но
Вячеслав объединил несколько австрийских и немецких князей и преградил
большим войском путь Батыю. Батый повернул восвояси. То есть к нам.
Здесь уже не было никакого сопротивления, никаких партизанских отрядов.
Здесь была любимая степь! Здесь можно было обживаться, создавать на обширных
пространствах Великую Империю, которую так и не создали за 400 лет варяжские
князья.
Наши новые начальники
Татары пришли к нам не военным отрядом и не поповским посольством, не
армией и не колонией. Они пришли к нам ВСЕ! Не вся монгольская нация,
конечно, но все племя Батыя и все племена его командиров. Они пришли не на
время, как большинство варяжских дружинников Рюрика, они пришли сюда навеки
поселиться. Поэтому они ничего не оставили "дома", в Поднебесной империи,
они все забрали с собой: и юрты, и кибитки, наполненные имуществом, женами и
детьми, и стада овец до последнего ягненка, и всех верблюдов и коней, и
хозяйственные мелочи до иголки. А больше у них ничего и не было.
Татары разительно отличались от наших домашних азиатов - половцев,
хазар, "лиц кавказской национальности". Однако Писец почему-то не оставил
более или менее подробного их описания. На наши укоризненные расспросы он
только мелко вздрагивал, обратив затуманенный взор на детали пола. Видно,
жутко и тошно ему тогда приходилось, страшной кровавой пеленой застилало
глаза, холодело обнаженное сердце поэта: убьют-не убьют? А может быть,
просто татары съели всех гусей...
Пришлось Историку собирать фрагменты татарского портрета по заграничным
архивам и библиотекам. Он обнаружил в импортных описаниях татар много
хорошего и много плохого.
Итак, татары были удивительной внешности: широко расставленные,
маленькие раскосые глаза, приплюснутый нос, малый рост. Почти не заметна
была растительность на бороде, отсутствовали и рога на голове, вопреки
уверениям многих очевидцев.
Жен татарин имел столько, сколько мог содержать. Невесты покупались у
родителей очень за дорого. Женились татары на любых женских существах, кроме
матери, дочери и сестры от родной матери. Законными признавались дети от
всех жен без разбору. Но наследник назначался один - младший сын самой
знатной жены. Тут тебе и улучшение породы и продление рода: старшие сыновья
раньше гибли в боях и походах.
Главное богатство татарина - скот.
Бог татарина един, всесилен и вездесущ. Но ему не молятся и его не
славят! Жертвы приносятся его "ангелам" - языческим идолам. Вот вам и
монотеизм на службе государства без заимствования чужих богов! Татарин
боготворит своих умерших ханов, солнце, луну, воду и землю. Считает грехом
дотронуться бичом до стрелы, ножом до огня (понимает, что сталь может
отпуститься, потерять закалку), переломить кость костью, пролить питье на
землю. Молнию татарин считает драконом, оплодотворяющим женщин: чем еще
объяснить татарскую многочисленность в грозовых степях? татары правильно
понимают санитарные свойства огня: пленных князей проводят к хану меж двух
костров, чтобы отец народов не подхватил иностранную заразу.
Татарин свято чтит своих начальников. Других таких послушных подданных
ни у кого не было, нет и уже не будет.
Татарин почти никогда не бранится. Известные нам слова - всего лишь
цензурные элементы его речи. Вообще, бранные слова употребляют только
татарки, проклиная нелегкую женскую долю.
Татары не дерутся никогда!
И, - о, ужас! - татары не воруют!!! Не знают замков, не запирают
кибиток.
Татары очень общительны между собой, самоотверженно помогают друг
другу.
Татары воздержанны: когда не удается поесть, - поют и веселятся!
Татарские женщины воистину целомудренны! - божится монах-путешественник
Иоанн Плано-Карпини. Скучно...
- Что вы, сударь, приуныли? - заботливо тронул меня Историк.
- Вспомнил молодость. Все это я уже читал. В нашей парикмахерской висел
плакат с призывом соблюдать все эти татарские добродетели. Он назывался
"Моральный кодекс строителя коммунизма" - грустно отшутился я...
Но были у замечательного татарского народа и неприятные для чужих
качества и привычки.
Татарин непомерно горд с чужими. Приезжает к хану с докладом великий
князь Ярослав, а татары ходят мимо, поплевывают. Ни тебе в ножки
поклониться, ни "чего изволите, государь?", ни ласкового привета великой
княгине с пожеланием молнии под подол. Слугами и наблюдателями приставляли к
порфироносным ходокам все какую-то мелочь пузатую.
С чужими татарин из благовоспитанного пуританина превращался в несытую
сволочь: легко раздражался, впадал в гнев, становился лжив, коварен, страшно
жаден, мелочен, скуп и свиреп. Убить человека ему легко, - он всю жизнь овец
резал. Так что чужие были татарами очень недовольны, но помалкивали. Было у
татар и еще одно противное свойство, не извиняемое национальной
обособленностью. Очень уж они были неопрятны. Вечно татарин болтался по
стоянке оплеванный, обделанный какой-то, немытый-нечесаный, гигиены не
понимал, за всякими нуждами далеко от юрты не отлучался.
Закон татарский, написанный Чингисханом, был строг: высшая мера
назначалась за 14 видов гражданских преступлений. Вот самые тяжкие из них.
1. Супружеская измена.
2. Воровство.
3. Убийство человека.
4. Убийство животного не по обычаю.
Великий Чингиз оставил и четкий военный кодекс. Татары строго следовали
ему, и строительство их Империи шло успешно.
Итак, что же нужно для всемирно-исторической победы? А вот что. Нужно,
чтобы войско было организовано строго, по десятичной системе, еще не очень
широко применяемой в Европе. Воины объединялись в десятки. Десятки - в
сотни. Сотни - в тысячи. Дальше считать было затруднительно, не хватало
татарам монастырского образования, и все соединения с десяти тысяч они
называли "тьмою" (Помните? - "Эх, ма! Была бы денег тьма!").
Еще нужно было, чтобы каждый воин помнил свой долг, знал свое место,
забыл понятие "пощада" и по отношению к врагу и по отношению к себе самому.
Воин должен иметь лук, колчан стрел, штурмовой топор и веревки для
перетаскивания техники. Состоятельный воин обязан за свой счет вооружиться
саблей, добыть шлем, броню себе и коню. За неповиновение, трусость,
слабость, любое непослушание, оплошность в бою наказание только одно -
смерть. Если с поля боя бежало не все войско, а отдельные воины или десятки,
они умерщвлялись. Если один или несколько татар бились храбро, а их десяток
прохлаждался, халтурщиков после боя казнили. Если один попадал в плен, а
остальные девять его не освобождали, им тоже было не жить.
Стратегия и тактика татар совершенны. Впереди войска всегда идет
разведка - "караул" (тоже вот татарское слово). Разведка не опустошает
местности, не отягощается трофеями, а только уничтожает живую силу
противника. При тяжкой стычке сразу отступает, заманывает неприятеля.
Большое войско ведет зачистку территории - уничтожает все. Вожди не имеют
права идти в бой. Они сидят в седле на возвышенности и по-наполеоновски
наблюдают битву. Жены и дети здесь же, чтобы вождю некуда было бежать. Реки
татары форсируют на специальных плавсредствах - надувных кожаных мешках.
Мешок привязывается к хвосту коня, конь плывет, татарин сидит верхом на
мешке. Писец рассказывал, что зрелище татарской переправы лишало
православных дара речи. Вперед татары всегда выставляют отряды малоценных
покоренных народов, как мы в свое время выставляли половцев или печенегов.
При осадах используются самые современные стенобитные машины. Тела убитых
врагов быстренько перетапливаются на жир. Этот жир забрасывается на крыши
осажденного города, следом летят зажигалки с греческим огнем. Все горит!
Татары активно использовали и дипломатию: она резко снижала потери,
повышала качество пленных. Так бы все лучшие люди погибли при осаде, а
татарам достались только никчемушние князья да бояре. А так, они уговаривали
всех сдаваться. Затем сдавшихся выводили в поле, строили, считали, вызывали
умельцев, мастеров, художников и ученых. С почестями отводили их в свой
лагерь. Затем по надобности разбирали сильных мужиков, женщин и детей.
Остальных поголовно уничтожали.
- А как же мы?! - кричали избиваемые князья да бояре.
- А никак, - отвечал татарский начальник, - вас оставлять не велено. Ни
в коем случае!
Надо отметить, что все эти действия татары предпринимали не по злобе
или жестокости, не из садизма или вселенской ненависти, не по озарению от
ангела войны Сульдэ, а по уставу! Все это было раз и навсегда им предписано
Чингисханом.
Но вот стихали бои. Мир заключался только с теми народами, которые
полностью, безоговорочно капитулировали. Условия, также завещанные Чингизом,
были простыми.
1. Перепись населения нового государства, вступающего в союз нерушимый.
2. Каждый десятый молодой человек шел в рабство и услужение при
татарской ставке для пополнение людских ресурсов. Остальные становились
налогоплательщиками и гражданами Империи.
3. Ставка налога - 10% с имущества, прибыли, всякой добычи. Сейчас это
у нас называется "подоходный налог", только ставки у нас все еще хуже
татарских. Тут мы с отменой Ига поторопились.
4. Войско субъекта татарской федерации выступает в поход по первому
требованию.
5. Руководитель региона по первому вызову летит на ковер к хану "шизым
соколом". Не забывает при этом подарки хану, ханшам, всем номенклатурным
работникам ставки.
6. Хан заслушивает доклад руководителя и, если что не так, казнит его
без базара.
7. На всякий случай хан держит детей губернатора в своей ставке
заложниками и постепенно обучает их правильному государственному
руководству.
8. Представители хана, баскаки, живут комиссарами в присоединенных
странах и помогают князьям княжить.
Закон татарский в своих секретных статьях предписывал на всякий случай
уважать все вероисповедания, служителей всех культов, все относящееся к
духовной жизни. Поэтому в семье хана были последователи многих религий.
Непослушные чада часто назло папе то совершали обрезание, то капризничали за
столом: "Свинину я не ем, вина не пью, а руки - мою...". А то заказывали
пленным ювелирам нательные кресты.
Служители культов освобождались от любых налогов!
Вот на такие нечеловеческие условия согласилась пораженная Русь и
потащила татарское Иго через два с половиной века.
И мы подумали, что все изменилось...
Схлынула волна второго татарского похода, и князья стали снова править.
Старший из оставшихся Рюриковичей, Ярослав Всеволодович, пришел во Владимир,
мы его привычно приняли, даже обрадовались. Он за несколько субботников
очистил церкви и улицы от трупов и ... занялся милым делом - расстановкой
мебели. Стал рассаживать родичей по волостям: Святослава - в Суздаль, Ивана
- в Стародуб, Бориса - в Ростов, Глеба - на Бело-озеро.
Все выглядело по-старому, но печенью князь чуял, что все его
великокняжеские выходы и подъезды теперь не более, чем дурная игра в
погорелом провинциальном театрике при поредевшей публике. Где-то в зале
сидит режиссер, который вот-вот может включить свет, сказать "не верю!" и
отправить актеров пасти табуны. Понял Ярослав, что сами Рюриковичи больше
Россией не правят. Что надо ему поспешить к царю татарскому, упасть в ножки,
задарить весь гарем побрякушками и вымолить, выпросить у свирепого азиата
еще несколько лет сладкой власти над этим покорным русским народом.
Получилось.
Батый согласился оставить Ярослава "великим" князем и ханским слугой.
По новой службе пришлось Ярославу послать к Батыю еще один наряд с
подарками, выслать на просмотр всю свою семью и многих бояр. Сына он
отправил и дальше, в Поднебесную - центральную Орду. Там рассердились на
второстепенность посла. Пришлось Ярославу самому ползти через всю
оккупированную Азию. Наступила дикая маета. Однако дома князь мог снова
надуваться, пить, есть и командовать. Удовольствия компенсировали унижения.
Цель оправдывала средства.
Стал Ярослав петрушкой при царе. Из Орды не вылазил. Ханша его
пригрела, поила и кормила из немытых рук. Потом он надоел ей, и она его
отравила, - aqua Tofana - семидневный убойный напиток из Италии. А может,
обычный прокисший кумыс. Князь посинел и стал для бесед не годен. Историк
пытался защитить честь покойного и будто бы отыскал свидетельства оговора
князя своими же братьями.
На освободившийся русский стол ханша хотела посадить молоденького
симпатичного Александра Ярославича. По русским законам ему этого не светило
- были у него старшие родственники. Но ханша гнула свое: приезжай, Саша, ко
мне, будем тысяче-одной-ночью заниматься, и станешь ты у меня великим князем
всея Руси, Владимирским, Суздальским, Рязанским, да и Киевским. А заслужишь
- так и моим личным табунщиком. Но Саша пока что к ханше не поехал...
Татары правильно строили Империю. Они не стали долго и нудно обсуждать
конституции, уставы, вырабатывать единообразные формы государственного
устройства для новых колоний. Они хотели только повиновения и дани. Будь ты
хоть вселенским царством или католическим королевством, назовись хоть
православной советской республикой или анархическим аморальным Гуляй-Полем,
- это дело твое. Но вот, - наступает срок, вот она - сумма, вот мой меч -
твоя голова с плеч! Четко, не хлопотно, результативно.
Тут к Писцу как очевидцу следуют вопросы.
А что ж мы, люди русские, так и не поняли, что Рюриковичи - банкроты?
Что держать их дальше глупо и противно?
Что контракт 862 года ни в одном пункте они не выполнили, а теперь и
свои правила с треском провалили?
Что раз над нами теперь хан (или "царь", как его льстиво, даже в
переписке между собой стали называть князья), то зачем нам эта скрипучая
битая мебель? Не пора ли нам проводить слуг народа восвояси - на Рижское
взморье или на четыре стороны без выходного пособия, а самим разбираться с
ханом?
Помолчал Писец. А потом сказал умное слово:
- Да сами-то мы, государи, только приглашать умеем, а провожать и
разбираться так пока и не научились...
На Рижском взморье
А в это время с другого боку падшей России - на Рижском взморье,
происходили перемены. Туда пришли крестоносцы. Эти крепкие, тренированные,
идейные парни провели свою молодость в жарких странах. Они воевали в
Палестине. Они то захватывали, то теряли Иерусалим и Гроб Господень. Потом
фронт освобождения Палестины их оттуда вышиб окончательно. И вот вернулись
ветераны домой...
У всех, кто приходит с войны, обостряется чувство справедливости. Они
всем существом презирают мафиозную возню тыловых крыс: "Я был батальонный
разведчик, а он - писаришка штабной...". Таких честных и справедливых,
опаленных и вооруженных в приличном обществе держать опасно. Поэтому
крестоносцев на родине, в микроскопических германских княжествах и латинских
королевствах, приняли прохладно. Рыцари по-прежнему держались друг друга,
сохраняли свои ветеранские организации - ордена, исправно платили взносы,
поддерживали боеспособность. Но было им скучно.
Тут подвернулась оказия. Польский король Конрад Мазовецкий очень
страдал от набегов северных соседей - пруссов. Они приходили из Прибалтики
незванно и вымогали деньги и предметы обихода. Однажды произошел досадный
случай. Пруссы пришли требовать одежды - сильно обносились, собирая янтарь.
А у Конрада, как назло, ничего не было. Пришлось ему под страхом смерти идти
на хитрость. Созвал он бал. Паны и пани пришли в мехах. Верхнюю одежду сдали
в гардероб. Гардеробщиком был - вы догадались! - прусский товарищ. Пока
протанцевали мазурку, раздевалка опустела... Конрад выжил, но опозорился на
всю Речь Посполиту. Чтобы оградить соотечественников и смыть пятно, Конрад
обратился к Императору своей Священной Римской Империи с вопросом: а нет ли
кого, кто согласился бы поохранять северные границы католических владений от
язычников? Правда, с деньгами сейчас...
- Да есть, есть! - не дослушал Император. - Вот безработные ребята,
прошли воду Средиземного моря, слышали пение Иерихонских медных труб, да и
огонь им не в новинку... Тут Император замялся, потому что кое-где по Европе
излишне благородным крестоносцам уже собирались шить дела и жечь бойцов на
кострах целыми отрядами.
Все удовлетворенно перекрестились, и крестоносцы быстро заселили
полупустую Прибалтику, построили Ригу, другие замки, стали не торопясь
разбираться в соседях. А соседями среди прочих оказались и наши
новгородцы...
В Новгороде с 1236 года княжил молодой Александр Ярославич. Он успешно
отбивал наскоки шведов, всяких лесных народов. Владимиру и Киеву было не до
него, а татары по болотам до Новгорода не дошли. Была возможность спокойно
пожить и красиво повоевать. А что главное на войне? На войне главное не
оружие и не войско, не стратегия и не тактика, и даже не маневры. На войне
главное - правильно и красочно описать победу!
Тут наш Писец очнулся от татарского морока и радостно захихикал. Ни
один князь до Александра, вообще почти никто из великих и малых, не придавал
такого значения работе журналиста. Мы с Историком стали регулярно
выслушивать лирические рулады, которые сочинил наш Писец в шатре Александра.
Мы прочли среди его строк и прямое признание, что Писец непрерывно был возим
в обозе князя, что князь его регулярно приглашал, слушал записанное и лично
указывал, где чего подправить, что как подать, что обойти, о чем умолчать.
Эх, не смог Александр возить с собой и кормить с ложечки всех братьев
Писца! И они о нем написали! - волосы дыбом встают. Но об этом чуть позже.
А сначала все шло неплохо. 15 июля 1239 года Александр победил в устье
Невы шведского ярла Биргера. Биргер шел по команде Римского Папы, чтобы
правильно крестить Русь, а Александр его разбил. Вернее, сам Александр сидел
в седле на пригорке и присматривал за битвой, а шведов громила команда из
шести богатырей (не перевелись-таки на Руси богатыри!).
Сначала Гаврила Олексич погнал Биргера обратно на корабли и хотел даже
заехать верхом по трапу, но был сбит в воду, вылез на берег и убил воеводу и
епископа шведов.
Потом Сбыслав Якунович с одним топором, в одиночку раз за разом
врубался в толпу изумленных варягов.
Яков Полочанин с мечом тоже один кидался на шведские отряды, шведы
просто цепенели от такой идиотской тактики.
Четвертый герой, новгородец Миша, добрался до шведских кораблей и три
из них "погубил". Миша рвал борта лодей руками! - уверял Писец.
Даже отрок княжеский Савва, почти пацан, не усидел, прорвался к шатру
Биргера и подрубил центральный столб. Шатер с треском завалился, шведы
обезумели.
Шестой - слуга Ратмир, тоже в одиночку прорубился через шведский строй,
накрошил пехотинцев в капусту, но был убит, видимо, нечаянно.
Шведы в панике бежали за моря.
Наши потеряли всего 20 человек.
Все эти эпизоды князь Александр лично продиктовал Писцу. На основании
вышеизложенного он велел приписать себе новый титул - "Невский".
Был еще один эпизод, достойный пера. Еще перед боем пришел к Александру
старец Пелгусий, известный своей набожностью и миссионерской деятельностью
среди язычников. Казенной работой старца было присматривать за морем, чтобы
шведы не пробрались к берегам нашей родины. Шведов старец проспал, зато при
этом было ему такое сновидение. Будто бы идет по морю корабль. На носу стоят
святые Борис и Глеб, - как-то старцу сразу стали известны их имена! - и
говорят они друг другу:
- А что, поможем князю Александру, брат Глеб?
- А почему бы и не помочь, брат Борис!
Князь Пелгусия выслушал, но велел идти с миром и никому таких рассказов
не рассказывать. И в летопись абзац о божественной поддержке Невский
диктовать не стал. А к нам эта повесть обиженного Пелгусия дошла через
какого-то левого писателя. Скромность князя объясняется просто: не хотелось
ему сомнительной мистикой умалять историческое значение своей победы.
А значение это воистину велико было. И не потому, что с треском
разгромили горстку шведов, и не потому, что наглумились над ними силой
богатырской. А потому, что мелкая эта победа для матери нашей, заступницы
слабосильной, церкви православной, очень велика былаСлабо было разбить
монгольскую орду, отразить басурман, обратить нехристей в православие, так
вот нашлась заслуга - отбились от потешной попытки братьев-христиан
заставить нас креститься направо, а не налево...
Победа, почетное звание, народное признание вскружили голову удальцу
Невскому. Разругался он с Новгородцами и выехал вон.
Как стать святым
Одним из самых любимых фильмов нашего детства был "Александр Невский".
Мы смотрели его много раз, и каждый раз после просмотра наш поселок
превращался в поле боя. Все пацаны вооружались деревянными мечами, и
начиналась азартная рубка. На самых слабых и безответных напяливали старые
ведра - шлемы немецких рыцарей. Сейчас, вспоминая это, я понимаю, что нам
всем навесили ржавые ведра на головы или, если угодно, лапшу на уши. Сделали
это добрые дяди из Госкино и Священного Синода.
У советских киношников цель была наивной и благородной: затевалась
очередная война с немцами, и надо было заняться чем-то полезным в пыльной,
но неопасной ташкентской эвакуации. Вот и сняли поучительный фильм, какие
немцы кругом плохие, какие они рогатые, как они кидают в огонь наших
младенцев. И, наоборот, какие русские хорошие, сильные и смелые, какой князь
у них красивый и благородный, как он простой сеткой ловит рыбку, - ну прямо
святой апостол Андрей. Отсюда бесповоротно получалось, что немцев мы просто
порвем на части, перетопим, как щенят, а все наше благородное вольется в
единый рыбацко-пролетарский котел. Хорошо было снято, своевременно и
простительно. Историю, правда, поковеркали изрядно, а так ничего. С тех пор
в учебниках писали: Ледовое побоище было на Чудском озере, немцев порубали
видимо-невидимо, рыцари все провалились под лед, победа имела
большое-пребольшое историческое значение. И даже на ордене Александра
Невского, за неимением портрета святого, изобразили народного артиста СССР
Николая Черкасова в бороде и шлеме. А все потому, что Невский Писца с собой
возил, а живописца возить не догадался.
У церкви мотивы восхваления и канонизации Александра были более
приземленными: опять отбита атака католиков, опять патриархи и митрополиты
московские сидят на Руси и никому не подчиняются. Кроме Бога. Но с Богом у
них свои дела.
А вот как было на самом деле.
Немцев после новгородской отставки Александра привел на Русь обычный
русский предатель, князь Ярослав Владимирович. Немцы осадили Псков и
договорились с жителями. Те отдали своих детей в заложники. (Сразу успокою
милых читательниц: с детьми ничего страшного, кроме беглого изучения основ
немецкого языка, не случилось). Править стал немецкий наместник Твердило
Иванович, тоже, конечно, из полицаев. Немцы за╜хватили окрестные волости и
стали планировать их переустройство. Несогласные с новым порядком бежали в
Новгород.
Пришлось новгородцам ценой уступок и унижений выпрашивать себе
Александра обратно в вожди. Великий князь Ярослав предлагал им другого сына,
Андрея, но новгородцы, наслушавшись и начитавшись произведений нашего Писца,
соглашались только на Невского. Им это потом икнется, будут они на него
жалобы писать, но сейчас, в 1241 году, - ровно за 700 лет до щелчка
мосфильмовской хлопушки с его именем, - Невский вернулся постоять за веру
православную. Сначала он разогнал немцев из волостей, пленных отпускал с
миром, своих предателей вешал. Нужно было брать Псков, но тут, как на грех,
пришлось отлучиться в Орду. Батый осмотрел Александра. Писец быстро
записывал слова хана, будто бы понимая по татаро-монгольски: "Нет подобного
этому князю!".
Весной 1242 года по возвращении из Орды вдохновленный Александр сходу
вышиб немцев из Пскова и разобрался с ними по-татарски, без гнилого
европейского либерализма: шесть пленных рыцарей были замучены до смерти.
Далее Невский сам вторгся на немецкую территорию, но его передовой отряд был
разбит.
Александр остановился на льду Псковского озера, в 20 верстах южнее
Чудского. Лед 5 апреля "был еще крепок". Дальше все было, как в кино, - и
немцы, наступающие "свиньей", и лютая сеча, и обходной маневр русских. Лед
был покрыт кровью, но не треснул нигде, и русские гнали немцев до берега. В
фильме этот эпизод изменили, потому что пленка была черно-белая, и разливать
по льду красную гуашь смысла не имело.
Итоги битвы в военном плане были смехотворны: убито только 500 немцев,
да 50 рыцарей попали в плен. Кровью лед окропили в основном местные жители,
чудь и вожане, будущие эстонцы и латыши, уже тогда поддержавшие немцев.
Псков встречал победителя крестным ходом. Писец порхал трофейным немецким
пером: "О псковичи! Если забудете это и отступите от рода великого князя
Александра Ярославича, то похожи будете на жидов, которых господь напитал в
пустыне, а они забыли все благодеяния его". Тут мы видим, что талант Писца
расцвел: гиперболы и сравнения так и льются на терпеливые страницы. Вот уже
Невский досрочно вышел в "великие" князья, вот уж и с Христом сопоставлен! И
вот откуда пошла невинная привычка всех подряд называть жидами.
Александр срочно отъехал проводить отца в Орду, поэтому обошлось без
казней: немцы прислали письменные извинения, отпустили заложников, получили
назад всех пленных. Все тихо, мирно, культурно - на смертельное
противостояние с "гнилой фашистской нечистью" не тянет. Конфликт был
исчерпан.
Но события развивались стремительно. В этот раз - на юге.
Ярослав был отравлен. Права на престол должны были перейти к его брату
Святославу, и все Ярославичи оставались не при делах. Сжигаемый ядом Ярослав
понимал это и успел прохрипеть Писцу завещание: главенство в роде переходит
не к брату, не к старшему сыну Александру, а к среднему - Андрею. Он,
дескать, и более умен, и рассудителен, и образован. И просто милее отцу.
Окрыленный Андрей и уязвленный Александр срочно поехали к хану. Дорога была
дальняя. Пока добирались, Святослав уселся править, но младший брат ходоков
Михаил Хоробрит, князь московский, согнал дядю с трона и объявил себя
великим князем. Сразу стал хозяйничать и воевать, но нечаянно погиб в бою с
литовцами. Это все осталось за кадром, и тяжба за престол продолжилась.
Оказалось, что наряду с Ярославичами, великое княжество непрочь был
получить черниговский князь Михаил. Он успешно добрался до Орды в 1249 году.
Батыю этот вариант годился. Быть может, он даже собирался вернуть столицу
Руси на Юг, в более понятное и приятное Дикое Поле. Этой страшной напасти
Андрей и Александр даже испугаться не успели, - она пришла вместе с вестью
доброй. Князь Михаил Черниговский не выдержал татарского этикета, загордился
пройти к юрте Батыя меж двух костров, побрезговал кумысом, не поклонился
скульптурным предкам царя. Моментально был сбит на колени - руки за спину;
один джигит рванул его за волосы вперед, второй - за воротник назад, третий
взвизгнул кривой кавалерийской саблей, и привет. Со святыми упокой. Лежит
теперь святой Михаил Черниговский, татарам не поклонившийся, великим князем
не ставший, на главном великокняжеском кладбище - в Архангельском соборе
Московского Кремля, как войдешь, налево.
В Орде Андрей предъявил завещание великого князя Ярослава и был
утвержден в должности. В традиционных правах Святослава и Александра татарам
разбираться было недосуг. Святослав в пустой след ездил в Орду, но зря
потратился на подарки и с досады через несколько лет умер. Был еще один
старший дядя, но и тут татарам было все равно. Ярославичи дарили лучше,
кланялись ниже, улыбались шире. Меж собой они в Орде чуть не подрались,
Невский хотел задвинуть младшего брата, но Батый принял-таки во внимание
волю Ярослава. Александр при дележке получил Киев и Новгород, бывшие
главные, а теперь скандальные и бросовые города.
Потянулись годы, неприятные для Невского. Андрей спокойно правил Русью,
Александр изнывал в Новгороде.
В 1250 году случилась новая беда: Андрей женился на дочери Даниила
Галицкого, единственного сильного южнорусского князя. Сообразил-таки Андрей
геополитический интерес БатыяАлександр легко мог лишиться Киева, до которого
так и не собрался доехать с официальным визитом. К тому же, как известно, от
княжеских свадеб с неотвратимостью летней молнии происходят княжата - алчные
наследники тронов и корон. Надежда на всероссийскую власть уплывала с
волховской волной. Нужно было что-то делать.
Тут как раз разболелся покоритель Руси Батый. Ответственным за Русь
стал его сын Сартак, который по молодости завещания Ярослава не помнил.
Можно было играть. Невский рванул на Дон в новую ставку Сартака и стал нести
на брата околесицу: Андрей и благороден и храбр, но вот, изволите
рассмотреть, ваше высочество, к управлению государством неудобен. Он и
молодежь слушает, и охотой увлекается чрезмерно, и конторские дела запустил.
- А от этого, сами понимаете, падает собираемость налогов, и далее, -
правильно, пресветлый хан! - снижается ваша татарская десятина. - Нет,
процент остается тот же. Вал уменьшается. Ну, ек манат, по-вашему.
- Как, ек манат? - допер Сартак. Так что ж ты, холоп, молчишь, не
доносишь об измене?
- Так вот, извольте слушать, не молчу, доношу...
Сартак принял полный комплект стандартных решений: Сашку-Каина - в
великие князья, на Андрея - карательный отряд хана Неврюя. Все, что надо, -
пожечь, Андрея на аркане - сюда. А хоть и на месте удавить!
Андрей осмелился собрать на татар и вероломного брата войско, но был
разбит и бежал в Швецию. Александр наблюдал, как татары жгут бывшие владения
брата и уводят в плен толпу русских, его подданных. Цель была достигнута, но
хотелось соблюсти и приличия. Невский вызвал брата из Швеции, ловко
умилостивил хана, посадил Андрея княжить в Суздале.
Три года прошли в приятной, канонической возне. Ходили друг на друга
походами, воевали то с Тверью, то с Новгородом, судились и рядились. Все
было прекрасно, знакомо с детства по устным преданиям и рукописным собраниям
сочинений нашего Писца. Легко было воображать себя то Красным Солнцем, то
Мономахом, то Ярославом Мудрым. Играй, да про татар не забывай - плати
вовремя! Платили.
В 1255 году дважды осиротела русская земля. Скончался наш
надежа-государь - хан Батый. А следом за ним и его верный друг, сын и
соратник - Сартак. Править стал брат Батыя, Берге. Стал мести по-новому,
наводить порядок, подтягивать разболтавшуюся упряжь. В 1257 году грянула
вторая всероссийская перепись населения, другого мелкого и крупного скота.
Понаехали татарские счетчики, пересчитали нас, разбили на десятки и сотни,
тысячи и так далее, назначили начальников, обложили налогами. Опять не
тронули попов. Раввинов еврейских на этот раз поверстали, как простых. Это
змея антисемитизма доползла уже и до Сарая (так забавно для нашего нынешнего
уха называлась столица Золотой Орды). Новый, а вернее, старый, но
доведенный, наконец, до реализации, порядок был принят без бунта. Почти
всеми. Только не взятые татарами новгородцы опять загордились: не будем
платить, не любим, чтобы нас считали; от этого снижается урожай, у коров и
баб пропадает молоко. Пришлось Александру вызывать карателей, вести их на
Новгород меж болот. Новгородцы откупились крупными взятками, татары уехали.
Александр оказался в дураках. Тем более, что смуту новгородскую возглавлял
его собственный сын, Василий. Невский погнался за сыном, - нужно было
отшлепать малыша. Выгнал Василия из Новгорода и Пскова, сослал в Суздаль.
Советников его казнил. Новгородцы бунтовали всю зиму, убили посадника Мишу -
славного богатыря, героя Невской битвы.
Сильные и гордые легче всех попадаются на подвох. Александр прислал к
новгородцам провокатора: "Уже полки татарские в Низовой земле". Намек был,
что надо вам платить десятину. Новгородцы испугались и согласились. Зимой
Невский лично привел в Новгород татарских мытарей с женами и детьми на
постоянную работу и жительство. Но новгородцы бунтовали, многие хотели
смерти в бою, и пришлось князю татар защищать. Татары уже решили бежать из
страшного города, но Невский и сторонники смирения уговорили новгородцев
"дать число" - вытерпеть перепись. Татар догнали и вернули уже из-за ворот.
Перепись прошла успешно; непривычно и стыдно стало новгородцам. Новгород
оставили в покое. Но бунты продолжались. Собирали веча, выгоняли татарских
чиновников, били, а то и убивали предателей, принявших татарскую веру и
угнетавших нас пуще татар. Невский решительно усмирял сограждан. Его именем
стали пугать детей, сетовал Историк. Но финансовые результаты правления
Невского оставались скудными.
Татары злились. Дела у них не шли. Северные провинции Империи настроить
не успели, а южные уже трещали по швам: начались стычки с персами. Александр
в четвертый раз поехал в Орду, пытался там сгладить недовольство, дарил
подарки, обещал, упрашивал. Но был он уже неугоден и списан со счетов.
Поэтому и погиб Невский не в бою, не под крестом и великокняжеским походным
знаменем, а в дорожных санях, по пути из Орды, после унизительных разборок.
Ходили слухи, что татары отравили князя испытанным средством.
Смерть Невского наступила 14 ноября 1263 года. Осиротевший Писец вложил
весь свой талант, все писательское искусство, весь поэтический дар в
описание заслуг князя, в записи о его достоинствах, в авторизованные
переводы иностранных отзывов о святом Александре. Даже сцена объявления
россиянам его смерти построена по законам вселенского эпоса. Вот соборная
площадь во Владимире. Она забита горожанами, уже почуявшими дурную весть. На
ступеньках собора появляется первосвященник - митрополит Кирилл: "Дети мои
милые! - возглашает он к народу. - Знайте, что зашло солнце земли русской!".
Не успел митрополит расшифровать иносказание, как массовка дружно завопила в
ответ: "Уже погибаем!".
Покровительство литературным талантам никогда не остается без
вознаграждения. Трудами нашего Писца великий князь Александр Ярославич
Невский вошел в историю как храбрый воин, заступник русских людей, славный и
честный, подобный Ахиллесу и прочая, и прочая. Церковь причислила его к лику
святых. Его иконы висят в храмах по сей день. По заслугам и честь. А
впрочем, был Невский не более грешен, алчен и подл, чем святые Владимир или
Ольга. Так отчего ж и ему не попасть в святцы?
Будни ига
Иго - это что-то вроде хомута или ярма, но только для быков. По крайней
мере, мне известно лишь одно неметафорическое, редкое в современном русском
языке словосочетание - "воловье иго". В переносном смысле также используют
единственный вариант - "татаро-монгольское иго". Слова "хомут" и "ярмо" еще
применяют для описания прелестей семейной или колхозной жизни, а "иго" -
нет. Слишком страшным оно нам кажется.
К сожалению, "просвещенные" князья наши, в отличие от "диких" татар не
вели учета вверенного им населения. А то бы мы сейчас быстро оценили
динамику рождаемости и смертности и определили, от чего легче тратился
русский народ: от татарских набегов и переписи населения или от "мирной"
жизни под десницей великокняжеской.
Трагедия двух столетий татарского господства состояла не только в
злодействах оккупантов, которые и появлялись-то у нас от случая к случаю.
Беда произошла от добавления татарского гнета к нашему родному -
российскому, княжескому. Татары увеличили тяготы народные на 10 процентов.
Наше нынешнее восприятие татарского ига замутнено слишком правильным
воспитанием последних десятилетий. Нас учили так: вот на Родину обрушилась
беда - немцы громят Киев, французы форсируют Неман, англичане бомбардируют
Севастополь. Что происходит в ответ? Весь наш советско-российский народ, от
генералиссимуса и фельдмаршала до последнего крепостного колхозника, от
помещичьей дочери до юного пионера, поднимается на борьбу. Генералиссимус не
спит ночами, фельдмаршал лично не слазит с седла, крепостное население
строится в ряды, идет в ополчение и в партизаны. Девицы переодеваются в
гусар. Пионеры ходят в разведку. Поэтому и война называется Отечественной.
Поэтому и победа объявляется всенародной. Крепостных освобождают,
колхозников благодарят, покойным пионерам ставят памятники. С девиц снимают
военную одежду.
Татарский период нашей истории никак не вписывается в привычную
школьную схему. Где всеобщая мобилизация? Нету. Где партизанские отряды,
пускающие под откос верблюжьи караваны оккупантов? Не замечены. Где сами
оккупанты? Известно где - в Сарае.
Значит, не нужно темными краснодонскими ночами пробираться сквозь
комендантский час, расклеивать антитатарские листовки, жечь Москву назло
проклятому вражьему гарнизону. Можно спокойно собрать всех своих обкомовских
братьев-князей. Попить мед-пиво, послушать Баяна-разведчика, прикинуть
стратегию, тактику, ресурсы. Наметить четкий план мобилизации. Даже маневры
провести под видом зимних олимпийских игр или Ледового побоища. Нет. Ничего
этого не делается 150 лет! А потом делается и получается. И еще 100 лет не
делается. Значит, можем, если захотим. А не делаем, - значит, не больно-то и
нужно.
Народу это татарское Иго было ненамного тягостней обычной жизни: 10
процентов роли не играют, зато князья под присмотром, уже не так сильно
озоруют, походов на Царьград не затевают, обходятся ближними немцами да
литвой. Усобица внутрироссийская уже не столь кровопролитна.
Самим князьям Иго позорно, но и вольно. Любое дело в Орде можно
оформить за взятки, без оглядки на законы Ярослава Мудрого, на наставления
Мономаха, на тень Рюрика. А позору и раньше хватало.
Церковь тоже не надела рубища, не пошла в пещеры и скиты, не стала
самосжигаться. А что? Льгота по налогам, досель небывалая и отсель не
будущая, отчетности - никакой, в Орде - почет и уважение, теоретическая и
методическая, а то и военная басурманская поддержка в спорах с окаянными
братьями во Христе.
Так и стали жить не тужить.
Андрей собрался было в Орду - восстанавливаться после Александра в
должности, да за зиму разболелся и весной 1264 года умер. Младший
брат-наследник Ярослав Ярославич успешно побывал в Сарае и стал великим
князем. Он сменил чиновников Невского на своих, занялся рутинным
руководством (война с немцами, война с литвой, тяжбы с магистром, спокойное
созерцание стычек псковитян и новгородцев с ливонским Орденом, вызов
татарских карателей против Новгорода). Скука. Летом жара, мухи, болота.
Зимой холодно, отопление дровяное, дым ест глаза. От такой жизни скончался
Ярослав через 8 лет, в 1272 году. В истории болезни его Писцом записана
знакомая причина: занемог на обратном пути из Орды. Слыхали, слыхали мы
такое. Aqua Tofana, кумыс...
С 1266 года в Орде уже не было Берге. Новый хан принял ислам. Все
смешалось в доме Батыя. Хоть еще раз пересчитали русских в 1275 году,
править, однако, не успевали. "Минуло первое, самое жестокое двадцатилетие
татарского ига", - резюмировал Историк.
Как? Всего 20 лет? А мы-то думали 250!
Снова князь у нас - из дома Рюрика - Василий Ярославич. Снова борьба за
новгородское княжение. А без Новгорода на Руси и вовсе уныло: ни тебе окна в
Европу, ни тебе с немцами подраться. Такой жизни выдалось Василию 4 года -
один нынешний демократический срок. Скончался он в 1276 году. Совершенно
случайно старшим в роду оказался сын Невского, Дмитрий.
Опять Историк заскучал. Хотел было заняться рассмотрением дел на
Юго-Западе, в Киеве. Думал, хоть там что-нибудь произойдет поучительное,
полезное национальному стержню, народной нравственности. Ан нет. Ни ветерка,
ни ряби по днепровской