пели" решился, подал весточку. Жена ответила, что по-прежнему одна, любит и ждет. И вот, спустя двадцать лет, дядюшка приехал - сначала на побывку, потом насовсем. Наведался и к нам, в Москву, подарил мне пятнадцать "бесполосых" чеков, чтоб купила себе что-либо в "Березке". В "Березу" я попала впервые, глаза, естественно, разбежались. Примеряла платья, туфли, кофточки - все нравилось, все было впору. И вдруг увидела ЕГО. Покрывало. На двуспальную кровать - воздушное, нежно-розовое, с оборками и букетами розочек... У нас с Борисом не было никакой двуспальной кровати, и спальни не было - лишь старая плюшевая тахта в нашей комнате, подаренная бабушкой еще к свадьбе. Я понимала, что собираюсь сделать чудовищную глупость, но не могла выпустить покрывало из рук. Оно невесомо струилось в пальцах, журча о какой-то иной сказочной жизни, где белые с золотом кровати, шкуры на полу, французские шторы на окнах, где нет ни мрачных прокуренных редакционных коридоров, ни дверей с табличками, ни секретарш с фальшивыми улыбочками - только "мороженое из сирени" и "ананасы в шампанском". "Dacron" - было написано на этикетке. И "счастливый", как на автобусном билете, шестизначный номер: 565 484. В общем, я его купила. Притащила пакет домой и побыстрей спрятала в шкафу на верхней полке, где уже лежала кукла Леночка, подаренная мамой в день моего восьмилетия. Так они и сейчас покоятся вместе в том же шкафу, только уже на даче. Ну а через несколько лет после покупки покрывала мы приобрели машину. История мистическая. Один наш знакомый уезжал в загранку и уже ехал с потенциальным покупателем своего "Москвича" в ГАИ оформлять сделку. Но по дороге машину кто-то легонько тюкнул в багажник. Крайне суеверный покупатель от сделки наотрез отказался - мол, плохая примета, а приятель, у которого уже был билет на самолет, грустно поведал эту историю Борису. Тот спросил, сколько он хочет. Узнав, что четыре тысячи, выразил готовность купить. Тогда на машины была большая очередь, а тут в экспортном исполнении, почти новая и за такую приемлемую сумму... Приятель сказал, что согласен на три тысячи сразу и тысячу - когда в очередной раз приедет в Москву. Борис примчался ко мне в Немчиново - брать иль не брать? Права у него были - он не раз брал автомобиль напрокат и возил нас к маме на Оку или просто за город на пикник. Машина нам тогда нужна была так же, как и покрывало в розочки, однако ни у него, ни у меня не хватило сил отказаться. Борис отдал приятелю весь гонорар за свою только что вышедшую книжку, сделку оформили как доверенность, и Борис стал ежедневно приезжать ко мне в Немчиново с работы. Мы вместе совершали вечерние пробежки по лесу, потом купались в пруду или Сетуни, и все бы ничего, но я все время боялась каких-то связанных с машиной несчастий и, как оказалось, не зря. Был у нас друг, Саша Дряхлов, которого командировали с семьей в Лондон корреспондентом ТАСС. Мы их проводили на аэродром на нашем "Москвиче", Саша помахал рукой с трапа, а я вдруг поняла, что вижу его в последний раз. Сказала об этом Борису - тот лишь отмахнулся. Мы подождали, пока самолет скроется из глаз, потом я до вечера нервничала, пока Сашина жена не позвонила из Лондона, что все в порядке. Через пару месяцев нашу машину угнали. Мы, естественно, были в шоке. В милиции сказали, что, может, просто взяли покататься или "на дело". Ну а если не отыщется до понедельника - дело серьезное. Машину нашли в воскресенье вечером, брошенную. Украли только запаску. Следователь сказал, что у нее заклинило клаксон, и она стала дико верещать, заставив злоумышленников спешно ретироваться. Произошло это на Войковской, у дома Саши Дряхлова. Тогда мы просто подивились совпадению. А еще через месяц Саша погиб в Англии в автокатастрофе, не вписавшись в поворот на мокром шоссе. Потом на нашей машине мы везли с аэродрома его урну с прахом, затем Борис уехал в Берлин, а я в Немчинове не могла спать одна в домике - как только выключала свет, остро чувствовала, что Саша здесь, в комнате. Включала лампу - никого. Выключала - тут. Даже дыхание слышно... Засыпала лишь с рассветом. Хозяйка Маруся спросила, что это на мне лица нет, и, узнав, в чем дело, посоветовала сходить в Переделкинскую церковь и подать "за упокой". Я послушалась и с тех пор спала как убитая. Потом Борис неожиданно получил на работе квартиру - двухкомнатную, в Теплом Стане. Это был шанс разъехаться со свекровью, которая совершенно узурпировала власть, вмешиваясь в наши с Борисом разборки и завладев воспитанием Вики. Я приехала, поглядела... Здесь будет Викина комната, здесь - наша. Но как же покрывало? И решила съезжаться. Теперь у нас была отличная трехкомнатная квартира с лоджией, с видом на Сокольнический лесопарк, где можно было бегать и зимой, и кататься на лыжах, и купаться в пруду. И все разместились. В одной комнате - Вика со свекровью, в другой - гостиная, она же столовая. В третьей - мы с Борисом и, разумеется, покрывало. То есть наша спальня, одновременно с кабинетом. Но вот беда - квартира нуждалась в капитальном ремонте, отовсюду поползли клопы и тараканы. А мы еще не расплатились полностью за машину. Да и прежняя мебель к покрывалу не подходила. Короче, срочно нужны были деньги. Тут-то и пришлось мне мобилизовать все свои доселе дремавшие рыночные способности. Во-первых, я нашла способ делать деньги буквально из воздуха. Вернувшийся из Америки отчим (там у него, после смерти эмигрировавшего в двадцатые годы отца, обнаружились сестры по мачехе) презентовал мне двадцать бесполосых чеков. Я прошлась по "Березам" и обнаружила, что часть товаров (например, синтетические ткани и мохер), на бесполосые и желтые чеки стоят дешево, а на синие дорого. Другая же часть (натуральная кожа и меха) - дешево на синие и дорого на желтые и бесполосые. Дальше оставалось лишь занять очередь в кассу и предложить какой-либо даме, собирающейся купить синтетику на синие, оплатить ее покупку бесполосыми с условием, что свои синие она отдаст мне. Даме было все равно, даже удобно - не нужно отстаивать очередь. Она забирала свою покупку, а я - ее "синие" и шла в другую "Березу" (их в Москве было около десятка), где становилась в очередь за ондатровыми шапками. И также потом предлагала даме или джентльмену в конце очереди, собирающимся платить за шапки желтыми, купить им нужное количество шапок за синие, получив взамен их чеки. Дальше операция повторялась, разноцветные чеки в моей сумке стремительно множились. Оставалось лишь периодически покупать только входящий тогда в моду дефицитный мохер и продавать родственникам и знакомым по 25 рублей за моток. А затем рассчитываться за ремонт квартиры, покупку мебели и т.д. Я понимала, разумеется, что делаю что-то не слишком законное, меняла "Березы", свой облик, тактику (иногда просто приносила назад шапку (не подошла) и получала разрешение у продавца ее продать - разумеется, за желтые или бесполосые). Со временем познакомилась с продавцами, дарила им мохер, и никаких неприятностей у меня ни разу не было. До сих пор не ведаю, попадала ли моя предприимчивость под какую-либо статью. БЫЛ МЕСЯЦ СЕНТЯБРЬ БУДЕТ ЛИ ПРАЗДНИК НА НАШЕЙ УЛИЦЕ? ( в сокращенном виде статья опубликована 5 сентября 2001) "Мы встречаемся почти каждое утро. Я выгуливаю собаку, они - спешат в школу. Малышня с телохранителями из мамок-бабок, непредсказуемый "переходный возраст", щебечущие стайки девчонок. И иногда - одинокие "Мыслители". Такой никогда не спросит: "А она у вас не кусается?" или про породу, а просто замрет, присядет на корточки. И грозный пес мой рванет к нему, и, прежде чем я успею испугаться, они уже обнимаются, глаза в глаза, что-то друг другу шепчут. А затем, как-то разом сокрушенно вздохнув (видимо, о несовершенстве бытия), прощаются лишь им понятной странной улыбкой. Затем мы сворачиваем к лесу, а школяры торопятся дальше, навстречу знаниям и светлому будущему, в которое еще верили в далеком семьдесят третьем, когда я, сбежав из светско-советской застойной богемы, решила начать новую жизнь в этом подмосковном поселке. С тех пор обязательную школьную форму и потертые портфельчики вытеснила яркая разношерстная "упаковка", а у меня сменились две собаки. Поначалу зимовали в поселке лишь старики. Я, тогдашняя неофитка, печатала на "Эрике" и разносила им религиозно-духовные брошюрки о церковных таинствах и смысле жизни. Летом съезжалась на природу многочисленная родня, дачники с детьми, вечерами гуляли группами "по интересам" от угла до угла, отмечали всем миром свадьбы и похороны. В конце семидесятых нас газифицировали. В развороченной бульдозерами дороге нещадно застревали машины. Вытаскивали их тоже всем миром, никто не роптал, газовщиков поили-кормили и еще долго потешались над бабкой Клавой, которая, при виде долгожданного синего пламени, расцеловала плиту и обожгла нос. Потом разразился строительный бум. На юго-западе Москвы сносили дома, освобождая место для олимпийской деревни, тянулись по нашей улице вереницы мазов, зилов и кразов - с досками и брусом, кровельным железом и печным кирпичом - все б/у, но лучше нового и почти даром. А купил - надо строиться. Расплачивались за работу, в основном, бутылками - и со своими, и с шабашниками. Поселок запил. Понаехало много неприкаянных - кто по пьянке документы потерял, кто вообще всего лишился, кто скрывался от алиментов. А кто после отсидки обнаружил свою квартиру опечатанной, а жену - с другим... Полетели белые мухи. Милиция отлавливала бомжей по лесам-шалашам и грозила мне санкциями, ежели не перестану привечать у себя всякую шушеру и усугублять в районе криминальную обстановку. Бедолаг было жаль. Водила их по паспортным столам, исповедальням, ЛТП и наркологам... Там рекомендовали лучше заняться своим прямым делом, то есть воспитывать народ писательским словом. Причем с раннего детства. А я доказывала (иногда на практике), что и "совсем пропащего" надо тянуть в гору, не давая сорваться. Тогда он сам начнет эти горы двигать. Но, чуть ослабли пальцы "удерживающего" - все, улетел, костей не соберешь. И опять доблестная милиция отлавливала по лесам и электричкам моих подопечных, а мне оставалось лишь повторять, что нам ведь это заповедано свыше: "Накорми, одень, приюти, утешь"...И снова их впускала, голодных и промерзших, вздрагивая от каждого стука - не милиция ли? А наутро вместе шли туда с повинной. И история повторялась. Она, эта история, тогда меня в лишний раз убедила, что почти все наши беды - от разобщенности и невостребованности. Человек, лишенный места в жизни, определенного Творцом, своего Предназначения - что может быть трагичнее? Сейчас принято поминать о "семье", противопоставляя бывший Союз цивилизации индивидуалистов, но, наверное, уместней было бы говорить именно о "восхождении в связке". Потому что семья может быть и обывательской, и хищной, и даже преступной - мало ли бед принесли нам эти "дружные семьи" сильных мира сего?.. Шли годы. Нас телефонизировали и заасфальтировали. С ревом носились по гладкому шоссе, пугая кур и дачников, оборзелые мотоциклисты. Дорогу быстро раздолбали, но ремонтировать не стали. А построили магистраль в обход поселка, так что все получилось во благо. Затем нас то отучали от пьянства, то опять приучали. Потом грянул Чернобыль. На этой фразе я отключила компьютер и легла спать, а назавтра была чернобыльская годовщина. О чем совсем позабылось. И никак не могла я понять, что за нечистая сила стерла вдруг из памяти компьютера и эту статью, и прочие мои произведения вместе с материалами интернетовского сайта и форума. Получалось, что проклятый чернобыльский вирус, запущенный каким-то японцем, одним махом ликвидировал всю духовно-творческую сторону моей прошлой жизни. Неслабо. Но я не обиделась на японца - пусть таким варварским способом, но он напомнил о страшной дате, которую мы не имеем права забывать... "Имя сей звезде чернобыль; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки" (Отк.,8, 11). Я уныло брела по нашей улице уже 2001 года, размышляя, что Чернобыль вот так же разом убил мою страну, отравил души, стер главное из народной памяти. И священные вехи многовекового противостояния царству Мамоны, и великие имена предков, собравших и отстоявших кровью, трудом и слезами каждую пядь ныне разодранной на части земли. И строгий евангельский запрет на пир и веселье, когда внизу на ступенях страдает голодный нищий. В общем, заплати налоги и спи спокойно - вот тебе и вся идеология. А истина, ребята, по словам товарища Парамонова с радиостанции "Свобода" - в гонораре. Пустеет наш поселок. Старики вымирают, трудоспособное население или подрабатывает спозаранку по вагонам "посредническими услугами", а по-старому - спекуляцией, или спешат опохмелиться, чтоб к десяти быть в форме и помахать несколько часов топором или лопатой на очередной бутылочный кайф. Дачники практически исчезли - теперь несколько тысяч за сезон мало кому по карману. Вместо них - украинцы, узбеки и молдаване снимают углы по 20-25 рублей за койку. Строят фазенды новым русским или тоже приторговывают в Москве кто чем, таскают каждое утро к станции неподъемные тюки и сумки. "Гостей столицы" нещадно обдирают, кому не лень, начиная с милиции и всевозможных рэкетиров и кончая новыми господами. Недоплачивают, "кидают", шантажируют, пользуясь их полным бесправием. Пришельцы порой тоже не дают спуску, случаются в поселке межнациональные разборки, иногда с летальным исходом. За кирпичными заборами - убежища господ. Укрыться не удается - монументальные хоромы на стандартных наших десяти, а то и шести сотках, впритык друг к другу, напоминают динозавров, в панике сбившихся в кучу и мечтающих слинять обратно в свою мезозойскую эру при первом удобном случае. Их хозяевам тоже не по себе - некоторые поместья сменили уже не одного владельца. Кто погиб в разборке, кто - в автокатастрофе, а кто просто куда-то сгинул, оставив себе печальный памятник их кирпичного остова без крыши над затопленным подвалом и пустым подземным гаражом. Ведет наша улица к станции, откуда мы ездим чаще всего в ближайший храм или в Москву. Входы-выходы на платформах теперь заделывают решетками, то есть к храму прихожане могут пробраться лишь имея при себе билет за проезд. А они и так едва сводят концы с концами. Значит - в обход, через овраг. Сколько же будет поломанных рук и ног, когда земля обледенеет? Сколько будет несчастных случаев с "зайцами", привыкшими после работы "расслабиться" и перелезающими "в расслабухе" через ограду, чтобы успеть на "свою" электричку? Попробуй убеди их купить вместо поллитровки билет! А может, так и задумано - меньше народа, больше кислорода? Чтоб "дорогая моя столица" принадлежала лишь шустрым. Тем, кто умеет "красиво жить", воруя у пожилых заслуженную старость, у их детей - достойную жизнь и работу по призванию, у внуков - будущее. Не желаете служить его величеству капиталу - добро пожаловать в резервации, то бишь в клетки. Уже сейчас принадлежащий господам конец улицы, выходящий к лесу, перекрыт шлагбаумом. А вот примем закон о купле-продаже земли - ни в лес не сунуться по грибы или на лыжах, ни в пруд окунуться. Частные владения! Что нам запрет Всевышнего: "Землю не должно продавать навсегда: ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня". Исчезают и с московских улиц магазины, ларьки и коробейники с дешевыми необходимыми товарами. Ответ на поверхности - чем ретивей будут силовики гоняться за пчелами, тем меньше конкурентов у настоящих хищников и больше возможностей жиреть на нелегально-преступном бизнесе, щедро подкармливая "свою милицию". Потом - "свою армию". Замкнутый круг, неуправляемая цепная реакция. В супермаркеты народ все равно не повалит, да и средств оплачивать баснословные счета за коммунальные услуги у него не будет. Как и на передвижение по шоссе и железным дорогам, по воде и нашим славным аэрофлотом, не говоря уж о боингах. Вот и рассадят нас, уже рассаживают, по этим самым клеткам-резервациям. Без света, воды и тепла, без работы и связи с прочим миром. Эдакий экспериментальный зоопарк. Будут показывать за доллары туристам. Полюбуйтесь, господа, все у "товарищей" отобрали - землю и недра, тепло и работу, сынов и дочерей, заводы и шахты. Оленей и рыбу. Даже воздух не оставили - отравили. Куда "зверям алчным, пиявицам ненасытным" времен крепостничества до нынешних! "Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей". Вот он, "хозяин", вот она, "страна героев, мечтателей и ученых". Сидят герои по суверенным клеткам, будто те кролики, жуют траву и глядят, что же, в конце концов, у господ-экспериментаторов получится. Их едят, а они глядят. А дальше? Дальше выжившим выдадут номера (уже выдают) и поставят печати на чело и руку - вроде пропуска в новую жизнь. Без печати этой - ни продавать, ни покупать, ни работать. А на челе у некоторых она уже давно просматривается - их едят, а они глядят. Мол, приятного аппетита, господа, лишь бы войны не было. Жаль кроликов, но еще больше - самих "экспериментаторов". Обитателей "золотых клеток" собственной жадности и непотребств. Ведь ведают, что творят: и в храм ходят, и на нужды церкви отстегивают. Или не слыхали, что отвергнет Господь жертву неправедную? Так, в невеселых размышлениях и в мучительных поисках выхода придумалась мне Изания. Для несломленных и не подчинившихся Зверю. Ценящих в себе и других превыше всех благ образ и замысел Творца и отвергающих служение Вавилонской блуднице (его величеству капиталу) - даже ценой собственной жизни. Создать как бы альтернативную цивилизацию. Их девиз - "make yourself" (сотвори себя сам). Наш - сотворим друг друга. Ведь Человек "по образу и подобию" - сотворец Творцу! Могла ли я предположить, что, опубликовав в 1973 году фантастическую повесть "Земля спокойных" ("Последний эксперимент"), через каких-нибудь 30 лет сама окажусь на Земле-бета? "Как я их ненавидел! Их непробиваемое спокойствие. Их можно поодиночке уничтожить, превратить в рабов. Заставить убивать друг друга. Я мог бы стать их господином, диктатором". На Бете не было места для тех, кто "по образу и подобию", там всем управляла клонированная "Семья", запрограммированная на охрану общества "мертвых душ" Верховная Пирамида, или ВП. Все нелюди имели карты с номером, без них компьютер никуда не пропускал. Надо же - ВП! Не дать им загнать нас в клетки! "Фиолетовое облако поднимается и тает над скалами, небо становится черным и над Землей-бета проносится вихрь... Слышите, я хочу взорвать ваш рай, ваше трусливое убежище"! Удалить из атмосферы трод "теплохладности", убивающий в человеке человека. Фиолетовый (сплав цветов крови и неба) - это же цвет Изании, о которой я тогда не помышляла. А что если они, школяры? Те из них, кого еще не успел развратить и зомбировать "трод" нынешнего бытия. Те из них, что никогда не спрашивают об имени пса или его породе... Изания для юных! Утром был субботник, и я вспоминаю, как они старательно сгребали мусор на обочине в отдельные кучи. Машина за мусором так и не приехала, ну так еще не вечер. Прорвемся через "мерзость запустения", очистим нашу улицу и весь поселок, отремонтируем друг другу дома, сараи, вскопаем огороды, вырастим замечательные яблоки и огурцы с помидорами... Все же проще простого. Создать добровольные учебно-производственные бригады по интересам - строительно-ремонтные, огородно-садово-животноводческие, автодело (ремонт и вождение). Изучим новейшие технологии, вместе построим теплицы и хозблоки. Преподавать будут и сами родители, и другие жители поселка - разве мало у нас умельцев? Обучение прямо на месте, в деле - на раскачку нет времени. Учет работы каждого - в уе, приравненных к рублю, у каждого - свой счет, личная карточка, продублированная в компьютере. Власти обещают ребятам выход в Интернет - значит, опыт нашей школьной Изании сможем быстро распространить. Часть отремонтированных домов на лето сдадим, можно тем же дачникам в обмен на обучение ребят той или иной полезной профессии. Или на вырученные средства прикупим стройматериалов, пленку для теплиц, элитные посадочные семена. У кого пилорамы простаивают, станки полезные - все пойдет в ход. Из собранных ребятами и родителями средств можно будет начислять стипендии будущим студентам. Накапливать будем несгораемые уе, а живые деньги сразу же пускать в дело. Что же касается реализации нашей продукции - вначале будем снабжать друг друга по системе взаимозачетов, потом постепенно начнем сотрудничать с другими Изаниями. Со временем можно будет организовать цеха по переработке овощей и фруктов, молока и мяса, пекарню, столовую, обеды на дом. Транспорт-то будет свой! Нужны, значит, и собственные кадры технологов и поваров-кулинаров. И конечно же, электрики, ремонтники бытовой техники, мастерская по починке одежды и обуви, пошиву всякой там недорогой модной экипировки для молодежи. Организуем бригаду первой медицинской (с одновременной подготовкой к поступлению в медучилище или вуз) и ветеринарной помощи, уход за больными и одинокими престарелыми - для них вообще можно будет сделать в каком- либо помещении что-то вроде Дома Ветеранов - с питанием, досугом и лечением. Кстати, некоторые еще бодрые "бабули-дедули" смогут и обеды готовить, и за малышами присмотреть, и носки вязать, подшить валенки, получая за все свои баллы. А участки их с домами на правах аренды надо будет "довести до ума", пустить под дачи москвичам, парники или птицефермы - опять же по системе взаимозачетов в общепринятых ценах. Своя парикмахерская, ритуальные услуги...но что это я все о материальном? Конечно же, компьютерные и языковые классы - поначалу для занятий с ребятами будем привлекать профессионалов - дачников-москвичей, селить на лето в уже отремонтированные дома. Отдых им обойдется практически бесплатно. Художественная студия и народные промыслы, своя добровольная дружина, экологическая служба... Пруды вот заброшенные и замусоренные можно взять под охрану, продавать входные билеты, ну хотя бы по рублю. А деньги - на экологию... Свой газетный листок можно издавать - "Голос Изании". Пусть организуются ребята и в других школах, поселках, городах и странах. Чтобы расширяться нашим "Новым Васюкам", сотрудничать между собой и крепнуть. Все окажутся "при деле" - и молодняк, и взрослые, постепенно исчезнут проблемы пьянства, наркомании, преступности. И плевать нам тогда на "вампиров" всех мастей с их экспериментальными клетками на выживание. Вот где подлинно народное самоуправление... Выживем. Будет и на нашей улице праздник! До того я размечталась, что в горячке стала заходить во все знакомые дома, где проживали наши местные "мастера" - по плотницкой части и "жестянке", к автолюбителям и ремонтникам, специалистам по выращиванию урожайных яблок, редиски, петрушки и гладиолусов. К тем, у кого никогда не дохнут козлята и кролики, а коровы дают самое вкусное молоко. Кто чинит телевизоры, компьютеры и старинные часы, кто умеет шить крутые курточки и печь вкусные блины и пироги, делать уколы, вправлять позвонки и рисовать замечательные здешние пейзажи, которые так охотно покупают господа на Арбате. Господи, сколько же их оказалось в нашем поселке, умельцев "блоху подковать"! За несколько часов я обошла десятка три домов, и никто, практически никто! не отказался посильно обучать новое поколение своему мастерству, хоть и у многих не было родни среди местных школяров. И машины свои согласились предоставить, и пилорамы, и вообще, что потребуется. Я агитировала, что вот, вам за работу будут идти баллы, на которые вам починят крышу, вскопают огород, будут привозить на дом готовые обеды и парное молоко. А они, наши матери, отцы и деды просто мечтали - как хорошо, ежели можно будет кому-то передать то бесценное, чему тоже в юности кто-то обучил, или что сам открыл и придумал. Разве можно, чтоб все это вместе с тобой ушло навсегда? Я сама от них выходила с комом в горле, думая, какие они все замечательные, и почему, едва шагнешь за порог, - все те же разваливающиеся дома, заросшие огороды, больные сады и венчающая пейзаж огромная помойка у рухнувшего, когда-то монументального туалета, что у самой станции. И платформу нашу тоже скоро перекроют решеткой, а помойка останется навсегда. Если, конечно, не осчастливит нас когда-нибудь ассенизаторская машина - та самая, что должна забрать кучи мусора у обочин убранной ребятами улицы в день субботника, когда-то именуемого ленинским. Ну а ежели не осчастливит? Тогда кучи станут постепенно расти, пока не превратятся в одну сплошную гору, которая сольется с помойкой у станции. И тогда... Будто в подтверждение мрачных моих мыслей парень в шлепанцах, выскочив из калитки, вывалил содержимое пластикового мешка на близлежащую кучу листвы на обочине и буркнул: - Машина заберет. Зато утешил дед-сосед, пожертвовав на нужды Изании два ведра нарциссов со словами: "Надо же когда-то начинать". Правильно, дед, надо. Завтра я продам твои и свои цветочки на вокзале (если, конечно, не отберет и не поломает милиция и не посадит в обезьянник за "несанкционированную торговлю"). На вырученные деньги мы распечатаем, размножим и расклеим по школе объявления о начале новой жизни. И, если мусоровозка так и не приедет, сами вывезем помойку. Чтобы был, наконец, и на нашей улице праздник. Пока эта статья дожидалась своего часа, произошел ряд знаменательных событий. Дума одобрила куплю-продажу земли. Состоялся визит заокеанской дамы за Милошевичем. Ихний президент похлопал нашего по спине и отказался соблюдать договор по ПРО, а за бугром пробудились антиглобалисты, недовольные, что кто-то собирается их глобально оседлать и кататься таким образом в светлом капиталистическом завтра аж до конца света. Напрасно наездники убеждали, что без разницы, кто на ком едет, лишь бы вперед, напрасно вели разговоры а пользу бедных на самом высшем уровне - антиглобалисты брыкались, хулиганили и грозились "глобальным устроителям" этот самый "конец света" приблизить. И подумалось - уж не зреет ли на "гнилом Западе", пока мы на печи плачем да безмолвствуем, последняя Революция, предсказанная в Апокалипсисе и призванная уничтожить "Вавилонскую блудницу" руками ею же соблазненных народов? "Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое". ("И он (вождь) верил в пророчество "Откровения" Иоаннова о последних временах, о ВАВИЛОНСКОЙ БЛУДНИЦЕ - символическом торговом и политическом центре будущего единого антихристова царства со всемирным правительством, объединенной денежной системой и религией" - цитата из "Дремучих дверей" - 1999 г. - Ю.И.) А у нас на улице теперь вместо туалетно-помоечного ансамбля - груда шлакоблоков, грязи, скворечник на две персоны и три мусорных ящика, уже переполненных. По слухам, для столь кардинального решения потребовалось вмешательство самого губернатора области. У развалин оживление - народ с тачками, ломами и веревками растаскивает шлакоблоки по своим участкам. Особой популярностью пользуются плоские плиты - сгодятся на дорожки. Раз уж намечается такое светлое будущее, то и шагать к нему с помойными пакетами и ведрами надо цивилизованно. Верно, господа-товарищи? А может, еще не конец, еще есть время? Тоже пробудиться и вспомнить, что мы - от Неба"... Я попросила Бориса сфотографировать помоечный акрополь, легковушку у скворечника с открытым багажником, куда какой-то трудолюбивый мужичонка затаскивал те самые плиты. Замечательный получился снимок. В цвете. Прошло почти три года. Борис сделал еще снимок - помойка разрослась на всю улицу. Утонули в ней и скворечник, и мусорные баки - только свора озверевших от голода собак и кошек разгребают гнилье в тщетной надежде хоть чем-то поживиться. Но никто не ропщет, потому что к выборам помойку обязательно вывезут и наступит все-таки на нашей улице праздник. РАСКОПКИ (1970 год) Обнаружив, что штукатуры и маляры, нанятые нами на стройке для ремонта квартиры, в основном, халтурщики, я быстро научилась все делать сама. Помню, как, купившись на их заявление, что потолок "надо купоросить", согласилась на требуемую сумму, а затем оказалось, что это - всего-навсего пройтись по потолку раствором из пульверизатора. Накладка вышла и с циклевкой полов. Борис с Августом, нашим приятелем по ипподрому, в изнеможении ползали на коленях, циклюя за день по метру. Я их пожалела и привела Толика со студии Горького, мастера на все руки, который сказал, что полы надо предварительно сбрызнуть водой. Затем взял в руки циклю и управился за три часа со всей квартирой. Но главная беда была не в ремонте. Мое покрывало в мелкие розочки требовало спальни светлого дерева - "под старину", и я такую после долгих поисков нашла - из тополя, очень похожего на карельскую березу. Но не ставить же рядом с такой спальней современный письменный стол! Я прошлась по мебельным комиссионкам и в результате "заболела" антиквариатом. Это было уже посерьезней "березняка". Снова знакомство с продавцами, какими-то бойкими личностями, которые рыскали по старым московским квартирам и всегда могли проинформировать, где можно купить "Павла", "Александра", "карелку", ампир, модерн, "чипиндейлы" или "були". Первым делом я, по рекомендации некоего Саши, поехала куда-то на Тишинку, где за сто двадцать рублей приобрела странного вида столик-комод из карелки, на тоненьких ножках, под названием "паучок". Владельцы столика радовались, что наконец-то после смерти деда могут избавиться от этого "допотопного хлама" и купить настоящую современную мебель. Мол, многое они просто выкинули на помойку, например, старое кресло-развалюху. И своими глазами видели, как какой-то вполне приличный с виду мужчина в шляпе схватил их кресло и поволок вприпрыжку, ловя на бегу такси. Они ему из окна кричали, чтоб забрал еще и подлокотник, но он умчался на машине. Совсем народ с ума посходил - что с такой рухлядью делать? Разве что на даче печь растапливать... После ремонта (еще сто рублей) "паучок" преобразился. Я его поставила в спальне, но тут заверещали стены, двери, окно и потолок. Стены требовалось обить штофом, на двери (белые створчатые) сделать бронзовые накладки и ручки, на окно, естественно, заказать "маркизу", а на потолок повесить что-нибудь эдакое, сама не знаю что. Слава Богу, хоть свекровь нам презентовала свое венецианское зеркало - не пришлось покупать. В общем, опять я бросилась к декораторщикам со студии Горького. Они обили мне спальню индийским ситцем в мелкую розочку, под стать покрывалу, преобразили двери, дверные и оконные ручки посоветовали пошукать в домах под снос, а люстры - в комиссионках. Слава Богу, комната Вики со свекровью потребовала меньше всего расходов, ну а кухню, на которой я проводила минимум времени, просто отремонтировали. Правда, однажды я чуть было ни купила набор резной русской мебели (стол, скамью и табуретки), но ее облюбовал Илья Глазунов, и я ему великодушно уступила. Но настоящие испытания преподнесла столовая-гостиная. Начались они с камина. Нам сообщили, что на улице Горького срочно продается "шедевр", что его хотел приобрести Сергей Образцов, но не позволил потолок. У нас потолок был нормальный (дом метростроевский, 53-го года, еще с "излишествами"). Мы помчались по адресу, потому что особняк должны были вот-вот сносить. Камин был и впрямь потрясающий - белый с золотом фаянс, в центре - зеркало с фавном, похожим на Шаляпина. Он был действующим, внутри выложен маленькими желтыми кирпичами. Хозяйка сказала, что дом принадлежал когда-то купцу Иванову, что они с мужем даже платили государству пошлину за хранение в доме художественной ценности. Она запросила не слишком дорого, но потребовала деньги вперед, потому что никто не знал, как его разбирать. Мы заплатили и стали обзванивать знакомых. Помню, самым оригинальным было мнение Саши Бенкендорфа - мол, такие камины разбираются снизу. В конце концов, мы выяснили, что, ежели кирпичи внутри камина скреплены глиной, то все должно получиться, только для ослабления внутреннего давления надо поливать их изнутри водой, потихоньку вынимать и осторожно освобождать скрепленную проволокой облицовку. Провозились до позднего вечера. Все шло, как надо, треснули лишь две детали. Когда вытащили на улицу все эти величественные руины и стали ловить машину, прохожие останавливались и, наверное, думали, что грабанули какой-то музей. Мы молились - хоть бы не привлечь внимание милиции. Все обошлось, и, когда мы очистили от глины и отмыли в ванной детали, когда засверкала и засияла позолота, на каждой четко проступило кузнецовское клеймо. Прежде мне доводилось встречать кузнецовскую посуду, другие изделия из фаянса и фарфора со знаменитым клеймом, но чтоб целый камин...Собрали его те же ребята со студии Горького - разумеется, декоративный вариант (дымохода в комнате не было), на алебастре, внутрь поставили камин "Уголек" с подсветкой. Шедевр еле-еле уместился - под самый потолок. Пришел Яков Наумович Риваш, мой новый знакомый по антикварным раскопкам - он был художником еще на "Детях капитана Гранта". Глянул на камин, ахнул и, пролистав свой каталог, сказал, что печка эта заказная, исполнена Кузнецовым в единственном числе, то есть еще тогда была уникальна. И что "дуракам везет". Ну а "везучие дураки", то есть мы с Борисом, тем временем в ужасе сообразили, что покрывало в своих претензиях - просто аскет по сравнению с этим сооружением, требующим вокруг нивесть какой мебели, царских обоев и зеркал, не говоря уже о люстре со свечами и прочей мелочевке. И отправились на поиски антикварных сокровищ по предназначенным к сносу домам. Нам действительно везло. Почти сразу на Трубной дурацкое счастье привело нас в здание, где располагалось кафе "Ласточка" и где вроде бы жили то ли Брики, то ли сам Владимир Владимирович. Некоторые квартиры уже пустовали, на окнах и дверях красовались бронзовые ручки, закрашенные масляной краской. Отвертка не брала, мы в кровь ободрали руки, но насобирали полную сумку бронзы, которую потом часами отскребали от краски. Подумать только, к ним могли прикасаться прокуренные пальцы "лучшего и талантливейшего"! В одной из квартир проживала бабуля, которая нам несказанно обрадовалась и сообщила, что старья у нее навалом, отец был на нем помешан, хоть сам из крестьян, и после революции выменивал у барынь на продукты барское барахло. Даже показала фото - мужик с окладистой бородой и в сапогах восседает на александровском кресле посреди картин, ваз и статуй. И, мол, у нее здесь так, безделушки, а вот у сестры в Загорске действительно как в хоромах. Но у нас и от этих "безделушек" дыхание перехватило. В комнате горела очень тусклая лампочка - хозяйка экономила электричество. Мы складывали посреди комнаты все, что она предлагала, записывали цены, не торгуясь. Наличных, разумеется, не хватило, Борис помчался по знакомым и родичам. Расплатились, покидали в машину, договорившись раздобыть денег и снова наведаться. Но уже назавтра бабка наотрез отказалась что-либо продавать, сославшись на запрет племянника: - Сказал, что на грузовике все лишнее в Загорск заберет. Обещался на новую квартиру помочь переехать и похоронить, как помру. Он хочет, чтоб прописала его у себя, а я боюсь. Еще подсыплет чего-нибудь, а? Таких старушек и стариков с антиквариатом, до смерти боящихся своих родственников и друзей, было в Москве немало - они-то и пополняли комиссионки, вызывая на дом оценщиков. Хорошие вещи приходилось "ловить". Так я "поймала" стол-сороконожку, который, по утверждению продавца, приглядел сам Михаил Ульянов. Разумеется, приходилось вознаграждать. Пришла как-то вечером - стоит замечательный буфет красного дерева, оценили очень дешево, но уже выписали молодожены. Муж поехал за деньгами, жена караулит. - Сейчас нарисуем, - подмигивает "шустрик" (так я называла бойких продавцов), видя мое расстроенное лицо. Минут через десять приезжает муж, и пара оплачивают совсем другой буфет. - Как ты это сделал? - Как, как... Сказал, что вещь вся изнутри жучком съедена, вот как. Ну, разве тут можно было не отблагодарить, не поделить грех? Деньги испарялись и горели, как масло на раскаленной сковородке, согласно афоризму одного из "шустриков": "Хочешь хороший блин - лей побольше масла, пока сковородка горячая"! На линии огня "Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое" Газета со статьей "Праздник на нашей улице" вышла 5 сентября. В связи с катаклизмами, случившимися через несколько дней 11 сентября, читатели просят подробнее ознакомить их с пророчеством апостола Иоанна Богослова о "Вавилонской блуднице", символическом торговом и политическом центре будущего единого антихристова царства, - по толкованию Лопухинской Библии. (Петербург, 1904-1913гг под ред. проф. богословия А.П.Лопухина). Поскольку такая Библия есть далеко не у каждого, привожу из нее часть цитат, как вошедших, так и не вошедших в "Дремучие двери". "Великая блудница, это, несомненно, город, и город будущего времени, город антихристианского царства, который может быть назван Вавилоном или Римом по сходству своей культуры и по своему боговраждебному развращающему влиянию на другие народы". "Центр роскоши, безудержной похоти, всяческой лжи и злодеяний - он символизирует как бы всемирное вожделение сверх всех разумных законов - денег, роскоши, власти, славы, блуда...Это общество безудержного потребления, всемирная похоть - олицетворение и причина всех пороков человечества во все века". "И жена тоже облечена в порфиру и багряницу, что указывает на царскую и гордую роскошь...Жена, город последнего времени, взяла от мира все, что в нем считается драгоценностью. Она изображается держащею в руках золотую чашу, наполненную мерзостью и нечистотой ее блудодейства. Это значит, что жена была, как город антихристианского царства, распространительницей безбожной и безнравственной культуры среди окружающих и подчиненных ему народов. "Воздайте ей". Этими исполнителями Божьего повеления, очевидно, являются те самые цари, которые были назначены исполнителями Божьей воли относительно суда над Вавилоном. Им повелевается воздать, отплатить Вавилону, как и он воздавал "вам", ибо от его развращенной жизни, от его насилий страдали не только избранные христиане, но даже и самые нечестивые цари и народы. Сильного двойного наказания, страдания Вавилон вполне заслужил своим крайним нечестием, своим развращающим примером и влиянием. Его виновность обнаружилась собственно в том, что он поил народы вином своего блудодеяния. Его прежняя гордость и самоуверенность, как столицы антихристианского царства, как действительной царицы, окажутся совершенной противоположностью с его внезапной гибелью. Он считал себя всесильным, вечным, но его постигнет гибель и постигнет внезапно, в один день и одновременно обрушатся на него казни. Чрез это и будет доказано, что силен Господь Бог, судящий его". "Ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим были введены в заблуждение все нар