-- Все, что
от тебя зависело, ты сделала.  И камера в полном  порядке, только запись  не
сохранилась.  Не  знаю,  как  это могло произойти.  Похоже,  не обошлось без
электроники.  Но  все  равно,  должны  были  остаться следы.  -- Я бросил на
аппаратуру раздраженный взгляд. -- Не верю я в чудеса.
     -- Никто  и не  думает о чудесах,  --  сказал Джеймс.  --  Мы думаем  о
технике. Допустим, путешествие в рай -- это результат действия силового поля
или электромагнитного излучения. Вопрос: не могло ли это поле или  излучение
повлиять на работу нашей камеры?
     -- Разумеется, этого нельзя исключать, -- сказал я.
     -- У меня мысль, --  произнес  Боливар. -- Ничего,  что  первая попытка
сорвалась. Сивилла -- молодчина. Пора делать следующий ход. Надо как следует
обыскать это местечко. Помните, в первой церкви взорвалась какая-то техника?
Интересно, нет ли и здесь чего-нибудь подобного?
     -- Не пойдет, -- сказал я.
     -- Почему?
     --  Я не в  том  смысле,  что мы не  будем обыскивать Церковь. Я  в том
смысле, что вы не будете обыскивать Церковь. Эту работу я беру на себя.
     Они возмущенно загомонили, и я решительно поднял руку.
     -- Я говорю "нет" не потому, что я старше и мудрее,  хотя, конечно, все
это так. Просто у меня гораздо больше опыта в подобных делах.  Боливар, я не
моргнув  глазом   позволю  тебе  вложить  мои  деньги  в  самое  рискованное
предприятие.  Я  видел  последний  турнир  по  карате  и  теперь  не  рискну
состязаться  с  твоим братом даже  в спарринге.  Но  в  некоторых профессиях
мастерство приходит только с годами. Кто из вас считает, что лучше справится
с дверным  замком, проникнет в чужие владения  и обыщет их? -- Я не дождался
ответа и произнес гораздо добродушнее: -- Спасибо.  Но и вам без дела сидеть
не придется. Вот мой план.

        x x x

     Всю ночь и часть  следующего  дня мы посвятили приготовлениям. Операция
намечалась серьезная, требующая от нас четких и слаженных действий. Обедня в
Церкви  отца  Мараблиса начиналась  в полдень,  и за час до нее  мы  провели
командно-штабные учения.
     -- Сивилла, -- произнес я, -- сначала -- ты.
     -- Вхожу с остальными. Разговариваю, держусь непринужденно. И смотрю во
все глаза. Если ничего из ряда вон  выходящего, действую строго по плану.  Я
знаю, что перед началом  службы дверь Церкви всегда запирается, поэтому, как
только  отец Мараблис начнет проповедь, я сожму вот  это. --  Она подняла на
ладони крошечную пластмассовую пилюлю.
     --  Это  передатчик одноразового действия, --  сказал я.  --  Батарейка
разряжается   в  микросхему,   та   сгорает,  но  успевает   послать  сигнал
длительностью в миллисекунду. Ни до, ни после  использования передатчика его
обнаружить невозможно. Я буду ждать неподалеку  от Церкви. Как только получу
сигнал,  войду с улицы. --  Я показал  усовершенствованную отмычку.  Сивилла
хорошо рассмотрела замок.  -- "Собака на сене",  знакомая система. Я  с  ней
легко справлюсь. Джеймс, твоя очередь.
     --  Подгоняю фургон доставки товаров  на дом. Мы его взяли  напрокат  и
заменили номера и название фирмы. Как только отец Мараблис запирает дверь, я
объезжаю вокруг Церкви и останавливаюсь за ней. Боливар!
     --  Я  в фургоне с  аппаратурой слежения, магнитометрами  и детекторами
теплового излучения. Смогу  наблюдать за передвижением людей в Церкви. Еще у
меня приемник сигнала тревоги.
     Я кивнул.
     --  Который  я  пошлю одним  из четырех  способов.  Крепко  сожму  зубы
мудрости, дважды стукну каблуком или оторву пуговицу рубашки.
     -- Но ты перечислил всего три.
     --  Четвертый  способ  мне  неподконтролен. Приемник поднимет  тревогу,
когда у  меня остановится сердце. Если это  случится,  мальчики  бросятся на
штурм, стреляя из всех видов оружия. Вопросы? Замечания?
     -- Не  только стреляя,  но  и  разбрасывая  гранаты  с  парализующим  и
усыпляющим газом, -- сказал Джеймс.
     -- Вот именно.
     Мы обсудили погоду  на Вулканне, а заодно опустошили высокие стаканы  с
безалкогольными напитками.
     Затем  Сивилла глянула на часы, встала и направилась к выходу. Мы пошли
следом.
     Я зашел за угол и, с  напускным  интересом разглядывая пеструю  витрину
магазина,  одну  за другой  ощупал  выпуклости на  одежде.  Оружие, датчики,
инструменты,  сигнальные устройства и тому подобное. Не имея представления о
том, что ждет меня в Церкви, я на всякий случай посетил  множество магазинов
электроники  и  приобрел  все,  что  могло  нам  пригодиться. Резко  щелкнул
телефон,  приклеенный  лейкопластырем  к коже за ухом. Я  повернулся кругом,
вышел из-за угла и поднялся на церковное крыльцо. Под прикрытием левой руки,
опустившейся  на дверную ручку,  правая дважды  быстро провернула отмычку. С
такой  же скоростью я бы успел провернуть ключ -- кое-какой опыт в этом деле
у меня имеется.
     Клацнул  замок,  я решительно  вошел в Церковь и запер за собой  дверь.
Коридор был тускло освещен, его противоположный конец занавешен. Я раздвинул
занавеси на ширину волоса и посмотрел.
     За   высоким  аналоем  отец  Мараблис-Слэйки  разливался  соловьем.  На
почтительно внимающую паству низвергался водопад слащавой безвкусицы.
     --  ...Несомненно, лучше  отдать  церкви, а взамен  получить  страховой
полис.  В "Книге  книг" речено, что  тропа спасения  лежит  на земле  благих
деяний. Да  будут  сии  благие деяния и любовь путеводными  звездами вашими,
перстами, указующими в  потусторонний мир. О да, возлюбленные чада  мои, вас
ждет загробная жизнь, исполненная покоя и радости,  блаженства  и  восторга,
кои превзойдут все ваши чаяния.
     Отлично. То есть не отлично, а отвратительно. Но  меня устраивает. Пока
он чешет язык, я успею проникнуть в святая святых.
     Слева -- дверь, за нею, по словам Сивиллы, -- лестница. Куда она ведет,
Сивилла не знает. Следовательно, выяснять это придется мне.
     Я  вошел, беззвучно  затворил за собой дверь,  легонько  сдавил  зубами
микрофонарик.  Пыльная винтовая лестница. Держась  ближе к стене,  чтобы  не
скрипели  ступени,  я двинулся  вверх.  Лестница привела к  другой  двери, я
отворил ее и увидел просторную  комнату. В ней было сумрачно,  свет проникал
через   единственное  окно.  Я  находился  над   молельным  залом  и  слышал
приглушенное бормотание  проповедника.  Я  медленно пошел  между  ящиками  и
наваленными  друг на  друга стульями к  противоположной  стене.  В ней  тоже
оказалась дверь, через нее я попал в таинственную прихожую, вполне возможно,
преддверие  рая.  Это   место   приблизительно  соответствовало  тайнику   с
электронной техникой, которая погибла  в  Храме Вечной Истины. Как только  я
отворил дверь, внизу смолк голос Мараблиса-Слэйки.
     Я  замер с поднятой ногой, но тотчас успокоился и  шагнул вперед. Внизу
зазвучал орган, запели  женщины. Я увидел еще  одну винтовую  лестницу,  эта
вела вниз. Медленно, бесшумно я стал спускаться. Остановился перед очередной
дверью. Будем надеяться, она -- последняя...
     Было душно, и я  потел -- разумеется, только из-за  высокой температуры
воздуха.  Пульс был  в  норме, боевой дух -- на  высоте.  Хватит ждать, пора
действовать.  Я выключил и  спрятал в карман фонарик, отворил дверь и шагнул
во  тьму.  Вспыхнули  яркие лампы.  Передо мной  стоял Слэйки.  Улыбался.  Я
заметил  его самым  что  ни  на есть мельком.  Как только  вспыхнул  свет, я
метнулся в сторону и стиснул зубы мудрости.
     По крайней мере,  попытался.  Но  как  я ни спешил,  кое-кто действовал
гораздо быстрее. Я  не утратил способности  видеть и слышать... в отличие от
всех остальных способностей. Тело меня больше не слушалось, глаза смотрели в
одну точку. На грязный пол. Потому что я вдруг ткнулся в  него носом. У меня
отпала челюсть, изо  рта потекла  слюна. Охваченный  страхом,  я понял,  что
совершенно беспомощен, ни единый мускул не подчиняется мозгу. Правда, я  еще
дышал и сердце билось,  его громкое эхо  регулярно отдавалось в ушах.  Перед
глазами  появился  носок  туфли.  Мир  опрокинулся  вверх  тормашками,  и  я
уставился  на яркую лампу.  Должно быть, Слэйки меня перевернул. Я ничего не
чувствовал. Лампа исчезла, на ее месте появилась ухмыляющаяся физиономия.
     -- Ты меня видишь, правда? И слышишь. Мой  нейтрализатор нервных клеток
это позволяет. Джим  диГриз, я  о тебе знаю все. Я вообще все на свете знаю,
ибо я всеведущ.  Мне ведомо,  как ты  проник  в это святилище, обитель веры.
Ведомо,  кто  тебе  помогал.  --  Его руки опустились, и  у меня повернулась
голова. Рядом  лежала Сивилла -- распластанная,  неподвижная. Снова мой взор
обратился вверх, и Слэйки  выпрямился. Он был при полном  параде:  сутана из
яркой материи с диковинными символами и высоким воротником, на голове что-то
вроде короны. Он торжествующе поднял сжатые кулаки. Правая рука  действовала
отлично. Когда запястья вынырнули из обшлагов, я не заметил шрама.
     --  Жалкие смертные,  вас ждет суровая кара. Вы  чаяли сорвать покров с
тайны,  --  ты,  диГриз,  и  твоя  шпионка, это существо женского  пола,  но
просчитались. Хотели  увидеть загробный  мир? Что ж,  будь  по-вашему. Я вас
туда отправлю. Прямиком.
     Картинка перед моим взором снова закачалась и  замерла. Голова моя была
запрокинута, я сообразил, что Слэйки поднял меня  и бросил на бесчувственное
тело Сивиллы.
     --  Ступайте, ступайте! На тот свет.  -- Он расхохотался, закашлялся, а
потом захохотал еще громче. -- Но он не совсем тот, о котором вы мечтали.


        ГЛАВА 5

     Со мной что-то случилось.
     Я не  мог вспомнить,  что именно. Даже не пытался. Не хотелось  об этом
думать. Хватало  других, гораздо более  насущных проблем. Я  все еще лежал в
параличе, но теперь -- лицом вниз, в  красном порошке.  Я его не осязал,  но
чувствовал запах.
     Сероводород. Гниль.
     Запах! Он мне не чудился.  Он все крепчал. Это  должно  означать что-то
важное.  С тех пор,  как  меня вырубил Слэйки, я не  ощущал никаких запахов.
Вообще ничего не ощущал,  а теперь могу!  Похоже,  я оправляюсь от паралича.
Щека уже чувствовала колючее. Я сосредоточился, собрал все силы... и  уловил
слабое шевеление  кончиков пальцев.  Чувства возвращались гораздо медленнее,
чем  покидали меня при  встрече  с  Лжемараблисом. Очень  не скоро  началось
суровое  испытание. По оживающему  телу  пробегали алые  волны  боли,  такой
мучительной, что хотелось выть. Я корчился, по щекам катились  слезы. Минула
целая вечность, прежде чем боль угасла и мне удалось перевернуться на спину.
Я поморгал, чтобы выжать слезинки из глаз, и уставился в серый потолок.
     Раздался тихий стон, и я ценой огромных усилий повернул голову и увидел
лежащую рядом Сивиллу.  Глаза ее  были закрыты, тело корчилось от  боли. Она
снова застонала. Я-то знал, каково ей.
     Из последних сил, хрипя и кряхтя, я подполз и взял ее за руку.
     -- Потерпи, -- с трудом выговорил я. -- Пройдет.
     -- Джим... -- прошептала она так тихо, что я едва расслышал.
     -- И никто иной. Все будет в порядке.
     Трогательное обещание, но в ту минуту мне ничто другое не пришло на ум.
Где мы, что случилось? Если мы попали на тот свет, то он  изрядно отличается
от  местечка,  которое  описывала   Сивилла.   Вместо   травы   --   колючий
вулканический  шлак, вместо неба  -- скалы.  Откуда идет  свет? И что сказал
Слэйки на прощание?  Кажется, он говорил  о  том  свете,  который  не совсем
тот...
     После долгого самоистязания я принял сидячее положение и увидел брешь в
каменной стене. Мы находились в расселине или пещере. Сквозь проем виднелось
красное небо.
     Красное? Вдали глухо зарокотал гром, подо мной задрожала земля. По небу
расползалась черная туча. Придерживаясь за скалу, я кое-как поднялся на ноги
и  заковылял  к  Сивилле. Я  помог ей  сесть  и опереться спиной  о шершавый
камень.
     Она попыталась заговорить и зашлась кашлем. Наконец выдавила из себя:
     -- Слэйки... постоянно нас опережал.
     -- Что ты имеешь в виду?
     -- Играл с нами, как  кошка с мышью. Должно  быть,  сразу узнал, что ты
проник в Церковь.  Внезапно  прервал  мессу, сослался на  неожиданный визит,
включил орган  и  запись хорового  пения и  попросил всех уйти. Всех,  кроме
меня. Пообещал  сказать кое-что важное, отвел в сторонку. Меня это, конечно,
заинтриговало,  и к тому  же, что  я  могла  поделать?  Как только остальные
женщины  вышли,  он  набросил на  меня какую-то  штуковину...  что-то  вроде
серебряной паутины,  я толком не успела разглядеть, потому что  сразу упала.
Это было ужасно!  Я ни  единым мускулом  не могла  пошевелить, даже глазами.
Видела, что он затаскивает меня в темную комнату, и не могла сопротивляться.
Даже слова сказать! А  самое  страшное,  тебя не  могла предупредить.  Потом
зажглись лампы, и я  увидела, как ты  падаешь. Помню, он к тебе обращался. А
после -- снова мрак.
     -- Я запомнил не намного  больше.  Он меня подстерег и вырубил. А потом
открываю глаза и вижу здесь тебя.
     Я похлопал  ладонью  по  боковому карману,  нащупал выпуклость  рации и
слегка  повеселел. Вынул ее,  поднес к уху, включил. Тишина.  Я проверил все
остальные устройства. Бесполезный хлам. Аккумуляторы  и батарейки разряжены.
Даже лезвие перочинного  ножа вытащить  не удалось.  Он выглядел  так, будто
побывал в плавильней печи.
     Глядя на  кучку металлолома, я испытал желание пинком разбросать его по
пещере. Я поддался соблазну  -- все равно больше заняться было нечем. Бывшая
техника приятно зазвенела о камни.
     --  Хлам. Не  работает. Все испорчено. -- Я  встал  и побрел  навстречу
свету.
     -- Джим, не уходи...
     -- Я недалеко. Хочу только выглянуть, утолить любопытство.
     Придерживаясь  за  скалу,  я  медленно  зашаркал  к  выходу из  пещеры.
Добрался  до выхода,  высунул  нос  наружу.  Тут  у меня отвисла  челюсть  И
подкосились ноги. Добрую минуту я стоял на  коленях и мог только пялиться, а
затем с трудом встал и  вернулся к Сивилле. Она уже устроилась  поудобнее  и
вообще выглядела гораздо лучше.
     -- Ну и что там?
     -- Не рай, это  ясно как  дважды два.  Небо  не голубое,  а красное. Ни
белых  облаков,  ни  травы. Зона тектонической активности, неподалеку от нас
действующий вулкан.  Туча дыма, хотя лавы не заметил. А еще --  разбухшее до
безобразия  солнце,  отродясь  такого  не видал.  Не белое  или  голубое,  а
красное. Чем и объясняется преобладание красных тонов в расцветке ландшафта.
     -- Где мы?
     -- Гм... -- Я замялся в поисках толкового ответа. -- Ну, с уверенностью
можно сказать, что не на Вулканне. И...
     От нее не укрылись мои колебания.
     -- И?
     -- Кажется, я что-то видел.
     --  "Что-то видел"!  Посмотрел бы сейчас на  свое лицо! Ты же серый  от
страха.
     Я  попробовал  рассмеяться,  но   из  горла   вырвалось  только  жалкое
бульканье.
     -- Или  кого-то. Только мельком, буквально сотую долю секунды. Он сразу
убежал. Двуногий, прямоходящий. -- Я умолк, и Сивилла  посмотрела на  меня с
нескрываемой тревогой.
     --  Извини, я,  наверное,  глупо  выгляжу. Он  и  правда слишком быстро
двигался, я  не успел  как  следует разглядеть. Но  мне показалось... Нет, я
даже уверен, у него хвост. И... он с головы до ног ярко-красный.
     Очень не скоро она нарушила паузу:
     -- Ты прав. Конечно, мы не в раю. Ты хорошо разбираешься в теологии?
     --  Не то чтобы очень, но  все-таки  достаточно, чтобы гнать  из головы
мысли,  которые  там  сейчас возникают. До твоего  прибытия  я успел немного
покопаться  в информационной  сети насчет рая и  загробного  бытия  в целом.
Короче говоря,  всякой  душе  хочется  закончить свои  дни на  небесах.  Там
упоминается также местечко под названием ад, полная противоположность раю. Я
уверен, ты об этом слышала.
     Ее зрачки расширились от страха.
     -- Так мы, по-твоему, туда и попали? В так называемый ад?
     -- Ну за неимением лучшей  идеи и в надежде, что она появится, я считаю
эту гипотезу вполне...
     Снова издали донесся гром  и  под ногами вздрогнула земля.  Внезапно на
меня обрушилась страшная тяжесть, я повалился на колени. Тяжело...  Ужас как
тяжело. Сивилла опять распласталась на земле.
     Тяжесть исчезла так же внезапно, как и возникла. Я встал. Меня трясло.
     -- Что... Что это было?
     --  Даже  не представляю...  Со  мной  такое в  первый раз. Кажется, мы
побывали под гравитационной волной.
     -- "Гравитационная волна"? Чепуха.
     -- Здесь -- не  чепуха. -- Она  попыталась улыбнуться и тоже задрожала.
Казалось, она вот-вот расплачется.
     -- Не надо, -- попросил я. -- Мы попали в очень необычное место, вполне
возможно, оно находится в так называемом аду. Но при этом мы, кажется, живы,
так что давай  выйдем из пещеры  и попробуем  выяснить,  суда же  нас,  черт
подери, занесло!
     Она встала, выпрямилась, расчесала пальцами волосы. Ей хватило сил даже
на слабую улыбку.
     -- Бьюсь об заклад, я чертовски плохо выгляжу. Пошли.
     Воодушевление вскоре нас покинуло. Жара крепчала. Это было и неприятно,
и непонятно. В чем тут дело, выяснилось, когда мы обогнули одинокий утес.
     Мы попятились  под  раскаленным ветром,  а  после,  цепенея от  страха,
стояли  и  разглядывали  картину, открывшуюся  нашим  глазам.  Широкую  реку
пышущей жаром лавы. Темная корка на ее  поверхности была сплошь растрескана,
в бороздах  сияла  огненно-красная  жидкость. Мы  отступили  по  собственным
следам.
     -- Попробуем в другую сторону. -- Я закашлялся.
     Сивилла  не  ответила,  только  кивнула, ее,  должно быть,  тоже мучила
жажда.  Есть ли хоть капля  воды на этом огромном красном лоскутном  одеяле?
Ответ так и напрашивался, но я его отмел с порога.
     А вслед  за  ним  отправил другую мысль. Об  Анжелине. Может  быть, она
где-то здесь? Что, если  Слэйки закинул ее  сюда  незадолго до нас? Нет,  не
сюда,  твердо подумал я. В рай. Я упорно внушал  себе, что Анжелина не могла
попасть на эту ужасную планету.
     Мы  прошли мимо  пещеры  и углубились в пустыню  с  покатыми  шлаковыми
барханами. Было жарко, но не так нестерпимо, как у лавовой реки.
     --  Минуточку.  -- Сивилла  остановилась и  села  на широкий валун.  --
Устала немножко. Я кивнул и сел рядом.
     --  Неудивительно. Не знаю, что за штуковину испытал на  нас Слэйки, но
она явно небезопасна для здоровья. И для физического, и для психического.
     --  Так тяжело на сердце... просто жить не  хочется. Знала бы,  как тут
руки на себя наложить, -- даже рассуждать не стала бы...
     Видя  грусть  на  ее  прекрасном лице, внимая  отзвукам  изнеможения  в
голосе,  я  вдруг рассвирепел. Каким  надо  быть подонком,  чтобы довести до
такого состояния этого красивого, умного, сильного агента?!
     -- Слэйки!  --  заорал  я. --  Ненавижу тебя!  --  Я вскочил на  ноги и
погрозил небу кулаком. Но вряд  ли стоило  принимать за  ответ рев  далекого
вулкана.  Я разозлился еще пуще. --  Тебе  это  с  рук  не  сойдет, даже  не
надейся! Клянусь, мы отсюда выберемся! На этой  планете есть воздух,  и там,
откуда он  поступает, должна быть зелень. А где растения,  там и вода. Мы ее
найдем, и ты нас не остановишь!
     -- Джим, ты молодчина! -- Сивилла встала и разгладила  грязное, измятое
платье. -- Конечно, мы доберемся до воды. И конечно, победим.
     Я сердито кивнул, а затем показал на долину.
     -- Туда. Подальше от лавы и вулканов нам будет гораздо лучше.
     Так оно и вышло. Мы шагали и шагали, а  жара потихоньку спадала. Вскоре
долина раздалась вширь, и я  заметил впереди зелень. Я решил не торопиться с
ликованием -- вдруг почудилось? -- но и Сивилла ее заметила.
     -- Зелень, -- уверенно сказала она.  --  Трава или деревья или что-то в
этом роде. А может быть, всего-навсего мираж?
     --  Исключено. Прекрасно вижу  зелень,  и  это очень бодрящая  картина.
Вперед!
     Нашим  глазам  открывался яркий  пейзаж, и  мы  прибавили  шагу. Трава.
Высокая, до  колена,  прохладная,  слегка  влажная. Мы шли, оставляя  позади
протоптанные  тропинки. Впереди --  разрозненные деревья,  а  за  ними целая
роща.
     -- Хлорофилл, старый дружище,  -- восторгался я.  --  Нижняя  ступенька
пищевой  пирамиды,  первооснова  всей  жизни.  Ловит   солнечную  энергию  и
производит пищу.
     -- И воду?
     -- Можешь не сомневаться. Вода где-то рядом, и мы ее найдем.
     -- Тсс! -- цыкнула она. -- Слышишь? Шорох. Как сухие листья под ногами.
     Да,  я тоже услышал шорох, приближающийся к нам  по лесу.  Затем  между
деревьями появился симпатичный малютка и боязливо ступил на траву.
     --  Сколько  лет,  сколько  зим,  --  сказал  я  красновато-коричневому
существу.
     Оно вытаращило черные глазки-бусинки и  испуганно взвизгнуло.  Из лесу,
точно эхо, донесся визг -- правда, более громкий и не испуганный, а гневный.
Вслед за ним прилетел топот раздвоенных копыт, и из рощицы выбежал громадный
мститель --  добрые два метра  от  пятачка-непоседы до  вертлявого хвостика.
Всем своим обликом  мамаша демонстрировала готовность вступиться за детеныша
и подтверждала  ее  свирепым  хрюканьем. Вдобавок она  была  сплошь  покрыта
длинными жесткими шипами, и все они стояли дыбом.
     Сивилла вскрикнула. Я улыбнулся и произнес:
     -- Ца-ца-ца. Хрю-хрю-хрю.
     -- Джим, ты что, с ума сошел?
     -- Позволь тебе представить одного из самых славных и добрых обитателей
галактики, друга юности моей и давнего спутника человека. Это свинобраз.
     Сивилла глядела на меня как на форменного психа.
     -- Это он-то добрый? Он нас на куски сейчас разорвет!
     --  Не  он, а она. И  ничего она нам не сделает, если  не будем  пугать
поросенка.
     При появлении монструозной матушки крошечное существо перестало бояться
и, решив подкрепиться молочком,  зарылось головой в частоколы грозных игл. Я
медленно приблизился, наклонился и подобрал  с  земли  сухую  ветку. Налитые
кровью глазки подозрительно следили за каждым моим движением.
     --  Какая  хорошая   девочка!  --  Успокаивающе  цокая,  я  двинулся  к
свинобразихе. Она  задрожала,  но  не  сдвинулась  с  места.  Только  голову
повернула,  чтобы  не упускать  меня  из виду. Из пасти  под длинным  острым
бивнем  свесилась капля слюны,  сорвалась  на  траву. -- Ах ты,  славная моя
хрюшечка!  Маленький  Джимми  не  обижает  свинобразиков.  Маленький  Джимми
обожает  свинобразиков.  --  Я протянул  руку, осторожно  раздвинул иглы  на
голове,  просунул  между ними ветку и с силой почесал загривок. Свинобразиха
зажмурилась и громко захрюкала.
     -- Свинобразы очень любят, когда им чешут загривок. Самим-то ни в жизнь
до него не добраться.
     -- Где ты научился ладить с этими жуткими тварями?
     -- "Жуткие  твари"? Помилуй!  Они -- спутники человечества на  звездном
пути.  Советую  получше  изучить  историю  освоения  галактики.  Почитать  о
неведомых   чудовищах   и    коварных   существах,    которые   подстерегали
первопоселенцев на каждом шагу, о монстрах,  способных проглотить тебя, даже
не жуя.  Уж поверь,  древние свинобразы научили своих хозяев их уважать. Это
плод  искусственной  генетической  мутации,  скрещивания  громадных   лесных
кабанов и дикобразов. Бивни и копыта -- для нападения,  иглы -- для обороны.
Когда надо, они верные друзья, когда надо, стойкие защитники...
     -- Когда надо, вкусные бифштексы...
     -- Верно, но об этом в их присутствии мы  говорить не будем. Я вырос на
ферме, и поверь, стадо свинобразов с  успехом  заменяло  мне друзей. А вот и
глава семьи!
     Я поприветствовал  радостным  возгласом  огромного  и  грозного кабана,
вперевалочку вышедшего из леса. Кабан сверкнул в мою сторону налитыми кровью
глазками, а потом долго кряхтел от удовольствия,  когда  я скреб  веткой его
загривок. Я же кряхтел от натуги... впрочем, от удовольствия тоже.
     -- Откуда они взялись? -- спросила Сивилла.
     -- Из лесу, -- ответил я, даря радость четвероногому другу.
     --  Я о другом. Как эти твари сочетаются с вулканами, лавовыми потоками
и гравитационными волнами?
     --  Очень просто. Это обитаемая планета, на ней есть поселения, и очень
скоро мы  в  этом убедимся. Но сначала  сходим по свинобразьей  тропе в лес,
поищем воду. Когда в котелке есть жидкость, он лучше варит.
     -- Согласна.  --  Она  направилась  к  лесу. Я пошел  следом, а за нами
побрели  новообретенные друзья, настойчивым хрюканьем требуя восхитительного
почесывания.  Расстались мы с ними только на поляне, окаймленной дубарисами.
Кабан вонзил бивни  в  ствол перегруженного  плодами  дерева  и  безжалостно
затряс.  С  ветвей  посыпались  желуди  величиной  с  мою голову, и  семейка
увлеченно захрупала.
     Мы  вышли  на  заливной  луг,  изрытый  острыми копытами.  Он  обрамлял
живописное озеро, противоположный берег хоронился в размытой дымке. Мы сошли
с топкой тропы,  обнаружили россыпь камней, которая вела к воде,  устроились
на бережку  и  черпали ладонями чистую, прохладную  воду, пока  не  напились
вдоволь.
     -- Осталось только найти сухие  палочки, добыть трением огонь, и  можно
будет подкрепиться жареной свининой. -- Сивилла облизнулась.
     --  Никогда! Они  -- друзья. -- Разбуженный словом  "подкрепиться", мой
желудок заурчал. -- Разве что  как-нибудь потом, в отдаленном  будущем, если
не найдем другого источника пищи. По-моему, сейчас самое время для небольшой
разведки.  Этот мир  -- обитаемый или  был обитаемым. Мутанты-свинобразы  не
сами расселились по галактике,  их развезли  люди. Значит, тут должны быть и
фермы.
     -- Фермы? Я даже не представляю, как они выглядят. Я родилась и выросла
в  городе,  вернее,  в  городке. Всегда верила,  что еда растет в магазинах.
Родители  мои,  если  они  вообще  существовали,  были  программистами,  или
телеведущими,  или  еще кем-нибудь  в  этом роде. Ни  фабрик, ни загрязнения
окружающей  среды  --  в дальних городах,  построенных роботами, о  подобных
спутниках цивилизации знают только понаслышке. Моя родина -- самый что ни на
есть  заурядный  городишко,  сплошь  ухоженные  парки  и дома,  вписанные  в
ландшафт, скучища невыносимая...
     В тумане на другом берегу озера появилась брешь. Я показал на нее.
     -- Как вон то местечко?


        ГЛАВА 6

     -- Какое местечко? -- Она встала и притенила глаза ладонью.
     Я снова показал, на этот раз молча.
     -- Увидишь один, считай, что увидел все,  -- хмурясь, пробормотала она.
--  Такое  впечатление,  будто  их  на  конвейере  делают,  как завтраки  из
кукурузных  хлопьев.   Вынимаешь  из   коробки,  склеиваешь,  раскрашиваешь,
подключаешь к  источнику  тока -- и пожалуйста, городок живет. В Родинограде
-- так  и называется, хочешь верь, хочешь  не верь, --  я  даже в  школе  не
смогла учиться. Экстерном сдала экзамены за первые классы, а потом улетела и
с  тех  пор  не  возвращалась.  Мир  повидала, в полиции  послужила. Ничего,
понравилось.  А  после  меня  завербовали  в Специальный Корпус.  Вот и  вся
биография.
     -- И что, не тянет хоть на денек заглянуть в родной Родиноград?
     -- Ни капельки.
     -- А ведь там, наверное, уютно, и еда в магазинах растет. Или так охота
жареной свинины, что ты готова убить свинобраза голыми руками?
     -- Слушай, сколько можно, а? Заглянем, все равно больше делать нечего.
     Озеро было невелико, и обойти его труда не составило. Бодрый спортивный
шаг Сивиллы  постепенно  укорачивался. Наконец  она  остановилась  и  твердо
произнесла:
     -- Не хочу.
     -- Чего ты не хочешь?
     -- Заходить туда. Ни  малейшего желания. Это Родиноград, один к одному.
Штамповка с конвейера. Вставляешь штепсель  в  розетку, и пошло...  Ненавижу
свое детство!
     -- В  этом ты не одинока. Правда, мое детство скрашивали свинобразы, --
по  крайней мере, светлые  воспоминания  остались  только  от них.  Давай-ка
все-таки  заглянем.  Может, в  этом штампованном  городишке есть ресторанчик
Мак-Свини, и там мы раздобудем по сандвичу?
     На  улицах  не было ни души.  Дома казались  необитаемыми. Единственная
дорога, выходившая из городка, обрывалась посреди луга. Возле  нее стоял щит
указателя,  обращенный  лицевой  стороной к городу, и мы  не  смогли  ничего
прочесть, пока  не  приблизились. Сивилла застыла  как вкопанная и  с  такой
силой сжала кулаки, что побелели суставы. И зажмурилась.
     -- Прочти.
     -- Уже.
     -- Ну и что?
     -- Просто совпадение.
     Она резко открыла глаза и процедила сквозь зубы:
     --  Сам-то  хоть   веришь?  Что  тут  написано?   "Добро  пожаловать  в
Родиноград". Мы что, спятили? Или вся эта планета умом тронулась?
     -- Ни то ни другое. -- Я сел, сорвал травинку, воткнул в зубы. -- Здесь
что-то творится. И мы должны выяснить, что.
     -- Я уже выяснила, что здесь творится. Ты сидишь на пятой точке и жуешь
траву. --  Она не на  шутку  рассердилась. Впрочем,  ее злость меня  гораздо
больше устраивала, чем страх или подавленность.
     Я ободряюще улыбнулся и похлопал по земле рядом с собой.
     -- А коли так, к делу! Садись и жуй траву. А я схожу на разведку.
     Она  села.  Возможно, подчинилась силе моей  личности, а  может, просто
устала. Я со скрипом поднялся на ноги и поплелся в Родиноград.
     Очень скоро я узнал все, что стоило узнать, и вернулся посидеть рядом с
Сивиллой и пожевать траву.
     --  Странно,  -- подвел  я итог  своим  раздумьям.  -- В  жизни  ничего
подобного не видел. Во-первых, в городе пусто. Ни людей, ни собак, ни машин,
ни детей. В  Родинограде никто не живет.  А почему? Скорее всего потому, что
он для этого  и не предназначался. Дверные петли  не поворачиваются, а  сами
двери, похоже, неотделимы от стен. То же самое и с окнами.  И не видно в них
ничего. То есть  видно, но такое впечатление, будто все это  -- не в доме, а
на стекле. На  что ни глянь, все кажется халтурным,  недоделанным. Городишко
не так на Родиноград похож, как на представление о Родинограде.
     Она помотала головой.
     -- Какое еще представление? Ты хоть сам представляешь, о чем говоришь?
     --  Не надо  нервничать. Да, я  еще не  во всем разобрался.  Пока  лишь
пытаюсь собрать в логическую цепочку разрозненные и очень странные факты. Мы
с тобой очутились в какой-то пещере. Кругом -- вулканы, лавовые потоки, зато
ни травы, ни чего-нибудь еще. -- Я поднял глаза, а затем указал на распухшее
светило. -- Заметь, солнце прежнее. Итак, мы решили прогуляться и обнаружили
зеленую траву и живность, свинобразов из моей юности...
     -- И Родиноград из моей. Неспроста это все...
     -- Совершенно верно. -- Я вскочил  и  быстро заходил взад-вперед. Ничто
не стимулирует мозги лучше такой ходьбы. -- Слэйки знал,  что отправляет нас
вовсе не  в рай. Так и сказал. Следовательно, он тут уже побывал.  Вероятно,
он считал, что забрасывает нас в преисподнюю. То местечко, где мы очухались,
чертовски смахивает на  ад,  там  красные твари,  вулканы, лава и все  такое
прочее. А может, оно такое  адское, потому что он ожидал его  таким увидеть?
Может, этот ад -- представление Слэйки об аде?
     -- Продолжай, Джим, продолжай, хотя я не успеваю вникать.
     --  В этом нет твоей вины, потому что моя идея -- из ряда вон выходящая
--  самому кажется абсурдной. Итак, мы уже знаем: где-то есть место, которое
называется  рай.   Если   оно  существует,  значит,  должны  существовать  и
остальные.  В  одно из  остальных  мы  и угодили.  Правда, у  него несколько
необычные свойства.
     -- Например?
     -- Например, ты здесь находишь то, что ожидаешь найти. Предположим, эта
планета, или  скажем проще --  место, раньше  была  всего лишь  вероятностью
места. А когда сюда прибыл Слэйки, оно стало местом, которое  он рассчитывал
увидеть. Предположим, красное  солнце натолкнуло его на мысли о преисподней.
И чем больше  он о ней думал,  тем больше ад походил на  ад.  По-моему,  это
логично.
     -- Вот уж не сказала бы! По-моему, это чушь несусветная.
     -- Ты права. Я несу чепуху. Но ведь мы с тобой здесь, не так ли?
     -- В аду, придуманном каким-то маньяком?
     --  Да. Вернее,  были в аду, как только оказались на этой планете. Но в
преисподней  нам  не  понравилось, и  мы  решили поискать местечко поуютнее.
Помнится,  я  подумал,  что  этот  пустынный  вулканический  мир  --  полная
противоположность тому, на котором я вырос.
     Пришел  мой черед спросить себя: "А может, все  это -- безумный морок?"
Но Сивилла была практичнее.
     -- Ну хорошо.  Давай пока  будем считать, что ты прав.  В этом  аду  мы
оказались потому, что до нас тут побывал Слэйки, и  все увиденное им совпало
с его дьявольскими  ожиданиями. Нам  тут не  понравилось, и ты очень захотел
перебраться в более мягкий климат. Помнится, ты очень рассердился; возможно,
это помогло оформиться тому, что мы хотели увидеть.  Мы пустились  в  путь и
пришли туда,  куда хотели прийти. Жажда нас больше не мучит, но есть все еще
хочется. Во всяком  случае, мне. В голову так и  лезут воспоминания о разных
вкусностях  из детства.  А  детство  мое, к сожалению, прошло в Родинограде.
Предположим, так оно все и обстоит. Что дальше?
     -- А "что дальше"? Возвращаемся в ад.
     -- Зачем?
     -- А затем, что оттуда  мы вышли, а значит, должны находиться там, если
хотим отсюда выбраться. Кроме  Слэйки, никто дорогу сюда не знает. И вот еще
что... -- Я вдруг помрачнел.
     -- Что, Джим? Что?
     -- Всего-навсего трезвая мысль. Возможно, до нас сюда сослали Анжелину.
Если это так, то  нам ее не найти ни в моей, ни в твоей юности. Должно быть,
она в личном аду Слэйки.
     --  Правильно. -- Сивилла встала и  отряхнула платье от травы. --  Если
захотим пить, всегда сможем вернуться. И если проголодаемся...
     - Я тебя умоляю, не будем сейчас об этом. Всему свое время.
     - Конечно. Ну что, идем?
     По своим следам мы вновь обогнули озеро и пересекли луг. Заслышав вдали
умилительное  хрюканье,  я   изрядно  приободрился.  Пока   на  свете  живут
свинобразы, наша галактика не так уж и безнадежна.
     Мы вышли из рощи и зашагали  по  траве. Она редела  и  укорачивалась  и
наконец исчезла. Опять под ногами  вулканический пепел,  из каждой трещины в
земле  сочится желтый  серный дым. Мы  оставляли позади сопку за сопкой, они
вздымались все выше, и наконец мы добрались до самой высокой. С ее гребня мы
увидели  дымящийся  вулкан   --  судя  по  всему,  ближайший   и  далеко  не
единственный  в этом мире. А за  ним над самым горизонтом багровело  солнце.
Барханы подступали к отрогам  истресканных, оплавленных и,  конечно, красных
гор. Гряду прорезал узкий каньон, к нему-то мы и направились. Тесниной  идти
гораздо легче, чем лазать по скалам.
     Скрежет мы услышали одновременно и остановились
     - Подожди здесь, -- сказал я. -- Пойду взгляну.
     - ДиГриз, я с тобой! Пока мы здесь, мы напарники!
     Конечно,  она была  права.  Я кивнул  и прижал палец к губам. Мы  очень
медленно,  осторожно  двинулись  вперед. Скрежет  звучал все громче и  вдруг
оборвался. Мы остановились.
     Невдалеке раздалось чавканье, затем царапанье возобновилось. Мы сделали
еще несколько шагов и увидели...
     Человек стоял на цыпочках и острым камнем сдирал со скалы что-то серое.
Отвалился кусочек, человек  сунул его в рот и принялся шумно жевать. Мне это
показалось занятным, но еще интереснее выглядела его  кожа. Ярко-красная. Из
одежды на нем были только старые, выцветшие шорты, похоже, когда-то они были
брюками. Сзади в экс-брюках зияла прореха, из нее торчал красный хвост.
     А  тут  человек нас  заметил.  Мгновенно  развернулся  кругом,  разинул
слюнявый  рот  с  черными  пеньками  зубов  и  запустил  в  нас  камнем.  Мы
пригнулись, камень угодил в скалу рядом со мной и разлетелся вдребезги.
     В  тот  же  миг   негостеприимный  туземец   обратился  в  бегство.   С
удивительным проворством  вскарабкался  на  отвесный  утес  и скрылся за его
кромкой.
     -- Краснокожий...
     -- Очень краснокожий. А ты заметила красные рожки на лбу?
     -- Трудно было бы не заметить. Может, выясним, чем он занимался?
     -- Да.  Чем занимался  и что ел. -- Я  подобрал камень с острым краем и
направился  к  тому  месту,  где  до  нашего  появления  трудился  хвостатый
незнакомец. И  обнаружил небольшую трещину в скале, там росло  что-то серое,
похожее на резину. Будучи повыше ростом, чем наш недружелюбный друг, я легко
дотянулся до  растения. Резал и рубил, пока  из  трещины не вывалился  серый
кусок.
     -- Что это? -- спросила Сивилла.
     --  Понятия  не имею.  По-моему, больше смахивает на растение,  чем  на
животное. И мы видели, как он его ел. Хочешь попробовать?
     -- Разве что после тебя.
     Очень  пресно,  очень скользко  и  почти  невозможно  разжевать.  Такое
ощущение,  будто  сунул в  рот кусок  пластмассы.  С той  лишь разницей, что
растение содержало влагу. Наконец перемолотый зубами "деликатес" спустился в
желудок и, похоже, решил поселиться там надолго. Желудок жалобно заурчал.
     --  Попробуй. Гадость неимоверная,  но  в  ней есть вода,  а  может,  и
несколько калорий.
     Я  оторвал  веточку  и  протянул  Сивилле.  Она  подозрительно оглядела
угощение со всех сторон и положила в рот. Я поднял голову и тотчас прыгнул в
сторону, увлекая за собой Сивиллу. На то место, где  мы только что стояли, с
грохотом рухнул валун.
     --  Сердится, --  прокомментировал я.  --  Мы его  оставили  без обеда.
Давай-ка отойдем от скал и понаблюдаем за ним.
     Но  краснокожий не  дал нам возможности  понаблюдав.  Он полез наверх и
целиком скрылся из виду.
     --  Побудь здесь, --  сказал  я  Сивилле.  --  Присматривая  за рогатым
злыднем. А я еще надергаю жвачки.
     К  тому  времени,  как мы  управились  с  завтраком,  солнце  чуть-чуть
поднялось над  горизонтом.  А может, мне  только показалось.  Мы  худо-бедно
заморили червячка, отогнали жажду  и расположились на отдых в тени поскольку
воздух ощутимо разогревался.
     -- Не деликатес, зато сытно.  -- Сивилла  выковырнула из зубов  жесткий
кусочек растения, брезгливо  посмотрела на  него и уронила на землю.  -- Что
теперь делать будем? Есть предложения?
     -- Попробуем шевельнуть мозговыми извилинами.  С тех пор, как  мы здесь
проснулись, нас бросает то  в  жар,  то в холод. Давай разберемся с тем, что
уже знаем.
     -- Во-первых,  --  сказала  она, -- мы  попали  в  ад, каким  его  себе
представляет Слэйки.  Предлагаю называть это  место  адом,  пока  мы  его не
изучим  как следует. Мы перенеслись в другое  место, либо на другую планету.
Или сошли с ума.
     -- Последнюю версию я не приемлю. Нам известно,  что без техники тут не
обошлось, -- на Луссуозо  найдена тщательно разрушенная аппаратура. Из Храма
Вечной  Истины Слэйки куда-то  перебросил Анжелину.  А  нас закинули сюда из
Церкви на Вулканне. Это мы знаем доподлинно, и вдобавок нам известно кое-что
поважнее.  Обратное  путешествие  возможно.  Человек попадает  на  небеса  и
возвращается.  И  еще  следует  допустить, что  раньше  нас  здесь оказалась
Анжелина.
     -- Из чего следует: нужен "язык".
     -- Точно. Из чего следует: надо поймать краснокожего  увальня за хвост,
взять за рога и вытрясти все, что он знает.  Пусть расскажет об Анжелине, об
этом  месте  и  с  том,  как он --  и мы --  здесь очутились.  И как  отсюда
выбраться.
     Я  умолк,   заслышав  подозрительный  шорох.   Он  нарастал  и   вскоре
превратился в гул. Чуть позже мы различили человеческие голоса.
     -- Люди, -- пробормотал я.
     И тут  показался наш  новый знакомый.  Его сопровождала целая делегация
встречающих -- по меньшей мере дюжина  мужчин и женщин, все  ярко-красные, у
всех острые камни в руках. Одного взгляда на теплую компанию  хватило, чтобы
понять:  Анжелины  среди этих людей нет  и  быть не может.  Завидев нас, они
остановились, а в  следующий миг по мановению руки своего предводителя пошли
в наступление.
     --  Бегите,  если  хотите! -- выкрикнул вождь, потрясая камнем.  -- Все
равно догоним. Бегите или  стойте -- разницы никакой. Мы вас убьем!  Убьем и
съедим! Ад -- очень голодная страна.


        ГЛАВА 7

     Я поднял руку  ладонью  вперед  -- во всей вселенной этот жест означает
мирные намерения. По крайней мере, так я полагал.
     --  Погодите, -- сказал я.  --  Если вы нападете,  нам придется за себя
постоять. А мы очень  опасны. Все вы получите увечья и даже  погибнете, если
осмелитесь сопротивляться. Мы не простые люди. Мы -- безжалостные убийцы.
     -- Обед! -- кипятился вождь краснокожих. -- Мясо! Убейте их!
     Я  сложил  поднятую  кисть в чашечку,  выставил  перед  собой  другую и
угрожающе запрыгал на полусогнутых ногах. Рядом Сивилла  приняла точно такую
же стойку для защиты и нападения.
     -- Надеюсь, ты это не всерьез? Ведь ты не собираешься их убивать?
     -- Нет. Но хочу напугать, чтобы побыстрее с этим закончить. Вперед!
     Мы  дружно завопили  и напали. Ребром  ладони  я  саданул  краснокожему
верзиле  по запястью,  он взвизгнул и  выронил оружие. Не  теряя  времени, я
вонзил пальцы ему в солнечное сплетение, и, пока он падал,  я проскочил мимо
и сделал подсечки двоим рогатым, которые прикрывали его с тыла. Тем временем
Сивилла  стремительно обошла неприятеля с фланга.  Два молниеносных удара по
почкам, и две женщины с воплями летят с ног.
     Увидев занесенный над моей головой камень, я резко присел, выпрямился и
рубанул противника по шее. И шагнул в сторону, чтобы он не упал на меня.
     Еще  несколько  красивых  тумаков, и  все  кончено.  Полз  боя  покрыто
корчащимися,  сте