чно сказала она.-- Я офицер, а не биотехник. -- Вы не можете провести никаких испытаний? Может быть, что-то не так с питательным раствором в конверторе? Вы не можете это проверить? -- На шлюпке нет нужных приборов. -- Я вижу, на этой шлюпке вообще мало что есть. Как и ваш корабль, капитан, она разваливается от старости и отсутствия должного ухода. Он надеялся вывести капитана из ее странного безразличного состояния или привести ее в ярость. Но ничего не случилось. -- Вы не понимаете,-- сказала она тем же холодным тоном.-- Корабли умирают. Альбенаретцы тоже умирают. Но не так, как низшие расы. Мы не погибнем в зареве атмосферы, растворяясь в песке. Мы предпочитаем встретить смерть гордо, один за другим проходя сквозь Врата, пока не исчезнет наша раса. Вы не поймете, чужеземцы. ИБ на этой шлюпке тоже умирают -- неважно, почему. Раз вы зависите от них, то и вы умрете -- таковы законы природы. -- А ваша ответственность за пассажиров? -- Меня не касается состояние пассажиров: живы они или мертвы. Это не имеет значения. -- Я не верю этому. Когда вы взяли на борт пассажиров на Земле, вам не было безразлично, достигнут они цели живыми или мертвыми. -- Это было до тех пор, пока кто-то из вас не разрушил моего корабля, и все альбенаретцы на борту не потерпели позора. Если сами люди ведут себя к гибели -- при чем тут я? -- Я не согласен с вами, и, что касается меня, то я отвечаю за жизнь людей на шлюпке. Мои люди не могут объяснить ваши действия, и, кроме того, ваша раса нуждается в нашем металле и энергии, которыми мы платим вам за ваши звездолеты. И, если вы хотите, чтобы ваши корабли летали еще пять тысяч лет, или сколько вам там надо, чтобы вы все перемерли... -- Не буду с вами спорить. Всем, что касается вашего прибытия на Бальбен, будут заниматься мои соплеменники. Но не я. -- Но не...-- Джайлса озарила догадка.-- Райцмунг, а вы сами не думаете достичь Бальбена живой? -- Верно. Не думаю. -- Почему? Капитан отвернулась от него, переведя взгляд на ближайший экран обзора, за которым была бесконечность космоса с мерцающими тут и там огоньками звезд. -- В ягодах ИБ нет питательных веществ, которые мне сейчас необходимы. Собственно, одной мне бы их хватило на сколько угодно долгое время, но я не одна -- я несу новую жизнь, свободную от перенесенного мною позора. Эта жизнь зачата мною и Мунганфом, но она -- часть моей команды, которая была на судне. Я умру, но мое дитя возьмет из моего тела все необходимое и приземлится на Бальбене живым, чтобы стать офицером и смыть мой позор. Она замолчала. У Джайлса не было слов. Он понял -- эластичные повязки на скафандре инженера не были предназначены для того, чтобы спасти ему жизнь. Они нужны были только для того, чтобы сохранить необходимые клетки его тела. Так вот что увидела Дай, и вот почему на койке появилась альбенаретская кровь. -- Но вы могли бы выжить, если бы не сделали этого. Почему бы вам самой не смыть позор? -- Я скомпрометирована настолько, что не могу сотрудничать с кем-либо, кроме членов своей команды. Но они погибли. А новая жизнь свободна от позора и может иметь дело с любым альбенаретцем -- это необходимо для того, чтобы отыскать человека, уничтожившего звездолет. -- Хорошо,-- сказал, помолчав, Джайлс.-- Вы правы. Я не альбенаретец и не совсем вас понимаю. Но почему бы вам не изменить курс и не позволить выжить нам? Я настаиваю на этом. -- Нет. Существо, которое во мне, назапятнано, но этого мало. Моему ребенку нужно унаследовать толику чести, чтобы увеличить шансы стать офицером звездолета. Эти шансы малы даже для альбенаретцев. Если шлюпка доставит пассажиров -- живых или мертвых -- на Бальбен, это будет почетно. А свернуть -- это будет просто выгодно. -- Разве не почетно спасти людей? -- Конечно, нет. Жизнь, спасенная кем-либо, кроме ее владельца, лишь увеличивает ответственность за отсрочку прохождения через Врата. Кроме того, это жизни людей. Если бы вы были альбенаретцами, для вас было бы честью помочь мне в исполнении своего долга, то есть лететь на Бальбен. Но вы люди, а значит, нет никакой разницы. Итак, мы летим на Бальбен, Адельман, и никуда больше.-- Она закрыла глаза. -- Райцмунг... Темная фигура не ответила. Джайлс повернулся и вышел, оставив ее в одиночестве. В первом отсеке он увидел Хэма, лежавшего на койке, и Мару, ожидавшую его. Он удивился было, но потом сообразил, что говорил с капитаном по-альбенаретски, и Мара, естественно, ничего не знала. Он улыбнулся, как бы успокаивая ее. -- Капитан мало что знает об этих растениях. Это не его специальность. Так что мы будем просто избегать есть такие ягоды. Если найдешь их, кидай сразу в конвертор. Ты скажешь остальным? -- Да,-- она медлила уходить.-- И это все, что вы узнали у капитана за столько времени? -- Мы с капитаном всегда спорим. Но я для тебя скажу, что в этих спорах нет ничего интересного для рабочих. А пока скажи всем, что испорченных ягод следует избегать. -- Скажу. Она ушла в средний отсек, и он услышал, как через магнитофонную запись пробивался ее голос, но слов разобрать было невозможно. Магнитофон, таким образом, мог бы служить отличным средством звуковой маскировки, что было бы совсем неплохо. Джайлс лег на койку и снова задумался над тем, как изменить курс. Он должен быть изменен до тех пор, когда капитан уже потеряет возможность осуществить такую перемену. Шестой день: 23.57 Все люди, кроме Джайлса, спали, несмотря на постоянный свет, им удалось установить некий режим сна и бодрствования. Около полуночи Джайлс диктовал на магнитофон события минувших суток: 8 Шестой день. Ягод еще хватает, но число испорченных растет. Много опавших листьев. В остальном все по-прежнему. Конец шестого дня. Он положил магнитофон на пол, чтобы Эстевен мог забрать его утром, и потянулся за повязкой, сделанной из рукава комбинезона. Ее длины хватало, чтобы завязать себе глаза так, чтобы свет ламп не проникал через ткань. Он не мог наблюдать себя со стороны, но представлял себе это зрелище: голая мускулистая рука и шестидневная курчавая борода придавали ему дикий разбойничий вид. Как ни странно, из рабочих так не выглядел никто, хотя бороды отросли и у Гроуса, и у Эстевена. У Френко и Хэма бороды не росли, лишь пробивалось несколько волосков у Френко, да у Хэма на подбородке была колючая щетина песочного цвета. Все, кроме Байсет, пожертвовали частью своей одежды на повязки для глаз. Он прислушался к их сонному дыханию. Никто из них, к счастью, не храпел; иногда только издавал какое-то бормотание Хэм. Джайлс обмотал повязку вокруг головы и лег на койку. Ему не спалось. В такие минуты он особенно ясно ощущал груз проблем, навалившихся на него: ядовитые ягоды, приземление на 20Б-40, выполнение своей миссии. Он заворочался, устраиваясь поудобнее Даже если ягод хватит и курс будет изменен, выдержат ли рабочие еще тридцать или сорок дней? Что-то вмешалось в его мысли -- что-то похожее на крик, едва слышный, не успевший даже вырваться наружу. Он прислушался. Все было тихо Ничего, кроме сонного дыхания людей, даже Хэм не хрипел. Ничего... да и было ли что-то? Он сел, снял повязку, ослепленный светом ламп. И тут он понял -- с носа шлюпки шел глухой стук Он доносился из-за перегородки рубки. Джайлс шагнул за нее и увидел капитана, вышибающую из Эстевена дух. Лицо музыканта потемнело, руки беспомощно хватались за пальцы капитана, сжимающие его горло, а пятки издавали тот стук, который услышал Джайлс. Он ринулся на капитана. -- Отпустите ею! -- крикнул он на альбенаретском, отрывая ее пальцы от шеи Эстевена. Впрочем, это было все равно, что пытаться разогнуть стальные клешни. -- Отпустите его! Вы убьете его! -- Я распоряжаюсь им,-- холодно сказала капитан, не ослабляя хватки.-- Он святотатственно обращался с книгой навигации и согласно законам чести должен исчезнуть из нашего круга -- Вы позорите себя! Вы не имеете права распоряжаться его жизнью! Это мой человек! Вы... вы совершаете бессовестную кражу! Реакция последовала почти мгновенно. Капитан буквально отбросила Эстевена, и тот рухнул на пол. С поднятыми руками капитан повернулась к Джайлсу, явно готовая броситься на него. Джайлс приготовился к схватке. Но ее руки опустились, и она, отвернувшись от Джайлса, рухнула в свое кресло, уставившись на экран. -- Заберите его. Он осмелился трогать и листать страницы святая святых -- Книги Навигации. Делайте с ним все, что хотите. Но если я увижу его в рубке еще раз, я буду считать, что кто не может уследить за своей собственностью, не имеет права владеть ею. Джайлс рывком поставил Эстевена на ноги и поволок из рубки, не обращая внимания на его слабое сопротивление. Он притащил его в средний отсек. Рабочие столпились, разбуженные громкими голосами Джайлса и капитана. Когда появился Джайлс, они потянулись к нему. Отдав им Эстевена, он поманил к себе Мару. Она медлила, и ему пришлось буквально подтащить ее к себе. Он сказал ей на ухо: -- Позаботься об Эстевене. Капитан душила его, но ничего страшного вроде не случилось. -- Что??? -- начала было Байсет, но он остановил ее взглядом. -- Я спас этому дураку жизнь, так что придержите ваши языки! -- прошипел он.-- И если вы не будете меня слушаться, вряд ли проживете особенно долго. Не пускайте Эстевена за перегородку, если он вам нужен живым. Он отпустил Мару и отвернулся. Позади него лежащий на полу Эстевен всхлипывал: -- Я не хотел ничего плохого. Я не мог уснуть, я подумал, что это просто книга, что ее можно полистать, почитать... Джайлс вернулся к себе в отсек вместе с Хэмом. -- Хэм,-- сказал он,-- не пускай сюда никого. Мне нужно подумать. Хэм кивнул и встал у прохода, а Джайлс лег на койку и стал думать о происшедшем. Он не сомневался в том, что Эстевен врет. У него не хватило бы мужества вот так запросто зайти в рубку к капитану. И к тому же, что он мог узнать из альбенаретской книги? Вряд ли он поймет их математику, и в книге нет чистых полей, как в книге Гроуса... В средней секции вновь включили магнитофон с мелодией Боссера и Сайнгх. Навязчивый мотив бился в ушах. -- Сэр, с вами хочет поговорить Мара,-- сказал Хэм. -- Да? -- сказал Джайлс, открывая глаза.-- Садись,-- сказал он стоявшей в проходе Маре.-- Береги силы. Нам всем придется их беречь. Она села. -- Вы, конечно, правы,-- сказала она. Джайлс усмехнулся. У нее была такая привычка -- говорить фразы, которые можно воспринять как дерзость. Не ей судить, что он делает правильно, а что -- нет. Он сразу это заметил. -- Скажи, Мара, а ты, случайно, выросла не в семье Адель? -- Я? -- Она рассмеялась.-- Вовсе нет. Мой отец умер, когда мне было три года. Нас в семье было восемь человек детей. Какой-то компьютер ошибся и выдал разрешение на такое количество отпрысков. Ее обнаружили уже слишком поздно. Так что, когда умер отец, матери позволили все время проводить с детьми -- она даже выпросила себе в помощь бабушку. Так что я росла, как дети до Великой Революции. Он был удивлен. -- И где же ты училась? -- Там же, где и все. Но живя в такой большой семье, трудно оторваться от ее корней. Так что у меня было типичное для средних веков семейное окружение. -- Ясно. Он жалел ее. Неудивительно, что такая девушка могла попасть под влияние организации "Черного Четверга". На секунду ему захотелось предупредить ее о Байсет, но чувство долга перебороло это желание. -- О чем ты хотела мне рассказать? Она оглянулась на проход, но музыка звучала достаточно громко, и она сказала: -- Об Эстевене. Думаю, вам будет интересно. Я не дипломированная медсестра, но когда я была в школе второй ступени, то прошла курс обучения, вроде практики, по специальности медсестры. Так вот. Он психически нездоров. У него холодные руки в таком теплом помещении и слишком частый пульс. Джайлс взглянул на нее с уважением. -- Ты хорошо сделала, что сказала мне об этом. Но что это может быть за болезнь? Она покачала головой: -- Я училась слишком мало. Джайлс кивнул. -- Ладно, я поговорю с ним и попытаюсь выяснить, что с ним. -- Что бы это ни было, мы бессильны. На шлюпке нет ни лекарств, ни оборудования. Я не знаю, что делать. -- Это не твое дело. За все отвечаю я. -- О, да. Вы -- Адельман, и думаете, что способны вынести все на своих плечах. Но здесь, кроме вас, есть еще и рабочие, а что вы знаете о них? -- Что я?..-- изумленно повторил он, и тут же замолк, уловив в ее словах эхо одного разговора с Полем Окэ. Это воспоминание заставило его отказаться обсуждать с ней эту проблему.-- Не ты ли мне говорила о рабочих, мечтающих улететь в колонии? Он взглянул на соседнюю койку, но Хэма нигде не было видно. Вряд ли он будет торчать в соседнем отсеке. Скорее всего он отправился собирать ягоды. Тем не менее, Джайлс понизил голос и сказал: -- Однажды я долго говорил с Хэмом. Хэм в отчаянии от того что его разлучили с друзьями и отправили невесть куда. Он бы все отдал за то, чтобы вернуться на Землю. Так что я знаю о рабочих немного больше, чем тебе кажется. -- А, Хэм ... Беспомощные, безнравственные, тупые дети вроде него, благодаря генетическому контролю, мало чем отличаются от животных. -- Тсс! -- прошипел он.-- Придержи язык... на тебя могут донести. Мара заговорила тише, но презрительнее: -- Вы про шпика? Я ее не боюсь. -- Шпика? -- Агента полиции, Байсет. Он недоверчиво посмотрел на нее. -- Ты... ты знаешь, что она из полиции? -- Конечно. Все знают. Всегда есть один шпик. Полиция имеет своего агента на любом звездолете, везущем рабочих, и все знают об этом. -- Что ты еще знаешь о ней? -- Ей нравится доносить на тех, кто ей не нравится, независимо оттого, что они делают. Если она решила, что я ей не нравлюсь, то все равно донесет. -- И тебя это, кажется, не очень беспокоит? -- Говорят, что полиция не очень-то прислушивается к шпикам вроде нее. Особенно в колониях. Они не очень их ценят. -- Думаю, ты ее недооцениваешь,-- Джайлс послал к черту чувство долга. Таких, как Байсет, было двенадцать на дюжину, а Мара, с ее прямотой и мужеством, была бриллиантом среди кучи камней, которую представляли другие рабочие. -- Она считает, что ты из "Черного Четверга". - Ого,-- сказала Мара Между ними вырос невидимый барьер. Они не были более людьми, сидящими вместе. Они были преступниками, глядящими друг на друга через полоску оспариваемой земли. Джайлс почувствовал неодолимое желание уничтожить то, что их разделяло. Сила этого желания поразила его, но у него не было времени для анализа ситуации. -- Она мне так сказала. Я не верю. -- Как это хорошо с вашей стороны, сэр. Я и в самом деле не принадлежу к ним. -- Я и не думал. Но барьер между ними не исчез. -- Благодарю вас за предупреждение, Адельман.-- Она встала. -- Не за что,-- для порядка сказал он.--Спасибо за информацию об Эстевене. -- Я хотела помочь вам. Она вышла. Он отпустил ее и почему-то рассердился за это на себя. Однако неясно было, что же он должен предпринять. Через несколько часов, проснувшись, он увидел стоящую рядом с его койкой Байсет. Она заговорила с ним на эсперанто сразу, безо всякого приветствия. -- Извините, Ваша Честь, но мне нужно с Вами поговорить. Я уже предупреждала вас об этой девушке, Маре, и ее революционных связях. Я должна заявить вам, что ваш ранг не дает вам права игнорировать власть полиции. Вы слишком многое ей позволяете. -- Она пришла сказать мне о...-- Джайлс было хотел объяснить, что Mаpa предупредила его о болезни Эстевена, но сообразил, что он, собственно, не обязан перед ней отчитываться. -- Убирайся! -- в бешенстве приказал он. Он даже вскочил с койки, но, прежде чем он успел встать, Байсет исчезла. Джайлс постарался успокоиться. Он пришел через средний отсек, мельком взглянул на побелевшую при этом Байсет. Мары там не было, и он прошел на корму, где она, Дай и Френко собирали ягоды. -- Выйдите,-- сказал он Френко и Дай. Те ушли, и он остался наедине с Марой, удивленно уставившейся на него. -- Байсет,-- сказал он,-- пришла ко мне и с бесстыдством потребовала, чтобы я не разговаривал с тобой.-- Музыка заглушала его слова. -- Может быть,-- начала Мара в том же тоне, в котором закончила разговор, но потом переменила его на участливый, -- может, и в самом деле не стоит?.. -- Мне? -- сказал он. -- Я--Джайлс Эшед СТАЛЬНОЙ. Забудь о ней. Я хотел тебе кое-что напомнить. Если Байсет будет тебе мешать, обращайся ко мне. Я думаю, что она уверена, что это ты положила бомбу в звездолет. -- Так это и в самом деле была бомба? Но почему вы и она так в этом уверены? -- Она не уверена. Но я -- уверен. Потому что это я ее подложил.--Он стиснул зубы, вспомнив это. -- Я не хотел причинить большого вреда или разрушить звездолет. Необходимо было немного повредить его, чтобы ему пришлось отправиться для ремонта на ближайшую планету -- 20Б-40. На секунду она потеряла дар речи. -- Все эти люди...--сказала она. Но не окончила фразу и положила руку на его плечо.-- Но ведь вы не хотите причинить вреда? Что же случилось? -- Не знаю,-- сказал он.-- Я думаю, просто ошибка. Мы переоценили возраст и прочность альбенаретских звездолетов. Переборка, которая должна была выдержать взрыв, развалилась и огонь вырвался наружу.-- Она все сильнее сжимала его плечо, глядя в его глаза. -- Почему вы говорите мне это? -- Может быть... потому, что верю тебе. Не знаю почему -- не могу объяснить. Почему-то я должен был тебе об этом рассказать. Ты одна годилась для этого. Она смотрела на него так, как еще никто никогда не смотрел. Это беспокоило его, и к тому же он ощущал странное чувство робости. Он никогда не предполагал, что у женщины может быть такой взгляд. Он хотел сказать ей что-нибудь, но годы тренировки и дисциплины не позволили ему сделать это. Осторожно он снял ее руку со своего плеча и повернулся. Он прошел через среднюю секцию, остановившись на секунду, чтобы убавить звук магнитофона. Рабочие молча смотрели на него. Не обращая на них внимания, он прошел к себе в отсек и лег на койку. Натянув повязку, он погрузился в спасительную искусственную тьму. 9 Десятый день: 11.22. Дай плакала, сидя на койке. Первое время после ужасного происшествия на корме она успокаивалась лишь в присутствии другой женщины, но потом ей стало лучше и Френко удалось ее успокоить. Но все-таки иногда она плакала безо всякой видимой причины. -- Что я могу поделать? -- говорил Френко. Он стоял вместе с Джайлсом и Марой в кормовом отсеке. Дай только что оттолкнула его, когда он попытался присесть рядом с ней. -- Не знаю,-- задумчиво сказал Джайлс.-- Очевидно, ее нужно лечить, но ясно, что никто из нас на это не способен. Не вини себя, Френко... -- Но ведь это я придумал подписать этот контракт! Я! Шансы были один к тысяче, и когда нас избрали, мы были счастливы! А теперь... -- Я сказал, не вини себя. Неизвестно, в чем причина ее болезни: может быть в пище, или в атмосфере шлюпки. А может, это проявляется какая-нибудь наследственная болезнь. Будем помогать ей всем, чем можем. Я всегда готов это сделать. -- И я,-- сказала юноше Мара.-- Я тоже готова. -- Спасибо,-- устало ответил Френко голосом человека, потерявшего всякую надежду. -- Держись! -- сказал ему Джайлс. Это было единственное, что он мог бы сказать в такой ситуации Адельману. Френко лишь съежился, и Джайлс вспомнил, что говорит с рабочим.-- Если она выживет до приземления, мы приведем ее в порядок, -- Да, сэр,-- ответил Френко. -- Хорошо. Почему бы тебе не оставить ее? Видимо, ей лучше побыть одной, а тебе нужно отдохнуть. Иди в первый отсек. можешь полежать на моей койке. -- Благодарю вас, сэр. Но вы уверены, что я не смогу ей ничем помочь? -- Да. За ней присмотрят. -- Спасибо, большое вам спасибо... Я и в самом деле пойду прилягу... Он вышел, а Джайлс повернулся к Маре: -- Ты злишься? Мне кажется, ты похудела. Она попыталась улыбнуться. -- Все мы похудели. Не знаю, выдержим ли мы оставшиеся восемьдесят дней до Бальбена, если все пойдет по-прежнему. -- Да-а...--Джайлс до боли сжал челюсти. Это уже начало входить у него в привычку. -- Что это? -- Да так...-- он взглянул на Дай, но ей было не до них. Она была погружена в собственное горе, а магнитофон за стеной заглушал звуки из среднего отсека. -- Я говорил тебе, что подложил бомбу, чтобы изменить курс на 20Б-40. Это была критическая точка, в которой перемена курса была наиболее выгодна. Этот период начался со дня взрыва. Если мы не изменим курс в течение ближайших шести дней, будет поздно. Ее глаза были неправдоподобно велики, или же она действительно сильно похудела. -- А как близко находится эта система? -- Тридцать дней полета. -- Всего тридцать дней? Я не понимаю... -- Капитан отказывается изменить курс. Не знаю, чем это объяснить. Я и сам не понимаю. Это связано с их понятием о чести и долге... -- Но что ему мешает? Ведь это -- почетно... -- Не "ему". Я скрываю это от рабочих.-- Он рассмеялся.-- Ты знаешь, я почему-то перестал думать о тебе, как о рабочей. Мы все постепенно опускаемся до общего уровня. Нет, капитан--женщина, и к тому же она беременна. От инженера. Именно этот процесс наблюдала Дай. Это то, что она не может вспомнить. Мара вскрикнула: -- О!.. -- Ее беременность и понятия о чести каким-то образом связаны, так что она должна доставить шлюпку по назначению, даже если все мы -- и она в том числе -- умрем. -- Но если она умрет, то как же ребенок? -- Он не погибнет. Он будет жить в ее теле.-- Джайлс решил сменить тему.-- В любом случае я должен найти способ изменить курс за ближайшие шесть дней. Мара покачала головой. -- Почему бы нам не изменить курс самим? Я знаю, они очень сильные, но она одна, а нас все-таки восемь человек... Он печально улыбнулся. -- Ты знаешь, как он меняется? -- Честно говоря, нет. Но для этого нужно поворачивать ручку управления. А разве вы не изучили альбенаретский корабль прежде, чем подложить бомбу? Вы не умеете водить их звездолеты? -- Управление не проблема. Нужно рассчитать новый курс на 20Б-40 и ввести поправку. -- У нас есть компьютер и Гроус. Он может помочь в вычислениях... Он отрицательно покачал головой. -- Почему? -- Извини, но ты не понимаешь, что такое астронавигация. Управлять кораблем просто, и даже расчет курса под силу компьютеру Гроуса. Но звездная навигация слишком сложна, и в ней разбираются только специалисты. -- Вы? А как же вы -- урожденный Адель? Многие из вас умеют водить яхты между планетами. Разве есть принципиальная разница? -- Огромная. Первая задача в космосе -- определить свое местонахождение... Нет, изменить курс способна лишь капитан, и она пока в состоянии сделать это. Она становится все более и более безразличной, новая жизнь высасывает из нее все соки. -- Но мы должны найти способ управлять,-- упрямо сказала Мара. -- Нет, лучше подумай, как заставить капитана сделать это. Позови меня, если потребуется помощь. -- Позову. Он проводил ее взглядом. Ему отчаянно хотелось лечь, вытянуться и закрыть глаза на несколько минут, но он понимал, что поддаваться этому нельзя. Если он ляжет, то заснет надолго. Он должен думать. Решение должно быть. Отказ капитана кажется непреодолимым только потому, что он не понимает чужой психологии. Если не удалось дать альбенаретской женщине то, что ей нужно, не касаясь ее долга и не жертвуя людьми... Внезапно он ощутил чье-то присутствие. Это был Эстевен. -- Сэр...-- прохрипел он. Под безжалостным светом ламп его лицо было серым. -- Что тебе? -- Я...-- слова, казалось, требовали от него слишком больших усилий.-- Мне нужна ваша помощь, сэр. Вы... вы поможете мне, Ваша Честь? -- Конечно, если смогу. Сядь, а то упадешь. -- Нет-нет, сэр, спасибо, но... я должен... Это всего лишь небольшая просьба. Но это необходимо. Простите меня, если сможете, Адельман. Вы знаете, я... капитан... -- Ну, что ты хочешь? Говори ясней. -- Мне нужно... Может быть, у вас есть, Ваша Честь, кусочек бумаги... может, в вашей сумке... -- Бумага? Но у меня нет даже ручки! -- Джайлс пристально взглянул на него.-- Ты что, снова собираешься писать музыку? -- Нет, сэр, вовсе нет! Я не могу объяснить вам, но мне нужна бумага, клочок бумаги, просто посмотреть на нее... ну пожалуйста, пожалуйста! -- в его голосе слышалось неподдельное страдание. Инстинктивно Джайлс принялся рыться в карманах, однако ничего похожего на бумагу у него не было. Конечно, у него был ордер, уже обесцененный, но Эстевен не должен о нем знать. Бумага на Земле стала редкостью. Лишь в колониях она еще производилась в небольшом количестве. Неужели Эстевен коллекционер? Джайлса осенило. Он вытащил из правою кармана брюк коробку, где хранилось удостоверение личности. Сверху лежала ассигнация, выпущенная в одной маленькой африканской стране около шести лет назад, еще до того, как стараниями Международного Банка не восторжествовала стандартная система денежного обращения. Эстевен схватил ее, но Джайлс выхватил банкноту из его трясущихся пальцев. -- Минутку,-- резко сказал он.-- Ты сказал, что хочешь только взглянуть на бумагу, потрогать ее... -- Почувствовать, подержать... Если бы я смог немного... -- изо рта у него потекла слюна, нижняя челюсть совершала странные жевательные движения. Джайлс понял. -- Тонка!-- Джайлс рефлекторно отдернул руку с банкнотой от Эстевена. Вопль ужаса подтвердил его догадку. -- Жеватель тонки! Я слышал об этом снадобье--наркотик, не так ли? Ты ешь его, и тебе все кажется нереальным. Так вот оно что! -- Ваша Честь! -- Эстевен пытался добраться до банкноты, которую Джайлс спрятал за спину. Он был весь в слюнях.-- Пожалуйста! Вы не представляете себе, что это такое! Мельчайший сбой в музыке ранит, мне трудно двигаться, даже... -- Джайлс оттолкнул его. Все равно что толкнул ребенка. Эстевен споткнулся о койку, перелетел через нее и растянулся на полу. -- Спокойно,-- сказал Джайлс, которому было противно видеть мужчину в таком состоянии.-- Если я дам тебе эту банкноту, тебе ее хватит на две-три дозы, а планеты где есть бумага, мы достигнем лишь через месяцы. Кроме того, нужен тонка, иначе ты можешь погибнуть. Когда ты начал его употреблять? -- Что за дело Адельману до этого! -- Эстевен встал с пола.-- Я умею играть на тридцати двух инструментах, но кто меня слушает? Вот и приходится работать массовиком, играю слабоумную музыку, которую потом слабоумные машины играют слабоумным рабочим, и так всю жизнь. Я так и проживу ее -- все равно, где, на Земле или в колониях. Дайте мне кусочек бумаги. Только кусочек... у меня еще осталось немного тонки. -- Нет.-- Джайлс сунул банкноту в карман.-- Я не могу позволить тебе калечить себя. Я ничем не помогу тебе. Постарайся принять жизнь такой, как она есть. Не обращая внимания на стенания Эстевена, он прошел к себе в отсек. Внутри у него все сжалось, словно огромная рука терзала его внутренности. Все, чему его учили, переворачивалось от вида Эстевена, корчившегося и рыдающего на полу. Человек не должен так унижаться, независимо от того, что ему нужно. Все, что угодно, но только не это. В своем отсеке он начал ходить из угла в угол. Число проблем росло. Очевидно, Эстевену придется обходиться без наркотика -- это, к счастью, может отучить его от снадобья. Однако за ним придется следить. Джайлс пытался вспомнить все, что ему было известно о наркотиках, подпольно циркулирующих в среде рабочих. Тонка была лекарством, которым лечили душевнобольных, пока не были обнаружены побочные эффекты. У него была сложная, многосвязная молекула, воздействующая непосредственно на нервную систему, причем усвоение шло слишком быстро, с летальным исходом. Действие наркотика замедлялось, если одновременно с ним принимали гидрокарбонаты, из которых наиболее доступным была бумага. При этом молекулы наркотика усваивались часами и сутками, и человек мог сутки находиться под влиянием наркотика, и его здоровье физически и психически быстро разрушалось. Ягоды ИБ богаты протеинами, но бедны клетчаткой и слабо влияли на скорость усвоения тонки. Вот почему Эстевен пытался добраться до навигационной книги -- ее страницы были сделаны из бумаги... Вой оторвал его от этих мыслей, и он поглядел в проход. Эстевен шел к носу шлюпки, его рот был полон слюны, длинной нитью свисающей с губ, издавая дикий вой, прерываясь, чтобы что-то прожевать и сглотнуть. Руки были вытянуты перед ним, и он слепо шарил ими. Ясно было, что он никого не видел и не слышал. Он наглотался наркотика без бумаги. Джайлс вскочил на ноги и бросился ему навстречу. -- Я помогу тебе! -- крикнул он наркоману.-- Держись! Мы сделаем что-нибудь.-- Эстевен глядел сквозь него. Джайлс схватил его за плечи и поволок обратно. Сначала Эстевен сопротивлялся с непостижимой силой, а потом бросился назад, к прессу для ягод, схватился за рукоятку, рванул ее на себя, и в его руках осталась длинная-предлинная дубинка. Он снова двинулся вперед, воя и вращая над головой своим оружием. Джайлс пошел ему навстречу, стараясь уклониться от удара. Ему это удалось только частично, и дубинка скользнула по его голове, в ней что-то вспыхнуло, но Джайлсу удалось удержаться на ногах. Он едва успел сообразить, что Эстевен прошел мимо. -- Книга...-- прохрипел Джайлс.-- Навигационная книга... Он идет за ней... Остановите его! Туман в голове рассеялся, и Джайлс увидел, что рабочие и не пытаются остановить Эстевена, а стараются держаться от него подальше. Джайлс бросился за сумасшедшим. В проходе первой секции появился Хэм. Эстевен вновь взмахнул палкой, и Хэм крякнул от удара дубинки, который вывел его правую руку из строя. За Хэмом, загородив книгу в сверкающем переплете, появилась высокая фигура капитана. -- Эстевен, нет! -- крикнул Джайлс, но он уже не мог догнать его. Увернуться было невозможно. Но капитан нагнулась, и палка просвистела в нескольких дюймах над ней. В то же время она выкинула вперед руку, не хватая противника, а пронзая его, и ее три пальца вонзились Эстевену в грудь. Удар отшвырнул его назад и сбил с ног. Палка вылетела у него из рук, а сам он пытался восстановить дыхание. Потом он издал очередной вопль и вскочил на ноги. Ясно было, что он ранен, и, по крайней мере, несколько ребер у него было сломано, но наркотик заглушал боль и он еще мог двигаться. Он слепо двинулся к навигационной рубке. Капитан ждала его. Но прежде Джайлс успел схватить Эстевена и отбросить назад. Капитан шагнула вперед, но теперь Джайлс загородил ей дорогу. -- Нет! -- крикнул он на бэйзике, а затем перешел на альбенаретский.-- Я запрещаю вам! Он не сознает, что делает! -- На этот раз я прикончу его,-- сказала капитан. Теперь ее рука протянулась к Джайлсу.-- Я предупреждаю вас! Эстевен снова попытался встать на ноги, но теперь до него добрался Хэм. Он поднял левую руку, и его огромный кулак устремился к затылку несчастного. -- Не убивай его! -- крикнул Джайлс. Но кулак уже начал свое движение, и Хэму удалось только слегка изменить траекторию его движения, так что вместо чувствительной области затылка удар пришелся немного ниже. Капитан отодвинула Джайлса в сторону. -- Нет! -- крикнул он.-- Подождите. Вы сильнее любого из нас, но нас больше. Если вы не боитесь смерти, подумайте о ребенке! Капитан замерла посреди движения. -- Я знаю, что он болен,-- сказал Джайлс.-- Раньше я не знал. Теперь я могу обещать, что он никогда не появится в первом отсеке и не будет угрожать вашей книге. Капитан не пошевелилась. Джайлс ощутил, как у него начинает болеть голова. -- Поверьте мне! -- настойчиво продолжал он.-- Я не позволю вам убивать моих людей! Все висело на волоске. Джайлс молил бога чтобы капитан не заметила, что он сам ранен, Хэм владеет лишь одной рукой, а остальные представляют собой не более чем кроликов против волка. -- Хорошо,-- сказала капитан шагнув назад. -- Я отдаю его вам. Последний раз. Последний -- И она скрылась за перегородкой 10 Пятнадцатый день. 16.19. Джайлс покачнулся назад, и его схватили полдюжины рук. -- Вам лучше? -- спросила Мара. -- Вроде да,-- сказал Джайлс.-- Чепуха. Конечно, лучше. -- Не совсем,-- сказала Мара. Она пристально смотрела на него. -- Я знаю, что вы выживете. -- Выживу? А почему бы и нет? -- удивился он. -- У вас наверняка контузия. Когда сталкиваются металл и кость, крепче обычно оказывается металл. -- Забудем это. -- Он притронулся к забинтованной голове руками, довольный, несмотря ни на что, что его здоровьем интересуются -- Вообще-то все вокруг, как в... Сколько я проболел? -- Пять дней. -- Пять дней? -- Да,-- подтвердила Мара. Он устал разговаривать и откинулся назад, на койку, пока девушка возилась с чем-то на полу. Это не моя койка! -- внезапно сказал он, пытаясь сесть, но Мара не позволила ему сделать это. Джайлс успел определить: это был кормовой отсек. -- Отдохните, -- сказала она. -- Лежите. Мы принесли вас сюда, чтобы капитан не увидела вас беспомощным. -- Хорошо, -- сказал он. -- Вы поступили мудро. -- Разумно -- Ну, ладно, пусть будет разумно -- Он стал приподниматься. -- Как Хэм? -- В порядке. -- Рука у него не сломана? -- Нет, просто ушиб. Кость не пострадала. Джайлс облегченно вздохнул. -- Эстевен... -- Сломано два ребра. Мы связали его на два дня, пока отходил от наркотика.-- Мара протянула Джайлсу пакетик с несколькими граммами серого порошка.-- Это весь его оставшийся запас. Мы подумали, что будет лучше, если он будет у вас. Он взял пакетик и поразился, каких усилий ему стоило положить его в нагрудный карман. -- Так вы его связали? И как он теперь? -- Ничего. Даже слишком спокоен. Мы за ним следили: он несколько раз пытался покончить с собой. Так бывает с наркоманами в период депрессии. Байсет насмотрелась в полиции на них. Она сказала, что лучше было бы позволить ему умереть. -- Бедняга,-- сказал Джайлс. -- Он не бедняга,-- сказала Мара.-- Он просто несчастный, нервный мужчина, ушедший в наркотики и чуть не погубивший всех нас. Он удивленно посмотрел на нее. -- Может, я неправильно выразился, но я не понимаю... -- В этом ваша беда. Вы НЕ ПОНИМАЛИ. Она повернулась и вышла. Он попытался встать с койки и догнать ее, объяснить, но едва он попытался сесть, как у него закружилась голова. Он упал, ненавидя свое бессилие, однако поделать ничего не мог. Потом он заснул, а проснулся, когда все уже спали. Магнитофон что-то наигрывал, но голосов слышно не было. Джайлс чувствовал себя лучше. Он огляделся и увидел, что в кормовом отсеке никого, кроме него, нет. Все было по-прежнему, даже отломанная ручка пресса вернулась на место. Как им удалось приделать ее? Дай и Френко, видимо, перешли в другой отсек. Мысль, что они сделали это из уважения к нему, тронула его. Да, странно. Улетая с Земли, он считал само собой разумеющимся, что рабочие уступают ему место. Поль прав -- он не знал рабочих. По крайней мере так, как сейчас, прожив с ними рядом две недели. С другой стороны, Мара закончила разговор так, что он все еще не понимает и,-- он грустно усмехнулся,-- она права. Но это неважно. Он, вероятно, вел себя как дурак, пытаясь спасти Эстевена, рискуя своей жизнью -- тем самым и успехом своей миссии. В определенных ситуациях он заслуживает самоосуждения. Да, странно. Маре не понравилось, что он называл Эстевена беднягой. Мара права, все урожденные Адель считают рабочих примитивными созданиями. На мгновение он почувствовал себя убежденным, что это не так. Люди на шлюпке были какими угодно, но отнюдь не примитивными. Кроме разве Хэма и Дай -- а, может, и не исключая их. Это не просто взрослые -- это умудренные жизнью люди со своими достоинствами и недостатками... А сам он... Жизнь не поработала над ним. Его характер был выкован в детские годы. С тех пор он не размышляя жил по внушенным ему законам. До этой шлюпки, взорванного корабля, этих рабочих, он так и не смог бы пересмотреть многое в себе. То, что он пережил, перемены, которые он должен совершить, сами по себе вели его к потере понятий о добре и зле, которые он считал незыблемыми. Он чувствовал слабость. Странное неопределенное недовольство собой, как будто он упустил нечто жизненно важное. Может быть, это только следствие контузии? Нет, вряд ли... "Но есть вопросы и важнее",-- подумал он. Если он провалялся пять дней, это означает, что через несколько часов шлюпка минует последний пункт поворота к системе 20Б-40. Капитан должна изменить курс, потому что, кажется, выход найден. Он поговорит с ней прямо сейчас, когда все спят. Осторожно, ожидая повторения головокружения, он поднялся. Голова не кружилась, все было в порядке. Он прошел мимо ягод, осматривая их состояние. Было множество мертвых листьев, а нетронутых ягод оставалось мало, единицы. Проходя в свой отсек, он заметил, что сосуд с соком ягод приварен к перегородке рубки управления. Только капитан могла сделать это. Джайлс и не подозревал, что на борту шлюпки есть соответствующие инструменты. Он вошел в рубку. Капитан по-прежнему сидела в дальнем кресле, у панели. Глаза ее были закрыты, а тело неподвижно. Она не пошевелилась, когда он подошел ближе, стукнувшись о второе кресло. -- Капитан,-- позвал Джайлс. Молчание. -- Райцмунг, мне нужно с вами поговорить. Настало время принять решение. Никакой реакции. -- Если вы не желаете говорить со мной, мне придется действовать без вашего разрешения. Она медленно открыла глаза. -- Вы не будете действовать, Адельман. Я пока еще капитан на этой шлюпке. -- Нет. С каждым днем вы отдаете вашему ребенку частичку вашей силы. Вы слабеете быстрее нас, которые теряют силы от недостатка еды и питья. -- Нет, я сильнее вас, и останусь такой. -- Предположим так. Неважно. Главное, что курс шлюпки должен быть изменен сегодня. Иначе будет поздно. Ее черные глаза не двинулись. -- Откуда вы это знаете? -- Знаю. Возможно, даже мне самому придется изменять курс. -- Нет.-- Джайлсу впервые показалось, что в ее голосе он уловил следы эмоций. -- Вы лжете. Это глупо. Вы беспомощны в пространстве, как и любой землянин. -- Не любой, некоторые из нас умеют водить звездолеты. Но вы не даете мне договорить. Я не хочу изменять курс, так как считаю, что этим должны заниматься офицеры. -- Тогда считайте, что мы летим на Бальбен. -- Не могу. Я ответственен за семерых на борту шлюпки в той же мере, как вы ответственны за новую жизнь в вашем теле. -- Семерых рабов. Их жизнь не стоит ничего. -- Они не рабы. -- А я считаю, что они рабы и бесполезны. -- А я думаю, что они люди и должны выжить. И, чтобы увеличить их шансы, я готов дать вам то, что вы хотите. -- Вы? Вам не вернуть мою честь. -- Я могу это сделать. Я знаю, кто уничтожил ваш корабль. И я могу передать его в ваши руки. -- Вы?!..-- капитан привстала с кресла.-- Вы знаете, кто это?! -- Только прикоснитесь ко мне,-- спокойно сказал Джайлс, когда она протянула свои длинные руки к его горлу.-- Только коснитесь меня, и я обещаю, что вы никогда в жизни этого не узнаете. Капитан упала в кресло. -- Скажите, ради чести тех, кто вел со мной