опросту о цене. Мы, без сомнения, могли бы еще многое узнать, но добывание информации может обойтись слишком дорого. Для обеих сторон. После того, что произошло, мирные попытки взаимопонимания, установления контакта я считаю нереальными. Кроме того, что мы друг другу говорили, каждый, пожалуй, хочет он того или нет, имеет какую-то собственную концепцию этого мира. У меня тоже есть такая концепция. Мне казалось, что здесь происходят ужасные вещи и что в связи с этим мы должны вмешаться. Пока мы были Робинзонами и перетаскивали каждый обломок собственными руками, я ничего об этом не говорил. Я хотел подождать, пока не узнаю больше и пока в нашем распоряжении не будет технических средств. Так вот, сейчас я признаюсь: я больше не вижу убедительных причин, которые бы вынудили меня отказаться от моей концепции Эдема, но всякое вмешательство в защиту того, что мы считаем правильным и справедливым, всякая такая попытка кончится, вероятнее всего, так же, как наша сегодняшняя экспедиция, -- применением аннигилятора. Естественно, мы всегда найдем оправдание, что это была необходимая оборона и так далее, но вместо помощи мы принесем уничтожение. Теперь вы знаете более или менее все. -- Если бы мы лучше разбирались в том, что здесь в действительности происходит... -- сказал Химик. Инженер покачал головой: -- Тогда окажется, что каждая из сторон в чем-то по-своему права. -- И что из того, что убийцы по-своему правы? -- спросил Химик. -- Нас интересует не их правота, а спасение жертв. -- Но что мы можем им подарить, кроме аннигилятора Защитника? Предположим, мы превратим половину планеты в пепелище, чтобы приостановить их экстремистские акции, это непонятное производство, облавы, отравления, -- и что дальше? -- Ответ на этот вопрос мы знали бы, если бы имели больше сведений, -- упрямо сказал Химик. -- Это не так просто, -- вмешался в спор Координатор. -- Все, что здесь происходит, является одним из звеньев длительного исторического процесса. Мысль о помощи порождается убеждением, что общество делится на хороших и плохих. -- Вовсе нет, -- прервал его Химик. -- Скажи лучше: на преследуемых и преследователей. Это не одно и то же. -- Хорошо. Представь себе, что какая-то высокоразвитая раса прибыла на Землю сотни лет назад, во время религиозных войн, и хочет вмешаться в конфликт на стороне слабых. Опираясь на свою мощь, они запрещают сожжение еретиков, преследование иноверцев и так далее. И ты думаешь, они сумели бы распространить на Земле свой рационализм? Ведь почти все человечество было тогда верующим, им пришлось бы уничтожить его до последнего человека, и остались бы они одни со своими рационалистическими идеями. -- Так что же, ты действительно считаешь, что никакая помощь невозможна? -- возмутился Химик. Координатор долго смотрел на него, прежде чем ответить. -- Помощь? Боже мой, что значит помощь? То, что здесь происходит, что мы видим, -- это плоды определенной общественной формации. Пришлось бы ее сломать и создать новую, лучшую. А как это сделать? Ведь это существа с иной физиологией, психологией, историей, чем мы. Ты не можешь здесь воплотить в жизнь модель нашей цивилизации. Ты должен был бы предложить план другой, которая функционировала бы даже после нашего отлета... Естественно, я довольно давно предполагал, что кое-кто из вас носится с такими идеями. Скажем, ты или Инженер. Думаю, и Доктор опасался этого, потому он и лил холодную воду на огонь различных аналогий земного происхождения, верно? -- Да, -- сказал Доктор. -- Я опасался, что в приступе благородства вы захотите навести тут порядок, что в переводе на язык практики означало бы террор. -- Может быть, преследуемые знают, как они хотят жить, но еще слишком слабы, чтобы это осуществить, -- сказал Химик. -- И если бы мы только спасли жизнь какой-нибудь группе приговоренных, это уже было бы много... -- Мы уже спасли одного, -- нетерпеливо ответил Координатор. -- Может, ты знаешь, что делать с ним дальше? Ответом ему было молчание. -- Если я не ошибаюсь, Доктор также за старт? -- сказал Координатор. -- Ладно. Поскольку я тоже, значит, большинство. Он умолк, ошеломленно выпучив глаза. Он один сидел лицом к двери -- к открытой двери. В абсолютной тишине -- из темноты доносилось только негромкое хлюпанье воды -- все повернулись, следя за его взглядом. В открытых дверях стоял двутел. -- Как он сюда... -- начал Физик, и слова замерли у него на языке. Это был не их двутел -- тот сидел запертый в перевязочной. На пороге, почти касаясь головой притолоки, стоял огромный смуглолицый индивидуум с низко наклоненным малым торсом. Он был закутан в землистого цвета ткань, которая плоско струилась сверху вниз, окружая малый торс как бы воротником, вокруг которого обвивался толстый моток зеленого провода. Сквозь разрез на боку одежды виднелся широкий металлически поблескивающий пояс, плотно прилегающий к туловищу. Двутел стоял неподвижно, сморщенное плоское лицо с двумя большими голубыми глазами закрывала прозрачная воронкообразная маска, расширяющаяся книзу. Из нее выходили тонкие серые полоски, многократно обвивающие малый торс и накрест застегнутые спереди, где образовывалось как бы гнездо, в котором покоились его таким же образом забинтованные руки. Только узловатые пальцы свободно свисали вниз, соприкасаясь кончиками. Все замерли. Двутел наклонился еще больше, протяжно кашлянул и медленно шагнул вперед. -- Как он вошел?.. Ведь Черный в туннеле... -- шепнул Химик. Двутел понемногу пятился назад. Он вышел, минуту постоял в полутьме коридора и снова вошел внутрь, вернее, только всунул голову под самой притолокой. -- Он спрашивает, можно ли войти... -- шепотом сказал Инженер. И заорал: -- Пожалуйста! Пожалуйста! Он встал и отступил к противоположной стене; все последовали за ним; двутел взглянул на опустевшую середину каюты без всякого выражения. Он вошел и медленно осмотрелся. Координатор шагнул к экрану, потянул за рейку, на которой он был растянут, и, когда ткань зашелестела и свернулась, открыв доску, сказал: -- Расступитесь. Он взял в руку кусок мела, нарисовал маленький кружок, вокруг него начертил эллипс, снаружи больший, еще один и еще -- всего четыре. На каждом он поместил маленький кружок, подошел к стоящему посреди каюты гиганту и воткнул в его узловатые пальцы мел. Двутел неловко взял его, взглянул на доску, потихоньку подошел к стене. Ему пришлось наклонить малый торс, который косо торчал из воротника, чтобы перевязанной рукой дотянуться до доски. Люди смотрели на него, затаив дыхание. Он нашел третье от центра колечко на эллипсе и с усилием, неуклюже стукнул по нему несколько раз, а потом еще мазнул так, что почти заполнил его раскрошенным мелом. Координатор наклонил голову. Все вздохнули. -- Эдем, -- сказал Координатор. Он показал на меловое колечко. -- Эдем, -- повторил он. Двутел присматривался к его рту с явным интересом. Он кашлянул. -- Эдем, -- очень отчетливо и медленно сказал Координатор. Двутел кашлянул несколько раз. -- Он не говорит, -- повернулся Координатор к товарищам. -- Это наверняка. Они стояли друг против друга, не зная, что делать. Двутел шевельнулся. Он выронил мел, тот стукнулся об пол. Послышался треск, как будто расстегнули молнию. Землистая ткань разошлась, как бы распоротая сверху донизу, и люди увидели широкий золотистый пояс, который прилегал к бокам двутела. Конец пояса развернулся и зашелестел, как металлическая фольга. Малый торс наклонился, точно хотел выскочить из тела, сложился почти вдвое, и двутел схватил пальчиками конец фольги. Она развернулась в длинное полотнище, которое он держал перед собой, как будто протягивал людям. Координатор и Инженер одновременно протянули руки. Оба вздрогнули. Инженер слабо вскрикнул. Двутел казался удивленным, он несколько раз кашлянул, прозрачная завеса на его лице заколыхалась. -- Электрический заряд, но не слишком сильный, -- объяснил Координатор остальным и второй раз взялся за край фольги. Двутел отпустил ее. Люди тщательно осмотрели золотистую поверхность -- она была совершенно гладкой и чистой. Координатор на авось коснулся пальцем какого-то места и снова почувствовал легкий электрический укол. -- Что это? -- буркнул Физик, придвинулся и начал водить рукой по фольге; везде его били в пальцы электрические заряды. -- Дайте графитовый порошок! -- крикнул он. -- Стоит там, в шкафу! Физик разложил фольгу на столе, не обращая внимания на то, что мышцы рук неприятно дрожат от непрерывных покалываний, тщательно посыпал ее порошком, который ему подал Кибернетик, сдул лишний. На золотистой поверхности остались хаотично рассыпанные маленькие черные точки. -- Ящерица! -- крикнул вдруг Координатор. -- Альфа Лебедя! -- Лира! -- Цефей! Они повернулись к двутелу, который спокойно смотрел на них. Их глаза сверкали триумфом. -- Звездная карта, -- сказал Инженер. -- Конечно. -- Ну вот, наконец-то, -- Координатор широко улыбнулся. Двутел кашлянул. -- У них электрическое письмо? -- Да, пожалуй. -- Как сохраняются заряды? -- Не знаю. Может быть, электрет. -- У них должен быть электрический орган чувств. Возможно. -- Коллеги, спокойно! Нужно действовать систематические, -- сказал Координатор. -- С чего начнем? -- Нарисуй ему, откуда мы. -- Верно. Координатор быстро вытер доску, нарисовал звезды Центавра, заколебался, вспоминая, какой представлялась эта область Галактики с Эдема, поставил жирную точку, означающую Сириус, добавил еще несколько звезд поменьше и на фоне Большой Медведицы начертил крестик, означающий Солнце, после чего поочередно коснулся рукой своей груди, потом остальных людей, обвел движением руки все помещение и снова стукнул мелком в крестик. Двутел кашлянул. Взял у Координатора мел, с усилием придвинул малый торс к доске и тремя ударами дополнил рисунок Координатора -- проекциями альфы Орла и двойной системы Проциона. -- Астроном! -- крикнул Физик. И добавил тише: -- Коллега... -- Очень может быть! -- ответил Координатор. -- Теперь пойдем дальше! Они принялись рисовать. Планета Эдем и путь корабля. Корабль входит в газовый хвост. Столкновение (не было уверенности, достаточно ли хорошо рисунок объясняет обстоятельства катастрофы, но пока они ничего не могли сделать). Ракета вонзается в грунт (рисунок представлял собой разрез холма с воткнувшейся ракетой). Двигаться дальше было уже трудно. На этом остановились. Двутел разглядывал рисунки и кашлял. Он наклонялся к доске и снова отодвигался. Потом подошел к столу. Из зеленоватого канта воротника он вытянул тонкий гибкий проводок, наклонился и начал с невероятной скоростью водить им по золотистой фольге. Это продолжалось довольно долго. Потом он отступил от стола. Фольгу посыпали графитом. Тут произошло что-то странное. Физик еще не успел сдуть лишний порошок, как схема ожила. Сначала люди увидели большую полусферу, внутри которой стояла наклонная колонна. Потом появилось маленькое пятнышко, которое ползло к краю полусферы. Оно становилось все больше. Люди узнали силуэт схематично и неточно нарисованного Защитника. В полусфере появилось отверстие. Через него Защитник въехал внутрь. Все исчезло -- фольгу покрывал равномерно рассыпанный графитовый порошок. Вдруг он собрался в звездную карту. На ее фоне появилась набросанная длинными штрихами фигура двутела. Стоявший за плечами людей двутел закашлял. -- Это он, -- сказал Координатор. Карта исчезла. Виден был только двутел. Потом исчезла его фигура, и снова появилась карта. Это повторялось четыре раза. И опять графитовый порошок улегся, как будто подчиняясь невидимому дуновению, в контур полусферы с отверстием сбоку. Маленькая фигурка двутела, который как бы полз, плотно прижимаясь к грунту, приближалась к открытому боку полусферы. Она проникла внутрь. Полусфера растаяла. Косая колонна ракеты стала больше. Спереди, под корпусом, виднелся выступ. Двутел выпрямился под ним, взобрался наверх и скрылся в ракете. Графитовый порошок рассыпался и лежал беспорядочными кучками. -- Вот как он попал к нам -- через грузовой люк! -- сказал Инженер. -- А мы тоже ротозеи -- оставили его открытым. -- Подожди, знаешь, что мне пришло в голову? -- вдруг вмешался Доктор. -- Может быть, за этой стеной они не столько хотели запереть нас, сколько лишить возможности своих -- скажем, своих ученых -- установить с нами контакт. -- А верно! Все обернулись к двутелу. Он кашлянул. -- Ну, довольно, -- сказал Координатор. -- Очень приятная, хм, дружеская встреча, но у нас впереди дела поважнее. С партизанщиной конец. Нужно браться за дело серьезно. Начнем, пожалуй, с математики. Этим займется Физик. Математика -- естественно, метаматематика тоже. Теория материи. Атомистика, энергетика. Далее -- теория информации, информационные системы. Способы передачи, хранения. Одновременно -- логические связи, пропозиционные функции. Грамматическая схема, семантика. Соответствие понятий. Типы применяемых логик. Язык. Словарь. Это все относится к тебе, -- обернулся он к Кибернетику. -- Ну, а когда у нас будет готов такой соединительный мост -- придет очередь для остального. Метаболизм, способы питания, тип производства, формы общественных связей, реакции, навыки, разделение, групповые конфликты и так далее. С этим мы уже не будем так спешить. Пока, -- он повернулся к Кибернетику и Физику, -- начните вы. Нужно будет соответственно приспособить калькулятор. Естественно, возьмите фильмы, есть библиотека, берите все, что понадобится. -- Для начала можно провести его по кораблю, -- сказал Инженер. -- Что ты об этом думаешь? Это может ему многое объяснить, а кроме того, он будет знать, что мы от него ничего не скрываем. -- Особенно важно второе, -- согласился Координатор. -- Только, пока мы еще не можем с ним объясниться, не пускайте его в перевязочную. Я опасаюсь какого-нибудь недоразумения. Пошли, обойдем корабль. Который час? Было три часа ночи. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Обход ракеты длился довольно долго. Двутел особенно интересовался атомным реактором и автоматами. Инженер рисовал ему множество эскизов, только в машине на это ушло четыре блокнота. Автомат возбудил явный интерес гостя. Он подробно осмотрел микросеть и чрезвычайно удивился, увидев, что вся она погружена в резервуар, охлажденный жидким гелием. Это был криотронный мозг сверхпроводящего типа для особо быстрых реакций. Но видимо, двутел уловил, с какой целью охлаждается мозг, потому что очень долго покашливал и с большим одобрением изучал эскизы, которые чертил ему Кибернетик. Казалось, по вопросу об электрических схемах договориться гораздо легче, чем насчет того, каким жестом или символом обозначить самые простые слова. В пять утра Химик, Координатор и Инженер отправились спать. Грузовой люк закрыли, а в туннеле на посту остался Черный. Физик, Кибернетик и Доктор пошли с двутелом в библиотеку. -- Подождите, -- сказал Физик, когда они проходили мимо лаборатории, -- покажем ему еще таблицу Менделеева, там есть схематические рисунки атомов. Они вошли внутрь. Физик начал копаться в куче бумаг под шкафом, и в этот момент что-то затрещало. Физик выбрасывал из угла шелестящие рулоны и ничего не заметил, но Доктор насторожился. -- Что это? -- спросил он. Физик выпрямился и тоже услышал щелчки. Он посмотрел на товарищей испуганными глазами. -- Это Гейгер, там... стойте! Где-то утечка... Физик подскочил к счетчику. Двутел стоял неподвижно и водил глазами по приборам. Потом он приблизился к столу, и счетчик затрещал длинными очередями, как барабанщик, выбивающий протяжную дробь. -- Это он! -- крикнул Физик, схватил обеими руками металлический цилиндр и направил его на гиганта. Счетчик загудел. -- Радиоактивный? Он? Что это значит? -- спрашивал ошеломленный Кибернетик. Доктор побледнел. Он подошел к столу, посмотрел на дрожащий индикатор, взял из рук Физика металлический цилиндр и начал водить им в воздухе вокруг двутела. Дробь слабела тем явственнее, чем выше он поднимал датчик. Когда он опустил его к толстым бесформенным ногам пришельца, прибор зарычал. На шкале вспыхнул красный огонек. -- Радиоактивное заражение... -- выдавил Физик. Двутел переводил глаза с одного на другого, удивленный, но совершенно не обеспокоенный непонятной для него операцией. -- Он попал сюда через отверстие, которое прожег Защитник, -- тихо сказал Доктор. -- Там все радиоактивно... Он там прошел... -- Не подходи к нему! -- выкрикнул Физик. -- Он излучает минимум миллирентген в секунду! Подожди -- нужно его как-то... Если закутать его в керамитовую фольгу, можно будет рискнуть. -- Но, послушай, тут речь идет не о нас! -- повысив голос, сказал Доктор. -- Речь идет о нем! Как долго он мог там находиться? Сколько получил рентген? -- Не... не знаю. Откуда я могу знать?.. -- Физик все еще смотрел на рокочущий счетчик. -- Ты должен что-то сделать! Ацетатная ванна, абразия эпидермиса... Смотрите, он ничего не понимает. Доктор, не сказав ни слова, выбежал из лаборатории. Через минуту он вернулся с аптечкой первой помощи при радиационных поражениях. Двутел сначала как будто хотел воспротивиться непонятным процедурам, но потом позволил делать с собой все что нужно. -- Надень перчатки! -- крикнул Физик Доктору, который голыми руками трогал кожу двутела. -- Разбудить остальных? -- неуверенно спросил Кибернетик. Он стоял у стены, опустив руки. Доктор натягивал толстые перчатки. -- Зачем? -- сказал он и наклонился. -- Пока ничего... Эритема появится через какие-нибудь десять-двенадцать часов, если... -- Если бы мы могли с ним договориться, -- буркнул Физик. -- Переливание крови... Но как? Откуда? -- Доктор смотрел перед собой невидящим взглядом. -- Тот, второй! -- вдруг воскликнул он, заколебался и добавил тише: -- Нет, не могу, пришлось бы сначала исследовать кровь обоих на агглютинацию -- у них могут быть разные группы... -- Слушай, -- Физик оттянул его в сторону, -- дело плохо. Боюсь... ну, понимаешь? Он должен был пройти по зараженному пятну, как только упала температура: в районе микроаннигиляционной реакции всегда образуется много радиоизотопов. Рубидий, стронций, иттрий и все прочее. Редкоземельные элементы. Он пока еще ничего не чувствует, самое раннее завтра -- так я думаю. У него в крови есть белые тельца? -- Да, но они выглядят совершенно иначе, чем у людей. -- Обильно размножающиеся клетки поражаются всегда одинаково, независимо от вида. Он должен иметь несколько большую сопротивляемость, чем человек, но... -- Откуда ты знаешь? -- Потому что радиоактивность грунта здесь почти в два раза выше, чем на Земле; значит, они в определенной степени могут быть к ней приспособлены. Твои антибиотики здесь, конечно, ни к чему? -- Само собой; тут должны быть какие-то совсем другие бактерии... -- Так я и думал. Знаешь что? Мы должны прежде всего договориться... Выяснить как можно больше. Реакция наступит самое раннее через несколько часов... -- А! -- Доктор быстро взглянул на Физика и опустил глаза. Они стояли в пяти шагах от двутела, который не спускал с них бледно-голубых глаз. -- Чтобы вытянуть из него как можно больше, прежде чем... он умрет? -- Я думал не об этом, -- сказал Физик. Он старался сохранить спокойствие. -- Я полагаю, что он будет вести себя, как человек. Психическое равновесие он сохранит в течение нескольких часов, потом наступит апатия -- ты ведь знаешь. На его месте каждый из нас думал бы прежде всего о выполнении задания. Доктор пожал плечами, посмотрел на Физика исподлобья и вдруг улыбнулся: -- Каждый из нас, говоришь? Да, возможно, зная, что произошло. Но он пострадал из-за нас. По нашей вине. -- Ну и что из этого? Для тебя важно какое-то искупление? Не будь смешным! На лице Физика выступили красные пятна. -- Нет, -- сказал Доктор. -- Я не согласен. Понимаешь, это, -- он показал на прилегшего двутела, -- больной, а это, -- он стукнул себя в грудь, -- врач. И остальным здесь делать нечего. -- Ты так считаешь? -- глухо сказал Физик. -- Но это наш единственный шанс. Мы ведь не сделаем ему ничего плохого. Это не наша вина, что... -- Неправда! Он облучился, так как шел по следу Защитника! А теперь довольно. Нужно взять у него кровь. Доктор подошел к двутелу со шприцем. Секунду стоял над ним, как бы колеблясь, потом вернулся к столу за другим шприцем. На оба насадил иглы, вынутые из гамма-стерилизатора. -- Помогите мне, -- обратился Доктор к Кибернетику. Он шагнул к двутелу. На его глазах обнажил руку. Кибернетик ввел иглу ему в вену, всосал немного крови, отступил назад, тогда Доктор взял другой шприц и, прикасаясь им к коже лежащего, нашел сосуд, взглянул двутелу в глаза, потом воткнул иглу. Кибернетик стоял над ними. Двутел даже не вздрогнул. Его светло-рубиновая кровь наполнила стеклянный цилиндр. Доктор ловко вытащил иглу, прижал кровоточащую ранку кусочком ваты и вышел, высоко держа шприц. Физик и Кибернетик переглянулись. Кибернетик еще держал в руке шприц с кровью Доктора. Он положил его на стол. -- И что теперь? -- спросил Кибернетик. -- Он мог бы нам все рассказать. -- Физик был словно в горячке. -- А этот -- этот! Вдруг он посмотрел Кибернетику в глаза. -- Может, их разбудить? -- повторил Кибернетик. -- Это ничего не даст. Доктор скажет им то же самое, что и мне. Есть только одна возможность -- он... должен сам решить. Если бы он захотел... Доктор не сможет ему препятствовать. -- Он? -- Кибернетик изумленно посмотрел на Физика. -- Ну, хорошо... Но как же он решит? Ведь он ничего не знает, а мы не можем ему рассказать. -- Еще как можем, -- холодно произнес Физик. Он смотрел теперь на стеклянный цилиндр с кровью, лежащий около стерилизатора. -- У нас есть минут пятнадцать, прежде чем Доктор пересчитает его красные кровяные шарики. Давай сюда доску! -- Но это же не имеет никакого... -- Давай доску! -- крикнул Физик, собирая кусочки мела. Кибернетик снял со стены доску, они вместе установили ее напротив двутела. -- Мало мела! Принеси из библиотеки цветной! Когда Кибернетик вышел, Физик схватил мел и начал быстро рисовать большую полусферу, в которой находилась ракета. Чувствуя на себе бледно-голубой неподвижный взгляд, он рисовал все быстрее. Кончив рисунок, он оборачивался к двутелу, напряженно смотрел ему в глаза, пальцем тыкал в доску, вытирал ее губкой и рисовал дальше. Стена полусферы -- целая. Стена -- и перед ней Защитник. Рыло Защитника -- и вылетающий из него заряд. Он нашел кусочек фиолетового мела, замазал им часть стены перед Защитником, пальцами растер мел, образовалось отверстие, окруженное фиолетовым потеком. Силуэт двутела. Физик подошел к гостю, прикоснулся к его торсу, вернулся к доске, стукнул мелом по нарисованной фигурке, стер с доски, еще раз поспешно изобразил толсто обведенную фиолетовым дыру в стене, в ней двутела, потом стер все вокруг. На доске остался только контур большой фигуры. Физик, стоя так, чтобы двутел мог видеть каждое его движение, начал медленно втирать раскрошенный в пыль фиолетовый мел в ноги выпрямившейся фигуры. Обернулся. Малый торс двутела, который до этого покоился на надутой Доктором резиновой подушке, медленно приподнялся, обезьянье лицо с разумными глазами отвернулось от доски и уставилось на Физика, как бы задавая молчаливый вопрос. Тогда Физик кивнул головой, схватил жестяную банку, пару защитных перчаток и стремительно выбежал из лаборатории. В туннеле он чуть не столкнулся с автоматом, который при его появлении убрался с дороги. Он выскочил на поверхность и, натягивая на бегу перчатки, помчался к выжженному Защитником отверстию. У неглубокой воронки бросился на колени и начал поспешно выковыривать из грунта куски загустевшего, остекленевшего от жара песка и бросать его в банку. Потом вскочил и опять бегом вернулся через туннель в ракету. В лаборатории кто-то стоял -- Физик зажмурил ослепленные глаза -- это был Кибернетик. -- Где Доктор? -- Еще не вернулся. -- Отойди. Лучше сядь там, у стены. Как Физик и ожидал, остекленевший песок был бледно-фиолетового цвета. Когда он вошел, двутел повернул к нему лицо -- он определенно ждал Физика. Физик высыпал на пол перед доской все содержимое банки. -- С ума сошел! -- вскакивая с места, крикнул Кибернетик. Счетчик, переставленный на другой конец стола, пробудился и начал поспешно щелкать. -- Молчи! Не мешай! В голосе Физика дрожала такая ярость, что Кибернетик неподвижно застыл у стены. Физик бросил взгляд на циферблат часов: прошло уже двенадцать минут. Вот-вот мог вернуться Доктор. Он наклонился, показал на едва заметные фиолетовые щербины полурасплавленного песка. Поднял горсть песчинок, приложил их, держа на раскрытой ладони, к тому месту, где были нарисованы замазанные фиолетовым мелом ноги стоящей фигуры. Растер немного песчаных крошек по рисунку, посмотрел в глаза двутелу, стряхнул остатки пыли на пол, отступил в глубь зала, потом решительным шагом двинулся вперед, как будто отправился куда-то далеко, вошел в середину фиолетового пятна, постоял с минуту, закрыл глаза и, расслабив мышцы, медленно упал. Его тело глухо ударилось об пол. Он лежал несколько секунд, потом вдруг вскочил, подбежал к столу, схватил счетчик Гейгера и, держа его перед собой, как фонарь, подошел к доске. Едва раструб черного цилиндра приблизился к нарисованным мелом ногам, раздалась тревожная дробь. Физик несколько раз приближал счетчик к доске и отодвигал его, повторяя эффект для неподвижно наблюдавшего двутела, потом медленно повернулся к нему и начал придвигать раструб счетчика Гейгера к его обнаженным подошвам. Счетчик заворчал. Двутел издал слабый звук, как будто поперхнулся. Несколько секунд, которые показались Физику вечностью, смотрел человеку в глаза бездонным бледным взглядом. Потом -- по лбу у Физика покатились капли пота -- двутел вдруг расслабил торс, закрыл глаза и бессильно опустился на изголовье, одновременно странно выпрямляя узловатые пальчики обеих рук. Некоторое время он лежал как мертвый, вдруг открыл глаза, сел и уперся взглядом в лицо Физика. Тот кивнул, отнес аппарат на стол, оттолкнув ногой доску, и глухо обратился к Кибернетику: -- Понял. -- Что понял? -- выдавил тот, потрясенный безмолвной сценой. -- Что должен умереть. Вошел Доктор, взглянул на доску, на рассыпанные стеклянистые обломки, на товарищей, на двутела. -- Что здесь происходит? -- спросил он. -- Что это значит?! -- Он сердито повысил голос. -- Ничего особенного... У тебя уже двое пациентов, -- равнодушно сказал Физик, а когда Доктор ошеломленно взглянул на него, взял со стола счетчик и направил его раструб на собственное тело. Радиоактивная пыль впиталась в материал комбинезона -- счетчик пронзительно застрекотал. Лицо Доктора покраснело. Мгновение он стоял неподвижно, казалось, он бросит на пол шприц, который держал в руке. Постепенно кровь отхлынула у него от лица. -- Да? -- сказал он. -- Хорошо. Идем. Едва они вышли, Кибернетик накинул защитный халат и начал поспешно убирать радиоактивные крошки. Он вывел из стенного шкафа полуавтоматического уборщика и пустил его подчищать пятно. Двутел лежал без движения, смотрел на его возню, несколько раз слабо покашлял. Через какие-нибудь десять минут вместе с Доктором вернулся Физик -- на нем был белый полотняный костюм, шею и руки покрывали толстые витки бинта. -- Уже, -- почти весело сказал он Кибернетику. -- Ничего страшного: первая степень, а может, и того нет. Доктор и Кибернетик принялись поднимать двутела, который, поняв, что от него хотят, послушно встал и вышел из лаборатории. -- И для чего все это было? -- спросил Кибернетик. Он нервно шагал по залу, тыкая во все щели и углы черную мордочку счетчика Гейгера. Время от времени щелканье несколько усиливалось. -- Увидишь, -- спокойно ответил Физик. -- Если у него голова на месте -- увидишь. -- Почему ты не надел защитной одежды? Жалко было минуту потратить? -- Я должен был показать это как можно проще, -- сказал Физик. -- Как можно естественнее, чтобы ничего лишнего, понимаешь? Они замолчали. Стрелка стенных часов медленно двигалась. Наконец Кибернетика начало клонить в сон. Физик, неловко действуя торчащими из бинтов пальцами, зажег сигарету. Вошел Доктор в перепачканном халате, подскочил к Физику: -- Ты! Да ты что?! Что ты с ним сделал?! -- А в чем дело? -- поднял голову Физик. -- Он не хочет лежать! Едва дал себя перевязать, как встал и полез в дверь. О, он уже здесь... -- добавил Доктор тише. Двутел вошел, неуклюже ковыляя. По полу за ним тянулся конец бинта. -- Ты не можешь лечить его против его воли, -- холодно сказал Физик. Он бросил сигарету на пол, встал и придавил се ногой. -- Ну что, возьмем калькулятор из навигационной, а? У него максимальная область экстраполяции, -- сказал он Кибернетику. Тот вздрогнул, проснувшись, вскочил, мгновение смотрел мутным взглядом и быстро вышел. Дверь он оставил открытой. Доктор, засунув кулаки в карманы халата, стоял посреди лаборатории. Услышав слабое шлепанье, он обернулся, посмотрел на гиганта, который медленно приближался, и вздохнул. -- Уже знаешь? -- сказал он. -- Уже знаешь, а? Двутел кашлянул. Остальные трое спали целый день. Когда они проснулись, смеркалось. Они пошли прямо в библиотеку. Она представляла собой кошмарное зрелище. Столы, пол, все свободные кресла были завалены грудами книг, атласов, открытых альбомов, сотни исчерченных листов валялись под ногами, вперемешку с книгами лежали части приборов, цветные гравюры, консервные банки, тарелки, оптические стекла, арифмометры, катушки, к стене была прислонена доска, с которой стекала вода, смешанная с меловой пылью, толстый слой засохшего известкового порошка покрывал пальцы, рукава, даже колени Физика, Кибернетика и Доктора. Они сидели напротив двутела, заросшие, с покрасневшими глазами, и пили кофе из больших кружек. Посреди библиотеки, там, где раньше стоял стол, возвышался ящик большого электронного калькулятора. -- Как дела? -- спросил Координатор, остановившись на пороге. -- Великолепно. Мы согласовали уже тысячу шестьсот понятий, -- ответил Кибернетик. Доктор встал. На нем все еще был белый халат. -- Они вынудили меня к этому. -- Доктор показал на двутела. -- Он облучился. -- Облучился?! -- Координатор шагнул внутрь. -- Что это значит? -- Прошел через радиоактивное пятно в проломе, -- объяснил Физик. Он оставил недопитый кофе и опустился на колени у аппарата. -- У него уже на десять процентов меньше белых телец, чем семь часов назад, -- сказал Доктор. -- Гиалиновая дегенерация -- совсем как у человека. Я хотел его изолировать, ему нужен покой, но он не хочет лежать, так как Физик сказал ему, что это все равно не поможет. -- Это правда? -- повернулся Координатор к Физику. Тот, не отрываясь от гудящего прибора, кивнул головой. -- И его нельзя спасти? -- спросил Инженер. Доктор пожал плечами. -- Не знаю! Если бы это был человек, я сказал бы, что у него тридцать шансов из ста. Но это не человек. Он становится немного апатичнее. Но, может быть, это от усталости и бессонницы. Если бы я мог его изолировать... -- Ну что тебе нужно? Ты ведь и так делаешь с ним все, что хочешь, -- сказал Физик, не поворачивая головы. Забинтованными руками он все еще копался в приборе. -- А с тобой что случилось? -- спросил Координатор. -- Я объяснил ему, каким образом он подвергся лучевому поражению. -- Ты так подробно объяснял?! -- крикнул Инженер. -- Пришлось. -- Случилось то, что случилось, -- медленно сказал Координатор. -- Хорошо ли, плохо ли, но это так. Что теперь? Что вы уже знаете? -- Многое. Заговорил Кибернетик: -- Он уже усвоил массу наших символов -- главным образом математических. С теорией информации, можно сказать, покончено. Хуже всего с его электрическим письмом: без специального аппарата мы не могли бы этому научиться, а у нас нет ни такого аппарата, ни времени, чтобы его сделать. Помните трубки в их телах? Это просто устройство для письма! Когда двутел появляется на свет, ему сразу же вставляют такую трубку -- как у нас когда-то протыкали девочкам уши... По обеим сторонам большого тела у них есть электрические органы. Поэтому корпус такой большой. Это как бы мозг и одновременно плазменная батарея, которая передает заряды непосредственно "пишущему каналу". У него канал кончается проводками на воротнике, но это у всех по-разному. Писать они, конечно, должны учиться. Эта операция, практикующаяся уже тысячи лет, -- только подготовительный шаг. -- Значит, он действительно не говорит? -- спросил Химик. -- Говорит! Кашель, который вы слышали, и есть речь. Одно покашливание -- это целое предложение, произнесенное с большой скоростью. Мы записали кашель на пленку -- он раскладывается на спектр частот. -- А! Так это речь, основанная на принципе частотной модуляции звуковых колебаний! -- Скорее, шумов. Она беззвучна. Звуками выражаются исключительно чувства, эмоциональные состояния. -- А эти электрические органы -- служат ли они им оружием? -- Не знаю. Но можно его спросить. Кибернетик наклонился, вытащил большой чертеж, на котором был изображен схематичный вертикальный разрез двутела, указал на два удлиненных сегментных образования внутри него и, приблизив рот к микрофону, спросил: -- Оружие? Репродуктор, установленный с другой стороны, напротив лежащего двутела, застрекотал. Двутел, который чуть приподнял малый торс, когда вошли новые люди, некоторое время оставался неподвижным, потом закашлял. -- Оружие -- нет, -- глухо заскрипел репродуктор. -- Много оборотов планеты -- когда-то -- оружие. Двутел кашлянул. -- Орган -- рудимент -- биологической -- эволюции -- вторичная -- адаптация -- цивилизация, -- мертво, без всякой интонации проскрипел репродуктор. -- Ну-ну, -- буркнул Инженер. Химик слушал, зажмурив глаза. -- А, значит, действительно! -- вырвалось у Координатора. Он сдержался и спросил: -- Что представляет собой их наука? -- С нашей точки зрения она странная, -- сказал Физик. Он поднялся с колен. -- Никак не убрать этого проклятого скрипа, -- бросил он Кибернетику. -- Огромные знания в области классической физики. Оптика, электричество, механика в специфическом соединении с химией -- что-то вроде механохимии. Там у них любопытные достижения. -- Ну?! -- рванулся вперед Химик. -- Подробности потом. У нас все зафиксировано, не бойся. От этих исходных позиций мы перешли к теории информации. Но ее изучение у них вне специальных учреждений запрещено. Хуже всего выглядит их атомистика, особенно ядерная химия. -- Подожди, как это запрещено? -- удивился Инженер. -- Очень просто, нельзя проводить такие исследования. -- Кто их запрещает? -- Это сложный вопрос, и мы еще мало что понимаем, -- вмешался Доктор. -- Хуже всего мы пока ориентируемся в их социальной динамике. -- Кажется, для ядерных исследований им не хватает стимулов, -- сказал Физик. -- Они не ощущают энергетического дефицита. -- Давайте кончим сначала с одним! Так как же с этими запрещенными исследованиями? -- Садитесь, будем спрашивать дальше, -- сказал Кибернетик. Координатор приблизил лицо к микрофону. Кибернетик остановил его: -- Подожди. Трудность заключается в том, что чем сложнее конструкция предложения, тем больше рассыпается у калькулятора грамматика. Кроме того, анализатор звука, кажется, недостаточно селективен. Часто мы получаем просто ребусы; впрочем, сами увидите. -- На планете вас... много? -- медленно и отчетливо спросил Физик. -- Какова динамическая структура? Вас много на планете? Репродуктор щелкнул два раза и остановился. Двутел довольно долго не отвечал. Потом хрипло закашлял. -- Динамическая структура -- двойная. Связь -- двойная, -- забормотал репродуктор. -- Общество -- управляется -- централизованно -- вся планета. -- Отлично! -- воскликнул Инженер. Как и остальные двое новых участников беседы, он был очень возбужден. Физик, Доктор и Кибернетик, может быть от усталости, сидели неподвижно, с безразличными лицами. -- Кто управляет обществом? Кто на вершине -- один индивид или группа? -- спросил Координатор, потянувшись к микрофону. Репродуктор затрещал, послышалось протяжное гудение, на пульте прибора пару раз мигнул красный указатель. -- Так спрашивать нельзя, -- поспешил объяснить Кибернетик. -- "На вершине" в данном случае -- переносное значение слова и не имеет эквивалента в словаре калькулятора. Подожди, я попробую. Он наклонился вперед: -- Как много вас управляет обществом? Один? Несколько? Большое число? Репродуктор быстро застрекотал. Двутел покашлял, и репродуктор начал размеренно выбрасывать: -- Один -- несколько -- много -- управление -- неизвестно. Неизвестно, -- повторил он. -- То есть как неизвестно? Что это значит? -- спросил удивленный Координатор. -- Сейчас выясним. Не известно тебе или не известно никому на планете? -- сказал Кибернетик в микрофон. Двутел ответил, и калькулятор выбросил в репродуктор: -- Связь -- динамичная -- двойная. Известно -- одно -- есть. Известно -- другое -- нет. -- Ничего не понимаю! -- Координатор смотрел на остальных. -- А вы? -- Подожди, -- сказал Кибернетик, всматриваясь в двутела, который еще раз медленно приблизил лицо к своему микрофону и кашлянул несколько раз. Калькулятор заговорил: -- Много оборотов планеты -- когда-то -- управление централизованное -- распределенное. Пауза. Сто тринадцать оборотов планеты так есть. Пауза. Сто двенадцатый оборот планеты -- один двутел -- управление -- смерть. Сто одиннадцатый оборот планеты -- один двутел -- смерть. Пауза. Другой один -- управление -- смерть. Пауза. Один -- один -- смерть. Пауза. Потом -- один двутел -- управление -- неизвестно -- кто. Неизвестно -- кто -- управление. Пауза. -- Да, действительно ребус, -- сказал Координатор. -- И что вы с этим делаете? -- Никакой не ребус, -- ответил Кибернетик. -- Он сказал, что до сто тринадцатого года, считая от сегодняшнего дня, у них было центральное правительство из нескольких индивидуумов. "Управление централизованное, распределенное". Потом наступило правление одиночек; предполагаю, что-нибудь вроде монархии или тирании. В сто двенадцатом и сто одиннадцатом годах -- они считают от настоящего момента, сейчас нулевой год -- произошли какие-то бурные дворцовые перевороты. Четыре властителя сменились в течение двух лет, их правление кончалось смертью, конечно, не естественной. Потом появился новый правитель -- неизвестно, кто им был. Знали, что существует, но было неизвестно, кто это. -- Как же так -- анонимный властелин? -- изумился Инженер. -- Очевидно. Постараемся узнать больше. Он повернулся к микрофону: -- Сейчас известно, что один индивид управляет обществом, но неизвестно, кто это? Так? -- спросил он. Калькулятор невнятно захрипел, двутел откашлялся, как бы заколебался, снова несколько раз кашлянул, и репродуктор ответил: -- Нет. Не так. Пауза. Шестьдесят оборотов планеты -- известно, один двутел -- центральное управление. Пауза. Потом известно -- ни один. Пауза. Никто -- центральное управлени