ась жива? Верной Сталлан она сказала тогда, что они осталось живы лишь из ненависти к устузоу. Так ли? Неужели этого довольно, чтобы выжить, когда умерли все? Она мрачно поглядела на Акотолп и только сейчас начала понимать, в каком состоянии та находится. Сомнение в жизни, сопротивление смерти. Акотолп случалось работать во многих городах, и она не была всей душой предана одному из них. Но она была ученой, а потомку знала, что смерть может наступить в любой момент. Сейчас в этом оцепеневшем теле шла борьба. Только силой воли удерживала себя Акотолп среди живых. И когда Вейнте поняла это, в нее словно влились новые силы. Если эта толстуха может жить, если у нее хватает сил для этого, на что будет способна она сама, обладающая силой воли эйстаа... она может жить, она будет жить... и снова править. Ей это по силам! И Вейнте в победном жесте подняла обе руки и полоснула когтями неподатливую стенку. Перепуганный стон проник в ее сознание, и она посмотрела вниз, на скрючившегося на полу Эсетту. Желание пришло мгновенно. Она нагнулась и сильной рукой разжала пальцы ученой. Он начал торопливо благодарить, но она грубо возбудила его и уселась на него верхом. Акотолп продолжала сидеть в той же позе, но один глаз вдруг медленно повернулся и уставился на соединившуюся пару. После трудов праведных Вейнте решила поспать. Проснувшись, она сразу увидела жирную Акотолп, которая пыхтя лезла наверх, в плавник. Вейнте огляделась, самца не было видно - спрятался, должно быть. Она с усмешкой шевельнулась при этой мысли и вдруг почувствовала, что от мысли об Эсетте сон оставил ее. Урукето качнулся на высокой волне, и внутрь плавника проник яркий солнечный луч. Вейнте окончательно проснулась и встала, зевая и потягиваясь. Свет манил ее к себе, и она неторопливо поднялась наверх. Там стояла Акотолп, зрачки ее при ярком свете превратились в две узкие щелочки. Она поглядела на Вейнте и быстро зажестикулировала, выражая радость и благодарность. - Грейся на солнце, добрая Вейнте, наслаждайся теплом, а я буду благодарить. Вейнте знаком выразила согласие и удовольствие. Акотолп переплела большие пальцы в дружественном жесте и заговорила; - Благодарю тебя, сильная Вейнте, ты спасла мне жизнь. Научная логика определяет мое существование, но я знаю и про важную роль тела, хоть оно и подчиняется мозгу. Я знаю, что по приказу эйстаа в организме любой иилане могут начаться метаболические изменения, которые заканчиваются смертью. И когда в бедном Алпеасаке все умерли, я поняла, что причиной тому смерть города. Осознав это, я испугалась за себя, ведь, несмотря на мои неограниченные познания, этот удар мог сразить и меня. Помогло то, что остался жив самец. Раз может он, могу и я. И поэтому я так держалась за него, пока боролась за жизнь. А потом пришла ты и отобрала его, и я пришла в себя, возвратилось и зрение. Я увидела, какая ты живая, великолепная и прекрасная. Это придало мне силы, и я поняла, что смерть отступила. Благодарю тебя, сильная Вейнте. Моя жизнь в твоем распоряжении. Я - твоя фарги, и жду повелений. В этот миг урукето покачнулся на волнах. Акотолп потеряла равновесие и упала бы, если бы Вейнте не схватила ее за руки. Она ответила Акотолп как равная равной. - А теперь мой черед благодарить великую Акотолп. Мне многое надлежит сделать, и путь мой долог. Потребуется помощь. И я рада видеть в тебе свою первую помощницу на этом долгом пути. Урукето снова качнуло. Они взглянули на берег, и Акотолп сделала жест удовольствия-от-зрелища. Живое судно проплывало мимо устья большой реки. Светло-зеленые джунгли тянулись по обоим берегам. Там, где воды реки встречались с океанскими, вздымались и пенились крутые валы. И повсюду на воде кормились естекелы. Опустив в воду длинные клювы, так что из нее торчал лишь костяной выступ на затылке, они качались на волнах, сложив крылья. Другие медленно кружили в небе, их тени быстро скользили по волнам. Птицеящеры хрипло кричали, гомон становился сильнее - урукето нарушил покой стаи. - Посмотри, посмотри, они поднимаются в воздух! - воскликнула Акотолп. - Если приглядеться, можно заметить, что у них слишком короткие ноги и чересчур длинные крылья - в другом месте они даже не смогли бы летать. Здесь высокие волны, и часто они идут против ветра. А естекелы прямо с гребня волны взмывают в воздух. Чудесно! Вейнте не разделяла восхищения Акотолп пропахшими рыбой и покрытыми коротким мехом летающими тварями. Они ныряли, гадили и очень громко орали. Поэтому Вейнте оставила Акотолп, спустилась вниз и, не обращая внимания на качку, заснула. Остаток путешествия она провела в оцепенении и еще спала, когда Эрефнаис прислала кого-то из экипажа известить ее о том, что урукето близок к островам и скоро войдет в гавань Икхалменетса. Вейнте поднялась наверх и увидела пустынный океан. Чтобы добраться до архипелага, им пришлось отойти от берегов Энтобана почти на день пути. Они были возле большого острова, в середине которого высились горы... Их высокие вершины были покрыты снегом. Шел дождь - мрачное напоминание о зиме. Вейнте показалось, что эти скалистые острова слишком уж неприветливы и мрачны, и, поежившись от холода, она уже подумала о том, что в самое ближайшее время отсюда надо будет уехать. Уехать? Они приближались к Икхалменетсу, к его зеленым джунглям и желтым песчаным пляжам. Пункт назначения был близок. Глядя на заснеженные горные вершины, Вейнте неподвижно застыла: в ее голове рождались новые идеи. Быть может, и хорошо, что она оказалась именно в Икхалменетсе. Глава третья Es et naudiz igo kaloi, thwot et fretnazmal. За двумя кроликами погонишься. ни одного не поймаешь. Марбакская поговорка В полдень саску убили и разделали на пастбище оленя. Керрик нашел камни и выложил ими круглое кострище перед входом в ханане, затем натаскал с берега сухого плавника. Остановиться можно было в любом месте, но он хотел быть поближе к оставшимся в живых иилане. Хоть охотники-саску не столь быстры на расправу, как тану, он не мог доверить им самцов. Если он утратит бдительность, их сразу же убьют. Когда охотники вернулись, Керрик уже развел высокий костер, и раскаленные угли для мяса были готовы. Проголодавшиеся охотники, не дожидаясь, пока мясо прожарится как следует, хватали полусырые куски и усердно жевали. Керрику по праву досталась печень, и он поделился ею с Саноне. - Здесь много нового для нас, - сказал старик, облизывая пальцы, прежде чем вытереть их о свою юбку. - И многие тайны нам надо понять. Есть ли здесь мастодонты? - Нет, здесь живут одни только мургу, привезенные из-за океана. - Но ведь мы едим оленя, а не марага. - Они ловят оленей и держат здесь. Но в дальнем краю, откуда пришли те, которых мы убили, живут одни лишь мургу. Саноне задумчиво жевал кусок печени. - Мне не правятся такие края, где бродят одни мургу. Но ведь Кадайр сотворил и те земли за океаном, когда топнул ногою и разделил скалы. Из скалы он создал все, что мы видим и знаем: и оленя, и мастодонта, и... мургу. Всему есть причина. И неспроста мы явились сюда, н неспроста здесь оказался их город. Все надо запомнить до тех пор, пока не придет время понять. Когда Саноне говорил как мандукто, все в этом мире, и все по ту сторону мира приобретало особенное значение. Керрика же интересовали куда более практические вопросы. Как покормить самцов в ханане? И что с ними делать потом? Почему он решил взвалить на себя заботу о них? Если он перестанет за ними следить, их убьют - в добровольцах недостатка не будет. Он не хотел смерти простодушных созданий, однако этого было мало, чтобы сохранить им жизнь. Он попытается решить этот вопрос позже. А пока их надо кормить. Жареное мясо самцы есть не станут - их пугал даже запах дыма. Керрик отрезал несколько кусков мяса от передней ноги оленя и открыл дверь в ханане. Трупы уже начали дурно пахнуть. Надо убрать их до темноты. Подойдя к уцелевшей части ханане, он услышал пение, хотя звуки без жестов смысла не имели. Незамеченный, он стоял у входа и слушал хрипловатый голос Имехеи. Грустная песня напомнила Керрику о том дне, когда Эсетта пел после смерти Алипола. Они свободны, а мы заперты. Они греются на солнце, а мы видим тусклый свет, Они посылают нас на пляжи, а сами туда не ходят... Заметив Керрика, Имехеи умолк. Когда он увидел принесенное Керриком мясо, его ладони окрасились цветом радости. Они ели с жадностью, мощные челюсти и острые зубы легко справлялись с каждым куском. - Вы знали Эсетту? - спросил Керрик. - Это наш брат, - быстро ответил Имехеи и поинтересовался: - Еще мясо будет? Керрик сделал отрицательный жест, добавил: "Не скоро" - и спросил: - Здесь жил еще самец Алипол - вы знали его? Он... был моим другом. - Имехеи недавно приехал из Энтобана, - произнес Надаске. - Я здесь давно. Я был здесь, когда Алипол в первый раз ушел на пляж. - Алипол умел делать красивые вещи. Вы слыхали о них? - Мы все знаем о них, - вмешался Имехеи. - Мы не так грубы, как самки, и знаем, что такое красота. Он повернулся, отодвинул ковер на стене: за ним оказалось углубление. Поднявшись на цыпочки, он пошарил в нем, достал проволочную статуэтку и подал ее Керрику. Это был ненитеск, быть может, тот самый, которого показывал ему Алипол. Высокий костяной воротник, грозные острые рога, вместо глаз самоцветы. Керрик взял фигурку и повернулся к солнцу; она засверкала. Он ощущал такое же восхищение, как и в тот день, когда Алипол впервые показал ему статуэтку. Но к радости примешивалась и печаль, - ведь Алипола уже не было на свете. И отправила его на верную смерть Сталлан. Теперь она мертва - и это справедливо. - Я возьму это, - заявил Керрик. Самцы испуганно зажестикулировали. У Имехеи хватило смелости сделать жест, означавший самку. Керрик понял. Его считали самцом, об этом знал весь город. Но сейчас он вел себя как самка: дерзко и грубо. Он попытался поправить положение. - Вы меня не поняли. Я хотел взять этот красивый предмет, но он останется в ханане, для которого и сделал его Алипол. Заботившаяся о вашем ханане эсекасак мертва, и теперь вы в ответе за него. Храните его и берегите. Они не могли скрыть свои мысли, даже не попытались. Они не были на это способны, они, лишенные обязанностей затворники, с которыми обращались как с бессловесными фарги, только что выбравшимися из океана. И теперь они выслушали новую для себя мысль, сначала перепугались, а затем ощутили какую-то гордость. Заметив это, Керрик начал понимать, зачем он сохранил им жизнь. Не ради них, а ради себя. Он был не только тану, но и иилане тоже. И перед самцами он был готов признать это, не стыдясь. Когда он говорил с ними, в голову ему приходили мысли, которые принадлежали части его существа, считавшей себя иилане. Их двое - Керрик-тану и Керрик-иилане. - Вода у вас есть, еду я принесу. Не выходите отсюда. Они сделали жесты понимания и согласия. Он удивился силе разделения общества иилане на полы. Один жест, означавший самку, сразу поставил его на место. И, когда он начал понимать кое-что из того, что крылось за услужливыми и обходительными манерами, самцы начали нравиться ему. В огне потрескивали обглоданные кости: саску, набив животы, дремали на солнце. Керрик вышел из ханане и уселся у костра. Саноне открыл глаза. - Мандукто саску, нам есть о чем поговорить! - официальным тоном обратился к старику Керрик. - Я слушаю. Прежде чем начать говорить, Керрик постарался привести в порядок свои мысли. - Мы выполнили все, зачем явились сюда. Мургу погибли, нам ничто не грозит. Теперь ты со своими охотниками можешь возвращаться в свою долину, к своему народу. Но я должен остаться здесь, - хотя причины такого решения еще не совсем ясны и мне самому. Я - тану, но я же и иилане, часть меня принадлежит мургу, вырастившим этот город. Здесь много ценного для тану. И я не могу уйти, не попытавшись все увидеть и понять. Я думаю о стреляющих палках, без которых мы никогда бы не победили мургу. - Он умолк, потому что Саноне остановил его движением руки. - Я слышу твои слова, Керрик, и начинаю понимать многое из того, что тревожило меня самого. Мой путь не был прям и становится еще более запутанным. Теперь я понимаю: когда Кадайр принял обличье мастодонта, он тяжело топнул о скалу и оставил в ней глубокие следы. Эти следы привели тебя к нам и мастодонта вместе с тобой, чтобы мы не забыли, откуда мы и куда нам идти. Карогнис наслал на нас мургу. Но Кадайр послал мастодонта, переведшего нас через ледяные горы, чтобы в этом месте вкусили мы месть. И мургу погибли, их город сожжен. Ты ищешь здесь мудрость, а значит, как и мы, ты идешь по следам мастодонта. Теперь я знаю, что наша долина лишь часть долгого пути, по которому ведет нас Кадайр. Мы останемся здесь, и все саску присоединятся к нам. И хотя Керрик не понимал причины, побудившие мандукто принять такое решение - глубина познаний старика была от него сокрыта, - но он приветствовал его с радостью. - Конечно же... ты сказал именно то, что я думал. Здесь в Алпеасаке сокрыто столько, что человеку не понять и за сотню жизней. Твой народ умеет делать шкуры из зеленых растений, камень из жидкой грязи, вы знаете новое. Алпеасак будет жить. - Есть ли смысл в звуках, что ты издаешь, и в движениях, что производишь? Было ли имя у этого города? - Его звали местом тепла, света... Я не знаю, как сказать это на сесеке... пески вдоль побережья. - Деифобен, "золотые берега". Удачное имя. Хотя даже мне, привыкшему к тайнам и поискам их разгадок, трудно постичь, что мургу одарены речью, а эти звуки и есть их язык. - Выучиться было так сложно. - Подумав об иилане, Керрик не смог удержаться от воспоминаний... Саноне с пониманием кивал. - И это след, оставленный нам Кадайром, трудный, нелегкий путь... Теперь расскажи о пленных мургу. Почему мы не можем убить их? - Мы воевали вовсе не с ними, они не хотят нам зла. Это самцы, они никогда не выходили из этой рощи. В действительности они сами были пленниками самок. Когда я разговариваю с ними, возникает чувство общности, иное, чем при разговоре с охотниками. Но это касается меня одного. Куда важнее - они могут помочь нам понять этот город, ведь они - часть его в большей степени, чем я. - Путь Кадайра - все существа идут им, даже мургу. Я поговорю с саску. Твоим мургу не причинят вреда. - О Саноне, мудрейший из мудрейших, Керрик благодарит тебя. Саноне невозмутимо выслушал панегирик и кивнул. - Я скажу это саску прямо сейчас, а потом ты покажешь мне Деифобен. ...Они ходили по городу, пока не стемнело, и уже нельзя было видеть дороги перед собой, а потом возвратились к приветливому костру возле ханане. Сопровождавших Керрика саску удивили поля-пастбища, и люди с радостью обнаружили, что почти все они уцелели. С трепетом взирали на огромных ненитесков и покрытых броней онетсенсастов. А потом все ели плоды и перемазались соком, купались в теплой воде возле золотого берега. Всех восхитила живая модель города - она уцелела, выгорела только часть прозрачного потолка. Керрик с изумлением обнаружил, как вырос город за эти недолгие годы. Голова его была так набита впечатлениями и воспоминаниями, что впервые после расставания с саммадами он не вспомнил об Армун, о шатре, утонувшем в далеких северных снегах. Саммады тану опять остановились в том же месте - возле речной излучины. Снова снег слишком рано выбелил землю, слишком рано остановилась река. На лугу теперь стояло куда больше шатров. Мастодонты сбились в стадо. Они трубили и пытались разыскать под снегом траву. Но перед зимою звери отъелись и каждый день получали корм - запасенное осенью сено. Тану тоже были сыты. У них хватало и копченого мяса, и вяленых спрутов, они до сих пор хранили и консервированное мясо мургу. Дети играли в снегу, ведерками из коры таскали его в шатры, чтобы растопить воду. Все было хорошо, но и женщины, и дети ощущали отсутствие охотников. Конечно, остались старики и несколько юношей... Но остальные ушли далеко на юг, где с ними могло произойти всякое. Старый Фракен вязал узлы на шнурках и знал, сколько времени миновало с тех пор, как они ушли, - но что значили дни? Выполнили охотники задуманное или нет? Или погибли все до единого? Эта мысль сначала изредка посещавшая умы, теперь Прочно овладела всеми оставшимися. И женщины толпились возле старого Фракена, когда он разламывал совиные шарики, открывая мышиные косточки, чтобы по ним прочесть грядущее. Все хорошо, уверял он. Победа. Все хорошо. Женщины хотели чаще слышать эти слова и носили старику самые нежные кусочки мяса, доступные его зубам. По ночам же, во тьме шатров страхи возвращались. Охотники... где же охотники? Армун так боялась, что Керрик погиб, что часто вскакивала ночью, задыхаясь от страха, и прижимала к себе младенца. Проснувшийся Арнхвит громко вопил с перепугу, а потом утихал, присосавшись к груди. Но Армун ничто не могло принести утешения, и, окаменев от страха, она лежала, пока рассвет не вползал на небо. Одиночество возвращалось. Недавно какой-то мальчишка показал на ее рот и расхохотался. Смех сразу превратился в плач, когда быстрой рукой она покарала обидчика, но пробудил горькие воспоминания. Сама того не замечая, Армун ходила теперь по стойбищу. прикрывая лицо воротом одежды. Будущее без Керрика было пустым и холодным, она даже не хотела думать о том, что ее ожидает. А потом много дней подряд валил снег - столько дней, сколько пальцев на двух руках. Он безмолвно ложился в огромные сугробы, и, когда возвратилось солнце, невозможно было понять, где земля, где река в этом убеленном мире. Мастодонты сердито трубили и топтались в снегу; их дыхание белыми клочьями исчезало в бледно-голубом небе. Прежде чем устроить Арнхвита за спиной, Армун завернула его в оленью шкуру. Снег завалил шатер, и ей пришлось раскапывать его изнутри. Кто-то из женщин уже выбрался наружу. Они окликали друг друга по именам. Но не ее. Гнев заставил ее позабыть отчаяние. и, уложив ребенка в ременную плетенку, она отошла от шатров подальше, чтобы не слышать приветливых голосов. Снегу было по пояс, но она была сильна, и так хорошо было на воле. За спиной, явно наслаждаясь свежим воздухом, гукал Арнхвит. Армун шла, пока деревья не закрыли шатры, и только потом остановилась, чтобы перевести дух. Вперед белела равнина, где-то под снегом таилась река. Вдали чернели какие-то точки, постепенно приближаясь, и она пожалела, что зашла так далеко. Оружия у нее при себе не было, даже ножа она не прихватила с собой. Но все равно, что смогла бы сделать она одна с целой стаей изголодавшихся хищников. Точки приближались, Армун уже решила бежать... и замерла. Точек становилось все больше, они выстроились в цепочку... Охотники! Неужели? Застыв, она следила за ними, и наконец стало ясно - это охотники в шкурах и на снегоступах. Могучая фигура впереди могла принадлежать только Херилаку. Он вел охотников, прокладывая путь. Прикрыв глаза ладонью, она попыталась увидеть среди них Керрика, сердце ее бешено колотилось в груди. Она громко засмеялась и замахала руками. Ее заметили, над равниной прокатился громкий приветственный клич. Она не могла шевельнуться и только следила, как они приближаются. Наконец она разглядела заиндевевшую бороду Херилака, и он услышал ее крик: - Керрик, где ты? Но молчал Херилак, и никто из идущих не отозвался - она покачнулась и едва не упала. - Он погиб! Я умру! - зарыдала она, когда Херилак подошел ближе. - Жив твой Керрик. Жив и здоров. Мы победили! - Почему же он не ответил мне?. Керрик! Она метнулась вперед, но охотник задержал ее. - Его нет здесь. Он не вернулся. Остался в спаленном городе мургу. Он попросил меня позаботиться о тебе. Ты останешься в моем саммаде. - Керрик! - закричала она, пытаясь вырваться. Но не смогла. Глава четвертая Слова Херилака в один миг прогнали все невысказанные страхи Армун. "Он не вернулся. Остался в спаленном городе мургу. Он попросил меня позаботиться о тебе, и ты останешься в моем саммаде. Мир и так суров, нечего представлять его более жестоким". Молча она отвернулась от охотников и побрела по глубокому снегу к своему костру. Мимо, громко крича, спешили охотники. Услышав со стоянки знакомые голоса, они припускали еще быстрее. Армун слышала это... но не разбирала слов, вслушиваясь только в свой внутренний голос. Жив. Он жив. Если Керрик не вернулся, значит для этого у него были более чем веские причины. Она все выспросит у Херилака, но позже, когда уляжется радость возвращения. Значит, тану одержали победу. Мургу наконец уничтожены. Бесконечный бой закончится. Он вернется - и они заживут, как все. Она что-то забормотала себе под нос, и Арнхвит за плечами радостно засмеялся. Когда ребенок уснул, Армун вышла послушать разговоры охотников. Как сожгли город мургу, как поубивали их всех и как возвратились с победой. По протоптанным в снегу тропкам она добралась до костра Херилака. Он стоял у шатра и, заметив ее, отвернулся. Она окликнула его, и слегка помедлив, Херилак взглянул на нее. - Нужно поговорить, Херилак. Расскажи, что с Керриком. - Я жз сказал, он остался в городе мургу. - Но ты не объяснил, почему он это сделал, почему он не возвратился со всеми. - Не захотел. Может, ему лучше там, возле мургу. Может, он больше мараг, чем тану. Там остались живые мургу, а он не стал убивать их и не позволил нам это сделать. Тогда мы ушли - нам незачем было там оставаться. Она почувствовала недоброе, и все страхи немедленно возвратились. - А он говорил, когда вернется? - Уходи, я все сказал, - ответил Херилак и, войдя в шатер, опустил за собой полог. Гнев разогнал все страхи Армун. - А я не все сказала! - закричала она так громко, что к ней стали поворачиваться, прислушиваясь. - Выходи, Херилак, и все расскажи мне! Я хочу знать, что случилось. Ты что-то скрываешь. Ответом было молчание, и Армун сердито ударила в шкуру. Но Херилак уже успел зашнуровать вход изнутри. Ей захотелось высказать все, что она думает о таком поступке... но она овладела собой. Это только развлечет окружающих. Она повернула назад, и бывшие неподалеку поспешно отходили, чтобы не попасть под горячую руку. Но она уже шагала между шатрами к саммаду Сорли. Тот сидел возле огня со своими охотниками; из рук в руки они передавали каменную трубку. Армун подождала, пока трубку выкурили и положили, потом шагнула вперед, стараясь сдерживаться. - Сорли, я слыхала о том, каким долгим и трудным был ваш путь. Ты устал и охотники тоже, вы нуждаетесь в отдыхе. Сорли пренебрежительно махнул рукой. - Охотник, для которого трудна дорога, не может быть охотником. - Рада слышать это. Значит, великий охотник Сорли не слишком устал, чтобы поговорить с Армун. Прищурившись, Сорли глядел на нее, чувствуя, что попался на слове. - Да, я не устал. - Это хорошо, потому что шатер мой не так уж близок, а я хочу кое-что показать тебе. Сорли огляделся в поисках поддержки, но не нашел ее: охотники заново набили трубку и передавали ее друг другу, не глядя в его сторону. - Хорошо. Идем в твой шатер. Только помни, уже поздно, а у меня еще много дел. - Ты очень добр к одинокой женщине. - Она молчала, пока они не подошли к ее шатру. Запахнув за собой полог, она показала на спящего младенца. - Вот что я собиралась тебе показать. - Дитя... - Сын Керрика. Почему он вместе со всеми не вернулся в свой шатер, к своему сыну? Почему он не вернулся ко мне? Херилак отворачивается и молчит. Теперь говори ты. Сорли повел по сторонам глазами, но деваться было некуда. Он вздохнул. - Дай мне попить, женщина, и я скажу. Теперь Керрика и Херилака разъединяет недоброе чувство. - Вот, пей. Я поняла. Объясни почему. Сорли вытер губы рукавом. - Я не понимаю причин. Просто расскажу тебе, что случилось. Мы сожгли город мургу, и тот, кто не погиб в огне, умер сам. Почему - я не знаю. Это же мургу, как понять их? Некоторые спаслись и уплыли на какойто плавучей штуке. А Керрик говорил с марагом и не дал Херилаку убить его. Он отпустил этого марага. А потом нашлись и другие мургу, и Керрик снова не дал их убить. Херилак воспылал великим гневом и сказал, что уйдет без промедления. Нас ждал долгий путь, и мы согласились. - Но Керрик остался? Почему? Что он говорил? - Он разговаривал с Херилаком. Я не слушал его и не знаю... - Неловко поежившись, Сорли хлебнул воды. В глазах Армун отсвечивали угольки костра, она едва сдерживалась. - Смельчак Сорли, храбрец Сорли, ты говоришь мне не все. Ты крепок, в силах объяснить, что случилось в тот день. - Язык мой говорит правду, Армун. Керрик говорил, что там нужло многое сделать. Я ничего не понял, Вот саску поняли - они остались, а мы ушли. Мы все ушли с Херилаком. Ведь все, что было нужно, мы сделали. А дорога назад далека... Армун на миг опустила голову, потом встала и откинула полог. - Я благодарю Сорли, рассказавшего мне обо всем. Он помедлил, но Армун молчала. Что мог он добавить? И Сорли с облегчением поспешил назад, радуясь, что освободился. Вечерело. Армун вновь закрыла вход, подкинула ветвей в очаг и села рядом. Лицо ее было гневным и мрачным. Как легко эти смельчаки отвернулись от Керрика. Шли за ним в бой... и бросили одного. Если саску остались там, значит, он просил об этом и охотников. В городе мургу, должно быть, случилось что-то, из-за чего рассорились двое предводителей. Она сама выяснит это. Зима закончится, к весне Керрик вернется. Конечно он вернется весной... Армун старалась не сидеть без дела, чтобы не предаваться горестным думам. Арнхвиту пошел второй год, и внутри шатра ему уже становилось скучно. Армун выскабливала оленьи шкуры и шила сыну мягкую одежду, соединяя куски сухожилиями. Его ровесников матери еще носили за спиной, а он уже с восторгом играл в снегу. По обычаю детей кормили грудью лет до четырех, даже до пяти. Армун уже почти отлучила его от груди, невзирая на укоризненные взгляды и явное неодобрение женщин - она привыкла быть отверженной. Она понимала, что они просто завидуют ей и кормят только затем, чтобы избежать новой беременности. И пока другие младенцы болтались в мешках за спинами матерей и сосали кулаки, Арнхвит набирался сил и уже грыз жесткое мясо крепкими зубками. Однажды солнечным зимним днем, когда весной еще и не пахло, она отошла от шатров, а кроха Арнхвит старательно трусил за нею, стараясь не отставать. Покидая стойбище, она теперь всегда прихватывала с собой копье... Впереди среди деревьев послышалось странное мяуканье. Выставив вперед копье, она стала ждать. Арнхвит прижался к ее ноге и молча смотрел округлившимися глазами. Армун вглядывалась вперед. Вдруг она заметила уходивший вбок от тропы человеческий след. Опустив копье, она направилась по нему и, разведя заснеженные ветви, обнаружила под ними мальчишку. Он обернулся и перестал всхлипывать; лицо его было перепачкано слезами и кровью. - Я тебя знаю, - проговорила Армун, вытирая рукавом его лицо. - Ты из саммада Херилака. Тебя зовут Харл? - Мальчик кивнул, в глазах его стояли слезы. - Однажды ты пришел к моему костру с убитой совой. - Когда она сказала это, он вновь зарыдал, закрыв лицо ладонями. Армун помогла ему подняться и отряхнула от снега. - Пойдем ко мне в шатер. Я дам тебе попить чего-нибудь теплого. Мальчишка нерешительно упирался, наконец Арнхвит доверчиво взял его за руку. Так они и вернулись, ведя Арнхвита за обе ручонки. Армун насыпала сладкой коры в горячую воду и дала Харлу. Арнхвит тоже захотел, но крепкий настой ему не понравился, и по его подбородку побежали две струйки. Вытерев кровь с лица мальчика, Армун уселась и показала на синяки на его лице. - Расскажи, что случилось? Она слушала молча - Арнхвит уснул на ее руках - и скоро поняла, почему мальчик разревелся, когда она вспомнила про сову. - Я не знал, что это сова. Это был мой первый лук, моя первая стрела, и мой дядя помог мне сделать их. Саммадар Керрик похвалил меня, потому что сова оказалась не настоящей, а прислужницей мургу, и ее можно было убить. Это было тогда, но теперь алладжекс сказал, что все не так. Что я напрасно убил ее. Он сказал это моему отцу, и теперь он бьет меня и не позволяет сидеть у костра, когда холодно. Мальчик всхлипнул. Осторожно, чтобы не разбудить спящего малыша, Армун протянула Харлу горсть эккотаца. Он с жадностью проглотил еду. - Ты поступил правильно, - сказала она. - Это старый Фракен ошибается. Керрик-маргалус все знает о мургу, их прислужниках, и он правильно похвалил тебя за то, что ты убил эту созу. Теперь возвращайся в свой шатер и передай мои слова отцу. Ты постугил правильно. Ветер крепчал, и она туго зашнуровала вход, когда мальчик ушел. Старый Фракен чаще все-таки ошибался, чем оказывался прав. С той поры как умерли ее родители и она осталась одна, Армун понемногу теряла доверие к предсказаниям Фракена и его совиным комочкам. Керрик тоже смеялся над Фракеном и погадками сов, - и она освободилась от страха перед стариком. Недалекий и глупый, он только доставлял одни неприятности, как сейчас с мальчиком. Ночью Армун вдруг проснулась, сердце колотилось от ужаса - кто-то скребся в шкуры снаружи. Она поискала в темноте копье, но услышала голос, назвавший ее по имени. Раздув поярче угольки, она подбросила в костер веток и расшнуровала вход. Просунув в отверстие сначала стрелы и лук, внутрь пролез Харл. - Он бьет меня, - сказал он с сухими глазами. - Он бьет меня моим луком, когда я говорю ему твои слова. Он даже не хочет слушать меня. Он кричит, что Керрик знает все о мургу, потому что сам наполовину мараг... - Он умолк и опустил голову. - И ты тоже, сказал он и снова побил меня. Я убежал. Армун кипела гневом: не за себя, ей-то приходилось слышать и худшие оскорбления. - Пусть Фракен читает будущее по помету мургу. Твой отец не лучше его, раз слушает такие глупости. Керрик спас саммады - и как быстро все забыли об этом... Сколько тебе? - Это моя одиннадцатая зима. - Достаточно взрослый, чтобы получать побои, но слишком молод, чтобы стать охотником и дать сдачи. Оставайся до утра, Харл, пусть отец твой придет ко мне за тобой. Я расскажу ему о мургу! Утром Армун вышла из шатра, послушать, что говорят женщины. Все беспокоились о пропавшем мальчике, и охотники уже искали его. Хорошо, подумала она, а то заплывут жиром, без дела валяясь в шатрах. Подождав, пока солнце опустится пониже, она остановила первую из встретившихся женщин. - Пойди в шатер Нивота и передай ему, что мальчик Харл нашелся и сидит в моем шатре. Быстрее. Как Армун и рассчитывала, женщина не стала торопиться и тут же разболтала новость. Армун вернулась в свой шатер и стала ждать. Наконец кто-то окликнул ее снаружи. Она вышла, аккуратно задернув за собой полог. Старый шрам на щеке кривил рот Нивота в злобной ухмылке. Характер был под стать выражению лица. - Я пришел за мальчишкой, - грубо сказал он. Позади него собралась толпа, люди с интересом прислушивались: зима была длинной и скучной. - Я - Армун, а это шатер Керрика. Как твое имя? - Отойди в сторону, женщина, - мне нужен мой парень. - Чтобы опять избить? Это ты говорил, что Керрик наполовину мараг? - Он совсем мараг, если тебе хочется знать мое мнение. И сейчас я накажу мальчишку, чтобы не болтал... и тебя тоже, если ты не пропустишь меня. Она и не шевельнулась, и он грубо толкнул ее. А напрасно. Не стоило ему забывать, что случалось, когда она была моложе и ее дразнили беличьей мордой. Кулак Армун угодил Нивоту прямо в нос - охотник полетел спиной в снег. Едва он встал на колени - кровь капала у него с подбородка, - она снова ударила его в лицо. Толпа разразилась радостными криками. Доволен был и Харл, подглядывавший в щелочку. Охотники не бьют женщин... кроме своих собственных, поэтому Нивот не знал, что ему делать. Не было у него и времени подумать. Армун не ниже его ростом и страшна в гневе. И он бесславно бежал. Толпа не торопилась расходиться, сожалея об окончании интереснейшего зрелища. Но на этом все кончилось. Харл остался в ее шатре, никто за ним не пришел, в присутствии Армун об этом даже не вспоминали. Мать Харла умерла прошлой голодной зимой, и отец явно тяготился мальчишкой. Армун стало повеселее. ...Весна запоздала. Она всегда теперь запаздывала. И, когда лед на реке затрещал и громадные льдины тронулись вниз, Армун начала высматривать на востоке Керрика. Каждый день ей было все труднее справляться со своим нетерпением, и наконец, в самый разгар цветения деревьев она отослала Арнхвита с Харлом поиграть на берег реки, а сама пошла к Херилаку. Он сидел перед шатром, натягивая на лук новую сплетенную из кишок тетиву, - приближалось долгожданное время охоты. Когда она заговорила, он лишь кивнул, не поднимая глаз от работы. - Лето пришло, а Керрика нет. Он что-то нечленораздельно буркнул. Взглянув на склоненную голову, она подавила в себе гнев. - Настала пора путешествий. Если он не вернется, я сама уйду к нему. Я прошу, чтобы кто-нибудь из охотников проводил меня. Ответом ей было молчание, и, когда Армун хотела повторить, Херилак поднял к ней лицо. - Нет, - ответил он. - Не будет тебе охотников. Ты не уйдешь. Ты из моего саммада, и я запрещаю тебе. Оставь меня. - Я хочу уйти! - закричала она. - Оставить тебя, оставить твой саммад. Уйти туда, где должна быть. И ты скажешь им... - Еще раз говорю - уходи, - проговорил он, вставая перед ней во весь рост. Это был не Нивот. Она бы никогда не решилась ударить Херилака, а он не хотел даже слушать ее. Говорить было не о чем. Она пришла на берег реки и долго сидела там, следя за мальчишками, катавшимися в молодой траве. От Херилака ждать помощи не приходилось, скорее наоборот. К кому бы еще обратиться? Оставался только один охотник, и она направилась к нему. Тот сидел в шатре один. - Ортнар, ты один уцелел из первого саммада Херилака, не попал в лапы мургу... - Да, Армун. Зачем ты напоминаешь мне об этом? - Значит, ты не можешь не знать, что Керрик остался на юге и мое место рядом с ним. Отведи меня к нему. Ты ведь друг его. - Я - Друг его, - тяжело вздохнув, согласился Ортнар. - Но я не могу тебе помочь. Херилак говорил со всеми и сказал, что не отпустит тебя. Армун недоумевающе взглянула на него. - Кто ты, маленький мальчик, который писает в Шкуры от громкого голоса Херилака? Или же охотник-тану, который поступает по собственному разумению? Не обратив внимания на оскорбление, Ортнар отмахнулся. - Охотник я, охотник... Но нас с Херилаком связывает память о мертвых, о погибшем саммаде... а это не шутка. Но я и не против Керрика, который был нашим маргалусом, когда мы убивали мургу... - И что же?. - Я помогу тебе, если у тебя хватит для этого сил. - Ортнар, я сильна. Скажи мне, какая твоя помощь потребует от меня всех сил. - Ты умеешь убивать мургу стреляющей палкой. Я видел, как ты ловко справлялась с нею, когда на нас нападали. Ты возьмешь мою палку. И я расскажу тебе, как добраться до города мургу. Когда выйдешь к океану, подумай, что будешь делать дальше. Можешь подождать Керрика там. Или иди прямо к нему. Армун улыбнулась - потом расхохоталась: - И ты отсылаешь меня одну в город мургу? Чудесное предложение, но выбора у меня нет. У меня хватит сил, храбрый Ортнар. Я понимаю, что ты рискуешь навлечь на себя гнев Херилака, когда он узнает обо всем. - Я сам расскажу ему, - с угрюмой решимостью буркнул Ортнар. И он отдал Армун стреляющую палку и все шипы, которые заготовил за зиму. Шатер Армун находился чуть поодаль от прочих, она редко ходила по стойбищу, поэтому ее исчезновение обнаружили дня через два. А через несколько дней разосланные Херилаком охотники вернулись с пустыми руками. Армун знала лес - следов не осталось... никаких. Глава пятая У меня есть для вас кое-что интересное, - сказал Керрик. Молча жуя сырое мясо, оба иилане знаками выразили любопытство и признательность. - Но, чтобы это увидеть, придется оставить ханане. - Здесь тепло, безопасность, там - холод и смерть, - ответил Имехеи, поеживаясь. Поглядев на опустевший лист, он робко выразил желание получить добавку. Керрик игнорировал его жесты. Оба самца были склонны переедать и набирать лишний вес. - Снаружи бояться нечего, уверяю вас. Следуйте за мной и держитесь рядом. Они шли, едва не наступая ему на пятки, и озирались вокруг перепуганными глазами. При виде пожарища они сделали знаки страха и горя, еще больший страх они выразили, когда навстречу попались охотники, а при виде опустевшего города изобразили одиночество. И лишь оказавшись возле модели, они ощутили себя в относительной безопасности. Модель города Алпеасака - про себя Керрик всегда называл его этим именем, хотя при разговоре с охотниками именовал его Деифобеном, - была своеобразной "слепой" картой города. Были видны все поля и рощи, но какие животные паслись там, обозначено не было. Многие из них Керрик хорошо помнил, по крайней мере все ближние поля. И пока саску обследовали их и дивились всяческим чудесам. Керрик старался осмотреть те части города, что выросли за время его отсутствия. Керрик показал самцам на ряды каналов, перемежающихся с прудами. - Идем туда. Здесь недалеко. Прогулка пойдет вам на пользу. По дороге, наслаждаясь непривычной свободой, самцы порастеряли весь страх: перед ними открывались такие места, о существовании которых они и не подозревали. На многочисленных городских полях паслись животные, местные и заморские, привезенные из-за океана. Было еще утро, когда они подошли к огражденному дамбой озеру, так заинтересовавшему Керрика. Вдоль насыпи шла хорошо утоптанная дорога, поднимавшаяся по откосу на плоскую вершину. Внизу лежало заросшее травой озеро, в дальнем конце его растительность расступалась, открывая воду. Водные заросли колыхали какие-то существа, их трудно было разглядеть. - Пустота-интереса, скука-ожидания, - вздыхал Имехеи. - Теплота-солнца, радость-общения, - отвечал более смышленый Надаске. Керрик не обратил внимания на их высказывания - самцы постоянно обменивались ими, в отличие от самок-иилане, открывавших рот лишь для того, чтобы сказать что-нибудь стоящее. Но Имехеи был прав, смотреть было не на что. Керрик уже хотел уйти, когда Надаске указал на воду. - Интересное движение: какое-то существо. Из воды выбралась какая-то рептилия. Длинная и узкая, похожая на змею, она глядела на них крошечными глазками. За ней вылезла другая, потом еще... еще. Должно быть, их внимание привлекли обрисовавшиеся на фоне неба силуэты. Повнимательнее приглядевшись, Керрик заметил возле воды белевшие кости. Должно быть, их кормили возле воды. Он все еще не понимал, что это за твари. Он выковырнул ногой камень и зашвырнул в грязь у края воды. Зазмеившиеся тела устремились к месту падения камня. У мургу были зеленые гибкие тела - совершенно змеиные, если не считать крошечных ног, и небольшие приплюснутые головки. Керрик был уверен, что прежде не встречал подобных, но они были странным образом знакомы ему. - Вы не встречали таких? - спросил он. - Скользкие, ползуч