еткий удар штыком лучше всех этих фокусов. - Я тоже так думаю, - отвечал Йорик. - - - А я другого мнения, - проговорил отец. ^TГЛАВА XXX^U - Нет, я думаю, что не сказал ничего такого, - возразил отец в ответ на вопрос, который позволил себе задать Йорик, - не сказал в Тристрапедии ничего такого, что не было бы столь же ясно, как любое положение Эвклида. - Подай-ка мне, Трим, вон ту книгу с моего бюро. - Я уже не раз собирался, - продолжал отец, - прочитать ее вам, Йорик, и моему брату Тоби; признаться, меня даже немного мучит совесть, что я так долго откладывал. - Хотите, прочтем сейчас одну-две коротеньких главы, - одну-две главы после, когда представится случай, и так далее, пока не дойдем до конца? - Дядя Тоби и Йорик поклонились в знал согласия; капрал тоже сделал почтительный поклон, приложив к груди руку, хотя отец и не обращался к нему. - Все улыбнулись. - Трим, - сказал отец, - сполна заплатил за право оставаться до конца представления. - - - Пьеса ему, кажется, не понравилась, - заметил Йорик. - Ведь это просто одно шутовство, с позволения вашего преподобия, этот бой капитана Трипе с другим офицером, - зачем им понадобилось выкидывать столько фокусов? - Французы, правда, любят подчас подурачиться, - но это уж чересчур. Дядя Тоби никогда еще не испытывал такого внутреннего удовольствия, как то, что доставили ему в эту минуту замечания капрала и его собственные; - он закурил трубку, - - - Йорик пододвинул стул ближе к столу, - Трим снял нагар со свечи, - отец помешал огонь, - взял книгу, - кашлянул дважды и начал: ^TГЛАВА XXXI^U - Первые тридцать страниц, - сказал отец, перелистывая книгу, - немного суховаты, и так как они не имеют прямой связи с предметом, - мы их на этот раз опустим. Это введение, которое служит предисловием, - продолжал отец, - или предисловие, которое служит введением (я еще не решил, как я его назову), относительно политического или гражданского управления, основы которого надо искать в первоначальном союзе мужчины и женщины для произведения потомства; я как-то незаметно углубился в эту тему. - Это естественно, - сказал Йорик. - Первоначальная форма общества, я в этом убежден, - продолжал отец, - такова, как нам говорит Полициан, то есть это попросту брачный союз; это всего только сожительство одного мужчины с одной женщиной, - к которым философ (в согласии с Гесиодом) присоединяет слугу; но так как, надо полагать, слуги тогда еще не родились, - - - то он закладывает общество на мужчине - женщине - и быке. - - - Я думаю, воле, - заметил Йорик, приводя соответствующее место (oikon men prwtista, guanika te, boun Сt arothra {В первую очередь - дом, и женщина, и подъяремный вол (греч.).}). Бык доставил бы больше хлопот, чем пользы. - - - Есть и более веский довод, - сказал отец (макая перо в чернила), - ведь вол, будучи животным самым терпеливым и в то же время наиболее пригодным для вспашки земли и доставления супругам пропитания, - являлся самым подходящим во всей вселенной орудием и символом для новобрачных. - Есть еще более сильный довод, - заявил дядя Тоби, - в пользу вола. - Отец не решился вынуть перо из чернильницы, не выслушав довода дяди Тоби. - Ведь когда земля была вспахана, - сказал дядя Тоби, - и ее стоило огородить, участок стали обносить валами и окапывать канавами, и таким образом положено было начало фортификации. - Верно, верно, дорогой Тоби, - воскликнул отец, зачеркнув быка и поставив на его место вола. Отец сделал Триму знак снять нагар со свечи и снова взял слово. - Я вхожу в эти умозрения, - сказал отец небрежно и наполовину закрыв книгу, - просто для того, чтобы показать основы естественных отношений между отцом и его ребенком, над которым отец приобретает право и власть следующими разными путями - во-первых, путем брака, во-вторых, путем усыновления, в-третьих, путем узаконения и в-четвертых, путем произведения на свет; все эти пути я рассматриваю по порядку. - Одному из них я придаю мало значения, - заметил Йорик, - по-моему, последний акт, особенно когда дело им кончается, возлагает так же мало обязанностей на ребенка, как мало прав дает отцу. - Неправда, - запальчиво сказал отец, - по той простой причине, что * * * * * * * * * * - Я согласен, - прибавил отец, - что на этом основании ребенок не находится в такой же безусловной зависимости от матери. - Однако ваш довод, - возразил Йорик, - имеет одинаковую силу и по отношению к матери. - - Она сама подначальна, - сказал отец, - и кроме того, - продолжал он, кивнув головой и приложив палец к носу, когда приводил этот довод, - она не есть главное действующее лицо, Йорик. - В чем? - спросил дядя Тоби, набивая трубку. - Хотя безусловно, - прибавил отец (пропуская мимо ушей вопрос дяди Тоби), - сын обязан относиться к ней с почтением, как вы можете подробно об этом прочитать, Йорик, в первой книге Институций Юстиниана, глава одиннадцатая, раздел десятый. - Я отлично могу прочитать это, - возразил Йорик, - и в катехизисе. ^TГЛАВА XXXII^U - Трим знает его наизусть, от слова до слова, - проговорил дядя Тоби. - Ну-у! - протянул отец, которому вовсе не хотелось, чтобы Трим перебивал его чтением катехизиса. - Честное слово, знает, - возразил дядя Тоби. - Задайте ему, мистер Йорик, какой-нибудь вопрос. - - Пятая заповедь, Трим, - мягко сказал Йорик, - поощряя капрала кивком, как застенчивого новообращенного. Капрал не проронил ни слова. - Вы его не так спрашиваете, - сказал дядя Тоби. - - Пятая! - отрывисто скомандовал он, возвысив голос. - Я должен начать с первой, с позволения вашей милости, - сказал капрал. - Йорик не мог удержаться от улыбки. - Ваше преподобие изволили упустить, - сказал капрал, - взяв на плечо палку наподобие ружья и выступив на середину комнаты для пояснения своей позиции, - что это точь-в-точь то же самое, что проделать полевое учение. - - "Встать в ружье!" - скомандовал капрал, выполнив соответствующее движение. - "На плечо!" - скомандовал капрал, исполняя одновременно обязанность командира и рядового. - "К ноге!" - одно движение, с позволения вашего преподобия, вы видите, ведет за собой другое. - Прошу вашу милость начать команду с первой. - - Первая! - скомандовал дядя Тоби, подбоченившись, - * * * * * * *. - Вторая! - скомандовал дядя Тоби и взмахнул трубкой так, как сделал бы это шпагой, стоя во главе полка. - Капрал справился со своим катехизисом отлично; "почтив отца своего и матерь", он сделал низкий поклон и удалился на прежнее место в глубине комнаты. - Все на свете, - сказал отец, - можно обратить в шутку, - и во всем есть глубокий смысл и наставление, - надо только уметь его найти. - Вот вам леса просвещения, за которыми не скрывается никакого здания; вот вся его дурь. - Вот вам зеркало, в котором педагоги, наставники, репетиторы, гувернеры и школьные учителя могут увидеть себя в настоящую величину. - - - - Ах, Йорик, вместе с учением растет также шелуха и скорлупа, которую ученики, по неопытности своей, не умеют отбрасывать! - Науки можно вызубрить, но мудрость - никогда. - Йорик решил, что на отца нашло вдохновение. - Клятвенно обязуюсь, - сказал отец, - сейчас же пожертвовать все наследство, полученное мной от тети Дины, на благотворительные цели (о которых отец, кстати сказать, был невысокого мнения), - если капрал связывает какое-нибудь представление хотя бы с одним словом, которое он здесь повторил. - Скажи, пожалуйста, Трим, - обратился к нему отец, - что ты разумеешь под "почитанием отца твоего и матери"? - Выдачу им, с позволения вашей милости, трех полупенсов в день из моего жалованья, когда они состарятся. - А ты это делал, Трим? - спросил Йорик. - Да, делал, - отвечал дядя Тоби. - В таком случае, Трим, - сказал Йорик, соскочив со стула и пожав капралу руку, - ты лучший комментатор этой части десятисловия, и за это я чту тебя, капрал Трим, больше, чем если бы ты приложил руку к составлению самого Талмуда. ^TГЛАВА ХХХIII^U - Благословенное здоровье! - воскликнул отец, перелистывая страницы, чтобы перейти к следующей главе, - ты превыше золота и всяких сокровищ; ты расширяешь душу - и отворяешь все способности ее к восприятию просвещения и наслаждению добродетелью. - Тому, кто обладает тобой, почти нечего больше желать, - а тот несчастный, который тебя лишается, лишается с тобой всего на свете. - Я сосредоточил на очень небольшом пространстве все, что можно было сказать по этому важному вопросу; таким образом, я вас не утомлю, прочитав эту главу целиком. Отец прочитал следующее: "Весь секрет здоровья зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой". - Я полагаю, вы доказали это выше, - сказал Йорик. - Убедительным образом, - отвечал отец. Говоря это, отец закрыл книгу, - не так, словно он решил дальше не читать, потому что он держал еще указательный палец на главе; - и не с сердцем, - потому что он закрыл книгу медленно; его большой палец, когда он это сделал, покоился на верхней крышке переплета, между тем как остальные три пальца поддерживали нижнюю его крышку без малейшего нетерпеливого нажима. - - Истинность этого факта, - сказал отец, кивнув Йорику, - я самым убедительным образом доказал в предыдущей главе. - Если бы человеку с луны сказали, что один из людей на земле написал главу, убедительным образом доказывающую, что секрет всякого здоровья зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой, - и что этот писатель так искусно справился со своей задачей, что во всей его главе нет ни единого сочного или сухого слова относительно первичной теплоты или первичной влаги - и ни единого слога "за" или "против", прямо или косвенно, относительно борьбы между двумя этими силами в какой-либо части животного организма, - "О вечный создатель всего сущего!" - воскликнул бы человек с луны, ударив себя в грудь правой рукой (в случае если она у него есть), - "ты, чье могущество и чья благость в состоянии довести способности твоих тварей до такой высоты и такого безграничного совершенства, - чем прогневали тебя мы, селениты?" ^TГЛАВА XXXIV^U Двумя ударами, одним по Гиппократу, другим по лорду Веруламскому, отец завершил дело. Удар по князю врачей, с которого он начал, был всего только осмеянием горькой жалобы Гиппократа о том, что ars longa, a vita brevis {Искусство требует времени, а жизнь коротка (лат.).}. - Жизнь коротка, - воскликнул отец, - а искусство врачевания требует много времени. Но кого же нам благодарить за то и за другое, как не самих же невежественных лекарей - с их полками, нагруженными лекарственными снадобьями и перепатетическим хламом, с помощью которых они во все времена сначала обнадеживали публику, а затем ее надували? - О лорд Веруламский! - воскликнул отец, оставив Гиппократа и направляя свой второй удар в лорда, как главного торгаша лекарственными снадобьями, более всего подходившего для того, чтобы служить примером всем остальным, - что мне сказать тебе, великий лорд Веруламский? Что мне сказать о твоем внутреннем дуновении, - о твоем опиуме, - о твоей селитре, - о твоих жирных мазях, - о твоих дневных слабительных, - о твоих ночных промывательных ж их суррогатах? Отец без всякого затруднения находил, что сказать кому угодно и о чем угодно, и менее всего на свете нуждался во вступлении. Как обошелся он с мнением его сиятельства, - вы увидите; - - но когда, не знаю; - - сначала нам надо посмотреть, каково было мнение его сиятельства. ^TГЛАВА XXXV^U "Две главные причины, сговорившиеся между собой сокращать нашу жизнь, - говорит лорд Веруламский, - это, во-первых, внутреннее дуновение, которое, подобно легкому пламени, снедает и пожирает наше тело; и, во-вторых - внешний воздух, который иссушает тело, превращая его в пепел. - - Два эти неприятеля, атакуя нас с двух сторон одновременно, мало-помалу разрушают наши органы и делают их неспособными к выполнению жизненно необходимых функций". При таком положении вещей путь к долголетию открыть не трудно; ничего больше не требуется, - говорит его сиятельство, - как восстановить опустошения, производимые внутренним дуновением, сгустив и уплотнив его субстанцию регулярным приемом опиатов, с одной стороны, и охладив его жар, с другой, приемом каждое утро, перед тем как встать с постели, трех с половиной гранов селитры. - Все-таки тело наше остается еще подверженным враждебному натиску внешнего воздуха; но от него можно оборониться употреблением жирных мазей, которые настолько пропитывают все поры кожи, что ни одна пылинка не может ни войти туда - ни выйти оттуда. - Но так как это прекращение всякой испарины, ощутимой и неощутимой, служит причиной множества злокачественных болезней, - то для отвода избыточной влаги - необходимо регулярно ставить клистиры, - которыми и будет завершена вся система. А что отец собирался сказать лорду Веруламскому о его опиатах, о его селитре, о его жирных мазях и клистирах, вы прочтете, - но не сегодня - и не завтра: время не ждет, - читатели проявляют нетерпение, - мне надо идти дальше. - Вы прочтете главу эту на досуге (если пожелаете), как только Тристрапедия будет издана. - Теперь же довольно будет сказать, что отец сровнял с землей гипотезу его сиятельства и на ее месте, ученые это знают, построил и обосновал свою собственную. ^TГЛАВА XXXVI^U - Весь секрет здоровья, - сказал отец, повторяя начатую им фразу, - явно зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой; для его поддержания не требовалось бы поэтому почти никакого искусства, если бы не путаница, которую внесли сюда педанты-ученые, все время ошибочно принимавшие (как показал знаменитый химик ван Гельмонт) за первичную влагу сало и жир животных. Между тем первичная влага не сало и не жир животных, а некое маслянистое и бальзамическое вещество; ведь жир и сало, подобно флегме и водянистым частям, холодны, тогда как маслянистые и бальзамические части полны жизни, теплоты и огня, чем и объясняется замечание Аристотеля, "quod omne animal post coitum est triste" {Что каждое животное после соития печально (лат.).}. Известно, далее, что первичная теплота пребывает в первичной влаге, но пребывает ли последняя в первой, это подвержено сомнению; во всяком случае, когда одна из них идет на убыль, идет на убыль также и другая; тогда получается или неестественный жар, вызывающий неестественную сухость, - или неестественная влажность, вызывающая водянку. - Таким образом, если нам удастся научить подрастающего ребенка не бросаться в огонь и в воду, которые одинаково угрожают ему гибелью, - мы сделаем в этом отношении все, что надо. ^TГЛАВА XXXVII^U Даже описание осады Иерихона не могло бы поглотить внимание дяди Тоби сильнее, чем поглотила его последняя глава; - дядины глаза на всем ее протяжении были прикованы к отцу; - при каждом упоминании последним первичной теплоты или первичной влаги дядя Тоби вынимал изо рта трубку и качал головой; а когда глава была окончена, он знаком пригласил капрала подойти поближе к его креслу, чтобы задать ему, - в сторону, - следующий вопрос. - - * * * * * * * * * * * * * * - Это было при осаде Лимерика, с позволения вашей милости, - ответил с поклоном капрал. - Мы с ним, - сказал дядя Тоби, - обращаясь к отцу, - были едва в силах выползти из наших палаток, - когда снята была осада Лимерика, - как раз по той причине, о которой вы говорите. - Что такое могло прийти тебе в сумасбродную твою голову, милый брат Тоби! - мысленно воскликнул отец. - Клянусь небом! - продолжал он, по-прежнему рассуждая сам с собой, - даже Эдип затруднился бы найти тут какую-нибудь связь. - - Я думаю, с позволения вашей милости, - сказал капрал, - что если б не жженка, которую мы всякий вечер готовили, да не красное вино с корицей, которое я усердно подливал вашей милости... - И не можжевеловая, Трим, - прибавил дядя Тоби, - которая принесла нам больше всего пользы. - Я истинно думаю, - продолжал капрал, - мы бы оба, с позволения вашей милости, - сложили наши жизни в траншеях, где нас бы и похоронили. - Самая славная могила, капрал, - воскликнул дядя Тоби со сверкающим взором, - какой только может пожелать солдат! - А только печальная это для него смерть, с позволения вашей милости, - возразил капрал. Все это было для отца такой же китайской грамотой, как обряды жителей Колхиды и троглодитов были полчаса назад для дяди Тоби; отец не знал, нахмурить ли ему брови или улыбнуться. - Между тем дядя Тоби, обратившись к Йорику, возобновил разговор о том, что случилось под Лимериком, более вразумительно, чем он его начал, - и, отец сразу уловил ту связь, которой раньше не мог понять. ^TГЛАВА XXXVIII^U - Несомненно, - сказал дядя Тоби, - было большим счастьем для меня и для капрала, что в продолжение двадцати пяти дней, когда у нас в лагере свирепствовала дизентерия, мы все время пролежали в горячке, сопровождавшейся нестерпимой жаждой; иначе нас, как я понимаю, неизбежно одолела бы та самая дрянь, которую брат мой называет первичной влагой. - Отец набрал полные легкие воздуху и, закатив глаза в потолок, медленно его выдохнул. - Небо, видно, смилостивилось над нами, - продолжал дядя Тоби; - капрала осенила мысль сохранить это самое равновесие между первичной теплотой и первичной влагой, подкрепляя все время лихорадку горячим вином и пряностями; ему удалось таким способом поддержать (образно говоря) непрерывное горение, так что первичная теплота отстояла свои позиции с начала и до конца, оказавшись достойным противником влаги, несмотря на всю грозную силу последней. - Даю вам слово, братец Шенди, - прибавил дядя Тоби, - вы могли бы в двадцати саженях слышать происходившую внутри нас борьбу. - Если только не было перестрелки, - сказал Йорик. - Н-да, - проговорил отец, вздохнув полной грудью и сделав после этого слова небольшую паузу. - Если б я был судьей и законы моей страны этому не препятствовали, я бы приговаривал некоторых злейших преступников, если только они получили образование, к... - Йорик, предвидя, что приговор будет самым беспощадным, положил руку на грудь отца и попросил его повременить несколько минут, пока он не задаст капралу один вопрос. - Сделай милость, Трим, - обратился к нему Йорик, не дожидаясь позволения отца, - скажи нам по совести, каково твое мнение насчет этой самой первичной теплоты и первичной влаги? - Почтительно подчиняясь разумнейшему суждению вашей милости... - проговорил капрал, отвесив поклон дяде Тоби. - Выкладывай смело твое мнение, капрал, - сказал дядя Тоби. - Ведь бедный малый - мне слуга, - а не раб, - добавил дядя Тоби, обращаясь к отцу. - Сунув шляпу под левую руку, на запястье которой подвешена была черным ремешком с кисточкой его палка, капрал вышел на то самое место, где показал свои познания в катехизисе; затем он, прежде чем открыть рот, дотронулся до нижней челюсти большим и указательным пальцами правой руки и изложил свое мнение так: ^TГЛАВА XXXIX^U Как раз когда капрал откашливался, чтобы начать, - в комнату вошел, переваливаясь, доктор Слоп. - Беда не велика - капрал выскажет свое мнение в следующей главе, кто бы там ни вошел. - Ну-с, добрейший доктор, - воскликнул отец шутливо, ибо душевные состояния сменялись у него с непостижимой быстротой, - что хорошего может сказать мой мальчишка? - Даже если бы отец спрашивал о состоянии щенка, которому отрубили хвост, - он бы не мог это сделать с более беззаботным видом; принятая доктором Слопом система лечения моей болезни никоим образом не допускала подобного рода вопросов. - Он сел. - Скажите, пожалуйста, сэр, - проговорил дядя Тоби тоном, который нельзя было оставить без ответа, - в каком состоянии мальчик? - Дело кончится фимозом, - ответил доктор Слоп. - Убейте меня, если я что-нибудь понял, - проговорил дядя Тоби, засовывая в рот трубку. - Так пусть тогда капрал продолжает свою медицинскую лекцию, - сказал отец. - Капрал поклонился своему старому приятелю доктору Слопу, после чего изложил свое мнение относительно первичной теплоты и первичной влаги в следующих словах: ^TГЛАВА XL^U - Город Лимерик, осада которого началась под командованием самого его величества короля Вильгельма через год после того, как я определился в армию, - лежит, с позволения вашей милости, посреди дьявольски сырой, болотистой равнины. - Он со всех сторон окружен, - заметил дядя Тоби, - рекой Шаноном и является по своему местоположению одной из сильнейших крепостей Ирландии. - Это, кажется, новый способ начинать медицинскую лекцию, - проговорил доктор Слоп. - Все это правда, - отвечал Трим. - В таком случае я желал бы, чтобы господа врачи взяли за образец этот новый покрой, - сказал Йорик. - С позволения вашего преподобия, - продолжал капрал, - там все сплошь перекроено дренажными канавами и топями; вдобавок, во время осады выпало столько дождя, что вся округа превратилась в лужу. От этого, а не от чего-либо другого и разразилась дизентерия, которая чуть было не сразила его милость и меня. По прошествии первых десяти дней, - продолжал капрал, - ни один солдат не мог бы найти сухое место в своей палатке, не окопав ее канавой для стока воды; - но этого было мало, и всякий, кто только располагал средствами, как его милость, выпивал каждый вечер по оловянной кружке жженки, которая прогоняла сырость и нагревала палатку, как печка. - Какое же заключение выводишь ты, капрал Трим, из всех этих посылок? - вскричал отец. - Отсюда я, с позволения вашей милости, заключаю, - отвечал Трим, - что первичная влага не что иное, как сточная вода, а первичная теплота для человека со средствами - жженка; для рядового же первичная влага и первичная теплота всего только, с позволения вашей милости, сточная вода да чарка можжевеловки. - Ежели ее дают нам вдоволь и не отказывают в табачке, для поднятия духа и подавления хандры, - тогда мы не знаем, что такое страх смерти. - Я, право, затрудняюсь определить, капитан Шенди, - сказал доктор Слоп, - в какой отрасли знания слуга ваш особенно крепок, в физиологии или в богословии. - Слоп не забыл Тримовы комментарии к проповеди. - - Всего только час назад, - заметил Йорик, - капрал подвергся экзамену в последнем и выдержал его с честью. - - Первичная теплота и первичная влага, - проговорил доктор Слоп, обращаясь к отцу, - являются, надо вам сказать, основой и краеугольным камнем нашего бытия, - как корень дерева является источником и первопричиной его произрастания. - Они заложены в семени всех животных и могут сохраняться разными способами, но преимущественно, по моему мнению, при помощи единосущности, вдавливания и замыкания. - А этот бедный малый, - продолжал доктор Слоп, показывая на капрала, - имел, видно, несчастье слышать какой-нибудь поверхностный эмпирический разговор об этом деликатном предмете. - Да, имел, - сказал отец. - - Очень может быть, - сказал дядя. - Я в этом уверен, - проговорил Йорик. ^TГЛАВА XLI^U Воспользовавшись отсутствием доктора Слопа, который вызван был посмотреть на прописанную им припарку, отец прочитал еще одну главу из Тристрапедии. - Ну, ребята, веселей! Сейчас я покажу вам землю - - - ибо когда мы справимся с этой главой, книга эта будет закрыта целый год. - Ура! - ^TГЛАВА XLII^U - - - Пять лет с нагрудничком у подбородка; четыре года на путешествие от букваря до Малахии; полтора года, чтобы выучиться писать свое имя; семь долгих лет и больше tupt'-овать {Биться (греч.).} над греческим и латынью. Четыре года на доказательства и опровержения - а прекрасная статуя все еще пребывает в недрах мраморной глыбы, и резец, чтобы ее высечь, всего только отточен. - Какая прискорбная медлительность! - Разве великий Юлий Скалигер не был на волосок от того, чтобы инструменты его так и остались неотточенными? - Только в сорок четыре года удалось ему совладать с греческим, - а Петр Дамиан, кардинал-епископ Остии, тот, как всем известно, даже еще читать не научился, достигнув совершеннолетия. - Сам Бальд, ставший потом знаменитостью, приступил к изучению права в таком возрасте, что все думали, будто он готовится стать адвокатом на том свете. Не удивительно, что Эвдамид, сын Архидама, услышав, как семидесятипятилетний Ксенократ спорит о мудрости, спросил озабоченно: - Если этот старец еще только спорит и разузнает о мудрости, - то когда же найдет он время ею пользоваться? Йорик слушал отца с большим вниманием; к самым причудливым его фантазиям непонятным образом примешивалась приправа мудрости - среди самого непроглядного мрака иной раз вспыхивали у него прозрения, почти что искупавшие все его грехи. - Будьте осмотрительны, сэр, если вздумаете подражать ему! - Я убежден, Йорик, - продолжал отец, частью читая, частью устно излагая свои мысли, - что и в интеллектуальном мире существует Северо-западный проход и что душа человека может запастись знанием и полезными сведениями, следуя более короткими путями, чем те, что мы обыкновенно избираем. - Но увы! не у всякого поля протекает река или ручей, - не у всякого ребенка, Йорик! есть отец, способный указывать ему путь. - - Все целиком зависит, - прибавил отец, - понизив голос, - от вспомогательных глаголов, мистер Йорик. Если бы Йорик наступил на Вергилиеву змею, то и тогда на лице его не могло бы выразиться большее удивление. - Я тоже удивлен, - воскликнул отец, заметив это, - и считаю одним из величайших бедствий, когда-либо постигавших школьное дело, что люди, которым доверено воспитание наших детей и обязанность которых развивать их ум и с ранних лет начинять его мыслями, чтобы задать работу воображению, так мало до сих пор пользовались вспомогательными глаголами - за исключением разве Раймонда Луллия и старшего Пелегрини, который в употреблении их достиг такого совершенства, что мог в несколько уроков научить молодого джентльмена вполне удовлетворительно рассуждать о любом предмете, - за и против, - а также говорить и писать все, что можно было сказать и написать о нем, не вымарывая ни одного слова, к удивлению всех, кто это видел. - Я был бы вам благодарен, - сказал Йорик, прерывая отца, - если бы вы мне это пояснили. - С удовольствием, - сказал отец. - Наивысшее расширение смысла, допускаемое отдельным словом, есть смелая метафора, - но, по-моему, понятие, которое с нею связано, при этом обыкновенно теряет больше, чем выигрывает; - однако, так или иначе, - если ум наш эту операцию проделал, дело кончено: ум и понятие пребывают в покое, - пока не появится новое понятие - и так далее. - Применение же _вспомогательных_ глаголов сразу позволяет душе трудиться самой над поступающими к ней материалами, а вследствие легкости вращения машины, на которую эти материалы накручены, открывает новые пути исследования и порождает из каждого понятия миллионы. - Вы чрезвычайно раззадорили мое любопытство, - сказал Йорик. - Что до меня, - заметил дядя Тоби, - то я рукой махнул. - Части датчан, с позволения вашей милости, - проговорил капрал, - занимавшие при осаде Лимерика левый фланг, все были вспомогательные. - И превосходные части, - сказал дядя Тоби. - А только вспомогательные части, Трим, о которых говорит мой брат, - отвечал дядя Тоби, - по-видимому, нечто совсем другое. - - Вам так кажется? - сказал отец, поднявшись с кресла. ^TГЛАВА XLIII^U Отец прошелся по комнате, сел и... закончил главу. - Вспомогательные глаголы, которыми мы здесь занимаемся, - продолжал отец, - такие: быть, иметь, допускать, хотеть, мочь, быть должным, следовать, иметь обыкновение или привычку - со всеми их изменениями в настоящем, прошедшем и будущем времени, спрягаемые с глаголом видеть - или выраженные вопросительно: - Есть ли? Было ли? Будет ли? Было ли бы? Может ли быть? Могло ли быть? И они же, выраженные отрицательно: - Нет ли? Не было ли? Не должно ли было? - или утвердительно: - Если, было, должно быть, - или хронологически: - Всегда ли было? Недавно? Как давно? - или гипотетически: - Если бы было? Если бы не было? Что бы тогда последовало? - Если бы французы побили англичан? Если бы солнце вышло из зодиака? - И вот, если вышколить память ребенка, - продолжал отец, - правильным употреблением и применением _вспомогательных_ глаголов, ни одно представление, даже самое бесплодное, не может войти в его мозг без того, чтобы из него нельзя было извлечь целого арсенала понятий и выводов. - Видел ты когда-нибудь белого медведя? - спросил вдруг отец, обратившись к Триму, стоявшему за спинкой его кресла. - Никак нет, с позволения вашей милости, - отвечал капрал. - А мог бы ты о нем поговорить, Трим, - сказал отец, - в случае надобности? - Да как же это возможно, братец, - сказал дядя Тоби, - если капрал никогда его не видел? - Вот это-то мне и надо, - возразил отец, - и сейчас я покажу, как это возможно. - Белый медведь? Превосходно. Видел ли я когда-нибудь белого медведя? Мог ли я когда-нибудь его видеть? Предстоит ли мне когда-нибудь его увидеть? Должен ли я когда-нибудь его увидеть? Или могу ли я когда-нибудь его увидеть? - Хотел бы я увидеть белого медведя! (Иначе как я могу себе его представить?) - Если бы мне пришлось увидеть белого медведя, что бы я сказал? Если бы мне никогда не пришлось увидеть белого медведя, что тогда? - Если я никогда не видел, не могу увидеть, не должен увидеть и не увижу живого белого медведя, то видел ли я когда-нибудь его шкуру? Видел ли я когда-нибудь его изображение? - Или описание? Не видел ли я когда-нибудь белого медведя во сне? - Видели ли когда-нибудь белого медведя мой отец, мать, дядя, братья или сестры? Что бы они за это дали? Как бы они себя вели? Как бы вел себя белый медведь? Дикий ли он? Ручной? Страшный? Косматый? Гладкий? - Стоит ли белый медведь того, чтобы его увидеть? - - Нет ли в этом греха? - Лучше ли он, чем _черный медведь?_ ^TТОМ ШЕСТОЙ^U Dixero si quid forte jocosius, hoc mihi juris Cum venia dabis. Hor. Si quis calumnietur levius esse quam decet theologum, aut mordacius quam deceat Christianum - non Ego, sed Democritus dixit. Erasmus ^TГЛАВА I^U Мы остановимся всего на две минуты, милостивый государь. - Одолев с вами эти пять томов (присядьте, пожалуйста, сэр, на их комплект - это лучше, чем ничего), мы только оглянемся на страну, которую мы прошли. - - Какие это были дебри! И какое счастье, что мы с вами не заблудились и не были растерзаны дикими зверями. Думали ли вы, сэр, что целый мир может вместить такое множество ослов? - Как они рассматривали и обозревали нас, когда мы переходили ручей в глубине этой долины! - Когда же мы взобрались вон на тот холм и скрылись из виду, - боже ты мой, что за рев подняли они все разом! - Послушай, пастух, кто хозяин всех этих ослов? - Да поможет им небо! - Как, их никогда не чистят? - Никогда не загоняют на зиму? - Так ревите - ревите - ревите! Ревите на здоровье, - свет перед вами в большом долгу; - еще громче - это ничего; - правда же, с вами плохо обращаются. - Будь я ослом, торжественно объявляю, я бы с утра до вечера ревел соль-ре-до в ключе соль. ^TГЛАВА II^U Когда белый медведь отплясал взад и вперед с полдюжины страниц, отец закрыл книгу всерьез - и с торжествующим видом снова вручил ее Триму, подав знак отнести ее на прежнее место. - Тристрам, - сказал он, - проспрягает у меня таким же манером, взад и вперед, все глаголы, какие есть в словаре; - всякий глагол, вы видите, Йорик, обращается этим способом в положение и предположение, всякое-положение и предположение являются источником целого ряда предложений - и всякое предложение имеет свои следствия и заключения, каждое из которых, в свою очередь, выводит ум на новые пути изысканий и сомнений. - Невероятная у этого механизма, - прибавил отец, - сила разворачивать голову ребенка. - Вполне достаточная, брат Шенди, - воскликнул дядя Тоби, - чтобы разнести ее на тысячу кусков. - Я полагаю, - сказал с улыбкой Йорик, - что именно благодаря такому методу - (пусть логики говорят что угодно, но это нельзя удовлетворительно объяснить одним лишь применением десяти предикаментов) - знаменитый Винченцо Квирино, наряду со многими другими изумительными достижениями своего детского возраста, о которых так обстоятельно поведал миру кардинал Бембо, способен был расклеить в общественных школах Рима, всего восьми лет от роду, не менее четырех тысяч пятисот шестидесяти различных тезисов по самым туманным вопросам самого туманного богословия - (а также защитить их и отстоять, посрамив и приведя к молчанию своих противников). - Ну что это, - воскликнул отец, - по сравнению с подвигами Альфонса Тостадо, который, говорят, чуть ли пена руках у своей кормилицы постиг все науки и свободные искусства, не быв обучен ни одному из них. - А что сказать нам о великом Пейрескии? - Это тот самый, - воскликнул дядя Тоби, - о котором я однажды говорил вам, брат Шенди, - тот, что прошел пешком пятьсот миль, считая от Парижа до Шевенинга и от Шевенинга до Парижа, только для того, чтобы увидеть парусную повозку Стевина. - Истинно великий был человек, - заключил дядя Тоби (подразумевая Стевина). - Да, - истинно великий, брат Тоби, - сказал отец (подразумевая Пейреския), он так быстро умножил свои мысли и приобрел такое потрясающее количество познаний, что если верить одному анекдоту о нем, который мы не можем отвергнуть, не поколебав свидетельства всех анекдотов вообще, - его отец уже в семилетнем возрасте поручил всецело его заботам воспитание своего младшего сына, мальчика пяти лет, - вместе с единоличным ведением всех его собственных дел. - А скажите, этот отец был таким же умницей, как и его сын? - спросил дядя Тоби. - Я склонен думать, что нет, - сказал Йорик. - Но что все это, - продолжал отец - (в каком-то восторженном порыве), - что все это по сравнению с поразительными вещами, исполненными в детском возрасте Гроцием, Скиоппием, Гейнзием, Полицианом, Паскалем, Иосифом Скалигером, Фердинандом Кордовским и другими. - Одни из них превзошли свои субстанциональные формы уже в девятилетнем возрасте, и даже раньше, и продолжали вести рассуждения без них, - другие покончили в семь лот со своими классиками - и писали трагедии в восемь; - Фердинанд Кордовский в девять лет был таким мудрецом, - что считался одержимым диаволом; - он представил в Венеции столько доказательств своих обширных познаний и способностей, что монахи вообразили его не более и не менее как антихристом. - Иные овладели в десять лет четырнадцатью языками, - в одиннадцать кончили курс реторики, поэзии, логики и этики, - в двенадцать выпустили в свет свои комментарии к Сервию и Марциану Капелле, - а в тринадцать получили степень докторов философии, права и богословия. - Но вы забываете великого Липсия, - сказал Йорик, - сочинившего одну вещь в самый день своего рождения {Nous aurions quelque interet, - говорит Байе, - de montrer qu'il n'a rien de ridicule, s'il etoit veritable, au moins dans le sens enigmatique que Nicius Erythraeus a tache de lui donner. Cet auteur dit que pour comprendre comme Lipse, il a pu composer un ouvrage le premier jour de sa vie, il faut s'imaginer que ce premier jour n'est pas celui de sa naissance charnelle, mais celui au quel il a commence d'user de la raison; il veut que c'ait ete a l'age de neuf ans; et il nous veut persuader que ce fut en cet age, que Lipse fit un poeme. - Le tour est ingenieux, otc, etc. - Л. Стерн. - Представляло бы некоторый интерес, - говорит Байе, - показать, что нет ничего смешного, если бы это было верно, по крайней мере, в загадочном смысле, который постарался ему придать Никий Эритрей. Этот автор говорит, что для того, чтобы понять, каким образом Липсий мог сочинить литературное произведение в первый день своей жизни, надо предположить, что этот первый день был не днем его плотского рождения, а тем днем, когда он начал пользоваться разумом; Эритрей полагает, что это произошло в возрасте девяти лет, и желает нас убедить, что именно в этом возрасте Липсий сочинил поэму. - Прием остроумный, и т. д. и т. д.}. - Ее бы надо было уничтожить, - сказал дядя Тоби, не прибавив больше ни слова. ^TГЛАВА III^U Когда припарка была готова, в душе Сузанны некстати поднялось сомнение, прилично ли ей держать свечу в то время, как Слоп будет ставить эту припарку; Слоп не расположен был лечить Сузаннину щепетильность успокоительными средствами, - вследствие чего между ними произошла ссора. - О-го-го, - сказал Слоп, бесцеремонно разглядывая лицо Сузанны, когда она отказала ему в этой услуге, - да я, никак, вас знаю, мадам. - Вы меня знаете, сэр? - брезгливо воскликнула Сузанна, вскинув голову - жест, которым она явно метила не в профессию доктора, а в него самого. - Вы меня знаете? - повторила свое восклицание Сузанна. - Доктор Слоп в ту же минуту схватил себя за нос большим и указательным пальцами; - Сузанна едва в силах была сдержать свое негодование. - Неправда, - сказала она. - Полно, полно, госпожа скромница, - сказал Слоп, чрезвычайно довольный успехом своего последнего выпада, - если вы не желаете держать свечу с открытыми глазами, - так можете держать ее зажмурившись. - Это одна из ваших папистских штучек, - воскликнула Сузанна. - Лучше хоть такая рубашка, - сказал, подмигнув, Слоп, - чем совсем без рубашки, красавица. - Я вас презираю, - сказала Сузанна, спуская рукав своей рубашки ниже локтя. Едва ли можно представить, чтобы два человека помогали друг другу в хирургической операции с более желчной любезностью. Слоп схватил припарку, - Сузанна схватила свечу. - Немножко ближе сюда, - сказал Слоп. Сузанна, смотря в одну сторону и светя в другую, в один миг подожгла Слопов парик; взлохмаченный, да еще и засаленный, он сгорел еще раньше, чем как следует воспламенился. - Бесстыжая шлюха, - воскликнул Слоп, - (ибо что такое гнев, как не дикий зверь) - бесстыжая шлюха, - вскричал Слоп, выпрямившись с припаркой в руке. - От меня ни у кого еще нос не провалился, - сказала Сузанна, - вы не имеете права так говорить. - Не имею права, - воскликнул Слоп, швырнув ей в лицо припарку. - Да, не имеете, - воскликнула Сузанна, отплатив за комплимент тем, что оставалось в тазу. ^TГЛАВА IV^U Изложив встречные обвинения друг против друга в гостиной, доктор Слоп и Сузанна удалились в кухню готовить для меня, вместо неудавшейся припарки, теплую ванну; - пока они этим занимались, отец решил дело так, как вы сейчас прочитаете. ^TГЛАВА V^U - Вы видите, что уже давно пора, - сказал отец, - обращаясь одинаково к дяде Тоби и к Йорику, - взять этого юнца из рук женщин и поручить гувернеру. Марк Аврелий пригласил сразу