глянуть на загорелые прелести. Выглядела она лет на двадцать пять, от силы на двадцать шесть, и вообще казалась идеалом красоты и здоровья. Но я не верил в идеалы и даже помыслить не решался о ее настоящем возрасте. Должно быть, это что-то астрономическое. Она протянула изящную руку. Я ее взял и легонько коснулся губами. -- Милый Джим, бедняжка! -- Она вздохнула. -- Какая трагедия! -- Ничего, еще не вечер. Разреши представить тебе моего Джеймса. -- Ах какой ты умница! Молодец, что заглянул. Уолдо, мой муж, опять на охоте. А по мне, так что может быть скучнее, чем взрывать диких животных? Если Джеймсу негде переночевать... Вивилия не теряла времени. Пока Уолдо крошил робохищников на лоне природы, она помаленьку хищничала на дому. Вероятно, она не годилась Джеймсу даже в прапрабабушки. А значит, имела кое-какой опыт... Я выбросил из головы неприличную мысль и вспомнил, за чем пришел. -- Вивилия, мы ищем Анжелину, и ты способна нам помочь. Для этого надо рассказать все, что тебе известно о Храме Вечной Истины. -- Ах, Джимми, ты такой... напористый! И твой сын, конечно, унаследовал... -- Сначала факты! -- рявкнул я. -- Флирт -- потом! -- Грубо, но по существу, -- улыбнулась невозмутимая Вивилия. -- Хорошо, расскажу все как на духу. Ее рассказ доставил бы нам с Джеймсом намного больше удовольствия, будь он раз в десять короче. Вивилия обожала чесать язык, но я не позволял ей слишком далеко отходить от темы. Между прочим, от очень интересной темы. Поистине олимпийская скука привела к расцвету на Луссуозо спорта, эскапизма и всевозможных религиозных культов. Магистра Фэньюимаду приглашали на различные приемы и званые вечера, с гипнотизмом его проповедей соперничал только магнетизм его глаз. Праздношатающиеся дамы нет-нет да и заглядывали в Храм Вечной Истины, очень многие становились завсегдатаями. И Вивилия вполне доходчиво объяснила почему. -- Его религия, как и любая другая, дает утешение, но дело не столько в утешении, как в обещании вечного блаженства. Впрочем, у него и проповеди интересны, уж поверьте. Все лучше, чем ежедневная телемуть. А проповедует он вот что. Тому, кто часто ходит в Храм, истово молится и охотно жертвует, предоставляется возможность заглянуть в рай. -- В рай? -- Я торопливо перерывал свои познания в рудиментарной теологии. -- В рай. Да неужели ты о нем ничего не слышал? Неужели в твоей религии... -- Папа атеист, -- сказал Джеймс. -- Как и все мы, диГризы. Вивилия многозначительно усмехнулась. -- Что ж, не мне вас судить. В наш век реализма и социального равенства таких, как вы, большинство. Но у этой медали есть и оборотная сторона -- обожествление рутины, возведение прагматизма в культ. Тоска смертная. Поэтому нет ничего странного в том, что самые чувствительные из нас ищут высший смысл бытия... Наступил мой черед многозначительно усмехнуться. Но снисходительная Вивилия притворилась, что не заметила. -- Мне бы не пришлось этого объяснять, если бы ты прилежнее учился в школе и не прогуливал уроки прикладной теологии. После смерти все мы попадем на небеса, и тот, кто при жизни вел себя хорошо, получит в награду вечное блаженство. Те же, кто вел себя плохо, отправятся в ад -- на вечные страшные муки. Я понимаю, все это выглядит слишком упрощенно и нелогично. Так показалось и мне, и всем остальным девушкам, когда мы впервые услышали о небесах и преисподней. Однако возможность побывать в этих местах, по крайней мере, с кратким визитом, придает им весомость и осязаемость. После того, как я сама там побывала, у меня основательно поубавилось недоверия. -- Гипноз, -- предположил я. -- Ха! Джимми, это же слово я услышала от Анжелины. Она тоже поджимала губы и фыркала, точь-в-точь как ты. А я ей на это ответила, что все мои подруги, побывавшие в раю, пережили в точности те же ощущения, что и я. Уж поверь, я способна отличить гипнотическое наваждение от реальности. Нет, это был вовсе не транс. Не могу описать сам перенос в рай, но я там была, честное слово. Одной рукой магистр Фэньюимаду держал меня, а другой эту редкостную тупицу Роузбадд. Она слишком бедна умом, чтобы ее можно было загипнотизировать. Но в раю мы видели друг друга, и у нас остались схожие впечатления. Там так чудесно, так красиво -- даже слов не подобрать. И... здорово воодушевляет. -- Она запнулась и покрылась легким румянцем. Воодушевление было не в ее стиле. -- Анжелина тоже побывала в раю? -- спросил я. -- Мне она ни о чем подобном не рассказывала. -- Я тоже ни о чем подобном не могу рассказать. Не имею привычки совать нос в чужие дела. Она притворилась, будто не заметила моей поднятой брови. Я понял, что ничего нового здесь не узнаю. Сейчас она скажет: "Вы и сами могли бы увидеть рай, если бы верили". Не женщина, а твердыня веры. Она вдруг резко сменила тему -- предложила Джеймсу взглянуть на дом и взяла его под руку. Я вдруг почувствовал себя третьим лишним. Отпускать моего сына за здорово живешь она явно не собиралась, но, к счастью, из космопорта позвонил Боливар, и нам не пришлось искать повод для бегства. По пути в космопорт я вдруг поймал себя на том, что скалю зубы и все сильнее злюсь. -- Р-р-р-р! -- сказал я наконец. -- Недурной рык, папа. Нельзя ли узнать его причину? -- Можно. Джеймс, я в ярости. Слишком много загадок, и одна из них загадочнее всех. Меня уже с души воротит от этого пройдохи и его липовой церкви. -- А мне казалось, к жуликам и проходимцам ты снисходителен. -- Снисходителен, но лишь при условии, что они надувают богатых. Я никогда не обжуливал вдов, сирот и вообще всех тех, кто не смог бы этого пережить. И к тому же я иду на преступление только ради денег. Ради старых добрых зелененьких и желтеньких, ради хрустящих и звенящих красотулечек. -- Я все понял. -- На лице Джеймса появилась свирепая, под стать моей, улыбка. -- Ты -- за чистое, высоконравственное мошенничество. За то, чтобы отнимать деньги у богатых и отдавать их не столь богатым. В частности, тебе. И чтобы никто не страдал от этой процедуры. -- Совершенно верно! В афере Фэньюимаду, несомненно, тоже замешаны деньги, но оскорблять чувства верующих -- это уже недостойно! Фальшивый гуру переступил грань приличия. Вера -- самое сокровенное богатство человека. Религия -- исключительно тонкая материя, руками ее лучше не трогать. Я никому не диктую, во что ему верить, а во что -- нет. Я даже внимательно выслушиваю искренне верующих, какую бы они чушь ни мололи. Но Слэйки, он же Фэньюимаду, ведет грязную игру. Мало ему лживых проповедей, он использует машины, чтобы дурачить простодушных, убеждать их в существовании загробного мира. Я не спорю, может быть, он и существует, но в данном случае мы имеем дело с чистейшей воды мошенничеством. Если человек после смерти попадает на небеса, значит, единственная дорога туда -- смерть. Никакие обзорные экскурсии природой не предусмотрены. Короче говоря, у Слэйки не просто очень грязный промысел, но и, возможно, очень опасный. Добро бы он показывал своим доверчивым прихожанам настоящий рай, где им неизбежно предстоит оказаться. Он бы просто вытягивал из них деньги, а это красивое, благородное занятие. Но он вытягивает из них индивидуальность и веру. Он им лжет, наживается на страхе перед смертью. Представляешь, как они будут потрясены, узнав, что их одурачили? Шок, психическая травма, эмоциональная контузия. Мы должны его остановить! Во что бы то ни стало! Рыча в унисон, мы подъехали к космопорту. Боливар, загоревший под лучами кварцевой лампы, помахал нам и отворил дверцу машины. Он еще не успел снять скафандр. По пути к дому мы ему обо всем рассказали. Едва переступив порог, я почувствовал легкий голод. Без особой надежды заглянул в меню автоповара, решил не рисковать и набрал три бифштекса из ардварка с гарниром из жареных овощей. А в душе пожалел, что не могу заказать экзотический обед на четверых, он бы сейчас был очень кстати. -- Спасибо, папа, ты отличный кулинар. -- Боливар отодвинул тарелку и бокал с вином, которое даже не пригубил. -- А то эти сухие пайки уже вот где сидят. Ты не поверишь, я даже хотел попробовать их упаковку -- вдруг она повкуснее, чем содержимое. Впрочем, это к делу не относится. По-моему, нам пора браться за работу. Как раз в этот момент просигналил центральный терминал, и на экране появилось лицо Анжелины. -- Джим, я хочу тебя предупредить, -- сказала она, и мое сердце, подскочившее к горлу, медленно сползло на свое привычное место. -- Я еду в Храм. Мне обещали показать кое-что интересное. Конечно, я не верю в ахинею, которой нас пичкает краснобай и пройдоха Фэньюимаду, но точно знаю, что скучать не придется. Предстоит путешествие в физическом теле, -- вероятно, даже за пределы планеты. Подробнее пока рассказать не могу, у меня в основном догадки и интуитивные предположения. Только не смейся, ладно? Будет опасно, но я хорошо подготовилась. Так что, если вдруг потеряешь меня из виду, не теряй надежды. Счастливо. Анжелина послала мне воздушный поцелуй и исчезла. -- Она сказала "за пределы планеты"? -- спросил Боливар. Я кивнул. -- Папа, воспроизведи-ка еще раз. Мы снова прослушали запись. И когда Анжелина снова умолкла, я кое-что понял. -- Она сказала "за пределы планеты" и ничего другого не имела в виду. Предположения? -- Уйма, -- сказал Боливар. -- Папа, давай на время забудем про Слэйки, как ты и предлагал. Полиция и без нашей помощи сумеет просмотреть свои банки информации. Из этой записи мы узнали то, о чем полиция не подозревает. Если мама за пределами планеты, значит, она в космосе, а космос -- понятие очень емкое. Но я думаю, это нас не остановит. Надо искать в галактических информаториях. Мы должны найти Храм Вечной Истины, как только он снова вынырнет на поверхность, -- скорее всего под другим именем или личиной. Надо составить его "словесный портрет", и пусть наши агенты перевернут галактику вверх дном. -- Вот именно, -- согласился я. -- Необходимо определить его модус операнди. -- Папа, я не так хорошо знаю мертвые языки, -- сказал Боливар, -- но если ты имеешь в виду, что мы должны разыскать этого шутника и его чокнутую секту, то я -- за. -- А что, это мысль. Пусть он даже изменит фамилию и способы заманивания легковерных, почерк у него останется прежним. -- Каким? -- Пока -- ни малейшего представления. Поручаю это выяснить вам с Джеймсом. -- Мы будем искать не только в прошлом, но и в будущем, -- сказал Джеймс. -- Нет никаких оснований считать, что эта секта привязана к одной-единственной планете. Зато есть все основания предполагать обратное. -- В точку, -- кивнул Боливар. -- Исходя из этого, разработаем план поисков. Я с гордостью посмотрел на своих мальчиков. На лету схватывают, ни секунды не теряют. Да и сам я -- хоть и старая крыса, только еще не заржавел. Но смотреть, как молодые, блестящие оттачивают зубы, -- одно удовольствие. Они разделили космос на двоих и принялись его обзванивать и опрашивать. Секторы поисков стремительно расширялись. Я решил не мешать сыновьям. Нашел холодное пиво, перенес к себе в кабинет и свистнул терминалу компьютера, чтобы включился. Потягивая пивко, я скользил по всевозможным базам данных и застревал на религиях. Надо было побольше разузнать насчет рая и ада. Все необходимое я нашел в разделе "Эсхатология". Там очень подробно и столь же сумбурно рассказывалось о жизни после смерти. За долгие века накопилось несметное множество различных религий, которых придерживалось такое же несметное множество различных социальных групп. В большинстве случаев загробная жизнь рассматривалась как новая стадия человеческого бытия, но в более или менее предпочтительных условиях. Другие религии рисовали потусторонний мир в черных красках. Умершему, считали они, неизбежно придется расплачиваться за грехи. Я вызубрил статьи о рае и аде, затем о гадесе, парадизе и шеоле. В любой религии хватало путаницы и зауми, а то и откровенной белиберды. Впрочем, попадались и исключения, в основном компилятивные религии, составленные из клочков и осколков других. У меня заболела голова. Из всей этой теософской неразберихи несложно было вылущить один простой и ясный факт: религия -- дело серьезное. Она затрагивает тему жизни и смерти. Очевидно, ранние религии были ненаучны, да и как иначе, если они не стремились понять действительность, а только воздействовали на эмоции? Они появлялись благодаря естественному желанию людей разгадать тайну своего существования. Но затем на сцену вышла наука, и религии должны были исчезнуть под натиском логики и эмпирики. Но не исчезли, и это наглядно доказывает способность человечества верить во взаимоисключающие явления. День выдался утомительный, и я вдруг обнаружил, что красочные иллюстрации загробной жизни уже не скользят перед моим взором. Я вздрогнул и открыл глаза. Все, хватит на сегодня. Зевнем разок -- и в постель. От выспавшейся крысы проку гораздо больше, чем от усталой, с обвислыми усами. Я провалился в сон, а через десять секунд (или часов?) бестолково заморгал. -- Джеймс? -- Папа, это Боливар. Мы нашли второй Храм Вечной Истины. Сон как рукой сняло. Я вскочил с кровати. -- Под тем же названием? -- Ничего подобного. Эта секта называется Церковь Ищущих Путь. В именах, биографиях, книгах ничего общего с Храмом Вечной Истины. Но по совокупности признаков -- это он. --Где? -- Недалеко. Планета Вулканн. В основном тяжелая промышленность и добыча сырья. Но есть симпатичный тропический архипелаг, на нем только курорты и виллы. Похоже, там довольно уютно. С ближайших звездных систем народ валом валит. -- Вылетаем?.. -- Как только будешь готов. Билеты заказаны. До старта -- час. Я заглянул в бумажник. Кредитные карточки на месте. -- Я уже готов. Захватите какие-нибудь паспорта и -- вперед! ГЛАВА 3 На всякий случай мы отправились в путь под новыми именами и с новыми паспортами. В моем сейфе хранились десятки паспортов, все -- подлинные. Из снаряжения мы взяли только две кинокамеры -- надо заметить, их конструктору в самых диких грезах не привиделись бы мои усовершенствования. Еще я, разумеется, прихватил алмазные запонки и герметичную шкатулку с драгоценностями и прочими невинными вещицами. Прибытие на Вулканн выглядело более чем эффектно. Когда мы с пестрой толпой туристов высаживались из корабля, духовой оркестр грянул бравурный марш; под эту воодушевляющую музыку и наш взволнованный гомон к кораблю чеканным шагом приблизился Корпус Экскурсоводов. Черные ботфорты на высоких каблуках, а также облегающие и тонкие до прозрачности ярко-красные мундиры подчеркивали великолепные формы наших будущих гидов. Раздалась отрывистая команда, они дружно остановились и разошлись. Каждая гидесса получила назначение, и самая привлекательная -- блондинка с очаровательными веснушками на носу -- строевым шагом приблизилась к нам и отдала честь. -- Сэр, фирма "Диплодок и сыновья" счастлива приветствовать вас на планете Вулканн. Я -- Дивина де Зофтиг, но друзья меня называют просто Ди. -- Мы -- друзья! -- Ну разумеется. Пока вы будете гостить на нашей чудесной планете, я всегда к вашим услугам. Позвольте обращаться к вам неформально: Джим, Джеймс и Боливар. -- Ну разумеется! -- хором откликнулись близнецы, дружно копируя ее белозубую улыбку. -- Вот и прекрасно. Добро пожаловать на праздник, который всегда с вами. -- С удовольствием! -- воскликнули они, излучая жар буквально из каждой поры. -- А коли так, прошу следовать за мной. Будьте добры, махните справками о здоровье вон туда, в сторону врача. Отлично. А теперь посмотрите вон на того робота. Это носильщик, он понесет ваш багаж. Выход -- там, благодарю вас. Рентгеновский аппарат на выходе просветит ваши бумажники и убедится в подлинности кредитных карточек. Вам предстоит восхитительный и очень дорогой отдых на нашей планете. Прямолинейность гидессы создавала самое выгодное впечатление. Планета Вулканн уже начинала мне нравиться -- почти так же, как мальчикам Ди. Ужасно не хотелось портить им настроение, но ведь мы прибыли сюда ради дела, а не ради удовольствий. -- Нам нужна роскошная гостиница, -- сказал я. -- У нас их тысячи. -- Предпочтительна ближайшая к Церкви Ищущих Путь. Мы хотим повидаться с друзьями. -- В таком случае, вам очень повезло, поскольку на той же площади Гротского стоит робособняк Разумовского. В обслуге -- только роботы, гостиница открыта круглосуточно, и там всегда есть места. -- Годится, -- сказал я. -- Веди. -- Ваш номер готов и ждет, -- сообщила она, когда такси остановилось перед гостиницей. -- Добро пожаловать! Добро пожаловать! -- загомонили, хватая наши чемоданы, до неприличия жизнерадостные робопортье. -- Это вам. -- Ди приколола каждому из нас на рубашку искусственный цветок в алмазах. -- Сейчас мы расстанемся, но я не забуду о вас ни на миг. Достаточно сказать цветку мое имя, и я прилечу, как на крыльях. От всей души желаю вам только одного: приятного времяпрепровождения. Молю, развлекайтесь! -- Будем! Будем! -- хором ответили мы и позволили робокоридорным отвести нас в номер. Перед тем, как сесть за работу, я связался с домом -- нет ли новостей? Увы, никаких следов Анжелины. Полиция топталась на месте. Я чувствовал, что мы правильно сделали, поняв намек Анжелины и улетев с Луссуозо. -- Отлично. -- Боливар провел стеклорезом по окну я вынул аккуратный стеклянный кружок. Стеклорез щелкнул и снова превратился в карманный нож. Боливар установил нашу умную кинокамеру на подоконнике, так чтобы объектив смотрел в отверстие. -- Теперь можно не только снимать входящих и выходящих, но и записывать их голоса. -- Превосходно. -- Глядя в видоискатель, я настроил и включил камеру. -- Теперь она в автономном режиме. -- А память? -- спросил Джеймс. -- Молекулярная, примерно на десять тысяч часов. Нам столько и не понадобится. Сейчас мы спокойно выпьем, перекусим и вздремнем, а утром полюбуемся на улов. Утро мы благополучно проспали. День на Вулканне длился десять часов. Пока мы спали, солнце взошло и зашло. Когда завтракали, оно снова вынырнуло из-за горизонта и быстро полезло вверх. Без особого воодушевления мы смотрели в окно; тем временем робофициант убирал тарелки, а кровати застилались сами. Поскольку гостиница была целиком автоматизирована, никто не обращал внимания на нашу странную деятельность. На той стороне улицы в Церковь входили первые прихожане. Ни одного знакомого лица. Когда затворялась высокая дверь, я заметил, что грызу ногти, и вскочил на ноги. -- Я в спортзал, а потом в бассейн. -- Мы там будем раньше тебя. -- Боливар метнулся к двери в свою спальню. Подойдя к бассейну, мы сняли и отбросили полотенца. Войдя через другую дверь, Ди тоже сняла и отбросила полотенце. Но не стоило переоценивать этот жест. Просто на Вулканне нагота не считалась постыдной. -- Надеюсь, вам нравится на нашей сказочной планете. -- Широкая улыбка Ди, как и все остальное, смотрелась восхитительно. Конечно, это был риторический вопрос. Я нырнул и энергично заработал руками и ногами, а близнецы столь же энергично -- языками. "Ах, молодость, молодость... что-то в тебе все-таки есть", -- подумал я, когда остановился передохнуть и полюбоваться сыновьями и красоткой Ди. Потом мы перешли в гимнастический зал, и мальчики размялись до седьмого пота. Как ни крути, мы прилетели работать, а не жирок нагуливать. Упражнения, не требующие усилий мозга, пошли нам на пользу -- подняли настроение и позволили забыть об Ищущих Путь. Со свежими силами, а еще с ленчем, утрамбовавшим в желудках недопереваренный завтрак, мы вернулись в номер. Я включил ускоренное воспроизведение, затем прослушал несколько диалогов и, наконец, увеличил изображение каждого прихожанина и сделал снимки их лиц. Мы их расстелили на столе, внимательно рассмотрели и дружно приуныли. Потом Джеймс высказал мысль, которая угнетала всех: -- Одно мы теперь знаем наверняка. Никто из нас не сможет внедриться в секту. -- Да, без радикальной хирургии не получится. Боливар широко улыбнулся. Мы ответили сердитыми взглядами. Среди посетителей Церкви Ищущих Путь не было ни одного мужчины. -- Нам нужна помощь, -- сказал я. -- Ты еще не расстался со Специальным Корпусом? -- спросил Джеймс. -- Расстанешься с ним, как же! Правда, я уже давно не общался со своим начальником, достопочтенным Инскиппом... а впрочем, может, оно и к лучшему. -- Я глянул на ручные часы, затем нажал несколько кнопочек и улыбнулся. -- Отличная новость. На главной базе сейчас глубокая ночь. Придется разбудить старого лежебоку. Сначала ответил секретарь, но я знал код и обошел его крошечный робомозг. Чем упорнее звонил телефон, тем надрывнее храпел Инскипп, -- он у нас не дурак поспать. Наконец он очухался, и телефон заскрипел знакомым сердитым голосом: -- Кто бы ты ни был, можешь считать себя покойником, если только это не самый чрезвычайный случай. -- Старина, это я, диГриз. Неужели разбудил? -- Сейчас я прикажу арестовать все твои банковские счета, даже те, о которых, по твоему глубокому убеждению, я ничего не знаю. -- Мне нужна помощь. Анжелина исчезла. -- Подробности. -- Совершенно спокойный голос, раздражения как не бывало. Я правдиво рассказал обо всем. А тем временем мальчики отправили по электронной почте все относящиеся к делу файлы, в том числе предупреждение Анжелины. Инскипп не стал тратить время на соболезнования и поднял войска по тревоге раньше, чем я закончил рассказ. Будучи начальником Специального Корпуса -- самой секретной из всех секретных служб, призванных защищать мир и охранять галактику, -- он обладал внушительными возможностями и умел ими пользоваться. -- Сейчас на Вулканн летит крейсер, на его борту наш специальный агент. В ходе операции она будет носить кличку Сивилла. До сего момента она выполняла только мои приказы, а теперь поступает в твое распоряжение. Скажу вдобавок, что она -- лучший агент из тех, кого я знаю. -- Даже лучше меня? -- Лучше всех, диГриз, лучше всех. Будут новости, докладывай. Он отключился. Либо снова завалился спать, либо я его совершенно не знал. На предельной скорости крейсер Специального Корпуса способен обогнать или перехватить любое космическое тело. И все-таки время шло невыносимо медленно. Чтобы хоть как-то развлечься, я залез в компьютерную сеть местной полиции -- до смешного простая работенка, но она позволила убить несколько часов. Как только я с нею справился, у нас исчезла проблема опознания прихожан. Мы нисколько не удивились, проникнув в совершенно секретные финансовые отчеты и обнаружив, что все эти люди исключительно богаты. Подобно Храму Вечной Истины, Церковь Ищущих Путь ждала от своих адептов солидных пожертвований в обмен на проповеди и возможность получить некоторое представление о радостях загробной жизни. У экрана монитора мы сидели по очереди. А в свободное от дежурств время старались не слишком много пить. Я побывал в бассейне, сорок раз пересек его из конца в конец, а когда вернулся, Боливар вскочил со стула и закричал: --Ура! Мы с Джеймсом подбежали к экрану и вытянули шеи. -- Точно, ура, -- сказал я. -- И еще раз ура. Мало того, что он не женского рода, он еще и очень знакомо выглядит. -- Слэйки-Фэньюимаду? -- И никто иной. Правую руку держит в кармане. -- И ты бы так делал, -- без тени сострадания проговорил Джеймс, -- если бы твоя рука заканчивалась запястьем. Словно подслушав эту фразу, Слэйки вынул руку и помахал прихожанке. -- Отличный протез, -- сказал я. -- И быстро же он им обзавелся, -- с откровенным подозрением в голосе добавил Боливар. -- При первой возможности пожму руку святому отцу. Я вдруг уловил нечто странное, даже сам не понял, что именно. Может быть, сквозняк, а может, звук. Оглянулся и увидел, что дверь в коридор, надежно запертая на замки и засовы, отворена настежь. Вошла женщина и затворила ее за собой. -- Я -- Сивилла, -- произнесла она сочным контральто. Высокая, загорелая, рыжая, статная, красивая. Она носила моднейшее платье с вращающимися алмазами, они сверкали и шарили лучиками вокруг, как прожекторы. Для такого броского, облегающего наряда необходима идеальная фигура. Вряд ли Сивилла могла пожаловаться на свою. Близнецы обернулись на голос и погрузились в одобрительное молчание. Я тоже одобрил -- не столько ее внешность, сколько сам факт ее прибытия. -- Я -- Джим диГриз. Это мои сыновья Боливар и Джеймс. Вы в курсе происшествия? -- Вполне. -- Отлично. Но вы еще не знаете, что Слэйки здесь, в Церкви, напротив этой гостиницы. -- И у него новехонькая правая рука, -- добавил Боливар. -- Мы рады, что вы не задержались. -- Я должна как можно скорее проникнуть в Церковь. Уверена, пока я сюда добиралась, вы навели справки о прихожанах. Вы отобрали наиболее перспективных для контакта? -- Вот эти три -- самые многообещающие. -- Джеймс достал из стопки фотографии и копии паспортов и протянул Сивилле. -- Все они богаты и молоды, либо выглядят молодо после омоложения. Очень общительны, охотно бывают на приемах и вечеринках. Познакомиться с ними будет несложно. -- Что я и сделаю. Как только стану Ищущей Путь, я с вами свяжусь. За ней затворилась дверь, и мы долго сидели молча. -- Очень самоуверенная, -- сказал наконец Боливар. Конечно, это был комплимент. -- Лучший агент за всю историю Специального Корпуса. Так сказал Инскипп. -- Поразмыслив немного, я кивнул. -- Может, на этот раз он прав. Видимо, Инскипп действительно был прав. Через три часа мы снова увидели Сивиллу, она входила под мраморную арку Церкви рука об руку с Моуди Лесплэйнс. В списке, который мы вручили Сивилле, это имя стояло первым. Почти через два часа она вошла в номер. На этот раз мы все видели, как отворялась дверь, ибо уже давно не сводили с нее глаз. Сивилла посмотрела на нас и улыбнулась. -- Джеймс, Боливар, надеюсь, кто-нибудь из вас угостит даму? Я бы предпочла что-нибудь жидкое, алкогольное и большую дозу. Близнецы галопом помчались к бару, и мне пришлось отпрянуть. Она подошла к дивану, села и жестом предложила мне сделать то же самое. -- Джим, вы уж извините за бесцеремонность. Я устала с дороги, к тому же думала, действия вы цените выше разговоров о пустяках. Я вам очень сочувствую и надеюсь, что ваша супруга вернется в добром здравии. Я прослушала ее сообщение и твердо верю, что нам удастся ее найти. Но не на Луссуозо. Будь на ее месте кто-нибудь другой, такие слова вряд ли ободрили бы меня. Но Сивилла, похоже, нисколько не сомневалась, что выполнит свое обещание. Мне очень хотелось ей поверить. -- Прошу. -- Мой сын протянул бокал. Она взяла, пригубила, улыбнулась и блаженно вздохнула. -- Спасибо, Боливар. Как раз то, что надо. -- Вот еще. А то вдруг покажется мало. -- Нет, Джеймс, хватит, благодарю. -- А вы уверены, что не путаете их? -- ляпнул я. -- Ну что вы, Джим. Сами прекрасно знаете, это невозможно. Разве не всю жизнь у Джеймса вон тот шрамик на левой мочке? Я оторопело заморгал. Шрамик? Да его почти невозможно разглядеть. -- С четырех лет, -- сказал Джеймс. -- Это меня Боливар укусил. -- Теперь я верю, что Инскипп не преувеличил. Она улыбнулась моим сыновьям, затем повернулась ко мне, и улыбка исчезла. -- Ладно, пошутили, а теперь к делу. Я побывала на мессе Ищущих Путь. Похоже, она мало отличается от службы в Храме Вечной Истины, о которой я узнала на инструктаже. Все громче играет орган, все сильней запах ладана... это чтобы заглушить запах тойлинина. Вы, конечно, знаете, тойлинин -- это транквилизатор, не из самых мощных. Здоровью не вредит, помогает расслабиться, облегчает внушение. Впрочем, особой нужды в этом нет, поскольку каждый ждет не дождется, когда его загипнотизируют. Очень вдохновенная проповедь. Было странно слышать ее от врача с такой репутацией, как у Слэйки. Тьма-тьмущая мистицизма и всякой чепухи о загробном мире, праведной жизни и благих делах, которыми выстлана дорога в рай. Потом опять музыка, женщины с большим энтузиазмом поют о предстоящем визите на небеса, после которого они пожертвуют внушительные суммы на нужды Церкви. На мой взгляд, все это очень похоже на рассказ Вивилии фон Брун. -- Значит, новая лавочка, старые жулики? -- спросил я. -- Вряд ли здесь годится слово "жулики". Похоже, эти люди искренне верят в то, что проповедуют. Чтобы узнать побольше, я сама должна побывать в раю. Мне удалось приблизить этот день, -- конечно, пришлось раскошелиться. Инскипп за голову схватится, когда узнает, сколько я истратила. -- Когда? -- спросил Боливар. -- В самое ближайшее время. Не стоит спешить, можно спугнуть Слэйки. Да, кстати, здесь его называют отцом Мараблисом. И вот еще что показалось мне интересным. После мессы я к нему подошла и осыпала комплиментами. Ему это понравилось, и он не обиделся, когда я в порыве восторга схватила его за правую руку и пожала от всей души. Я взволнованно подался вперед. Но спрашивать не пришлось. Она кивнула. -- Не протез. Теплая человеческая рука. -- Но... -- Я запнулся. -- Я же своими глазами видел отрубленную руку. И она опознана. -- Я знаю. Правда, интересно? Жду не дождусь, когда мы наконец разгадаем эту загадку. Мальчики влюбленно смотрели на нее. Наш человек, своя в доску. Если и есть на свете детектив, способный найти Анжелину, то этого детектива зовут Сивилла. В ее сверхспособностях я больше не сомневался. Через два дня (и два очень щедрых денежных взноса) ей велели приготовиться к "восхождению на небеса". -- Как я выгляжу? -- спросила она, медленно поворачиваясь. Если женщина задает этот вопрос, значит, ей уже известен ответ. На ней было нечто черное, облегающее, дорогое и очень подходящее к шляпе. А еще много драгоценностей. -- А вдруг все-таки разглядят? -- Она коснулась крошечной алмазной брошки на лацкане. -- Только в микроскоп, -- сказал я. -- И то, если будут знать, что разглядывать. Центральный алмаз -- кинокамера. Обычно я ее маскирую под запонку от рубашки. Я расположил вокруг еще несколько камешков, получилась эффектная брошь. Алмазная линза фокусирует изображение на нанометровые записывающие молекулы, а те доставляются под нее броуновским движением. Это движение поддерживается за счет тепла тела, поэтому источник питания обнаружить невозможно. Насчет освещенности не беспокойся, как и человеческий глаз, камера улавливает даже отдельные фотоны. Он разглядит то же, что и ты. И снимет. -- В жизни ничего подобного не видела. -- Как и твой босс Инскипп, -- гордо произнес Джеймс. -- Папа сам изобрел. -- Как только закончим это дело, я тебе подарю усовершенствованную, звукозаписывающую модель, -- пообещал я Сивилле. -- Другой такой во всей галактике нет, -- уточнил Боливар. -- Я... не знаю, как и благодарить, -- с жаром произнесла она. И я был уверен, что этот жар -- не притворный. Она быстро вышла из номера. Через несколько минут мы увидели, как она переходит улицу и исчезает под аркой Церкви. ГЛАВА 4 Шел тропический ливень, то и дело полыхали молнии и грохотал гром. Церковь Ищущих Путь превратилась в туманное пятно, ее очертания терялись в сумраке за стеклом, испещренным брызгами дождя. Оптика позволяла видеть ее довольно сносно, но невооруженным глазом я почти ничего не мог разглядеть. Уже почти час Сивилла -- в этом здании. У Слэйки. Я задыхался в четырех стенах. -- Пойду подышу свежим воздухом. -- Я нахлобучил бейсболку с логотипом "Кокаин-кола" над козырьком. -- Промокнешь, -- сказал Боливар. -- Будешь слоняться вокруг Церкви, спугнешь Слэйки, -- добавил Джеймс. Я высокомерно скривил верхнюю губу. -- Спасибо за сыновнюю заботу, но ваш старый папаша еще не в полном маразме. Эта кепочка не только рекламирует дрянной напиток, она в придачу создает водоотталкивающее поле. Вас еще на свете не было, когда я слонялся возле церквей, невидимый и непромокаемый, аки дух святой. Мое натужное остроумие не заслужило ни одной кривой улыбки. Я понял, что сыновья волнуются ничуть не меньше старого папаши. И все-таки мне было необходимо глотнуть свежего воздуха. В вестибюле гостиницы -- ни единого признака жизни. В смысле, белковой. Робоуправляющий поклонился и помахал мне рукой в перчатке. Робошвейцар распахнул передо мной дверь, и дождь мигом забрызгал его металлическую физиономию. -- Вечерок не то чтобы очень, сэр, -- елейно проговорил он. -- Но завтра будет солнечный денек, это как пить дать. -- Это что, в программе у тебя? -- прорычал я. -- Ты всегда эти слова говоришь, когда дождь? -- Да, сэр. Подумать только, я беседую о погоде с безмозглым роботом! Должно быть, нервы сдают. Я вышел из гостиницы. Дождь лил как из ведра, но я не сомневался, что выйду сухим из воды. Спасибо электростатическому полю, которое отталкивало дождевые капли. Анжелина... В груди сидела боль. Не метафорическая -- самая что ни на есть настоящая. Я гнал мысли о жене, чтобы не мешали действовать, но тоска терзала сердце. Сколько раз Анжелина спасала мне жизнь, сколько раз ей приходилось выхватывать из коляски с близнецами припрятанное оружие! А как ловко мы с ней брали банки, как весело делили на двоих приключения, уже не говоря о деньгах! Как лихо спасали вселенную, отражали орды скользких чудовищ! Воспоминания, воспоминания... Бывали в нашей жизни и тяжелые времена, но в этот вечер мне хотелось стать цифрой на солнечных часах, чтобы замечать только светлые, радостные дни... Я оборвал нить тягостных раздумий. Слезами горю не поможешь. Чтобы вернуть Анжелину, необходимо действовать. Только по этой причине я здесь. И мальчики. И только по этой причине Сивилла сейчас рискует жизнью. Я шел куда глаза глядят. А они глядели не куда попало, а на кафе, которое стояло напротив Церкви Ищущих Путь, на другой стороне площади. Несколько столиков на тротуаре были защищены от непогоды навесом и водоотталкивающим полем. Когда я вошел под навес, это поле наложилось на мое, и по мне забегали крошечные молнии. Я коснулся выключателя на козырьке бейсболки и расположился за столиком лицом к Церкви. -- Милости просим, господин или госпожа, милости просим, -- произнесла свеча на столике. Вспыхнул и затрепетал огонек. -- Не госпожа. Господин. -- Что желает заказать не госпожа, а господин? Проклятие! Везет же мне нынче на бестолковых роботов! -- Пива. Холодного. Большую кружку. -- С превеликим удовольствием, господин, а не госпожа. Столик задрожал, а затем посреди него возникло отверстие и появилась кружка. Я протянул к ней руку, но взять не смог. -- Два кропотника с полтиной, -- произнес другой механический голос, не такой теплый, как у свечи. Я уронил в прорезь три монеты, зажим отпустил кружку. -- Спасибо за чаевые, -- сказал наглый механизм. Я удержал в горле невольный рык и смыл его в пищевод глотком пива. По площади лупил тропический дождь, вдали рокотал гром. Мимо изредка проносились машины. Дверь Церкви Ищущих Путь не отворялась. Пиво было так себе. Я ждал. Время шло. Я осушил кружку и заказал вторую. -- Два кропотника семьдесят, -- сказал столик. -- Почему семьдесят? Та кружка стоила два пятьдесят. -- Тогда еще действовала дневная скидка. Платите. На сей раз я не дал роботу шанса зажилить сдачу. -- Жадина. -- Он сопроводил этот эпитет электронным фырканьем. Помаленьку дождь сошел на нет, сквозь облака проглянул один из трех спутников Вулканна. Я заметил движение на той стороне площади. Пригляделся. Отворилась дверь Церкви, вышли три женщины. Постояли, поговорили и разошлись. Сивилла направилась прямиком в мою сторону, и у меня отлегло от сердца. Она не смотрела на меня, но, по-видимому, каким-то образом узнала о моем присутствии. Сивилла вошла в кафе. Я еще несколько минут посидел, глотая пиво. Похоже, "хвоста" за ней нет. Я осушил кружку и вошел в кафе. Она сидела в дальнем углу, в кабинке, и перед ней стоял бокал с коктейлем. Она едва заметно кивнула, и я направился к ней. Она сделала большой глоток, затем второй и вздохнула с облегчением. -- Джим, я такое испытала... словами передать невозможно. Кроме меня, там были еще две женщины. Мы подошли к отцу Мараблису... или Слэйки... Я уже запуталась. Никаких машин на виду. Он с нами немного побеседовал, затем положил ладонь мне на лоб. И тут что-то произошло... неописуемое. Обморок... или нечто в этом роде. Могу только повторить вслед за Вивилией фон Брун, это невыразимо. Но зато я хорошо запомнила, что было потом. Мы шли за отцом Мараблисом по полю, по очень низкой траве. Он остановился, простер руки, и в тот же миг я услышала приятный звон. Очень явственно. Отец Мараблис показывал на белое облако, оно плыло к нам. С него-то и доносился звон. И пение. Слыша все это, я испытала прилив радости, душевный подъем. А после -- только не смейся! -- увидела над облаком маленькое летучее существо. Правда, всего лишь мельком. -- Птицу? -- Нет. Малюсенького розового ребеночка с крылышками на плечах. Он тотчас исчез, и все кончилось. -- А больше тебе ничего не запомнилось? -- Я... даже не знаю. Помню, отец Мараблис взял меня за руку, повернул лицом к себе, и я снова оказалась в Церкви, а рядом стояли те женщины... И почему-то было очень грустно, словно я утратила что-то дорогое... Ну что я мог на это сказать? Сивилла неподвижно глядела вперед, будто видела там нечто недосягаемое для моего взора. По ее щеке сбежала слезинка. Фыркнув, она вытерла ее и улыбнулась. -- Извини. Ничего не могу с собой поделать. Конечно, я знаю, это мошенничество, в однодневные экскурсии на небеса я не верю. Но со мной действительно что-то было. Чувства ведь не лгут. -- Так-то оно так, но ведь есть наркотики, вызывающие разные эмоции. -- Знаю. И все-таки... -- Она встала, одернула платье и дотронулась до броши. -- Чем слушать мою болтовню, лучше выяснить, что она сняла. -- Ты отлично поработала. Спасибо. Близнецы заметили нас на улице и отворили перед нами дверь номера. Потом я сидел молча, а Сивилла делилась с ними впечатлениями. Ничего нового я не услышал, но на этот раз она не поддалась сентиментальному настроению и даже слегка рассердилась на себя. Как только она закончила рассказ, я вставил в активационный модуль электронную брошь. Засветился экран, на нем развернулась Церковь и двинулась к нам. Запись воспроизводилась без звука. Мы тоже помалкивали, глядя, как Сивилла встречается с двумя другими прихожанками. Они о чем-то поговорили, затем в Церкви появился Слэйки и женщины обернулись к нему. Он успел неплохо вжиться в образ отца Мараблиса, мягкие пассы очень гармонировали с коричневой сутаной. Я радовался, что не слышу елейных речей. -- Вот до этого момента я все помню, -- сказала Сивилла. -- Он красочно описал блаженство, которое нас ожидает на том свете, а теперь следите за рукой: получил несколько чеков, ибо за удовольствие полагается платить. И тут все кончилось. Вот сейчас... Должно быть, Слэйки что-то сказал. Все три женщины вдруг повернулись и двинулись за ним. Экран почернел. -- Может, камера испортилась, -- предположил Боливар. -- Вряд ли. -- Я нажал кнопку ускоренного воспроизведения, и экран ожил. -- Опять мы в Церкви, -- сказала Сивилла. -- Но то, что я увидела в раю, не записалось. Мне очень жаль. -- О чем тут жалеть? -- Я подверг запись экспресс-анализу.