.
   Скилдзян терпеливо ждала. Три  дегнанские  охотницы  не  вернулись.
Страсти кипели. И Скилдзян ждала, пока они улягутся сами собой.  Потом
она сказала:
   -  Мы  обнаружили  стоянку  восьмерых  кочевников  на  подветренной
стороне скалы Стапен. По дороге туда нам попались следы. По  ним  было
видно, что они следят за стойбищем. Они тут недавно, а то бы мы  нашли
их следы во время охоты. Крик, который слышала и о котором сказала нам
моя щена Марика, раздался, когда они поймали в засаду четырех  охотниц
стойбища Греве.
   Собрание зашумело и затихло не сразу. Марика гадала, что скажет  ма
про браконьерствующих соседей, но Скилдзян не  стала  развивать  тему,
считая, что сейчас не время. На возглас Дорлак о  немедленном  демарше
протеста она не обратила внимания.  Такая  акция  принесла  бы  больше
хлопот, чем пользы.
   - Четырех охотниц Греве, - повторила Скилдзян. -  Двух  они  убили.
Двух других мы спасли.
   Упомянутые  Греве  старались  занять  поменьше  места.  Дорлак   не
закончила еще свою речь, хотя никто ее не  слушал.  Скилдзян  говорила
дальше:
   - Одну из убитых кочевники разделали на мясо.
   Рокот, рычание. С  трудом  сдерживаемый  гнев.  Отвращение.  Слегка
наигранное, потому что  под  шкурой  мета  граукен  лежит  не  слишком
глубоко. Кто-то чем-то запустил в пленника. Он принял удар не моргнув.
   - Наши сестры Греве, уже  будучи  пленницами,  кое-что  подслушали.
Речь зотакских дикарей, как мы знаем, трудно понимать, но все  же  они
считают, что  эта  группа  у  скалы  Стапен  была  передовым  отрядом,
посланным  разведать  наши  слабости.  Они  из  союза  кочевых   стай,
вторгшихся в Верхний Понат. У  них  несколько  сотен  охотниц,  и  они
вооружают мужчин. - Скилдзян показала на пленника. - Эта  группа  была
целиком из мужчин, и все хорошо вооружены.
   Снова сердитый гул, отдельные слова про глупых дикарок,  у  которых
дурости хватает давать мужчинам оружие. Марика ощутила сильную струйку
страха. Несколько сотен охотниц? Такого числа она даже не  могла  себе
представить.
   "А что сталось с остальными кочевниками?" - хотела спросить она, но
на самом деле она уже знала. Ма -  осторожная  охотница.  Она  сначала
хорошо разведала всю скалу Стапен, а потом стала действовать. Пока она
точно не знала положения, она бы себя не выдала. А потом велела  своим
спутницам засыпать укрытие стрелами и копьями. То,  что  три  охотницы
Дегнанов не вернулись, говорило лишь о  том,  что  кочевники,  хоть  и
мужчины, к опасности были готовы.
   - А вот интересно, не удрал ли из них кто? - прошептала она. И сама
ответила: - Не-а. Ма тогда бы за ними гналась до сих пор.
   Каблин рядом  трясся.  Она  тоже  начала  дрожать.  Плохие,  плохие
новости. Крови много. Кочевники теперь могут объявить кровную месть, и
тогда им плевать, что сами они повинны  в  диких  преступлениях.  Меты
Зотака думают не так, как нормальные меты.
   Обстановка внизу была близка к хаосу. Каждая глава избы имела  свое
мнение, что нужно делать. Горячие головы рвались в бой с  утра,  всеми
силами, чтобы ударить на кочевников раньше, чем они дошли до стойбища.
Более осторожные требовали бросить все силы  на  укрепление  ограды  и
оставить поиск хвороста и  мелкой  дичи.  Остальные  колебались  между
этими крайностями. Герьен слушала, но твердой позиции не  высказывала,
и быстрого решения не ожидалось.
   Дорлак выкрикнула предложение вооружить мужчин внутри ограды. Такую
меру никогда не применяли, только в самых  крайних  случаях.  Мужчинам
нельзя доверять оружие.  Они  эмоционально  неустойчивы  и  подвержены
трусости. Случись что - и они побегут от собственной тени, а  стойбище
потеряет драгоценное железо.  А  то  еще  обернутся  в  панике  против
охотниц. На Дорлак закричали и заглушили ее голос.
   Так оно и тянулось, пока Марика  не  стала  клевать  носом.  Каблин
рядом с ней давно  задремал.  Щенята  поменьше  расползлись  по  своим
лежанкам. Скилдзян в споре не участвовала,  только  время  от  времени
наводила порядок в дискуссии.
   Когда  все  доводы  были  уже  несколько  раз  повторены   и   меты
подвыдохлись, Герьен подняла взгляд  от  собственных  лап  и  оглядела
собрание. Когда она встала, наступило молчание.
   - Мы допросим пленника.
   Это было и так ясно. Зачем бы еще Скилдзян его притащила?
   - И пошлем гонца в крепость к силтам.
   У Марики тут же сна как не бывало. По Мудрым прошло ворчание. Пошит
попыталась встать, но ее подвела слабость. Марика только услышала, как
она буркнула: "Силты  ведьмачьи!"  Несколько  голосов  подхватили  эти
слова. Охотницы возмущались.
   Марика не понимала.
   Герьен настойчиво продолжала:
   - Каждый год они берут дань. Иногда  забирают  молодых.  Считается,
что взамен они должны нас защищать. Мы давно платим. Пусть теперь  они
платят свой долг.
   Кто-то  заворчал.  Многие  невольно  защелкали  челюстями.   Что-то
происходило, что Марика не могла до конца понять. Наверное, что-то  на
грани какого-то взрослого таинства.
   Скилдзян возвысила голос, призывая  к  тишине.  И  таково  было  ее
присутствие духа, что она ее добилась. И сказала:
   - Мне противно это признать, но  Герьен  права.  Против  нескольких
сотен охотниц с вооруженными мужчинами стойбище не защита. Наши  стены
нас не защитят, даже вооружи мы своих мужчин и старших щенят.  Это  не
налет мстителей, не обмен ударами, даже не кровная вражда стай. Старые
способы отбить нападение нам не помогут. Мы не сможем закрыть ворота и
ждать, пока они уйдут. Сотни - слишком много.
   - Сначала допросите мужчину, - предложила Дорлак. - Не  дадим  себя
одурачить. А вдруг охотницы Греве слышали ложь презренных мужчин?
   К ней присоединились другие, требуя  того  же.  Скилдзян  и  Герьен
переглянулись, Герьен слегка наклонила голову. Скилдзян уступила:
   - Хорошо. Мы не пошлем гонца, пока не допросим пленника.
   У Дорлак был такой вид, будто она выиграла крупное сражение. Марика
же смотрела на Пошит, которая шепталась со своими  сторонниками  среди
Мудрых.
   - Двумя  путями  можно  пойти,  -  сказала  Скилдзян.  -  Мы  можем
разослать гонцов по всем стойбищам Верхнего Поната и собрать все  стаи
в одной  твердыне,  как  делали  наши  праматери  в  древние  времена,
завоевывая эту землю. Либо мы можем обратиться к помощи  извне,  чтобы
отбить опасность, пришедшую извне. Что нам не собрать все стаи  в  это
время года - ясно любой дуре. По  дороге  погибнут  Мудрые  и  щенята.
Случись во время перехода вьюга - и погибнут целые стаи. Не говоря уже
о  том,  что  собираться  негде.  Старая  крепость  в  скалах  Морвейн
развалилась еще во времена прабабки моей прабабки. Восстановить  ее  в
такую погоду нечего и думать, да еще когда охотницы Зотака повиснут  у
нас на плечах. Да и вообще восстановление -  работа,  которая  отнимет
годы, как было давным-давно. Так  что  единственный  выход  -  просить
силт.
   Теперь Пошит вышла вперед, говоря от имени  своих  сторонниц  среди
Мудрых. Против нее выступила Саэттл, учительница в избе Скилдзян.  Они
схлестнулись с шаманкой. Подругами они и без  того  никогда  не  были.
Марика  испугалась,  что  сейчас  полетит  шерсть,  и  так  бы  оно  и
случилось, если бы не пленник - живое напоминание об истинной  угрозе.
Страх перед кочевниками оказался сильнее.
   Кто такие эти силты? Ну, меты, живущие в крепости вниз по реке. Что
в них такого страшного? За что их так ненавидят Мудрые? Пусть  даже  и
не все? При одном упоминании о них Пошит  так  же  теряла  способность
здраво рассуждать, как и при виде Марики.
   Они что, боятся, что силты лишат их власти? Похоже, именно так  оно
и есть.
   И тут неожиданно взвизгнула старая Зертан:
   - Меж граукеном и Всесущим оказались! Я вас предупреждала. Всех вас
предупреждала! Не ленитесь выполнять обряды,  говорила  я!  Но  вы  не
слушали.
   Ба говорила в пустоту. Даже ровесницы - и те  не  обращали  на  нее
внимания. Марике на секунду стало ее жалко. За это  вот  -  и  за  всю
жизнь. Вот так состариться, чтобы на  тебя  плевали  в  избе,  где  ты
раньше правила.
   Но Марика подавила жалость. Время Зертан прошло. У нее  сейчас  нет
ни ума, ни силы. Ей бы лучше тихо отойти в сторону. Только  среди  мет
ни одна никогда не отступала сама. Ее  отпихивали  другие.  Всю  жизнь
мета толкалась, и ее толкали, и выживали сильные.
   И что было делать здесь каблинам, умнейшим,  но  физически  слабым?
Марика знала, что, не будь Каблин на  три  головы  умнее  всех  прочих
щенков, его бы уже не было в живых. Ум  давал  ему  возможность  найти
путь в обход многих собственных слабостей и отбрехаться почти от  всех
неприятностей, что грозили ему от взрослых.
   А внизу все бушевали политические споры, но решение все равно  было
уже принято. Допросят пленника и пошлют мету гонцом в  крепость.  Пока
она не вернется, никто не выйдет за ограду. Немедленно уменьшат расход
пищи и дров, хотя и того, и другого в кладовых пока хватает.  В  избах
вскроют тайные кладовые железного оружия и начнут его  готовить.  Стая
постарается пересидеть налет кочевников  в  надежде,  что  либо  голод
погонит их за более легкой добычей, либо придет подмога  из  крепости.
Тяжкие решения придется принимать.
   Тяжкие решения. Например, усилить стаю, выгнав за ограду  старых  и
слабых и молодых щенов. Марику передернуло.
   А потом она заснула,  хотя  твердо  решила  дождаться,  пока  уйдут
последние гостьи из других изб.




   У Марики и Каблина проснулся интерес, и они стали часто приходить к
пещере Махен. Каждый раз, пользуясь своей  молодостью,  они  оставляли
Пошит далеко позади,  пробегая  длинными  кругами,  иногда  до  самого
берега Хайнлина, а потом сворачивая в леса  и  холмы,  где  находилась
пещера. Шаманка могла бы выследить их по запаху, если бы хватило  силы
воли, но после пяти  миль  старые  ноги  отказывались  идти.  И  Пошит
хромала обратно в стойбище, угрюмо выпятив челюсть. Там она ворчала  и
бурчала в разговорах с Мудрыми, но обвинить щенков перед их матерью не
решалась. Даже в том, что они ее загнали до изнеможения. Это сочли  бы
обычной дерзостью молодых.
   Пошит знала, что они от нее убегают. И они знали,  что  она  знает.
Это была жестокая щенячья игра. А Каблин часто  повторял  свое  -  еще
более  жестокое  -  предложение.  Марика  отказывалась  принимать  его
всерьез.
   Пошит так и не узнала, что они бегают к пещере. Иначе бы она просто
пошла туда и ждала, а то, что она там увидела  бы,  привело  бы  ее  в
восторг.
   То, что почувствовал тогда Каблин, по-прежнему оставалось в пещере.
И воздух там всегда был какой-то странный, хотя щенки так и  не  могли
понять почему.
   Самое существование этого открывало их разум. Марика неожиданно для
себя обнаруживала все  больше  и  больше  необъяснимых  и  неожиданных
способностей. Оказалось,  что  она  может  определить  местонахождение
любого из тех, кого она знает, просто сосредоточившись и  достав  его.
Она обнаружила, что, если сильно сосредоточится, может иногда  поймать
отблеск мысли, услышать, о чем думает тот, кто у нее перед глазами.
   Такие способности  пугали  ее,  но  все  равно  она  ими  понемногу
пользовалась.
   Это, думала Марика, и есть то, что так выводит из  себя  Пошит.  Но
почему она хочет ее смерти?

   Их блуждания последним  летом  были  окрашены  в  грустный,  слегка
ностальгический тон - они знали, что последний раз  могут  бегать  так
свободно. На них неудержимо надвигалось взросление со всеми его табу и
обязанностями.

   Когда  земля  достаточно  подсохла  для  вспашки,  Дегнаны   начали
весенний сев за оградой стойбища. Земледелие  в  Верхнем  Понате  было
трудным. Меты выращивали только  зерно,  которое  пришло  на  Север  с
торговцами всего поколение назад,  да  еще  довольно  тощие  полудикие
корнеплоды. В основном же они ели мясо, ибо меты как вид произошли  от
хищников и только недавно начали переходить к всеядности. Плоды  земли
были всего лишь добавкой, дающей возможность легче перезимовать.
   Землю обрабатывали мужчины и щенки. Двое мужчин тянули вилообразный
плуг с  закаленным  на  огне  лемехом.  Почву  выворачивали  всего  на
несколько дюймов. В сезон вегетации щенки много времени  проводили  на
прополке.
   Летом  у  охотниц  было  забот  по  горло,  поскольку  одомашненных
животных в Верхнем Понате не держали. Все мясо давала дичь.
   Южные  меты  держали  мясные  стада.  Когда-то  торговцы   пригнали
племенной скот на Север для нескольких стай, но изнеженные животные не
смогли пережить зимы.
   Торговцы предлагали в тяжелые времена держать животных в  избе,  на
это охотницы только фыркали. Жить в одной избе со зверем  -  придумают
же! Торговцы показали, как  построить  избу  с  несколькими  уровнями,
оставив нижний для животных, которые к  тому  же  своим  теплом  будут
согревать верхние этажи. Но это - слишком  крутая  перемена.  К  таким
вещам меты Верхнего Поната относились очень подозрительно.
   Торговцев  вообще  считали  способными  на  все:  эти  мужчины   по
поведению никак не походили на мужчин.
   И несмотря на это, одним  из  главных  ожиданий  весны  был  приход
торговцев, с новостями со  всего  мира,  с  невероятными  сказками,  с
драгоценными товарами  на  продажу.  Каждый  год  они  поднимались  по
Хайнлину, иногда всего горсткой с товарами на  плечах,  иногда  целыми
караванами вьючных животных.  Их  количество  зависело  от  того,  что
заказали Мудрые стай прошлым летом.
   Мечтатели Марика и Каблин ждали их с куда большим нетерпением,  чем
все остальные. Они  набрасывались  на  пришельцев  с  десятками  тысяч
вопросов, те отвечали охотно, разворачивая дивные  полотна  рассказов.
Некоторые - настолько невероятные, что Марика даже обвиняла их во лжи.
Это их еще больше веселило.
   В год пещеры  Махен  ожидание  было  особенно  напряженным.  Саэттл
заказала привезти из крепости новую книгу, и  половину  зимы  охотницы
избы Скилдзян ставили капканы на  отека,  набирая  шкурки  на  оплату.
Большая и малая  луны  подходили  к  нужному  соединению.  Возбуждение
рвалось наружу. Время близилось  к  весенним  обрядам  и  заодно  -  к
появлению гостей.
   Но торговцы не пришли.
   Когда они задержались на несколько  дней,  никто  не  придал  этому
значения.  Когда  миновали  недели,  меты  заинтересовались,  и  между
стойбищами побежали гонцы, расспрашивая, не видал  ли  кто  торговцев.
Больше всех беспокоились стаи, заказавшие  важные  вещи,  без  которых
трудно пережить зиму.
   Торговцы очень запоздали, но в конце  концов  появились,  а  почему
опоздали - объяснять не стали. Они были далеко не так дружелюбны,  как
прежде,  спешили   и   огрызались,   были   нетерпеливы.   Редко   они
задерживались в стойбищах дольше нескольких часов. Почти  не  было  ни
новостей, ни рассказов.
   У Дегнанов одна группа заночевала, потому что их стойбище славилось
гостеприимством и уютом. Кое-какие сказки у огня торговцы  рассказали,
вроде как вместо платы за постой. Но видно было каждому, что им не  до
рассказов.
   Марика с Каблином пристали к одному старому  торговцу.  Они  видели
его каждый год, сколько себя помнили. Он был с ними дружен  и  помнил,
как их зовут. Марика, не знавшая стеснения, спросила:
   - Слушай, Хронен, что этим летом стряслось? Чего вы так  поздно?  И
почему вы такие несчастные?
   Старик был не так мрачен, как другие. Потому-то они его  и  любили,
что он сохранил в себе что-то от щенка. И сейчас  тоже  в  нем  что-то
такое сверкнуло.
   -  Большой  мир,  детки.   Большой   мир.   Что-то   странное   там
заваривается. И что-то из этого дотянулось и сюда.
   Марика не поняла и так и сказала.
   - Понимаешь,  малышка,  представь  себе  наше  братство  как  стаю,
которая растянулась через весь мир.  А  теперь  вспомни,  что  бывает,
когда у вас в  стойбище  заспорят  избы.  Вот  и  избы  братства  тоже
заспорили. И горячо. Мы, знаешь, напуганы, что дальше будет. Вот мы  и
хотим побыстрее закончить сезон и вернуться, чтобы в  наше  отсутствие
ничего не случилось. Понятно?
   Это щенки поняли.  Скилдзян  и  Герьен  часто  объединялись  против
других начальниц изб. В избе Скилдзян меты тоже  делились  на  группы,
особенно среди Мудрых. Старухи  постоянно  интриговали  и  враждовали,
предавали друг друга по мелочам просто  так,  игра  ради  самой  игры.
Других развлечений у них в старости не было.
   К Марике, Каблину и старому торговцу подошла Скилдзян.
   - Я Хронена знаю давно, - объяснила она удивленным щенятам. - Еще с
тех пор, когда он был всего на год старше, чем сейчас Каблин.
   - До того еще, как я стал торговцем, - подтвердил Хронен.
   - Ты - Дегнан? - удивилась Марика.
   - Нет. Я был Ласп. Мы с твоей ма познакомились на  реке.  Мы  тогда
были твоих примерно лет. Она браконьерствовала на ягодниках Ласпов,  а
я ее поймал. Ну и драка вышла!
   Марика переводила взгляд с торговца на мать, с матери на  торговца.
Как-то ей редко приходило на ум, что мать тоже когда-то была щеной.
   - И все ты врешь все то же! - Скилдзян, ворча,  оскалила  клыки.  -
Я-то думала, после всех прошедших лет ты признаешь наконец, что  залез
на землю Дегнанов.
   - После всех прошедших лет я могу найти дорогу на  этот  ягодник  и
показать, что он был на земле Ласпов.
   Марика видела, что мать готова вспыхнуть, и стала думать, как бы ее
успокоить. Но напряжение снял сам Хронен.
   - Теперь это не там и не тут, - сказал он. А для Каблина добавил: -
Ей всегда неуютно с мужчинами, которые не начинают хныкать  и  ползать
на брюхе, стоит ей показать клыки. - И снова повернулся к Скилдзян:  -
Ладно, старая моя противница, что у тебя на уме?
   - Я услышала, что ты говорил  этим  щенкам.  Подозреваю,  что  если
нечто так встревожило братство торговцев,  то  моей  стае  тоже  может
прийтись плохо. И мне подумалось, что ты мог бы дать нам совет.
   - Ага, - кивнул Хронен, - Есть, конечно, вещи, которых я сказать не
могу, но совет - это можно. - Он  задумался,  потом  сказал:  -  Я  бы
предложил вам  обратить  внимание  на  оборону.  Зима  может  выдаться
суровой. Я бы сказал, что стоит вложить  средства  в  лучшие  железные
наконечники для стрел, в топоры и ножи.
   - Вы за них три шкуры дерете при продаже.
   - Я ничего сейчас не продаю. Я только говорю, что стоило бы, на мой
взгляд, сделать мудрой охотнице, если бы она знала то, что знаю я.  Ты
вольна оставить мои слова без внимания, как ты часто и делаешь. С  тем
же успехом ты вольна покупать. Или сама вытесывать наконечники  и  все
прочее из камня, сохраняя верность старым добрым временам.
   - Всегда ты был язвой.
   - Всегда меня слегка доставали верования и позиция охотниц и Мудрых
Верхнего Поната. Держаться старых путей и очевидно ложных верований  -
это никого еще до добра не довело.
   Скилдзян оскалилась. Но Хронен не отступил, как сделал  бы  мужчина
из Дегнанов.
   Отношение в стае к инструментам и оружию торговцев приводило Марику
в недоумение. Все покупалось, но  редко  использовалось.  Каждое  лето
Мудрые  и  охотницы  покупали  топоры,  наконечники,  ножи  длинные  и
короткие, даже иногда железный лемех для плуга. Все,  что  могли  себе
позволить. И почти всегда  все  это  складывалось  в  кладовые  и  там
валялось,  никогда  не  используясь,   поскольку   считалось   слишком
драгоценным, чтобы им рисковать.
   В чем тут дело?
   Этим летом Скилдзян и Герьен выменяли шкуры отека  на  обработанное
железо.
   Этим летом на жизненный путь Марики легла еще одна тень завтрашнего
дня.








   Вокруг избы завыли первые порывы вьюги. Внизу на земляном полу  все
еще шел спор, хотя спорить уже было не о чем, охотницы из  других  изб
почти все разошлись по домам, а те, что остались, не ушли  из  чистого
упрямства.
   Марика как раз просыпалась на том же месте, где ее сморил сон,  как
вдруг старуха Саэттл отошла от пресса и подошла к подножию лестницы.
   - Щенята - вниз! - позвала она. - Начинаются уроки.
   - Сейчас? - удивилась Марика.
   - Сейчас. Вниз давайте.
   Дрожа от холода, щенята, которым по  возрасту  полагалось  учиться,
соскользнули  вниз  и  прошмыгнули  мимо  ворчащих  взрослых.   Саэттл
рассадила их на  мужской  половине  по  возрасту  и  уровню  знаний  и
принесла книги.
   Книг было шесть, и они были самым ценным имуществом избы. Некоторые
- много раз переписанные за большую  цену,  уплаченную  мехами  отека.
Некоторые - поновее.
   Стая,   особенно   обитатели   избы   Скилдзян,   гордились   своей
грамотностью. Даже большинство дегнанских мужчин умели писать,  читать
и считать. Грамотность помогала мужчинам выжить, когда их высылали  из
стойбища. Такое умение делало их желанным  приобретением  в  стойбищах
Верхнего Поната.
   Марика рано заметила, как много значит  в  учении  стимул.  Молодые
мужчины так же скучали  на  уроках,  как  и  девчонки-щены.  Но  когда
приближалась пора взросления  и  весенние  обряды,  после  которых  их
выгонят из стойбища, чтобы найти новую стаю или погибнуть,  интерес  к
знаниям возрастал лавинообразно.
   В центре образования  в  стае  была  Хроника  -  летопись,  которая
отслеживала историю стаи  до  ее  легендарного  основателя  Дегнана  -
одиночки, укравшего себе женщину и ставшего родоначальником. Это  было
сотни лет назад, еще на  Юге,  до  начала  длинного  пути  миграции  в
Верхний Понат.
   Как  учили  Мудрые,  эта  история  была  чистейшим   мифом.   Самым
невероятным из всех, потому что ни один мужчина на такое не осмелится.
И не сможет,  потому  что  этот  пол  слабее,  глупее  и  эмоционально
неуравновешен. Но такую историю забавно рассказывать чужакам,  которых
она пугает. В каждой стае были свои мерзавцы среди предков. Когда  они
уходили в туман веков, то становились предметом гордости.
   Шесть книг  избы  Скилдзян.  Почти  столько  же,  сколько  во  всем
остальном стойбище. А у Дегнанов книг было больше,  чем  у  всех  стай
Верхнего Поната. Потрепанные, как  само  стойбище,  они  были  центром
культуры и знания. Иногда летом другие  стаи  посылали  избранных  щен
учиться с Дегнанами. Возникала дружба, составлялись  союзы,  и  Дегнан
укреплялся в роли ведущей стаи округи.
   И Марика гордилась, что родилась в такой стае.

   Уроки закончились, утро уже переходило в день. Злобное  возбуждение
прошедшей ночи спало, но не исчезло  до  конца.  Отдохнувшие  охотницы
снова пришли из своих изб. И каждая была готова сорваться.
   Пленник, сваленный усталостью и страхом, заснул. Он лежал, никто не
обращал на  него  внимания,  и  охотницы  перешагивали  через  него  и
обходили его, почти не замечая. Казалось, все о нем забыли.
   Кое о чем  удалось  договориться.  На  сторожевой  башне  выставили
часовых - старших  щен.  Взрослые  занялись  подготовкой  к  возможной
осаде.
   Из кладовок и темных углов  стали  доставать  драгоценное  железное
оружие.  Любовно  осматривали  лезвия  топоров  и  ножей.  На   древки
насаживали  железные  наконечники  со  множеством   зазубрин.   Марика
заметила,  что  эти  стрелы  должны  были  бить  горизонтально,  а  не
вертикально, как охотничьи. У мета ребра идут параллельно земле, а  не
перпендикулярно.
   Тут же делали еще стрелы, погрубее. Тут же ладили копья.  Мастерили
дротики из заостренных палок, закаляя острие в  ямах  очагов.  Старших
щен учили основным приемам боя.  Даже  мужчин  обучали  управляться  с
копьями, дротиками, инструментами и ножами  -  когда  у  них  не  было
другой работы.

   Скилдзян  как  глава  избы  при  поддержке  Герьен  и   большинства
дегнанских Мудрых закрыла бесконечные дебаты, выставив чужих из  своей
избы.
   Мудрые стаи  были  сплочены  больше  охотниц.  Они  давали  советы,
которые,  принятые  почти  единогласно,   обладали   силой   приказов.
Приготовления,  которые  каждый  вел  кто   во   что   горазд,   стали
упорядоченными и почти организованными.  Настолько  организованными  и
совместными стали действия, насколько это возможно для метов.
   Прежде всего Мудрые  велели  всем  для  охлаждения  эмоций  немного
поспать.
   Марика проснулась с ощущением  тревоги.  Тесно  прижавшись  к  ней,
беспокойно  завозился  Каблин.  Что-то  не  так?   Атмосфера   слишком
наэлектризована. В ней чувствуется какая-то вонь... Боль. И страх. Как
в том контакте, когда охотницы искали источник услышанного ею крика.
   Снизу  донесся  настоящий  крик.  Марика  с  Каблином  протолкались
поближе к лазу, что не вызвало восторга у столпившихся там  щенков,  и
заглянули вниз.
   Пленника допрашивали. Пошит держала его лапу над очагом.  Еще  одна
из Мудрых сидела возле его головы и тихим голосом все повторяла один и
тот же вопрос. Он не отвечал, только выл, когда Пошит совала его  лапу
в угли.
   Щенкам не было ни страшно, ни  противно  -  просто  любопытно.  Они
толкались, отвоевывая себе лучшие места у лаза. Марике  казалось,  что
кто-нибудь наверняка свалится.
   Пытка продолжалась. Марика шепнула:
   - Они от него ничего не добьются.
   Каблин кивнул. Он ощущал то же самое.
   Марика исследовала пленника. Он был в полном нервном  истощении.  И
она тоже - когда  она  не  ощущала  его  боли,  то  чувствовала  почти
физически запах его страха  и  отчаяния,  вытекавших  из  замутненного
разума. И не знала, как от них избавиться. Казалось, Каблин ощущает то
же самое. Пошит подняла к  ним  глаза.  Губы  ее  оттянулись  назад  в
молчаливом, но многообещающем рычании. Каблин пододвинулся поближе. Он
дрожал от страха.
   Не было необходимости касаться  разума  шаманки,  чтобы  узнать  ее
мысли.
   Тут позвала Побуда - вторая после Скилдзян:
   - Щенята, вниз! Вам работа есть.
   Не женщина - массивная скала, она стояла  неподвижно,  пока  щенята
радостно прыгали вокруг нее,  ожидая,  что  им  дадут  важную  работу.
Именно это подразумевал ее тон и слова. Она говорила, как  охотница  с
охотницами:
   - Марика, Каблин! Давайте к Хорвату.
   - К Хорвату? Да мы...
   Лапа Побуды смазала Марику по уху. Марика пролетела мимо пленника и
его мучительниц. Он  был  без  сознания.  Каблин  и  Марика  подождали
разрешения у края мужской половины. Когда Саэттл кивнула, они прошли к
огню на мужской территории, где возился Хорват. Он ворчал, потому  что
воронка из шкур, которая должна была собирать дым и направлять  его  в
глиняное  кольцо,  закоптилась  и  высохла  так,  что  охотнее   могла
сломаться, чем согнуться.
   - Хорват, Побуда нам сказала...
   - К Блазу идите.
   Они нашли молодого мета, который пришел  в  стаю  только  два  года
назад.
   - Ага. Хорошо, - сказал он. - Пошли.
   Он привел их в кладовую.
   - Темно здесь слишком. Каблин! Тащи сюда лампу.
   Марика ждала, нервничая. В этой части избы она не была с  тех  пор,
как ей объяснили, что ей не положено. Все правила рушатся...
   Пришел Каблин с масляной лампой. Блаз взял ее и отодвинул  шкуры  у
входа. В кладовой было темно и холодно. И забита она была  еще  больше
чердака.
   Но прибрана - порядок был страстью Хорвата. Блаз  обошел  кладовую,
что-то высматривая. Марика стояла, разинув рот.  Мужчина  отдал  лампу
Каблину. Потом начал грузить в руки Марики кожаные мехи и запечатанные
глиняные кувшины.
   - Вот это несите к огню.
   Несколько покоробленная его тоном, Марика все же  сделала,  как  он
сказал. Блаз  вышел  за  ней,  тоже  нагруженный.  Приказав  аккуратно
сложить вещи, он велел щенятам сесть и дал  каждому  из  них  ступу  и
пест. Сам он сел между ними, охватил ногами котел и вытащил нож.
   Марика удивилась. Котел был медный, нож - железный.
   Блаз открыл один из мехов и керамической  ложкой  выложил  в  ступу
Марики сухие раскрошенные листья.
   - Перетереть в пыль. Мне нужно десять раз по столько.
   Марика приступила к скучной работе. Блаз повернулся к Каблину.  Ему
в ступу тоже положили сушеные листья,  только  другие.  От  них  сразу
пошел едкий дух.
   - И ты тоже десять раз по столько, Каблин.
   Марика вспомнила, что Скилдзян приняла мета в стаю за знание трав и
снадобий, каких не знала даже Пошит.
   Но что же они делают?
   Блаз принес несколько предметов, которые Марика связывала только со
стряпней. Сито. Разделочная доска. Терка. Ее он сунул в котел.  Срезав
восковую крышку с одного из  кувшинов,  он  вытащил  оттуда  несколько
корешков, с виду похожих на  мета.  Их  он  натер  в  котел.  Поднялся
горький аромат.
   - Нормально истолкла, Марика. - Он взял у нее ступу, высыпал  через
сито в котел, а крупные остатки бросил в огонь. Они вспыхнули, добавив
к тысяче запахов избы аромат трав.
   - Еще девять порций. А как у тебя,  Каблин?  Ага,  нормально.  Сыпь
сюда. Еще девять от тебя тоже.
   - А ты не боишься, Блаз? - спросила Марика. Он казался  необъяснимо
спокойным.
   - Я такое уже видел. Когда я  был  щеном,  кочевники  осадили  наше
стойбище. Они злобные, но не слишком умные. Убьешь сколько-нибудь, так
остальные не убегают, пока не съедят своих мертвых.
   - Это мерзко.
   - Так это о_н_и_ мерзкие. - Блаз натер все коренья. Отложил  терку,
снова все просеял и взял разделочную доску. В открытом им на этот  раз
кувшине были насекомые размером с фалангу Марикиного  мизинца.  Каждое
из них он разрезал вдоль, потом еще  два  раза  поперек  и  спустил  в
котел. Потом открыл  кувшин,  где  плескалась  какая-то  молочно-белая
жидкость. Когда он вылил ее в миску, оказалось, что это десятки жирных
белых гусениц, которых он тут же бросил на разделочную доску.
   - А что мы делаем, Блаз? - спросил Каблин.
   - Яд. Для стрел, копий и дротиков.
   - Ой!
   Марика чуть не выронила пест.
   Блаза это позабавило.
   - Сейчас он безвреден. Вот только это.  -  Он  указал  на  гусениц,
которых осторожно перекладывал. - Все  это  должно  долго  провариться
вместе на медленном огне.
   - Мы никогда яд не применяли, - сказал Каблин.
   - Меня здесь  не  было,  когда  кочевники  приходили  под  стойбище
Дегнанов,  -  ответил  Блаз.  Марике  показалось,  что  в  его  словах
скользило некоторое высокомерие.
   - Никого из нас не было, - возразила она. - Это давно  было,  когда
еще ба здесь командовала.
   - И это правда.
   Блаз почал еще один кувшин личинок, потом еще и еще один. Марика  с
Каблином продолжали толочь листья. Блаз грузил личинок, пока до  краев
медного котла не осталось только три дюйма. Тогда  он  отнес  котел  к
треноге, подготовленной Хорватом, поправил треногу  и  подвесил  котел
над огнем. Потом обратился к ним:
   - Я сейчас разведу огонь как раз такой, какой должен быть. Вы  двое
будете потом его точно  таким  поддерживать.  -  Блаз  сунул  в  котел
длинную деревянную ложку. - И все время  помешивать.  А  то  насекомые
всплывают, а личинки тонут. Пар старайтесь особо не вдыхать.
   - Долго мешать? - спросил Каблин.
   - Пока готово не будет.
   Каблин  с  Марикой  переглянулись.  Всегда  самая  скучная   работа
достается щенятам.
   У другого  очага  охотницы  и  Мудрые  все  старались  вытянуть  из
пленника что-нибудь полезное. Он  не  заговорил.  В  избе  становилось
холоднее - все время входили и выходили меты из других изб.
   - Пошит радуется, -  заметила  Марика,  помешивая  яд.  В  уме  она
повторяла его формулу. Все ингредиенты были ей знакомы.  Особо  редких
среди них не было. Когда-нибудь это может пригодиться.
   Каблин глянул на Пошит, глухо заворчал и отвернулся к огню.




   Время шло. Инструменты перетачивали в оружие. Готовили  самодельные
дротики,  копья  и  стрелы.  Мужчины  и  старшие  щенята   непрестанно
тренировались  с   примитивным   оружием.   Первоначальная   лихорадка
подготовки спадала, потому что ничего не происходило. Дозоры не видели
никаких  признаков  грозящего  нападения  кочевников.  Вообще  никаких
следов кочевников.
   Кризис миновал, не успев начаться?
   Пленник умер, так ничего и  не  сказав  -  как  и  ожидала  Марика.
Охотницы вытащили его на улицу и перебросили через частокол,  мертвого
и изувеченного. Как предупреждение.
   Марика жалела, что не вышло случая поговорить с пленником. О землях
за Зотаком она не знала почти ничего.
   Охотниц вынужденное заточение раздражало, хотя причины  были  чисто
психологическими.  Зимой,  бывало,  и  дольше  приходилось  сидеть   в
стойбище. Шли споры, надо ли  открывать  ворота.  Пронизывающая  стужа
продолжала пожирать запасы дров.
   Скилдзян и Герьен держали ворота на замке.
   Природа вступила с ними в заговор.

   Марика заступила на свою вахту на сторожевой  башне  и  не  увидела
ничего из того,  что  ожидала.  Вахта  была  недлинная,  но  морозная.
Снежная буря одела  все  в  хрусталь.  Того  и  гляди  поскользнешься.
Мужчины, у которых не было другой работы, счищали снег и лед и строили
у частокола  платформы,  с  которых  охотницы  смогут  метать  оружие.
Некоторые пытались выломать камни из штабеля, заготовленного на случай
налета, но это было трудно: лед спаял камни в единый монолит.

   На своей послеполуденной вахте тревогу поднял Каблин. Охотницы  тут
же сочли, что это - лишь плод его воображения: Каблин - щен ветреный и
вообще мужчина, что с него взять?  Все  же  пара  охотниц  полезла  на
башню, как было уже во время нескольких ложных тревог.
   Каблину долго пришлось убеждать охотниц, что он  видел  то,  о  чем
говорит. У него были очень острые глаза. Когда ему  наконец  поверили,
его отпустили с поста. Вернувшись в избу, Каблин неожиданно  для  себя
оказался в центре всеобщего внимания.
   - Я видел дым, - гордо сказал он. - Много дыма, далеко.
   Скилдзян  стала  энергично  расспрашивать:  с  какой  стороны?  Как
далеко? Как высоко поднимался? Какого цвета? - пока  Каблин  не  начал
сбиваться и путаться.
   Его ответы вызвали говор.
   Марика знала округу не так хорошо, как  старшие.  И  до  нее  дошло
позже.
   Дым с этой стороны, с востока, и на таком  расстоянии  мог  значить
только одно: горело стойбище ближайших соседей, Ласпов. А стойбища  не
горят, если только их не поджечь.
   В дегнанском стойбище вновь закипели споры. Главный вопрос,  вокруг
которого ломали копья, был: посылать разведчиц  или  нет?  Скилдзян  и
Герьен хотели точно знать, что случилось. Многие из тех, кто час назад
требовал открыть ворота, теперь требовали держать их  закрытыми.  Даже
среди Мудрых мало кто хотел рисковать охотницами,  раз  кочевники  так
близко.
   Скилдзян решила этот  вопрос  явочным  порядком.  Она  набрала  два
десятка охотниц, согласных с ней, и выступила. Ее спутницы вооружились
так основательно,  как  никогда,  всеми  видами  метательного  оружия,
секирами, топорами, ножами. Прихватили даже  несколько  щитов.  Обычно
щиты использовали только в потешных боях  на  празднествах  по  случаю
окончания каждого времени года.
   Марика взобралась на сторожевую башню. Она смотрела, как  скользит,
крадучись, отряд ее матери через снежные и ледяные поля, до  тех  пор,
пока охотницы не скрылись в лесах к востоку от стойбища.
   Когда она вернулась в избу, ей дали железный топор, который  точила
ма перед выходом, и показали, что делать. Топор этот Скилдзян сняла  с
убитого ею кочевника. С ним обращались не так, как  надо.  Понадобится
немало часов, чтобы дать ему правильную заточку.
   Неподалеку Побуда и другие меты -  Мудрые,  мужчины  и  охотницы  -
точили желобки в наконечниках для стрел и копий.  Блаз  поставил  свой
котел с ядом в центре круга и  тонкой  кисточкой  наносил  на  желобки
густую коричневую массу.  Марика  отметила,  что  он  надел  перчатки.
Молодые охотницы, относившие готовые изделия, тоже были в перчатках  и
прятали оружие туда, где до него не дотянутся маленькие щенята.
   Вскоре Марике наскучило шаркать камнем  по  лезвию  топора.  В  ней
накопилось слишком много энергии, чтобы так  долго  сидеть  на  месте.
Слишком много странных мыслей пролетало в ее голове, пока  она  гоняла
камень по лежащему на колене куску железа. Она пыталась  отогнать  эти
мысли и определить, где мать.
   Но ее отвлекали. Контакт то  появлялся,  то  исчезал.  Все  же  она
следовала за поисковым отрядом, ощущая в основном их страх. Каблин все
время вертелся перед ней с немым вопросом в  глазах.  Она  нетерпеливо
мотала головой, пока наконец его любопытство не вывело Марику из себя.
   - Отстань! - рявкнула она. - Не лезь! Когда будет  что  сказать,  я
тебе скажу.
   Время от времени она  пыталась  достать  и  Грауэл,  которая  несла
послание в крепость. Это ей не удавалось, но Марика не тревожилась.  И
в лесу, и в поле Грауэл была лучшей в стае. Если не пробьется она,  то
не пробьется никто, и тут уже надеяться будет не на что.
   Разведчицы вернулись в сумерках, невредимые, но  угрюмые.  Снова  в
избу Скилдзян набились взрослые женщины стойбища. В этот раз они  были
спокойнее - все знали, что вести будут  плохие.  Доклад  Скилдзян  был
краток.
   -  Кочевники  напали  на  стойбище  Ласпов.  Они  прорвались  через
частокол. Захватили кладовые, оружие и инструменты,  подожгли  избы  и
ушли. Они не стали убивать всех и щенков  тоже  взяли  не  многих.  Мы
говорили с уцелевшими. Они сказали, что кочевники взяли стойбище Бруст
и устроили там свою базу.
   Конец доклада.  Несказанное  пугало  не  меньше  сказанного.  Метам
Ласпов  без  кладовых,  инструментов  и  оружия  не  выжить.  Брустов,
конечно, всех уже убили.
   Кто-то предложил взять охотниц Ласпов в стойбище Дегнан.
   - Лишние лапы, способные держать оружие, не помешают, когда  придут
кочевники. Зато не умрет имя стаи. Будущим  летом  они  возьмут  новых
мужчин и отстроятся.
   Скилдзян покачала головой:
   - Кочевники  -  дикари,  но  не  дураки.  Всех  женщин  щенородного
возраста они перебили. Охотницы их вынудили.
   И Скилдзян глянула на говорившую взглядом, в котором ясно читалось,
что дура-то как раз она.
   Так поступали меты - при защите стаи бились насмерть. Выживали лишь
те, кто был слишком стар или слишком мал, чтобы держать оружие. Ласпов
можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.
   Марику удивило, что вести приняли так спокойно. Две  знакомые  стаи
перебиты. Уже несколько поколений не случалось исчезнуть ни одной. Это
была катастрофа, и она означала катастрофы еще худшие.
   - А кочевники? - спросил кто-то. Несмотря на  напряжение,  собрание
вело себя тихо, без ворчания или щелканья клыков. -  Какой  ценой  они
взяли стойбище?
   - Какой бы  ни  было,  все  равно  недостаточной.  Уцелевшие  Ласпы
говорили, что их десятки десятков десятков.
   По собранию пронесся шумок недоверия.
   - Да, звучит невероятно.  Но  они  бросили  своих  мертвых.  Мы  их
осмотрели. Большинство - вооруженные мужчины.
   Снова прошел гул, мрачный и угрюмый.
   - У них фетиши, по  которым  видно,  что  там  не  меньше  двадцати
различных стай. Мы допросили одного молодого, которого бросили, приняв
за убитого, и которого Ласпы еще не пытали.  Он  был  послабее  нашего
недавнего гостя. И перед смертью успел рассказать многое.
   Снова шум, сильнее и дольше.
   - Он говорил, что этой весной  среди  кочевников  появился  сильный
верлен. Бродяга без  стаи,  который  пришел  ниоткуда  и  очень  скоро
заставил ощутить свое присутствие на всем Севере.
   Еще более громкий и долгий гул, теперь с испуганным бормотанием.
   Верлен? А что это? Неизвестное слово. Как же многого еще  не  знала
Марика!
   В дальнем конце избы мужчины оставили работу и обратились  в  слух.
Шерсть у них встала дыбом от страха. Они знали, что такое верлен,  чем
бы он ни был.
   По собранию прокатились слова "бродяга", "силт". Кажется,  не  одна
Марика не знала слова "верлен".
   - Он начал с  того,  что  подчинил  себе  женщин  самой  сильной  и
известной  стаи.  И  вместо  сбора  запасов  на  зиму  повел  стаю  на
территорию соседей. Победить ее охотниц он смог  собственной  силой  и
воодушевлением своих бойцов. Стаю он присоединил к силам, которые  уже
шли за ним, и так далее, пока не подчинил себе десятки  стай.  Пленник
сказал,  что  слава  его  уже  его  опережала.  Он  поднял  Север   на
завоевание. Он вторгся в Верхний Понат не только потому,  что  настала
зима и дичь ушла с Севера,  но  и  чтобы  отвоевать  его  у  нас,  чьи
праматери отобрали  эту  землю  у  предков  кочевников.  Пленник  даже
предположил, что он хочет в конце концов объединить все стаи мира. Под
свою лапу.
   Мудрые  тихо  заговорили  между  собой.  Те,  кто  возражал  против
отправки Грауэл  в  крепость,  сдвинули  головы.  Потом  одна  из  них
поднялась и объявила:
   - Мы снимаем наше прежнее возражение против призыва к силтам. Перед
нами мерзость самого  грязного  сорта.  И  нет  другого  способа,  как
встретить ее силами более древней мерзости.
   И только сумасшедшая  старая  Зертан  неколебимо  отвергала  всякую
возможность сношений с крепостью.
   Заговорила Скилдзян:
   - Мы с Герьен поговорили по дороге от стойбища Ласпов. Наше мнение,
что нужно послать новое сообщение.  Силты  должны  знать  то,  что  мы
узнали сегодня. Может быть, это заставит  их  прислать  подмогу.  Если
нет, то пусть знают ради себя самих.
   Решение приняли. Задачу поручили Барлог, одной из охотниц Герьен, и
она отправилась немедленно. Меты не любили  двигаться  ночью,  но  это
время было безопаснее. К  рассвету  Барлог  уйдет  на  много  миль  от
кочевников, которые могут напасть на ее след.
   Что можно было сделать - сделали.  Больше  обсуждать  было  нечего.
Гостьи потянулись к выходу.
   Саэттл позвала щенков на уроки.
   Марика воспользовалась случаем спросить, что такое  верлен.  Саэттл
явно не хотела отвечать в присутствии младших щенят. Было  видно,  что
от вопроса ей не по себе. Она сказала:
   - Такие чудовища, вроде граукенов, и лучше  про  них  не  говорить,
пока они воют за частоколом.
   Было вполне понятно, что нет таких обстоятельств, в которых  Саэттл
стала бы объяснять. Расстроенная Марика поплелась к своим шкурам.
   А Каблин хотел поговорить.
   - Замби сказал...
   - Дурак твой Замби, - огрызнулась Марика, не  слушая,  что  мог  бы
сказать второй братец. Тут же сообразив, что сама ведет себя как дура,
Марика позвала:
   - Эй, Замби, ты где? Иди сюда!
   Недовольно ворча, второй брат вылез из темного угла, где кучковался
со своими сверстниками. Он был велик для своего возраста. У него  были
рост, сила и выносливость, которых так не хватало Каблину.
   - Чего тебе надо?
   - Мне надо знать, что ты знаешь про верленов.
   Замберлин завел глаза к небу.
   - Всесущий милостивый, делать тебе нечего, что ли...
   Он осекся. Губы Марики поехали назад, глаза вспыхнули.
   - Ладно, ладно. Не заводись. Я только знаю, что  Пуги  сказал,  что
Варт сказал, как он слышал, что Хорват сказал,  будто  верлены  -  это
вроде Мудрых, только еще больше. Как  шаман  из  мужчин,  он  говорил,
только он не обязательно старый. Как силт,  сказал  Хорват.  Только  я
этого слова не знаю.
   - Спасибо, Замби.
   - Не называй меня Замби, Марика! Меня зовут Замберлин.
   - Ух ты, какой взрослый! Ладно, давай к своим приятелям.
   Каблин хотел поговорить, но Марика не хотела.
   - Дай мне поспать, Каблин, - сказала она.
   Он оставил ее в покое, но она  еще  долго  лежала,  завернувшись  в
одеяла, и думала.
   Ночью ее разбудили на  короткую  вахту  на  сторожевой  башне.  Она
оделась, вылезла наверх и стала изучать ночное небо. Тучи  рассеялись.
Звезды светили ярко, хоть их было мало, и взошли  только  две  главные
луны - Клык и Гончая, играя в свои вечные  догонялки.  Но  их  тусклый
свет не затмевал даже самые слабые звезды.
   Все равно их было немного.
   Что-то странное было в этом море тьмы над  головой.  Звезды  -  это
другие солнца. Так говорят книги. Такие далекие, что тысячи жизней  не
хватит до них дойти. По книгам Саэттл выходило,  что  меты  Юга  знали
дороги через великую тьму. И регулярно путешествовали среди звезд...
   Силты.  В  новой  книге  попадалось  это  название,  хотя  там   не
объяснялось, кто они такие и почему Мудрым надо так их бояться. Именно
сестры-силты, говорила книга, нашли дорогу в океане ночи.
   Ничего не случилось за время вахты Марики, как она и ожидала.  Меты
не передвигаются по ночам, если этого можно  избежать.  Ночь  -  время
страха...
   А как тогда эти самые силты пересекают море ночи среди  звезд?  Как
они там дышат, в конце концов? Книги Саэттл говорят, что  воздуха  там
нет.
   Пришедшая смена спугнула ее мысли. Башня затрещала и покачнулась, и
Марика с чувством вины быстро вернулась  к  яви.  Кочевники  могли  бы
подкрасться и перелезть через ограду, а она бы и не заметила.
   Вернувшись под свои  одеяла,  Марика  еще  долго  лежала  без  сна,
мысленно крутясь среди звезд. Она попыталась  проследить,  как  далеко
ушли гонцы, и удивилась, насколько четок этой ночью контакт. Она  даже
могла слышать обрывки мыслей.
   Грауэл, передвигаясь по ночам, при лунном свете, ушла  далеко  вниз
по реке и была всего в нескольких часах пути от крепости. Она  бы  уже
добралась, если бы ее не задержали глубокие  сугробы  и  необходимость
иногда  обходить  кочевников.  Барлог  шла  быстрее,  догоняя   первую
охотницу. Она думала продолжить путь и после восхода.
   Ободренная  своим  успехом,  Марика  попыталась  заглянуть  дальше,
посмотреть, что же такое крепость. Но это место она не могла найти,  и
там не было никого, кого она бы знала. Не было знакомого  отклика,  по
которому можно определиться.
   Все  еще  любопытствуя,  она  прогулялась  по   ближайшим   холмам,
высматривая кочевников. Несколько раз она зацепила что-то,  что  могло
быть чьим-то разумом, но, не зная лиц, которые можно было  бы  сделать
видимыми,  она  не  могла   подобраться   достаточно   близко,   чтобы
перехватить мысли. На восточном  направлении  она  один  раз  зацепила
что-то очень сильное и в испуге поспешила прочь. У этого  чего-то  был
очень четкий мужской оттенок. Верлен, который так переполошил Мудрых?
   А потом она перепугалась до настоящего кошмара.  Она  послала  свои
мысли к пещере Махен и там нашла ту страшную  тварь,  которую  ощутила
прошлым летом, только теперь тварь не спала и была  в  весьма  злобном
настроении - и, кажется, поняла, что ее исследуют. Марика  откатилась,
сжалась и удрала, ощутив мысленный образ  огромного  голодного  зверя,
бросающегося из пещеры на  мелкую  дичь,  которой  не  посчастливилось
оказаться поблизости.
   В следующие несколько минут Марика дважды  почувствовала,  как  эта
тварь ищет ее, озираясь,  как  большой,  злобный,  глупый  и  голодный
зверь. Марика задрожала и покрепче завернулась в  одеяла.  Надо  будет
предупредить Каблина.
   Наконец пришел сон.
   За  весь  следующий  день  не  случилось  ничего.   В   напряженном
спокойствии стая просто продолжала готовиться к беде, и час  бежал  за
часом. Охотницы говорили мало и тихо. Мужчины просто  молчали.  Хорват
гонял их  беспощадно.  Мудрые  возносили  призывы  к  Всесущему,  мало
помогали и много путались под ногами.
   Марика отстояла очередную вахту и точила трофейный топор -  работа,
которую ма считала подходящей для щены ее возраста.




   Тогда была осень. Хорошее настроение стало убывать.  Охотницы  ушли
далеко в лес, подстерегая дичь, которая уже двинулась на юг. Мужчины с
серьезной решительностью коптили и солили припасы. Щенята  рыскали  по
лесу,  собирая  хворост.  Мудрые  читали  предзнаменования  в   полете
летунов,  в  окраске  насекомых,  в  размерах   запасов,   накопленных
маленькими  древесными  обитателями,  в   глубине   норы,   выкопанной
гурненами для спячки.
   Будь признаки неблагоприятны,  Мудрые  позволили  бы  валить  живые
деревья и собирать второй или даже третий урожай корней чота. Охотницы
стали бы пристальнее поглядывать на колонии  отеков  и  других  пушных
зверей, наблюдая, как те готовятся к зиме.  Глубокой  зимой  их  можно
было бы взять ради мяса и шкур.
   Зима собирала за Зотаком  свои  легионы,  и  меты  Верхнего  Поната
задумывались о возможности внезапных губительных бурь, а  времени  для
игр, для блуждания по лесам в поисках  случайных  находок  становилось
все меньше. В стойбище всегда была работа для каждой пары лап, которая
могла хоть что-то сделать. У Дегнанов  работа  была  даже  для  только
начавших ходить щенят.
   Бывало, Марике по  пять  дней  подряд  не  удавалось  вырваться  на
свободу. Обычно такой шанс представлялся при сборе хвороста - от  этой
работы  щенки  пытались  отвертеться.  К  подобным  вещам   относились
терпимо.
   Этой осенью Мудрые  решили,  что  зима  будет  суровой,  хотя  даже
наполовину не угадали насколько. Дегнаны, правда, все  равно  запасали
куда   больше,    чем    считали    необходимым.    Просто    разумная
предосторожность.
   В последний раз Марика улизнула к пещере Махен  в  пасмурный  серый
день с мокрым и холодным северным ветром. Мудрые спорили,  пахнет  эта
погода снегом или нет и чьим болям в суставах  и  лапах  можно  больше
доверять. В этот день Пошит жаловалась на тысячи  своих  болячек,  так
что вряд ли ей удалось бы  подняться,  и  уж  тем  более  гоняться  за
щенками по холмам и долинам.
   Марика ушла одна. Хорват засадил Каблина скрести шкуры  -  занятие,
которое тот ненавидел, почему Хорват его и заставил это делать.  Чтобы
научить: каждый должен делать работу, которую ненавидит, не хуже  той,
которую любит.
   Для Марики это была просто пробежка по лесу и  несколько  часов  на
склоне напротив  пещеры  Махен  в  попытках  своими  новыми  чувствами
нащупать ту спрятанную в земле тень. Попытки оказались безуспешными, и
она пустилась в обратный путь, останавливаясь время от времени сорвать
орех, который древесные жители проглядели. Она щелкала орехи зубами  и
выедала сладкую мякоть. В одном  месте  она  заметила  редкий,  поздно
цветущий лекарственный кустарник и  подобрала  охапку  упавших  веток,
чтобы не сказали, что она полдня потеряла совсем зря.  К  воротам  она
вернулась в сумерки.
   Там ждал Замберлин, почти спрятавшийся в тень.
   - Где тебя носит? - зашипел он. - Давай  быстро  к  ма,  пока  тебя
никто не видел.
   - Чего стряслось? - спросила Марика. Видно было, что он дрожит, что
боится, и боится не за себя, - В чем дело, Замби?
   - Давай лучше к ма. Пошит клянется, что ты пыталась ее убить.
   - Как?
   Она сперва даже не испугалась, только удивилась.
   - Говорит, ты спихнула ее со скалы Стапен.
   Вот тут появился страх. Но тоже не за  себя.  Если  кто-то  толкнул
Пошит, это мог быть только...
   - А где ма?
   - У дверей избы Герьен. Похоже, она тебя ждет.  Только  не  говори,
что я тебе сказал.
   - Не бойся.
   Марика вошла в  стойбище,  сбросила  свой  груз  в  ближайшую  кучу
хвороста, поглядела, где ма, и пошла прямо к ней. Теперь она  боялась,
но больше за Каблина, чем за себя.
   - Ма?
   - Ты где была, Марика?
   - В лесу.
   - Где в лесу?
   - Возле пещеры Махен.
   Скилдзян удивилась.
   - Что ты там делала?
   - Хожу туда иногда. Когда хочу подумать. Там больше никого  нет.  Я
хеннал нашла.
   Скилдзян впилась в нее взглядом:
   - Мимо скалы Стапен проходила?
   - Нет, ма. Я слыхала, что говорит Пошит. Она же сумасшедшая, ты  же
знаешь! Она же хочет...
   - Чего она хочет, я знаю, щена. Ты что, решила, что ты  охотница  и
доберешься до нее прежде, чем она до тебя?
   - Нет, ма.
   Скилдзян прищурилась. Марика решила,  что  ма  ей  поверила,  но  и
заподозрила, что Марика знает больше, чем говорит.
   - Ма?
   - Да?
   - Можно мне сказать? Я бы предложила, пусть Грауэл или другая такая
же искусная охотница проследит мой путь по запаху.
   - Нет необходимости. Я уверена, что ты к этому отношения не имеешь.
   - Она сильно разбилась, ма? Или притворяется?
   - Половина на половину. Нет сомнения,  что  она  упала.  Но  у  нее
хватило здоровья добраться до дома  и  поднять  вонь.  Очень  неумелое
покушение - если это было покушение. Я склонна считать, что это просто
ее неловкость. Хотя зачем мете ее возраста лезть на скалу Стапен,  мне
не понять. Ладно, теперь иди. Пару дней держись подальше от Пошит.
   - Ясно, ма.
   И Марика тут же пошла  искать  Каблина.  Нашла  она  его  там,  где
оставила. Она собиралась на него напуститься, но не успела оскалиться,
как Каблин поднял голову и тихо спросил, чтобы никто больше не слышал:
   - Как же ты так лопухнулась, Марика? Почему ты ей не разбила  череп
булыжником или чем еще, когда она лежала внизу?
   У Марики перехватило  дыхание.  Каблин  думал,  что  это  она?  Она
растерянно промычала, что вообще не трогала Пошит, и отошла.
   Только на следующий день у нее закралось подозрение. Тогда  уже  не
могло найтись ни следов, ни улик.
   А Каблин неколебимо отрицал, что имеет к этому какое-то  отношение,
хотя Марика  могла  выделить  период,  когда  его  никто  не  видел  в
стойбище. У него не было алиби.  Но  Марика  не  настаивала.  Каблина,
мужчину, могли бы осудить и по косвенным уликам.
   Со временем даже Пошит начала подумывать: а не примерещилось ли ей?
Но будь этот случай и плодом воображения, он  подпитал  ее  ненависть,
бессознательный страх, решительность. Марика стала бояться, как бы  не
пришлось и в самом деле что-то решать насчет шаманки.
   К счастью, среди Дегнанов стало крепнуть мнение, что Пошит выживает
из  ума.  К  тому  же  среди  Мудрых  сумасшедшая   вражда   и   мания
преследования всегда были в порядке вещей.
   Марика изо всех сил старалась не попадаться  на  глаза  шаманке.  А
когда зима принесла такие беды, что  и  помыслить  было  нельзя,  даже
Пошит слегка смягчилась ради противостояния стаи и внешнего мира.








   Следующая вахта Марики пришлась на  границу  ночи  и  утра.  Звезды
стали бледнеть, и  из-за  края  мира  показались  первые  слабые  лучи
солнца. Марика  снова  взглянула  на  небо  и  замечталась,  вспоминая
неясные намеки из новой книги. Кто же такие эти сестры-силты? Что  они
там нашли среди этих чужих солнц? Почему ей так не повезло родиться на
самом краю цивилизации вместо какого-нибудь большого  города  на  Юге,
где у нее был бы шанс попасть в такие же приключения?
   Она снова поискала гонцов, и снова  контакт  был  четким.  Обе  уже
добрались до крепости. Обе беспокойно спали в каменных клетках. Вокруг
них двигались чьи-то чужие разумы. Не так тесно, как в  стойбище,  где
мысли гудели несмолкаемым гулом, но все же их было много.  Взрослые  и
старые, словно разумы Мудрых. Или шаманок, потому что был в них и этот
оттенок. Одна находилась возле  посланниц,  будто  наблюдая  за  ними.
Марика попыталась коснуться ее плотнее,  ощутить  далеких  незнакомок,
что так пугали Дегнанов.
   Тревога!
   Разум, сжавшись от внезапного страха, почти  ускользнул.  Марика  и
сама удивилась, ведь ее никогда никто не обнаруживал.
   Контрконтакт, сперва легкий - и вдруг сразу как удар молота. В мозг
Марики ворвались осколки чужих мыслей.
   К_т_о_ т_ы_? Г_д_е_ т_ы_? К_т_о_ т_ы_ т_а_к_а_я_?
   Вокруг  этих  мыслей  была  тьма,  и  угадывалось  что-то  ужасное.
Перепуганная Марика спряталась, отключив  внешний  мир,  и  задрожала,
охватив себя лапами. Боль вернула ее  к  реальному  миру  на  верхушке
сторожевой башни, к одиночеству и холоду  под  насмешливыми  звездами.
Она уставилась на рябое лицо Клыка, невероятно похожее на лицо Мудрой,
разглядывающее ее с горизонта.
   Что она натворила? Эта старуха узнала о ее  присутствии.  Страх  ее
удвоился - она вспомнила все намеки и подслушанные обрывки  разговоров
старших, из-за которых она скрывала свои способности. Сестры по  стае,
узнав о них, были бы крайне возмущены. Пошит только подозревала - и то
готова была убить...
   Не слишком ли она далеко зашла, коснувшись той дальней меты? Выдала
себя? И что теперь будет?
   Вернувшись под одеяла, Марика долго лежала,  глядя  на  закопченные
балки потолка и борясь со страхом.

   Наутро пришли кочевники. Все бросились к частоколу - даже младенцы,
повизгивая от страха. Страх наполнил  стойбище  вонью,  которую  не  в
силах был сдуть северный ветер.
   Северян было около сотни,  и  были  они  оборваны  точно  так,  как
представляла себе Марика. Захватить стойбище врасплох они не  пытались
- это было невозможно. Просто стояли и рассматривали.
   Небо было в тучах, но все же косые  лучи  солнца  кое-где  касались
побелевшей  земли.  Когда   луч   пробегал   по   группе   кочевников,
посверкивали копья и стрелы.  У  них  было  много  железа,  и  не  все
обращались с ним так беспечно, как  бывший  владелец  того  топора,  с
которым столь долго пришлось возиться Марике.
   Скилдзян обходила частокол, приказывая держать головы вниз. Она  не
хотела,  чтобы  кочевникам  удалось  пересчитать  защитниц.   Стойбище
казалось небольшим: частокол подходил к избам вплотную. Пусть  думают,
будто стойбище слабее, чем на самом деле. Тогда  есть  шанс,  что  они
сделают глупость и попадут в ловушку раньше, чем поймут свою ошибку.
   Марика не считала это разумным.  Ведь  вожди  кочевников  наверняка
допросили пленников из  разоренных  стойбищ.  И  кое-что  разузнали  о
Дегнанах.
   Она была о них слишком высокого мнения.  Кочевники  явно  не  знали
ничего.  Несколько  часов  покружившись  вокруг,   понаблюдав,   делая
небольшие вылазки в надежде  вызвать  ответ,  они  выслали  к  воротам
группу из пяти, явно желавшую  переговоров.  Четверо  остановились,  а
один - старый мет в лохмотьях из шкур - сделал еще несколько  шагов  и
заговорил с акцентом, делавшим его речь почти невоспринимаемой.
   -  Освободите  стойбище!  Сдайтесь  Шаву   со   своим   имуществом!
Предайтесь Шаву богатством и телом, и никому из вас не причинят вреда!
   - О чем он говорит? Что еще за  Шав?  -  недоуменно  переспрашивали
друг друга охотницы.
   - Лучницы! - скомандовала Скилдзян и вызвала пятерых лучших. - Бей!
   Через мгновение пятеро кочевников лежали на снегу.
   - С этими пятерыми нам драться уже не придется, - сказала Скилдзян,
практичная, как всегда.
   Толпа  в  поле  испустила  ужасающий  вой.  И  бросилась  вперед  в
беспорядочной, но неудержимой атаке.
   Навстречу им понеслись стрелы. Кто-то падал на снег.
   - Лестницы! - крикнула Марика, выглянув меж бревнами  частокола.  -
Ма, у них есть лестницы!
   - Ты что тут делаешь? - заорала  Скилдзян,  двинув  ее  по  уху.  -
Мудрые! Убрать щенят от частокола! Марика! Скажи Рехтерн, что она  мне
нужна.
   Рехтерн была старейшей из Мудрых стойбища  и  жила  в  избе  Фехсе.
Всесущий был благосклонен к ней. На много лет  старше  всех  остальных
Мудрых, она сохранила ясный ум и силу тела.
   Марика скатилась вниз, почесывая ухо, и стала искать старуху. Нашла
она ее в  избе  Фехсе,  где  та  присматривала  за  загнанными  внутрь
щенятами.
   - Почтенная,  -  обратилась  к  ней  Марика,  -  охотница  Скилдзян
покорнейше просит тебя прийти и поговорить с ней.
   Такова  была  форма  обращения  к  Мудрой,  хотя  на   самом   деле
"покорнейшая просьба" Скилдзян была нерушимым приказом. Железный закон
сообщества метов выражался простой максимой "сила есть сила".
   Сама Марика ждала в тени, прислушиваясь,  дрожа  и  злясь,  что  не
может следить за событиями. Снаружи  и  сверху  доносились  рычание  и
удары. Слышались  крики  боли  и  ярости  и  лязг  металла  о  металл.
Кочевники пытались взять частокол штурмом. Охотницы отбивали атаки. На
платформах за частоколом стояли старухи, еще  способные  натянуть  лук
или метнуть дротик, и метили в любую цель, которую могли углядеть.
   Над головой вскрикнула женщина. Рядом с Марикой о  землю  ударилось
тело. Это была кочевница, исхудалая, как скелет. От  паха  до  грудины
тянулась длинная и глубокая рана.  Внутренности  вываливались  наружу,
дымясь на холоде. Из разжавшейся лапы выскользнул  металлический  нож.
Марика тут же схватила его.
   Еще одно тело едва не прибило Марику, Это была старуха из Дегнанов.
Она глухо застонала, попыталась встать. Сверху раздался  торжествующий
вой. Длинный здоровенный кочевник спрыгнул  вниз  и  занес  для  удара
копье с каменным наконечником.
   Марика не успела подумать. Она бросилась вперед и погрузила нож ему
в спину. Кочевник дернулся, залив кровью мертвое тело  своей  товарки.
Еще полминуты он трясся  и  булькал,  потом  затих.  Марика  метнулась
вперед, попыталась вытащить  нож.  Он  не  поддавался,  застряв  между
ребрами.
   Сверху свалился еще один кочевник, оскалив зубы в  жажде  убийства.
Марика пискнула и стала отступать, ища глазами  копье,  выпущенное  из
рук ее жертвой.
   Кочевник  наступал.  Упавшая  с  частокола  старуха  Дегнан  сумела
подняться на ноги и прыгнуть ему на спину, вцепившись  зубами  в  шею.
Меты называли  зубы  "последним  оружием".  Марика  схватила  копье  и
тыкала, тыкала, тыкала, пока кочевник не стряхнул с  себя  старуху.  И
хотя ни один ее удар не был смертелен, но все вместе они свалили его.
   С частокола спрыгнул еще один нападавший. Марика побежала  к  своей
избе, зажав копье обеими лапами. Слышно  было,  как  Рехтерн  вызывает
наружу мужчин.
   Еще в нескольких местах кочевники преодолели  частокол.  Дюжина  их
рыскала в поисках, кого бы убить или унести.
   К ним бросились мужчины и оставшиеся старухи с разделочными ножами,
топорами, молотами, мотыгами  и  серпами.  Марика  остановилась  возле
завесы входа своей избы, готовая юркнуть в ее безопасность.
   Через частокол лезли кочевники. Марика подумала,  что  они  дураки.
Совершившие роковую ошибку дураки. Надо было им очистить  частокол  от
защитниц, а потом лезть внутрь. Как только охотницы - а их потери были
немногочисленны - поняли, что  не  должны  больше  отбивать  нападение
извне, они повернули луки внутрь.
   Кочевника, в которого попала  стрела  с  ядом  Блаза,  узнать  было
нетрудно. Жертва тряслась, вопила, вопль тут же прерывался  судорогой,
и через  несколько  секунд  тело  падало  наземь.  Мышцы  сокращались,
дергались  и  сжимались,  пока  не  приходила  смерть.   Но   судорога
оставалась и после.
   Мужчины и старухи спрятались в избы и держали входы, пока  охотницы
били из луков от частокола.
   Среди  уцелевших  кочевников  началась  паника.   Они   влетели   в
смертельную западню. И теперь пытались выбраться. Еще многих  положили
при попытке перелезть через частокол обратно.
   Марика задумалась, было это планом ма или подарком Всесущего?  Хотя
не  важно.   Атака   закончилась.   Стойбище   выстояло.   Дегнаны   в
безопасности.
   Да, на время. Есть еще кочевники. И они могут воспринять  поражение
как повод для кровной мести.
   В кучу за частоколом сложили  семьдесят  шесть  трупов  кочевников.
Семьдесят шесть голов насадили на  колья  в  предупреждение  тем,  кто
посмеет напасть на стойбище. Из стаи всего девятнадцать погибло в  бою
или было  добито  из-за  смертельных  ран.  Большинство  -  старухи  и
мужчины,  слишком  слабые  или  плохо  вооруженные.  Захватили   много
хорошего трофейного оружия.
   Скилдзян с отрядом охотниц бросилась преследовать тех, кому удалось
удрать. Из них многие были ранены  или  просто  слишком  слабы,  чтобы
лезть на частокол в первых рядах. Их Скилдзян  рассчитывала  захватить
без реального риска для себя или своих охотниц.
   По распоряжению Мудрых оплакивание было сильно урезано. Не было  ни
лишних дров, ни времени на сложные обряды, обычные для  случая,  когда
один из Дегнанов присоединяется к  Всесущему.  Чтобы  должным  образом
отметить отбытие столь многих, нужно не меньше недели. И они встали  в
очередь с теми, кто пал у скалы Стапен и все еще не был оплакан.
   Тела могут храниться в нишах у частокола до тех пор, пока  Дегнанам
не представится время заняться мертвыми. Пока погода холодная, они  не
испортятся.
   До Марики дошло, что в случае долгой осады они смогут  послужить  и
другим целям. Тогда сваливание мертвых врагов в кучу за оградой  могло
быть жестом пренебрежения с  таким  подтекстом,  который  она  еще  не
вполне оценила.
   Ей так сильно внушали отвращение к граукенам, что сейчас  от  одной
мысли живот свело рвотной судорогой.
   Она вызвалась на вахту на сторожевую башню, чтобы  посмотреть,  как
уходит Скилдзян.
   Но смотреть было мало на что: отряд матери  сразу  перевалил  через
гребень холма,  идя  по  горячим  следам  кочевников.  Только  мужчины
бродили по  полю,  отрезая  головы  врагов,  чиня  ограду  и  невнятно
переговариваясь. Щенята постарше мучили кочевников, которые из-за  ран
не смогли убежать, да переворачивали тела, проверяя, не нужен  ли  еще
кому последний поцелуй ножа. Марика потребности в крови не ощущала.
   Она ее уже пролила более трудным способом.
   Если бы не окровавленный снег, зимний день ничем не отличался бы от
других таких же. Так же завывал и стонал ветер,  с  жадностью  вампира
высасывая тепло. Так же бел и холоден был неутоптанный  снег.  Так  же
трещали и щелкали от холода  деревья  в  ближайшем  лесу.  Попискивали
летуны, отбрасывая тени на снежное поле, поглядывая на богатый  урожай
мяса.
   Где нечего терять, там  нечего  хотеть.  Так  учили  щенят  Мудрые,
повторяя эти слова так часто, что никто их не слышал и не вспоминал.
   Старухи приказали построить в открытом поле навес, поставили внутрь
двух опытных лучниц и оттащили несколько трупов поближе, но так, чтобы
стервятники чувствовали себя в безопасности. Когда они  спустились  на
пир, их сбили лучницы. Щенята втащили туши  внутрь,  мужчины  дали  им
остыть, разделали и положили в кладовые.
   Работа полностью занимала лапы, но не головы. Один за другим, почти
крадущимися шагами, Дегнаны всходили на ограду и тревожно  глядели  на
восток.
   Скилдзян  вернулась  поздно  ночью,  двигаясь  при   свете   Клыка,
отягощенная добычей и трофейным оружием.
   - Удрало не больше пяти, - гордо объявила она. -  Мы  их  гнали  до
самого ручья Тоэрн, добивая по одному. Решись мы идти  дальше,  добили
бы всех. Но уж очень близко чуялся дым костров.
   Снова все собрались в избе Скилдзян. Снова  охотницы  и  старухи  и
даже немногие мужчины, сочтенные достаточно рассудительными,  спорили,
что делать. Марике было забавно видеть среди собрания Хорвата, хотя он
мало сказал, кроме того, что мужчины его избы готовы встать с  оружием
в лапах вместе со всей стаей. Будто у них был выбор.
   Поднялась Побуда:
   - Сейчас оружия, вместе с трофейным, хватит, чтобы даже щенкам дать
по хорошему ножу. И пусть не повторится то, что было сегодня. Пусть ни
одному Дегнану  не  придется  отбивать  копье  мотыгой.  Надо  раздать
трофеи, лучшие дать тем, кто с  ними  лучше  справится,  и  пусть  так
будет, пока не минует опасность.
   Побуда была второй после Скилдзян. Марика знала: она говорит слова,
вложенные Скилдзян в ее уста, потому что эта свирепая баба за всю свою
жизнь мало думала сама. Скилдзян хотела прекратить возможную свару  за
трофеи раньше, чем она начнется, - или хотя бы отложить ее  на  потом.
Склоки подождут, пусть сначала уберутся из Верхнего Поната кочевники.
   Никто из начальниц изб не стал возражать. Даже Логуш, которая никак
не питала любви к Скилдзян и спорила с ней просто ради спора.
   - Побуда говорит мудро, - ответила Скилдзян.  -  Да  будет  так.  Я
видела несколько  захваченных  щитов.  И  дюжину  мечей.  Раздадим  их
охотницам у внешнего частокола. - Она испустила довольное  урчание.  -
Это осложнит жизнь и упростит смерть тем, кто  полезет  на  ограду  по
лестницам.
   Она схватила меч и исполнила короткий боевой танец, будто сбрасывая
вниз кочевника, карабкающегося вверх по стене.
   Марику привлек вид меча. Во время схватки она этого  длинного  ножа
не видела. Он блестел в свете  очага,  разбрасывая  кровавые  отсветы.
Марика вздрогнула, как от холода.
   Она впервые видела оружие, не  имевшее  другого  назначения,  кроме
убийства существ ее вида. Все остальные служили в первую  очередь  для
охоты.
   - Но этого нового оружия недостаточно, - продолжала Скилдзян.  -  И
близко не хватит. Много крови здесь замешано.  Мы  посмели  уничтожить
тех, кого послали уничтожить нас. Этот  верлен  кочевников,  правитель
многих стай, если он так безумен, как говорят, не может  оставить  это
так. Не  может,  ибо  малейшая  неудача  подорвет  его  власть.  Сразу
ослабнет хватка, которой он держит идущих  за  ним  охотниц.  Если  он
терпит поражение - ему не жить. Значит, мы снова увидим кочевников под
стенами, завтра или послезавтра. И он придет сам. И придет с  большими
силами, быть может, со всей ордой.
   Гул гнева и страха прошел по собранию.  Скилдзян  отступила  назад,
давая высказаться Мудрым.
   - Хотел бы я знать побольше про этого верлена, - шепнул  Каблин.  -
Хотел бы я, чтобы нам не надо было враждовать. Интересно, кто он,  что
он на самом деле хочет, почему ему мало, как обычным охотницам, взять,
что ему нужно, и уйти.
   Марика озадаченно на него посмотрела. Что это еще за речи?
   Первой из Мудрых заговорила Рехтерн:
   - Мне мало есть что сказать. Есть только  что  спросить.  Откуда  у
Зотака мечи? А? Взяли двенадцать мечей, и все принадлежали охотницам в
расцвете сил. И мечи тоже отличной работы. Мы, живущие между Севером и
южными городами, где делаются подобные вещи, никогда таких клинков  не
видели. Если честно, мы знаем о мечах  только  то,  чему  нас  научили
такие, как Саэттл. И снова вопрос: где достали  кочевники  мечи  такой
работы, предназначенные только для метоубийства?
   Риторические вопросы, подумала Марика. Никто  не  мог  бы  ответить
точно или даже предположительно. Старуха просто решила поднять вопрос,
посеять семя, которое взойдет летом.
   Среди метов Верхнего Поната кузнецов не было. Среди кочевников тоже
о них не слышали. Все металлические предметы приходили  с  Юга,  и  их
продавали торговцы.
   Когда торговцы придут снова, им  придется  ответить  на  неприятные
вопросы.
   После Рехтерн говорили все Мудрые по очереди, в  том  числе  и  те,
кому сказать было нечего. Таков был обычай старух. Говорили они долго,
копаясь в воспоминаниях, выискивая что-нибудь, сравнимое с сегодняшним
днем. Искать прецедент для действий и противодействий  было  у  Мудрых
второй натурой.
   Обычный налет бывал совсем не похож на  то,  что  случилось.  Редко
удавалось разрушить  стойбище,  и  то  лишь  при  кровной  мести  и  в
результате внезапного  нападения.  Последний  раз  такое  случилось  в
Верхнем Понате во времена Зертан. Меты просто не занимались  массовыми
убийствами.
   Стая была удивлена масштабами убийства,  но  поразило  ее  не  это.
Бывает  смерть.  Бывает  и  убийство.  Стаю  привело  в  растерянность
поведение кочевников,  объяснение  которого,  казалось,  противоречило
самой их природе. Кочевники, лежащие  сейчас  за  частоколом,  хотя  и
ведомые голодом, пришли не для того, чтобы отнять еду силой.
   Потом были уроки. Хотя и раненная, Саэттл настояла, чтобы они были.
Марика  попросила  почитать  о  чем-нибудь,  похожем  на   сегодняшние
события.
   - Ничего похожего на это нет, щена. В наших книгах нет прецедентов.
Может быть, есть в хрониках силт, ведущих темную войну, чья записанная
память тянется на десять тысяч лет назад. Но мы собрались здесь не для
того, чтобы обсуждать то, что говорилось уже много часов  подряд.  Нам
учиться надо. Займемся арифметикой.
   - А что такое темная война? И  кто  такие  силты?  -  не  сдавалась
Марика, но ее вопросы натолкнулись на глухую стену. Если Мудрая что-то
решала, ее было не сдвинуть. Попыток Марики она просто не видела и  не
слышала. И Марика быстро их бросила.
   За спиной учеников продолжались  тактические  споры.  У  них  перед
глазами на мужской половине переходило  из  лап  в  лапы  оружие,  его
точили, заново мазали ядом. Все это продолжалось и тогда, когда Марика
забилась под свои одеяла и заснула,  несмотря  на  все  любопытство  и
страх.
   Один раз она  в  панике  проснулась  от  того,  что  показалось  ей
контактом.  Но  контакт  не  повторился.  Обеспокоившись,  она   снова
потянулась мысленно к крепости, ища  посланниц  Дегнанов.  Их  в  этом
каменном месте не было.
   Она обнаружила  их  на  пути  домой,  спешащих  при  лунном  свете.
Всколыхнувшая  было  надежда  тут  же  сменилась   отчаянием,   когда,
вслушавшись в мысли Грауэл, Марика поняла, что с ними идут из крепости
всего трое. Она потянулась к Каблину и прижалась к  нему.  Он  во  сне
что-то пробормотал, но не проснулся.




   Суматоха внизу вызвала суматоху наверху.  Марику  разбудил  водопад
лап, локтей, ног бегущих через нее щенят. Каблина рядом не было.
   Стояла глубокая ночь. Кое-кто из медлительных щенят протирал  глаза
и спрашивал, что случилось. Марика подползла к верхушке лестницы,  где
Каблин занял удобную  позицию.  Марика  пробилась  к  нему,  игнорируя
недовольное ворчание тех, кого она отпихнула.
   - Чего там?
   - Не знаю. Кто-то пришел  из  избы  Герьен.  Охотницы  готовятся  к
выходу.
   Он был прав. Охотницы надевали самые теплые меха. Будто  собирались
уходить надолго. Мужчины безмолвно глядели со своей половины. И Мудрые
тоже,  хотя  Марикина  ба  что-то  гудела  себе  под  нос,  никем   не
замечаемая. Что-то бормотала и Пошит, но эта просто возносила  молитвы
Всесущему.
   Побуда стала проверять оружие.
   В тени, где ничего не должно было двигаться,  происходила  какая-то
суета. Удивленная Марика уставилась на кладовые вдоль западной  стены,
там, где соединялись мужская половина и территория Мудрых.  Но  ничего
не увидела.
   Потом она уловила такой же намек на движение  в  тени  у  основания
восточной стены. И снова, когда она взглянула, там ничего не было.
   Но ведь должно было быть! Она чувствовала это на том же уровне, что
и дальних посланниц, и тот ужас  в  пещере  Махен.  Да,  что-то  вроде
этого. Но не такое большое и страшное.
   Теперь она это могла бы почти увидеть, когда взглянет...
   Ч_т_о_ п_р_о_и_с_х_о_д_и_т_?
   Марика в страхе отползла к своим одеялам. Там она немного полежала,
приходя в себя и раздумывая. Потом стала думать, как  бы  выбраться  и
пойти за охотницами. Но оставила эту мысль. Если, как было ясно по  их
одежде, они выходят из стойбища, для щены тянуться за ними по  темноте
- идиотизм.
   Там граукены.
   Скилдзян нетерпеливо мерила избу широкими шагами, в лапе у нее  был
трофейный меч, за спиной - лук.
   Что-то случилось, и должно было случиться еще что-то.
   Марика натянула сапоги.
   Внизу охотницы стали выходить из избы.
   Марика протолкалась среди щенят и полезла вниз по  лестнице.  Вслед
ей донесся шепот Каблина:
   - Ты куда?
   - Наружу.
   И тут же дернулась,  почувствовав  схватившую  ее  за  плечо  лапу.
Повернувшись, она увидела в нескольких дюймах перед собой широкое лицо
Побуды.
   - Ты что вздумала, щена?
   - Я хотела выйти. На башню. Наблюдать. Побуда, что случилось?
   Не будь она щеной Скилдзян, Побуда бы  и  не  ответила.  Но  вторая
охотница избы секунду подумала и сказала:
   - В лесах заметили лагерь кочевников. Возле пещеры Махен. Они  идут
на него налетом.
   Марика онемела.
   - Ладно, на башню. И не дальше, а то я тебе  уши  отгрызу,  а  тебя
скормлю Скилдзян, когда она вернется.
   Марика судорожно кивнула, глотнув слюну и отбросив последние  мысли
насчет пойти за охотницами. Побуда не произносила пустых  угроз  -  на
это у нее не хватало воображения.
   Под бдительным взглядом  Побуды  Марика  натянула  куртку  из  меха
отека. Побуда хотела бы тоже  пойти  на  эту  охоту.  Но  если  уходит
Скилдзян, остаться должна  Побуда.  Она  была  недовольна  -  Скилдзян
никогда не уступала ей активной роли.
   Марика натянула шапку на уши и нырнула сквозь завесу, пока никто не
окликнул.
   Пошит бросила ей вслед ненавидящий взгляд.
   В стойбище было темно и холодно. Взошли только несколько малых лун,
и светили они скупо. Последние охотницы отряда  выходили  из  спирали.
Другие стояли уже за частоколом, дрожа и подпрыгивая, чтобы согреться.
Уходили почти все охотницы. Значит, налет считался очень важным.
   Марика полезла на башню. В тусклом  свете  лица  часового  было  не
узнать. Но Марика об этом не думала. Она  снова  вернулась  мыслями  к
небу. Сегодня оно было чистым. Почему последнее  время  такая  хорошая
погода? Одна вьюга и несколько  мелких  снегопадов.  Может  быть,  это
значит, что следующая буря будет особенно сильной, будто  соберет  всю
ярость, накопившуюся за погожие дни?
   Часовым был Солфранк. Они встретились взглядами  и  оскалили  зубы.
Потом Солфранк попятился от лестницы, не в силах  переглядеть  Марику.
Марика забралась наверх, в шаткую плетеную корзину.  Охотницы  в  поле
растянулись и шли к северу - безмолвные темные пятна на белом.
   - Вон там, - показал Солфранк с гордостью. Вся эта каша  заварилась
из-за него.
   В направлении пещеры Махен что-то светилось в лесу. Большое зарево,
будто от костра эпических размеров. В небо взлетали искры  и  медленно
оседали. Зрелище захватило Марику.
   Наверняка церемония кочевников. Никто не разведет костер, видный за
много миль всем, в том числе и врагам, просто для согрева.
   - Это уже давно?
   - Недавно. Я заметил, как  только  встал  на  вахту.  Сначала  было
просто маленькое зарево. Теперь там, наверное, половина леса горит.
   "Зачем бы Скилдзян рисковать половиной охотниц?" - подумала Марика.
Чтобы устроить такой пожар, нужна не одна сотня кочевников.  Не  могут
же быть эти дикие меты настолько глупы, чтобы не  предвидеть,  что  их
костер заметят?
   Марика сильно встревожилась: ма явно совершила тяжелую  тактическую
ошибку. Это наверняка ловушка.  Приманка,  чтобы  завлечь  Дегнанов  в
засаду. Ей отчаянно хотелось протянуться и установить контакт. Но  при
Солфранке она не решалась.
   - Тебе еще много осталось?
   - Несколько минут.
   - Хочешь, я тебя сменю?
   - Давай.
   И он побыстрее вылез из корзины, пока она не передумала.
   Солфранк, подумала Марика, замечает  только  себя.  Для  него  этот
огонь - небольшой личный триумф. Теперь на него  обратят  внимание.  У
него вообще никакого любопытства нет.
   Ну и отлично.
   Башня перестала трястись - он слез. Марика следила, как он трусит в
тепло избы Герьен. Как только он там  скрылся,  Марика  повернулась  к
северу и попыталась найти мать.
   Контакт был сильнее, чем когда-либо. Казалось, она находится  прямо
позади глаз Скилдзян и видит то, что видит  она,  хотя  мыслей  матери
перехватить не могла. Но мысли стали  очевидны,  когда  она  направила
своих охотниц, потому что Марика могла видеть, что видели они, и  даже
слышать короткие фразы, которыми они обменивались с ма.
   Охотницы  почти  сразу  рассыпались  в  поиске  дозорных,   которых
кочевники могли выставить наблюдать за стойбищем. Не нашли ни  одного.
Тогда они вошли в  лес,  ведущий  к  пещере  Махен.  Двигались  они  с
предельной осторожностью, чтобы не спугнуть часовых.
   Но те  тоже  не  показывались.  Марика  почувствовала,  как  растет
презрение ее матери к интеллекту северян.
   Тем не менее Скилдзян не  позволила  этому  презрению  ослабить  ее
бдительность. Она продвигалась осторожно, остерегаясь любой ловушки.
   Ловушки не было. Кочевники просто не учли, что из  стойбища  Дегнан
будет виден их огонь.
   Костер горел на южном склоне ручья. Он был огромен, как с почтением
отметила Марика. Скилдзян со своими спутницами притаились в  кустах  и
смотрели, как кочевники валят в костер все больше и  больше  дров.  На
противоположном склоне стучали топоры.
   Они очищали холм перед пещерой.
   У огня грелись сотни кочевников.
   Скилдзян и Герьен стали перешептываться. Марика подслушивала.
   - Что они делают? - спросила Скилдзян.
   Кочевники  валили  лес  на  склонах.  Один  из  них   ходил   между
вальщиками, отдавая  неслышные  отсюда  приказы.  О  нем  трудно  было
что-нибудь сказать так издалека, кроме того, что это был кто-то  очень
важный.
   Раздались  крики.  Вниз  с  грохотом  покатились  глыбы.  Кочевники
расчищали себе дорогу.
   - Пещера, - ответила Герьен. - Они  расчищают  вход  в  пещеру.  Но
зачем - убей, не пойму.
   Над суматохой разнеслись удары деревянного барабана,  рокот  бубна,
пение. Мудрые кочевников вели какую-то церемонию.
   - Неужто они попробуют вызвать этого призрака? - спросила Скилдзян,
   - Могут. Этот верлен... знаешь, могут. Мы должны их остановить.
   - Их слишком много.
   - Они нас не ждут. Можем попробовать вызвать панику.
   - Попробуем.
   Они разошлись. Следующие несколько минут Скилдзян  шептала  на  ухо
охотницам на своей стороне холма. Потом они с Герьен снова сошлись  на
середине.
   Скилдзян и ее спутницы приготовили луки. Ма сказала:
   - Когда будешь готова - ори.
   Герьен на  минуту  закрыла  глаза,  глубоко  дыша.  Снова  открыла,
кивнула, наложила  стрелу  на  тетиву,  встала.  Рядом  с  ней  встала
Скилдзян.
   Из глотки Герьен вырвался улюлюкающий вопль. Тут же его  подхватили
по всему склону. Вниз  полетели  стрелы.  Кочевники  вопили,  визжали,
метались. И падали десятками.
   Марика заметила, что стрелы Скилдзян летели  в  сторону  Мудрых.  И
многие нашли цель.
   Вдруг  мета   с   дикими   глазами   в   странной   черной   одежде
материализовалась в нескольких шагах от Скилдзян. Она наставила на  ма
что-то вроде короткого тупого копья. Скилдзян и  Герьен  ее  появление
застало врасплох.
   Мета выругалась на странном диалекте и уставилась на предмет у себя
в руках. Потом схватила его,  как  дубину.  Ей  в  грудь  ударили  две
отравленные стрелы.
   Герьен ударила вниз по склону. Все охотницы бросились за ней. Перед
ними  летели  дротики.  Кочевники  метались  кругами.  Некоторые   уже
рассеялись в темноте противоположного склона. Лишь  немногие  решились
на контратаку. Они налетели на охотниц, вооруженных трофейными мечами,
и были отбиты.
   Паника среди кочевников  ширилась.  На  противоположном  склоне  на
непонятном диалекте вопил вождь, пытаясь организовать сопротивление.
   Герьен довела атаку до двух  третей  склона  и  остановилась.  Сама
численность  кочевников  должна  была  слишком  затруднить  дальнейшее
продвижение.  Еще  несколько  минут  кровавой  игры  мечей,  копий   и
дротиков, а потом Герьен вновь  испустила  улюлюкающий  вой  и  отвела
своих охотниц назад.
   Растерянные и перепуганные кочевники не пытались преследовать.
   Охотницы Дегнанов выпустили оставшиеся стрелы. Каждая,  коснувшаяся
цели, убивала - стрелы были отравлены.
   Когда вылетела последняя стрела, Дегнаны побежали. За ними осталось
более сотни убитых кочевников. Величие совершенного ими подвига до них
пока не дошло - они были слишком заняты стремлением убить  и  уцелеть.
Но битва и резня не были в обычае у метов. В Верхнем Понате такого  не
случалось. Массовая битва - это  защищать  частокол  от  налетчиков  с
Севера, а не нести кочевникам смерть еще до того, как они напали.
   Марика ощущала восторг охотниц. Они  нанесли  кочевникам  громадный
ущерб, не получив ни царапины. Может быть, это заставит врага поискать
более легкой добычи. Теперь же Дегнанам  нужно  было  только  уйти  от
противника.
   Марика слезла с башни и бросилась в избу.
   - Побуда! - ловя ртом воздух, крикнула она. - Они возвращаются.  Их
преследуют кочевники!
   Побуда не стала задавать вопросов. Не время. Она  подняла  стаю  по
тревоге. На защиту ограды встали все, способные  носить  оружие,  даже
мужчины.
   И увидели, что видеть нечего.
   Марика  взлетела  обратно  на  башню  и  постаралась  стать  совсем
незаметной. Она глянула вниз.  Внизу  стояла  Побуда,  уперев  руки  в
бедра, и вид у нее был рассерженный.
   Издалека  донесся  крик.  Герьен  и  Скилдзян  -  Марика  не  могла
разобрать, кто из них. Будто в компенсацию за недавнее совершенство на
этот раз контакт даже не открылся. Может  быть,  Марика  была  слишком
возбуждена.
   На частоколе крик услышали. Оружие прыгнуло в лапы. На снежном поле
появились темные фигуры, бегущие  к  воротам.  Охотницы  Дегнанов  шли
компактной  группой,   сильнейшие   сзади,   отбиваясь   от   наскоков
кочевников, рискующих напасть на  фланги.  Кочевникам  пока  удачи  не
было. Но все больше и больше их шаек вылетало  из  леса.  Похоже,  что
Скилдзян и Герьен будут захвачены возле собственной ограды.
   Полетели стрелы. Кочевники стали  падать.  Передовые  остановились.
Скилдзян и Герьен построили своих охотниц кольцом  и  стали  двигаться
медленнее, отступая спиной в открытые  теперь  ворота.  Быстрый  полет
отравленных  стрел  держал  преследователей  на   расстоянии.   Марика
заметила, что ма  несет  предмет,  который  держала  странная  мета  в
черном.
   Скилдзян вошла в ворота последней, захлопнула их, а Герьен  тут  же
задвинула засов. Вернувшиеся охотницы рассыпались  вдоль  частокола  и
заняли  свои  места,  выкрикивая  в  адрес  кочевников  оскорбления  и
насмешки.
   Противник в бешеной ярости бросился вперед. Атака захлебнулась,  не
достигнув подножия  ограды.  Уцелевшие  позорно  бежали.  Те,  кто  не
участвовал в атаке, выкрикивали издали зловещие угрозы и обещания.
   Марика слезла с башни, пока внимание всех было направлено в  другую
сторону. Она  бегом  влетела  в  избу  и  забралась  под  одеяла,  где
попыталась сжаться рядом с Каблином в как можно меньший комочек.




   Это случилось поздней осенью, но пораньше, чем история с  Пошит  на
скале Стапен. Небеса хмурились  и  нависали,  обещая  то,  что  должно
прийти потом. Ручьи часто выходили из берегов от непродолжительных, но
злобных бурь. Все приметы сулили недоброе.
   Но стойбище Дегнанов наполнял дух радостного возбуждения. Приходили
и уходили каждый час гонцы из других  стойбищ.  Высланные  на  дальнюю
разведку охотницы переправляли вести,  которые  тут  же  разносили  по
соседним стаям только что вышедшие из щенячества Дегнаны.
   Не видно, говорили вести. Не  видно.  Не  видно.  Но  каждое  такое
сообщение только подхлестывало ожидание.
   Марика была возбуждена больше других в стае. Эта осень была вехой в
ее жизни. Она впервые побежит со стаей как ученица охотниц.
   "Скоро. Скоро,  -  обещали  Мудрые,  читая  приметы  на  небе  и  в
дуновении ветра. - Скоро стада пойдут. Еще день. Еще два дня. На  небе
верные приметы. Скоро побегут передовые".
   Высоко на Зотаке  месяц  или  больше  уже  как  собирается  кропек.
Молодняк окреп и может выдержать миграцию на  юг.  Кочевники  пощиплют
стада с флангов, но они редко когда объединялись, так что им все равно
не обеспечить себя на долгую зиму.
   Осенняя охота на кропека - главное,  что  объединяет  оседлые  стаи
Верхнего Поната. Конечно, бывали там иногда  и  ярмарки.  Бывало,  что
три-четыре стаи сходились на праздник. Но лишь в период осенней  охоты
на кропека все действовали сообща. Хотя иногда  даже  не  видели  друг
друга.
   Сперва надо обнаружить стадо, ведь оно никогда не идет на юг  одной
и той же дорогой. Потом надо его повести, заставить свернуть туда, где
охота будет более удачной.
   А  потом,  после  охоты,  все  стаи  свежевали,  выделывали  шкуры,
коптили,  солили  -  и  это  была  своего  рода  гигантская   ярмарка.
Случалось, что в это время приходили торговцы. И нередко  сердобольные
матери договаривались с ними о судьбе любимых щенов, спасая их от куда
более опасной доли поиска новой стаи.
   Кропеки были  животными  небольшими,  но  упрямыми.  Самые  крупные
достигали в холке трех футов.  Мощные  ноги,  широкая  крепкая  грудь,
толстая шкура и массивная голова. Нижняя челюсть почти как  лопата.  У
женских особей к зрелости развивались страшные торчащие  вверх  клыки.
Оба пола хорошо дрались.
   Летом  кропек  держался  небольшими  семьями  чуть  пониже  тундры,
питаясь травой и кореньями. Но они были всеядными,  способными  съесть
все, что не съест сначала их самих. Охотиться они не охотились, будучи
слишком  для  этого  ленивыми.  Овощи  не  убегали  и  не  отбивались.
Единственным приключением в жизни  кропека  были  весенние  и  осенние
миграции.
   Меты Верхнего Поната охотились на кропека только осенью. Весной,  в
брачный сезон, мясо кропека было несъедобным. От него начиналась рвота
и сильнейшие боли в животе.
   В стойбище вбежала  молодая  охотница.  Высоко  в  долине  Плентцо,
отходящей от восточной ветви Хайнлина,  заметили  передовых  кропеков.
Ближайшая часть этой долины была всего в двадцати  милях  от  стойбища
Дегнанов. Возбуждение достигло апогея. Уже много поколений кропеки  не
спускались по долине Плентцо. Широкая долина была удобной дорогой,  но
давала метам хорошее пространство для маневра. Там были  такие  места,
где стадо можно было подставить под плотный огонь  стрел,  а  охотницы
оставались недосягаемы для контратак.
   Кропеки были отчаянными. Они нападали на все, что нападало на  них,
- прежде  всего  на  метов,  поскольку  меты  были  их  самым  опасным
естественным врагом. Пойманная мета -  мертвая  мета.  Но  мета  могла
перехитрить и перегнать кропека.
   Почти всегда.
   Охотницы снова и снова проверяли оружие, проверенное еще  в  начале
сезона. Летели гонцы  к  соседям,  предлагая  места  встречи.  Мужчины
таскали тюки и инструменты. Щенят выгоняли наблюдать и учиться, и  они
болтали друг с другом, стараясь не попадаться на глаза  тем,  кто  мог
дать работу.
   Наконец Скилдзян  дала  Марике  легкий  лук,  который,  как  она  и
надеялась, предназначался ей.
   - Держись рядом, щена.  И  будь  внимательнее.  Замечтаешься  возле
кропека - и будешь мечтать вечно. В объятиях Всесущего.
   - Понятно, ма.
   Скилдзян повернулась к Каблину:
   - Ты держись рядом с Блазом. Слышишь? Охотницам под ноги не лезь.
   - Понятно, ма.
   За спиной у Скилдзян Марика с Каблином переглянулись - дескать, что
захотим, то и будем делать.
   И тут здоровенная лапа съездила Марику по уху.
   - Ты слышала, что сказала мать, - произнесла Побуда. Зубы  ее  были
оскалены в улыбке. - А про это и думать забудьте. Оба.
   Чертова старая Побуда, подумала Марика. Пусть она уродина и поперек
себя шире, но никогда не забывает, что значит быть молодой.  Если  она
смотрит, никакой номер не пройдет. Она всегда точно знает твои мысли.
   Отряд повели Скилдзян и Барлог из  избы  Герьен.  Они  взяли  такой
темп, что щенятам вскоре  стало  невмоготу.  Когда  они  добрались  до
стойбища Ласпов, где к отряду присоединилась колонна тамошних охотниц,
Марика уже ковыляла и спотыкалась. На этот раз она не  стала  смотреть
на архитектуру частокола Ласпов и удивляться, почему  они  это  делают
так по-другому. У нее просто сил на это  не  осталось.  До  нее  стало
доходить, что носить лук или носить тюк - это и  есть  вся  разница  в
мире.
   Рядом рысцой бежала Побуда, дразня  Марику  насмешливым  хмыканьем.
Хотя тюк Побуды весил в три раза больше Марикиного, охотница бежала  с
щенячьей легкостью.
   Марика оглянулась на бегущего среди мужчин Каблина.  Братец,  к  ее
удивлению, держался не хуже Замби. И только по лицу  его  было  видно,
чего это ему стоит. Он шел на чистой силе воли.
   В  холмах  за  стойбищем  Ласпов  темп  замедлился.  Вперед   пошли
разведчицы, вооруженные только дротиками. Охотницы теперь  шли  молча,
напряженно вслушиваясь. Марика не слышала ничего.
   Еще через час к Дегнанам и Ласпам присоединились три  стаи  с  юга.
Выросший отряд продолжал движение на восток широким  фронтом,  так  же
напряженно вслушиваясь.
   Марика в конце концов не выдержала и спросила зачем.
   - Затем, - ответила Скилдзян, - что, если передовых кропеков видели
в долине Плентцо, это еще не значит, что все стадо пойдет этим  путем.
Оно может выбрать другую дорогу. Даже через эти холмы. И нас не должны
застать врасплох. - Пройдя еще с десяток шагов, она добавила: -  Стадо
всегда можно услышать раньше, чем увидеть. Потому всегда надо слушать.
   Рысь оставалась медленной. Марике не удалось восстановить  дыхание.
Ей хотелось подойти к Каблину и ободрить  его,  но  она  не  решалась.
Сейчас ее место среди охотниц.
   День уже клонился к вечеру, когда стаи начали  спуск  к  выходу  из
долины Плентцо. Разведчики доложили, что другие  стаи  уже  в  долине.
Основное стадо еще на много миль к северу, но  определенно  в  долине.
Скоро наступит ночь. Тогда до завтра никакой охоты не будет.
   Они достигли выхода из долины при последних отблесках  дня.  Марике
было странно видеть  такую  ровную  и  открытую  местность.  Она  даже
поинтересовалась, почему на такой хорошей земле не построили стойбища.
   Только Побуда снизошла до объяснений:
   - Выглядит хорошо, правда. Как хорошо  поставленный  капкан.  Тремя
милями ниже река входит в гранитный каньон. Когда тают  снега  и  воды
стремятся вниз, неся  бревна  и  всякий  мусор,  там,  где  узко,  все
забивается.  Потом  поднимается  вода.  И  вся  эта  земля  становится
сплошным мутным потоком, бьющимся о подножие вот  этих  бурых  холмов.
Построй здесь стойбище - и его затопит в первую весну.
   Марика представила себе эту воду, и вода вдруг предстала перед  ней
в образе разъяренного кропека. Она поняла, почему кое-кто  из  охотниц
нервничает.
   Спала она беспокойно. Как и многие другие  охотницы,  и  ма  в  том
числе. Слишком много мет бегало туда-сюда между стаями, строили планы,
торговались. Посланницы переправлялись через реку, хотя  меты  терпеть
не могли плавать. На том берегу тоже  стояли  стаи,  поскольку  нельзя
было предугадать, каким берегом пойдет стадо, да и у  этих  тварей  не
было отвращения к воде.
   Неожиданно быстро наступил рассвет. Следуя  наставлениям  Скилдзян,
Марика свернула постель в узел и привязала к дереву, запомнив место.
   - Мы будем гнать стадо, - сказала ма.  Марика  не  смогла  сдержать
удивления. Ма пояснила: - Вожаков надо держать в  движении.  Если  они
остановятся, встанет все стадо. Тогда нам не отрезать добычу от  стада
и не добраться до тех, кого можно достать стрелами. Они нас близко  не
подпустят.
   Шедшие с ними стаи уже ушли. С  первыми  лучами  группы  охотниц  и
мужчин  уже  начали  работу  вдали  на  равнине,  воздвигая   какие-то
сооружения из плавника, валежника  и  даже  сваленных  для  этой  цели
бревен. Марика спросила у матери зачем.
   - Чтобы рассеять стадо. Настолько, чтобы охотницы могли наскакивать
на его края, бить дротиками в холку или подсекать жилы.
   Скилдзян явно была недовольна необходимостью объяснять. Ей хотелось
слушать, как и остальным. Но долг  матери  требовал  передать  молодым
все, что она знает сама.
   - Идут! - сказала Побуда.
   Тут же Марика сама услышала их. Под ногами стада дрожала земля.
   Шум  нарастал.  Земля  затряслась   сильнее.   Возбуждение   Марики
испарилось.   Энтузиазм   прошел,   сменившись   растущим    тревожным
предчувствием. Шум становился  сильнее  и  сильнее,  как  нескончаемый
гром...
   Потом она заметила стадо - темное пятно,  закрывшее  большую  часть
равнины.
   - По обе стороны реки, - заметила Побуда. - Пока еще не бегут.
   - Ветер в нашу сторону, - ответила Скилдзян. - Спасибо Всесущему.
   Побуда заметила тревогу Марики, как та ни старалась ее скрыть.
   - Да это просто, щеночка, - насмешливо сказала она. - Просто бежишь
рядом с самцом, прыгаешь ему на  холку,  ногами  цепляешься,  а  лапой
хватаешь за ухо и чуть за ним втыкаешь нож. Только  надо  воткнуть  до
самого мозга. Потом соскакиваешь, пока он не хлопнулся.
   - Побуда! - рявкнула Скилдзян.
   - А?
   - Без этих глупостей. Они не для мет моей избы. Я хочу, чтобы домой
несли мясо, а не друг друга.
   Побуда скривилась, но спорить не стала.
   - А так делают? - опять спросила Марика.
   - Иногда, - призналась Скилдзян. - Храбрость показать. Хотя за ухом
- хорошая цель. Для стрелы. - Скилдзян  наклонила  голову,  втянула  в
ноздри воздух. Кропекам предшествовал  характерный  сильный  запах.  -
Единственное место, в  которое  можно  убить  кропека  стрелой.  Кроме
выстрела в глаз снизу вверх.
   - А зачем тогда стрелять?
   - Много попаданий снижает скорость их  движения.  Нам  достаются  в
основном  отставшие.  Старые,  хромые,   глупые,   молодняк,   который
растерялся, или слишком расхрабрился, или просто  одурел.  -  Скилдзян
многозначительно глянула на Марику. - Ты  будешь  стоять  за  мной.  К
стаду не лезь, поняла? Стреляй, если  хочешь.  Хотя  на  бегу  попасть
будет трудно. А главное, шуми побольше. Ори на них, как я. Наша задача
- заставить их бежать. - И напоследок Скилдзян  добавила:  -  Охота  в
лесу имеет свои преимущества. Деревья не дают им сгрудиться.
   Скилдзян  приходилось  напрягать  голос,  перекрикивая  шум  стада,
Марика не могла заставить себя смотреть на коричневый  поток.  Как  их
много!
   Тембр рокота изменился. Стадо пошло быстрее. Над ревом  еле  слышно
донеслось улюлюканье охотниц.
   - Внимание! - сказала Скилдзян, - Сразу, как только вожаки  с  нами
поравняются. И делай, как я сказала. Домой я тебя не понесу.
   - Ясно, ма.
   Все мечты о приключении, которые были с  ней  с  самого  выхода  из
стойбища, отлетели прочь.  Сейчас  ей  ничего  так  не  хотелось,  как
укрыться подальше с Каблином, Замби и мужчинами.
   Ей было страшно.
   Побуда глянула на нее понимающим взглядом.
   Грохот копыт оглушал. Стадо нахлынуло, как волна  прибоя,  и  земля
вдруг стала коричневой. На ближайшем фланге мелькали  высокие  фигуры,
вскрикивающие и время от времени бьющие дротиками.
   - Давай! - крикнула Скилдзян, бросаясь к стаду.
   Марика  побежала  за  ней,  гадая,  зачем  она  занимается   такими
глупостями.
   Из лесу с пронзительным визгом вылетели Дегнаны. В вожаков полетели
стрелы, они прибавили  скорости.  Скилдзян  бросилась  вперед,  ткнула
дротиком в бежавшего с краю самца. Марика не сделала попытки следовать
за  ней.  Двадцати  футов  было  достаточно,  чтобы  ей  ну  никак  не
захотелось подходить ближе. В глазах уродливых зверей не было  страха.
Казалось, они наделены разумом - злобным и насмешливым.  На  мгновение
Марике стало страшно при мысли, что у  кропеков  свои  планы  на  этот
день.
   Стадо  бежало.  От  скорости  быстро  приходила  усталость.   Меты,
преследовавшие  стадо,  отбегали  в  сторону  -  их  запас  охотничьей
скорости  временно  истощился.   Они   перешли   на   медленный   бег,
восстанавливая дыхание. Кропеки же, казалось, не знают усталости.
   Но есть выносливость  и  выносливость.  Быстрой  рысью  меты  могли
двигаться бесконечно, хотя охотничьей скорости  им  хватало  всего  на
милю.
   Какой-то самец из стада  бросился  к  Скилдзян.  Тут  же  на  месте
оказались Герьен и Побуда, готовые скользнуть между ним и стадом, если
представится возможность. Он отскочил назад и снова побежал  плечом  к
плечу с такими же тварями с бешеными  глазами.  Марика  передернулась,
представив себе участь несчастного, которому не повезло  бы  упасть  у
них на пути.
   Бросился другой самец. Снова охотницы попытались вклиниться.  Снова
зверь отошел назад.
   Марика попробовала пустить стрелу. На  дюйм  промахнулась  по  трем
охотницам. Стрела на  излете,  без  всякой  убойной  силы,  исчезла  в
кипении стада. Марика решила больше не пытаться.
   Легкие горели, болели икры. И она злилась на этих  зверей,  которые
отказывались построиться и умереть.
   Бросился третий самец. И Марика мысленно прокричала:
   В_ы_х_о_д_и_,   т_ы_!   В_ы_х_о_д_и_   с_ю_д_а_,   ч_т_о_б_ы_    я_
т_е_б_я_...
   Зверь повернул и бросился к  ней,  чуть  сам  не  упав  от  крутого
поворота.
   Она не перестала бежать, но даже не попыталась  уклониться  от  его
молниеносной, сокрушительной атаки. Она просто застыла внутренне, не в
силах подумать, что делать.
   Побуда мелькнула рядом, прыгнув через кропека, и в  прыжке  всадила
ему в холку копье. Тут же с  другого  бока  оказалась  Герьен,  ударив
своим копьем, когда зверь зашатался и попытался повернуться к  Побуде.
Он мгновенно развернулся к Герьен. Барлог  ударила  его  сзади.  Зверь
бросился вперед, уходя дальше от стада.
   Вдруг он остановился и развернулся, бросаясь к  Марике.  У  нее  не
было выбора - только прыгнуть вверх, через него, а  огромная  пасть  с
жерновами зубов поднялась ей навстречу.
   Она прыгнула высоко. На самом пределе. Ноги задели морду зверя.
   - Беги дальше! - крикнула ей Скилдзян.
   Марика на бегу оглянулась. Зверь стоял в кольце охотниц.
   "Я это сделала? Я его вызвала?" Или это совпадение?
   "Так попробуй снова!"
   Но времени уже  не  было.  Они  приближались  к  сооруженным  утром
препятствиям. Марика внимательно следила за матерью.
   Скилдзян замедлила бег и отвернула от стада, чтобы дать ему  место,
куда рассыпаться перед барьером.
   Но стадо не свернуло. На полной скорости оно летело на препятствия.
   Сколько тонн мяса кропека в этом яростном приливе?  Ей  столько  не
сосчитать.
   Барьеры  падали.  Кропеки  лезли  на  кропеков.  Воздух  наполнился
криками ярости и агонии.
   За препятствиями убегали охотницы. Они ждали, что стадо  разобьется
и пройдет  вокруг  них.  Теперь  им  оставалось  надеяться  только  на
превосходство в скорости, чтобы  уйти  от  этой  неостановимой  волны.
Большинству это удалось.
   Скилдзян не включилась снова  в  бег.  Поравнявшись  с  баррикадой,
Дегнаны остановились достаточно далеко от потока. Скилдзян сказала:
   - После стада будет еще много отставших.
   Марика подумала, не пустить ли стрелу. Побуда поняла ее намерение.
   - Только стрелу потеряешь, щена. Побереги их.
   Лишь через несколько часов прошли последние ряды кропеков.
   Скилдзян была права. Подранков было много, хотя от  первых  упавших
кропеков остались лишь пятна крови на  утоптанной  земле.  Стая  пошла
вперед, и началась резня.
   Подранки сбились в кучку.  Снаружи  построились  самки  с  тяжелыми
клыками,  удерживая  оборону,  а  более  хрупкие  и  подвижные   самцы
держались внутри, ожидая случая прыгнуть на своих мучителей.
   Ниже в долине стадо  начало  втягиваться  в  ущелье.  Ему  пришлось
прокладывать себе путь через тучи  стрел,  пущенных  сотнями  охотниц,
засевших на высоких скалах. За  несколько  следующих  дней  почти  все
раненые кропеки будут загнаны и убиты.
   Марика попыталась вытащить  еще  одного  из  группы,  окруженной  у
сломанного барьера. Ничего.
   Ее дар - если это был дар, а не проклятие - был ужасно ненадежен.
   Охотницы принялись выдирать из стада по одному  самых  нетерпеливых
самцов.  Измученные  звери  бросались  вперед   в   отчаянной   атаке,
открывавшей их со всех сторон. Работа шла  медленно,  но  число  дичи,
оттащенной на разделку, неуклонно росло.
   Не было жалости у охотниц, и не  было  конца  охоте.  После  заката
мужчины устроили из остатков баррикады костер. Красный огонь отражался
в глазах осажденных кропеков. Из этих уже никто  не  бросался  вперед.
Это было  временной  передышкой,  хотя  по-прежнему  летели  стрелы  и
кое-какой вред  кропекам  наносили.  Очень  ограниченный.  Большинство
просто отскакивало от голов.
   Костры горели по всей долине. Повсюду, на обоих берегах  реки,  шла
разделка и обработка мяса. Марике казалось, что ее вот-вот вывернет.
   С дальнего конца равнины все еще  несся  визг  и  рокот  -  кропеки
прорывались через узкости.
   Наконец Скилдзян позволила Марике принести  себе  постель  и  пойти
лечь с другими щенятами, где она застала Каблина в таком  изнеможении,
что  даже  испугалась.  Но  он  не  жаловался.  В  этом  он  превзошел
Замберлина, который хныкал по любому поводу, хотя природа одарила  его
гораздо лучше для преодоления трудностей.
   Но прежде чем отпустить Марику, Скилдзян сказала:
   - Подумай о том, что ты видела  сегодня.  И  запомни  как  следует.
Потому что меты иногда ведут себя совсем как кропеки. Наберут скорость
в одну сторону - и ничто их не повернет.
   Марика запомнила, но еще много пройдет  времени,  пока  она  поймет
этот урок.








   Марика была  на  башне,  когда  кочевники  вернулись  наутро  после
ночного рейда ма. Спуститься было невозможно.
   Быть может, сотни две кочевников устремились к стойбищу,  выйдя  со
стороны стойбища Ласпов. Они остановились за пределами полета стрелы и
завыли,  потрясая  оружием  и  фетишами.  Среди  них  бродили  Мудрые,
раздавая благословения. Охотницы несли штандарты, сделанные из черепов
метов и артфов, и хвосты кирнов. Кирны - это большие  всеядные  звери,
водящиеся  на  Зотаке,  которых  кочевники  считали   священными.   Их
свирепость, хитрость  и  упорство  были  легендарны.  Эти  качества  и
выражали хвосты.
   Вперед  вышел  высокий  молодой  мужчина.  Оскалив  зубы  при  виде
брошенных прошлой ночью тел, он крикнул:
   - Сдайте стойбище, и вам все  простят.  Сопротивляйтесь  -  и  ваши
щенки пойдут на мясо.
   Смел для  мужчины,  подумала  Марика.  Наверное,  это  и  есть  тот
одиночка, которого Мудрые зовут верленом.  Откуда  бы  еще  у  мужчины
такая дерзость?
   Скилдзян пустила стрелу. Выстрел был хорош и должен был  попасть  в
цель, но стрела ушла в сторону. Ветерок, подумала Марика.
   Но ма промахнулась дважды - такого еще не бывало. Никакие  поправки
на ветер не  привели  стрелу  ближе  к  цели.  Кочевники  завопили  от
восторга. Сумасшедший мужчина насмешливо завыл  и  повернулся  спиной.
Уходил он медленно.
   Но он получил ответ.
   - Эй, одиночка! - крикнула Скилдзян. -  Ты  осмеливаешься  вызывать
гнев Всесущего, повергая законы наших праматерей.  Если  ты  и  правда
веришь, что ты избран, сойдись со мной в смертном поединке!
   Шепот ужаса облетел частокол. Неужто Скилдзян  тоже  сошла  с  ума?
Встретиться  в  смертном  поединке  с  м_у_ж_ч_и_н_о_й_?   Неслыханно!
Небывало! Омерзительно! Этих тварей нельзя принимать всерьез.
   Но Марика поняла сразу. Это был способ ослабить  верлена  в  глазах
его приспешников. Откажись он - и его  сочтут  трусом.  Его  положение
ненадежно, ведь мужчины не  бывают  вождями,  а  стаи  не  соединяются
вместе. Марика вспомнила охоту на кропеков. Может быть, и здесь что-то
вроде - кочевники соединились перед лицом крайней необходимости?
   Угроза,  которую  создал  верлен,  могла   быть   разрушена   точно
выбранными словами или предложением дуэли, исход которой  сомнений  не
вызывал. Нет мужчины, который мог бы выстоять против  охотницы,  столь
быстрой, безжалостной и умелой, как Скилдзян.
   Верлен повернулся, издевательски  оскалился,  слегка  поклонился  и
пошел дальше.
   Прием не удался. Кочевники не могли слышать вызова Скилдзян.
   Верлен подошел к ним, взял у одного копье, оперся на него.  Постояв
секунду, махнул лапой, будто сделал выпад в сторону частокола.
   Две сотни кочевников взвыли и бросились в атаку.
   На этот раз Дегнаны подготовились лучше. Волну нападающих встретили
все лучницы. В толпу ввинтились отравленные стрелы. Приступ  не  дошел
еще до частокола, как уже  упали  десятки.  Половину  лучниц  Скилдзян
разместила так, чтобы атакующие не могли до  них  добраться,  пока  не
преодолеют внешний частокол. Эти охотницы продолжали посылать  стрелы,
когда начался ближний бой.
   На крыши изб посадили старух, еще способных натянуть лук. Женщины у
частокола стояли так, что в некоторых местах пробиться через  частокол
было легче. Но преодолевшие его там оказывались под  огнем  лучниц  на
крышах. Охотниц с трофейными мечами выставили по всей линии обороны, и
мечи их несли смерть.
   Кочевники захватили несколько плацдармов за  внешним  частоколом  и
попытались забросить лестницы  на  внутренний.  Большинство  их  легло
между частоколами.
   Вооруженные мужчины  и  старшие  щенята  затаились  под  внутренней
платформой. Когда кочевники спрыгнули  вниз,  на  них  ударили  из-под
платформы  в  спину.  Еще  много  кочевников  полегло,   а   уцелевшие
обнаружили, что избы заперты. Когда они обернулись биться с  мужчинами
и щенками, их положили лучницы с крыш.
   Была великая бойня. У Марики сердце стучало все  громче  и  громче,
пока росла надежда.  Может  получиться  снова!  Уже  свалили  половину
нападавших. Остальные небось разбегутся, как  только  поймут,  что  их
шлют на верную смерть.
   И тут надежда исчезла.
   Из леса со стороны пещеры Махен с воем  появилась  новая  орда.  Их
было в семь раз больше, чем в атаковавшем сначала отряде. Они летели к
северной стене, а оборона Дегнанов сосредоточилась на  восточной,  где
сильнее всего был штурм.
   Марика крикнула матери и  показала  лапой.  Скилдзян  посмотрела  и
изменилась в лице. Ее чуть не достала одна  из  нападавших,  пока  она
приходила в себя.
   Новая волна штурмующих накатила на частокол, почти не пострадав  от
стрел. Они кишели у  подножия  ограды,  как  личинки  в  разлагающемся
трупе.  Взлетели  лестницы.  Нападавшие   влезли   наверх,   захватили
плацдарм, разбежались  по  платформам  вправо  и  влево.  Кто-то  стал
перебрасывать лестницы на внутренний частокол. Другие принялись ломать
ворота, пытаясь ворваться в стойбище традиционным путем.
   На умирающих десятками под градом отравленных стрел они  просто  не
обращали внимания.
   Их было так много...
   Десятки их ворвались во внутренний частокол и обрушились на щенят и
мужчин. Полегли еще десятки. Отравлено  было  все  оружие,  вплоть  до
самого примитивного.
   Старухи на крышах пускали стрелы, едва успевая натянуть  лук,  -  и
были бессильны  даже  замедлить  этот  бесконечный  поток.  Марике  на
секунду вспомнилось, как прорывались кропеки сквозь баррикаду в долине
Плентцо. Здесь было то же самое. Неостановимое безумие.
   Здесь и там карабкались кочевники по обледенелым стенам изб,  чтобы
снять лучниц. Поначалу им не везло.
   Марика всхлипнула. У частокола почти  не  осталось  защитниц.  Дело
нескольких минут... Ее  наполнил  ужас.  Граукены.  Каннибалы.  Верлен
обещал сожрать щенков. А ее дар был абсолютно  бесполезен.  Оставалось
только ждать.
   Упала Герьен под грудой врагов, рыча до самого конца, стиснув  зубы
на чьем-то горле. Точно так же почти  сразу  свалилась  ма,  и  Марика
взвыла от горя. Она хотела спрыгнуть и убежать в  лес,  но  не  могла.
Основание башни окружили кочевники.
   Уйти не сможет никто.
   Она видела, как умер Замберлин, визжа и  дергаясь  на  копье.  Упал
Солфранк,  размахивавший  топором  не  хуже   любой   охотницы.   Трех
кочевников отправил он перед собой в объятия Всесущего.  Покатились  с
крыш старухи лучницы под градом топоров и копий. У кочевников не  было
луков, но сейчас это было без разницы.
   Она видела, как из-под платформы выскочил Каблин с  кровавой  раной
на боку и рванул к избе своей матери. За ним гнались два кочевника.
   Какие-то черные  чувства  поднялись  из  глубины  ее  души.  Что-то
овладело ею. Преследователи Каблина  виделись  ей  как  сквозь  дымный
туман и двигались очень  медленно.  Она  как  будто  могла  видеть  их
насквозь, без шкур. И еще она видела призраков,  как  будто  над  боем
витали  призраки  всех  ее  праматерей.  И  она  послала   смертельное
проклятие на сердца тех, кто гнался за Каблином.
   Они споткнулись, падая вперед, взвизгнули,  схватились  когтями  за
грудь.
   Марика  остолбенела.  Как?  Это  сделала  она?  Она  может  убивать
контактом?
   И она попробовала еще раз. На этот раз  не  вышло.  Совсем  ничего.
Всхлипывая, Марика попыталась снова вызвать ту горячую черноту, спасти
остатки стаи. Чернота не пришла.
   Кочевники принялись  высаживать  двери  изб.  Выломали  двери  избы
Герьен. Тут  же  площадь  наполнилась  визгом  самых  старых  и  самых
маленьких. Выскочил кочевник с визжащим щенком в  руках  и  вышиб  ему
мозги об косяк. За ним высыпали другие,  каждый  со  щенком  в  руках.
Изломанные тельца сваливали в кучу. Внутрь  бросились  другие.  Кто-то
выносил добычу. Кто-то нес факелы. Они попытались поджечь другие  избы
- задача нелегкая.
   Скоро от боя осталась только небольшая  схватка  с  уцелевшими  еще
охотницами у двери Скилдзян. На крышах оставались  только  две  старые
лучницы,  по-прежнему  бешено  сыплющие  стрелами.  Но  кочевники  уже
утратили интерес к бою. Кто-то тащил добычу из уже взломанных изб  или
набросился на  еду.  Другие  разделывали  вынесенных  из  избы  Герьен
щенков.  Праздник  победы  начался,  не  дожидаясь  гибели  оставшихся
Дегнанов.
   И все это видела Марика, пойманная на верху сторожевой башни.
   По лестнице полез кочевник.  Она  ударила  его  ножом  в  глаз.  Он
вытянулся в судороге от яда и рухнул вниз.  Его  собратья  осыпали  ее
проклятиями, потом камнями и копьями, не нанесшими ей  вреда.  Все  их
метательные снаряды отскочили от плетения корзины.
   Марика  увидела  верлена,  стоящего  одиноко,  опершись  на  копье,
довольного своей победой. И снова помимо ее  воли  из  души  поднялась
чернота. И так быстро, что Марика чуть не упустила возможность придать
ей форму. Снова она увидела верлена без  плоти,  увидела  призраков  и
велела его сердцу взорваться. Сквозь тьму она видела, как он  дернулся
в смертной муке - и  тут  ее  удар  вернулся  к  ней.  Она  попыталась
увернуться, скорчилась, захныкала.
   Но, что бы это ни было, ей оно не повредило. Только испугало. Когда
Марика поднялась и выглянула из корзины, верлен стоял  как  вкопанный,
вцепившись изо всех сил в копье  для  опоры.  Она  не  убила  его,  но
причинила ему зло. И сильно. Только железная воля удержала его стоя.
   Осмелев, Марика попыталась снова вызвать черноту.
   Последние защитницы пали у дверей Скилдзян. Кто-то схватил  Каблина
и швырнул его в кучу несчитанных  тел,  заливших  кровью  площадь.  Он
пошевелился, стараясь отползти. Марика  безмолвно  вскрикнула,  желая,
чтобы он лежал тихо, притворяясь мертвым. Может быть, каннибалы его не
заметят. Он перестал шевелиться.
   Кочевники стали рубить двери, которые не удалось выломать  ударами.
На удары топора двери Скилдзян отзывались, как огромный  барабан.  При
каждом ударе Марика  вздрагивала.  Она  гадала,  как  скоро  кочевники
догадаются, что топором можно свалить и башню.
   Дверь  Скилдзян  разлетелась.  Марика  услышала,  как   выкрикивают
могучие проклятия Пошит и Зертан. Ба прыгнула вперед с Всесущий  знает
откуда взявшейся яростью,  царапаясь  намазанными  ядом  когтями.  Она
свалила троих, прежде чем упала сама.
   Что стало с Пошит, Марика не увидела. Башня зловеще затрещала.
   Марика вознесла молитву Всесущему и стиснула окровавленный нож. Еще
одного взять с собой во тьму. Только еще одного.




   Марика смотрела на родные места. Вот что оставляет она. К северу  -
леса и холмы, постепенно вырастающие в невысокие горы Зотака. За  ними
- тайга, тундра и вечный лед. С этой стороны пришли зима и граукены.
   Там, внизу, они уже жарят щенят.  От  запаха  горелого  мяса  метов
Марика выблевала завтрак. Вокруг башни стояли, ругая ее на все  корки,
кочевники.
   На восток уходят гладкие холмы, покрытые  снегом,  будто  от  земли
остались голые кости. За долиной Плентцо холмы  становятся  выше,  там
добывают лучшие из мехов отека.
   На юг земля медленно понижается к восточному истоку Хайнлина, затем
в дальней дали снова поднимается и переходит в лесистые  холмы,  почти
невидимые, поскольку трудно разглядеть границу между  белой  землей  и
бледно-серым небом. За рекой Марика никогда  не  была.  Юг  она  знала
только по рассказам.
   Запад очень похож на восток,  только  пологие  холмы  почти  лишены
деревьев и, сколько хватает глаз, не становятся выше.  Даже  наоборот,
понижаются. Последний в гряде переходит в пологий склон,  спускающийся
к слиянию рек, где много дней назад была крепость.
   Мысль о крепости заставила ее вспомнить  о  посланницах,  Грауэл  и
Барлог, ведущих помощь, которая придет слишком поздно.
   Внезапно она ощутила тень контакта.
   На мгновение она решила, что это просто башня качается под  ударами
топоров.
   Еще касание.
   Да, это оно.
   Марика повернулась, посмотрела на верлена. Он несколько  оправился.
Теперь он шел к стойбищу, опираясь на копье, как  на  костыль.  Он  не
обращал внимания на  штабеля  тел  и  стенки  голов,  опрокинутые  его
приспешниками. Четыре пятых его метов погибли.  И  это  ему  тоже  все
равно?
   Она заметила его слабость и возгордилась тем, что сделала. Тем, что
сделали Дегнаны. Больше не будет ужаса  перед  кочевниками  в  Верхнем
Понате.
   И снова контакт. Если это не он, то кто?
   Она вновь вспомнила посланниц и отклик от старой меты из  крепости.
Насколько близко уже Грауэл и Барлог и их жалкая помощь? Может быть, у
Марики хватит этого причудливого дара предупредить их о кочевниках.
   Она открылась, протянулась и... удивилась.
   Они близко. Очень близко. Вон там... Она присмотрелась пристальней.
Сперва  она  не  видела  ничего,  кроме  приземистых  бурых  деревьев,
усеявших заснеженные холмы. Потом поняла, что  из  этих  деревьев  три
дерева не такие. Они стояли  там,  где  раньше  деревьев  не  было.  И
передвигались короткими рывками к стойбищу.
   Это не деревья. Три меты в черном. Очень  похожие  на  ту,  которую
сразила ма возле пещеры Махен. И одежда  у  них  такая  же,  и  раньше
Марика  ничего  подобного  не  видела.  Одежда  ниспадала   складками,
вздувалась на ветру. Они приближались  к  стойбищу,  как  приближается
зима, неумолимо. Посередине шла высокая, две нормального  роста  -  по
бокам.
   За ними в сотнях ярдов  Марика  теперь  могла  различить  Грауэл  и
Барлог, сжавшихся за ближайшими деревьями. До  двух  охотниц  из  избы
Герьен дошел масштаб постигшей стойбище катастрофы,  и  от  потрясения
они не могли ступить и шага.
   Топор все стучал по опоре башни. Как они  долго,  подумала  Марика.
Или растягивают удовольствие? Или топор никуда не годится?
   Три черные фигуры были теперь в двухстах ярдах и уже  не  старались
скрыть  свое  приближение.  Кочевники  заметили  их,  заорали,   стали
показывать лапами. Еще десятки полезли  на  платформы  за  частоколом.
Мужчина, рубивший башню, на миг прекратил работу.
   Три  темные  фигуры  остановились.  Средняя  подняла  обе  лапы   и
направила указательные пальцы на ограду.
   Марика не увидела ничего. Ничего физического не ощутила.  Но  разум
ее откатился от удара такого же сильного,  как  контрудар  верлена.  А
кочевники посыпались  с  частокола  с  воплями,  хватаясь  когтями  за
сердце, как было с преследователями Каблина.
   Крик затих, упало мертвое молчание. Кочевники смотрели на погибших.
Мужчина под башней выронил топор. Рты  раскрылись,  но  не  издали  ни
звука.
   Потом взлетел возбужденный говор. Кочевники  десятками  полезли  на
частокол.
   Теперь  все  трое  подняли  лапы,  и  уже  все  кочевники  упали  с
частокола, вопя и хватаясь когтями за грудь.
   Тут же толпы закипели в спиральном проходе, лезли  через  частокол,
рвались в ворота, стремясь к этим троим.  Их  сердца  и  глаза  горели
убийством.  Горсточка  их  обступила  верлена,   который   остановился
перевести дыхание. Марика не знала, что  они  ему  рассказали,  но  он
вздрогнул, словно стараясь на одном усилии воли вернуть свою силу.
   Те, кто бросился на мет в черном, умерли все. Ближе десяти футов не
подошел ни один.
   Меты в черном пошли вокруг частокола, к воротам.
   Верлен дождался, пока они стали ему видны, и что-то сделал. Одна из
трех испустила странный крик и  свалилась.  Две  другие  остановились.
Высокая странно шевельнула пальцами, и  верлен  застыл  как  каменный.
Марика была поражена. Верлен, окоченелый, как  давний  труп,  медленно
свалился лицом вниз.
   Видевшие это кочевники взвыли от страха и отчаяния. Они бросились в
бег. Это не помогло. Самые быстрые и упавшие последними не пробежали и
двадцати ярдов.
   Две меты в черном  склонились  над  третьей.  Марика  увидела,  как
высокая  покачала  головой.  Потом  они  поднялись  и   прошли   через
спиральный проход внутрь стойбища. Там еще оставались  кочевники.  Они
полезли на частокол, пытаясь удрать.
   Марика ничего не понимала.
   Две меты вошли внутрь  стойбища.  Последние  кочевники  умерли,  не
успев замахнуться копьями. У десятков и  десятков  павших  не  было  и
намека на рану.
   Две меты в  черном  прошли  к  центру  площади,  перешагивая  через
мертвых и не обращая на это внимания. Там они  остановились,  медленно
обернулись, оглядывая бойню. Казалось, они знают о Марике на башне, но
это им безразлично. Та, что пониже, вошла в избу Логуш. В тот  же  миг
оттуда послышались вопли кочевников. Она вышла из избы и прошла в  дом
Фехсе. Снова крики. Теперь мета казалась удовлетворенной.
   Марика наконец смогла расслабить сжавшиеся в узлы  мышцы  и  начать
двигаться. От пережитого страха она так тряслась, что дважды  чуть  не
свалилась, слезая. Выхватив топор у мужчины, который пытался подрубить
опору башни, она побежала туда, где в последний раз видела Каблина.
   Он был последний из ее рода, кто еще мог оказаться живым.
   Ей пришлось откапывать его из-под кучи трупов  кочевников.  Он  еще
дышал, и кровь еще сочилась из его ран.  Она  прижала  его  к  себе  и
заплакала, решив - хоть у нее не было ни знаний, ни умений целителя, -
что ему уже ничего не поможет.
   Каким-то образом все  сосредоточилось  в  Каблине.  Все  горе,  все
утраты. И снова из нее поднялась чернота. Вокруг нее  призраки  витали
так плотно, будто никто из погибших не хотел покидать место  боя.  Она
заглянула внутрь Каблина, сквозь него, будто он был прозрачен. Увидела
глубину его ушибов и ран.  Со  всей  силой  злости  она  пожелала  ему
здоровья, а не смерти.
   Глаза Каблина тут же открылись.
   - Марика?
   - Да, это я. Я здесь, Каблин. Слушай, ты сегодня был так храбр!
   - Ты ведь была на башне, Марика. Как ты спустилась?
   -  Помощь  пришла,  Каблин.  Мы  победили.  Они  все  мертвы.   Все
кочевники. Посланницы вернулись вовремя.
   Ложь. Вовремя - для чего? Из всех Дегнанов, кроме самих  посланниц,
остались только она да Каблин. И он вот-вот умрет.
   Что ж, он хотя бы может перейти в объятия Всесущего с  мыслью,  что
чего-то они добились.
   - Храбр, - повторил Каблин. - Когда время пришло. Когда надо  было.
Это было легче, чем я думал, Марика.  Потому  что  мне  не  надо  было
беспокоиться.
   - Да, Каблин. Ты был героем. Ты был сегодня не хуже лучших охотниц.
   Он отплатил ей тем своим победным видом, за который она любила  его
больше всех своих братьев и сестер.  Потом  его  тело  обмякло.  Когда
Марика решила, что он перестал жить, она заплакала.
   Редко, редко проливает слезы взрослая мета. Только в обряде. Две  в
черном обернулись к ней, но ни одна не сделала попытки подойти. Только
смотрели и обменивались немногими словами.
   Посланницы вошли в  стойбище.  Наконец-то.  Онемев  от  ужаса,  они
смотрели на бойню. Грауэл испустила долгий, мучительный  вой  смертной
тоски. Барлог подошла к Марике, нежно  поскребла  ее  по  голове,  как
поступали  для  утешения  с  плачущими   щенятами.   Марика   пыталась
вспомнить, куда девалась ее шапка. Почему не чувствуется,  как  кусает
за уши мороз?
   Придя в себя, Грауэл подошла к двум метам в черной одежде.




   На ночь они укрылись в  избе  Скилдзян,  которая  держалась  дольше
других и потому пострадала  меньше.  Марика  не  могла  избавиться  от
стоявшей в ноздрях вони жареного  щенячьего  мяса.  Она  все  дрожала,
обхватив себя лапами, забивалась в тень, уходила в себя и смотрела  на
призраков, проходивших сквозь стены избы. Очень долго она  была  не  в
себе. Иногда ей мерещились меты, которых рядом не было, и она говорила
с ними, как с присутствующими. А потом она увидела мету, которая могла
быть здесь, и не поверила тому, что видит.
   Посланницы силой влили в нее чэйф,  и  она  погрузилась  наконец  в
долгий и глубокий сон без сновидений.
   И все же глубоко  за  полночь  она  то  ли  проснулась,  то  ли  ей
приснилось, что подслушала разговор двух в черном.  Грауэл,  Барлог  и
куча драных шкур, под которыми  могло  быть  тело  третьей,  лежали  у
одного очага. Чужие меты сидели у другого.
   Высокая говорила:
   - Это она коснулась нас в Акарде. И она же дважды ударила во  время
боя. Сильная, одаренная Всесущим.
   Куча драных шкур шевельнулась.
   - Но необученная, - сказала другая. - Этих, обнаруживших свой  дар,
трудно дисциплинировать. Им потом никак места не найти.
   Марика поняла, что эта мета была очень старой. Раньше она этого  не
заметила, потому что вообще не очень присматривалась. А эта мета  была
старше даже, чем ба. И ее все же  хватило  на  долгую  дорогу,  и  она
сохранила силы, чтобы прогнать или перебить сотни кочевников.  Что  же
это за мета такая? Что вообще такое меты в крепости?
   "Силты сучьи", - послышались ей сказанные  сквозь  зубы  слова  ма,
будто она  была  еще  жива  и  сгорбилась  у  очага,  ругая  все,  что
ненавидела в своем мире. Но все же Марика уже не в_и_д_е_л_а_  мать  у
очага. Разум ее начал восстанавливаться.
   - Ее  надо  взять  с  собой.  В  конце  концов  это  и  было  целью
экспедиции. Найти источник контакта.
   - Разумеется. Нравится не нравится, бойся не бойся. Должны. Хлес, у
меня против этой предчувствие. Ко мне приходит незваным одно и  то  же
имя, и не могу я от него избавиться. Джиана. Не будет  от  нее  добра.
Вокруг нее ореол рока. Неужто ты не чувствуешь?
   Вторая пожала плечами:
   - Наверное, я недостаточно мудрая. С другими что делать будем?
   - Старуха бесполезна. И безумна. А охотниц мы  тоже  возьмем.  Пока
они еще оглушены и не могут рвануть в глушь мстить за стаю и погибнуть
в отмщении. У нас всегда мало рабочих лап, а  у  них  нет  стаи,  куда
можно вернуться. Как по мне, от них будет куда больше пользы,  чем  от
щены.
   - Может быть. Может быть. Труд имеет свою  ценность.  Ха!  Посмотри
туда. Глянь, как  горят  эти  глазки  в  свете  очага!  Сильна  она  -
преодолела чэйфовый сон. Спи, маленькая силта. Спи.
   За спиной двух странных мет снова зашевелилась  груда  шкур.  Будто
кипит, подумала Марика.
   Высокая мета протянула к Марике  лапу.  Пальцы  ее  затанцевали,  и
спустя мгновение пришел сон. Хотя Марика в испуге отбивалась изо  всей
силы воли, сон ее тут же сморил. Она все помнила, когда проснулась, но
не могла понять, было это во сне или наяву.
   Мудрые их не очень различали. Так что за важность? Она приняла  это
как факт, хотя в том, что она слышала, смысла не было никакого.








   Настало утро, Марика ничего не поняла  спросонья.  Где  же  шум,  с
которым в избе начинается  день?  Ни  стука,  ни  говора,  ни  обычных
перебранок. Все тихо, как смерть. И тут  она  вспомнила.  Вспомнила  и
захныкала.
   Раздались шаги. Кто-то встал рядом с ней.  Марика  не  повернулась,
уткнувшись лицом в стену.  Да,  вот  и  первая  ее  ночь  на  половине
охотниц!
   Ее коснулась лапа.
   - Марика?
   Она перекатилась, увидела лицо Грауэл.  Грауэл  она  не  любила.  У
охотницы из избы Герьен своих щенят не было. И  с  чужой  молодью  она
обходилась круто. Что-то в ней было неуловимо неправильно.
   Но эта Грауэл была другой. Она переменилась, эта Грауэл, ее  сильно
потрепали события. Грауэл, мягкая и заботливая.
   - Пойдем, Марика. Вставай. Пора поесть. Пора принимать решения.
   У очага хлопотала Барлог. Это было странно.  Марика  оглядела  дом.
Без щелканья челюстей и  рыка  он  казался  пустым.  Чужаки  у  очага.
Сколько чужих ело здесь за всю историю стойбища? Очень мало.
   А охотница стряпает. Странные  настали  времена.  Еда  была  такая,
какой и следовало ожидать от  охотницы,  готовившей  несколько  раз  в
жизни, да и то в полевых условиях. Просто жареное мясо.  Но  у  Марики
все равно потекла слюна. Она не ела со вчерашнего рассвета. И все  же,
когда Барлог подала ей ее порцию, Марика не стала ее заглатывать.  Она
ела медленно, неохотно, стараясь оттянуть  то,  что  будет  после.  Но
трапеза окончилась. Марика сложила руки на набитом  животе,  а  Грауэл
сказала:
   - Мы трое должны решить, что будем теперь делать.
   Барлог кивнула.
   Последние из Дегнанов. Последние из  самой  богатой  стаи  Верхнего
Поната. Очевидные вещи не нужно было говорить. Они не могут  дождаться
лета, взять тогда новых мужчин и начать  возрождать  стаю.  Тем  более
Грауэл не способна рожать  щенят.  Нет  ни  Мудрых,  чтобы  учить,  ни
мужчин, чтобы вести дом. А запасы  еды,  дров  и  прочего  -  в  таком
изобилии, что создают дополнительную опасность.
   Времена  тяжелые.  Если  даже  не  придут  кочевники,  любая  стая,
оставленная ими в отчаянном положении,  узнает  об  этом  богатстве  и
решится на ограбление. Или захват стойбища. Две охотницы и щена ограду
не защитят. Если только силты не останутся им помочь. И на много лет.
   А Марика догадывалась, что они и на несколько дней не согласятся.
   Она молча прокляла Всесущего. Глядя на  мерцающие  угли  в  глубине
очага, Марика думала о богатствах - железе, шкурах, кладовых с едой, -
которые будут потеряны просто потому, что Дегнанам их не защитить.
   Соседи или кочевники - сегодня много тех, кто с радостью пойдет  на
убийство. Зима в самой силе, и граукены бродят по свету.
   Вчера  несколько  кочевников  избежали   резни.   Можно   было   не
сомневаться, что их еще немало рассеяно по Верхнему Понату.  Соберутся
ли они? Может быть, их разведчики остались у скалы  Стапен,  наблюдая,
зная, что стойбище станет легкой добычей, как только уйдут чужие?
   И это было самое худшее. Думать, что после всего добыча  достанется
кочевникам.
   Грауэл что-то говорила. Марика подняла уши:
   - Прости? Я задумалась.
   - Я говорила, что эти сестры предложили нам место в своей крепости.
   В голосе Грауэл звучало хорошо скрытое отвращение.  Эти  меты  были
силтами, которых так ненавидели Марикина ма, ба и Пошит.
   Но за что?
   А Грауэл говорила дальше:
   - Если мы хотим выжить, у нас нет выбора. Барлог со мной  согласна.
Может быть, мы сможем найти мужчин и начать снова, когда ты войдешь  в
брачный возраст.
   Марика медленно покачала головой:
   - Не будем лгать сами себе, Грауэл, Дегнанам конец. Мы  никогда  не
станем так сильны, чтобы отбить это стойбище у тех, кто его захватит.
   Да, она  хотела  видеть  эту  каменную  крепость,  где  жили  меты,
называемые силтами. Но не такой ценой.
   - Беги к Ласпам, Грауэл, - сказала она.  -  Скажи  им.  Пусть  наше
богатство хотя бы послужит тем, кто делил  с  нами  несчастье.  У  них
будет больше шансов его удержать. И они будут у нас в долгу, так что у
нас будет куда вернуться.
   Сидевшие неподалеку силты не обращали на них внимания. Кажется, они
были  полностью  поглощены  изучением  мужской  половины   избы.   Они
перемолвились шепотом, а потом вдруг обратили внимание, будто  страшно
заинтересовавшись, что ответят охотницы на предложение Марики.
   Грауэл и Барлог были удивлены самой постановкой вопроса. Им такое в
голову не приходило, да и прийти не могло, наверное. Две стаи в  одном
стойбище - это было не то чтобы неслыханно, но крайне редко.
   Грауэл неохотно кивнула. Барлог сказала:
   - Умная щена. Как ее матушка была.
   И поднялась с места.
   Грауэл на нее огрызнулась. Они заспорили, кто понесет послание.
   Марика поняла, что каждая из них желает уйти из стойбища,  где  все
напоминало о непоправимом несчастье.
   - Обе идите. Так надежнее. Вокруг все еще рыщут кочевники.
   Охотницы переглянулись и стали натягивать куртки. Мгновение  спустя
их уже не было.
   Силты долго сидели, глядя в очаг, будто пытаясь что-то  прочесть  в
мерцании углей. Марика собрала посуду. Пока она ее мыла и  убирала  на
место, силты смотрели на нее. Время от  времени  они  перешептывались.
Наконец высокая сказала:
   - Время. Она не почуяла.
   Она поднялась и взяла вымытую Марикой миску, наполнила ее из котла,
отнесла  к  крышке,  закрывавшей  погреб  мужской  половины.  Там  она
поставила миску на пол, открыла крышку и вдула туда  поднимающийся  от
миски ароматный пар. Потом отошла в сторону с заинтересованным видом.
   Марика прекратила работу и смотрела, недоумевая.
   Появилась сморщенная, костлявая, старая  лапа.  Марика  насупилась.
Даже Хорват...
   За рукой, опасливо озираясь, высунулась голова.
   - Пошит! - вскрикнула Марика.
   Глаза шаманки дымились чистым ядом. Она цапнула миску и  попятилась
обратно в погреб.
   - Стой! - приказала высокая силта. - Вылезай.
   Пошит застыла. Она не отступала, но и приказ выполнять не спешила.
   - Кто это, щена?
   - Пошит, - ответила Марика. - Шаманка этой избы.
   - Понимаю. - Интонация была красноречивее  слов.  Чувства,  которые
питала шаманка к обитательницам крепости, явно встретили взаимность. -
Вылезай оттуда, старая шарлатанка. Быстро!
   Трясущаяся Пошит вылезла. Но остановилась, как только ее ноги сошли
с лестницы погреба. Она уставилась на силт с неприкрытым ужасом.
   Марика не могла мысленно не усмехнуться. Впервые  за  свою  молодую
жизнь она увидела шаманку в таком жалком положении. И  вот  перед  ней
Пошит, хоть и трясясь от страха, не прекращает таскать  ложкой  жаркое
из миски в пасть.
   - Это ведь мужская половина избы, верно, щена? -  спросила  высокая
силта.
   - Да, - тихо ответила Марика. Пошит все еще смотрела на нее тем  же
ядовитым, многообещающим взглядом.
   Шаманка пошатнулась. Ложка с миской выскользнули из ее лап, а  лапы
метнулись к вискам.
   - Нет! - завопила она. - Убирайтесь из моей головы! Грязные ведьмы!
Вон!
   Вопль пресекся. Пошит  рухнула,  как  сброшенная  с  гвоздя  шкура,
складываясь по дороге. Марика задохнулась.  Это  была  та  самая  куча
обносков, которую она видела ночью, не зная, не во сне ли это.
   Значит, это была Пошит? Но силт удивило  ее  присутствие.  Кажется,
они ее только что обнаружили.
   Как-то бессмысленно...
   Но ведь она видела и ма? И Побуду. И многих других которых быть  не
могло, потому что они мертвы. Так это был сон?
   Марика задрожала, испугавшись, что теряет чувство реальности.
   Возможность, что она по временам нетвердо стоит  на  якоре  в  реке
времени, Марика отвергла, как только это пришло ей в голову.  Об  этом
было страшно даже и подумать.
   - Как я и предполагала, - сказала высокая силта.  -  Страх.  Чистая
трусость. Она спряталась, думая, что дикари не станут ее там искать.
   В глазах, выглянувших из груды шкур, дымилась ненависть.
   Марика почувствовала возможность отплатить Пошит  за  все,  что  та
пыталась  с  ней  сделать.  Только  попросить  этих  мет.   Но   Пошит
принадлежала   к   Дегнанам.   Безумная,   злонамеренная,    ядовитая,
ненавистная, она была ближе любого чужака.
   Грауэл и Барлог будет приятно узнать, что выжила  одна  из  Мудрых,
тем более шаманка.
   Будто коснувшись ее мыслей, старшая силта спросила:
   - Что с ней будем делать, щена?
   Сейчас Марика знала, что они - те  самые,  в  чей  адрес  испуганно
бурчали ее старшие, но все равно не знала, что же такое силты.
   - Делать? Что вы имеете в виду - делать?
   Ей бы хотелось, чтобы они назвали свои имена, их тогда  можно  было
бы более уверенно себе представлять, но они  в  ответ  на  ее  просьбу
отвечали уклончиво, сказав, что имена их не важны. Ей показалось,  что
они не хотят доверить ей свои имена. Что вообще уже не  имело  смысла.
Единственные чужаки, которых она видела -  странствующие  торговцы,  -
настойчиво сообщали свои имена с первой минуты знакомства.
   - Мы заглянули в разум этой старухи. И знаем его теперь,  как  свой
собственный. - Пошит плаксиво взвыла. - Мы знаем, как она тебя мучила.
Мы знаем, что она лишила бы тебя жизни,  представься  ей  возможность.
Как ты отплатишь за такое зло?
   Вопрос воистину поставил  Марику  в  тупик.  Она  ничего  не  хочет
делать, и они должны это понять. Нельзя мстить Мудрым.  Слишком  скоро
им предстоит идти в объятия Всесущего.
   - Она тоже держится дикарских обычаев, - шепнула старшая силта.  Но
Марика услышала.
   Вторая пожала плечами:
   - Учти обстоятельства. Не простили бы мы все своих врагов  в  такой
ситуации?
   В этом всем было что-то, чего  Марика  не  могла  уловить.  Она  не
понимала, потому ли это, что она еще слишком молода и не понимает, или
силты слишком чужды, чтобы их понять.
   Уже год она была уверена, что Пошит сошла  с  ума.  Теперь  старуха
дала последнее доказательство.
   Пошит метнулась к  Марике  из-под  шкур.  Блеснул  железный  нож  с
тусклым от яда лезвием. Марика тихо пискнула  и  попыталась  отползти.
Неудачно.
   Но Пошит не нанесла  удара.  Она  пролетела  вперед,  согнувшись  в
поясе, не владея ногами. Марике припомнились марионетки, которые любил
показывать у костра один торговец после окончания дневных работ. Точно
такая неуклюжая деревянная походка была сейчас у шаманки.
   Ее пронесло через всю избу и приложило к стене в  нескольких  футах
от двери.
   Марика смотрела, как медленно встает старая мета, сквозь  стиснутые
зубы прорывался всхлип. Она  обернулась,  встретила  холодные  взгляды
силт, и тут же мысль о повторной попытке вылетела у нее из головы.
   В поведении Пошит не больше смысла, чем всегда.
   - Так что нам с ней делать, щена?
   Но Марика все равно не хотела причинять шаманке зла.  Она  покачала
головой:
   - Ничего... Я ее не понимаю. У меня нет к ней ненависти,  хотя  она
меня ненавидит.
   - Таков обычай ложных, когда  они  видят  истинных.  Знай,  что  ты
никогда не будешь в безопасности, пока она жива.
   Страх оживил черты Пошит, и Марика вдруг поняла, что  силта  права:
она спряталась в погребе мужской половины просто из трусости.
   - Пошит, Пошит, чего ты боишься? Ты  так  стара,  что  смерть  тебе
должна быть близким другом.
   Ненависть искрой мелькнула сквозь страх в глазах Пошит. Но  она  не
шевельнулась и ничего не сказала. Марика повернулась к ней спиной.
   - Пусть делает, что хочет. Мне это все равно.
   Силты  тут  же  перестали  замечать  Пошит,  как  и  Марика.  Через
некоторое время шаманка тихо напялила куртку - чью-то  чужую,  слишком
большую для нее - и выскользнула из избы. Марика заметила, как высокая
силта слегка кивнула старшей.
   Смысл этого она поняла намного позже.




   Силты расспрашивали Марику о ее даре. Как она стала осознавать, что
она не такая, как все? Как проявлялся ее дар? Казалось,  они  уверены,
что ее дар принес бы ей множество бед, если бы о нем узнали.
   - Твоя ма должна была привести тебя в крепость еще много лет назад.
Тебя и твоих однопометников. Приводят всех щенят - таков закон.
   - Я мало что знаю о крепости и о законе, - ответила Марика. -  Знаю
только, что и то, и  другое  мало  значит  здесь,  в  Верхнем  Понате.
Слышала я шуточки насчет  закона.  А  от  нашей  наставницы  Саэттл  я
слыхала, что мы пришли в Верхний Понат, уходя от закона.
   - Несомненно.
   Высокая силта страшно заинтересовалась пещерой Махен. Она все время
возвращалась  к  этой  теме.  Просила  Марику  рассказывать  о   своих
ощущениях  конкретнее.  Марика  пересказывала  каждое   -   со   всеми
подробностями, которые могла припомнить.
   - Ты как-то неуверенно  говоришь  о  некоторых  вещах.  Будто  есть
что-то еще, что ты боишься рассказать.
   - Есть что-то еще,  -  призналась  Марика.  -  Я  только  не  знаю,
поверишь ли ты мне.
   - Ты удивишься, щена, как многому мы можем поверить. Нам  случалось
видать такое, что меты из твоей стаи и представить себе не могли бы.
   Это сказала старшая силта. Марике было с ней как-то неуютно. Чем-то
неуловимым она очень походила на Пошит. И она  могла  бы  стать  такой
мерзкой, какой Пошит только хотела бы быть.
   - Когда я там была последний раз, так на самом деле я была не  там.
То есть вы понимаете...
   - Не понимаем, - ответила высокая. - Просто расскажи.
   - Той ночью. Когда ма и другие пошли в налет на кочевников. Они там
у пещеры Махен сделали  большой  огонь,  и  их  Мудрые  вели  какую-то
церемонию. Ну, в общем, я пошла за ма с помощью прикосновения.  И  оно
было сильнее, чем раньше. Я все видела и слышала,  что  они  видели  и
слышали.
   Она поперхнулась словами под странным взглядом силт.
   - Ты что-нибудь запомнила?
   - Ага. Там была одна вроде вас. С кочевниками...
   Обе силты внезапно вскочили. Высокая принялась мерить шагами  избу,
а старшая склонилась над Марикой.
   - Я что-нибудь не так сказала? Вы обиделись?
   - Ничего подобного, - ответила высокая. - Сестра, такая же, как мы,
говоришь? Расскажи подробнее.
   - Мало чего рассказывать. Ма с Герьен  напали  на  кочевников.  Они
почти все испугались и побежали. Но  вдруг  мета,  одетая  вроде  вас,
появилась ниоткуда и...
   - Буквально?
   - Простите?
   - Она материализовалась? В самом деле? Или она  вдруг  вышла  из-за
деревьев или еще откуда-то?
   - Нет. Кажется, нет.  Она  просто  появилась  перед  ма  и  Герьен.
Наставила на них какую-то штуку и тут же ее обругала. Будто эта  штука
должна была что-то сделать и не сделала. Тогда она хотела  ударить  их
этой штукой, как дубиной. Ма с Герьен ее убили. Какое-то странное было
оружие. Все из металла.
   Силты переглянулись.
   - Все из металла, да? А где эта пещера Махен? Думаю, нам  интересно
было бы посмотреть на эту металлическую дубину.
   - Пещера Махен отсюда к северу, несколько часов  пути.  Только  вам
туда не надо. Ма ее домой принесла.
   Силты будто загорелись.
   - В самом деле? И где же она теперь?
   - Надо поискать. Ма  ее  куда-нибудь  положила.  Она  сказала,  что
выменяет ее у торговцев на что-нибудь. Или инструменты  из  нее  будем
делать.
   - Найди, будь добра.
   Во время разговора Марика стала наводить в избе порядок. Когда руки
и голова заняты, можно не думать о том, что сейчас  за  порогом  избы.
Поиск трофея тоже отвлекал ее.
   - Вот она.
   Высокая мета взяла вещь в руки. Обе  силты  сели,  положив  предмет
между собой. Они передавали его друг другу,  тщательно  рассматривали,
даже поспорили о каких-то буквах, выдавленных на одной стороне. Только
говорили на языке, которого Марика не  понимала.  По  осторожности,  с
какой они обращались  с  предметом,  Марика  поняла,  что  это  что-то
опасное, что они уж когда-то видели, но никогда не держали в руках.
   - Очень важно, чтобы ты припомнила  все  подробности  о  той  мете.
Которая держала эту штуку. Совершенно очевидно, что она наш враг. Если
мы определим, из какой она стаи - скажем, по одежде, - мы лучше сможем
защитить свою. Среди кочевников не должно было быть силт.
   - И верлена тоже не должно было быть, - отозвалась старшая силта. -
Верлен, появившийся неизвестно откуда, да еще с силой, как у  нас  или
почти. Это невозможно.
   Высокая на минуту задумалась.
   - Да, правда. - И пристально посмотрела на Марику. - Скажи еще раз,
где эта пещера Махен? - Марика почувствовала, как что-то коснулось  ее
сознания - прикосновением куда более легким,  чем  в  ту  ночь,  когда
силта из крепости отозвалась на ее прикосновение. - Ага. Понятно.  Да.
Сестра, я все же туда схожу. Посмотреть, не  осталось  ли  тел.  А  ты
узнай у верлена, что сможешь.
   Старшая кивнула. И высокая тут же вышла из избы.
   Оставшаяся некоторое время не делала  ничего,  глядя  на  Марику  и
ничего не говоря. Потом встала и тоже вышла, по дороге ласково почесав
Марику за ухом.
   - Все образуется, щена. Все образуется.
   Марика молчала. Она сидела и смотрела на мерцающие в очаге угли. Но
ответов не было и там.




   Она еще немного прибрала в избе, двигаясь как в  тумане.  Когда  не
осталось больше ничего, что могло бы занять ее внимание, она  натянула
куртку. Надо выйти наружу и  взглянуть  правде  в  глаза.  Нет  смысла
откладывать.
   Это было ужасно - именно так, как ей помнилось, и  даже  еще  хуже.
Собирались стервятники. Хорошо они пожируют этой зимой.
   Это было бессмысленно, и все же  Марика  взялась  за  неблагодарную
работу  уборки  стойбища.  Напрягая  все  свои   щенячьи   силы,   она
перетаскивала тела своих сородичей под навесы. Там они будут  защищены
от стервятников. На время.
   Возле  дверей  избы  Герьен  она  наткнулась  на  зрелище,  которое
заставило ее надолго застыть как камень.
   Пошит. Мертвая. Скорчившаяся, одна лапа протянута к избе,  будто  в
мольбе, другая схватилась  когтями  за  сердце.  Когда  Марика  смогла
оторвать от нее взгляд, она увидела, что старшая силта смотрит на нее,
стоя в воротах.
   Ни одна не сказала ни слова.
   Марика нагнулась, взяла Пошит за  лапу  и  поволокла  под  навес  к
другим. Может быть, теперь она начинала понимать, что значит "силта" и
почему так страшились и проклинали их старшие.
   Иногда до своих, из стаи, добраться было трудно - они были завалены
трупами кочевников. Кочевников она оттаскивала по спиральному  проходу
в поле наружу и бросала на милость  стервятников.  Она  заметила,  что
верлена перетащили и раздели. Старшая силта тщательно обыскала его.
   Отвратительной работе не было конца. Столько тел...  Когда  усталые
мышцы переставали слушаться, она отдыхала,  подбирая  упавшее  оружие,
перенося его поближе к избе ма, аккуратно разбирая  по  типам,  словно
думала все пересчитать. Она еще хотела снять с мертвых лучшие меха, но
это оказалось слишком трудно. Сначала тела должны оттаять.
   Все время возле нее крутились  стервятники.  Никак  они  не  хотели
держаться вне  частокола.  Отлетали,  каркая  и  хлопая  крыльями,  не
раньше, чем она оказывалась на расстоянии пинка  ногой.  Она  залепила
уши, чтобы не слышать их сварливых криков, потому что иначе можно было
сойти с ума.
   А она уже и так более чем слегка  сдвинулась.  Она  нещадно  гоняла
себя, выполняя бесцельную работу.
   Через некоторое время высокая силта вернулась,  грациозно  и  легко
скользя по грязному снегу.  Она  несла  сложенный  убор,  подобный  ее
собственному. Подойдя к другой силте, она вместе с ней стала наблюдать
за Марикой, ничего не говоря, не мешая, но  и  помочь  не  предложила.
Казалось, они понимают,  что  видят  процедуру  изгнания  злых  духов.
Марика не смотрела на них и работала. Работала. Работала. И  работала,
пока мускулы не стали орать от боли, пока усталость не  начала  валить
ее с ног. И все равно работала.
   Проходя мимо силт, она  притворялась,  что  их  нет,  но  время  от
времени не могла  не  слышать  их  отдельные  слова.  В  основном  они
говорили о ней. Старшую она интересовала. Она слышала, как ее называют
умной, упрямой и определенно слегка безумной.
   Она подумала, что бы такое могла узнать высокая силта возле  пещеры
Махен. Они про это не говорили. А  ей  было  не  настолько  интересно,
чтобы спрашивать.
   Солнце шло по небу, разгоняя осколки  малых  лун.  Марика  начинала
беспокоиться о Грауэл и Барлог. Они вполне  могли  дойти  до  стойбища
Ласпов и вернуться. Наткнулись на уцелевших  кочевников?  Наконец  она
все же влезла на башню,  грозившую  свалиться  со  своих  искалеченных
опор. У нее еле-еле хватило сил на подъем. Марика взглянула в  сторону
соседнего стойбища и не увидела ничего.
   С возрастающим отчаянием она попыталась вызвать  изнутри  себя  эту
способность прикосновения. Но ее просто не было!  Ей  необходимо  было
коснуться их, убедиться, что они живы! Неужто Всесущий призвал  и  их,
оставив ее одну с этими силтами?! Безнадежно. То ли она потеряла  свой
дар, то ли не могла вызвать его из-за потрясения и усталости.
   Нет смысла беспокоиться, говорила она себе. От беспокойства  пользы
не будет, ничего не изменится. Но она беспокоилась. Стоя на вышке, она
осматривала окрестности, бессознательно давая себе отдых,  пока  ветер
не влез под ее меха и не стали коченеть  мышцы.  Тогда  она  слезла  и
снова забылась в труде.
   Она уже не сознавала, что делает, но  так  можно  был  укрыться  от
горя, потому что такое большое горе нельзя  вынести.  Даже  закаленным
Грауэл и Барлог надо было чем-то  заняться,  куда-то  сбросить  лишнюю
тяжесть, придать смысл тому, что они  уцелели.  И  куда  тяжелее  было
щене, еще даже не наученной держать чувства в жесткой узде.
   Силты понимали, что такое горе. Они не стояли у нее на дороге и  не
делали попыток отговорить ее уработать  себя  до  полного  отупляющего
истощения сил.
   Тени стали длинными, стервятники обожрались  так,  что  едва  могли
взлететь. Почти всех мет и метов своей стаи Марика стащила под навесы.
Вдруг до нее дошло, что Каблина она не нашла. Замби там  был,  на  том
месте, где она видела его гибель, но Каба не было.  А  он  должен  был
быть одним из первых, ведь она оставила его поверх кучи  мертвых.  Или
нет?
   Оттащила его и не заметила? Или забыла? Чем  больше  она  старалась
вспомнить, тем сильнее путались мысли. Она застыла в неподвижности,  в
полной нерешительности - просто остановилась посреди площади, а вокруг
нее лепетал и стонал поднимающийся ветер.
   Небо над головой  грозило  новым  снегом.  Уже  затанцевали  первые
редкие хлопья, тая на носу и покусывая глаза. Несколько дней  перерыва
в зимней ярости кончались. Придет белизна и скроет смерть, пока  весна
не снимет саван.
   Подошла одна из силт и отвела ее в избу  Скилдзян,  посадила  возле
разведенного заново огня.  Вторая  разводила  огонь  в  очаге  мужской
половины и ставила котлы и посуду для еды, куда как обильной всего для
троих. Все молчали.
   Грауэл и  Барлог  пришли  с  наступлением  темноты,  ведя  выживших
Ласпов.  Их  было  всего  несколько  двадцаток,  и  все  с  удобствами
разместились в одной избе. Силты молча раскладывали жаркое и смотрели,
как жадно едят Ласпы. Потом они приготовили порцию чэйфа  и  заставили
Марику его выпить. Уже проваливаясь в  сон,  смутно  понимая,  что  ее
заворачивают в одеяла, Марика пролепетала:
   - Но я хочу знать, что ты нашла у пещеры Махен.
   - Потом, маленькая силта. Потом.  Дай  отдохнуть  сердцу.  Дай  ему
отдохнуть.

   Она  проснулась  глубокой  ночью.  Тихо  потрескивал  рядом  огонь,
плясали на стенах тени. Возле очага сидела высокая  силта,  недвижимая
как камень, и только иногда  шевелилась,  чтобы  подбросить  полено  в
огонь. Она глядела на Марику, и в глазах ее плясали огоньки.
   Прикосновение, легкое, как ласка. Марика резко повернулась.
   Т_и_ш_е_,    м_а_л_ы_ш_к_а_.    Н_и_ч_е_г_о_    с_т_р_а_ш_н_о_г_о_.
З_а_с_ы_п_а_й_.
   Ее окутало каким-то теплом, утешением, заверением.  И  она  тут  же
заснула.
   Утром стойбище было покрыто шестидюймовым слоем  снега.  Оставшиеся
на площади тела смотрелись неясными выступами под все еще падающими  с
неба хлопьями. Воздух был почти недвижен,  хлопья  падали  крупные,  а
утро казалось обманчиво теплым. Казалось, можно  выйти  и  бегать  без
куртки. Грауэл и Барлог встали рано и продолжили работу с того  места,
на котором оставила ее Марика. К ним присоединились  уцелевшие  Ласпы.
Разговоров было мало. Снег шел вроде бы лениво, но быстро скапливался.
Очень мокрым был этот снег.
   Наступил полдень. Силты заставили всех войти в избу и  как  следует
поесть. Марика увидела,  что  Мудрые  Ласпов  шарахаются  от  двоих  в
черном, и удивилась почему. Но не спросила. Ее ничего не  интересовало
настолько, чтобы спрашивать.
   Марика с Грауэл вышли наружу первыми. И почти сразу, как только они
шагнули в снегопад, охотница сгребла Марику  за  воротник  и  пригнула
вниз, другой лапой зажав ей рот  прежде,  чем  она  успела  что-нибудь
сказать. Потом показала лапой.
   Под  снегопадом  возле  избы  Герьен  двигались   неясные   фигуры.
Кочевники! И они не могли не знать, что стойбище обитаемо, потому  что
из избы Скилдзян выходило достаточно дыма.
   Марика вползла обратно в дверь. Грауэл скользнула за ней. Когда она
была уверена, что ее не услышат снаружи, она сказала:
   - У нас там компания. Кочевники. Я думаю, немного - пришли стянуть,
что смогут, под покровом снега.
   Силты отложили черпаки и  миски  и  закрыли  глаза.  Через  секунду
высокая кивнула и сказала:
   - Их там дюжина. Набирают себе еду.
   Марика дальше не слушала. Барлог схватила лук и бросилась к  двери,
не заботясь натянуть  куртку,  Марика  кинулась  за  ней,  пытаясь  ее
удержать. Это не вышло, и она тут же снова оказалась  под  снегопадом,
все еще цепляясь за спину охотницы.
   Она рассудила вернее, чем Барлог. Не успела охотница выйти  наружу,
как стрела, просвистев мимо ее уха, вонзилась в стену избы.
   Барлог оттянула стрелу и выпустила по какой-то тени, и  тут  же  из
снегопада вылетела еще одна стрела. Она  прошла  мимо.  Стрела  Барлог
вызвала вскрик боли.
   Марику толкнуло в спину дверью.  Наружу  вылетела  Грауэл,  обзывая
Барлог сумасшедшей. Натянув лук, она пригнулась, выискивая цель.
   Марика шлепнулась пузом вниз. Барлог тоже пригнулась.  Над  головой
щелкали стрелы, втыкаясь в стены или отскакивая. Слышались растерянные
крики на диалекте кочевников, явно обсуждавших, стоит ли ввязываться в
бой. Еще одна стрела из лука Грауэл нашла  цель.  Это  решило  вопрос.
Кочевники подобрали своих раненых и бежали. Они не  хотели  оставаться
на месте, куда так хорошо знала дорогу смерть.
   "Где же силты? - подумала Марика. - Почему они ничего не делают?"
   Грауэл и Барлог с  грозными  криками  погнались  за  кочевниками  -
наверняка зная, что не догонят. Марика побежала за ними, чувствуя себя
дурой.
   Кочевники  исчезли  в  снегопаде.  Грауэл  и  Барлог  не   проявили
намерения преследовать их  в  такой  мгле,  где  так  легко  поставить
засаду. Грауэл отвела Марику назад:
   - Хватит, щена. Они ушли.
   Во время всей суматохи Марика  не  ощутила  и  тени  прикосновения.
Силты ничего не сделали.
   Войдя в избу, Марика сразу задала им гневный вопрос.
   Высокая снисходительно улыбнулась:
   - Если тебе предстоит стать силтой, малышка, учись смотреть  дальше
собственного носа. Иди и подумай, почему полезно было дать кому-то  из
них удрать.
   Марика так и сделала, хотя и насупилась. Когда она успокоилась,  до
нее дошло. В самом деле выгодно,  чтобы  среди  кочевников  разнеслась
весть о том, что стойбище Дегнанов по-прежнему  защищено.  По  крайней
мере Ласпам это будет на пользу.
   Ее стала занимать мысль о путешествии в крепость
   Перед вечером силты заставили ее выпить еще порцию чэйфа. Грауэл  и
Барлог они тоже дали  этот  напиток.  А  когда  настала  ночь  и  Клык
рассыпал серебряные лучи по снегу, они сказали:
   - Пора идти.
   Барлог, Грауэл и Марика тут же нашли тысячу  причин  для  задержки.
Женщины в черном были сделаны, очевидно, из камня - они только вынесли
дорожные мешки, собранные ими, пока Дегнаны спали, и сказали:
   - Это вы возьмете с собой.
   Марика, слишком оглушенная, чтобы долго  спорить,  посмотрела,  что
положили ей. Там была еда, запасная одежда и несколько вещей,  которые
могли пригодиться в пути. Еще она нашла немного  своих  личных  вещей,
подарки от Каблина, Скилдзян и бабушки, которые когда-то много для нее
значили и будут, быть может, дороги снова, когда время прогонит  боль.
Марика подозрительно глянула на силт. Как они узнали?
   Грауэл и Барлог пожали плечами и влезли в куртки.  Марика  натянула
отековые  сапоги,  свои   лучшие.   Чего   оставлять   их   ласповским
голодранцам?
   Тут ей стукнула в голову мысль.
   - Грауэл! Книги! Их нельзя оставлять!
   Грауэл удивленно переглянулась с Барлог. Та кивнула. Охотницы сели,
на их лицах отразилась упрямая решимость.
   - Книги - они тяжелые, щена, -  сказала  ей  высокая  силта.  -  Вы
устанете их тащить, и что тогда? Бросить их в реку?  Лучше  пусть  они
останутся там, где их будут чтить и ими пользоваться.
   - Они - сокровище Дегнанов,  -  настаивала  Марика.  -  Хронику  мы
должны взять с собой. Потеряем Хронику - и тогда мы  мертвы  на  самом
деле.
   Силту поразило, с какой горячностью поддержали ее Барлог и Грауэл.
   Мало стай диких краев имели такое  чувство  истории,  как  Дегнаны.
Мало у кого было такое почитание своих предков. У большинства  понятие
об истории сводилось к сказкам,  которые  рассказывали,  перевирая  по
памяти, Мудрые стай.
   Грауэл и  Барлог  смутились.  Им  было  стыдно,  что  они  сами  не
вспомнили о Хронике. Пока существует Хроника, существуют и Дегнаны.  И
охотницы уперлись намертво. Силтам было их не сдвинуть.
   -  Ладно,  -  сказала  высокая  силта,  не  обращая   внимания   на
рассерженное бурчание подруги. - Собирайте ваши книги. Только  быстро.
Лунный свет теряем. Чистое небо долго не  продержится.  Север  рождает
бури целыми выводками.
   Две охотницы, взяв факелы, обошли оставшиеся пять изб и собрали все
уцелевшие книги стаи. Марика вынесла  еще  шесть  оттуда,  где  Саэттл
хранила книги избы Скилдзян. Всего оказалось десять.
   - Они правы, - неохотно признала Марика. - И в самом деле тяжелые.
   Книги  были  рукописные,  с  массивными  деревянными  обложками,  в
кожаных переплетах. Самые тяжелые весили фунтов пятнадцать.
   Марика  отложила  в  сторону  три  тома  Хроники  и   вопросительно
взглянула на охотниц.
   - Я могу нести две, - сказала Грауэл.
   - Я тоже две, - отозвалась Барлог. Значит, четыре.
   - Я тоже могла бы понести две, только легкие, - сказала Марика.
   Она подтолкнула два массивных тома  Хроники  к  Барлог,  оставшийся
взяла Грауэл. Если кто-то не дойдет до  крепости,  потеряно  будет  не
больше двух томов.
   Из оставшихся семи книг надо было выбрать три. Марика спросила:
   - Как по-вашему, какие будут полезнее?
   - Не знаю, - после паузы ответила  Грауэл.  -  Не  разбираюсь  я  в
книгах.
   - Да и я тоже, - поддержала ее Барлог.  -  Мое  дело  -  охота.  На
самом, деле нам от них много пользы не будет. Просто хотим спасти, что
можем.
   Доведенная до белого каления Марика оскалила зубы.
   - Ты выбирай, - поспешно сказала Грауэл. - Ты у нас ученая.
   От этого Марика разозлилась еще заметнее. Самой принять решение, да
еще такое важное! Будто она уже взрослая! Она просто не готова.
   Первым побуждением было выбрать те, что принадлежали  ее  избе.  Но
Барлог ей напомнила,  что  в  избе  Герьен  была  книга  по  сельскому
хозяйству, которая помогла  увеличить  урожаи  и  уменьшила  трудности
выживания.
   - Книги о земледелии вам не понадобятся, - сказала одна из силт.  -
На полях вы работать не будете. Оставьте ее тем, кому она нужнее.
   Ну вот. Выбор сделан.
   Еще одну книгу Марика  тоже  оставила  -  сборник  старых  историй,
которые  читали  маленьким  щенкам.  Там,  куда  они  идут,   она   не
понадобится.
   Старшая силта обошла вокруг очага, разложила перед  Марикой  книги,
как раскладывает шаманка гадательные камни.
   - Закрой глаза, Марика. Избавься от мыслей. Дай Всесущему  войти  и
коснуться тебя. Тогда протяни руку. Те, которых ты коснешься, возьмешь
с собой.
   - Чистая случайность, - проворчала Грауэл.
   -  Ведьмовские  штучки,  -  добавила  Барлог   с   видом   крайнего
отвращения. Как бывало у Мудрых, когда они упоминали силт.
   Они  боялись.  Марика  наконец  поняла,  что  лежало  в  основе  их
отношения к силтам. Голый страх.
   Она сделала, как ей сказали. И через минуту ее лапа  двинулась  как
бы по собственной воле. Она ощутила под пальцами кожу переплета, но не
могла вспомнить, что это за книга.
   - Нет! - сказала старшая силта. - Глаз не открывай.
   Грауэл что-то буркнула Барлог.
   - Вы двое, - сказала старшая силта. - Пакуйте книги, на которые она
покажет. Остальные положите на место.
   Лапа Марики дернулась к следующей книге. Казалось, кто-то ведет  ее
за запястье.  На  уровне  прикосновения  она  ощутила  что-то  темное,
похожее на то, что она называла призраками.
   Еще раз - и все.
   - Открой глаза, щена, - сказала старая силта. - И  надевай  куртку.
Пора в дорогу.
   Марика, ни о чем  не  спрашивая,  подчинилась.  Надев  куртку,  она
вскинула на плечи мешок, как учила  ее  Побуда  на  обратном  пути  из
долины Плентцо. С добавочным весом было неудобно. Вспомнив  дорогу  на
охоту и обратно, мокрый и глубокий снег снаружи, Марика поняла, что ее
ждет куда больше неудобств, пока они доберутся до крепости.
   И может быть, все-таки придется бросить книги.
   Ласпы наблюдали за  их  уходом  с  возрастающим  облегчением.  Слов
прощания никто не говорил  ни  уходящим,  ни  остающимся.  Но,  выходя
из-под завесы  наружу,  Марика  услышала  молитву,  возносимую  Мудрой
Ласпов к Всесущему. Она просила для них безопасной дороги.
   Уже что-то.
   Тяжело шагая по  спиральному  проходу,  разгребая  сапогами  свежий
снег, Марика спросила у идущей впереди силты:
   - А зачем нам уходить сейчас? Ведь днем идти гораздо лучше.
   - Мы - силты, щена. Мы ходим ночью.
   Идущая позади добавила:
   - Ночь принадлежит нам. Мы - дочери ночи и приходим и уходим, когда
хотим.
   Марика вздрогнула от холода,  но  не  того,  который  нес  ветер  с
Зотака.
   А вокруг нее в свете многих лун блеском черни и костей  переливался
весь мир.












   В коротком жизненном опыте Марики не было ничего, с чем можно  было
бы это сравнить. Никогда не было такого полного, безысходного ощущения
собственной ничтожности, такого  холода,  такой  униженности.  А  ведь
всего прошло несколько часов первой ночи пути.
   Теперь ей было понятно, как приходится - приходилось, напомнила она
себе с горечью - Каблину, когда он старался угнаться за Замберлином  и
его приятелями. Свежий мокрый  снег  засасывал  на  каждом  шаге,  как
зыбучий песок, хотя Марика шла предпоследней в цепочке - только Барлог
защищала ее спину. Мешок немедленно стал  гнуть  вниз  словно  камень,
готовый утянуть ее на дно этой белой шкуры земли  и  никогда  не  дать
вынырнуть. Поднялся ветер с Зотака,  раздирая  бахрому  серых  облаков
перед лицами лун, грызя правую  щеку  настолько,  что  Марика  всерьез
испугалась отморозить половину лица окончательно. Постепенно холодало.
   В  этом  было  только  то  преимущество,  что,   если   температура
достаточно упадет, им вряд ли грозит очередная вьюга.
   Вся эта неимоверная, спиноломная работа по очистке стойбища от  тел
теперь навалилась на нее. Болело всюду. Мышцы так толком и не отошли.
   Грауэл прокладывала путь. Она старалась замедлить  темп,  но  силты
наседали, а для охотницы трудно  идти  медленно,  когда  даже  старуха
выдерживает скорость куда большую.
   На первом коротком  привале  Грауэл  шепотом  заспорила  с  высокой
силтой. Она хотела сбавить темп.
   - Мы на  земле  врага,  сестра.  Разумнее  будет  идти  осторожнее,
сохраняя бдительность. Как бы не налететь в этой спешке на кочевников.
   - Сейчас ночь. А ночь - наше время, охотница. И мы можем видеть то,
что тебе недоступно.
   Это Грауэл признала. Но возразила:
   - У них ведь тоже колдовство есть. Как они  и  показали.  Неразумно
будет полагаться только...
   - Довольно. Спора не будет. Мы не привыкли, чтобы с нами спорили. И
тебе предстоит тяжелый урок, если ты не усвоишь это  за  время  нашего
пути.
   Марика глядела на снег у себя под ногами и думала,  сколько  же  им
еще идти. Как она  помнила  по  урокам  географии,  крепость  лежит  в
шестидесяти милях к западу от стойбища. А прошли они  не  больше  пяти
миль. Таким темпом они дойдут за три или  четыре  ночи.  Летом  дорога
заняла бы день-два.
   Грауэл прекратила спор. Но  даже  по  виду  ее  было  заметно,  что
внутренне она бунтует - пусть она благоговеет перед силтами  и  боится
их, но все же в чем-то их презирает. Этот немой язык не  ускользнул  и
от силт. Потом, после путешествия,  Марике  вспомнился  краткий  обмен
репликами между ними. Грауэл им не нравилась.
   Старшая говорила:
   - А чего  ты  хочешь  от  дикарки?  В  ней  не  воспитали  должного
уважения.
   Губы Марики дернулись в намеке на рычание. Должное уважение? А  где
должное уважение этих силт к такой охотнице, как Грауэл?  Где  должное
уважение к ее опыту и знаниям?  Грауэл  спорила  не  ради  спора,  как
скучающие Мудрые, желающие убить время.
   Да, такое будущее выглядело не слишком радостным - идти в  изгнание
в крепость. Мало кто любит чужие обычаи.
   "Но я не какой-нибудь мужчина, всегда готовый  склонить  голову,  -
подумала  Марика.  -  И  если  силты  так  думают,  их   ждет   больше
неприятностей, чем они рассчитывают".
   Однако вызов вскоре сменился тяготами и однообразием  пути.  Шаг  и
еще шаг, одна нога, другая,  а  хуже  всего  -  разум,  который  нечем
занять, и он вспоминает. Открывается для вторжения из прошлого.
   И тогда начинается истинная боль - боль в сердце.
   Не раз Барлог, двигаясь своей тяжелой, но ловкой походкой охотницы,
налетала на Марику, когда та останавливалась, уйдя в свои мысли.
   Раздражение силт росло с каждым часом.
   Им надоела глушь. Они рвались домой. И  от  нетерпения  злились  на
выживших Дегнанов.
   А если так, думала  Марика,  почему  бы  им  не  пойти  собственным
темпом? У них нет обязательств перед Дегнанами - так можно было судить
по словам, которыми они  обменивались.  Как  будто  долг,  к  которому
хотели воззвать Скилдзян и Герьен, прося защиты, был для них в  лучшем
случае предлогом обирать те стаи, которые они  считали  принадлежащими
им. Как будто все права были  у  одной  стороны,  а  обязанности  -  у
другой, каковы бы ни были обещания.
   У Марики зарождалось презрение к силтам. Боль и усталость были  для
него отличной питательной  средой.  Еще  до  того,  как  силты  велели
разбить лагерь  в  ветровой  тени  огромного  поваленного  дерева,  ее
чувства стали сильны настолько, что силты могли  их  прочесть.  И  они
были  озадачены,  обнаружив,  что  Марика   куда   более   открыта   и
непредубеждена, чем старшие Дегнаны. Усевшись  рядом,  они  стали  это
обсуждать, пока Грауэл с Барлог копали убежище в наметенном  у  дерева
сугробе.
   Высокая подозвала Марику. Вопреки усталости, щена старалась  помочь
охотницам,  главным  образом  собирая  хворост.  Лагерь  был  у  реки,
окруженной высокими деревьями, взбиравшимися по склонам крутых холмов.
Странно, что здесь ландшафт становился более пересеченным, хотя это не
было заметно с плато, где стояло стойбище  Дегнанов.  В  целом  в  эту
сторону местность плавно понижалась.
   - Щена, - сказала высокая силта, - в тебе что-то  переменилось.  Мы
хотим понять, почему за последнюю ночь ты нас так невзлюбила.
   - Из-за этого, - коротко ответила Марика.
   - Из-за чего - из-за этого?
   У Марики не было того страха перед силтами, что был у охотниц.  Она
их не знала, потому что  никто  ей  про  них  не  рассказывал.  И  она
сказала:
   - Вы тут сидите и смотрите, как Барлог и Грауэл работают не  только
ради себя, но и ради вас. В стойбище вы помогли. Немного. В  том,  что
не было полностью работой стаи.
   Она имела в виду переноску тел.
   Старшая не поняла. Младшая поняла, но ей это не понравилось.
   - Мы так поступили, когда другого выхода не было.  Мы  -  силты.  А
силты не работают лапами. Это дело...
   - У вас по две ноги и по две  лапы  и  здоровье  отличное,  раз  вы
можете нас на ходу так загнать. Вы можете работать. В нашей стае,  кто
своей доли работы не делает, тот не ест.
   В  глазах  старшей  силты  вспыхнул  огонь.   У   младшей   вспышка
раздражения сменилась снисходительной усмешкой.
   - Тебе еще много предстоит узнать, малышка. Если бы мы стали делать
то, о чем ты говоришь, мы больше не были бы силтами.
   - А быть силтой - это значит считать себя выше других? У нас в стае
были такие охотницы. Но они работали, как и  прочие.  Или  сидели  без
еды.
   - Мы свой вклад вносим по-другому, щена.
   - Ага. Защищаете стаи,  которые  платят  вам  дань?  Это  я  всегда
слышала от охотниц, ходивших к вам каждую весну. Платить дань, которая
гарантирует защиту. А после этой зимы я думаю, что защиту мы  покупали
от силт крепости, а не от  убийц,  приходящих  в  Верхний  Понат.  Что
хорошего было стае от вашей защиты? Вы спасли три жизни. Ладно.  А  по
всему Верхнему Понату стаи были истреблены.  Так  что  не  хвастайтесь
своим чудесным вкладом, если не покажете мне больше, чем я уже видела.
   - Ну и сучка! - сказала высокая силта старшей.
   Та была настолько зла, что казалось, вот-вот взорвется. Но  и  гнев
Марики дошел до той точки, когда она ни о чем уже не думала  и  ничего
не боялась. Она видела что Грауэл и Барлог  бросили  сгребать  снег  и
смотрят - неуверенно, но держа руки поближе к оружию.
   Это плохо. Надо остыть, а то трудности могут начаться такие, что  с
ними не справиться.
   Марика отвернулась от силт.
   - Сильный всегда прав, - сказала она, хотя это было сейчас  вопреки
старой поговорке.
   Но все же она немного выиграла. Высокая силта тоже начала копать  -
правда, выждав достаточно долго, чтобы не думали, будто  она  уступила
нахальной щене.
   - Поосторожнее, Марика, - шепнула Грауэл,  когда  они  с  ней  были
достаточно далеко. - Силты не славятся ни великодушием, ни терпением.
   - Да они меня из себя выводят!
   - Они выводят из себя кого угодно, щена. И делают это  потому,  что
им с лап сойдет все, что они захотят. У них сила.
   - Ладно, придержу язык.
   - Ох, сомневаюсь. Ты выросла слишком смелая, потому что  тебя  мало
по ушам хлопали. Ладно, пошли. Дров хватит.
   Марика вернулась в лагерь, удивляясь поведению Грауэл. И  поведению
Барлог тоже. Казалось, гибель Дегнанов их глубоко не затронула.




   Ни Барлог, ни Грауэл ни слова не  сказали,  но  потаенные  взгляды,
которые они бросали на костер, явно говорили, что они не  считают  это
слишком мудрым. Пусть дым даже и не виден,  но  учуять  его  можно  за
много миль.
   Силты заметили их беспокойство и поняли его.  Высокая  могла  бы  и
согласиться загасить костер, как только закончилась  готовка  еды,  но
старшая была упряма и не собиралась слушать советов от кого бы  то  ни
было.
   И огонь горел.
   Охотницы выкопали под деревом укрытие, достаточное  для  пятерых  и
глубокое настолько, чтобы полностью скрыться от  ветра.  Когда  встало
солнце, силты забились в укрытие и прижались друг к другу  для  тепла.
Марика невдалеке за ними. Только  сон  мог  принести  облегчение  боли
физической и душевной. Грауэл полезла за ней. А Барлог осталась.
   - А где Барлог? - спросила Марика, наполовину уже засыпая.
   Было утро, и в мире было  тихо.  Только  ветер  завывал  и  трещали
замерзшие  ветви  деревьев.  Когда  ветер  стихал,  слышался   далекий
журчащий звук - река текла через пороги. А в других местах, как Марика
успела заметить, река замерзла совсем и сливалась с ландшафтом.
   - Останется сторожить, - ответила Грауэл.
   Силты   насчет   стражи   распоряжений   не   отдавали.   Наверное,
подразумевали, что  даже  во  сне  могут  ощутить  приближение  врагов
раньше, чем охотницы.
   Марика только кивнула и тут же свалилась в сон.
   Она наполовину проснулась, лишь когда Барлог  пришла  поменяться  с
Грауэл, и еще раз, когда они снова сменились на часах. Но что при этом
было - Марика не помнила абсолютно. В этот момент  она  видела  первый
сон.
   Темнота. Захламленное помещение. Страх. Слабость и боль. Лихорадка,
жажда и голод. Запах плесени и холодная сырость.  Но  больше  всего  -
боль, голод и страх смерти.
   Этот сон был не похож ни на  какой,  виденный  раньше,  и  от  него
нельзя было убежать.
   В этом сне не происходило ничего. Это было просто  состояние,  хуже
которого трудно себе представить. В  кошмарах  бывает  драка,  погоня,
неумолимое приближение ужасного,  неутомимого,  безжалостного.  А  это
было - как жить в сознании мета, умирающего в пещере. Внутри  сознания
безумного, еле ощущающего течение жизни.
   Она проснулась среди запахов, дыма и молчания. Ветер  стих.  Марика
лежала, дрожа, и пыталась понять смысл сна. Мудрые  считали,  что  сны
говорят правду, хотя редко буквально.
   Но этот сон прошел очень быстро,  слишком  быстро,  и  стал  просто
болезненным воспоминанием.
   Грауэл оживила костер и что-то уже варила, когда Марика вылезла  из
укрытия. Солнце клонилось к закату.  Когда  они  поедят  и  соберутся,
наступит ночь. Марика устроилась поближе к Грауэл, стала  поддерживать
огонь. Через минуту вылезла Барлог,  а  силты  только  потягивались  и
переговаривались в укрытии.
   - Они там, - сказала Барлог.
   Грауэл кивнула.
   - Сейчас они просто наблюдают. Но  они  проявятся  раньше,  чем  мы
дойдем до крепости.
   Грауэл кивнула еще раз.
   - Наших ведьм этим беспокоить не надо. Они  знают  почти  все,  что
можно знать. Это им тоже должно быть известно.
   Барлог хмыкнула:
   - Сегодня иди осторожно. И держись поближе. Марика, смотри  в  оба.
Если что, сразу падай в снег. Закапывайся поглубже и  укройся  в  нем,
если сможешь.
   Марика подбросила в костер еще полено.
   Потом из укрытия вылезла высокая  силта,  потянулась,  осмотрелась.
Подошла к костру и заглянула в котел. И тут  же  сморщилась.  Походный
рацион особым вкусом не отличался - даже для привычных к нему охотниц.
   Силта объявила:
   - Вскоре после заката мы достигнем порогов. Оттуда пойдем по реке -
там легче всего идти.
   Барлог в стороне объяснила Марике:
   - Вот так мы шли на восток. На реке куда легче, чем в лесу, где  не
знаешь, что лежит под снегом.
   - А лед выдержит?
   - Он сейчас несколько футов толщиной. Выдержит все что угодно.
   Грауэл сказала так, будто силты здесь и не было.
   - Там есть несколько  широких  мест,  где  нас  видно  за  мили.  И
несколько узких мест, идеальных для засады.
   Она подробно описала Марике, что ждет впереди.
   Силта явно была раздражена, но ничего не сказала.  Вышла  вторая  и
спросила:
   - Готов этот котел?
   - Почти, - ответила Грауэл.
   После отдыха даже старшая силта проявила некоторое  расположение  к
работе. Она стала сгребать снег, стараясь сделать место ночевки  менее
заметным.
   Грауэл с Барлог переглянулись, но не стали  ей  говорить,  что  это
работа зряшная.
   - Пусть верят, во что хотят верить, - сказала Барлог.
   Высокая силта это услышала и посмотрела с озадаченным видом.  Никто
из трех  Дегнанов  не  сказал,  что  все  это  бессмысленно,  так  как
кочевники уже знают, где они.
   В эту ночь Клык поднялся рано  на  свой  долгий  небесный  путь  от
Гончей, которая отставала от него ненамного. Путешественницы дошли  до
реки как раз к восходу второй луны,  отбросившей  вторые  тени.  Снова
силты хотели ускорить шаг. Но на этот раз Барлог и Грауэл не дали себя
подгонять. Они шли в собственном темпе, с оружием в лапах, внимательно
глядя вперед. Марика чувствовала, как они напряжены.
   Силты  тоже  почувствовали  и,  быть  может,   поэтому   не   стали
настаивать, хотя было ясно,  что  они  считают  подобную  осторожность
потерей времени.
   Так оно, казалось, и было, потому что,  когда  взошло  солнце,  оно
застало их невредимыми, не вступившими ни в  какое  соприкосновение  с
врагами, которые, как считали охотницы, крадутся по их следам.
   Но Грауэл и Барлог не были готовы признать ошибку. Они верили своим
инстинктам. И организовали стражу в течение дня.
   И днем тоже не случилось ничего. Только Марика видела сон.
   Тот же самый, но все же другой. Та же теснота, боль страх,  темнота
и голод. Те же запахи, холод  и  сырость,  Но  сейчас  она  ощущала  и
осознавала  больше.  Она  когтями   процарапывалась   куда-то   вверх,
карабкалась в темноте на гору, самую высокую гору в мире.  Она  теряла
сознание, плакала, но  никто  не  отвечал,  и  она,  казалось,  теряла
ощущение реальности. Лихорадка накатывала и  проходила,  и  когда  она
накатывала, Марика видела то, чего не  могло  быть.  Какие-то  сияющие
шары, светящиеся  черви,  полупрозрачные  мотыльки  размером  с  избу,
одинаково легко пролетавшие сквозь воздух и землю.
   Зимнее дыхание смерти обжигало затылок.
   Если бы только выбраться наверх, к еде, к воде, к помощи!
   Ее тихий плач встревожил  Грауэл,  она  разбудила  Марику  и  стала
чесать за ухом,  пока  та  не  успокоилась,  не  перестала  дрожать  и
всхлипывать.
   В этот день температура воздуха чуть поднялась  и  продержалась  до
ночи. С потеплением пришел снегопад и резкий ветер,  рычащий  по  всей
долине  до  самой  развилки,  швыряющий   в   лицо   жгучие   льдинки.
Путешественницы соорудили себе маски.  Грауэл  предложила  укрыться  в
снежной пещере и переждать худшее. Силты отказались. Единственной  для
них причиной остановки  что  в  бурю,  что  без  нее  мог  быть  страх
заблудиться. Здесь такого шанса не было. Если они  отклонят  реки,  то
полезут вверх. А еще - напорются на деревья на склоне.
   Марике хотелось бы, чтобы можно было идти  днем,  а  не  ночью  под
снегопадом. По тому немногому, о чем можно было догадаться, здесь были
красивые пейзажи, куда величественнее, чем вблизи от дома.
   Этой ночью кочевники также не беспокоили их, и в следующий  день  -
тоже. Однако Грауэл и Барлог настаивали, что северяне никуда не делись
и следят за отрядом.
   В тот день Марика не видела снов. Она решила, что кошмар кончился.
   Погода оставалась мерзкой. Когда они устраивались в укрытии, куда в
эту ночь залегли рано, высокая силта сказала:
   - Если так продлится, нам придется туго. У нас еды  еще  только  на
один день. А до Акарда - два. Если мы  задержимся  надолго,  то  домой
придем очень голодными.
   Она глянула на старшую. На той уже начинали  сказываться  трудности
перехода.
   Охотницы промолчали, хотя каждая подумала, что слишком быстро  идти
- значит терять зря силы, которые могут понадобиться.
   - А что такое Акард? - спросила Марика.
   - Акард - это место, которое вы называете крепостью, щена.
   Марика поняла не до конца. Акард -  так  называется  стая  тамошних
силт?
   К полудню буря утихла. Путешественницы сидели в укрытии лишь до тех
пор, пока тени не стали удлиняться и собираться в долине реки.  Солнце
скрылось за высокими холмами, но до темноты еще было несколько часов.
   Силты хотели нагнать потерянное время.
   - Выходим, - объявила высокая. Вторая стала  вставать,  хотя  видно
было, что это требует от нее усилий.
   Марика и охотницы невольно восхитились силой ее духа. Она  ни  разу
не пожаловалась, ни разу не уступила своей телесной немощи.
   Снова Грауэл и Барлог не позволили  себя  подгонять.  Они  обе  шли
впереди, наложив стрелы на тетиву изучая каждую тень на берегах.  Носы
их  постоянно  шевелились,  нюхая  воздух.  Силт  это  забавляло.  Они
говорили,  что  никаких  кочевников  поблизости  нет.  Но  не   мешали
охотницам. Все равно старая  силта  быстрее  идти  не  могла.  Высокая
прикрывала тыл.
   Это случилось в сумерках.
   Снег у берега взорвался. Оттуда  вылетели  четверо  дикарей.  Силты
удивились настолько, что застыли столбом.
   Барлог  и  Грауэл  спустили  тетиву.  Двое   кочевников   упали   и
задергались от яда. На второй  выстрел  времени  не  осталось.  Барлог
уклонилась от удара дротика и луком ударила кочевника по ногам. Грауэл
сбила другого ударом лука по шее.
   Марика прыгнула на спину охотницы, которую  сбила  Барлог,  и  всей
своей тяжестью вогнала в нее нож. Отличный нож, снятый с пояса мертвой
ма, вошел легко и верно.
   Увидев это, Барлог повернулась  на  помощь  Грауэл,  бросив  лук  и
вытаскивая меч.
   Дротики летели дождем. Один ударил в старшую силту,  но  не  пробил
тяжелый дорожный плащ. Другой просвистел у Марики перед носом,  и  она
вспомнила, что ей велели делать при нападении. Бросившись в снег,  она
попыталась зарыться поглубже.
   С полдюжины охотниц  бросились  к  ошеломленным  силтам.  Грауэл  и
Барлог  метнулись  наперехват.  Грауэл,  не  выпуская  лука,  пыталась
достать две смертельные стрелы.
   На силт навалились еще четверо охотниц, даже не пытаясь их убить  -
только сорвать дорожные мешки и выхватить у  высокой  железный  посох.
Барлог рубанула одну мечом, но лезвие не прошло через  толстую  одежду
кочевницы.
   Марика поднялась и попыталась подойти к схватке. Дротики  заставили
ее снова лечь.
   На берегу появились еще кочевники. Не меньше чем полдюжины. Им было
далеко бежать, так что казалось, они пытаются помешать  ей  прийти  на
помощь.
   Послышались звуки с другого берега. Кочевники появились и там.
   И тут Марика испугалась - впервые с начала схватки.
   Кто-то из кочевников вырвал железный посох  у  высокой  силты  и  с
победным воплем тащил к южному берегу.
   Марика     откатилась     -     она     ощутила      прикосновение,
разрушительно-убийственное.  По  каньону  прокатились  вопли,   быстро
заглушенные,  как  подушкой,  снегом.  В  ту  же   секунду   кочевники
покатились в снег, хватаясь когтями за грудь. У самой  Марики,  сердце
болезненно затрепетало. Она подползла к Барлог и Грауэл -  посмотреть,
не задело ли их.
   При  всей  неистовости  схватки  только  высокая  силта   оказалась
серьезно раненной. Она не жаловалась, но лицо ее исказилось от боли.
   Со склонов неслись проклятия на диалекте.
   - Их там еще  много,  -  сказала  Марика  старой  силте.  -  Сделай
что-нибудь!
   - У меня сил не осталось, щена. Так далеко мне не достать.
   С южного  склона  раздалось  какое-то  потрескивание:  "тра-та-та!"
Вокруг зажужжало - как насекомые. Что-то с  глухим  стуком  входило  в
снег. Старая силта тихо выругалась и дернула Марику вниз.
   Высокая проскрежетала сквозь стиснутые зубы:
   - Лучше постарайся найти в себе силы, Хлес.
   Старая силта обернулась к Барлог и Грауэл:
   - Давайте младшую на берег.  Спрячьте  ее  за  чем-нибудь.  И  сами
спрячьтесь - все!
   Она закрыла глаза, сосредоточиваясь. А треск все продолжался.
   - Что  это  такое?  -  спросила  Марика,  когда  они  с  охотницами
выбрались со своей ношей на северный берег.
   Сумерки прорезал новый звук - рокот, начавшийся медленно и тихо, но
растущий с каждой секундой и вскоре заглушивший треск.
   - Вон там! - рявкнула Грауэл, показывая  на  самый  крутой  участок
южного склона.
   Склон двигался целиком. С деревьями, скалами и снегом.
   - Шевелись! - крикнула старшая силта. - Бегите как можно дальше,  а
то зацепит!
   Ее тон призывал к послушанию сильнее, чем слова.
   Треск прекратился.
   Снег скатился вниз. Рев его звучал концом света для  щены,  которая
никогда ничего такого громкого не слышала. Она скорчилась за валуном и
дрожала, подавленная величественной яростью природы.
   А силты, казалось, были ошеломлены. Высокая, не обращая внимания на
раны, смотрела, не веря своим глазам,  на  ближайший  труп  кочевника.
Потом спросила:
   -  Как  они  это  сделали,  Горри?  Не  было  даже  намека  на   их
присутствие, пока они не напали.
   Грауэл, не глядя на нее, ответила:
   - Они шли за нами с самой первой ночи,  заходя  сбоку  и  сзади,  и
ждали случая. Ждали нашей беспечности. И почти дождались. - Она ткнула
ногой ближайший труп. - Самые сытые кочевники,  которых  мне  довелось
видеть. И лучше всего одетые. И самые глупые. Они три раза  нас  могли
убить.
   Она посмотрела на силт. Они молчали. Старшая все смотрела на склон,
откуда сошла лавина. Оттуда еще доносились крики на диалекте, но очень
издалека.
   Барлог трясло. Она смахивала снег с куртки -  ее  все  же  зацепило
выбросом лавины на излете и свалило на землю.
   - Из вас кто-нибудь ранен? - спросила у Грауэл старшая силта.
   - Царапины и  синяки,  -  ответила  Грауэл.  -  Ничего  серьезного,
спасибо.
   Старшую это устроило. Она наклонила голову.
   - Нам придется нести Хлес. Я не лекарь, но, по-моему, у нее сломаны
ребра и нога.
   Барлог осмотрела раненую.
   - Так и есть.
   Они с Грауэл мечами срубили жерди и сделали  волокушу.  Положив  на
нее раненую силту и свои мешки, они  потащили,  сменяясь  по  очереди.
Старшая  силта  тоже  тащила  в  свой  черед.  Сейчас  было  не  время
настаивать на прерогативах.  Потом  и  Марика  стала  помогать,  когда
сделалось труднее и надо было обносить волокушу вокруг препятствий.
   Грауэл и Барлог считали, что больше кочевники за ними не следят.
   - Как они могли к вам подкрасться?  -  спросила  Марика,  шагая  по
следам старой силты.
   - Не знаю, щена.
   Она всматривалась в темноту пристальнее любой  Охотницы.  И  Марика
вдруг поняла, что силта боится.




   Кочевники  больше  не   появлялись.   Во   врагах   уже   не   было
необходимости. Погода, голод, все усиливающаяся слабость из-за тяжелой
работы и урезанного рациона вполне успешно превращали переход в пытку.
   Марика переносила трудности лучше своих спутниц. Она  была  молода,
вынослива и не тратила силы, таща волокушу.
   И потому, когда пришло время строить укрытие, эта работа  легла  на
нее. Барлог и Грауэл выдохлись так, что еле могли поддерживать огонь и
помешивать  в  котле  -  куда  очень  мало  чего  было  положить.  Они
поругивали друг друга, что не хватило соображения обобрать кочевников.
Замечание высокой силты, что у кочевников  ничего,  кроме  оружия,  не
было, не изменило ничего.
   Меты  плохо  переносят  голод.  Марика  почувствовала,  как  в  ней
ворочается, просыпаясь, граукен. Она  посмотрела  на  остальных.  Если
дело дойдет до отчаяния, кого они выберут? Ее или старую силту?

   Двухдневный переход уже растянулся на пять дней. Марика спросила  у
высокой силты:
   - Далеко нам еще идти? Мы ведь уже должны быть рядом.
   - Еще пятнадцать миль. Четверть пути. И самая  худшая.  Через  пять
миль придется сойти с реки на тропы. Там ниже пороги, где река  совсем
не замерзает.
   Пятнадцать миль. При той скорости, с которой они идут после ранения
старшей, это означает еще три дня.
   - Не отчаивайся, щена, - сказала силта. -  Я  оставила  гордость  и
коснулась тех, кто ждет нас в Акарде. Они выйдут нам навстречу.
   - А когда? - спросила Грауэл. Это было ее единственной  репликой  в
разговоре.
   - Они молоды, здоровы и хорошо накормлены. Недолго.
   "Недолго" оказалось еще полтора  дня.  Все,  что  могло  случиться,
случилось - в том числе лавина, которая  перекрыла  тропу  и  вынудила
идти в обход. Граукены выглядывали из глаз,  ожидая  малейшего  повода
вырваться наружу. Но они все же встретили тех  других  силт  в  восьми
милях от крепости и отпраздновали это так, что для Марики это был  пир
ее молодой жизни.
   После такого холод и снег  были  просто  мелочью.  Мета  с  набитым
брюхом готова  вынести  все.  Хотя  нет,  не  совсем.  Они  так  долго
выдерживали голод и холод, что не  могли  отойти  сразу  и  продолжали
выдыхаться.

   В момент прибытия Марика Акарда не видела: они пришли,  когда  небо
было затянуто тяжелыми серыми тучами и не взошла еще ни одна  луна.  В
свете поблескивающих и тут же гаснувших огней только угадывались формы
и размеры. Но Марику не интересовало ничего,  кроме  конца  пути.  Она
даже не могла поверить, что они наконец дошли.
   Путь от стойбища Дегнанов занял десять ночей, из  которых  половина
пришлась на последние двадцать миль. Даже  с  набитым  животом  Марика
ослабела настолько,  что  ее  наполовину  несли  силты,  посланные  на
выручку.  А  она  была  еще  лучше  своих  спутниц.  Марика   молилась
Всесущему, чтобы ей не пришлось когда-нибудь еще путешествовать зимой.
   Ее принесли куда-то в каменный  дом,  и  она  отключилась.  Она  не
успела подумать, насколько  ужаснее  пришлось  ее  спутницам,  которых
последние дни пришлось нести, и они блуждали у края смерти. Она  ни  о
чем не успела подумать, только о блаженном тепле каменной клетки  и  о
сне.
   Но и во сне были свои неприятности.  Ей  приснился  Каблин.  Каблин
одинокий  и  напуганный,  раненый  и  брошенный,   окруженный   чужими
недружелюбными лицами. Бессмысленный был сон. Во  сне  она  плакала  и
потому не отдохнула.

   Потом потянулись дни, когда на Марику никто  не  обращал  внимания.
Она  представляла   собой   проблему,   которую   силты   предпочитали
игнорировать.  Ее  кормили.  Она  спала.   Когда   Марика   оправилась
достаточно,  чтобы  проснулось  любопытство,  она  стала  бродить   по
бесконечным  каменным  залам,  и  интерес   сменялся   озадаченностью,
благоговением, испугом, отвращением,  потерянностью.  Это  место  было
гигантской избой  -  каменной,  с  высокой  оградой,  тоже  из  камня.
Архитектура совершенно незнакомая, и никто не мог ей  сказать,  почему
все устроено так, а не иначе. Те немногие меты  ее  возраста,  что  ей
попадались, всегда куда-то  спешили,  были  очень  заняты  или  просто
презирали дикарку.
   Крепость,  огромное  здание,  стояло  на  известняковой  плите  над
слиянием двух рек, образующих Хайнлин. Обрывы от  фундамента  крепости
уходили на шестьдесят футов  вниз.  Стены  поднимались  на  шестьдесят
футов вверх. Они были отвесными и гладкими, содержались в превосходном
состоянии, но производили  впечатление  неимоверно  старых.  По  верху
стены шла пешеходная дорожка, огражденная каменной оградой, похожей на
челюсть с  зубами  через  один.  Вся  крепость  имела  форму  большого
прямоугольника со стрельчатым концом,  обращенным  вниз  по  реке.  На
стенах всегда были охотницы,  хотя  в  ответ  на  вопросы  Марики  они
признались,  что  Акард  никогда  на  памяти  живущих  не  подвергался
опасности.
   - И все же, - сказала одна, у которой было больше терпения, -  зима
была суровой, а северяне известны отсутствием мозгов. Могут и прийти.
   - Они не совсем  дураки,  -  ответила  Марика.  -  Могут,  конечно.
Придут, посмотрят и уйдут. Стойбища - добыча полегче.
   - Это правда. Ходят слухи, что  кочевников  уже  видели  в  Верхнем
Понате.
   - Слухи? - Марика отступила на шаг и  навострила  уши,  как  бы  не
веря. - Слухи? А ты знаешь, почему мы с охотницами сюда пришли?
   - Тебя привели, потому что у тебя дар силты.
   - Я пришла, потому что больше мне идти некуда.  Кочевники  перебили
всю мою стаю, кроме тех двух охотниц, что пришли со мной. И еще  убили
все стаи и разрушили все стойбища вокруг.  Их  там  десятки  сотен,  в
Верхнем Понате. И у стен нашего стойбища умерли десятки десятков.
   Охотница явно не верила.
   - Сестры бы такого не допустили.
   - Да? Никакого толку  я  от  них  не  видела.  Да,  они  прикончили
верлена,  который  вел  кочевников,  и  убили  тех,  кто  грабил  наше
стойбище, но и не подумали освободить от захватчиков Верхний Понат.
   - Верлен, - задумчиво сказала охотница, будто про себя.  -  Верлен,
говоришь?
   - Ага, верлен. И очень сильный. Силты сказали, что он так же  силен
и хорошо обучен, как они. И еще там были силты в  орде.  Моя  ма  одну
убила. Высокая сестра, которую иногда зовут Хлес, принесла ее платье и
оружие.
   И тут Марика вдруг отвернулась и стала смотреть на восточный  рукав
долины. Она все недоумевала, зачем бы кочевникам  преследовать  их  до
самой крепости, если у них так мало можно было взять.  Если  только...
Высокая силта обращалась с дубиной и платьем так,  будто  это  великая
драгоценность.
   Может быть, так  оно  и  есть.  По  не  понятным  Марике  причинам.
Кочевники рвались именно к железной палке и мешку высокой силты.
   Марика уже поняла, что жизнь в крепости будет куда труднее,  чем  в
стойбище. Здесь у каждого такие же загадочные мотивы, как у Пошит.
   Охотницы, которые патрулировали стены и смотрели на снег,  называли
себя часовыми. Этого слова Марика не знала.
   Здесь она вообще узнавала много новых слов, иногда слишком  быстро,
так что трудно было запомнить. Второе было "цитадель". Акард был  тем,
что местные меты называли цитаделью,  бастионом,  который  принадлежал
общине силт Рейгг, чье сердце было далеко на юге, в городе с названием
Макше.
   И еще водопад новых слов обрушился на Марику, когда она  обнаружила
центр связи.
   На нижнем конце крепости, на острие стрелы, стояло большое  высокое
металлическое дерево. Его Марика нашла на второй день своих блужданий.
Это было похоже на то, как если  бы  художник  с  вывернутыми  мозгами
изобразил мертвое дерево. Там  была  дюжина  больших  ветвей.  На  них
торчали проволочные тарелки, открытые на юг, а за каждой проволочной -
тарелка из  сплошного  металла.  Было  и  множество  ветвей  поменьше,
растущих прямо из больших ветвей.  Каждый  дюйм  металла  блестел  под
солнцем.  На  металлические  ветви  снег  не  ложился,  как  на  ветви
деревьев.
   Под  этим  сумасшедшим  деревом  чуть   впереди   стояла   огромная
металлическая тарелка, глядящая в небо над  южным  горизонтом.  Иногда
она двигалась, словно голова охотницы, следящей за быстрой дичью.
   Что бы это могло быть? Очень уж  непонятно  для  щены  из  Верхнего
Поната, которая такое использование груд  драгоценного  металла  могла
счесть по меньшей мере преступным. Интересно,  а  знают  ли  Барлог  и
Грауэл, что  здесь  делается?  Они  ведь  уже  бывали  в  крепости.  И
наверняка открыли какие-то из ее  тайн.  Надо  настойчивее  требовать,
чтобы ей показали, где они поправляются.
   Грауэл и Барлог явно были от нее  отделены.  Она  не  видела  их  с
момента входа в крепость. Никто ей не сообщал, где их лечат. Когда она
хотела их найти своим замечательным чувством, что-то ее блокировало.
   Да, вряд ли она полюбит крепость Акард.
   Ей определенно не нравилось,  как  охотницы  крепости  унижаются  и
лебезят  в  присутствии  силт.  Она  знала,  что  будет   конфронтация
эпических размеров, если силты потребуют того же от нее.
   Марика спустилась к металлическому дереву и стала  бродить  вокруг.
Но не нашла ничего, что могло бы объяснить то, что она видит. Или  то,
что ощущает. Почему вдруг закружилась голова  и  теряется  ориентация?
Марике пришлось собрать всю свою волю, чтобы преодолеть головокружение
и дезориентацию хоть на такое время, чтобы отойти  подальше,  где  они
ослабли.
   Ее тайные способности были сбиты с толку.  Что  же  случилось?  Она
влезла в ту великую магию, которой так боялись меты?








   Марика никак не могла не лезть в ту странную  часть  крепости,  где
запутывались ее ощущения. В тот день она  возвращалась  три  раза.  На
третий раз ее оглушило так, что чуть не вывернуло желудок.
   В последний раз все оказалось совсем по-другому, и странное чувство
было куда сильнее.
   Марика прислонилась к стене и старалась удержаться  от  рвоты.  Она
тяжело дышала  и  подставляла  холодному  северному  ветру  охваченное
внезапным жаром лицо. Наконец она  достаточно  овладела  собой,  чтобы
двигаться дальше.
   Марика нырнула в первую увиденную дверь. Там  головокружение  стало
слабее.
   Она остановилась. Где-то над  головой  слышались  странные  голоса.
Вокруг мигали огоньки. Странные  огоньки,  без  пламени  и  без  жара.
Только постоянный,  неугасающий  свет.  Она  попыталась  коснуться  их
пальцами - не вышло. Что за колдовство?
   Марика сильно занервничала. Ей сказали, что она может  ходить  куда
хочет и смотреть на что хочет.  Но  ведь  должны  быть  у  силт  места
обрядов, как у мужчин и охотниц в стойбище,  и  туда-то  уж  наверняка
нельзя. Вот это, что ли, такое место? Ей страшно не хотелось бы мешать
силтам в их  темных  обрядах.  Они  начинали  казаться  именно  такими
темными, каких боялись ее сородичи по стае.
   Но  любопытство  победило.  Она  ступила   еще   несколько   шагов,
оглянулась в почтительном страхе. Такой комнаты она не  могла  себе  и
вообразить. Несколькими ярдами дальше между какими-то устройствами,  о
назначении которых Марика  даже  отдаленно  не  могла  бы  догадаться,
ходила  женщина  в  синем  халате.  На  этих  устройствах  были  окна,
мерцавшие призрачным серым светом. Из них слышались голоса. Но женщина
в синем халате им не отвечала.
   Дьяволы. Эти окна открыты в  подземный  мир,  в  мир  духов  или...
Марика  подавила  страх  и  заставила  себя   подойти   к   ближайшему
окну-призраку.
   И там остановилась и нахмурилась, еще больше  сбитая  с  толку.  Из
окна шел голос, но по ту сторону  не  было  никого.  А  были  какие-то
цифры, выстроенные аккуратными столбиками, будто напечатанные белым на
черной странице.
   Страница мигнула и сменилась. Появился новый набор цифр.  Некоторые
из них на глазах изменились.  Марика  раскрыла  пасть  в  изумлении  и
ступила еще на шаг ближе, наклоняясь, пока ее нос почти  не  уперся  в
окно.
   Мета в синем ее заметила.
   - Привет! - сказала она. - Ты, наверное, новая сестра?
   Марика прикинула, не пора ли удирать.
   - Не знаю, - ответила она пересохшей пастью.
   Она не очень понимала свое положение в крепости. Кое-кто из местных
мет называл ее сестрой, но она не знала почему.  На  объяснения  ни  у
кого не было времени. А Марика не  знала,  что  слово  "сестра"  может
значить совсем не то, что значило дома: другая щена, рожденная той  же
матерью. Местные меты не казались родственными  ни  по  крови,  ни  по
стае.
   И общество местное  совсем  не  походило  на  стаю.  В  иерархии  и
отношениях разобраться было невозможно. Пока что она поняла только то,
что те, которые носят черное, всем распоряжаются, и остальные почитают
их какими-то странными церемониями, в которых трудно отыскать смысл.
   - А что это за место? - спросила Марика. - Оно священное? Мне  сюда
нельзя?
   - Это центр связи, - ответила мета. Разговор ее явно забавлял. -  И
священное оно только для тех, у кого голод по вестям с юга.
   Казалось,  она  очень  удачно  пошутила.  И  сожалела,  что   шутка
досталась дикарке, не способной ее понять.
   - Ты из того стойбища, что разорили кочевники в Верхнем Понате?
   Марика кивнула. Новость облетела крепость, когда она рассказала  ее
часовой. Многие  меты,  которые  носили  не  черное,  хотели  услышать
историю осады стойбища Дегнанов. Но почему-то рассказ Марики вызывал у
них горькие чувства. Не за мет Верхнего Поната, а за себя самих.
   - Кочевники идут тысячами. И их ведет верлен. Что же дальше будет?
   Марика пожала плечами. Она не могла себе представить, как ее  жизнь
может стать хуже, чем сейчас.
   - Ну да, ты ведь новенькая, и  тебе  все  это  непривычно.  Верхний
Понат - самый отсталый район в этом мире, если не  считать  Зотака,  и
это сделано нарочно. Так хотят сестричества и братства. Ладно, пойдем.
Я тебе все покажу. Бояться здесь нечего. Кстати, меня  зовут  Брайдик.
Старшая жрица Кеник - моя сестра по крови, хотя кровь здесь ничего  не
значит.
   - А я Марика.
   Марика пододвинулась к боку меты.
   Брайдик показала на ближайшее серое окно:
   - Это мы называем видеоэкраном. Он может многое.  Вот  сейчас  этот
показывает, сколько у нас воды хранится за каждой плотиной на Хасгене.
Это река, которую вы называете  западным  рукавом  Хайнлина.  Для  нас
восточный рукав Хайнлина остается  Хайнлином,  а  западный  называется
Хасгеном. Если ты выходила на стены,  ты  должна  была  видеть  нижнюю
плотину и силовую станцию.
   Марика испугалась, что попала в  ловушку  совсем  иного  рода,  чем
опасалась. Меты не болтают. И им  очень  неуютно  с  теми,  кто  много
говорит. Слишком разговорчивая - значит, не в  себе.  И  потому  такие
обычно остаются в одиночестве.
   Брайдик ткнула в  несколько  темных  ромбов  на  видеоэкране  между
столбиками. На каждом ромбе был нарисован какой-нибудь белый символ.
   Цифры исчезли. Их сменила картинка. Марика присмотрелась и  поняла,
что это вид сверху на западный рукав Хайнлина, который Брайдик назвала
Хасгеном. На картинке были строения, которые Марику заинтересовали, но
она стеснялась спросить.
   - Вот это силовая станция. Вот это плотина. Она перегораживает реку
и образует стену, которая  держит  воду.  Вода  спускается  в  силовую
станцию по большой трубе, в которой она вертит колесо. - Брайдик снова
коснулась ромбов. Теперь на экране  было  большое  деревянное  колесо,
которое вертелось под струей воды, падающей на его лопатки. - А колесо
вертит машину, дающую нам силу, которую мы используем.
   Марика,  конечно,  была  озадачена.  Что   за   сила?   Эти   силты
искусственно создают прикосновение?
   Брайдик поняла ее недоумение.
   - Да, конечно, тебе пока трудно понять. - Она отступила к стене и к
чему-то на ней притронулась. Все огни, кроме экранов,  погасли.  Потом
зажглись снова. - Я  говорю  о  той  силе,  от  которой  работают  все
светильники, видеоэкраны и прочее. Вот сейчас я слежу за уровнями воды
за плотинами, потому что скоро начнется таяние снегов  и  надо  знать,
сколько спустить воды, чтобы наши три озера могли принять талые воды и
не переполниться.
   Марика давно потеряла нить, но кивала, будто понимала. Может  быть,
Брайдик будет говорить дальше, вместо того чтобы  ее  выгнать.  Марике
тоже было одиноко.
   Дома взрослые сильно сердились, если ты не понимаешь.  Кроме  того,
чему учили книги - а они ничего не говорили о подобных вещах, -  всему
остальному щенки должны были учиться, наблюдая.
   - Ты не бойся сознаться, что не знаешь, - сказала Брайдик. -  И  не
стыдись. Если не признаешь свое невежество -  как  сможешь  научиться?
Никто не будет учить тебя тому, что ты притворяешься, будто знаешь.
   Марика  стала  рассматривать  черные  ромбы.  Они   были   помечены
символами и цифрами обычной азбуки, но были  и  десятки  символов,  ей
неизвестных. Брайдик  нажала  на  большой  ромб,  нарисованный  сбоку.
Видеоэкран опустел.
   - Ты читать или писать умеешь, сестрица?
   Марика хотела ответить, что она - Дегнан.  Дегнаны  -  образованная
стая. Но здесь это прозвучало бы глупым самодовольством.
   - Читать умею. Писать тоже, но не очень хорошо.  Учиться  писать  у
нас почти не на чем, только если делали глиняные таблички  или  свитки
коры, а писали твердой палочкой или углем.  Перья,  чернила  и  бумагу
продавали торговцы, и это слишком дорогие игрушки для щенят.
   - Понимаю, - кивнула Брайдик. - А теперь представь себе  написанное
слово. Можешь?
   - Могу.
   - Теперь подбери буквы на этой  клавиатуре.  И  нажимай  их  в  том
порядке, в котором ты бы их писала. Сверху вниз, как читается.
   Марика неуверенно коснулась ромба. На экране появилась первая буква
ее имени. Она, обрадовавшись нажала следующую, потом подряд остальные.
Не дожидаясь разрешения, она написала имя ма, потом Каблина.
   - Надо бы пробел вставлять между  словами,  -  сказала  Брайдик.  -
Тогда кто будет читать, будет знать, где кончается одно  и  начинается
другое. Для этого нажимай на эту клавишу.  -  Она  повторила  то,  что
сделала Марика, быстро вспорхнув всеми пальцами. - Видишь?
   - Ага. А мне можно?
   - Давай.
   Марика набрала еще несколько слов.  Она  бы  и  дальше  писала  все
известные ей слова, но тут их прервала одна из силт.
   Брайдик мгновенно переменилась.
   - Да, госпожа? Чем я могу угодить вам?
   -  Послание  для  Дхаткур  в  Макше.  Высшей  срочности.   Готовься
передать.
   - Слушаюсь, госпожа.
   Брайдик быстро  забегала  пальцами  по  ромбам.  Марикины  каракули
сменились одним большим символом. Он был похож на две большие  кометы,
гоняющиеся  одна  за  другой  по  кругу,  закручиваясь  вокруг  центра
спиралью.
   - Готово, госпожа.
   - Продолжай.
   Брайдик нажала еще три ромба. Символ исчез. Его сменило  лицо.  Оно
произнесло несколько слов, которых Марика не поняла.
   У нее перехватило дыхание от внезапной мысли,  что  на  видеоэкране
показано лицо меты, которая где-то далеко! Вот это колдовство!
   Силта  отрывисто  заговорила  с  далекой  метой.  Марика  не  могла
уследить за разговором, потому что он почти весь шел на языке силт. Но
по тону можно было судить, что речь идет о вещах обыкновенных. Гораздо
больше ее интересовали чудеса вокруг. Марика  смотрела  на  Брайдик  с
благоговейным почтением. Эта колдунья правила такими чудесами  и  даже
не была силтой!
   Силта закончила разговор и положила лапу Марике на плечо.
   - Пойдем, щена. На этом этапе тебе не следует  подвергаться  такому
электромагнитному облучению.
   Марика, ничего не поняв,  позволила  себя  увести.  Она  оглянулась
только раз и удивилась выражению лица Брайдик - оно говорило,  что  ей
здесь будут рады всегда, когда она захочет прийти.
   Силта вывела Марику через дверь и обернулась к Брайдик. И  спросила
у меты в синем злым голосом:
   - Ты что делаешь? Эта щена прибыла из второй технологической  зоны,
а ты ей даешь знания пятой. Ты соображаешь?
   - Но ведь она станет образованной силтой, разве  нет?  -  возразила
Брайдик, слегка собравшись с духом.
   - Этого мы пока не знаем.
   И тут силта перешла с всеобщего языка со странным акцентом  на  тот
язык, которым она говорила с дальней метой. Говорила она громко,  явно
не давая себе труда сдерживаться. И Марика решила быстрее  сбежать  от
греха подальше.




   Ее привели к высокой силте, которая забрала ее из Верхнего  Поната.
Она все  еще  была  на  постельном  режиме.  Небольшая  рана  в  ноге,
полученная при нападении кочевников, стала гноиться и  омертвевать  на
мучительной дороге к крепости. За все время перехода она ни  слова  не
сказала ни о ране, ни об инфекции.
   Приведшие   Марику   сестры   по   дороге   сплетничали,   обсуждая
возможность, что ногу Хлес придется отнять. Сестры-целительницы  никак
не могли справиться с инфекцией.
   - Итак, - сказала высокая, - о тебе все забыли, и  никому  до  тебя
дела нет? - Казалось, эти слова ее как-то угрюмо развеселили. - Ну что
ж, ничто не длится без конца. Легкая жизнь кончилась.
   Марика ничего не ответила. Ей эта жизнь совсем не казалась  легкой.
Ей было очень  одиноко  и  мучили  воспоминания  о  стае  и  стойбище.
Неутешимую боль вызывала мысль, что вся стая ушла в объятия  Всесущего
без Оплакивания. И с этим ничего не могли сделать ни она,  ни  Грауэл,
ни  Барлог  вместе.  Ни  одна  их  них  не  знала  обрядов.  Церемония
Оплакивания была в ведении Мудрых.  А  последняя  из  Мудрых  Дегнанов
погибла - и Марика была в этом неколебимо  уверена  -  от  воздействия
силты.
   Во сне приходили видения. Не такие сильные, не такие долгие, но все
еще на грани безумия, горящие лихорадкой.
   - Слушай внимательно, щена!
   Марика вынырнула из мечтаний.
   - Твое образование начнется завтра. Для силты  образование  состоит
из трех путей, но каждый из них - труд. Для мечтаний не будет времени.
   - Для силты? Я охотница!
   - Ты принадлежишь к сестричеству Рейгг, щена. И ты будешь тем,  чем
скажет тебе сестричество.  Я  тебя  предупреждаю  сейчас  -  первый  и
последний раз. Неподчинение, споры и пререкания  -  нетерпимы.  Как  и
дикарские привычки и обычаи. Ты - силта. Ты будешь думать как силта  и
поступать как силта. Ты - силта Рейгг. И ты будешь думать и  поступать
как силта Рейгг. У тебя нет прошлого. Ты родилась  в  ту  ночь,  когда
вошла в ворота Акарда.
   Ответ вылетел из пасти Марики без размышлений:
   - А вот хрен от кропека!
   Это было самое сильное из известных ей ругательств. Сила есть сила.
   Теперь силта была на своей  территории  и  не  собиралась  быть  ни
милостивой, ни понимающей, ни прощающей.
   - Тебе придется оставить такое отношение. Иначе твоя жизнь окажется
очень трудной и, возможно, короткой.
   - Я не силта! - настаивала Марика. - Я - будущая охотница! И у  вас
нет надо мной власти. Я сюда попала вынужденно, а  не  по  собственной
воле.
   - Я думаю, даже у дикарей щенки не спорят со старшими.  По  крайней
мере - безнаказанно.
   Это до Марики дошло. Пришлось признать,  что  ее  манеры  оставляют
желать много лучшего. Она потупилась, глядя на каменный пол у себя под
ногами.
   - Так лучше. Куда лучше. Как я уже сказала, твое образование пойдет
тремя путями. Времени терять не придется. Каждый путь - тяжелый труд.

   Первый путь оказался почти  продолжением  того  процесса  обучения,
который был знаком Марике по стойбищу, но он занимал семь часов каждый
день и захватывал такие области, о существовании которых Марика раньше
и подозревать не могла.
   Арифметика. Чтение и письмо, и  бумаги  и  чернил  сколько  хочешь.
Элементы науки и техники, расширявшие горизонты ее  пытливого  ума  до
таких пределов, что ей самой не верилось, хоть  она  и  понимала,  что
учителя оставляют большие пробелы. Такие есть на свете чудеса,  и  она
бы никогда не узнала...
   Была география, и Марика поразилась, узнав, как  велик  мир  и  как
мало места занимает в нем Верхний Понат.  Ее  родина  была  булавочной
головкой на самом краю цивилизации.
   Она узнала, хотя формально ее этому не учили, что ее мир - это  мир
крайних контрастов. Почти все меты жили в  крайней  дикости  и  нищете
замкнутых или наполовину замкнутых технологических зон. Некоторые -  в
городах более современных, чем что  бы  то  ни  было  в  крепости,  но
большинство - только чуть лучше, чем меты сельской местности.  И  лишь
горсточка, принадлежащая к  сестричествам  или  служащая  им,  жила  в
великой роскоши и могла передвигаться свободно где пожелает.
   И были очень немногие, о чьей  участи  можно  только  мечтать.  Эти
могли покидать планету и странствовать среди звезд, видеть чужие  миры
и чужие расы. Но на ранних этапах об этом говорили мало.  Только  так,
чтобы раздразнить ее аппетит.
   Второй путь был похож на первый и шел параллельно ему,  но  касался
только сестричества Рейгг. Ее учили истории сестричества, его  главным
ритуалам, основным  таинствам.  И  безжалостно  напирали  на  то,  что
сестричество Рейгг было осью всей вселенной  мет.  Марике  это  быстро
надоело. Такое грубое самовосхваление...
   Третий путь...
   На третьем пути Марика узнала, за что ма так боялась  и  ненавидела
силт. Она узнала, что значит быть силтой. Она училась быть  силтой,  и
это были самые изматывающие и безжалостные уроки.
   Ее наставницей в учебе, ее сторожем в крепости была силта по  имени
Горри  -  старшая  из  тех  двоих,  что  привели  ее  в  крепость.  От
путешествия она так до конца и не оправилась. А вину за это  возлагала
на Марику. Это  была  крутая,  неприятная,  не  прощающая  и  ревнивая
учительница.
   И все  равно  Марика  предпочитала  ее  той,  которую  звали  Хлес.
Сестрам-целительницам пришлось-таки отнять ей ногу. И после этого Хлес
стала невыносимой. Каждый старался избегать ее как мог.
   Марике все еще не позволяли  видеться  с  Грауэл  или  Барлог.  Она
поняла, что ее  стараются  изолировать  от  любого  напоминания  о  ее
корнях.
   Этого она не допустит.




   Марика стояла на каменном полу  в  середине  зала  в  самом  сердце
крепости  Акард.  Пол  выложен  зеленым,  красным  и  черным   камнем,
образующим орнаменты и символы. Высоко вверху в стеклянные окна -  еще
одно чудо крепости - пробивался сквозь ледяные узоры слабый свет.  Его
едва хватало,  чтобы  выхватить  из  темноты  колонны,  поддерживающие
идущую вокруг всего зала балюстраду на высоте сорока футов. Колонны  -
из зеленого камня,  инкрустированного  красным,  белым,  коралловым  и
черным. За ними залегли тени.
   Но весь блеск зала ограничивался колоннами. Стены за  ними  выцвели
до темного серо-коричневого. Кое-где на них виднелись заплаты.
   Белый пол образовывал квадрат со стороной сорок футов.  В  середине
его был тот самый символ из двух комет, в алом и антрацитовом  цветах,
три фута диаметром. Посреди этого магического знака стояла Марика.
   Не было ни мебели, ни искусственного света. Эхо от стен никогда  не
смолкало.
   У Марики были закрыты глаза. Она старалась контролировать  дыхание,
чтобы ни один звук не отдавался  эхом.  За  ней  безотрывно  наблюдала
Горри. Наставница облокотилась  о  перила  балюстрады,  недвижная  как
камень, нависла темным силуэтом. Казалось,  весь  проникающий  в  окна
свет падает на Марику.
   За стенами выла и мерзла зима, хотя уже пора бы начаться весне. Как
раз в это время обычно набухали почки на деревьях. Вокруг белых  пятен
в тени под ветвями распускались  подснежники.  А  сейчас  третий  день
ревет вьюга, насыпая третий фут рассыпчатого снега.
   И Марика никак не могла от этого отвлечься. Потому что это означало
трудные времена для Верхнего Поната. Это значило поздний  сев,  плохую
охоту и, безусловно, - кочевников в следующую зиму, как бы  мягка  она
ни была.
   До крепости почти не доходили  вести  из  Верхнего  Поната.  А  что
доходило,  было  неутешительным.  Кочевники  разорили  еще   несколько
стойбищ, хоть у них теперь не было вождя-верлена. Другие стойбища,  не
выдержав зимы, обратились в граукенов.
   Из Верхнего Поната уходила цивилизация.
   И лето не очень поможет: после такой суровой зимы дичи будет мало.
   От стойбища Дегнанов - никаких известий. Судьба  Ласпов  оставалась
тайной.
   Молодых силт выпустили на охоту за кочевниками, пытаясь  обеспечить
защиту, которую якобы обещал Акард. Но силт было мало, они  не  горели
желанием, и толку от них было немного.
   Что-то шептало в тени под  балюстрадой.  Что-то  двигалось.  Марика
открыла глаза...
   Боль!
   По нервам пробежал огонь. А голос в ее голове спокойно произнес:
   Г_л_я_д_и_ в_н_у_т_р_е_н_н_и_м_и_ г_л_а_з_а_м_и_.
   Марика снова крепко зажмурилась. Из-под век текли слезы  бессильной
злости. Они же не  сказали  ей,  как  это  делать!  Только  приказали:
"Сделай!" А как можно сделать, если не знаешь, чего они хотят?
   Снова шорох, будто что-то с когтями подкрадывается к ней. И  резкий
бросок. Она повернулась на звук, открывая глаза.
   К ней летел в прыжке фантастический зверь, широко раскрыв усыпанную
клыками пасть. Она пискнула и пригнулась, хватаясь за нож, которого на
поясе давно не было. Зверь  пролетел  мимо.  Марика  обернулась  и  не
увидела ничего. Даже пыль на полу нетронута.
   Боль!
   Досада перешла в гнев. Гнев - во всепоглощающую  черноту.  Забыв  о
пульсирующей боли, Марика подняла глаза на Горри.
   Сквозь тень плыли призраки.
   Старая силта  поблекла,  стала  прозрачной.  Марика  схватилась  за
пульсирующий рубин ее сердца.
   Горри тихо вскрикнула и повалилась на пол.
   Боль стихла. Вместе, с ней исчезли  ложные  звуки.  Марика  глубоко
вздохнула, впервые за этот день  ощутив  облегчение.  На  секунду  она
исполнилась самодовольства. Это их научит, что ее нельзя...
   В тот же момент что-то обрушилось на нее, как удар кулака тьмы. Это
была не боль, но огромной силы толчок. Она вылетела из центра  символа
и упала на колени, растерянная и испуганная.
   Она не владела собой. Не контролировала лапы и ноги. Что они с  ней
делают? Что они с ней собираются делать?
   Еще звуки. На этот раз - настоящие. Звук быстрых шагов наверху.
   Паралич  прошел.  Марика   сумела   подняться.   Комнату   наполнил
оживленный шепот. Она глянула вверх.  Около  Горри  столпились  силты.
Одна из  них  несколько  раз  нажала  на  грудь  старой  силты,  потом
послушала сердце.
   - Успели. Как раз вовремя.
   Высокая силта, которая приходила в стойбище и у которой теперь была
только одна нога, прислонила костыли к перилам и посмотрела на Марику.
Она была неимоверно зла.
   - Щена! Иди сюда!
   - Слушаюсь, госпожа Гибани.
   К своему недоумению, Марика узнала, что Хлес - не  имя,  а  звание.
Его носила Гибани, и оно значило, что в силтовских ритуалах Акарда она
играет ведущую роль. Что за роль - Марика не знала. Ее допускали  пока
лишь к простейшим обрядам.

   В собственной избе Марике не пришло бы  в  голову  ни  дерзить,  ни
спорить. Но здесь, в крепости, несмотря на все предупреждения,  у  нее
мало что осталось от обычной сдержанности. Эти силты еще не  заслужили
ее уважения. Мало что из виденного ею заслуживало уважения. И  глядела
старшей жрице Кеник прямо в глаза и огрызалась:
   - Потому что она делала мне больно!
   - Она тебя учила.
   - И вовсе нет! Она меня мучила. Она мне приказала сделать то,  чего
я не знаю, как делать. Я даже не знаю, что это такое. А  потом  мучила
меня, что я этого не сделала. Она меня  ничему  не  учила.  Ничего  не
показывала.
   - Она учила тебя, заставляя тебя находить путь самостоятельно.
   - Ну и глупо. Даже зверю показывают, что  делать,  а  только  потом
дрессировщик  его  награждает  или  наказывает.  А  так  и  глупо,   и
бесполезно.
   Эти слова она обдумывала уже  давно.  И  сейчас  они  вылетали,  не
задумываясь, несмотря на испуг.
   Она верила в то, что  говорила.  Старшие  в  стае  Дегнанов  бывали
нетерпеливы со щенками, но они сперва хоть раз показывали, а потом уже
выходили из себя.
   - У Горри такой способ.
   - От этого он не становится ни умнее, ни полезнее.
   Старшая на удивление терпима, заметила про себя  Марика,  когда  ее
работающий на страхе двигатель стал чихать и  сбавлять  обороты.  Мало
какая взрослая мета стала бы терпеть такие долгие пререкания.
   - Так  отделяют  сильных  от  слабых.  Когда  ты  пришла  сюда,  ты
поняла...
   Еще одна вспышка дерзости.
   - Когда я пришла, я не поняла ничего,  старшая  жрица.  Я  даже  не
просила меня приводить. Я пришла вслепую, думая, что  стану  охотницей
для крепости, вынужденная обстоятельствами. Я и не слыхала о силтах до
тех пор, пока моя мать не послала звать вас на помощь. Все, что я знаю
о силтах, я узнала здесь. И то, что я узнала, мне не нравится.
   Зубы старшей  сверкнули  свирепым  оскалом.  Ее  терпение  было  на
исходе. Но Марика не  сдавалась,  хотя  ее  смелость  и  стала  чистой
бравадой.
   Что ей делать, если она так  разозлит  силт,  что  ее  выставят  за
ворота?
   Старшая овладела собой.
   - Могу тебя заверить, что Горри - не лучшая  из  наставниц.  Однако
самоконтроль - первое, чему должна научиться сестра. Без дисциплины мы
не стоим ничего. Так, как ты, ведут себя  полевые  рабочие,  технички,
охранницы. Но не силты. Думаю, тебе придется научиться собой  владеть.
Ты будешь продолжать учиться у Горри. Что бы между вами ни было.
   - Это - и все?
   - Это все.
   Марика  сделала  жесты  прощания,  как  ее  учили.  Но  когда   она
дотронулась до  тяжелой  деревянной  двери  апартаментов  старшей,  за
спиной послышалось:
   - Постой.
   Марика повернулась  с  внезапным  страхом.  Ей  уже  хотелось  быть
снаружи.
   - Ты должна дорожить своими  обязательствами  перед  сестричеством.
Твое сестричество - это все. Все, в чем заключается смысл твоей жизни,
все, чем была для тебя стая.
   - Я не могу дорожить тем, чего не понимаю, старшая жрица. Все,  что
я здесь вижу,  -  бессмысленно.  Простите  невежественную  деревенскую
щену, но все, что я вижу, подразумевает единственную цель сестричества
- эксплуатировать всех, кто к нему не принадлежит. Оно берет и  берет,
но почти никогда не дает.
   Это она вспомнила вялые попытки противостоять вторжению кочевников.
   - Смотри дальше первой завесы, Марика. Ты  на  пороге  того,  чтобы
стать силтой. Со всем, что из этого следует. Это  редкая  возможность.
Не захлопывай для себя дверь, упрямо цепляясь за ценности дикарей.
   В ответ Марика вздернула губу, выскользнула за дверь  и  влетела  в
свою келью. Зажгла свечу и решила отвлечься, погрузившись  в  одну  из
книг, выданных ей для изучения.
   - Что?!
   На письменном столе лежала Хроника  Дегнанов.  Через  десять  минут
случилось  еще  одно   чудо.   Марика   откликнулась   на   деликатное
постукивание в дверь.
   - Грауэл!!
   Она впилась глазами в охотницу, которую не видела со времени дороги
в Акард.
   - Привет, щена. Можно?
   - Ну конечно!
   Марика подвинулась, чтобы Грауэл  могла  войти.  В  келье  было  не
слишком просторно. Она села на  стул  у  письменного  стола.  Охотница
огляделась и в конце концов устроилась на узком ложе Марики.
   - Никак не привыкну к мебели, - пожаловалась Грауэл.  -  Все  время
ищу глазами шкуры на полу.
   - И я тоже.
   До Марики начало доходить, что, как ни рвалась  она  в  эти  недели
видеть Грауэл и Барлог, говорить им особенно не о чем.
   - С тобой хорошо обращались?
   Грауэл пожала плечами:
   - Не хуже, чем я ожидала.
   - А Барлог? Как она?
   - Ничего. Я вижу, они принесли тебе Хронику. Будешь ее хранить?
   - Да.
   Еще полминуты казалось, что больше им сказать нечего. Потом  Грауэл
заметила:
   - Слышали мы, что у тебя какие-то неприятности.  Стараемся  следить
за тобой - по слухам.
   - Да. Я сделала глупость. А от них я даже не могла  добиться,  живы
ли вы.
   - Живы и здоровы. И благословляем Всесущего за дарованный нам снег.
Ты в самом деле пыталась убить учительницу? Колдовством?
   - Можно это назвать и так. Только не убить - я  просто  отбивалась.
Грауэл, она на это напросилась. Грауэл, мне здесь не нравится.
   Вдруг ее прорвало, и  она  стала  изливать  свои  чувства,  хотя  и
подозревала, что старшая послала Грауэл ее  выбранить.  Она  была  так
расстроена, что впала в интимный, личный тон, который  среди  Дегнанов
использовался крайне редко и то обычно между щенками одного помета.
   - Они нехорошие. Ты не можешь заставить их перестать?
   Грауэл неуклюже обняла ее и стала утешать, и с Марики слетела маска
фальшивой взрослости, которую она  натянула  с  момента  нападения  на
Горри.
   - Грауэл, я не могу п_о_н_я_т_ь_.
   Неестественно слабым для взрослой меты голосом Грауэл ответила:
   - Попытайся снова, Марика. И  будь  терпелива.  Ты  -  единственная
причина, по которой выжил кто-то из Дегнанов, пусть даже только мы.
   Это Марика поняла хорошо, хотя Грауэл  не  говорила  прямо.  Они  с
Барлог были в  Акарде  на  птичьих  правах.  Теперь  отношение  к  ним
зависело только от нее.
   Марика не могла оставить интимный тон, хотя и понимала, что  Грауэл
от него коробит.
   - Грауэл, кто такие силты? Ты бы мне рассказала.  Только  не  делай
заградительных знаков и не уходи от  вопроса,  как  все  дома  делали.
Расскажи мне все, что знаешь. Мне надо знать.
   Грауэл замялась еще сильнее. Она огляделась, будто ожидала  увидеть
кого-то в темных углах кельи.
   - Расскажи, Грауэл. Пожалуйста. Зачем я им?
   Грауэл  собралась  с  духом.  Она  была  храбрейшей  из  Дегнанских
охотниц; при охоте на такую опасную тварь, как  кэг,  Скилдзян  всегда
хотела иметь ее рядом с собой. И она овладела собой и тоже перешла  на
фамильярный тон.
   - Это ведьмы, Марика. Темные колдуньи, такие как в старых историях.
Они повелевают в мире духов. Они сильны, и они беспощаднее  граукенов.
Они - хозяйки мира. Нам, в Верхнем Понате, повезло. У нас с ними почти
нет соприкосновений, только во время ежегодных посещений. Они говорят,
что мы слишком отсталые, чтобы держать нас  под  плотным  наблюдением.
Здесь - дальний форпост сестричества Рейгг, чтобы оно  могло  собирать
дань  с  Верхнего  Поната.  Сказки, принесенные  торговцами  вверх  по
Хайнлину, говорят что на Юге они  куда  сильнее,  что  им  принадлежат
целые города, где они правят колдовством и страхом, и что простые меты
не решаются даже говорить о них так, как мы с тобой  сейчас.  Торговцы
еще говорят, что есть города, где меты даже не признают вслух, что они
существуют, хотя каждый шаг и каждое решение происходит  под  надзором
их  всепроникающего  ока.  Как  будто  они  -  Всесущий   в   ипостаси
Разрывающего.  Те,  кто  вызовет  их  недовольство,  умирают  страшной
смертью, сраженные духами.
   - Какими духами?
   Грауэл метнула на нее странный взгляд.
   - Ну, уж это-то ты наверняка знаешь. Как же  еще  ты  могла  ранить
наставницу?
   - Я просто разозлилась и пожелала, чтобы у остановилось  сердце,  -
сказала Марика, несколько редактируя правду. В конце  фразы  голос  ее
все же выдал. Она понимала,  что  она  делает.  Марика  вспомнила  все
случаи, когда она видела призраков.  Это  и  были  те  духи,  которыми
командуют силты? - А зачем я им нужна?
   - Они говорят, что у тебя есть тайное зрение  силты.  Они  говорят,
что ты можешь выходить в мир духов и лепить его по-своему.
   - Даже если это так, зачем я им?
   - Сейчас ты уже наверняка  знаешь,  что  сестричества  -  не  стаи,
Марика. Разве ты видела в крепости мужчин? Ни  одного.  И  молодых  им
надо искать на стороне. В Понате  все  стойбища  должны  приводить  им
молодых лет пяти-шести на осмотры, силты выбирают  из  них  отмеченных
даром. Женщин воспитывают как силт. Мужчин уничтожают. Мужчины с даром
встречаются куда реже женщин. Хотя шепчут, что, если  вывести  их  под
корень, женщины с даром тоже рождаться не будут. -  Еще  один  быстрый
взгляд вокруг и еле слышный шепот на одном выдохе: -  Пришел  бы  этот
день!
   - Верлены.
   - Да. Именно так. Они вырастают в глуши. Мало кто  из  стай  Поната
соблюдает  это  правило,  а  из  кочевников  -  вообще  никто.   Акард
недостаточно силен, чтобы навязать свою волю всему Понату. А в  Зотаке
вообще силт нет. Хотя все равно в Понате мало находят одаренных.
   - Ма догадывалась, - шепнула Марика. - Вот почему никого  из  моего
выводка не водили на осмотр.
   - Может быть. Были  и  другие  щены  вроде  тебя,  способные  стать
силтами, но они не стали.  Говорят,  что,  если  дар  не  начать  рано
тренировать и формировать, он исчезает. Не будь эта  зима  такой,  как
была, и не принесла бы того, что было, через несколько  лет  тебе  все
твои видения вспоминались бы как щенячье воображение.
   Показалось, что Грауэл говорит, зная наверняка.
   - Я и сейчас не знаю, не воображение ли это,  -  задумчиво  сказала
Марика больше для себя, чем для Грауэл.
   - Именно  так.  Говорят,  что  в  городах  они  теперь  это  делают
по-другому.  Торговцы  говорили,  что  местные   монастыри   тщательно
проверяют все новые выводки и берут одаренных вскоре после рождения. И
большинство сестер, включая здешних, не знают иной жизни, кроме  жизни
силт. И обычаи силт вызывают у них не больше вопросов, чем вызывали  у
тебя  обычаи  стаи.  Но  наши  пути  -  не  единственные,  проложенные
Всесущим. Торговцы рассказывали и о других, и бывают  такие  странные,
что их даже понять нельзя.
   Марика полминуты подумала.
   - Грауэл, я все равно не понимаю.
   Грауэл оскалилась в напряженной усмешке:
   - У тебя всегда было больше вопросов, чем есть  на  свете  ответов,
Марика. Все, что я знаю, я тебе рассказала.  Остальное  тебе  придется
узнавать самой. Ты только помни, что они очень опасны, эти  ведьмы,  и
никогда ничего не прощают. Эти, высланные  в  пограничные  земли,  еще
куда менее суровы,  чем  их  сестры  в  больших  городах.  Будь  очень
осторожной, Марика. И очень терпеливой.
   У Марики еле хватило сил тихо шепнуть:
   - Буду, Грауэл. Буду.








   Как бы под неофициальным арестом, Марика три дня не покидала  своей
кельи.  Потом  за  ней  пришла  одна  из  послушниц  Акарда   передать
приглашение от Горри.
   Марика отложила флейту,  на  которой  играла  почти  непрерывно,  к
недовольству своих соседок, и закрыла второй том Хроники. Это уже было
далеко от нее, как история другой стаи.
   Посланница,  чье  имя  Марика  не  могла,  да  и  не   беспокоилась
вспомнить, опасливо посмотрела на флейту. Так могла бы смотреть Марика
на ядовитую травяную ящерицу, появись та на вершине холма, где  Марика
от нечего делать разглядывала бы облака.
   - В чем дело? - спросила Марика.
   Сила есть сила. Остальной молодняк побаивался ее еще до инцидента с
Горри. Она была дикаркой и точно  слегка  тронутой.  А  еще  она  была
крутой, хотя и меньше ростом и моложе почти всех.
   - Да ни в чем. Просто я никогда не видела, чтобы женщина играла.
   - На свете больше чудес, чем нам известно. -  Марика  процитировала
учительницу естественной истории, рябую  и  потому  служившую  мишенью
злых шуток большей части юных силт. - Она сильно свирепая?
   - Я не должна с тобой разговаривать. Ни одна из нас не должна, пока
ты не сменишь свое отношение.
   - Услышал Всесущий наконец мои молитвы! - Марика  возвела  глаза  к
небу, послав туда одинокое "спасибо" Дегнанов. А  про  себя  подумала,
почему она так решительно настроена злить всех вокруг себя? Она всегда
была  спокойной  щеной  и  в   неприятности   попадала   из-за   своей
мечтательности, но не из-за языка.
   - Если ты не перестанешь так говорить,  у  тебя  совсем  друзей  не
будет.
   - Мои друзья все призраки.
   Марика была горда, что смогла вложить двойной смысл в эту фразу  на
низкой речи силт, которую изучала так недолго.
   Послушница не ответила на этот раз ни на общей речи, ни на диалекте
силт. Она отвела Марику к двери Горри  и  пошла  всем  рассказывать  о
дурных манерах дикарки.
   Марика постучала. Слабый голос пригласил  ее  войти.  Она  вошла  и
оказалась в мире, который не могла себе представить.
   Даже старшая жрица так не жила.
   В этой одной комнате было больше роскоши и богатства,  чем  она  за
всю жизнь видела в стойбище Дегнанов.
   Выздоравливающая Горри лежала на  ложе  из  меха  отека,  подбитого
снизу редчайшим потхастом. Ряды свечей по стенам добавляли свет к огню
камина. За огнем и свечами  следила  щена  Марикиного  возраста  -  не
силта.
   У  Марики  разбежались  глаза  при  виде  богатых  тканей,  которые
торговцы  выменивали  на  меха  отека  и   зеленые   камешки,   иногда
попадавшиеся в ложах стекающих с Зотака ручьев. Металлов было столько,
что голова кружилась, и даже не в виде инструментов и оружия. У Марики
голова пошла кругом. Так зря тратить такое богатство - да  это  просто
грех!
   - Подойди, щена. -  Служанка  при  свечах  помогла  Горри  сесть  в
постели. Старая силта указала на деревянную табуретку. - Садись.
   Марика подошла и села, ведя себя изо всех сил почтительно. Когда  в
ней закипела ярость, она себе напомнила, что от ее хорошего  поведения
зависит судьба Грауэл и Барлог.
   - Щена, я обдумала наши попытки дать тебе  образование.  И  решила,
что мы пошли не  в  том  направлении.  Главная  вина  в  этом  моя.  Я
отказалась  признавать  тот  факт,  что  ты  выросла  вне  общины.   Я
игнорировала тот факт, что у тебя есть много  мыслей  и  привычек,  от
которых следует отучиться. Пока ты этого не  сделаешь  и  не  обретешь
должный образ мыслей, мы не можем  ожидать  от  тебя,  что  ты  будешь
реагировать как силта в незнакомой обстановке. Каковая, как  я  теперь
признаю, окружает тебя все время.  Поэтому  мы  выберем  другой  образ
действий.  Но  имей  в  виду:  от  тебя  ожидается,  что,  как  только
дисциплина сестричества станет для тебя ясна, ты будешь ее  соблюдать.
Я не прощу ни малейшего отклонения. Ты поняла?
   Марика ощущала в речи силты тщательно скрытую ненависть  и  ярость.
Должно быть, у нее был разговор со старшей.
   - Нет, госпожа Горри.
   Силту аж передернуло.  Служанка  при  свечах  всплеснула  лапами  и
посмотрела  на  Марику  с  безмолвной  мольбой.  Марика  даже   слегка
испугалась за старую мету. Но Горри спросила:
   - Что именно ты не поняла, щена? Начни с простейшего вопроса.
   - Зачем со мной все это делают? Я не просила...
   - Твоя мать и женщины стаи  спрашивали  тебя,  хочешь  ли  ты  быть
охотницей?
   - Нет, но...
   - Но ты женщина, и ты здорова. В Верхнем Понате естественная судьба
здоровой женщины - стать охотницей. Теперь же оказалось,  что  у  тебя
развился дар силты. Значит, естественная твоя судьба - стать силтой.
   С таким рассуждением Марика спорить не могла. Она не была  согласна
с Горри, но у нее не было интеллектуальных  средств  для  опровержения
подобных аргументов.
   - Здесь нет выбора, щена. Не в обычае сестричества  давать  свободу
необученному дару там, где правит община.
   Пусть это было сказано туманно, но Марика поняла без труда.  У  нее
был выбор: стать силтой или умереть.
   - Ты такова, как ты есть, Марика. И ты  должна  быть  тем,  кто  ты
есть. Таков закон.
   Марика овладела собой:
   - Я поняла, госпожа Горри.
   - Отлично. И ты будешь заниматься учебой с нужной самодисциплиной?
   - Да, госпожа Горри.
   Со всеми задними мыслями.
   - Хорошо. Твоя учеба возобновится завтра. Других твоих наставниц  я
предупрежу. Отныне у тебя  будут  дополнительные  занятия  по  обычаям
общины  -  до  тех  пор,  пока  уровень   твоих   знаний   не   станет
соответствовать возрасту.
   - Да, госпожа Горри.
   - Можешь идти.
   - Да, госпожа Горри.
   Но  прежде  чем  выйти,  Марика  оглядела  комнату  последний  раз.
Особенно ее заинтересовали книги  на  полках  над  камином.  Из  всего
здешнего богатства они поразили ее больше всего.

   Сон стал для нее редкостью.  Зато  был  хорош.  Столько  надо  было
сделать и выучить за день, что несчастливых снов стало меньше.
   Она не сомневалась, что ее преследует призрак Каблина, наказывая за
то, что она не оплакала Дегнанов. Марика подумывала,  не  обсудить  ли
свои сны с силтами, но решила этого не делать. Как  всегда:  что  было
между ней и Каблином - пусть его уже и нет,  -  между  ними  и  должно
остаться.




   А сны продолжались. Отрывистые, случайные сны, не относящиеся ни  к
одному явлению или  природному  циклу,  который  могла  бы  определить
Брайдик. Их появление нельзя было предсказать, будто они появлялись по
чьему-то  приказу,  и  Марика  твердо  решила,  что  гнев  ее  мертвых
сосредоточился на ней. Еще больше появлялось призраков в  ее  ночах  -
хотя она не много времени тратила на сон.  Слишком  много  нужно  было
сделать и выучить, чтобы еще и на это время терять.
   А Брайдик говорила:
   - По-моему, твои сны не имеют отношения к мертвым. Только  в  твоем
сознании, когда ты их для себя  объясняешь.  Я  думаю,  это  твой  дар
пробивает себе путь наружу. Давление роста. Ты слишком долго жила  без
руководства и обучения. А со щенами твоего возраста, которые  остаются
без обучения, случается много  странных  вещей.  И  это  среди  щен  с
нормальным даром.
   - Нормальным даром?
   Марике  показалось,  что  Брайдик  коснулся  край  той  тени,   что
преследовала ее с тех пор, как она  заметила,  что  среди  мет  Акарда
прошла какая-то весть. Все смотрели на нее как-то  странно.  Горсточка
живущих в крепости щен не только, как ожидалось, отталкивалась от  нее
из-за ее дикарских корней - они еще ее боялись. У каждой,  которую  ей
удавалось загнать в угол достаточно надолго, чтобы заставить говорить,
на дне глаз мерцал страх.
   Только Брайдик, казалось, не боится.
   И Марика проводила со связисткой много времени. Брайдик помогала  с
уроками языка и создавала впечатление, что Марика не одинока  в  своем
изгнании. Грауэл и Барлог ей удавалось видеть редко и всегда украдкой,
и никогда не было времени сказать  больше,  чем  несколько  торопливых
слов.
   - У Горри много есть чего  сказать  о  тебе  моей  кровной  сестре,
Марика. И хорошего в этом мало. Что-то доходит и  до  моего  скромного
слуха. - Брайдик  нервно  забегала  пальцами  по  клавиатуре,  вызывая
данные, которые смотрела всего минуту назад. Плечи ее напряглись.  Она
обернулась. - Тебя ждет блестящее  будущее,  щена.  Если  ты  до  него
доживешь.
   - Что?
   - Горри разбирается в щенах и даре. Она когда-то была не  последней
среди  наставниц  в  Макше.  Она  говорит,  что  у   тебя   величайшие
способности из всех, которые  видел  Акард.  Может  быть,  даже  самый
замечательный дар, открытый сестричеством Рейгг в этом поколении.
   Марика засмеялась:
   -  Что  ты  такое  говоришь?  Я  ничего  такого  замечательного  не
чувствую.
   - А откуда тебе знать? Ты в свои годы можешь  сравнивать  только  с
собой. Какова бы ни была Горри, фантазировать она не станет. Будь я  в
твоей шкуре, я бы очень берегла свой хвост. Фигурально  говоря,  но  и
буквально тоже. Такой дар, как  у  тебя,  который  сияет  даже  в  очи
слепых, может стать больше проклятием, чем даром Всесущего.
   - Проклятие? Опасность? О чем ты?
   - Сила есть сила, щена. Я предупредила тебя. Те, кому угрожает дар,
не постесняются его раздавить - хотя могут действовать исподволь.
   И Брайдик снова застучала по клавиатуре. Марика ждала,  гадая,  что
же имела в виду связистка. И думала, почему это последнее время ей уже
не так не по себе вблизи центра связи. Может быть, еще одно проявление
дара, который  так  поражает  Брайдик.  Связистка  говорила,  что  она
инстинктивно подавляет действие электромагнитных полей, которое другие
никогда не могут преодолеть.
   Брайдик снова вернулась к теме:
   - То, что самые важные посты во всех сестричествах  занимают  очень
старые, - не случайно. Это те силты, которые в щенячьем возрасте  были
лишь чуть умнее и чуть  сильнее  других.  Они  не  привлекали  к  себе
внимания. А когда они старели и продвигались вверх,  они  оглядывались
назад, находили тех, кто  мог  бы  спихнуть  их,  и  начинали  ставить
подножки тем, кто бежал быстрее. -  "Как  сделала  бы  Пошит,  если  б
смогла". - А в спину старшим старались не напирать.
   Марика  ответила  замечанием,  которое  казалось  ей   наблюдением,
достойным взрослой меты:
   - Это не способ улучшить породу.
   - А тут нет породы, щена. Существование всего силтства основано  на
редком, но упрямом рецессивном гене, рассеянном в широкой популяции.
   Марика не поняла ни слова.
   - Когда силта становится истинной сестрой, орден проводит ее  через
обряд, в котором  она  должна  пожертвовать  способностью  к  рождению
щенков.
   Марику замутило от отвращения. Это было  вопреки  всем  императивам
выживания.
   В стаях Верхнего Поната право размножения  строго  контролировалось
женщинами, державшими власть, и часто им  же  только  и  принадлежало.
Таким, как Скилдзян. Дай метам свободно размножаться - и  они  затопят
всю местность за несколько лет.
   Могло быть отнято право на размножение, но возможность  -  никогда.
После любой катастрофы стае могло понадобится быстрое размножение.
   - Истинную силту не должны отвлекать требования  плоти,  не  должно
быть у нее и обязательств иначе, как перед  орденом.  Женщина  в  поре
лишена разума. Женщина, только что родившая, не способна ни  двигаться
как следует, ни поставить общину выше своего выводка. Ее программирует
природа. - Брайдик вдруг сменила тему, которая была ей явно неприятна.
- Одно у тебя есть преимущество, Марика. Одна серьезная гарантия. Ты -
в Акарде, который называют Крепостью Умерших  Честолюбиц.  Здесь  тебя
никто не зарежет из страха за себя. У них нет надежд, у  силт  Акарда.
Они - те,  кого  сбросили  с  лестницы,  но  кого  считают  достаточно
опасными, чтобы отправить в пожизненное изгнание.  Враги,  которых  ты
здесь наживаешь, ненавидят тебя потому, что боятся твоей силы, или  по
менее эгоистичным  причинам.  Горри  ужасается  того,  что  можешь  ты
значить для будущего общины. Она уже давно говорит, что ловит отблески
дальнего завтра. С твоего прибытия ее пророчества стали еще истеричнее
и мрачнее.
   Марика сидела, положив челюсть на  лапу,  с  видом  всепоглощенного
внимания, чтобы Брайдик не прекращала болтовню. Эта болтовня Марику не
раздражала, поскольку в нескончаемых речах связистки  Марика  находила
информацию, которую другие силты если и сообщали, то неохотно.
   - Самая большая опасность тебя ждет, когда  ты  привлечешь  к  себе
внимание тех, с Юга. А ты привлечешь, боюсь. Если ты  хоть  наполовину
такая, как  считает  Горри.  Если  ты  будешь  проявлять  тот  упрямый
характер, который уже  показала.  Им  придется  обратить  внимание.  -
Брайдик играла с видеоэкраном. Что-то ее тяготило.  -  Если  тебе  лет
шесть-семь не мешать, а ты будешь учиться с той же скоростью,  цензуры
всей общины будет недостаточно, чтобы тебя здесь удержать. - Связистка
отвернулась и пробормотала себе под нос: - Сила есть сила.
   К такой болтовне Марика уже привыкла. Брайдик намекала  и  наводила
на одни и те же идеи много раз. Теперь она говорила почти прямо, но ее
замечания содержали не больше смысла, чем тогда, когда  Марика  пришла
впервые.
   Марика проглатывала книгу за книгой  и  узнавала  кое-что  о  своем
даре, но почти ничего - об  истинной  внутренней  работе  сестричества
Рейгг. Она не могла удержаться от перевода того, что видела и слышала,
в привычные понятия Дегнанов.
   Силты произносили слово "община" с тем почтением, с которым Дегнаны
поминали Всесущего. Но повседневная жизнь,  казалось,  была  своя  для
каждой сестры - сила есть сила - и такая  запутанная,  что  перед  ней
жизнь приграничных "дикарей" казалась образцом порядка. Меты  Верхнего
Поната никогда бы  не  подвергли  свою  стаю  опасности  в  борьбе  за
господство. Марика, правда,  подозревала,  что  видит  все  в  теневых
тонах. Брайдик, например, эта сторона жизни силт беспокоила мало.
   В тот момент Марике не пришло в голову поинтересоваться почему.
   Она встала с кресла и стала ходить по комнате. От речей  Брайдик  у
нее возникло какое-то беспокойство.
   - Старайся их чем-нибудь отвлечь, - говорила Брайдик. - Ты почти  в
буквальном смысле борешься за свою жизнь. Будь очень осторожна. -  Тут
она снова сменила тему. - На глаз незаметно, но таяние  уже  началось.
По мониторам видно.
   Марика подошла к видеоэкрану, за которым сидела Брайдик.  С  вещами
было  проще,  чем  с  метами.  Она  уже  научилась  бойко  стучать  по
клавиатуре, хотя не понимала и трети из того, что рассказывала Брайдик
о том,  как  она  работает.  Электроника  для  нее  была  еще  большим
колдовством, чем собственный дар. Дар был  естественным  и  признанным
фактом - как собственное зрение. Ведь о зрении не задаешь  вопросов  и
не начинаешь его изучать. А машина,  которая  делает  работу  мозга...
чистое колдовство.
   По экрану бежали извилистые столбики цифр.
   - А что, разве на Севере теплее, чем здесь?
   Марика не чувствовала, чтобы хватка зимы ослабевала.
   - Нет, просто  всюду  чуть  теплее.  -  Связистка  послала  команду
небольшой регулировки на устройство, которое  называлось  затвором.  -
Тревожит это меня. Этой зимой было столько снега, что небольшой подъем
температуры может дать такое таяние, которое система не выдержит.
   - А ты открой затвор полностью. Прямо сейчас.
   - Тогда  резервуары  опустеют,  а  этого  допускать  нельзя.  Нужно
держать  определенный  уровень,  чтобы  хватило  потока  на   вращение
генераторов. Мою работу без энергии делать невозможно.
   Марика  хотела  было  задать  вопрос,  но  тут  ее   что-то   будто
пощекотало. Она подпрыгнула, как вспугнутый щенок. Брайдик  немедленно
отозвалась рычанием и оскалом - рефлекс взрослой  меты  на  угрожающую
щенку опасность.
   - Что случилось, Марика? - Она сама удивилась своей реакции.
   - Сюда кто-то идет. Кто-то из силт. Мне надо идти.
   Ей не полагалось находиться  в  центре  связи  и  подвергаться  его
излучению.
   Ей много чего не полагалось. Но она все равно это делала. Например,
украдкой заглядывала к Грауэл и Барлог.  Силты  не  караулили  ее  все
время. Она просто стала меньше спать. А охотницы  крепости  вообще  не
были склонны  ни  смотреть  за  ней,  ни  докладывать  о  неподобающем
поведении.
   Она подозревала, что в этом  заслуга  Грауэл  и  Барлог,  хотя  они
непрерывно  при  каждой  короткой  встрече  увещевали  ее  вести  себя
осторожнее.  Ей  случалось  улавливать  намеки,  что  ее  одностайницы
заработали себе среди лишенных дара насельниц крепости репутацию  мет,
которых лучше не трогать.
   Через проход, ведущий на  крышу  к  металлическому  дереву,  Марика
скользнула наружу. Тамошняя аура все еще мешала ей ориентироваться, но
не настолько, чтобы  она  не  смогла  в  лунном  свете  прокрасться  к
северной стене и там застыть, глядя на свирепую поземку.
   Она никак не могла заметить признаков, что зима слабеет.
   Краем глаза Марика уловила какое-то движение. Она  не  повернулась,
зная, что, когда она посмотрит, там уже никого не будет. Если  она  не
напряжет свой дар до силы удара молотом.
   В большое серое небо она тоже не посмотрела, хотя чувствовала,  как
оно стучится к ней, взывая.
   Когда-нибудь, подумала она. Наступит день. Если Брайдик права,  она
там будет.




   Луны плыли через ночное небо игривой стайкой в  таких  соединениях,
которые казались невозможными в доступном с земли двухмерном виде. Они
должны были бы друг от друга отскакивать.
   Как говорили наставницы Марики, малые луны  иногда  сталкиваются  с
Клыком или Гончей. Но последнее такое столкновение было  замечено  два
столетия назад, а предыдущее - еще за тысячу лет. Каким бы ни казалось
забитым ночное небо, столкновения бывали редко.
   - Ты снова мечтаешь, Марика, - сказал ласковый  голос  прямо  ей  в
ухо. Она подпрыгнула, поняв, что  остановилась  на  ходу.  Ее  догнала
Барлог, которая шла в арьергарде на сотню ярдов позади. Когда охотница
задала  вопрос,  в  ее  словах  послышалась  мягкая  усмешка.   -   Ты
собираешься переделать мет  этой  крепости  по  своему  образу,  а  не
меняться по их подобию?
   Марика не ответила. Она выдернула тупой конец  копья  из  размякшей
земли и побежала вперед и вверх по холму со  срезанной  вершиной.  Она
поняла.  Барлог  сделала  свое  очередное  ехидное  замечание   насчет
упрямого сопротивления одной щены, которая не хочет  приспосабливаться
к жизни силт.  Сопротивления  тихого,  пассивного,  к  которому  почти
невозможно придраться, но все же неизменного. Она училась с  жадностью
голодного  стервятника,  но,  к  отчаянию  большинства  силт,  с  виду
оставалась все той же дикаркой.
   Бессознательно - а может быть, инстинктивно - она делала именно то,
что надо, чтобы избежать внимания более далеких сестер Рейгг. Гордость
не позволяла сестрам Акарда доложить, что они не способны справиться с
дикаркой.
   Марика  вернулась  на  место  в  задних  рядах  основной  группы  и
подстроилась под бег сестры впереди. В отряде было двенадцать  силт  и
двенадцать охотниц, и он шел к северу  от  Акарда.  Луны  над  головой
висели  неестественно  низко.  Некоторые  охотницы  несли   отрезанные
уши-трофеи,  но  хорошей  охоты  не  получалось.  Кочевники  мастерски
избегали  контакта.  Сестры,  способные  к   дальнему   прикосновению,
сообщали, что у других отрядов охота не лучше.  Все  было  так,  будто
кочевники все время  знали,  где  находятся  преследователи.  Немногие
захваченные были подранками,  слишком  слабыми,  чтобы  удержаться  со
своей стаей, и почти все мужчинами.
   Происходило что-то очень тревожное. Орда кочевников не  развалилась
на мелкие группы после гибели верлена. Старших силт Акарда  это  очень
беспокоило. Почему - они не объясняли. По крайней  мере  не  объясняли
Марике.
   Пока что она не принимала участия в охоте. Просто бежала со стаей и
училась, чему надо было учиться, любовалась незнакомыми видами, горами
и ущельями, водопадами и деревьями, подобных которым она и  вообразить
не могла, пока жила в  родном  стойбище.  Любовалась  миром  в  ночном
свете,  с  его  странными  и  неизвестными  созданиями,  ароматами   и
опасностями.
   Охотничьи  отряды  покинули  Акард  вскоре  после  слабеющих   бурь
уходящей зимы, когда  Север  еще  был  покрыт  снегом.  Им  были  даны
инструкции безжалостно преследовать отступающих кочевников, загнать их
обратно в Зотак и дальше. Марика не очень понимала, что делает старшая
жрица, но ясно осознавала, зачем ее послали с отрядом.
   Ее  присутствие  в  крепости  рождало  беспокойство.  Старые  силты
отказывались иметь с ней дело. Они хотели убрать ее от  себя  хоть  на
время, чтобы восстановить душевное равновесие. А может быть,  спокойно
решить, что делать с ней дальше.
   Марика не позволяла себе  сильно  об  этом  задумываться.  Варианты
вырисовывались слишком мрачные. Она не была настолько уверена в  своей
безопасности, как говорила ей Брайдик. Старшая  жрица  Кеник,  Хлес  и
Горри постоянно подчеркивали, что она полностью зависит от их милости.
И еще на ней лежала ответственность за Грауэл и Барлог. Почему  бы  ей
не быть более покладистой и менее отстраненной? Она старалась, но  они
все время находили какие-нибудь признаки неуступчивости или бунта.
   Отряд остановился. Вернулась охотница из высланной вперед группы  и
доложила:
   - Мы вон там. Вот за этой большой  скалой.  -  Она  показала  лапой
вперед.
   Марика оперлась на копье  и  слушала,  благодарная  за  возможность
перевести дыхание. Они лезли вверх уже с самого заката, и до этого еще
три ночи. А теперь  они  дошли  до  запланированного  конца  маршрута.
Осталось повернуться и начать длинный спуск к Акарду.
   - С обрыва видны их костры, - сообщила разведчица.
   Марика встрепенулась. Кочевники? Так близко? И настолько уверены  в
своих силах, что жгут костры ночью?
   Стая ответила сердитым ворчанием. Вскоре Марика оказалась  на  краю
большого обрыва и глядела на мигающее пятно костров, как облако  звезд
за много миль отсюда.
   - За Разломом они чувствуют себя в безопасности, - тихо  произнесла
Райзин - силта, стоявшая во главе отряда.  -  Думают,  мы  там  их  не
тронем, чтоб им  провалиться!  Дальний  контактер!  Где  она?  Дальний
контактер, ко мне! Мне нужны инструкции из  Акарда.  Нужен  контакт  с
другими отрядами - сообщи им, что мы нашли дикарей.
   Даже в темноте Марику  захватила  величественность  зрелища.  Когда
остальные отошли выполнять приказы или разбивать лагерь, она осталась,
не в силах оторваться от лунного блеска туманов, ручьев,  озер,  пятен
нерастаявшего снега. И от этого созвездия костров.
   Как только взгляд ее падал на дальний лагерь, она испытывала наплыв
чувств, которые она считала  полностью  угасшими.  Но  оказалось,  что
глубоко зарытые гнев и ярость еще тлеют.  Она  хотела  посчитаться  за
Дегнанов.
   Первый призрачный свет нарождающегося  дня  загасил  слабые  звезды
востока. Марика вернулась в свой лагерь, где нашла Райзин в  окружении
двух  силт  -  дальних  контактеров  -   за   оживленной   перебранкой
вполголоса. Просьба о разрешении продолжать преследование за  Разломом
была отклонена.
   В Акарде приближалось время церемоний,  будет  и  без  того  трудно
успеть обратно к их началу. Если же пойти еще на север,  то  церемонии
придется пропустить.
   К ритуальным  обязанностям  Марика  относилась  равнодушно.  И  она
позволила себе перебить:
   - Госпожа! Позволено ли мне будет наблюдать за лагерем кочевников?
   Силта посмотрела на нее с изумлением:
   - Ты? Добровольцем? Не может быть. Интересно, что у  тебя  на  уме?
Ладно, давай. Хоть на что-нибудь сгодишься.
   Райзин Марику не любила, Марика честно делала свою  долю  работы  и
более, но  Райзин  обвиняла  ее  в  лодырничестве  -  быть  может,  за
склонность к мечтаниям.
   Сейчас Марика смирила  гнев  и  вернулась  к  краю  Разлома.  Найдя
удобный выступ, она устроилась там.
   Свет разгорелся настолько, что затмил уже все звезды,  кроме  самых
западных.
   В небесах мира Марики звезд было  мало.  Так,  несколько  сотен.  И
большинство - такие слабые, что их едва различал  самый  острый  глаз.
По-настоящему яркими небесными телами были  только  луны  и  ближайшие
планеты.
   Свет разгорался, а  Марика  все  сидела,  неподвижная,  как  деталь
ландшафта, все так  же  благоговейно  созерцая.  Чем  ярче  становился
рассвет, тем больше захватывало ее зрелище.
   Разлом был трещиной в  земной  коре,  наклоненной,  как  чудовищная
мостовая, выкорчеванная из земли гигантским рычагом. Перед Марикой  на
две тысячи футов вниз уходил обрыв. Разлом простирался в обе  стороны,
насколько хватал глаз. За ним, как географическая карта, лежал  Север.
Только эта карта была местами затенена туманами над озерами и  реками,
выливающимися за края. Ландшафт был  в  основном  плоский  и  луговой,
даже, быть может, болотистый, но дальние зеленые полосы за  ним  могли
быть только лесами. За ними начиналась тундра.
   Марика глянула на восток, пытаясь отыскать Большой Провал - широкую
трещину в  стене  Разлома,  сквозь  которую  мигрировали  кочевники  и
кропеки и через которую кочевники  сейчас  отступили.  Те,  что  ушли,
поскольку ходили слухи, что многие решили остаться в  Верхнем  Понате.
За ними тоже охотились отряды из Акарда.
   Провала не было видно.
   Широкие равнины Севера гипнотизировали. Марика не могла смотреть на
них и не впасть в мечтания.
   Что-то коснулось ее сознания, легко,  как  дуновение  ветерка.  Она
автоматически отпрянула, сосредоточилась... И очень испугалась.
   Эта силта была не из отряда. Это была силта оттуда.
   Несмотря на всю  свою  решимость  выучиться,  Марика  пока  владела
только самыми азами умственных упражнений и самоконтроля силт.  Сейчас
она применила то, что  знала,  успокоилась,  избавилась  от  эмоций  и
углубилась в себя,  отыскивая  отдушину,  которую  учила  ее  находить
Горри.
   Это был один из редких моментов, когда отдушина открылась легко,  и
Марика скользнула  в  царство  призраков,  где  реальный  мир  казался
нереальным, как чэйфовый сон. Марика ухватила  крохотного  призрака  и
велела отнести ее к лагерю кочевников. К ее удивлению, он повиновался.
   Она раньше часто это пробовала, но получалось всего несколько  раз,
когда она хотела причинить зло, когда ее вел инстинкт, когда  железный
механизм ее воли двигался черной ненавистью.
   Удача была неполной. Ей не удавалось точно вести  призрака.  И  она
уловила лишь случайные отблески лагеря.
   Но этого хватило.
   Ее полоснул ужас.
   Кочевников были тысячи. Большинство - только шкура да  кости,  вряд
ли в  лучшем  виде,  чем  захваченные  отрядом  во  время  охоты.  Все
захваченное в Верхнем Понате мало пошло им впрок. Хуже всего  было  от
вида голодающих щенков, потому что молодой мете трудно их ненавидеть и
легко впасть в сочувствие.
   Призрак  миновал  кого-то  в  черном.   Кого-то,   не   пораженного
дистрофией. Кого-то, кто  спорил  с  несколькими  главными  охотницами
кочевников. Марика  хотела  обернуться  и  посмотреть,  но  не  смогла
управиться с призраком. Только мелькнул вдали кто-то в черном.  Одежда
была, как у силты,  но  в  каких-то  мелочах  отличалась  от  знакомой
Марике.
   До нее донесся дребезжащий звук  вроде  визга,  пришедший  из  того
мира, где ждало ее тело, окаменев на выступе, нависающем над Разломом.
В нем слышались ужас и смерть, в этом крике. Марика погнала призрак от
лагеря кочевников обратно к телу.
   На это у нее не хватало умения. Это было как бабочку пасти. Призрак
порхал в разные стороны, придерживаясь направления только в общем.
   А тело передавало что-то вроде  суматохи.  Возбуждения.  Опасности.
Краешком  коснулись  ее  тонкие  щупальца  паники.  Затем   -   легкое
поглаживание, опознанное ею как прикосновение силты. Оно стало тверже,
стало как якорь. Жизнь прошла, пока она смогла вернуть себя в тело.
   Тело воспрянуло в моментальной реакции -  готовности  к  бегству  и
битве. Вокруг стояли меты. Они оживленно переговаривались, все,  кроме
Райзин, которая только что  вернулась  -  она  помогала  Марике  найти
обратный путь. Командир смотрела на нее,  слегка  озадаченная,  слегка
рассерженная и очень недовольная. Она обернулась к главным охотницам:
   - Уберите отсюда этих мет!
   Охотницы так и сделали, но одна  из  мет  уходить  не  пожелала,  а
перехватила копье, готовая биться. Барлог.
   - Что случилось? - робко спросила  Марика.  Явно  что-то  серьезное
произошло за время ее отсутствия.
   - Дурой надо быть, чтобы на твоем уровне делать  такие  попытки,  -
сказала Райзин. Марику поразила прозвучавшая в голосе заботливость.  -
Тебе еще долго можно т_о_л_ь_к_о_ с инструктором.
   - Что случилось? - настаивала Марика. - Я ощутила что-то страшное.
   - Обрхоткаск упала с обрыва. - Райзин указала место  всего  в  двух
футах от Марики. - Всесущий один знает, что она там делала.
   Райзин глянула на Барлог. Та еще не опустила тупой конец  копья  на
землю. Зубы ее были оскалены так свирепо, что Марика знала - эта  мета
сейчас примет любой вызов и скорее будет драться, чем отойдет хоть  на
дюйм.
   - Ладно, позже поговорим, - сказала Райзин. - В более благоприятных
обстоятельствах. Успокой ее, и всем отдыхать. Завтра уходим на Юг.
   - У них там силты в лагере, - сказала Марика ей в спину.
   - Да. Так и должно было быть.
   Райзин аккуратно обошла Барлог. Охотница все  время  стояла  к  ней
лицом, держа  копье  наготове.  Только  когда  начальница  исчезла  за
скалами, она постепенно расслабилась.
   Марика стала  делать  упражнения  для  успокоения.  И  ждала,  пока
успокоится Барлог. Когда охотница уже не была охвачена яростью, Марика
спросила:
   - Что случилось? Почему упала Обрхоткаск?
   Барлог села рядом  с  Марикой  и  тоже  стала  смотреть  на  лагерь
кочевников. Глаза у нее сделались узкими, острыми и расчетливыми. В ее
природу благоговение не входило.
   - Ее ударили в спину тупым концом копья. Она потеряла равновесие.
   - Как?
   - Ходят слухи, что тебя предупреждали быть поосторожнее. Похоже, ты
не приняла этого всерьез. - Барлог полезла за борт  куртки  и  достала
стальной нож. За такие ножи торговцы брали по дюжине шкурок  отека.  -
Пусть этот талисман будет для тебя напоминанием. Кабы не  тупой  конец
копья, он бы торчал уже у тебя в сердце.  А  ты  лежала  бы  там,  где
сейчас эта ведьма.
   Марика взяла блестящее лезвие,  почти  неспособная  понять.  Барлог
поднялась и пошла к лагерю, закинув копье на плечо.
   Марика  осталась  подумать  еще  полчаса,  уставясь  на  нож.   Нож
Обрхоткаск. Но ведь Обрхоткаск была несколькими годами старше,  и  они
почти друг друга не знали. У нее не было причины нападать на Марику. И
по своей инициативе она бы этого  не  сделала.  Самая  была  унылая  и
незаметная из учениц-силт.
   "Хвост береги", часто говорила Брайдик. А  она  не  поняла,  что  к
этому надо отнестись всерьез. И потому теперь умерла мета.
   Марика встрепенулась и заглянула за край обрыва. Внизу  не  было  и
признаков мертвой силты. Тело лежало слишком далеко внизу  и  в  тени.
Взглянув на лагерь, Марика бросила нож вслед за его владелицей.
   Выбросить двенадцать шкурок отека! Барлог была бы вне себя. Но этот
нож мог служить уликой.

   Дорога домой прошла  без  происшествий.  Над  отрядом  висела  тень
смерти  Обрхоткаск,  и  это  не  забывалось.  И  силты,   и   охотницы
сторонились  Барлог  и  Марики.  А  охотница  Дегнанов  старалась   не
выпускать Марику из виду.
   Марика решила, что все знают, что произошло,  и  все  притворяются,
будто не знают.  Во  имя  истории  гибель  Обрхоткаск  будет  признана
случайной.
   Интересно, подумала Марика, каким по  форме  и  по  существу  будет
Оплакивание у силт? Сможет  ли  она  его  видеть?  И  можно  ли  будет
запомнить этот ритуал и применить его к ее неоплаканным сородичам?
   Думая о старых долгах и той поре жизни, что  была  теперь  далекой,
как рассказ о щенячестве другой меты, она вдруг поняла, что  у  нее  с
момента выхода отряда из Акарда не было сновидений. Призраки  прошлого
ждут ее возвращения?
   Теперь она никогда не бывала беспечна, ни разу. И никогда с тех пор
не было такой грубой и прямой попытки от нее избавиться.
   У Марики было чувство, что покушение, гибель, а может быть  -  даже
провал покушения вызвал глубоко затаенный гнев и  какую-то  подпольную
деятельность. Она подозревала, что виновную не найдут никогда.
   Оплакивание силты ей видеть не пришлось. Такого обряда, который она
назвала бы Оплакиванием, просто не существовало.
   Лето пролетело быстро и кончилось рано, и  снова  в  мир  ворвались
зимние бури.








   Эта зима была такая же, как и предыдущая, когда рок настиг  Верхний
Понат, - суровая. Но началась  она  с  лживых  обещаний  более  мягкой
погоды. Усыпив бдительность всех, зима выпустила когти  и  ударила  по
Верхнему Понату бурей за бурей, громоздя сугробы до такой высоты,  что
они грозили скрыть северную стену  Акарда.  Леденящий  ветер  выл,  не
переставая, и покрывал все ледовыми узорами.  Силты  Акарда  на  время
потеряли контакт со своими сестрами Рейгг на Юге.
   Эта  зима  была  такой  же.  Снова  пришли  с  Севера  кочевники  в
невиданном ранее числе. Многие стаи, пережившие первое вторжение, пали
при новом - хотя до Акарда многое дошло лишь после ухода зимы. Но  все
равно просили защиты десятки и сотни беженцев, и  силты  впускали  их,
хоть и ворчали сквозь зубы.
   Дважды подходили  мелкие  банды  кочевников  к  полям  за  северной
стеной, где  летом  выращивали  овощи.  Оглядев  суровые  камни  стен,
кочевники, не соблазнившись перспективой, удалялись.  Марика  случайно
оказалась на стене во  второй  раз  и  очень  внимательно  рассмотрела
кочевников, насколько это было возможно с расстояния в несколько сотен
ярдов.
   - Они пока еще не дошли  до  самоубийственного  отчаяния,  -  потом
сообщила она Брайдик.
   - Вот именно - "пока еще", - отозвалась Брайдик. -  Это  придет.  -
Связистка была чем-то занята, не очень в настроении болтать  и  учить.
Лед и холод заставляли ее постоянно возиться с аппаратурой,  а  иногда
ей не хватало умения самой выполнить ремонт. - Так долго  тянуться  не
может. И нет причин думать,  что  зимы  станут  лучше.  Лучше  бы  они
выслали мне техничек. Только им наплевать, если они ничего от  нас  не
слышат. Если лед сожрет нас, им только приятно будет.
   В это Марика не верила. И Брайдик на  самом  деле  -  тоже.  Просто
сорвалось с досады.
   - Нет, Марика. Сейчас они еще  не  попытаются.  Но  когда-нибудь  -
обязательно. Может быть, следующей зимой. Самое позднее - через  одну.
Этим летом они попробуют закрепиться в  Верхнем  Понате.  Мы  им  мало
создали  трудностей.  И  они  будут  менее  склонны  убегать.  У   них
появляется  обычай  держаться  огромной  стаей.  Битва  за   выживание
отменила все междоусобицы и кровную  месть.  По  крайней  мере  так  я
слышала, когда моя кровная сестра обсуждала  это  с  другими.  Они  не
предвидят перемен к лучшему. И из Макше мы помощи не  получим.  А  без
помощи нам не сдержать нашествие. Кочевников  будет  слишком  много  -
десятки тысяч. Даже у силт есть предел возможностей.
   Скудные вести, приносимые  беженцами,  были  однообразно  мрачны  и
подтверждали пессимизм Брайдик. Однажды пришло сообщение о кочевниках,
замеченных в сотне миль к югу  от  Акарда  на  Хайнлине.  Из-за  этого
Брайдик получила несколько суровых посланий обвинительного  толка.  От
Акарда ожидалось, что он не даст кочевникам просочиться на Юг.
   - Моя кровная сестра, - сказала Брайдик Марике, - никого, даже тебя
не пошлет на охоту за кочевниками в такие бури. У нас не  хватит  сил.
Мы не можем терять жизни. Лето  придет  -  тогда.  Когда  биться  надо
только с одним противником.
   Противник - как название  группы.  Такое  понятие  на  общем  языке
Верхнего Поната можно было выразить лишь очень приблизительно.  Марике
пришлось искать его в языке силт. Это ей не понравилось.
   Разумеется, старшая и силты Акарда ничего вообще не  делали,  чтобы
остановить  хищничество  кочевников.  Это  вызывало  у  Марики   очень
смешанные чувства.
   Стаи подвергались истреблению. Мет ее рода убивали каждый день. Она
понимала, почему стражницы ничего не могут  с  этим  сделать,  но  это
выводило ее из  себя.  Когда  приходила  очередная  истекающая  кровью
горстка беженцев, обмороженных, бросивших в  ледяных  лесах  замерзших
щенков и Мудрых, ей  хотелось  взвыть  и,  оседлав  черных,  яростных,
убивающих призраков, очистить Верхний Понат от этой кочевой мерзости.
   В таком настроении ей легче всего удавалось овладение магией  силт.
Темная сторона была у нее очень сильна.
   Этой одинокой зимой для нее настали времена  растущего  сомнения  в
себе. Она  потеряла  цель.  В  одном  из  ее  снов  тяжелыми  облаками
заворачивало и гасило звезды. В этой дальней осажденной земле мечта  о
звездах казалась еще более отдаленной и бессмысленной. Задумавшись  об
этом серьезно, Марика должна была признать, что не имеет ни  малейшего
понятия, в что обойдется или что повлечет за собой исполнение мечты.
   Она месяцами не видела ни Грауэл, ни Барлог, даже украдкой - и это,
наверное, было хорошо, потому что они распознали бы ее тревогу и стали
бы на ту сторону, что была против мечты.  Они  не  мечтательницы.  Для
дикой охотницы взросление означает избавление от дурацких грез.
   Брайдик, напротив, поддерживала в ней  мечтательную  сторону  -  не
важно, по каким бы причинам, - но влияние связистки было  слабее,  чем
она думала. Прийти к соглашению с реальностью -  этого  Марика  должна
была добиться сама.
   Уроки продолжались.  Они  тянулись  долгие  часы.  Марика  узнавала
новое, хотя ее всепоглощающий энтузиазм несколько поугас.
   Временами она боялась, что  слегка  повредилась  и  уме.  Например,
думала, как бы исчезновение кошмаров первого года  не  было  признаком
умственных отклонений.
   Дегнаны  остались  неоплаканными.  Иногда  она   чувствовала   себя
виноватой за то, что  не  чувствует  за  собой  вины  за  неисполнение
должных обрядов.
   Плохой это был год для дикой щены-силты из Верхнего Поната.




   Кэг кинулся Марике на горло. Она  не  шевельнулась.  Уйдя  в  себя,
через отдушину в реальном мире, сквозь которую она  видела  призраков,
Марика увидела зверя как шевелящуюся массу мышц и пульсирующей  крови,
внутренностей  и  примитивной  нервной  системы.  Он  висел,   еле-еле
перемещаясь в ее сторону, и она решила,  что  он  -  настоящий,  а  не
созданная Горри иллюзия.
   За месяц до того она бы окаменела в панике. И была бы разорвана  на
части. Теперь же реакция Марики была полностью сознательной.
   Она коснулась места  рядом  с  печенью  зверя,  придумала  огонь  и
увидела, как долю секунды горела искра. Кэг стал изгибаться в воздухе,
вцепившись когтями в точку неожиданной боли у себя внутри.
   Марика сквозь отдушину скользнула  в  реальное  течение  времени  и
реальный мир. Она стояла неподвижно, когда зверь пролетел мимо всего в
паре дюймов от нее. Она даже не повернулась, когда он упал позади  нее
на белый пол, яростно скребя когтями. Ни на секунду она  не  позволила
себе ощутить даже тень торжества.
   Пока экзамен ведет Горри, может случиться еще многое.
   Она не удивилась, что Горри ввела в обучение настоящую  смертельную
опасность. Настолько Горри ее ненавидела, что была бы рада  избавиться
от Марики способом, который не вызовет много вопросов среди сестер.
   Ведь старая силта предупреждала  ее  многократно  и  публично,  что
обучение может оказаться смертельным. И ясно  дала  понять,  что  цена
ошибки может быть уплачена в любой момент.
   Объяснить цену ошибки Горри пришлось лишь один раз.
   Проникнуть в ум Горри тем же способом, что в ум  Пошит,  Марика  не
могла. Но это и не требовалось. То, что у Горри та  же  мания,  что  у
Пошит, было совершенно очевидно. Она не слишком пыталась это скрыть.
   Кэг взвыл и снова прыгнул к Марике. Снова она коснулась  его  через
отдушину. На этот  раз  -  точки  у  основания  мозга.  Зверь  потерял
координацию. Упав на пол, он был не больше в состоянии  контролировать
свои движения, чем мужчина, которому удалось украсть и  выпить  галлон
ормонового пива.
   На  мгновение  Марике  захотелось  погнать  зверя  по  лестнице  на
балюстраду. Но нет. Она отбросила  эту  мысль.  Найдется  когда-нибудь
лучшее время и место.
   Кэг не оставлял попыток. Марика в насмешку  коснулась  его  нервных
окончаний и сжала их, будто ужалив.
   Играя с врагом, она одновременно выпустила тонкое щупальце контакта
вверх, где к балюстраде прислонилась  Горри.  Она  глядела  на  старую
силту почти так же, как на кэга. Но ее сознания не касалась.  Не  надо
давать Горри понятие об истинных пределах своих способностей.
   Марика ждала уже почти два года. Можно подождать еще немного.
   Пульс Горри бился  непомерно  часто.  Мускулы  напряглись.  Были  и
другие признаки крайнего возбуждения и страха. Губы ее отъехали  назад
в бессознательном угрожающем оскале.
   Чуть-чуть ощутить вкус торжества Марика все же себе позволила.
   Старуха ее боится. Она знает, что  в  попытке  сделать  образование
смертельным выучила Марику слишком хорошо. Свою ученицу она  знает.  И
знает, что будет попытка отплатить. И боится, что даже теперь  уже  не
сможет выстоять.
   Мельчайшее дрожание губ в оскале Горри выдавало ее неуверенность. В
стрессовой ситуации она уступила одному из врожденных рефлексов  меты.
У Марики сработал ответный рефлекс, убивший жажду предвкушаемой крови.
   Она осторожно отступила, стараясь не пробуждать старых  инстинктов,
- и снова сосредоточила внимание на кэге и пространстве  вокруг  него.
Еще одно издевательство  Горри  -  выбрать  самца.  Еще  одна  ошибка,
вызванная надменностью старой дуры. Еще один стежок в  уготованном  ей
саване. Еще одно мелкое оскорбление.
   Что-то мелкое, мерцающее и красноватое проплыло рядом, привлеченное
болью кэга. Марика схватила это контактом. Призрак дернулся, но удрать
не смог. Марика подчинила его своей воле.
   Призрак проплыл  в  плоть  кэга,  в  правый  тазобедренный  сустав.
Спрессовав его до размеров семечка, Марика придала ему  вращение.  При
такой плотности призрак мог рвать мясо и царапать кость.
   Кэг взвизгнул и припал на задние лапы. Он все еще рвался к ней,  до
самого конца  одержимый  единственной  целью.  Посмотрев  пристальнее,
Марика  обнаружила  контакт  между  мозгом  зверя   и   сознанием   ее
учительницы.
   Она сбросит контроль Горри.
   Каждый раз, когда зверь дергался вперед,  Марика  снова  заставляла
вращаться красного призрака. И каждый раз кэг вопил. Ведут там его или
нет, а учится эта тварь быстро.
   Как быстро училась Марика под пытками Горри.
   Зверь вопил и  вопил.  Ведущая  его  мозг  сила  требовала  рваться
вперед, а боль в теле наказывала любые попытки  этому  подчиниться.  У
Горри было одно преимущество - она меньше, чем  ее  ученица,  знала  о
милосердии.
   Марика была уверена: одна из причин, по которым  Горри  добровольно
взяла на себя ее обучение, лежала в том, что у нее не было защитников.
Не было связей. Не было поддержки. А не потому,  конечно,  что  хотела
пробудить и воспитать новую силту. Уж что нет, то нет,  Она  видела  в
Марике варварку, из которой выйдет чудесная  игрушка  для  ее  тайного
желания - причинять боль. Объект, на котором можно  дать  волю  своему
дару причинять боль. С помощью легкого  умственного  выверта  это  все
можно было оправдать тем, что Марика - страшная опасность.
   У всех сестер Рейгг в Акарде был свой умственный вывих. Брайдик  не
говорила правды - или всей правды, - когда утверждала, что все здешние
сестры изгнаны, потому что нажили себе врагов где-то  в  сестричестве.
Они были высланы на край света потому, что все были чуть повреждены  в
уме. И эти повреждения были опасны.
   Это Марика тоже быстро узнала. Образование ее оказалось  шире,  чем
она ожидала, и глубже, чем подозревали ее учителя. У нее было чувство,
что и Брайдик - не совсем то, чем хочет казаться.  Тоже  не  совсем  в
своем уме.
   Связистка притворялась, что последовала в изгнание за своей кровной
сестрой в страхе перед репрессиями, которые ждали ее, окажись она  без
протекции. И Марика была уверена, что в этом Брайдик лжет.
   Самым  главным,   чему   научилась   Марика,   была   осторожность.
Абсолютная, полная осторожность. Абсолютное, полное недоверие ко всем,
кто изображает дружелюбие. Она была одиночкой, островом, ведущим войну
со всем миром, потому что мир ведет войну против нее. Она  еще  как-то
доверяла Барлог и Грауэл и сомневалась, что это  доверие  можно  будет
сохранить надолго. Потому что охотниц она не  видела  подолгу,  и  кто
знает, под каким давлением они находятся.
   Она ненавидела Акард, Рейгг, силт.
   Она ненавидела глубоко и  полно,  но  ждала,  пока  настанет  время
сводить счеты.
   Кэг подполз ближе. Марика отбросила все отвлекающие мысли. Не время
для рефлексии. У Горри  могут  найтись  более  смертельные  испытания.
Горри ждет минуты, чтобы застать ее врасплох.  Нужно  быть  все  время
начеку, потому что Горри может заподозрить правду: Марика сильнее, чем
притворяется. Таких нападений, как на Разломе,  больше  не  будет,  но
будет что-то, выходящее за пределы обычного.
   Если только кэг - не признак того,  что  эти  пределы  уже  позади.
Марика не  слышала,  чтобы  кто-нибудь  из  учениц  подвергался  таким
суровым испытаниям на таком раннем этапе обучения.
   Ждала ли Горри, что Марика будет захвачена врасплох, посчитав,  что
кэг - всего лишь иллюзия?
   Несомненно.
   Хватит. Играть со зверем - показывать глупую гордость.  Она  выдает
себя, обнаруживает скрытую силу. Слишком много информации для той, что
желает ей зла.
   Она протянулась  через  отдушину  и  остановила  сердце  зверя.  Он
испустил дух, почти благодарный за тьму и покой.
   Марика  минуту  отдыхала,  потом   подняла   голову   с   тщательно
состроенным вопросительным выражение на лице.
   Горри  еще  несколько  секунд  глядела   пустым   взглядом.   Потом
встряхнулась, как мета, отряхивающая воду с шерсти.
   - Отличная работа,  Марика.  Моя  вера  в  тебя  подтвердилась.  На
сегодня хватит. От всех уроков и заданий ты освобождаешься. Тебе нужно
отдохнуть.
   Все это было сказано слабым, неуверенным голосом.
   - Благодарю, госпожа.
   Марика очень тщательно старалась, выходя, скрыть, что совершенно не
устала. Она прошла, спотыкаясь, мимо служанок, тащивших тушу  кэга  на
кухню. Они странно на нее косились, но Марика  будто  и  не  заметила.
Сейчас служанки были повсюду, и их  вообще  никто  не  замечал.  Поток
беженцев требовал придумывания все новых и новых работ.
   Марика направилась прямо в свою келью, легла  на  кровать  и  стала
вспоминать события дня, не сознавая что  усвоила  образ  мыслей  силт.
Каждый оттенок того, что обнаружено - и что не  обнаружено,  -  должен
быть тщательно обдуман.
   Она была уверена, что каким-то  образом  прошла  обряд  посвящения.
Обряд, который Горри не планировала. Но в чем это состояло - Марика не
знала точно.
   Она велела телу расслабиться, отпуская  мышцу  за  мышцей,  как  ее
учили, и погрузила себя в  легкий  сон.  Чуткий  сон,  как  в  поле  у
охотницы, которую застала ночь вдали от стойбища.
   Какая-то часть охотницы в ней жила. И это будет всегда.
   Она всегда будет настороже.




   Прошел еще год изгнания. Не более счастливый, чем предыдущий.
   Марика  вышла  на  стену,  откуда  открывался  вид  на  плотину   и
электростанцию. Здесь обычно она  и  предавалась  своим  размышлениям.
Только совсем недавно пришедшие беженцы могли не знать, что это  место
принадлежит ей, и не уважать этого. Это место было ограждено  незримым
барьером, который даже Горри  или  ее  ровесницы  из  старых  силт  не
пересекали, если там сидела Марика. Сюда она приходила,  когда  хотела
полностью избавиться от опеки.
   Такое  место  было  у  каждой  силты.  Для  большинства  это   были
собственные покои.  Но  вообще  такие  места  создавались  молчаливым,
невысказанным образом, и об этом знала  вся  община  силт.  Постепенно
силты Акарда узнавали, что в этом месте - владения щены-дикарки.
   Ей нравились ветер и прохлада и вид отсюда. И еще ей нравилось  то,
что к ней никто не подойдет во плоти неожиданно, чтобы она  не  успела
привести мысли в порядок. Тех, кто мог бы и  посмел  бы  это  сделать,
было мало - старшая жрица и Хлес Гибани, например, хотя они никогда не
сделали бы этого без разумной причины.
   Хасген снова замерз. Силты ставили десятки беженцев на рубку  льда,
чтобы он не забил трубы электростанции. Эта зима была  еще  хуже  двух
предыдущих, а каждая из них ставила рекорды по стихийным бедствиям.  В
этом году было меньше бурь и снега, но ветер так  же  суров,  а  клыки
холода острее прежнего. Ледяной ветер находил  дорогу  даже  к  сердцу
крепости, издеваясь над огнями, ревущими в каждом камине.  Этим  летом
граница лесов в трети мили от края вспаханных земель отодвинулась  еще
на двести ярдов.  Дрова  складывали,  куда  только  можно.  И  все  же
Брайдик, сопоставляя расход дров с остающимся временем, ежилась.
   В эту зиму отряды фуражиров не выходили.  За  пределы  мощи  общего
прикосновения всех силт Акарда не выпускали никого. Ходили слухи,  что
в эту зиму ни один кочевник не остался на Зотаке.
   Первой тяжелой зимой на Юг пришло относительно немного.  Хотя  стая
Дегнанов погибла, большая часть стай Верхнего Поната уцелела. Немногие
кочевники, не удравшие на Север, были истреблены  силтами.  Во  вторую
зиму полностью погибла половина стай Верхнего  Поната,  а  наступившим
летом пролилось много крови,  когда  силты  пытались  истребить  массы
кочевников,  цеплявшихся  за  захваченные  стойбища.  Истребили  сотни
кочевников, но вызвать тотальное бегство силтам не удалось.
   Теперь у кочевников не было вождя-верлена, но он им и не был нужен.
Они слились в одну огромную сверхстаю. В этот год северные орды пришли
рано, в  сезон  жатвы.  Силты  делали  что  могли,  но  ни  резня,  ни
колдовство силт дикарей не останавливали. На место поглощенных яростью
Рейгг стай приходили еще более отчаянные.
   Из  большинства  выживших  стойбищ  многие   были   разрушены   или
захвачены. Брайдик предсказывала, что грядущей весной ни один кочевник
не станет уходить на Север.
   Марика чуяла, что третий год ее изгнания поставит точку на  истории
Верхнего Поната  как  границы  цивилизации.  Уже  самых  подвижных  из
передовых кочевников  видали  далеко  к  югу  от  Акарда.  Они  обошли
крепость  стороной,  затем  направились  вниз  по  руслу  Хайнлина   -
извилистой ледовой дороге, несущей их угрозу  к  землям  Юга.  Остался
нетронутым только один оплот цивилизации - Критца, крепость  торговцев
в низовьях реки.
   Марика мельком видела Критцу издали во время  охоты  на  кочевников
прошлым летом. Это были высокие каменные стены, неприступные, как  сам
Акард. Туда тоже бежали толпы беженцев.  Даже  больше,  чем  в  Акард,
потому что торговцев не боялись так, как силт.
   А они тоже не боялись кочевников. Во вторую зиму один раз, а в  эту
два раза дикари нападали на Критцу - и  безуспешно.  Говорили,  что  у
торговцев много странного  и  страшного  оружия.  Под  стенами  Критцы
осталось много сотен погибших кочевников.
   Марика лишь смутно представляла себе, что  такое  Критца,  пока  не
увидела сама. Тогда  ей  стало  любопытно,  как  это  силты  допускают
существование такой независимой силы в своих  границах.  Тем  более  в
руках мужчин. Потому что  у  силт  были  очень  сильные  предубеждения
против мужчин. Такие,  перед  которыми  бледнели  предрассудки  женщин
Верхнего Поната.
   Некастрированных мужчин  в  Акард  не  допускали.  Это  неимоверной
тяжестью ложилось на плечи беженцев, особенно тех остатков  стай,  что
надеялись когда-нибудь восстановиться.
   Была маленькая деревушка некастрированных мужчин - под той  стеной,
где сидела сейчас Марика, цепляющихся за жизнь и молящих  Всесущего  о
помощи, в которой отказали  те,  кто  их  защищал.  И  даже  некоторые
охотницы, не  желавшие  склонить  шею  перед  требованием  силт,  жили
снаружи.
   Марика подозревала, что эти меты отправятся в  Критцу,  как  только
переход станет не таким рискованным.
   И все же Критца - как она вообще могла существовать? Доброго  слова
о торговцах не нашлось бы ни у одной  старой  силты,  ни  одна  им  не
доверяла ни на волос. Они были почти одиночки - мужчины  без  стай,  -
определенная угроза абсолютной власти силт, уже хотя  бы  потому,  что
разносили вести между стойбищами.
   Брайдик говорила, что торговцы необходимы  для  равновесия.  У  них
было признанное  место  в  более  гибких  законах  Юга,  и  это  место
признавалось всеми сестричествами. Силты не любили братство торговцев,
но им приходилось мириться с ним - пока торговцы оставались  в  рамках
строго определенных профессиональных ограничений.
   Марика ежилась под диким ветром, но продолжала глядеть на ландшафт,
над которым высилась крепость. Никогда за всю  историю  крепости  -  а
началась она на много столетий раньше,  чем  пришли  в  Верхний  Понат
первые из Дегнанов - не было такой суровой зимы, а уж тем  более  трех
подряд, одна другой злее.
   Марика  пыталась  припомнить  зимы  до  прихода  кочевников  и  что
говорили о них Мудрые. Но вспоминались только жалобы того сорта,  что,
"когда мы были моложе, зимы  были  мягче".  Охотницы  только  фыркали,
называя это старушечьим ворчанием.
   Но Мудрые оказались правы. Последние три зимы не были  отклонением.
Сестры утверждали, что зимы давно уже крепчают и что  это  длится  уже
больше поколения. И еще они говорили, что  это  только  начало  и  что
климат станет куда хуже, пока начнется улучшение.  Но  какая  разница?
Марике это не подвластно. Конца этого цикла  она  не  увидит.  Брайдик
говорила, что до поворота к лучшему пройдут столетия, и еще  столетия,
пока восстановится норма.
   По опасным  обледенелым  ступенькам  на  стену  кто-то  поднимался.
Марика никак не реагировала, зная, что это Грауэл. Да, Грауэл, которую
она не видела уже неделями, по которой скучала, и все же...
   Грауэл наклонилась навстречу ветру, пробираясь  к  месту  уединения
Марики. Когда она подошла, у нее стучали зубы.
   - Что ты делаешь тут в такую погоду, щена? Простудишься до смерти.
   - Мне тут нравится, Грауэл. Особенно в это время года.  Сюда  можно
прийти и думать, и никто тебе не будет мешать.
   Грауэл пропустила намек мимо ушей.
   - Там, внизу, они говорят о тебе, щена.
   Марика отметила фамильярный тон - к которому даже Грауэл  прибегала
теперь лишь в моменты волнения, - но сохранила свою отстраненность.  А
Грауэл вела дальше:
   - Я их услышала. Я там на посту  была.  Опять  Горри.  Говорила  со
старшей. Так же злобно, как всегда, но на этот раз, мне  кажется,  она
нашла сочувствующую слушательницу. Что ты там натворила?
   - Ничего.
   - Что-то есть наверняка. Ты так напугала Гори, что она требует тебя
отослать в монастырь Макше, как только придет весна.
   Это Марику встревожило. До сих пор Горри была решительно  настроена
скрыть самое существование Марики от Макше, которому подчинялся Акард.
Хотя она ничего конкретного не сделала, что могло бы  напугать  Горри,
ее наставница, значит, знала ее лучше, чем Марика думала. Опыт  старой
силты и ее  превосходство  в  знаниях  давали  ей  преимущество  в  их
утонченной, дружески-враждебной, не признаваемой открыто дуэли.
   - Все равно не понимаю, Грауэл. Чего они меня боятся?
   Горри была ей понятна  на  уровне  личных  отношений.  Та  боялась,
поскольку сама зародила в своей ученице негасимую ненависть. Но  страх
Горри оказался куда больше,  чем  просто  опасение  мести  Марики.  Не
понимая полностью, Марика все же  чувствовала,  что  все  это  гораздо
сложнее, и знала, что до некоторой степени страхи Горри разделяют  все
силты крепости.
   Грауэл  повторила  все,  что  говорилось  раньше  ею,  Барлог  и  в
особенности Брайдик. Но Марика отнеслась к этому не лучше  и  на  этот
раз.
   - Они боятся не такую тебя, какова ты сейчас,  Марика.  Они  боятся
того ужаса, которым ты можешь стать. Горри твердо уверена,  что  ты  -
самая сильная ученица, которую она видела и даже  о  которой  слышала.
Включая и тех, с кем училась она, а по ее словам - это самые одаренные
сестры современности. Что здесь правда - кто может знать? Они все лгут
для своей выгоды. Но один факт неопровержим. Вокруг тебя  ореол  рока,
которого они боятся.
   Марика чуть не поперхнулась. Такого она еще не слышала.
   - Ореол рока? Что это может значить?
   - Точно я не знаю. Я просто говорю тебе, что слышала. А  слышала  я
то, что  Горри  верит,  будто  в  тебе  есть  что-то  большее.  Что-то
мифическое. Эта мысль пришла к ней  давно.  Другие  фыркали  в  ответ.
Больше  они  не  фыркают.  Даже  те,  кто   находит   другие   способы
подтрунивать над Горри. Что-то ты сделала такое,  что  твои  защитницы
оказались в неловком положении.
   Марика прогнала в памяти последние месяцы.  Ничего  там  такого  не
было, чего  она  не  делала  бы  раньше.  Разве  что  достигла  начала
физического созревания, и ей было велено ежедневно пить зелье, которое
должно было помешать наступлению первой течки.
   - Не понимаю, Грауэл. У меня нет ощущения, что я носитель рока.
   - А как ты могла бы знать? Разве Джиана знала?
   Слово, услышанное от Горри. Джиана. Как-то в  минуту  гнева  старая
силта недавно назвала ее Джианой.
   - Грауэл, это же миф. И вообще Джиана даже не была метой.
   Полубогиня Джиана была  дочерью  великой  самки  рейма  и  всеобщей
ипостаси Всесущего - Гиерлина, который спустился  из  великой  тьмы  и
оплодотворил мать Джианы во сне. Это не  было  официальной  доктриной.
Просто сказкой,  как  и  многие  другие,  дошедшие  с  давних  времен.
Донаучные попытки объяснить тайны мира.
   Когда Джиана достигла взрослости, она понесла по миру проклятие,  и
на ее пути все животные теряли речь и разум. Все, кроме метов, которых
предупредил Гиерлин, и они спрятались так, чтобы Джиана их не нашла.
   Давняя была сказка, искаженная многими поколениями сказителей. Если
там и была какая-то правда, ее давно уже выкинули в попытках  улучшить
оригинал. Марика ее воспринимала так,  как  и  надо  было,  -  попытка
объяснить,  почему   только   меты   остались   разумными   животными,
обладающими речью. Как мог  быть  связан  этот  миф  с  ее  теперешним
положением, она не могла себе представить.
   Это она и сказала Грауэл.
   - Миф или не миф,  а  Горри  называет  тебя  маленькой  Джианой.  А
кое-кто из других это  серьезно  слушает.  Они  все  уверены,  что  ты
отмечена прикосновением Всесущего.
   Это выражение могло иметь два  смысла.  Сейчас  Марика  знала:  это
вежливый способ сказать, что она сумасшедшая.
   - Кто-то отмечен прикосновением Всесущего, Грауэл. И  я  не  думаю,
что это я. Силты - они не очень от мира сего, если к ним приглядеться.
   Марика в свое время была крайне поражена открытием, что силты,  при
всей их  образованности  и  осведомленности,  куда  больше  склонны  к
ритуалам и мистике, чем самые примитивные из кочевников. Они  почитали
десятки обязательных дней, о которых она  прежде  и  не  слышала.  Они
приносили ежедневные жертвы и Всесущему, и меньшим силам,  с  которыми
имели дело. Они приносили жертвы в масштабах,  удивительных  для  той,
которая привыкла, что жертва  -  миска  каши,  выставленная  за  стену
стойбища с кувшином ормонового пива, или небольшой зверек, принесенный
в пещеру Махен раз в три месяца в день слияния больших лун.  Силты  же
были одержимы боязнью дьявола. Они все еще боялись призраков,  которых
поверг Всесущий, собрав все более  ранние  силы.  Они  боялись  теней,
изгнанных Всесущим и надежно закованных  в  цепи  в  других  мирах.  И
больше всего они боялись тех - всегда  бывших  верленами,  -  кто  мог
оказаться способным призвать эти тени против них.
   Марика  видела  несколько  высших  церемоний,  подглядывая   сквозь
отдушину между собой и миром призраков. Эти  ритуалы  не  имели  почти
никакого влияния на Сущих - так силты называли то, что Марика называла
призраками. И эти Сущие были единственными сверхъестественными силами,
которые  признавала  Марика.  В  такие  моменты   она   даже   всерьез
сомневалась в существовании самого Всесущего, а уж тем более - никогда
не виденных теней, что преследовали ее наставниц.
   Эти призраки не нуждались в жертвах, насколько Марика могла видеть.
Вообще  они  оставались  безразличными  к  той  плоскости,  где   жили
смертные. Они отвечали на сигналы, очевидно, лишь  из  любопытства,  в
моменты напряжения. И оказывали свое действие  лишь  тогда,  когда  их
направлял кто-то, обладающий даром.
   Обрекающая. Таков был мистический титул  Джианы.  Охотница,  ищущая
то, что ей никогда не найти, что всегда у  нее  за  спиной.  Насколько
могла видеть Марика, хождение тропою рока было не  более  чем  избитой
метафорой.
   Однако к этому мифу  очень  серьезно  относились  силты,  и  Марика
подозревала, что Горри цинично на этом играет, чтобы заручиться против
нее поддержкой старших силт. Ни одна силта Акарда не любила Горри,  но
все же ее уважали, хоть и неохотно, помня, кем она была до изгнания.
   Но даже и так, ей придется еще долго и  много  убеждать,  пока  она
получит разрешение на более грубые меры против своей ученицы.  В  этом
Марика была уверена.
   Осторожность и осторожность. Вот и все, что от нее требуется.
   - Я не Обрекающая, Грауэл. И у меня нет честолюбия. Я только  делаю
то, что должна ради собственного выживания. Им не надо меня бояться. -
Она соскользнула к роли, которую играла перед Грауэл и Барлог во время
их редких встреч, поскольку опасалась,  что  они  -  по  крайней  мере
Грауэл  -  передают  все  ее  реплики  ради   с_о_б_с_т_в_е_н_н_о_г_о_
выживания. - Я искренне верю, что стану такой  силтой,  которая  редко
покидает монастырь и  даром  тоже  редко  пользуется,  да  и  то  ради
обучении щен быть силтами.
   Не слишком ли сумасшедшие подозрения?  Всех  подозревать  в  кознях
против себя - не значит ли быть помешанной? Одну мету - разумеется.  В
каждом стойбище есть и  вражда,  и  дружба.  В  каждом  стойбище  есть
конфликт молодых со старыми, собственные пары "Горри - Марика".  Взять
хоть Пошит. Но подозревать, что против  нее  действует  вся  крепость,
действует  тонко  и  все  энергичнее  -  пусть  такое   подозрение   и
поддерживают Грауэл, Барлог и Брайдик, - да еще по  причинам,  которые
ей  самой  кажутся  мистическими  и  недоступными,  -  это  попахивает
безумием чистейшей воды.
   Значит, возможно, она безумна. Все равно она убеждена и все  больше
убеждается, что действовать надо так, будто ее подозрения - правда.
   Зачем силтам эти игры сестричества? Может быть, каждая силта прошла
через такое отношение к своим сестрам, как Марика сейчас  -  к  своим?
Сестричество - не маска ли, обращенная к внешнему миру? Образ, которым
правители вызывают почтение управляемых?  А  реальность  -  постоянный
хаос в стенах монастыря? Свалка голодных щенков за объедки?
   Грауэл перебила ход ее мыслей.
   - Я не могу заставить тебя мне поверить, Марика. Но я  должна  была
тебя предупредить. Мы остаемся Дегнанами.
   У Марики были по этому поводу определенные и  сильные  чувства,  но
она их не проявляла. Грауэл  и  Барлог  всегда  становились  угрюмыми,
когда Марика даже намекала, что стая Дегнанов  -  прошлое.  Когда  они
узнали, что она больше не ведет Хронику, они у нее ее забрали.  Барлог
лучше Грауэл владела каллиграфией, и теперь Хронику вела она.
   Они были хорошими охотницами, эти две меты.  Никогда  они  не  дали
крепости повода сожалеть, что их туда приняли. И служили ей хорошо. Но
дуры они были, жертвы сентиментальности. И еще -  предательницы  своих
идеалов. А не работают ли они против Марики, ее одностайницы?
   - Спасибо, Грауэл. Я благодарна тебе за заботу. Ты  извини,  что  я
так невежлива. У  меня  было  трудное  утро.  Одно  из  самых  трудных
испытаний Горри.
   Зубы Грауэл тут же свирепо оскалились. На секунду у Марики возникло
искушение  чуть  нажать  и   проверить   подлинность   этой   реакции.
Использовать Грауэл как клинок в битве с Горри.
   Нет. Это то, что пробовали  против  нее  на  Разломе.  И  не  вышло
ничего, кроме ее презрения  к  неизвестной  вдохновительнице  попытки,
подставившей на гибель другую вместо себя.  Счесться  с  Горри  -  эту
работу она должна выполнить лично.
   Так как Грауэл не выразила намерения уйти, Марика повторила:
   - Спасибо, Грауэл. Дай мне посидеть одной. Мне нужна песня ветра.
   - Это не песня, щена. Это смертный плач. Но будь по-твоему.
   Надо отдать Грауэл  должное.  Она  не  стала  выполнять  все  жесты
почтения, которые полагались Марике как силте, пусть  и  ученице.  Вот
если бы были свидетели... Но Грауэл знала, что Марика терпеть не может
ту искусственную вежливость, которой окружали себя силты.
   Когда Грауэл ушла, балансируя своим копьем  с  табличкой  -  знаком
официальной должности, Марика подумала, что о ней пошли  слухи  как  о
разговаривающей с ветром. Без сомнения, Горри и ее сверстницы записали
это как очередную против нее улику. Джиана разговаривала с  ветром,  и
северный ветер был ее ближайшим союзником, иногда  переносящим  ее  по
миру. Уж не одна сестра спрашивала  -  в  насмешку,  -  что  слышно  с
Севера.
   Она не отвечала, потому что ответь она - они бы не поняли.  Она  бы
ответила, что слышен холод, великий лед и шепот великой тьмы.  Она  бы
ответила, что слышен шепот завтрашнего дня.








   Попытка Горри избавить Акард от самой  странной  его  обитательницы
провалилась. С наступлением весны Марика не  отправилась  в  монастырь
Макше. Старшая жрица еще недостаточно повозилась с самой трудной своей
ученицей, чтобы принять потерю  лица,  которую  принесла  бы  передача
проблемы наверх.
   Безнадежные, как их надежды, изгнанницы Акарда старались  выглядеть
хорошо  в  глазах  своих  дальних   повелительниц.   Иногда   менялись
политические ветры у силт в старших монастырях,  и  прежних  изгнанниц
возвращали. Не часто - но достаточно часто, чтобы  это  было  мотивом.
Жульнической приманкой, считала Марика.
   Как бы там ни было, старшая не желала терять  лицо,  отсылая  такую
неподдающуюся ученицу.
   Зато не постеснялась убрать свою самую  нелюбимую  ученицу  на  все
лето из Акарда.

   Приказы пришли даже не из Макше,  а  гораздо  дальше  -  из  самого
главного монастыря сестричества Рейгг. Следует очистить от  кочевников
Верхний Понат. Никакие оправдания приниматься не будут.
   Акард наполнился страхом. Марике казалось, что у этого  страха  нет
объекта, что он вызван скорее далекими, таинственными повелительницами
сестричества, нежели близкими и конкретными ордами кочевников.
   Марика покинула крепость с первым отрядом.  Он  состоял  из  сорока
мет, и силтами  были  только  три  из  них.  Одна  молодая  -  дальний
контактер. Одна  старая  -  начальница.  Тридцать  семь  охотниц,  все
набранные из беженцев. И одна специалистка по темной стороне. Марика.
   Быть может,  они  надеялись,  что  она  не  справится  с  заданием.
Надеялись,  что  воля  ее  откажет,  когда   придет   время   призвать
смертельных призраков, сжать их в кулак и бросить  на  убийц  Верхнего
Поната. А может быть, они знали лучше, чем она думала. Может быть, они
видели ее истинную силу.
   Это волновало ее недолго. Охота требовала полной отдачи.
   Они вышли днем, сразу погнавшись за  кочевниками,  находившимися  в
виду крепости. Те их увидели и удрали. Охотницы ковыляли по только что
оттаявшим полям. Изящные сапоги Марики враз покрылись грязевой коркой.
Она ругалась себе под  нос  и  старалась  не  упустить  след  дичи.  К
наступлению ночи кочевников можно было поймать.
   Слева от нее шла Барлог. Справа - Грауэл. И обе  следили  за  своим
отрядом куда внимательнее, чем за враждебным лесом.
   - Что-то вид у вас довольный, - заметила Марика Грауэл.
   - А  мы  и  есть  довольные.  -  Обе  охотницы  были  в  прекрасном
настроении. Марика тут же приписала это тому, что они впервые за шесть
месяцев вышли за пределы Акарда. - Мы их обдурили.  Они  было  думали,
что смогут тебя услать без нашего присмотра.
   Это,  быть  может,  объясняло,  почему  так  хмурится   Ардвехр   -
начальница отряда. Марика скорчила рожу ей в спину - не удержалась.

   Охота должна была  пойти  по  северному  берегу  восточного  рукава
Хайнлина до нижней границы земель, когда-то занятых  оседлыми  метами.
Затем планировался резкий поворот на юг через холмы,  снова  на  север
почти до Разлома,  вниз  опять  по  восточному  рукаву  и  домой.  Это
означало как минимум пятьсот миль дороги, а на самом деле куда  больше
- к югу от Хайнлина была не дорога, а лишь извилистые тропы. В  общем,
все лето отряд должен был странствовать по  Верхнему  Понату,  питаясь
подножным кормом, и истреблять захватчиков. Отряд Марики был одним  из
двадцати ему подобных.
   Очень долго не происходило почти ничего. Как  и  в  лето  похода  к
Разлому, кочевники, казалось, умели не  попадаться  на  дороге.  Когда
охота проходила мимо места, где  стояло  когда-то  стойбище  Дегнанов,
Марика, Барлог и Грауэл издали оглядели развалины  частокола  и  ближе
подходить не захотели. В стойбище Ласпов они зашли, но там не осталось
ничего, кроме нескольких прямых линий на земле  и  проваленных  ям  на
месте погребов изб.
   Пошевелив  кучу  мусора,  Марика  нашла  обгорелую   и   поломанную
куклу-чакоту - и чуть не потеряла над собой контроль.
   - Что с тобой, щена? - Барлог была озадачена.
   К Марике вернулся голос.
   - Очень давно. Только ходить научились. Мы подрались с Каблином.  Я
ему чакоту сломала. Он так разозлился, что бросил мою в огонь.  -  Она
держала в руке обгоревшую куколку. Давно уже она не вспоминала брата и
не видела его во сне, и кукла разбудила боль. -  Оплакивание.  Мы  все
еще у них в долгу.
   - Когда-нибудь, щена. Когда-нибудь. Наступит день.
   Барлог ласково почесала ее за ушами, и она  не  отстранилась,  хотя
была уже для этого слишком взрослая.
   На подходах к долине Плентцо им попалось стойбище,  покинутое  лишь
несколько часов назад.
   - Кое-кто из них сменил обычаи, - заметила Грауэл.
   Было ясно, что стойбище покидали в спешке.
   - Они точно знают, где мы и  что  делаем,  -  заключила  Марика.  И
нахмурилась в сторону неба, хотя и  не  понимая  почему.  Тут  же,  не
спросясь  у  Ардвехр,  которая  обыскивала  пустые  кладовые,   Марика
приказала шести охотницам прочесать леса в поисках наблюдателей.
   Узнав об этом, Ардвехр очень рассердилась. Но сдержалась. Поход шел
всего неделю, но она уже поняла, что дикарки,  с  которыми  она  идет,
куда лучше подчиняются дикой щене-силте,  чем  ей,  Ардвехр.  Идти  на
резкую конфронтацию было бы неразумно.
   Марика послала охотниц, которых Грауэл считала лучшими.  И  потому,
когда они вернулись и сказали, что  отряд  не  сопровождают  лазутчики
кочевников, Марика им поверила.
   - Значит, у них есть свои силты, - сказала она Грауэл и  Барлог.  -
Они чуют наш подход и могут вовремя убраться.
   - Это ж сколько нужно силт?  -  прикинула  Барлог.  -  Будь  у  них
столько, они бы с нами стали драться. Все равно  напороться  на  такое
количество мы можем только случайно.
   Пока что попались только две одинокие охотницы в  поисках  дичи.  С
ними охотницы Акарда справились сами, не прибегая к помощи силт.
   В поисках лучших  кладовых  с  едой  Ардвехр  сделала  открытие.  И
сообщила остальным:
   - Я знаю, как они это делают. Как уходят с нашего пути.
   Но объяснять не стала.
   Марика поискала вокруг и ничего не нашла. Но собственная интуиция и
поведение Ардвехр навели ее на мысль, что у  кочевников  что-то  вроде
тех устройств, которые Брайдик использует для связи с Макше.
   Это  могло  объяснить,  как  предупредили  стойбище.  Но  тот,  кто
передавал, - откуда он знал положение отряда?
   Очень обиняком - так, будто это  была  собственная  мысль  Ардвехр,
Марика предложила, чтобы отряд провел  день  или  два  в  стойбище  на
отдыхе. От Акарда все время шли переходы в быстром темпе.  Предложение
было принято. Марика подозвала Грауэл и Барлог:
   - Вы нашли те корни и травы, что я вас просила?
   - Все, кроме гусениц, - ответила Грауэл.  Она  не  понимала,  зачем
это. Почти сразу после первой встречи в  Акарде  Марика  попросила  их
собирать всякую ерунду при каждом выходе в лес.
   - Этих я не думаю, что мы сейчас найдем.  Слишком  рано  и  слишком
холодно. Даже летом  теперь  настолько  холодно,  что  они  попадаются
редко. И все-таки...  -  Торжествующим  жестом  она  подняла  глиняный
кувшин, захваченный в дорогу из крепости. - Этих я нашла  в  то  лето,
когда мы ходили к Разлому. Найдите мне теперь  котелок.  И  что-нибудь
вместо разделочной доски.
   Они втроем отошли в сторонку  от  остальных  -  а  те  не  обратили
внимания, потому что это бывало часто, - и Марика взялась за работу.
   - Надеюсь, я хорошо запомнила. Вообще  я  это  видела  только  раз,
когда Блаз варил яд для копий и стрел.
   - Яд? - Барлог была неприятно поражена.
   - А я не лишена некоторой низкой и подлой хитрости, - легко сказала
Марика. - Ингредиенты я собирала годами в ожидании  этого  случая.  Вы
против?
   - Не против самой  идеи,  -  ответила  Грауэл.  -  Они  лучшего  не
заслуживают. Они - паразиты, а паразитов истребляют.  -  В  ее  голосе
звучала сила ненависти. - Но яд? Это способ для трусливых мужчин.
   И Барлог тоже возразила. Прищурив глаза, она сказала:
   - Почему это, думаю я, ты делаешь яд здесь, где никто не знает, что
ты делаешь, и будешь испытывать его на тех, кого никто и на  волос  не
пожалеет?  А  когда-нибудь   придется   мне   вдруг   задуматься   над
необъяснимой смертью кого-нибудь в крепости?
   Марика не ответила.
   Охотницы переглянулись. Они поняли, хотя им этого  и  не  хотелось.
Барлог не могла скрыть отвращения. Ну что ж, подумала Марика,  теперь,
быть может, узнаем, действительно ли они креатуры старшей жрицы.
   Они не хотели принять ее идею. Яд - не способ для охотниц. Даже для
Мудрых это не способ. Может быть, только для вонючих силт... Да  и  то
для худших в этой ведьминской породе...
   Но они промолчали. А их молчаливое неодобрение Марика игнорировала.
   Она варила яд с предельной осторожностью. А когда  отряд  собирался
выступить из стойбища - в  котором,  по  настоянию  Марики,  все  было
оставлено в том же виде, в каком застали, - она оставила три  четверти
яда в тех кладовых, которые,  как  она  думала,  будут  использоваться
сразу.

   Отряд пересек долину Плентцо и уже  три  ночи  шел  на  восток.  На
третье утро, когда разбили дневной лагерь,  Марика  сказала  Грауэл  и
Барлог:
   - Пора вернуться и посмотреть на нашу работу.
   Грауэл помрачнела. Барлог возразила:
   - Ты нас не впутывай, щена. Это ты играешь в мужские игры с ядом.
   Они очень злились, эти двое, но сопровождать ее не отказались.
   Сейчас они двигались быстрее, имея определенную цель и  избавленные
от необходимости выслеживать дичь. На второй  вечер  после  выхода  из
лагеря они достигли стойбища.
   На этот раз кочевники не были предупреждены  об  их  подходе.  Этот
факт Марика заметила и решила обдумать потом. Сжавшись под частоколом,
она коснулась своей внутренней отдушины и проникла в стойбище.
   Как она и думала, кочевников там было очень много. Только  взрослых
более двухсот. Но сейчас половина их была мертва или  страдала  дикими
болями в животе. И силт, которые могли бы ей противостоять, с ними  не
было.
   Она сделала то, что считала нужным сделать, без  угрызений  совести
или сомнений. Но справиться с таким количеством оказалось труднее, чем
она предполагала. Захватчики почти сразу поняли  природу  нападения  и
бросились в контратаку. Они чуть не успели до нее добраться, пока  она
не рассеяла их ужасом.
   Затем все кончилось. И  Марика  была  очень  собой  недовольна.  Ей
удалось убить не больше пятнадцати.
   Барлог и Грауэл, всегда неразговорчивые, были на  обратном  пути  к
отряду  еще  молчаливее.  Марика  делала  вид,  что  не  замечает   их
недовольства. Она задумчиво сказала:
   - Нам удалось подобраться  без  труда.  И  вот  интересно:  почему?
Напрашиваются два предположения. Первое - мы  шли  небольшим  отрядом.
Второе - мы пришли днем. Как вы думаете, какое из них верно? Или  дело
в их сочетании?
   Ни Барлог, ни Грауэл не дали себе труда поддержать ее  рассуждения.
И Марика оставила их в покое до тех пор, пока они не вернулись  втроем
к покинутому лагерю, поскольку охотницы были полностью заняты  поиском
следов.




   Ардвехр выходила из себя.
   - Чтобы больше этого не было,  никогда,  щенок!  Тебе  понятно?  Ты
больше своевольничать  не  будешь!  Если  бы  вляпалась  сильнее,  чем
рассчитывала, у тебя бы не было никакой надежды! И помощи  -  тоже.  Я
понятия не имела, где тебя искать!
   - Если бы я вляпалась сильнее, чем рассчитывала, все ваши  проблемы
решились бы сами собой, - огрызнулась Марика. И  по  ее  тону  Ардвехр
сразу поняла, на что она намекает. Какое-то  мгновение  старшая  силта
была просто ошеломлена - а с силтами это бывало так редко, что  Марика
запомнила это как триумф.
   Ардвехр овладела собой. И,  помолчав,  спросила  спокойным  деловым
тоном:
   - Ты поняла, как случилось, что ты подобралась к ним незамеченной?
   Марика поделилась своими мыслями.
   - Поставим эксперимент, - решила старшая. - Должны быть  еще  такие
же стойбища. Мы их найдем. Пройдем мимо, будто бы они  брошены,  затем
через  пару  дней  повернем  и  быстро  ударим.  Попробуем  небольшими
отрядами, а подходить будем и днем, и ночью.
   Ардвехр считала, что весть о нахождении отряда  разлетелась  широко
вокруг. Зная склонность кочевников уклоняться от встречи, она спокойно
разослала разведчиков на поиски недавно брошенных стойбищ.
   Марика была польщена. Она сказала Грауэл:
   - Она здорово вспыльчива. Но у нее есть гибкость.
   - Признаю, что такое редко встречается у  силт,  -  все  еще  хмуро
ответила Грауэл.
   Марика  злилась,  что  две  ее  одностайницы   так   демонстративно
отдалились, но ничего не говорила. Им тоже надо бы научиться гибкости.
И без ее наставничества, которому они воспротивились бы,  считая,  что
они старше и одно это уже дает им определенные права.
   Охотницы обнаружили, что к стойбищу нельзя подойти большой  группой
днем или небольшой группой ночью. Но днем вдвоем или втроем можно было
подойти настолько близко, что кочевники это  обнаруживали,  когда  уже
было поздно.
   Силта - дальний контактер сообщила  в  Акард.  Сестры  из  крепости
передали известие другим полевым отрядам,  ни  одному  из  которых  не
сопутствовала удача.
   - У них свои средства связи,  -  задумчиво  сказала  Марика  как-то
вечером. - Они все поймут и что-нибудь в ответ придумают. Может  быть,
вообще бросят стойбища. А значит, нам придется охотиться на них, когда
они вернутся к старым обычаям.
   - Это будет легче, - отозвалась Ардвехр, - хотя  работы  больше.  В
пути они будут лишены большинства своих средств связи.
   Но в ответ на вопросы Марики Ардвехр распространяться не стала.
   - Уж такие они, эти силты, - ответила Грауэл, когда Марика  ей  это
пересказала. - У них все тайны. Спроси у них, какого цвета небо, и они
тебе не ответят.
   Дневное выслеживание несколько недель шло хорошо. На холмах  к  югу
от Хайнлина стойбища, захваченные  кочевниками,  располагались  густо.
Отряд опережал график.  Но  потом  неожиданный  поворот  привел  их  в
стойбище, все еще пустое. А  следующее  найденное  стойбище  было  уже
неделю как брошено.
   Ардвехр собрала отряд вместе, не  желая  слишком  растягиваться  на
случай появления врага. Она ожидала,  что  кочевники  могут  перестать
быть столь пассивными. Сама же  она,  казалось,  все  сильнее  злится,
бормоча что-то очень нелестное в адрес силт из Макше. Марика этого  не
понимала, а Ардвехр, разумеется, не объясняла.




   Охотничий отряд оставил надежду застать кочевников врасплох. Он шел
к Хайнлину, надеясь на лучшую охоту  на  восточном  отрезке  маршрута.
Ардвехр была удовлетворена тем, что уже удалось сделать, хотя  длинные
связки трофейных ушей ей не нравились. Марика начинала верить, что вся
охота  была  упражнением  по  выполнению   бесполезной   работы.   Она
подозревала, что на одного обнаруженного, не  говоря  уже  об  убитом,
приходилось двадцать сбежавших кочевников. А сила Акарда таяла.
   На западе от крепости кочевники стали отбиваться.
   Должен быть какой-то лучший способ.
   Вдруг, в середине дня, силта-контактер проснулась. Отряд был в  это
время на расстоянии дня пути от восточного рукава.
   - Контакт! Боль... Там сестра... к западу от нас.  На  них  напали.
Она единственная из силт осталась жива.
   Марика взглянула на контактера.  Та  была  в  смущении  и  тревоге.
Марика тоже ощутила это прикосновение  -  сильное,  ведомое  мукой  от
раны. И направление она восприняла тоже.
   - Встать! - зарычала Марика. - Всем подъем!  Брать  только  оружие,
мешки оставить!
   Она схватила лук и копье. Так же поступили Грауэл и  Барлог,  ни  о
чем не спрашивая, хотя вопросов у  них  было  много.  Марика  побежала
туда, откуда пришла боль.
   Две трети охотниц вряд ли даже бросили взгляд на Ардвехр в ожидании
подтверждения. Остальные тоже не задержались настолько, чтобы увидеть,
как она впадает в раж.
   Так уж вышло. Марика этого не видела, но Грауэл и Барлог  видели  и
почти со всеми охотницами поговорили. Марика же  осознала,  что  здесь
есть - и будет - проблема, только когда сделала то, что сделала.
   Грауэл мягко пожурила ее на бегу:
   - Надо научиться предвидеть последствия своих поступков, щенуля. То
же самое можно было сделать вежливо  и  дать  Ардвехр  поступить  так,
будто это ее идея.
   Марика не стала спорить - Грауэл была права.  Она  не  подумала.  И
теперь, потому что она пожалела несколько секунд, может  выйти  плохо.
Да, теперь, если она и завоевала какую-то  симпатию  Ардвехр,  на  ней
можно поставить крест.
   Силты очень ревниво относятся к своим прерогативам.
   Подвергшийся нападению отряд был  в  пяти  милях.  Для  охотницы  -
пустяк. Полчаса бега. Но полчаса - это очень долго.
   Разбросанные в лесу,  валялись  сорок  семь  изувеченных  трупов  в
одеждах Акарда. Вдвое больше кочевников лежали  тут  же,  скорчившись,
как всегда бывает,  когда  магия  силт  останавливает  сердце.  Марика
смотрела на зарезанных и наполнялась холодной яростью.
   - Они знали, что мы близко, -  сказала  Грауэл.  -  Удрали,  бросив
своих убитых. - Она встала на колени. - Добили тяжелораненых.
   - Куда они пошли?
   Грауэл показала. Марика,  теперь  выражая  почтение,  взглянула  на
Ардвехр. Зубы старшей силты оскалились в многообещающем рычании.
   - Давно?
   - Не больше десяти минут, - ответила Грауэл.
   - Мы свои вещи бросили, - заметила  силта-контактер.  -  Они  могут
потеряться.
   Марика метнула на нее свирепый взгляд. И Ардвехр, к  ее  удивлению,
тоже. Она приказала:
   - Марика, ты и  твои  подруги  берите  след.  Если  они  рассеются,
отметьте отдельные следы.
   Все вдруг  молча  застыли.  По  долине,  куда  побежали  кочевники,
разнеслось резкое "та-та-та!". Потом дошли звуки, похожие на  дальний,
приглушенный гром.
   - Какого торчите, во имя Всесущего! - взорвалась Ардвехр. - Вперед!
Только после первой мили замедлите темп.
   Марика бросилась по следу, отстав на шаг  от  Грауэл.  В  спину  ей
дышала Барлог. Остальные бежали  сзади,  даже  не  стараясь  соблюдать
тишину. Треск подлеска никто не расслышал бы на  фоне  свирепого  рева
впереди.
   А он быстро нарастал. Пробежав милю, Грауэл замедлила темп, как  ей
велели. Марика решила, что до источника шума еще полмили. Пробежав еще
пятьсот ярдов, Грауэл вдруг резко ткнула копьем в сторону  и  побежала
вверх  через  кусты.  Марика  за  ней.   Через   три   минуты   Грауэл
остановилась. Отряд столпился у Марики за спиной.
   На склоне холма открывался вид на  гарь,  на  которой  лежали,  как
щенячьи палочки для счета, поваленные стволы. Гарь была старая,  почти
вся чернота  уже  выветрилась.  За  поваленными  деревьями  прятались,
скорчившись,  несколько   сотен   кочевников.   Трескучее   "та-та-та"
раздавалось где-то за ними.
   Там что-то бухнуло. Мгновением позже  рядом  с  группой  кочевников
ударил фонтан земли. По холмам прокатился гром. Кто-то  из  кочевников
попытался бежать, раздался все тот же треск.  Те,  кто  встал,  упали,
дернувшись, и застыли.
   Они были мертвы. Это Марика почувствовала сразу.
   - Что там творится? - спросила она у Ардвехр.
   Это было что-то тайное - старшая силта пропустила вопрос мимо ушей.
   - Оставайся прикрывать, - велела Ардвехр. - Пользуйся своим  даром.
Остальные - за мной!
   Она испустила  улюлюкающий  вой,  который  сделал  бы  честь  любой
охотнице.
   Охотницы не колебались ни минуты, только оглянулись, чтобы увидеть:
Марика сделала, как ей сказали. Кочевники в отчаянии завыли.
   Почти тут же прекратился треск из дальнего леса.
   Марика раздумывала  недолго.  Все  шансы  были  против  ее  отряда.
Кочевники их сотрут, если она не сделает того, что от нее ждут.
   Схватка была недолгой, и вряд ли  хоть  горсти  кочевников  удалось
удрать. Когда Марика потом шла через  гарь,  ей  пришлось  переступать
через  десятки  скрюченных  тел,  на  которых  не  было   следа   ран.
Окровавленная Ардвехр встретила ее странным взглядом.
   - Исключительно хорошая  работа,  щена.  -  В  ее  голосе  был  еле
уловимый оттенок страха.
   - Я разозлилась, - ответила Марика. Пинком  она  выбила  оружие  из
чьих-то еще дергающихся пальцев. - А не разумнее ли было  остаться  на
склоне холма и перестрелять их из луков?
   - Я тоже разозлилась. Хотела почувствовать под лапами кровь.
   Марика глянула на кручу, откуда доносились раньше странные звуки.
   - Что это было, Ардвехр?
   Старшая силта пожала плечами.
   - Мужчины, - сказала Марика. - Это я чувствую. А  вы  -  вы  знаете
наверняка. Почему это скрывают?
   Ардвехр посмотрела в ту же сторону:
   - Есть правила, щена. Есть законы. - Она повернулась  к  охотницам,
которые почти все уцелели. - Бросьте возиться с ушами. Работа  еще  не
окончена.
   Ардвехр повернулась и пошла в сторону  источника  странных  звуков,
пригнувшись, перебегая от бревна к бревну.
   Охотницы   все   посмотрели   на   Марику.   Даже   силта-контактер
заколебалась. Марика не могла справиться с чувством смущения и в то же
время самодовольства. Она махнула им рукой - вперед.
   - Ты сделала ход, - шепнула ей Грауэл.
   - Какой ход?
   Вместо  того  чтобы  поспешить  за  Ардвехр,  Марика   остановилась
осмотреться.
   - Сила есть сила.
   Марика сунула палец в дырку, пробитую чем-то  сквозь  четыре  дюйма
твердого дерева. Она посмотрела на  разорванные  тела,  лежащие  возле
места виденного ею взрыва.
   - Нет, Грауэл. Не так. Я просто сделала, что надо было сделать, а о
политике не думала. - Это слово существовало  только  в  тайном  языке
силт. - Что могло сделать такое?
   - Может быть, ты узнаешь, если будешь там, когда она поймает  -  за
кем она там гоняется.
   Марика нахмурилась.
   Грауэл ухмыльнулась, но очень коротко. Потом оглядела бойню.
   - Кто бы подумать мог, что такое случится в этом мире? И ради чего,
Марика?
   Рядом Барлог тоже рассматривала трупы, стараясь  определить  фетиши
стай, но безуспешно. Перевернув один  из  трупов,  она  наклонилась  и
сорвала что-то с его груди. Передала Марике.
   Это был измазанный кровью кусок резного металла. Марика его  быстро
оглядела и бросила в сторону.
   - Понятия не имею. Давай лучше догонять.
   Бежать пришлось тяжело и долго. Марика ощущала впереди  присутствие
мужчин, тесной группы метов из  двадцати,  бегущих  ровной  пожирающей
дорогу рысью. Казалось, они точно знают, куда идут и что делают. И что
отряд охотниц висит у них на хвосте.  Как  только  Ардвехр  прибавляла
скорость, они делали то же самое.
   - Кто бы мог подумать? - тяжело дыша, проговорила Грауэл.  -  Чтобы
мужчины нас могли загнать насмерть!
   - Мы до того шесть миль пробежали, - возразила Барлог.
   - Дыхание поберегите! - отрезала Марика.
   Они обгоняли одну  охотницу  за  другой,  пока  не  приблизились  к
Ардвехр. Она была молода и сильна, но темп загонял и ее. Зачем это все
надо?
   Кто-то сзади произнес:
   - Так мы их после заката нагоним.
   Ардвехр метнула назад сердитый взгляд и увеличила скорость.  Марика
невольно восхитилась ею. Для меты, ведущей сидячий  образ  жизни,  она
была необыкновенно вынослива. Марика хотела ее предупредить:
   - Госпожа...
   - Сама чую, - не дала ей договорить Ардвехр.
   Они вышли на гребень гряды. Долина за ним была наполнена  противным
запахом тел многих метов. Все мужчины.
   Чтобы обнаружить их присутствие, не нужно было чутья силты.  Воздух
был наполнен дымом, запахами кухни и горящего мусора. Был и незнакомый
запах - въедливый, кислый, от которого у Марики сразу потекло из носа.
   Внизу, за пределами видимости, шла кипучая деятельность. Послышался
тихий скулеж, несколько раз один за другим, и затихло вдали.
   Ардвехр выругалась и понеслась по холму вниз  в  смертельном  беге.
Она оставляла след такого  мощного  гнева,  какой  Марике  никогда  не
удавалось ни у кого вызвать.
   Еще несколько поскуливаний замерли вдали.
   Марика  рванулась  за  старшей  силтой.  Мгновение  спустя  Ардвехр
вылетела на поляну в десяти шагах впереди и  с  воем  метнула  дротик.
Марика вылетела вслед за ней, как раз когда дротик сверкнул в  темноте
между двумя деревьями в тридцати футах от нее. В ту же минуту  исчезло
оттуда что-то серое и большое, оставив  клубы  пыли  и  летящие  иглы.
Дротик эту тварь не задел.
   Марика хватала ртом воздух и одновременно  прикусила  лапу.  Легкие
отчаянно требовали воздуха, но лагерь мужчин  разил  мерзким  запахом,
который ужалил ее в нос еще на гребне.  Озирая  поляну,  она  пыталась
перевести дыхание.
   - Хронен!
   У костра  по  одну  сторону  от  него  сидели  не  меньше  двадцати
мужчин-торговцев; все они уставились на охотниц. До того они  готовили
еду и занимались какими-то бытовыми делами.  И  с  ними  был  торговец
Хронен.
   Грауэл и Барлог  тоже  узнали  его.  Они  последовали  за  Марикой,
которая медленно шла к мужчинам, а эти даже и не подумали  встать  или
хотя  бы  отложить  дела,  бывшие  у  них  в  лапах.  Марика   ощутила
присутствие большого количества металла  -  весь  в  виде  острия  или
лезвия.
   Хронен поднялся, глаза его сузились.
   - Я знаю тебя, юная сестра?
   Марика оглянулась на Ардвехр, но та  шла  за  своим  дротиком.  Она
ощутила быстрое движение мужчин, старающихся отодвинуться подальше  от
старшей силты.
   - Да. Или, скажем, ты знал меня тогда, когда я была  чем-то  совсем
другим. Что все это значит? Что вы тут делаете?
   - Ужин готовим. Мы были бы рады пригласить вас, но боюсь, что у нас
не хватит еды на стольких гостей.
   - Вот как? Грауэл! Сколько ты видела  оружия  работы  торговцев  за
последние два месяца?
   - Я не считала. Слишком много.
   - Посмотри вокруг, Грауэл, Может быть, мы найдем его источник.
   Зубы Грауэл обнажились в сердитом и удивленном рычании.  Эта  мысль
ей в голову не приходила.
   - Дай мне, Марика! - попросила Барлог. Было слышно, что для нее это
необходимо.
   - Ладно. Грауэл, оставайся здесь.
   Что-то мелькнуло в лице Хронена,  когда  заговорила  Барлог.  Может
быть, он узнал ее голос.
   - Ты не дала прямого ответа на мой вопрос.
   - Здесь я буду спрашивать, мужчина. А ты - отвечать.
   Двадцать с чем-то пар глаз повернулись к  Марике.  И  она  чуть  не
попятилась под этими взглядами - такие чувства горели в них.
   - Ты, наверное, думаешь, что мы вроде  дрессированных  болванов  из
ваших стойбищ? А, понял! Меня сбил с толку этот маскарад. Я тебя знаю.
Вылитая маменька. Даже высокомерие то же.
   Он посмотрел поверх  ее  плеча.  Марика  почувствовала,  что  сзади
подошла Ардвехр. Но не оглянулась.
   Остроглазый мет рядом с Хроненом заметил:
   - И такая молодая. Как жаль.
   Его взгляд не отрывался от ее лица.
   И глаза прочих продолжали ее сверлить.
   Она знала, что это переломный момент. Момент,  когда  лишнее  слово
может наделать бед. Хронен был  прав.  Это  не  та  порода  мужчин,  с
которой она привыкла иметь дело.  Она  чувствовала,  что  они  так  же
готовы к битве, как и к вежливому разговору.  У  них  не  было  к  ней
почтения ни потому, что она женщина, ни потому, что она силта.
   Что же это за мужчины, которые не боятся силт?
   Вернулась Барлог.
   - Я нашла только этот клинок. Это если не считать тех, что у мужчин
рядом с лапами.
   Марика взяла лезвие.
   - Грауэл, дай-ка мне один из трофейных.
   Тут же он оказался у нее в лапе. Марика внимательно  осмотрела  оба
клинка, пожала плечами и передала их Ардвехр. Та еле глянула.
   - Разные  мастера  делали.  Щена,  не  воспользуешься  ли  ты  этой
возможностью усмирить свою  природную  живость  и  не  дашь  ли  вести
переговоры кому-нибудь с более дипломатической натурой?
   Она прошла мимо Марики и передала оба лезвия Хронену, который среди
мужчин был старшим. А был среди них и  чуть  постарше  Марики.  Многие
были очень похожи на беженцев Верхнего Поната.
   - Отличная работа, - шепнула Грауэл.
   - Ты о чем?
   - Она выручила тебя из трудного положения, сохранила твою  гордость
и поставила тебя на место одной фразой. Отличная работа.
   Марика это так не восприняла. Но, оглянувшись, увидела, что  другие
охотницы согласны  с  Грауэл.  Однако  сама  она,  вместо  того  чтобы
разозлиться, испытывала облегчение, избавившись  от  противостояния  с
Хроненом.
   Она встала за  спиной  Ардвехр,  которая  села  на  землю  лицом  к
Хронену. Тот тоже сел. Еле глянув на клинки, он  передал  их  торговцу
справа от себя.  Тому  единственному,  который  не  перевел  глаза  на
Ардвехр.  Его  взгляд  по-прежнему  сверлил  Марику,  будто   стараясь
заглянуть сквозь нее. Вокруг него был  какой-то  ореол  силы,  который
заставил Марику подумать, что он не менее важен здесь, чем Хронен.
   Торговец вернул лезвия Ардвехр.
   - Я знаю, сестра, - говорил между тем  Хронен.  -  Для  того  мы  и
здесь, чтобы найти источник. И делать то, что делаете и вы.
   - А именно?
   - Истреблять паразитов.
   - Как я слышала в последний раз,  Верхний  Понат  считается  второй
технологической зоной.
   - У вас более надежные средства связи, сестра. У меня  нет  дальних
контактеров. Допускаю, что он действительно все еще вторая  зона.  Эта
щена - ваша  связистка?  Никогда  бы  не  подумал,  что  это  одна  из
Дегнанов.
   У Марики дернулись уши. В том, как он это сказал, было что-то... Он
врал.
   - Ходящая во тьме, - ответила Ардвехр. Она запустила лапу в поясную
сумку, вынула что-то блестящее и передала  ему.  -  Те,  кто  нарушает
закон, должны позаботиться замести свой след.
   Хронен взял этот предмет, хмыкнул и передал сидевшему  справа.  Оба
мужчины уставились на Марику. Лицо Хронена было непроницаемым.
   -  Выходящая  на  темную  сторону,  да?  Такая  молодая  да  еще  с
матушкиным характером. Опасное сочетание.
   - Да, порывистая и недисциплинированная  -  пока  что.  Но  давайте
обсудим дела, более подходящие к моменту. Когда мы уйдем, вы свяжетесь
с  Критцей.  Так  напомните  тем,   кто   правит   Критцей,   что   ее
экстерриториальность в Верхнем Понате ограничена ее стенами. И  только
в этих пределах позволительно превышение технологии. Таково неизменное
убеждение Верховной жрицы Градвол.
   - Мы передадим ваше  предостережение,  если  найдем  в  этой  толпе
дальнего контактера. Хотя я сомневаюсь, что об этом  надо  напоминать.
Как прошла охота, сестра?
   Он совсем не смотрел на Ардвехр, но не отрывал глаз от Марики.  Как
и мужчина справа от него.
   Она не могла понять, что у них на уме.
   - Подозреваю, что вы это знаете лучше меня, - ответила Ардвехр. - У
вас есть глаза, которые видят и тогда, когда не видят силты.
   - Здесь? Во второй технологической зоне? Боюсь,  сестра,  что  нет.
Должен, конечно, признать, что  нам  повезло.  Помогли  мы  нескольким
сотням дикарей перейти в объятия Всесущего. Но это, увы,  как  черпать
реку  дырявой  чашечкой.  Они  размножаются  быстрее,  чем  мы  делаем
дротики.
   Марика за все время заметила очень мало щенков. Число и  старых,  и
щенков среди виденных ею кочевников было непропорционально мало.
   Между Ардвехр и старым торговцем шло что-то вроде  фехтования.  Но,
какова бы ни была его основа, опасным  оно  не  было.  Прочие  мужчины
вернулись к своим занятиям, время от времени поглядывая на Марику, как
будто она была  каким-то  странным  зверем,  ведущим  себя  совершенно
непозволительным образом.  Она  почувствовала  себя  слишком  молодой,
очень невежественной и очень неловкой.
   - Грауэл, - сказала она, отступив на несколько шагов,  -  на  свете
много такого делается, чего мы не знаем.
   - До тебя это только сейчас дошло?
   - Я хочу сказать...
   - А я знаю, что ты хочешь сказать,  щенуля.  Я-то  думала,  что  ты
избавилась от щенячьей наивности. Наверно, в жилище силт ты не слышишь
того, что слышим мы.
   - Силты не сплетничают, Грауэл.
   - Наверное, - вошла в разговор Барлог, - она не слышит, потому  что
не слушает. Она никого не видит, кроме этой  связистки.  -  Барлог  не
отрывала глаз от Хронена, как он только что от Марики. - Говорят,  что
тебя ждет блестящее будущее, щена. А я тебе скажу, что ты никогда  его
не увидишь, пока не научишься видеть. И слышать. Смотреть  и  слушать.
Каждая пылинка - это и весть,  и  урок,  если  ты  только  сможешь  ее
понять.
   - Правда? - Барлог говорила, как ее наставницы. - Может быть, ты  и
права. Ты знаешь Хронена, Барлог? Между ним и тобой что-то есть?
   - Нет.
   - Он был Ласп. Ма его знала еще щенком.
   Барлог ничего не сказала.
   Ардвехр поднялась и пошла к тому месту, где воткнула в  землю  свое
копье. Выдернула его и пошла неспешной  рысью  по  тропе,  по  которой
отряд  пришел  к  лагерю  мужчин.  Остальные  выстроились  за  ней   в
растянутую цепочку. Марика, все еще в недоумении, последовала за ними.
Перед ней бежала Грауэл,  сзади  -  Барлог.  Уходя  с  поляны,  Марика
оглянулась, Хронен все смотрел ей вслед. И его спутники  -  тоже.  Они
переговаривались между собой.
   Марика подумала,  не  следует  ли  отряду  спустя  некоторое  время
вернуться...
   Ардвехр держала ровный темп всю  дорогу  до  того  места,  где  они
оставили вещи. Марика включилась в ритм бега и  все  старалась  понять
значение того, что случилось за этот долгий и кровавый день.

   Две ночи спустя отряд пересек Восточный Хайнлин и пошел  на  север.
Особых событий до конца сезона не случилось. Марика  проводила  время,
пытаясь выучить уроки, которые Барлог считала для нее необходимыми,  и
тренировалась притворяться тем,  кем  ей  полагалось  быть.  При  этом
добилась хороших успехов. Снова сумела завоевать расположение Ардвехр.
Настолько, насколько это можно было сделать.
   Ранние снега загнали их обратно  в  Акард  на  десять  дней  раньше
намеченного. Марика подозревала,  что  Верхний  Понат  ждет  зима  еще
страшнее трех предыдущих.
   Еще она чувствовала, что лето потрачено зря.  Вся  кровь  и  ярость
этого лета не ослабила кочевников ни  на  волос.  Великая  охота  была
всего лишь жестом, чтобы  умилостивить  тех  жутких  и  далеких  силт,
издалека правивших сестричеством Рейгг. Один результат был бесспорен -
из Акарда исчезли многие знакомые лица.
   Марика навестила Брайдик еще раньше обязательного визита вежливости
к Горри. И рассказала ей о своем лете, надеясь, что реакция  связистки
как-то пояснит ей то, что она видела. Но узнала Марика очень мало.
   Брайдик ее раскусила. И улыбнулась:
   - В свое время, Марика. В свое время. Когда отправишься в Макше.
   - В Макше?
   - Будущим летом. Это уже точно - по  намекам,  которые  роняла  моя
кровная сестра. Если мы переживем эту зиму.
   Если.








   Марике не хватало еще четырех лет  до  возможности  стать  истинной
силтой, но она уже исчерпала знания своих  наставниц.  Меньше  чем  за
четыре года она усвоила столько, сколько многие не успевают выучить за
всю свою жизнь.  Сестры  стали  бояться  ее  еще  больше.  Им  страшно
хотелось отослать  ее  в  монастырь  Макше  немедленно,  но  это  было
невозможно.  Была  вершина  четвертой  зимы.  Еще  месяцы  ничего   не
сдвинется. Снега лежали слоем  от  пятнадцати  до  двадцати  футов.  С
северной стороны ветры местами  намели  сугробы  до  верха  крепостной
стены. Под ними рабочие прокапывали туннели,  соединяющие  крепость  с
электростанцией. Нужно было, чтобы вода  продолжала  вертеть  турбины.
Замерзни электростанция - пропадет  связь  с  остальным  сестричеством
Рейгг.
   А времена были странные не только на свежий взгляд Марики. Отираясь
в свободные часы поближе к Брайдик, Марика  стала  улавливать  обрывки
сообщений, летящих в Макше и обратно. Приходящие послания все  сильнее
тревожили старших силт.
   Уже давно община Рейгг была  втянута  в  вялотекущий  и  подспудный
конфликт  с  более  могущественной  общиной  Серк.  Недавно  случилось
несколько  провокаций  со  стороны  этого   ордена.   Кто-то   начинал
подозревать какую-то связь между этим и событиями  в  Верхнем  Понате,
хотя даже и по секрету никто не высказывал такого  тяжкого  обвинения.
Сестры Акарда боялись, что так оно  и  есть  и  что  провокации  будут
случаться чаще.
   Насколько  могла  судить  Марика,  это  была  междоусобица  стай  в
гигантском масштабе. Она никогда видела войны стай - только слышала  о
ней. В Верхнем Понате это  означало  отдельные  стычки,  нападение  на
охотниц другой стаи и быстрый пик конфронтации, который все расставлял
по местам. Часто бой был ритуальным и состоял в подсчете ударов,  либо
большой бой велся до первой смерти.
   Но это - если под враждой не лежала кровь.  Кровная  месть  -  дело
другое. Ее вели до тех пор, пока одна из сторон не бежала или не могла
уже похвастаться выжившими.
   Правда, кровная месть была исключительно редкой. Только немногие из
Мудрых Дегнанов могли вспомнить время, когда  последний  раз  бушевала
кровная вражда в Верхнем Понате.
   Чем громче выл северный ветер, чем сильнее жалил  мороз,  тем  чаще
можно было видеть Марику на ее месте на стене; она шептала  о  тьме  и
холоде, что свили гнездо в ее разуме. Временами ей казалось, что она и
в самом деле наполовину хотя бы такова,  как  обвиняет  Горри,  -  так
яростна была ее ненависть.
   Потому так и вышло, что она первой заметила  гонцов  из  Критцы,  у
которых на хвосте висели  охотницы  кочевников.  Марика  увидела,  как
барахтаются в рыхлом снегу мужчины, узнала их одежду и поняла, что они
вот-вот рухнут от усталости. Она ощутила торжество в мыслях идущих  за
ними дикарей, взбирающихся от реки  по  склону.  Углубившись  в  себя,
сквозь знакомую отдушину, Марика смогла достать дальше, чем получалось
прежде, и вырвала сердца у диких охотниц,  огласив  их  воплем  склоны
Хайнлина. Потом она коснулась гонцов и вывела их туда, где  они  могли
подняться на стену по сугробам.
   Марика заскользила по стене к ним навстречу, не понимая, откуда она
знает, кто они и почему так важен их приход, но зная это наверное. Она
проведет их внутрь.
   Мужчины внутри крепости - это было неслыханно. Старших  силт  такое
святотатство выведет из себя. Но Марика была  уверена,  что  поступает
правильно, переведя этих метов через стену.
   Вокруг них клубилась испарина, ее тут же рвал и уносил  ветер.  Они
глубоко и мучительно дышали обмороженными легкими. Марика  знала,  что
дорога их была долгой и трудной, и смерть  щелкала  зубами  у  них  за
спиной. Она не успела подойти, как один свалился в снежную пыль.
   - Приветствую  вас  в  Акарде,  торговцы.  Верю,  что  вы  принесли
сообщение крайней важности.
   Они взглянули на нее с почтением и  страхом  -  как  и  большинство
посторонних, но еще с большим страхом и большим почтением потому,  что
она была молода, и потому,  что  вокруг  нее  еще  не  развеялся  мрак
смерти.
   - Да, - ответил самый высокий. - Вести из Критцы... Это ты. Которую
зовут Марика...
   Теперь и она его узнала. Мужчина, сидевший рядом с Хроненом  тогда,
летом, когда они столкнулись глаза в глаза. Теперь в нем не  было  той
несокрушимой самоуверенности и спокойствия.  И  злость,  и  вызов  его
покинули. И дрожал он не только от ветра.
   - Это я, - ответила Марика, и голос ее холодом не уступал ветру.  -
Надеюсь, я не зря потратила силы, защитив вас от дикарей.
   - Не зря. Мы думаем, что сестричеству очень будет интересно то, что
мы расскажем.
   Он быстро восстанавливался. Уже начал приходить в себя.
   - Идите со мной. Держитесь поближе. Не  разбредайтесь.  Вы  знаете,
что для вас делается исключение. И только я могу  защитить  вас  после
того, как вы войдете внутрь.
   Она провела их вниз, внутрь, в большой зал, где так часто встречала
лицом к лицу худшее, что придумывала  для  нее  Горри,  и  где  всегда
проходили все собрания монастыря.
   - Вы будете ждать здесь, в границах этого символа. -  Она  показала
на пол. - Выйдете за них - умрете.
   Марика пошла искать Горри.
   Логика подсказывала, что Горри - не та, кому нужно бы  сказать.  Ей
очень не хватало  здравого  смысла.  Но  традиция  и  обычай,  ставшие
неписаным  законом,  требовали  прежде  всего   обратиться   к   своей
наставнице. А дальше Горри сама должна  решить,  требует  ли  ситуация
вмешательства старшей жрицы Кеник.
   Но может быть, судьба благоволила Марике. Когда  она  вошла,  Горри
была не одна. У нее в комнате сидели три сестры, и одной из  них  была
Хлес Гибани - а она была выше Горри по иерархии.
   - Госпожа, - произнесла Марика,  нетерпеливо  проделав  все  нужные
церемонии почтения, - я только что сошла со  стены,  где  видела,  как
банда  дикарей  гонится  через  реку  за  тремя   торговцами.   Считая
маловероятным, чтобы торговцы вышли из своей крепости в такую погоду и
пришли к Акарду, если бы  не  желали  сообщить  сведения  чрезвычайной
важности, я помогла им избавиться от погони и разрешила взобраться  по
сугробу на верх стены. В результате выяснения я  обнаружила,  что  они
несут послание, адресованное их старшим монастырю Акард.
   - И что это за  послание,  щена?  -  спросила  Горри.  Тон  ее  был
настолько  вежлив,  насколько  она   считала   это   необходимым   при
свидетелях. Последнее время она соблюдала вежливость, лишь когда этого
требовали обстоятельства. Она стала еще больше напоминать Пошит.
   - Я не выяснила, госпожа. Природа ситуации заставила  предположить,
что это выше моей компетенции.  Я  решила,  что  должна  обратиться  к
сестрам старше меня. Поэтому я провела их в  главный  зал,  чтобы  они
могли  чуть  отогреться  от  холода.  Там  я  велела  им  ждать.   Они
предположили, что  их  старший  хотел  бы,  чтобы  его  послание  было
оглашено перед собранием  монастыря.  По  всей  видимости,  они  несут
дурные вести.
   Горри  вскипела  до  потери  разума.  В  крепость  впустили  чужих!
Впустили  м_у_ж_ч_и_н_!  Однако  ее  сестры,  следуя  примеру  Гибани,
проявили больше  гибкости.  Утихомирив  Горри,  они  стали  придирчиво
допрашивать Марику.
   - Мне нечего больше сообщить,  сестры,  -  отвечала  она,  -  разве
только вас интересуют мои ощущения тогда, на верху стены, и вытекающие
из них соображения, вызвавшие доверие к этим торговцам.
   Гибани встала и оперлась на костыли:
   - Я скоро вернусь. С твоими ощущениями я согласна,  Марика.  Что-то
заваривается. Я поговорю со старшей жрицей.
   И она вышла.
   Пока Горри кидала  на  Марику  кинжальные  взгляды,  обещавшие  еще
большие  осложнения  ее  жизни,  две  остальные  силты  продолжали  ее
расспрашивать. Но это было уже, просто чтобы убить время. Все теперь в
лапах старшей жрицы Кеник.
   Они понимали то, что уже поняла Марика. То, что Горри  понимать  не
желала.
   Когда-то, несколько лет назад, Гибани сказала Марике на  ее  вопрос
относительно Горри:
   - Среди нас есть те, кто предпочитает жить мифом, а не фактом.
   Теперь Марика увидела это воочию.
   Торговцы любили силт даже меньше,  чем  прочие  меты.  Насчет  роли
мужчин у силт  были  такие  представления,  по  сравнению  с  которыми
взгляды  женщин  стойбища  казались  верхом   либерализма.   Если   бы
сообщение, принесенное торговцами, не было концом света, они бы ни  за
что не пришли. А в эти дни конец света - это кочевники.
   Живущая мифами первая озвучила то, что подумали остальные:
   - Этот проклятый гнойник Критца побежден. И они хотят, чтобы мы  их
приняли. Нет, говорю я! Нет и нет! Пусть уходят в глушь. Пусть идут  в
котел к дикарям. Их проклятое отродье вооружило граукенов!
   Граукен. Марика вздрогнула, услышав это слово из уст силты.
   - Мне не верится,  чтобы  они  принесли  вести  о  падении  Критцы,
госпожа.  Они  не  выглядят  обездоленными.  Они   просто   усталы   и
встревожены.
   Она произнесла это, стараясь говорить без нажима.  Последнее  время
Марика старалась вести  себя  с  Горри  очень  осторожно.  И  пыталась
установить хорошие отношения с другими сестрами.
   Вернулась Гибани.
   - Мы должны пойти в зал. Всем  предлагается  выслушать,  что  хотят
сказать эти меты. Пока они не скажут, ничего не будет решено.




   Предводителя торговцев, в  присутствии  которого  Марике  было  так
неуютно, звали Багнель. Кое-кому из сестер он был знаком. Ему и раньше
случалось представлять свою крепость,  хотя  Марика  ни  разу  его  не
видела, кроме как на той дальней поляне.
   Еще один урок: обращай внимание на все, что творится  вокруг  тебя.
Никогда не знаешь, что может потом пригодиться.
   За опыт в общении с силтами Багнель и  был  назначен  предводителем
своего отряда.
   Объяснив это, Багнель сказал:
   - Нас вышло из Критцы семеро. Шестеро самых сильных и умелых бойцов
и я. Кочевники немедленно взяли  наш  след,  хотя  мы,  следуя  вашему
примеру, шли по ночам. Четверо  из  нас  остались  на  пути,  упав  от
усталости, и достались дикарям. Мы не могли остановиться им помочь.
   Горри буркнула что-то язвительное насчет мужчин, но на это обратили
внимание  лишь  немногие  сестры.  Умница  Багнель  своим  вступлением
возложил на Акард долг.  Подразумевалось,  что  принесенные  им  вести
стоили жизни четырем его братьям.
   - Продолжай, - велела ему старшая. - Горри, держи себя в лапах.
   Марика стояла за спиной своей наставницы, как это ей полагалось,  и
была озадачена, услыхав чью-то реплику:
   - Старуха Горри из ума выживает.
   Это был намек, что Горри вскоре никто не будет  принимать  всерьез.
Хотя Марика лелеяла свою собственную черную ненависть, вдруг мелькнуло
сочувствие к старой мете.
   - Дорога заняла два дня...
   - Это к делу не относится, - перебила старшая. -  Если  твои  вести
того стоят, мы будем у вас в долгу. Здесь мы собрались  не  торговать.
Говори прямо.
   - Хорошо. Четыре дня назад кочевники снова напали на Критцу. Мы  их
прогнали, как было и  раньше,  но  в  этот  раз  -  едва-едва.  У  них
появилось много современного  оружия,  оно  нанесло  нам  существенные
потери. Тактика у них тоже стала тоньше. Будь их больше,  крепость  бы
пала.
   Старшая нетерпеливо поерзала, но  дала  Багнелю  говорить,  как  он
хочет.  Силты  обменивались  встревоженными   взглядами   и   быстрыми
репликами шепотом. У Марики шерсть на спине зашевелилась, хотя  она  и
не поняла, что было сказано.
   Во время своей речи Багнель несколько раз остановил взгляд на  ней.
От этого ей тоже не становилось уютней.
   - Мы взяли пленных, - продолжал Багнель. - Среди них  -  достаточно
высокопоставленных охотниц.  Их  допрос  принес  несколько  интересных
открытий. Самое  важное,  с  точки  зрения  этого  сестричества,  было
открытие плана нападения на Акард.
   Тут уж  по  собранию  прошел  гул  и  заметное  веселое  оживление.
Нападение на Акард? Кочевники? Это шутка. Их  положат,  как  стадо  на
бойне.
   - Одна из  наших  пленниц  участвовала  в  составлении  плана.  Все
известные ей детали мы от нее узнали. - Багнель  вытащил  из-под  шубы
толстый сверток из шкур. Открыв  его,  вынул  пакет  бумаг.  -  Хозяин
приказал передать вам копию ее показаний. - Он протянул пакет  старшей
жрице.
   - Видимо, вы более серьезно отнеслись к этому, чем следовало бы,  -
заметила старшая чуть свысока. - Нам  здесь  не  грозит  опасность  от
дикарей, приходи они поодиночке или всеми ордами Севера.
   - Это не так, старшая. Именно поэтому мы  рискнули  семью  бойцами,
которые  нужны  в  Критце  позарез.  Кочевники  не  только   завладели
современным оружием, они еще  и  уверены,  что  смогут  нейтрализовать
почти всю вашу силу. У них есть  и  силты,  и  верлены,  и  они  будут
участвовать в нападении. Так сообщила наша пленница, а к этому времени
она уже не могла сочинять.
   Глаза Багнеля остановились на Марике. К своему  замешательству  она
обнаружила, что не может выдержать его взгляд.
   По реакции окружавших силт Марика поняла, что  то,  о  чем  говорит
Багнель, возможно.  Сестры  сильно  обеспокоились.  Часто  повторялось
название "Серк", почти всегда с нелестными эпитетами.
   Старшая жрица Кеник трижды ударила в пол  посохом  -  знаком  своей
власти. Зал заполнила мертвая тишина.
   - У меня  здесь  будет  порядок,  -  прозвучали  слова  старшей.  -
По-ря-док! Мы что, деревенщина из стойбищ?
   Она стала изучать переданные торговцем бумаги. По мере  чтения  все
сильнее обнажались ее зубы. В глазах задымился черный гнев.
   Жрица подняла глаза.
   - Ты прав, торговец. То, что они хотят сделать, - отвратительно. Но
возможно - если бы они застали нас врасплох.  Ты  принес  нам  великое
благо. И мы у вас в великом долгу. Сестричество Рейгг своих долгов  не
забывает.
   Багнель  ответил  жестом  благодарности  и  повиновения  -   скорее
дипломатическим, чем искренним, как решила Марика. И сказал:
   - Если таковы истинные чувства старшей жрицы Акарда, хозяин  Критцы
желал бы обратиться с маленькой просьбой.
   - Говори.
   - Есть точно такой же план захвата Критцы. И  он  сработает,  пусть
даже будет нам известен. Если только...
   - Ага. Вы принесли нам эти темные вести не только из любви.
   В голосе старшей жрицы послышалось острие тончайшего сарказма.
   Гонца это не задело.
   - Хозяин считает, что вы могли бы счесть  желательным  в  интересах
сестричества поддержать хотя бы еще одну цитадель цивилизации здесь, в
Понате.
   - Может быть, да. Может быть, нет. К делу, торговец.
   - Как прикажете, старшая. - Взгляд Багнеля снова метнулся к Марике.
-  Хозяин  просил  бы,  чтобы  две  или  три  сестры,  предпочтительно
специалистки по темной стороне, были направлены в Критцу, чтобы помочь
отбить ожидаемое нападение. Хозяин надеется, что  кочевники,  потерпев
два подряд крупных поражения у обеих крепостей, не  будут  нас  больше
беспокоить. Хотя  бы  этой  зимой.  Смогут  прокормиться  собственными
убитыми.
   Марику передернуло.
   Но доказательства, виденные ею летом в захваченных стойбищах,  были
неопровержимы. Кочевники пустили к себе граукена и покорились ему. Чем
бы ни было то, что разрушило старую систему стай и согнало  кочевников
в орду, оно изменило не только это.
   - Твой хозяин мыслит здраво. Для мужчины. Может быть,  он  и  прав.
Если допустить, что в этих бумагах сказано все.
   В примечании старшей мелькнул намек на вопрос.
   -  Я  участвовал  в   допросе,   старшая.   Я   желаю   добровольно
подвергнуться  допросу  правды  у  силт,  дабы  свидетельствовать   их
подлинность и полноту.
   Это произвело на Марику впечатление. Выдерживать  допрос  правды  -
врагу не пожелаешь.
   - Пошлите Марику,  -  вдруг  бухнула  Горри.  -  Она  это  умеет  в
совершенстве. И никто не пожалеет, если она не вернется.
   - Тебя бы послать, - буркнул себе под нос кто-то  из  сестер.  -  О
тебе точно никто не пожалеет.
   Горри услышала. Она обвела взглядом собрание, лицо ее окаменело.
   Старшая  метнула  на  Горри  недовольный   взгляд   за   непрошеное
предложение, но потом задумалась.
   У Марики сердце бухнуло и провалилось.
   - В том, что ты говоришь, есть правда, Горри, - сказала старшая.  -
Хоть  тобою  движут  низкие  мотивы.  Так  насмехается  Всесущий   над
ничтожностью наших сердец, заставляя говорить истину под личиной  лжи.
Хорошо, торговец. Ты получишь сестер. Мы пошлем трех - из числа  самых
молодых и сильных, хотя не обязательно самых искусных, - поскольку  им
предстоит путешествие очень суровое. Ты вряд ли захочешь  потерять  их
по пути.
   Каменное лицо Багнеля не изменилось.
   - Итак? Твой ответ?
   - Благодарю вас, старшая.
   Старшая хлопнула в ладоши:
   - Строглей!
   Названная сестра отворила дверь и позвала. Тут  же  появилась  пара
старших рабочих. Старшая приказала:
   - Отведите этих мужчин в кельи, где они  проведут  ночь.  Дайте  им
лучшую еду, которая у нас есть. Торговец, вы не покинете свои кельи ни
при каких обстоятельствах. Это ясно?
   - Да, старшая.
   Движением лапы Кеник приказала рабочим увести торговцев.
   -  Есть  ли  добровольцы?  Нет?  Никто  не  хочет  увидеть  изнутри
таинственную крепость Критцу? Марика? Даже ты?
   Нет. Даже Марика. Она не хотела идти добровольцем.
   И никто другой не хотел.




   Марика не хотела идти добровольцем. Но пошла все равно. Со  старшей
жрицей не спорят.
   Почти все время они шли в свете Клыка  по  снегу,  под  которым  на
глубине  многих  ярдов,  холоднее,  чем  сердце  верлена,  текли  воды
Хайнлина. Кое-где снег был хорошо утоптан,  поскольку  кочевники  тоже
использовали русло как магистраль, хотя передвигались только днем.
   Брайдик говорила, что сейчас основная масса кочевников ушла  к  югу
от Акарда, сгоняя живших  там  метов.  Она  еще  говорила,  что  поток
выговоров и невыполнимых инструкций из Макше не ослабевает. И все  без
толку. Единственный способ для них заставить выполнять свои приказы  -
прибыть на Север самим.  К  чему  старшая  жрица  Кеник  и  хотела  их
вынудить.
   Марика была несчастна и  напугана.  Молчание  ночи  было  молчанием
смерти. Холод ее - холод могилы. Хоть сверху  и  светил  Клык,  каньон
Хайнлина казался огромной пещерой, и пещера эта вызвала  давний  страх
пещеры Махен.
   Что-то злобное было в этой ночи.
   - Только потому меня  послали,  что  хотят  избавиться,  -  сказала
Марика Грауэл и Барлог. Обе ее одностайницы вызвались с ними,  услышав
о вызове охотниц-добровольцев и узнав, что Марике велено идти.  Марика
подумала: а смогли бы силты их удержать, если бы захотели?
   - Может быть, -  ответила  Барлог.  -  А  может  быть,  если  будет
позволено  перед  сестрой  говорить  прямо,  ты  приписываешь   мотивы
виновного меньшинства невинному большинству.
   Грауэл тоже с ней согласилась:
   - Ты молода и самая  непопулярная  среди  силт.  С  этим  никто  не
поспорит. Но это дело твоих лап, Марика. Хотя ты и старалась.  Да,  ты
старалась. Стой! Послушай и подумай. Если  беспристрастно  рассмотреть
теперешние обстоятельства, ты должна  будешь  признать,  что  никто  в
Акарде не подходит для этой работы  лучше  -  оставив  в  стороне  все
прочее. Ты узнала самые темные пути силт. Смертные пути. Ты  молода  и
сильна. И ты лучше всех выдерживаешь холод.
   - Если будет  позволено  перед  сестрой  говорить  прямо,  -  снова
повторила Барлог, - ты скулишь, как  обиженный  щенок.  Перекладываешь
вину на других и отказываешься от ответственности. Я вспоминаю тебя  в
избе матери - там ты такой не была. Ты была медлительна, спала наяву и
была чумой для всех, но ты была хозяйкой своих действий. Ты изменилась
к худшему, Марика. И не очень приятно наблюдать это в той, кто  обещал
так много.
   Марика была так поражена этим смелым укором, что просто промолчала.
На ходу, стараясь не отстать от заданного торговцами  темпа,  она  все
обдумывала слова охотниц. И в моменты, когда  хотела  быть  честной  с
собой, признавала, что истину, лежащую в  основе  этих  обвинений,  не
спрятать.
   Она стала себя жалеть - по-силтски. Она  стала  считать,  что  есть
вещи, полагающиеся ей сами по  себе,  не  заработанные,  -  как  силты
считают, что весь мир им должен. Она попала в одну из ловушек Горри.
   А ведь было время, когда она дала себе обет, что  не  впадет  в  то
умонастроение, которое так противно было в ее наставнице. Время, когда
она верила, что, воспитанная в стойбище, она не подцепит эту заразу. А
теперь стала подражать Горри.
   Через много миль, много передумав, Марика спросила:
   - Что ты имела в виду, Барлог, когда сказала: "Обещала так много"?
   Барлог покосилась в ее сторону:
   - Тебе никогда не надоедает слушать, что ты - особенная?
   Марика чуть не взорвалась, но тут на ее плечо легла лапа  Грауэл  и
больно стиснула:
   - Спокойнее, щена.
   - По крепости ходят слухи, Марика, -  сказала  Барлог.  -  И  часто
говорилось, что ты обещаешь подняться высоко. И тебе  это  тоже  много
раз говорили. Теперь говорят, что ты пойдешь выше, чем кто-нибудь  мог
подозревать, если тебя хорошо выучат в монастыре в Макше.
   - Если?
   - Они твердо намерены послать тебя этим летом.  Это  факт.  Старшая
спрашивала, не пожелаем ли мы с Грауэл тебя сопровождать.
   Такая возможность не приходила Марике в голову. Она всегда думала о
Макше с ужасом, уверенная, что будет там совсем среди чужих.
   Еще через сто ярдов Грауэл сказала:
   - Она не сплошь ледяная вода и  каменное  сердце,  эта  Кеник.  Она
знала, что мы все равно пойдем, пусть сотни миль пешком  по  Хайнлину.
Быть может, она свою стаю вспомнила. Говорят, что она пришла, как ты -
наполовину взрослая, из  какой-то  стаи  Верхнего  Поната,  а  Брайдик
забрали с ней в наказание ее матери - за то, что скрыла Кеник от силт.
Их стойбище было среди разрушенных во вторую зиму. Тогда об этом много
говорили.
   - Вот как?
   Марика шагала наедине со своими мыслями и лунным светом. Сейчас  на
небе было три луны. Каждое  дерево  на  берегу  отбрасывало  трехпалую
тень.
   Она ощутила, что в этой ночи что-то слегка не так. Сначала на самом
пороге восприятия - как раздражающий, но далекий звук, которого  почти
не замечаешь. Но не замечать нельзя. Чем дальше она шла,  тем  сильнее
оно становилось. И наконец Марика сказала:
   - Грауэл, пойди скажи  Багнелю,  пусть  остановится.  Мы  можем  на
что-то  напороться.  Мне  нужно  время,  чтобы  заглянуть  вперед,  не
отвлекаясь на ходьбу.
   Когда Грауэл вернулась и привела с собой Багнеля, Марика уже знала,
что это.
   - Ты чуешь беду впереди, сестра? - спросил торговец.
   В поле, на ходу, Марика чувствовала себя с ним  проще.  Даже  почти
приятно было его присутствие.
   - Там, впереди, дозор кочевников. За излучиной, выше по  склону.  Я
ощущаю их тепло.
   - Ты уверена?
   - На прямую видимость я не выходила, если ты об  этом  спрашиваешь.
Но вот здесь, - Марика стукнула себя в грудь, - я уверена.
   - Мне этого  достаточно.  Бекхет!  -  Он  махнул  рукой.  Торговец,
которого он назвал Бекхет, был тем, кого Багнель называл "наш  тактик"
- термин, очевидно, из культового языка торговцев. Он подошел.
   - Часовые кочевников за следующим поворотом. Снимем их или  пройдем
незаметно?
   - Зависит от обстоятельств. С ними есть силты или верлены? - Вопрос
был адресован Марике. - Наша тактика  зависит  от  того,  какой  образ
действий даст нам возможность как можно дольше скрываться от орды.
   Марика пожала плечами:
   - Чтобы ответить, мне надо войти во тьму.
   Багнель и Бекхет кивнули одновременно, словно говоря: "Давай".
   Она скользнула в отдушину,  нашла  призрака,  проехала  на  нем  по
склонам, скользнув к кочевникам с  дальней  стороны.  Действовала  она
осторожно. Ее тревожила возможность столкнуться с дикой силтой  или  с
верленом.
   Спали они, эти наблюдатели дикарей. Но их в  снежном  убежище  было
около дюжины, и  был  с  ними  мет,  сильно  отдававший  при  контакте
верленом. И он был настороже. Что-то, какая-то возможность опасности в
темноте пробудила его.
   Марика не стала возвращаться и советоваться. Она ударила, опасаясь,
что верлен обнаружит ее раньше, чем она вернется, поговорит  и  придет
снова.
   Был он силен, но не обучен. Борьба  длилась  мгновения.  Потом  она
заставила призрака ринуться вниз, где он  мог  вступить  в  контакт  с
физическим  миром,  подкопала  убежище  и  обрушила  тонны  снега   на
кочевников, которые не успели понять, что на них напали.
   Вернувшись в собственную плоть, Марика доложила о сделанном.
   - Отлично задумано, - одобрил Багнель. - Когда  их  найдут,  решат,
что это была прискорбная случайность.
   С этого момента Марика ни разу не замечталась  на  ходу.  Все  свое
внимание она бросила на помощь сестрам в поисках дозорных кочевников.

   Торговцы настаивали, чтобы несколько последних миль пройти по горе.
Они были убеждены, что, если идти по руслу дальше, встретятся  крупные
силы кочевников. И не хотели терять преимущество внезапности появления
у них силт, бросив их в бой ради выживания немногих.
   Последний подъем  на  склон  они  прошли  при  свете  солнца  между
огромными скрытыми снегом деревьями -  гораздо  большими,  чем  видела
Марика  в  своих  странствиях.  Забавно,  что  жизнь  принимает  такие
непривычные формы совсем рядом с домом ее предков - хотя  она  тут  же
подумала, что сама она с Грауэл и Барлог  повидала  свет  куда  больше
любого из Дегнанов с тех  пор,  как  стая  пришла  на  Север  почти  в
незапамятные времена.
   Еще не дойдя до гребня, они учуяли дым. Кто-то  из  охотниц  решил,
что  это  огни  очагов  Критцы,  но  торговцев   охватило   испуганное
возбуждение, никак  не  похожее  на  предвкушение  родного  дома.  Они
бежали, будто навстречу кошмарным вестям.
   И вести были кошмарными.
   С высоты открылся вид на крепость, которая  была  когда-то  оплотом
торговцев. Одну стену чем-то проломили. Руины еще дымились, хотя  огня
не было видно. Сугробы вокруг крепости были усыпаны телами. Марика  не
сразу поняла, что это такое - издалека они казались игрушечными.
   Багнель присел на корточки, разглядывая катастрофу. И долго  ничего
не говорил. Потом тускло и монотонно прозвучали его слова:
   - По крайней мере они дорого заплатили. И кое-кто из наших спасся.
   Марика,  сама  не  понимая  почему,  почесала  его  за  ушами,  как
успокаивают заплаканного щенка. Шапку он снял, прислушиваясь к  звукам
снизу. И теперь удивленно на нее глянул, так что Марика  почувствовала
необходимость объясниться.
   - Я видела, как такое случилось с моим стойбищем четыре года назад.
И тогда помощь тоже пришла слишком поздно.
   - Но пришла.
   - Да. Как и здесь. С какой-то странной точки зрения можно  сказать,
что я уплатила долг.
   - Невеликая в этом победа. И страшная цена, которую заплатили мы за
участие силт. - Он надвинул шапку, встал. Железный его  взгляд  ни  на
секунду не оторвался от дымящихся развалин. - Женщины,  вы  останетесь
здесь. Мы  с  братьями  посмотрим  то,  что  нужно  посмотреть.  -  Он
направился вниз по склону. Через десять шагов обернулся и посмотрел на
Марику: - Если с нами что-нибудь случится, бегите в Акард. На  нас  не
тратьте ни секунды - спасайтесь сами. Скоро наступит ваш черед.
   Вернуться в Акард? А как? Они вышли на юг с трехдневным запасом еды
-  никто  ведь  не  думал,  что  Критца  окажется   разрушенной.   Они
рассчитывали найти в конце пути пищу и  кров,  а  не  бежать  сразу  в
Акард.
   Не важно. Она выживет. Уже раз она выжила на дороге в Акард, совсем
еще щеной. Выживет и сейчас.
   Марика закрыла глаза и погрузилась в мир, который так хорошо знала,
где она была уже больше дома, чем  в  реальном  мире.  Нырнула  сквозь
отдушину в орду призраков  -  алых,  индиговых,  аквамариновых.  Сцена
резни  в   Критце   переливалась   красками,   как   сумасшедший   сон
одурманенного. Зачем  их  здесь  столько?  Души  погибших  метов?  Она
думала, что нет, только не знала, кем они еще могут быть.
   Не важно. Силты не размышляют о природе  своей  силы.  Они  находят
призраков и используют их. Марика поймала одного посильнее.
   И погнала его вниз, держась в нескольких ярдах позади Багнеля.
   На мертвых кочевников он не обращал внимания.  Марика  тоже  их  не
очень рассматривала, но не могла не заметить, что все они  вспороты  и
разорваны, как те, которые попали в засаду  торговцев  прошлым  летом.
Только у немногих - и те лежали внутри обрушенной стены - были колотые
или резаные раны. И ни одного трупа с торчащей стрелой.
   Странно.
   Еще более странной была крепость, очень  напоминавшая  центр  связи
Брайдик. Хотя Марика была уверена, что большинство виденного ею  здесь
не имеет отношения к посылке или приему сообщений. Странные  предметы.
Хотела бы она спуститься во плоти и пощупать их лапами.
   На душевные муки Багнеля и его  друзей  было  невыносимо  смотреть.
Марика вернулась в тело. И ждала вместе с остальными,  так  неподвижно
опершись на копье,  будто  дыхание  зимы  смогло  в  конце  концов  ее
заморозить.
   Несколько часов дрожали на гребне охотницы и  силты,  пока  Багнель
рыскал по руинам крепости. Потом он и его спутники вернулись. Они  шли
медленно, волоча тяжелые узлы.
   Поднялись на гребень. Багнель перевел дыхание и сказал:
   - Здесь уже никому из нас нечего делать. Вернемся  и  сделаем,  что
можем, для Акарда. - Голос его  был  холоден  как  снежный  склон,  на
котором он стоял, и  остер  как  нож.  -  Здесь  дальше  по  гребню  в
нескольких милях  есть  пещерка.  Если  она  не  занята,  можно  будет
отдохнуть перед обратной дорогой.
   Он повел группу и не  говорил  больше  ни  слова,  пока  Марика  не
спросила его, что он нашел среди руин.
   - Хуже, чем можно себе вообразить. Но кто-то прорвался на  машинах.
Думаю, щенки. Если только дикари не уволокли их к себе на кухню.  Мало
что осталось, хотя дверь в арсенал им сломать  не  удалось.  Мы  взяли
оружие и боеприпасы, которые смогли унести. Остальное... скоро увидишь
сама.
   Марика посмотрела на  него,  не  понимая.  Он  задумался  и  потому
употреблял слова, которых она не знала.
   - Они ободрали крепость, как стервятники труп. До костей. Камень на
камне остался, но Критцы больше  нет.  Тысячу  лет  она  простояла,  а
теперь осталась только память.
   У Марики вырывались вопросы, но она их не задала. Этих метов  нужно
оставить наедине с их горем.
   Пройдя милю, Багнель остановился. Он и его братья повернулись лицом
туда, откуда пришли. Марика смотрела на них с любопытством. Они  будто
чего-то ждали...
   Над  недавно  покинутым  гребнем   поднялось   исполинское   облако
окрашенного огнем дыма и покатилось, клубясь, высоко в небо.  Раздался
глухой рокочущий гром. Багнель вздрогнул всем телом, плечи его  опали.
Без единого слова он повернулся и повел группу дальше.








   - Слава Всесущему, - с чувством сказала  Грауэл,  когда  они  вышли
из-за  последнего   поворота   и   увидели   нависавшую   над   руслом
серо-серебристую громаду Акарда в миле впереди. - Слава Всесущему! Они
не разрушили Акард.
   Эта растущая и редко произносимая вслух тревога преследовала их всю
дорогу на Север. Им мерещилось, что за последним поворотом их встретит
крепость с проломленными стенами, как зверь со вспоротым брюхом, и они
останутся один на один с  издевающимся  оскалом  голода,  который  уже
начал терзать их животы. Боялись даже силты, хотя разумом знали:  если
что, они ощутили бы дальнее прикосновение сестер.
   Но крепость стояла, все такая же неприступная. И холод с Севера уже
не был так зол. Марика оскалила зубы и высказала ветру, что она о  нем
думает.
   - Вот здесь они нас подстерегли, - сказал Багнель. - Одна группа за
нами гналась, а другая ждала, затаившись вон в той рощице.
   - Но  не  в  этот  раз,  -  ответила  Марика.  Она  глядела  сквозь
серо-синюю завесу падающего снежка,  стараясь  обнаружить  присутствие
кочевников. Остальные  силты  тоже  пытались  его  нащупать.  Охотницы
застыли, щелкая зубами и держа оружие наготове.
   Но нигде никого не было. Меты ощущались только в крепости, нависшей
на своем утесе.
   - Пошли.
   Она двинулась дальше.
   Следа не было. Снег падал обильно, и ветер дул непрерывно - их след
на юг замело.
   Когда они подошли ближе и можно было  рассмотреть  получше,  Марика
заметила, что в крепости кое-что изменилось. Под утесом лежал  длинный
выброс рыхлого снега, как после лавины. Пока они шли и смотрели, то  и
дело наверху появлялись меты и разгружали  на  этот  выброс  тачки  со
снегом.
   Рабочие  этим  занимались  всю  зиму,  очищая  крыши  и  внутренние
дворики, но никогда выброс снега не был так велик. Он неимоверно вырос
всего за пять дней. Любопытно.
   Рабочие тоже их увидели. Почти тут же Марика ощутила контакт. Как и
другие силты. Сестры ждали их прибытия, предчувствуя плохие вести.
   Иначе зачем бы они вернулись так рано?
   Когда они начали подъем от  реки,  Марика  ощутила  где-то  вдалеке
чужое присутствие. Другие силты тоже заметили его.
   - По нашему следу идут, - заметила одна из них.
   - Не страшно, - ответила другая. - Они далеко,  а  мы  под  защитой
наших сестер.
   Но Марика все равно нервничала. Поднимаясь, она оглядывала русло  и
вскоре засекла кочевников. Их было десятка два, и шли они быстро. След
для них был ясен, Но угрозы они не представляли. Дойдя до  точки,  где
группа начала подъем, они повернули назад.
   Сестры - и многие другие - ждали в главном зале, Было много мужчин,
что поразило Марику. Она спросила у Брайдик:
   - Что случилось? Что это значит? Мужчины - в крепости?
   - Моя сестра по крови решила взять всех внутрь крепостных  стен.  С
момента вашего ухода кочевники рыщут под стенами непрерывно. И их  все
больше. Наружу выходят только рабочие, и с оружием.
   Марика заметила, что рабочие поднимают лебедкой снег на  крепостную
стену и тачками сваливают на видимый с реки выброс.
   - Они сильно обнаглели, - доложила Брайдик. - Моя сестра  по  крови
опасается, что не без серьезной причины. Нам, может быть, даже мужчины
понадобятся.
   Старшая жрица Кеник потребовала группу Марики к отчету.
   Говорил Багнель, и говорил просто.
   - Все погибли, - сказал он. - Каждый житель Критцы, и братья, и те,
кому мы дали убежище. Кроме тех немногих, кто ушел на кораблях.  Стену
подорвали взрывчаткой. Кочевникам досталось  кое-какое  оружие  и  все
остальное. В арсенал они проникнуть не сумели. Покидая  развалины,  мы
его взорвали. Хотя я и осознаю, что вы не последуете моему  совету,  я
все же его дам: следует попросить ваше начальство эвакуировать  Акард.
Ставки выросли, игра обострилась. Это - последний  оплот.  Они  придут
скоро, придут с огромной силой, и Акарду настанет конец.
   Марика была и заинтригована, и напугана. Заинтригована - потому что
не понимала, что говорит Багнель, напугана - потому что старшая  жрица
Кеник приняла совет всерьез. Подумав, Кеник объявила:
   - Об этом обо всем необходимо  доложить.  Контакт  с  Макше  у  нас
постоянный. У меня есть некоторые надежды, но я не  думаю,  чтобы  они
нас отсюда забрали. Похоже на то, что община Серк помогает  кочевникам
выдавить Рейгг из Поната. Думаю, будет принято решение  стоять  твердо
даже перед лицом верной катастрофы. Поддержать лицо сестричества Рейгг
и его права на эту землю.
   Торговец пожал плечами. Его миссия была выполнена, и мир, казалось,
стал безразличен ему. Дом его погиб. Народ его мертв. Зачем ему  жить?
Эти чувства Марика понимала слишком хорошо.
   А замечания насчет сестричества Серк и  эвакуации  ее  встревожили.
Она  ничего  решительно  не  понимала.  Кажется,  эти  пробелы  в   ее
образовании были  оставлены  нарочно.  Она  знала,  что  соперничество
сестричеств может стать кровавым, и уже столетия  лежала  кровь  между
сестричествами Рейгг и Серк. Но она  не  представляла  себе,  что  оно
может дойти до такой крайности,  как  натравливание  кочевников  одним
сестричеством на другое.
   Собрание ничего не  решило,  но  напугало  всех.  Только  несколько
старых силт вроде Горри отказывались верить,  что  опасность  реальна.
Горри пребывала в убеждении; что любой набег только усыплет  окрестные
снега трупами кочевников, а в крепости и пылинка не шелохнется.
   Марика считала, что Горри слишком самоуверенна.  Правда,  Горри  не
видела Критцы...
   Хотя старуху не убедило бы и это.  Она  достигла  той  поры  жизни,
когда верила лишь в то, во что хотелось верить.




   На следующее утро Марика зашла к Брайдик в центр связи. Даже сейчас
она слегка дезориентировалась, когда проходила возле дерева и  тарелки
наверху, но этот  дискомфорт  был  несравним  с  тем,  что  испытывали
большинство силт  Акарда.  Брайдик  верила,  что  со  временем  Марика
преодолеет это полностью.
   Несколько экранов связи Брайдик установила  на  непрерывную  связь.
Каждый показывал другую  далекую  мету  за  работой  в  очень  похожих
комнатах.
   - Это мы видим Макше, Брайдик? - спросила Марика.
   - Вот на этом и на этом. Ты  знаешь,  что  они  не  собираются  нас
эвакуировать? Но будут  внимательно  следить,  что  здесь  происходит.
По-моему, они надеются, что кочевники нападут.
   - А зачем им это?
   - Может быть, так они уверятся, что за всем этим стоит Серк. Против
силт кочевникам не пробиться без помощи силт. Хотя само по себе это не
будет доказательством. Вот  если  мы  возьмем  пленных  и  допрос  это
подтвердит, политика Рейгг по отношению к Серк станет жестче. Пока что
было так: ты знаешь, что случилось и кто в этом виноват, но  для  суда
доказательств нет. Нет  абсолютных  улик  злонамеренности.  -  Брайдик
пожала плечами.
   - Это как?
   - Я вот подумала о Верховной жрице Градвол. Это суровая, ядовитая и
крутая старая сука. С виду осторожна, но в душе азартна.  Она,  как  и
все мы, знает, что Рейгг слабее Серк. В прямой  борьбе  у  нас  шансов
нет. Вот и хочет придумать что-то наглое - или странное.
   Весь этот разговор насчет Серк и чего-там-еще Марика не поняла. Она
знала, что между сестричествами Рейгг и Серк нет дружбы и что в основе
лежит кровь. Но все остальное было из тех сведений,  что  от  нее  так
долго до сих пор скрывали. А теперь все эти меты заговорили так, будто
она знает не меньше их.
   Но такой наивной, как притворялась, она тоже больше не была.
   - А например?
   Брайдик открывалась охотнее, чем силты, но были вещи,  которых  она
тоже не обсуждала. Теперь, в волнении, она, быть может,  поддастся  на
хитрый вопрос.
   Своей работе Брайдик обучалась в монастыре в Телле-Рее -  одном  из
великих южных городов. Случалось ей  видеть  Верховных  жриц  Рейгг  и
почти всех прочих общин. И была она техником на очень  высоком  посту,
пока промах ее сестры не отправил обеих в изгнание на землю,  где  они
родились. Марика часто интересовалась, что же привело их в  немилость,
но вслух никогда не спрашивала. О том времени и этом  событии  Брайдик
молчала глухо.
   - Приходит на ум внезапное прямое нападение  на  монастырь  Рухаак.
Попытка убрать руководство общины Серк. Или еще более страшное.  Может
быть, темная война. Кто знает? Не вечно же будет Бестрей непобедимой.
   - Бестрей? А кто это? Или что это?
   - Кто. Бестрей - Повелительница корабля.  Лучшая  из  всех.  И  она
сражается за Серк и трижды победила в темной войне.
   - А темная война - это что?
   - Ничего такого, о чем тебе  следует  знать,  щена.  Дальние  меты,
далекие дела. А мы - в Акарде. И хорошо бы нам ломать головы над нашим
собственным положением. -  Брайдик  скользнула  взглядом  по  забитому
цифрами экрану. - Тебе пора идти, щена. У меня тут работа. Сильно  все
обледенело, несмотря на подогрев.
   Брайдик послала вызов техникам на  электростанции.  Ожидая  ответа,
она  что-то  бормотала  себе  под  нос  про   такое-растакое-разэтакое
оборудование, которое присылают на дальние посты.
   Явно Брайдик была не в  настроении  общаться.  Марика  решила,  что
незачем нажимать, когда все равно не дадут. И сменила центр  связи  на
свое любимое место на стене.
   Ветер дул с обычной злобностью. Непрерывный, хотя и  легкий  снежок
сыпался с неба, сузив мир до радиуса в одну милю. Бесцветный  это  был
мир. Белизна. Серые тени. Чернота отдельных деревьев, неясными формами
выныривавших из белизны. Хоть бы солнышко мелькнуло, подумала  Марика.
Уже месяцы его не было. Странное солнце, за те несколько лет, что  она
здесь, сменившее свой цвет, медленно  приобретая  все  более  глубокий
оранжевый оттенок.
   Когда-то давно Брайдик поразила ее, рассказав, откуда  такие  зимы.
Она говорила, что солнце и его выводок щенков-планет вошли в ту  часть
вечной ночи, где очень густая пыль. И эта пыль поглощает часть энергии
солнца. От  этого  ускорился  цикл  охлаждения  планет,  длящийся  уже
столетия. И мир станет еще куда холоднее, пока это  пройдет.  А  будет
это уже не при жизни Марики.
   Она поежилась. Куда хуже, пока начнет становиться лучше.
   Внизу рабочие продолжали бесконечную  работу  по  уборке  снега  со
стены. Неустанный северный ветер наметал сугробы чуть ли  не  быстрее,
чем они убирали их.
   Дальше от реки другие рабочие ладили похожие на плуг  снегозащитные
заборы, которые должны были отвести наметающий сугробы ветер в  долину
Восточного Хайнлина, подальше и  от  стены,  и  от  электростанции  на
Хасгене.
   Там Марика заметила Грауэл, охранявшую рабочих. Марика подняла лапу
и помахала  ей.  Грауэл  не  заметила.  Она  не  тратила  внимания  на
крепость.
   Отряды кочевников дважды за прошлую ночь  подходили  на  расстояние
контакта силт. Один отряд был большой. По их  передвижениям  выходило,
что они маневрируют по плану,  который  добыл  Багнель  у  пленницы  в
Критце.
   С работницами было несколько силт, своей мощью усиливавших  охрану.
Марика удивилась, увидев среди них Хлес Гибани. Но эта женщина никогда
не позволяла своему увечью определять ее жизнь.
   Очень  странно  она  выглядела  на   костылях,   переделанных   для
передвижения по снегу.
   Марика углубилась в себя и скользнула  сквозь  отдушину  в  царство
призраков. И поразилась. Оно было почти необитаемым.
   Странно. Тревожно странно. Бывали минуты, когда  царство  призраков
было населено гуще или реже обычного. Бывало,  что  долго  не  найдешь
подходящего призрака, но никогда  здесь  не  было  так  пусто.  Марика
вынырнула в реальный мир и посмотрела на сестру на часах.
   Ответ на свой вопрос она получила, даже не задавая его. Правда была
написана у силты на лице. Она боялась.
   Если и было удачное время для нападения дикарей,  так  это  сейчас.
Более, чем сейчас, не ослабить силт Акарда.
   Марика взбежала на свое место на стене и махнула лапой работницам и
Грауэл.
   Она поняла, что новость достигла ушей старшей  жрицы  Кеник.  Силты
Акарда стали выходить на стену. Рабочие отряды снаружи начали собирать
инструменты. Все происходило в  полном  порядке  -  это  указывало  на
предварительные приготовления.
   На планы, которые Марике не сообщали.
   Это ее обидело. Они никогда не давали себе труда ей говорить,  хотя
сама она считала себя важным фактором жизни  и  обороны  Акарда.  Они,
значит, считают ее всего лишь суетливым щенком? Разве не принесла  она
значительной пользы?
   Уже вошедшим внутрь стен рабочим  раздавали  оружие.  Странно  было
видеть на стене мужчин с копьями.
   Последние  рабочие  еще  шли  к  воротам  крепости,  а  Марика  уже
почувствовала приближение кочевников.  Докладывать  она  не  побежала.
Вместо этого протянулась и коснулась Гибани.
   О_н_и_ и_д_у_т_. У_ж_е_ б_л_и_з_к_о_. П_о_т_о_р_о_п_и_т_е_с_ь_!
   Ковыляя на костылях, Гибани заторопила рабочих и образовала  вокруг
них заслон из охотниц с копьями  и  щитами.  Но  бежать  не  позволила
никому. Даже для силт инструменты были слишком  драгоценны,  чтобы  их
просто бросить.
   За завесой снега Марика чуяла врагов. Они шли  к  Акарду  по  всему
гребню. Их были тысячи. Даже теперь, после всех этих  лет,  Марика  не
могла понять, какая сила собрала их  воедино,  какая  мощь  держит  их
вместе. Орда, которую привел на Юг тот верлен, оказалась неразрушимой.
Это было невероятно.
   Всего в нескольких сотнях ярдов за  Гибани  и  рабочими  показались
передовые воины кочевников. Они остановились, поджидая тех, кто шел за
ними. Гибани сохранила хладнокровие, не  давая  никому  направиться  к
крепости без груза инструментов.
   Может быть, она была так спокойна благодаря  уверенности:  она  под
защитным зонтиком своих сестер.
   Марика   ощутила   дальнее   присутствие,    чем-то    напоминавшее
прикосновение ее сестер. Она  хотела  было  пройти  через  отдушину  и
взглянуть, но ей не удалось найти  мало-мальски  пригодного  призрака.
Без него она могла только кого-нибудь коснуться, а на это мало шансов,
если там нет никого, кого она знала бы. Ясно, что сделать  она  ничего
не может.
   Вернувшись в мир, она увидела, как орда кочевников с воем бросилась
на отряд Гибани. Страх сжал сердце Марики - там ведь Грауэл!
   В  воздух  взлетели  дротики.  Пара  кочевников  упала.  И  тут  же
остальные ударились в щиты  охотниц.  Засвистели,  замелькали  мечи  и
копья.  Грянул  боевой  клич   дикарей.   Под   давлением   численного
превосходства врага качнулся назад строй охотниц. Кто-то из нападающих
прорвался.
   Марика поняла, что  это  у  кочевников  лучшие  воительницы.  Самые
умелые охотницы. Они хотели использовать эффект внезапности.
   Одна из кочевниц вдруг вскрикнула, схватилась  за  грудь  и  упала,
взметнув снежную пыль. За ней другая. Силты наконец нашли что-то,  что
можно было против них бросить, хотя возможности этого были  ограничены
и поражающая сила куда  как  менее  впечатляла,  чем  раньше  привыкла
видеть Марика.
   Водоворот схватки стал распадаться. Замирали на  снегу  неподвижные
фигуры. Немало было среди  них  охотниц  Акарда,  хотя  большинство  -
кочевников. Враги отступили на сотню ярдов. Силты не могли их  достать
там. Марика нырнула в отдушину и обнаружила, что  достать  так  далеко
действительно трудно. Было  сейчас  несколько  призраков,  но  слабых,
будто игрушечные. Она отступила и стала смотреть, как кочевницы глядят
вслед продолжающим отступление рабочим и охотницам Акарда.
   Хлес Гибани! Где Гибани? Искалеченная  силта  более  не  направляла
отход. Марика нырнула в отдушину и пошла искать.
   Тела она не  нашла...  Вот.  Каким-то  образом  кочевницам  удалось
захватить Гибани живой. Как они это сделали? Гибани явно не могла сама
себе помочь. А Марика, напрягаясь до боли, не  могла  все  же  собрать
достаточно силы, чтобы ее освободить.
   Вперед вышли мужчины кочевников с лопатами.  В  двухстах  ярдах  от
крепости  они  стали  копать  траншеи  в  старом  слежавшемся   снегу.
Выброшенный снег они кидали в сторону Акарда и утрамбовывали  лопатами
в сплошную стену.
   Марика осознала чье-то присутствие рядом с  собой.  Глянув  вправо,
она увидела торговца Багнеля.
   - Научились они под Критцей, - злобно буркнул он. - Чтоб их...
   За траншеей  кочевники  вбили  в  снег  высокий  шест.  Теперь  они
набрасывали под ним слой гравия и камней.  Стали  подходить  другие  с
охапками хвороста. Марика не понимала, что они делают, пока  несколько
охотниц не подтащили к шесту Гибани.
   Они привязали одноногую силту к шесту так, что она на  пару  дюймов
не доставала до земли. Потом навалили  вокруг  нее  хворост.  Даже  на
таком  расстоянии  Марика  ощутила  страх  и  ярость  Гибани.   Ярость
обуревала ее, поскольку она ничего не могла сделать, хотя и была одной
из самых сильных силт Акарда.
   - Издеваются над  нами!  -  Слова  Марики  прозвучали  рычанием.  -
Показывают, что мы против них бессильны.
   Багнель хмыкнул. Поставил бывший с ним металлический инструмент  на
треногу, посмотрел в  трубу,  установленную  на  нем  сверху.  И  стал
подкручивать небольшие рукоятки.
   Из снега  появился  бегун  с  факелом.  Он  бежал  туда,  где  была
привязана к шесту Гибани. Марика еще раз скользнула в отдушину,  успев
только услышать, как Багнель вполголоса сказал:
   - Порядок.
   Призраков не было ни одного. И ничего  она  не  могла  сделать  для
Гибани, разве что - и тут  Марика  ощутила,  как  еще  несколько  силт
пытаются сделать то же, - коснуться  ее  и  облегчить  страх  и  муку,
которая вот-вот начнется.
   В правое ухо ударил гром.
   Марика метнулась обратно, рыча и рефлекторно готовая к бою. Багнель
глядел на нее расширенными глазами.
   - Прости. Надо было тебя предупредить.
   Она дрожала от непроизвольной реакции, глядя, как он снова  возится
с рукоятками.
   - Есть, - сказал он.
   Его сооружение плюнуло огнем  и  громом.  Далеко  на  снежном  поле
охотница с факелом взвизгнула, завертелась, упала и застыла.
   Марика тяжело сглотнула.
   Факты начали складываться в картину. Тогда, в  лесу,  эти  странные
татакающие звуки... И тогда, давно, когда они вместе с Гибани и  Горри
попали под атаку...
   - Что это? - Марика почтительно глянула на оружие.
   Секунду Багнель глядел на нее, не  понимая.  Вокруг  на  стене  его
братья заставили говорить такое же оружие.
   - А, понимаю. Ты же щена из второй зоны. - Он повел своим прибором,
ища очередную цель. - Это называется винтовка. Она  плюется  кусочками
металла. Они  называются  пулями.  Каждая  пуля  не  больше  последней
фаланги твоего мизинца, но летит она так быстро,  что  пробивает  тело
насквозь. - Прибор плюнул громом. И то же сделали орудия его  братьев.
- Толку в этом мало, только чтобы их  беспокоить.  -  Бах!  -  Их  там
слишком много.
   Внизу в ворота входили последние охотницы и  рабочие.  Только  одна
мета Акарда не смогла спастись: Хлес Гибани, привязанная к шесту.
   Теперь Марика заметила следующую волну, несущуюся из  начинающегося
за полями леса. Их уже можно было разглядеть - снегопад ослабевал.
   В наступающей шеренге  кочевников  засверкали  вспышки  и  раздался
треск - будто жир на сковородке.
   - Ложись, щена! - рявкнул Багнель - Они отстреливаются.
   Что-то прожужжало мимо Марики.  Из  наушника  шапки  вырвало  клок.
Что-то ударилось в стену и с визгом  отскочило.  Марика  бросилась  на
стену плашмя.
   - У них оружие, захваченное в Критце, - сказал Багнель. - Плюс  то,
что им кто-то дал.  -  Он  снова  навел  свою  винтовку,  выстрелил  и
обернулся к Марике, оскалив зубы в злобном веселье. - Держись!  Сейчас
станет жарко.
   Марика приподнялась и выглянула. Кто-то сумел воткнуть факел в кучу
хвороста у ноги Гибани. Силту  охватил  панический  страх...  Снова  в
отдушину. Снова ни  одного  призрака.  Она  простерла  контакт,  чтобы
помочь Гибани выдержать. Но это уже делали почти все стоящие на  стене
силты, почти пассивно покорившиеся судьбе.
   - Нет! - крикнула Марика. - Не выйдет у них! Багнель!  Покажи  мне,
как это работает. - Она показала лапой на оружие.
   Он секунду посмотрел на нее, потом качнул головой.
   - Не знаю точно, что ты задумала, щена. Но с этим у тебя не выйдет.
- Он похлопал по  винтовке.  Падающие  на  ее  трубку  хлопья  тут  же
испарялись. - Чтобы этому научиться, нужны годы.
   - Тогда сделай это ты. Отдай Хлес одну из своих  смертельных  пуль,
избавь ее от муки. Спасти ее мы не можем. Дар нас предал  сегодня.  Но
мы можем испортить дикарям веселье, отдав ее в объятия Всесущего.
   - Госпожа... - Багнель не мог говорить. На лице его была  мольба  и
ужас. - Госпожа,  я  не  могу.  Поднять  лапу  на  силту...  по  любой
причине...
   Марика вглядывалась в  дальний  конец  снежного  поля,  не  обращая
внимания на комариный визг чего-то, пролетавшего рядом с  ней.  Гибани
стала биться в путах. Боль ожога  уже  лишила  ее  разума  -  осталась
только смертная мука.
   - Сделай, - сказала Марика тихим  и  твердым  голосом,  исполненным
такой воли, что торговец оглянулся вокруг, будто ища, куда спрятаться.
- Немедленно. Ответственность я беру на себя. Ты понял?
   Стиснув зубы, Багнель кивнул. Трясущимися лапами он подкрутил винты
и остановился, чтобы овладеть собой.
   Винтовка рявкнула.
   Марика глядела на Гибани, дразня вражеских снайперов.
   Хлес дернулась в путах и осела. Марика нырнула в отдушину, схватила
лучшего из бывших там призраков и вышла посмотреть.
   Гибани свободна. Больше не будет боли.
   Обратно.
   - Сделано. Я в долгу у тебя, торговец.
   Багнель гневно оскалился.
   - Ты странная, юная госпожа. Смотри, скоро пойдешь за своей старшей
сестрой, если не пригнешься.
   По стене колотил размеренный  дождь  металла.  Пчелы  жужжали  мимо
ушей. Марика поняла, что большинство из них предназначены ей. Она была
единственной видимой для кочевников целью.
   Сделав им лапой неприличный жест презрения,  Марика  пригнулась  за
каменным бруствером.
   Кто-то из братьев Багнеля что-то ему крикнул, показывая лапой.
   Из глубины снежного  поля  бежали  тесными  группами  меты.  Каждая
группа  что-то  несла.  Багнель  с  братьями  стали  быстро  стрелять,
сосредоточив огонь на этих группах. Некоторым из силт тоже удалось  до
них добраться. Марика  видела,  как  падают  кочевники  в  характерных
судорогах посланной силтами смерти. Но три группы дотащили  свою  ношу
до траншей в снегу, где все еще копали рабочие. Марика поняла, что они
выстраивают стены для защиты от пуль торговцев.
   Из леса шли и шли все новые кочевники.  Кто-то  нес  тяжелые  тюки,
кто-то бежал налегке. Эти подхватывали тюки,  оброненные  упавшими,  и
несли их дальше вперед.
   Треск кочевнических винтовок не умолкал. Дважды - услышала Марика -
вскрикнул кто-то на стене.
   - Прижмись пониже! - крикнул ей Багнель. - И ближе к брустверу! Они
сейчас будут кидать тяжелые штуки.
   Над траншеями кочевников расцвели клубы дыма и развеялись на ветру.
Чуть позже послышались приглушенные удары, как угрожающий  топот.  Где
она слышала это раньше? Торговцы поймали в засаду кочевников,  которых
гнали они с Ардвехр...
   - Ложись! - крикнул Багнель, а когда она замешкалась, дернул  ее  и
прижал к обледенелому камню.
   Что-то мягко охнуло, раздался визг, все тоньше и пронзительнее.  За
стеной ухнул страшный удар и тут же еще  несколько  таких,  но  только
один - в пределах стен. Он породил такой же истошный визг,  перешедший
в несмолкающий стон тяжело раненных мет.
   - Берут в вилку, - объяснил Багнель.  -  Как  пристреляются,  бомбы
посыплются градом.
   Где же призраки? Как силтам драться, не используя своего дара?
   Второй залп. Почти все не долетели,  хотя  легли  ближе.  Несколько
залетели за стену. Шума было много, но  повреждений  меньше.  Крепость
ставили из толстого камня и, как думали строители, навечно.
   Третий залп лег целиком внутри крепости.  Марика  поняла,  что  это
предвещает непрерывный обстрел.
   Рекою  хлынули  из  леса   меты,   нагруженные   боеприпасами   для
бомбометательных машин. Рабочие оставили траншеи и  бросились  вперед,
наспех откапывая в снегу ямы-укрытия. Они пробирались к снежному  рву.
За ними шли охотницы с винтовками, и  спорадический  огонь  Багнеля  с
братьями им был нипочем. Треск кочевнических винтовок не умолкал.
   Еще несколько мет крепости упали убитыми.
   - Безнадежно, - шепнула про себя Марика. - Нам нечем драться.
   Она снова нырнула в отдушину, и снова мир призраков был почти пуст.
Но на этот раз она не спешила возвращаться, надеясь поймать шанс.  Она
чувствовала, что то же делают  многие  сестры  -  иногда  с  небольшим
успехом. Те, кому повезло найти  призрака,  обрушили  свою  ярость  на
команды бомбометательных машин.
   Почему так пуст мир призраков?
   Марика ждала с терпением сидящего в засаде хердека, пока не попался
призрак, который был ей нужен. Она кинулась, схватила  его,  подчинила
себе и полетела сквозь снежное поле, мимо дикарей и их странных машин,
к лесам, где ждали команды броситься вперед еще тысячи дикарей, и  еще
дальше, до самых пределов своей силы управлять этим хилым призраком. И
тут она ощутила то, что, как она понимала, и должно было быть.
   Целая  компания  верленов  и  силт,  собравшихся  в  одном   месте,
притянули к себе всех  самых  сильных  местных  призраков.  Окружающий
воздух кипел красками плотнее, чем Марике дано  было  вообразить.  Она
подумала, что при такой многочисленности призраков может увидеть  даже
мета, лишенная дара.
   Слабоваты они были, эти  силты  и  верлены.  И  обучены  плохо.  Но
совместными усилиями  им  удалось  притянуть  к  себе  всех  призраков
округи, лишив сестер Акарда доступа к самому мощному их оружию.
   Марика высмотрела центр -  силту  посильнее,  контролировавшую  всю
группу. Сестры в  Акарде  тоже  иногда  объединялись  под  управлением
старшей жрицы для слияния своих сил в более мощное целое.
   Пришпорив призрака, Марика выбрала цель и ударила в сердце.
   Слишком большое расстояние. Она смогла ранить дикую  силту,  но  не
убить. А может, этого достаточно?
   Она  носилась  среди  кочевников,  жаля  направо  и  налево,  и  на
мгновение они потеряли контроль.
   И этого мгновения хватило. Призраки  рассеялись,  гонимые  каким-то
бешеным давлением.
   Но Марика держалась из последних сил. Слишком большое напряжение.
   Она стала возвращаться в  Акард.  Очень  трудно  было  вернуться  в
отдушину, и она чуть не впала в  панику.  Ходили  рассказы  о  силтах,
которые не смогли вернуться. Страшные рассказы.  Что-то  в  них  могло
быть правдой.
   Вернувшись в тело, она сориентировалась почти сразу.
   Марика открыла глаза, осмотрелась. Огонь противника стал одиночным;
куда ни глянь, лежали мертвые кочевники, а живые  в  панике  старались
скрыться в лесу, но удавалось это немногим.
   Это была бойня, которую предсказывала Горри, если кочевники  придут
к Акарду.
   Марика кое-как заставила свои  ноги  отнести  ее  к  старшей  жрице
Кеник. Старшая в этот момент была вне своего тела.  Марика  подождала,
пока она вернулась,  и,  когда  глаза  старшей  остановились  на  ней,
доложила о том, что видела и что сделала.
   - Ты сильная силта, щена, - сказала Кеник,  и  стоявшая  неподалеку
Горри передернулась от такой похвалы. - Я сама их там чувствовала,  но
у меня не хватило силы их достать. Ты сможешь это повторить?
   - Не уверена, госпожа. Не сразу. Это очень изматывает, такая вещь.
   Марика шаталась от усталости.
   Старшая жрица Кеник посмотрела через снежное поле:
   - Они снова собирают к  себе  Сущих.  Скоро  нападение  повторится.
Может быть, через час. Марика! Отправляйся к  самым  глубоким  кельям,
где их оружие не достанет тебя. Там отдыхай. Обратно не  выходи  -  ты
наше последнее оружие, и мы не можем  тобою  рисковать.  Когда  будешь
готова, ударь на них снова.
   - Слушаюсь, госпожа.
   Горри пылала  яростью  -  ее  ученице  уделили  столько  прямого  и
поощрительного  внимания!  Марика  перехватила  ее  взгляд  и  поняла:
наставница этого не забудет. Надо будет поглядывать себе за спину. Как
только спадет опасность...
   Старшая жрица Кеник задумчиво сказала:
   - Те из нас, кто сможет, перехватят то, что ты для нас добудешь,  и
накажут дикарей. Может быть, они и отобьют Акард у сестричества Рейгг,
но дорогую цену заплатят за эту добычу.
   Такой пессимизм старшей удивил Марику. И испугал.
   Невесть  откуда  появилась  Грауэл.  Марика   почувствовала   волну
приязни, уюта - одностайница охраняла ее, следила.  Охотница  вышла  с
ней во двор, где бомбы развалили все, что было не  из  мощного  камня.
Каким-то напряженным, лишенным интонаций голосом Грауэл произнесла:
   - Мы прожили четыре  года,  Марика,  На  четыре  года  больше,  чем
думали, когда на нас навалились кочевники.
   - Что? И ты тоже? Даже ты  поддаешься  отчаянию?  -  Марика  больше
ничего не смогла сказать. - Ладно, передай Барлог мое почтение.
   - Передам. Она будет неподалеку.
   Марика миновала большой зал. От него  остались  развалины.  Верхние
окна разлетелись от бомб. Весь интерьер разорван в  клочья.  Хотя  зал
был  почти  весь  каменный,  кое-где   полыхал   огонь;   его   гасили
щенята-рабочие, слишком маленькие, чтобы ставить их на  стену.  Марика
остановилась посмотреть.
   Кажется, весть опередила ее. Щенки смотрели с почтением, страхом  и
надеждой. Марика тряхнула головой, опасаясь,  что  слишком  много  мет
вкладывают в нее все свои надежды.
   Она подумала зайти в центр связи узнать, какие новости  у  Брайдик,
надеясь, что из Макше идет помощь,  но  решила,  что  электромагнитный
туман отнимет слишком много сил. Если она -  последняя  защита  Акарда
(что казалось ей какой-то глупостью), то нельзя себя растрачивать.
   Марика спустилась к себе в келью, пусть лежащую не так глубоко, как
хотела бы старшая жрица Кеник, но достаточно,  чтобы  дать  защиту  от
бомб, и психологически более уютную, чем  любое  место  в  крепости  -
кроме ее убежища на стене.








   Д_ж_и_а_н_а_!  Э_т_о_   т_ы_   о_б_р_е_к_л_а_   н_а_   г_и_б_е_л_ь_
А_к_а_р_д_ и_ Р_е_й_г_г_!
   Марика  толчком   вышла   из   транса   отдохновения,   разбуженная
прикосновением. Что такое?
   В дверь кельи кто-то поскребся. Марика села на кровати.
   - Войдите!
   Вошла Барлог. Она несла поднос,  заставленный  горячей  питательной
едой.
   - Тебе бы поесть, Марика. Я слыхала, силтам нужно много сил для  их
колдовства.
   Только запах еды заставил Марику  понять,  как  она  проголодалась,
сколько потратила энергии.
   - Ага! Ты умная мета, Барлог. А я даже и не подумала.
   - В чем дело, щена? Тебя будто что-то отвлекает.
   Так и было. Вот это прикосновение.
   Не отвечая, Марика взяла поднос и вгрызлась в еду. Барлог встала  у
двери, сияя, как старый хозяйственный мужчина.
   Еще кто-то поскребся. Барлог вопросительно глянула  на  Марику.  Та
кивнула, и Барлог открыла дверь.
   Вошла Грауэл, при виде Барлог явно испытавшая облегчение. Она несла
целый арсенал: щит, меч, ножи, тяжелое копье,  дротики,  даже  лук  со
стрелами, которые в тесных коридорах цитадели были бы бесполезны.
   Изумленная Марика спросила:
   - Кем это ты себя вообразила?
   - Твоей охранницей.
   - Да? - спросила Марика со значением.
   Грауэл поняла.
   - Старуха эта. Горри. Треплет о тебе всякое.
   - Например?
   - Ходит по стенам и называет тебя  Обрекающей.  Всем  говорит,  что
кочевники обрушились на Акард  только  из-за  тебя.  Говорит,  что  ты
несешь проклятие. И еще  говорит,  что  Акард  устранит  угрозу,  если
избавится от Джианы.
   - В самом деле? - Только что все было не так. -  Я-то  думала,  что
старшая назвала меня главной надеждой Акарда.
   - Так тоже многие думают.  Среди  молодых  силт  и  среди  охотниц.
Особенно те, кто был с тобой на летней охоте. Ардвехр ходит  вслед  за
Горри и называет ее слова ложью. Но старые силты, которые предпочитают
жить среди мифов и тайн, хотят верить лишь в магию, о которой  говорит
Горри. Одна  дикарка-щена  из  стойбища  -  невысокая  цена  за  общее
спасение.
   - Грустно, - заметила Марика. - Против нас десятки тысяч врагов  за
стенами, а нас раздирает междоусобица.
   - Видала я охотниц, которые служили  сестричеству  Рейгг  в  других
монастырях, - отозвалась Грауэл. - По их словам, у  силт  всегда  так.
Норовят вцепиться друг другу в глотку - и лучше  из-за  спины.  Сейчас
это может быть опасным. Растет тревога, растет страх, а с  ними  дикое
желание  простого  и  волшебного  решения.  И  дешевого.  Я   останусь
охранять.
   - И я, - добавила Барлог.
   - Дело ваше. Хотя, по-моему, на стене от вас больше проку.
   Охотницы не сказали ни слова. По упрямому виду  каждой  можно  было
пари держать, что никакой приказ не  вернет  их  на  стену,  пока  они
думают, что Марика в опасности. Барлог взяла у  Грауэл  часть  оружия.
Быстро его оглядев, обе охотницы вышли из кельи.
   Интересно, подумала Марика, взрыв бомбы их сможет отогнать от  этой
двери?
   Но,  пока  они  там  стояли,  Марика   ощущала   себя   в   большей
безопасности.
   Она поела и вернулась в транс отдыха.
   П_р_и_х_о_д_и_т_ т_в_о_й_ ч_а_с_, Д_ж_и_а_н_а_!
   Разъяренная Марика рявкнула в ответ:
   Ч_е_й_-_т_о_  ч_а_с_  т_о_ч_н_о_  п_р_и_х_о_д_и_т_!  К_о_г_о_-_т_о_
г_р_а_у_к_е_н_ с_х_в_а_т_и_т_ з_а_ х_в_о_с_т_.
   Она ощутила, как шарахнулась Горри от неожиданного ответа.  Ощутила
ее ужас.
   И ей стало приятно.
   Да. Чей-то час близок - ее или старой наставницы.
   Еще долго ей трудно было заставить себя отдыхать. То кэг, то другие
внезапные ужасы, придуманные Горри, всплывали в памяти.




   Бомбы грохнули где-то вдали, и Акард  вздрогнул  до  самых  корней.
Кочевники вернулись - их  силты  восстановили  контроль  над  царством
призраков. Марика не стала обращать внимание на разрывы, ожидая,  пока
ее сила восстановится полностью. Тогда она выглянула  сквозь  холодный
камень, разыскивая подходящего призрака.
   На этот  раз  охота  длилась  куда  дольше.  Попался  только  очень
слабенький, и Марика погнала его через широкое  поле.  Во  время  этой
охоты она и увидела катастрофу на Хасгене.
   Третья  плотина  -  самая  дальняя  вверх  по  Хасгену  -  внезапно
разлетелась. Бешеный сель снега и льда ударил вниз по реке, а  за  ним
неслась вода водохранилища. Напор был  такой  силы,  что  вспорол  лед
среднего водохранилища каскада,  захлестнул  целиком  вторую  плотину,
вгрызся в скальное основание и смел ее, как лист бумаги.  Объединенная
мощь двух водохранилищ обрушилась на последнюю плотину.
   Из-за  масштаба  катастрофы  казалось,  что   она   разворачивается
кошмарно медленно. У Марики было время переполниться гневом.
   Может быть, этот гнев и дал ей силы преодолеть еще один барьер, как
это было при нападении на стойбище  Дегнанов.  Она  смогла  обнаружить
присутствие  далекого,  но  сильного  призрака.  Она  подозвала   его,
подчинила, а тем временем напор воды достиг третьей  плотины,  взломал
ее, захлестнул электростанцию и ударил в утес, на котором стоял Акард.
От удара рухнуло несколько опорных колонн, увлекая за  собой  в  поток
часть крепостной стены. В кипящей ледяной  каше  исчезли  около  сотни
силт, охотниц и рабочих.
   Подхлестнутая злостью,  Марика  погнала  призрака  к  скопищу  силт
дикарей. Она ударила по ним, как кэг по стае  бангеров,  убивая  всех,
кого успевала достать. После будет время распробовать вкус мести.
   Снова силты кочевников отпустили хватку.  И  снова  кончилась  сила
Марики,  и  пришлось  отступать  в  собственную  плоть,  сквозь  толпу
осаждающих, которых в этот раз положили куда больше.
   Но  теперь,  отступая  от  скопища  диких  силт,   Марика   ощутила
присутствие центрального управления  -  обученной  силты.  Только  это
управление шло  издалека  -  силта  оставалась  и  в  безопасности,  и
незаметной для силт Акарда.
   Да, обученная силта. И сильная. Очевидно,  Серк  оказывал  влияние,
доказательства чему так хотела найти старшая.
   Может быть, эта силта и есть ключ ко всему.
   Скользнув в собственную плоть, Марика осталась лежать, хватая  ртом
воздух.
   - Тебе плохо, щена?
   На склоненном лице Грауэл была тревога.
   - Нет. Просто тяжелая это работа  -  силтская  магия.  Принеси  мне
сладкого чаю. Побольше. - В голове гудело. -  А  для  начала  -  чашку
гойина.
   Она попыталась встать. Грауэл пришлось ей помочь.
   - Я их остановила, Грауэл. На время. Но они взорвали плотины.
   Интересно, что будет делать Брайдик без тока от электростанции? Что
подумают  там,  в  Макше?  Может  быть,  потеря  связи   заставит   их
действовать? Теперь, когда уже поздно?
   Грауэл пошла за чаем, а Барлог осталась охранять. На вопросительный
взгляд Марики она ответила:
   - Горри нашла себе  новый  пунктик.  Она  теперь  обвиняет  тебя  в
убийстве Хлес Гибани и в сговоре с мужчинами.
   Обвинение, которое трудно опровергнуть, подумала Марика. Каждая  из
тех, кто пытался облегчить Гибани смерть в огне, знает, что  конец  ее
пытке положила пуля торговца.
   Грауэл вернулась с чашками, и почти  сразу  за  ней  вошла  старшая
жрица Кеник. Казалось, прошло сто лет, как Марика вернулась  в  плоть,
хотя на самом деле - не больше пятнадцати минут.
   - Ты отлично сработала на этот раз, щена!
   В глазах  старшей  сиял  огонь,  который  слегка  озадачил  Марику.
Странная смесь уважения - и страха.
   - Старшая... старшая, мне показалось... Я коснулась силты. Она была
за кочевниками, она пряталась, но я  точно  знаю,  что  она  полностью
обучена и очень сильна. И в ней есть что-то чужое.
   - Ага! Хорошие новости - и мрачные. Может быть, мы  умрем  не  зря.
Это надо немедленно передать в Макше,  пока  у  Брайдик  не  кончилось
аварийное питание.  Это  не  доказательство,  но  еще  одно  наводящее
соображение, что против нас играют Серк.
   Кеник тут же вышла, прошуршав темной мантией.
   Марика залпом выпила гойин и снова легла, чтобы заснуть. После  той
нагрузки, что она себе дала, телу нужно много часов на восстановление.
   Проснувшись, Марика в ту же секунду уже знала, что бой идет в самой
крепости.  Она  панически  бросилась  внутрь,   сквозь   отдушину,   и
посмотрела.
   Сквозь пролом в стене в крепость прорвались охотницы кочевников,  И
шли  все  новые  и  новые,  несмотря  на  стрелы  охотниц  и  винтовки
торговцев. Снега вокруг усыпали две тысячи трупов дикарей, но они  все
прибывали и шли вперед, устилая дорогу своими трупами. Эта  сила  была
неостановима, как сама зима.
   Безумие. Такого ни одна мета Верхнего Поната не могла бы вообразить
в кошмарном сне. Но это не кошмар. Это - кровавая явь.
   День клонился к вечеру. Смеркалось. Если Марика сможет  отбить  эту
атаку, у Акарда будет ночь  на  восстановление,  на  контратаку  -  на
что-нибудь. Ночь - время силт...
   Грауэл и Барлог услышали, что Марика пошевелилась. Взглянули.
   - Пришла в себя? - спросила Барлог.
   - Да. У вас ужасный вид. Вам отдохнуть надо.
   - Нельзя. Дверь нужно охранять.
   Что-то в словах Барлог  намекало  на  то,  что  охрана  подверглась
испытанию, но как - охотница говорить не хотела.
   Сказала Грауэл:
   - Есть тут такие,  кто  хочет  умилостивить  Всесущего,  принеся  в
жертву Обрекающую.
   - А-а...
   Лишь еле уловимая тень страха  была  в  голосе  Барлог,  когда  она
спросила:
   - Ты можешь  чем-нибудь  остановить  кочевников,  Марика?  Они  уже
внутри крепости.
   - Я собираюсь сделать все, что смогу. Ты мне раздобудь еды и чаю  к
моему возвращению.
   - Они тебя будут ждать.
   Марика скользнула в отдушину. И стала с упорством  отчаяния  искать
призрака. Тот, которого она нашла, оказался чудовищем, парившим высоко
над Акардом. Раньше ей никогда не приходило в  голову  искать  вверху.
Предубеждение, как она теперь поняла, разделяемое всеми известными  ей
силтами. Горизонтальное мышление у всех.
   Подчинив монстра, Марика тут же осознала присутствие других  -  еще
выше и еще чудовищнее, но ощущение от них было  неясным,  и  они  были
слишком  сильны,  чтобы  их  подчинить.  Потому  она  осталась  с  тем
призраком, который уже был, и поспешила к диким силтам.
   На этот раз она явственно почувствовала управляющую  силту  еще  на
подходе.   Марика   была   сильнее,    чем    когда-либо.    Определив
местонахождение чужой сестры, Марика  тихо  подкралась  и  застала  ее
полностью врасплох.
   И ударила. Только взлетело испуганное "Кто ты?",  и  тут  же  плоть
меты разлетелась, разбрызгав кровь с обрывками сердца по акру снега.
   Марика была изумлена. Силта взорвалась - буквально.
   Сильный был призрак.
   С той же силой налетела она на диких силт, положив  сотни  полторы,
пока не выдохлась настолько, что пришлось отступить. Она  вернулась  в
Акард, где ее сестры уже укладывали кочевников сотнями.
   Но сотни их были уже в крепости,  бежать  им  было  некуда,  и  они
продолжали драться, как и должно припертым к стене охотницам.
   Слишком много сестер погибло при этом штурме. Уцелевшим приходилось
тяжко, хотя к ним и вернулась сила.  Одна  за  другой  они  падали  от
изнеможения.
   Марика успела вцепиться в собственную плоть в последний момент, уже
почти утеряв контакт.
   Грауэл поняла, что она вернулась, посадила ее в постели и  поднесла
к губам чашку сладкого чаю, пока  Марика  еще  не  могла  понять,  где
находится.
   - Пей. Ты справилась? Есть надежда?
   Марика припала к чашке. Почти сразу она ощутила, как впитывается  в
кровь сахар, поднимая силы.
   - Я сделала отличную работу. Но этого может быть мало.  Может  быть
поздно. Еще вот этого. И чэйфа. Мне надо сразу вернуться. У других сил
не хватит сдержать.
   - Марика...
   - Ты хочешь надежды? Так вот, единственная надежда  -  это  если  я
ударю опять. Сразу. И ближе к крепости. Иначе - есть там у  них  силты
или нет - мы погибли.
   Грауэл нехотя кивнула.
   - Что там с Горри?
   - Злобствует пуще  прежнего.  Только  была  слишком  занята,  чтобы
мутить воду. Похоже, большая часть ее приверженок в бою  погибла.  Так
что с ней, может быть, проблем не будет.
   Марика сделала еще один длинный глоток. Лапы и  ноги  дрожали.  Она
знала, что в таком состоянии неразумно соваться в  мир  призраков.  Но
это было неизбежно. Выбор между риском и верной смертью.  И  было  еще
кое-что, что должна сделать только она...
   - Оставайся со мной, Грауэл. Я не знаю,  сможешь  ли  ты,  но  если
что-то покажется тебе очень плохо, постарайся меня вытащить.
   - Ладно.
   Марика легла на спину  и  закрыла  глаза.  Скользнула  в  отдушину.
Взгляд  вверх  сказал  ей,  что  гигантский   призрак,   которым   она
воспользовалась, все еще здесь, парит над крепостью.  Марика  схватила
его, подчинила и направила вперед среди развалин рухнувшей стены.
   Горри она нашла  почти  сразу  -  в  окружении  трупов  кочевников,
захваченную радостью убийства.  Горри,  которую  она  ненавидела,  как
никого на свете. Горри, поглощенную работой. Горри, раненую и в  любой
момент могущую рухнуть от стрелы, копья или пули кочевников.
   Этого не должно случиться.  Кочевники  не  похитят  у  нее  радость
убийства.
   Час настал.
   Марика вошла в  контакт,  нашла  точку  в  основании  мозга  Горри,
ударила быстро, но легко, парализовав не только тело старой силты,  но
и ее дар. И держала Горри долгую секунду, чувствуя, как в старой  мете
растет ужас.
   Ч_а_с_ н_а_с_т_а_л_, Г_о_р_р_и_. П_р_о_щ_а_й_, Г_о_р_р_и_.
   Марика оставила  парализованную  силту  кочевникам.  У  них  больше
воображения, чем у нее. Даст Всесущий, чтобы Горри подольше страдала в
бессильном ужасе.
   Марика  била,  разила,  свирепствовала,   оставляя   скрюченные   и
разорванные трупы. Но больше оставаться в  мире  призраков  не  могла.
Края восприятия начинала затягивать тьма. Если не вернуться  сейчас  -
не вернуться уже никогда.
   Марика скользнула в тело и провалилась в сон в полном  изнеможении.
Последняя мысль  была,  что  надо  поесть,  иначе  не  восстановишься.
Слишком она сильно нажала, далеко себя загнала.
   В угасающем сознании мелькнула горькая насмешка. Она засыпает сном,
от которого уже не проснется.
   Она пыталась молить Всесущего дать ей прожить немного еще.  Есть  у
нее дело, которое нужно сделать до того, как покинуть этот  мир.  Стая
Дегнанов до сих пор не оплакана.




   К своему удивлению, Марика проснулась. Ее  разбудил  мерный  грохот
оружия торговцев. Она открыла глаза и увидела, что лежит на кушетке  в
центре связи. Рядом сидела Грауэл с миской  супа  в  лапах.  Черты  ее
озабоченного лица разгладились.
   Марика медленно повернула голову. Голова  раскалывалась.  Еще  хоть
чуть-чуть гойинового чая! У дальней стены Багнель  с  одним  из  своих
товарищей стрелял сквозь узкие окна. За ними ждали охотницы с  луками,
изредка  постреливая  в  те  же  окна,  когда  торговцы   перезаряжали
винтовки. Снаружи падали бомбы, но вреда от них было немного. Время от
времени в окна с визгом влетали осколки. Красивые приборы Брайдик были
почти все  разбиты,  не  работал  ни  один.  Даже  следа  не  было  от
электромагнитного тумана. Барлог стояла на коленях возле Марики.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Голова трещит. Дай мне двойную порцию гойинового  чая.  -  Марика
заметила, что уже смеркается. Долго  же  она  проспала.  -  Там  очень
плохо? Как я сюда попала?
   - Хуже некуда, щена. - Барлог подала заранее приготовленный чай.  -
Мы последние. - Она обвела рукой комнату, подтверждая свои слова. Двое
торговцев. Десяток  охотниц,  считая  ее  и  Грауэл.  Брайдик.  Дюжина
щен-работниц, жмущихся под стенами. - Мы тебя  сюда  перенесли,  когда
стало ясно, что подвалы не удержать. Ты выпей поменьше этого зелья,  а
то и так уже приняла очень много.
   - Сестры? Где сестры?
   - Все погибли. Все, кроме тебя. Доблестная была битва,  не  побоюсь
сказать. Дикари запомнят ее на тысячи поколений. И воспоют нас в своих
легендах.
   Грауэл переглянулась с Барлог.
   - Ты еще в силах, Марика? Ты -  наша  последняя  силта.  А  нам  бы
продержаться еще немного. Только чуть-чуть.
   - Зачем? Какой смысл? Акард взят.
   - Помощь идет, щена, - ответила Барлог. - Из монастыря  Макше.  Это
из-за твоего открытия насчет сестры из Серк. Они  хотят  сами  увидеть
тело. Видишь?  Никогда  не  теряй  надежды,  А  то  можешь  не  успеть
использовать, что выдаст тебе Всесущий из своей кладовой.
   - Я ведь ее убила, - сказала Марика. - В клочки  разнесла.  Там  не
осталось, что опознавать.
   - А это им знать  не  обязательно,  -  возразила  Брайдик.  -  Что,
сказать, чтобы они сюда не спешили?
   Снаружи грохнул взрыв. Марика повернулась к Грауэл и Барлог:
   - И снова помощь опоздает, да?
   Барлог посмотрела на нее как-то странно -  с  оттенком  почтения  и
страха.
   - Может быть. А может быть, Всесущий знает свой путь.
   Озадаченная Марика  повернулась  к  Грауэл  и  встретила  такой  же
взгляд. Что они имеют в виду?
   - Еще еды, - попросила она. - Я есть хочу. Подыхаю с  голоду.  Пока
не поем, ничего не смогу. - Тело ощущало себя как после  многодневного
поста. - А то мне уже вон те щенята кажутся аппетитными.
   Ей принесли еды. Это  были  сухие  рационы,  которые  готовили  для
летней охоты на кочевников. Жесткие, как шкура. И сейчас -  неимоверно
вкусные.
   Снаружи продолжался грохот осады. Багнель  с  товарищем,  казалось,
вот-вот свалятся. Но сейчас они были единственной линией обороны.

   Марика снова прошла между призраками - последний раз в  Акарде.  Их
было мало, но не так мало, как когда у дикарей  было  больше  силт.  И
большой черный убийца все еще парил в высоте, будто  ждал,  чтобы  его
позвали и накормили. Марика позвала его вниз.
   Она носилась среди осаждающих, подстегнутая злостью, и  страхом,  и
неутолимой жаждой мести за Дегнанов. Она вывела  из  темноты  все  так
долго подавляемые тени и отпустила узду.
   Но  Марика  была  единственной  оставшейся  силтой,   а   кочевники
научились избегать атак силт, прячась под защитной мантией, простертой
их дикими силтами и верленами, которые  были  уже  в  крепости.  Кровь
лилась  обильно,  но,  как  не   без   оснований   опасалась   Марика,
недостаточно. Дикари продолжали ломиться в последний бастион.
   Время шло, и, несмотря на все усилия Марики, осада крепла. Одна  за
другой падали ее последние подруги под поливавшим два окна  огнем.  От
рикошетов не укрыться. Дикари пытались забросить в окна взрывчатку, и,
хотя Марика все время этому мешала, это отвлекало ее от главной цели -
перебить диких силт.

   Поражение было близко. Марика знала, что больше не продержится, что
у ее воли есть пределы. И наедине с собой - решительной,  отчаянной  и
не отступающей - понимала, что  жалеет  в  прошлом  только  об  одном:
Дегнаны останутся неоплаканными. И в будущем - только об одном: она не
поедет в Макше, не сделает этого шага на пути к звездам.
   Грохот оружия обезумел. Багнель не осмеливался отстреливаться  -  в
окна летел непрерывный рой  жужжащего  металла.  Пули  превратили  все
приборы Брайдик в осколки стекла и металла.
   Огонь стих. Багнель подпрыгнул и выглянул. Брайдик захныкала:
   - Это они идут!
   Марика кивнула. И сделала то, что никогда до тех пор не делала. Она
обняла Грауэл и Барлог.
   Щенки Верхнего Поната обнимают только своих  матерей,  да  и  то  в
первые годы жизни.
   Охотницы были тронуты.
   Редкий огонь оружия кочевников явно предназначался для того,  чтобы
не дать Багнелю выстрелить из окна.
   Грауэл подошла к торговцу.  Она  хотела  узнать,  как  пользоваться
винтовкой, - его товарищ уже не мог поднять свою.
   Марика, готовая безвольно осесть  вниз,  вдруг  сильно  напряглась.
Челюсть ее отвисла:
   - Постойте! Там что-то...
   К ней  над  долиной  Хайнлина  устремилось  что-то  мощное,  что-то
ужасное в своей силе. На  секунду  ее  парализовал  страх  перед  этой
невообразимой тенью. Потом она метнулась к окну, глядя вниз по реке.
   Вдоль русла, по следам разрушений, оставленных потоком от рухнувших
дамб, летели три креста, похожие на кинжалы. Они вибрировали  в  зубах
ветра, как летящие хищники на высоте пятьдесят футов, идущие нерушимым
треугольным строем.
   - Что это? - шепнула Грауэл под боком у Марики.
   - Не знаю.
   - На них, что ли, меты сидят?  -  тихо  спросила  Грауэл  с  другой
стороны.
   - Не знаю, - повторила Марика. Ее начало трясти всем телом. Впереди
крестов летела какая-то  тень,  излучая  невообразимую  свирепость,  и
перед ней вскипал волной безумный ужас.
   За спиной грохнул тяжелый взрыв. Его сила  бросила  всех  троих  на
камень  стены.  Марика  задохнулась  от  удара.  Грауэл   повернулась,
поднимая винтовку. И та заговорила, вторя  винтовке  Багнеля,  который
уже стрелял.
   В проломе взорванной стены появились фигуры кочевников.
   Марика вцепилась в окно и выглянула.
   Три стремительных креста с визгом поднялись в небо, удаляясь.

Last-modified: Mon, 18 Dec 2000 22:16:40 GMT

Оцените этот текст: