они были одни, но он готов был
поклясться, что его толкнули. Он был еще не так стар, чтобы опьянеть с
полкувшина вина настолько, чтобы не владеть собой. Тем более ему были обидны
слова Анаис.
Ахмад Башир оставил кубок и с горечью воскликнул:
Как меня расстраивает твоя беспричинная злость.
Он поднялся и пошел вниз.
Я тебе никто, - сказала ему в спину девушка, - наложница, это
оскорбляет мое достоинство.
Ахмад Башир остановился.
Чего же ты хочешь, Анаис?
Во-первых, я не Анаис, у меня есть имя. Ты не подумал, что мне может
быть неприятно, что ты называешь меня именем какой-то шлюхи.
Не смей так говорить, - глухо сказал Ахмад Башир.
Я давно поняла, что я всего лишь замена, что ты любишь не меня, а ту
рабыню... - истерично сказала Анаис, глаза ее заблестели.
Это не так, - неуверенно сказал Ахмад Башир.
Меня давно мучает один вопрос, - в голосе Анаис теперь зазвучали
истерические нотки, - когда ты лежишь на мне, ты воображаешь, что это она в
твоих объятьях.
Нет, это не так, - твердо сказал Ахмад Башир.
Почему же тогда у тебя всегда закрыты глаза?
Ахмад Башир кашлянул.
Ты задаешь непристойные вопросы, женщина.
Вот когда будешь спать с мусульманкой, - злобно сказала Анаис, - тогда
будешь называть ее женщиной, а у христиан, в частности у нас в Португалии
принято уважать своих жен и называть их по имени. Хотя, я же тебе не жена.
Как не жена, - взорвался Ахмад Башир, - я же совершил с тобой обряд
бракосочетания.
Он действителен только для тебя. А чтобы я действительно была твоей
женой, ты должен пойти со мной в церковь.
Этого не будет никогда, - твердо сказал Ахмад Башир.
Я ни минуты не сомневалась в том, что ты ответишь именно так, -
презрительно отметила Анаис.
-К тому же я не удерживаю тебя силой, - заметил Ахмад Башир, - если
тебя что-то не нравится, можешь уходить.
Нет, не удерживаешь, ты просто не даешь мне мои деньги.
Я должен совершить хадж, - вдруг сказал Ахмад Башир.
Что? А причем здесь хадж? - удивилась Анаис.
Ахмад Башир: прежде чем ответить, поднялся, подошел к окну; поглядел на
мощенную камнем площадь, лежащую перед недавно купленном им двухэтажном
домом, затем к другому окну, откуда было видно море.
Я вернусь через полгода, -сказал он ,-не раньше. Дорога в Мекку и
Медину отнимает много времени. Если ты дождешься меня, я пойду с тобой в
церковь.
Я буду ждать тебя, - сказала Анаис.
Ахмад Башир заглянул ей в глаза и осознал всю степень своей
беспомощности перед этой девушкой. Он не поверил ей. Мало того, Ахмад Башир
вдруг увидел, что она совершенно не похожа на Анаис. Это неожиданное
открытие неприятно поразило его и утвердило в мысли совершить хадж, ибо
сказал мудрец: "Если ты чувствуешь, что не властно тебе, что либо - лучше
отстранись. Думая обо всем этом, Ахмад Башир совершил долгое и тяжелое
путешествие в Медину, и думы эти прервала прехорошенькая еврейка, повиснув
на его руке, когда он благочестиво проходил мимо соборной мечети Медины.
Читатель, наверное, согласится с тем, что нет ничего приятнее, того, когда
симпатичная женщина, вдруг хватает вас за руку, даже если ей нужны не вы, а
ваш знакомый.
Женщины ждали его в доме, который он снял по приезду в Медину.
Гостиницы он почему-то недолюбливал.
Ахмад Башир! - радостно воскликнула Анна, едва он вошел в комнату.
Ходжа Ахмад Башир, - поправил ее паломник, дотронувшись до своей чалмы.
Фарида поздоровалась с ним сухо. Во-первых, замужней женщине не
пристало проявлять какие-то чувства по отношению к другим мужчинам
Во-вторых, она не одобряла поездки Ахмад Башира в Мекку, в то время как ее
муж томился в тюрьме. Поглядев на ее сумрачное лицо. Ахмад Башир без
обиняков приступил к делу.
Я приношу свои извинения за вынужденное промедление в нашем общем деле.
В свое оправдание я могу привести один довод. Вы меня встретили только
потому, что я решил отправиться в хадж, а значит, Аллах отвернулся бы от
меня, не доведи, я его до конца. Но теперь я совершенно свободен и приложу
все свои силы и деньги, которых, кстати, у меня предостаточно.
По мере того, как он говорил, лицо Фариды становилось все более
приветливым. Ибо велика польза слова.
Мне удалось узнать, - продолжал Ахмад Башир, - что Имран содержится в
камере смертников и должен отметить, что в этом нет ничего удивительного,
учитывая его посягательства на устои халифата и его постоянстве в выборе
тюремных камер, как временного жилья. Когда я с ним познакомился, он, как
раз сидел в одной из таких камер, кстати, кажется по твоей вине.
Ахмад Башир показал пальцем на Фариду.
Это неправда, - возмущенно сказала женщина.
Если не ошибаюсь, Имран убил амиля, оскорбившего твою честь.
Я этого не знала, - растерянно сказала Фарида.
Жизнь Имрана зависит от халифа или от Муниса. К сожалению, я не знаком
ни с тем, ни с другим. Взять тюрьму приступом, пожалуй, можно, но у меня нет
людей, а здешние жители отличаются излишним благочестием, вряд ли из них
можно будет набрать достаточное количество головорезов. Остается действовать
только подкупом. Один раз я пробовал добиться свидания таким путем, но мне
как вы знаете, не удалось. Охрана тюрьмы состоит из трех смен, значит, у
меня еще осталось две попытки. Но если у вас есть другие предложения, я их с
удовольствием выслушаю. А? Есть какие-нибудь соображения?
Анна и Фарида переглянулись. Наблюдавший за их выражениями лиц, Ахмад
Башир снисходительно хмыкнул, затем спросил у Анны:
Тебе когда рожать?
Еще не скоро, - зардевшись, ответила Анна, - а что?
Просто так спросил,
Мунис - это тот, из-за которого вы залезли в дом Ибн ал-Фурату? -
сказала Анна
Вот как? - насторожился Ахмад Башир, - Какая здесь связь?
Я не знаю всего, но то, что вы взяли у ал-Фурата, послужило причиной
его отставки.
А при чем здесь Мунис?
Ал-Фурат был против его назначения на пост главнокомандующего, как
только он утратил свое влияние, халиф назначил Муниса на этот пост.
Значит, за ниточки дергал Абу-л-Хасан, - задумчиво сказал Ахмад Башир,
- я всегда уважал его за ум, хоть и потерял из-за него много. Вот бы кто нам
сейчас помог, да упокоит Аллах его душу.
Вот бы кому он не стал помогать, так это Имрану, - заметила Анна.
Это почему же? - вскинулась Фарида.
Анна засмеялась.
- Недолюбливал он его.
И я даже знаю, почему, - с вызовом сказала Фарида.
Это вы о чем? - лукаво спросил Ахмад Башир, он тоже догадывался о
причине неприязни покойного Абу-л-Хасана к Имрану. Анна с отсутствующим
видом стала смотреть в окно, выходящее во внутренний дворик. Фарида тоже не
стала отвечать.
Ну ладно, - подвел итог Ахмад Башир, - Мунис далеко, а других
предложений нет, как я вижу. Значит, я сейчас немного отдохну с дороги и
отправлюсь в тюрьму.
Говорят, чем молить пророков о благе, лучше обратить просьбу прямиком к
Аллаху. Примерно так рассудил Ахмад Башир и добился приема у начальника
тюрьмы.
Начальник сидел в светлом кабинете одно окно, которого выходило во двор
тюрьмы, а другое на городскую площадь.
Прекрасный кабинет, раис! - воскликнул Ахмад Башир, переступив порог.
С начальником тюрьмы можно было иметь дело, Ахмад Башир это понял
сразу. Перед ним сидел напыщенный самоуверенный человек, который только
взглядом ответил на комплимент.
По какому вопросу? - еле выдавил из себя начальник.
Ахмад Башир сказал:
- Я, раис сахиб аш-шурта, города Сиджильмасы, бывший, но это ничего не
значит, потому, что города уже нет. Его разрушил некто Убайдаллах, ничтожный
лекарь, из тех, что зуб вырвать не может, а сейчас он Фатимидский халиф, да,
высшей власти добиваются в жизни как раз такие. Я с ним был знаком,
представьте себе. Начальник стал проявлять признаки нетерпения.
А теперь о деле, которое, меня, собственно говоря, сюда привело. У вас,
здесь сидит один человек, к которому у меня имеется определенный интерес.
Лицо начальника стало непроницаемым.
Он мой кровник, - сказал Ахмад Башир, - и я требую, чтобы его мне
выдали.
Начальник слегка оживился и, из любопытства спросил:
Кто такой?
Некий Имран, он убил моего брата, я давно за ним гоняюсь, а теперь вот
узнал, что он заключен в тюрьму, как лжемахди.
Какой кровник? - раздраженно сказал начальник, - Ты куда пришел, вообще
здесь тюрьма, закон, порядок. Обратись в суд.
Эй, ты, - рявкнул начальник, вызывая секретаря, - кто там следующий.
Подожди раис, - остановил его Ахмад Башир, - я в суд обращаться не
буду. Но я готов выразить тебе свою благодарность.
Иди, - сказал начальник, заглянувшему в комнату секретарю, - я
позову.Так, что вы говорите, ходжа?
О да, - согласился Ахмад Башир, дотрагиваясь до своей зеленой чалмы, в
которой тускло, отсвечивал синий камень, - я говорю о благодарности. Скажем
так, я готов сделать пожертвования на благоустройство этой тюрьмы некоторую
сумму, скажем так, тысяч сто.
Тысяч сто... чего? - спросил начальник.
Золотых динаров, - глядя в глаза начальнику, произнес Ахмад Башир.
Начальник вздрогнул. Его месячное жалование составляло десять динаров.
Поднялся и подошел к окну, сначала к одному, потом ко второму. Видя,
что стрела попала в цель. Ахмад Башир извлек из рукава мешочек и бросил на
стол.
Потерявший самообладание начальник подошел к столу и потребовал.
Покажи.
Ахмад Башир развязал мешочек и показал золото.
Сколько здесь? - осипшим голосом спросил начальник.
Здесь задаток, тридцать тысяч динаров, остальное при расчете.
Начальник в ужасе пошел и сел на свое место.
Ничего не выйдет, - сказал он, - этого человека поместил сюда Мунис.
Если я отпущу его, мне не сносить головы.
Послушай, раис, на твоей памяти бывало такое, чтобы узник бежал из
тюрьмы.
Ну, бывало, - неохотно согласился раис, - моего преемника сняли за это.
А скажи, раис, бывало такое, чтобы начальник тюрьмы лишился должности и
получил при этом двести тысяч золотых динаров.
Ты же сказал сто.
Двести, сто сейчас и сто потом.
О Аллах, - жалобно произнес раис, вытирая вдруг вспотевшее лицо, - за
эти деньги можно купить всю Медину.
Имран стоял перед стеной, изучая ее многочисленные трещинки. Отсутствие
Меджкема беспокоило его. Если только уместно применить это определение по
отношению к человеку, сидящему в тюрьме. Но Имран знал, что зло находится в
равновесии с добром, только когда зло на виду, его долгое отсутствие внушает
тревогу.
Имран стоял, ссутулившись, его плечи были опущены под тяжестью вины,
которую он ощущал по отношению к людям, поверившим в него и погибшим за эту
веру. Судьба Имрана хранила, и это начинало тяготить его, он анализировал
свои действия, и ужасался тому, что он был виновен в падении крепости.
Впустил Меджкема, и это погубило всех.
Имран не оглянулся, когда за его спиной загрохотала дверь, и
надзиратель вошел в камеру, звякнул железной посудой, оставляя еду, и вышел.
Имран оглянулся только тогда, когда до его обоняния донесся бесподобный
запах мясного жаркого и свежеиспеченного хлеба. Имран подошел к железной
кастрюльке, оглядел ее содержимое. Он знал о том, что заключенные, имеющие
деньги могли заказывать себе обед с воли. Имран ударил несколько раз в
железную дверь.
Что такое? - отозвался надзиратель.
Ты не ошибся с обедом, друг, - крикнул Имран?
Немного помедлив, надзиратель сказал:
Точно ошибся, надо же, что это со мной, - и стал открывать дверь. Имран
сглотнув слюну, отошел к стене. Когда он вновь обернулся, в дополнении уже
имеющимся хлебом и жаркому, рядом стоял приличных размеров кувшин и две чаши
рядом.
Исследовав содержимое кувшина, Имран обнаружил, что в нем находится
вино.
Вообще-то я бросил пить, - неуверенно сказал Имран, с наслаждением
нюхая винный дух. Потом в голову ему пришла совершенно бредовая мысль. Он
наполнил вином обе чаши и сказал, обращаясь к двери:
- Ну заходи, чего там стоишь.
Вошел ухмыляющейся Ахмад Башир в одежде надзирателя, Имран даже поводил
ладонью перед глазами.
Как ты догадался, что я здесь? - спросил Ахмад Башир.
Имран взял чаши с вином, протянул одну другу.
Ну, кто может принести мне вина, кроме тебя, пьяница - сказал Имран.
Но, но, я сейчас пью гораздо меньше. У меня молодая жена.
Последние слова он произнес с грустью. Они сдвинули чаши, выпили и
обнялись после этого.
Не волнуйся, - сказал Ахмад Башир, - уж, коль я взялся, вытаскивать
тебя из тюрем, то я не брошу этого занятия.
Имран улыбался так, как улыбаются несмышленые дети, радостно, не храня
ничего в задниках памяти.
Как ты здесь оказался? - лукаво спросил он, заранее зная ответ.
Ты не поверишь, совесть замучила, - ответил Ахмад Башир, - помнишь, я
зарок дал в подземелье ал-Фурата, мол, выберусь, брошу пить. А ты меня потом
упрекнул, что я не держу обета. Все что со мной происходило потом, я отношу
только за счет своего вероломства. Веришь ли, корабль, на котором я плыл,
был сожжен пиратами, они меня взяли в плен, не подозревая, что я приношу
несчастья. Их корабль затонул, наполовину правда. Я просидел на бушприте, на
одной ягодице, несколько дней. Правда, мое одиночество скрашивала одна
девица.
У меня вопрос, - перебил его Имран.
- Да, друг мой, слушаю тебя
. - Ты говоришь, что сидел на бушприте на одной ягодице.
Да.
Значит, больше места не было?
Нет.
На чем сидела эта девица?
Ахмад Башир кашлянул.
Я на ней потом женился.
Вопросов больше не имею.
Для пророка ты, слишком испорченный человек, - возмущенно сказал Ахмад
Башир.
Извини, я тебя перебил.
Но я разбогател, - не чинясь, заявил Ахмад Башир, - и думаю, что Аллах
дал мне еще один шанс проявить свое благочестие. Ты даже представить себе не
можешь, сколько теперь у меня денег. И ровно столько же денег у моей жены.
И деньги у тебя есть и красавица жена, ты верно счастлив? Как это не
похоже на тебя.
Но, но, - беззлобно сказал Ахмад Башир, - попрошу без зависти.
Он достал четки и принялся их перебирать.
Но в твоем голосе я слышу печаль, - сказал Имран.
Кажется, ты стал разбираться в людях? - заметил Ахмад Башир, - могу
сказать тебе как другу, по секрету, если один человек похож на другого, это
еще ничего не значит. Может статься, что когда я вернусь, выяснится, что я
одинок, как прежде. Я боюсь, что она уйдет от меня. Правда ей для этого
придется пойти на большую жертву. Уезжая, я на всякий случай спрятал ее
деньги.
Ахмад Башир разлил вино по чашам.
Имран спросил:
Откуда у тебя мои четки?
Как это твои? Я их в наследство получил, от Меджкема.Значит он их у
тебя украл, возьми.
Оставь себе, дарю.Между прочим это четки пророка Мухаммада.
Иди ты,- недоверчиво сказал Ахмад Башир,- чем докажешь?
Ничем, но в этом деле главное вера, понимаешь?
Ну ладно,поверю, - нехотя сказал Ахмад Башир.
Как ты узнал, что я здесь?
Я встретил здесь ту девицу, помнишь служанку Абу-л-Хасана. Кажется, ты
поглядывал на нее.
Анна , паломница, она же христианка?
Иудейка, если быть точнее. Что, удивлен?
Да.
Сейчас я удивлю тебя еще больше. Знаешь, с кем она здесь?
Имран пожал плечами.
Она здесь вместе с твоей женой.
Как с женой, моя жена в Медине, почему они вместе?
Ну, уж этого я не знаю. И почему тебя так любят женщины? Ну да ладно, я
на службе. Ты поешь, ночью я открою дверь, и мы вместе уйдем отсюда.
Ахмад Башир допил вино, хлопнул друга по плечу и вышел из камеры
оставив, ошеломленного Имрана в одиночестве.
Ахмад Башир запер дверь, повесил ключ на пояс и принялся в задумчивости
расхаживать по тюремному коридору. До назначенного часа еще было далеко, но
он от своего занятия испытывал определенное удовольствие, потому что оно
напоминало ему о времени, когда он совсем молодым полицейским нес ночную
службу.
Имран, после ухода Ахмад Башира съел жаркое, допил вино, ломая себе
голову над тем, почему Фарида, да еще вместе с Анной оказалась в Медине. Ни
та, ни другая, никогда не были замечены им в религиозном рвении. Он думал об
этом и о том, какие неприятности сулит ему этот женский союз.
Смешно, читатель, не правда ли, - человек, стоя одной ногой в могиле
думает о женской ревности.
Он думал об этом полночи, до тех пор, пока надзиратель, он же Ахмад
Башир не открыл дверь и не сказал: "пора"
Ахмад Башир извлек из одежды два кинжала, один протянул узнику со
словами: "Убей любого, кто помешает нам выйти отсюда.
Как осторожный человек, Ахмад Башир, допускал возможность возникновения
непредвиденных ситуаций. И он был прав, как никогда, ибо вероятность
неудачи, всегда выше, чем вероятность удачи.
Аксиома.
В конце коридора они встретили группу вооруженных людей, числом в шесть
человек. Из-за их спин выглядывал начальник тюрьмы. Не помня себя от ярости,
Ахмад Башир извлек из-за пояса еще один небольшой кинжал, и метнул его в
предателя. Промахнулся.
К счастью.
Потому что, начальник не нарушил договоренность. Он собирался лечь
спать, когда к нему явился офицер -дейлемит, с предписанием без промедления
доставить лже-махди в Багдад для показательной казни. Начальник был вынужден
подчиниться. И, (автор знает), он даже испытывал угрызения совести, ибо
человеком был порядочным, но, если быть точным, он еще испытывал облегчение,
так как полученное предписание освобождало его от необходимости совершить
должностное преступление.
Промахнувшись, Ахмад Башир испустил замысловатое и очень грязное
ругательство, в котором недвусмысленно отозвался о матерях и женах
противника. Имран толкнул его в бок и сказал: "возьми себя в руки, здесь
наши шансы равны, и постарайся отнять у кого нибудь саблю, вперед". Дока в
батальных сражениях, он знал, что в узком коридоре численный перевес не
имеет большого значения, а длинные армейские сабли только мешают.
-Поучи меня, щенок, - огрызнулся Ахмад Башир
.Офицер произнес фразу, прозвучавшую в стенах тюрьмы очень смешно. Он
сказал:
Стойте, вы арестованы.
Ахмад Башир повторил свое ругательство, прибавив к нему еще и отцов
противника. Один из солдат, видимо самый обидчивый сделал выпад, который
Имран успешно отразил. Отбив саблю кинжалом, он, сделав шаг вперед, схватил
левой рукой солдата за запястье, а правой рукой всадил ему кинжал в грудь.
То, что происходило дальше, рука романиста описать не в силах. Можем только
отметить, что из звуков в коридоре преобладали: металлический лязг и
яростные возгласы. Имран сражался, как лев и уж если мы взяли примером
представителя фауны, то Ахмад Башира было бы уместно сравниться с медведем.
Он все- таки последовал совету Имрана и отнял саблю у ближайшего солдата,
правда, ценой потери двух своих пальцев. В этой схватке они одержали победу,
правда, безрезультатную. Оставшиеся в живых офицер и начальник тюрьмы
отступили за решетку, преграждающую коридор и успели ее запереть, отрезав
нашим героям, путь к спасению. Четверо дейлемитов лежали бездыханные в луже
крови. Ахмад Башир вновь произнес непристойное слово, означающее
одновременно, что все кончено и кончено плохо.
Он бросил на каменный пол скользкий от крови кинжал. Оторвал от рубахи
полоску ткани и стал перевязывать руку, останавливая кровь.
- Что-то сегодня ты особенно сквернословишь, - тяжело дыша, сказал
Имран.
Он был весь залит кровью от множества порезов.
Наверное, сейчас все заживет, как на собаке, - завистливо сказал Ахмад
Башир.
Послышался топот ног и новые голоса. Ахмад Башир посмотрел в сторону
решетки. Начальник тюрьмы пытался незаметно для других, делать ему какие-то
знаки. Сзади него показался отряд вооруженных людей. Это была поднятая по
тревоге караульная команда.
Пора бы уже им, - тревожно сказала Фарида, она не находила себе места
от волнения, ходила по комнате, то и дело подходя к двери, выходящей на
улицу и прислушивалась к звукам
Хватит уже тебе, - раздраженно сказала Анна, - и ходит и ходит, голова
кружится. Ахмад Башир сказал, что если получится, то они придут на рассвете.
Получится, а если не получится?
Фарида не могла справиться с собой, ее бил нервный озноб. Она вышла во
внутренний двор и, поглядев на небо, воскликнула, - это что не рассвет по
твоему, звезд почти не видно.
Рассвет, это когда солнце встает, - пыталась успокоить ее Анна.
Много ты понимаешь, - огрызнулась Фарида, - рассвет, - это когда
светает, светло становится, понимаешь?
Анна пожала плечами.
Дура, я дура, - горестно сказала Фарида, - Ну придет он, и что. Какими
глазами он на меня будет смотреть, что у него за это время любви прибавилось
ко мне? Сколько лет я его ждала.
Ты так говоришь, как будто у тебя был выбор.
Анну с детства отличала любовь к истине.
А что ты думаешь, был, - вызывающе сказала Фарида, - староста нашей
деревни, между прочим, всегда ко мне подкатывался.
А ты что же?
Я замужняя женщина, - холодно сказала Фарида, - у нас говорят, что
второй раз замужнюю женщину может обнять только могила. Скажи лучше, чьего
ребенка ты носишь?
Нет, ты действительно дура, - в сердцах сказала Анна, - я тебе уже сто
раз говорила, что это ребенок Абу-л-Хасана.
Сама дура, - беззлобно сказала Фарида.
Она подошла к Анне, заглянула ей в глаза, и неожиданно сказала:
Может быть, я и дура, но если удастся спасти Имрана, я буду рада видеть
тебя в качестве его второй жены.
У Анны слезы навернулись на глаза, она спросила:
А этот ребенок?
Вырастим.
Анна тяжело вздохнула.
У нас не принято многоженство.
Какая же ты неблагодарная, - рассердилась Фарида, - ты, что же хочешь,
чтобы я ушла, оставила его тебе и не мешала вам.
Прости меня, - сказала Анна, - я не могу сейчас об этом думать,
конечно, ты права.
Так ты согласна? Мне бы хотелось иметь определенность до того, как он
появится здесь.
Кто-то идет, - вместо ответа сказала Анна.
Обе прислушались. Шаги, кашель. Появился старик, хозяин дома.
В тюрьме шум, - сказал он, - полиция окружила тюрьму. Боюсь, что дело
неладно.
Через три дня, когда женщины совсем потеряли надежду, в дверь постучал
человек и передал записку из тюрьмы.
Анна, с трудом разбирая неровный почерк Ахмад Башира, причитала
следующее.
"... Дело не выгорело, а точнее дело дрянь. В последний момент мы
попались, но нас никто не предал, стечение обстоятельств. Нас отправляют в
Багдад. Имрана, как пророка, а меня как сообщника. Пророк, кстати, меня
очень беспокоит. Его раны почему-то перестали заживать, вернее заживают, но
так же, как у меня, медленно. Еще меня беспокоит его голова, точнее разум.
Он недавно сказал мне, что бывал в местах, где деревья не отбрасывают тени.
Торопитесь в Багдад и действуйте через, сами знаете кого".
Закончив чтение, Анна озабоченно спросила у Фариды:
Какие раны, что он имеет в виду?
Фарида тяжело вздохнула и сказала.
Лично у меня его разум тоже вызвал беспокойство.
Часть девятая.
Старуха и Холм.
Не прошло и полугода с тех пор, как евнух Мунис получил должность
главнокомандующего. Но кто бы мог сейчас признать в могущественном
военачальнике бывшего раба. Путь к исфах-салару преграждал целый штат
тюркских офицеров, исполняющих обязанности катибов. Получить у него
аудиенцию Анне удалось только благодаря одному из бывших многочисленных
помощников Абу-л-Хасана.
Мунис внимательно смотрел на молодую беременную женщину, стоявшую перед
ним. Ее дерзость и осведомленность удивила и, если быть честным, испугала
его. Минуту назад Анна вошла в присутствие, и сходу выпалила буквально
следующее.
- Неблагодарность - это самый страшный грех, знаешь ли ты об этом, о,
Мунис?
- О чем толкуешь ты, женщина? - спросил изумленный военачальник.
- Человеку, которого ты преследовал и сейчас собираешься казнить, ты
обязан своей должностью, ему и второму, который пытался его спасти, и сейчас
находится рядом с ним.
- Кто ты такая? - наконец, спросил Мунис.
- Я вдова Абу-л-Хасана, - ответила Анна.
Мунис понимающе кивнул головой.
Я сожалею о его смерти, - сказал он, - это был очень умный и достойный
человек, но не понимаю, каким образом наша с ним тайна стала известна тебе.
Женам многое доверяют,- ответила Анна.
Так чем же я обязан этим людям?
Они добыли доказательства из дома Ибн-ал-Фурата. Если бы не они, ты до
сих пор был бы евнухом.
Мунис дернулся как от пощечины. Он сказал сквозь зубы.
Евнухом, я, положим, остался и буду им до конца дней своих, если
конечно тот за кого ты пришла просить не сотворит чуда и не отрастит мне
что-нибудь для забав с женщиной, такой, как ты например.
Анна пропустила мимо ушей эту непристойность, евнуху можно было
позволить и не такое.
Он не сотворит никакого чуда, он обыкновенный человек, у него просто
помутнение рассудка.
Но Мунис думал о своем.
В какие тайны еще посвятил тебя твой муж? - спросил он.
Отпусти их, - сказала Анна, - ты перед ними в долгу.
Мне кажется, что помутнение рассудка случилось не только у этого
человека. Понимаешь ли ты, женщина, о чем просишь. Не я решаю его судьбу, но
повелитель правоверных халиф ал-Муктадир. Это по его приказу я сражался с
этим "пророком" и пленил его, но, судя по тому, с каким умением он защищал
свои крепости, можно усомниться в его "помутнении рассудка.
Мунис подошел к Анне и в упор спросил:
Почему ты просишь за него женщина?
Здесь в Багдаде находится его жена, она разыскивает его и я решила
помочь ей в этом.
Причина только эта.
Да.
Мунис опустил глаза на ее округлый живот, но ничего не сказал, вернулся
на свое место и уже оттуда сказал:
Я не могу тебе ни чем помочь.
Жаль, - произнесла Анна, спокойно глядя в глаза главнокомандующего.
Мунис развел руками. Разговор был окончен и он на прощание сказал.
Я ничем не обязан им, это заблуждение. В том, что произошло, каждый
преследовал свою цель: Абу-л-Хасан, я; про тех двоих я ничего не знал, но
уверен, что и у них была какая-то выгода. Так, что иди с Богом, женщина.
Кстати, это его ребенка ты носишь? Бедняга Абу-л-Хасан, как обидно умереть,
не дождавшись первенца.
Последние слова Мунис произнес издевательским тоном.
Но женщин лучше не оскорблять, потому что последнее слово все равно
останется за ними. Анна, побледнев от негодования, сказала:
Во всяком случае, это, он лучше, чем жить без всякой надежды на
появление первенца.
Лицо Муниса пошло пятнами, он крикнул дежурного офицера, но Анна
сказала:
Госпожа Ша'аб была против твоей кандидатуры. Я думаю, что ей будет
интересно узнать некоторые подробности твоего назначения.
Подожди, - сказал Мунис дежурному офицеру.
Дурочка, сама напросилась, сначала он отдаст ее солдатам, а потом они
утопят ее в Тигре.
Словно читая его мысли, Анна сказала:
Если я сегодня не вернусь домой, то завтра жена Имрана, через
доверенное лицо передаст некое письмо в гарем.
Широкие скулы Муниса заходили желваками, недавнее прошлое возникло
перед ним.
Ты достойная жена своего мужа, - наконец произнес он, - я не могу
отпустить пророка, но могу отпустить второго.
Ты отпустишь обоих, - твердо сказала Анна, - или все станет известно
Госпоже.
Прежде, чем вернуться в отцовский дом, Анна, из любопытства пошла к
дому Абу-л-Хасана. Дверь была опечатана, но под ней сидел Хамза. При виде
Анны управляющий вскочил и бросился к ней, схватил ее за руку, говоря:
"Госпожа, где же ты была, какое счастье, что ты вернулась, а я караулю дом.
Люди из диван-ал-маварис каждый день ходят, хотят описать все, но я им
говорю, что ты должна вернуться.
В последнее время отношения Анны с управляющим были натянутыми из-за
того, что последний ревновал ее к хозяину. Но сейчас на глазах его блестели
слезы, Анна была растрогана. Она, не вдаваясь в подробности, рассказала о
том, что с ней произошло за последнее время.
Я знал, что эти люди не принесут нам добра, - горестно сказал Хамза.
Прошлого не вернешь, - философски заметила Анна.
Госпожа, если ты не предъявишь права на наследство, дом отойдет к
казне, - горячо заговорил Хамза, - сорви печать, будем жить вместе, я буду
служить тебе также, как и господину Абу-л-Хасану, ты еще молода, имея такой
дом, сможешь еще раз выйти замуж.
Анна покачала головой.
Мне не нужен этот дом.
А я, госпожа, ведь у меня одна надежда осталась на вас, или мне идти
просить милостыню.
Анна почувствовала жалость к управляющему. Кажется, совсем недавно отец
просил его взять на работу Анну, прошло немного времени и теперь управляющий
унижается перед ней. Как быстро все меняется в этом мире. Все время, начиная
с того момента, когда она приблизилась к Фариде, все это время она прожила
словно во сне. То, что произошло с ней до того, Анна могла бы расценить как
сказку; выйти замуж за богатого, влиятельного вельможу, стать хозяйкой в его
доме, повелевать целым штатом слуг, Анна могла быть счастлива, если бы не
встретила Имрана. Но с другой стороны она понимала, что не будь Имрана,
Абу-л-Хасан не женился бы на ней, да так скоро. Ревность подвигла его на
поспешные действия.
Анна тяжело вздохнула
Хорошо, - молвила она, - я подумаю.
Хамза согласно кивнул, вернулся на свое место и жалобно улыбнулся
оттуда.
Монастырь, в котором оскопили Муниса, принадлежал коптской общине. Надо
ли после этого говорить о том, как главнокомандующий ненавидел Египет. Когда
он узнал о том, что ал-Муктадир принял решение о военном походе на Египет, к
которому подбирался фатимидский халиф, Мунис понял, что настал час
возмездия. Этим ли объясняются все дальнейшие успехи военных операций против
Египта, предпринятых Мунисом или его талантом полководца, но достоверно
известно, что всякий раз, выступая против ненавистной страны, он одерживал
победу.
Человек, выбившийся в люди из рабов, никогда не избавится от страха
вернуться к прежней жизни. Приход Анны вселил в могущественного Муниса этот
страх. Маленькая беременная и потому беззащитная женщина продиктовала ему
свою волю и ушла, а Мунис остался раздираемый противоречиями. Идти с этим к
ал-Муктадиру не имело смысла, а напротив грозило самыми непредсказуемыми
последствиями. Халиф любил Муниса за преданность, а высказанная просьба,
заставила бы его усомниться в этом, и заподозрить главнокомандующего в
предательстве. Слова преданность и предательство, несмотря на полярность,
имеют один корень, и часто второе вытекает из первого. Но раб также, недолго
терзается вопросами честолюбия и самолюбия. Мунис признал свое поражение и
стал готовить меры, чтобы обезопасить его последствия. Вызвав секретаря, он
сказал ему, что для проведения сложной операции против айаров, необходимо
сейчас же выпустить Имрана и Ахмад Башира, обставив это как побег. Затем он
вызвал офицера своей охраны и приказал этой же ночью арестовать секретаря,
поместить в камеру и там же умертвить. Судьбу офицера Мунис решать не стал,
отложив ее на следующий день.
В конце концов, никто не будет разглядыватьпреступника перед тем, как
его казнить. Кроме Имрана, при штурме крепости было захвачено еще двое
человек, которых Мунис предусмотрительно оставил в живых; для допросов, для
очных ставок.
Но отпустить Имрана. Мунис испытывал чувство, какое видимо испытывает
охотничья собака, когда хозяин отбирает у нее дичь. Повинуясь безотчетному
чувству, он отправился в тюрьму.
Имран сидел в своей излюбленной позе, на корточках, спиной к стене.
Мунис был одет во все черное, с роскошью, бросающейся в глаза, черный
джуруббан, черные шаровары, черные сапоги из мягкой кожи, а в черной чалме
тускло отливал шлифованный агат.
По сравнению с ним, Имран представлял собой жалкое зрелище.
Имран поднялся, но не из уважения или боязни.
Стоящий, всегда имеет преимущество перед сидящим. Имран встал, чтобы
уравнять шансы. Не говоря ни слова, Мунис разглядывал поверженного
противника.
- Мир тебе, - сказал Имран, чтобы нарушить молчание.
Мунис осклабился.
А что ты еще можешь сказать после того, как потерпел поражение.
Мунис, - догадался Имран.
Он самый.
Подлостью можно одерживать и не такие победы, - заметил Имран.
Это была военная хитрость.
Ну конечно, - иронически согласился Имран, - иначе, как бы ты объяснил
то, что регулярная армия не может справиться с бродягами и нищими.
Мунис подавил в себе раздражение.
За тебя просит жена Абу-л-Хасана, - сказал главнокомандующий, - Кстати,
это не ты ее обрюхатил?
Мунис надеялся, что Имран ответит на грубость, и он тогда изобьет его,
но Имран развел руками и сказал:
Увы.
- Так вот, - продолжал Мунис, - эта маленькая потаскуха нашла
правильные слова и, кроме того, я кое-чем обязан ее покойному мужу, поэтому
я решил отпустить тебя и твоего друга. С ним все просто. О нем халиф не
знает, а тебя знает. И ждет твоей смерти. На твое счастье, я не успел
перевести тебя в обычную тюрьму, хотя приказ об этом уже получил. Сейчас
сюда придет мой человек и выведет тебя. Итак, ты свободен, но чтобы
дальнейшая жизнь не казалась тебе безмятежной, я хочу тебе сказать, что
вместо тебя распнут одного из твоих людей
Разве не все погибли?
Мунис покачал головой.
- Твои помощники у меня. Думаю, что любой из этих нищих сочтет за честь
умереть под именем Махди. Но, где справедливость: У тебя нашелся
покровитель, но вместе с тобой я захватил в крепости еще двух человек. Кто
попросит за них? Им придется умереть за тебя.
Распнут? - спросил Имран.
Распнут, - подтвердил Мунис
Почему такой варварский способ казни?
Ты считаешь, что посадить на кол гуманнее? Таково правило,
государственного преступника привязывают к позорному столбу. Прощай, и имей
в виду, если ты, оказавшись на свободе, снова поднимешь восстание, я не буду
брать тебя в плен.
Я видел сон, - вдруг сказал Имран, - будто бы я стою на нашем
деревенском кладбище, среди теснины надгробий. Вокруг люди, и читающий
молитву служитель. Рядом со мной стоит моя давно умершая мать, а я держу ее
за руку. В какой-то момент вдруг понимаю, что отходную читают по мне и я, с
недоумением озираясь, говорю: "Мама, здесь же нет места для новой могилы".
Тогда мама говорит: "Пойдем туда". И я вижу в соседнем ряду свежевырытую
могилу, и, продолжая держать маму за руку, иду туда и спрашиваю: "Мама, а
как меня похоронят, если я еще живой?". А она мне отвечает: "Вот, как только
дочитают молитву, и ты умрешь". Но я не унимаюсь и спрашиваю: "А, что если я
не умру к этому времени?". "Тогда тебе помогут" - отвечает она. Я говорю:
"Нет, я не согласен, я не хочу сейчас умирать". Тогда она говорит: "Пойдем,
я попробую это уладить и заодно заберу задаток, который я оставила за тебя
ранее". Она ведет меня к зданию мечети, в котором обычно отпевают
покойников. Мы входим, идем широким коридором и оказываемся в сумрачном
зале, куда свет проистекает сквозь щели в сводах высокого потолка. Она вдруг
падает на колени и тянет меня за собой. Я тоже становлюсь на колени. Перед
нами на каменных возвышениях под белыми простынями лежат люди. Мать,
обращаясь к ним, говорит: "Уважаемые". Простыни откидываются и сразу трое
бородатых мужчин, приподнимаются на руках и с недоумением смотрят на нее,
словно не замечая меня. Тогда я оглядываюсь вокруг и вижу, что зал, в
котором мы находимся, полон этих каменных лежанок, на которых под белыми
простынями покоятся люди. И я мучительно пытаюсь понять, умерли эти люди или
спят. В этот момент до меня, будто кто-то дотронулся и я проснулся.
На лице Муниса поочередно отразились чувства, которые он испытывал во
время рассказа Имрана; удивление, интерес и недоумение.
Зачем ты мне все это рассказываешь?
Мне нужно было с кем-то поделиться, - просто ответил Имран, - значит,
меня распнут, как пророка Иса?
Да, но сначала казнят каким-нибудь обычным способом, распнут мертвого,
мы же не варвары, чтобы распинать живых. Но о чем мы говорим? Ты свободен.
Мунис презрительно усмехнулся и ушел.
Когда Анна вернулась домой, она увидела Ахмад Башира, он с аппетитом ел
мацу и запивал ее кислым вином. Рядом с ним сидел Ибн Лайс и с ужасом
смотрел на него. Увидев Анну, он в отчаянии сказал:
Я ему говорил, что это кошерная пища, но это бесполезно.
Анна, радостно улыбаясь, подсела к нему и погладила по плечу. Ахмад
Башир благодарно дотронулся до ее пальцев. Кончив, есть, он отложил миску,
вытер рот и основательно приложился к бутыли с вином.
После этого он сказал Анне-
-Слушай, ты ведь вдова теперь, выходи за меня замуж.
Опоздал, - засмеялась Анна, - мне уже сделали предложение.
Кто? - удивился Ахмад Башир, - Имран?
Нет, его жена.
Ахмад Башир крякнул с досады.
Вот не могу понять, что вы в нем такого нашли, ведь человек совершенно
никчемный. Сколько мы с ним знакомы, он все время сидит в тюрьме, а я его
вытаскиваю из нее. Стоит мне потерять его ненадолго из виду, как он опять в
кандалах, а я ломай голову, как его освободить. У этого человека, просто
какая-то тяга к неволе.
Где Фарида? - спросила Анна у отца.
Спит, - ответил Ибн Лайс, - весь день спит.
Словно опровергая его слова, в дверях появилась Фарида. Она села рядом
с Анной и сказала:
Мне снились дети, они играли, но невесело, наверное, скучают по мне.
Обычно бывает наоборот, если во сне плохо, то будет хорошо, - заметил
Ахмад Башир.
Фарида задумчиво выслушала слова, затем недоуменно взглянула на
говорившего и в следующий момент, вскочив с места, вцепилась ему в руку.
Именно в этом месте у Ахмад Башира была едва зажившая рана. Взвыв от
боли, он вскочил и опрокинул миску и бутыль на колени. Едва удержавшись от
бранного слова, Ахмад Башир укоризненно произнес только одно.
Женщина!
Прости, - торопливо сказала Фарида, - тебя отпустили, а где Имран?
Ахмад Башир сокрушенно оглядел залитое вином платье и сказал:
- Он отказался выйти из тюрьмы.
- Что-то мне напоминает эта ситуация, а вот, что именно, вспомнить не
могу. Память стала совсем дырявая.
Назар издал короткий смешок, и словно подражая узнику, сел также , что
вызвало улыбку Имрана. Назар появился в тюремной камере несколько минут
назад и все это время молчал.
Я должен поблагодарить тебя за оказанную услугу, - сказал Имран.
Но Назар вытянул вперед обе руки с раскрытыми ладонями, словно
защищаясь от напраслины.
Ничего не знаю, и знать не хочу.
Но после этого он приложил палец ко рту и сделал большие глаза.
Имран кашлянул и виновато произнес:
Действительно, кажется, я тебя спутал, или с головой у меня что-то.
Думаю, что и то, и другое, - предположил Назар и воскликнул, -
вспомнил, Сократ, как же я мог забыть. Хотя, это было так давно.
Сократ, кто это? - спросил Имран.
Один грек, философ, тоже был приговорен к смертной казни и отказался от
побега, сочтя для себя смерть наиболее приемлемым выходом в той ситуации.
Вот как, - с интересом сказал Имран, - а чем он это объяснил.
Я не помню его доводов, как несущественные, хотя тогда, я помню, они
мне были интересны.
А за что его приговорили к смерти?
Один из пунктов обвинения гласил, что он не признает существующих богов
и вводит новых.
Богов?
Да, это было очень смешно, но они были язычниками. Афинский мудрец был
первым, кто приблизился к пониманию Единого. Его поручили моим заботам, но
он проявил редкое упорство и, несмотря на все мои старания, выпил свою чашу
с ядом. Я уже не говорю о том, как он подставил беднягу Асклепия.
Кто это, - спросил Имран.
Сейчас уже никто, а был некий торговец кожей. Сократ, умирая, сказал
дословно следующее: " Критон, я задолжал петуха Асклепию, так отдайте же, не
забудьте". Наутро к торговцу, жившему по соседству с Сократом, явился раб с
петухом