Саймон Грин. Восход Голубой Луны ------------------------------------------------------- Simon R. Green "Blue Moon Rising", 476 pp. © Copyright Simon R. Green, 1991. © Copyright перевод, Гужов Е. (gu@samuni.silk.org), 1998. Spellcheck by Денисюк Е. (Yadzenisiuk@rambler.ru), October 2001 ------------------------------------------------------- Об авторе Саймон Р. Грин родился в 1955 году в Брэдфорд-на-Эйвоне, где и живет до сих пор. Он получил степень магистра по современной английской и американской литературе в Лейсесторском университете. "Восход Голубой Луны" - его второй роман. --------------------------------------------------------------- Матери и отцу, которые были всегда, когда я в них нуждался. ------------------------------------------------------- Аннотация В те дни жили герои и злодеи, и тьма окутывала Землю. Были драконы, чтобы с ними сражаться; плененные принцессы, чтобы их спасать; рыцари в сияющих доспехах совершали великие деяния. Много сказаний осталось о тех временах, сказаний о стойкости, храбрости и отчаянном безрассудстве. ------------------------------------------------------- Глава первая. Бег по Радуге Принц Руперт ехал по Чащобе на единороге, уныло глядя сквозь моросящий дождь и нехотя разыскивая блоху, прячущуюся где-то на груди под панцирем. Несмотря на холод, он сильно потел под тяжестью доспехов, и дух его пал так низко, что почти скрылся из виду. "Иди и убей дракона, мой сын", сказал король Джон, и все придворные зааплодировали. Они могли себе это позволить. Им не надо было идти и лицезреть дракона. Или ехать по Чащобе в неподъемных доспехах и под дождем. Руперт бросил ловить блоху и неловко вытер стальной шлем, но напрасно; вода продолжала капать на шею. Высокие, тесно стоящие деревья возвышались по обе стороны узкой тропы, сливаясь в зеленом мраке, отражавшем его настроение. Толстые, мясистые лианы опутывали стволы и длинными переплетенными лентами свисали со всех ветвей. Тяжелая, угрюмая тишина висела над Чащобой. Звери не бегали в густом подлеске, и птицы не пели. Единственными звуками были постоянная капель дождя с нижних ветвей пропитанных водой деревьев и глухая поступь копыт единорога. Вязкая глина и опавшая листва делали извилистую древнюю тропу более обычного предательской, и единорог шел все медленнее, скользя, пошатываясь и унося принца Руперта все глубже в Чащобу. Руперт сердито взглянул на него и глубоко вздохнул. Всю свою жизнь он испытывал трепет перед славными деяниями предков, о которых долгими и темными зимними вечерами торжественными голосами пели менестрели. Он вспомнил, как ребенком сидел с широко распахнутыми глазами и открытым ртом у огня в Большом Зале, с восхитительным ужасом вслушиваясь в сказания об ограх и гарпиях, магических мечах и кольцах власти. Погружаясь в легенды своей семьи, Руперт еще ребенком поклялся, что когда-нибудь он тоже станет героем, как его прадед Себастьян, променявший три года жизни на три желания и освободивший принцессу Элен из Башни-без-Дверей. Или, как дед Эдвард, кто в одиночку схватился с ужасной Ночной Ведьмой, которая поддерживала свою замечательную красоту купаниями в крови юных девушек. Теперь, наконец, у него есть шанс стать героем и одновременно завтраком для собак. Главным образом Руперт винил в этом менестрелей. Они были так заняты воспеванием героев, побеждавших дюжины врагов одним взмахом меча, потому что сердца героев были чисты, что времени никогда не хватало для более важных тем; например, как предохранить доспехи от дождя, или о том, что надо избегать незнакомых фруктов, которые заставляют слишком часто бегать за кусток, или о том, где лучше всего копать отхожие места. В бытии героя была прорва такого, о чем менестрели никогда не упоминали. Руперт уже дошел до самого поганого настроения, а тут еще единорог под ним пошел нетвердо. "Ровнее!", рявкнул принц. Единорог надменно фыркнул. "Тебе там наверху хорошо, спокойно; а я делаю за тебя всю работу. Твои доспехи весят целую тонну. Моя спина меня убивает." "Я тоже в седле уже три недели", без всякого сочувствия возразил Руперт. "И меня беспокоит не спина." Единорог хихикнул и вдруг мертво встал, чуть не выбросив Руперта из седла. Чтобы сохранить равновесие, Руперт схватился за его длинный витой рог. "Почему встали? Тропа слишком глинистая? Боишься запачкать копыта?" "Хочешь посмеяться, тогда сойди и прогуляйся", огрызнулся единорог. "На тот случай, если ты не заметил -- тропу загораживает паутина." Руперт тяжело вздохнул: "Хочешь, чтобы я проверил?" "Пожалуйста." Единорог переступил с ноги на ногу, вызвав у принца легкий приступ морской болезни. "Ты же знаешь, как я отношусь к паукам..." Руперт смиренно чертыхнулся и неуклюже спустился с седла, причем доспехи громко протестовали при каждом его движении. На добрых три дюйма он утонул в глине и долго неустойчиво раскачивался, пока не обрел равновесия. С трудом открыв забрало, он обеспокоенно рассмотрел гигантскую паутину. Толстые молочно-белые пряди перегораживали узкую тропу, липкие нити были усеяны поблескивающими брильянтами захваченных дождевых капель. Руперт нахмурился: какой же паук прядет паутину почти в десять футов высоты? Он осторожно потащился вперед, вынул меч и ткнул одну из прядей. Лезвие намертво прилипло и вырвать меч удалось лишь двумя руками. "Хорошее начало", - сказал единорог. Руперт игнорировал ехидное животное и задумчиво рассматривал паутину. Чем больше он вглядывался, тем меньше она походила на паутину паука. Рисунок не тот. Пряди висели узловатыми косами, ниспадая с высоких ветвей развевающимися лентами, а с ветвей пониже свисали толстыми связками, тонувшими в глине тропы. И вдруг Руперт почуял, как медленно зашевелились волосы у него на затылке, и понял, что, хотя паутина постоянно трепещет, ветер совсем не дует. "Руперт", - тихо произнес единорог. "За нами следят, верно?" "Верно." Руперт нахмурился и изготовил меч. Что-то преследовало их с тех пор, как на рассвете они углубились в Чащобу, что-то, что пряталось в тени и не отваживалось показываться на свету. Руперт осторожно переместил свой вес, чтобы лучше чувствовать тропу под ногами. Если дойдет до боя, густая глина превратится в проблему. Он снял шлем и положил его на обочину тропы; узкие смотровые щели слишком сильно ограничивали поле зрения. Выпрямляясь, он незаметно огляделся и замер, увидев гибкий бесформенный силуэт, движущийся среди деревьев. Высокий, словно человек, он двигался не так, как человек, и прежде чем тварь снова исчезла в скрадывающих тенях, свет блеснул на ее когтях и клыках. Дождь постукивал Руперта по голове и беззаботно стекал по лицу в то время, как холодный ужас медленно охватывал его. За Чащобой лежала тьма. Сколько помнили люди, всегда существовала часть Леса, где стояла вечная ночь. Солнце там не светило, и кто бы ни жил там, он никогда не видел света дня. Картографы называли это место Мраком и предупреждали на картах: "Здесь Водятся Демоны". Несчетные века страну Леса и страну Мрака разделяла Чащоба, пугающе опасная путаница болот, колючего шиповника и внезапной смерти, откуда лишь немногие выбирались живыми. Безмолвные хищники бродили по тропам, заросшим травой и лианами, поджидая в засадах неосторожных. А в последние несколько месяцев странные, бесформенные создания начали бродить по стране Леса, не отваживаясь встретиться со светом дня. Временами, когда солнце уже давно закатилось, одинокий хуторянин слышал, как кто-то скребется в его надежно запертые двери, а утром во дворе обнаруживал глубокие борозды, а в своем амбаре находил изувеченную скотину. Чащоба больше не служила барьером. Здесь Водятся Демоны. Руперт переборол страх и крепче сжал меч. Тяжесть стали успокоила его и он помахал перед собой сияющим лезвием. Он глянул вверх на темные тучи, спрятавшие солнце: одна приличная вспышка солнечного сияния заставила бы эту тварь поспешно искать свое логово, но, как обычно, Руперту не везло. Это всего лишь демон, яростно думал он. Я в полных доспехах и знаю, как пользоваться мечом. У демона нет ни единого шанса. "Единорог", спокойно сказал он, пристально вглядываясь в тени, где последний раз видел демона, - "ты бы лучше нашел дерево и спрятался за ним. И держись подальше от схватки: я не хочу, чтобы тебя ранило." "Я уже далеко от тебя", - ответил приглушенный голос. Руперт огляделся и обнаружил единорога на порядочном расстоянии, прячущимся за толстым стволом дерева. "Премного благодарен", - сказал Руперт. "А если мне понадобится твоя помощь?" "Тогда у тебя возникнет проблема", - твердо сказал единорог, - "потому что я не пошевелюсь. Я узнаю демонов по запаху. Они едят единорогов." "Они едят все", - сказал Руперт. "Это точно", - ответил единорог и нырнул за дерево с глаз долой. Не в первый раз Руперт поклялся разыскать человека, который всучил ему этого единорога, и лично сотворить мошеннику что-нибудь особенно неприятное. Слева послышался слабый звук шаркающих шагов и Руперт только начал поворачиваться, когда демон врезался в него сзади. Тяжелые доспехи перевесили, и он упал лицом в липкую глину. Удар вышиб из него дыхание, меч выпал из вытянутой руки. Он мельком увидел, как нечто темное и бесформенное нависло над ним, а потом ужасная тяжесть навалилась на его спину. Когтистая лапа вцепилась в затылок и с силой повернула лицо вниз. Глина забила глаза. Руперт отчаянно бил руками и пытался ногами нащупать что-нибудь твердое, однако подкованные сапоги только беспомощно скользили в густой грязи. Легкие рвались от недостатка воздуха, жидкая глина наполнила его зияющий рот. Паника охватила его, он бесполезно брыкался и бился. Голова безумно кружилась, в ушах стоял дикий рев, кончалось дыхание. Одна рука вклинилась под грудную пластину, и с внезапным вдохновением он воспользовался рукой, как рычагом, чтобы перевернуться на спину и придавить извивающегося демона тяжестью своих доспехов. Он лежал так несколько долгих и ценных мигов, вытягиваясь в больших судорожных вдохах и выковыривая грязь из глазниц. Он завопил, чтобы единорог помог ему, он ответа не получил. Демон яростно замолотил по доспехам неуклюжими кулаками, потом когтистая лапа зазмеилась вверх, пытаясь разодрать лицо Руперту. Он завизжал от боли, когда когти разорвали скулу, и отчаянно пытался дотянуться до меча. Демон воспользовался преимуществом своего движения и вывернулся из-под него. Руперт живо перекатился на бок, схватил меч, и шатко поднялся на ноги в липучей зыбкой грязи. Тяжесть доспехов превращала любое движение в подвиг, густая кровь стекала по лицу и шее, он, покачиваясь, стоял перед пригнувшимся демоном. Многим демон был похож на искривленного и обезображенного человека, однако взгляд его голодных глаз без зрачков выдавал присутствие зла. Демоны убивают, чтобы жить, и живут, чтобы убивать: это тьма, вырвавшаяся на свободу. Руперт покрепче сжал меч и принудил себя сосредоточиться на демоне просто как на противнике. Демон силен, быстр и смертельно опасен, но и он таков же, если ему удастся сохранить свое самообладание. Ему надо выбраться из глины и опереться на твердую землю; предательская трясина давала демону слишком большое преимущество. Он осторожно шагнул вперед и демон нетерпеливо согнул свои когти, широко улыбаясь и открывая ряды острых, зазубренных зубов. Руперт помахал перед собой мечом и демон немного отступил, опасаясь холодной стали. В поисках твердой почвы Руперт бросил взгляд позади создания цвета ночного мрака и чуть улыбнулся тому, что увидел. В первый раз он почувствовал, что в бою у него есть шанс. Он схватил меч обоими руками, сделал глубокий вздох, а потом атаковал полным выпадом пригнувшегося демона, сознавая, что если упадет, то он мертвец. Демон резко отпрянул, оставшись чуть впереди ищущего меча Руперта. Руперт с трудом продвигался, пытаясь устоять на заплетающихся ногах. Демон ухмыльнулся и снова отпрыгнул, попав прямо в массивную паутину, которая загораживала тропу. Руперт, запнувшись, остановился, занося меч для убийственного удара, и застыл в ужасе, когда толстые молочно-белые пряди паутины медленно свернулись вокруг демона. Демон яростно забился в прядях, потом тихо завыл в агонии, когда паутина засочилась прозрачной вязкой кислотой, от которой шел дымок там, где она капала на землю. Руперт с болезненным восхищением следил, как слабо сопротивляющийся демон исчезает в гигантском пульсирующем коконе, который покрыл его с головы до ног. Последние содрогания быстро замерли и паутина начала переваривать свою добычу. Руперт устало опустил меч и оперся на него, давая отдых ноющей спине. Кровь затекла ему в рот и он сплюнул. Каково быть героем? Он кисло улыбнулся и осмотрел себя. Его великолепные полированные доспехи заляпаны засыхающей глиной и гравированы глубокими следами царапин от когтей демона. У него все болит, голова пульсирует от боли. Он поднял дрожащую руку к лицу и вздрогнул, увидав свежую кровь на кольчужной перчатке. Он никогда не любил вида крови, особенно своей. Он сунул меч в ножны и тяжело сел на обочину тропы, не обращая внимания на хлюпающую грязь. Вообще говоря, он думает, что действовал не совсем уж плохо. Не так уж много людей сталкивалось с демоном и выживало, чтобы потом рассказать об этом. Руперт взглянул на теперь уже неподвижный кокон и поморщился. Не самый героический способ победить и, конечно, не самый спортивный, однако демон мертв, а он жив -- именно этого он и добивался. Он снял перчатку и осторожно проверил пальцами изувеченное лицо. Раны широки и глубоки, идут от уголка глаза вниз до рта. Надо бы их чисто промыть, смутно подумал он. Не хочу заражения. Он потряс головой и огляделся вокруг. Во время схватки дождь прекратился, однако солнце уже скользило вниз по небу к закату, и тени становились темнее. Ночи наступают быстрее, хотя еще совсем лето. Капли равномерно падали с нависающих ветвей, сырой мускусный запах тяжело висел в застывшем воздухе. Руперт взглянул на паутинный кокон и вдруг содрогнулся, вспомнив, как близко он подошел к паутине, пытаясь прорубить дорогу. Хищники выступают во многих обличьях, особенно в Чащобе. Он смиренно вздохнул. Устал он, или нет, время продолжать путь. "Единорог! Где ты!" "Здесь", ответил вежливый голос из самой глубокой тени. "Ты сам выйдешь, или мне отправиться за тобой?", прорычал принц. Наступила небольшая пауза, потом единорог застенчиво вышел на тропу. Руперт уставился на животное, которое старательно отводило взгляд. "И где же ты был, когда я рисковал своей шеей, воюя с демоном?" "Прятался", ответил единорог. "Это казалось самым логичным." "Почему ты не помог?" "Ну", рассудительно начал единорог, "если ты не смог бы управиться с демоном в полных доспехах и с мечом, я не понимаю, какую помощь смог бы оказать тебе я." Руперт вздохнул. Когда-нибудь ему следует научиться не спорить с единорогом. "Как я выгляжу?" "Ужасно." "Премного благодарен." "У тебя, наверное, останутся шрамы", с энтузиазмом сказал единорог. "Великолепно. Это все, что мне нужно." "Я думал, что на лицах героев должны быть шрамы." "Кто так думает, должен проверить свою голову. Чертовы менестрели... Помоги мне подняться, единорог." Единорог быстро подошел и стал рядом. Руперт дотянулся, крепко ухватился за стремя и медленно выволок себя из глины. Единорог терпеливо стоял, когда Руперт устало прислонился к его боку, дожидаясь, пока до костей пронзающая боль не затихнет достаточно надолго, чтобы попытаться забраться в седло. Единорог беспокойно рассматривал его. Принц Руперт был высоким, красивым мужчиной лет двадцати пяти, однако кровь, боль и изнеможение прибавляли его лицу еще лет двадцать. Его кожа посерела и была в бусинках пота, глаза воспалились. Он, очевидно, не был в состоянии ехать верхом, однако единорог знал, что гордость вынудит его попытаться. "Руперт...", сказал единорог. "Да?" "Почему бы тебе просто... не повести меня пока? Ты ведь видишь, как шатко мне в этой глине." "Ага", сказал Руперт. "Это хорошая мысль. Я так и сделаю." Он протянул руку и взялся за повод, голова его устало поникла. Медленно, осторожно, единорог повел его мимо неподвижного кокона дальше по тропе, направляясь глубже в Чащобу. * * * Через два дня Руперт снова был в седле и быстро подъезжал к границе между Чащобой и Лесом Мрака. Раны его, в основном, зажили благодаря сумке с травами, которую придворный Астролог принудил его взять перед отъездом, и хотя он не раз хотел бы посмотреться в зеркало, шрамы на его лице, похоже, прекрасно зарубцевались. В общем, Руперт чувствовал себя чуть более радостным или, по меньшей мере, чуть менее грустным. Предполагалось, что он убьет дракона, но, по правде говоря, драконов никто не видел уже много лет и они весьма основательно перешли в легенду. Руперт начинал понемногу разочаровываться в легендах; казалось, легенды зациклились на чести и славе, и не обращали внимания на важные подробности, вроде того, как убить кого бы то ни было и при этом не быть убитым самому. "Потому, что его сердце чисто" -- лозунг не слишком-то помогает, когда идешь на дракона. Могу поспорить, что мой дракон будет изрыгать пламя, мрачно подумал Руперт. Он как раз тщательно обдумывал новую великолепную идею, которая позволила бы ему вернуться почти с честью, когда его внимание настойчиво привлек мочевой пузырь. Руперт вздохнул и направил единорога в сторону от тропы. Еще одна мелочь, о которой никогда не упоминали менестрели. Он быстро слез с седла и начал проделывать сложную серию расстегиваний клапанов, защищающих его чресла. Он едва успел вовремя и беззаботно засвистал, опустошая пузырь на ближайший пень. Если его диета вскоре не улучшится, он станет единственным героем, идущим в битву с расстегнутой ширинкой. Мысль показалась бесспорной, и как только он кончил дело, Руперт начал снимать доспехи. Он носил проклятую тяжесть только потому, что был убежден -- это традиция любого рыцаря, отправившегося на поиски. Говенная традиция, весело подумал Руперт; дух его воспарял все выше, кода побитые доспехи часть за частью плюхались в раскисшую глину тропы. После небольшого раздумья, он решил оставить на себе подкованные сапоги -- может, понадобится хорошенько пнуть кого-нибудь. Облаченный под конец только в кожаную куртку, штаны и в свой самый лучший плащ, Руперт впервые за много недель чувствовал себя удобно. Надо признать, он чувствовал себя также значительно уязвимее, но учитывая, как ему недавно везло... "Ненавижу траву", уныло произнес единорог. "Тогда почему ты ее ешь?", спросил Руперт, застегивая пояс для меча. "Потому что я голоден", сказал единорог, жуя с отвращением. "И еще потому, что несколько недель назад у нас кончился цивилизованный фураж..." "Что плохого в траве?", мягко поинтересовался Руперт. "Лошади едят ее все время." "Я не лошадь!" "Я и не утверждал этого..." "Я единорог, чистокровный единорог, и заслуживаю соответствующей заботы, внимания и еды. Наподобие овса, ячменя, ..." "В Чащобе?" "Ненавижу траву", пробормотал единорог. "От нее меня пучит." "Попробуй чертополох", предложил Руперт. Единорог тяжело взглянул на него. "Я хоть чем-то напоминаю осла?", угрожающим тоном поинтересовался он. Руперт, пряча улыбку, отвернулся, и обнаружил дюжину гоблинов, бесшумно выступивших из теней, чтобы заблокировать дорогу. От трех до четырех футов росту, худые, словно пугала, и с остроконечными ушами, они были вооружены короткими ржавыми мечами и топорами для рубки мяса с зазубренными лезвиями. Разнокалиберное серебряное и бронзовое оружие, очевидно, было захвачено у людей-путешественников, а их неприятные ухмылки слишком ясно намекали на то, что случилось с предыдущими хозяевами. В ярости на то, что его так легко застали врасплох, Руперт вытащил меч и бесстрастно оглядел всех. Гоблины взяли оружие наизготовку, но потом тревожно посмотрели друг на друга. Довольно долго никто не шевелился. "Не стойте просто так", прорычал низкий голос из теней. "Взять его!" Гоблины уныло переступили с ноги на ногу. "Видишь, какой у него длинный меч?", спросил самый маленький гоблин. "И посмотри на его шрамы, и на засохшую кровь на доспехах", уважительно прошептал другой гоблин. "Он, должно быть, сразил дюжину врагов, чтобы так изгваздаться." "Наверное, изрубил в капусту", мрачно заключил самый маленький гоблин. Руперт небрежно помахал мечом перед собой, свет блеснул по всей длине клинка. Гоблины нехотя потрясли оружием и сбились вместе для большей безопасности. "Тогда возьмите его коня", потребовал голос из теней. "Коня?" Единорог вскинул голову, ярость засверкала в кроваво-красных глазах. "Коня? Вы думаете, это что у меня на лбу? Украшение? Я -- единорог, идиот!" "Конь, единорог -- какая разница?" Единорог ударил копытом и опустил голову так, что свет блеснул на причудливо закрученном роге. "Ладно. Значит так. Поодиночке или все разом: сейчас вы получите!" "Веселенькое дельце, вожак", пробормотал самый маленький гоблин. Руперт бросил на единорога изумленный взгляд. "Мне казалось, что ты разумный и последовательный трус." "Сейчас я слишком разозлен", проворчал единорог. "Я испугаюсь потом, когда будет время. Выстрой недомерков передо мной и я насажу всю кучу на вертел. Я покажу им такой шиш-кебаб, что они его долго не забудут." Гоблины украдкой начали покидать тропу. "Кончайте обсераться и убейте проклятого путешественника!", прогремел голос из теней. "Не терпится видеть его мертвым, так сам его и убей!", огрызнулся самый маленький гоблин, высматривая одновременно ближайший путь отступления. "Это все твоя ошибка. Как обычно, нам надо было напасть из засады, пока он отвлекся." "Вам надо заиметь боевой опыт." "Насрать на твой опыт! Надо держаться того, в чем мы доки: навалиться вдруг скопом на одного!" Раздался глубокий вздох, потом из теней величественно выступил вожак гоблинов. Широкоплечий, выразительно мускулистый, ростом весьма близкий к пяти футам, он был самым большим гоблином из всех, встреченных Рупертом. Вожак гоблинов погасил свою гнусно воняющую сигару о грязно-зеленый бронзовый нагрудник и оглядел гоблинов, тесно сгрудившихся на середине тропы. Потом он снова вздохнул и с отвращением покачал головой. "Посмотрите на себя. Как, вам кажется, мне сделать из вас бойцов, если вы не хотите сражаться? Я спрашиваю: в чем проблема? Здесь всего лишь один человек!" "И один единорог", уточнил самый маленький гоблин. "Ну, хорошо, один человек и один единорог. И что? Мы же разбойники, вы что - забыли? Наша работа теперь -- подстерегать беззащитных путешественников и отнимать их драгоценности." "Мне он не кажется беззащитным", пробормотал самый маленький гоблин. "Погляди на его громадный грязный меч." Гоблины с болезненный интересом глядели, как Руперт небрежно упражняется в рубящих и колющих ударах. Единорог расхаживал взад-вперед чуть позади него, нацеливая рог то на одного, то на другого гоблина, что никак не добавляло им уверенности в себе. "Вперед, парни", с отчаяньем в голосе сказал вожак гоблинов. "Как вы можете бояться того, кто ездит на единороге?" "А какое это к нам имеет отношение?", спросил самый маленький гоблин. Вожак что-то забормотал, ясно расслышалось только слово "девственник". Все гоблины уставились на Руперта, некоторые многозначительно захихикали. "Нелегко быть принцем", сказал Руперт, против своей воли отчаянно краснея. "Вы хотите что-нибудь добавить?" Он крепче ухватился за меч и начисто состриг нависающую ветку. Отрубленный конец со зловещим глухим стуком упал на землю. "Великолепно", пробормотал самый маленький гоблин. "Теперь мы его по-настоящему разозлили." "Заткнись!", прорычал вожак гоблинов. "Смотрите, нас тринадцать, а он только один. Если мы навалимся все разом, мы его возьмем." "Хочешь пари?", спросил голос из заднего ряда. "Заткнись! Когда я скомандую, нападайте! Нападайте!" Он пошел вперед, потрясая мечом, остальные гоблины нехотя последовали за ним. Руперт шагнул вперед, тщательно нацелился и толкнул мечом вожака гоблинов. Другие гоблины запнулись, встали, потом бросили взгляд на повалившегося вожака и живо побросали свое оружие. Руперт согнал гоблинов в кучу, оттеснив их с дороги подальше от брошенного оружия, потом прислонился к подходящему дереву, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Они были такими неумелыми злодеями, что у него не лежало сердце убивать их. Вожак гоблинов сел, потряс гудящей головой, чтобы прояснить ее, и явно пожалел, что это сделал. Он уставился снизу на Руперта и старался выглядеть вызывающе. Это не слишком удавалось. "Я говорил, что тринадцать -- несчастливое число", сказал самый маленький гоблин. "Ну, хорошо", сказал Руперт. "Внимание, я скажу, что собираюсь сделать. Вы соглашаетесь катиться отсюда к черту и перестать надоедать мне, а я соглашаюсь не отдавать вас на съедение единорогу в виде мелко нарубленных кусочков мяса. Как звучит?" "Справедливо", живо отозвался самый маленький гоблин. "Очень справедливо." Масса кивков других гоблинов. "Вначале мы хотим назад свое оружие", сказал вожак гоблинов. Руперт улыбнулся. "Я что, похож на сумасшедшего?" Вожак гоблинов пожал плечами. "Попытка не пытка. Хорошо, сэр герой, мы договорились." "И вы не станете преследовать меня?" Вожак гоблинов тяжело посмотрел на него. "Я что, похож на сумасшедшего? Похоже, мне теперь потребуются недели, чтобы снова превратить эту толпу в боевую единицу после того, что вы с ними сделали. Лично я, сэр герой, буду чрезвычайно доволен, если больше никогда вас не увижу." Он поднялся на ноги и повел гоблинов обратно в лес. Через несколько секунд они все исчезли. Руперт ухмыльнулся и бросил меч в ножны. Наконец-то он приобрел нужную сноровку. * * * Когда часом позже Руперт миновал Чащобу и заехал в Лес Мрака, свет мгновенно потускнел. Высоко над ним гниющие деревья наклонились друг к другу, лишенные листьев переплетенные ветви заслонили солнце, и за несколько мгновений Руперт из яркого дня попал в кромешную тьму. Он остановил единорога и оглянулся через плечо, Однако дневной свет не смог проникнуть за ним в Лес Мрака. Руперт повернулся, успокаивающе потрепал холку единорога, и подождал, пока глаза не привыкнут к тьме. Слабое серебристое свечение фосфоресцирующих грибов очерчивало разлагающиеся пни деревьев, и ему показалось, что очень далеко он заметил короткую вспышку света, словно кто-то открыл, а потом быстро закрыл дверь, опасаясь, что свет привлечет нежелательное внимание. Руперт нервозно огляделся, ловя ушами малейший шорох, но во тьме, казалась, было тихо, как в гробнице. Воздух густел от тошнотворно-сладковатого зловония смерти и разложения. Наконец его глаза достаточно приспособились, чтобы разглядеть узкую тропу, что вела в сердце Леса Мрака, и он посигналил единорогу вперед. Медленный мерный стук копыт опасно громко раздавался в тишине. Сквозь бесконечную ночь вела только одна тропа; единственный прямой путь, пересекавший тьму от одной границы до другой и прорубленный так давно, что никто не помнил, кто его сделал и зачем. Лес Мрака был очень древен и держал свои секреты при себе. Руперт все время озирался по сторонам, держа руку на эфесе меча. Он вспомнил демона, побежденного в Чащобе, и вдруг задрожал. Вторжение в Лес Мрака было заранее обдуманным риском, ибо если кто и знал, где найти дракона, то, конечно, только Ночная Колдунья. Если, конечно, она еще жива после стольких-то лет. Перед тем, как Руперт отправился в поход, придворный Астролог вместе с ним рылся в архиве в поисках любой карты, которая могла бы привести к логову дракона. Они не нашли ни одной, что безмерно Руперту понравилось, однако наткнулись на официальный отчет деда Эдварда о встрече с Ночной Колдуньей. На удивление короткий отчет (на удивление потому, что последняя из песен об этой встрече длилась нескончаемые сто тридцать семь куплетов) включал в себя мимолетную ссылку на дракона, и в нем намекалось, что изгнанную Колдунью еще можно найти в ее хижине в Лесу Мрака неподалеку от границы с Чащобой. "Даже предполагая, что я окажусь достаточно глуп, чтобы отправиться разыскивать ведьму, у которой главный интерес в жизни это насильственное лишение людей крови", с сомнением в голосе сказал Руперт, "назовите мне хотя бы одну вескую причину, по которой она согласится помогать мне." "Причина очевидна", туманно ответил Астролог. "Колдунья была очень нежна к твоему деду." Руперт подозрительно посмотрел на Астролога и захотел больше подробностей, но тот не поддался давлению. Руперт не доверял Астрологу ни на грош, но как же иначе отыскать дракона... Кривые, безобразные деревья зловеще вырисовывались во тьме, Руперт все глубже погружался в бесконечную ночь. Звучал лишь ровный ритм копыт единорога, но даже он казался каким-то приглушенным в нескончаемом мраке. Много раз Руперт вдруг останавливал единорога и озирался кругом, напрягая во тьме глаза, уверенный, что что-то страшное таится как раз за пределами его взгляда. Ему всегда отвечала лишь тьма и тишина. Фонаря у него не было, а когда он отломил ветку мертвого дерева, чтобы сделать факел, прогнившая древесина раскрошилась в пальцах. Без дневного света потерялось всякое ощущение времени, однако в конце концов тесно стоящие деревья вдруг расступились и Руперт посигналил единорогу остановку. Впереди лежала небольшая вырубка, отмеченная по границам светящимися грибами. Посередине стояло одинокое темное строение, наверное, дом Колдуньи. Руперт взглянул на ночное небо, но там не было ни Луны, ни звезд, только пустая тьма, которая, казалось, существовала вечно. "Думаешь, это хорошая мысль?", прошептал единорог. "Нет", ответил Руперт. "Но это наш лучший шанс найти дракона." "Если откровенно, от этой идеи мне тоже совсем не горячо...", пробормотал единорог. Руперт улыбнулся и сполз с седла. "Останешься здесь, пока я проверю дом." "Не надо бросать меня здесь одного", решительно сказал единорог. "Предпочитаешь встречу с Ночной Колдуньей?", спросил Руперт. Единорог живо сошел с тропы и спрятался за ближайшим деревом. "Я вернусь, как только смогу", пообещал Руперт. "Не разгуливай здесь." "Это самый бессмысленный совет, который я когда-либо получал", сказал единорог. Руперт вынул меч, сделал глубокий вдох и осторожно вышел на вырубку. Его мягкие шаги в тишине казались чудовищно громкими, и он бросился бегом, пригнувшись и ожидая атаки, которую он в любом случае наверняка не учует. Дом Колдуньи скорчился перед ним, словно спящий хищник, тусклое темно-красное сияние очерчивало контуры двери и закрытых ставнями окон. Руперт затормозил и остановился возле дома, прижавшись спиной к шершавой деревянной стене, стрельнув диким взглядом назад, не преследуют ли его. В глухой мгле ничего не шевелилось и единственным звуком в бесконечной ночи было его резкое дыхание. Он с трудом глотнул, немного постоял, успокаивая дыхание, потом подошел и очень вежливо постучал в дверь. Яркая красная вспышка света ослепила его, когда дверь мгновенно распахнулась и громадная костлявая рука с длинными загнутыми ногтями вдруг схватила его за горло. Руперт беспомощно брыкался и боролся, пока его затаскивали в дом Колдуньи. Сгорбленная старуха ногой захлопнула дверь и бесцеремонно швырнула Руперта на грязный ковер. Он сел и растирал ноющее горло, пока Ночная Колдунья зловеще хихикала, потирая кривые руки. "Извини за теплый прием", сказала она и ухмыльнулась. "Держусь в образе, понимаешь... Надо все время вытворять гнусности, иначе подумают, что старею. А ты, вообще-то, что здесь делаешь?" "Думал, вы сможете мне помочь", прохрипел принц. "Помочь?", спросила Ночная Колдунья, поднимая кривую бровь. "Ты уверен, что пришел по правильному адресу?" Черный кот, согнувшийся на ее плече, возмущенно зашипел и потерся о длинные, седые волосы Колдуньи. Она подняла руку и слегка погладила его. "Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я не должна превратить тебя в лягушку?", потребовала Колдунья. Руперт показал меч. Колдунья нехорошо улыбнулась. "Спрячь его, или я завяжу тебя в узел." Руперт подумал секунду, потом вернул меч в ножны. "Кажется, вы знали моего деда", осторожно сказал он. "Возможно", легко согласилась Колдунья. "В свое время я знавала многих мужчин. Как его звали?" "Эдвард из Лесного Королевства." Ночная Колдунья бессмысленно посмотрела в ответ, потом весь огонь, казалось, потух в ее глазах. Она медленно отвернулась, подошла к камину и утонула в потертом старом кресле-качалке. "Да", наконец сказала она как бы себе самой. "Эдварда я помню." Она молча сидела в кресле-качалке, уставясь в пространство, и Руперт воспользовался случаем, чтобы подняться на ноги и быстро осмотреться. Дом полнился тусклым, рассеянным светом, который, казалось, шел сразу отовсюду, хотя нигде не было видно лампы. Стены стояли под разными углами к полу, с высоких стропил пронзительно кричали летучие мыши. Тень кота металась по стене без самого кота и что-то темное и бесформенное глядело горящими глазами из пустого, черного от сажи камина. Руперт с любопытством разглядывал Ночную Колдунью. Она не выглядела слишком выразительной теперь, когда не угрожала ему. Молча покачиваясь в своем кресле, держа кота на коленях, она казалась обыкновенной бабушкой, морщинистой седовласой пожилой леди, согнутой годами. Она была болезненно худой, и страдания пробороздили на ее лице глубокие борозды. Она не была Ночной Колдуньей легенд, соблазнительницей мужчин с волосами цвета воронова крыла, ужасным созданием тьмы. Она оказалась просто усталой старухой, потерявшейся в воспоминаниях о лучших временах. Она подняла голову и перехватила взгляд Руперта. "Да, посмотри на меня", тихо сказала она. "Когда-то я была красавицей. Такой красивой, что мужчины проезжали сотни миль только для того, чтобы сказать мне свои комплименты. Короли, императоры, герои: я могла бы выбрать любого из них. Но я их не желала. Было достаточно, что я была просто... красивой." "Сколько юных девушек погибло ради сохранения вашей красоты?", резко спросил Руперт. "Я потеряла счет", ответила Колдунья. "Тогда это казалось не важным. Я была молодой и прекрасной, мужчины меня любили, все остальное не имело значения. Как тебя звать, мальчик?" "Руперт." "Тебе стоило бы посмотреть на меня тогда, Руперт. Я была такой прелестной. Очень прелестной." Она мягко улыбнулась и закачалась в своем кресле с глазами, устремленными в прошлые дни. "Я была молодой и могущественной, я сгибала тьму по своему хотению. За одну ночь я воздвигла дворец изо льда и брильянтов, лорды и леди разных королевских дворов приезжали отовсюду, чтобы отдать мне дань уважения. Они никогда не обращали внимания, если из деревень исчезало несколько крестьянских девушек. А если бы они и заметили, им было бы все равно. А потом пришел Эдвард, чтобы убить меня. Каким-то образом он дознался правды и явился, чтобы избавить Лесную Страну от моего зла." Она тихо хохотнула. "Много ночей он провел в моих ледяных залах по собственной свободной воле. Высокий, храбрый и красивый, он не склонился предо мной. Я обрушила на него дождь чудес и ужасов, но не смогла его сломить. Мы часто танцевали в моем бальном зале, только вдвоем в громадном гулком зале из сверкающего льда, где каждый подсвечник был вырезан из целого сталактита. Понемногу я полюбила его, а он полюбил меня. Я была молодой и глупой, и думала, что наша любовь будет длиться вечно. Она длилась ровно месяц. Мне нужна была свежая кровь, а Эдвард не мог этого допустить. Он меня любил, однако он был король и нес ответственность перед своим народом. Он не мог меня убить, а я не могла изменить себя. Поэтому я дождалась, пока он уснет, а потом покинула свой дворец и Лесную Страну, и пришла сюда, чтобы жить во мраке, где никто не разглядит, что я больше не красавица. Я могла бы погубить его и сохранить свою тайну. Я могла бы оставаться юной, прелестной и могущественной. Но я его любила. Моего Эдварда. Единственного мужчину, которого я вообще любила. Думаю, он уже умер." "Больше тридцати лет назад", сказал Руперт. "Так давно", прошептала Колдунья. Плечи ее поникли, она согнулась, сцепив скрюченные руки. Она глубоко вздохнула и задрожала, выдыхая, потом подняла глаза на Руперта и устало улыбнулась. "Значит, ты потомок Эдварда. Ты немного похож на него, мальчик. Чего ты хочешь от меня?" "Я ищу дракона", сказал Руперт тоном, в котором, как он надеялся, намекалось, что он на самом деле не очень-то жаждет найти. "Дракона?" Ночная Колдунья секунду непонимающе смотрела на него, потом на ее сморщенном лице медленно расплылась улыбка. "Дракона! Черт возьми, мне нравится твой стиль, мальчик. Десятилетиями ни у кого не хватало духу охотиться на дракона. Не удивительно, что ты не испугался прийти и вызвать меня!" Она восхищенно рассматривала его, пока Руперт старался выглядеть скромнее. "Что ж, дорогой, сегодня у тебя счастливый день. Ты ищешь дракона, и так уж случилось, что у меня есть карта, которая приведет тебя прямо к нему. Настоящая сделка, я могу отдать тебе эту карту за бросовую цену -- всего три пинты крови." Руперт сурово посмотрел на нее. Колдунья пожала плечами. "Попытка не пытка. Так как ты потомок Эдварда, я изменю предложение. Карта твоя бесплатно. Если я вспомню, куда засунула проклятую штуку." Она медленно поднялась со своего кресла, согнав с колен кота, и заковыляла прочь, чтобы исследовать глубины обшарпанного дубового шкафа в дальнем углу. Руперт неуверенно нахмурился. Он твердо намеревался убить Ночную Колдунью, если представится возможность, однако, хотя она так легко говорила об убийстве столь многих юных девушек, что потеряла им счет, он как-то не мог заставить себя сделать это. Странным образом он чувствовал себя виноватым перед нею; долгие годы одиночества в Лесу Мрака достаточно наказали ее. Более чем достаточно. Колдунья вдруг очутилась перед ним, и он вздрогнул, пораженный, когда она протянула ему изорванный пергаментный свиток. "Вот, мальчик, эта карта приведет тебя прямо к дракону. Если ты заберешься так далеко. Для начала, тебе надо пройти Лес Мрака насквозь и выбраться по ту сторону, а чертовски мало тех, кто сделал это и выжил, чтобы рассказать." "Я заберусь", уверенно сказал Руперт. "Здесь близко к границе Чащобы, здесь еще есть немного света", сказала Колдунья. "Но дальше за этой вырубкой нет ничего, кроме тьмы. Будь осторожен, Руперт. Холодный ветер здесь дует всю долгую ночь, он пахнет кровью и смертью. Глубоко в Лесу Мрака шевелится что-то... ужасное. Если бы я не была такой старой, я бы пугалась." "Я позабочусь о себе", скупо ответил Руперт, уронив руку на рукоять меча. Колдунья устало улыбнулась. "Ты потомок Эдварда. Он тоже думал, что холодная сталь может ответить на все. Я смотрю на тебя, и снова вижу его. Моего Эдварда." Голос вдруг задрожал, она повернулась к Руперту спиной и мучительно тяжело заковыляла, чтобы медленно опуститься