Айзек Азимов. Зеленые пятна
---------------------------------------------------------------
Isaac Asimov. "Green patches", 1950
Перевод М. Гутова
OCR: Владимир Весленко
---------------------------------------------------------------
Однажды утром в 1948 году я прочел в "Нью-Йорк таймс", что
издательство "Street & Smith Publications" отказалось от выпуска
литературных научно-фантастических журналов.
Поскольку "Поразительная научная фантастика" являлся одним из
популярных журналов "Street & Smith Publications", в глазах у меня
потемнело. Не удивительно: в течение шести лет, с 1943 по 1948 годы
включительно, я опубликовал тринадцать научно-фантастических
рассказов, причем все до единого я продал "Поразительной фантастике".
Все эти годы меня преследовала мысль, что на самом деле никакой я не
писатель, а просто удачливый человек, натолкнувшийся на незанятый
рынок сбыта, и если что-нибудь случится с "Поразительной" или с ее
редактором мистером Кэмпбеллом, мне конец.
Я с трудом дочитал статью и лишь в самом конце (чуть ли не в
примечании) обнаружил, что для "Поразительной фантастики" сделали
исключение. Это был единственный журнал, который "Street & Smith"
решили оставить.
Приговор отложили, но мне по-прежнему было не по себе. С
"Поразительной фантастикой" и мистером Кэмпбеллом может что-то
случиться. (До сих пор, кстати, с журналом ничего не случилось! Прошло
уже двадцать лет с того дня, как я прочитал напугавшую меня статью;
"Поразительная фантастика" по-прежнему процветает, хотя у нее другой
издатель, да и название изменили на "Аналог". А вот редактором
работает все тот же неутомимый мистер Кэмпбелл.)
С 1949 по 1950-й я напечатал в "Поразительной" еще четыре
рассказа, после чего наступил перерыв. В 1950 году неожиданно начал
выходить новый журнал научной фантастики под энергичным руководством
редактора Горация Л. Голда.
В период подготовки журнала мистер Голд напряженно искал
оригинальные рассказы и поинтересовался, не могу ли я что-либо
предложить. Я не был уверен, что мистеру Голду понравится моя
писанина. К тому же я не знал, как я переживу отказ, который
окончательно подтвердит, что никакой я не писатель, а так, автор
одного редактора.
Как бы то ни было, мистер Голд настоял на своем. Я написал два
рассказа, и он оба взял.
Полагаю, первый рассказ он принял под давлением обстоятельств;
рассказ был запланирован на первый номер, который выходил в страшной
спешке. Второй рассказ вышел во втором номере, другими словами, явной
необходимости его покупать у редактора не было. Я воспринял его
продажу как признание моего литературного дара. На этом длившиеся семь
лет терзания и сомнения завершились. Перед вами именно второй мой
рассказ.
И еще. Редактора жить не могут без того, чтобы не поменять
название рассказа. Бог знает, что ими руководит! У некоторых
редакторов получается лучше, у других - хуже. Мистер Голд представлял
особый случай.
Я назвал этот рассказ "Зеленые пятна". Почему, вы поймете, когда
дочитаете до конца. По непонятной причине название мистеру Голду не
понравилось, и он заменил его на "Незаконнорожденный миссионер". Не
понимаю, чем этот вариант мог прийтись по душе здравомыслящему
человеку (разве что обилием удвоенных согласных).
Итак, пользуясь случаем, я меняю заголовок на первоначальный.
Надеюсь, никто не упрекнет меня в поспешности. Я ждал этой возможности
восемнадцать лет.
Он проскользнул на борт корабля. Десятки других остались ждать за
энергетическим барьером, но он вовремя понял, что ожидание ни к чему
не приведет. Улучил момент, когда барьер на пару минут забарахлил (что
лишний раз продемонстрировало превосходство цельных организмов над
живыми фрагментами), и проскочил.
Из оставшихся никто не сумел отреагировать так быстро и
воспользоваться сбоем, но его это не волновало. Проскочил - и ладно.
Постепенно радость угасла, и навалилось одиночество. Ужасно плохо
и неестественно, оказывается, отделиться от остальных цельных
организмов и самому стать живым фрагментом. Как только эти пришельцы
могут существовать отдельно друг от друга?
Он искренне посочувствовал пришельцам. Испытав на себе состояние
фрагментации, он впервые ощутил невыносимое одиночество, которое
внушало им такой ужас. Именно страх перед непреодолимой изоляцией и
диктовал пришельцам их поступки. Что, как не безумный ужас, могло
заставить их превратить огромную площадь диаметром в квадратную милю в
раскаленный докрасна круг? В результате взрыва погибли даже организмы,
обитающие на глубине десяти футов.
Он включил восприятие, жадно прислушался, позволяя мыслям
пришельцев пропитать его сознание. Он наслаждался прикосновением чужой
жизни. Придется ограничить эту радость. Нельзя забывать себя.
Но никакого вреда от слушания мыслей не бывает. Отдельные
фрагменты на корабле мыслили довольно четко для таких примитивных и
несовершенных созданий. Их мысли напоминали крошечные колокольчики...
- Я чувствую себя зараженным. Постоянно ощущаю грязь, - сказал
Роджер Олден. - Понимаете, о чем я? Мою руки чуть ли не каждую минуту,
но это не помогает.
Джерри Торн терпеть не мог драматичных заявлений и даже не
взглянул в сторону Роджера. Корабль по-прежнему маневрировал в
стратосфере планеты Сэйбрук, и Джерри предпочитал не отрываться от
приборов.
- Не вижу причин для беспокойства. Ничего ведь не произошло.
- Надеюсь, что нет, - вздохнул Олден. - По крайней мере все
скафандры оставили в шлюзовой камере для полной дезинфекции. И всех,
кто выходил наружу, подвергли радиационному душу.
- Тогда чего ты нервничаешь?
- Не знаю. Барьер все-таки ломался.
- Понятно, что лучше бы ему не ломаться. Всегда что-то выходит из
строя.
- Непонятно другое, - раздраженно сказал Олден. - Я ведь был там,
когда это произошло. Барьер полетел во время моей смены. Не было
никакой причины перегружать сеть. А оказалось, что к ней подключили
совершенно постороннее оборудование. Совершенно.
- Бывает. Знаешь, какие у нас бестолковые люди.
- Непохоже. Я слышал, как Старик проводил расследование. Никто не
смог объяснить, как такое могло случиться. От линии энергетического
барьера запитали сварочные агрегаты, которые забирают на себя по две
тысячи ватт. Причем всю прошлую неделю пользовались второй
подстанцией. Почему они ни с того ни с сего перешли на эту, никто не
знает.
- А ты знаешь?
- Нет, но я думаю, может, вся бригада оказалась... - Олден
запнулся, подыскивая нужное слово, - загипнотизирована. Этими тварями.
Торн посмотрел Олдену прямо в глаза:
- Я бы не стал повторять эту версию. Барьер полетел всего на две
минуты. Если бы хоть одна травинка просочилась на корабль, это бы в
течение получаса засветилось на бактериальном уровне. Через несколько
дней мы бы определили проникновение по колониям фруктовых мушек.
Короче, к нашему возвращению это отразилось бы на хомяках, кроликах,
может быть, козах. Ты усвой одно, Олден: ничего не случилось. Ничего.
Олден развернулся на каблуках и вышел из рубки. При этом его нога
пронеслась в двух футах от лежащего в углу существа.
Он отключил центры восприятия, и чужие мысли потекли мимо. В
любом случае эти живые куски не имеют большой ценности, поскольку
непригодны для продолжения жизни. Даже как отдельные фрагменты, они
были недоделаны и требовали завершения.
Теперь следующий тип живых кусков... эти уже совсем другие. С
ними надо быть осторожнее. Искушение может оказаться непреодолимым, а
ему нельзя выдать свое присутствие на борту корабля до тех пор, пока
они не приземлятся на свою родную планету.
Он сосредоточился на других отсеках корабля, поражаясь
разнообразию живых форм. Причем каждое существо, каким бы крошечным
оно ни казалось, было самодостаточным. Он с трудом заставлял себя об
этом думать, пока ему не стало невыносимо противно и не захотелось
вернуться к нормальной жизни.
Как и следовало ожидать, мысли маленьких кусочков оказались
несущественными и поверхностными. Извлечь из них было нечего, что
лишний раз подчеркивало необходимость завершенности. Именно это
задевало его острее всего.
Один живой кусочек сидел на корточках и перебирал лапками
окружающую его сеточку. Мысли его были прозрачны, но ограничены.
Главным образом они касались ломтика желтого фрукта, который поедал
соседний фрагмент. Живой кусочек очень хотел получить этот ломтик. И
лишь тонкая сеточка, разделяющая фрагменты, удерживала его от того,
чтобы наброситься на соседа и отобрать желанную еду силой.
Он отключил восприятие, не в силах терпеть отвращение. Фрагменты
соперничали из-за пищи!
Он попытался дотянуться до мирной гармонии родного дома, но их
уже разделяло огромное расстояние. Он мог дотянуться только до
пустоты, которая отсекла его от разума и здравого смысла.
На мгновение он затосковал даже по ощущению мертвой земли между
барьером и кораблем. Прошлой ночью он ползком преодолел это
расстояние. Участок был мертв, но даже по другую сторону барьера он
все еще чувствовал успокаивающее дыхание организованной жизни родной
планеты.
Он хорошо помнил сам момент проникновения на корабль. Когда
открылся воздушный шлюз, у него едва не оторвались присоски. Потом он
осторожно пробрался в помещение, стараясь не попасть под
многочисленные ноги. Позже пришлось миновать еще один шлюз. И вот он
лежит, сам превратившийся в живой фрагмент, неподвижный и незаметный.
Он осторожно подключил прием в прежней фокусировке. Сидящий на
корточках кусок жизни яростно тянул за свою сеточку, по-прежнему
стремясь к чужой еде, хотя из них двоих был менее голоден.
Ларсен сказал:
- Прекрати кормить эту сволочь. Она вовсе не голодна, просто
взбесилась из-за того, что Тилли решилась поесть. Жадная обезьяна!
Скорей бы домой, чтобы не видеть больше этих тварей.
Он погрозил старшей самке шимпанзе, и та возмущенно зашамкала в
ответ.
- Хорошо, хорошо, - проворчал Ризо. - Тогда какого черта мы тут
околачиваемся? Время кормежки закончилось. Пошли.
Они миновали загоны с козами, клетки с кроликами и хомяками.
- Вызвались добровольцами в исследовательскую экспедицию, - с
горечью произнес Ларсен. - Герои. Провожали с речами... а потом
заставили работать смотрителем в зоопарке.
- Тебе платят двойную зарплату.
- Ну и что? Я ведь не за деньги сюда записался. На первой встрече
нам сказали: пятьдесят на пятьдесят, что мы можем не вернуться и
закончим как Сэйбрук. Я пошел потому, что хотел чего-то важного и
значительного.
- Что там говорить, ты у нас просто герой, - пробурчал Ризо.
- Я не хочу быть сиделкой при животных.
- Эй, - Ризо остановился, вытащил из клетки хомяка и погладил
его. - Тебе не приходило в голову, что, может быть, внутри одного из
них сейчас образовываются крошечные малыши?
- Умник! Их же каждый день тестируют.
- Ладно, ты прав. - Он потрепал зверька за морду, и тот потешно
сморщил носик. - Просто представь: однажды утром ты заходишь, и
видишь, что они уже здесь. Новые крошечные хомячки таращатся на тебя
мягкими, зелеными пятнышками меха, который растет у них в том месте,
где должны быть глаза.
- Заткнись, ради памяти Майка! - заорал Ларсен.
- Маленькие, мягкие, зеленые пятна блестящего меха, - пробормотал
Ризо и с неожиданным отвращением швырнул хомяка в клетку.
Он снова подключил восприятие и изменил фокус. Каждому фрагменту
жизни дома находилось грубое соответствие на корабле.
Были подвижные бегуны разной формы, подвижные пловцы и подвижные
летуны. Среди летунов попадались крупные существа с четкими мыслями,
но были и маленькие с прозрачными крылышками. Последние передавали
только обрывки чувственных восприятий, причем даже их умудрялись
исказить. Собственного интеллекта у них практически не было.
Местные неподвижные походили на домашних неподвижных, были такими
же зелеными и существовали за счет воздуха, воды и почвы. Здесь
наблюдался умственный пробел. Они могли лишь смутно, смутно ощущать
свет, влажность и притяжение. При этом каждый фрагмент, как подвижный,
так и неподвижный, жил своей потешной жизнью.
Еще нет. Еще нет...
Он решительно подавил свои чувства. Как-то раз эти фрагменты уже
прилетали; тогда остальные попытались им помочь, но... поторопились.
Ничего не вышло. На этот раз нужно подождать.
Лишь бы только его не обнаружили.
Пока все шло нормально. Главное, его не заметили в штурманской
рубке. Он прижался к полу, стараясь поскорее забиться в угол. Никто не
наклонился, не поднял и не уничтожил его. Ему пришлось долго не
двигаться. Иначе любой мог повернуться и увидеть жесткий, похожий на
червяка предмет длиной чуть меньше шести дюймов. Вначале взгляд, потом
крики и... все кончено.
Но в этот раз, похоже, он выждал хорошо. Корабль давно взлетел.
Штурманская рубка опустела, пульт заперт. Он быстро нашел трещинку в
стальном кожухе, под которым проходили мертвые провода.
Передняя часть его тела была острой и жесткой, как рашпиль. Он
выбрал провод нужного ему диаметра и рассек его одним прикосновением;
отступив на шесть дюймов, перерезал его еще раз. Вырезанный кусок он
толкал перед собой, пока не задвинул в самый угол панели, где никто не
смог бы его обнаружить. С внешней стороны провод был покрыт эластичным
коричневым материалом, а сердцевина его была сделана из блестящего,
гибкого металла. На сердцевину он, конечно, не походил, ну и ладно.
Достаточно, что покрывающая его кожица напоминала поверхность провода.
Он вернулся и ухватился за обрезанные концы спереди и сзади.
Крошечные диски-присоски вступили в действие, тело напряглось и
вытянулось, исчезли даже швы в тех местах, где он присоединился к
обрезанному проводу.
Теперь они ни за что его не найдут. Будут смотреть прямо на него
и видеть сплошной длинный провод.
Если, конечно, не станут присматриваться очень тщательно. Тогда в
определенном месте заметят два крошечных пятнышка мягкого, блестящего,
зеленого меха.
- Примечательно, - заметил доктор Вайс, - что эти зеленые
волосики обладают такими колоссальными возможностями.
Капитан Лоринг осторожно разлил бренди. В некотором смысле событие
надлежало отметить. Через два часа закончится подготовка к прыжку через
гиперпространство, а после этого, еще через два дня, они вернутся на
Землю.
- Значит, вы убеждены, что зеленый мех - это орган восприятия?
- Именно так, - кивнул Вайс. От спиртного лицо его пошло пятнами,
но он понимал, что повод действительно есть, очень хорошо понимал. -
Эксперименты прошли с большими трудностями, но получены чрезвычайно
важные результаты.
Капитан жестко улыбнулся:
- С большими трудностями... Можно, наверное, сказать и так.
Только я бы на вашем месте ни за что не пошел на такой риск.
- Чепуха. Мы здесь все герои. Все, кто полетел на этом корабле -
добровольцы и храбрецы, достойные барабанов, фанфар и труб. Вы тоже
рисковали, прилетев сюда.
- Вы первым пересекли барьер.
- Да риска-то особого и не было, - пожал плечами Вайс. - Я же
предварительно выжег перед собой всю землю, не говоря о том, что меня
окружал передвижной барьер. Это все чепуха, капитан. Не будем считать,
кто сделал меньше, а кто больше. Помимо всего прочего, я мужчина.
- Так то оно так, но бактерий в вас не меньше, чем в женщине. А
значит, вы одинаково уязвимы.
В разговоре наступила пауза, необходимая для того, чтобы выпить.
- Хотите еще? - спросил капитан.
- Нет, спасибо. Я свою норму уже превысил.
- Давайте по последней, за космический путь, - Капитан поднял
бокал в сторону уже пропавшей из виду планеты Сэйбрука. Только ее
солнце сияло самой яркой звездой на видеоэкране. - За маленькие
зеленые волосики, благодаря которым Сэйбрук все понял.
Вайс кивнул.
- Планету, конечно, надо поставить на карантин.
- По-моему, это не выход. Рано или поздно кто-то приземлится там
по ошибке. И может случиться, что у этих людей не окажется ни
прозорливости Сэйбрука, ни его мужества. Предположим, они не взорвут
свой корабль, как это сделал Сэйбрук, а вернутся в какое-либо
необитаемое место.
Капитан помрачнел.
- Как вы думаете, сумеют ли эти существа когда-нибудь наладить
собственные межзвездные перелеты?
- Сомневаюсь. Доказательств, конечно, нет. У них ведь совершенно
иная ориентация. При их жизненном укладе инструменты оказались
совершенно излишними. Насколько нам известно, на всей планете не
сыщешь даже каменного топора.
- Надеюсь, вы правы. Да, чуть не забыл, Вайс, не уделите ли
немного времени Дрейку?
- Это парень из "Галактик пресс"?
- Да. Когда мы вернемся, о планете Сэйбрука узнает широкая
публика, и я бы не хотел, чтобы репортаж получился излишне
эмоциональный. Я попросил Дрейка обратиться к вам за консультацией. Вы
достаточно авторитетный биолог, с вашим мнением считаются все. Не
возражаете?
- Помогу с удовольствием.
Капитан устало закрыл глаза и покачал головой.
- Головная боль, капитан?
- Нет. Просто подумал о бедном Сэйбруке.
Корабль ему надоел. Недавно возникло такое чувство, словно его
вывернули наизнанку. Это встревожило, и он обратился за объяснением к
сознанию четко мыслящих. Очевидно, корабль перескочил через безмерный
океан пустого космоса, называемого еще "гиперпространством". Четко
мыслящие знали все.
Но... корабль ему надоел. Поразительный в своей бесполезности
феномен. Живые фрагменты были довольно умело сработаны, но в конце
концов это лишний раз доказывало их несчастье. Они из кожи вон лезли,
чтобы завладеть большим количеством неодушевленного вещества, какового
в них самих не содержалось. Подсознательно стремясь к полноте, они
понастроили механизмов и без устали мотались по космосу, пытаясь
найти, найти...
Эти существа не могли найти того, что искали, в силу собственной
природы. И не найдут, пока он им не позволит.
При этой мысли он слегка вздрогнул.
Полнота!
Эти куски даже не знали такого понятия. Слово "полнота" имело у
них отрицательный оттенок.
В своем невежестве они могли даже с ней сражаться. До них
прилетал еще один корабль с большим количеством четко мыслящих
фрагментов. Они подразделялись на два типа: производители жизни и
стерильные. (Второй корабль в этом отношении отличался разительно. Все
четко мыслящие были стерильны, в то время как остальные, смутно
мыслящие и немыслящие, оказались производителями жизни. Это было
странно.)
Как радостно приветствовала тот первый корабль вся планета!.. Он
хорошо помнил, какой все испытали шок, когда оказалось, что пришельцы
были не цельным организмом, а отдельными, не связанными друг с другом
кусками. Шок уступил место жалости, после чего решили перейти к
действиям. Оставалось неясным, как они приживутся в сообществе, но
колебаний не было. Всякая жизнь священна, нашлось бы место и для них
для всех, от огромных четко мыслящих и до крошечных существ,
размножающихся в темноте.
Однако случилась ошибка - неверно просчитали способ мышления
фрагментов. Четко мыслящие поняли, что произошло, и воспротивились.
Конечно, они перепугались и не разобрались до конца.
Вначале они установили барьер, а потом уничтожили сами себя,
распылив корабль на атомы.
Бедные, глупые фрагменты.
По крайней мере на этот раз все будет по-другому. Их ждет
спасение, хотят они того или нет.
Джон Дрейк не любил распространяться на эту тему, но в душе
чрезвычайно гордился тем, что успел в свое время овладеть искусством
фотопечати. У него была походная модель аппарата, представляющая собой
темную пластмассовую коробку размерами шесть на восемь дюймов с
цилиндрическими наплывами с каждой стороны, в которые вкладывались
ролики тонкой бумаги. Все помещалось в коричневый кожаный футляр с
ремешком, что позволяло носить его либо на поясе, либо на бедре. Весь
прибор весил не более фунта.
Дрейк мог работать на нем обеими руками. Пальцы его легко и
стремительно перемещались по поверхности футляра, надавливали на
нужные точки, и на бумаге бесшумно появлялись слова.
Он задумчиво взглянул на свой очерк, потом поднял глаза на
доктора Вайса:
- Что скажете, док?
- Начало хорошее.
Дрейк кивнул:
- Я вообще хотел начать с самого Сэйбрука. У нас на Земле до сих
пор ничего не знают об этом деле. Эх, если бы удалось почитать его
отчеты!.. Как, кстати, ему удалось их передать?
- Насколько мне известно, всю последнюю ночь он передавал их по
субэфиру. А закончив, закоротил двигатели, и спустя миллионную долю
секунды корабль превратился в прозрачное облачко. Вместе с командой и
самим Сэйбруком.
- Вот человек!.. Вы ведь с самого начала занимались этим делом,
док?
- Не с начала, - мягко поправил Вайс. - С момента получения
отчетов Сэйбрука.
Он невольно вспомнил то время. Прочитав первое донесение, он
понял, какой прекрасной должна была показаться эта планета
исследовательской экспедиции Сэйбрука. Она почти в точности повторяла
Землю, отличаясь лишь изобилием растительной жизни и исключительно
вегетарианской диетой животных.
Странными показались только небольшие пятна зеленого меха (как
часто ему приходилось употреблять это сочетание вслух и про себя!). И
еще - ни у одного живого существа на планете не было глаз. Вместо них
рос мех. Даже растения имели на каждом цветочке или листике по два
ярких зеленых пятнышка.
Затем Сэйбрук, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что на
планете нет соперничества из-за пищи. У всех растений были мясистые
придатки, которые охотно поедали животные. В течение нескольких часов
придатки отрастали заново; к другим частям животные не прикасались.
Казалось, растения кормили животных, следуя установленному самой
природой порядку. При этом нигде не было густых, непроходимых
зарослей. Создавалось впечатление, что кто-то старательно возделывал
насаждения, настолько равномерно и разумно они были распределены по
поверхности планеты.
Интересно, думал Вайс, сколько времени Сэйбрук наблюдал за
царящим в этом мире странным порядком? Как он объяснял себе, почему не
растет число насекомых, хотя птицы их не едят, почему в отсутствие
хищников не расплодились грызуны?
Затем произошел инцидент с белыми крысами...
Вайс вздрогнул и произнес:
- Да, одна поправка, Дрейк. Первыми животными были не хомяки.
Первыми были белые крысы.
- Белые крысы, - повторил Дрейк, делая исправления в записях.
- На борту каждого исследовательского корабля, - пояснил Вайс, -
находятся белые крысы. С их помощью проверяется инопланетная пища. С
точки зрения питания крысы мало чем отличаются от людей. На борт,
естественно, берутся исключительно самки белых крыс. Таким образом
стараются исключить опасность неконтролируемого размножения в случае,
если животные попадут в благоприятные условия. Нечто подобное
произошло в свое время с кроликами в Австралии.
- А почему, кстати, берут не самцов, а самок? - поинтересовался
Дрейк.
- Самки более приспособлены. В конечном счете это сыграло на
руку, ибо помогло прояснить ситуацию. Неожиданно выяснилось, что все
крысы беременны.
- Да-да. Вот этот момент я очень хотел уточнить. Объясните, док,
каким образом Сэйбрук узнал, что они собираются принести потомство?
- Разумеется, случайно. В ходе экспериментов с питанием крыс
вскрывают на предмет обнаружения внутренних изменений. Так что их
состоявшие не могло остаться незамеченным. Скольких бы крыс ни
разрезали, результат был один и тот же. В конце концов оставшиеся в
живых принесли потомство. При том, что на корабле не было ни одного
самца!
- И у всех малышей были крошечные пятна зеленого меха вместо
глаз?
- Совершенно верно. Сэйбрук доложил о происшествии, и мы
подтвердили его данные. После крыс воздействию подверглась кошка,
которую протащил на корабль какой-то ребенок. Когда она окотилась, у
котят вместо закрытых глазок были маленькие пятна зеленого меха. Кота
на борту не было.
Тогда Сзйбрук проверил женщин. Он не стал объяснять им причину,
поскольку боялся паники. Оказалось, что все до единой находятся на
ранней стадии беременности, не говоря о тех, кто успел забеременеть
раньше. Разумеется, Сэйбрук не стал ждать рождения детей, и так
понятно, что вместо глаз у них будут блестящие пятна зеленого меха.
Он препарировал даже бактериальные культуры (Сэйбрук был
щепетильным человеком) и выяснил, что на каждой бацилле имелись
микроскопические зеленые пятна.
- На брифинге нам такого не говорили, - взволнованно произнес
Дрейк, - во всяком случае на том, куда меня приглашали. Но если верно,
что жизнь на планете Сэйбрука организована в единое целое, как это
могло получиться?
- Как? Точно так же, как клетки вашего тела образуют единый
организм. Возьмите отдельную клетку, даже клетку мозга. Что она
представляет сама по себе? Ничего. Крошечный комок протоплазмы, в
котором человеческого не больше, чем в амебе. А может, и меньше,
поскольку клетка отдельно существовать не может. Но сложите эти клетки
вместе, и вы получите существо, способное изобрести космический
корабль и написать симфонию.
- Я понял, - пробормотал Дрейк.
- Вся жизнь на планете Сэйбрука, - продолжал Вайс, - это единый
организм. В некотором смысле земная жизнь тоже единый организм, но у
нас зависимость основана на соперничестве и конкуренции. Бактерии
поглощают азот, растения - углекислый газ, животные едят растения и
друг друга, и все заканчивается бактериальным распадом. Совершается
полный кругооборот. Каждый ухватывает сколько сможет, а его, в свою
очередь, ухватывает кто-то другой.
На планете Сэйбрука любой организм занимает свое место, наподобие
клеток в нашем теле. Бактерии и растения производят пищу, избытком
которой питаются животные, возвращающие взамен углекислый газ и азот.
Все воспроизводится в строго необходимом количестве. Схема жизни
разумно подогнана под местные условия. Ни одна из жизненных форм не
размножается больше или меньше положенного предела, точно так же
прекращают размножаться клетки нашего тела, когда их количество
становится оптимальным для выполнения нужной функции. Неконтролируемое
размножение мы называем раком. Этим, по сути дела, и является вся
земная жизнь по сравнению с жизнью на планете Сэйбрука. Одним большим
раком. Каждый вид, каждая отдельная особь пытается выжить за счет
других видов и особей.
- Похоже, вы на стороне планеты Сэйбрука, док.
- В некотором смысле - да. Они живут разумнее. Я могу
представить, каким представляется им наше существование. Вообразите,
что одна из клеток вашего организма сумела оценить возможности всего
человеческого тела по сравнению с ней самой. Потом ей стало известно о
существовании клеток, живущих отдельно от других, просто живущих и
ничего более. Она может испытать непреодолимое желание затянуть
неприкаянных собратьев в единую систему. Она может испытать к ним
жалость, может зажечься миссионерским духом. Существа с планеты
Сэйбрука - или одно существо, можно сказать и так - вероятно,
почувствовали нечто подобное.
- И пошли лепить непорочные зачатия, а, док? Здесь придется
писать поосторожнее. Иначе цензура не пропустит.
- В этом нет ничего скабрезного, Дрейк. Оплодотворять без участия
самцов яйцеклетки морских ежей, пчел и лягушек люди научились
несколько сотен лет назад. Иногда оказывается достаточно один раз
прикоснуться к яйцеклетке иглой или просто погрузить ее в соляной
раствор нужной пропорции. Живущие на планете Сэйбрука могут совершать
оплодотворение при помощи контролируемого потока энергии. Почему и
возникла необходимость в энергетических барьерах, представляющих собой
элементарные статистические помехи.
Выяснилось, однако, что они могут не только стимулировать деление
и развитие неоплодотворенного яйца, но и наделять его на уровне
протоплазмы ядра своими характеристиками. Таким образом, потомство
появляется на свет с маленькими пятнами зеленого меха, служащего на
этой планете органом чувств и средством общения. Другими словами,
рождаются уже не отдельные особи, но части живого организма планеты
Сэйбрука. Этот организм способен оплодотворять любые виды - растения,
животных и даже микробов.
- Мощная штука, - пробормотал Дрейк.
- Чрезвычайно, - резко произнес Вайс. - Сверхмощная,
универсальная система. И каждая ее часть столь же универсальна и
всепроникающа. Единственная бактерия с планеты Сэйбрука может со
временем превратить в целостный организм всю Землю! И мы имеем тому
экспериментальные доказательства.
- А знаете, док, - неожиданно произнес Дрейк, - я, похоже, стану
миллионером. Вы умеете хранить тайну?
Вайс озадаченно кивнул.
- Я захватил сувенир с планеты Сэйбрука, - с улыбкой сообщил
Дрейк. - Это всего-навсего камень, но после скандальной известности,
которую получит эта планета, и карантина, который наверняка введут,
этот камень окажется единственным сувениром! Сколько, по-вашему, я
могу за него выручить?
- Камень? - опешил Вайс и вырвал из рук репортера небольшой
овальный булыжник. - Вы не имели права этого делать, Дрейк! Вы
грубейшим образом нарушили инструкцию!
- Я знаю. Поэтому и спросил у вас, умеете ли вы хранить тайны.
Вот если бы получить на него официальное свидетельство о
подлинности... В чем дело, док?
Вместо ответа Вайс пробормотал что-то нечленораздельное и вытянул
в сторону камня трясущуюся руку. "Камень" ничуть не изменился.
Разве что когда свет падал под определенным углом, на нем
появлялись два зеленых пятна. И если присмотреться, можно было
разглядеть, что состоят эти пятна из крошечных зеленых шерстинок.
Он был встревожен. На корабле отчетливо ощущалась опасность.
Фрагменты заподозрили его присутствие. Как такое могло случиться? Он
ведь еще ничего не сделал. Может, еще кто-то из своих попал на борт и
оказался менее осторожен? Но он бы обязательно об этом знал. Несмотря
на тщательную проверку всего корабля, ему ничего не удалось
обнаружить.
Подозрения помаленьку утихли, но полностью не пропали. Один из
четко мыслящих приближался к разгадке.
Сколько осталось до приземления? Неужели мир живых фрагментов
окажется лишен целостности?
Он еще крепче вцепился в обрезанные концы провода, боясь, что не
сумеет довести до конца миссию спасения.
Доктор Вайс заперся в своей каюте. Корабль уже вошел в Солнечную
систему. Через три часа должно состояться приземление. Надо думать. На
решение оставалось три часа.
Дьявольский "камень" Дрейка являлся, разумеется, частью
организованной жизни планеты Сэйбрука, но он был мертв. "Камень" был
мертв, когда он впервые его увидел, и, уж конечно, погиб окончательно,
когда его забросили в гиператомный двигатель. Да и бактерии при
проверке оказались нормальными.
Вайса тревожило другое.
Дрейк поднял "камень" в последние часы пребывания на планете
Сэйбрука, вскоре после поломки барьера. Что, если поломка явилась
следствием медленного и ненавязчивого давления на сознание людей со
стороны живущего на планете существа? Что, если составляющие его
организмы дожидались поломки барьера? "Камень" попал в зону после
восстановления барьера и был тут же убит. Поэтому он и лежал,
дожидаясь, пока Дрейк его не увидит и не поднимет с земли.
"Камень", а не естественная форма жизни. Но не могло ли так
случиться, что это была особая форма жизни? Существо, специально
созданное организмом планеты похожим на камень, безобидное с виду, не
вызывающее подозрений. Замаскированное настолько четко и грамотно, что
становилось страшно.
Сколько еще замаскированных созданий пересекли барьер, прежде чем
его удалось восстановить, и пробрались на корабль под видом различных
предметов, выхваченных из сознания людей читающим мысли организмом
планеты? Не пора ли искать их среди вазочек для карандашей? Или
декоративных медных гвоздей в сработанном под старину кресле капитана?
И как их вообще разглядеть? Неужели придется осматривать весь корабль
в поисках предательских зеленых пятен? Весь, вплоть до населяющих его
микробов?
И почему они решили замаскироваться? Хотят остаться
незамеченными? Как долго? Зачем? А может, они намереваются высадиться
на Землю?
Тогда взрывать корабль поздно. Первыми будут инфицированы земные
бактерии, мхи, лишаи, простейшие. Спустя год миллионами начнут
рождаться новые жители Земли.
Вайс прикрыл глаза, повторяя, что такого просто не может быть.
Болезней тоже, кстати, больше бы не было, поскольку ни одна бактерия
не стала бы размножаться в ущерб своему хозяину. Вместо этого
микроорганизмы стали бы довольствоваться тем, что есть в их
распоряжении. С перенаселением было бы покончено; человеческие орды
сократились бы до количества разумного, с точки зрения запасов
продовольствия. Исчезли бы войны, преступления, жадность.
Вместе с тем исчезло бы и понятие индивидуальности.
Человечество обрело бы покой и безопасность, став крошечным
винтиком в огромном биологическом механизме. Сам же человек стал бы
братом микробу и одноклеточному организму.
Вайс вскочил. Он обязан переговорить с капитаном Лорингом. Они
отправят отчет о проделанной экспедиции и взорвут корабль, как сделал
это Сэйбрук.
Он снова опустился в кресло. У Сэйбрука были доказательства, в то
время как у него нет ничего, кроме глупых предположений, порожденных
перепуганным сознанием, и камня с двумя зелеными крапинками.
Уничтожить корабль и убить двести человек из-за неподтвержденного
подозрения?
Надо думать!
Он весь дрожал. Почему он должен ждать? Ему так хотелось
поприветствовать всех, кто находился на борту корабля. Сейчас!
Между тем более холодная и рассудительная его часть говорила, что
время еще не пришло. Те, которые плодятся в темноте, выдадут его
присутствие через пятнадцать минут, а четко мыслящие постоянно их
контролируют. Даже когда до поверхности их планеты останется одна
миля, будет все равно рано, ибо они успеют уничтожить и себя и
корабль.
Надо дождаться, когда откроются воздушные шлюзы и миллионы
крошечных плодящихся ворвутся внутрь корабля. Лучше поприветствовать
каждого из них в отдельности и поздравить со вступлением в братство
организованной жизни. А потом этот рой полетит дальше, распространяя
послание...
Вот тогда - все! Еще один организованный, полный мир.
Он ждал. Слышалось глухое гудение могучих двигателей, замедляющих
спуск космического корабля, затем шорох и треск, последовавшие в
момент соприкосновения с поверхностью планеты. Затем...
Он настроился на радость четко мыслящих, и их торжество слилось с
его собственным. Скоро они смогут воспринимать мир так же полно, как и
он. Может, не именно эти фрагменты, но другие, которые вырастут из
пригодных для продолжения жизни особей.
Скоро откроются главные шлюзы...
Мысли оборвались.
Черт бы все побрал, опять что-то не так, подумал Джерри Торн.
- Простите, - проворчал он, обращаясь к капитану Лорингу. -
Кажется, произошел обрыв в сети. Шлюзы не открываются.
- Вы уверены, Торн? Лампочки горят.
- Да, сэр. Мы пытаемся выяснить, в чем дело.
Торн вышел и присоединился к Роджеру Олдену, вскрывшему кожух с
идущей к шлюзу проводкой.
- Ну что там?
- Подожди, дай разобраться. - Роджер возился с проводами. Затем
он пробормотал: - Хочешь верь, хочешь нет, но в двадцатиамперном
проводе не хватает шести дюймов.
- Чего?!
Олден поднял вверх аккуратно перерезанные концы провода.
К ним подошел доктор Вайс. Выглядел он изможденным, а изо рта
сильно пахло бренди.
- В чем дело? - нетвердым голосом поинтересовался он.
Ему объяснили причину поломки. В самом углу кожуха нашелся
вырезанный конец.
Вайс наклонился. На полу валялся черный кусочек. Он прикоснулся к
нему пальцем. Кусок оказался грязным, на подушке пальца осталось
пятно, как от сажи. Доктор рассеянно потер его о ладонь. Очевидно,
вместо недостающего куска провода находилось что-то другое. Оно только
внешне походило на провод, а на самом деле было живым, и когда по цепи
пошел ток, вспыхнуло, сгорело и обуглилось.
- Как бактерии? - хрипло спросил Вайс.
Кто-то из команды проверил и доложил:
- Все в порядке, док.
Между тем провод заменили, шлюзы открылись, и вскоре доктор Вайс
оказался в полном анархии мире Земли.
- Анархия, - произнес он и диковато рассмеялся. - И так будет
всегда.
Last-modified: Thu, 05 Sep 2002 06:34:44 GMT