из брюссельской капусты, к каждой из которых приложился, не слишком себя ограничивая. В приступе алкогольного дружелюбия он назвал меня своим лучшайшим другом, и заявил, что это -- лучшая вечеринка в его жизни. Если не считать той, которая была давным-давно, в шестьдесят третьем, когда кто-то взорвал собаку хозяина динамитом. Мы очень смеялись. Я действительно собирался построить эту оранжерею заново. Мне удалось найти копии ее чертежей в Мемориальной библиотеке, а на сталелитейном заводе по соседству мне пообещали взяться за изготовление колонн и литых украшений. И когда в январе следующего года Т.С. Давстон сказал мне, что пришло время переезжать снова, я сказал "нет". Я хотел осесть там, где жил сейчас, достроить оранжерею, и снова стать брентонианцем. К моему большому удивлению, Т.С. Давстон сказал, что не возражает. Я мог оставить себе дом, при одном, однако, условии. Он сам недавно приобрел недвижимость в Сассексе. Если я отремонтирую этот его новый дом бесплатно, здание в Баттсе -- мое. Я сразу же согласился. К тому моменту я уже здорово наловчился реставрировать старые здания. У меня была своя команда ремонтников, и мы проносились над руинами, как смерч наоборот. Я сказал себе, что один-два месяца, который я потрачу на недвижимость Т.С. Давстона, в обмен на дом дядюшки Джона Перу Джонса -- это предложение, от которого я не могу отказаться. Мне следовало бы задать всего один вопрос. А именно: "насколько велика недвижимость?" Зима восемьдесят пятого была самой холодной за всю историю наблюдений. Темза покрылась льдом, и тысячи людей умерли от переохлаждения. Я подозреваю, что мало кто из этих тысяч оставил родным и близким в наследство свои персональные органайзеры. Народ разделился на два класса: мы-имущие, и мы-вас-всех-в-гробу-видавшие. Мы-имущие распоряжались пустить еще два ряда колючей проволоки по верху стен вокруг домов. Мы-вас-всех-в-гробу-видавшие готовили революцию. Одним февральским утром лимузин Т.С. Давстона, бронированное транспортное средство с пуленепробиваемыми окнами и пулеметными амбразурами под крышей, заехал за мной, чтобы отвезти меня в Сассекс. Снег шел без перерыва уже почти месяц, и если бы не цепи на колесах, и не бульдозерный нож, укрепленный спереди, мы вряд ли добрались до места. Я прежде никогда не был в Сассексе, и все, что мне было известно о сельской местности, сводилось к тому, что знают все лондонцы: народ там живет в хижинах, крытых соломой, охотится на лис и трахает овец. Когда они не трахают овец, они трахают собственных дочерей, а при отсутствии интереса к этому у дочерей они переходят на кур. Сейчас я готов согласиться, что это широко распространенное мнение об образе жизни в сельской местности не слишком соответствует действительности. Большинство сельских жителей не трахают овец, собственных дочерей или кур. Однако они практикуют человеческие жертвоприношения, поклоняясь Сатане. А кто нет -- в наше-то время? И они варят отменное повидло. Новоприобретенная недвижимость Т.С. Давстона располагалась на окраине деревеньки под названием Брэмфилд, в десяти милях к северу от Брайтона -- такой живописной, что хоть сейчас на открытку. Брэмфилд скрывался в низинах Южного Даунса. Большинство деревень уютно устраиваются меж холмов -- но только не Брэмфилд. Брэмфилд именно скрывался, и в этом не было ни малейшего сомнения. Он сутулился и втягивал голову в плечи. Он прятался. И когда мы доехали до конца главной улицы, которая, разумеется, называлась Хай-стрит, стало понятно, от кого. Впереди, среди занесенных снегом полей, вздымалось чудовищное здание. Именно так я бы представлял себе Горменгаст, если бы я был продюсером этого жуткого сериала. Это был не дом, а громоздящийся черный готический ужас, скрученные башни и купола между ними, режущие низкие тучи острия коньков и арочные контрфорсы. -- Да ты только взгляни на эту гребаную жуть, -- сказал я, когда мы направились к ней. Т.С. Давстон поднял бровь и взглянул на меня. -- Это ведь не... а? -- спросил я. -- Именно это, -- сказал он в ответ. И чем ближе мы подъезжали, тем огромнее оно становилось, ибо такова природа вещей. Когда мы ступили из машины в снег глубиной до пояса, оно заслонило собой все небо -- задери голову, открой изумленно рот, и взирай. Джеки съежилась и поплотнее запахнула норковую шубку; напротив, рот у нее открылся так широко, что я точно мог бы залезть туда, чтобы укрыться от холода. Шофер Т.С. Давстона, Жюлик, снял шапку и вытер черный лоб огромным платком в красную клетку. -- Бог ты мой... бог ты мой, -- повторял он, не в силах продолжить. У меня сил было значительно больше. -- Теперь слушай меня внимательно, -- начал я. -- Если тебе пришла мысль, что я собираюсь делать для тебя ремонт в этом чудовище, тебе придется выгнать ее и завести другую. Кто был хозяином этой свалки, пока ты ее не купил? Граф Дракула? -- Очень остроумно, -- золотозубо улыбнулся мне Т.С. Давстон. -- У меня здесь лаборатория. Я хочу, чтобы ты отремонтировал лишь кое-какие жилые помещения. -- Лаборатория? -- я потряс головой, освобождая нос от наросших сосулек. -- И, наверняка, в ней тебя ждет ассистент Игор, который поставляет тебе трупы. -- Вообще-то его зовут Блот. -- Что? -- Предлагаю войти внутрь, не дожидаясь, пока мы превратимся в хладные трупы. -- Мы трупы, -- пробормотал я, стараясь как можно лучше изобразить Бориса Карлоффа. Внутри все было именно так, как и можно было ожидать. Добро пожаловать в классический фильм ужасов. Огромный, достойный баронского звания, холл, выложенный каменными плитами, и сводчатый потолок над головой. Спиральная лестница -- сплошной резной дуб. Галерея для музыкантов -- сплошные финтифлюшки. Витражи в окнах -- сплошные страсти великомучеников. Гобелены на стенах -- сплошная моль. Доспехи -- сплошная ржа. Очень правдоподобно выглядящие орудия пыток. Очень. Мрачный холл был освещен свечами и огнем, горящим в камине, который мог бы быть уютным, не будь он таким чудовищно огромным. Все здесь говорило: "Возвращайся в Лондон, юный хозяин". -- Давайте вернемся в Лондон, -- предложил я. -- Слишком поздно, -- сказал Т.С. Давстон. -- На улице темнеет. Нам лучше переночевать здесь. Я издал громкий и жалобный вздох. -- Я точно знаю, что более зловещего места не видел ни разу, где бы я ни был, -- сказал я. -- Оно просто провоняло злом. Могу поспорить, все предыдущие хозяева плохо кончили. Наверняка половина из них замурованы в стенах, и в полночь пройти нельзя по коридору, чтобы не натолкнуться на призрака с головой под мышкой. -- Что-то есть в атмосфере этого места, не правда ли? -- Продай эту гадость, -- сказал я. -- Или сожги, и потребуй выплатить страховку. Если хочешь, я тебе могу дать зажигалку. -- У меня полно своих зажигалок, -- Т.С. Давстон снял свое пальто, сшитое на заказ у самого модного модельера, и теперь грел руки у огня. -- Но я не намерен устраивать здесь пожар. Это не просто место, где можно жить. С ним в комплекте идет титул. -- На котором золотыми буквами выведено "Оставь надежду, всяк сюда..."? -- предположил я. -- Мой титул, умник. Я теперь -- лэрд Брэмфилд. -- Прошу простить, ваше лордство. Значит ли это, что вскоре вы отправитесь охотиться на лис? -- Значит. -- И трахать овец? -- Следи за языком. -- Ах да, прошу прощения. Если я правильно помню, это курам нужно следить за тем, чтобы не поворачиваться спиной ко входу в курятник. Его глаза яростно сверкнули, но я знал, что он не посмеет ударить меня. Те дни давно прошли, но все равно злить его было не слишком разумно. -- Так вот зачем ты его купил, -- сказал я. -- Чтобы у тебя было поместье, и ты мог называть себя лордом. -- Частично. А также потому, что его легко укрепить. Я уже приказал, чтобы снова вырыли ров и возвели высокую защитную стену по периметру. -- Местным это наверняка понравится. -- А пошли они... -- Несомненно. -- Да ты сам разве не понимаешь? Сколько выгод я получаю, как хозяин этого места? Я смогу здесь принимать состоятельных клиентов. Закатывать грандиозные приемы. -- Хмм, -- заметил я. -- Тогда тебе все равно придется что-то сделать с "атмосферой этого места". -- Конечно. Я ее отключу. -- Что? Т.С. Давстон подошел к громадной входной двери и щелкнул переключателем, спрятанным в секретном месте. У меня словно бы слегка щелкнуло в ушах, а потом по всему моему телу начало распространяться ощущение благополучия, словно меня согревало тропическое солнце. Но не слишком сильно. Как раз впору. -- Мммммммм, -- простонала Джеки, сбрасывая свою норку. -- Так-то лучше, -- сказал Жюлик. Т.С. Давстон ухмыльнулся. -- Умно, не правда ли? Все, что я мог сказать: "Что?", "Э-э..." и "Как это?". -- Изобретение Нормана. Он называет его "Домашний умиризатор Хартнелла", сокращенно -- ДУХ. Установлены по одному в каждой комнате. Я снова принялся за "Что?", "Э-э..." и "Как это?". -- Понимаешь, -- сказал Т.С. Давстон, -- Норман однажды увидел в "Брентфордском Меркурии" рекламу про ионизаторы. Последний писк моды, улучшают атмосферу в офисе и все такое типа того. Норман подумал, что такой пригодился бы ему в лавке. Но когда ему его привезли, и он его опробовал, он пришел к выводу, что толку от него -- чуть. Он решил, что ионизатор мог выйти из строя, разобрал его, чтобы посмотреть, как он работает, и обнаружил, что внутри полным полно всего, и все это ровным счетом ничего не делает. Тогда Норман взял конструктор "Механо" и сконструировал кое-что получше. Кое-что, что дает реальный результат. -- ДУХ, который сделал Норман, -- продолжал Т.С. Давстон, -- работает в трех режимах. "Мрачный", который я установил здесь. Можешь мне поверить, отлично отпугивает грабителей. "Нормальный" -- то, что ты сейчас чувствуешь. И "А теперь вечеринка!", при котором вся компания пускается в пляс. -- Невероятно, -- сказал я. -- Как он работает? -- Что-то там с трансперамбуляцией псевдокосмической антиматерии, насколько я знаю. Я изумленно покачал головой. -- Но такое изобретение должно стоить миллионы. -- Ты так считаешь? А я вот смог купить у Нормана патент на него меньше чем за сотню фунтов. -- Ах ты жалкий двуличный... -- Ничего подобного. Я не намерен получать финансовой выгоды от изобретения Нормана. Я просто хотел убедиться, что оно не попадет не в те руки, и не послужит неправому делу. -- А правые руки -- это, значит, только в которых есть органайзер? -- Я лично свой обычно держу в левой. Но в основном ты прав. Не поужинать ли нам? Мы поужинали. И за ужином Т.С. Давстон продолжал говорить. И, словно морж у Кэрролла, он думал о делах. О сигаретах, трубках и разных табаках. Он говорил о своих планах насчет дома. В данный момент он назывался Брэмфилдским поместьем, но Т.С. Давстон намеревался переименовать его в "замок Давстон". Его следовало превратить в укрепленный район. Я предположил, что укреплять его надо против возможных нападений местных жителей, вооруженных вилами и факелами. Позже я понял, что под "укреплением" понималось противодействие разведывательным действиям так называемой тайной полиции. Т.С. Давстон также говорил о своих планах на будущее. Он намеревался открыть сеть магазинов по всему миру. Я осведомился, будут ли все магазины этой сети оснащены ДУХами, включенными на полную мощность. И не получил на свой вопрос ответа. Сев за стол, прежде чем приступить к ужину, Т.С. Давстон попросил меня достать мой органайзер и ручку "монблан", чтобы я мог записать все, что он будет говорить, и позднее включить в его биографию. Я объяснил ему, что это, в общем-то, не требуется: у меня абсолютная память, дежа вю, и все такое. Но он все равно настоял на том, чтобы я выложил их на стол. Я черкнул себе пару строк, и сделал вполне неплохой набросок дамы с большими грудями, направляющейся по своим делам на велосипеде. Увы, это издание не иллюстрировано, и он не может быть воспроизведен здесь. С другой стороны, как и все остальное, сказанное Т.С. Давстоном. Хотя, наверно, можно было бы. Если бы я взял на себя труд все это записать. А мне, честно говоря, не больно хотелось. А еда, надо сказать, была неплоха: ужин из пяти блюд из ресторана "Крэд", с добавками. Подавал его повар, которого Т.С. Давстон приобрел в комплекте с домом. Потом, за бренди и сигарами, Т.С. Давстон продолжал говорить, и наговорил еще больше, чем за ужином. К этому моменту мы уже основательно нагрузились, и нам стало хорошо. Жюлик дремал в кресле у камина. Джеки икнула и задула свечу в дальнем углу. А я думал, как бы мне убедить ее подняться ко мне в комнату, и испытать на себе режим ДУХа "А теперь вечеринка!". И я смотрел, как Т.С. Давстон стоит перед огромным камином, и излагает свои планы по тому поводу, по тому поводу и по всем остальным поводам, и мои мысли вдруг устремились вспять, как это бывает с мыслями, к временам, давно прошедшим и давно позабытым. Я уже писал в первой главе, что это будет не просто биография, но, скорее, серия очень личных воспоминаний. И я свято придерживался этого. Мы были счастливы в детстве, и я знал, что впереди нас ждут хорошие времена. Но я знал также, поскольку видел будущее, что нас ждут и плохие времена, и что Т.С. Давстона ожидает ужасный конец. Но сейчас, когда я смотрел на него, в расцвете лет, полного планов, полного жизненных сил, это казалось просто невозможным. Вот он -- оборвыш, который добился успеха и разбогател. И это мой лучшайший друг. Когда бы меня ни спрашивали о том времени, которое я провел рядом с Т.С. Давстоном, всегда имеется в виду время между 1985 и 2000 годами. Годы, проведенные в замке Давстон, и Большой Миллениум-бал. Действительно ли произошли все те невероятные события? Правдой ли было то, о чем мы читали в бульварных газетах? Что ж, ответ: да и да. Они действительно произошли, и все это было правдой. Но кроме этого было еще столько всего. И я об этом расскажу. 17 Состояние здоровья короля ухудшилось, начались страшные приступы, от которых он выкатывал глаза ужаснейшим образом, и бил себя в грудь. Когда на него находило безумие, он выкрикивал грязные ругательства, выражаясь, как не подобает христианину. Только его трубка приносила ему тогда успокоение. Сайлас Кэмп (1742-1828) -- Знаешь, он Ричард, -- сказал Норман. Я поднял глаза от своей кружки со "Смертью-от-сидра". Мы сидели в "Веселых садовниках", единственном приличном питейном заведении в Брэмфилде. Стояло лето восемьдесят пятого, самое жаркое за всю историю метеонаблюдений. Снаружи асфальт на дорогах шел пузырями, а количество жертв солнечного удара в Лондоне каждую неделю увеличивалось на тысячу. Ходили слухи о близкой революции -- но только в тени. -- Ричард? -- спросил я. -- Ричард, -- сказал Норман. -- Рифмуется с "психопат". -- А, -- сказал я. -- Это, видимо, опять брентфордский рифмованный сленг пятого поколения, который я не считаю ни особенно умным, ни особенно забавным. -- Да нет, это как раз очень просто. Ричард Дадд -- психопат. Ричард Дадд (родился тогда-то, умер позже) писал картины про призраков и фей, прирезал своего папашу и умер в психушке. -- Не в бровь, а в глаз, -- хмыкнул я и поглядел на Нормана. С возрастом бакалейщик несколько округлился. Лицо у него, впрочем, оставалось приятным: честное лицо, которое с востока и запада огораживали нелепые бачки, похожие на люля-кебаб. Что до волос, их почти не осталось, а то, что еще имелось, было насильственным путем, с помощью изрядного количества мази, уложено прядями через лысину -- в точности, как у лидера лейбористов Артура Скаргилла, если помните; большинство женщин такая прическа обращает в немедленное бегство. В основном, все же, груз прожитых лет он принимал не слишком всерьез и не прибегал к особенным уловкам, чтобы скрыть его. Животик у него нависал спереди над поясом штанов, а задница выпячивалась, соответственно, сзади. Халат его был безукоризненно чист, туфли начищены до абсолютного блеска, а сам он был весел, хотя и не развязен. Он был женат, но развелся: его жена сбежала с редактором "Брентфордского Меркурия". Он принял это философски. -- Женишься на красавице, -- сказал он мне, -- и она, вероятно, сбежит к другому и разобьет тебе сердце. Если же, как в моем случае, ты женишься на уродине и она сбежитс другим идиотом, кто в выигрыше? Нормана вызвали в замок Давстон, чтобы он поработал над "укреплением замка". Он жаждал поскорее вернуться в свою лавку, не меньше, чем я -- в свою оранжерею. Но Т.С. Давстон находил для нас все новые и новые задания. -- Итак, -- сказал я, -- он Ричард. А ты, собственно, о ком? -- О Т.С. Давстоне, разумеется. Не говори мне, что от твоего внимания ускользнул тот факт, что этот человек -- полный псих. -- В нем есть определенная эксцентричность. -- И в Ричарде Дадде тоже была. Смотри, что я тебе покажу. Норман порылся в карманах халата и вытащил пачку смятых чертежей. -- Убери со стола свою пижонскую записную книжку, дай мне разложить их. Я сбросил свой "Файлофакс" на пол. -- Что там у тебя? -- спросил я. -- Планы садов замка Давстон, -- Норман расправил складки и стряхнул с чертежей крошки кекса. -- Все, разумеется, совершенно секретные и конфиденциальные. -- Ну конечно. -- Видишь вот это? -- показал на чертеж Норман. -- Это все -- поместье вокруг дома. Примерно одна квадратная миля. Неплохой участок. На нем размещены сады, викторианский лабиринт, декоративные пруды, прогулочные аллеи. -- Красиво, -- сказал я. -- Я уже прогулялся, почти везде. -- Ну так вот, все это идет под нож. Все или большая часть. Бригада землекопов приезжает на следующей неделе. -- Это же подсудное дело. -- Сады -- его. Он может делать все, что захочет. -- Ты хочешь сказать, что он может делать с ними все, что захочет. -- Как угодно. Теперь смотри сюда, -- Норман выудил из другого кармана смятый обрывок прозрачной пленки и поднял его на просвет. -- Узнаешь? На пленке был напечатан жирный черный логотип Давстона, тот самый логотип, что так расстраивал покойного викария Берри. Три головастика, играющие в догонялки. -- Знак Зверя, -- ухмыльнулся я. -- Не корчи из себя идиота, -- сказал Норман. -- Этим знаком алхимики обозначали Гею. -- Кого? -- Гею, богиню Земли. Она родила Урана, а от него -- Крона, Океана и титанов. В алхимии ее часто представляют три змеи. Они символизируют серу, соль и ртуть. Союз этих трех элементов в космическом горниле символизирует соединение мужского и женского начал, порождающее философский камень. -- Иди ты, -- сказал я. -- Сам иди. В конечном итоге этот символ означает союз растительного и животного царств. Человек и природа, все такое. Черт возьми, уж я-то знаю, я этот логотип ему и разработал. -- Ой, -- сказал я. -- Прошу прощения. Норман наложил кусок пленки на карту. -- Ну, что ты теперь видишь? -- спросил он. -- Офигенно большой логотип, наложенный на карту поместья. -- И то же самое ты увидишь с самолета, когда выровняют грунт и пересадят деревья. Логотип, выведенный зелеными деревьями по коричневой земле. -- Знаешь, он Ричард, -- сказал я. -- Мне это не дает покоя, -- сказал Норман. -- А он тут еще со своей невидимой краской. Не надо было ему рассказывать. -- Не помню, чтоб ты мне рассказывал. -- Совершенно секретно, -- сказал Норман, и постучал пальцем по кончику носа. -- Ну так? -- Ну так вот. Он обсуждал со мной цвет, который хотел бы использовать для новой марки сигарет. Сказал, что ему нужно что-нибудь откровенно бросающееся в глаза, чтобы выделялось среди всего остального. А я сказал, что если выбрать красный -- не ошибешься. Все самые продаваемые товары -- в красной упаковке. Наверно, это имеет какое-то отношение к крови и сексу. А потом я сделал ошибку и рассказал ему об этой новой краске, над которой я работал. Она ультрафиолетовая. -- Но ультрафиолет невидим, -- я глотнул из кружки. -- Человеческий глаз его не различает. -- В этом-то все и дело. Если ты сможешь получить непрозрачную ультрафиолетовую краску, то все, что ты ей покрасишь, станет невидимым. -- Фигня, -- сказал я. -- Не может такого быть. -- Почему нет? Если ты красишь что-нибудь непрозрачной краской, ты же не видишь то, что покрасил -- только слой краски. -- Да, но ультрафиолет невидим. -- Именно. Поэтому, если ты не видишь сквозь краску, ты не видишь того, что под ней, так? -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал я. -- Если краска не видима глазом, ты увидишь предмет, который ей покрашен. -- Не увидишь -- если краска непрозрачная. -- Ну и что, ты сделал все-таки такую краску? Норман пожал плечами. -- Может, и сделал. -- Сделал или нет? -- Не знаю. Думаю, что сделал, но сейчас никак не могу найти банку из-под варенья, в которую я ее налил. Я сделал гримасу, которая должна была обозначать: "не вешай лапшу". -- А Т.С. Давстон, я так думаю, пожелал купить у тебя банку-другую твоей чудо-краски? -- Все, что смогу сделать. Как он сказал, из чисто эстетических соображений. Он хочет выкрасить ей всю колючую проволоку на верху изгороди. Я встал и направился за очередной порцией сидра. У стойки хозяин заведения любезно обратил мое внимание на то, что я уронил свою пижонскую записную книжку. -- Все еще работаете в большом доме? -- спросил он. -- Стал бы я пить в такой дыре, как эта, если бы там не работал? Он долил мою кружку, стоящую под краном. -- Думаю, нет. Правда ли то, что говорят о новом лэрде? -- Может быть. Хозяин присвистнул. -- Я однажды попробовал. Потом пришлось неделю член в йоде отмачивать, чтобы отбить запах. Я заплатил за сидр и вернулся к столику. -- И вот еще что, -- сказал Норман. -- Он вбил себе в голову, что наш мир, каким мы его знаем, погибнет ровно в двенадцать в последнюю ночь тысячелетия. Говорит, что знает это уже много-много лет и что он подготовится к этому. -- Завтра принадлежит тем, кто способен предвидеть его приход. -- Это моя фраза, -- сказал Норман. -- Он ее у меня своровал. -- Тебе никогда не надоедает, что он постоянно ворует твои идеи? -- Да нет. В конце концов, он мой лучшайший друг. -- Но он Ричард. -- Ну конечно, Ричард и есть. Но я не могу позволить этому помешать нашей дружбе. Мы допили сидр, и Норман принес еще по кружке. -- Хозяин напоминает тебе, чтоб ты не забыл свою пижонскую книжку, она все еще валяется на полу. -- Он поставил кружки на стол. -- Давай-ка быстренько прикончим их, -- я имел в виду кружки, -- и вернемся к нашей работе. -- Не сегодня. Т.С. Давстон сказал, что у нас выходной после обеда. У него очередная секретная встреча. -- Вот гад. Хочется закончить поскорее. -- Мне тоже, но нам запрещено возвращаться сегодня вечером. Я сделал большой глоток "смерти-от-сидра". -- Хотел бы я знать, что они там обсуждают на своих секретных совещаниях. А ты? Норман пожал плечами. -- Мы всегда можем прокрасться внутрь и посмотреть по телевизору. -- Какому телевизору? -- Кабельному. Я установил локальную сеть кабельного телевидения в прошлом месяце. В каждой комнате -- скрытые камеры. -- Что? Даже в моей спальне? -- Разумеется. -- Значит, он смотрел, как я занимаюсь сексом? -- Ну, даже если и смотрел, то мне записи не показывал. Что касается тебя, я видел только кадры с порнушным журналом и коробкой салфеток. Послышались непонятные захлебывающе-задыхающиеся звуки. Издаваемые мной. -- Вот-вот, именно такие звуки ты и издавал. -- Сволочь, -- сказал я. -- Сволочь! -- Как скажешь. Видел бы ты мои записи. -- Твои? -- Ну да. Из моей спальни. Хозяин "Садовников" рекомендовал йод. -- Ты хочешь сказать, что в твоей спальне тоже есть скрытая камера? -- Конечно. Я ее сам устанавливал. -- Но..., -- сказал я. -- Если ты... Ну, то есть... Зачем... То есть... -- Вот именно, -- сказал Норман. -- Никаких церемоний, а? Мы допили сидр, и прокрались обратно в замок Давстон. Норман провел меня внутрь через дыру, которую он оставил в ограде. -- Не выношу всей этой церемонии у главных ворот, -- сказал он. Лично я всегда прохожу здесь. Мы обогнули огромный зловещий замок, и Норман отпер дверь в подвал. -- Я случайно сделал себе лишний ключ, -- объяснил он. -- Исключительно из соображений удобства. Когда мы вошли внутрь, Норман повел меня по бесконечным коридорам, открывая одну дверь за другой бесчисленными лишними ключами, которые он себе сделал из соображений удобства. В конце концов мы оказались в комнате глубоко под землей. Низкий потолок и стены комнаты были выкрашены белой краской, а одна стена вся состояла из телеэкранов, перед которыми стояла пара удобных кресел. Мы уселись, и Норман взял в руки пульт дистанционного управления. -- Ну, поехали, -- сказал он, нажимая на кнопки. -- Смотри, вот твоя спальня, вот -- моя. А вот и кухня -- что это там Жюлик делает с курицей? -- Просто невозможно поверить. А в комнате для совещаний тоже есть скрытая камера, а? -- Есть. Имей в виду, Т.С. Давстон про нее не знает. Я установил ее так... -- Из соображений удобства? -- Скорее, из вредности. Хочешь посмотреть, что там происходит? -- Чертовски хочу. Норман нажал несколько кнопок, и на экранах появился стол в комнате для совещаний, видимый откуда-то сверху. Я опознал макушку Т.С. Давстона; остальные пять оставались для меня тайной. -- Интересно, кто эти ребята? -- спросил я. -- Они не все ребята. Лысая макушка -- женщина. Я знаю, кто они. -- Откуда? -- Узнал на фотографиях в картотеке Т.С. Давстона. -- В той, которую он хранит в запертом шкафу? -- В очень надежно запертом шкафу. Я сам его сконструировал. У него задняя стенка открывается -- на тот случай, если ты забыл, куда положил ключ. Я покачал головой. -- А звук можешь включить, чтобы было слышно, о чем они говорят? -- Могу, конечно. И объясню, кто есть кто. Вообще говоря, история может похвастаться многими важными совещаниями. То есть, если бы не все эти важные совещания, история, скорее всего, и не была бы похожа на ту историю, которую мы сейчас знаем. То есть история, может быть, вся и состоит только лишь из таких важных совещаний, когда смотришь в корень. То есть история, может быть, и есть только лишь эти самые важные совещания. То есть, может быть. И может быть, лишь по чистой случайности Норману и мне удалось посмотреть на это конкретное важное совещание в этот конкретный день. Именно. Может быть. -- Вот этот, как его там в лицо, это министр иностранных дел, -- объяснял Норман, указывая на экран. -- А этот старпер -- заместитель премьер-министра. Те двое, с края -- хозяева колумбийского наркокартеля, имен не помню, но ты знаешь, о ком я говорю. Вон тот тип -- директор крупной компании, ну ты знаешь, какой: все время реклама по ящику, с этим актером. Ну, с тем, который был в сериале, вместе с девицей, которая с волосами. С высокой девицей, с другой. А та, другая, она снималась в "Улице Сезам". Ну, лысую ты знаешь, конечно. Хотя на людях она обычно носит парик. На самом деле мало кто знает даже, что это парик. Я вот даже не догадывался. А вон тот тип, вон там -- видишь, куда показываю? -- это просто сам знаешь кто. -- Да не может быть! -- сказал я. -- Может-может. А вот это знаешь кто, рядом с ним? -- Неужели...? -- Точно. -- Невероятно. -- У него роман с девицей, которая снималась в той программе. Ну ты знаешь, в какой. -- С другой? -- Да не с другой, с длинной. -- С той, которая в рекламе? -- Нет, эта снималась в сериале. У того мужика, который был в рекламе, роман с девицей из сериала. -- Но разве она не та же девица, с которой крутит роман тот тип, что сидит рядом с сам знаешь кем? -- Нет, эта как раз другая. -- А, ну да, другая. А это кто? -- Тот, что сидит напротив сам знаешь кого? -- Нет, справа от того, который заправляет крупной компанией. -- Справа от него или справа от тебя? -- Это имеет значение? -- Конечно, имеет. Тут нужна точность. -- Ну так кто это? -- Понятия не имею. -- Знаешь, что я тебе скажу? -- сказал я Норманну. -- Что? -- Насчет того, что та девица делала с волосами. Никогда не считал это смешным. -- Не думаю, что это должно было быть смешным. Ты уверен, что мы говорим об одной и той же девице? Мне так и не удалось это выяснить, ни тогда, ни впоследствии. Потому что как раз в этот момент Т.С. Давстон начал говорить, а мы начали слушать. -- Благодарю вас, -- начал Т.С. Давстон. -- Благодарю вас всех за то, что вы пришли. Теперь вы все знаете, зачем мы здесь собрались. Суровая зима, за которой последовало необычайно знойное лето, привела к экономическому кризису. Все вокруг говорят о революции, и в последнее время участились взрывы в домах членов кабинета министров, ответственность за которые берет на себя террористическая организация "Движение Черных Крэдов". Собственно, это название -- все, что о ней известно. Мы все хотим, чтобы эти бессмысленные теракты прекратились, и никто из нас не хочет свержения правительства, не правда ли? Макушки вокруг стола слаженно качнулись. Я посмотрел на Нормана. Он посмотрел на меня. -- Итак, -- продолжал Т.С. Давстон. -- Я разработал пару радикальных предложений, которые, как мне кажется, будут способствовать оздоровлению обстановки. Во-первых, я предлагаю отменить подоходный налог. Все сидевшие за столом задохнулись от изумления. -- Вот за это -- обеими руками, -- сказал Норман. -- Пожалуйста, успокойтесь, -- сказал Т.С. Давстон, -- позвольте мне объяснить. -- Я спокоен, -- сказал Норман. -- Он не к тебе обращался. -- Как мы все знаем, -- продолжал Т.С. Давстон, -- вне зависимости от того, сколько денег вы зарабатываете, все они в конечном итоге становятся внутренними бюджетными поступлениями. Черт побери, практически невозможно купить что-либо, что где-нибудь не обложено налогом. Позвольте мне развить это положение. Допустим, у меня есть сотня фунтов. Я иду в винный магазин и покупаю десять бутылок виски по десять фунтов за бутылку. Реальная цена виски -- всего два фунта за бутылку, все остальное -- налог. Значит, хозяину магазина идет разница, двадцать фунтов. Он использует их, чтобы залить бензин в бак автомобиля. Налог на бензин -- семьдесят пять процентов от рыночной цены. Соответственно, теперь от моих ста фунтов осталось всего пять. Парень на заправке тратит их на пять пачек сигарет. А мы все знаем, каким налогом облагается табачок. Из моих исходных ста фунтов правительство уже получило все, за исключением одного последнего. А то, на что хозяин табачной лавки потратит этот один фунт, уже обложено налогом где-то в другом месте. -- Да-да-да, -- сказал старпер. -- Мы все это знаем. Но не хотелось бы, чтобы об этом узнал какой-нибудь обычный человек с улицы. -- Точно, -- сказал Т.С. Давстон. -- И мы ему не скажем. Так вот: этот самый обычный человек с улицы платит в качестве прямых налогов примерно одну треть своего недельного дохода. Что произойдет, если он не будет этого делать? -- У него будет на одну треть больше денег, которые он сможет тратить, каждую неделю, -- ответил старпер. -- И на что он их потратит? -- На разные товары, я думаю. -- Точно. Товары, облагаемые налогом. -- Э-э, прошу прощения, -- сказал как-его-там, министр иностранных дел. -- Но если каждый человек в этой стране будет иметь возможность потратить на треть больше денег из своего кармана, и он их будет тратить, то в магазинах наверняка закончатся товары, так ведь? -- Точно. Таким образом, заводам придется производить больше товаров, для этого им придется брать на работу больше рабочих, и таким образом вы одним ударом расправляетесь с проблемой безработицы. И никому не придется повышать зарплату -- получка у них уже будет на треть больше. У вас не будет безработицы, у вас будут довольные рабочие. Вряд ли это можно назвать революционной ситуацией, а? -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал я Норману. -- Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, -- сказал старпер. -- Но хоть убей -- не вижу, где. -- Нет никакой ошибки, -- сказал Т.С. Давстон. -- А если вы повысите налог с продаж на все товары на один пенни с фунта (никто и слова не скажет, раз у них будет настолько больше денег, которые можно потратить), вы как раз и получите тот последний фунт из моей начальной сотни. Вы получите все. Все, сидевшие за столом, поднялись на ноги и принялись аплодировать. Даже лысая женщина, та, что обычно носит парик, тоже вскочила и захлопала в ладоши. -- Браво, -- воскликнул Норман. -- Сядь, идиот, -- сказал я. -- Может быть, но он-то не дурак. Это следует признать. -- Он сказал, что разработал пару радикальных предложений. На твой взгляд -- какое будет второе? -- Мое второе радикальное предложение такое, -- сказал Т.С. Давстон, когда все закончили аплодировать и уселись. -- Я предлагаю, чтобы правительство легализовало все наркотики. -- Вот так вот, -- сказал Норман. -- Одно из двух, не так уж плохо. Во всяком случае, для парня, который Ричард. В комнате для совещаний воцарился хаос. Т.С. Давстон ударил кулаками по столу. Хаос испуганно утих, и порядок был восстановлен. Т.С. Давстон продолжил. -- Пожалуйста, выслушайте меня, -- сказал он. -- Итак, как всем нам известно, правительство ежегодно тратит целое состояние на войну с наркотиками. В этой войне оно победить не сможет никогда. Вы не можете заставить людей прекратить доставлять себе удовольствие, а путей, которыми можно ввозить наркотики в эту страну -- просто слишком много. Так почему правительство так решительно настроено против наркотиков? -- Потому что наркотики -- это плохо, -- сказал как-его-там. -- Все здесь свои, -- сказал Т.С. Давстон. --Можете говорить правду. -- Спорю, не может, -- сказал старпер. -- А вот и могу. -- Не можешь. -- Могу. -- Ну так говорите, -- встрял Т.С. Давстон. -- Почему правительство так настроено против наркотиков? -- Да потому что мы не можем обложить их налогом. -- Точно. Но вы могли бы обложить их налогом, если бы они были легальны. -- Можно подумать, мы не думали об этом, -- сказал старпер. -- Но ни одно правительство не решится легализовать наркотики. Пусть даже половина населения принимает их регулярно, другая половина проголосует за то, чтобы вышвырнуть нас вон из кабинета. -- А что, если бы они были легальны, но тот самый средний человек с улицы не знал, что они легальны? -- Я плохо представляю себе, как это можно сделать. -- Предположим, вы берете все деньги, которые тратите каждый год на войну с наркотиками, отправляетесь туда, где наркотики исходно выращивают -- Золотой треугольник и так далее -- и на эти деньги скупаете весь урожай. Привозите его обратно в Англию, и выбрасываете его на рынок через существующую сеть торговцев. Да вы вдвое больше прибыли получите. -- Это вряд ли можно назвать легализацией наркотиков, или обложением их налогом. -- Ну, во-первых, те, кто принимает наркотики, на самом деле не хотят, чтобы их легализовали. Половина удовольствия от принятия наркотиков -- фактор "запретного плода". Их намного интереснее принимать, если они запрещены. Только правительство будет знать, что они легальны, то есть что военно-морской флот будет их ввозить. Вряд ли можно себе представить контрабандистов, желающих конкурировать с ВМФ. По прибытии сюда все наркотики будут проходить контроль и оценку, их даже можно выводить на рынок под особыми торговыми марками. Они будут отличного качества и будут предлагаться по доступным, конкурентоспособным ценам. Любое возможность сопротивления в лице конкурирующих импортеров наркотиков очень быстро исчезнет с рынка. Прибыль, которую вы получите, можно назвать "налогом". Лучшего слова мне в голову не пришло. А вам? -- Но что, если в других странах узнают об этом? -- всплеснул руками старпер. -- Вы имеете в виду -- если узнают другие правительства? Отлично, скажите им сами. Всем скажите. Пусть они все делают то же самое. Тем самым мафия будет вытеснена с рынка, а правительства во всем мире будут получать миллиардные доходы. -- Но ведь тогда весь мир просто докурится до полной потери сознания. -- Не докурится. Не больше людей начнут принимать наркотики, чем это делают сейчас. А в этой стране их будет даже меньше. -- А это вы с чего взяли? -- спросил старпер. -- С того, что по большей части наркотики принимают по причине отчаяния. Бедные, безработные люди, которые потеряли надежду. В новом обществе, свободном от подоходного налога, у них у всех будет работа, и деньги, которые они смогут тратить. Они ведь тогда вряд ли будут испытывать отчаяние? -- Этот человек -- гений, -- сказал Норман. -- Этот человек -- гений преступного мира, -- сказал я. -- Неудивительно, что он так озабочен укреплением замка. По всей вероятности, он ожидает, что к нему с минуты на минуту пожалует в гости Джеймс Бонд. Ну так что насчет радикальных предложений Т.С. Давстона? Что насчет, что насчет. Вы, конечно, знаете, что прямое налогообложение прекратило существовать в последнюю полночь тысячелетия, когда большинство правительственных компьютерных систем самоуничтожилось. Но вам вряд ли было известно, что, начиная с лета 1985-го года, практически любой "нелегальный" наркотик, который можно было достать в этой стране, был импортирован, рассортирован и выброшен на рынок с прямого одобрения правительства Ее Величества. А также то, что одно пенни с каждого фунта полученной прибыли шло непосредственно тому человеку, который обустроил первоначальную сделку с ребятами из колумбийского наркокартеля. Вы спрашиваете -- как его звали? Ну, я думаю, это даже не обязательно произносить вслух. Обязательно? Ладно, даю подсказку: НЕ Ричард. 19 Тра-ля-ля ля-ля ля-ля ля-ля как на ветру свеча. Элтон Джон (в праве на использование текста отказано) -- Он Леонардо, -- сказал Норман. Я не стал задавать вопросов. Я знал, что он имеет в виду. Мертв, вот что он имел в виду. Заметьте, мне следовало бы задать вопрос. Потому что этот конкретный пример брэнтфордского рифмованного сленга представлял собой великолепный образчик двенадцатого поколения, искусно соединяющий, в конечном итоге, ставшего легендарным художника и изобретателя пятнадцатого века, через несколько сортов сыра, ряд небезызвестных предметов домашней утвари, две породы рыбы и три марки мотоциклов, с понятием "мертв". Никто не смог бы назвать Нормана неизобретательным. Я сидел в кухне этого лавочника, на одном из двух передних сидений от "морриса майнор", которые Норман превратил в диван. Если совпадения вообще что-нибудь значат, кухня Нормана, которую он использовал также как мастерскую, выглядела именно так, как, по моим представлениям, должна была выглядеть мастерская Леонардо. За исключением, разумеется, конструктора "Механо". -- Он не может быть мертв, -- сказал я. -- Не может. Просто не может. Норман крутил ручки на телевизоре. -- Давай