я, что он хранит оружие незаряженным". -- Боже мой! -- воскликнул я и ринулся к двери. Энн что-то кричала вслед, но я не ответил, я должен был успеть. -- Том! -- На секунду я заколебался, остановленный звучащим в ее голосе отчаянием. И в этот момент раздался выстрел. Глава 18 Забыв обуться, я спрыгнул с крыльца на холодную, мокрую траву и ринулся к соседям. Я был примерно на середине улицы, когда тишину ночи разорвал второй выстрел. Стиснув зубы, я припустил еще быстрее. Лужайку перед их домом я преодолел в три прыжка и подбежал к окну. Алан был не прав. Эта мысль первой пришла мне в голову, когда я заглянул в гостиную. Потому что там, на полу, скорчившись, лежал Фрэнк в точно такой же позе, в какой я видел его раньше. Все совпадало: гримаса боли на лице, широко раскрытые глаза, кровавое пятно, расплывающееся по белой рубашке. Было только одно отличие. В двух шагах от него неподвижно стояла Элизабет с совершенно диким выражением лица. В руке она сжимала "люгер". В ночной тиши я слышал повторяющийся щелкающий звук. Это она снова и снова нажимала на спуск. Когда я вбежал, она резко оглянулась и тут же, не издав при этом ни звука, опустилась на ковер неподалеку от мужа. С глухим стуком рядом с нею шлепнулся пистолет. И началась суета. Я опустился на колени перед Фрэнком и нащупал пульс. Сердце билось, но очень слабо. Оказалось, в него попала только одна пуля, но рана в груди выглядела тяжелой. Кровь текла из нее пульсирующей струей. Я нашел в шкафу чистую простыню и, как умел, обмотал ее вокруг его груди, надеясь, что это хоть немного остановит кровь. К тому времени как я закончил свои манипуляции, он потерял сознание и перестал стонать. Решив, что первую помощь раненому я оказал и больше ничего полезного сделать не смогу, я вызвал "скорую помощь". Затем перетащил Элизабет на кушетку. Она была очень бледна, даже с каким-то синеватым оттенком. Лицо и руки были холодны как лед. Я расстегнул воротник ее пижамы и начал интенсивно массировать запястья. Через несколько секунд веки дернулись, и она открыла глаза. Сперва мне показалось, что она меня не узнала. Но вскоре в ее глазах что-то промелькнуло, и она рванулась вперед. -- Фрэнк! -- выдохнула она. -- Лежи, Элизабет, не вставай. -- Я пытался удержать ее за плечи, не давая подняться, но она сопротивлялась, проявляя удивившую меня силу. Она не сводила глаз с лежащего на полу Фрэнка и изо всех сил старалась вырваться из моих рук. Но внезапно силы покинули ее тело, и она, слабо пискнув, упала на подушку. Глаза закрылись, по телу пробежала дрожь, она со свистом выдохнула воздух. Долгий, слишком долгий выдох. Я наклонился посмотреть, дышит ли Фрэнк, когда услышал на крыльце шаги и подумал, что пришла Энн. Но это оказался сосед, живущий в доме по правую сторону. -- Что слу... -- Он не договорил и замер, словно наткнувшись на невидимое препятствие и не сводя глаз с Фрэнка. -- Великий Боже! -- потрясение пробормотал он. Вскоре подошла Энн в легком пальто, надетом прямо на ночную сорочку. Видимо, у нее уже не было сил чему-то удивляться. Потому что она молча перевела глаза с Фрэнка на меня, потом подошла к кушетке и села рядом с Элизабет. Я еще раз попытался затянуть потуже простыню, опасаясь, что Фрэнк умрет от потери крови раньше, чем приедет "скорая". Энн молча гладила руку трясущейся от рыданий Элизабет. "Скорая" приехала через пять минут, а за ней и полиция. Вернувшись домой, я первым делом отправился помыть руки, но оказалось, что засор сам собой не ликвидировался и раковина полна воды. Я выругался и двинулся в кухню, старательно пряча от Энн окровавленные пальцы. Она молчала. Пробило час. Невероятная ночь! И это после того, как Алан сказал, что, скорее всего, мне больше не о чем волноваться. Забавно... Я тщательно смыл кровь, вытер руки и тут обнаружил, что Энн стоит возле двери и внимательно смотрит на меня. Она явно собиралась что-то сказать, но, подумал я, очевидно, не могла найти подходящие слова. В конце концов она заговорила. -- Он умрет? -- довольно спокойно поинтересовалась она. Это было не совсем то, что я ожидал услышать, и в первый момент даже растерялся. -- Не знаю, -- честно ответил я. -- Ты знаешь. -- Она пристально всматривалась мне в глаза. -- Просто не хочешь говорить. -- Нет, я действительно не знаю, -- возразил я и, немного помедлив, добавил: -- Я думал, что несчастье должно произойти с Элизабет. Энн опустила глаза и судорожно вздохнула. Я несколько секунд смотрел на ее осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, потом решительно подошел и сел рядом: -- Послушай, Энн. Думаю, ты знаешь, по крайней мере, я надеюсь, что ты знаешь, как мне это все неприятно. Я не урод и не чудовище, Энн, поверь мне, я все тот же нормальный человек, за которого ты когда-то вышла замуж. Я не хочу пугать тебя. И не хочу, чтобы со мной происходили все эти вещи. Но я ничего не могу сделать. Неужели ты не понимаешь? Неужели ты думаешь, что я делаю все это нарочно? Разве я умышленно пытаюсь огорчить тебя? То, что случилось, -- не моих рук дело. Я -- такая же жертва, как и ты. Я понятия не имею, что все это означает и почему происходит именно со мной. Но это все же происходит! Необходимо смотреть правде в глаза. Во мне что-то появилось и не намерено меня покидать. Я уверен. Пойми, теперь это часть меня. Что я еще могу сказать? Пожалуйста, прими это, смирись, не надо с этим бороться, все равно бесполезно. Поверь, Энн, все не так страшно. Нужно только поверить, что в этом нет ничего неестественного и неправильного. Похоже, моя пылкая, взволнованная речь произвела впечатление. Мне показалось, что теперь она смотрит на меня с сочувствием, даже с пониманием. Только это быстро прошло. -- А что будет с нами? -- спросила она. -- Все будет по-прежнему? А разве может все идти как раньше, если ты стал таким? И теперь каждый день -- новое испытание? Что, если... Том, что, если ты начнешь видеть мое будущее, наше... Я буду знать об этом, ты все равно не сумеешь скрыть. И жизнь станет невыносимой. Я не смогу жить, каждый день ожидая нового несчастья. -- Милая, то, что должно случиться, произойдет в любом случае. Я же не являюсь причиной событий, не вызываю их. Тебя это тревожит? Как я могу на них влиять? Я просто знаю, что они произойдут, но они происходят не по моей воле. Понимаешь? Энн прикусила губу и задумалась. -- Ты, наверное, прав, но... -- Она вздохнула и жалобно взглянула на меня: -- Ты сейчас тоже читаешь мои мысли? -- Энн, я... -- Несколько секунд я не мог произнести ни слова. -- Ради всего святого, неужели ты считаешь меня... колдуном?! Конечно, я не читаю твои мысли, кстати, скорее всего, и не смогу, даже если захочу. Я же сказал тебе: все изменилось. Раньше обрывки чужих мыслей вторгались в мой мозг помимо воли. Теперь мне необходимо сконцентрироваться. Не знаю, что ты вообразила, только никакой фантастики здесь нет. Не знаю, что еще сказать. -- Я тоже не знаю... Боюсь, я не готова жить так каждый день. -- Милая, так не будет каждый день. Вряд ли Элизабет будет каждый день стрелять в своего мужа или твоя мать... -- Тут я вовремя прикусил язык. -- А как же с этой женщиной? -- спросила она. -- Элен Дрисколл, если это действительно она. -- С этим действительно необходимо разобраться, -- признал я. -- Ты... сделаешь это? -- Попытаюсь. Энн надолго замолчала. Я совсем было решил, что разговор окончен, и встал, чтобы идти спать, но она снова заговорила. -- Если я попробую... -- начала она. Я сразу снова сел и со страхом взглянул на нее. -- Если я попробую с этим смириться... обещаешь ли ты, Том, рассказывать мне все, абсолютно все, даже если это будет касаться нас обоих? -- Раз ты настаиваешь, конечно, я это сделаю. Я подошел к Энн, взял ее за руку и заглянул в глаза. -- Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Ты мне очень нужна. Я люблю тебя. Она попыталась улыбнуться. -- Я написал своей тете. Надеюсь, скоро придет ответ. Тогда мы узнаем, нет ли тут наследственности. А если окажется, что у меня в родне уже были медиумы или ясновидящие, тебе станет легче? Энн еще какое-то время колебалась, потом с силой сжала мне руку. -- Не знаю, Том. Одно могу сказать: я попробую. Скорее всего, я буду продолжать до смерти бояться, но я попытаюсь справиться. Мы еще немного посидели молча, думая каждый о своем. -- Он умрет, Том? -- снова спросила Энн. -- Не знаю, дорогая. Правда, ощущение смерти, которое меня посетило, было связано с Элизабет, а не с Фрэнком. Но... все может быть. Энн прикусила губу и снова задумалась. Потом, глядя куда-то в сторону, тихо спросила: -- А обо мне ты что-нибудь знаешь? -- Дорогая, я ничего не знаю ни о тебе, ни о нас... -- тут я запнулся, сообразив, что говорю неправду, -- ну, разве что... -- Ты о чем? -- испуганно вздрогнула она. -- Не знаю, захочешь ли ты это знать, но... не слишком ли тебя огорчит, если я скажу, что у нас родится девочка? Сначала мне показалось, что Энн вообще лишилась дара речи. Но потом выражение ее лица начало на глазах меняться. Она уже смотрела ласково, почти нежно. -- Правда? -- шепнула она. -- Думаю, да. Надеюсь, я не испортил тебе настроение? По-моему, она меня уже не слышала. Она смотрела в будущее. -- Девочка, -- пробормотала она, -- крошечная девочка. Вернувшись на следующий день с работы, я опять увидел Элси на лужайке перед домом. Она поливала траву, но, увидев меня, оставила свое занятие и подошла поближе. Видимо, ей очень хотелось поговорить. -- Какой кошмар, правда? С этим трудно было не согласиться. -- Да, действительно ужасно, -- ответил я. -- Мы все просто потрясены, -- сообщила Элси, -- непонятно, зачем она это сделала? Я была уверена, что они очень счастливы вместе. Не нужно было обладать ни телепатическими способностями, ни даже излишне развитым воображением, чтобы понять: ей не дает покоя обычное женское любопытство. -- Не знаю, Элси, -- кратко ответил я и пошел к крыльцу. -- Все это так ужасно, -- уже мне в спину проговорила она, -- особенно насчет ребенка. Я невольно замедлил шаг и совсем было решил выяснить, что еще произошло, но передумал и поспешил домой. Энн в кухне чистила картошку. -- Ребенок? -- спросил я с порога. Она грустно кивнула: -- Да, это случилось утром. Видимо, сказался шок. У нее был выкидыш. -- Ох! -- Мне стало нехорошо. Ощущение смерти все же оказалось верным. Оно на самом деле касалось Элизабет. Только действительность была намного ужаснее моих предположений. -- Бедная женщина, -- вздохнул я. -- Да, теперь она потеряла все. -- Значит, Фрэнк не умрет. -- Я скорее констатировал факт, чем задал вопрос. Энн покачала головой, и ее губы сжались в тоненькую ниточку. -- Нет, этот тип будет жить. Два дня спустя мы забрали Элизабет из больницы. У нее не было родственников, к которым ее можно было бы отвезти. А Фрэнк еще оставался в больнице. Против нее не выдвигали никаких обвинений: придя в себя, Фрэнк заявил, что произошел несчастный случай. Они просто не знали, что пистолет заряжен. Я решил, что так он хотел загладить свою вину перед женой, хотя и с опозданием. Она молчала, когда мы пришли к ней в палату, не произнесла ни слова, когда мы, поддерживая с двух сторон, вели ее к машине. Она шла медленными, нетвердыми шагами, словно за одну ночь постарела и утратила волю к жизни. Когда мы ехали домой, тоже по большей части молчали. Все попытки Энн завести разговор на какую-нибудь нейтральную тему, хотя бы о погоде, заканчивались неудачей. Элизабет или вообще никак не реагировала, или отвечала так тихо, что о смысле слов можно было только догадываться. Именно во время этой поездки меня посетило одно из самых жутких ощущений за все последнее время. Оказалось, что самое страшное может происходить днем, при ярком солнечном свете, при самых обыденных обстоятельствах. Ночь для этого вовсе не является обязательной, так же как и вспышки молний, яростные раскаты грома, стена дождя и сбивающие с ног порывы ветра, вызванные магическими чарами злого волшебника. Мы ехали в машине, три обыкновенных человеческих существа. Среди нас не было ни монстров, ни чудовищных порождений тьмы или чего-нибудь подобного. Тем не менее, я никогда не забуду мерзкой, изнуряющей тяжести, которая змеей вползла в мою душу. Волна шла от Элизабет, в этом не было сомнений. Начиналось все очень медленно, сперва были угрызения совести, потом отчаяние и жуткая, звериная тоска. Чувство росло и крепло, постепенно трансформируясь в отвратительную массу жестокого голода и продолжая набирать силу. Мне даже не нужно было концентрироваться. Такие сильные эмоции и без того захлестывают. Я чувствовал безрассудное желание, яростную, животную потребность. Все это будоражило и пугало. А потом перед глазами возникло жуткое видение. Оно было таким отчетливым и страшным, что я даже съежился на сиденье и вцепился в руль так сильно, что побелели пальцы. Элизабет дрожащими когтистыми пальцами потянулась к животу Энн. Она разорвала мягкую плоть и вырвала из чрева Энн нашего еще не рожденного ребенка. Потом она, дико вскрикивая, разорвала окровавленными пальцами свой собственный живот и засунула маленькое тельце внутрь своего тела. Как я был рад, что мы доехали! Энн хотела остаться с Элизабет, но та отказалась, заявив, что хочет побыть одна. Это меня порадовало. Мы еще не успели спуститься с крыльца, когда услышали, что она закрыла дверь на замок. -- Том, она может что-нибудь с собой сделать? -- спросила Энн. Похоже, она считала, что я могу предвидеть любые события. Ее детская вера почему-то не тешила мое самолюбие. Я хотел было сказать, что в жизни случается всякое, но не рискнул. Пожалуй, у меня не было такого права. У меня не было никаких мыслей относительно будущего Элизабет. -- Не знаю, Энн, -- ответил я, -- честное слово, я не волшебник. -- Извини. -- Энн взяла меня под руку. -- Мне кажется, я все-таки должна была с ней остаться. -- Не волнуйся, милая, думаю, с ней все будет в порядке. Когда мы подошли к дому, Энн сразу же отправилась к Элси, проверить, все ли в порядке с Ричардом, а я поднялся на крыльцо. Письмо лежало в почтовом ящике. Я достал его, отнес в гостиную и прочитал. Когда пришла Энн, я сидел на диване и блаженно улыбался. Все-таки мне стало немного легче. Не говоря ни слова, я протянул ей письмо. Быстро пробежав его глазами, она от удивления открыла рот. -- Твой дедушка... -- Прадедушка, -- уточнил я, -- Кастор Джеймс Уоллис Йоркширский. Он жил в Англии и был великим медиумом. -- Что ж, -- проговорила Энн после долгого молчания, -- видимо, в этом все дело. -- Ты согласна смириться, -- я требовательно заглянул ей в глаза, -- и жить с этим? Энн беспомощно вздохнула: -- Ты же мой муж. Я обнял ее и прижал к себе так сильно, что она застонала. -- Потише, -- шепнула она, -- Сэму не нравится, когда его так сдавливают. -- Не Сэму, а Сандре, -- поправил я. Я потерся щекой о ее мягкие пушистые волосы, вдохнул их тонкий аромат. Я не забыл, что обещал рассказывать ей все. Но я вовсе не собирался говорить ей о том, что происходило в уме и в душе Элизабет. Я знал, что должен сдержать обещание, но проявляя при этом осмотрительность. Вокруг так много лжи! -- Ну, -- спросила Энн, сложив письмо и положив его в карман, -- и что теперь? -- Элен Дрисколл, -- ответил я. -- С этим надо разобраться. Энн была со мной согласна. Глава 19 Дверь открыла миссис Сентас. Было начало восьмого. -- Что вам угодно? -- Как всегда, она говорила исключительно высокомерно. -- Могу я поговорить с вами и с вашим мужем, миссис Сентас? -- О чем? -- удивилась она. -- М-м-м... дело очень деликатное, позвольте, пожалуйста, мне войти. Некоторое время она брезгливо рассматривала меня, словно решая, человек я или, быть может, насекомое. Потом с выражением величайшего неудовольствия поинтересовалась: -- Вы уверены, что это совершенно необходимо? Мы с мужем как раз собираемся уходить. -- Это касается вашей сестры, -- сообщил я. Даже если бы я со всего размаху воткнул в нее иголку, она бы не смогла вздрогнуть сильнее. -- Так могу я войти? -- повторил я. Миссис Сентас наконец сделала шаг в сторону, и я протиснулся мимо нее в гостиную. За моей спиной захлопнулась дверь. -- Садитесь, пожалуйста, -- сказала хозяйка дома. Я сел на диван и с любопытством осмотрелся. Гостиная была точно такого же размера, как у нас. Но на этом сходство заканчивалось. У нас стояла недорогая американская мебель. А гостиная Сентасов была обставлена во французском стиле, причем очень элегантно: столы со столешницами из черного мрамора, стулья, кресла и диваны в изысканном античном стиле, зеркала в красивых рамах, тяжелые гардины и толстые пушистые ковры. Без всякого ясновидения я мог бы биться об заклад, что интерьер этой комнаты -- дело рук миссис Сентас. Она присела на краешек стула и вопросительно взглянула на меня. Из кухни вышел Гарри Сентас со стаканом в руке. -- В чем дело? -- спросил он, глядя на меня как на назойливого коммивояжера. -- Мистер Уоллис хочет сообщить нам что-то об Элен, -- пояснила его более сдержанная супруга. -- Да? -- Сентас с трудом уместил свое тело на стуле. -- Ну? Я чувствовал себя крайне неуютно. Одно дело доказывать свою правоту Энн, и совсем другое -- сидеть перед четой Сентасов, желая сообщить им мою, мягко говоря, не слишком очевидную информацию. -- Я хотел вас спросить, -- наконец решился я, -- когда вы последний раз получали известия от вашей сестры? -- А зачем тебе? -- подозрительно прищурился Гарри. -- У меня есть на то причины, -- продолжал настаивать я. -- Так когда? -- Какое твое дело? -- начал Гарри, но миссис Сентас его остановила. -- Гарри, -- только и произнесла она, но этого оказалось достаточно, чтобы он мгновенно онемел. Я внимательно посмотрел на миссис Сентас. Она выглядела немного обескураженной. -- Почему вы спрашиваете? -- напряженно поинтересовалась она. -- Что ты сделал? Наверное, нашел ее письмо, которое она отправила нам, вскрыл и прочитал? -- заорал Гарри Сентас. -- Нет, -- спокойно ответил я, внимательно глядя на сидящих передо мной мужчину и женщину. -- Мистер Уоллис, кажется, я задала вам вопрос, -- холодно произнесла миссис Сентас. За ее ледяной отчужденностью явственно угадывался страх. -- А я задал вам вопрос, миссис Сентас, потому что хочу кое-что сообщить вам о вашей сестре, но прежде хочу узнать... -- Что вы хотите сообщить? -- перебила она. -- Я требую, чтобы вы мне все сказали. -- Боюсь, что ваша сестра мертва. Миссис Сентас вздрогнула, но не произнесла ни слова. -- Что ты, черт побери, несешь? -- Гарри Сентас стукнул своим стаканом по столу с такой силой, что по меньшей мере половина содержимого выплеснулась на пушистый ковер. -- Гарри, -- дрожащим голосом проговорила миссис Сентас, и тот снова послушно заткнулся. Я пожалел, что высказал им все прямо, в лоб, без подготовки, но миссис Сентас сама вынудила меня. Она же и нарушила затянувшееся молчание: -- Откуда вы знаете? -- Потому что я видел ее в нашем доме. -- Что? -- потрясенно воскликнула миссис Сентас. И тут снова вмешался ее драгоценный супруг. -- Ты за кого нас принимаешь, парень? -- завопил он. -- Приперся в дом и несешь черт знает что. Будь я проклят, если хоть на секунду поверю в твои небылицы. -- Это вовсе не... -- начал я, но, оказывается, Гарри еще не завершил свою пламенную речь. -- Не знаю, в какую игру ты играешь, -- рычал он, тыча в меня толстым пальцем, -- но лучше поберегись, предупреждаю. -- Гарри... Он снова замолчал. Просто удивительно, как легко ей удавалось укрощать этого громилу. -- Послушай, Милдред, -- уже потише обратился он к жене, -- неужели ты не понимаешь, что... И Сентас снова замолчал. На сей раз жена призвала его к порядку легким движением головы. -- Так вы получали от нее какие-нибудь известия? -- снова спросил я. -- С тех пор, как она уехала в Нью-Йорк, -- нет. -- Голос миссис Сентас звучал глухо. -- Как давно это было? -- Почти год назад. -- Так, парень, мы не желаем тебя больше слушать. -- Гарри Сентас вскочил и навис надо мной своей огромной тушей. -- Убирайся вон отсюда, и немедленно. -- Гарри, замолчи. -- Послушай, -- обратился он к жене, -- неужели ты собираешься и дальше слушать этого психа? Я же сказал, убирайся к черту! -- Последнее относилось уже ко мне. Я встал. -- Мистер Уоллис, что вы имели в виду, говоря, что видели мою сестру? -- В голосе миссис Сентас теперь появились истерические нотки. -- Я имел в виду только то, что сказал. Я ее видел. Если вы хотите убедиться в этом, приходите к нам через час. -- Черт бы тебя побрал, ублюдок, да уберешься ты, наконец, из моего дома? -- завопил Сентас и замахнулся. -- Не приближайтесь ко мне, -- с достоинством изрек я и направился к двери. -- Мистер Уоллис! Я обернулся. Изрядно побледневшая миссис Сентас испуганно смотрела мне вслед. -- Имейте в виду, если это какая-то шутка... -- Это не шутка, -- ответил я и вышел. Сентас с такой силой захлопнул за моей спиной дверь, что дом содрогнулся, и с крыши что-то посыпалось. Я не оглянулся, хотя он и задел дверью каблук моего ботинка. -- Если я тебя еще раз увижу, сукин сын, вызову полицию. Эту реплику я услышал уже через дверь. Устало вздохнув, я поплелся к дому. На противоположной стороне улицы, на лужайке, сидела Элизабет. Рядом с ней стояла Энн. Обе женщины смотрели на меня. Очевидно, их внимание привлек стук двери. Я заметил, как Энн что-то сказала Элизабет и направилась ко мне. -- Полный провал, -- подвел я итог своего визита к Сентасам. -- Они не придут? -- Нет, насколько я понял. Сентас практически вышвырнул меня из дома. Боюсь, он нас в следующем месяце выселит. В смысле, она выселит. Энн всплеснула руками. -- Ну и что теперь? -- спросила она. Я вздохнул и пожал плечами: -- Бог его знает. Энн растерянно смотрела на меня и молчала. -- Как Элизабет? -- спросил я. Не то чтобы меня это интересовало. Просто я чувствовал, что должен что-то сказать. -- Как она может быть? Жива, но не более того. Кстати, -- Энн несколько замялась, -- я ей рассказала... Ну, не все, конечно, только об Элен Дрисколл. -- Ну и что? Удалось тебе развеселить ее? -- Она увидела, что ты идешь в дом к Сентасам, и спросила, что случилось. Вот я ей и рассказала кое-что. Я кивнул и тяжело опустился на стул. -- Итак, -- сообщил я, -- мы ни к чему не пришли. Если только... Меня прервал телефонный звонок. -- Ричард проснется! -- воскликнула Энн и поспешила к телефону. Я услышал, как она сняла трубку и сказала: "Алло!" Дальше последовало молчание, затем -- "Хорошо". И после новой паузы -- "Всего доброго". Она вернулась и удивленно сообщила: -- Они придут. Ровно в восемь пятнадцать в дверь позвонили. Мы были в кухне, заканчивали убирать посуду после ужина. -- Я открою, -- сказал я и пошел к двери. Но Энн остановила меня: -- Том... Это будет очень страшно? Я совсем было собрался соврать, но передумал. -- Не знаю, дорогая, -- честно сказал я. -- Откровенно говоря, я вообще не знаю, что произойдет. Поэтому я и хочу, чтобы ты побыла у Элизабет, пока все не кончится. В дверь снова позвонили. А Энн покачала головой. -- Я тебя не оставлю, -- твердо заявила она, -- что бы ни случилось, я буду рядом. -- Возможно, вообще ничего не получится, -- улыбнулся я, -- но все равно надо попробовать. В дверь звонили уже не переставая. Я отчетливо представлял себе Сентаса, нетерпеливо нажимающего на кнопку звонка своим толстым пальцем. -- Надо впустить его, пока он не вышиб дверь, -- натянуто улыбнулась Энн. -- Не волнуйся, -- ответил я, -- он не станет калечить свою собственность, вернее, собственность своей жены. Я подошел к двери, открыл ее и вежливо поприветствовал гостей. Сентас буркнул что-то неразборчивое, его жена холодно кивнула. Затем они оба с явным испугом уставились на окруженный четырьмя стульями стол, стоящий в центре гостиной. Вошла Энн и пригласила гостей сесть. Опустившись на стул, Сентас немедленно заорал: -- А теперь послушайте меня, вы оба! Не думайте, что мы способны поверить в ваши небылицы. Но моя жена волнуется, не получая никаких известий от сестры, поэтому мы здесь. Но если это шутка... -- Уверяю вас, это не шутка. -- А что это? -- подала голос миссис Сентас. -- Что вы имели в виду, приглашая нас прийти, чтобы встретиться с сестрой? -- Я имел в виду... -- И что это ваш мальчишка вчера болтал? Почему он со мной разговаривал таким тоном? -- напирал Сентас. -- Вы же не думаете, что это он с вами разговаривал, правда? -- тихо осведомился я. Сентас начал раздраженно что-то говорить, но на полуслове умолк, так и замер с раскрытым ртом. В глазах застыл испуг. -- Что ты хочешь сказать? -- с трудом выдавил он. -- Только то, что это была ваша свояченица. -- Что? -- Мистер Уоллис, с меня хватит, -- не выдержала миссис Сентас, -- или объяснитесь, или мы уходим. -- Буду рад вам все объяснить, -- ответил я и вкратце, опуская подробности, рассказал им о сеансе гипноза и его последствиях. -- Это все правда? -- потрясение спросила миссис Сентас. -- Можете позвонить доктору Портеру, он подтвердит. -- Скорее всего, я так и сделаю, -- задумчиво проговорила она. -- В жизни не слышал ничего более нелепого, -- буркнул Сентас, но его голосу явно недоставало былой уверенности. -- Я все же не понимаю, -- вновь подала голос миссис Сентас, -- почему вы считаете, что моя сестра умерла. -- Я сказал, что я так думаю, -- пояснил я, -- поэтому и пришел спросить, есть ли у вас о ней сведения. Тот факт, что вы не имеете о ней известий... -- То есть вы хотите сказать, -- перебила миссис Сентас, -- что видели ее привидение? -- Полагаю, что да, -- ответил я. На Энн я не смотрел. -- Надеюсь, вы осознаете, во что предлагаете нам поверить, -- сухо проговорила миссис Сентас. -- Конечно. Но я видел именно вашу сестру. Теперь я это знаю точно. -- Но откуда вы можете знать, что это была именно она? -- спросила миссис Сентас. -- Конечно, если предположить, что вы действительно что-то видели, в чем я сомневаюсь. Я рассказал ей о платье, жемчуге, о том, что все это подтвердила Элизабет. -- Ради бога, -- не выдержал Сентас, -- он видел где-то фотографию Элен и теперь пытается давить на нас. -- Зачем? -- спокойно полюбопытствовал я. -- Что я от этого выиграю? Сентас открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, не решил, что сказать, и снова закрыл его. А я обратился к миссис Сентас: -- Когда именно ваша сестра покинула Калифорнию? -- В прошлом году, в сентябре, -- ответила она. -- Не хочу лезть в ваши дела, но... у нее были какие-нибудь особые причины для отъезда? -- Нет. -- Вы не заметили никаких странностей в ее поведении, когда она уезжала? -- Мы не присутствовали при ее отъезде, мистер Уоллис. Последние слова потрясли меня. Ошалело уставившись на миссис Сентас, я пробормотал: -- Не понимаю. -- Она оставила нам записку, -- объяснила миссис Сентас. -- Понятно. -- Я вздохнул, попытался унять отчаянно колотившееся сердце и указал на стол со стульями. -- Ну что же, попробуем? -- Милдред, пошли отсюда, -- снова загрохотал Сентас. Она молча отмахнулась, пристально глядя на меня. -- Что вы собираетесь делать, мистер Уоллис? -- спросила она. -- Должна предупредить, я не верю в то, что вы говорите. Но я очень беспокоюсь о сестре. -- Очень просто, -- сообщил я, -- мы все сядем вокруг стола, и я попытаюсь связаться с вашей сестрой. -- Милдред, если ты совсем спятила, можешь оставаться, -- прорычал Сентас, -- а я пошел. -- Мы останемся. Она произнесла всего два слова, но их оказалось вполне достаточно, чтобы привести к повиновению взбесившегося орангутанга. А я понял, что именно связывает ее с Сентасом. Некрасивая, но образованная и обеспеченная женщина вышла замуж за невоспитанного, невежественного и горластого мужика. Она предпочла этот союз невеселой участи старой девы. -- Давайте сядем, -- предложил я. Энн и миссис Сентас заняли места за столом. Миссис Сентас сидела очень прямо, лицо ее напоминало неподвижную маску. Тихо выругавшись, Сентас с размаху плюхнулся на стул напротив меня. Несчастный стул издал жалобный скрип, но устоял. Я чувствовал исходящие от Сентаса волны холодной враждебности. -- Так, -- сказал я, стараясь не обращать внимания на Сентаса, -- пожалуйста, сидите тихо. Миссис Сентас не шевелилась. Энн тоже, только с беспокойством поглядывала на меня. Сентас немного поскрипел стулом и тоже затих. Дождавшись тишины, я закрыл глаза. До меня доносилось только хриплое дыхание Сентаса. А я старался расслабиться, очистить мозг от посторонних мыслей. И еще во мне росла уверенность: что-то произойдет. Через некоторое время меня вдруг заинтересовало, почему Сентас так тяжело дышит. И вдруг я понял, что слышу свое собственное дыхание. Моя грудь тяжело двигалась вверх и вниз, заставляя тело дышать, а мозг постепенно погружался в темноту. Я почувствовал, как холодеют руки и ноги. Дыхание становилось все быстрее и быстрее. Кульминацией послужил глубокий вдох, от которого по всему телу пробежала дрожь, за которым последовал медленный выдох. Я успел заметить потрясенные лица сидящей за столом троицы. Вслед за этим меня не стало. Позже Энн рассказала мне, как все происходило. Как только я закрыл глаза, дыхание участилось, голова склонилась на плечо и начала раскачиваться из стороны в сторону, руки безжизненно висели, как у тряпичной куклы, только периодически подергивались, рот раскрылся, черты лица потеряли определенность, как-то размазались. Лицо лишилось индивидуальности. Я перестал быть похожим на самого себя. Так продолжалось несколько минут. Вдруг учащенное дыхание прекратилось, наступила мертвая тишина. Моя голова дернулась и приняла вертикальное положение, но глаза еще были закрыты. Потом из горла вырвалось странное щелканье, непонятный сдавленный скрежет, похожий на звук, издаваемый дебилом, когда он пытается заговорить. И я заговорил. -- Милдред, -- сказал я тихо, без всякого выражения. Миссис Сентас вздрогнула и замерла на своем стуле, не сводя с меня внимательных глаз. -- Милдред, -- повторил я, -- Милдред. Она глубоко вздохнула, но не проронила ни слова. Энн легонько дотронулась до ее руки и прошептала: -- Вам лучше ответить. -- Милдред! -- упорно звал я. -- Что? -- наконец сумела выдавить миссис Сентас. На моем лице появилось выражение крайнего отчаяния. -- Милдред, -- произнес я срывающимся шепотом, -- боже мой, Милдред, где же ты? -- Ох! -- Миссис Сентас смотрела на меня с немым ужасом и дрожала так сильно, что стул под ней ходил ходуном. -- Милдред. -- Я с мольбой протянул к ней руку. -- Нет! -- всхлипнула она и отпрянула назад. -- Милдред! -- Я продолжал тянуться к ней. -- Прекратите это! -- пробормотал Сентас. Я дотянулся до дрожащей и холодной как лед руки миссис Сентас и взял ее. Миссис Сентас тихо застонала и попробовала высвободить свою руку. Но не тут-то было. Я держал ее достаточно крепко. -- Прости меня, Милдред, -- сказал я жалобным, плачущим голосом, -- видит бог, я виновата, прости меня, дорогая. Сентас вытаращил глаза и попытался встать. Но Энн была начеку и не допустила бегства муженька. -- Милдред, -- сказал я, -- ты что, не узнала меня? Это же я, Элен. -- Прекратите это дурацкое представление! -- прошипел Сентас. Я опустил руку его дражайшей половины, сел очень прямо и внезапно открыл глаза. И посмотрел на него. -- Пошли отсюда, -- сказал Сентас жене, считая, что я уже проснулся и представление окончено. -- Гарри, -- позвал я неприятным, скрипучим голосом. -- Слушай, парень, -- начал он, но тут же замолчал, осознав, что я все еще в трансе. -- Гарри, -- сказал я, -- Гарри Сентас. -- Мои зубы сами собой сжались, воздух прорывался сквозь них со свистом. -- Черт бы тебя побрал, Гарри Сентас, ты проклятый ублюдок, сукин сын! -- Я закрыл глаза и вытер их рукой. -- Бог мой, что я тебе сделала? -- разрыдался я. Потом я поднял голову и протянул дрожащие руки к Гарри Сентасу, по моим щекам текли ручейки слез. -- Гарри, за что? Почему ты это сделал, Гарри? С хриплым воплем Сентас опрокинул на меня стол. Я вместе со своим стулом свалился на пол. Глава 20 Я снова стал самим собой. Только слух и зрение вернулись не сразу. Перед глазами вспыхивала картинка, потом она гасла и появлялась следующая. Вот Сентас с перекошенным от лютой ненависти лицом рвется ко мне, его жена изо всех сил удерживает его, затем темнота, потом я увидел Энн, тяжело поднимающуюся со стула и направляющуюся ко мне. Комната плыла и кружилась. Горло пересохло, мне страшно хотелось пить. Голова раскалывалась от пульсирующей боли. -- Дорогая, -- с трудом выговорил я, всматриваясь в испуганное лицо Энн, стоявшей рядом со мной на коленях. -- Черт бы вас всех побрал! -- вопил разъяренный Сентас. -- Я не намерен больше терпеть трюки этого ублюдка! Отпусти же меня, я его по полу размажу! -- Последнее относилось уже к жене, которая мертвой хваткой вцепилась в его руку и не давала подойти ко мне. -- Прекрати, -- всхлипывая, молила она, -- перестань! Я не могу восстановить в памяти последовательность событий между моим падением на пол и их уходом из нашего дома. Время бежало, мягко говоря, не вполне обычно, оно двигалось какими-то странными скачками. Все еще лежа на полу, я посмотрел на бушующего Сентаса и его истерически рыдающую жену и удивился, как ей удается удерживать этого буйвола на месте. А в следующий момент их уже не было в доме. И лежал я не на полу, а на диване, и Энн осторожно обтирала влажным и очень холодным полотенцем мое разгоряченное лицо. -- Воды! -- Это было первое слово, которое я сумел произнести. Полагаю, такой же голос был бы у заблудившегося в пустыне странника -- тихий и хриплый. Должно быть, я выглядел далеко не лучшим образом, потому что Энн почти бегом устремилась в кухню и принесла самый большой из имеющихся в наличии стакан с водой. Я осушил его одним глотком. Затем я вздохнул и расслабился. -- Как хорошо, -- прошептал я, -- знаешь, а ведь я совсем забыл. -- О чем? -- Энн смотрела на меня с откровенным испугом, опасаясь, не поехала ли у меня крыша. Я улыбнулся и похлопал ее по руке. Смеяться просто не было сил. -- Я забыл, как нам, медиумам, после сеанса всегда хочется пить. -- Еще раз слабо улыбнувшись, я поинтересовался: -- Что здесь произошло? Энн подробно пересказала мне все события, стараясь не упустить ни одной детали. -- Неудивительно, что они ушли, -- заметил я. -- Очень громко ушли, я бы сказала, -- вымученно улыбнулась Энн. -- Сентас грохнул дверью так, что дом едва не рухнул. Даже о своей собственности не подумал. -- Она несколько секунд помолчала и добавила: -- Веселенькое у нас лето. Я в ответ криво улыбнулся. После всего случившегося чувство юмора уже не особенно помогало. Мы прижались друг к другу и некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Я чувствовал, что ко мне снова возвращается гнетущее чувство страха. -- Энн, -- сказал я, -- мне кажется, я знаю, почему Сентас так разбушевался. Она внимательно всматривалась мне в лицо, вопрос явно вертелся у нее на языке, но она так и не задала его. -- Элен Дрисколл никогда не уезжала на восток, -- медленно начал я, -- она вообще никуда не уезжала. Потому что умерла здесь. И убил ее Гарри Сентас. -- Что?! -- Могу поклясться! Все сходится. Если бы он знал, что она живет где-то на востоке, он не стал бы так нервничать. Я имею в виду сегодняшний инцидент. -- Не знаю... А может быть, все не так страшно? -- Что ты имеешь в виду, дорогая? -- Я подумала, наверное, у Сентаса была связь с Элен Дрисколл, он решил, что тебе все стало известно, и боялся, что ты начнешь его шантажировать. А в то, что ты медиум, он, по-моему, не поверил. -- Мне тоже кажется, что не поверил, -- подумав, согласился я, -- но, если все так, как ты говоришь, он слишком уж нервничает. Я верю, что он действительно спал с Элен Дрисколл. Но я также уверен, что он убил ее и написал от ее имени письмо, чтобы все подумали, будто она и в самом деле уехала в Нью-Йорк. И он оказался прав. Никто ничего не заподозрил. -- Но... где же она? -- Вероятно, похоронена где-нибудь в укромном месте. Энн вздрогнула и зябко поежилась. -- Это просто ужасно, -- пробормотала она, -- но мы все-таки не можем быть уверены. Если она действительно мертва, у полиции все равно нет никаких доказательств. Я почувствовал, что она намеренно акцентирует свое внимание на поверхностных деталях, чтобы не вдаваться в главное -- в то, что со мной общается призрак. Даже после смерти Элен Дрисколл я ее вижу и слышу. -- Ты права, -- вздохнул я, -- не приходится сомневаться, что над моими свидетельскими показаниями в суде в лучшем случае посмеются, ну а в худшем -- я окажусь на приеме у психиатра. -- Как бы узнать, где похоронена эта женщина, -- задумчиво протянула Энн, -- конечно, если предположить, что ты прав... а я в этом почти уверена. Страшно вспомнить, как этот громила бросился на тебя... даже не знаю, как у миссис Сентас хватило сил его удержать. -- Тс-с-с, успокойся, дорогая. -- Я обнял жену и задумался. Что я мог сказать полицейским? Что я -- медиум и мне является убитая женщина? Меня наверняка поднимут на смех, и до суда, скорее всего, дело не дойдет. Никто не станет меня слушать. И тем не менее я был убежден, что не ошибаюсь. Реакция Сентаса на голос Ричарда, его поведение сегодня... Совершенно очевидно, что он пытался держать жену подальше от этого дома, пока она не обнаружила чего-нибудь лишнего. Записка, оставленная Элен Дрисколл. Тот факт, что сестра не присутствовала при ее отъезде. Да и вся ситуация в целом -- некрасивая властная жена, звероподобный муж и живущая по соседству симпатичная сестра жены. Возможно, она пригрозила, что расскажет сестре об измене супруга, тот пришел в ярость, схватил первое, что подвернулось под руку, и... -- Черт меня побери! -- воскликнул я. -- Кочерга! Я подошел к железке и, собравшись, взял ее в руки. Энн увидела, как сильно я вздрогнул и вновь уронил ее на пол. -- Вот почему я оставил ее на полу в ту ночь, -- объяснил я ничего не понимающей Энн, -- именно этой кочергой была убита несчастная женщина. Энн стояла раскрыв рот и смотрела то на кочергу, то на меня. -- Поднеси ее, пожалуйста, сюда, к лампе, -- попросил я. -- Я?! -- Мне тяжело к ней прикасаться, дорогая. Осторожно, будто гремучую змею, Энн взяла кочергу и, стараясь держать ее подальше от себя, положила под лампу. Осмотрев орудие убийства, я был вынужден признать, что на нем нет пятен крови, волос -- в общем, ничего, что могло бы явиться доказательством преступления. Очевидно, Сентас ее как следует вымыл. Энн снова с опаской взглянула на кочергу и, соблюдая прежнюю осторожность, отнесла ее на место. -- А что может служить доказательством? -- спросила она. -- Возможно, уже