ко закружилась, -- сказал я ему. -- Как тебя понять? -- спросил он. -- Если скажу, все равно не поверишь, -- ответил я. -- А ты попробуй. -- Незачем. Слушай, освободи пространство, я хочу поговорить с дамой. -- Сейчас. Только скажи мне одну вещь. -- Ну? -- Почему это такому толстому уроду достается весь товар? -- Потому что у меня там медом намазано. А теперь исчезни. -- Не хами, приятель, -- сказал он. -- Ты же спросил. -- Но грубить не обязательно! -- Если ты думаешь, что это грубость, постой тут еще. -- Дурак, бля, -- сказал он. -- Очень находчиво, -- сказал я. -- А теперь отойди, пока не поздно. Он медленно отошел к краю стойки, остановился там на секунду, потом почесал зад. Я снова повернулся к Джинни. -- Извини, детка, чуть не с каждым барменом у меня получается такой конфликтный диалог. -- Можешь не извиняться. -- Вид у нее был грустный. -- Я должна тебя покинуть. -- Ну что ж. Тогда давай на посошок. -- Нет, понимаешь, совсем покинуть, я и все, кто со мной, мы должны покинуть... Землю. Не знаю почему, но я к тебе даже привязалась. -- Это понятно, -- засмеялся я, -- но почему вы собрались покинуть Землю? -- Мы все обдумали; здесь ужасно. Мы не хотим колонизировать вашу Землю. -- А что ужасно, Джинни? -- Земля. Смог, убийства, отравленный воздух, отравленная вода, отравленная пища, ненависть, безнадежность -- все. Единственное, что тут /`%*` a-., -- это животные, но их истребляют, и скоро все исчезнут, кроме прирученных крыс и скаковых лошадей. Это так грустно -- неудивительно, что ты пьешь. -- Да, Джинни. Ты еще забыла наши ядерные арсеналы. -- Да, кажется, вы сами себя хороните. -- Да, мы можем исчезнуть через два дня, а можем протянуть еще тысячу лет. Что будет, мы сами не знаем, и поэтому большинство людей на все махнули рукой. -- Я буду скучать по тебе, Билейн, и по животным... -- Вы правы, что улетаете, Джинни... На глаза у нее навернулись слезы. -- Джинни, не плачь, пожалуйста, черт возьми... Она взяла стакан, выпила залпом и посмотрела на меня такими глазами, каких я никогда и нигде не видел и никогда больше не увижу. -- Прощай, толстяк, -- сказала она с улыбкой. И ее не стало. 40 И вот новый день, и я у себя в кабинете. Осталось выполнить одно задание -- разыскать Красного Воробья. Никто не ломился ко мне в дверь с предложением новой работы. Прекрасно. Настало время систематизации, подведения итогов. В целом из того, что я намеревался совершить в жизни, я совершил довольно много. Я сделал несколько удачных ходов. Я ночевал не на улице. Конечно, на улице ночует немало хороших людей. Они не дураки, просто они не вписались в нужные механизмы эпохи. А механизмы эти постоянно меняются. Это невеселый расклад, и если оказывается, что ты ночуешь в собственной постели, -- одно это уже великолепная победа над силами. Мне везло, но и некоторые мои ходы были не совсем бестолковыми. Но в общем это довольно жуткий мир, и мне часто было жаль большинство людей, тут поселившихся. Ладно, к черту это. Я вынул водку и врезал. Лучшие периоды жизни зачастую те, когда ты совсем ничего не делаешь, а просто обдумываешь ее, размышляешь. Ну, скажем, ты решил, что жизнь бессмысленна, тогда, значит, она уже не совсем бессмысленна, потому что ты осознаешь ее бессмысленность, и твое осознание бессмысленности почти придает ей смысл. Понятно, о чем я говорю? Оптимистический пессимизм. Красный Воробей. Это все равно что поиски Святого Грааля. Может, мне это не по зубам и не по плечу. Я еще принял водки. В дверь постучали. Я снял ноги со стола. -- Войдите. Дверь открылась, и вошел мужичок, тщедушный, одетый в какую-то дрянь. От него попахивало. Каким-то керосином. Не то еще чем-то. У него были маленькие глаза-щелки. Он пошел ко мне бочком, потом остановился прямо перед столом, наклонился ко мне. И голова у него как-то подергивалась. -- Билейн, -- сказал он. -- Ну допустим. -- Я принес тебе известие. -- Хорошо, -- сказал я, -- а теперь унеси его к чертовой матери. -- Спокойно, Билейн. Я знаю слово. -- Ну да? Какое слово? -- Красный Воробей. -- Скажи еще что-нибудь. -- Мы знаем, что ты его ищешь. -- "Мы"? Кто это "мы"? -- Не могу сказать. Я встал, обошел стол, схватил его за грудки. -- А если я заставлю тебя сказать? Выбью из тебя? -- Не могу. Не знаю. Почему-то я ему поверил. Отпустил. Он чуть не упал на пол. Я вернулся, снова сел в кресло. -- Меня зовут Амос, -- сказал он, -- Амос Краснодол. Я могу вывести тебя на Воробья. Хочешь? -- Как? -- Адрес. Она знает о Воробье. -- Сколько? -- 75 долларов. -- Иди в жопу, Амос. -- Не хочешь? Ладно, мне надо идти, надо поспеть к старту. Я знаю сегодняшний дубль. -- 50 долларов. -- 60, -- сказал Амос. -- Ладно, давай адрес. Я вынул три двадцатки, а он сунул мне бумажку. Я развернул ее и прочел: "Дежа Фаунтен, кв. 9, Радсон-драйв, 3234. Зап. Л.А.". -- Слушай, Амос, ты мог написать здесь что угодно. Почем я знаю, что это не фуфло? -- Ты сходи туда, Билейн. Это хороший адрес. -- Ну смотри, Амос, если ты меня обманешь. -- Мне надо поспеть к старту, -- сказал он. Потом он повернулся и вышел за дверь. А я остался сидеть без 60 долларов и с клочком бумаги в руке. 41 Я дождался вечера, поехал туда, остановился возле дома. Район приличный. Определение приличного района: место, где жить тебе не по карману. Я глотнул водки, вылез из кабины, запер машину и пошел к подъезду. Нажал кнопку против фамилии Дежа Фаунтен. Раздался голос, приятный, но слегка раздраженный: -- Да? -- К Дежа Фаунтен. Насчет Красного Воробья. От Амоса Краснодола. Меня зовут Ник Билейн. -- Сэр, я ни черта не понимаю. -- Тьфу. -- Что? -- Ничего. Меня накололи... -- Я пошутила, Ники. Входите, пожалуйста. Послышалось громкое жужжание. Я толкнул дверь. Она открылась. Я прошел по плюшевому ковру к квартире 9. Что такое в цифре 9? В ней чувствовалась какая-то опасность. Но меня тревожат почти все цифры. Я люблю только 3, 7 и 8 и их сочетания. Я нажал кнопку. Послышались шаги. Потом дверь открылась. Красотка. В красном платье. Зеленые глаза. Длинные темно-каштановые волосы. Молодая. Класс. Анфас. Пахнет мятой. Ее губы улыбались. -- Заходите, пожалуйста, мистер Билейн. Я вошел за ней в комнату. В спину мне уперся твердый предмет. -- Замри, бледная немочь! Кроме рук! Руки кверху! Попробуй достать до потолка, поганка бледная! -- Ты черный? -- спросил я. -- Что? -- Почему ты назвал меня "бледным"? Он меня ощупывал. Нащупал пистолет, забрал. -- Ладно, можешь повернуться, мистер Билейн. Я повернулся и посмотрел на него. Большой. Но белый. -- Но ты белый, -- сказал я. -- Ты тоже, -- сказал он. -- Чтоб мне лопнуть, -- сказал я. -- Это твое дело. Пистолет получишь, когда будешь уходить. Дежа отвела меня в другую комнату, показала на кресло. Комната была большая. Холодная. В ней ощущалась опасность. Дежа разместилась на кушетке, вынула маленькую сигару, развернула, лизнула, откусила конец, зажгла, выдохнула соблазнительную голубую струйку. Уставилась на меня зелеными глазами. -- Насколько я понимаю, вы ищите Красного Воробья. -- Да, для клиента. -- Которого зовут?.. -- Это секрет. -- У меня такое чувство, что мы можем стать хорошими друзьями, мистер Билейн. Очень хорошими друзьями. -- Правда? -- Вы интересный мужчина -- в своем роде -- и сознаете это. У вас вид хорошо пожившего человека. Впрочем, вам идет. Большинство мужчин хорошо не живут, они просто изнашиваются. -- В самом деле? -- Можете звать меня Дежа. -- Дежа. -- Хм-м... может быть, перейдете сюда и сядете поближе? Я перенес его поближе и опустил на кушетку рядом с ней. Она улыбнулась. -- Хотите выпить? -- Конечно. Есть шотландское с содовой? -- Берни, -- сказала она, -- пожалуйста, шотландского с содовой. Прошло несколько секунд, и появился этот поганец, который взял у меня пистолет. Поставил передо мной стакан на кофейный столик. -- Спасибо, Берни. Он убрался. Я ударил по виски. Неплохое. Неплохое. -- Мистер Билейн, -- сказала она, -- меня просили передать вам, что вы должны забыть о Красном Воробье. -- Я никогда не бросаю дело, если того не пожелает клиент. -- Это вы должны бросить, мистер Билейн. -- Хм-м. -- Вам не противно, что я курю сигару? -- Хм-м. -- Не хотите затянуться? -- Ухм. Дежа передала мне сигару. Я как следует затянулся, выдохнул, вернул сигару ей. Сначала комната была ровной, потом стены стали немного сдвигаться, ковер приподнялся, опал. Перед глазами пролетела струя голубого света. Потом ее губы прижались к моим. Она поцеловала меня и отодвинулась. Засмеялась. -- Сколько времени у тебя не было женщины, Билейн? -- Не припомню... Она снова засмеялась, и снова ее губы прижались к моим. Надолго. Ее язык проскользнул ко мне в рот, как змея. Ее тело было как змея. Потом я услышал шаги, голос: -- КОНЧАЙТЕ! Это был Берни. Он стоял с пистолетами в обеих руках. В одном из пистолетов я признал свой. -- Ладно, Берни, ладно, -- сказал я. Берни тяжело дышал, словно в воздухе не было кислорода. Он смотрел на Дежа. Глаза у него были мутные. -- ДЕЖА, -- сказал он, -- ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ТЕБЯ УБЬЮ! СЕБЯ УБЬЮ! Позиция у меня была идеальная. Я взмахнул правой ногой и заехал ему в мошонку. Он вскрикнул и упал, схватившись за промежность. Я подобрал пистолеты, вложил один в кобуру, а другой взял в правую руку. Левой поднял Берни и бросил в кресло. Оттянул его голову за волосы. Рот у него раскрылся, и я сунул туда дуло. -- Пососи его, мальчик, пока я думаю, что с тобой сделать. Берни забулькал горлом. -- Не убивай его! -- сказала Дежа. -- Пожалуйста, не убивай! -- Что тебе известно о Красном Воробье, поганец? -- спросил я его. Он не ответил. Я засунул ствол поглубже. Берни пернул. Громко. И навонял. Я убрал пистолет и швырнул Берни на пол. -- Это омерзительно! Больше никогда так не делай! Я повернулся и посмотрел на Дежа. -- У него здесь есть комната? -- Да. Я посмотрел на Берни. -- А теперь ступай в свою комнату и сиди там, пока не скажу тебе выйти! Берни кивнул. -- Ну пошел, -- приказал я. Он встал на ноги и поплелся прочь, свернул за угол. Вскоре я услышал, как закрылась дверь. Дежа потушила сигару. Она уже не улыбалась. -- Так, малышка, -- сказал я, -- продолжим с того места, где мы остановились. -- Не хочу. -- Что? Почему? Твой язык уже был у меня в пищеводе. -- Я тебя боюсь, ты жестокий. -- Он же сказал, что убьет тебя, ты не слышала? -- Может, он просто так сказал. -- "Может" -- слабая карта, когда на кону любовь и пистолеты. Дежа вздохнула. -- Я беспокоюсь за Берни. Он сидит там совсем один. -- Что, у него нет телевизора? Кроссвордов? Комиксов? -- Прошу вас, мистер Билейн, уйдите! -- Малышка, я должен докопаться до этого Красного Воробья. -- Не сегодня... не сегодня. -- А когда? -- Завтра вечером. В то же время. -- Отправь Берни в кино или еще куда-нибудь. -- Хорошо. Я схватил мой стакан, прикончил его. Она сидела на кушетке, уставясь на ковер; я закрыл за собой дверь, прошел по коридору, вышел из подъезда и направился к моей машине. Влез, запустил мотор. Посидел, пока он прогревался. Стояла теплая лунная ночь. И у меня все еще стоял. 42 Я поехал к бару, где у меня еще не было ссор, -- к Блинки. На первый взгляд место приятное: много кожаных сидений, дураков, полутьма, дым. Приятная мертвоватая атмосфера. Я нашел свободный отсек, сел. Появилась официантка в каком-то дурацком пляжном наряде -- шорты с рубашкой. Грудь подперта ватой. Она улыбнулась жуткой улыбкой, оскалив золотой зуб. Ее глаза показывали ноль. -- Что будем пить, дорогой? -- проскрипела она. -- Две бутылки пива. Без стакана. -- Две бутылки, дорогой? -- Да. -- Какого? -- Какого-нибудь китайского. -- Китайского? -- Две бутылки китайского пива. Без стакана. -- Можно у тебя спросить? -- Да. -- Ты оба пива выпьешь? -- Надеюсь. -- Тогда почему тебе не выпить одно, потом заказать другое? Холодненькое будет. -- Я так хочу. Наверно, есть причина. -- Когда найдешь причину, золотко, скажи мне... -- А зачем тебе говорить? Может, я хочу держать ее про себя. -- Сэр, вы знаете, мы не обязаны вас обслуживать. Мы сохраняем за собой право отказать в обслуживании кому угодно. -- Говоришь, ты не будешь обслуживать меня, потому что я заказываю два китайских пива и не говорю почему? -- Я не сказала, что мы вас не обслужим. Я сказала, мы сохраним за собой такое право. -- Слушай, причина -- безопасность, подсознательная потребность в безопасности. У меня было тяжелое детство. Две бутылки разом заполняют вакуум, нуждающийся в заполнении. Возможно. Я не уверен. -- Я тебе вот что скажу, дорогой. Тебе нужен психиатр. -- Хорошо. Но пока его нет, могу я получить две бутылки китайского пива? Подошел крупный мужик в грязном белом фартуке. -- Что за базар, Бетти? -- Он хочет две бутылки китайского пива. Без стакана. -- Бетти, может, он ждет друга. -- Блинки, у него нет друга. Блинки посмотрел на меня. Очередной толстый мужик. Нет, он был как два толстых мужика. -- У тебя нет друга? -- спросил он меня. -- Нет, -- сказал я. -- Тогда зачем тебе две бутылки китайского пива? -- Я хочу их выпить. -- Так почему не закажешь одну -- выпьешь ее, закажешь другую? -- Нет, я хочу так. -- Никогда о таком не слышал, -- сказал Блинки. -- Почему мне нельзя? Это противозаконно? -- Нет, просто странно, больше ничего. -- Я сказала ему, что ему нужно к психиатру, -- вмешалась Бетти. Они оба стояли и смотрели на меня. Я вынул сигару и закурил. -- Эта штука воняет, -- сказал Блинки. -- Твои экскременты тоже, -- сказал я. -- Что? -- Подай мне, -- сказал я, -- три бутылки китайского пива. Без стакана. -- Это психопат, -- сказал Блинки. Я посмотрел на него и рассмеялся. Потом сказал: -- Больше со мной не разговаривай. И ничего, ничего не делай такого, что могло бы меня раздражить. Иначе я размажу твои губы по всей твоей гнусной харе, дружок. Блинки замер. Он глядел на меня так, как будто ему вдруг понадобилось опорожнить кишечник. Бетти стояла рядом. Прошла минута. Потом Бетти сказала: -- Что мне делать, Блинки? -- Подай ему три бутылки китайского пива. Без стакана. Бетти ушла за пивом. -- А ты, -- сказал я Блинки, -- садись-ка напротив меня. Будешь смотреть, как я пью три бутылки китайского пива. -- Сейчас. -- Он протиснулся за мой столик и сел. Он потел. Все три его подбородка дрожали. -- Блинки, -- спросил я, -- ты видел Красного Воробья? Или нет? -- Красного Воробья? -- Да, Красного Воробья. -- Я его не видел, -- сказал Блинки. Бетти принесла китайское пиво. Наконец. 43 На следующий вечер я стоял перед ее домом. Туфли у меня были начищены, и я успел принять всего три или четыре пива. Шел мелкий, немного зловещий дождь. "Бог сикает", -- говорили мы в детстве, когда шел дождь. Я ощущал усталость и в теле, и в мыслях. Мне надоела эта игра. Хотелось на покой. Куда-нибудь вроде Лас-Вегаса. Бродить между игорных столов с умным видом. Смотреть, как дураки просаживают состояния. Вот что такое в моем представлении веселье. Расслабляться при ярком свете, когда могила раскрывает для тебя зев. Но черт возьми, у меня не было денег. И надо было найти Красного Воробья. Я нажал кнопку в квартиру 9. Подождал. Снова нажал. Ничего. Ой-ой-ой. Ой-ой-ой. Мне даже думать об этом не хотелось. Неужели смылись? Дежа и этот поганец. Надо было прижать их вчера. Неужели я дал им ускользнуть? Одной рукой я зажег сигару, а другой нажал на фомку. Дверь отворилась, и я вступил в коридор. Дошел до номера 9. Прижал ухо к двери. Тишина. Даже мышь не шуршит. Ой-ой. Черт возьми. Я подковырнул дверь и вошел. Прошел прямо в спальню, открыл шкаф. Пусто. Одежда исчезла. Ничего, кроме голых вешалок. Какое жуткое зрелище! Моя первая ниточка к Красному Воробью превратилась в 32 пустых вешалки. Потерял след. Как сыщик я дурак. Мелькнула мысль о самоубийстве, я ее отогнал, залез в карман, достал бутылку водки, врезал, выплюнул сигару. Потом я повернулся, вышел из квартиры в коридор и по коридору дошел до нужной двери. На ней значилось: УПРАВЛЯЮЩИЙ М.ТОХИЛ Я постучался. -- Да? -- послышался ответ. Кажется, еще один верзила. -- Цветы, мистер Тохил. Посыльный из цветочного магазина к М.Тохилу! -- Как вы сюда попали? -- Парадная дверь была открыта, мистер Тохил. -- Не может быть! -- Мистер Тохил, выходила дама, и когда она выходила, я вошел. -- Так делать не полагается. -- Я не знал. А как полагается? -- Полагается позвонить мне с улицы и сказать, кто вы такой и что вам надо. -- Хорошо, мистер Тохил. Я выйду на улицу, позвоню и скажу, что доставил вам цветы. Это будет нормально? -- Не надо, мальчик. Иди... Дверь распахнулась. Я прыгнул внутрь, пинком захлопнул дверь и схватил его за пояс. Там было что схватить. Крупный мужик. Небритый. Попахивал серой. Потянет килограммов 110. -- Ты что, гад, делаешь? Где цветы? Отпусти к чертям мой пояс! -- Спокойно, Тохил. -- Я отпустил его. -- Я частный сыщик с лицензией. Я хочу выяснить местонахождение Дежа Фаунтен, квартира 9. -- Поцелуй меня в жопу, приятель, и убирайся отсюда. Я отступил. -- Спокойно, мистер Тохил. Я хочу получить эту информацию, и тогда я уйду. -- Информация не для посторонних, и ты уйдешь без нее. Я выдворяю тебя отсюда! -- У меня черный пояс, Тохил. Это смертельное оружие. Не вынуждай меня применить его! Он засмеялся и шагнул ко мне. -- Ни с места! -- заорал я. Он остановился. -- Тохил, я должен обнаружить Красного Воробья, и Дежа Фаунтен имеет отношение к моей задаче. Мне надо знать, куда она отправилась со своим дружком. -- Они не оставили адреса, -- сказал Тохил. -- А теперь убирайся, пока я не пернул тебе в лицо! Я вытащил 0,32 и направил ему в брюхо. -- ГДЕ ДЕЖА ФАУНТЕН? -- заорал я. -- Иди в жопу, -- сказал он, надвигаясь на меня. -- Стой на месте! -- приказал я. Он продолжал наступать. Он был дурак. Я запаниковал, нажал спусковой крючок. Осечка. Тогда он схватил меня за горло. Руки у него были как окорока, окорока с громадными, тупыми, неутомимыми пальцами. Я не мог вздохнуть. В мозгу сверкали грохочущие вспышки. Я ударил его в пах коленом. Безрезультатно. Он был урод. Его половые органы располагались где-то в другом месте, может быть под мышкой. Я был беспомощен. В воздухе уже разливалась смерть. Но моя прошлая жизнь не мелькнула передо мной. Только голос в голове произнес: "Тебе надо сменить шину на правом заднем колесе..." Глупость, глупость. Мне конец, крышка. Все кончено. И вдруг я почувствовал, что его руки отпустили меня. Я попятился, всасывая воздух стратосферы и всех остальных слоев. Я посмотрел на Тохила. Он нехорошо выглядел, совсем нехорошо. Он глядел на меня, но он не глядел на меня. Я увидел, как он схватился за левую руку. Он схватился за левую руку, и лицо его искривила ужасная гримаса боли. Он охнул, поднял к небу глаза и упал на пол. Я подошел, наклонился над ним и пощупал пульс. Нет пульса. Умер? Будь здоров. Я отошел, сел в кресло. А на кушетке, напротив меня, собственной персоной -- кто? Леди Смерть. Красива как никогда. Какая девочка! Никогда не подведет. Чистое золото. Она улыбнулась. -- Как дела, Билейн? -- Не могу пожаловаться, леди. Она была одета во все черное. Она хорошо смотрелась в черном. В красном тоже. -- Ты следи за своим весом, Билейн. Слишком много ешь жареной картошки, картофельного пюре, десертов... пиво дуешь из горла... -- Да. Вообще-то... Она опять улыбнулась. Крепкие, без единой щербинки зубы. Газовый ключ перекусят. -- Ладно, -- сказала она, -- мне пора идти. Небольшое дельце поблизости. -- Кто-нибудь знакомый? -- Ты знаком с Гарри Доббсом? -- Не уверен. -- Ну, если знаком, забудь его. Она исчезла. Как не было ее. Я подошел к Тохилу, вытащил его бумажник. Там была полусотенная, две двадцатки, пятерка и доллар. Я сунул их в правый брючный карман. Подошел к двери, открыл ее, закрыл и двинулся по коридору. Вокруг -- никого. Открыл парадную дверь, шагнул на улицу. Дождик еще моросил. Он приятно остужал лицо. Я вдохнул, выдохнул, направился к моей машине. Она стояла на месте. Я обошел ее сзади и осмотрел правую заднюю шину. Ну точно, лысая. Мне нужен новый скат. 44 Ну вот, снова испорчено настроение. Я приехал домой, вошел и открыл бутылку шотландского виски. Мой старый друг, шотландское с водой. Шотландское виски не тот напиток, к которому привязываешься сразу. Но когда ты поработал с ним немного, он действует на тебя чудесно. Я находил в нем .a.!cn теплоту, которой нет в бурбоне. Словом, у меня была тоска, и я сидел в кресле, а рядом -- 0,7. Телевизор я не включил -- я давно заметил, что если тебе плохо, то от этого подлеца становится еще хуже. Одно тупое лицо за другим, и конца этому нет. Бесконечная череда идиотов, в том числе знаменитых. Комики не смешные, а драма третьесортная. Обратиться не к чему, кроме бутылки. Тихий дождик превратился в сильный дождь, и я слушал, как он стучит по крыше. Я позволил этим говнюкам ускользнуть. И знал, что никогда не найду моего первого информатора. Все надо начинать сначала. Красный Воробей ушел из моих дурацких рук. Мне 55 лет, и я по-прежнему блуждаю в потемках. Сколько я еще протяну? И заслуживает ли что-нибудь бестолочь, кроме пинка в зад? Папаша говорил мне: "Иди в любое дело, где сперва тебе дают деньги, а потом надеются получить их обратно. Это банковское дело и страховое. Бери у людей вещи и давай им взамен листок бумаги. Пользуйся их капиталом, и он пойдет к тебе в руки. Ими движут две вещи: алчность и страх. Ты же оседлай одну -- удобный случай". Совет как будто бы неплохой, только папаша умер нищим. Я налил себе еще. Черт, и даже с женщинами у меня не задалось. Три жены. Каждый раз -- ничего такого серьезного. Все подтачивалось мелкими препирательствами. Перебранками из-за пустяков. Склоками по любому поводу. Изо дня в день, из года в год пилежка. Вместо того чтобы помогать друг другу, вы грызетесь, цепляетесь. Придирки. Бесконечные придирки. Все превращается в грошовую борьбу. И когда ты занялся ею, она входит в привычку. Ты уже не можешь из этого выбраться. Да и почти не хочешь выбраться. А потом выбираешься. Совсем. И вот, пожалуйста. Сижу и слушаю дождь. Если я сейчас умру, в мире не прольется ни одной слезинки. Разве этого я добивался? Как странно. До какой степени можно быть одиноким? Но мир полон таких старых ослов вроде меня. Сидят, и слушают дождь, и думают, куда это все катится. Вот когда понимаешь, что ты стар, -- когда сидишь и думаешь, куда же это все катится. Да никуда это не катится, и катиться некуда. Я на три четверти мертвый. Я включил телевизор. Шла реклама. ОДИНОКИ? ПОДАВЛЕНЫ? ВЗБОДРИТЕСЬ. ПОЗВОНИТЕ ОДНОЙ ИЗ НАШИХ ПРЕКРАСНЫХ ДАМ. ОНИ ЖЕЛАЮТ ПОГОВОРИТЬ С ВАМИ. ОПЛАТА КРЕДИТНОЙ КАРТОЧКОЙ МАСТЕР ИЛИ ВИЗА. ПОГОВОРИТЕ С КИТТИ, ИЛИ ФРЭНСИ, ИЛИ БЬЯНКОЙ. ТЕЛЕФОН 800-435-8745. Показали девушек. Самая красивая -- Китти. Я врезал виски и набрал номер. -- Да? -- Голос был мужской. Противный. -- Китти, пожалуйста. -- Вам 21 и больше? -- Больше, -- сказал я. -- Мастер или Виза? -- Виза. -- Сообщите номер и по какое число действительна. Кроме того, адрес, номер телефона, номер карточки социального обеспечения и номер водительских прав. -- Э, а почем я знаю, что вы не воспользуетесь этими сведениями в своих целях? Может, вы хотите меня наколоть? Использовать эти сведения в своих интересах? -- Слушай, друг, ты хочешь поговорить с Китти? -- Ну наверное... -- Мы даем объявления по телевидению. Мы работаем уже два года. -- Ладно, сейчас выковырю это из бумажника. -- Друг, если мы тебе не нужны, то и ты нам не нужен. -- А о чем со мной будет говорить Китти? -- Тебе понравится. -- Откуда ты знаешь, что понравится? -- Эй, друг... -- Ладно, ладно, минутку... Я сообщил ему все данные. Потом была пауза, пока они проверяли мой кредит. Потом я услышал голос: -- Здравствуй, малыш, это Китти! -- Здравствуй, Китти, я Ник. -- У-у, какой у тебя сексуальный голос! Я уже немного волнуюсь. -- Да нет, у меня не сексуальный голос. -- Ах, ты просто такой скромный! -- Нет, Китти, я не скромный... -- Знаешь, я ощущаю такую близость к тебе! Такое чувство, как будто я свернулась калачиком у тебя на коленях. И гляжу на тебя снизу глазами. У меня большие голубые глаза. Ты наклоняешься ко мне, сейчас ты меня поцелуешь! -- Это ерунда, Китти, я сижу здесь один, сосу виски и слушаю дождь. -- Слушай, Ник, напряги немного воображение. Не стесняйся -- и ты удивишься, как много мы можем сделать вместе. Тебе нравится мой голос? Он тебе не кажется немного... э-э, сексуальным? -- Да, немного, но не очень. Он у тебя как будто простуженный. Ты простужена? -- Ник, Ник, мальчик мой, какая простуда? Я вся горю! -- Что? -- Я сказала: я вся горю, какая простуда? -- А говоришь как простуженная. Может быть, слишком много куришь? -- Я курю только одну вещь, Ник! -- Какую, Китти? -- Не догадываешься? -- Нет... -- Посмотри вниз, Ник. -- Ну? -- Что ты видишь? -- Стакан. Телефон... -- А что еще, Ники? -- Туфли... -- Ник, а что это такое большое торчит, пока ты со мной разговариваешь? -- А, это! Это мое пузо! -- Говори со мной, Ник. Слушай мой голос, представь себе, что я у тебя на коленях и у меня немного задралось платье, видны мои колени и бедра. У меня длинные белокурые волосы. Они падают мне на плечи. Представь себе это, Ник, представь... -- Хорошо... -- Ну, что ты теперь видишь? -- То же самое: телефон, мои туфли, стакан, пузо... -- Ник, ты плохой мальчик! Так и хочется прийти и отшлепать тебя! Или чтобы ты меня отшлепал! -- Что? -- Нашлепать, нашлепать, Ник! -- Китти... -- Да? -- Можно я отлучусь на минуту? Мне надо в туалет. -- Ну, Ник, я знаю, что ты хочешь делать! Тебе не надо в туалет, ты можешь сделать это прямо по телефону, разговаривая со мной! -- Нет, Китти, не могу. Мне надо пописать. -- Ник, -- сказала она, -- можешь считать наш разговор оконченным! Она повесила трубку. Я пошел в туалет и помочился. И все это время слышал шум дождя. Что ж, разговор получился паршивый, но хотя бы отвлек меня от мыслей о Красном Воробье и о других предметах. Я спустил воду, вымыл руки, посмотрел в зеркало, подмигнул себе и вернулся к своему виски. 45 И вот на другой день я снова в кабинете. Ничего я не выполнил, и дела обстоят довольно говенно. Никуда я не продвинулся, да и остальной мир тоже. Все мы болтаемся без толку, ждем смерти и заполняем время мелкими делишками. А некоторые и мелких делишек не делают. Овощи. И я один из них. Не знаю, какой я овощ. Я ощущал себя репой. Я закурил сигарету, вдохнул дым и притворился, будто знаю, какого черта. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. -- Да? -- Мистер Билейн, на вас выпал выигрыш. По вашему выбору: телевизор, поездка в Сомали, 5 тысяч долларов или складной зонтик. Вас ожидает бесплатная комната и бесплатный завтрак. Вам следует лишь посетить один из наших семинаров, где мы предложим вам неограниченных размеров недвижимость. -- Слушай, приятель, -- сказал я. -- Да, сэр? -- Беги воруй! Я бросил трубку. Я смотрел на телефон. Проклятая штука. Но можно позвонить по ней 911. Неизвестно, когда понадобится. А мне нужен был отпуск. Мне нужны пять женщин. Мне нужно вынуть серу из ушей. Сменить в машине масло. Я не заполнил налоговую декларацию. И дужка на очках для чтения сломана. В квартире у меня муравьи. Пора почистить зубы. На туфлях каблуки стесались. У меня бессонница. Кончилась страховка на автомобиль. Режусь при каждом бритье. 6 лет не смеялся. Беспокоюсь, когда беспокоиться не из-за чего. А когда есть из-за чего беспокоиться, напиваюсь. Снова зазвонил телефон. Я поднял трубку. -- Билейн? -- спросил голос. -- Возможно, -- ответил я. -- Не валяй дурака, -- продолжал голос, -- или ты Билейн, или ты не Билейн. -- Ладно, твоя взяла. Я Билейн. -- Ну вот, Билейн, нам известно, что ты ищешь Красного Воробья. -- Да? Из каких источников? -- Из интимных. -- Мало ли что у тебя есть интимного -- ты же иногда показываешь? -- В данном случае мы воздержимся. -- Ладно, -- сказал я, -- ближе к делу. -- Десять тысяч, и мы кладем тебе в руки Красного Воробья. -- У меня нет десяти. -- Сведем тебя с человеком, который тебе одолжит. -- В самом деле? -- В самом деле. Всего под 15 процентов. В месяц. -- Но у меня нет никакого обеспечения. -- Обязательно есть. -- Какое? -- Твоя жизнь. -- И только? Поговорим. -- Конечно, Билейн. Будем у тебя в кабинете. Через десять минут. -- А как я пойму, что это вы? -- Мы тебе скажем. Я положил трубку. Через десять минут в дверь постучали. Громко. Вся дверь затряслась. Я проверил, в столе ли мой люгер. На месте, красавец. И обнаженный. -- Открыто, черт возьми, входите! Дверь распахнулась. Свет заслонило огромное тело. Горилла с сигарой и в розовом костюме. При нем две обезьяны поменьше. Я показал ему на кресло. Он сел, заполнив его целиком. Ножка кресла чуть разъехались. Обезьяны встали по бокам. Главная обезьяна рыгнула, наклонилась ко мне. -- Я Сандерсон. Гарри Сандерсон. Эти, -- он кивнул на шестерок, -- мои мальчики. -- Ваши сыновья? -- спросил я. -- Мальчики, мальчики, -- сказал он. -- Ну да, -- сказал я. -- Ты в нас нуждаешься, -- сказал Сандерсон. -- Ну да. -- Красный Воробей, -- сказал Сандерсон. -- Вы связаны с этой девицей и ее лошаком, которые сбежал вчера из своей квартиры? -- Ни с какой девицей я не связан, -- ответил он. -- Я просто ими пользуюсь для одного дела. -- Для какого? -- спросил я. -- Для подтирки нижней палубы. Обе обезьяны захихикали. Они подумали, что это остроумно. -- Не думаю, что это остроумно, -- сказал я. -- Нам все равно, что ты думаешь, -- сказал Сандерсон. -- Справедливо, -- сказал я. -- А теперь поговорим о Красном Воробье. -- 10 тысяч, -- сказал Сандерсон. -- Я сказал -- у меня их нет. -- А я сказал -- мы найдем тебе заимодавца на выгодных условиях, 15 процентов в месяц. -- Ладно, давайте вашего Заимодавца. -- Мы -- Заимодавец. -- Вы? -- Да, Билейн. Мы даем тебе деньги, ты отдаешь их нам. Потоп платишь 15 /`.f%-b." от десяти тысяч каждый месяц, покуда полностью не выплатишь долг. Все, что от тебя нужно, -- подписать бумажку. Живые деньги вообще не возникают. Мы держим их у себя чтобы не передавать туда-сюда. -- И за это вы... -- Отдадим Красного Воробья тебе в руки. -- А почем я знаю? -- Что знаешь? -- Что вы отдадите Воробья мне в руки? -- Ты должен доверять нам. -- Да, кажется, ты так сказал. -- А ты, Билейн? -- Что? -- Не доверяешь нам? -- Почему? Но лучше бы вы мне доверяли. -- Это как? -- Сперва отдайте Воробья мне в руки. -- Что? За кого ты нас принимаешь -- за портновских болванов? -- Ну...да... -- Не нагличай, Билейн. Если хочешь увидеть Красного Воробья, ты должен нам доверять. У тебя нет другого выхода. Подумай хорошенько. У тебя есть 24 часа. -- Ладно, подумаю. -- Думай, Билейн. -- Большая обезьяна в розовом костюме встала. -- Подумай хорошенько и сообщи нам. Даем тебе 24 часа. После этого сделка отменяется. Навсегда. -- Ладно, -- сказал я. Он повернулся, и одна из его обезьян побежала открывать ему дверь. Другая стояла и смотрела на меня. Потом они ушли. А я остался сидеть. Не зная что делать. Подкинули мне задачку. А часы стучали. А, какого черта. Я вынул из стола бутылку водки. Было время обеда. 46 Ну, что теперь делать? Я так разволновался, что уснул за столом. Когда проснулся, было уже темно. Я встал, надел пальто и котелок и вышел на улицу. Сел в машину и проехал 5 миль на запад. Просто проехался. Потом остановил машину и огляделся. Я стоял перед баром. "Аид" -- гласила неоновая надпись. Я вылез из машины, вошел. Там было пятеро. 5 миль, 5 человек. Кругом пятерки. Там был бармен, девушка и трое вялых, худых, глупых парней. Как будто бы с гуталином в волосах. Они курили длинные сигареты и щерились на меня и на все остальное. Девушка сидела у одного конца стойки, парни у другого, бармен стоял посередине. Я наконец привлек внимание бармена, взяв пепельницу и дважды уронив ее на стойку. Он моргнул и направился ко мне. Голова у него была похожа на лягушачью. Но он не прыгал, а плелся ко мне; остановился. -- Шотландского и воды, -- сказал я ему. -- Вам воду в виски? -- Я сказал -- шотландское и воду. -- А? -- Шотландское и воду, отдельно, пожалуйста. Трое парней смотрели на меня. Заговорил средний. -- Эй, старик, хочешь, сделаем тебе больно? Я только поглядел на него и улыбнулся. -- Мы бесплатно делаем, -- сказал средний. Все трое щерились. Продолжали щериться. Подошел бармен с моим виски и водой. -- Я, пожалуй, подойду и выпью из твоего стакана, -- сказал все тот же. -- Только дотронься до стакана, и я переломлю тебя пополам, как кусок сухого говна. -- Ой-е-ей, -- сказал он. -- Ой, -- сказал второй. -- Ой, -- сказал третий. Я выпил виски, а воду не тронул. -- Старик думает, что он крутой, -- сказал тот, что посередине. -- Может, проверить, какой он крутой? -- сказал его приятель. -- Да, -- сказал третий. Господи, какие они скучные! Как все почти остальные. Ничего нового, ничего свежего. Тупость, мертвечина. Как в кино. -- Того же самого, -- сказал я бармену. -- Что там было -- вода и виски? -- Точно. -- Этот старик так себе выглядывает, -- сказал средний. -- Выглядит, -- сказал я. -- Чего выглядит? -- Старик так себе выглядит. -- Так ты с нами согласен? -- Я вас поправил. И надеюсь, что поправлять сегодня больше не придется. Бармен принес мне виски. И отошел. -- Может, мы тебе рыло поправим, -- сказал самый говорливый. Я оставил его слова без внимания. -- Может, мы тебе морду к жопе приварим, -- сказал другой. Какие же скучные люди. По всей земле. И размножаются почкованием. Вонючий зверинец. Земля кишит ими. -- Может, мы дадим тебе пососать морковку, -- сказал один из них. -- Может, он хочет пососать три морковки, -- сказал другой. Я ничего не сказал. Я выпил мое виски, запил водой, встал и кивнул в глубину бара. -- Смотри, он хочет потолковать на улице! -- Может, он хочет наши морковки! -- Пойдем поглядим! Я пошел в глубину бара. Услышал их шаги за спиной. Потом услышал щелчок выкидного ножа. Я повернулся и выбил его ногой из руки. Потом рубанул ладонью за ухом. Он упал, и я перешагнул через него. Остальные двое бросились бежать. Они пробежали через весь бар и выскочили в парадную дверь. Я их не преследовал. Я вернулся к упавшему. Он еще был без сознания. Я поднял его, вскинул на плечо, вынес на улицу. Положил на скамью у автобусной остановки. Потом я снял с него туфли и выкинул в сточный люк. Туда же и его бумажник. Потом вошел в бар, поднял его нож, спрятал в карман, сел на свою табуретку, заказал еще. Я услышал кашель девушки. Она закуривала сигарету. -- Мистер, -- сказала она, -- мне это понравилось. Мне нравятся настоящие мужчины. Я оставил ее слова без внимания. -- Я Трахея, -- сказала она. Она взяла свой стакан, подошла и села рядом. Чересчур надушенная, и помады хватило бы другой на неделю. -- Мы могли бы узнать друг друга ближе, -- сказала она. -- Это ничего не даст, это будет просто глупо. -- Что заставляет вас так говорить? -- Опыт. -- Может, вам встречались не те женщины? -- Может, я к этому пристрастился. -- А я могу оказаться той. -- Конечно. -- Угостите меня. Как раз прибыло мое виски. -- И налейте Трахее, -- сказал я бармену. -- Джин с тоником, Бобби... Бобби заковылял прочь. -- Вы не сказали, как вас зовут, -- просюсюкала она. -- Дэвид. -- О, как хорошо. Я когда-то знала Дэвида. -- Что с ним стало? -- Я забыла. Трахея прислонилась ко мне боком. Весила она килограммов на двенадцать больше, чем следует. -- Вы милый, -- сказала она. -- Почему? -- спросил я. -- Ну, не знаю... -- Она помолчала. -- Я вам нравлюсь? -- Вообще, нет. -- Я понравлюсь. Я заботливая. -- Это как? Вы сиделка? -- Нет, но кое-чему помогаю встать. -- Чему же это? -- Сами знаете! -- Нет, не знаю. -- Догадайтесь. -- Солнцу? -- Вы остряк. -- Мне говорили. Ей принесли стакан. Она отпила. Чем больше я глядел на нее, тем меньше в нее влюблялся. -- Черт, -- сказала она, -- моя зажигалка! Она открыла сумочку и стала вытаскивать вещи. Открывалка для пива. Помада трех оттенков. Жевательная резинка. Свисток. И... что? -- Нашла! -- сказала она, подняв зажигалку. Она постучала сигаретой, закурила. -- Что это там за вещь? -- Где? -- Вон. На стойке. Красная. Я показал. -- А, -- сказала она, -- это мой воробей. -- Он живой? Он был живой? Раньше? -- Нет, глупышка, это чучело. Сегодня купила в зоомагазине. Для моей киски. Это кискин воробей. Киска их любит. -- О черт, уберите его. -- Дэвид, смотрите, вы заволновались! Вас возбуждают птицы? -- Только Красный Воробей. -- Хотите его? -- Нет, не нужно. -- У меня еще есть воробьи для киски. Можете познакомиться с моей киской. -- Нет, не надо, Трахея. Мне пора идти. -- Хорошо, Дэвид, но вы не знаете, чего вы лишились. Я встал, прошел вдоль стойки, кинул деньги бармену и вышел. Сопляка уже не было на скамейке. Я сел в машину, тронулся и выехал на запруженную улицу. Было около десяти вечера. Стояла луна, и жизнь моя медленно текла в никуда. 47 На другой день я сидел у себя в кабинете. Дверь распахнули пинком, и вошел Гарри Сандерсон со своими двумя обезьянами. На этот раз Сандерсон был одет в светло-пурпурный костюм. Дикий вкус у человека. Я знал когда-то девицу, она тоже любила одеваться в какой-нибудь дикий цвет. Придем в ресторан есть -- все оборачиваются и на нее глазеют. Беда только в том, что там посмотреть было не на что. Даже с похмелья и с трехдневной щетиной я выглядел лучше нее. Так возвращаясь к Сандерсону... -- Ну что, опарыш? -- сказал он. -- Твои 24 часа истекли. Ты все балуешься с пипкой или что-нибудь уже надумал? -- Я еще балуюсь с пипкой. -- Тебе нужен Красный Воробей или нет? -- Нужен. Но вы, ребята, напоминаете мне тех ребят, которые работали у моей тети в Иллинойсе. -- У твоей тети? Что еще на хер за тетя? -- У нее текла крыша. -- В самом деле? -- Да. Эти ребята пришли к ней и сказали, что починят крышу, что у них новый супергерметизатор. Дали ей подписать листок бумаги, заставили выписать чек и полезли туда. -- Куда, опарыш?