чим тем временем эту работу. Возьмите мой каменный зуб и нарежьте еще ветвей, чтобы крыша укрытия была поплотнее. Но сперва я открою вам секрет хесотсана, чтобы вы сумели защищаться и добывать свежее мясо. В озере довольно рыбы и ракушек, их легко поймать, если знать, как это делается. Керрик закончил инструктаж задолго до возвращения Ортнара. Он понимал, что охотник будет вполне однозначным образом реагировать на оружие в руках иилане. Поэтому он упрятал хесотсан в глубине шалаша и сейчас давал самцам последние наставления. - Консервы ешьте, лишь когда не добудете ни мяса, ни рыбы - надолго их не хватит. - Боль-в-руках, усталость-тела, - вздохнул Надаске. Имехеи согласился с ним, давая об этом знать расцветкой ладоней. Керрик сдержал раздражение. - Убедительно-требую полного внимания. Вы должны поступать, как я вам велел. Иначе умрете с голоду. Умрете медленной смертью: похудеете, кожа станет свисать складками, зубы раскрошатся, а потом выпадут... - Страдальческие стоны и жесты покорности свидетельствовали, что его слушают с вниманием. - Но этого не случится, если у вас хватит ума, - здесь много дичи. И самое ужасное для вас: если вы не будете соблюдать предосторожности, вас могут заметить самки. - Теперь самцы притихли и глядели на него округлившимися глазами. - Вы знаете, есть такие птицы, которые летают повсюду и приносят самкам картинки. Старайтесь оставаться в укрытии. И следите за всеми крупными птицами. Когда листья на шалаше засохнут, забросайте крышу свежими ветками. Будете поступать, как я велел, вас тут никто не разыщет и не вернет в ханане и на пляжи. ...Керрик с Ортнаром ушли на рассвете, самцы следили за ними круглыми, испуганными глазами. Но они сами сделали свой выбор. Керрик дал им все, что мог, снабдил и оружием, и пищей. Оставалось только надеяться, что они научатся охотиться еще до того, как у них выйдет все консервированное мясо. Кроме того у них всегда оставалась возможность, которой вовсе не было у тану. Они могли вернуться к своим. Хватит. Он и так сделал для них все, что мог. А теперь пора подумать о себе, о долгом пути, лежащем перед ним. Об Армун, которая ждет не дождется его на дальнем севере. Озеро и шалаш на берегу скрылись за поворотом тропы. Глава пятнадцатая Efenabbu kakhalabbu hanefeitsat sathanapte! Жизнь уравновешивает смерть подобно тому, как море уравновешивает небо. Если убиваешь жизнь - убиваешь себя! Так говорила Угуненапса Энге сплела для себя тент из широких пальмовых листьев и привязала его к стволам деревьев, чтобы не попасть ночью под дождь. Здесь, на берегу Энтобана, начиналось время дождей, и почва под деревьями не просыхала. Чтобы не сидеть на влажной земле, Энге соорудила помост из ветвей и теперь восседала на нем, обратившись лицом к солнечной поляне. В воздухе прямо перед ней порхали крупные, ярко раскрашенные стрекозы, чуть ли не в локоть длиной, но Энге не замечала их. Она вглядывалась в себя, вспоминала слова Угуненапсы, пыталась увидеть многочисленные истины за внешней их простотой. Перед ней в тыкве-горлянке стояла вода, принесенная из ближайшего ручья, а также еда, которую подруги принесли из города. Сейчас, когда она размышляла над словами Угуненапсы, ей и не нужно было больше ничего. Она была так рада этой возможности. Теплый день сменялся новым теплым днем, а она все размышляла и ни о чем не просила. Она настолько углубилась в себя, что даже не заметила, как из лесу вышли Эфен и Сатсат и пересекли поляну. Только когда их фигуры заслонили от Энге чистое небо, она пришла в себя. - Вы здесь, - произнесла Энге, приветствуя их большими пальцами. - Мы принесли тебе свежего мяса, Энте, - сказала Сатсат. - То, что перед тобой, протухло от жары. Энге опустила один глаз. - В самом деле. А я и не заметила. - Не заметила и даже не съела ни кусочка. Твоя плоть умирает, уже все ребра можно пересчитать. Есть значит жить. - Я питалась словами Угуненапсы, приобщалась к жизни, исполненной безграничного великолепия. Но ты права, плоть тоже хочет жить. Расскажите мне о городе - и поедим прохладного скользкого мяса. - Она приготовилась внимательно слушать. - Как ты и велела, мы смешались с фарги и прошли весь город, чтобы увидеть жизнь Йибейска. Через амбесид протекает ручей, а над ним проложено множество золотых мостиков, фарги так и роятся на амбесиде. Поля возле города богаты животными без счета, в гавани снуют урукето, солнце греет... восхитительный город, - А что слышно о Дочерях Жизни? Есть ли они в городе? Эфен осела на хвост с чувством печали и сожаления. Сатсат последовала ее примеру. - Я сначала говорила о дневном, чтобы скрасить темноту ночи. Дочери живут в этом городе, мы их видели, но не могли с ними поговорить. Они работают в садах за высокой стеной из ядовитых шипов. Каждый день они приносят плоды к выходу, но выйти оттуда не имеют права. Вокруг многочисленная стража. Когда мы спросили, нам ответили, что внутри Дочери Смерти, больше спрашивать не разрешили и велели немедленно уйти. Когда Омал услышала это, она прикоснулась к нашим большим пальцам и велела отнести тебе это известие. Те, кто внутри, должны знать учение Угуненапсы, все истины, которые мы познали. Омал сказала, что ты поймешь; она подошла к стражникам и заговорила с ними, но ее бросили на землю и потом отправили за колючие стены. Энге поежилась, представив себе творимое во имя жизни насилие, сопровождая мысли знаками глубочайшего понимания, - Омал - сильнейшая из нас, и будь у меня ее сила, я поступила бы точно так же. - Это твоя сила, Энге, направляет всех нас. Она понимает твое стремление, знает, что ты придешь. И потому заняла твое место, чтобы ты не попала в заточение. Ты должна быть на свободе, чтобы проповедовать слова Угуненапсы. - Так я и поступлю, и Омал будет свободна. Расскажи мне об эйстаа. - Ее все любят и уважают, - сказала Сатсат. - Каждая может обратиться к ней на амбесиде, если есть необходимость. - Есть необходимость, - повторила Энге, вытирая рот от остатков мяса. - Эти дни здесь, в тишине и покое, я обдумывала слова Угуненапсы и поняла, как они со всей ясностью могут войти в нашу жизнь. Я думала о том, как донести ее учение до каждой иилане, и ответ оказался невероятно простым. Спрашиваю: почему нас боятся и ненавидят? И отвечаю: потому что верования наши предстают перед иилане в искаженном виде, как угроза эйстаа и всей пирамиде власти, нисходящей от нее в город. Эйстаа распоряжается жизнью и смертью. Когда право карать смертью исчезает, ей кажется, что власть ее уменьшается. Поэтому я должна поступить следующим образом. Я буду говорить с эйстаа и поведаю ей правду о словах Угуненапсы. Если она поймет, то станет Дочерью Жизни и обнаружит, что власть ее не уменьшилась и не пошатнулась. Вот что я сделаю. - Не надо! - в отчаянии воскликнула Эфен. Сатсат вторила ей, сопровождая стоны жестами отчаяния. - Нас мало, а их так много. Тебя отправят в сады, и ты погибнешь там. Энге сделала успокаивающий жест. - Это говорит боль-от-временной-разлуки, а не сильная Эфен. Что такое любая из нас по сравнению с правдой Угуненапсы? Я только выполняю свой долг. Следуйте за мной на амбесид, но не обнаруживайте себя. Ждите, наблюдайте, учитесь. Если меня постигнет неудача, вы сможете исправить дело - здесь или в другом городе. А теперь пошли. И подруги направились вдоль берега, где пролегал кратчайший путь в город. Они с удовольствием наблюдали, как в море резвилась детвора. В одном месте целый эфенбуру высунул головы из воды, глядя на взрослых широкими удивленными глазами. Близилась пора выходить на сушу. Энге ласково поманила их за собой, но они перепугались и исчезли в волнах. Дальше начинались охраняемые пляжи, и путешественницы остановились на пригорке, часто посещавшемся наблюдательницами. Внизу ленивые самцы нежились на солнце или качались на волнах. Прекрасная и умиротворяющая картина вселяла новые силы. Амбесид был в точности таким, как его описала Эфен. Чистый ручей пересекал площадь, и многие наклонялись к воде, чтобы напиться. В разных местах над водой висели легкие мостики из сверкающего металла, и самый красивый из них высоко взлетал и опускался к ногам эйстаа, восседавшей на почетном месте. Тело ее было покрыто изящными узорами, а на запястьях, повторяя конструкцию мостиков, змеились витые браслеты из золотой проволоки. Энге взмахнула рукой, чтобы все отошли, склонилась к ручью, омочила в нем ладонь и стерла пыль с рук и лица, кожа мгновенно высохла на солнце. Высоко подняв голову, она по золотому мосту приблизилась к Саагакель, эйстаа Иибейска, и застыла в выжидательной позе, низшая перед высшей. - Приветствую тебя в моем городе, - произнесла Саагакель, отмечая силу, которая чувствовалась в прибывшей, и покорность власти эйстаа перед обладающей властью. Ей это нравилось. Теперь такое можно было увидеть нечасто, даже лучшие ее помощницы использовали формальное обращение нижайшей из низких к высочайшей из высоких. - Я зовусь Энге, я прибыла из далекой Гендаси, чтобы рассказать тебе обо всем, что там случилось. - Советницы, окружавшие Саагакель, заохали, заметив жесты, означавшие смерть и разрушение. - Разрешаешь ли ты говорить? - Говори, ибо все они принадлежат к моему эфенбуру и как ближайшие из близких, должны знать обо всем. За твоей спиной протекает ручей. Так сделано неслучайно. Все могут перейти через него, но остаться здесь можно лишь по моему приказу. Говори открыто, хотя отчаяние твоих жестов гнет меня к земле, точно буря стебель травы. - Все будет сказано: как Инегбан пришел в Алпеасак, как иилане приняли бой с устузоу и как погиб великий город. Лгать Энге не умела, однако описывала события так, как ей было нужно. - Так погиб город. Огонь испепелил его; все, кто был в городе, умерли. - Но ты, Энге, здесь, не так ли? И твои слова не были закончены жестом прекращения речи, значит, ты собираешься продолжать. Но прежде чем ты продолжишь, дай мне отпить из водяного плода, я чувствую этот огонь в моем горле. Однажды, когда я была еще молода, мне случилось коснуться огня. Погляди. Саагакель подняла правую руку, и собравшиеся загудели при виде белых рубцов на месте одного из больших пальцев. Пока она пила, свита забросала Энге вопросами. - Все погибли? - Города больше нет? - Устузоу владеют огнем, говорят и убивают? Саагакель потребовала молчания. Отложив плод в сторону, она велела Энге продолжать. И все с ужасом слушали ее слова. - Я сказала тебе, что Вейнте была моей эфенселе. и обо всех событиях я знаю потому, что сама учила говорить этого устузоу. Я не учила создание ненависти, Но оно ненавидит Вейнте с не меньшей силой, чем она его. Он жив, уцелела и Вейнте - в числе немногих, спасшихся на урукето. Ведь когда город умер, с ним погибли и те, кого пощадило пламя, - ибо разве может иилане жить, когда погиб ее город? - Потрясенные советницы отозвались одобрительным ропотом, но Саагакель сидела неподвижно и молчала. - Вейнте осталась жива, потому что она была эйстаа, а эйстаа - это город. Я тоже выжила. В отличие от советниц, Саагакель поняла ее. - Скажи мне, Энге, почему выжила ты, или хочешь, чтобы я сделала это за тебя? - Как тебе угодно, эйстаа. Ты есть город. - Действительно так. Ты не умерла потому, что ты Дочь Смерти. - Дочь Жизни, эйстаа, ведь я жива. Они говорили, стараясь движениями не выдавать змоций. Советницы остолбенели от неожиданности. - Слыхала ли ты о наших фруктовых садах? - Энге сделала утвердительный жест. - Хорошо. Есть ли какие-нибудь причины, которые смогут помешать мне немедленно отослать тебя в это место? - Сколько угодно, эйстаа. Я знаю о Гендаси больше, чем кто-нибудь в Энтобане. Я знаю повадки тамошних устузоу и могу разговаривать с ними через своего ученика, он пощадил меня и спас от остальных устузоу. - Да, все это интересно. Но все же не настолько, чтобы не отослать тебя в сады - разве ты не согласна? - Я согласна. Но есть одна причина, по которой ты не должна посылать меня туда. Я знаю жизнь, знаю смерть и выжила, когда умерли остальные. Этим знанием должна обладать и ты, эйстаа, и я могу научить тебя. Ты властна над жизнью всякой иилане на амбесиде и можешь приказать умереть даже своей эфенселе. Прикажи только - и они умрут. Но это лишь половина всех знаний, которыми ты должна обладать. Жизнь уравновешивает смерть, как море уравновешивает небо. Я могу научить тебя силе жизни. Энге умолкла и замерла в ожидании, не обращая внимания на рассерженный ропот советниц, как и сама Саагакель. Она молча глядела на Энге, ничем не выдавая своих мыслей. - Всем замолчать! - приказала Саагакель. - Я решила. Твои слова достаточно интересны, - но они и опасны. Ты сама сказала - существование Дочерей Смерти угрожает власти эйства. Поэтому нам, эйстаа, не из чего выбирать. - Жестом она подозвала к себе двух советниц. - Схватите смелую иилане, свяжите и отведите в сад. Пусть в моем городе не распространяется эта зараза. Глава шестнадцатая В тело Энге впились сильные пальцы - ее схватили, поставили на колени, одна из свиты эйстаа поспешила за путами. Саагакель с достоинством уселась, за спиной ее раздавались возбужденные голоса. Прозвучал приказ всем расступиться, послышался крик боли - кому-то наступили на ногу. Сквозь толпу протиснулась иилане и застыла перед Энге, глядя на нее сверху вниз. - Я Амбаласи, - хрипловатым голосом сказала она. Теперь Энге видела на ее лице морщины, край побледневшего гребня разлохматился от старости. Повернувшись лицом к эйстаа, она в знак великого неодобрения провела когтями ноги по полу. - В этом нет мудрости, Саагакель. Энге говорит толковые вещи, она может научить многому. - В речах ее чересчур много толкового, мудрая Амбаласи, чтобы разрешить ей на свободе заражать всех этим ядом. Я уважаю твои великие познания в науке, но здесь речь идет о политике, а в ней я буду руководствоваться лишь своими соображениями, - Не закрывай свой разум, эйстаа. Учение Дочерей прямо связано с нашей биологической сущностью и имеет отношение к нашему существованию. - А что тебе известно об их учении? - удивилась Саагакель. - Довольно многое. Я разговаривала с Дочерьми. Случайно они обнаружили связь тела с разумом, имевшую колоссальную важность для биологии старения и долгожительства. И поэтому я покорно прошу, чтобы арестантка Энге была передана в мое распоряжение для изучения в целях науки. Разрешишь ли ты это? Хотя все выражения были вежливыми, произнесены они были лишь с внешней формальностью, граничившей с оскорблением, поскольку в обращении к эйстаа ощущались негативные нотки и превосходство во всем, что имеет отношение к науке. Взревев от гнева, Саагакель вскочила на ноги. - Оскорбление из оскорблений! Да еще на моем собственном амбесиде! Я всегда уважала твои великие познания, Амбаласи, уважаю их и по сей день, как и почтенный твой возраст. Поэтому я не приказываю тебе немедленно умереть, а просто изгоняю тебя с амбесида, с глаз моих, и ты вернешься сюда, когда я захочу этого. А лучше - оставь мой город. Ты всегда говорила, что собираешься уходить, все строила планы. Так уходи же подальше, мне надоело слышать об этом. Что же, пора поступать сообразно словам... Исполняй же свои угрозы! - Я не угрожаю. Я уйду, как и хотела. А заодно избавлю тебя от обузы и возьму Энге с собой. Саагакель тряслась от ярости, в гневе прищелкивая большими пальцами. - Сейчас же удались от лица моего и не возвращайся. Уходи из города - и не испытывай более моей кротости. - Ты кротка, как эпетрук, разинувший пасть на добычу. Раз ты считаешь абсолютную власть жизненно важным условием собственного существования, почему бы не опробовать силу ее? Изгони меня из города. прикажи умереть. Интересный получится опыт... Голос Амбаласи утонул в яростном реве. Саагакель сорвалась с места и застыла над мучительницей с раскрытым ртом и расставленными большими пальцами. Старая ученая стояла, не выказывая испуга, а лишь короткими жестами требуя уважения к возрасту и к науке - в вопросительной манере. Саагакель вновь нечленораздельно заревела, брызгая слюной и дрожа всем телом. Наконец она справилась с собою и рухнула на трон. Окружающие потрясенно застыли вокруг нее в молчании, вдали топотали донельзя перепуганные фарги, торопливо уносящие ноги с амбесида. Трое или четверо уже лежали неподвижно на песке - возможно, они были мертвы, - так велик был гнев эйстаа. Когда наконец Саагакель заговорила, первым жестом она приказала убрать виновных с глаз долой. - Не желаю их более видеть. Обеих в сады - и немедленно! Прислужницы с готовностью вцепились в Энге и Амбаласи и повлекли их прочь с амбесида. Там, где эйстаа уже не могла видеть их, конвой пошел медленнее - день был жарок, - не выпуская при этом рук арестанток. Энге было о чем подумать, и она молчала, пока их наконец не втолкнули за тяжелее дверь. Когда ее заперли за ними, она обернулась к Амбаласи и жестами выразила свою благодарность. - Ты всем рисковала, сильная Амбаласи, и я благодарю тебя. - Я не рисковала ничем. Саагакель не может убить меня словами и не посмеет напасть на меня. - Да, так оно и вышло. Но я вижу, что ты намеренно разгневала ее, чтобы попасть в тюрьму. Амбаласи жестом выразила одновременно удовольствие и усмешку, обнажив желтеющие от старости зубы. - Ты мне нравишься, Энге. Я ценю твое общество. Ты права. Я хотела посетить этот сад, твое прибытие просто на несколько дней поторопило события. В этом городе царит великая скука, здесь нет новых идей, и я удивляюсь, зачем вообще явилась сюда. Наверное из-за тех возможностей, которые представляют здешние лаборатории. Я бы давно ушла отсюда, но тут она начала арестовывать Дочерей Отчаяния. - Дочерей Жизни, прошу прощения. - Жизни, смерти, отчаяния - какая разница. Для меня они Дочери Отчаяния, потому что я уже отчаялась продвинуться дальше в своей работе. Довольно давно, когда стены этой тюрьмы едва высадили, меня отправили инспектировать состояние работ. Мне удалось тогда поговорить кое с кем из Дочерей, но их интеллект поверг меня в тоску. Они напомнили мне онетсенсастов, поедающих листья одного только вида деревьев. И, нырнув один раз в темные глубины этой мрачной философии, они с восторгом останутся там навеки и даже не шевельнутся. Ты не такая, Энге, ведь ты и сама это знаешь. - Скажи, что я должна делать, и я попытаюсь помочь. Итак, я приветствую тебя как Дочь Жизни. - Не надо. Я не принадлежу к вам. Энге была озадачена. - Но ты говорила, что не рисковала ничем, если бы эйстаа приказала тебе умереть. Значит, ты должна верить... - Нет, я не верю. Я знаю. А это другое дело. Я принадлежу к числу ученых, а не верующих. Чувствуешь разницу? Или подобное не может уложиться в ваши воззрения? - Меня это не смущает ни в малейшей степени, - ответила Энге с жестом радости-от-мыслей. - Напротив. Я вижу в этом испытание моей храбрости и веры в слова Угуненапсы и готова долго беседовать с тобой обо всем. - И я тоже. Приветствую тебя в плодовых садах Йибейска, приветствую. А теперь я спрошу тебя. Если освободить тебя со всеми Дочерьми, всех до единой, отправитесь ли вы со мной в город, где вам будут рады? Где вы будете жить на свободе, где вас никто не станет угнетать. - Мудрая Амбаласи, мы не хотим ничего иного. Мы мечтаем только об этом, и, если ты сумеешь нам помочь, все мы охотно станем твоими фарги. - Это возможно. Но, прежде чем оказать вам помощь, я потребую у тебя кое-чего. Подумай, прежде чем ответить мне. Когда вы будете на свободе, я потребую от вас покорно отдаться мне для исследования. Я хочу понять сущность этого явления, а струнный нож моих мыслей наносит глубокие раны. - Энге жестом выразила боязнь боли, Амбаласи отрицательно махнула. - Ты не поняла. Я использую мысль, острую, словно струнный нож, им я рассеку вашу философию, чтобы понять, как она действует. - Я буду рада этому. Я и сама хочу понять нашу природу, а потому охотно приму твою помощь. - Более чем помощь, Энге. Я могу копнуть так глубоко, что подрою все корни дерева твоих знаний и выворочу его наружу. - Если это случится, значит, дерево было мертвым, и мне останется только приветствовать это. Я открою тебе все, до последней подробности. Амбаласи тронула Энге за руку в знак величайшего удовольствия. - Тогда решено. А теперь мне следует позаботиться о нашем общем исходе. Поскольку я давно уже решила оставить этот город, то уже приказала помощницам принять все необходимые меры. Через день, самое большое два, все будет готово. Энге жестом выразила полное непонимание и попросила прощения за это. - Поймешь, когда придет время. А пока следует кое-что сделать. Среди Дочерей есть одна, с которой мне хотелось бы поговорить. Ее зовут Шакасас. - Ты ошибаешься, - ответила Энге. - Шакасас, быстрое и неуловимое движение, имя, которым мы не пользуемся. Такие имена принадлежат к тому миру, где мы жили до обращения. В знак принятия мудрости Угуненапсы мы принимаем новые имена. - Я знаю об этом. Однако сомневаюсь, что ваши обращенные забыли свою жизнь до обращения. Позови ее этим именем, и я буду разговаривать с ней так, как она сама захочет. Энге почтительно повиновалась и обернулась, чтобы отдать распоряжение. Товарки, молчаливым кольцом окружившие их, расступились, и вперед шагнула Омал и поприветствовала ее. - За той, чье присутствие необходимо, уже послали. Но я рада видеть тебя, жаль, что в тюрьме. - Забудь о горестях. Эта бесконечно мудрая иилане может принести нам спасение. А теперь я хочу видеть сестер и узнать каждую. Пока они приветствовали друг друга, Амбаласи сто- яла в сторонке и ждала с невозмутимым спокойствием, пока перед нею не остановилась иилане, уважительны- ми жестами потребовавшая внимания. - Ты и есть Шакасас? - спросила Амбаласи. - Я была ею, пока не уверовала. И счастье, которое я обнаружила в словах Угуненапсы, позволяет мне зваться Элем. Что ты хочешь от меня, Амбаласи? - Ответь мне на один вопрос. Я слыхала, что когда-то ты была в экипаже урукето. Верно? - Это была моя радость, когда я стала иилане. Так возник мой интерес к воздушным и морским течениям. Тайны навигации стали предметом моего изучения и привели к познанию слов Угуненапсы. - Удовлетворительное объяснение. Теперь скажи мне, кто вами руководит? - Угуненапса, ведь ее пример... - Довольно! Я имею в виду вашу работу в этих презренных садах. Кто отдает вам распоряжения? - Никто, все мы равны. Амбаласи грубо приказала ей умолкнуть, царапнув когтями ноги по земле. - Молчи! Ваша Угуненапса и так много наворотила. Есть ли хоть кто-то, кто стоит выше тебя в этой иерархии отупения? Видишь Энге? Может ли она распоряжаться тобой? - Конечно. Я столько слыхала о ней и ее мудрости, что охотно выполню ее распоряжения. - Ну наконец. Поняла. Теперь мы втроем будем говорить. А потом ты останешься возле меня и будешь исполнять мои приказы. Считай, что тебе так велела Энге. Элем с радостью согласилась, и Амбаласи быстро отпустила ее, прежде чем та вновь обратилась к Угуненапсе. Островок возле берега Гендаси к югу от Алпеасака был невелик, на нем были только временные сооружения, пригодные только как укрытия от дождя. Только проходные комнаты, в которых работала Укхереб, являли некоторые признаки постоянства. Едва эйстаа Ланефенуу покинула урукето, перенесшего ее через океан, она сразу же направилась сюда. Пояснения эйстаа слушала с явной скукой и нетерпением - ее интересовали только результаты работы, а не подробности. Лишь масиндуу привлек ее внимание. - Очень интересно, - сказала Ланефенуу. - Ты должна вырастить для меня такого же, чтобы можно было взять его в Икхалменетс. Я еще не видела ничего подобного. - По очень простой причине, эйстаа. - не скрывая гордости, отвечала Акотолп, - раньше таких не было. Нам с Укхереб потребовалось поработать над дальнейшим усовершенствованием созданных нами ранее растений. Но с ними почти невозможно иметь дело - такие они ядовитые. И поэтому нам потребовались способности увеличивать, которыми обладает сандуу. Тебе известно это существо? - Нет, - будто гордясь незнанием, ответила Ланефенуу. - У меня слишком много дел, чтобы тратить драгоценное время на ваших грязных тварей. - Именно так, эйстаа, - согласилась Акотолп. - Грязное дело эта наука. Предлагаю пояснения. Сандуу увеличивает объекты, для глаза они становятся больше в две сотни раз - это важный научный инструмент. Однако с ним может работать только одна иилане, а мы с Укхереб работали вместе. Поэтому мы и придумали этого масиндуу, которого можно назвать проекционным сандуу. Мы применяем его в микрохирургии, но теперь просто показываем с его помощью свои достижения, не подвергая твое досточтимое тело опасностям. - Досточтимое тело благодарно за хлопоты. Что это мы видим сейчас? Акотолп повернула один глаз к ярко освещенному изображению на стене. Солнечный свет, падавший в глазок масиндуу, усиливаясь, создавал яркое изображение. - Это диатомеи, эйстаа, крошечные существа, живущие в морской воде. Мы пользуемся ими для настройки масиндуу. Цвета создаются поляризационным фильтром... Акотолп умолкла - Ланефенуу жестом обнаружила скуку от излишних научных подробностей. В комнате стало светло - вошла Укхереб, а следом за нею фарги с подносом, полным картинок. - Все готово, эйстаа, - сказала она, жестом отсылая оставившую поднос фарги. - Вот последние отпечатки, они продемонстрируют тебе беспримерный успех наших трудов, предпринятых по твоему слову. - Начинайте, - скомандовала Ланефенуу. Изображение диатомеи сменилось прибрежлым ландшафтом. Море лизало белый песок, за пляжем зеленела стена джунглей. Укхереб меняла изображения в масиндуу, и казалось, что берег подступал все ближе. - Вот берег Гендаси к югу от города Алпеасака. Это место мы выбрали потому, что могли действовать скрытно. Почва и температура здесь такие же, как в городе, так что растения растут в естественных условиях. - А почему не в самом городе? - спросила Ланефенуу. - Его захватили устузоу, - ответила вошедшая Вейнте. - Я была там. Город сгорел не весь, но эти паразиты так и кишат в нем. - Их ждет смерть, Вейнте, - сказала Ланефенуу. - Я приказала тебе явиться, потому что эти искусные ученые должны показать сейчас, чего они достигли моим именем. Ты делала это - гляди со мною. Вейнте выразила удовольствие и благодарность и уселась на хвост возле эйстаа, приказавшей ученым продолжать. Изображения зеленых кустов становились крупнее, наконец стали отчетливо видны повисшие на шипах трупы животных. - Мутировавшие кустарники и лианы, - пояснила Акотолп, - растут среди широколиственных растений, Их плотные листья содержат много воды и защищают всю изгородь от огня. До сих пор работа была несложной, подобные стены охраняют многие города. Но эту изгородь мы выращиваем ради семян и для этого создали это существо. Весь экран заняло яркое изображение пестрой ящерицы. Акотолп подошла поближе, чтобы указать на ряды бородавок на спине ящерицы. - Эти пузыри образуются, когда ящерица достигает зрелости, потом они лопаются и вырастают заново. Взгляните на толстую шкуру и слой слизи, защищающий животное от ядовитых колючек. Идеальная конструкция. - Необходимо пояснение, - бросила Ланефенуу. - Масса извинений, эйстаа. Дополняю. Только что показанные нами ядовитые растения предназначены для того, чтобы выгнать устузоу из города. Были рассмотрены различные варианты их распространения, но предпочтение мы отдали этому. Лопаясь, пузыри выбрасывают из себя семена ядовитых растений. Они растут, и ящерицы живут под их защитой - там, где не выживет никто из животных. Так, без каких-либо усилий с нашей стороны, не подвергая опасности жизнь даже одной иилане, город сам прогонит пришельцев. Это произойдет не вдруг, но так будет, и своей участи устузоу не избежать, как не отвратить им прилив. Растения займут город, выгонят устузоу, и завтрашнее завтра станет подобным вчерашнему вчера. - Великолепно. - Ланефенуу жестами выразила удовлетворение и радость. - Но как сами иилане будут жить в этом городе смерти? - Как обычно. Мы уже подготовили паразитов и вирусы, которые уничтожат ящерицу и растительность, ничего более не трогая. - Великолепный план. Почему же он еще не пущен в ход? - Мы решали небольшую проблему, - ответила Акотолп. - Выводили паразитирующего червя, в теле которого закапсюлированы семена. Червь поражает ящерицу, вызывает появление пузырей, в которых и переносятся семена. Яйца же червей, также зараженные семенами, передаются через испражнения ящериц... Она умолкла, подчиняясь жесту эйстаа. - Добрая Акотолп, я знаю, что подобные вопросы неотразимо привлекают тебя как иилане науки. Но для меня они отвратительны и скучны. Ограничивай дальнейшее изложение описанием достигнутого. - Все готово, эйстаа, - сказала Вейнте, отворяя дверь - и указывая на солнечный свет. - Как только Акотолп и Укхереб доложили о своих успехах, я сразу же послала за тобой. Пока ты путешествовала сюда, мы вырастили не одно поколение ящериц - они здесь, в вольере, я покажу тебе. Все готово и ждет лишь твоей команды. - Прекрасно. Тогда я скажу свое слово. Пусть избавится Алпеасак от паразитов и отстроится заново. Чтобы Икхалменетс ушел в Алпеасак прежде, чем холодные ветры придут в Икхалменетс. Начинайте! - Начинаем, эйстаа, - отозвалась Вейнте. "Начинаем, но окончим не здесь, - добавила она про себя, не шевелясь, чтобы никто не мог прочесть ее мыслей. - Город будет очищен, он вновь станет городом иилане. А когда это свершится, я попрошу кое-что для себя. Я попрошу у эйстаа разрешения воспользоваться этими ящерицами, чтобы очистить всю землю от устузоу. Я найду их... я погублю их. И устузоу Керрику придет конец". Глава семнадцатая Саагакель раздувалась от гнева, отвисшие щеки тряслись от ярости. Амбесид был пуст и безмолвен - слышно было даже легкое журчание воды под мостиками, все бежали при первых признаках гнева, оставив в одиночестве несчастную вестницу. Одинокая беспомощная фарги покорно скрючилась перед эйстаа. Сохраняя молчание, Саагакель пыталась овладеть своими эмоциями: бесхитростное создание не было виновато в принесенных вестях и не заслуживало смерти. Саагакель считала, что правит справедливо, а смерть неопытного создания была бы неоправданна. Но она могла бы убить ее одним своим словом. И, зная это, эйстаа позволила себе наслаждаться собственной силой: она с удовольствием откинулась на спинку теплого сиденья, любуясь сооружениями собственного города, окружавшими амбесид. И заговорила отчетливо и строго: - Встань, молодая, обратись лицом к своей эйстаа и знай, что будешь жить долго, служа эйстаа и своему городу. Фарги перестала трястись и поглядела на эйстаа влажными от обожания глазами, изображая всем телом готовность к исполнению любой команды. Саагакель приняла все как должное и проговорила уже мягче: - Повтори еще раз то, что тебе наказали. Тебе не причинят вреда - эйстаа обещает. Тело фарги застыло - она пыталась в точности припомнить слова. - От той, что смиренно служит высочайшей Саагакель, зйстаа Йибейска. - Побежали цвета глубокой грусти. - Уже два дня, как болезнь поразила рощи, где паслись окхалаксы, и многие лежат неподвижно, некоторые уже мертвы. Чтобы спасти живых, нужна помощь. Случайностью это не могло быть: глаза Саагакель так и полыхали гневом, но тело застыло без малейшего движения. Фарги умолкла и замерла в ожидании. Это не могло быть случайностью. Несколько лет назад та же болезнь распространилась среди здешних окхалаксов, но Амбаласи тогда справилась с ней. И сейчас, всего через несколько дней после заточения Амбаласи болезнь возвратилась. - Передай мое желание-присутствия тем, кто сидит возле меня. Иди через эти ворота - ты найдешь их там. И они вернулись, сотрясаясь от страха при виде застывшего в смертельной угрозе тела. Их испуганный вид обрадовал Саагакель - неплохо было напомнить даже высочайшим, что власть ее абсолютна. И когда первая из приближенных с опаской стала в выжидательную позу, хорошее настроение возвратилось. - Меня известили, что окхалаксы гибнут в огромных количествах, а вы, как впрочем и все, знаете, что это - мое любимое мясо. На их трупах я вижу тень Амбаласи. Остуку, сейчас же отправляйся в сады, да побыстрее, - ты растолстела, прогулка пойдет тебе на пользу, - и приведи сюда Амбаласи. Это мой приказ. При ужасной мысли, что впредь ей, может, и не доведется попробовать мяса окхалакса, Саагакель ощутила острый приступ голода - и послала за куском мяса. Пища появилась почти мгновенно, и эйстаа с наслаждением впилась в нее зубами. Она еще обгрызала кость, когда на амбесиде появилась небольшая процессия. Впереди шла Остуку, сзади две крепкие фарги, между ними, опираясь на широкое плечо спутницы, медленно шествовала Амбаласи. - Я приказала привести сюда одну Амбаласи, - произнесла Саагакель. - Удалите эту. - Тогда и меня тоже, - с раздражением бросила Амбаласи. - Ты ссылаешь меня во влажные сады - в моем ли возрасте спать на земле? Ночами там так сыро и прохладно, что теперь я не могу ходить сама. Пусть эта сильная останется - я не могу идти без нее. Сделав жест, означавший, что дальнейшее препирательство она считает ниже своего достоинства, Саагакель подчеркнула особенную важность последовавших слов. - Окхалаксы гибнут в рощах. Что тебе известно об этом? - Они ложатся и замирают? Если так, это легочная болезнь, занесенная из джунглей. - Но ты же вылечила их давным-давно. Как болезнь могла снова начаться? - В лесу несчетное множество троп... - Ты заразила их? - Ты, наверное, хотела бы этого, - двусмысленно ответила Амбаласи и, прежде чем Саагакель успела потребовать пояснений, продолжила: - Но каким бы путем ни проникла болезнь на поля, только я могу вылечить ее. Хочешь ли ты этого? - Так и будет, я приказываю тебе. - Я повинуюсь твоему желанию, а не приказу. Взамен я прошу освободить меня из мокрых садов, меня и ту-на-которую-я-опираюсь. Когда я почувствую, что ноги мои стали такими, как прежде, ты сможешь отослать ее обратно в сады. "И тебя вместе с нею, старая дура", - не шевеля ни единым членом, подумала Саагакель. - Немедленно приступай, - скомандовала она, отворачиваясь с жестами неприязни и неудовольствия. Амбаласи раздраженными движениями отослала стражу и заковыляла назад, опираясь на плечо Элем. Она молчала, пока они шли по городу. Наконец у них за спиной захлопнулись двери собственной лаборатории Амбаласи. Тогда она выпрямилась и непринужденно отправилась во внутренние помещения. На стене, вцепившись когтями, висел гулаватсан, присосавшийся к лиане. Амбаласи сильно надавило на нервный узел в середине его спины, создание обратило к ней невидящие глаза - с губ его стекала вода - и пронзительно вскрикнуло. Ошеломленная Элем отступила. Амбаласи, одобрительно кивая, ждала появления помощниц. - Ты, - приказала она первой прибывшей, - возьми вакцину для окхалаксов из холодного шкафа и отправляйся к больным животным. А ты, Сетессеи, проводишь эту иилане туда, где работают с картами. - Мне запрещено туда входить,- сказала Элем. - Только эйстаа в этом городе обладает более высоким рангом, чем я, - ласково проговорила Амбаласи, - поэтому в городе мне повинуются. Сетессеи отведет тебя туда и будет говорить от моего лица. Ты вернешься с навигационными картами. Приказ ясен? Пока Элем согласно жестикулировала, Амбаласи торопливо отдавала распоряжения помощницам. Следовало сделать многое, а времени было мало. Она могла успеть лишь потому, что уже год готовилась к этому дню. Энге поторопила события, да и сама она постаралась прогневать эйстаа... Неважно. Ей давно уже надоел скучный город, и она готова покинуть его. Наступают интересные времена. Амбаласи боялась лишь того, что эйстаа успела отменить свое распоряжение, предоставляющее ей право пользоваться урукето. Но приказ был отдан давным-давно - тогда плавали вверх по реке за дикими животными. О нем уже все забыли. А когда вспомнят, будет слишком поздно. - Экипаж подчинился, - сообщила вернувшаяся Сетессеи, - все оборудование погружено на борт. Решила ли ты, что будет с твоими помощницами? - Решила. Все останутся здесь. - Следует ли мне остаться с ними? Я была твоей фарги и первой помощницей. Мне тоже остаться? - А ты хочешь? - Нет. Я хочу по-прежнему служить одаренной великим гением Амбаласи. Этот город неинтересен мне. - Хорошо сказано, верная Сетессеи. И ты уйдешь со мной, даже если наше будущее полностью неизвестно? - Я - твоя фарги, - ответила Сетессеи, добавляя жесты, означавшие верность и силу. - Хорошо сказано. Ты отправишься со мной. Пригляди за погрузкой остальных моих вещей. Когда возвратилась Элем с картами, Амбаласи отослала их на урукето с какими-то тюками. А потом приказала навигатору следовать за ней. - Возьми два больших плаща -- хватит с меня ночевок на мокрой земле. Все остаются здесь, но ты пойдешь со мной. - Путь привел их к саду под открытым небом. Одним глазом Амбаласи взглянула в сторону заходящего солнца. - Быстрее, у нас осталось очень мало времени. Раскрыв рот от натуги, Элем торопившись следом за Амбаласи: кроме плащей она тащила какой-то тяжелый цилиндр. Когда они наконец остановились, голова Элем кружилась от жары. Она хрипло дышала, пытаясь перевести дух. - Иди в тень деревьев и оставайся там, пока не остынешь, - приказала Амбаласи, забирая у Элем цилиндр. - Я сама сделаю все, что следует, - с делом нужно покончить до темноты. Элем, ничего не понимая, смотрела, как Амбаласи открутила конец цилиндра, из которого немедленно вырвалась струя жидкости. Держа цилиндр на вытянутых руках, она принялась увлажнять барьер лиан и растений, протянувшихся между деревьями. Элем еще не была в этой части города, а посему не знала, что здешние деревья были частью тех стен, которые окружали сады, где томились в заточении. Когда Амбаласи выбросила пустой цилиндр и медленно пошла в сгущающихся сумерках обратно, Элем уже отдышалась и даже набросила плащ. Амбаласи взяла второй, расстелила его на земле и со знаками великого неудовольствия растянулась на нем. - В последний раз в жизни я буду спать на земле, Нам надо проснуться с первым светом, прежде чем шевельнется город. Свои слова она подкрепила жестами, означавшими предельную серьезность и крайнюю спешность. Элея сделала знак понимания, закрыла глаза и уснула... Элем разбудили птичьи крики, и она поняла, что скоро рассвет. Она получше закуталась в теплый плащ и стала глядеть вверх - на небо. Когда пятна между сучьями посветлели, она поднялась и почтительно обратилась к старой ученой: - Свет... приказы... время... Темнота мешала понять ее, но голос возымел желанный эффект. Амбаласи поднялась и, оставив на земле плащ, подошла к живой изгороди. Было достаточно светло, чтобы видеть - там, где она поливала вчера стену, листья скр