отят неприятностей, если она вдруг умрет. 20 октября, среда На географии только успел сказать Пандоре "привет", как у меня ни с того ни с сего голос отказал. Весь урок помалкивал. 21 октября, четверг Мама поинтересовалась, с чего это я вдруг стал такой тихий. -- С самого ужина слова не проронил. Ничего не случилось? Просипел, что ничего, и рванул к себе. 22 октября, пятница Голос не слушается совершенно. То басом выдает, как у Иена Пейсли, то становится тонким и визгливым, как у Маргарет Тэтчер, -- она так разговаривала, пока ее имиджмейкеры не заставили ее поработать над голосом. 23 октября, суббота Берт Бакстер объявил по телефону, что отца моего уволили. А я слова выдавить не могу, голос совсем куда-то пропал. -- Что, шпингалет, язык там проглотил, а? Я кое-как промычал "нет" и бросил трубку. Нужно будет к врачу сходить. Разве это нормально, чтобы человек так страдал? 24 октября, воскресенье Двадцатое после Троицы. Переход на зимнее время по всей Британии. Пес взбесился. Крушит все вокруг. Сегодня газеты в клочья изодрал. Не понимаю, что это на него вдруг нашло. По всему коридору валялись обрывки новостей: "Сегодня Кен Ливингстон отстаивал..."; "Содержание боеголовок обходится в 700 миллионов..."; "Израильские солдаты бездействовали, наблюдая за...". Я собрал мусор, сунул в ведро и прихлопнул окружающий мир крышкой. 25 октября, понедельник Промолчал все уроки. Все, так дальше нельзя, дошел до точки. Моему голосу требуется срочная профессиональная помощь. После уроков двинул к хирургу, доктору Грею. Он что-то царапал в своем журнале и даже головы не поднял. Только спросил: -- Н-да? Я визжал, басил, сипел; в общем, кое-как объяснил доктору Грею, что у меня голосовой аппарат не работает. Тут он на меня наконец-то посмотрел. -- Ох ты боже мой! Голос у вас ломается, молодой человек! Поздновато, конечно, но вы ведь, как я погляжу, не богатырского сложения. Спортом нужно заниматься, юноша. И на свежем воздухе почаще бывать. Я кое-как спросил, сколько мне еще мучиться. -- Ох ты боже мой! Откуда мне знать! Я врач, юноша. Мое дело лечить, а не предсказывать, ясно вам? Я так и отпал. Прямо ушам своим не поверил. Вот закончу школу, он у меня получит. Тут же передам рецепт этого так называемого врача в Британское информационное агентство. "Как важно быть серьезным" теперь без меня будут играть. Пришлось отказаться. Артист должен быть уверен в своем голосе, а с моим сейчас каши не сваришь. 26 октября, вторник Придурок Барри Кент совершил очередное самоубийство. Заявился в школу в прикиде своей банды "Ангелы ада". Мистер Ламберт сделал вид, что ничего не заметил (Барри Кент его на четыре дюйма выше), зато пучеглазый Скратон заловил Кента в столовке и заставил куртку снять, потому что "кто-нибудь на шип напорется и глаз выколет". Барри Кент куртку, конечно, снял, а под ней рубашка с шипованным черепом. Мистер Скратон велел и рубашку снять, а под ней жилетка вся в шипах! И как только, хотел бы я знать, Барри Кент все эти железяки на себе таскает? Пучеглазый Скратон написал его предкам записку и выпер из школы. 27 октября, среда Кое-кто из самых слабых четвероклашек, падких на дешевую популярность, заявился в школу с шипами на спинах. 28 октября, четверг От указов мистера Скратона и так уже не продохнуть, а сегодня к ним еще один добавился: "В школьной одежде шипы позволяется носить исключительно на подошвах бутсов". Пандора со своей компанией после школы помчалась шипы покупать, чтобы края нижних юбок ими украсить. 29 октября, пятница Мамин ребенок должен появиться через две недели! Сегодня ее в больнице проверяли. Мама переживает из-за гостевой комнаты, которую так в детскую и не переделали. Чек нам наконец-то выдали, но денег все равно не хватает. На пособие для ребенка можно только полколяски купить, да и то подержанной! 30 октября, суббота Пес совсем спятил! Безжалостно расправился с моей коллекцией комиксов, гад такой! Что я, для того целых восемь лет "Бино" собирал, чтобы какая-то дворняжка их сжевала?! Так было обидно, что даже слезы полились. Чуть было пса из окна не вышвырнул, но взял себя в руки, вытурил его из своей комнаты и с лестницы пинком спустил. Что это с ним такое, интересно? Раньше он никогда к литературе неуважения не проявлял. Нужно будет его врачу показать, вдруг умом тронулся? 31 октября, воскресенье Двадцать первое после Троицы. Хэллоуин. Переход на зимнее время в США и Канаде. В пять часов вечера мой так называемый лучший друг Найджел позвал меня к себе на вечеринку по случаю Хэллоуина. -- Приглашение не послал, -- говорит. -- Совсем из башки выскочило. Но ты все равно подруливай. В костюме колдуна, усек? Других не впускаем. Лично я предпочитаю избегать стереотипов. Поэтому вместо колдуна решил нарядиться демоном. С костюмом мама помогла. Откопали в кладовке старые папины ласты, мамино черное трико и рыжий парик -- страшилище лохматое, которое мама купила сто лет назад, чтобы с папой в клуб рыбаков на танцы сходить. Видок у меня в трико был неважнецкий; пришлось сверху плавки напялить. Но даже плавки не придали мне демонизма. Дурак дураком. Тогда мама сообразила натянуть на мою разукрашенную под демона физиономию черный чулок. Немножко стало лучше, но все равно чего-то не хватало. В семь я почти совсем упал духом, чуть было не стащил с себя все это барахло, но тут мама откуда-то выудила баллон с зеленой неоновой краской, которой мы в прошлом году елку брызгали, и облила меня с ног до головы. Пес заскулил и забился под раковину, значит, самое то вышло! Найджел от нас в двух шагах живет, но это только так говорится. Как я до него дотопал, понятия не имею. Мелюзга со всего квартала сбежалась конфеты клянчить, и каждый норовил на мои ласты наступить. Так и не смог отцепиться от них до самого дома Найджела. А мой так называемый друг сперва вообще меня впускать не хотел -- видите ли, у них только колдуны собрались. (До чего же примитивный тип. Будет продолжать в том же духе -- точно компьютерщиком заделается.) Пришлось объяснять ему, кто я такой, про демонов втолковывать, что они ничем не хуже колдунов. Сдался все-таки. Впустил. Предки Найджела наверху телик смотрели, так что мы на кофейный ликер "Тиа Мария" и яичный коктейль из родительского бара налегли. Странно, но девчонок на вечеринке не было. Найджел сказал, его, мол, от чувих воротит. Вообще-то все классно было, под "Дюран-Дюран" танцевали, но без женщин все-таки не хватало je ne sais quoi (а французский здорово выручает). В десять влетела мама Найджела с закусками. Мы за пять минут смели все, подчистую. Кое-что слопали, но больше по полу размазали. Ну ясное дело. Без облагораживающего женского влияния мы, мужчины, мигом в дикарей превращаемся. В школе нас к стенке приперли -- читай им "Повелителя мух" Уильяма Голдинга, хоть тресни. Выдали по книге на четверых. Со мной в компании три дебила, которым целый час нужен, чтобы полстраницы прочесть, так что меня ждут веселые времена. 1 ноября, понедельник Полнолуние. После школы поковылял со своей раздавшейся мамочкой к парикмахеру. Вообще-то она отбрыкивалась от моего эскорта, но я уперся. Отпустить женщину в таком состоянии одну? Еще чего. Что я, не знаю, где дети чаще всего рожаются? В телефонных будках, автобусах, лифтах и прочих неподходящих местах. Парикмахерской "У Франко" заведует итальяшка. Стоило нам войти (предварительно запутавшись в занавеске из бамбуковых макаронин), как он завопил во все горло: -- О, Полин! Да это Полин! Ты почему не приходить к Франко каждый неделю, а? Раньше приходить, а теперь совсем-совсем Франко забывать, да? Мама сказала, что теперь это ей не по карману. А макаронник свое гнет: -- Глупости ты говорить, Полин! Сначала о волосах думать, потом уже кушать надо! Вон твой бамбино утром глаза открывать и мамма некрасивая видеть. Ты хотеть этого? В общем, распинался этот Франко как мог, мне даже стыдно за него стало. А мама и не пикнула. Он ее простыней обмотал и приказал: -- Сидеть, молчать и не двигать! Голову ей назад опрокинул, шампунь на волосы плеснул и как принялся зудеть про седые волосы, секущиеся концы и все такое. Потом волосы полотенцем промокнул и маму перед зеркалом усадил. Она попросила только чуточку подровнять. -- Да ты чего удумать, Полин, а?! Мы все-все-все убирать и снова начинать! И мама опять покорно умолкла. А Франко мало того что постриг ее под дикобраза, так еще и выкрасил в малиновый цвет. А мама все стерпела! Да еще и на чай дала! 2 ноября, вторник По телику новый канал пустили, четвертый. Объявили, что он "создан специально для меньшинств". Это значит -- для интеллектуальных личностей и членов всяких умных клубов. Наконец-то и о нас, интеллектуалах, вспомнили. Я нашел духовный приют и предсказываю, что с четвертым каналом британское общество станет совершенно другим. Все дебилы будут его смотреть и приобщаться к основам образования и культуры. Да!!! Британия возродится! 3 ноября, среда Мама собрала свою старую сумку для пикников и поставила в углу коридора, поближе к двери. 4 ноября, четверг Сегодня звонил отец, про маму спрашивал. Я сказал, что она в порядке -- для женщины, которой только полмесяца осталось беременной ходить. -- А головка ребенка еще не показалась? -- испуганно спросил отец. Ответил ему ледяным голосом: -- Извини, ничем не могу помочь, папа. С тонкостями деторождения не знаком. Класс! Потом я у него спросил, как там его младший сынуля поживает. -- Премного благодарен, Адриан. Давай, сынок, давай. Сыпь соль на раны, сыпь! -- И трубку швырнул. 5 ноября, пятница Ночь костров!!! По совету средств массовой информации запер пса в угольном сарае. И двинул на костер. Перед Дворцом бракосочетания целая толпа парочек собралась, ругня на всю площадь стояла. Мы с Пандорой втихую смылись за угол пекарни, бенгальские огни жечь. Я своим огнем в воздухе написал ПАНДОРА. А Пандора написала АДРЕАН. Обидно до жути. Больше года вместе ходим, могла бы и запомнить, как мое имя пишется. Потом вернулись на площадь, а у костра наш пес разлегся с хот-догом в пасти. Кому он мешал, спрашивается? Вот же зануды взрослые. Заладили хором: "Чья собака? Уберите собаку!" Пробовал объяснить, что наш пес -- яркая индивидуальность, с ним нельзя обходиться как с простыми собаками. Так никто ни слова не услышал. Кругом трескотня, хлопушки, вопли радостные, фейерверки в небе сверкают. Словом, конкурс на лучший костюм мы с псом прошляпили. Пришлось домой тащиться несолоно хлебавши. 6 ноября, суббота Решил заняться политикой. Написал политическое стихотворение. Пошлю в "Нью стейтсмен". Мистер Брейтуэйт сказал, что там каждую неделю обязательно печатают бунтарский стих. МИССИС ТЭТЧЕР Как вам спится, миссис Тэтчер, как вам спится? На перине пуховой как лежится? Сколько пролили вы слез? Или слез родник давно замерз? Очень вам к лицу темно-синий цвет. Скольким безработным он добавит бед? Из домов их упорхнула счастья птица. Как вам спится, миссис Тэтчер, как вам спится? По-моему, гениально! Такое стихотворение запросто может поставить правительство на колени! 7 ноября, воскресенье Ходили с мамой к Берту и Квини. На пути кучу народу встретили, и каждый спросил, когда мы ждем ребенка и кого именно ждем. Мама только и делала, что гаркала всю дорогу. А Берт, когда дверь открыл, закхекал и говорит: -- Что-то ты, девчушка, припозднилась. Кутенок-то небось давненько на волю просится? Мама, ясное дело, тут же окрысилась: -- Да заткнись ты, пень трухлявый! Честное слово, иногда оторопь берет от всей этой ругани. Неужели люди разучились вежливо разговаривать? Послушал бы кто-нибудь Берта с мамой -- ни за что не догадался бы, что они друг друга обожают. В доме ни одного нормального человека не оказалось: либо слишком старые, либо слишком беременные, либо слишком больные (у меня вдруг резко заболели оба запястья). В общем, воскресный обед готовить было некому. Обошлись хлебом и сыром; после того как перекусили, начали по очереди учить Квини говорить. Я заставил ее сказать: "Дайте банку свеклы!" Может, податься в логопеды, а? Похоже, у меня талант к этому уделу. Домой вернулись на такси, потому что у мамы ноги распухли. Таксист все полмили зубами скрипел. До места, говорит, два шага, на фига машину гонять. 8 ноября, понедельник Проснулся от маминого плача. Побежал к ней спросить, что случилось, но она всего лишь рыдала в подушку, так что я похлопал ее по плечу и пошел обратно спать. Простила бы папу, тогда бы не ревела по ночам. А что? Он же извинился! 9 ноября, вторник В школе так за маму волновался, что ни хрена не соображал. Мистер Ламберт чуть меня из класса не выпер за то, что я в окно пялился, когда нужно было писать про будущее британской сталелитейной промышленности. -- Ворон считаешь, Адриан? Три минуты осталось. Заканчивай и сдавай работу. Ну я и написал по-быстрому: "По-моему, пока у власти находится нынешнее правительство, у британской сталелитейной промышленности нет никакого будущего". Влетит мне здорово, сам знаю. Плевать. 10 ноября, среда У мамы совсем крыша поехала. С утра как убираться начала, так и не остановилась, пока весь дом не выдраила. Даже все шторы поснимала. Теперь любой прохожий может заглянуть в окно и увидеть всю нашу интимную жизнь. Вечером, когда я перед зеркалом в гостиной считал прыщи на плечах, мистер О'Лири с улицы как заорет: -- А сзади на шее еще один есть, смотри не пропусти, парень! Вот гад-то! Пятнадцать лет на свете прожил, но только теперь понял, какую великую роль играют занавески в цивилизованном английском обществе. Сегодня умер русский премьер мистер Брежнев. Все мировые лидеры слали в Кремль лживые телеграммы, сожалея о смерти мистера Брежнева. 11 ноября, четверг Вернулся из школы, а мамина сумка для пикника из коридора пропала. Мамы тоже нигде нет, только записка на коробке от печенья: В 15.35 отошли воды. Меня отвезут в родильное отделение Королевской больницы. Возьми такси. Пять фунтов в банке для спагетти. Не волнуйся. Целую, мама. P. S. Пес у миссис Сингх. Ох, до чего же у нее почерк корявый. Как в такси до больницы ехал, и вспоминать неохота. Я всю дорогу пытался вытащить руку из макаронной банки, а таксист косился и талдычил: -- Перевернул бы банку, и все дела, олух! Мы уже у входа в больницу остановились, я все еще с банкой бился, а он на это дело глядел да насвистывал сквозь зубы, зараза. Потом пригрозил, что возьмет с меня за простой. У меня вся рука аж синяя, а ему по фигу! Посвистел еще часок и говорит: -- А сдачи с пятерки у меня все равно нет. Я чуть не разревелся, пока руку вытаскивал из банки. Казалось, что мама меня зовет; честное слово, голос ее слышал. Достал все-таки эти несчастные пять фунтов, сунул таксисту и рванул из машины в больницу. На первом этаже лифт нашел, запрыгнул и нажал кнопку "Родильное". Ой, мамочки! Как будто на другую планету попал или в Хьюстонский космический центр. Тетка в белом халате спросила, откуда я взялся и кто я такой. -- Адриан Моул. -- В родильное отделение пускают только по пропускам. У тебя пропуск есть? -- Да. Зачем я это ляпнул? Зачем? Зачем?! -- Палата номер 13. Она что-то упрямится. -- Ага, она у нас упрямая. Я пошел по коридору в ту сторону, куда тетка показала. Повсюду двери хлопают, а за ними одни женщины, и все к каким-то жутким штуковинам пришпилены. Вопли и стоны вокруг, дико страшно. Наконец нашел палату, на двери которой табличка с цифрой 13. Заглянул внутрь. Мама лежала на специальной кровати и читала "Воспоминания охотника на лис" Зигфрида Сассуна. Кажется, обрадовалась, увидев меня. Сразу спросила: -- Адриан, зачем приперся в больницу с банкой для спагетти? Я хотел рассказать про банку, но не успел, потому что мама вдруг скривилась и запела "Ночью всегда труднее". Попела немножко, замолчала и снова стала нормальной. Даже засмеялась, когда услышала историю про банку и паскудного таксиста. Потом пришла черная сестра, очень добрая, и спросила у мамы: -- Ну, как тут дела? Все в порядке, зайчик? -- Да, -- отвечает мама. -- А это Адриан. Сестра велела мне надеть маску с халатом и сесть в уголке. -- Скоро тут такое начнется, дружок! Полчаса прошло или около того. Мама почти не разговаривала, зато песни пела не умолкая и руку мне стискивала. Потом черная сестра снова пришла, сказала, что мне пора уходить. Я вскочил и хотел из палаты двинуть, но не смог свою руку из маминой выдернуть. Тогда сестра велела мне даром не сидеть, а считать схватки. А откуда мне знать, что такое схватки? Дождался, чтобы сестра ушла, и спросил у мамы. Она зубами заскрипела, но ответила: -- Это когда очень-очень больно. -- А почему тебе укол не сделали? -- Терпеть не могу, когда у меня за спиной копошатся. Потом она уже не могла поддерживать разговор, потому что очень-очень больно было каждую минуту. Мама совсем умом тронулась; врачей набежала куча, все стали на нее орать, чтобы тужилась. Я сидел у самой стенки, рядом с маминой головой, и старался не смотреть туда, где врачи и сестры всякими блестящими штуковинами клацали. Мама без остановки пыхтела и дышала громко-громко, как на Рождество, когда шарики надувает. А все вокруг вопили во все горло: -- Тужьтесь, миссис Моул, тужьтесь! Мама и тужилась, пока у нее глаза на лоб не полезли. А вокруг еще громче вопят: -- Еще! Еще! Сильнее! У мамы опять крыша поехала, и тогда доктор заорал: -- Головка показалась! Я как рвану со стула к двери! А мама как закричит: -- Адриан! Где Адриан?! Не хочу без Адриана! Я тоже не хотел бросать ее одну с кучей незнакомых людей, поэтому обещал остаться. Следующие три минуты я смотрел только на мамину родинку на щеке; глаз не отрывал, пока не услышал голос медсестры-негритянки: -- Головка выходит. Нужно тужиться! В 17.19 маме совсем паршиво стало. А еще через минуту все врачи и сестры вздохнули хором, я голову поднял и увидел что-то такое тощее, красное и все в какой-то белой гадости. -- Прелестная девочка, миссис Моул, -- сказал один врач с таким довольным видом, будто сам эту девочку сделал. -- Как она, доктор? -- прошелестела мама. -- Ноги-руки все на месте. Пальцы тоже. Младенец заплакал как-то очень обиженно и злобно, и его положили на опавший мамин живот. А мама на него уставилась, будто это сокровище какое. Я ее поздравил, а она сказала: -- Познакомься с сестричкой, Адриан. Врач вытаращился на мою маску и халат: -- Вы разве не отец ребенка, мистер Моул? -- Нет, я брат ребенка, мистер Моул-младший. -- Безобразие! Это против всех больничных правил! А вдруг ты притащил сюда целый букет детских инфекций? За дверь немедленно! Ну я и смылся в коридор. А все остальные столпились вокруг кровати в ожидании какой-то штуковины под названием "плацента". В коридоре я угодил в мужское общество. Там было полно нервных мужиков, которые смолили по-черному и трепались об автомобилях. (Ладно, писать продолжу потом, подремлю немного в кресле.) В 18.15 позвонил Пандоре, сообщил грандиозную новость. Пандора завизжала во весь голос. Потом позвонил бабушке. Та зарыдала во весь голос. Берт и Квини, которым я после бабули звякнул, грозились сию же минуту к маме рвануть. Еле отговорил, прямо взмок у автомата. После этого звонка у меня монеты кончились. Заглянул к маме с сестрой и домой двинул. Обошел весь первый этаж, поднялся на второй, походил по своей комнате и спальне предков. Представлял себе, как буду жить с девчонкой. Все свое бьющееся имущество на всякий пожарный запихнул на верхнюю полку стеллажа, после чего завалился спать. Времени всего полвосьмого было, но я почему-то устал дико. В 20.15 проснулся от телефонного звонка. Отец что-то там булькал про девочку, которой у него еще не было. Выспрашивал, какая она. Я честно сказал, что дочка вся в него. Наполовину лысая и жутко злобная. 12 ноября, пятница Русские выбрали себе нового лидера по фамилии Андропов. Я прославился по всей школе. Кто-то сболтнул, будто я сам принимал роды. Столовская тетка, которая чипсы раздает, расщедрилась на громадную добавку. После уроков проведал женскую половину (вернее, теперь женские две трети) своей семьи. Сегодня ужинал у Пандоры. За столом в подробностях описал процесс деторождения, ничего не упустил. Мистер Брейтуэйт не дослушал. Посреди моего рассказа вдруг вскочил и удрал к себе в кабинет. 13 ноября, суббота Ближе к вечеру ходили с Пандорой в больницу. Еле пробились через толпу посетителей, которые мамину кровать окружили. Вот это да! Упрямая-то мама упрямая, а сколько народу набежало ее проведать! Мою сестру из рук в руки передавали, точно какую-нибудь ценную улику в зале суда. Все языками цокали и твердили как попугаи: "какая прелесть, какая прелесть". Женщины как начали сюсюкать -- хоть уши затыкай: -- Ах-ах-ах, наглядеться невозможно, прямо сердце тает! И мужики туда же: -- Пальчики такие маленькие и уже с ноготками. Потом заявились Берт с Квини, так что остальным пришлось потесниться, чтобы место для инвалидного кресла Берта освободить. Квини уселась на кровать и придавила маме ноги; шум поднялся дикий. Медсестрам весь этот балаган, наверное, здорово надоел, потому что они вдруг сделались жутко неприступными. Самая главная заявила, что вообще-то в палату только по двое пускают. А тут как раз бабушка с папой пришли, и мы все радостно смотались. 14 ноября, воскресенье Поминальное воскресенье. Мама позвонила из больницы, сказала, что завтра в 10.30 утра возвращается домой, и велела проверить отопление. Я спросил, заказать ли такси, но она ответила: -- Нет, твой отец любезно предложил нас привезти. Нас! Я больше не единственный ребенок! Смотрел, как в Вестминстере детей осыпают маками. Глаза заслезились: наверное, грипп подхватил. 15 ноября, понедельник Школу прогулял. Миссис Сингх и миссис О'Лири подняли меня ни свет ни заря. Пришли в доме убираться. Я сказал, что сам запросто управлюсь, но миссис О'Лири и слушать не стала. -- Не заливай, клоп! Откуда такому обалдую знать, как прибраться в доме так, чтобы все сверкало? От орлиного женского глаза ни одна пылинка не укроется! В 11.15 я чуть со смеху не лопнул, когда на дорожке показался папа. Ну и видок у него с младенцем на руках! А за ним мама вышагивала, без живота, но с малиновыми волосами. И что у меня за жизнь? Да ни одному человеку не выдержать таких эмоциональных стрессов! Миссис О'Лири покудахтала над младенцем и слиняла, а наша семейка осталась таращить друг на друга глаза. Чтобы разрядить обстановку, я чай заварил. Мама со своей чашкой отправилась в кровать. Я про свой чай вспомнил, только когда он безнадежно остыл. Папа поболтался немножко по дому и смылся к бабуле. В полтретьего пришла акушерка и что-то непонятное делала с моей мамой в спальне. В 15.15 акушерка спустилась в гостиную. Сказала, что у мамы послеродовая хандра, в которой гормоны виноваты. Потом спросила, кто за мамой ухаживает. Ну я и сказал, что сын ухаживает (я то есть). Она губы поджала: -- Понятно. Чтобы сильно не выпендривалась, я заметил, что вполне способен включить пылесос. -- Твоей матери, -- сказала акушерка, -- опора покрепче нужна. Когда она свалила, я все свои подушки притащил в мамину спальню и подложил маме под спину. От такого милосердия она даже расплакалась. 16 ноября, вторник Позвонил школьной секретарше миссис Кларикоутс, спросил насчет послеродового отпуска -- дают его братьям или нет. А трубка голосом пучеглазого Скратона как заорет: -- Завтра же чтоб в школе был, Моул, иначе пеняй на себя! Младенец за ночь проснулся пять раз. Я точно знаю, потому что сидел у кроватки и каждые десять минут проверял, дышит она или перестала. Мама больше не плачет и уже начала штукатуриться. 17 ноября, среда Миссис Сингх с миссис О'Лири по очереди сидят с моей мамой и сестрой. Пандора говорит, что я на младенце чокнулся. Ее, видите ли, кормежка моей сестры не колышет. А еще женщина называется. Черствость поразительная. 18 ноября, четверг Когда я из школы вернулся, отец детские шмотки гладил. -- Только засмейся, -- пригрозил, -- убью! Мама сидела на табуретке и кормила малышку, а ноги на пса положила. Семейная идиллия, прямо как в кино. Только отец все испортил, когда доску гладильную сложил и двинул к другой жене с ребенком. 19 ноября, пятница Спросил у мамы, как она девочку назовет. -- Мне сейчас не до имени, Адриан. Дожить бы до следующего кормления. Тогда я предложил составить список имен, которые нам больше всего нравятся. Мама согласилась, но только после кормежки. Список такой получился: Мамин: Черити Кристабель Зои Джейд Фрэнки Индия Рози Кейтлин Руфь Мой: Трейси Клэр Тойя Диана Пандора Шарон Джорджина Из маминых имен мне только Рози и Руфь понравились, а ей из моих вообще ни одно не понравилось. Пандору раскритиковала. Чересчур, говорит, напыщенно! А мне лично кажется, что это лучшее девчачье имя за всю историю человечества! Я его когда произношу или слышу, у меня в груди екает. 20 ноября, суббота Мою сестру назвали Рози Джермина Моул. Рози всем нравится, а Джермина -- только маме. Мужик в мятой рубашке, который сестру записывал, когда эту "Джермину" услышал, аж глаза вытаращил. -- Это откуда такое? -- спрашивает. -- Из "Женщины-евнуха", что ли? Мама так и просияла: -- Точно! Вы тоже читали? -- Бог миловал. А жена оторваться не могла. Появление новой подданной Великобритании мы отметили праздничным обедом в кафе. Рози висела у мамы на груди в специальном детском рюкзаке и вела себя настоящей паинькой. Заревела всего один раз, когда мама ей на голову горячую картофелину уронила. Домой вернулись на такси. Мама так устала, что не могла дойти до автобусной остановки. 21 ноября, воскресенье Заявился папа, притащил двадцать пять фунтов. Топтался вокруг мамы, пока она баранью лопатку под горячей водой размораживала. Потом они затеяли спор насчет своих будущих отношений, поэтому я повел пса в сад дрессировать, но толку от этой дрессировки ноль. Наш пес -- чемпион по тупости и упрямству. 22 ноября, понедельник По английскому задали сочинение "Описание человека". Я написал про Рози. РОЗИ Рози восемнадцати дюймов в длину, у нее большая голова с черными кудряшками на манер брата Тука. Глаза у нее карие, в нашей семье ни у кого таких нет. Кожа у нее чистая и гладкая. Когда она не орет, рот у нее совсем маленький. Но стоит ей только заорать, как рот становится похож на огромную пещеру. Шея у нее сморщенная, будто у индюшки. По одежде не поймешь, девочка она или мальчик, потому что одежда у всех детей одинаковая. Под ползунками у Рози всегда одноразовый подгузник. Рози целыми днями бездельничает в своей кроватке и встает, только если хочет есть или сменить подгузник. Характер у нее сложный: то спокойна как ангел, то верещит как ненормальная. Рози всего одиннадцать дней, но в доме она главная. 23 ноября, вторник Вечером позвонил гад Лукас. Мама с ним десять минут трепалась, бормотала тихо-тихо, чтоб я не слышал. Но под конец, перед тем как трубкой шваркнуть, она на все децибелы врубилась, так что и на улице, наверное, слышно было: -- ЧЕРТ С ТОБОЙ!!! МОЖЕШЬ КРОВЬ НА АНАЛИЗ СДАТЬ!!! Похоже, Лукас думает, что подхватил какую-то смертельную заразу. Вот был бы класс. 24 ноября, среда Мистер О'Лири уехал в Ирландию на выборы, которые состоятся завтра. Вот что значит истинный патриот своей страны. Одного не могу понять: почему он живет в Англии, а не в своей родной Ирландии? Спрошу, когда вернется. У миссис О'Лири патриотизма поменьше. Вместо того чтобы поехать с мужем на историческую родину, закатила вечеринку в честь какой-то "Энн Саммерз". Маму тоже пригласили, но она не пошла. Сказала, что из-за этой Энн Саммерз она сейчас в полном дерьме. Я весь вечер от окна не отходил, следил за домом О'Лири. Но никакой Энн Саммерз не увидел, только кучу пожилых теток, которые без конца хихикали и с бумажными пакетами обнимались. 25 ноября, четверг Ирландские выборы закончились вничью. Никто не выиграл. Мистера О'Лири задержали в аэропорту Ист-Мидландс по подозрению в терроризме, но быстро отпустили. Только предупредили, чтоб, когда в Ирландию летает, больше не брал с собой "Набор мастера на все руки". 26 ноября, пятница Перенес жуткое потрясение! Вышел из школы и прямо за воротами налетел на Стрекозу Сушеную. Она трясла обшарпанную коляску с Бреттом и Максвеллом внутри. Видок у нее как у беженки из документальной хроники времен Второй мировой. Максвелл заорал во всю глотку: -- Привет, братан! Я подумал, он к Бретту обращается, но нет, ко мне оказалось. Заткнув ему рот половинкой батончика "Марс", представил Стрекозе Пандору: -- Познакомьтесь, это моя подруга Пандора Брейтуэйт. Пандора, это миссис Дорин Слейтер. Дамы друг друга с головы до ног осмотрели и улыбнулись лицемерно. Пандора в коляску заглянула и с такой же лживой улыбкой говорит: -- Ах, какие прелестные у вас крошки. Стрекоза в ответ физиономию скривила, будто уксуса напилась. -- Обормоты несносные, что один, что другой! В жизни не рожала бы, если б знала. -- Если бы знали? -- очень натурально удивилась Пандора. -- Что знали? -- Если б знала, что с ними у меня вся жизнь наперекосяк пойдет. Не вздумай детей заводить, милочка. -- Вот еще! -- фыркнула Пандора. -- У меня будет не меньше шести! Черт! Я, конечно, не удержался от саркастического замечания: -- А главным редактором "Таймс" успеешь заделаться? -- Без проблем. И художником, и декоратором! -- Погоди, погоди, сама увидишь! -- прошипела Стрекоза, будто проклятье какое выплевывала. -- Увидишь, милочка! Я спросил у Стрекозы, что ей понадобилось возле моей школы, и она разнылась про то, что с моим папой жить невозможно, а с бабушкой тем более. -- А я чем могу помочь? -- Да ничем! Выложила тебе все, и с груди камень свалился. (Очень рад за ее плоскую грудь!) Развернулась и покатила детей к бабуле. Хоть бы один нормальный взрослый нашелся. Все придурочные. То на Ближнем Востоке грызутся, то пудельков своих наряжают как на маскарад, то замораживаются, чтобы через сто лет молодыми проснуться. В лучшем случае "Сан" читают, идиоты: думают, что это приличная газета! 27 ноября, суббота Вечером первый раз сам сменил подгузник. Завтра попробую сделать то же самое, но с открытыми глазами. 28 ноября, воскресенье Хотел бы я знать, как маме удается менять Рози подгузники и при этом улыбаться или даже смеяться? Лично я чуть в обморок не грохнулся, когда попробовал это проделать без защитного средства (прищепки для белья на носу). Думаю, у женщин слабо развиты обонятельные проходы. Интересно, кто-нибудь из ученых когда-нибудь исследовал эту проблему? Если сдам экзамен по биологии -- лично займусь. 29 ноября, понедельник С тех пор как Рози родилась, я маме вообще по фигу стал. Она и раньше по части материнской заботы слабовата была (вечно я сам себе ботинки чистил), но в последнее время мне совсем паршиво стало. Ежедневно испытываю эмоциональную отверженность. Вот вырасту умственно неполноценным, будет знать. Целыми днями сижу в своей комнате, читаю. Только что закончил "С любовью к вам, сэр". Книжка про учителя-негра, которого белые подонки здорово доводили, но он им не по зубам оказался. Благодаря своему упорству, доброте и твердости характера он их всех побеждает, а потом отказывается от профессии инженера. Лично я дал этой книжке пять баллов из десяти. Очень даже неплохо, потому что я читатель привередливый! 30 ноября, вторник День св. Андрея. Составил список рождественских подарков для себя (по важности). Список крупных подарков 1. Компьютер (черта с два получу). 2. Цветной телевизор (переносной). 3. Проигрыватель фирмы "Армстрэд" последней марки (для будущей коллекции пластинок). 4. Электронная пишущая машинка (для стихов). 5. Короткая дубленка на натуральном овечьем меху (для тепла и красоты, и вообще потому, что дубленка -- это круто). Список мелких подарков 1. Пара брюк (модных). 2. Кроссовки "Адидас" (десятого размера). 3. Спортивная куртка "Адидас" с капюшоном (объем груди 36 дюймов). 4. Переносная лампа на прищепке (чтобы читать ночью). 5. Гигантская коробка конфет "Ассорти". 6. Солидная ручка с золотым пером (и гравировкой золотом "А. Моул"). 7. Пара шлепанцев. 8. Электробритва. 9. Шикарный махровый халат (как у отца Пандоры). Список того, что мне дарят на каждое Рождество, даже если мне это на фиг не надо 1. Комиксы "Бино". 2. Коробку шоколадок-"сигарет". 3. Дюжину фломастеров. 4. Дурацкие клоунские очки с пластмассовым носом и усами-щеткой. Список (полный) отдал маме, но она была не в настроении про подарки разговаривать. И вообще, услышав слово "Рождество", разозлилась до чертиков. 1 декабря, среда Потрясающее событие! Позвонила бабушка и, захлебываясь от эмоций, сообщила, что Стрекоза Сушеная прихватила Бретта с Максвеллом и отчалила к папаше Максвелла, который вернулся с Ближнего Востока с кучей деньжищ и плюшевых верблюдов!!! Моему отцу наплевать, что его лишают законных прав на воспитание родного сына, а папаше Максвелла наплевать, что Стрекоза Сушеная обзавелась еще одним дитем, пока он болтался на своем Ближнем Востоке. Совсем озверели эти взрослые. Дурдом какой-то. Похоже, мне придется блюсти мораль британского общества в полном одиночестве. 2 декабря, четверг Тревор Роупер, папаша Максвелла, ничего против Бретта не имеет, потому что считает мальца следствием "запоздало прерванного полового акта"! Стрекоза Сушеная собирается выскочить замуж за мистера Тревора, как только он получит развод. Дурдом! А еще удивляются, почему страну сотрясают кризис за кризисом. Лично я серьезно подумываю о возвращении в лоно церкви. (Вовсе не для того, чтобы заявиться на венчание Стрекозы Сушеной.) Договорился о встрече с одним викарием, преподобным отцом Силвером. Нашел его в "Желтых страницах". 3 декабря, пятница Пришел к викарию, а он велик чинит. Мужик как мужик, только весь в черном. Увидел меня, поднялся с коленей и руку мне пожал, крепко так, по-мужски. Потом повел к себе в кабинет и спросил, зачем я пришел. Я сказал, что "обеспокоен падением морали в современном обществе". Викарий трясущимися руками зажег сигарету. -- А к Господу, -- говорит, -- обращался за советом, сын мой? Я ответил, что в Бога больше не верю. А он: -- Боже мой, Боже мой! Еще один! За что, Господи? -- И в проповедь ударился. Вечность целую талдычил, как заведенный, что человеку обязательно нужно веру иметь. Ну нет у меня веры, где ж ее взять? Так у него и спросил. А он опять свое заладил: -- Должна быть вера, сын мой! Заклинило святого отца, как заезженную пластинку. Тогда я решил с другого боку подъехать: -- Если Бог есть, как же он разрешает войны, голод и аварии на дорогах? -- Не знаю, сын мой. Сам не сплю, все этим вопросом мучаюсь. Тут миссис Силвер зашла с двумя чашками "Нескафе" и коробкой леденцов "Причуды Киплинга". -- Дерек, -- говорит, -- ты не забыл, что у тебя через десять минут занятия в Открытом университете? Я спросил у преподобного Силвера, что он изучает в университете. -- Микробиологию. Сам знаешь, сынок, что с нами микробы творят. Я попрощался и пожелал святому отцу успехов в новой профессии, а он сказал, что главное -- не отчаиваться, и выпроводил меня обратно в этот безумный, безумный мир. Там было холодно и темно; какие-то придурки на улице чипсами швырялись. В общем, после встречи с преподобным Силвером мне стало совсем паршиво. 4 декабря, суббота Переживаю сильнейший нервный срыв. Пока об этом знаю только я. Больше никто не заметил. 5 декабря, воскресенье Смотался к Берту; он -- моя последняя надежда. (Пандора -- предательница. Заявила, что в моей хандре виновато мясо и пора становиться вегетарианцем, мол, верное средство от любой депрессии.) Берту так и сказал: -- Нервный срыв у меня. -- Со мной, шпингалет, тоже такая пакость однажды стряслась, еще в Первую мировую. А как же иначе-то? Я ведь тогда целые горы мертвяков видел. И каждый день сам мог в ящик сыграть. Тебе-то чего не хватает, а? -- Порядочных людей не хватает, Берт. Общество тонет в безнравственности! -- А-а, понятно! -- фыркнул Берт. -- Вожжа тебе под хвост попала, вот что я скажу. Горя, видать, еще не хлебнул. И мозоли работенкой не натер. Эту напасть мы скоренько выправим. Прямо сейчас и начнем. Глянь, какую грязищу мы в доме развели, срамота одна. Давай-ка приберись, глядишь, твой нервный срыв и того. Для начала можешь посуду помыть. Пришлось мне рукава засучить да за посуду взяться. Потом Квини меня чаем и бутербродами с крабовым паштетом угощала, а я смотрел по телику "Гимны во славу". В церкви полно людей, у всех лица радостные, и видно, что они не просто так поют, а от души. Ну почему у них вера есть, а у меня нет? Вечно одно и то же. Сплошная невезуха. 6 декабря, понедельник Ночью из-за Рози просыпался в 1.00, в 2.30 и в 4.00. В шесть утра встал, прослушал по Радио-4 программу для сельских жителей. Какой-то пень трухлявый скрипел про разведение гусей в Сассексе. В полдевятого зашел к маме попросить денег на обед, а Рози с ней вместе в постели дрыхнет! Это же против всех правил воспитания ребенка. Я знаю, в книжках читал. Проверил, дышит ли Рози, взял у мамы из кошелька три фунта и пошел в школу, где изо всех сил старался вести себя как человек, которому неведомо, что такое нервный срыв. 7 декабря, вторник В три часа утра умерла Квини. Во сне случился второй удар. Берт сказал, что это хорошая смерть, легкая, и я решил с ним согласиться. Странно как-то, что Квини нет, а ее вещи по всему дому разбросаны. Никак не могу привыкнуть, что она умерла и лежит в морге. Я даже не заплакал, когда мама сообщила мне эту печальную новость. Понятия не имею почему, но я чуть не расхохотался. Слезы потекли, только когда я коробку с румянами Квини на ее тумбочке увидел. Я плакал в одиночестве, потому что не хотел позориться перед Бертом, а он плакал в одиночестве, потому что не хотел передо мной позориться. Но он точно ревел, я знаю. В шкафу ни одного чистого платка не осталось. Берт понятия не имеет, как оформлять свидетельство о смерти, хоронить и все такое, поэтому отец Пандоры пообещал помочь. 8 декабря, среда Берт попросил меня напи