я молодняка. Но это же не обязательно... Амбаласи погрузилась в размышления, обдумывая выводы из подобного положения дел. Она очнулась, лишь когда самец съел всю рыбу и нянька собралась уйти. Когда сорогетсо пересекла пляж и вошла в лес, Амбаласи выстрелила ей вслед - та упала. У воды раздались недоумевающие возгласы. - Слушай внимательно, - распорядилась Амбаласи. - Оставь здесь контейнер - вернемся потом. Крайне необходимо, чтобы в тот момент, когда я подстрелю самца, ты была рядом - иначе он захлебнется. Ступай. Они едва слышно пересекли пляж, и, когда подошли к самцу, тот что-то вопросительно пробурчал с закрытыми глазами. Амбаласи выстрелила прямо в пропитанный кровеносными сосудами гребень - и голова поникла. Сетессеи была тут как тут и подхватила самца за плечи. Он оказался таким тяжелым, что она не смогла сдвинуть его с места и уселась рядом, поддерживая его голову над водой. - Держи его, пока я не вернусь, - приказала Амбаласи и отправилась обратно за контейнером. Из него она достала живой плащ. Он был большим и теплым на ощупь. Вернувшись, она помогла Сетессеи вытащить самца на песок и осторожно закутала его. - Так, - проговорила она, устало потирая спину. - Молодняк в безопасности. Изменения температуры тела ему противопоказаны. Плащ вместо теплой воды. А теперь бери хесотсан и ищи, не пропустили ли мы кого-нибудь из сорогетсо. Потом вернешься ко мне. Ступай. Помощница удалилась, Амбаласи нагнулась и приподняла плащ у ног самца. Легким прикосновением она раздвинула его вздувшуюся сумку и заглянула внутрь. - Вот как! - Она с изумлением откинулась на хвост. - Объяснение в наблюдении. Четверо маленьких, может быть, даже пятеро. А у нас обычно от пятнадцати до тридцати яиц... Требуется время для размышлений. - В озере что-то плеснуло, и она заметила крошечные головки, вынырнувшие на поверхность - и мгновенно вновь попрятавшиеся в воду. - Новая причина для размышлений. В воде уже плещется эфенбуру. Что с ними делать? Она еще размышляла, когда вернулась Сетессеи. Амбаласи так погрузилась в раздумье, что не сразу пришла в себя. Наконец она заморгала и повернулась к помощнице. - Пять яиц - не тридцать - вот и вся разница. В количестве их, только в количестве. - Требуется объяснение. Понимание-постижение отсутствуют. - Причина - выживание вида. Наши самцы не знают, что однократного пребывания на пляжах достаточно для сохранения рода иилане'. Какая разница, живы они или мертвы, если проклюнулось тридцать малышей? Так ведь? А у сорогетсо яиц всего четыре или пять. Чтобы догнать нас, им приходится выходить на пляжи раз шесть или семь. Так стоит ли удивляться, что они в сознании? Они должны выживать и опять возвращаться на пляжи. И по этой причине они обрели социальное равенство с самками, и даже превосходство над ними. Но над этим еще надо подумать... - Наконец Амбаласи заметила терпеливо застывшую перед ней Сетессеи. - Ты хорошо поискала? Никто не спрятался? - Никто. Я еще раз как следует проверю, но я уверена, что мы усыпили всех. - Великолепно. Тогда немедленно возвращайся к лодке. Я потихоньку пойду за тобой. Вместе с той, что ждет у лодки, начинайте носить сорогетсо на берег. Я пойду к урукето и пришлю вам помощниц. Но сперва проинструктирую капитана. Она с радостью поможет, когда я объясню ей, в чем дело. ...Элем не только не выразила удовольствия, она была попросту потрясена. - Не понимаю, - едва выговорила она, не в силах шевельнуться от удивления. - Сорогетсо необходимо увезти отсюда? Зачем это им понадобилось? - Не им, а мне. В настоящий момент все они лежат без сознания, так что их согласия и не требуется. - Без сознания... - Элем! Путаница в твоей голове и неспособность к пониманию уже начинают мне досаждать. Объясняю подробно. Всех сорогетсо необходимо увезти отсюда. Прикажи своим иилане' пойти на берег, погрузить сорогетсо в лодку, доставить на урукето и осторожно перенести в камеру. Поняла? Хорошо. Когда все они будут на борту, мы отвезем их вверх по реке - там я нашла место, где они смогут жить без вмешательства иилане', как часть естественной экосистемы. - Но, великая Амбаласи, необходимы дальнейшие пояснения. Разве не является их переселение из естественного обиталища нарушением экологического равновесия? - Нет. Во-первых, я сомневаюсь, что это место естественно для них. А что уже было когда-то сделано, всегда можно повторить. Но главное то, что отныне они будут далеко от этих Дочерей Раскола. Твои товарки уже успели причинить им много зла. Это более не повторится. Есть ли еще вопросы? - Много... - Тогда сформулируй их, пока сорогетсо будут доставлять на урукето. Это мой приказ. Ты повинуешься? Мгновение поколебавшись, Элем сомкнула большие пальцы в знак преклонения перед высшим авторитетом, а потом отвернулась, чтобы отдать распоряжения - иилане', стоявшей на плавнике. Дисциплинированный экипаж урукето, с усердием повинующийся седьмому принципу Угуненапсы, не стал протестовать. Пока шла погрузка, Амбаласи и Сетессеи еще раз прочесали остров и примыкавшие к нему места, где частенько бывали сорогетсо, но никого не обнаружили. Значит, все. Когда погрузили последнее обмякшее тело, Амбаласи велела еще прочесать все окрестности, чтобы ничего принадлежащее сорогетсо не осталось на берегу. Собрали и принесли на урукето тыквы для воды, клеточки со смертельно ядовитыми пауками, яркие камешки в плетеных сумках и прочие предметы неизвестного назначения. Оставили только гнезда из сухой травы, в которых сорогетсо спали, - их не стоило труда соорудить вновь. День уже клонился к вечеру, когда урукето, отойдя от отмели, следом за кувыркавшимися в воде энтиисенатами направился вверх по течению. Стоя на плавнике, Амбаласи наслаждалась отдыхом от дневных трудов. Сложная операция прошла успешно. Услышав звук, требовавший внимания, Амбаласи обернулась и увидела перед собою капитана. - Отлично, Элем, - сказала Амбаласи. - Сделан крупный вклад в будущее процветание этих простодушных созданий. - И как долго они пробудут в таком состоянии? - Как только я сделаю инъекцию, они проснутся. Не бойся, мы не обидим их. Теперь мне требуется информация. Что ты думаешь делать ночью? Оставишь урукето дремать до рассвета на мелководье? - Как обычно на реке. - Отлично. Тогда на заре пусть меня разбудят, и с помощью Сетессеи я сама поведу урукето. Никто из вас не должен приближаться ко мне и подниматься на плавник. - Я не понимаю. Амбаласи сделала жест досады. - Я думала, что объясняюсь достаточно ясно. Под моим руководством Сетессеи поведет урукето туда, где мы высадимся. И поскольку берега реки ничем не отличаются друг от друга, особенно если смотреть на них глазами ничего не замечающих Дочерей из твоего экипажа, только мы с помощницей будем знать, куда будут высажены сорогетсо. Ты конечно тоже можешь запомнить это место... но и ты останешься внизу. Я прекрасно знаю, что ты как ствол дерева: крепка и надежна. Ты и командир и ученая. Но настанет день, когда мне придется покинуть этот мир, и сейчас я заставляю себя помнить, что ты тоже непоколебимая сторонница бредней Угуненапсы. И если тебя ее именем попросят сообщить, где я укрыла сорогетсо, ты конечно все расскажешь. Я не могу пойти на это. Сорогетсо не должны испытывать вмешательства в свою жизнь. А теперь скажи, исполнишь ли ты мои указания? Элем была в полном смятении. - Я служу науке подобно тебе, великая Амбаласи. Я согласна с тобой - это наилучший вариант. Но в то же время я и сторонница Угуненапсы. И обе стороны моей жизни должны согласовываться. - Легче легкого. Вспомни о третьем принципе Угуненапсы - и твои мысли сразу прояснятся и выводы сделаются очевидными. Разве Угуненапса не говорила, что Дух Жизни, Эфенелейаа, великая эистаа Города Жизни, царит над всеми нами, обитательницами его? А разве сорогетсо к нам не относятся? Поэтому, уплывая в свой новый город на реке, они одновременно пребудут и в вашем Городе Жизни. Так говорила Угуненапса. Разве я ошибаюсь? Элем еще поколебалась. - Ты права. Угуненапса говорила так - спасибо тебе, что напомнила. И я со смирением внимаю тебе, не являющейся Дочерью Жизни, но так хорошо разбирающейся в мыслях Угуненапсы, когда ты направляешь меня в неразумении моем. Конечно же, ты права, и приказ твой будет выполнен. Вейнте' не стремилась командовать этими фарги - привычный порядок сложился сам собой. Если Великреи и была недовольна тем, что Вейнте' заняла ее место, то виду не показывала. Скорее напротив - старалась держаться поближе к Вейнте', в меру своих способностей пытаясь уразуметь ее указания. Она приносила Вейнте' самую вкусную рыбу из своего улова, с удовольствием следила, как та ест, и не приступала к еде, пока Вейнте' не закончит трапезу. Привычный порядок среди иилане': одним суждено отдавать приказы - другим повиноваться. Чтобы распоряжаться этим эфенбуру переростков, особого ума не требовалось. Вместе они только ловили рыбу - и преуспевали в этом занятии. Они разбредались по берегу, заходили в воду - и медленно плыли вперед. Заметив косяк рыбы, они тут же извещали об этом друг друга простейшими знаками, по цепочке передавая сигнал, который в конце концов доходил до Вейнте'. Тогда она плыла в указанном направлении, чтобы взглянуть, достаточно ли велик косяк, годится ли рыба в пищу. Если поохотиться стоило, она жестом посылала фарги вперед, дальше все происходило самым привычным образом. В другое время они не общались. Пили - когда хотелось пить. Замерзнув, выбирались на солнце. Подобно ящерицам, валялись на берегу, и Вейнте' это устраивало, поскольку не нарушало бездумного покоя в ее душе. Соседство их, пусть и бессловесное, приносило ей удовольствие. Одинаковые дни сменяли друг друга, и не нужно было ни думать, ни беспокоиться. Здесь, на экваторе, было трудно отличить день ото дня. Изредка шли дожди. В море хватало рыбы, пресноводные ручьи не пересыхали. Вот и вся жизнь - простая и беззаботная. Более фарги ничего не умели делать. Едва ли они представляли себе иные возможности - раз предпочли такое существование городской жизни, полной трудов и волнений. Когда приходили думы, Вейнте' старалась отделаться от них. Она просто испытывала удовлетворение от соседства фарги и того, что ее окружало. Дни сменялись ночами, а ночи рассветами, время величественной поступью шествовало мимо. Глава одиннадцатая Alitha hammar ensi igo vezilin geddci. Sammad geddar о sammadar sapri. Hе бывает двухголовых оленей. Так и у саммада - один саммадар. Поговорка тану Лил дождь. Тропический ливень тяжелым пологом занавесил землю под свинцово-серым небом. Струи так громко хлестали по натянутым шкурам, что тану приходилось разговаривать громко. - Когда же этот дождь кончится? - проговорила Армун. Младенец завопил: небо расколола молния, и над вершинами деревьев прокатился Гром. - Третий день льет, - отозвался Керрик. - Я не помню, чтобы дождь шел больше трех дней подряд. Наверное, к вечеру перестанет. Тучи, похоже, редеют. Он поглядел на Харла, обжаривавшего над огнем тонкий ломоть оленины. Дым стелился по земле. Порыв ветра, залетевший в шатер, окутал Харла дымным облаком. Тот закашлялся и принялся тереть глаза. Сидевший на корточках перед костром Арнхвит засмеялся - но тут же сам стал кашлять. Ортнар сидел в обычной позе, вытянув вперед неподвижную ногу, и вглядывался в пелену дождя. Здесь, на острове, он часто сидел так и молчал. Керрик тревожился за него. Других забот у него не было - стоянка на острове во всех отношениях была лучше, чем у Круглого озера. В тростнике водились утки, их можно было лозить силками. Хватало и дичи: Оленей и мелких мургу со сладким мясом. Хищных мургу они убивали, едва те попадались на глаза. Изредка мургу перебирались через неглубокий пролив, отделявший остров от материка. Хорошее место. Армун - как это часто случалось, когда они жили вместе, - разделяла его мысли. - Хорошая стоянка. Мне не хочется уходить отсюда. - И мне. Хотя иногда я вспоминаю про саммады. Интересно, они так и остались в долине саску? - Я боюсь, что они погибли, что их убили и съели мургу со стреляющими палками. - Я тебе сколько раз говорил - они живы и здоровы. Он протянул руку и отвел волосы с ее лица, когда она склонилась над младенцем. А потом провел пальцами по лицу до раздвоенной губы. Армун улыбнулась. Охотнику не полагалось проявлять чувства на виду у всех - и она обрадовалась. - Ты уверен? - озабоченно спросила она. - Да. Я же говорил тебе, мургу не умеют лгать. Потому что каждое их слово есть мысль. Что на уме, то и на языке. - Я так не могу. Иначе беды не оберешься. - Она рассмеялась и добавила: - А может быть, и удачи. - Ты поняла. Мургу приходится высказывать все, что они думают. Когда я разговаривал с их саммадаром и дал ей нож из небесного металла, она обещала мне, что прекратит войну и вернет войско в город. Сказала - и сделала. Дождь постепенно утих, но с деревьев еще капало. К вечеру немного прояснилось, и сквозь ветви пробились косые лучи заходящего солнца. Керрик встал, потянулся и принюхался. - Завтра будет ясный день. Обрадовавшись окончанию невольного заточения, он взял хесотсан, копье и направился в сторону холма у стоянки. Арнхвит окликнул его - Керрик жестом позвал сына за собой, Арнхвит трусил возле отца, держа наготове маленькое копье. Охотничьему делу его учили Харл и Ортнар, и в свои семь лет он умел идти по лесу совершенно бесшумно - не то что отец. В кустах послышался шорох, оба замерли. Заметив небольшого зверька, Арнхвит быстро метнул свое копье. - Элиноу! - объявил он. - Я успел заметить пятна на шкуре. И чуть не попал. Он побежал за копьем. Мясо элиноу, некрупных и подвижных ящеров, люди находили вкусным. Имя существа Арнхвит узнал от самцов у озера и теперь правильно выговорил его на иилане'. Но теперь он все реже и реже прибегал к этому языку - незачем было, Добравшись до вершины холма, отец с сыном посмотрели в сторону моря, на крохотные островки за лагуной. С моря на их берега набегали пенистые волны - шторм еще не кончился. Океан как обычно был пуст. Иилане' из города еще ни разу не появлялись здесь. "А что если охотницы снова приходили к Круглому озеру? - подумал Керрик. - И если приходили - что стало с самцами?" - Искупаемся? - спросил Арнхвит на марбаке. - Поздно, слишком темно. Сходим утром, заодно и рыбы наловим. - Не хочу рыбы. - Придется есть рыбу, если больше ничего не останется. С тех пор как они покинули озеро, рыбу они ловили редко. Должно быть, потому, что слишком много ее съели. Но мысли об озере не оставляли Керрика, и он прекрасно знал почему. Что там случилось после их ухода? Проклюнулся ли молодняк - или как там это называется у иилане'? Если проклюнулся, то жив ли Имехеи? Эти думы не давали ему покоя все последние дни. Если Имехеи погиб, значит Надаске' остался один, и ему не с кем даже поговорить. А ведь оба не закрывали рта, даже если никто не слушал. А уж в обществе друг друга тем более. Что с ними случилось? Они вернулись на стоянку еще до темноты, поели и принялись обсуждать планы на следующий день. Харл согласился, что искупаться и наловить рыбы хорошая идея. Редко открывавшая рот Даррас попросила взять ее с собой. - Возьми ее, - сказал Ортнар. - Армун умеет пользоваться стреляющей палкой, да и моя копейная рука еще не ослабела. Здесь нам нечего бояться. Слова Ортнара все решили. Теперь Керрик знал, что делать. Перед сном наедине с Армун он привычно делился с ней мыслями. - А ты знаешь, как саску отмечают время? Оказывается, они не считают дней... Она что-то пробормотала сквозь сон. - Саноне рассказал мне, как они это делают. Он сказал, что этим тайным знанием обладают только мандукто, но я все хорошо понял. Я не умею делать рисунки на песке, как он, но могу считать луны. От полной до полной. А это много дней. С тех пор как мы оставили озеро, прошло уже три луны. Что-то в голосе мужа встревожило Армун. Он почувствовал, как напряглось ее тело. - Мы оттуда ушли, - ответила она. - Зачем снова говорить об озере? Давай спать. - Мы ушли давно... Интересно, как там дела? Она окончательно проснулась и, широко раскрытыми глазами уставившись в темноту, затараторила, не Давая ему вставить слова: - Что тебе озеро? Зачем тебе озеро? Там уже, наверное, мургу. Забудь о своих любимцах. Больше ты их не увидишь. - Я же беспокоюсь о них - как ты не понимаешь? Я знаю, для тебя они просто пара мургу, которых надо убить. - Прости меня за эти слова... Я старалась понять твою странную привязанность к ним, представить тебя живущим среди мургу. Не знаю, как это получилось, но, похоже, я начинаю понимать твои чувства к самцам. Керрик ласково обнял ее. Таких слов от Армун он еще не слыхал. - Ну, раз ты понимаешь меня, значит должна понять, что мне небезразлична их участь. Она вздрогнула и высвободилась из его объятий. - Не смей туда ходить. Не смей. Я понимаю тебя, но к ним не испытываю ни малейшей привязанности. Оставайся здесь. - Потом поговорим. - Нет, поговорим теперь. Зачем тебе возвращаться к ним? - Чтобы узнать, что с ними. Я буду осторожен - это же всего несколько дней пути. А ты будешь здесь в безопасности. Армун отодвинулась от него и повернулась спиной... Они уснули не скоро. Армун не ошиблась: Керрик уже все решил. Утром он молча положил в мешок немного копченого мяса и горсть печеных на углях корней. Ортнар сказал, что Керрик напрасно это делает. - Что тебе это озеро? Мы ушли оттуда, и незачем возвращаться. Теперь там, может быть, уже много мургу. Это же ловушка. - Ортнар, ты знаешь, зачем я иду туда. Меня не будет несколько дней. Охраняй саммад вместо меня. - Но я же только наполовину охотник... - Твоя копейная рука сильна как всегда, и наконечник копья по-прежнему остер. Да и Харл гораздо лучший охотник, чем я. Вы прекрасно обойдетесь без меня. Ну, соглашайся, прошу тебя. Неразборчивое ворчание Ортнара Керрик истолковал как знак согласия и принялся тщательно обматывать ноги шкурами. Узнав о его намерении вернуться к озеру, Армун перестала с ним разговаривать и только односложно отвечала на вопросы. Он не хотел уходить, не помирившись с женой, но выхода не было. Керрик уже собрался идти, как Армун вдруг сама заговорила: - Будь внимателен, возвращайся невредимым. - Ты понимаешь, что я не могу иначе? - Нет. Вижу только, что не можешь не пойти. Я бы пошла с тобой, но не могу оставить ребенка. Поторопись. - Хорошо. Не беспокойся. Харл отвез его на берег на плоту, сооруженном из толстых жердей, связанных лианами. Было решено, что Харл вернется на остров и спрячет плот среди деревьев. Не говоря ни слова, юноша прощально поднял руку. Керрик зашагал к лесу, держа наготове хесотсан. Добравшись до широкой тропы, с которой еще не исчезли оставленные саммадом следы, он повернул на юг, потом остановился и огляделся. В отличие от тану, Керрик плохо знал лес. Он даже не заметил сломанной ветви, которой Ортнар отметил поворот. Положив хесотсан, он взял кремниевый нож и срезал полоску коры на ближайшем дереве. Потом внимательно посмотрел вокруг, стараясь запомнить все приметы, чтобы не сбиться с дороги на обратном пути, и, подобрав хесотсан, отправился дальше. Саммад шел на север много дней - приходилось примеряться к шагу Ортнара. А Керрик уже на третий день свернул с колеи на знакомую тропку к Круглому озеру. В этих лесах он часто охотился и успел их изучить. Неподалеку от бывшей стоянки он повернул и вышел к берегу рядом с тем местом, где находились их шатры. Он шел вперед все медленнее и медленнее и наконец пополз, прячась за кустами. Место стоянки уже заросло травой, и лишь черный след от костра говорил о том, что здесь жили тану. Керрик спрятался за дерево и посмотрел на жилище самцов у воды. На берегу что-то шевельнулось - Керрик поднял хесотсан и увидел иилане', сидевшую к нему спиной. Керрик немного подождал. Наконец сидевшая поднялась и повернулась. Сомнений не было - это Надаске'. Керрик уже хотел его окликнуть, но передумал. А что если он здесь не один? Не прячутся ли где-нибудь рядом другие?.. Казалось, поводов для беспокойства нет. Керрик увидел, как Надаске' подошел к воде и склонился над неподвижной фигурой. Это мог быть лишь Имехеи - живой! Почувствовав внезапно нахлынувшую радость, Керрик вышел из-за дерева и крикнул. Быстро повернувшись, Надаске' метнулся к шалашу и сразу же выскочил из него, держа наготове хесотсан. Керрик шагнул вперед. - Приветствую великого охотника, убивающего всех, кто смеет шевелиться в лесу. Надаске' стоял, застыв, словно каменное изваяние, и опустил хесотсан, лишь когда Керрик подошел ближе. Потом заговорил: - Многократное удовольствие. Присутствие не ожидалось-не верилось. Не с кем говорить, и я стал йилейбе. Ты вернулся. - Конечно. Керрик показал пальцем в сторону неподвижного Имехеи. - Все по-старому. Яйца лопнули. - Не понимаю. Исчезли, что ли? - В своем невежестве я забыл об отсутствии у устузоу необходимых познаний. Яйца находятся в сумке. Проходит некоторое время, они лопаются, и из них выходят элининйил и подрастают в той же сумке, питаясь выделениями некоторых желез. Когда они подрастут - то выйдут из сумки, и нам станет ясно, что с Имехеи. - Сомневаюсь в точности выражений. Надаске' посмотрел на воду, на неподвижного и безмолвного друга - и сделал жест, означающий жизнь и смерть. - Таким он будет до тех пор, пока не выйдет молодняк. Потом умрет - или останется жить. Нам остается только ждать. Теперь уж скоро. Видишь, они уже шевелятся, посмотри внимательнее. Керрик взглянул на живот Имехеи: под кожей что-то шевелилось - и отвернулся. - Долго еще? - Не знаю. Сегодня, завтра, еще несколько дней. Я не помню. - Заметив вопросительное движение Керрика, он ответил: - Да, я уже побывал на пляже. Один раз. В ханане говорят: после первого раза можешь выжить, после второго скорее всего умрешь, а уж после третьего - наверняка. У Имехеи это впервые Есть основания для надежды. Было тепло как всегда, и Керрик не стал разжигать костер, всегда досаждавший Надаске'. Даже почуяв запах дыма от одежды Керрика, он начинал чихать и старался отодвинуться подальше. К сырой рыбе Керрику было не привыкать. Они ели и разговаривали, пока не стемнело и стало трудно различать жесты. Потом они улеглись рядышком в шалаше, сооруженном самцами. Он больше напоминал спальню иилане', чем кожаный шатер тану, и вскоре Керрик заснул крепким сном. Утром сырая рыба уже не казалась столь аппетитной. Прихватив хесотсан, Керрик направился вдоль берега к роще фруктовых деревьев, где и наелся плодов. Когда он вернулся, Надаске' кормил Имехеи. Тот пошевелился, и Надаске' устроил его в воде поудобнее. - Сегодня? - спросил Керрик. - Сегодня, на днях... Но обязательно случится. Такой ответ совершенно не устраивал Керрика, но другого от Надаске' добиться не удалось. Если оставаться - то надолго ли? Он обещал вернуться скоро - но когда? Для Керрика Надаске' и Имехеи, как и тану, были членами его саммада, и он был верен и тем и другим. Тану в безопасности на островке. И где же ему быть, как не здесь, у озера? Легко говорить. Так день превратился в два, потом в три. Четвертый день не принес перемен, и Керрик понял, что надо возвращаться на остров. Он обещал Армун вернуться через несколько дней - все сроки уже вышли. Завтра придется уходить - значит, придется вернуться. Значит, ему предстоит новое путешествие, новое расставание... - Нет перемен, - ответил Надаске' на следующий день на невысказанный вопрос Керрика. - Свежего мяса хочется. Рыба надоела, тебе наверное тоже, - сказал Керрик. - Я видел оленей на том берегу. Надо бы добыть одного. Ему было нужно не только свежее мясо, но и возможность хотя бы ненадолго уйти отсюда. Керрик уже не мог видеть неподвижного, ни живого ни мертвого Имехеи. Сегодня последний день. Утром он уйдет, если ничего не случится. Приняв такое решение, Керрик отправился на охоту. Лук он с собой не взял, зная, что стреляет из рук вон плохо. Пришлось заменить его хесотсаном. Охота с хесотсаном требовала умения как можно ближе подкрадываться к добыче, однако оружие иилане1 било наверняка. Обойдя стадо, Керрик подобрался к нему с наветренной стороны. Первая попытка оказалась неудачной - олени заметили его и быстро исчезли из виду. Но во второй раз Керрику повезло - ему удалось подстрелить небольшого бычка. Надаске' терпеть не мог огня и запаха дыма. Стало быть, надо поджарить мясо где-нибудь подальше от берега. Керрик решил развести костер и поесть, а оставшееся мясо отдать самцам. На поиски сухих дров и высекание искры из кремня ушло немало времени, к тому же задняя нога оленя долго жарилась над костром. Жесткое мясо показалось необыкновенно вкусным, и Керрик долго глодал косточки. Полдень уже миновал, когда, забросав костер грязью, он перебросил тушу через плечо и зашагал к озеру. Подойдя поближе, он издал призывный звук. Надаске' не ответил. Это на него не похоже. Стряслось что-нибудь? Керрик сбросил тушу с плеча и исчез в кустах. Выставив вперед хесотсан, он осторожно подбирался к жилищу самцов. Если иилане' обнаружили стоянку, лучше выстрелить первым. На берегу росло высокое хвойное дерево. Керрик спрятался за ним и осторожно выглянул. Случилось что-то ужасное. Надаске' сидел на песке, подавшись вперед и бессильно свесив руки. Имехеи лежал на берегу без движения, слегка приоткрыв рот. Мертвый. Земля вокруг была залита кровью и усеяна мертвыми неподвижными тельцами. Керрик, спотыкаясь, бросился вперед, издавая вопросительные звуки. Надаске' обратил к нему пустой взгляд и, сделав усилие, сказал: - Они вышли. Он умер. Все кончено. Мой друг умер. Он умер. Нагнувшись, Керрик посмотрел на тельца крошечных иилане'. Заметив, куда он смотрит, Надаске' вскочил и громко застучал челюстями. Изо рта его пошла пена. Боль чувствовалась в каждом его движении, в каждом слове. - Они жили - Имехеи умер. Они убили его. Он уже умер, - а они все еще рождались. Вот они - самки, все здесь, на берегу. Я убил их. Потому что они убили его. Все это отродье погибло. А самцы, - Надаске' перевел взгляд с мертвого друга на озеро, - остались в воде. Если выживут - рядом с ними не будет этих. У них будет шанс уцелеть, которого не было у Имехеи. Керрику нечего было сказать, нечем утешить Надаске', он ничем не мог изменить ужасный исход этого дня. Он вернулся за оленем и принес тушу к берегу. В городе тело Имехеи положили бы в одну из погребальных ям, где корни специальных растений разрушили бы и тело и кости, возвращая питательные вещества вскормившему его городу. Здесь же пришлось вырыть яму под высоким хвойным деревом, росшим за стоянкой, и опустить в нее тело. Керрик натаскал камней и завалил ими рыхлую землю, чтобы ночью не раскопали трупоеды. Теперь Надаске1 ничего не удерживало у озера. Когда утром Керрик собирал вещи, Надаске' подошел и протянул ему что-то небольшое, завернутое в зеленый лист. - Ты не можешь взять это? Я боюсь его повредить в дороге. Керрик развернул лист и обнаружил золотую проволочную фигурку рогатого ненитеска. Жестом выразив согласие и благодарность за доверие, Керрик осторожно положил статуэтку между шкурами. - Я осторожно понесу ее и верну тебе, когда придем. - Пошли. Они тронулись в путь с первыми лучами солнца, И ни один из них не оглянулся на опустевший берег. Глава двенадцатая Хорошая здесь рыбалка, - сказал саммадар Келлиманс, пошевеливая в костре палкой. - В океане рыбалка везде хорошая, повсюду полно рыбы, - резко ответил Херилак, пытаясь справиться с гневом. - Ты что, собираешься рыбачить здесь и зимой, когда все стреляющие палки перемрут от холода? Все равно придется уходить. Не лучше ли уйти сейчас? - Станет холодно и уйдем, - вмешался Хар-Хавола. - Тут я с Келлимансом согласен. Но речная рыба конечно вкуснее. - Если ты так любишь рыбу, можешь жить с ней в воде! - отрезал Херилак. - Тану охотники, а не рыбоеды... - Но здесь и охота недурна. - На юге охота лучше, - перебил всех Ханат, - а Керрик сделал для всех доброе дело. - Подарил нам жизнь, - подхватил Моргил. - Пойдем с Херилаком - он решил отыскать Керрика. - Ступайте! Кому вы нужны! - негодующе бросил Келлиманс. - Надо же было вам красть у мандукто порро, из-за вас и все эти хлопоты. Многие из нас с радостью увидят ваши спины. Уходите с Херилаком. А я останусь. Мне незачем уходить, - Как это? - Херилак вскочил и махнул рукой во тьму в сторону юга. Разве есть здесь хоть один охотник, который не знает, что там, на юге, Керрик спас всех нас? - Он дернул и разорвал шкурок, на котором висел металлический нож. Херилак швырнул нож под ноги охотникам. - Это нам отдали мургу. Все знают нож, который носил Керрик. Это знак. Этот нож говорит, что Керрик остановил занесенную над нами руку мургу. Он послал его нам, чтобы тану узнали о победе. Война кончилась, они ушли. Это Керрик заставил мургу уйти. Или кто-нибудь посмеет сказать, что я говорю не правду? - Он бросил яростный взгляд на саммадаров. Те поспешно закивали. Потом он посмотрел на притихших охотников и женщин. - Все знают, что это правда. И я говорю: мы должны идти на юг, чтобы найти Керрика, чтобы помочь ему, если он еще жив. - Если он жив, зачем ему помощь? - возразил Келлиманс. Послышался одобрительный ропот. - Херилак, Керрик из твоего саммада, хочешь искать его - ищи. Но мы поступим по-своему. - Мы хотим остаться, - подтвердил Хар-Хавола. - Медузы с мозгами из мокрой грязи! Херилак подобрал нож из небесного металла. К огню шагнула Меррис. Уперев кулаки в бока и сверкая глазами, она оглядела охотников. - Вы мальчишки, что объявили себя взрослыми и тут же обмочились от страха. Говорите прямо: вы боитесь мургу. И лучше забудете Керрика и будете есть одну рыбу. Чтоб ваши тхармы утонули в морской воде и никогда не поднялись на небо! Раздались гневные крики. - Зачем ты так? При чем тут тхармы? - недовольно отозвался Херилак. - Я сказала и не стану брать назад своих слов. Если вы, охотники, считаете, что у нас, глупых баб, не может быть тхармов - почему я должна беспокоиться о ваших? Ты уходишь утром? - Да. - Со своим саммадом? - Да, мы все обсудили - они согласны. - Твои мастодонты умнее этих саммадаров. Я пойду с тобой. Херилак признательно кивнул. - Согласен. - Он ухмыльнулся. - Сильный охотник никому не помеха. - Охотник, но и женщина - не забывай этого, саммадар. Все было сказано, и оставаться у огня было незачем. Пройдя мимо темных горок шатров, Меррис вышла на луг к стреноженным мастодонтам. Старая самка Дооха, заслышав шаги хозяйки, задрала хобот и принюхалась, потом забурчала, приветствуя Меррис, и принялась ощупывать ее кончиком тяжелого хобота. Меррис ласково похлопала по волосатой шкуре. - Знаю, ты не любишь ходить по ночам, но на сей раз путь будет недолгим. Стой-ка смирно, Меррис решила уйти задолго до разговора у костра. Она разобрала шатер, привязала его и прочие пожитки к шестам травоиса. Дооха ворчала, но не противилась хозяйке. Узнав, что Херилак уходит, Меррис сразу же начала собираться. Пусть эти саммады торчат у реки, пусть жиреют на своей рыбе. Она уйдет на юг с саммадом Херилака. Хорошо снова путешествовать, к тому же ей нравилась Малаген. Меррис не о ком было заботиться - и никто не заботился о ней. Подогнав Дооху, впряженную в травоис, к шатрам, Меррис привязала ее к дереву и отправилась к костру Херилака. Заметив ее, Малаген радостно заулыбалась. - Ты тоже пойдешь с нами? - Пойду. Здесь все провоняло рыбой. Малаген нагнулась и зашептала: - И не ты одна. Алладжекс Фракен тоже уходит с нами. Это очень хорошо. Меррис громко фыркнула. - Старый Фракен. Лишняя обуза. Только зря чужую еду переводит. Малаген разволновалась. - Но это же алладжекс. Он всем нужен. - Алладжекс нужен, а не этот пустомеля. Я позабыла больше лечебных отваров, чем он умел приготовлять. Его не сравнить с вашими мандукто. Те мудры и умеют вести за собой. А этот стар и глуп. Скоро он умрет, и парень-без-имени займет его место. - А разве не правда, что Фракен умеет читать будущее по совиным шарикам? - Кое-кто верит в это. А я думаю, какая польза в шкурке и костях мышей. Я и без них предскажу будущее. - А ты умеешь? - И тебя научу. Херилак не сказал, но знай: Нивот оставит ваш саммад еще до рассвета. - Да хранит тебя Кадайр. - В широко открытых глазах Малаген отражалось пламя костра. - Ты ведь не была здесь, ничего не слышала - Нивот только что забрал свой шатер. Громко расхохотавшись, Меррис хлопнула себя по бедру. - Я знала об этом. Нужно было только немного пошевелить мозгами. Раз мы идем искать Керрика, значит можем найти и Армун, убежавшую к нему из саммада. Она тогда ударила Нивота кулаком по лицу и сломала ему переносицу, потому у него такой кривой нос. И он вовсе не горит желанием встретиться с ней. Было бы неплохо увидеть его спину. - Значит, ты все знаешь о саммадах? А мне расскажешь? - Я знаю не все, но достаточно. - Ты поставишь здесь шатер? - Не сегодня. Все собрано, уложено на травоис и готово к отбытию. - Тогда иди спать в мой шатер. - Нет, это шатер твоего охотника Невасфара. А в шатре должна жить только одна женщина. Лягу у костра. Не впервой. К утру костер угас, угли остыли, но ночь была теплой. Меррис лежала, завернувшись в шкуры, и смотрела, как утренняя звезда тает в розовой полоске над океаном. Она уже поднялась и привязала шесты травоиса, когда из шатров начали вылезать остальные. - Эй, Херилак, будете спать до полудня, далеко не уйдете, - сказала она, едва саммадар вышел из шатра и стал принюхиваться. Тот нахмурился. - Твой язык зол с самого утра, Меррис. - Мой язык говорит правду, великий саммадар. Правда, что Фракен пойдет с нами? Прежде он не любил Керрика... - Он тепло любит. И здешней зимы боится. - Понимаю. Далеко ли пойдем? - Сегодня дойдем до речушки, возле которой уже стояли. А если ты спрашиваешь, далеко ли придется уйти, чтобы отыскать Керрика, - отвечу: пройдем столько, сколько потребуется. - К городу мургу? - Если придется. Я чувствую - он где-то там. - Я уже много дней не ходил туда, - сказал Керрик, стараясь казаться спокойным. - Это неважно, - ответила Армун. - Ты - охотник, а охотник волен идти, куда вздумается. Ходи туда хоть каждый день. Но Арнхвит останется со мной. Усевшись в тени раскидистого дуба, Керрик смотрел через поляну на воду. Остров оказался великолепным. Оба шатра надежно скрывали деревья. Охота была отменной. За пресной водой не нужно было даже ходить. Утки: рыбу хоть рукой бери. Ягодами остров прямо усыпан. Армун и Даррас ходили за грибами и корешками и всегда возвращались с полными корзинами. Все чувствовали себя хорошо, малышка подрастала. Даже привычно ворчавший Ортнар как будто поздоровел. Счастью Армун мешал только Надаске', и она не собиралась мириться с его присутствием. Почему-то кроме Армун его никто и не видел. Для нее он был словно болячка, с которой она все время срывала корочку. - Он же не причинит мальчишке вреда, - уже в который раз объяснял Керрик. - Арнхвит же сам хочет. Керрик смотрел на сына. Всякий раз, когда родители ссорились, тот убегал к Харлу. Проследив за направлением его взгляда, Армун постаралась взять себя в руки. - Ты думай о том, чего я хочу, а не он. Вырастет каким-нибудь не таким: наполовину тану, наполовину мараг. Как... - Как я, - с грустью закончил Керрик. - Ни то ни се. - Я вовсе не это хотела сказать... а может быть, именно это. Ты же сам говоришь, что и мараг из тебя не вышел, и охотника не получилось. Прошу тебя, пусть хотя бы он вырастет охотником. - Он и так будет великим охотником - ведь его воспитывали не мургу, как меня. Не бойся. Но уметь с ними говорить, уметь понимать их - это же так важно! Мы с ними живем под одним небом, и среди тану лишь я знаю пути мургу. Когда он вырастет, нас будет двое, умеющих разговаривать с ними. Керрик видел, что ему не убедить жену. Однако он снова и снова пытался это сделать, чтобы она наконец поняла: несчастный самец не должен быть преградой между ними. Но она не хотела его понять - или же не могла. Взяв хесотсан, он встал. - Пойду поговорю с Надаске', вернусь до темноты. - Армун резко повернулась к нему. - Арнхвит пойдет со мной. И не спорь. Он повернулся и торопливо отошел от костра, чтобы не слышать ее возражений. - Возьмем с собой Харла, - радостно проговорил Арнхвит, потрясая своим копьецом. - Что скажешь, Харл? - Вы рыбачить или охотиться? - Как получится. Но сначала поговорим с Надаске'. - Да вы ж не говорите, трясетесь и булькаете, - еле сдерживая раздражение, сказал юноша. - Без вас поохочусь. Керрик посмотрел вслед Харлу. С каждым днем парень все больше становился охотником. И чересчур верил горестным откровениям Ортнара. Надо бы ему поменьше слушать калеку. Здесь хорошо, безопасно и сытно, но как-то нерадостно. Керрик чувствовал себя виноватым, но ничего не мог поделать с собой. Как там Надаске'? Керрик так давно не видел его. На небо медленно наползали тучи, в воздухе запахло грозой. На севере скоро начнут падать листья, закружатся первые снежинки. Здесь же только ночи станут прохладнее - и больше ничего не изменится. Тропа спускалась к болоту. Местами оно было глубоким - и Керрику пришлось нести Арнхвита на плечах. Через маленький пролив они переплыли к другому острову. Арнхвит пронзительно выкрикнул призыв слушать говорящего, и Надаске' появился из своего убежища. В его движениях была радость от предвкушаемого разговора. - Тому, кто слышит лишь голоса волн, речи друзей кажутся песнями. - А что это - песня? - спросил Арнхвит, повторяя движения Надаске'. Керрик начал объяснять, но умолк: он взял сюда Арнхвита, чтобы тот учился и слушал, и не нужно ему мешать. - Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта. И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом: Молодым я иду на пляж - И возвращаюсь. И второй раз иду, уже постарев, Вернусь ли? Но в третий раз... Надаске' внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись в воспоминания. Керрику уже приходилось слышать эту песню в ханане, где были заточены самцы. Тогда он ее не понял. Но теперь он знал, как на пляжи приходит смерть. - Там что - плавают и тонут? - спросил Арнхвит, подметивший тоску в песне, но не понявший ее причины. Надаске' быстро взглянул на мальчика и промолчал. - Ты сыт? - спросил Керрик. - Если тебе надоела рыба, я принесу мяса... - и умолк, осознав, что самец не слышит его. Арнхвит подбежал к Надаске' и дернул его за один из больших пальцев. - Ты не допоешь песню? Опустив голову, Надаске' промолвил: - Это очень грустная песня... Не надо было мне начинать ее. Высвободив палец из ладошки мальчика, иилане' посмотрел на Керрика