назначает сам) выбрать что-то для себя. Нал в Изании не используется - лишь взаиморасчеты в иуе (изанская условная единица) - приравненных к любой валюте по договоренности. Со временем каждый получает персональную смарт-карту, продублированную в компьютере. Если суммы выбранных вещей не совпадают, в чековых картах проставляется соответствующий "дебет-кредит" с правом подобрать в ближайшем будущем для себя что-то еще или расплатиться с Изанией каким-то иным образом. Разумеется, возникнут вопросы экономических и юридических нюансов, возможности соответствующей "крыши". Ваш вопрос о верующих - есть ли в каких-то приходах благотворительная деятельность , и почему бы Изании именно с ними не сотрудничать? Конечно, со временем будем сотрудничать. Ю.И.: - Вы не понимаете, чего мне тогда, собственно, не хватает? Дело в том, что для меня вера, в частности, православие, несравненно более революционно и активно в социальном плане, чем оно трактуется церковным официозом. К тому же, многие прихожане настороженно относятся к находящимся "вне церковной ограды", к неверующим, к представителям иной религии. Уже говорила, что и призыв "спасай себя", по-моему, в корне противоречит замыслу Творца о единстве мира, как и отрицательное отношение церковного духовенства ко всякому самоутверждению. По-моему - осуществление своего Призвания, заложенной в тебе сверхзадачи, идеи - первостепенный долг личности. Есть греховная "самость" - самоутверждение "контра" ближнего и Творца, а есть - желание хорошего воина подчиняться командиру, взяв свою "высоту" и вдохновляя других бойцов. Это и есть Изания. Активная благотворительность. Идеалистка: - Все попытки переделать мир приводят только к неприятностям. Ю.И.: - Ну, опыт нашей страны-Антивампирии я как раз считаю огромным шагом вперед по сравнению с царством Мамоны. К тому же цель Изании - не отмена тьмы, а преодоление ее. Взявшись за руки и с фонарем. Идеалистка: "Про "общечеловеческие нормы". Ю.И.: - Про десять заповедей я понимаю. Не понимаю, почему они считаются "нормами", если их почти никто не соблюдает, а пытающиеся даже заговорить на эту тему чувствуют себя "пришельцами". Главная заповедь: "Никогда не делай ближнему того, чего не хочешь себе" Современный мир, основанный на жесткой конкуренции, не имеет к этому никакого отношения. Он вынужден кормить своих рабов и удерживать их в оболваненном состоянии: "родовая необходимость плюс дурь", о котором вы пишете, - чтобы избежать бунта. Только причем тут "благотворительность"? Идеалистка: "Про изанские кухни." Ю.И.: - Согласна - только столовые, пара аварийных плит в коридоре (на случай домашнего торжества), а в номере - портативная плитка и мини-холодильник. Идеалистка: - Про чеченцев. Не будь той высылки, может быть, не было бы этой войны. Ю.И.: - Не знаю. Это снова к вопросу о выборе "меж двух зол". "История не знает сослагательного наклонения", как изрек вождь народов. Идеалистка: "Про "хомо советикус". Ю.И: - Не столь уж многие изменились "в худшую сторону". Просто вымерли. Погибли в войну, потеряли здоровье - лучшие всегда на передовой. Выжили тыловики, приспособленцы, номенклатура. А у их потомства были уже свои "общечеловеческие нормы". Об этом хорошо повествует давний фильм "Застава Ильича". И вот мы имеем, что имеем. В "Дремучих дверях" приводила стихи: Бывают времена постыдного разврата, Победы дерзкой зла над правдой и добром. Все чистое молчит, как будто бы объято Тупым тяжелым сном. Повсюду торжество жрецов тельца златого, Ликуют баловни бессмысленной судьбы. Ликуют, образа лишенные людского Клейменые рабы. Жизнь стала оргией. В душонках низких, грязных Чувств человеческих ничто не шевелит. Пируют, пляшут, пьют...Все пошло, безобразно. А совесть крепко спит. Забавно, что написано в 1878-м году. Кстати "со-весть" обозначает сопричастность Евангельской Вести о высоком предназначении человека. 2000-10-11 ЖЕНЩИНА В САРИ (1959 год) Весной 59-го (кажется, в день Печати) у Бориса был выпускной вечер, который почтит своим присутствием сам Алексей Аджубей, тоже выпускник нашего факультета. Я буду в весьма экстравагантном и модном тогда наряде, называющемся почему-то "сари". "Последний писк" представлял собой широкий прямой рукав искусственного черного трикотажа с серебряными нитями, в который надо было просто целиком влезть и уже на себе моделировать, что заблагорассудится. У меня были еще две трофейные немецкие серебряные бабочки. Одной я скрепила платье на правом плече, оставив левое голым, а другой - прихватила сбоку подол аж у самого бедра. "Писк" дополнили черные колготки и мамины красные туфли на высоких шпильках. Долго наводила в туалете марафет, отправив Бориса занимать места за банкетным столом. На каблуках я, в отличие от мамы, ходить не умела и, когда, покачиваясь, дефилировала к Борису мимо банкетных столиков, вдруг кто-то схватил меня за руку и заставил сесть рядом на пустой стул. Это был сам Аджубей! Перед ним стояла ополовиненная бутылка "Двина", из которой он плеснул себе и мне и предложил выпить "за нашу замечательную профессию". Я, само собой, выпила и тут же попыталась завязать бескомпромиссный разговор об "Известиях", о том, что, как показал мой скромный журналистский опыт, в стране много острых проблем и надо их не бояться, а бить в набат, иначе страна зайдет в идеологический тупик. Что мы, журналисты, часто трусим, лукавим, и все такое. Он внимательно слушал, сочувственно кивал, все бесцеремоннее разглядывая меня уже изрядно осоловевшими глазами. Потом снова плеснул в рюмки и неожиданно изрек, наклонившись совсем близко. То ли с вызовом, то ли оправдываясь: - "Знаешь, без лукавства не продраться, но зато теперь я могу все". Меня это поразило - откровенничать с незнакомой женщиной человеку такого ранга...Значит, не все ладно в "Датском королевстве", в его вознесшейся на самый пик славы душе...Господи, они ведь тоже люди! - вдруг дошло до меня. Меня спас выросший рядом будто из-под земли обожаемый наш декан Ясен Николаевич Засурский: - мол, это наша лучшая студентка, очень талантливая, письма ей от читателей мешками приходят, и все такое. Алексей Иванович заявил, что он тоже очень талантливый, с чем все вокруг дружно согласились. - А может ли ваше юное дарование сочинить сходу роман из пяти слов? - поинтересовался зять Хрущева, обращаясь снова ко мне. Я сказала, что не знаю. - А я могу! - заявил он и что-то начертал на бумажной салфетке. Сложил вчетверо и подал мне. По его лицу я поняла, что "роман" предназначен лично мне. На коленке под столом, как шпаргалку, развернула салфетку: "Женщина в сари! Где, когда?" Действительно, пять слов, если не считать знаки препинания. У меня внутри похолодело. Глянув на Бориса, который все это время молча сидел напротив с глупой одеревеневшей улыбкой, заявила, что могу сочинить роман из четырех слов. Взяла ручку: "Напротив сидит мой муж". Он прочел и сказал: - А я из трех! "Муж объелся груш" - было написано на салфетке. - А из двух можешь? - он положил мне руку на колено. Вокруг уже никого не было. И Борька, мой ревнивец Борька, который, говоря словами Высоцкого, "направо, налево раздавал чаевые", только улыбался, будто окостенел. Впрочем, слава Богу, что окостенел. - Могу, - кивнула я и написала: "Пойду покурю". Встала, уступая место кому-то из бывших однокурсников "зятя", долго маячившего окрест с наполненной рюмкой. - А я - из одного, - неугомонный "романист" опять что-то нацарапал и сунул мне салфетку в руку. Проносясь мимо Бориса, забыв даже про высокие каблуки, я сделала ему знак: "За мной"! Он догнал меня и на мое: "сидишь тут!" сказал, что тоже как раз собирался подойти к мэтру. Только его там не хватало! Минуй нас пуще всех печалей... В туалете развернула салфетку. "Жду" - действительно, одно слово. Я закурила и подожгла салфетку - вещественное доказательство. Пепел бросила в унитаз и спустила воду. Выхватила у гардеробщика узкое розовое пальтишко - похожее увижу потом на Катрин Денев в "Шербургских зонтиках", и пустилась наутек, волоча за собой упирающегося супруга, который чего-то там не допил, не доел и не допонял. Тогда в народе говорили: "Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а женись, как Аджубей". Судьба жестоко обошлась с этим незаурядным и талантливым человеком, как, впрочем, и со многими другими фаворитами и родственниками низверженных "сильных мира сего". Жене его, Раде, - обаятельной, умной, интеллигентной, кажется, повезло больше. B БЕСЕДКЕ С: Юстасом Юстас: "Ю.Иванова - адвокат Златова". Ю.И.: - Зря вы наехали на Егорку. Ну, человек в пылу юношеской полемики "митингует" на заведомо проигрышной трибуне, где уже не одно тысячелетие никто ничего доказать не может. Даже великий Паскаль не смог, а придумал в конце жизни в монастыре знаменитое "пари на Бога", то есть что выгоднее - верить или нет. Предположим, вы ставите на Бога. В случае, если Он есть, вы, пройдя соответствующим образом земной путь, приобретаете бесконечно много, то есть бессмертие в Царстве. А теряете лишь сомнительные (с точки зрения Паскаля) удовольствия - вроде тусовок с блудницами (а тогда еще не слыхали о спиде !) и прочей "дури". Если же ставите "против", то, ловя этот сомнительный кайф, теряете бесконечно много - Царствие. Да к тому же попадаете еще и в такую неприятную передрягу, как бессмертие в аду. Где даже если и нет костров и сковородок, но жжет вечный огонь сожаления о проигранном Свете и несостоявшейся собственной жизни. Когда твое бесценное "Я" превращается в вечное "ничто", свободной своей волей отключившись от Источника света и жизни, не сумев хотя бы логически доказать себе и другим, что Он есть. Не слишком ли высокая плата? Паскаль подсчитал, что "слишком". Что если существует даже одна миллионная доля процента, что Он есть, надо на эту миллионную немедленно ставить. Ибо "проигрыш велик, а выигрыш ничтожен", - как пел в свое время Александр Николаевич. А Федор Михайлович заметил по этому поводу, что "русский человек именно уверует в атеизм, не заметив, что уверовал в нуль". Юстас: - Может быть, у Вас есть развитая логичная теория нематериального происхождения чего-нибудь? Ю.И.: - Разумеется, только не лично моя, а целого философского направления под названием "идеализм". А моя "теория" получила столько экспериментальных доказательств, что превратилась в "уверенность". Конечно, можно допустить, что опыт автора субъективен или у него просто съехала крыша. В таком случае, я верю в то, что должно быть, без чего лично для меня мир расползается и превращается в бессмысленный прах. Юстас: Но у вас есть ненасытное желание жить, а если не жить, так верить, что буду жить и дальше. Ю.И.: - Не все так просто. Сейчас моя жизнь похожа на беготню по блиндажам и окопам, сопровождаемую "тявканьем" (ваше словечко). Но страдаю, когда семейно-бытовые обязанности отвлекают меня от этого. Конечно, физически очень тяжело, и пресловутый "синдром хронической усталости" достает, но (к чему мне вам врать)? - известные строчки про "упоение в бою у самой бездны на краю" - теперь для меня и личный опыт. И "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые", и Евангельское: "Иго Мое благо, а бремя Мое легко". Страх умереть в бою за то, во что веришь, наверное, иной, чем скончаться "посреди детей, плаксивых баб и лекарей". Хотя, конечно, смерть есть смерть - и физические страдания, и ужас перед неизбежным и неизвестным. Но протест и страх перед небытием - это удел материалистов. Ну а верующие? Они страшатся ада, кары за содеянные грехи, а небытие в их сознании - скорее, благо. Есть и такие, для кого самые страшные муки - не физическая боль, а духовная: вечное бессмертие без Бога. Вечный нуль, осознающий, что он - вечный нуль. Я в среде многих церковных ортодоксов понимания не нахожу, потому что верю в бесконечную милость Всевышнего ко всяким "грехам", но зато панически страшусь "не успеть", "не выполнить" Предназначения - для которого родилась на свет белый. Идея Изании - взаимной творческой раскрутки "на грани возможного", религиозным приверженцам "тихого и безмолвного жития" еще более чужда, чем простым обывателям-материалистам. В общем, Юстас, если вы у нас такой уж атеист, давайте оставим в покое бедного Златова с Паскалями и прочими Достоевскими, и будем просто говорить об Изании как о "взаимной реализации духовно-творческого потенциала личности". Юстас: - Так почему предположение об объективности нашего логичного стройного мира (позвольте насчет "стройности" не согласиться - Ю.И.) - логично, а предположение об объективности нелогичного и не то, что не стройного, а вообще никак не описанного мира Златова - истинно? Ю.И.: - А напоследок я скажу: Это у вас не к миру Златова претензии, а к основам христианской веры, которую вы по пунктам далее перечисляете как бы устами Златова. А Егорка в романе просто рассказывает желающим его слушать, как он эти основы понимает. Не желающие могут пойти погулять, лечь спать или пропустить скучные страницы. Зачем же стулья ломать? Юстас: "Если не Бог, то что?" Ю.И.: - Законы природы верны, в голове есть серое вещество - компьютер, помогающий нам решать те или иные задачи бытия. Все так. Но вопрос не в том, что у каждого в башке компьютер, а почему этот самый "компьютер" в определенной пространственной и временной точке исторического процесса вдруг заявляет о себе, как ваше "Я", "ЭГО"? А до этого мир как бы не существовал. Вот в чем загвоздка. Могли бы вы родиться от других родителей, в другой стране и эпохе? Если нет, то, значит, существовала некая предварительная формула вашего рождения на свет. А процесс сознания - это уже проявление, формирование вашего "Я". Но кто или что дало сигнал к его пробуждению из небытия? Если это имеет отношение к физике, химии и прочим материальным категориям, сие означает как бы чью-то директиву: "мол, в таком-то веке, году, месяце и дне, от таких-то родичей, в таком-то пункте тогда еще здравствующего Союза некий "биокомпьютер" осознает себя как некто Юстас. Дело не в характеристиках этого биокомпьютера, не в дизайне или в генетических особенностях, а в том, что он стал именно вами и не мог стать никем другим. А ежели нет никакой такой формулы, тогда и вовсе получается нелепица - что ваше "Я" неизвестно по каким законам - не физическим, не химическим и даже не логическим, вдруг ни с того ни с сего воплотилось в первом попавшемся теле. Вот теперь и попробуйте определить, откуда берет начало наше индивидуальное самосознание, способное вместить весь мир? Это и есть душа, которая любит, восхищается красотой мира, которую невозможно объяснить "палочками и колбочками". Или ненавидит мир. Мыслит, а, следовательно, существует. Юстас: "Вот этим инструментом я и буду все проверять". Ю.И.: - Неточные у вас инструменты. Человеческие органы чувств и мозг отвергают все необычное - попробуйте взглянуть на вогнутое лицо - оно воспримется как обычное, выпуклое. (Известный пример из психологии). Или же вы идете по марсианской местности, а на скале надпись: "Здесь был Вася". Не станете же вы утверждать, что это "сама марсианская природа написала в результате эволюции"? Само собой ничего не бывает. Почему же вы приписываете "случайной эволюции" значительно более содержательные, даже гениальные "автографы", разбросанные по земле? Ю.И.: - Об эволюции. Вы уж меня простите за натурализм. Но если в матке столь почитаемой вами обезьяны есть дефект, никакого потомства она произвести не сможет. Каким же образом эти не просто недоразвитые, но находящиеся в зачаточном эволюционном состоянии органы не только рожали приматов, но и досовершенствовались до "Хомо Сапиенс"? Ю.И.: - О прогрессе. Пока что прогресс технический прямо пропорционален регрессу духовно-нравственному, поэтому человечество в массе, как и предначертано свыше, обречено. И вообще непонятно, как оно до сих пор фурычит при таком количестве зла, ошибок, сбоев и всеобщих разборок. Мы попали не в крынку с молоком, как та лягушка, а во что-то похуже, но "бить лапками" - единственный выход. Цель Изании - дружно и упорно бить лапками, невзирая на брызги. Ю.И.: - Помрем ли мы? А как же! Тело обречено, а дальше - поглядим. Если Бог есть. А ежели Его нет, то и глядеть будет некому, потому что тогда и души бессмертной нет. Не хочу расстраивать вас и ваши эффектные материалистические конструкции, но, повторяю, в отсутствии Бога убедиться невозможно в принципе. Даже после собственной смерти - только в Его наличии. Юстас: - Единственная для нас надежда не зря прожить жизнь - это оставить после себя добрый след на земле. Ю.И.: - Прекрасная объединяющая фраза! Юстас: - Предполагать, что есть загробная жизнь, нам очень хочется. Ю.И.: - А вы об этом спросите у верящих в Страшный Суд убийц в камере или стареющих прелюбодеев - о, как они мечтают именно о небытии! "Но есть, есть Божий Суд, наперсники разврата!" Юстас: - Религии всех мастей - результат спекуляций на страхе смерти и создания иллюзии жизни для "валенков", самостоятельно не могущих себе его найти. Ю.И.: - Ну, со страхом смерти мы, вроде бы, разобрались - для живущих не по заповедям неизвестно, что страшнее - быть "там" или не быть? Что же касается "валенков" - да, лично я - тот самый "валенок" и действительно не вижу ни малейшего смысла в так называемом "прогрессе" в камере смертников, где каждое предыдущее поколение служит навозом для последующего. И никакая это не "вечная жизнь", если нет личного бессмертия, а "вечная смерть", сплошное кладбище. Игра в царь-гору. Где, в конце концов, раскидав всех, воссядет на вершине прогресса какой-нибудь хищно-дегенеративного вида отпрыск под кайфом и, хрюкнув, помочится на кости своих благодетелей. А самец гориллы, приревновав его к своей даме, прикончит ударом дубины по башке и начнет историю человечества сначала. Юстас: - Не ешь, не пей, не живи, а мучайся. Ю.И.: - Ну почему вы считаете, что обожравшийся, опившийся и обтрахавшийся субъект из жира и низменных страстей счастливее парящего в небесных сферах подвижника? Нам даже не снились утонченные наслаждения духа тех, кому удалось волей и аскезой преодолеть земное притяжение: Его души незримый мир престолов выше и порфир. Он не изменит, не обманет. Все, что других влечет и манит: Богатство, сила, слава, честь - все в мире том в избытке есть; А все сокровища природы...- То все одно лишь отраженье, лишь тень таинственных красот, Которых вечное виденье в душе избранника живет! О верь, ничем тот не подкупен, кому сей чудный мир доступен, Кому Господь дозволил взгляд в то сокровенное горнило, Где первообразы кипят, трепещут творческие силы! Юстас: - Многое мы не открыли, но откроем рано или поздно, как открыли все до этого. Ю.И.: - Ничего мы по сути не открыли - спросите ученых. До сих пор не ведаем - кто мы, откуда, зачем и "куда котимся". Даже что такое электричество - ни бум-бум. Юстас: - Допускаю, где-то, вне нашего разумения, что-то или кто-то есть. Но у меня нет никаких оснований (даже выделили! - Ю.И.) идеализировать это и предполагать, что для общения с ним или с ними я должен ходить в дом определенной формы... Ю.И.: - Ну почему же "никаких"? Посмотрите хотя бы, с какой любовью и мудростью "Это" сотворило наше тело, которое мы ежедневно гробим! Что же касается "формы и нечленораздельщины", - зайдите в Кембридж на заседание ученого совета - вам то же самое покажется. Незнакомый язык и традиции. Большое спасибо за упорядочение Форума - тут я тоже "валенок". 2000-10-11 ТО-ТЬМА (1960 год) "Есть на Севере среди вологодских лесов тихий городок Тотьма. Зимой, когда живописная река Сухона замерзает, туда можно добраться только на самолете. Жители городка любят рассказывать легенду о том, как когда-то Иван Грозный, проплывая мимо этого места, указал на стайку жавшихся друг к другу изб, окруженных небольшой деревянной крепостью, и пренебрежительно изрек: - То - тьма... Вот в такую же глушь забредали когда-то в поисках самородков отважные русские золотоискатели, а за сотни километров от России, по суровой, безлюдной канадской земле пробирались все дальше и дальше на север мужественные герои Джека Лондона. Они рисковали жизнью во имя золота, а потом, голодные и обмороженные, возвращались, зажав в руках мешочки с желтым песком, дающим право господства над человеком. Злые и ожесточенные, они ползли рядом, боясь друг друга, равнодушно бросая ослабевшего товарища, и волки шли за ними по пятам, как бы олицетворяя собой звериную сущность их подвига". Моя задача - противопоставить два мира. Наживы, конкуренции, где чьи-то достижения вызывают зависть, злобу, желание подставить ножку, и советского единства, взаимопомощи: "Родина строится, ей нужен лес. И эти нелегко доставшиеся сотни кубометров - результат самоотверженного труда - накрепко связывают каждого со всем народом, делают активным участником великой стройки. Два мира - два подвига". Очерк так и называется: "Сообща". Конечно же, я многого не знаю. И о том, что герои мои - почти все ссыльные, среди политических есть и отпетые уголовники. Помню, как один признался мне, что пока мы ехали по лежневке к месту вырубки, ребята сыграли на меня в карты. "Закажи молебен" - (так сказал этот "кто-то"), - что в прикупе был червовый король". Я сочла это милой шуткой. В чем моя вера тех давних времен юности? Это, прежде всего, вера в человека, в его великие возможности и высокое назначение. Высокое, если не сказать "божественное". Но которое проявляется лишь в процессе движения к высокой цели, когда мы идем к ней, вместе или поодиночке. Слово "коммунизм" мне мало что говорило. "Светлое будущее" нравилось гораздо больше - в этом сочетании была та самая небесная тайна. Возможно, инстинктивно я прозревала то, о чем потом прочла у Владимира Соловьева, Сергия Булгакова и других религиозных мыслителей. О "Богочеловечестве" как высшем смысле исторического процесса. Я пыталась подтянуть "хомо советикус" и "хомо сапиенс", которые на практике часто оказывались не "советикус" и даже не "сапиенс", до уровня библейского изречения, о котором тогда еще тоже ничего не знала: "Я сказал: вы боги, и сыны Вышнего все вы". Я инстинктивно ненавидела прожорливых хапуг, рвачей, бесполезных чиновников - всех, кто тянет одеяло на себя, вместо того, чтобы "хлеба горбушку и ту пополам" - во имя этого самого "восхождения". Потом я найду общее для них определение - "вампиры", то есть питающиеся чужими жизнями. Пусть бы во имя каких-то общих великих рывков и свершений (тогда все оправдано, так командир посылает на смерть солдата, зная, что будет взята высота), так нет - исключительно ради "себя любимого". Не Моцарта, Гете или Сергея Королева - такому можно и послужить, а пошлого "небокоптителя", засасывающего всех в черную дыру своей алчности и непотребств. Работать не каждый за себя, как прежде, а единым целым, освоив смежные специальности друг друга. Чтобы, если у кого-то не ладится или заболел - заменить, стать рядом, чтоб никаких простоев. Вот они, ростки нового, вот секрет успехов бригадира Сергея Чечулинского, насколько я разобралась, проведя день на его участке. "У нас ведь как водилось: один - только вальщик, другой - трелевщик, третий - лебедчик. Порвись трос или вальщик слег - проси помощи в другой бригаде, дело стоит. Теперь я всех обучил лебедке, Вася Оленев - электропиле "5-5", ребята на погрузке тоже поделились секретами. Четверо посещают курсы трактористов, другие вот-вот получат шоферские права...При таком порядке сложа руки не посидишь, и новички подтягиваются, и лодыри. Вот Качева к себе из другой бригады взяли - его уж хотели выгонять, а у нас вкалывает" Вечером в конторе подхожу к доске показателей. У Сергея - 105, 108 процентов. И вдруг - что это? Бригада какого-то Рихарда (фамилию не помню) - двести десять процентов! - О них нельзя писать, - говорит начальник, предупреждая мой вопрос, - Немчура. Поволжские. - Ну и что? Они же наши, советские. Вон какие цифры! Разве это справедливо? - Там наверху виднее, - зевает начальник, - Установка такая. Все равно рубанут. Понимаю, что он прав. Но все же интересно - почему такая разница в показателях? На следующий день еду в бригаду Рихарда. Все вроде бы так же, да не так. Четкость, скорость, почти идеальная согласованность процесса. Ни секунды простоя. Ровно полчаса на обед, никакой болтовни, перекуров, криков, брани. Ловлю себя на том, что любуюсь "немчурой". Вот бы к Сергею одного-двух поволжцев для обмена опытом! "Нельзя писать" - бред какой-то. Рихард посмеивается - он уже привык к этому "нельзя", да оно, может, и к лучшему. А то пыль пойдет - заработать не дадут. "Кто он, муж и отец Сергей Чечулинский, - рабочий, студент или ученый-изобретатель? - пишу я, - Обладатель пяти специальностей, депутат районного Совета, просиживающий ночи над учебниками? Отчасти и то, и другое, и третье. В эпоху, в которую мы живем, понятия эти перестают существовать в чистом виде для тех, для кого творческий труд стал внутренней потребностью. Конечно, их еще нельзя назвать учеными, знаний пока маловато, но в соединении с практическим опытом, с любовью к своей профессии пробуждается творческая инициатива, стремление учиться дальше. Все больше видят они в своей работе такого, что можно было бы изменить, улучшить, и уже не может человек жить без беспокойства, без поиска. Он счастлив, и это счастье творца, искателя. Со всей страны пишут лесорубам, поздравляя с присвоением звания коммунистической бригады. "Мое желание - поехать на Север или в Сибирь. Не подумайте, что мне страшна ваша суровая природа. Нет, комсомольцы нужны и должны быть там, где труднее, где их требует страна..." 1960 год. Что теперь с тобою стало, автор этих строк, Валя Барановская?.. B БЕСЕДКЕ С: Идеалисткой Боже, и это теперешняя наша повседневность! (о статье "Плохой день 15 сентября") Идеалистка: - Боже, и это теперешняя наша повседневность! И из тех, кто работал со мной в Союзе, половина теперь работы лишилась и тоже стоят на базаре. Но они не пишут в подробностях...Значит, если бы я не уехала, может быть, пришлось бы и мне...а я этого совершенно не умею...Нет, я не боюсь никакой работы, а вот этого торговать и торговаться, да еще бороться за место, совсем не умею. Я, наверное, слабый человек. Но все же, почему? Почему в том мире, где мы жили раньше, каждый мог просто работать по своей специальности и на это жить. И в том мире, где я живу теперь, это можно, хотя и не всегда есть возможность работы по специальности... Вы цитируете (вот уж не ожидала) мои слова с критикой этого мира, и эта критика, в общем, правильна. Но ведь это мне так кажется, потому что я из другого мира. Это я знаю, что в жизни обязательно должны быть идеалы, что свободного времени может быть много, что духовные интересы надо ставить выше материальных...а те, кто родился в этом мире, знают, что главное жить хорошо материально, а в свободное время хорошо развлекаться, и такая возможность у большинства работающих есть, а больше им ничего не надо. Все-таки этот мир намного счастливее нашего сегодняшнего. А нашего прошлого? Не знаю. Я была счастлива в том мире, потому что он близкий, родной, душевный, но это я так чувствовала. Но я могу и ошибаться. Вот, я читала сейчас интервью одного известного писателя, так он всю жизнь боролся с бездуховностью, писал книги типа вашей "Земли Спокойных", где высмеивал мир сытый, но живущий лишь материальными интересами, а теперь и он считает, что все-таки из всех вариантов развития человечества этот - самое меньшее зло, а попытки идеалистов построить утопию приносили людям лишь страдания... К такому выводу его привела жизнь (он много старше вас) - неужели он прав? Нет, не надо меня цитировать в газете, я слишком молода (а до перестройки была и вовсе ребенком) и могу во многом ошибаться. Ведь тот мир, где я живу теперь, спокойный и благополучный, а тот, где я жила раньше, построению которого наши пенсионеры посвятили всю жизнь и который казался мне таким счастливым, рухнул, а они теперь в таком возрасте должны стоять на базаре, чтобы выжить. У меня родственники ни за что не хотели уезжать, тоже жили плодами огорода, а в этом году тоже эмигрировали - им под 80, работать больше не было сил...И ваша знакомая Нелли, наверное, тоже уедет в этот мир, без идеалов, но благополучный, где на пенсию можно прожить... Но мне горько и как-то стыдно перед теми, кому некуда бежать. Может, правда такой мир развитого капитализма - единственно приемлемый вариант для человечества? Но я так понимаю - в этом мире люди положили все силы, чтобы создать материально-техническую базу благополучия. Прекрасно. Но что дальше? Потреблять и развлекаться? Нет, не понимаю. Мне близок и понятен лишь тот, который, достигнув своего благополучия, вкладывает деньги в медицину или образование или едет врачом в отсталую африканскую страну... Пока в мире есть бедность и страдание, такие люди необходимы. Но ведь они сами собой не появляются. Значит, все-таки духовность нужна... Нет, я все равно не понимаю. Ведь у нас духовное было на первом плане, нас учили добру... почему же не получилось, почему мы сами скатились в третий мир? Потому что революция породила слишком много вампиров? Наверное, так что вы правы, никаких революций больше не должно быть. А вот Утопию все равно построить хочется. Даже не утопию. У меня давным-давно была мечта, чтобы создать такую организацию, куда любой человек сможет прийти, рассказать о своих трудностях, и ему помогут; беженцу найдут жилье, безработному- работу, пенсионеру помогут материально, отчаявшегося духовно поддержат...И вы со своей Изанией мечтаете, в общем, о том же, вот почему она меня так зацепила. Но как это возможно в реальности? Неужели мечты навек останутся мечтами? Но цитировать меня все-таки не надо. Тем более в газете "Завтра", дух которой мне знаком по Интернету и, признаюсь, совершено не нравится. По-моему, вы человек совершенно другого духа, но печатаетесь, понятно, не там, где хочется, а где возможно. 2000-10-14 Ю.И.: - И все же если, как пишет Георгий, "благополучие развитых стран зиждется на ограблении остальных", то, по-моему, лучше уж быть ограбленным, чем невольным соучастником грабителей. "Вавилонская блудница" из "Апокалипсиса", о которой я упоминаю в статье - та самая преступная жизнь, из которой нам приказано "выйти". Не участвовать в пире на крови и страданиях других (в "вампиризме"). Мы привыкли считать, что кара последует с небес, но в "Апокалипсисе" есть прямое обращение к "опущенным" народам: "Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей". То есть предсказан до Суда Божьего еще и суд народный - Последняя Революция. В это можно верить или нет, но нельзя не верить своей совести, которая нам часто заменяет инстинкт самосохранения. Если хотите, самосохранения в Вечности. Ведь не случайно вы так много размышляете на эту тему, хотя, насколько понимаю, сами в "пире на крови" не участвуете. Дай вам Бог и дальше противостоять искушениям "дурной количественной бесконечности", этим рекламным "Купи!", на которые преступно транжирится жизнь. Одни "выживают", другие - "прожирают" - последние, поверьте, заслуживают куда большей жалости. И еще. Научиться торговать гораздо легче, чем научиться "не покупать" ненужного. Верю, что Изания обязательно будет. "Революция духа, сознания" в начале третьего тысячелетия была предсказана отцами Церкви и религиозными философами. Предлагаю свой вариант стихов поэтессы, которые уже как-то приводила: Нас Небо призвало сражаться Доплыть, добежать, доползти. Как много их, жаждущих сдаться, Как мало - рожденных спасти! 2000-10-17 Возвращаюсь домой после трудного дня в Москве, жду электричку. Отвезла в книжный киоск двухтомники "Дверей", получила деньги - кое-что продали. С недавно вышедшим "Последним экспериментом" вышла неувязка - евтушенковское предисловие двадцатипятилетней давности вызвало скандал и книжки отказались брать на продажу. Пришлось срочно покупать что-то вроде черного фломастера и из каждого экземпляра вымарывать "Евгения". Особенно не расстроилась - "Последний эксперимент" в пять печатных листов никакой финансовой ценности не представлял, предназначаясь для подарков и прочих далеко идущих планов, связанных с будущей Изанией. Но зато повесть, как и статья про мои мытарства на торгово-цветочной ниве, помогли делу продвижения в Союз Писателей России. Хотя вряд ли кто-то там проникся изанскими идеями - просто пожалели "тетку с фиалками". Во всяком случае, мне было предложено собирать рекомендации. Получила в "Современнике" от Куняева, от отца Димитрия Дудко и от Виктора Сергеевича Розова: "Юлию Иванову я знаю с 1962 года, когда она пришла в мою творческую мастерскую , поступив на Высшие Сценарные курсы после нелегкой победы на отборочном конкурсе. Уже тогда ее представленные на конкурс очерки и рассказы отличались необычной по тем временам масштабностью представления о роли человека в мире, размышлением над самыми "глобальными" вопросами бытия. Ее дипломный сценарий "Откройте - свои", о советской девочке, искалеченной в фашистском концлагере в условиях "естественного отбора", превратившегося в озлобленного волчонка, а затем постепенно оттаивающей под влиянием иных, христианских ценностей взаимопомощи и добра, получил высокую оценку и был сразу принят на Мосфильме. Хотя и лег впоследствии на полку по "не зависящим от автора причинам". Надо сказать, что и дальнейшая творческая судьба Юлии Ивановой сложилась непросто - видимо, из-за все более проявляющегося духовно-религиозного смысла ее произведений, отпугивающего номенклатурных цензоров. Ее повесть "Последний эксперимент" ("Земля спокойных") - о "мертвом" человечестве, потерявшем глубинно-духовную связь друг с другом, увидела свет на родине лишь в журнальном варианте и в сборнике фантастики, хотя и обошла полмира. А пророческая книжка "В стране ловушек" ("Лунные часы"), где автор предупреждает об опасностях, грозящих гибелью советскому строю, пролежав несколько лет в Детгизе, превратилась в многосерийный мультфильм, который даже в выхолощенном виде так напугал цензоров, что был после единственного просмотра снят с эфира. Юлия Иванова работала штатным редактором-сценаристом на телевидении (т.о. "Экран"), по ее сценариям снято немало игровых и документальных фильмов. Последние двадцать лет она жила в своеобразном "затворе", купив дом в Подмосковье. Работала над романом о путях ее поколения к Богу. Роковое для страны десятилетие "перестройки" внесло в книгу неизбежные коррективы - опираясь на огромный документальный материал, автор по-новому, с духовно-религиозных позиций, исследует роль Иосифа Сталина в отечественной и мировой истории. А также пытается ответить на извечный наш вопрос: "Что делать"? - придумав проект "Изания" (Исповедники Закона Неба"), модель "коммунизма с богочеловеческим лицом" - не социальной, а духовной Революции Сознания, на базе нашего самобытного исторического пути. Духовного наследия святых отцов, религиозных мыслителей и "красных мучеников". Двухтомник "Дремучие двери" вышедший в 2000 году в издательстве "Палея", не только является глубоким анализом катастрофы, происшедшей с нашей страной. Но и обладает несомненными литературно-художественными достоинствами. Недавно опубликована также повесть Юлии Ивановой "Последний эксперимент", готовится к изданию "В стране ловушек". Полагаю, что вышесказанного вполне достаточно, чтобы рекомендовать мою бывшую ученицу Юлию Иванову в Союз Писателей России. Она с 1973 года состояла в Союзе Литераторов РСФСР и ранее никаких попыток вступить в Союз Писателей не предпринимала. Виктор Розов" 2000-09-19 "Тема, которую подымает автор - в самом деле, похоже, для многих, если не для всех - дремучие двери. Как говорил поэт Есенин: "Большое видится на расстояньи", - видимо, мы еще прошли не так большое расстоянье, чтоб все увидеть. Но честь автору. Что она повернула наше зрение на то, чтоб мы увидели. Видят не только глазами, тут нужно к этому прибавить и сердце наше, да и разум, как это сделать, если все еще настолько кипит, что трудно повернуться. А надо. Самобытность России, все, что здесь происходит, пытаются опорочить или вообще зачеркнуть. Если мы хотим жить, всему этому надо ставить препон. Препон ставить нелегко, тем более, что его нужно ставить в одиночку, помогающих и понимающих, к сожалению, мало. Я еще, нужно сказать, поверхностно ознакомился с романом, но сказать что-то хочется. Нравится мне, как совершается действие: одновременно рисуется картина настоящего, выплывает образ Вождя. По свидетельству разных документов, мы знакомимся с тем, не как преподносилось, а как было на самом деле. Конечно, документы тоже не все могут сказать, но все же...Личное участие во всем происходящем и становление мятущейся души в поисках веры, тут развертывается все так. Как в жизни было преподавание Закона Божьего в действии. Роман сложный и нужно привыкнуть к чтению, чтоб не было искусственным, а естественным. Теперь много появилось оригиналов, тьфу, играющих в оригинальность...да, это хорошо, но когда оно естественно. В романе, на мой взгляд, оригинальность естественна и в то же время не зачеркивается классическая традиционность. Но не это главное. Главное, что автор, не оглядываясь ни на кого, старается повернуть наше сознание на Сталина. О нем много написано, еще больше говорено, много создано мифов и даже анекдотов, но это не Сталин. Сталин где-то таинственно скрывается, мудро смотрит на нас и хочет спросить: ну как вам без меня, лучше или хуже - вот что мы скажем? На этом хочу прервать свое впечатление, еще для меня не все отстоялось, хотя образ Сталина все больше и больше меня привлекает, и мне хочется повторить выражение архиепископа Луки: "богоданный вождь". От себя еще скажу: "мудрый, в безбожное время он делал так, чтобы мы жили по-христиански. Сам он был аскет, бессеребренник, беспокоился о людях - разве это не от христианства? Ну а вера - это тайна души. Я, как священник, имеющий дело с человеческой душой, скажу: он был верующим. Об этом не только можно догадываться, а есть на то и прямые свидетельства. Основное достоинство романа в том, что автор на примерах хочет нам сказать, чем мы можем жить и как выдержать всю нагрузку нашего запутанного времени. Ю.Иванову рекомендую в Союз писателей России. Священник Дмитрий Дудко, член Союза писателей России" 16-08-2000 Итак,