приподнять голову, площадь была совершенно безлюдна - на мостовой осталось только жирное пятно да неглубокая вмятина. Робот-уборщик быстро стер пятно, потом зажужжал, попятился и залил выемку жидким пластиком из канистры, спрятанной где-то в туловище, после чего проехался по пластику, и на мостовой не осталось никаких следов. - Привет, Билл! Голос был знакомый до боли - настолько, что волосы у Билла встали торчком, словно щетина на зубной щетке. Он обернулся и увидел отряд военной полиции, возглавляемый огромной ненавистной фигурой в полицейском мундире. - Смертвич Дранг! - выдохнул Билл. - Он самый. - Спасите меня! - закричал Билл, кинувшись в ноги агенту ГБР Пинкертону и обхватив его колени. - Спасти тебя? - заржал Пинкертон и двинул коленом Биллу в подбородок, опрокинув несчастного навзничь. - Я же сам вызвал полицейских. Мы проверили твое досье, парень: дела твои - хуже некуда. Вот уже год, как ты числишься в самовольной отлучке, а в нашем отделе дезертиры ни к чему. - Но я же работал на вас... помогал вам... - Заберите его, - сказал Пинкертон и отвернулся. - Нет в мире справедливости, - простонал Билл, когда цепкие пальцы Смертвича впились в его плечо. - Конечно, нет, - согласился Смертвич. - А ты как думал? И Билла уволокли прочь. КНИГА ТРЕТЬЯ Хоть лопни, но Е = mc^2 ГЛАВА 1 - Адвоката мне! Адвоката! Требую обеспечить защиту моих гражданских прав! - орал Билл, колотя по решетке камеры покореженной миской, в которой ему доставляли ужин, состоявший из хлеба и воды. Однако никто не откликнулся на его зов, и, окончательно охрипнув, Билл обессиленно свалился на бугристую пластиковую койку и уставился в металлический потолок. Погрузившись в отчаяние, он смотрел невидящим взглядом на крюк в потолке, пока наконец не сообразил, на что он смотрит. Крюк? Зачем он здесь? Несмотря на апатию, овладевшую Биллом, эта мысль не давала ему покоя - точно так же, как не оставляло его недоумение по поводу того, что в придачу к дырявому тюремному комбинезону ему выдали крепкий пластиковый ремень, снабженный огромной пряжкой. Кто же подпоясывает ремнем комбинезон, сшитый из цельного куска ткани? У Билла отобрали решительно все, оставив ему бумажные тапочки, засаленный комбинезон и отличный ремень. Зачем? И зачем здесь этот крепкий большой крюк, нарушающий нетронутую гладкость потолка? - Спасен! - закричал Билл и, вскочив на краешек койки, расстегнул ремень. На конце ремня тут же обнаружилось отверстие, точь-в-точь подходящее для крюка. Пряжка же представляла собой великолепный узел для скользящей петли, готовой любовно обвиться вокруг Билловой шеи. Стоило только сунуть голову в петлю, установить пряжку где-то под ухом и отпихнуть койку, чтобы повиснуть над полом на расстоянии фута. Ну просто блеск! - Ну просто блеск! - в полном восторге заорал Билл, спрыгнул с койки и, громко улюлюкая, забегал кругами под висящей петлей. - Я еще не зарезан, не поджарен и не подан к столу' Они, значит, хотят, чтобы я покончил с собой и тем самым облегчил им жизнь. Билл улегся на койку со счастливой улыбкой на губах и погрузился в размышления. Наверняка он может как-то выкрутиться из этой ситуации и остаться в живых, иначе зачем бы им прилагать столько усилий, чтобы предоставить ему возможность покончить с собой? А может, они ведут какую-то другую, более тонкую игру? Подают ему надежду, когда надеяться на самом деле не на что? Нет, это вряд ли. У них есть множество качеств: мелочность, эгоизм, злоба, мстительность, высокомерие, жажда власти - этот перечень можно продолжать до бесконечности, но ясно одно: такая черта, как тонкость, в него не войдет. У них? В первый раз в жизни Билл задумался над вопросом: что значит - они? Все взваливали на них ответственность за свои беды, каждый знал, что от них исходят все неприятности. Он по собственному опыту знал, каковы они на самом деле. Но кто же они такие? Чьи-то шаги замерли у дверей камеры. Подняв глаза, Билл столкнулся с пронзительным взглядом Смертвича Дранга. - Кто они такие? - спросил Билл. - Они - это каждый, кто хочет быть одним из них, - философски изрек Смертвич, цыкая зубом. - Они - это одновременно и образ мышления и социальный статус. - Не компостируй мне мозги своими дурацкими загадками! Я задал прямой вопрос и жду такого же прямого ответа. - А я тебе прямо и отвечаю, - искренне удивился Смертвич. - Они умирают, на смену им приходят другие, но как социальное явление они бессмертны. - Ладно, зря я спросил, - сказал Билл и, придвинувшись к решетке, прошептал: - Мне нужен адвокат. Смертвич, дружище, ты можешь найти мне хорошего адвоката? - Они сами назначат тебе адвоката. Билл издал громкий неприличный звук: - Ну-ну, мы-то с тобой хорошо знаем, что из этого получится. Мне нужен адвокат, который меня вытащит. Деньги у меня есть. - С этого надо было начинать. - Смертвич надел очки в золотой оправе и стал медленно листать маленькую записную книжку. - Я возьму десять процентов комиссионных. - Идет. - Так... Тебе нужен честный и дешевый адвокат или дорогой, но жулик? - У меня есть семнадцать монет, спрятанных в таком месте, где их никто не найдет. - Так бы сразу и сказал. - Смертвич захлопнул книжку. - Видимо, они подозревали об этом, потому и выдали тебе ремень да сунули в камеру с крюком. За такие бабки ты можешь нанять самого лучшего адвоката. - А кто из них лучший? - Абдул О'Брайен-Коэн. - Давай его сюда. Дважды приносили Биллу болтанку из непропеченного хлеба с водой, прежде чем в коридоре снова послышались шаги и звучный проникновенный голос эхом прокатился по темнице. - Салам, приятель! Клянусь, я преодолел гезунд штик [уйму (идиш). (Прим. ред.)] препятствий, чтобы добраться до тебя. - Мое дело будет рассматриваться военно-полевым судом, - сказал Билл скромному спокойному человечку с простоватым лицом, стоявшему за решеткой. - Не думаю, Чтобы на нем разрешили присутствовать штатскому адвокату. - Ей-Богу, земляк, по воле Аллаха я готов ко всяким неожиданностям. - Адвокат вытащил из кармана щетинистые усики с нафиксатуаренными кончиками и приклеил на верхнюю губу. Одновременно он выпятил грудь колесом, плечи его, казалось, сделались шире, в глазах появился стальной блеск, а мягкие черты лица приобрели офицерскую надменность. - Рад с тобой познакомиться. В этом деле мы будем заодно, и я хочу, чтобы ты крепко усвоил - я тебя не подведу, хоть ты и простой солдат. - А куда же исчез Абдул О'Брайен-Коэн? - Видишь ли, я военный юрист в запасе. Капитан А. К. О'Брайен к вашим услугам. Насколько я помню, разговор шел о семнадцати тысячах? - Из них десять процентов мои, - вмешался подоспевший Смертвич. Начались переговоры, которые заняли несколько часов. Все трое испытывали взаимную симпатию, уважение и не верили друг другу ни на грош, так что пришлось выработать массу предосторожностей. Наконец Смертвич и адвокат удалились, унося с собой детальный план спрятанного клада, а у Билла осталось подписанное кровью и скрепленное отпечатками больших пальцев признание в том, что они являются членами партии, поставившей своей целью свержение императора. Когда оба пришли обратно с деньгами, Билл вернул им признание в обмен на расписку О'Брайена в получении пятнадцати тысяч трехсот кредиток в качестве окончательного расчета за защиту Билла перед Генеральным военным трибуналом. Ко всеобщему удовлетворению, все было проделано быстро и по-деловому. - Изложить вам мою версию событий? - спросил Билл. - Разумеется, нет, поскольку она не имеет никакого отношения к обвинениям. Когда ты вступил в армию, ты автоматически лишился всех неотъемлемых прав человека. Поэтому они могут сделать с тобой все, что угодно. Остается уповать только на то, что они сами являются узниками своей же системы и должны подчиняться сложному и противоречивому кодексу законов, который складывался в течение многих столетий. Они хотят расстрелять тебя за дезертирство, и дельце, надо сказать, состряпали непробиваемое. - Значит, меня расстреляют? - Вполне возможно, но у нас есть шанс, и мы должны рискнуть. - Мы?.. Ты что - претендуешь на половину пуль или как? - Не хами, когда разговариваешь с офицером, дубина. Положись на меня, не теряй веры и надейся, что они допустят какой-нибудь ляпсус. Теперь оставалось только сидеть и ждать судного дня. Билл догадался, что час его пробил, когда ему принесли форму с лычками заряжающего 1-го класса. Затем послышалась грозная поступь охранника, дверь отворилась, и Смертвич вызвал арестованного из камеры. Они вместе зашагали по коридору; Билл развлекался как мог, то и дело меняя ногу и сбивая охранника с ритма. Но, когда перед ними распахнулась дверь в зал заседаний, Билл выпятил грудь с бренчащими медалями и постарался придать себе уверенный вид опытного вояки. Подойдя к капитану О'Брайену, милитаризованному до кончиков ногтей блестящей офицерской формой, он опустился рядом на свободный стул. - Молодцом! - одобрил его О'Брайен. - Держи хвост пистолетом, и мы побьем врага его собственным оружием. Они вытянулись по стойке "смирно", когда члены суда начали заходить в зал. Билл и О'Брайен сидели на одном конце длинного черного пластикового стола, а на другом конце уселся судебный обвинитель - седовласый и суровый с виду майор с дешевым перстнем на пальце. Десять офицеров - членов суда - разместились в креслах вдоль стола, бросая грозные взгляды на публику и свидетелей. - Начнем! - с подобающей случаю торжественностью произнес председатель - лысый и толстый адмирал флота. - Заседание суда открыто, да свершится правосудие, и пусть преступник без проволочек будет признан виновным и расстрелян. - Возражаю! - вскричал О'Брайен, вскакивая с места. - Это предвзятое отношение к подсудимому, который, как известно, считается невиновным до тех пор, пока не будет доказано обратное. - Возражение отклоняется. - Молоток председателя ударил по столу. - Адвокат обвиняемого штрафуется на пятьдесят кредиток за пререкания. Обвиняемый виновен, что будет доказано вескими уликами, и его обязательно расстреляют. Справедливость восторжествует. - Вот, значит, как они собираются вести дело, - незаметно шепнул О'Брайен Биллу. - Но я смогу переиграть их, коль скоро правила игры теперь известны. Судебный обвинитель начал монотонно зачитывать вступительную речь: - ...итак, мы докажем, что заряжающий 1-го класса Билл самовольно продлил положенный ему девятидневный отпуск, оказал сопротивление полиции, убежал от производивших задержание и скрылся от погони, после чего целый год отсутствовал, а посему обвиняется в дезертирстве... - Виновен, черт подери! - Один из членов суда, краснорожий кавалерийский майор с черным моноклем в глазу, вскочил настолько стремительно, что кресло грохнулось на пол. - Голосую за признание виновным! Расстрелять мерзавца! - Полностью согласен, Сэм, - пробасил председатель, легонько постукивая молотком, - но расстрелять его мы должны с соблюдением законных формальностей, так что придется тебе немного погодить. - Это же неправда, - шепнул Билл своему адвокату - Ведь факты... - Помолчи о фактах, Билл. Тут они никого не интересуют. Факты не меняют сути дела. - ...а потому мы требуем высшей меры наказания - смерти, - гнусил судебный обвинитель, наконец-то добравшись до конца речи. - Надеюсь, вы не собираетесь отбирать у нас драгоценное время, капитан! - сказал председатель, грозно глядя на О'Брайена. - Всего несколько слов, если позволите... В зале послышался шум, какая-то женщина в лохмотьях и наброшенном на голову платке подбежала к столу, прижимая к груди завернутый в одеяло сверток. - Ваша честь, - задыхаясь, проговорила она, - не отнимайте у меня Билла, он для меня единственный свет в окошке! Билл - хороший человек, и что бы он ни сделал, он сделал это ради меня и нашего крошки. - Она приподняла сверток, откуда доносилось слабое попискивание. - Каждый божий день собирался он уйти от нас, чтобы вернуться на службу, но я была больна, наш малютка хворал, и я со слезами умоляла Билла остаться... - Убрать ее! - молоток громко ударил по столу. - ...и он оставался, каждое утро давая клятву, что это будет последний раз, и прекрасно понимая, что, если он покинет нас, мы умрем с голоду... - Женщина продолжала выкрикивать последние фразы, пока военные полицейские, преодолевая сопротивление, волокли ее к дверям: - ...и Бог благословит вашу честь, если вы отпустите Билла, но если вы осудите его, пусть ваши черные сердца сгниют в аду... Хлопнула дверь, и голос умолк. - Вычеркнуть все это из протокола! - сказал председатель, с ненавистью глядя на защитника. - Если бы у меня были доказательства, что вы имеете отношение к происшедшему, я бы расстрелял вас вместе с вашим клиентом. О'Брайен с невинным видом сложил руки на груди и откинул голову назад, собираясь произнести наконец свою речь, но его опять прервали. Какой-то старик взгромоздился на скамейку для зрителей и, размахивая руками, требовал внимания. - Слушайте все! Да свершится правосудие, и пусть я послужу орудием его! Я хотел было хранить молчание и позволить свершиться казни невиновного, но не могу! Билл - мой сын, мой единственный сыночек, это я умолил его прийти ко мне, ибо я умираю от рака и хотел повидать его в свой последний час, но он остался со мной, дабы заботиться обо мне... - Снова завязалась борьба, но когда полицейские попытались оттащить старика, оказалось, что он прикован к скамье. - ...Да, он ухаживал за мной, он варил мне похлебку, заставлял меня есть ее и делал это с таким упорством, что постепенно я стал поправляться и совершенно выздоровел благодаря заботам моего преданного сыночка. А теперь мой мальчик должен умереть из-за того, что спас меня. Я не могу этого допустить! Возьмите взамен мою жалкую ненужную жизнь... Атомные клещи перегрызли цепь, и старика вышвырнули за дверь. - Хватит! Это переходит все границы! - взвизгнул побагровевший председатель и с такой силой хватил по столу молотком, что тот разлетелся на мелкие кусочки. - Очистить зал от свидетелей и зрителей! Суд решил вести оставшуюся часть заседания согласно Правилам прецедентов, без участия свидетелей и без предъявления улик. - Председатель бросил беглый взгляд на своих помощников, которые дружно закивали в знак полного согласия. - А посему я объявляю подсудимого виновным и приговариваю его к расстрелу. К стенке его немедленно! Члены суда зашевелились и начали вставать, но их остановил ленивый голос О'Брайена: - Разумеется, дело суда решать, как ему следует вести заседание, но все же необходимо определить статью или прецедент, согласно которым вынесено решение. Председатель тяжело вздохнул и сел на место. - Я просил вас, капитан, не создавать ненужных затруднений, вы знаете Уложение не хуже, чем я. Но если вы настаиваете... Пабло, прочти им... Помощник прокурора принялся перелистывать толстенный том, лежавший на его конторке, отметил пальцем какое-то место и громко зачитал: - Свод законов военного времени... статья... параграф, страница... ага - вот, параграф 298-Б... Если военнослужащий покинет свой пост на срок более одного года, его следует считать виновным в дезертирстве, даже если он лично не присутствует на суде, а дезертирство карается мучительной смертью. - Ну что же, все ясно. Еще вопросы будут? - спросил председатель. - Вопросов нет, но мне бы хотелось привести прецедент. - О'Брайен воздвиг перед собой высокую стопку толстых книг и прочел из самой верхней: - Вот, пожалуйста... Дело рядового Ловенвига против Военно-воздушных сил Соединенных Штатов, Техас, 1944 год. Здесь сказано, что Ловенвиг отсутствовал в течение четырнадцати месяцев, а затем был обнаружен на чердаке собственной казармы, откуда спускался по ночам, чтобы поесть и попить на кухне, а также опорожнить горшок. Поскольку он не покидал территорию базы, его не смогли объявить дезертиром и подвергли легкому дисциплинарному взысканию. Члены суда уселись на место, с интересом наблюдая за помощником прокурора, который лихорадочно рылся в своих книгах. Наконец он оторвался от них и самодовольно улыбнулся: - Все верно, капитан, за исключением того обстоятельства, что осужденный покинул предписанное место пребывания - "Транзитный центр ветеранов" - и болтался по всей планете Гелиор. - Вы совершенно правы, сэр, - отозвался О'Брайен, вытаскивая еще один том и размахивая им над головой. - Но вот еще один прецедент: Драгстед против Управления по расквартированию Имперского военно-морского флота Гелиора, 8832 год. Здесь указано, что, исходя из необходимости правовой дефиниции, необходимо идентифицировать планету Гелиор с городом Гелиором, а город Гелиор - с планетой Гелиор. - Все это не вызывает никаких сомнений, - перебил О'Брайена председатель, - но только к делу отношения не имеет. Во всяком случае, к данному делу, а потому попрошу вас заткнуться, капитан: мне пора на турнир по гольфу. - Через десять минут, сэр, вы будете свободны, если признаете действенность двух указанных прецедентов. После чего я предъявлю суду еще одно свидетельство: документ, подписанный адмиралом флота Мартышонком... - Как... мной? - ахнул председатель. - ...в котором говорится, что с начала военных действий против чинджеров Гелиор переходит на военное положение и рассматривается как единый военный объект. Из этого я заключаю, что обвиняемый не виновен в дезертирстве, поскольку он никогда не покидал данную планету, а значит, никогда не покидал и назначенного ему места службы. Повисла тяжелая тишина, которую в конце концов нарушил встревоженный голос председателя, повернувшегося к помощнику прокурора: - Неужели этот сукин сын не ошибается, Пабло? Мы что, не можем расстрелять парня? Помощник прокурора, обливаясь потом, перерыл свои фолианты, отпихнул их в сторону и с горечью произнес: - Он прав, я ничего не могу поделать. Этот арабско-еврейско-ирландский жулик поймал нас. Обвиняемый невиновен в инкриминируемом ему проступке. - Значит, казни не будет? - спросил один из членов суда писклявым жалобным голосом, а другой уронил голову на сложенные на столе руки и зарыдал. - Ладно, но так легко он не отделается, - нахмурился председатель. - Если обвиняемый был на своем посту весь этот год, тогда он должен был нести свою службу. Но, видимо, он ее просто проспал. А это означает, что он спал на посту. В силу этого приговариваю его к тяжелым работам в военной тюрьме сроком на один год и один день и приказываю понизить в звании до заряжающего 7-го класса. Сорвите с него лычки и уберите с глаз долой. Я и так опаздываю на гольф. ГЛАВА 2 Пересыльная тюрьма, построенная из пластиковых щитов, небрежно привинченных к погнутому алюминиевому каркасу, помещалась в центре большого квадрата, обнесенного шестью рядами колючей проволоки, через которую был пропущен ток высокого напряжения. По периметру ходили полицейские патрули с атомными винтовками наперевес. Робот-тюремщик, к которому был прикован Билл, протащил его через многочисленные ворота с дистанционным управлением. Этот приземистый робот представлял собой обыкновенный куб, едва доходивший Биллу до колен и передвигавшийся на лязгающих гусеницах. Из верхней грани у него торчал стальной стержень, к которому были прикреплены наручники, защелкнутые на Билловых запястьях. Побег исключался; при попытке к бегству робот-садист взрывал миниатюрную атомную бомбу, уничтожая себя, потенциального беглеца и всех, кто находился поблизости. Добравшись до места, робот остановился и без возражений позволил сержанту-стражнику отомкнуть наручники. Освободившись от арестованного, машина укатила в гараж. - Ну что, умник, теперь ты под моим началом, и это тебе вряд ли понравится! - зарычал на Билла сержант, выпятив вперед огромную челюсть, покрытую шрамами. На бритой голове сержанта поблескивали крохотные близко посаженные глазки, в которых светилась непроходимая тупость. Билл прищурился и медленно поднял лево-правую руку, напружинивая бицепс. Мускулы Тембо вздулись и с треском порвали тонкую тюремную робу. Затем Билл ткнул пальцем в ленточку "Пурпурной стрелы" на своей груди. - Знаешь, как я ее заработал? - проговорил он бесстрастно. - Я голыми руками угробил тринадцать чинджеров, засевших в дзоте. А сюда я попал за то, что, укокошив чинджеров, вернулся и пришил сержанта, который меня туда послал. Так ты говоришь, мне здесь не понравится, а, сержант? - Ты чего,.. Ты меня не трогай, и я тебя не трону, - отшатнулся стражник. - Тебе в тринадцатую камеру, прямо по лестнице... Сержант замолк и принялся с хрустом обкусывать ногти на всей пятерне одновременно. Билл смерил его долгим оценивающим взглядом, повернулся и вошел в здание. Дверь тринадцатой камеры была открыта. В маленькую клетушку сквозь полупрозрачные пластиковые стены сочился тусклый свет. Почти все пространство занимали двухэтажные нары, оставляя узкий проход вдоль стены. Две покосившиеся полки, прибитые к стене напротив входа, да выведенная по трафарету надпись "УБИРАТЬ НЕ ЛЕНИСЬ, ВСЛУХ НЕ МАТЕРИСЬ - РУГАНЬ НА РУКУ ВРАГУ" составляли всю меблировку камеры. На нижних нарах лежал человечек с острым личиком и внимательно разглядывал Билла хитрыми глазками. Билл в свою очередь уставился на него и нахмурился. - Входите, сержант, - сказал человечек, торопливо вставляя подпорку, чтобы установить верхние нары. - Я хранил это нижнее место только для вас, клянусь честью! Зовут меня Блэки, я отбываю десять месяцев за то, что послал лейтенанта второго ранга на... Человечек оборвал свою речь на вопросительной ноте, но Билл ничего не ответил. У него страшно устали ноги. Он скинул красные сапоги и вытянулся на койке. Блэки свесил голову с верхней полки, напоминая грызуна, с любопытством озирающего окрестности вокруг своей норки. - Жратва еще не скоро. Не угодно закусить котлеткой Мерина? - Рядом с головой появилась рука и бросила Биллу блестящий пакетик. Подозрительно осмотрев его, Билл дернул за шнурок, прикрепленный к углу пакета. Как только воздух проник в пакет и коснулся самовоспламеняющейся прокладки, котлета разогрелась, и уже через три секунды от нее пошел восхитительный пар. Из другого отделения пакета Билл выдавил каплю кетчупа и осторожно откусил первый кусок. Это была настоящая сочная конина. - Эта старая кобыла вполне съедобна, - сказал он с набитым ртом. - Как тебе удалось протащить ее сюда? Блэки ухмыльнулся и многозначительно подмигнул: - Есть кое-какие контакты. Достанем все, что душа пожелает. Не расслышал, как твое имя, сержант. - Билл. - Еда смягчила его угрюмое настроение. - Год и один день за сон на посту. Хотели было расстрелять, да у меня оказался отличный адвокат. Котлета была что надо. Жаль, нечем ее запить. Блэки вытащил бутылочку с этикеткой "Капли от кашля" и передал Биллу. - Один мой дружок-медик специально изготовил их для меня. Алкоголь пополам с эфиром. - Ух ты! - воскликнул Билл, наполовину осушив пузырек и вытирая проступившие слезы. Он уже чувствовал себя на дружеской ноге со всем миром. - Хороший ты парень, Блэки! - Что правда, то правда, - серьезно ответил тот. - Друзья нужны повсюду - и в армии, и на флоте. Спроси старину Блэки, он не обманет. А тебя, кажется. Бог силенкой не обидел, Билл? Билл лениво продемонстрировал ему бицепс Тембо. - Это мне нравится, - восхищенно сказал Блэки. - С твоими мускулами и с моей головой мы славно заживем. - Голова у меня тоже есть! - Пусть она отдохнет. Дай ей передышку, а я пока буду думать за двоих. Я, брат, столько армий прошел - тебе и не снилось. Свое первое "Пурпурное сердце" я заработал под предводительством Ганнибала. Видишь шрам? - Он показал маленький белый рубец на ладони. - Когда я понял, что его песенка спета, то перебежал к Ромулу и Рему. С тех пор я непрерывно совершенствовал эту тактику и никогда не оставался внакладе. Утром перед битвой у Ватерлоо я понял, откуда дует ветер, нажрался в прачечной мыла и получил сильнейший понос. И ничего не потерял, можешь мне поверить. Аналогичная ситуация сложилась на Сомме... или на Ипре... вечно путаю эти древние названия. Помнится, я сжевал сигарету и сунул ее под мышку - подхватил лихорадку и пропустил еще один спектакль. Словчить можно всегда, ты уж поверь старине Блэки. - Я и не слыхал о таких сражениях. Это с чинджерами, что ли? - Нет, это было давно, задолго до них. Много войн тому назад. - Так значит, ты совсем старик, Блэки? По твоему виду не скажешь! - Возраст у меня почтенный, да обычно я об этом помалкиваю: люди на смех поднимают. А ведь я помню, как строились пирамиды, какая поганая жратва была в ассирийской армии, как было побеждено племя Вага, когда он со своими воинами пытался прорваться в наши пещеры, а мы скатывали на них валуны. - Брехня вонючая, - лениво сказал Билл, приканчивая склянку. - Ну вот, и ты туда же. Поэтому я и не люблю рассказывать старинные байки. Мне не верят даже тогда, когда я показываю свой талисман. - Он вытащил маленький белый треугольник с зазубренными краями. - Зуб птеродактиля. Лично выбил его камнем из пращи, которую сам же и изобрел. - Он пластмассовый, верно? - Я так и знал! Приходится вечно держать рот на замке. Так и живу: каждый раз по новой вступаю в армию и плыву себе по течению. Билл приподнялся и разинул рот: - Снова записываешься в армию? Да это же самоубийство! - Ничего подобного! Самое безопасное место во время войны - это армия. Дуракам на фронте отстреливают задницы, гражданским в тылу задницы отрывают бомбами, а мы, которые посередке, остаемся в целости и сохранности. На одного солдата на передовой приходится 30-50, а то и все 75 нестроевых. Выучишься на писаря - и живи! Разве кто-нибудь слыхал, чтобы стреляли в писаря? А я крупнейший специалист по писарской части. Но это во время войны, а в мирное время, когда они по ошибке заключают перемирие, самое милое дело служить в боевых частях. Кормят лучше, отпуск больше, а делать абсолютно нечего. Зато много ездишь. - А что ты будешь делать, когда начнется война? - Я знаю 735 различных способов попасть в госпиталь. - Обучишь меня хоть парочке? - Для друга, Билл, я на все готов. Обучу сегодня же вечером, после ужина. Тюремщик, который принесет жратву, отказался выполнить одну мою маленькую просьбу. Чтоб ему руку сломать! - Какую? - Билл с хрустом сжал кулак. - По выбору клиента. Пластиковый лагерь был пересыльным пунктом, в котором заключенные содержались временно, между прибытием и отправкой. Жизнь в нем была легкая и вольготная, чем одинаково наслаждались как заключенные, так и тюремщики. Ничто не нарушало безмятежного течения времени. Появился было один ревностный тюремщик, переведенный из полевых частей, но во время раздачи еды с ним произошел несчастный случай - сломал, бедняга, руку. Даже стражники радовались, когда его увозили. Примерно раз в неделю Блэки уходил под конвоем в архивный отдел базы, где подделывал ведомости для подполковника, который очень активно занимался махинациями на черном рынке и намеревался выйти в отставку миллионером. Трудясь над ведомостями, Блэки одновременно ухитрялся устраивать охранникам повышения по службе, выписывал незаслуженные отпуска и денежные премии за несуществующие ордена и медали. В результате и он, и Билл отлично ели, пили и толстели. Все это было прекрасно, но однажды утром, после возвращения из архива, Блэки неожиданно разбудил Билла. - Хорошие новости, - сказал он. - Нас наконец отправляют. - Что ж тут хорошего? - буркнул Билл, злой, невыспавшийся и с похмелья. - Мне здесь нравится. - Скоро тут будет для нас жарковато. Подполковник уже давно косо на меня посматривает. Думаю, собирается сплавить нас на другой конец Галактики, прямо в гущу сражений. Но до следующей недели он нас не тронет, пока я не закончу возню с его счетами, поэтому я подделал секретный приказ, и мы незамедлительно отправимся на Табес Дорзалис [Tabes dorsatis - сухотка спинного мозга (лат.). (Прим. ред.)], где находятся цементные разработки. - В эту пыльную дыру! - хрипло заорал Билл, схватил Блэки прямо за горло и встряхнул его как следует. - В эту всегалактическую цементную шахту, где люди умирают от силикоза за пару часов! Это же самая распроклятая преисподняя во всей Вселенной! Блэки вырвался из рук Билла и забился в угол камеры. - Обожди ты! - сказал он, переведя дух. - Ишь, раскипятился! Выпусти пар, а то взорвешься! С чего ты взял, что я отправлю нас в такое место? Это его в телепередачах так показывают, а у меня есть кой-какая информация! Работа в шахте - это, конечно, не сахар, но у них там огромная военная база и все время требуются писари, а из-за нехватки солдат шоферами берут даже ссыльных. Я переделал твою воинскую специальность с заряжающего на водителя. Вот твое свидетельство, позволяющее водить все - от мотоцикла до восьмидесятидевятитонного атомного танка. Получим непыльную работенку, а на базе кондиционированный воздух. - Уж больно хорошо тут было, - проворчал Билл, косясь на пластиковый квадратик, удостоверяющий его права на вождение множества странных машин, которых он по большей части и в глаза не видел. - Они ездят и ломаются, как и все прочие, - утешил его Блэки и начал укладывать свой чемоданчик. То, что произошла какая-то ошибка, они поняли только тогда, когда колонну арестантов заковали в кандалы, соединив их пропущенной через ошейники цепью, и под охраной взвода военной полиции повели на звездолет. - Давай! Давай! - орали полицейские. - Отдыхать будете после, когда попадете на Табес Дорсальгию! - Куда, куда нас отправляют?! - задохнулся Билл. - Тебе же сказали! Шевелись, вонючка! - Ты ведь говорил о Табес Дорзалис, - закричал Билл на Блэки, шедшего в цепочке прямо перед ним. - Табес Дорсальгия - это база на Вениоле, где идут непрерывные бои! Нас же гонят прямо на бойню! - Описочка вышла, - вздохнул Блэки. - Бывает, сам понимаешь... Он увернулся от пинка и потом спокойно смотрел, как полицейские дубинками избивают Билла до полусмерти и волокут на корабль. ГЛАВА 3 Вениола... Окутанный туманами мир ужасов, медленно ползущий по орбите вокруг призрачной зеленой звезды Гернии подобно какому-то отвратительному чудовищу, явившемуся из бездонных глубин космоса. Какие тайны скрывают эти вечные туманы? Какие безымянные твари корчатся и воют в смрадных озерах и глубоких черных лагунах? Столкнувшись с кошмарами этой планеты, люди сходят с ума, не в силах противостоять безликому страху. Вениола... Болотистый мир, логовище безобразных до отвращения венианцев... Жара была влажной, удушливой и зловонной. Бревна новеньких бараков мгновенно сгнили и покрылись плесенью. Сброшенные сапоги обрастали грибами, не успев долететь до пола. В поселке с арестантов сразу сняли кандалы - бежать из рабочего лагеря было некуда. Билл бродил кругами, высматривая Блэки, пальцы на руке Тембо сжимались, как челюсти голодающего. Потом он вспомнил, что, когда их выгружали из корабля, Блэки успел перекинуться словечком с охранником, сунул ему что-то в руку, а спустя несколько минут его отделили от колонны и куда-то увели. Вероятно, он уже сидит где-нибудь в канцелярии, а завтра получит место в помещении для медперсонала. Билл вздохнул и постарался выбросить все из головы: ничего не поделаешь, это просто еще одно проявление враждебной и неподвластной ему силы. Он повалился на ближайшую койку. Из щели в полу мгновенно вылез отросток лианы, четырежды оплел койку, намертво привязав к ней Билла, а затем вонзил ему в ногу шип и стал сосать кровь. - Гр-р-р, - хрипел Билл, борясь с зеленой петлей, которая все туже затягивалась на горле. - Никогда не ложись без ножа, - проговорил тощий желтый сержант, подходя к койке и перерубая кинжалом лиану. - Спасибо, сержант. Билл оторвал от себя омертвевшие кольца и выбросил их в окно. Сержант вдруг задрожал как натянутая струна и повалился на койку к ногам Билла. - К-к-карман... рубашки... п-пилюли... - выдавил он, стуча зубами. Билл вытащил из его кармана пластиковую коробочку и впихнул ему в рот несколько пилюль. Дрожь прекратилась. Сержант мешком привалился к стене - худой, желтый, мокрый от пота. - Желтуха, болотная малярия и перемежающаяся лихорадка... Никогда не знаешь время приступа. На фронт послать нельзя - не могу держать винтовку... И вот я, старший сержант Феркель, лучший, будь я проклят, огнеметчик среди головорезов Кирьясова, должен изображать няньку в лагере заключенных! Думаешь, это меня унижает? Ни черта подобного! Наоборот, я просто счастлив, и только одно может осчастливить меня еще больше: немедленная отправка из этой клоаки! - Как полагаешь, твоему здоровью алкоголь не повредит? - спросил Билл, протягивая ему пузырек с каплями от кашля. - А местечко дрянное, верно? - Не только не повредит, совсем даже... - Послышалось звучное бульканье, и когда сержант снова заговорил, его голос звучал хрипло, но достаточно громко: - Дрянное - не то слово! Драка с чинджерами вообще поганое занятие, но тут у них есть союзники - венианцы. Эти венианцы похожи на заплесневелых тритонов, а мозгов у них хватает только на то, чтобы держать атомную винтовку да нажимать на спуск. Но это их планета, и они дерутся насмерть в своих болотах. Они прячутся в тине, плывут под водой, прыгают с деревьев, весь этот мир просто кишит ими. У них нет ничего - ни коммуникаций, ни системы снабжения, ни армейских подразделений. Они просто дерутся, и все тут! Мы убиваем одного - другие его съедают. Раним другого в ногу - они ее отрывают, сжирают, а у раненого вырастает новая Если у кого-то из них кончаются патроны или отравленные стрелы, они проплывают сотню миль до базы, получают что надо и возвращаются в бой. Мы сражаемся тут уже три года, а контролируем не больше ста квадратных миль. - Сто - это не так уж мало. - Только для такого болвана, как ты! Это ж десять на десять миль - всего на пару квадратных миль больше, чем мы захватили при высадке. За окном устало захлюпали шаги. Измученные, пропитанные жидкой грязью люди ввалились в барак. Сержант Феркель заставил себя встать и дунул в свисток. - Внимание, новички! Вы зачислены в роту Б и сейчас же отправитесь в топи, чтобы закончить работу, начатую недоносками из роты А сегодня утром. Придется потрудиться как следует! Я не собираюсь взывать ни к вашей чести, ни к совести, ни к чувству долга... - Феркель выхватил атомный пистолет и выстрелил в потолок. Через образовавшуюся дыру хлынул дождь. - Я надеюсь на ваш инстинкт самосохранения, так как каждый, кто будет валять дурака, увиливать или отлынивать от работы, получит пулю в лоб. Ну а теперь - марш! Трясущийся, с оскаленными зубами, он выглядел достаточно безумным для того, чтобы привести свою угрозу в исполнение. Билл и другие солдаты роты Б выскочили под дождь и построились рядами. - Взять топоры и ломы! Будем строить дорогу! - скомандовал капрал охраны, пока они тащились по грязи к воротам. Рота заключенных шла в окружении вооруженного конвоя. Охранники должны были защищать арестантов от врага, так как о побеге не могло быть и речи. Они медленно брели через болото по гати из срубленных деревьев. Над головами со свистом пронеслось несколько тяжелых транспортных самолетов. - Повезло нам сегодня, - сказал один из заключенных-старожилов. - Они выслали взвод тяжелой пехоты. Вот уж не думал, что кто-то из них уцелел! - А какая у них задача? - спросил Билл. - Расширить плацдарм? - Куда там! Все они смертники. Но пока их будут перемалывать, давление неприятеля на нас немного уменьшится, так что мы сможем поработать, не неся крупных потерь. Не дожидаясь приказа, они остановились, глядя, как пехотинцы ливнем сыплются в болото и тут же исчезают, подобно каплям дождя, попавшим в лужу. То и дело вспыхивали портативные атомные бомбы, превращая в пыль парочку венианцев, но им на смену моментально приходило бесчисленное пополнение. Трещало стрелковое оружие, бухали разрывы гранат. Потом среди деревьев показалась какая-то фигура, которая приближалась к ним, прыгая, словно мячик. Это был пехотинец в бронированном скафандре и газонепроницаемом шлеме - что-то вроде ходячей крепости, увешанной атомными бомбами и гранатами. Вернее, не ходячей, а прыгучей, поскольку тяжелая амуниция не позволяла передвигаться иначе как прыжками - при помощи двух ракет, укрепленных на бедрах. По мере его приближения прыжки становились все ниже и ниже. Наконец он приземлился ярдах в пятидесяти и сразу погрузился по пояс в болото. Ракеты при соприкосновении с водой громко зашипели. Пехотинец подпрыгнул еще раз, но ракеты работали с перебоями, и, увязнув в болотной жиже, он поднял забрало шлема. - Ребята! - крикнул он. - Проклятые чинджеры прострелили мой баллон с горючим! Не могу прыгать - ракеты не работают! Помогите, ребята, дайте руку! - Он хлопнул по воде протянутой пятерней. - Вылезай из своего дурацкого скафандра, и мы тебя выудим, - отозвался капрал охраны. - Ты что, спятил! - завопил пехотинец. - Да на это дело уйдет не меньше часа! - Он снова включил свои ракеты, они зафыркали, он взлетел на фут над водой и грузно плюхнулся обратно в болото. - Топливо кончилось! Помогите мне, ублюдки! Что же это, мать вашу... - орал он, продолжая погружаться. Вскоре на поверхности болота показалось несколько пузырей и все было кончено. - Вечно с ними одна и та же история, распротак их на хрен! - выругался капрал. - Колонна! Шаго-ом марш! - скомандовал он, и арестанты захлюпали вперед. - Эти скафандры весят по три тысячи фунтов. Камнем идут ко дну. Если это был спокойный денек, то Биллу оставалось только надеяться, что он никогда не попадет в более горячую ситуацию. Вениола представляла собой сплошное болото, и продвигаться вперед без дорог было невозможно. Если отдельным подразделениям и удавалось просочиться подальше, то для машин, нагруженных боеприпасами, и тяжело вооруженной пехоты это было немыслимо. Поэтому рабочие отряды должны были прокладывать гати прямо под огнем противника. Вода вокруг них вскипала бурунами от выстрелов из атомных винтовок, над головами листопадом сыпались отравленные дротики. Залпы и одиночные выстрелы снайперов не умолкали ни на минуту, а заключенные валили деревья, рубили ветки, укладывали стволы, чтобы продвинуть дорогу хоть на несколько дюймов. Билл рубил, пилил и старался не обращать внимания на крики и всплески воды от падающих тел, пока наконец не стемнело. Поредевшая за день рота вернулась в бараки. - За сегодня мы продвинулись ярдов на тридцать, - сказал Билл своему соседу-старожилу. - Ну и что? Ночью венианцы проберутся сюда вплавь и растащат бревна. Билл понял, что отсюда надо сматываться как можно быстрее. - У тебя остался еще веселящий напиток? - спросил сержант Феркель у Билла, который, рухнув на койку, соскабливал ножом грязь, налипшую на сапоги. Прежде чем ответить, Билл рубанул лиану, пролезавшую через щель в полу. - А у тебя найдется немного времени, чтобы дать мне полезный совет? - Я превращаюсь в настоящий кладезь советов, если