сяч. Отходи в сторону. Следующие... "Когда увидят, что их так много, смелее будут воевать", - думал Дарий. Считать начали с утра, лишь взошло солнце. Отряды воинов входили в ограду и выходили, входили и выходили. Постепенно они заполнили широкую равнину вокруг Вавилона. Только ночь заставила прекратить счет, а войско еще было не все сосчитано. Царь не покидал лагеря. Над его шатром высоко поднималось сверкающее изображение солнца, светлый лик Ахурамазды - бога, которому молились персы. Войско, просторно расположившееся на равнине, казалось еще многочисленнее, чем было, - такое широкое пространство оно занимало. Царь отправил свои деньги и сокровища в город Дамаск, в Келесирию [Келесирия - Глубокая, или Нижняя, Сирия - долина между горами Ливаном и Антиливаном. Дамаск - столица Келесирии.], подальше от войны, от врага. Приближался день, назначенный для похода. И чем ближе подступал этот день, тем тревожнее становилось на душе у царя. Нападала тоска. Нарушена его спокойная, полная удовольствий и наслаждений жизнь - это сердило Дария. Царедворцы досаждали лестью. А что ему их лесть, если никто из них не смог заменить его и он сам должен вести войско! Сатрапы являлись с просьбами и жалобами. Только и думают о своих делах, а как защитить их сатрапии - об этом должен думать царь! Дарий стал бояться приближения ночи, ему снились странные, полные непонятного значения сны. Он призвал магов, толкователей снов. - Я видел лагерь Александра. Он весь пылал, да так ярко, что глазам было больно. Что предвещает этот сон? - Это хорошее предзнаменование, царь. Лагерь Александра сгорит не только во сне, но и наяву. Дарий успокоился. Но вскоре ему опять приснился сон. - Я видел, что македонского царя привели ко мне. И он был в персидской одежде, в такой, какую носил я, когда еще не был царем. - Это хороший сон, царь. Царь македонский вместо царской одежды наденет одежду простого воина, потому что перестанет быть царем. Но на этот раз, как только угодливые маги умолкли, вперед выступил старый седой жрец. Он встал перед царем прямой и непреклонный. - Эти толкования неправильны, царь. Твои сны предвещают другое. Яркий свет в лагере Македонянина сулит ему победу. А персидская одежда на нем означает, что ему быть царем Азии. Ведь и на тебе, царь, когда ты вступал на престол, была такая же одежда! Придворные громко зароптали и вытолкали жреца из царского шатра. - Он выжил из ума! Царь царей, не слушай его! Ты просто не можешь не победить Александра! А потихоньку тревожно шептались, вспоминали еще одну дурную примету. Когда Кодоман только что нарек себя Дарием, он приказал переделать форму ножен для персидского кинжала - акинака. Эллинские ножны ему нравились больше, пусть и у персов будут такие же. Маги еще и тогда предсказывали недоброе. - Мы отказались от своего персидского оружия, предпочли эллинское. Так и власть над персами перейдет к тем, чьему оружию мы подражаем! И царедворцы, привыкшие к лени дворцовых покоев, где так хорошо жилось при столь бездеятельном и беспечном характере Дария; и сатрапы, приведшие войска из своих отдаленных сатрапий, где они сами были как цари; и полководцы, на которых теперь наваливалась тяжесть войны, - все эти люди были встревожены неприятными предзнаменованиями. И так уже было довольно военных неудач, а тут еще сны и разные приметы, грозящие бедой! Утешала только надежда, что на этот раз, при таком огромном войске, они наконец разобьют Александра. И тогда снова на их земле и в их жизни наступит спокойствие. Из Киликии пришло известие: царь македонский в Тарсе, он тяжело болен и не выходит из шатра. Мрачное лицо Дария сразу просветлело. - Он по-настоящему болен? - Разное говорят, царь. Македоняне плачут. А киликийцы думают, что он притворяется, чтобы не воевать с тобой. Дарий засмеялся. - Я так и знал! Конечно, притворяется. Проведал, сколько у меня войска, и теперь испугался! Дарий приказал тотчас готовить войско к походу. Надо настигнуть Македонянина в Киликии. И там, среди гор, где он прячется, как лисица, уничтожить его! Подошел день, назначенный для похода. Накануне, ночью, в войсках почти никто не спал, к рассвету все должны были тронуться в путь. На рассвете костры погасли. Войско построилось. Но сигнала к выступлению не было - персы ждали, когда взойдет солнце. По древнему обычаю, они должны были приветствовать восходящее светило, совершить свои молитвы ему. И тогда уже начинать все, что задумано. Солнце поднялось над широкими равнинами Месопотамии, божество показало свой светлый лик, и персы с молитвой пали на землю. И как только молитва была произнесена, у царского шатра завыла военная труба. Сигнал к выступлению. Персидские войска тронулись в поход. Дарий торопился. Он хотел как можно скорей обрушиться на Киликию всей своей военной силой. Но войско его, огромное, разнородное, не умело и не могло двигаться быстро. К тому же надо было соблюдать все обряды и обычаи: ведь с войском идет сам царь царей, Дарий Третий, Ахеменид, бог на земле, окруженный всеми почестями и роскошью, без которых он не может показаться народу. Это было торжественное шествие. Первыми шли маги. Они несли серебряные алтари с мерцающим на них огнем - божеством персов. Это был, по словам магов, священный огонь, который никогда не угасал. Маги, все в белых одеждах, шли медленным шагом и громкими стройными голосами пели древние священные гимны. Вслед за их белыми рядами ярко полыхал пурпур плащей. Это шли юноши; их было триста шестьдесят пять, столько, сколько дней в году. Сохраняя интервал, белые кони везли роскошную золоченую колесницу, сиявшую под лучами солнца. В колеснице никого не было, но персы считали, что на ней восседает сам Ахурамазда, бог света, их высшее божество, которое сопутствует царю в его походе и делает его непобедимым. За колесницей вели огромного, необычайном красоты коня, покрытого драгоценной, шитой золотом попоной. Это был "Конь Солнца", конь божества. Потом ехали десять колесниц, сверкавших золотом и серебром. Возницы были в белых одеяниях, с золотыми венками на голове. За ними следовали всадники двенадцати племен Персидского государства, все в одеждах своего племени, все с оружием своего племени... Ровным шагом, гордо красуясь военной выправкой, шли "бессмертные". Роскошь их одежд и украшений ослепляла - густо расшитые золотом плащи, одежды с длинными рукавами, на которых, как звезды, сверкали драгоценные камни, тяжелые золотые ожерелья на груди... "Бессмертных" было десять тысяч - поток золота, ярких тканей и блеска драгоценных камней. Чуть приотстав от них, шли "царские родственники" - придворные царя. Можно было подумать, что это идут женщины, - так пестро и нарядно они были одеты и так мало у них было оружия. Их было пятнадцать тысяч - еще один поток роскоши и сверкающих украшений. Дорифоры, придворные, хранившие царскую одежду, шли с копьями. И уже вслед за дорифорами ехал сам царь царей Дарий Третий, Кодоман. Царь в своей колеснице возвышался над всем войском. На его колеснице с обеих сторон были золотые и серебряные изображения богов. Дышло своим радужным сиянием заливали драгоценные камни. Две золотые статуи богов - Нин и Бел, - в локоть высотой, охраняли царя, а между ними раскрывало крылья золотое изображение птицы, похожей на орла. Царь стоял неподвижно, глядя вдаль поверх голов своих воинов и телохранителей. Он был в пурпурном одеянии с белой полосой посередине. На плечах был накинут тяжелый плащ, расшитый золотыми ястребами. На его кушаке, которым он был опоясан, висел акинак в драгоценных ножнах. Фиолетовые с белым повязки украшали кидарис [Кидарис - царский головной убор.] Дария. Двести приближенных царя, его телохранители, сопровождали его. А следом за ними шли пятнадцать тысяч копьеносцев, у которых копья были украшены серебром. Потом снова шли пехотинцы. Тридцать тысяч воинов шагали, поднимая огромную густую пыль. А стадий спустя, там, где пыль снова ложилась на дорогу, ехала мать царя Сисигамбис и его прекрасная жена. Толпа женщин верхом на конях окружала их колесницы. Царские дети тоже не остались дома. Они ехали в закрытых повозках - гармамаксах. А с ними - их воспитатели, слуги, евнухи... Шестьсот мулов и триста верблюдов, под охраной стрелков, везли богатую царскую казну. Тут же ехали жены родственников царя, жены его придворных, толпа торговцев, снабжавших войско провиантом, слуги, рабы... И следом за этим сверкающим окружением царя шло его разноплеменное, плохо вооруженное, плохо обученное, собранное со всех концов Азии войско. Войско двигалось тяжело, медленно. На пятый день оно привалило в широкую Ассирийскую равнину. - Вот здесь мы и остановимся, - сказал царь, - здесь и будем давать бой. Лагерь раскинулся на равнине, словно огромное селение. Можно бы отдохнуть после нелегкого перехода. Но Дарий не давал воинам ни покоя, ни отдыха. Он боялся, что Александр застанет его врасплох. Он все время ждал его появления и держал в напряжении войско. Но Александр не появлялся. Дозоры, окружавшие лагерь, видели только пустынные горизонты с их жаркой, неподвижной тишиной... Дарий начинал нервничать. Царедворцы и военачальники кланялись ему до земли, обливали его лестью, как патокой, осторожно давали советы. А советы были такие, которые совпадали с мыслями и желаниями самого царя, - эти люди словно подслушивали их. - Александр испугался. Александр затаился в Киликийских горах. Надо настигнуть его там, пока он не бежал и не скрылся. Александр в это время уже вышел из Тарса и двигался к Иссу [Исс - город в Киликии у морского залива, названного по его имени Исским.]. На несколько дней он задержался в городе Солы, чтобы принести жертвы богам в благодарность за выздоровление. Он уже шел навстречу Дарию, но Дарий еще не знал об этом. "Если бы нам встретиться с персом в этих теснинах! - думал Александр, проходя по узким долинам Тавра. - Если бы боги захотели дать мне победу, они бы привели его сюда, клянусь Зевсом!" Это желание, эта страстная надежда македонского царя сбылась. Придворные царя Дария сами внушили ему это. - Александр не пойдет сюда, на равнину, воевать с нами. Он же теперь не знает, что ему делать. Тебе, царь, надо двинуться в Киликию и одним ударом покончить с ним навсегда. Ты растопчешь его одной своей конницей! Против этого возражал только один человек, македонянин Аминта, сын Антиоха, который когда-то бежал от Александра из Македонии и теперь жил при персидском дворе. - Ты ошибаешься, царь, если думаешь, что Александр тебя испугался. Не уходи с этой равнины, где ты сможешь развернуть свое войско. Александр сам придет сюда! Но советы льстивых персидских военачальников Дарию нравились больше. Почему он должен сидеть здесь и ждать, пока Македонянину вздумается наконец появиться? Дарий пойдет и растопчет его своей конницей, которой одной хватит, чтобы растоптать все македонское войско! Дарий дал приказ поднимать войска и двигаться в Киликию. Дорога вела Дария через горные ущелья и узкие долины к городу Иссу, к роковому для него городу Иссу. БИТВА ПРИ ИССЕ Войска разминулись. Дарий прошел через горный хребет и спустился к морю, к цветущему киликийскому городу Иссу, стоявшему на Исском заливе. Здесь побережье делает крутой изгиб и уходит дальше, к Финикии. Дарий занял Исс. И тут он услышал удивительное донесение: - Александр уже был здесь. Оставил своих больных и раненых воинов, а сам пошел через горы, чтобы встретиться с тобой! - Чтобы встретиться со мной? Или убежать от меня? Мысль, что он упустил Македонянина, привела Дария в ярость. Дарий спустился к морю одним ущельем, а Македонянин прошел вверх, через горы, другим ущельем. - Он не убежал от тебя, царь! - уверял Дария Аминта, сын Антиоха. - Он сам ищет тебя, чтобы сразиться. Вернись на равнину, и тогда ты победишь Александра. Но Дарий не хотел слушать Аминту. О чем он говорит, когда яснее ясного, что Македонянин убегает от него! Дарий тут же приказал изувечить и казнить оставленных в лагере беспомощных больных македонян, которые даже меча в руках держать не могли, чтобы защитить себя. - Казните всех, - приказал Дарий, - а одного оставьте в живых. Покажите ему наше войско и пошлите его, изувеченного, к Александру: пусть он расскажет своему царю о том, что видел здесь, и пусть его царь знает, чего ему ждать. На следующий день Дарий с войском прошел к реке Пинару - войску нужна была вода. Около шестисот тысяч всадников и пехоты сгрудилось на узкой приморской долине, отгороженной от внутренних земель обрывистыми и крутыми горами Тавра. Александр, когда ему сказали, что Дарий у него в тылу, онемел от изумления. В первое мгновение он внутренне содрогнулся. Дарий отрезал его от побережья, отрезал от всех путей на родину, откуда в трудный час могла бы прийти помощь. Дарий окружил его. Конец. Но быстрая мысль тут же осветила происшедшее совсем другим светом. Дарий покинул выгодную для него Ассирийскую равнину и забрался в тесный гористый угол. Теперь его войскам негде развернуться. Дарий сделал именно то, чего так горячо хотел Александр, на что он даже надеяться не смел! Опасаясь, что Дарий поймет свою ошибку и уйдет обратно на равнину, Александр немедля повернул к Иссу. Он боялся верить этой удаче. А вдруг не успеет захватить Дария, вдруг он уже ушел оттуда? Чтобы удостовериться, что персы действительно стоят у Исса, Александр послал вперед легкий отряд. - Найдите какое-нибудь судно или сколотите плот - все равно. И незаметно, с моря, поглядите, там ли еще Дарий? Расторопные посланцы вернулись очень скоро. - Дарий стоит под Иссом. Вся долина Пинара занята персами. У Александра сверкнули глаза. - Клянусь Зевсом, он у меня в руках! Прежде чем выступить, Александр приказал хорошенько накормить войско. Небольшой отряд он отправил осмотреть дорогу, ту, по которой они только что поднялись и по которой теперь будут спускаться. Он велел проверить, нет ли там засады. Засады не было. Ночью македоняне вступили в ущелье. Они шли обратно, вниз, к Иссу. Перед утром Александр остановил войско и дал отдохнуть. Усталые люди повалились тут же на скалах и проспали остаток ночи. На рассвете, освеженные отдыхом и сном, македоняне спустились в долину. Выйдя из теснин, Александр развернул войско широким фронтом. Армия шла, занимая всю прибрежную полосу от линии гор до кромки моря. Увидев вдали сверкание персидских копий, Александр остановил войско. Так между горами и морем, на узкой прибрежной полосе у Исского залива, две армии снова встали друг против друга. Наступил решающий час. И, как всегда перед большой битвой, Александр обратился к своим воинам с речью. Суровый и торжественный в своих блестящих доспехах и в боевом шлеме, царь встал перед войском: - Македоняне! Помните о вашей древней славе. Вы, которые всегда были победителями, будете сражаться с теми, кого всегда побеждали. Сам Зевс вложил Дарию мысль запереть свою армию в теснину, где македонянам вполне хватит места развернуть пехоту, а персам их большое войско окажется бесполезным. Вы, прошедшие с победой по стольким странам, покорите персов! Берегите вашу славу! - Мы сбережем нашу славу! - грянули в ответ македоняне. - Мы сбережем славу Македонии! Александр обернулся к отрядам эллинских городов: - Помните, эллины, что война против Эллады была начата персами по дерзости Дария Первого, а затем и Ксеркса, который требовал от вас земли и воды, чтобы не оставить вам ни глотка в ваших реках, ни куска хлеба. Дважды были разрушены и сожжены эллинские храмы, дважды осаждались ваши города, нарушались все божеские и человеческие законы. Помните эллины, мы пришли отомстить за Элладу! - Отомстим за Элладу! - ответили эллины. Александр подъехал к отрядам иллирийцев и фракийцев. Зная, что они пошли с ним в Азию с надеждой захватить побольше сокровищ, он сказал им: - Храбрые воины! Смотрите на вражеское войско, сверкающее золотом и пурпуром. Они не оружие несут на себе, а добычу. Нападите на них со всей отвагой, отнимите у них золото, обменяйте свои голые, холодные скалы на их богатые поля и луга! Так, ловко и безошибочно находя пути к сердцу каждого, Александр воспламенил армию. Военачальники бросились к царю пожать ему руку, сказать ему о своей преданности. Войска кричали и требовали, чтобы он немедленно вел их в сражение. Рассмотрев, как стоят войска у Дария, Александр несколько изменил свой строй, чтобы уравновесить силы. И, убедившись, что воины его готовы к сражению, выехал вперед на своем вороном Букефале и повел войско в бой. Дарий не тронулся с места. По персидскому обычаю, он стоял на высокой царской колеснице посреди строя. Дарий хорошо видел армию Александра - она была невелика. И все-таки, когда царь македонский двинул свою фалангу, сердце у Дария дрогнуло. Фалонгиты, блестя щитами, медленно, мерным шагом приближались к нему. Дарий видел, что Александр, подняв руку, сдерживает их, все время сдерживает... Фаланга надвигалась, как что-то неотвратимое. Это действовало на нервы, это грозило неизбежной бедой, это было невыносимо! Хотелось отпрянуть, бежать от того, что шло на него. Дарий чуть не крикнул, чтобы гнали коней!.. Но опомнился. Между ним и Александром стояли густые ряды его персидских воинов. Македоняне приблизились к персам на полет стрелы. Персы сразу подняли дикий, нестройный крик. Македоняне тоже закричали, громыхнув щитами. И в тот же момент Александр, перестав сдерживать фалангу, бросился к реке, а за ним ринулось и войско. Дарий махнул рукой. Персидская конница пошла на македонян. Началась битва. Войска столкнулись и смешались в тесноте узкой долины. Они так сгрудились, что воины не могли размахнуться копьем, били мечами. Сталкиваясь, гудели щиты. Раненым было невозможно уйти от сражения - впереди враг, сзади тесные ряды своих, - и они дрались до последнего дыхания. Меч Александра взлетал, как молния. Он видел Дария, видел, как этот чернобородый, в сверкающей тиаре человек машет рукой и яростно кричит, посылая своих воинов в атаку; он видел Дария и, расчищая мечом кровавый путь, рвался к нему. Могучий перс Оксафр, брат Дария, понял что делает Александр. Оксафр бросился на защиту царя - он поставил свою конницу перед его колесницей. Он был силен и отважен, македоняне падали под его ударами, его конница стояла стеной... Но левое крыло персидского войска уже сломалось, не выдерживая рукопашной схватки. В это время и у македонян разорвалась линия фронта. Эллинские наемники Дария, увидев это, бросились туда, надеясь сбить и смешать македонские ряды. Наемники старались спихнуть македонян в реку. Македоняне не отступали, что есть сил пробиваясь на берег. Александр поспешил на помощь своим. Они дрались и в реке, и на берегу. Битва была свирепой, яростной, полной ненависти... Дарий еще надеялся на победу. Его конница перешла реку и сражалась с фессалийской конницей Александра: Оксафр еще боролся... Но Александр, отбросив наемников, снова подступил к отряду Оксафра. Он со своей фалангой вломился в самую гущу его конницы. В свалке кто-то ударил царя кинжалом в бедро, но он только вздрогнул, не опуская меча. Дарий с ужасом смотрел, как падают с коней один за другим его защитники, его самые славные полководцы. Уже горы мертвых воинов лежат вокруг его колесницы... Еще дерется Атизий, еще держится Реомифр. Но македоняне уже достают копьями коней в его колеснице, кони бесятся от боли, рвутся из упряжи... А Македонянин все ближе; они уже смотрят издали в глаза яруг другу, и Македонянин видит, как бледнеет, как растерянно оглядывается вокруг персидский царь, ища спасения... А где спасение? Вот, окровавленный, падает с коня Реомифр... Уже лежит под копытами конницы Атизий. От удара мечом по голове валится правитель Египта Стабак... Александр близко, он пробивается к Дарию неотвратимо, как сама смерть; его жестокие глаза светятся, как острия копий!.. Дарий не выдержал. В ужасе, забыв о своем царском величии, он сам схватил вожжи и погнал квадригу. Колесница перекатывалась через груды мертвых тел, кренясь то в одну сторону, то в другую. Дарий, как безумный, гнал коней по узкому побережью залива - только уйти из рук Македонянина, только вырваться, спастись! Царь бежал. А вслед за ним бежало и его огромное войско. Персы бежали не оглядываясь, сначала всей массой, потом одни бросились по дороге, ведущей в Персию, другие спешили укрыться в горах... Персидские всадники не могли уйти от фессалийской конницы: они были скованы своими тяжелыми пластинчатыми панцирями и в бегстве были так же медлительны, как и в битве. Спасаясь от фессалийцев, персидская конница смешалась на узких дорогах со своей бегущей пехотой, и пехотинцы с воплями погибали под копытами коней беззащитно и бесполезно. Александр видел, как, сверкая золотом, быстро удаляется колесница персидского царя. Однако еще дрались у Динара наемники Дария, еще не закончена была битва. Но как только последние персидские отряды были отброшены и фронт сломлен, Александр ринулся в погоню за убегающим персидским царем. Дарий мчался по долине, поднимая тучи пыли и песка. Он слышал за своей спиной шум бегущего войска. Он промчался мимо своего лагеря - нельзя было промедлить ни часа. Колесницу кидало то в ямы, то на бугры, то заваливало в расщелину. Окровавленные, израненные в бою лошади выбивались из сил. Но долина кончилась. Горы заступили дорогу. Колесница остановилась. Дарий готов был кричать от отчаяния. Наконец кто-то из его небольшой свиты догадался дать ему верхового коня. Дарий сбросил свой тяжелый раззолоченный плащ и разукрашенную тиару, швырнул в колесницу ненужное ему вооружение - лук и щит. И, вскочив на лошадь, исчез в горах вместе со своей свитой. Александр гнался за Дарием, как хищник-волк гонится за оленем. Словно буря, широко захватившая всю долину, вместе с ним неслась конница царских этеров. - Царь! Лагерь Дария! - Вижу! Дария там нет! И снова топот копыт, пыль, храп коней. - Царь! Колесница Дария! - Вижу, она пуста! И дальше, дальше через холмы, через расщелины, через каменистые, протянувшиеся к морю лапы гор... Ночная тьма, упавшая на землю, остановила погоню. Словно Зевс устал смотреть на безумие людей и заставил Александра повернуть коня. Дарий бежал. Так закончилась и эта великая битва, битва при Иссе, окончательно уничтожившая могущество Персидского государства. Александру шел двадцать четвертый год. ПАРМЕНИОН ВЕЗЕТ СОКРОВИЩА Войско Пармениона покинуло побережье и свернуло к Аравийским горам. Там, у их подножия, расстилается цветущая область дамаскенов и стоит прославленный красотой и богатством город Дамаск. Долина дамаскенов утопала в светлом океане солнечного утра. Горы стояли голубым видением, что-то белело на их вершинах - не то снег, не то белые облака. Порыжевшие лесистые предгорья мягко прилегали к обрывистым скалам. Стояла прозрачная горная тишина. - Вы не смотрите, что тихо, - проезжая через пустынные поля поздней осени, говорил Парменион военачальникам своих отрядов, - разбойники шуметь не будут. Они, как тигры, подползут с гор и прыгнуть на загривок. Скажите там, - он кивнул на идущую сзади конницу, - пусть не дремлют. Македоняне в походе всегда были готовы к битве, держали и луки и мечи наготове. В Аравийских горах таилось множество пещер, где жили враждебные горные племена. Тихо было и в селениях, мимо которых они проезжали. Глиняные хижины, окруженные стенами, словно замирали и жались к земле, услышав топот конницы. Будто и людей здесь нет, будто и не живет никто. Только дымки из очагов да скот, пасущийся возле деревни, выдавали, что здесь все-таки живут люди. - Бежал Дариев сатрап из Дамаска, - размышлял Парменион, - или ждет меня? А если ждет, то, видно, войска у него немало... Когда уже совсем недалеко оставалось до Дамаска, Парменион послал туда разведчиков и узнал, что сатрап сидит в городе. Если сатрап сидит в городе, значит, он будет защищать город. Парменион прищурил бледно-голубые, с красными веками глаза, поджал сморщенные губы... Если сатрап собрался защищать город, то Пармениону, пожалуй, его не одолеть... Придется просить у Александра помощи. А этого Александр ох как не любит! Старый военачальник, согнувшись, сидел у лагерного костра, ждал, когда сварят обед. И думал. То туда, то сюда гонит его молодой царь. И все подальше от себя, от своей свиты, - Парменион это уже давно замечает. Это очень горько... А почему гонит? Потому что Парменион не может молчать. А то, что он говорит, не нравится Александру. Но что сказал бы царь Филипп, если бы его старый полководец молчал, видя, как сын Филиппа готовит себе гибель. И себе, и Македонии. Огромную Азию нельзя покорить, а молодой царь не знает меры в своих завоеваниях, честолюбие туманит ему голову. Как же тут молчать? Однако Александр все же доверяет ему. Вот послал в Дамаск взять сокровища, оставленные там Дарием: знает, что Парменион не обманет его. Такое доверие - большая честь. Это так. Парменион все сделает, как он скажет, ведь Александр - царь. Сын Филиппа. А Филипп был не только царем - он был ему другом... В лагере послышался шум. Парменион тотчас выпрямился. Фессалийцы вели к нему какого-то человека в персидской одежде - смуглого, с косматой черной бородой. - Вот поймали. Стащили с коня - скакал куда-то. - Ты мард [Марды - персидское племя, жившее в горах.]? - спросил Парменион, приглядевшись к пленнику. - Да. - И конечно, разбойник. Куда ты мчался? - К царю Александру. Везу письмо. Парменион развернул свиток. Сатрап Дамаска писал македонскому царю: пусть македонский царь поспешит прислать к нему своего полководца, и он передаст этому полководцу все, что Дарий поручил ему охранять. Парменион подозрительно посмотрел на марда: - И это правда? - Я не сомневаюсь, - отвечал мард, - правитель обязательно передаст македонскому царю все богатства Дария. Правителю своя голова дороже. Ему гораздо выгоднее быть другом Александру, который побеждает, чем Дарию, который проигрывает битвы. - Я знаю, ты плут, - сказал Парменион, - но если ты не соврал, иди обратно и скажи вашему правителю, что полководец царя македонского уже идет. Пусть приготовит то, что обещает. Он отослал марда вперед и дал ему своих провожатых. Однако провожатые скоро вернулись и объявили, что мард бежал. - Я так и знал, что это просто обманщик, - сказал Парменион и вздохнул. - Теперь жди засады! Значит, снова сражение. А в руках и в спине ломота. Погода внезапно испортилась. Темно-лиловые тучи сползали с гор в долину. Из ущелий прорывался ледяной ветер, в горах гудело... Воины оделись в плащи. Парменион все еще сохранял прямую осанку полководца, но старое, усталое тело просило покоя, отдыха, тепла... Где же он, этот Дамаск, долго ли еще идти до него? К Дамаску подошли на четвертый день. Всю ночь бушевала буря, хлестала ледяная крупа. Земля стала звонкой от мороза. А наутро пошел густой снег. Давно уже не видали они такого снегопада. Очертания города возникли неясным силуэтом сквозь снежную завесу. Постепенно день прояснился. Снег скрипел под копытами лошадей. От белизны снега долина наполнилась особенно резким светом и особенно яркой стала желтизна городских стен, сквозь бойницы которых голубыми глазами глядело холодное небо. Из города навстречу шло войско. Парменион дал команду приготовиться к бою. Отряд лязгнул оружием. Сверкнули копья и мечи. Луки ощетинились стрелами. Парменион уже готов был бросить отряд в атаку - нападать надо внезапно... И вдруг придержал коня. Это было не войско. Из города шла огромная толпа мужчин, женщин. Носильщики-гангамы несли разную кладь: тяжелые расписные ларцы, ковры, скатанные в огромные трубы, тюки одежд, сверкающие золотом, золотые ложа, корзины с золотой и серебряной посудой... Люди жались от холода. Носильщики, то один, то другой, не выдержав, сбрасывали с плеч тюки, доставали первый попавшийся халат из своей ноши, надевали его, чтобы согреться. А потом так и шли в пурге и в золоте, шагая по снегу грязными, заплатанными сапогами... Вслед за толпой из города вышли груженые верблюды и мулы, целый караван в несколько тысяч голов. В повозках и на верховых конях ехали женщины, закутавшись в яркие шерстяные покрывала. Парменион сразу увидел, что это не простые женщины - так одеваются только жены царских вельмож... А вот идут эллины, их немного, всего пять человек. Идут, высоко подняв голову и плотно запахнув теплые плащи. Уж эллинов-то Парменион узнает где хочешь! Толпу дамаскенов сопровождал вооруженный отряд. Их копья поблескивали ледяным отсветом над головами идущих. Охраняют ли они? Или ведут пленных? Впереди этого странного шествия ехал на коне перс, судя по одежде - один из военачальников Дария. "Или это сам сатрап? - старался догадаться Парменион. - Неужели? Но что же это он затеял?" Перс поднял голову и словно только сейчас увидел стоящую перед ним вражескую конницу. Он дико закричал, хлестнул коня и помчался куда-то в сторону. Воины, сопровождавшие толпу, в панике прянули врассыпную. Только что грозно сверкавшие копья летели в снег, сброшенные с плеча колчаны со звоном ударялись о мерзлую землю. Бросились бежать и гангамы-носильщики. Кто мог, уносил свою ношу. А кому было не под силу - бросал ее по дороге. Пурпур, лиловый и желтый шелк, золото чаш и кувшинов, ларцы, окованные золотыми пластинами, и множество разных вещей остались лежать на снежной равнине. Караван остановился. Не стараясь разгадать, что произошло, Парменион дал команду к бою, и конница его, только и ждавшая этого, ринулась на безоружную толпу. Никто не сопротивлялся. Парменион приказал отвести пленных обратно в Дамаск и собрать разбросанные сокровища. Ворота города были открыты. - Что же тут случилось? - недоумевал Парменион. - Ведь это сокровища Дария. Почему их выкинули мне под ноги? Парменион ревниво следил за тем, чтобы ларцы с деньгами, драгоценные украшения, золотые и серебряные сосуды, золотая сбруя и все огромные богатства персидского царя были собраны и остались в сохранности. Сразу сосчитать все, что захватил Парменион, было невозможно. - Да еще сколько царской одежды порвали - вон клочья на кустах, - ворчал Парменион, укладывая добро, - да разбросали по снегу... Да еще и затоптали... Куда они все это тащили? Спрятать хотели от меня, что ли? Видно, сила Дария кончилась - тащат его богатства и не боятся! До царских сокровищ он не дал дотронуться никому. - Это - нашему царю, - сказал он фессалийцам, помня наказ Александра, - а у вас целый город в руках, там и возьмите свою долю. Мы ведь не в гости пришли! В городе начались грабежи. Воины врывались в дома богатых горожан, тащили все, что попадалось под руку, дали полную волю своей жадности и жестокости - ведь сам военачальник разрешил им это. - Что же у нас там за пленники? - вспомнил Парменион, закрыв сокровищницы и поставив сильную стражу. - Надо разобраться. Пленники, окруженные македонскими конниками, стояли на площади, оцепенев от холода. Парменион, прямой, высокий, властно вошел в их круг. Он внимательно оглядел их. Молодые женщины с детьми на руках... Кто такие? Жены царских сановников. Три девушки стояли, тесно прижавшись друг к другу. Кто? Дочери погибшего царя Оха - Артаксеркса, а рядом с ними их мать. А кто эти, так богато одетые? Это - дочь Оксафра, брата Дария... Это - жена Фарнабада, который сейчас командует войском на побережье... Эти три - дочери Ментора, брата Мемнона. А это - его жена... - Чья жена? - Мемнона. - Мемнона?! Парменион остановился перед молодой женщиной. Она стояла молча, опустив ресницы. Ни жалости, ни сочувствия к ней не было. Мемнон умер, жена Мемнона в плену. Судьба расплатилась с ними за измену родине! Эллины, все пятеро, стояли в стороне, гордые, надменные, с ироническим выражением лица. Парменион хищно усмехнулся, горбатый тонкий нос стал похож на клюв орла. - Союзники Дария? - Послы Эллады к царю Дарию, - надменно ответил спартанец Эвфикл. - Изменники и предатели, - поправил Парменион. - Мы только послы, - попробовал смягчить разговор афинянин Ификрат, - наша родина поручила нам... - Поручила вам договориться с врагами, как погубить Элладу? - прервал Парменион. - Расскажете царю Александру, кто вы такие. А я вас и слушать не хочу! Он гневно отвернулся и, приказав разместить пленных, ушел. Позже Парменион узнал, что произошло в городе. Правитель Дамаска, оставленный здесь Дарием, испугался Македонянина и решил сдать ему город. А чтобы заслужить милость Александра, он предал Пармениону людей - жен и детей персидских вельмож, которых должен был охранять, и все сокровища Дария, доверенные ему. - Но почему вы все вышли навстречу мне? - спрашивал Парменион у пленных дамаскенов. - Почему вывезли сокровища из города? - Сатрап задумал обмануть всех нас и нашего царя Дария, - отвечали дамаскены, - он сделал вид, что хотел спасти все это, но будто бы не мог: дескать, македоняне напали и все отняли! А теперь как увидит, что царя Дария ему бояться нечего, то и явится к тебе! - Значит, надо думать, что он явится ко мне? - Придет, придет! - уверяли дамаскены. А были люди, которые в это время мрачно молчали. Им уже было известно, что воины, преданные Дарию, везут ему в мешке голову сатрапа, предавшего его. Парменион снарядил гонцов к Александру. И написал письмо. Вернее, это было не письмо, а отчет, сколько взято богатства в Дамаске. Захвачена военная казна Дария, одной только чеканной монеты на две тысячи шестьсот золотых талантов. Много дорогих сосудов, серебра на пятьсот фунтов весом. Множество украшений - золотые цепи, кольца, драгоценные пряжки и лихниты - "светящиеся камни" с темно-малиновым светом, камни карфагенские", желтые, как кошачьи глаза... Тюки дорогой, шитой золотом одежды, обитые золотыми пластинами и украшенные тонкой резьбой ларцы. И пленные. Тридцать тысяч пленных. Среди них женщины и дети, семьи знатных персов, оставленные в Дамаске для безопасности. И огромная толпа царских прислужников... "Я нашел триста двадцать девять рабынь царя, знающих музыку и пение, - писал Парменион, - сорок шесть служителей для плетения венков, двести семьдесят семь поваров для приготовления кушаний, двадцать девять поваров у плиты, тринадцать молочников, семнадцать слуг для приготовления питий, семьдесят для согревания вин и сорок для приготовления ароматов..." И в конце письма сообщил, что среди пленных он нашел эллинов, которые только что прибыли к Дарию послами от своих государств договариваться о союзе против Александра. Получив письмо, Александр приказал Пармениону захваченные сокровища хранить в Дамаске, а эллинских послов тотчас доставить к нему. Парменион, оставив в Дамаске крепкий гарнизон, сам привез пленников к Александру. Александр ждал этой встречи с волнением. Сейчас они войдут в его шатер, люди, предававшие его отца Филиппа, предающие теперь его, Александра. В то время как он с такими трудами, не щадя сил и самой жизни, завоевывал для Эллады новые земли, Эллада направляет послов к своему извечному врагу - персу, стремясь погубить Александра. Видно, сильные еще люди в Афинах, которые не терпят македонского владычества! Он сидел и ждал, стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, но в больших глазах его сверкали молнии, и красные пятна горели на лице. - Где они? Пусть войдут! Эллины вошли и задержались у входа: афинянин Ификрат, сын стратега Ификрата, фивяне - Фессалиск и Дионисодор, победитель на Олимпийских играх. И спартанец Эвфикл. Они не знали, как примет их македонский царь и как он с ними поступит. Стояли хмуро, не поднимая глаз. Александр встал. Афины, Спарта, Фивы... Множество событий, заполнивших последние годы, сделало далеким то время, когда Александр ходил по их земле то послом, то полководцем. - Почему эллины изменили мне, - сказал он, и голос его дрогнул, - почему вы предали меня персу? Разве мы не одной крови с вами, разве не одни у нас боги? И разве не в отмщение за ваши обиды пошел я воевать с Дарием? - Мы никогда не признавали тебя, - дерзко ответил спартанец Эвфикл, - и договора с тобой не заключали. - Я знаю, - холодно ответил ему Александр, - вам, спартанцам, никогда не была дорога земля Эллады, кроме вашего города. Но золото персидское вы уже давно научились ценить. И, отвернувшись от Эвфикла, он подошел к Фессалиску и Дионисодору, фиванским послам. Несколько секунд Александр молчал. Вспомнились Фивы, охваченные огнем, стены, лежащие в развалинах, жители, идущие в рабство... много, слишком много наделал там беды царь македонский! - Вы оба, граждане фиванские, можете вернуться домой. Ты, Фессалиск, сын благородного человека Исмения, и ты, Дионисодор, победитель в Олимпии, - я отпускаю вас. Фивяне, не веря себе, глядели на него изумленными глазами. Они знали, как жесток бывает к изменникам македонский царь, - они ждали самой страшной кары. Но они не знали, как нужно было македонскому царю добиться благоволения Эллады, благоволения великого города Афин! - Да, я отпускаю вас, - повторил Александр, видя, как они потрясены, - вы свободны... А ты, Ификрат, - обратился он к афинянину, - останешься со мной. Я глубоко уважаю твоего отца, полководца Ификрата, чье имя ты носишь. Я почитаю Афины, твой город, город эллинской славы. Ты останешься со мной, но не как пленник, а как друг, и как друг царя македонского ты будешь окружен всеми почестями. Если ты согласен. Молодой Ификрат стремительно подошел к царю, протянув к нему руки: - Благодарю тебя, царь. Я заслужу твое доверие! Эвфикл ждал, не сводя с Александра острого взгляда. Царь презрительно посмотрел на него. - Ты тоже ждешь моей милости? Теперь, когда твой царь Агис начал против Македонии открытую войну, когда он рыщет вместе с персами по островам Эгейского моря и добивается моей гибели, я должен щадить тебя, его посла? Нет. Спарта воюет со мной. Ты - спартанец, значит, ты военнопленный. Военнопленным и останешься. Стража, возьмите его! Эвфикл побледнел, хотел крикнуть что-то злое. Но стража вывела его из шатра. ПИСЬМО ДАРИЯ И ОТВЕТ АЛЕКСАНДРА Македонское войско двигалось к Финикийскому побережью, к древним торговым городам. Обрывистые горы Ливана поднимались все выше и круче, отгораживая македонян от внутренних областей Азии. На пути к Триполису [Триполис - Трехградье: Арад, Сидон, Тир.] Александра встретило пышное посольство. Это были послы большого города Арада. Сын правителя Стратон вручил Александру золотой венец. Вместе с золотым венцом он отдавал во власть Александра и всю Арадскую область. Александр собирался въехать в Арад на коне. Но оказалось, что город стоит на острове, в двадцати стадиях от материка. "Кругом скалы, - думал Александр, с любопытством оглядываясь по сторонам, - и сам остров - скала. Однако домов на нем немало". Ему захотелось осмотреть город. Несколько триер перевезли его туда с отрядом телохранителей. Арад показался странным, Узкие улицы, высокие, из-за тесноты, дома. Дома глядели в глаза друг другу, окна в окна. Ни садика, ни клочка зеленой луговины - нет места. - А где у вас река или озеро? - спросил Александр. - Отку