Айзек Азимов. Паштет из гусиной печенки
---------------------------------------------------------------
Isaac asimov. pate de fois gras (1956)
Перевод с английского Алексея Иорданского.
---------------------------------------------------------------
Я не имею права сообщить вам свое настоящее имя, даже если я бы этого
захотел; к тому же, при существующих обстоятельствах, я и сам этого не хочу.
Писатель я не ахти какой, если не считать научных статей, так что это
пишет за меня Айзек Азимов.
Есть несколько причин, почему я выбрал именно его. Во-первых, он
биохимик и понимает, о чем идет речь - во всяком случае, отчасти. Во-вторых,
он неплохо пишет; по крайней мере, он опубликовал довольно много книжек,
хотя, конечно, это не обязательно одно и то же. Но что самое важное - он
может добиться, чтобы его опубликовали в каком-нибудь журнале. А это именно
то, что мне нужно.
Почему это мне нужно, станет вам ясно из дальнейшего.
Я не первый, кому довелось увидеть Гусыню. Эта честь выпала на долю
техасского фермера - хлопковода по имени Айен Ангус Мак-Грегор, которому
Гусыня принадлежала до того, как стала казенной собственностью. (Имена,
названия мест и даты, которые я привожу, сознательно мной вымышлены. Напасть
по ним на какой-нибудь след никому не удастся. Можете и не пытаться.)
Мак-Грегор разводил гусей, видимо, потому, что они поедали сорняки, не
трогая побегов хлопка. Гуси заменяли ему машины для прополки, а к тому же
давали ему яйца, пух и, время от времени, жареную гусятину.
Летом 1955 года этот фермер прислал в Департамент сельского хозяйства с
дюжину писем, в которых требовал информации о насиживании гусиных яиц.
Департамент выслал ему все брошюры, которые оказались под рукой и имели хоть
какое-то отношение к этому предмету. Но его письма становились все более и
более настойчивыми, и в них все чаще упоминался его "друг", конгрессмен из
тех мест.
Я оказался втянутым в эту историю только потому что работал в
Департаменте. Я получил приличное агрохимическое образование и к тому же
немного разбираюсь в физиологии позвоночных. (Это вам не поможет. Если вы
думаете, что сумеете из этого извлечь сведения о том, кто я такой, те вы
ошибаетесь.)
В июле 1955 года я собирался поехать на одно совещание в Сан-Антонио и
мой шеф попросил меня заехать на ферму Мак-Грегора и посмотреть, что можно
для него сделать. Ведь мы - слуги общества, а кроме того мы в конце концов
получили письмо от того конгрессмена, о котором писал Мак-Грегор.
17 июля 1955 года я встретился с Гусыней.
Сначала, конечно, я встретился с Мак-Грегором. Это был высокий человек,
лет за пятьдесят, с морщинистым недоверчивым лицом. Я повторил всю
информацию, которую мы ему сообщили раньше, рассказал про инкубаторы, про
важность микроэлементов в питании, добавил кое-какие последние новости о
витамине Е, о кобаламинах и о пользе антибиотиков.
Он покачал головой. Все это он пробовал, и все равно из яиц ничего не
выводилось. Он привлек к сотрудничеству в этом деле всех гусаков, каких
только мог заполучить, но и это не помогло.
Что мне было делать? Я государственный служащий, а не архангел Гавриил.
Все, что мог, я ему рассказал, и если яйца все равно не насиживаются,
значит, они для этого не годятся. Вот и все. Я вежливо спросил, могу ли я
посмотреть его гусей, просто чтобы потом никто не сказал, будто я не сделал
все, что мог. Он ответил:
- Не гусей, мистер. Это одна гусыня.
Я сказал:
- А можно посмотреть эту одну гусыню?
- Пожалуй, что нет.
- Ну, тогда я больше ничем не смогу вам помочь. Если это всего одна
гусыня, то с ней просто что-то неладно. Зачем беспокоиться из-за одной
гусыни? Съешьте ее.
Я встал и протянул руку за шляпой. Он сказал: "Подождите", и я
остановился. Губы его сжались, глаза сошурились - он молча боролся с собой.
Потом он спросил:
- Если я вам кое-что покажу, вы никому не расскажете?
Он не был похож на человека, способного поверить чьему-либо клятвенному
обещанию хранить тайну, но он как будто уже так отчаялся, что другого выхода
не видел.
Я начал:
- Если это что-нибудь противозаконное...
- Ничего подобного, - огрызнулся он.
И тогда я пошел за ним в загон около дома, который был обнесен колючей
проволокой, заперт на замок и содержал одну гусыню. Ту Самую Гусыню.
- Вот Гусыня, - сказал он. Это было произнесено так, что прописная
буква слышалась вполне явственно.
Я уставился на нее. Это была гусыня как гусыня, ей-богу - толстая,
самодовольная - и раздражительная. Я произнес "гм" в наилучшей
профессиональной манере.
Мак-Грегор сказал:
- А вот одно из ее яиц. Оно было в инкубаторе. Ничего не получается.
Он достал яйцо из обширного кармана комбинезона. Держал он его с
каким-то странным напряжением.
Я нахмурился. С яйцом было что-то не ладно. Оно было меньше и круглее
обычных.
Мак-Грегор сказал:
- Возьмите.
Я протянул руку и взял его. Вернее, попытался взять. Я приложил в
точности такое усилие, какого должно было заслуживать подобное яйцо, но оно
попросту выскользнуло у меня из пальцев. Пришлось взять его покрепче.
Теперь я понял, почему Мак-Грегор так странно держал яйцо. Оно весило
граммов восемьсот. (Говоря точнее, когда мы потом его взвесили, масса его
оказалась равной 852,6 грамма.)
Я уставился на яйцо, которое лежало у меня на руке и давило на нее, а
Мак-Грегор кисло усмехнулся:
- Бросьте его, - сказал он.
Я только взглянул на него, а он взял яйцо у меня из руки и уронил его
сам.
Яйцо тяжело шлепнулось на землю. Оно не разбилось. Не разбрызгалось
каплями белка и желтка. Оно просто лежало на том месте, куда упало.
Я снова поднял его. Белая скорлупа раскололась в том месте, где яйцо
ударилось о землю. Осколки отлетели, и изнутри светилось что-то
тускло-желтое.
У меня задрожали руки. Непослушными пальцами я все же облупил еще
немного скорлупы и уставился на это желтое.
Никаких анализов не требовалось. Я и так понял, что это такое.
Передо мной была Гусыня!
Гусыня, Которая Несла Золотые Яйца!
Вы мне не верите. Я знаю. Вы решили, что это очередная мистификация.
Очень хорошо! Я и рассчитывал, что вы так подумаете. Позже я объясню,
почему.
Пока что первой моей задачей было уговорить Мак-Грегора расстаться с
этим золотым яйцом. Я был близок к истерике. Если бы понадобилось, я был
почти готов оглушить его, отнять яйцо и удрать.
Я сказал:
- Я дам вам расписку. Я гарантирую вам оплату. Я сделаю все, что можно.
Послушайте, мистер Мак-Грегор, вам от этих яиц все равно нет никакой пользы.
Продать золото вы не сможете, пока не объясните, откуда оно у вас. Хранить
его у себя запрещено законом. А как вы сможете это объяснить? Если
правительство...
- Я не хочу, чтобы правительство совало нос в мои дела, - упрямо заявил
он.
Но я был вдвое упрямее. Я не отставал от него. Я молил, кричал. Я
угрожал. Это продолжалось не один час. Буквально. В конце концов я написал
расписку, и Мак-Грегор проводил меня до машины. Когда я отъехал, он стоял
посреди дороги, глядя мне вслед.
Больше он этого яйца не видел. Конечно, стоимость золота (656 долларов
47 центов после удержания налогов) была ему возвращена, но правительство тут
не прогадало.
Если подумать о потенциальной ценности этого яйца...
О потенциальной ценности! В этом-то и заключена вся ирония положения.
Поэтому я и печатаю эту статью.
Отдел Департамента сельского хозяйства, в котором я служу, возглавляет
Луис П. Бронстейн. (Можете не пытаться его разыскать. Если вам угодно
получить дополнительную дезинформацию, то "П" - значит "Питтсфилд".) Мы с
ним в хороших отношениях, и я чувствовал, что могу все ему рассказать, не
рискуя после этого оказаться под строгим врачебным надзором. И все-таки я не
стал искушать судьбу. Я взял яйцо с собой и, добравшись до самого скользкого
места, просто положил его на стол.
Поколебавшись, Луис дотронулся до яйца пальцем, как будто оно было
раскаленное.
Я сказал:
- Поднимите.
Он поднял его, как и я, со второй попытки.
Я сказал:
- Это желтый металл, и это могла бы быть латунь, только это не латунь,
потому что в концентрированной азотной кислоте он не растворяется. Я уже
пробовал. Золотая там только оболочка, потому что яйцо можно сплющить под
небольшим давлением. Кроме того, если бы оно было сплошь золотым, то весило
бы больше четырех килограммов.
Бронстейн произнес:
- Может это мистификация?
- Мистификация с настоящим золотом? Вспомните - когда я впервые увидел
эту штуку, она была вся покрыта настоящей скорлупой. Кусочек скорлупы было
легко исследовать. Карбонат кальция. Это подделать трудно. А если мы
заглянем внутрь яйца (я не хотел делать это сам) и найдем настоящий белок и
настоящий желток, то вопрос будет решен, потому что это подделать вообще
невозможно. Конечно, дело заслуживает официального расследования.
- Но как же я пойду к начальству...
Он уставился на яйцо.
Но в конце концов он все-таки пошел. Почти целый день он звонил по
телефону и потел. Взглянуть на яйцо пришли один или два больших начальника
из нашего Департамента.
Так начался проект "Гусыня". Это было 20 июля 1955 года.
С самого начала я был уполномоченным по расследованию и номинально
руководил им до конца, хотя вскоре дело вышло за пределы моей компетенции.
Мы начали с одного яйца. Его средний радиус составлял 35 мм (длинная
ось - 72 мм, короткая ось - 68 мм). Золотая оболочка была толщиной 2,45 мм.
Позже, исследовав другие яйца, мы обнаружили, что эта цифра довольно высока.
Средняя толщина оболочки оказалась 2,1 мм.
Внутри было настоящее яйцо. Оно выглядело, как яйцо, и пахло, как яйцо.
Содержимое яйца было проанализировано. Органические компоненты
оказались близки к норме. Белок на 9,7 процентов состоял из альбумина.
Желток имел в общем нормальный состав. У нас не хватило материала, чтобы
определить содержание микросоставляющих; позже, когда в нашем распоряжении
оказалось больше яиц, мы это сделали, но не нашли ничего необычного в
содержании витаминов, коферментов, нуклеотидов, сульфгидрильных групп и тому
подобного.
Одним из самых важных грубых отклонений от нормы, какие мы обнаружили,
было поведение яйца при нагревании. Когда нагрели небольшую часть желтка, он
сварился вкрутую почти мгновенно. Мы дали кусочек этого крутого яйца мыши.
Она съела его и осталась жива.
Еще кусочек отщипнул я. Этого было слишком мало, чтобы по-настоящему
почувствовать вкус, но тем не менее меня затошнило. Самовнушение, вероятно.
Этими опытами руководил Борис В. Финли, консультант нашего Департамента
и сотрудник биохимического факультета Темплского университета. По поводу
варки яйца он заявил:
- Легкость, с которой белки яйца денатурируют под действием тепла,
говорит о том, что они уже частично денатурированы. А если иметь в виду
состав оболочки, то нужно признать, что в этом повинно золото.
Часть желтка была исследована на присутствие неорганических веществ, и
оказалось, что яйцо богато ионами хлораурата - одновалентными ионами,
содержащими атом золота и четыре атома хлора; химическая формула их AuCl4.
(Символ "Au", обозначающий золото, происходит от латинского названия золота
- "аурум".) Когда я говорю, что содержание хлораурата было высоким, имею в
виду, что его было 3,2 части на тысячу, то есть 0,32 процента. Этого
достаточно, чтобы образовалось нерастворимое комплексное соединение золота с
белком, которое легко свертывается.
Финли сказал:
- Ясно, что это яйцо не может насидеться. Так же, как и любое другое
подобное яйцо. Оно отравлено тяжелым металлом. Может быть, золото и красивее
свинца, но для белков оно столь же ядовито.
Я мрачно добавил:
- По крайней мере, можно не опасаться, что эта штука протухнет.
- Совершенно верно. В этом хлорно-золотоносном супе не станет жить ни
одна уважающая себя бактерия.
Наконец был готов спектрографический анализ золота из оболочки яйца.
Оно было фактически чистым. Единственной примесью, которую удалось
обнаружить, было - железо в количестве до 0,23 процента. В желтке содержание
железа тоже было вдвое выше нормы. Однако тогда мы не обратили на это
внимания.
Через неделю после того, как был основан проект "Гусыня", в Техас
отправилась целая экспедиция. Туда поехали пять биохимиков (тогда еще, как
видите, главный упор делался на биохимию), три грузовика оборудования и
воинское подразделение. Я, конечно, поехал тоже.
Сразу по прибытии мы изолировали ферму Мак-Грегора от всего мира.
Это была, знаете, счастливая идея - все эти меры безопасности, которые
мы приняли с самого начала. Рассуждали мы тогда неверно, но результат
оказался удачным.
Департамент хотел, чтобы проект "Гусыня" держали в секрете - на первых
порах просто из-за не покидавшего нас опасения, что это все-таки окажется
грандиозной мистификацией, а мы не могли себе позволить такую неудачную
рекламу. А если это не было мистификацией, то мы не хотели навлечь на себя
нашествие репортеров.
Подлинное значение всей этой истории стало вырисовываться лишь
значительно позже, спустя много времени после того, как мы приехали на ферму
Мак-Грегора.
Мак-Грегор, естественно, был недоволен тем, что вокруг него
расположилось столько людей и оборудования. Он был недоволен тем, что Гусыню
объявили казенным имуществом. Он был недоволен тем, что конфисковали ее
яйца.
Все это ему не нравилось, но он дал свое согласие, если можно назвать
это согласием, когда в момент переговоров на заднем дворе вашей усадьбы
собирают пулемет, а в самый разгар спора под окнами маршируют десять солдат
с примкнутыми штыками.
Конечно, он получил компенсацию. Что для правительства значат деньги?
Гусыне тоже кое-что не нравилось. Например, когда у нее брали кровь на
анализ. Делать это под наркозом мы не решались, чтобы ненароком не нарушить
ее обмен веществ, и каждый раз двоим приходилось ее держать. Вы когда-нибудь
пробовали держать рассерженную гусыню?
Гусыня находилась под круглосуточной охраной, и любому, кто допустил
бы, чтобы с ней что-нибудь случилось, грозил трибунал. Если кто-нибудь из
тех солдат прочтет эту статью, он может догадаться, в чем было тогда дело.
При этом у него должно хватить ума, чтобы держать язык за зубами. По крайней
мере, если он соображает, что для него хорошо и что плохо, он будет
помалкивать.
Кровь Гусыни подвергли всем возможным исследованиям. Она содержала 2
части на 100 000 хлораурата. Кровь, взятая из печеночной вены, была им еще
богаче почти 4 части на 100 000.
- Печень, - проворчал Финли.
Мы сделали рентгеновские снимки. На негативе печень выглядела как
светло-серая туманная масса, более светлая, чем окружающие органы, так как
она поглощала больше рентгеновских лучей, потому что содержала больше
золота. Кровеносные сосуды казались светлее, чем сама печень, а яичники были
чисто белыми. Сквозь них рентгеновские лучи не проходили вовсе.
В этом был какой-то смысл, и в своем первом докладе Финли изложил его с
наибольшей возможной прямотой.
Доклад содержал, в неполном пересказе, следующее:
"Хлораурат выделяется печенью в ток крови. Яичники действуют в качестве
ловушки для этого иона, который здесь восстанавливается до металлического
золота и отлагается в оболочке развивающегося яйца. Невосстановленный
хлораурат в относительно высокой концентрации содержится в развивающемся
яйце.
Почти не вызывает сомнения, что Гусыня использует этот процесс, чтобы
избавиться от атомов золота, которые несомненно отравили бы ее, если бы им
позволить накопиться. Выделение отбросов через содержимое яйца - вероятно,
редкость в животном мире, даже уникальный случай, но нельзя отрицать, что
благодаря этому Гусыня остается в живых.
Однако, к несчастью, яичники локально отравлены до такой степени, что
яиц кладется мало, вероятно, не больше, чем нужно, чтобы избавиться от
накапливающегося золота, и эти немногие яйца определенно не могут
насиживаться".
Вот и все, что он написал. Но нам, остальным, он сказал:
- Остается еще один вопрос...
Я знал, что это за вопрос. Все мы это знали.
Откуда берется золото?
На этот вопрос пока не было ответа, если не считать некоторых
негативных результатов. В пище Гусыни золота не обнаруживалось, никаких
золотоносных камешков, которые она могла бы глотать, поблизости не было.
Нигде в округе в почве не было следов золота, а обыск дома и усадьбы ничего
не дал. Там не было ни золотых монет, ни золотых украшений, ни золотой
посуды, ни часов, и вообще ничего золотого. Ни у кого на ферме не было даже
золотых зубов.
Конечно, было обручальное кольцо миссис Мак-Грегор, но оно было всего
одно за всю ее жизнь, и его она носила на пальце.
Откуда же берется золото?
Первые намеки на ответ мы получили 16 августа 1955 года.
Альберт Невис, из университета имени Пэрдью, ввел Гусыне желудочный
зонд (еще одна процедура, против которой она энергично возражала), собираясь
исследовать содержимое ее пищеварительного тракта. Это были все те же наши
поиски внешнего источника золота.
Золото было найдено, но лишь в виде следов, и были все основания
предположить, что эти следы сопровождают выделение пищеварительных соков и
поэтому имеют внутреннее происхождение.
Тем не менее обнаружилось еще кое-что. Во всяком случае, отсутствие
кое-чего.
Невис при мне пришел в кабинет Финли, расположенный во временной
постройке, которую мы соорудили почти за одну ночь поблизости от гусятника.
Он сказал:
- У Гусыни мало желчного пигмента. В содержимом двенадцатиперстной
кишки его почти нет.
Финли нахмурился и произнес:
- Возможно, функции печени совершенно расстроены из-за концентрации
золота. Может быть, она вовсе не выделяет желчи.
- Выделяет, - сказал Невис. - Желчные соли присутствуют в нормальном
количестве. По крайней мере, близко к норме. Не хватает именно желчного
пигмента. Я сделал анализ кала, и это подтвердилось. Желчного пигмента нет.
Здесь позвольте мне кое-что объяснить. Желчные соли - это вещества,
которые печень выделяет в желчь, и в ее составе они изливаются в верхнюю
часть тонкого кишечника. Эти вещества похожи на моющие средства: они
помогают превращать жиры нашей пищи (и пищи Гусыни) в эмульсию и в виде
мелких капелек распределить их в водном содержимом кишечника. Такое
распределение, или, если хотите, гомогенизация, облегчает переваривание
жиров.
Но желчные пигменты - вещества, которых не оказалось у Гусыни - это
нечто совершенно другое. Печень производит их из гемоглобина - красного
белка крови, переносящего кислород. Использованный гемоглобин расщепляется в
печени. Отщепленная часть - гем - представляет собой кольцеобразную молекулу
(ее называют порфирином) с атомом железа в центре. Печень извлекает из нее
железо и запасает для будущего употребления, а потом расщепляет и оставшуюся
кольцеобразную молекулу. Этот расщепленный порфирин и образует желчный
пигмент. Он окрашивается в коричневатый или зеленоватый цвет (в зависимости
от дальнейших химических превращений) и выделяется в желчь.
Организму желчный пигмент не нужен. Он изливается в желчь как отброс,
проходит сквозь кишечник и выделяется с экскрементами. Именно он определяет
их цвет.
У Финли заблестели глаза.
- Похоже на то, - сказал Невис, - что порфирины расщепляются у нее в
печени не так, как полагается. Вам это не кажется?
Конечно, казалось.
После этого всех охватило лихорадочное возбуждение. Это было первое
обнаруженное у Гусыни отклонение в обмене веществ, не имеющее прямой связи с
золотом.
Мы сделали биопсию печени (это значит, что из печени Гусыни был взят
цилиндрический кусочек ткани). Гусыне было больно, но вреда ей это не
причинило. Кроме того, мы сделали новые анализы крови.
На этот раз мы выделили из крови гемоглобин, а из нашего образца печени
- немного цитохромов (цитохромы - это окисляющие ферменты, которые тоже
содержат гем). Мы выделили гем, и в кислом растворе часть его выпала в
осадок в виде ярко-оранжевого вещества. К 22 августа 1955 года мы получили 5
микрограммов этого соединения.
Оранжевое вещество было подобно гему, но это не был гем. В геме железо
может находиться в виде двухвалентного или трехвалентного иона. У оранжевого
вещества, которое мы отделили от гема, с порфириновой частью молекулы все
было в порядке. Но металл в центре кольца был золотым - точнее,
трехвалентным ионом золота. Мы назвали это соединение ауремом - простое
сокращение слов "золотой гем".
Аурем оказался первым содержащим золото органическим соединением,
когда-либо обнаруженным в природе. При обычных условиях это вызвало бы
сенсацию в биохимическом мире. Но теперь это были пустяки - сущие пустяки в
сравнении с новыми горизонтами, которые открывало само существование аурема.
Оказывается, печень Гусыни не расщепляла гем до желчного пигмента.
Вместо этого она превращала его в аурем, заменяя железо золотом. Аурем, в
равновесии с хлорауратом, попадал в ток крови и переносился в яичники, где
золото выделялось, а порфириновая часть молекулы удалялась посредством
какого-то еще неизвестного механизма.
Дальнейшие анализы показали, что 29 процентов содержавшегося в крови
Гусыни золота переносилось в составе плазмы в виде хлораурата. Остальные 71
процент содержались в красных кровяных тельцах в виде "ауремоглобина"
Была сделана попытка ввести в кровь Гусыни метку из радиоактивного
золота, чтобы проследить за радиоактивностью плазмы крови и красных кровяных
телец и узнать, с какой скоростью молекулы ауремоглобина перерабатываются в
яичниках. Нам казалось, что ауремоглобин должен был удаляться гораздо
медленнее, чем растворенный в плазме хлораурат. Однако эксперимент не
удался: мы вообще не смогли зарегистрировать радиоактивность. Мы сочли это
результатом своей неопытности - никто из нас не был специалистом по
изотопам. Это было большой ошибкой, потому что неудача эксперимента на самом
деле имела огромное значение, и, не осознав этого, мы потеряли несколько
дней.
Конечно, с точки зрения переноса кислорода ауремоглобин бесполезен, но
на его долю приходилось всего около 0,1 процента от общего количества
гемоглобина красных кровяных телец, так что на газообмене в организме Гусыни
это не сказывалось.
В результате вопрос о том, откуда же берется золото, оставался
открытым. Первым сделал решающее предположение Невис. На совещании нашей
группы вечером 25 августа 1955 года он сказал:
- А может быть, Гусыня не замещает железо на золото? Может быть, она
превращает железо в золото?
До того как я лично познакомился с Невисом в то лето, я знал его по
публикациям (его темой была химия желчи и работа печени) и всегда считал его
осторожным и здравомыслящим человеком. Пожалуй, даже слишком осторожным.
Никто не мог бы и подумать, что он способен сделать такое совершенно нелепое
заявление.
Это свидетельствовало о той атмосфере отчаяния и морального разложения,
которая окружила проект "Гусыня".
Отчаяние вызывал тот факт, что золоту было просто неоткуда взяться -
буквально неоткуда. Гусыня выделяла по 38,9 г золота в день на протяжении
многих месяцев. Это золото должно было откуда-то поступать, а если этого не
происходило - а этого абсолютно не происходило - то, значит, оно должно было
из чего-то вырабатываться.
Моральное разложение, из-за которого мы всерьез отнеслись к этой второй
альтернативе, объяснялось попросту тем, что перед нами была Гусыня, Которая
Несла Золотые Яйца; отрицать это было нельзя. А раз так, то все было
возможно. Мы оказались в каком-то сказочном мире и потеряли чувство
реальности.
Финли всерьез начал обсуждение этого варианта.
- В печень, - сказал он, - поступает гемоглобин, а выходит оттуда
немного ауремоглобина. В золотой оболочке яиц содержится единственная
примесь - железо. В желтке яиц в повышенном количестве содержатся то же
золото и отчасти железо. Во всем этом есть какой-то смысл. Ребята, нам нужна
помощь.
Помощь нам, действительно, была необходима. Так начался последний этап
нашей работы. Этот этап, величайший и самый важный из всех, потребовал
участия физиков-ядерщиков.
5 сентября 1955 года из Калифорнийского университета прибыл Джон Л.
Биллингс. Кое-какое оборудование он привез с собой, остальное было
доставлено в течение ближайших недель. Выросли новые временные постройки. Я
уже мог предвидеть, что не пройдет и года, как вокруг Гусыни образуется
целый научно-исследовательский институт...
Вечером пятого числа Биллингс принял участие в нашем совещании. Финли
ввел его в курс дела и сказал:
- С этой идеей о превращении железа в золото связано великое множество
серьезных проблем. Во-первых, общее количество железа в Гусыне может быть
всего порядка половины грамма, а золота производится около сорока граммов в
день.
У Биллингса оказался чистый, высокий голос. Он сказал:
- Самая трудная проблема не в этом. Железо находится в самом низу
энергетической кривой, а золото - гораздо выше. Чтобы грамм железа
превратить в грамм золота, нужно примерно столько же энергии, сколько дает
распад грамма урана-235.
Финли пожал плечами:
- Эту проблему я оставляю вам.
- Дайте мне подумать, - сказал Биллингс.
Он не ограничился размышлениями. В частности, он взял у Гусыни свежие
образцы гема, сжег их и послал получившуюся окись железа в Брукхейвен на
изотопное исследование.
Когда пришел анализ, у Биллингса захватило дыхание. Он сказал:
- Здесь нет железа-56.
- А как остальные изотопы? - сразу же спросил Финли.
- Все тут, - ответил Биллингс, - в соответствующих соотношениях, но
никаких следов железа-56.
Здесь мне снова придется кое-что объяснить. Обычное железо состоит из
четырех изотопов. Это разновидности атомов, которые различаются атомным
весом. Атомы железа с атомным весом 56, или железо-56, составляют 91,6
процента всех атомов железа. Остальные атомы имеют атомные веса 54, 57 и 58.
Железо, содержавшееся в геме Гусыни, состояло только из железа-54,
железа-57 и железа-58. Вывод напрашивался сам собой. Железо-56 исчезло,
остальные изотопы нет; а это означало, что происходит ядерная реакция.
Только ядерная реакция может затронуть один изотоп и оставить в покое
остальные. Любая обычная химическая реакция должна была вовлекать в себя все
изотопы в равной мере.
- Но это энергетически невозможно, - воскликнул Финли.
Говоря это, он хотел всего-навсего слегка съязвить по поводу самой
первой реплики Биллингса. Мы, биохимики, хорошо знаем, что в организме идет
множество реакций, требующих затраты энергии, и что проблема решается так:
реакция, потребляющая энергию, сопрягается с реакцией, выделяющей энергию.
Но химические реакции выделяют или поглощают лишь несколько килокалорий
на моль. Ядерные же реакции выделяют или поглощают миллионы килокалорий.
Значит, чтобы обеспечить энергией ядерную реакцию, нужна другая ядерная
реакция, в ходе которой энергия выделяется.
Два дня мы не видели Биллингса.
Когда он вновь появился, то сказал:
- Послушайте! В ходе реакции, служащей источником энергии, должно
выделяться ровно столько же энергии на участвующее в ней ядро, сколько
требуется, чтобы шла реакция, поглощающая энергию. Если энергии поступает
хотя бы чуть меньше, то реакция не пойдет. Если ее поступает хотя бы чуть
больше и если учесть астрономическое число участвующих в реакции ядер, то
лишняя энергия в доли секунды превратила бы Гусыню в пар.
- Ну и что? - спросил Финли.
- Так вот, количество возможных реакций очень ограничено. Я смог найти
только одну подходящую систему. Если кислород-18 превращается в железо-56,
то при этом выделяется достаточно энергии, чтобы превратить железо-56 дальше
в золото-197. Это похоже на катанье с гор, когда санки спускаются с одной
горки и тут же въезжают на другую. Придется это проверить.
- Каким образом?
- Во-первых, давайте установим изотопный состав кислорода в крови
Гусыни.
Кислород воздуха содержит три стабильных изотопа, главным образом
кислород-16. На кислород-18 приходится только один атом из 250.
Еще один анализ крови. Содержащаяся в ней вода была подвергнута
перегонке в вакууме, и часть ее пошла в масс-спектрограф. Кислород-18 в ней
был, но только один атом из 1300. Почти 80 процентов ожидаемого количества
кислорода-18 в крови не оказалось.
Биллингс сказал:
- Это косвенное доказательство. Кислород-18 расходуется. Он постоянно
поступает в организм Гусыни с кормом и водой, но он все-таки расходуется.
Вырабатывается золото-197. Железо-56 является промежуточным продуктом, и так
как реакция, в которой оно расходуется, идет быстрее, чем реакция, в которой
оно образуется, то оно не может достигнуть заметной концентрации, и
изотопный анализ показывает его отсутствие.
Мы этим не удовлетворились и попробовали еще один эксперимент. Целую
неделю Гусыню поили водой, обогащенной кислородом-18. Выделение золота почти
немедленно повысилось. К концу недели она вырабатывала его по 45,8 г в день,
в то время как содержание кислорода-18 в тканях ее тела осталось не выше,
чем прежде.
- Сомнений нет, - произнес Биллингс. Он переломил карандаш и встал. -
Эта Гусыня - живой ядерный реактор.
Очевидно, Гусыня представляла собой результат мутации.
Для того, чтобы произошла мутация, требовалось, помимо всего прочего,
радиоактивное облучение, а это наводило на мысль о ядерных испытаниях,
которые проводились в 1952 - 1953 годах в нескольких сотнях миль от фермы
Мак-Грегора. (Если вам придет в голову, что в Техасе ядерные испытания
никогда не проводились, то это свидетельствует о двух вещах: во-первых, я
вам не сообщаю всего, что знаю, и во-вторых, вы сами много чего не знаете.)
Вряд ли когда-либо за всю историю атомного века так тщательно изучался
радиоактивный фон и так скрупулезно анализировались радиоактивные
составляющие почвы. Были подняты архивы. Неважно, что они оказались
совершенно секретными. К этому времени проекту "Гусыня" придавалось самое
первостепенное значение, какое только было возможно.
Изучались даже метеорологические данные, чтобы проследить за поведением
ветров во время испытаний.
Выяснились два обстоятельства.
Первое. Радиоактивный фон на ферме был чуть выше нормы. Спешу добавить
- не настолько, чтобы причинить какой-нибудь вред. Однако были сведения о
том, что в то время, когда родилась на свет Гусыня, ферма была задета краем
по меньшей мере двух радиоактивных облаков. Снова спешу добавить, что
никакой реальной опасности они не представляли.
Второе, Гусыня, единственная из всех гусей на ферме, по сути дела
единственное из всех живых существ на ферме, которых мы смогли исследовать,
включая людей, не обнаруживала вообще никакой радиоактивности. Только
подумайте: все что угодно обнаруживает следы радиоактивности (это и имеют в
виду, когда говорят о радиоактивном фоне). Но Гусыня не обнаруживала никакой
радиоактивности.
В декабре 1955 года Финли представил доклад, который можно пересказать
следующим образом:
"Гусыня представляет собой результат в высшей степени необычной мутации
и родилась в обстановке высокой радиоактивности, которая способствовала
мутациям вообще и сделала данную мутацию особенно благоприятной.
Гусыня обладает ферментными системами, способными катализировать
различные ядерные реакции. Состоят ли эти системы из одного или нескольких
ферментов, неизвестно. О природе этих ферментов тоже ничего неизвестно.
Теоретически невозможно объяснить, как могут ферменты катализировать ядерные
реакции, поскольку последние связаны с взаимодействиями частиц, на пять
порядков более сильными, чем в обычных химических реакциях, которые обычно
катализируют ферменты.
Сущность происходящего ядерного процесса состоит в превращении
кислорода-18 в золото-197. Кислород-18 изобилует в окружающей среде,
присутствует в значительных количествах в воде и во всех органических
кормах. Золото-197 выделяется из организма через яичники. Известен один
промежуточный продукт реакции - железо-56, а тот факт, что в этом процессе
образуется ауремоглобин, позволяет предположить, что в состав участвующего в
нем фермента или ферментов входит гем в качестве активной группы.
Значительные усилия были направлены на то, чтобы оценить возможное
значение этого процесса для Гусыни. Кислород-18 для нее безвреден, а
удаление золота-197 представляет значительные трудности, само оно
потенциально ядовито и является причиной ее бесплодия. Синтез золота мог
понадобиться для того, чтобы избежать какой-то более серьезной опасности.
Такая опасность..."
Когда вы просто читаете об этом в докладе, все это кажется вам таким
спокойным и логичным. На самом деле я никогда еще не видел, чтобы человек
был так близок к апоплексическому удару и после этого остался в живых, как
это удалось Биллингсу, когда он узнал о нашем эксперименте с радиоактивным
золотом, о котором я вам уже рассказал - когда мы не обнаружили в Гусыне
радиоактивности и отбросили результаты как бессмысленные. Он снова и снова
спрашивал, как же это мы могли счесть неважным исчезновение радиоактивности.
- Вы, - кричал он, - ничем не отличаетесь от того новичка-репортера,
которого послали дать отчет о великосветском венчании и который, вернувшись,
заявил, что писать ему не о чем, потому что жених не явился. Вы скормили
Гусыне радиоактивное золото и потеряли его. Мало того, вы не обнаружили в
Гусыне никакой естественной радиоактивности. Никакого углерода-14. Никакого
калия-40. И вы решили, что это неудача!
Мы начали кормить Гусыню радиоактивными изотопами. Сначала осторожно,
но к концу января 1956 года она получала их просто в лошадиных дозах.
Гусыня оставалась нерадиоактивной.
- Все это означает не что иное, - сказал Биллингс, - как то, что этот
ядерный процесс в Гусыне, катализируемый ферментами, ухитряется превращать
любой нестабильный изотоп в стабильный.
- Это полезно, - заметил я.
- Полезно? Но это же замечательно! Это великолепное защитное средство
от опасностей века! Послушайте, при превращении кислорода-18 в золото-197
должно высвобождаться по восемь с чем-то позитронов на атом кислорода. А как
только каждый позитрон соединится с электроном, должны испускаться
гамма-лучи. Но и гамма-лучи не наблюдаются! Гусыня должна обладать
способностью поглощать гамма-излучение без вреда для организма.
Мы облучили Гусыню гамма-лучами. С увеличением дозы у нее было
повысилась температура, и мы в панике прекратили опыт. Но это была не
лучевая болезнь, а простая лихорадка. Прошел день, температура упала, и
Гусыня снова была как новенькая.
- Вы понимаете, что это такое? - вопрошал Биллингс.
- Научное диво, - сказал Финли.
- Боже мой, неужели вы не видите здесь возможности практического
применения? Если бы мы могли выяснить механизм этого процесса и
воспроизвести его в пробирке, мы получили бы прекрасный метод уничтожения
радиоактивных отходов! Самое важное, что не позволяет нам перевести всю
экономику на атомную энергию - это мысль о том, что же делать с
радиоактивными изотопами, образующимися в ходе реакции. Пропустить их через
бассейны с препаратами этого фермента - и все! Стоит нам найти механизм,
джентльмены, и можно не беспокоиться о радиоактивных осадках. Мы нашли бы и
средство от лучевой болезни. Стоит слегка изменить механизм, и Гусыня сможет
вырабатывать любой нужный нам элемент. Как насчет яичной скорлупы из
урана-235? Механизм! Механизм!
Он, конечно, мог кричать "Механизм!" сколько угодно. Толку от этого не
было.
Все мы сидели сложа руки и уставившись на Гусыню.
Если бы яйца хоть насиживались. Если бы мы могли получить выводок гусей
- ядерных реакторов...
- Это должно было случаться и раньше, - сказал Финли. - Легенды о таких
птицах должны были на чем-то основываться.
- Может быть, подождем? - предложил Биллингс.
Если бы у нас было стадо таких гусей, мы могли бы разобрать несколько
штук на части. Мы могли бы изучить их яичники. Мы могли бы взять срезы
тканей и приготовить гомогенаты.
Из этого могло бы ничего не выйти. Ткани биопсии печени не реагировали
на кислород-18, в какие бы условия мы их ни помещали.
Но мы могли бы извлечь печень целиком. Мы могли бы исследовать
неповрежденных зародышей, проследить, как у зародыша развивается этот
механизм.
Но у нас была только одна Гусыня и мы не могли сделать ничего
подобного.
Мы не осмеливались зарезать Гусыню, Которая Несла Золотые Яйца.
Тайна была заключена в печенке этой толстой Гусыни.
Печенка толстой Гусыни! Для нас это было не просто сырье для
приготовления знаменитого паштета из гусиной печенки - дело было куда
серьезнее.
Невис задумчиво произнес:
- Нужна идея. Какой-нибудь радикальный выход из положения. Какая-нибудь
решающая мысль.
- Легко сказать, - уныло отозвался Биллингс.
Сделав жалкую попытку пошутить, я предложил:
- Может быть, дать объявление в газетах?
И тут мне пришла в голову идея.
- Научная фантастика! - воскликнул я.
- Что? - переспросил Финли.
- Послушайте, научно-фантастические журналы печатают
статьи-мистификации. Читатели воспринимают их как шутку, но их это
заинтересовывает.
Я рассказал об одной такой статье, которую написал Азимов и которую я
когда-то читал.
Это было встречено с холодным неодобрением.
- Мы даже не нарушим секретности, - продолжал я, - потому что этому
никто не поверит.
Я рассказал им, как в 1944 году Клив Картмилл написал рассказ об
атомной бомбе на год раньше, чем было можно, и как ФБР посмотрело на это
сквозь пальцы.
Они уставились на меня.
- А у читателей научной фантастики бывают идеи. Не надо их
недооценивать. Даже если они сочтут это мистификацией, они напишут издателю
и выскажут ему свое мнение. Ведь у нас нет своих идей, мы зашли в тупик, так
что мы теряем?
Их все еще не проняло.
Тогда я сказал:
- А знаете, Гусыня не будет жить вечно...
Это подействовало.
Нам пришлось уломать Вашингтон; потом я связался с Джоном Кэмпбеллом,
издателем научной фантастики, а он связался с Азимовым.
И вот статья написана. Я ее прочел, одобрил и прошу вас всех ей не
верить. Пожалуйста.
Вот только...
Нет ли у вас какой-нибудь идеи?
Last-modified: Wed, 04 Apr 2001 07:11:09 GMT