того ужасного столетия стала Черная смерть, уничтожившая в 1348-1350 гг. треть европейского населения, в некоторых районах - до двух третей. Чума пришла из Азии через Туркестан. То, как она завладела Европой и что наделала там, стало лишним доказательством человеческого безумия. Татарский предводитель Джанибек осаждал в 1347 г. крымский город Каффу (ныне Феодосия), тогда - генуэзский порт. Чума косила воинов Джанибека, а он отправлял при помощи катапульт зараженные трупы за крепостную стену, заражая тем самым осажденное население. Генуэзские корабли доставили крыс вместе со смертоносными блохами на Запад, в порты Средиземноморья, откуда эпидемия двинулась внутрь континента. Бациллы Pasteurella pestis разили всех, не разбираясь в вероисповедании жертв, тем не менее, страдающая Европа решила отыграться на евреях. Раньше их уже обвиняли в ритуальных убийствах христианских младенцев, теперь же их вина состояла в отравлении колодцев с целью распространения Черной смерти. Легенда двигалась даже быстрее крысиного полчища, вследствие чего по всей Европе начались массовые сожжения евреев. Снова получило распространение коллективное самоубийство во избежание сожжения заживо. Поредевшее население Западной Европы достигло прежнего уровня только в XVI в. Евреев, подвергшихся совместному нападению крыс и двуногих, выжило и того меньше. Как писал Кучера, "чернь мстила им за жестокие удары судьбы, и тех, кого пощадила чума, добили меч и пламя. Когда эпидемия пошла на убыль, в Германии, по свидетельству историков-современников тех событий, практически не осталось евреев. Напрашивается вывод - что в самой Германии евреи никак не могли преуспеть и так и не сумели образовать большие, многолюдные общины. Как же при подобных обстоятельствах они умудрились бы заложить в Польше основу такого плотного населения, что сейчас [1909] оно в десять раз превосходит численностью еврейское население Германии? Действительно, трудно понять, откуда вообще взялась мысль, что восточные евреи являются потомками иммигрантов с Запада, особенно из Германии" (72; 235-236, 241). И все же Первый крестовый поход и Черная смерть чаще всего характеризуются историками как события, создавшие восточное еврейство. Кстати, как и в случае с крестовыми походами, нет абсолютно никаких свидетельств, которые помогли бы связать чуму и воображаемый Исход. Наоборот, все указывает на то, что на этот раз, как и раньше, единственная надежда евреев на выживание заключалась в том, чтобы держаться друг друга и искать убежища в укрепленном месте или в менее враждебном населенном пункте неподалеку. В разгар Черной смерти зафиксирован единственный случай эмиграции, о котором знает Мизес: евреи из Шпайера спрятались от преследователей в Гейдельберге - примерно в десяти милях от родного городка... После почти полного искоренения старых еврейских общин во Франции и в Германии при эпидемии Черной смерти Западная Европа примерно на два века осталась Judenrein, если не считать нескольких крохотных анклавов и Испанию. Евреи, заложившие в ХVI-ХVII вв. основы современных общин в Англии, Франции и Голландии, - это совершенно другая ветвь, "сефардим" (испанские евреи), вынужденные бежать из Испании, где они прожили больше тысячи лет. Их история, как и история современного европейского еврейства, не относится к теме этой книги. Короче говоря, у нас есть все основания для вывода, что традиционное представление о массовом исходе западного еврейства из Рейнской области в Польшу через всю Германию - враждебную территорию, не знающую никаких евреев, - исторически несостоятельно. Об этом говорит малочисленность рейнских общин, их нежелание уходить из долины Рейна на восток, их стереотипное поведение в ответ на враждебность нееврейского населения, отсутствие указаний на миграционные процессы в хрониках той эпохи. Подтверждение этой точки зрения предоставляет лингвистика, о чем речь пойдет в главе VII. VII ВСТРЕЧНЫЕ ТЕЧЕНИЯ 1 Принимая во внимание доказательства, приведенные в предыдущих главах, легко понять, почему польские историки - которые, в конце концов, стоят ближе всего к сути проблемы, - согласны, что "в ранний период основное ядро еврейского населения вышло из страны хазар" (118). Существует даже соблазн допустить преувеличение и заявить вслед за Кучерой, что у восточного еврейства стопроцентно хазарское происхождение. Такое утверждение было бы закономерным, если бы горемычная франко-рейнская община была единственной соперницей Хазарии в отстаивании родства. Но в позднем Средневековье ситуация усложнилась: на всей территории бывшей Австро-венгерской монархии и на Балканах появлялись (а потом приходили в упадок) еврейские поселения. Значительное еврейское население существовало не только в Вене и в Праге; в одних Каринтийских Альпах не меньше пяти населенных пунктов носят название "Юдендорф", "еврейская деревня", в горах Штирии насчитывается еще больше "Юденбургов" и "Юденштадтов". К концу XV в. евреи были изгнаны из обеих провинций и двинулись в Италию, Польшу и Венгрию; но откуда они туда первоначально пришли? Конечно, не с запада. В своем исследовании этих разрозненных общин Мизес пишет: "В зените Средневековья мы обнаруживаем на востоке россыпь поселений, протянувшуюся от Баварии до самой Персии через Кавказ, Малую Азию и Византию. [Но] к западу от Баварии разверзлась пустота размером во всю Германию... Нам неизвестно, как проходила иммиграция евреев в альпийские районы, но, без сомнения, свою роль сыграли три крупнейшие со времен поздней античности резервуара еврейства: Италия, Византия и Персия" (83; 291-292). Недостающим звеном в этом перечислении является Хазария, исполнявшая, как мы уже видели, функции вместилища и транзитного пункта для евреев, эмигрировавших из Византии и халифата. Мизес заслуживает уважения за разрушение легенды о рейнских корнях восточного еврейства, но и он знал недостаточно о хазарской истории и не имел понятия о демографии хазар. Однако он был, возможно, прав, предположив в иммигрантах, осевших в Австрии, итальянский компонент. Италия не только бурлила со времен Римской империи евреями, но и, подобно Хазарии, приняла определенную долю иммигрантов из Византии. Таким образом, мы наткнулись на ручеек "истинных" евреев семитского происхождения, впадавший в восточноевропейский водоем, тем не менее, то был всего лишь ручеек, и не более того, поскольку свидетельства крупного переселения итальянских евреев в Австрию отсутствуют, зато нет недостатка в свидетельствах обратного процесса - миграции евреев из Австрии в Италию после их изгнания из альпийских провинций в конце XV в. Подобные детали затемняют общую картину и наводят на тщетную мысль: вот бы евреи прибыли в Польшу на борту "Мэйфлауэр" и сохранили в неприкосновенности бортовой журнал! Тем не менее, общие контуры миграционных процессов различить можно. Альпийские поселения представляли собой, по всей видимости, западные отростки от главного древа хазарской миграции в Польшу, продолжавшейся несколько столетий и протекавшей несколькими самостоятельными маршрутами через Украину, славянские районы севернее Венгрии, а также, возможно, через Балканы. Существует же в Румынии легенда о вторжении в страну в не установленное время вооруженных евреев!* * Jewish Enc., vol. 10, р. 512. 2 Бытовала и другая, не менее любопытная легенда, касающаяся истории австрийского еврейства. Ее запустили в обращение христианские хронисты в Средние века, но потом ее совершенно серьезно подхватили историки начала XVIII в. По этой легенде, в дохристианскую пору в австрийских провинциях правили еврейские князья. Австрийские хроники, сведенные воедино венецианским писцом в правление Альберта III (1350-1395), содержат перечень из по меньшей мере двадцати двух таких еврейских князей, якобы сменявших друг друга. В перечне фигурируют не только их имена, часть из которых звучит отчетливо по урало-алтайски, но также сроки княжения каждого и места захоронения, например "Сеннан, правил 45 лет, похоронен в Стубенторе в Вене, Зиппан, 43 года, похоронен в Туллне" и т.д., включая такие имена, как Лаптон, Маалон, Раптан, Рабон, Эффра, Самек и др. После этих евреев идут пятеро князей-язычников, далее - христианские правители. Эту легенду повторяет с некоторыми вариациями "История Австрии", написанная в 1474 г. на латыни Хенриком Гунделфингусом; она фигурирует и в нескольких других трудах, включая "Избранные хроники Австрии" ("Flores Chronicorum Austriae") Анселма Шрама (1702 г.), который, кажется, сам в нее верил (43; см. 83; 279). Откуда могла взяться такая фантастическая басня? Послушаем еще раз Мизеса: "Сам факт, что такая легенда могла появиться и продержаться несколько веков, указывает на то, что в глубинах национального самосознания древней Австрии брезжат воспоминания о еврейском присутствии на верхнем Дунае в незапамятные времена. Кто знает - быть может, приливные волны, расходившиеся от хазарских доминионов в Восточной Европе, когда-то докатились до подножия Альп, что могло бы объяснить сильный урало-алтайский привкус княжеских имен. Вымыслы средневековых хронистов могли вызвать народное эхо только в том случае, если опирались на коллективные воспоминания, пусть даже очень смутные" (83; 279). Как уже говорилось, Мизес склонен, скорее, преуменьшать хазарский вклад в еврейскую историю, но даже с этой оговоркой он нащупал единственную жизнеспособную версию, которая могла бы объяснить происхождение живучей легенды. Попробуем разобраться в этом подробнее. На протяжении более чем полувека, до 955 г., Австрия до самой реки Энс на западе находилась под венгерским господством. Мадьяры достигли нового места обитания в 896 г., вместе с кабаро-хазарскими племенами, представлявшими в том этническом конгломерате наиболее влиятельный элемент. Венгры тогда еще не были обращены в христианство (это случилось еще через столетие, в 1000 г.), и единственной известной им монотеистической религией был хазарский иудаизм. Среди них мог быть племенной вождь или несколько вождей, исповедующих примитивный иудаизм - вспомним византийского хрониста Иоанна Синнамуса, сообщавшего о еврейских частях в венгерском войске (см. выше, V, 2). Так что легенда может иметь реальную основу, особенно если учесть, что венгры, находившиеся еще в варварском состоянии, были тогда "бичом Европы". Пребывание под их властью должно было стать травмой, которую австрийцы долго вспоминали бы. Все удачно сходится. 3 Другие доводы, опровергающие представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства, содержатся в структуре языка идиш, на котором говорили до Холокоста миллионы людей и который до сих пор жив среди ортодоксальных меньшинств в Советском Союзе и в Соединенных Штатах. Идиш представляет собой любопытное смешение древнееврейского, средневекового немецкого, славянских и других элементов, записанных еврейскими буквами. Сейчас, когда язык отмирает, он превратился в предмет академического изучения в Соединенных Штатах и в Израиле. Тем не менее еще недавно, в нашем веке, западные лингвисты считали его всего-навсего жаргоном, не достойным серьезного исследования. Как замечает Г. Смит, "ученые уделяли идишу мало внимания. Если не считать немногочисленных статей в периодических изданиях, первый по-настоящему научный труд с серьезным подходом к этому языку, "Историческая грамматика", был издан Мизесом только в 1924 г. Показательно, что в последнем издании стандартной исторической грамматики немецкого, рассматривающей язык через призму его диалектов, идишу презрительно уделяется всего дюжина строк" (111; 65 и далее). На первый взгляд преимущественно немецкие заимствования в идише противоречат нашему главному тезису о происхождении восточного еврейства; мы увидим сейчас, что верно обратное, но аргументация подразумевает несколько этапов. Во-первых, надо разобраться, какой именно региональный немецкий диалект вошел в словарь идиша. Никто до Мизеса не брался всерьез за эту тему, он же сделал огромное дело: провел исследование и сформулировал исчерпывающий ответ. Изучив словарный состав, фонетику и синтаксис идиша в сопоставлении с главными немецкими диалектами Средневековья, он заключает: "В языке идиш отсутствуют лингвистические компоненты, относящиеся к немецкому языку из пограничных с Францией районов. Ни единого слова из всего списка специфических слов мозельско-франкского происхождения, составленного Й. А. Балласом (9; 28 и далее) не попало в словарь идиша. Даже центральные районы Западной Германии, расположенные вокруг Франкфурта, не поспособствовали образованию идиша... (83; 211) Западная Германия вообще не принимала участия в его образовании... (83; 269) Не окажется ли, что общепринятое представление, согласно коему немецкие евреи некогда пришли из Франции, перейдя Рейн, ошибочно? История немецких евреев, еврейства ашкенази* должна быть пересмотрена. Ошибки историков часто исправляются лингвистами. Традиционное мнение об иммиграции евреев ашкенази* из Франции на восток принадлежит к категории исторических заблуждений, ждущих исправления" (83; 272). * Об ашкенази см. ниже, VIII, 1. Далее Мизес цитирует ряд примеров лингвистических ошибок и, в частности, приводит пример цыган, считавшихся потомками египтян, "пока лингвистика не доказала, что они пришли из Индии" (83; 272). Разобравшись с якобы западным происхождением немецких элементов идиша, Мизес демонстрирует, что доминирующее влияние в нем принадлежит так называемым "восточно-среднегерманским" диалектам, на которых говорили в альпийских районах Австрии и Баварии практически до XV в. Иными словами, немецкий компонент, попавший в гибридный еврейский язык, зародился в восточных районах Германии, соседствующих со славянским поясом Восточной Европы. Мы видим, что данные лингвистики совместно с историческими данными опровергают представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства. Однако здесь еще не содержится ответа на вопрос, каким образом восточно-среднегерманский диалект в сочетании с древнееврейскими и славянскими элементами стал языком восточного еврейства, которое в большинстве своем, как мы показали, имело хазарское происхождение. Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны учитывать несколько факторов. Во-первых, эволюция идиша была длительным и сложным процессом, начавшимся предположительно в XV в. или даже раньше; тем не менее, он долго оставался только разговорным языком, чем-то вроде "смешанного наречия", а письменную форму приобрел только в XIX в. Ранее у языка не существовало кодифицированной грамматики, и "каждый был волен вплетать в свою речь любые иностранные слова. Стандартное произношение и орфография отсутствуют. Хаос в орфографии можно проиллюстрировать правилами, записанными в "Народной еврейской библиотеке": 1) пиши, как говоришь; 2) пиши так, чтобы тебя поняли и польские, и литовские евреи; 3) пиши по-разному слова одинакового звучания, но разного значения" (111; 66). Таким образом, идиш веками рос совершенно беспрепятственно, жадно впитывая из социального окружения слова, фразы, идиомы, лучше всего соответствовавшие его назначению "смешанного наречия". Однако в культурном и в социальном отношении в средневековой Польше доминировали немцы. Только они среди прочих иммигрантов превосходили своим экономическим и интеллектуальным влиянием евреев. Мы уже знаем об этом по временам династии Пястов; особенно ярко это проявилось при Казимире Великом, когда делалось все для привлечения иммигрантов, колонизации земель и строительства "современных" городов. О Казимире говорили, что он "принял страну деревянную, а оставил страну каменную". Но эти новые каменные города, такие, как Краков или Львов, были построены немецкими иммигрантами и управлялись ими же, а они руководствовались так называемым Магдебургским правом, предоставлявшим им высокую степень муниципального самоуправления. Считается, что в общей сложности в Польшу переехало не менее 4 миллионов немцев (72; 244), создавших городской средний класс, не существовавший там ранее. Как указал А. Н. Поляк, сравнивая немецкую и хазарскую иммиграцию в Польшу, "правители страны массами ввозили столь необходимых предприимчивых иностранцев и помогали их обустройству в согласии с привычным по немецкому городу или еврейскому местечку образом жизни". (Однако это неявное разделение стало еще меньше, когда еврейские переселенцы, прибывавшие впоследствии, начали селиться в городах, образовывая там свои гетто). Не только образованная буржуазия, но и священнослужители были в основном немцами - естественное следствие принятия Польшей римско-католического вероисповедания и поворота к западной цивилизации, подобно тому, как на Руси священники после принятия Владимиром греческого православия были преимущественно византийцами. Светская культура развивалась в том же направлении, по следам более опытного западного соседа. Первый польский университет был создан в 1364 г. в Кракове, тогда преимущественно немецком городе*. Австриец Кучера пишет на эту тему не без высокомерия: * Одним из студентов этого университета веком позже был Николай Коперник, которого позднее отстаивали друг у друга польские и немецкие патриоты, считая своим соотечественником. "Немецкие колонисты сперва вызывали в народе подозрение и недоверие; тем не менее им удалось успешно укорениться и даже насадить немецкую систему образования. Поляки научились ценить преимущества более высокой культуры, принесенной немцами, и подражать чужим порядкам. Польская аристократия тоже полюбила немецкие правила и стала находить красоту и удовольствие во всем, что приходило из Германии" (72; 243). Сказано нескромно, но по существу верно. Вспоминается и высокое уважение к немецкой Kultur среди русских интеллигентов XIX в. Нетрудно понять, почему хазарская иммиграция, вливавшаяся в средневековую Польшу, была вынуждена учить немецкий - залог преуспеяния. Люди, поддерживавшие тесные контакты с местным населением, были, несомненно, вынуждены овладеть азами польского (или литовского, украинского, словенского) языка; однако немецкий был им совершенно необходим для контакта с городом. При этом у них оставалась синагога и изучение Торы на древнееврейском. Можно себе представить, как ремесленник из местечка, какой-нибудь сапожник или лесоторговец, обращается на ломаном немецком к заказчикам, на ломаном польском к крепостным чужого имения, а дома смешивает наиболее выразительные словечки из обоих этих языков с древнееврейским, изобретая на ходу собственный, приватный язык. Как эта мешанина была обобщена и стандартизована - пускай гадают лингвисты; мы же можем предположить, какие факторы способствовали этому процессу. Среди более поздних иммигрантов в Польшу присутствовало также, как мы видели, некоторое количество "настоящих" евреев из альпийских областей, из Богемии и с востока Германии. Даже если их было относительно мало, эти немецкоязычные евреи превосходили культурой и ученостью хазар, подобно тому, как немцы превосходили культурой поляков. По аналогии с немецким католическим клиром, еврейские раввины с Запада выступали мощным фактором германизации хазар, чей иудаизм был ревностным, но примитивным. Снова процитируем А. Н. Поляка: "Те немецкие евреи, кто добрался до Речи Посполитой, оказывали огромное влияние на своих собратьев с Востока. Причина, по которой [хазарских] евреев так сильно влекло к ним, заключалось в восхищении их религиозной ученостью и умением вести дела с преимущественно немецкими городами... Язык, используемый в религиозной школе, "хедере", и в доме "гевира" (уважаемого, богатого человека), влиял на язык всей общины" (94; гл. IX). В одном польском раввинском трактате XVII в. высказано благочестивое желание: "Боже, наполни страну мудростью, и пусть все евреи заговорят по-немецки!" (94; гл. IX). Характерно, что единственным крылом евреев-хазар в Польше, сопротивлявшимся и духовным, и мирским соблазнам, связанным с немецким языком, были караимы, отвергавшие учение раввинов и материальное обогащение. Поэтому они так и не перешли на идиш. Согласно первой общероссийской переписи населения 1897 г., в царской империи (включая, конечно, Польшу) жили 12895 караима. Из них 9666 называли родным языком "турецкий" (т.е., предположительно, изначальный хазарский диалект), 2632 говорили по-русски и всего 383 - на идише. Однако секта караимов представляет собой, скорее, исключение, чем правило. Обычно иммигрантское население в новой стране за два-три поколения расстается с родным языком и начинает пользоваться языком новой страны*. В Америке внуки иммигрантов из Восточной Европы вообще не учатся говорить по-польски или по-украински и считают речь своих бабушек и дедушек комичным лепетом. Трудно понять, как историки умудряются игнорировать реальность миграции хазар в Польшу на том лишь основании, что те по прошествии половины тысячелетия перешли на другой язык! * Это, конечно, не относится к завоевателям и колонизаторам, навязывающим свой язык аборигенам. Кстати, потомки библейских Колен Израилевых являют собой классический пример языковой приспособляемости. Сначала они говорили по-древнееврейски, в вавилонском пленении перешли на халдейский, при Иисусе пользовались арамейским, в Александрии - греческим, в Испании - арабским, а позднее ладино - смесью испанского и древнееврейского, с еврейской письменностью, служившей у сефардов эквивалентом идиша. И так далее. Храня верность своей древней религии, они меняли языки так, как им было удобно. Хазары не были потомками библейских Колен, но, как видим, им тоже был присущ космополитизм и другие социальные характеристики единоверцев. 4 А. Н. Поляк предложил еще одну гипотезу относительно ранних корней языка идиш, заслуживающую упоминания, даже при ее проблематичности. Он полагает, что "ранний идиш зародился в готских районах хазарского Крыма. Тамошние условия жизни не могли не вызвать к жизни сочетание германских и еврейских элементов за сотни лет до появления поселений в Польском и Литовском королевствах" (92; гл. IX). В качестве косвенного довода А. Н. Поляк цитирует Иософата Барбаро из Венеции, жившего в Тане (итальянской торговой колонии в устье Дона) с 1436 по 1452 г. и писавшего, что его немецкий слуга мог беседовать с готом из Крыма, подобно тому, как флорентиец понимает язык итальянца из Генуи. Собственно, готский язык сохранялся в Крыму (и, видимо, только там) как минимум до середины XVI в. В то время посол Габсбургов в Константинополе Гизелин де Бусбек встречался с крымчанами и составил список слов готского языка, которые они употребляли. (Этот Бусбек был, судя по всему, незаурядной личностью: например, это он первым привез в Европу из Леванта сирень и тюльпаны). А. Н. Поляк считает, что этот словарь близок к средне-верхнегерманским элементам, обнаруживаемым в идише. Он полагает, что крымские готы поддерживали контакты с другими германскими племенами и что их язык испытал влияние других родственных языков. Как бы то ни было, эта гипотеза заслуживает внимания лингвистов. 5 "В некотором смысле, - писал Сесил Рот, - еврейское "темное средневековье" началось одновременно с европейским Ренессансом" (103). До того периода тоже хватало убийств и прочих форм преследования - во время Крестовых походов, Черной смерти, по иным поводам, - но это были вспышки беззакония, массового насилия, которым власти либо активно противодействовали, либо в лучшем случае пассивно терпели. Однако с началом контр-реформации легально утвердился взгляд на евреев как на недочеловеков, во многом сходный с отношением к неприкасаемым в индийской кастовой системе. "Немногочисленные общины, удержавшиеся, невзирая на все страдания, в Западной Европе - в Италии, Германии, папских владениях на юге Франции - почувствовали на себе, наконец, все ограничения, которые прежде существовали только на бумаге, в идеале" (103) - то есть предусматривались в церковных и иных документах, но не претворялись в жизнь (например, в Венгрии, см. выше, V, 2). Теперь же даже эти "идеальные" предписания были дополнительно ужесточены: изоляция по месту жительства, ограничения в брачной сфере, запрет занимать любые почетные должности, требование носить отличительную одежду, желтую звезду и конический головной убор... В 1555 г. папа Павел IV в своей булле "cum nimis absurdum" ("ибо чрезвычайно абсурдно") настаивал на строгом и последовательном исполнении всех предшествующих эдиктов, по которым евреям полагалось не высовывать носа из замкнутых гетто. Еще через год были насильственно перемещены евреи Рима. Этому примеру должны были последовать все католические страны, где евреи еще пользовались относительной свободой. В Польше "медовый месяц", начавшийся при Казимире Великом, длился дольше, чем где-либо еще, но в конце XVI в. и там все стало, как везде. Еврейские общины, загнанные в гетто и местечки, страдали от скученности, которую усугубляли беженцы, спасавшиеся от казацких расправ, чинимых на Украине при Хмельницком (см. выше, V, 5). Жилищная и экономическая ситуация резко ухудшилась. Результатом всего этого стала новая волна массового бегства в Венгрию, Богемию, Румынию и Германию, где евреев было еще очень мало после мора от Черной смерти. Так возобновилось великое переселение на Запад. Ему было суждено продолжаться почти три века, до самой Второй мировой войны, и превратиться в главный источник теперешних еврейских общин Европы, Соединенных Штатов и Израиля. Стоило потоку немного поредеть, как погромы XIX в. придали ему новый импульс. "Можно сказать, что второй рывок на Запад, - пишет Рот (первым он считает исход, спровоцированный разрушением Иерусалима), - продолжавшийся до XX в., начался с массовой резни, учиненной Хмельницким в 1648-1649 гг. в Польше" (103). 6 Аргументация, представленная в предыдущих главах, делает еще более обоснованным мнение тех современных историков - среди которых и австрийцы, и израильтяне, и поляки, - которые независимо друг от друга пришли к выводу, что большая часть современного еврейства имеет не палестинские, а кавказские корни. Главный поток еврейских миграций тек не из Средиземноморья, через Францию и Германию на восток и со временем обратно. В действительности он был направлен, главным образом, в противоположную сторону - на запад, с Кавказа на Украину и в Польшу, а оттуда в Центральную Европу. Когда происходило беспрецедентное массовое расселение в Польше, на Западе просто не существовало такого количества евреев, которое могло бы вызвать к жизни этот феномен, зато на востоке имелся целый народ, двигавшийся на новые земли. Было бы, конечно, неразумно отрицать, что нынешнее мировое еврейство сложилось из различных составляющих. Невозможно вывести численное соотношение между евреями хазарского и семитского происхождения. Однако собранный массив доказательств заставляет принять точку зрения польских ученых, дружно утверждающих, что в "ранний период основное количество происходило из страны хазар" и что, соответственно, хазарский вклад в генетический код еврейства должен считаться значительным и даже, по всей видимости, доминирующим. VIII РАСА И МИФ 1 Евреи нашего времени делятся на две главные категории: сефарды и ашкенази. Сефардами называют потомков евреев, живших в Испании ("сефарад" по-древнееврейски) с античных времен до конца XV в., когда они, будучи изгнанными, расселились по странам Средиземноморья, на Балканах и, в меньшей степени, по Западной Европе. Они говорили на испанско-еврейском наречии "ладино" (см VII, 3) и сохраняли собственные традиции и религиозные обряды. В 60-е годы нашего века число сефардов оценивалось в 500 тысяч человек. Ашкенази в это же время насчитывалось более 11 миллионов В просторечии понятие "еврей" практически сипонимично понятию "еврей-ашкенази". Правда, сам этот термин обманчив, поскольку еврейское слово "ашкеназ" обозначало в средневековой раввинской литературе Германию, что тоже работало на легенду, будто современное еврейство вышло из долины Рейна. Однако другого термина для не-сефардского большинства современного еврейства не существует. Заметим для интереса, что в Библии словом "ашкеназ" назван народ, живший где-то неподалеку от горы Арарат, в Армении. Имя это звучит дважды (Бытие, 10:3 и Паралипоменон, 1:6), обозначая одного из сынов Гомера, потомка Яфета. Ашкеназ был также братом Тогармы (и племянником Магога), которого хазары, по утверждению кагана Иосифа, считали своим предком (см выше, II, 5). Но самое неожиданное еще впереди. В книге пророка Иеремии (51:27) сам пророк призывает свой народ и его союзников подняться и разрушить Вавилон. "Созовите на него царства Араратские, Мининские и Ашкеназские". Знаменитый Саадия Гаон, духовный лидер восточного еврейства Х в., объявил этот отрывок пророчеством, относящимся к его времени: Вавилон символизировал Багдадский халифат, а ашкеназами, которые должны на него обрушиться, были либо сами хазары, либо какое-то союзное с ними племя. А. Н. Поляк считает (94), что образованные хазарские иудеи, отправившиеся на поселение в Польшу, прослышав про хитроумные построения Гаона, могли назвать себя "ашкенази". Это ровным счетом ничего не доказывает, но сумятицу усугубляет. 2 Подытоживая давний и горький спор в одном емком высказывании, Рафаэл Патаи писал*: * Enc. Brit., ed. 1973; т. XII, р. 1054 "Данные физической антропологии показывают, что, вопреки распространенному мнению, никакой еврейской расы не существует. Антропологические измерения групп евреев в разных частях мира доказывают, что они сильно отличаются друг от друга по всем существенным характеристикам облика и сложения: ростом, весом, цветом кожи, формой черепа, строением лица, группами крови и т.д." Ныне на этой позиции дружно стоят и антропологи, и историки. Более того, все они согласны, что сопоставления формы черепа, группы крови и проч. демонстрируют больше сходства между евреями и неевреями, среди которых они живут, чем между евреями из разных стран. Однако, как ни парадоксально, укоренившееся мнение, что евреев, или по крайней мере некоторые еврейские типы, можно мгновенно распознать, нельзя просто так отвергнуть, ведь его правоту как будто доказывает наш каждодневный опыт. Данные антропологии явно расходятся с обывательской практикой. Однако, прежде чем пытаться устранить столь явное противоречие, полезно внимательнее разобраться с данными, на основании которых антропологи отказывают еврейской национальности в праве на существование. Для начала обратимся к прекрасным брошюрам ЮНЕСКО "Расовый вопрос в современной науке". Автор, профессор Хуан Комас, делает на основании статистики следующее заключение (курсив его): "Вопреки укоренившимся представлениям, еврейский народ расово разнороден; его постоянные миграции и контакты - добровольные и нет - с самыми разными нациями и народами привели к такому широкому скрещиванию, что так называемый народ Израиля может давать примеры черт, типичных для любого народа. Для доказательства достаточно сравнить румяного, коренастого, плотного роттердамского еврея с его единоверцем, скажем, из Салоник: блестящие глаза, болезненное лицо, нервные черты. То есть на основании имеющихся сведений можно утверждать, что евреи как таковые демонстрируют такое же морфологическое разнообразие, как представители любых двух народов, если сопоставлять их между собой" (30; 31-32). А теперь перейдем к физическим характеристикам, используемым антропологами в роли критериев и послужившим Комасу основой для выводов. Одним из простейших критериев - и, как выясняется, самых наивных - является рост. В "Расах Европы", монументальном труде, изданном в 1900 г., Уильям Риплей писал: "Все европейские евреи мелки, более того, они чаще всего абсолютно чахлы" (101; 377). В то время он был до некоторой степени прав, да и с обильной статистикой, которую он приводит в доказательство своего вывода, не поспоришь. Однако даже ему хватило ума оговориться, что недостаток роста может быть вызван факторами среды (101; 378 и далее). Спустя 11 лет Морис Фишберг опубликовал книгу "Евреи. Раса и среда" - первое антропологическое исследование такого рода на английском языке. В нем был приведен удивительный факт: дети восточноевропейских евреев, иммигрировавших в США, достигали среднего роста 167,9 см, тогда как средний рост их родителей равнялся 164,2 см, то есть за одно-единственное поколение прирост составил почти дюйм!(39; 37) С тех пор все имели возможность убедиться, что потомки иммигрантов - будь то евреи, итальянцы, японцы - вырастают гораздо выше своих родителей благодаря, несомненно, более качественному питанию и другим факторам окружающей среды. Далее Фишберг приводит статистику среднего роста евреев и неевреев в Польше, Австрии, Румынии, Венгрии и в других местах. И снова удивительный результат. Обнаружилось, что рост евреев колеблется точно так же, как рост нееврейского населения, среди которого они живут. Если местное население выше, они тоже выше, и наоборот. Даже внутри одной страны и еще уже, одного города (Варшавы) рост и евреев, и католиков, как оказалось, сильно зависел от зажиточности района (39; гл. II). Все это не означает, что на рост не влияет наследственность, однако ее перекрывает и модифицирует влияние среды, поэтому на роль критерия расы рост не годится. Займемся замерами черепов - некогда очень модным занятием среди антропологов, ныне перешедшим в разряд устаревших. И снова мы сталкиваемся со знакомым заключением: "Сравнение формы черепов у еврейского и нееврейского населения различных стран выявляет близкое сходство между евреями и неевреями во многих странах, тогда как при сравнении формы черепов у евреев из разных стран обнаруживаются большие расхождения. Напрашивается вывод, что этот параметр также указывает на большое разнообразие среди евреев" (90). Кстати, это разнообразие наиболее заметно при сравнении евреев-сефардов и ашкенази. В целом, сефарды - долихоцефалы (обладают длинным черепом), а ашкенази брахицефалы (широкий череп). Кучера усмотрел в этом различии еще одно доказательство разного расового происхождения хазар-ашкенази и семитов-сефардов. Однако чуть выше мы убедились, что коротко- и длинноголовость соответствует изменению этого показателя у аборигенной нации, а это до некоторой степени обесценивает данный аргумент. Статистика, касающаяся других черт облика, тоже говорит против расового единообразия. Обычно евреи темноволосы и кареглазы. Но насколько обычна эта "обычность", когда, по данным Комаса, 49% польских евреев светловолосы (30; 30), а 54% школьников-евреев в Австрии голубоглазы? (39; 63). Правда, Вирхов (39; 63) насчитал в Германии "всего" 32% блондинов среди школьников-евреев, тогда как среди немцев доля блондинов была выше. Но это всего лишь доказывает неабсолютность ковариации, чего и следовало ожидать. Самый сильный на сегодняшний день аргумент - классификация групп крови. В последнее время этим много занимаются, но мы ограничимся одним примером, где используется особенно чуткий индикатор. По словам Патаи, "что касается типа крови, евреи сильно различаются между собой и сильно зависят от расового окружения. Для выражения этой зависимости удобно воспользоваться "биохимическим индексом" Хиршфельда "(А+АВ)/(В+АВ)". Вот наиболее типичные примеры: евреи в Германии: 2,74; неевреи в Германии: 2,63. Евреи в Румынии: 1,54; неевреи в Румынии: 1,55. Евреи в Польше: 1,94; неевреи в Польше: 1,55. Евреи в Марокко: 1,63; неевреи в Марокко: 1,63. Евреи в Ираке; 1,22; неевреи в Ираке: 1,37. Евреи в Турции: 0,97; неевреи в Турции: 0,99" (90; 1054). Ситуацию можно выразить двумя математическими формулами: 1. Ga-Ia < Ga-Iв 2. Ga-Iв " Iа-Iв В самом общем виде разница в антропологических критериях между неевреями (Ga) и евреями (Ia) в данной стране (a) меньше, чем разница между евреями в разных странах ("a" и "в"); а разница между неевреями в странах "а" и "в" схожа с разницей между евреями в "а" и "в". Полезно закончить эту главку еще одной цитатой - из брошюры Гарри Шапиро "Еврейский народ: биологическая история" (ЮНЕСКО) (108; 74-75): "Большие различия между еврейским населением в особенностях облика и генетическом составе их крови делают любую их единую расовую классификацию терминологически противоречивой. Хотя современная расовая теория допускает некоторую степень полиморфизма или вариаций внутри расовой группы, она не допускает сведения различных, согласно расовым критериям, групп в одну расу. Если все же сделать это, то расовая классификация для биологических целей станет бессмысленной, а вся процедура произвольной и бесцельной. К сожалению, эта тема редко поднимается в полном отрыве от небиологических соображений, и вопреки очевидности продолжаются попытки каким-то образом выделить евреев в отдельную национальную общность". 3 Как же сложился этот двойной феномен - разнообразие физических черт и сходство с доминирующим этносом? У генетиков ответ готов, дело в расовом смешении в сочетании с селективным давлением. "В антропологии евреев, - пишет Фишберг, - главнейший вопрос - представляют ли они собой настоящий народ, подвергнувшийся в большей или меньшей степени влияниям среды, или религиозную секту, состоящую из различных расовых элементов, набранных в результате обращения не-евреев в иудаизм и смешанных браков в процессе миграции в разные районы мира?" Далее он не оставляет читателю никакой возможности для сомнения относительно ответа (39, 181): "Начиная с библейских времен, с самых начал образования племени Израилева они уже состояли из различных расовых элементов... В Малой Азии, Сирии и Палестине жили в те времена различные народы, амориты, рослые блондины-долихоцефалы; смуглые хетты, состоявшие, возможно, в родстве с монголами, негроиды-кушиты и многие другие. С ними древние евреи смешивались, как явствует из многих текстов в Библии". Сколько бы пророки ни возвышали голос против "женитьбы на дочерях чужих богов", неразборчивых израильтян это не отпугивало, к тому же дурной пример подавали сами вожди. Первый патриарх Авраам сожительствовал с египтянкой Агарью, Иосиф взял в жены Асенефу, которая была не только египтянкой, но и дочерью жреца; Моисей женился на мадианитянке Сепфоре; Самсон, герой еврейского народа, был филистимлянином; мать царя Давида была моавитянкой, а сам он женился на принцессе Гессурской; а что касается царя Соломона, сына хеттеянки, то о нем в библии сказано следующее: "И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой, Моавитянок, Аммонитянок, Идумеянок, Сидонянок, Хеттеянок" (3-я Цар., 11:1) Этой "скандальной хронике" нет конца. Библия не оставляет сомнений, что примеру царей следовали все, кому не лень. К тому же библейский запрет брать в жены неевреек не распространялся на женщин, захваченных в ходе военных де