Не знаю, но я расспрошу их и все выясню. - Надо отправляться сразу, как только это станет возможным, - сказал Ортнар. - Нужно возвращаться к саммадам. Лицо Керрика словно окаменело: слова Ортнара вызвали воспоминания. А с ними и забытые было страхи. И первым делом он вспомнил Вейнте с ее неистребимой ненавистью: она ждала их на юге, замышляя гибель тану, саску и всех устузоу на свете. Он обратился спиной к городу иилане - потому что не мог забыть Армун. Ну а теперь? Что их ждет? Безопасность? Да найдется ли для него во всем мире хоть один безопасный уголок, пока жива Вейнте, пока не иссякла ее ненависть? Пора возвращаться. Назад, к иилане и их хесотсанам, в мир мургу и устузоу, к битве, которой нет конца... В мир, где саммадам все время грозит смерть. Армун молча смотрела на Керрика, читая на его лице мысли. Пока он думал словами мургу, тело его корчилось, вторя им, а лицо подергивалось - и вдруг стало мрачным. Итак, они возвращаются. Но что их ждет? Глава двадцать первая Ambesetepsa ugunenapsossi, nefatep lemefenatep. Epsatsast efentopeneh. Deesetefen eedeninef. Угуненапса учила: мы знаем смерть, а потому знаем и пределы жизни, в этом и кроется сила Дочерей Жизни, живущих, когда остальные умирают. Апофегма чилане Когда урукето покинул гавань Йибейска, Амбаласи приказала плыть на запад. Там легче было затеряться в море, и никакие соглядатаи не могли догадаться об их истинном курсе. Элем вскарабкалась наверх; ученая стояла у края плавника, наблюдая за темными силуэтами энтиисенатов, скользящими возле урукето. Элем вежливо попросила внимания. - Я не командовала раньше урукето, а только служила на нем. Есть проблемы... - Решай их, - твердо сказала Амбаласи, жестами положив конец разговору на эту тему и переходя к следующему вопросу. - Кто ведет урукето? - Омал, иилане со спокойным умом, способная быстро обучаться. - Я сказала - можешь командовать. А теперь давай посмотрим карты. Спустившись вниз, они миновали Омал, которая стояла, положив руки на живую стенку, неподалеку от нервных окончаний, с помощью которых меняли курс урукето. Она внимательно следила за морем через прозрачный диск. Рядом, на жердочке, нахохлившись, сидела розово-серая птица, смотревшая в ту же сторону. Остановившись, Амбаласи взъерошила перышки на спине - птица довольно заворковала. - Новый компас, - пояснила Элем, - более совершенный, чем прежние. - Еще бы... я сама и делала. Точный, надежный, да и развлекает в долгой дороге. Если его сориентировать в нужном направлении, не свернет, пока не умрет. - Мне непонятно... - А мне понятно. В лобные доли мозга введены намагниченные частицы. Где карты? - Здесь. Ниша была едва освещена, но, когда развернули первый свиток, карта ярко засветилась под тусклым пурпурным мазком на живой стенке. - Эта самая подробная, - произнесла Элем. - И самая сверкая. Вот Энтобан, а вот за широким океаном Гендаси. - А что означают эти цветные завитки? - Прохладными цветами показаны ветры, подобно рекам текущие в атмосфере. Здесь, в тропиках, где солнце нагревает воздух, потоки поднимаются высоко, потом, поскольку планета вращается, растекаются на юг и на север. Это крайне интересно для моих исследований, но для практической навигации куда важнее другое. Вот эти теплые оранжевые и красные линии - они обозначают океанические течения... - Объясни подробнее. - С удовольствием. Мы сейчас находимся в океане к западу от Йибейска. По твоему приказанию мы будем плыть на запад до наступления темноты - на тот случай, если за нами увяжется погоня. Тогда мы окажемся здесь, в этой красной струе, уходящей на юг. Всю ночь течение будет нести нас. На рассвете, определив свое местоположение, мы можем отправиться в нужном направлении. Желательно знать скорость и направление. - Пока неизвестно. Расскажи, что ты будешь делать, если пунктом прибытия будет Гендаси? - Немедленно приступлю к расчетам. Двигаясь к Гендаси, мы должны оставаться в этом течении, уходящим на юго-запад в самую середину океана. Там очень интересный район - середина океана просто изобилует жизнью. Там мы выберем нужное течение. Вот это течение нам необходимо - мимо Алакас-Аксехента око уходит к заокеанским зеленым краям. Амбаласи внимательно разглядывала карту, начиная от Йибейска, потом одним глазом окинула путь до Гендаси. - Вопрос. Мы плывем по большой дуге на юго-запад к середине океана. Потом поплывем по другой дуге - на северо-восток. Подумай, насколько быстрее будет, если мы просто пересечем океан по прямой линии. Она провела пальцем по карте. Элем отступила на шаг, гребень на ее голове покраснел. - Это невозможно! - Она сопроводила замечание знаками отчаяния и страха. - То, что ты предлагаешь, нереально. Мы плавали по прямой только на коротких расстояниях, от острова к острову... или вот как сейчас. Но никто не движется по прямой. Морские создания следуют за морскими течениями, птицы - за воздушными потоками. Курс, который ты предлагаешь, противоречит законам природы. Днем надо будет вести урукето против течения, а ночью он будет дрейфовать. Утром нужно вновь рассчитывать координаты... Нет, это невозможно! - Соберись, Элем, вот простой научный пример, ты обладаешь познаниями, и ради блага твоих работ я поведаю тебе о двух различных состояниях материи. Или тебе уже известен закон Атепенепсы? - Смиренная-в-невежестве, желаю знаний. - Говоря в самом общем виде - невидимая материя передвигается по прямым линиям, в отличие от видимой... Перестань смотреть на меня стеклянными глазами и закрой рот! Ты - изображение глупости фарги! Знаешь ли ты о невидимой материи? - Нет... - Куча невежественности. Тяготение невидимо: если я уроню эту карту, она упадет по прямой. То-что-переносит-свет невидимо само по себе, и лучи идут в глаз по прямой линии. Инерция невидима, однако же она направляет движение тел по... Впрочем, довольно. Я вижу, что все это тебе неизвестно. И не стыдись своей глупости. Лишь немногие иилане подобно мне самой обладают интеллектуальными способностями, позволяющими понять все это. Вернемся к нашему курсу. Что это? Амбаласи закрыла растопыренной рукой пустое пространство под Манинле к югу от Гендаси. - Ничего, ничего вовсе, - пробормотала Элем. - Пустая умом, не-ощущающая-своей-жизни! Или это я должна учить тебя твоей специальности? Что здесь изображено на карте, тут и тут? - Течения, океанические течения. - Удивительно. Обратимся к деталям - что вызывает течения? - Разность температур, ветер, вращение планеты, береговые линии, изменение глубины... - Хорошо. Вот погляди на эти течения, внимательнее погляди. Они же не возникли из темноты сами собой. Погляди-ка. - Вижу! Поняла! Великая Амбаласи, ты извлекла меня из невежества, словно фарги из морских глубин. Там, куда ты показываешь, должна быть земля. Никто не видел ее и не сообщал о ее существовании, но только поглядев на карты, ты поняла, где она... И в знак глубокого уважения Элем склонила голову, как нижайшая из низших перед высочайшей из высших - она сразу поняла, что Амбаласи смыслит в навигации не меньше, чем она сама. А может быть, и больше, Амбаласи кивнула, принимая все как должное. - Ты искусна в своей науке, Элем, - проговорила она. - Но я искусна во всех науках... и только что доказала это. Я не с первого взгляда обнаружила это: несколько лет мне пришлось изучать навигационные карты. И наше путешествие докажет, что я права. Мы направляемся туда, к этому белому пятну на карте, чтобы оно навсегда исчезло. А теперь иди и пришли мне Энге. Энге немедленно явилась вместе с Элем. Амбаласи застыла в важной позе, выпрямившись, насколько возраст позволял ее позвоночнику, в руке она сжимала карту. Элем приближалась к ученой смиренно, словно фарги. Энге, сложив руки в предельном уважении всетаки ограничилась меньшим. Амбаласи протянула ей карту с предельной серьезностью-значимостью в жесте. - Теперь я покажу тебе, Энге, место нашего назначения и город, который ожидает нас там. - Мы искренне благодарны за все, что ты для нас сделала. - Жестами она дала понять, что говорит за всех. - Великолепно. Здесь, на этом месте ждет нас судьба. А вот и наш город. С этими словами она раскрыла ладонь - на ней лежало большое сморщенное семя. Энге перевела взгляд с карты на семя, потом обратно и понимающе кивнула. - Мы благодарны. Раз на карте ничего нет, я могу только предположить, что твои огромные познания позволили обнаружить там сушу. Землю, где нет города, где нет иилане, и выращенный из семени город станет нашим собственным. - Именно, - резко ответила Амбаласи, опустив семя и карту с излишней поспешностью: по гребню ее волнами пробежали краски. - У тебя первоклассный разум, Энге, но я хочу доказать свое превосходство. Она не стала добавлять, что на сей раз не сумела сделать этого. Энге тоже оставила инцидент без внимания, знаками выказав благодарность и согласие. У старой ученой был крутой нрав, но, учитывая все, что она сделала для Дочерей, с подобными выходками нужно было мириться. - Дозволено ли будет узнать подробнее о месте нашего назначения, чтобы насладиться плодами работы столь совершенного разума? - Дозволено. - Краски на гребне поблекли. Амбаласи была удовлетворена обращением. - Смотри внимательно и учись. Сила, ширина и температура течений этих рек в океане помечены на картах для тех, кто в состоянии понять надписи. Конечно же я принадлежу к их числу. Я не стану входить в детали, ты не поймешь их, и только ознакомлю тебя с выводами. Здесь лежит не маленький остров и не гряда островков, здесь расположена огромная земля, в величине которой мы убедимся, когда достигнем ее. Она лежит к югу от Алпеасака, а значит, там еще теплее. Знаешь ли ты имя этой новой земли, Энге? - Знаю, - ответила та твердо. - Так скажи нам, - потребовала Амбаласи, не в силах скрыть удовлетворение в движениях. - Она именуется Амбаласокеи, чтобы в завтрашнем завтра знающие иилане произносили имя той, что привела разум на дальние и пустынные земли. - Хорошо придумала, - отозвалась Амбаласи, и Элем выказала согласие, дополнив его жестами увеличения. - А теперь я нуждаюсь в отдыхе, чтобы сберечь силы. Конечно же вам потребуется мое руководство, поэтому будите меня без колебаний, даже если будете опасаться моего гнева. Весть о случившемся быстро обежала живой корабль и привела ко всеобщему возбуждению. Дочери Жизни настаивали, чтобы Энге поведала им о важном открытии Амбаласи. Поэтому она встала в круге света, падающего на дно помещения, чтобы все могли ее слышать. - Угуненапса, учительница наша, сказала: слабейший силен, а сильный слаб. Этой притчей она хотела напомнить нам, что жизнь едина и что еще-влажной-из-моря фарги жизнь дорога в той же мере, как и эйстаа. Угуненапса давно сказала эти слова, но истинный и вечный смысл их только сейчас достиг нас. Амбаласи, даже не будучи Дочерью Жизни, сумела извлечь пользу из учения Угуненапсы, и потому она ведет нас теперь из заточения в новый мир, где мы вырастим город, который станет нашим. Трепещите перед этим чудом. Город, где не будет гонений за веру, где не будет смерти. Город, где мы будем вместе вырастать, и вместе учиться, и приветствовать фарги, чтобы и они росли вместе с нами. И я сказала - с благодарностью и без малейшего колебания, - что новая земля, где вырастет город, будет называться Амбаласокеи. Волна эмоций прокатилась по телам слушательниц, в унисон колебля их, словно ветер траву в поле. Все они придерживались одного мнения. - - А теперь мы отдохнем - по прибытии придется заняться многим. Элем потребуется помощь на урукето. Пусть все, кто умеет и хочет помочь, идут к ней с жестами готовности и поддержки. Остальные из нас соберутся с мыслями и подготовятся к тому, что нас ждет. Амбаласи, как и подобало в ее возрасте, продремала большую часть путешествия. Но остальные не спали. Слишком уж необычной, удивительной была ситуация для Дочерей Жизни. Впервые они были в большинстве, их не гнали и не презирали. Теперь они могли открыто говорить о своих верованиях, обсуждать различные тонкости, обращаясь за разъяснениями к тем, кто подобно Энге обладал ясностью мысли. И с каждым днем они все приближались к ослепительной новой жизни. В соответствии с указаниями Амбаласи, ее не тревожили, пока урукето не вошел в течение, которое должно было унести их мимо Манинле и Алакас-Аксехента к главным землям Гендаси. Попив прохладной воды и съев мяса, она медленно вскарабкалась на верхушку плавника урукето. Элем и Энге ожидали ее там и принялись почтительно приветствовать. - Тепло, - проговорила Амбаласи, от солнечного света ее зрачки превратились в вертикальные щели, выражая чувство удовольствия и уюта. - Мы здесь, - отметила пальцем Элем на карте их местоположение. - Воды кишат жизнью. Здесь много неизвестных громадных рыбин. - Неизвестных тебе и прочим, обладающим ограниченными познаниями, но от меня у океана секретов нет. Поймали вы хотя бы одну из этих рыб? - Они восхитительны. Элем знаком изобразила удовольствие от еды. Амбаласи мгновенно отозвалась жестами презрения к обжорству, отдавая предпочтение высшей-важности-знаний. - Ты в первую очередь думаешь о желудке и только потом вспоминаешь, что у тебя есть мозги, - раздраженно проговорила она. - Прежде чем ты съешь все научные ресурсы океана, доставь мне образчик. Существо действительно оказалось внушительным - прозрачное, с зеленоватыми плавниками и длиной с иилане. Мельком взглянув на него, Амбаласи выразила пренебрежение-к-невежеству и высшее-знание. - Ничего себе рыба! Или только у меня есть глаза, чтобы видеть, и мозг, чтобы полагаться на него. Это такая же рыба, как я сама, это личинка... личинка угря. Судя по твоим остекленевшим глазам, эти слова ничего тебе не говорят. Хоть что такое угорь ты знаешь? - Очень вкусный, - ответила Энге, прекрасно понимая. что таким образом поощряет ученую к новым оскорблениям, в чем та находила очевидное удовольствие. - Вкусный! Только о пищеварении и думаете! Едва ли мы относимся к одному виду. Ну что же, придется снова наполнить ваши пустые головы новой информацией. Знаете ли вы, что длина самой крупной из личинок угря не превосходит когтя на моей ноге? А эти вырастают до невероятной величины, так что их можно есть. Потороплюсь, пока вы сами этого не сказали. Энге поглядела вниз на слабо извивавшуюся личинку и со знаками понимания и растущего удивления проговорила: - Это значит, что взрослые угри будут просто гигантскими! - Так. И это в свою очередь говорит от том, что нас ждет неизведанная земля, - ведь угрей такого размера наука не знала... до сегодняшнего дня. Через несколко дней Амбаласи потребовала, чтобы ей принесли пробу морской воды. Выбравшись из плавника, одна иилане спустилась на широкую спину урукето и зачерпнула воды прозрачным контейнером прямо из плещущихся у ног волн. Амбаласи критически оглядела контейнер... и поднесла к губам. Элем жестами выразила опасение, зная, что пьющая морскую воду обречена на иссушение тела и смерть. - Благодарна за заботу, - проговорила Амбаласи. - Только твои опасения напрасны. Попробуй сама. Элем нерешительно пригубила... и разразилась жестами удивления и недоверия. Амбаласи с понимающим видом покачала головой. - Только великая река, равных которой иилане не знают, может принести пресную воду в эти края. Помоему, мы на пороге великого открытия. На следующий день они заметили кружащих над урукето птиц - где-то рядом была земля. В воде появилась растительность, окружающее море стало не таким прозрачным и чистым, как океан. Исследовав несколько образцов воды, Амбаласи заявила: - Взвесь частиц почвы, бактерий, икринок, планктона, семян. Мы приближаемся к могучей реке, собирающей воды с просторов необъятного континента. С весьма большой точностью могу предсказать - мы близки к цели, близки к Амбаласокеи. Почти весь следующий день шел дождь, прекратившийся только к вечеру. И когда облака впереди разошлись, перед иилане предстал невероятно величественный и красочный закат. С гребня очередной высокой волны, приподнявшей урукето, они заметили темную полоску между водой и полыхавшим небосводом. Всю ночь они спали, как положено иилане, не шевелясь в глубоком забытьи, - но с первыми лучами солнца проснулись. Элем согнала с плавника почти всех. Как подобает, Амбаласи заняла самое удобное место, чтобы в подробностях видеть, как вырастала, приближаясь, далекая суша. Вблизи она распалась на множество островков. - Нет реки, - проговорила Элем, делая знаки разочарования. - Не-способная-к-пониманию, - ехидно махнула руками Амбаласи. - Это у маленьких рек большие рты, А река, орошающая целый континент, несет много ила и образует дельту из множества островков. Плыви вперед по протокам и выплывешь в реку. На ее берегах возле обильных вод мы и посадим семя города. - Не может быть даже мысли, что Амбаласи ошибается, она всегда права, - сказала Энге. - Впереди наша судьба, начало новой жизни для всех нас. Земля Амбаласокеи, где вырастет наш город. Глава двадцать вторая Angurpiarnik nagsoqipadluinargog mungataq ingekaqaq. Всяк парамутан свежей рыбке рад. Пословица парамутанов В конце концов решение было принято. Потребовалось много времени, но только так положено решать дела у парамутанов. Бесконечные разговоры прерывались время от времени горстью сала или куском тухлого мяса - как же иначе решать важное дело? Когда запасы мяса в паукаруте заметно сокращались, совет перебирался в другой. Парамутаны входили и выходили, засыпали, утомленные переговорами. Проснувшимся и возвращавшимся приходилось пояснять все, что произошло, тем более, если мнение отсутствовавшего было существенным для остальных. И все же решение было принято. Иккергаки пойдут через океан бить уларуаква, но путь неблизок, и раньше осени они не вернутся... Может быть, даже придется и зазимовать в дороге, а пища в паукарутах окончится задолго до этого. И раз прибрежные воды изобиловали рыбой, было решено, что один из иккергаков пойдет на юг, проверить, что ловится в этих краях, а заодно прихватит гостей-эрквигдлитов и отвезет в родные края. Предприятие было новым и просто потрясающе интересным, так что участвовать в нем хотели все парамутаны, однако все сходились на том, что именно Калалекву следует распоряжаться на иккергаке, раз именно у него хватило смекалки доставить сюда эрквигдлитов. Но решив, попусту время не тратили. Солнце пригревало, дни становились длиннее, и лед начинал ломаться. Впереди недолгое лето, а за ним снова зима. И с неприличной после долгих размышлений торопливостью в иккергаки стаскивали запасы. Все необходимое грузили с радостными криками и хохотом, кораблики по одному провожали в море - унылые физиономии и слезы сулили верную неудачу. Когда их иккергак уже был готов к отплытию, Ангаджоркакв спряталась, но Армун остановила мужчин и разыскала подругу под шкурами в дальней части паукарута. - Глупая, - произнесла Армун, отирая слезы с мохнатого лица женщины. - Поэтому я и спряталась. - А у нас, эрквигдлитов, слезы при расставании - добрый знак. - Вы - странные люди, и я не хочу расставаться с вами. - Мы должны отплывать. Но мы скоро вернемся. Глаза Ангаджоркакв расширились, и она удивленно присвистнула. - Чтобы так говорить, надо видеть сквозь снег и лед, сквозь грядущие дни. Я не знала. Армун и сама не думала об этом - слова сами собой слетели с языка. Мать ее умела приподнимать мглу неведения над завтрашним днем. Быть может, она и не знала, что унаследовала от матери эту способность. Погладив Ангаджоркакв по лицу, Армун поднялась и вышла. Иккергак ждал, с борта кричали, чтобы она поспешила, и Армун побежала. Арнхвит радостно скакал у борта, Харл торопил ее криком. Даже Ортнар казался довольным, только на лице Керрика было все то же мрачное выражение - оно стало таким, когда все решили отправляться на юг. Он пытался бороться с собой, вымученно улыбался и шутил, - но долго не выдерживал. Маску уныния не удавалось прогнать с лица его. Ночью в объятиях Армун он ненадолго забывал гнетущие думы, но по утрам они возвращались. Начался путь на юг. Керрику еще не случалось путешествовать в иккергаке, и новизна занимала и тело, и мысли его. Это не то что плыть через океан в урукето - в покрытой кожей внутренней камере, в вонючей и зловонной полутьме, где ничего не видно и нечего делать. На иккергаке все было не так. Они плыли по воде, а не под ней, над головами кричали птицы и спускались к волнам. Дерево скрипело о кожу, и распущенный большой парус гнал суденышко вперед по волнам. Здесь Керрик не был оцепеневшим пассажиром - он трудился со всеми. На дне иккергака всегда набиралось много воды, а Керрику не надоедало возиться с костяной трубкой и следить, как сбоку выливается струйка чистой воды. Он все гадал, как это происходит, но так и не мог понять секрета. Наверняка все дело в воздухе, как в надувной игрушке, но разобраться он не мог. В конце концов и неважно - достаточно было знать, что движениями рук он может доставать воду со дна лодки и выбрасывать в океан. С парусом было проще. Керрик чувствовал лицом дуновение ветра и видел, как напрягаются плетеные веревки, передавая силу ветра иккергаку. Следуя наставлениям парамутанов, он научился правильно тянуть за лини и завязывать их узлами. Ему даже разрешили нести вахту возле кормила. Лишние руки были нужны: они плыли и ночью, и днем, и зима отступала назад, сменяясь весною. Так что днем при хорошем попутном ветре он уже мог держать курс не хуже парамутанов. Иккергак оказался сложным, воистину изумительным сооружением. Весь его корпус был сделан из шкуры одного уларуаква, так что Керрик мог догадываться, какими огромными могут быть морские гиганты. Кожаная обшивка обтягивала прочный деревянный каркас. Гнутую деревянную решетку скрепляли кожаные ремни. В известной мере это было похоже на урукето - при движении иккергака гибкие бока "дышали". По мнению Армун, плыть на юг в иккергаке было куда лучше, чем на север в маленькой лодке. Здесь было просторнее, и чувствовала она себя лучше. Дни становились теплее - хватит с них льдов и снега. Но она боялась, что мальчики свалятся в воду, и следила за ними, когда они играли. Но несмотря на ее заботы, как-то раз разыгравшийся Харл потерял равновесие и свалился-таки за борт. Вопль его переполошил кормчего, тут же развернувшего иккергак боком к ветру. Парус вяло затрепетал, а Калалекв, перегнувшись за борт. бросил линь испуганному мальчишке. Все произошло в какой-то миг. Воздух не успел выйти через кожаную одежду и поддержал его на воде. Когда мальчика вытащили на борт, все парамутаны просто покатились со смеху при виде промокшей фигурки. После этого Харл стал осторожнее, да и Арнхвит приутих после того, как его приятель кувырнулся за борт. Парамутаны были отличными рыбаками и постоянно забрасывали в воду снасти. Костяные крючки состояли из двух частей: одна заостренная, в другой просверлено отверстие для шнурка. В середине крючок был чем-то склеен и перевязан. Три-четыре таких крючка привязывали к одной снасти и наживляли кусочками кожи, вымазанными чем-то желтым и красным. В качестве грузила использовали просверленный булыжник, который привязывали к длинной снасти. Камень бросали за борт, и вся снасть отправлялась следом за ним. Когда ее поднимали, она часто была полна рыбы. Конечно же добычу парамутаны, как всегда, поедали сырой, но тану уже успели привыкнуть к этому. Воду везли с собой в мехах, запасы ее пополняли из пресных ручьев и речек на берегу. И намного скорее, чем рассчитывали, тану оказались возле большой реки - там, где саммады останавливались по дороге на юг. Стало гораздо теплее, дни удлинились. Теплые дни радовали тану, а парамутанам становилось все более и более не по себе. Они давно уже сбросили всю одежду и старались держаться в тени, но их бурый мех был постоянно влажен от пота. Смех прекратился. И как-то раз после солнечного и жаркого дня Калалекв поманил Армун в сторону. Он прятался в тени борта лодки, утомленно обмахиваясь кисточкой хвоста. - Тебе надо учиться водить иккергак, остальным эрквигдлитам тоже. Настало время расставаться - мы, парамутаны, умираем... - Не говори так, - в ужасе вскрикнула она, зная, что смерть всегда прячется где-то рядом и готова прийти, едва заслышит свое имя. - Причиной всему жара. Высадите нас на берег, а сами возвращайтесь на север. Парамутаны давно уже страдали от жары, но стали настаивать на продолжении плавания и не позволяли тану высадиться, чтобы самим повернуть обратно. Нужно было что-то предпринять, но Армун не знала, что именно. И тут судьба распорядилась по-своему... Парус вдруг захлопал, и иккергак закачался на волнах. У руля был Керрик. Бросив кормило, он показывал на берег и кричал. Они плыли вдоль берега, мимо ровного отлогого пляжа, с обеих сторон уходившего к горизонту. Был отлив, и гладкое песчаное дно обнажилось на всем протяжении. Керрик указывал на какой-то темный предмет, похожий на серую скалу. Армун не могла понять, что его взволновало. И вдруг, затаив дыхание, поняла. Мастодонт. Мертвый. Иккергак подвели поближе к берегу. Керрик первым прыгнул за борт. Преодолевая волны, он побрел к неподвижному телу. На хобот мастодонта набегали волны. Морские птицы успели выклевать глаза мертвого зверя. Керрик обошел вокруг туши. И с мрачным как смерть лицом поднял извлеченную из шкуры иглу хесотсана. - Иди назад! - закричала Армун по-парамутански. Ее голос дрожал от страха. - Будем идти на север всю ночь, а потом - в глубь суши, подальше от океана. Она потянулась за Арнхвитом. Подняв массу брызг. Харл выбрался на берег следом за ней. Ортнар, морщась, вылез из лодки. Армун объяснила случившееся испуганному парамутану. Слова выплеснулись потоком: - Твари, о которых я тебе рассказывала, мургу, побывали здесь. Они приходят с юга, морем. Возвращайтесь на север, спасайтесь. - Мастодонт пришел оттуда. - Керрик махнул в сторону деревьев за дюнами. - Видишь следы? Два или три дня назад. Пусть они передадут наши вещи. И возвращаются. Видя мертвое тело мастодонта, спорить было невозможно. - Мы уходим, - ответил Калалекв, не скрывая страха в голосе. - Мы уходим на север, ловить рыбу, кормить паукаруты. Плывите с нами, иначе мургу убьют и вас. - Мы должны остаться. - Тогда мы вернемся за вами. На это место. Прежде чем наступит зима. Надо ведь ловить рыбу. И вы возвратитесь с нами. - Пойми, мы не можем этого сделать. Наше место здесь. А теперь плывите, быстрее. Армун стояла на берегу около скромной груды пожитков, прижимая к себе мальчишек. Поймав ветер, иккергак быстро двинулся вдоль побережья. Расставаясь, парамутаны припомнили свои правила приличия, и их громкие шутки и смех еще долго доносились до тану сквозь шум волн. Ортнар медленно двинулся вперед, тяжело опираясь на копье. Взвалив вещи на плечи, остальные пошли по его следам и догнали охотника на лесной опушке. Ужасное зрелище было прискорбно знакомо всем, кроме четырехлетнего Арнхвита, в страхе безмолвно цеплявшегося за руку матери. Покосившиеся шатры, распростертые тела, мертвый мастодонт. - Саммад Сорли. Они шли на север, - мрачно произнес Ортнар. - Прошлой осенью мы встретили их, когда саммад шел на юг. Почему... - Ты знаешь почему, - перебил его Керрик голосом столь же безысходным, как и окружающая картина. - В городе что-то случилось. Надо идти туда, узнать... Он умолк, заслышав в лесу звук, который все тану знают от рождения, - рев мастодонта. Керрик бросился к нему мимо останков саммада по ясно обозначенной сломанными сучьями тропе. Во время нападения мастодонты убежали. Перед Керриком лежала бездыханная туша, за нею другая. Он остановился, прислушиваясь, и вновь услышал трубный зов, теперь уже ближе. Стараясь не делать резких движений, он двигался в сгущающейся темноте, пока не увидел зверя. Керрик тихо позвал его. Заметив его, мастодонт негромко заворчал и приподнял хобот. Когда зверь шевельнулся, Керрик заметил за спиной у него девочку, жавшуюся к стволу дерева. Испуганное, залитое слезами личико... Ей было лет восемь, не более. Успокаивая ребенка и зверя словами, Керрик подошел поближе и подхватил девочку на руки. - Дай сюда. - Вышедшая из-за деревьев Армун отобрала у него ребенка. Стало слишком темно, чтобы продолжать путь. Они остановились под деревьями, поджидая отставших. Мальчики оказались близко, а еле ковылявший Ортнар сильно отстал. - Без огня, - сказал Керрик, - мы не знаем, куда они ушли. Если они приходили с суши, то могут быть неподалеку. Девочка наконец заговорила, но Армун так и не сумела чего-нибудь добиться от нее. Звали ее Даррас. Она ушла в лес и как раз присела под кустиком, когда все закричали. Она растерялась и не знала, что делать, потому и осталась в своем укрытии. А потом она обнаружила мастодонта и осталась возле него. Она была голодна. Почему саммад шел на север, Даррас тоже не знала. Она просто набросилась на холодное мясо и, насытившись, уснула. Сказать было нечего, наконец Керрик нарушил молчание: - Утром я проверю, нет ли следов иилане, впрочем, они наверняка ушли уже отсюда. Если так - мы отправляемся на юг, к озеру, где я оставил двух самцов-мургу. Если они живы, мы возьмем их стреляющие палки. Там много пищи, можно будет остановиться. А я должен узнать, что случилось в Деифобене. И мне придется пойти туда одному, а вы останетесь у озера. - Так и будет, - мрачно сказал Ортнар. - Или саммады там, или их нет. Надо узнать, что случилось. Глава двадцать третья Утром, тяжело опираясь на копье и хромая, Ортнар отправился выслеживать иилане. Керрик хотел пойти сам, но понимал, что рослый охотник гораздо лучше его разбирается в лесных следах. Пока Армун кормила детей, он вырезал длинные и прочные шесты для травоиса, связав их взятыми из поклажи ремнями. Когда он примеривал волокушу к мастодонту, вернулся Ортнар. - Они пришли с моря, - проронил он, устало опускаясь на землю. Осунувшееся от боли лицо было покрыто бисеринками пота. - Я нашел, где они вышли из моря, - там они устроили засаду, и саммад попал в нее. А потом они вернулись в море. Керрик поглядел на небо. - Пока мы не на юге, можем считать себя в безопасности: сразу после сражения их птицы не будут летать здесь. А теперь пошли, пройдем на юг, сколько можем, прежде чем придется идти по ночам. - Совы... - проговорила Армун. Керрик кивнул. - Да, лучше идти ночью. Рапторы летают высоко и видят больше. Больше мы ничего не можем сделать. Миновав останки саммада, они ступили на тропу, по которой и отправились на юг. Арнхвит бежал за тяжело шагавшим мастодонтом и, считая происходящее отличной забавой, время от времени останавливался в восхищении перед очередной дымящейся кучей помета. Еще не пришедшая в себя от потрясения Даррас молча шагала рядом с Армун. Арнхвиту наконец надоело идти, и он вскарабкался на травоис, девочка скоро присоединилась к нему. Харл в свои тринадцать лет был уже достаточно взрослым и шагал вместе со всеми. Ортнар отказался ехать на травоисе, хотя беспалая нога постоянно беспокоила его. Он охотник, а не дитя. Керрик только раз предложил ему, но, услышав резкий ответ, больше не говорил об этом. Перед полуднем заморосил мелкий весенний дождик, постепенно превратившись в ливень. Скользя в раскисшей грязи, Ортнар отставал все больше и больше, наконец исчез из виду. - Надо подождать его, - сказала Армун. - Нет, он охотник, он горд. И потому сам сделает все, что нужно. - Охотники глупы. Я бы ехала, если бы у меня болела нога. - Я тоже. Но я только наполовину охотник, а мургу не ходят понапрасну. - Ты не мараг, - возразила она. - Нет, но временами мои мысли бывают похожими на их мысли. - Улыбка исчезла с его лица, с несчастным видом он шагал под дождем. - Где-то они бродят, что еще творят? Что-то ужасное. Нужно выяснить - придется идти в город. Керрик не хотел делать привал в полдень, но Армун настояла, - ведь Ортнара они не видели с самого утра. Пока она готовила еду, он нарезал сосновых ветвей, чтобы укрыться от холодного ливня. Харл принес воды из ближайшего ручья, и они принялись за еду, старательно запивая мерзкое мясо. Керрик так и не справился со своим куском и выплюнул его. Надо бы поохотиться, добыть свежего мяса и поджарить его. Дичи он не заметил, но она должна быть повсюду. В лесу что-то шевельнулось, и Керрик схватил свой лук со стрелами, но это оказался Ортнар. Хромая, он медленно подошел. Через плечо была переброшена связка битых лесных голубей. - Подумал - хорошо бы свежатинки... - Задыхаясь, он опустился на землю. - Давайте сейчас съедим их, - предложил Керрик, с тревогой глядя на осунувшееся лицо Ортнара. - Сейчас можно развести костер: под дождем дым никто не заметит. Харл, ты знаешь, как искать сушняк. Принеси-ка. Армун ощипывала птиц, Даррас неумело, но старательно помогала ей, Керрик развел костер. Даже Ортнар заулыбался, почуяв запах; птичьи тушки обжаривались на деревянных палочках. Мясо еще было наполовину сырым, но тану не могли уже ждать. Так надоела мерзлая рыба и вонючее мясо. Вскоре от птиц остались только хорошо обглоданные косточки. А люди, согревшись и набив животы, с новыми силами отправились дальше. Ортнар поначалу шел со всеми, но вскоре он вновь стал отставать и опять пропал из виду. Дождь прекратился, и сквозь тонкие облака проглянуло солнце. Поглядев на небо, Керрик решил сделать привал пораньше. Надо, чтобы больной охотник еще до темноты догнал их. И когда они добрались до поляны, окруженной редкими дубами, он решил остановиться возле ручья неподалеку. Сооружая из сосновых ветвей укрытие на ночь, Керрик на какое-то время отвлекся. Ортнар не появлялся. - Пройдусь-ка вдоль колеи, - сказал Керрик. - Поищу дичи. - Тебе понадобится моя помощь, - заявил Харл, хватаясь за свое легонькое копье. - Нет, для тебя здесь найдется более важное дело. Оставайся и охраняй. Здесь могут оказаться мургу. Охота была только предлогом. Он тревожился за Ортнара. И, торопливо шагая вдоль колеи, Керрик вовсе не думал о дичи. Что делать, как убедить Ортнара ехать на травоисе? Это необходимо. Пока они ели птиц, он заметил кровь, проступившую сквозь повязку на больной ноге Ортнара. Надо поговорить с ним, объяснить, что он задерживает всех, а это опасно. Нет, так говорить нельзя, тогда охотник оставит их и пойдет один. Керрик начал беспокоиться. Он зашел уже далеко, а Ортнара все не было видно. Впереди, прямо на колее что-то темнело. Выставив вперед копье, Керрик осторожно пошел навстречу. Уже давно стемнело, беспокойство и страх терзали Армун. Солнце село когда еще, а охотники до сих пор не вернулись. Может быть, послать Харла поглядеть, в чем дело? Нет, лучше держаться всем вместе. Кажется, это крик? Она прислушалась и разобрала дальний окрик. - Харл, последи за детьми! - крикнула она, хватая свое копье и устремляясь вдоль борозд, оставленных травоисом. Навстречу ей тяжело, оступаясь, шагал Керрик, согнувшись под тяжестью обмякшего тела Ортнара. - Он умер? - Нет. Ему очень плохо, - задыхаясь, ответил Керрик: Ортнара пришлось нести издалека. - Помоги. Они укутали потерявшего сознание охотника шкурами, удобно уложили его в шалаше. На губах Ортнара выступила пена. и Армун заботливо вытерла ему лицо. - Ты знаешь, что с ним случилось? - спросила она. - Нет, я так и нашел его, он свалился прямо в грязь. Как ты думаешь, что с ним могло случиться? - Ран не видно, кости целы. Я ничего подобного не видела. Ветер унес облака, и ночь оказалась звездной. Зажигать костер они не рискнули. Керрик и Армун по очереди дежурили возле бесчувственного охотника, следили, чтобы он не раскрывался. Перед рассветом проснулся Харл и предложил свою помощь, но Керрик велел ему спать. Когда рассвет осветил листья над головой, Ортнар шевельнулся, застонал и открыл правый глаз. Керрик нагнулся к нему. - Что случилось? Ортнар попытался заговорить и сквозь стиснутые губы сумел выдавить слова: - Больно... упал... Керрик заметил, что левый глаз его остался закрытым и вся левая сторона лица была какой-то неподвижной. - Попей... Пить, наверное, хочешь? Он приподнял за плечи бессильное тело рослого охотника и помог ему напиться. Губу перекосило, и вода стекала по подбородку. Потом Ортнар уснул, теперь уже спокойнее, и дыхание его стало ровнее. - Когда я была маленькой, у нас в саммаде была такая, - проговорила Армун. - Один глаз у нее не открывался, а руки и нога не двигались. Это называют падучим сглазом, и алладжекс сказал, что в нее вселился злой дух. Керрик. покачал головой. - Это раненая нога, он переусердствовал. Жаль, что он не сел утром на травоис. - Ну а теперь ляжет, - заметила практичная Армун. - Положим на травоис ветви и привяжем его. Ортнар был слишком слаб, чтобы протестовать. Несколько дней он пролежал как мертвый, лишь изредка пробуждаясь, чтобы попить и немного поесть. Становилось теплее, дичи вокруг становилось больше... и не только дичи. Здесь уже водились мургу. Мелких они убивали и ели, но постоянно помнили, что где-нибудь неподалеку могут оказаться и огромные хищники. Теперь Керрик шел, держа наготове лук и не переставал жалеть, что их хесотсаны не пережили зиму. Наконец Ортиар смог сесть и даже брать мясо правой рукой. Волоча левую ногу и опираясь на костыль, который вырезал для него Керрик, он уже был в состоянии пройти несколько шагов. - Я еще могу держать копье правой рукой, только поэтому я остаюсь с тобою. Будь здесь кроме тебя охотники, я простился бы с вами и остался под деревом. - Но тебе станет лучше, - проговорил Керрик. - Возможно. Но я охотник, а не сухая нога. Это Херилак убил меня. Когда он ударил меня, мою голову словно огнем прожгло. А теперь прожгло и все мое тело. Я теперь жив только наполовину и бесполезен. - Ты нам нужен, Ортнар. Ты знаешь лес лучше всех. Ты должен отвести нас к озеру. - Это я могу сделать. Интересно, живы ли твои любимые мургу? - И мне тоже. - Керрик был рад изменить тему разговора. - Эти двое... они... не знаю. как сказать... как двое детей-тану. которые навсегда остались маленькими. - По-моему, они вполне взрослые... и безобразные. - Телом - да. Но ты видел, как они жили. Их держали взаперти, кормили, ухаживали за ними, даже погулять не выпускали. Наверное, с того дня, как они вышли из моря, оба самца впервые остались в одиночестве. Мургу запирают своих самцов, прежде чем те научатся говорить. Будет просто удивительно, если они сумели пережить зиму. - Было бы лучше, если бы они умерли, - злобно проговорил Ортнар, - вместе со всеми мургу. Уходя на юг все дальше и дальше, они продвигались теперь только по ночам, а днем вместе с маст