. - Что насчет "Три Биз"? - Был другой ленч. С черной икрой и шампанским в "Гольфстриме" Кенни К. Бернард и Кенни согласились, что в Африке разразится жуткий скандал, если пойдут разговоры о том, что "Три Биз" отравляет людей. Единственный выход - стоять стеной, пока ученые "КВХ" отшлифуют формулу и уточнят дозировки. Бернарду до отставки два года. Он рассчитывает на место в совете директоров "Три Биз". А то и "КВХ", если его туда возьмут. Если можно стать членом двух советов, нет смысла отказываться от такой возможности. - "КВХ" ставило под сомнение предъявленные доказательства? Вопрос дрожью боли сотряс тело Вудроу. Он выпрямился, обхватил голову руками, помассировал виски. Наклонился вперед, не отрывая рук от головы, прошептал: "Господи". - Ополоснись, - предложил Джастин и повел его по коридору к раковине, постоял над ним, как стоял в морге, пока тот блевал. Вудроу подставил руки под струю, плеснул водой в лицо. - Доказательства выглядели чертовски убедительно, - пробормотал он, вернувшись за стол. - Блюм и Тесса побывали и в деревнях, и в больницах, говорили с пациентами, родителями, родственниками. Куртисс об этом прознал и начал заметать следы. Этим занимался его человек, Крик. Но Тесса и Блюм отслеживали и заметание следов. Возвращались в те же деревни, искали людей, с которыми говорили раньше. Не могли их найти. Указали в отчете, что "Три Биз" не только отравляет людей, но и уничтожает улики своих деяний. "Этот свидетель исчез. Этого обвинили в уголовном преступлении. Из этой деревни изгнали всех ее жителей". Они проделали огромную работу. Ты должен ею гордиться. - В отчете упоминалась женщина по имени Ванза? - О, женщина по имени Ванза играла главную роль. Но они заткнули рот ее брату. - Как? - Арестовали. Выбили из него добровольное признание. На прошлой неделе его дело рассматривалось в суде. Он получил десять лет за ограбление белого туриста в национальном парке Тзаро. Белый турист не давал показаний, но множество очень испуганных африканцев видели, как мальчишка грабил белого туриста. Джастин закрыл глаза. Увидел печальное лицо Киоко, сидящего на полу рядом с сестрой. Почувствовал, как рука Киоко проскальзывает в его руку у могилы Тессы. - И ты не счел необходимым, после того как прочитал отчет и понял, что какая-то часть его - правда, обратиться к кенийцам? - спросил Джастин. Вудроу горько усмехнулся. - Ради бога, Куэйл. Ты когда-нибудь надевал свой лучший костюм, шел в управление полиции и обвинял ее в том, что она заметает следы, получая за это деньги от Кенни К.? Это не тот метод, каким в солнечном Найроби можно завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. Джастин шагнул к столу, взял себя в руки, вернулся к стене. - Как я полагаю, имелись и медицинские доказательства. - Имелось что? - Я спрашиваю, имелись ли в тексте медицинские доказательства, подтверждающие выводы меморандума, написанного Арнольдом Блюмом и Тессой Куэйл и по требованию Бернарда Пеллегрина уничтоженном ТОБОЙ? Копию которого Бернард Пеллегрин передал "КВХ"? Эхом зазвенели стеклянные полки. Вудроу дождался тишины. - Медицинские доказательства - епархия Блюма. Тесса сгруппировала их в отдельном приложении. - Какие доказательства приводил Блюм? - Истории болезней. Тридцать семь случаев. От и до. Имена, фамилии, адреса, проведенное лечение, место и дата смерти. Каждый раз одни и те же симптомы. Сонливость, слепота, кровотечение, почечная недостаточность, бинго. - Бинго в смысле смерть? - Образно говоря. Полагаю, что да. Смерть. - И "КВХ" оспорил эти доказательства? - Ненаучные, надуманные, пристрастные, притянутые за уши.... основанные на эмоциях. Вот так. Основанные на эмоциях. Означает, что человек слишком увлечен проблемой, а потому не заслуживает доверия. Я - противоположность. Совсем не увлечен проблемой. Эмоций - ноль. Чем меньше чувствуешь, тем громче кричишь. Тем больше вакуум, который ты должен заполнить. Я не про тебя. Про себя. - Кто такой Лорбир? - Ее bete noire (81). - Почему? - Главная движущая сила распространения препарата. Надежда и опора. Уговорил "КВХ" взяться за его производство, советник "Три Биз". По ее раскладу, полное говно. - Она говорит, что Лорбир предал ее? - С какой стати? Мы все предали ее, - по щекам Вудроу текли слезы. - В том числе и ты, сидел на заднице и выращивал цветы, когда она пыталась сдвинуть гору. - Где сейчас Лорбир? - Не имею ни малейшего понятия. Никто не имеет. Понял, куда дует ветер, и лег на дно. "Три Биз" какое-то время искал его, потом им это надоело. Тесса и Блюм устроили за ним настоящую охоту. Хотели сделать Лорбира главным свидетелем. Но для этого его следовало найти. - Эмрих? - Одна из создателей препарата. Однажды прилетала сюда. Пыталась остановить "КВХ". Ей, конечно, дали пинка под зад. - Ковач? - Третий член банды. Куплена "КВХ" с потрохами. Очевидно, шлюха. Никогда ее не встречал. А вот Лорбира, думаю, однажды видел. Большой, толстый бур. Выпученные глаза. Рыжие волосы. Вудроу в ужасе подпрыгнул. Джастин стоял рядом с ним. Положил на подставку листок бумаги, протягивал ему ручку, колпачком вперед, как принято у воспитанных людей. - Это разрешение на поездки по стране, - объяснил Джастин. - Из тех, что вы выдаете. - Зачитал текст, потому что залитые слезами глаза Вудроу не могли разобрать ни слова: "Податель сего - английский гражданин, путешествующий по Кении при содействии английского посольства в Найроби". - Подпиши. Вудроу, прищурившись, поднес листок к пламени свечи. - Питер Пол Аткинсон. Это еще кто? - В тексте указано. Английский журналист. Пишет для "Телеграф". Если кто-то позвонит в посольство и справится о нем, он - настоящий журналист, выполняющий задание редакции. Ты сможешь это запомнить? - Чего его потянуло в Локи? Это же жуткая дыра. Гита там побывала. На бланке должна быть фотография, не так ли? - Будет. Вудроу расписался, Джастин сложил листок, убрал в карман. Вернулся к двери. Стоящие рядком часы-кукушки, изготовленные на Тайване, пробили час ночи. x x x Когда Джастин остановил маленький автомобиль Гиты, Мустафа уже ждал на тротуаре с ручным фонариком. Должно быть, загодя услышал приближающийся шум двигателя. Вудроу, похоже, не понимал, что вернулся к своему дому, сидел, тупо уставившись в ветровое стекло, сцепив пальцы на коленях. Джастин перегнулся через него, заговорил с Мустафой через опущенное стекло. На английском, вставляя слова на суахили, которые знал. - Мистер Вудроу плохо себя чувствовал, Мустафа. Ты вывел мистера Вудроу на свежий воздух, чтобы его вырвало. Теперь мистера Вудроу надо отвести в спальню и уложить на кровать, чтобы миссис Вудроу могла ухаживать за ним. Будь любезен сказать мисс Гите, что я собираюсь уехать. Вудроу, уже собиравшийся выбраться из машины, повернулся к Джастину. - Ты не расскажешь об этом Глории, старина? Теперь, когда ты все знаешь, смысла в этом нет. У нее нет того опыта, которым обладаем мы. Давние коллеги и все такое. Не расскажешь? Как человек, которому приходится прикоснуться к чему-то мерзкому, но старающийся не выказывать, что ему это неприятно, Мустафа помог Вудроу выбраться из машины и повел к входной двери. Джастин вновь натянул шапочку на лоб и застегнул "молнию" куртки. Из шатра вырывались лучи яркого света. Музыканты без устали наяривали рэп. Повернув голову налево, Джастин вроде бы заметил высокого мужчину, стоящего в тени рододендронов. Присмотрелся: мужчина исчез. А может, его и не было. Однако Джастин продолжал огладывать кусты, припаркованные автомобили. Послышались торопливые шаги. Гита спешила на его зов, с шалью на плечах, туфельками в одной руке, фонариком в другой. Скользнула на пассажирское сиденье в тот самый момент, когда Джастин завел двигатель. - Они уже гадали, где он, - сообщила она. - Донохью там был? - Не думаю. Не уверена. Не видела его, - хотела спросить что-то еще, но передумала. Он ехал медленно, вглядываясь в стоящие по обеим сторонам мостовой автомобили, то и дело посматривая в боковое зеркало. Проехал свой дом, не удостоив его и взгляда. Желтая собачонка с громким лаем бросилась на колеса. Он по плавной дуге объехал ее. Выбоины, выхваченные фарами, напоминали черные озера, появляющиеся на посеребренном светом фар асфальте. Гита оглянулась. Позади царила чернильная тьма. - Смотри вперед, - скомандовал он. - Я боюсь сбиться с пути. Говори, когда надо поворачивать. Он прибавил скорости, лавируя между выбоинами, выезжая на середину мостовой, если ему не нравилось то, что он видел по краям. Гита шептала: "Налево... снова налево, тут большая яма..." Он резко притормозил, пропуская нагнавший их автомобиль. - В кабине знакомых лиц не заметила? - спросил он. - Нет. Они свернули на обсаженную деревьями улицу. Дорогу перегородил помятый щит с надписью: "ПОМОГИТЕ ДОБРОВОЛЬЦАМ". За щитом толпились исхудалые мальчишки с лопатами и тачкой без колеса. - Они всегда здесь? - Днем и ночью, - кивнула Гита. - Вынимают камни из одной выбоины и заваливают ими другую. Поэтому работа для них никогда не закончится. Он нажал на педаль тормоза. Автомобиль медленно подкатился к щиту, остановился. Мальчишки окружили его, хлопая ладонями по крыше. Джастин опустил стекло. У окна возникла улыбающаяся физиономия вожака, лет шестнадцати от роду. - Добрый вечер, господин, - вежливо поздоровался он. - Я - мистер Симба. - Добрый вечер, мистер Симба, - ответил Джастин. - Не хотите посодействовать ремонту этой прекрасной дороги, господин? Джастин передал ему купюру в сто шиллингов. Мальчишка в восторге пустился в пляс, высоко вскинув руку с купюрой. Остальные аплодировали. - Какой обычный тариф? - спросил он Гиту, когда убранный мальчишками щит остался позади. - В десять раз меньше. Еще один автомобиль обогнал их, и вновь Джастин пристально всматривался в сидящих в кабине, пусть и не знал, кого ожидал там увидеть. Они въехали в центральную часть города. Сверкали вывески магазинов, кафе, на тротуарах толпились люди. Мимо пролетали автобусы. Слева донесся скрежет металла, за которым последовали автомобильные гудки и крики. Гита по-прежнему указывала дорогу: направо, налево, через ворота. Джастин преодолел небольшой подъем и въехал по двор квадратного четырехэтажного здания. По периметру тянулись подсвеченные слова: "ПРИДИ В ОБЪЯТИЯ ХРИСТА". - Это церковь? - спросил он. - Стоматологическая клиника адвентистов седьмого дня, - ответила Гита. - После реконструкции стала жилым домом. Автостоянку окружал забор с натянутой поверху колючей проволокой. Поставив машину, он вылез из кабины, настороженно огляделся, прислушался. Гита в тревоге погладывала на него. - Ты кого-то ждешь? - прошептала она. Он провел ее мимо улыбающихся детей у входной двери, по ступеням, ведущим в вестибюль. Написанное от руки объявление на дверях кабины лифта сообщало о том, что лифт временно не работает. Они пересекли вестибюль, направляясь к узкой лестнице, освещенной тусклыми лампами. Вслед за Гитой Джастин поднялся на площадку последнего этажа, где царила тьма. Джастин зажег карманный фонарь. Из-за дверей доносились азиатская музыка и ароматы восточной кухни. Отдав Гите фонарь, вернулся к лестнице, пока она открывала железную решетку и три замка. Едва Гита вошла в квартиру, зазвонил телефон. Она повернулась к Джастину, который уже стоял у нее за спиной, сняла трубку. - Гита, дорогая моя, привет, - услышала она обаятельный мужской голос, который поначалу не узнала. - Этим вечером ты потрясающе выглядела. Это Тим Донохью. Хочу узнать, позволишь ли заглянуть на минуту, выпить с вами двумя чашечку кофе под звездами? x x x Маленькая квартира Гиты состояла из трех комнат. Окна выходили на ветхий склад. С улицы доносились гудки автомобилей и крики нищих, которые до самого последнего момента стояли у них на пути. Забранное решеткой окно выходило на железную лестницу, призванную спасать жизни жильцов в случае пожара, но из соображений безопасности нижние пролеты давно отпилили. Верхние же остались в неприкосновенности, и в теплые вечера Гита вылезала на крышу, где, привалившись спиной к деревянной обшивке водяного бака, готовилась к вступительному экзамену в Форин-оффис, который намеревалась сдать в следующем году, слушала торопливые шаги азиатов, снующих по зданию, их музыку, споры, разговоры с детьми и убеждала себя, что находится среди своих. И хотя эта иллюзия рассеивалась, как дым, едва она входила в ворота посольства и надевала на себя другую кожу, крыша с кошками, клетками для птиц, развешенным на просушку бельем и люками вентиляционных шахт оставалась одним из тех немногих мест, где Гита чувствовала себя как дома. Возможно, поэтому она особо и не удивилась, когда Донохью предложил выпить кофе под звездами. Как он узнал, что у нее был доступ на крышу, оставалось для нее загадкой, потому что, насколько она знала, он никогда не бывал в ее квартире. Но знал. Переступив порог, Донохью прижал палец к губам и под недоуменным взглядом Джастина неуклюже протиснулся в окно, вылез на площадку железной лестницы и знаком предложил им последовать за ним. Джастин не заставил себя ждать, а Гита присоединилась к ним через несколько минут, с подносом, на котором стояло все необходимое для кофе. Донохью уже сидел на каком-то ящике, а Джастин, как только Гита опустилась на теплое железо, пристроился рядом с ней. - Как тебе удалось миновать границу, старина? - осведомился Донохью, перекрывая уличный шум, и пригубил кофе. - Сафари-тур, - ответил Джастин. - Из Лондона? - Из Амстердама. - Большая группа? - Самая большая, какую я только смог найти. - Как Куэйл? - Более-менее. - И где ты спрыгнул с корабля? - В Найроби. Как только мы прошли таможню и паспортный контроль. - Умница. Я тебя недооценил. Думал, что ты воспользуешься наземным маршрутом. Скажем, через Танзанию. - Он не позволил мне встретить его в аэропорту, - вставила Гита. - Приехал на такси уже ночью. - Что тебе нужно? - спросил Джастин. - Спокойной жизни, если ты не считаешь, что я прошу слишком многого, старина. Я уже в том возрасте. Не хочу больше никаких скандалов. Никаких сенсаций. Никаких парней, которые суют голову в петлю, пытаясь отыскать то, чего уже нет. - Он повернулся к Гите: - Зачем ты летала в Локи, дорогая? - По моей просьбе, - послышался голос Джастина, прежде чем она нашлась с ответом. - Разумеется, тебе она отказать не могла, - одобрительно кивнул Донохью. - И я уверен, поездка эта имела прямое отношение к Тессе. Гита - замечательная девушка, - а потом вновь обратился к Гите, более требовательным голосом: - И ты нашла то, что искала, дорогая? Миссия увенчалась успехом? Я в этом даже не сомневаюсь. Вновь ему ответил Джастин: - Я просил ее узнать, как прошли там последние дни Тессы. Хотел убедиться, что в Локи они поехали по той самой причине, которую назвали нам: семинар по правам женщин. Так оно и было. - И ты с этим полностью согласна, не так ли, дорогая? - спросил Донохью у Гиты. -Да. - Вот и славненько, - Донохью отпил кофе. - Поговорим о деле? - предложил он Джастину. - Я думал, мы о нем и говорим. - О твоих планах. - Каких планах? - Вот именно. К примеру, если ты хочешь перемолвиться тихим словом с Кенни К. Куртиссом, думаю, ты будешь понапрасну сотрясать воздух. Банки забрали свои игрушки. Фармакологическое отделение "Три Биз" отходит новому хозяину - "КВХ". Никакой реакции со стороны Джастина не последовало. - Я хочу сказать, Джастин, что стрелять в того, кто и так мертв, сатисфакции не принесет. Ты ведь жаждешь ее, не так ли? Джастин молчал. - Что же касается убийства твоей жены, то, как ни больно мне говорить об этом, Кенни К. не, повторяю, не является соучастником преступления. Так же, как его "шестерка" мистер Крик, хотя я не сомневаюсь, что он бы с радостью ухватился за такое предложение, если б к нему обратились. Крик, естественно, сообщал "КВХ" обо всех передвижениях Тессы и Арнольда. Он активно использовал местные источники информации Кенни К., в частности кенийскую полицию, чтобы приглядывать за ними. Но Крик - не соучастник преступления, так же, как Кенни К. Слежка не превращает его в убийцу. - Кому докладывал Крик? - спросил голос Джастина. - Крик докладывал автоответчику в Люксембурге, который уже сняли. Дальнейший путь информации ни мне, ни тебе не установить. Но в конце концов она достигала ушей джентльменов, которые ее и убили. - Марсабит, - с горечью выдохнул Джастин. - Действительно. Знаменитый марсабитский дуэт на большом зеленом вездеходе для сафари. Работа стоила миллион долларов, которые получил руководитель операции, известный как полковник Элвис. Как он их разделил между остальными участниками, никому не известно. Мы только знаем, что фамилия его не Элвис и до полковника он не дослужился. - Сообщал Крик в Люксембург о том, что Тесса и Арнольд едут на озеро Туркана? - Пока это большой вопрос. - Почему? - Потому что Крик на него не отвечает. Боится. И мне хотелось бы, чтобы ты тоже не был чужд страху. Он боится, что слишком уж легко делился информацией, поскольку некоторые его друзья, узнав об этом, могут вырвать ему язык, чтобы освободить во рту место для яиц. Возможно, у него есть на то основания. - Чего ты хочешь? - повторил Джастин. Он уже сидел на корточках рядом с Донохью, заглядывая в запавшие глаза. - Хочу убедить тебя отказаться от задуманного, дорогой мой. Сказать тебе, что ты не найдешь то, что ищешь, но это не помешает тебе найти свою смерть. За твою голову назначена цена, в том случае, если ты хоть одной ногой ступишь в Африку, а ты уже стоишь здесь обеими ногами. Каждый наемник и главарь банды мечтает о том, чтобы поймать тебя в перекрестье прицела. Мертвый ты стоишь полмиллиона, миллион, если удастся обставить все так, словно ты покончил жизнь самоубийством, и это предпочтительный вариант. Ты можешь нанять телохранителей, но пользы от этого тебе не будет. Возможно, ты наймешь тех самых людей, которые и мечтают тебя убить. - Какое твоей службе дело, останусь ли я в живых или умру? - Службе, безусловно, до этого дела нет, а вот лично мне не хотелось бы, чтобы плохиши победили, - Донохью глубоко вдохнул. - В контексте вышесказанного сообщаю, что Арнольд Блюм мертв, и уже давно. Поэтому, если ты собираешься спасать Блюма, то, боюсь, спасать некого. - Докажи, - коротко бросил Джастин, а Гита, отвернувшись от мужчин, уткнулась лицом в ладони. - Я старый, я умираю, и мои работодатели имеют полное право расстрелять меня на заре за то, что я тебе рассказываю. Вот тебе доказательства. Блюма отключили, бросили в вездеход, увезли в пустыню. Где не было ни воды, ни тени, ни еды. Пару дней пытали в надежде узнать, не остался ли где-нибудь второй комплект дискет, которые они нашли в джипе. Извини, Гита. Блюм сказал "нет", файлы из компьютера на второй комплект дискет они не копировали, но кто мог поверить этому "нет"? Вот они и пытали его до смерти, на случай, если второй комплект все-таки существовал, и потому, что им это нравилось. А потом оставили тело гиенам. К сожалению, это правда. - О боже, - прошептала Гита своим рукам. - Так что ты можешь вычеркнуть Блюма из своего списка, Джастин, вместе с Кенни К. Куртиссом. Ни один из них не стоит приезда в Кению, - на этом Донохью не остановился. - Далее, Портер Коулридж сражается за тебя в Лондоне. И это уже не секрет. Еще чуть-чуть, и ты все прочитаешь в газетах. Джастин исчез из поля зрения Гиты. Оглядевшись, она обнаружила, что он стоит у нее за спиной. - Портер требует, чтобы расследование убийства Тессы вновь поручили полицейским, которые первыми приезжали в Найроби, требует, чтобы голова Гридли легла рядом с головой Пеллегрина. Он хочет, чтобы отношения между Куртиссом, "КВХ" и английским правительством стали предметом рассмотрения парламентской комиссии, которая заодно должна выяснить и роль Сэнди Вудроу в этой истории. Он хочет, чтобы препарат исследовала группа независимых ученых, если такие еще остались. Он также выяснил, что во Всемирной организации здравоохранения существует комитет по этике, который может заняться этим вопросом. Если ты сейчас вернешься домой, то, возможно, на пару с Портером вы сдвинете эту гору. Вот почему я и заглянул к вам, - радостно закончил он, допил кофе, встал. - Перевозить людей через границы - это немногое, что мы умеем. Поэтому, если захочешь покинуть Кению, на самолете или иным путем, пусть Гита мне подмигнет. - Большое тебе спасибо, - поблагодарил его Джастин. - Вот, к сожалению, и все, что я хотел сказать. Спокойной ночи. x x x Гита легла в кровать, оставив дверь спальни открытой. Смотрела в потолок, не зная, плакать ей или молиться. Она давно уже смирилась с тем, что Блюм мертв, но и представить себе не могла, что ему выпала такая долгая и мучительная смерть. Ей хотелось вернуться в стены монастыря и вернуть веру в то, что именно по воле господа человек может подняться так высоко и пасть так низко. По другую сторону стены Джастин сидел за ее столом, что-то писал ручкой, отказавшись воспользоваться ее лаптопом. Самолет в Локи отбывал из аэропорта Уилсона в семь утра, то есть в ее квартире ему оставалось провести один час. Она предложила отвезти его в аэропорт, но он сказал, что воспользуется одним из такси, которые всегда стояли у отеля "Серена". Раздался стук в дверь. - Гита? Она поднялась. - Заходи. - Будь так любезна, Гита, отправь, пожалуйста, это письмо, - Джастин протянул ей пухлый конверт, адресованный какой-то женщине в Милане. - Это не моя подружка, на случай, если тебя разбирает любопытство. Она - тетя моего адвоката. - Редкая улыбка... - А это письмо для Портера Коулриджа. На конверте я написал адрес его лондонского клуба. Только, пожалуйста, не пользуйся услугами курьерских служб и экспресс-почты. Отправь письма через обычное кенийское почтовое отделение. Я безмерно благодарен тебе за оказанную мне помощь. Тут уже она больше не могла сдерживаться и бросилась ему на грудь, обняла и крепко прижималась к нему всем телом, пока он осторожно, но решительно не отстранился... Глава 23 Капитан Маккензи и его второй пилот, Эдзард, занимают свои места в рубке "Буффало". Рубка представляла собой приподнятую платформу в носовой части фюзеляжа, не отделенную от салона ни дверью, ни стеной. За платформой, ниже ее, стоит старое кресло викторианской эпохи, из тех, что зимним вечером пододвигают к камину, чтобы, сев в него, согреть озябшие ноги. В нем сидит Джастин с наушниками на голове, с черным нейлоновым ремнем безопасности поперек живота. Изредка он сдвигает наушники, чтобы услышать вопросы белой женщины из Зимбабве, ее зовут Джейми, которая удобно устроилась среди кучи коричневых мешков. Джастин пытался поменяться с ней местами, но Маккензи разом осадил его: "Это ваше место". Хвостовую часть салона занимают шесть суданских женщин, с разной степенью ужаса переносящих полет, одна блюет в пластиковый пакет. Салон освещен флюоресцентными лампами под потолком, которые упрятаны за матовые пластиковые панели. Мерно гудят двигатели. Фюзеляж недовольно поскрипывает, словно жалуясь на то, что его лишили заслуженного отдыха: этот алюминиевый конь свое уже отвоевал. Нет никакого намека ни на систему кондиционирования, ни на парашюты. Облупившийся красный крест на боковой панели показывает, что за ней находится аптечка. Под крестом - надежно закрепленные канистры, с надписью "Керосин" на каждой. "В этом самолете Тесса и Арнольд совершили свое последнее воздушное путешествие, - думал Джастин, - и этот человек сидел за штурвалом. Последнее путешествие перед самым последним..." - Значит, вы - друг Гиты, - уточнил Маккензи, когда Сара-Суданка привела Джастина в его тукул в Локи и оставила мужчин вдвоем. -Да. - Сара говорит, что у вас есть пропуск, выписанный вам представительством Южного Судана в Найроби, но вы куда-то его задевали. Это так? -Да. - Вас не затруднит показать мне ваш паспорт? - Отнюдь, - Джастин протянул ему паспорт Аткинсона. - И чем вы занимаетесь, мистер Аткинсон? - Я журналист. Из лондонской "Телеграф". Пишу статью об операции ООН "Линия жизни" в Судане. - Все это очень печально, учитывая, что операция "ЛЖ" как никогда нуждается в рекламе. А тут какой-то клочок бумаги перечеркивает все надежды. Знаете, где вы его потеряли? - К сожалению, нет. - Сейчас мы перевозим в основном зерно и соевое масло. Плюс предметы первой необходимости для наших парней и девчат, работающих в Судане. Мотаемся, знаете ли, взад-вперед. Устроит вас такой вариант? - Более чем. - Не возражаете против того, чтобы посидеть час-другой на полу джипа под стопкой одеял? - Абсолютно. - Тогда по рукам, мистер Аткинсон. И в дальнейшем Маккензи неукоснительно следует этой легенде. В самолете, как и любому другому журналисту, описывает подробности самой дорогой операции по ликвидации голода, когда-либо проводившейся в истории человечества. Информация поступает порциями, часть ее теряется в шуме двигателей. - В Южном Судане есть люди, которые питаются нормально, питаются удовлетворительно, питаются плохо, и те, кому вообще нечего есть. Задача Локи - максимально точно распределить людей по соответствующим категориям. Каждая метрическая тонна, перевозимая нами, обходится ООН в тысячу триста долларов США. В гражданских войнах богатые умирают первыми. Потому что, если у них украдут скот, они не могут приспособиться к жизни. Для бедняков практически ничего не меняется. Люди выживают, лишь когда земля достаточно безопасна для того, чтобы на ней что-то выращивать. К сожалению, безопасных земель здесь немного. Я не очень спешу? Вы поспеваете за ходом моих мыслей? - Да, конечно, благодарю вас. - Поэтому в Локи приходится накапливать запасы продовольствия и заранее определять, где и когда может возникнуть голод. Сейчас мы как раз находимся в начале очередного периода активных поставок продовольствия. Но момент надо выбирать точно. Если поставки совпадут с жатвой, мы погубим остатки местной экономики. Если чуть припоздниться - они уже умирают от голода. Между прочим, воздушный путь - единственный. Если отправлять продовольствие по земле, его крадут, очень часто сами водители. - Да. Я понимаю. Конечно. - Ничего не хотите записать? "Если вы журналист, то и изображайте оного", - так следует понимать последний вопрос Маккензи. Джастин раскрывает блокнот, а лекцию продолжает Эдзард. Он касается опасности полетов, которые они выполняют... - Продовольственные пункты делятся на четыре группы, мистер Аткинсон. Четвертая - доставка туда невозможна. Третья - повышенной опасности. Вторая - умеренной опасности. Первой группы, где опасность нулевая, в Южном Судане нет. Понятно? - Понятно. Разумеется. Слово вновь берет Маккензи. - По прибытии принимающая сторона по радио сообщает, в какой группе они находятся. Если возникнет чрезвычайная ситуация, делайте все, что он вам скажет. Лагерь, в который мы сегодня летим, находится на территории, контролируемой генералом Гарангом, который выдал утерянную вами визу. Но эта территория подвергается регулярным нападениям как с севера, так и с юга, где хозяйничают враждующие с Гарангом племена. Не думайте, что мы сталкиваемся с простым противостоянием юг-север. Отношения племен меняются в одночасье, и они воюют как между собой, так и с мусульманами севера. Успеваете записывать? - Естественно. - Судан - страна, созданная фантазией колониального картографа. На юге - зеленые поля, нефть и христиане-анимисты. На севере - пустыня, песок и банды мусульман-экстремистов, стремящиеся заставить всех жить по законам шариата. Знаете, что это такое? - Более-менее, - ответил Джастин, который в прошлой жизни написал на сей счет не один десяток отчетов. - В результате у нас есть все необходимые условия для обеспечения постоянного голода. Недоработки засухи устраняют гражданские войны и наоборот. Но законное правительство по-прежнему находится в Хартуме. Поэтому, какую бы помощь ООН ни оказывала югу, Хартум обязательно имеет свою долю. Отсюда, мистер Аткинсон, и уникальный треугольник из ООН, хартумского правительства и мятежников, которых это самое правительство изо всех сил старается сжить со света. Улавливаете мою мысль? - Вы летите в Лагерь-семь! - кричит ему в ухо Джейми, белая зимбабвийка, рупором сложив ладони у рта. Джастин кивает. - Сейчас Седьмой - опасная зона! Моя подруга удирала оттуда две недели тому назад. Одиннадцать часов шла по болотам, потом еще шесть без штанов ждала самолета! - Что случилось с ее штанами? - кричит в ответ Джастин. - Там приходится их снимать! И мальчикам, и девочкам! Ужасно натирают кожу! Мокрые, горячие, дымящиеся штаны. Оставаться в них - хуже пытки! - Она делает паузу, отдыхает, потом вновь подносит руки ко рту. - Если увидите, что скот выгоняют из деревни, - бегите. Если вслед за скотом уходят женщины - бегите быстрее. Один наш парень бежал четырнадцать часов кряду без воды. Похудел на восемь фунтов. За ним гнался Карабино. - Карабино? - Карабино был хорошим, пока не присоединился к северянам. Теперь извинился и вновь вернулся к нам. Все очень довольны. Никто не спрашивает, где он был. Вы летите туда впервые? Джастин опять кивает. - Послушайте, по большому счету, опасаться нечего. Не волнуйтесь. И Брандт - это голова. - Кто такой Брандт? - Координатор распределения продовольствия в Лагере-семь. Все его любят. Совсем ку-ку. Большой божий человек. - Как он туда попал? Она пожимает плечами. - Называет себя бездомным дворнягой, как и мы все. Там ни у кого нет прошлого. Это прописная истина. - Давно он в Лагере-семь? - кричит Джастин. Джейми слышит его только со второй попытки. - Кажется, шесть месяцев! Шесть месяцев в полевых условиях без перерыва - это целая жизнь, поверьте мне! Не приезжал в Локи даже на два дня, чтобы отдохнуть и развеяться! - Утомленная криком, она падает на мешки. Джастин расстегивает ремень безопасности, подходит к иллюминатору. "Это путь, который ты проделала. Это треп, который ты выслушивала. Это то, что ты видела". Под ним лежит изумрудное нильское болото, подернутое дымкой горячего воздуха, разорванное черными зигзагами открытой воды. На холмах в загонах теснится скот. - Племена никогда не скажут, сколько у них скота! - Джейми уже стоит рядом, кричит в ухо. - Выяснить это - одна из задач координатора! Козам и овцам отводят середину загона. Коровы - у забора, телята с ними! Тут же собаки! По ночам они жгут высушенный коровий навоз в своих маленьких домиках, расположенных по периметру. Дым отгоняет хищников, согревает коров, становится причиной их ужасного кашля! Иногда в загон попадают женщины и дети! Девочек в Судане кормят лучше всех! Если они хорошо питаются, от жениха можно получить за них более высокую цену! - улыбаясь, она похлопывает себя по животу. - Мужчина может иметь столько жен, сколько сможет содержать. Вы и представить себе не можете, как здорово они исполняют танец живота... честное слово, - она закрывает рот рукой, потом начинает дико хохотать. - Вы - координатор распределения продовольствия? - Его помощница. - Как вы получили эту работу? - Пошла в нужный ночной клуб в Найроби! Хотите, загадаю вам загадку? - Конечно. - Мы везем сюда зерно, так? - Так. - Потому что север воюет с югом, так? - Продолжайте. - Большая часть зерна, которое мы перевозим, выращивается в Северном Судане. Остальное - излишки, которые произведены американскими фермерами. Так уж сложилось. На деньги гуманитарных организаций покупается хартумское зерно. Хартум использует эти деньги на покупку оружия для войны с югом. Самолеты, привозящие зерно в Локи, взлетают с того же аэродрома, что и хартумские бомбардировщики, сравнивающие с землей деревни Южного Судана. - А где загадка? - Почему ООН финансирует бомбардировки Южного Судана и одновременно кормит жертв этих бомбардировок? - Я - пас. - Потом вы собираетесь вернуться в Локи? Джастин мотает головой. - Жаль, - говорит она и подмигивает. Джейми возвращается к своему месту на мешках с зерном, между коробок с соевым маслом. Джастин остается у иллюминатора, наблюдает, как солнечный зайчик отбрасывается самолетом на мерцающие болота. Горизонта не было. В отдалении болота плавно перетекали в туман. "Мы можем лететь всю жизнь, - говорит он ей, - и так и не увидеть твердой земли". Без предупреждения "Буффало" начинает пологий спуск. Болото становится бурым, черные зигзаги воды упираются в сушу. Появляются отдельные деревья. Солнечный зайчик самолета скользит между ними. Эдзард взял управление на себя. Капитан Маккензи изучает какой-то буклет. Поворачивается и знаком предлагает Джастину сесть. Тот возвращается к креслу, защелкивает на животе ремень безопасности, смотрит на часы. Они летят уже три часа. Эдзард резко бросает самолет вниз. Коробки с туалетной бумагой ползут по металлическому полу и ударяются в платформу у ног Джастина. В иллюминатор он видит кончик крыла, за ним - россыпь хижин. В наушниках - шум статическ ого электричества. Сквозь какофонию звуков прорывается грубый голос с немецким акцентом, сообщающий ситуацию на земле. Джастин выхватывает слова: "решительно и быстро". Самолет начинает сильно трясти. Приподнявшись, насколько позволяет ремень безопасности, через окно рубки Джастин видит полоску красной земли, пересекающую зеленое поле. Уложенные рядком белые мешки служат маркерами. Много мешков навалено в углу поля. Самолет выравнивается, и солнечный луч обжигает шею Джастина. Он плюхается в кресло. Голос с немецким акцентом вдруг начинает звучать ясно и отчетливо. - Давай, Эдзард, спускайся, старина. На обед у нас сегодня отличное жаркое из козлятины. Маккензи, надеюсь, с тобой? Но Эдзарду не до светской болтовни. - Что это за мешки в углу поля, Брандт? Кто-то недавно приземлился? На земле стоит еще один самолет? - Это пустые мешки, Эдзард. Не обращай на них внимания и садись, слышишь меня? Этот шустрый журналист с вами? Отвечает Маккензи предельно лаконично: - С нами. - Кто еще на борту? - Я! - радостно вопит Джейми. - Один журналист, одна нимфоманка, шесть возвращающихся делегаток, - ровным голосом отвечает Маккензи. - Что ты можешь сказать о нем? О журналисте? - Сам все увидишь. В рубке смеются, голос с иностранным акцентом отвечает тем же. - Почему он нервничает? - спрашивает Джастин. - Они все нервничают. Лагерь находится практически на передовой. Когда мы приземлимся, мистер Аткинсон, пожалуйста, оставайтесь рядом со мной. Протокол требует, чтобы я первым представил вас комиссару. Посадочная полоса - сильно вытянутый теннисный корт, кое-где заросший травой. Туземцы и собаки появляются из рощи и направляются к полосе. Хижины с коническими крышами. Эдзард проходит над полосой на низкой высоте, Маккензи всматривается в буш с обеих ее сторон. - Плохишей нет? - спрашивает Эдзард. - Плохишей нет, - подтверждает Маккензи. "Буффало" клюет носом, выравнивается, резко идет вниз. Посадка жесткая. Клубы красной пыли заволакивают иллюминаторы. Самолет ведет влево, еще больше влево, натужно скрипят веревки, удерживающие груз. Двигатели ревут, фюзеляж вибрирует, что-то стонет, трещит. Двигатели смолкают. Пыль оседает. Они прибыли. Джастин сквозь рассеивающуюся пыль видит в иллюминаторе направляющихся к самолету людей: африканские сановники, дети, две белые женщины в джинсах, футболках, с браслетами на руках. А по центру, в коричневом хомбурге, шортах цвета хаки и изношенных замшевых туфлях, улыбаясь во весь рот, веселый, здоровый, выступает Марк Лорбир, но без стетоскопа. x x x Суданские женщины вылезают из самолета и присоединяются к галдящей толпе своих соотечественников. Джейми-Зимбабвийка с криками счастья и радости обнимает своих коллег, потом Лорбира, снимает с него хомбург, гладит по рыжим волосам, а Лорбир, сияя, как медный таз, шлепает ее по заду и заливается смехом, словно школьник в день рождения. Носильщики из племени динка залезают в салон и, следуя указаниям Эдзарда, начинают разгрузку. Но Джастин остается в кресле, пока Маккензи не зовет его. Они спускаются по трапу и уходят от толпы к небольшому холму, на котором старейшины племени динка, в черных брюках и белых рубашках, сидят в садовых креслах, установленных полукругом в тени дерева. Центральное кресло занимает комиссар Артур, сухонький, седовласый, с высеченным из камня лицом и пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз. На голове у него красная бейсболка, над козырьком вышито золотом: "Paris". - Итак, вы - человек пишущий, мистер Аткинсон, - говорит Артур на безупречном архаичном английском, после того как Маккензи представляет мужчин друг другу. - Совершенно верно, сэр. - Какой журнал или другое печатное издание, если позволите спросить, удостоено чести пользоваться вашими услугами? - Лондонская газета "Телеграф". - Воскресное издание? - Скорее ежедневное. - Обе прекрасные газеты, - заявляет Артур. - Артур был сержантом Суданских сил обороны, когда эта страна находилась под британским мандатом, - объясняет Маккензи. - Скажите мне, сэр. Я не ошибусь, сказав, что вы прибыли сюда, чтобы обогатить свои знания? - И знания моих читателей тоже, сэр, я на это очень надеюсь, - отвечает Джастин, настоящий дипломат, уголком глаза замечая, что Лорбир и его сопровождающие пересекают посадочную полосу. - Тогда, сэр, мне бы очень хотелось, чтобы вы обогатили знания моих людей, прислав сюда английские книги. ООН кормит наши тела, но редко вспоминает о наших душах. Мы предпочитаем книги английских классиков девятнадцатого столетия. Возможно, ваша газета сможет оказать нам посильную помощь. - Я, безусловно, передам им вашу просьбу, - отвечает Джастин. За его правым плечом Лорбир и его люди подходят к подножию холма. - Мы очень рады вашему приезду, сэр. Как долго мы будем наслаждаться вашим обществом, сэр? За него отвечает Маккензи. Лорбир и сопровождающие останавливаются у подножия холма, дожидаясь, пока к ним спустятся Маккензи и Джастин. - До завтрашнего дня, Артур. Мы улетим в это же время, - говорит Маккензи. - Но не дольше, пожалуйста, - Артур искоса оглядывает придворных. - Не забудьте про нас после отъезда, мистер Аткинсон. Мы будем ждать ваши книги. - Жаркий день, - отмечает Маккензи, когда они спускаются с холма. - Должно быть, уже сорок два, а еще не вечер. И все же это рай на земле. Вылет завтра в это же время, не забудьте. Привет, Брандт. Вот твой журналист. x x x Джастин не ожидал столкнуться с таким дружелюбием. Глаза, которые в больнице Ухуру не видели его в упор, теперь светятся радушием. На обожженном солнцем лице просто не хватает места для искренней, заразительной улыбки. В горловом голосе, что-то нервно бормотавшем в палате Тессы, появился командирский металл. Двое мужчин обмениваются рукопожатием, пока Лорбир говорит. Лорбир сжимает руку Джастина двумя руками. Рукопожатие его дружеское, крепкое. - Вас проинструктировали