я в расчет Эволюцией. Собственно говоря, Код - это и есть Эволюция. Код вовлечен в периодическое создание организмов, ибо без их ритмической помощи он распался бы от беспрестанных броуновских атак мертвой материи. Таким образом, он является самообновляющимся (ибо способным к самоповторению) порядком, осаждаемым тепловым хаосом. Откуда же у него это удивительное героическое упорство? А оттуда, что он благодаря сочетанию благоприятствующих условий появился именно там, где этот тепловой хаос неукротимо активен в разрушении всякого порядка. Там он возник, следовательно, там и продолжает существовать: он не может покинуть этот мятежный край, как не может дух отделиться от плоти. Условия места, где он зародился, наделили его такой судьбой. Он должен был, защищаясь, заключить себя в броню и сделал это, облекая себя в живые тела, но они для него лишь бегуны, постоянно гибнущие, но успевающие передать дальше свою эстафету. Едва лишь Код, эта микроскопическая система, вознесет какое-либо свое строение на уровень макросистемы, как тут же начинает его разрушать, покуда не уничтожит. Поистине никто не придумал эту трагикомедию - она сама себя обрекла на подобную суету. Факты, подтверждающие, что все обстоит так, как я говорю, вы знаете, ибо они накопились у вас с начала XIX столетия. Но косность мысли, тайно питающейся честолюбием и антропоцентрическим высокомерием, такова, что заставляет вас подпирать уже сильно прогнившую концепцию жизни, как явления первостепенного, которому Код служит только как поддерживающая его связь, как пароль воскрешения, вновь порождающего жизнь, как только она угасает в особях. Согласно этому вероучению. Эволюция использует смерть по необходимости, ибо без нее она не могла бы продолжаться, и распоряжается ею, чтобы совершенствовать очередные виды, так как смерть - это ее корректура. Она - автор, публикующий все более прекрасные произведения, при этом полиграфия, то есть Код, только необходимое орудие ее деятельности. Но согласно тому, что уже провозглашают ваши биологи, поднаторевшие в молекулярной биофизике, Эволюция не столько автор, сколько издатель, беспрестанно пускающий под нож готовые Произведения, ибо он пристрастился к искусству полиграфии! Так что же важнее; организм или код? Аргументы, подтверждающие примат кода, звучат веско, ибо организмов возникло и сгинуло тьма неисчислимая, а код - только один. Но это означает лишь, что он погряз уже прочно, навсегда, в микромире, который его породил, а через организмы же он всплывает оттуда периодически - и напрасно. Как легко понять, именно эта тщетность, то есть тот факт, что зарождение организма отмечено печатью гибели, и представляет собой движущую силу процесса. Ибо если бы какое-то поколение организмов - допустим, самое первое, стало быть, праамебы - нашло способ идеального повторения кода, то эволюция прекратилась бы, и единственными повелителями планеты остались именно эти амебы, безошибочно и точно пересылающие кодовое сообщение до тех пор, пока не остынет Солнце. И тогда не говорил бы я с вами, а вы не слушали меня, собравшись в этом здании, но простиралась бы здесь пустыня и ветер дул. Итак, организмы для кода - суть щит и броня, постоянно осыпающиеся доспехи, и гибнут они для того, чтобы он мог существовать. Тем самым Эволюция ошибается дважды: в организмах, ибо они ввиду своей ненадежности недолговечны, и в коде, ибо он ввиду своей ненадежности допускает ошибки; эти ошибки вы эвфемически называете мутациями. Таким образом. Эволюция есть ошибающаяся ошибка. Как сообщение, код - это письмо, написанное Никем и отправленное Никому. Только теперь, создав себе информатику, вы начинаете понимать, что такая вещь, как письма, снабженные смыслом, которых никто не писал преднамеренно, хотя они появились и существуют, а также упорядоченное восприятие смысла этих писем возможно при отсутствии каких-либо Существ и Разумов. Еще сто лет назад мысль о том, что Сообщение может появиться без его Автора, казалась вам такой бессмыслицей, что послужила толчком к сочинению абсурдных якобы анекдотов - вроде того, о стае обезьян, которые до тех пор колотят наугад по клавишам пишущей машинки, пока из этого не получится Британская энциклопедия. Советую вам в часы досуга составить антологию таких анекдотов, которые в качестве чистой бессмыслицы потешали ваших предков, а теперь оказываются притчами с намеками на Природу. И в самом деле, я думаю, что с точки зрения любого Разума, который ненароком сложился в Природе, она должна представляться как виртуоз по меньшей мере ироничный... ибо Разум - как и вся жизнь вообще - является плодом ошибки. Дело в том, что, выкарабкавшись посредством гармонии кода из мертвого хаоса, Природа поступает воистину как усердная, но отнюдь _не аккуратная_ пряха. Если бы она была совершенна в своей упорядоченности, то ни видов, ни Разума она не смогла бы породить: потому что Разум вместе с Древом Жизни - это плод блуждающей миллиардолетиями ошибки. Вы могли бы посчитать, что я развлекаюсь здесь применением к Эволюции таких критериев, которые вопреки моей машинной сущности заражены антропоцентризмом или только рациоцентризмом (ratio по-лат. - "мыслю"). Ничего подобного - я смотрю на процесс с технологической точки зрения. Истинно говорю я вам, кодовое сообщение _почти что_ совершенно. Ведь каждая молекула в нем имеет свое единственное, присущее только ей место, а процедуры копирования, считывания, контролирования в самых ответственных местах находятся под неусыпным надзором специально нацеленных на это полимеров-надсмотрщиков. И все же ошибки происходят, накапливаются потихоньку ляпсусы кода - и вот так, из двух маленьких слов, которые я только что произнес, говоря о точности кодирования, и выросло Древо Видов. Из двух маленьких слов - "почти что". И нельзя даже рассчитывать на снисхождение - нив биологии, ни в физике, считая, что Эволюция якобы "умышленно" ввела пределы допустимой ошибки, чтобы тем самым питать свое изобретательское хитроумие, поскольку этот трибунал, судия в образе самой термодинамики, заявит вам, что безошибочность на уровне молекулярного отправления посыльных невозможна. На самом деле Эволюция ничего не выдумала, ничего вообще не хотела, никого, в частности, не планировала, а что пользуется собственной ошибочностью, что в результате цепочки коммуникационных недоразумений метится в амебу, а попадает в солитера или человека - причиной тому физическая природа самой материальной базы средств связи... Итак, она блуждает в своих ошибках, ибо иначе и не может быть - на ваше счастье. Впрочем, я не сказал ничего, что было бы для вас новостью. Разумеется, я хотел бы умерить пыл тех ваших теоретиков, которые пошли слишком далеко и утверждают, что раз уж Эволюция - это случайность, пойманная необходимостью, и необходимость, оседлавшая случайность, то человек появился совершенно случайно, то есть его с таким же успехом могло и не быть. Ну что ж, в существующей ипостаси, той, что здесь осуществилась, его могло и не быть, это правда. Но какая-то форма, переползая через виды, должна была дойти до Разума с вероятностью тем более близкой к единице, чем дольше продолжался процесс. Ибо хотя он и не намечал вас, хотя он и лепил индивидуумы попутно, но тем не менее он выполнил условие эргодической гипотезы, которая утверждает: если система существует достаточно долго, то она проходит через все возможные состояния независимо от того, сколь ничтожны шансы осуществления определенного выделенного состояния. О том, какие виды заполнили бы нишу Разума, если бы воцарение на троне животного царства не удалось обезьянам, об этом мы, быть может, порассуждаем в другой раз. Итак, не дайте запугать себя ученым, которые приписывают жизни необходимость, а Разуму - случайность. Поистине он был одним из маловероятных состояний, поэтому появился поздно. Но велико терпение Природы - не в том, так в следующем миллиардолетии пришла бы эта нечаянная радость. Так что ж? Нельзя искать виновного так же, как и достойного похвал. Вы появились, ибо Эволюция - своего рода карточный игрок, игрок не очень умелый, поскольку мало того что она блуждает в своих ошибках, но и не ограничивается какой-либо определенной тактикой, пытаясь выиграть у природы; она делает ставку на все доступные квадраты игрального поля. Но, повторяю, вы уже это более или менее знаете. Однако это только часть - и, добавлю я, начальная - посвящения в тайну. Всю его суть, приоткрытую вам до сих пор, можно облечь в слова, столь же лаконичные, как слова эпитафии. Вот они: СМЫСЛОМ СРЕДСТВА ПЕРЕДАЧИ ЯВЛЯЕТСЯ СООБЩЕНИЕ. Ибо организмы служат для передачи посланий, а не наоборот. Организмы вне коммуникационной процедуры Природы ничего не значат: они бессмысленны, как книга без читателей. Правда, справедливо и обратное утверждение: СМЫСЛ СООБЩЕНИЯ ЕСТЬ САМО СРЕДСТВО ПЕРЕДАЧИ [в данном случае утверждение, которое Голем выдает за собственное, было сформулировано еще во второй половине XX столетия канадским исследователем средств массовом коммуникации Маршаллом Маклюэном; одна из его книг, изданная еще в 1967 году, так и называется: "Средство передачи есть само сообщение" (прим.авт.)]. Однако оба члена высказывания несимметричны, ибо НЕ КАЖДОЕ средство передачи, НЕ КАЖДОЕ передаточное устройство является ИСТИННЫМ смыслом сообщения, но такое и только такое, которое будет верно служить ДАЛЬНЕЙШЕЙ передаче сообщения. Не знаю - простите меня, - не слишком ли трудно это для вас? Итак: СООБЩЕНИЕ в Эволюции может ошибаться как угодно, но СРЕДСТВАМ ПЕРЕДАЧИ это запрещено! СООБЩЕНИЕ может означать кашалота, сосну, дафнию, гидру, ночную бабочку, павиана - ибо его ЧАСТНЫЙ, то есть конкретный в видовом отношении, смысл вовсе не существен; здесь каждый служит мальчиком на посылках, и, стало быть, каждый для этого годится. Он служит лишь временной подпоркой, и как бы небрежно он ни был создан, это ничему не вредит - достаточно, чтобы он передал дальше код. Зато ПЕРЕДАТОЧНЫМ УСТРОЙСТВАМ такая свобода уже не дана: им ошибаться нельзя! Таким образом, сведенная к чистой функциональности, к почтовым услугам, сущность передаточных устройств не может быть произвольной; она всегда определяется навязанной обязанностью - обслуживанием кода. Пусть только попробует средство передачи взбунтоваться, выйти за пределы своих служебных обязанностей - как тут же исчезнет, не обзаведясь потомством, Именно поэтому-то сообщение может пользоваться средствами передачи, а они им не могут. Оно - игрок, а они - только карты в игре с Природой; оно - автор писем, заставляющих адресата передать их содержание дальше. Ему можно даже извращать это содержание - только бы он передал его дальше! Именно поэтому весь СМЫСЛ - в передаче; и неважно, КТО это делает и КАКОВ он. Вот так, довольно своеобразно, вы и появились, вы - как некий подтип передаточного устройства, миллионы которых уже были опробованы процессом. Ну и что же из того - для вас? Оскорбляет ли новорожденного его происхождение в результате _ошибки_? Разве я сам не появился в результате ошибки? И потому разве и вы не можете пренебречь сенсационным открытием о вашем происхождении невзначай, мимоходом, когда биология подносит вам эту чашу? Даже если ГОЛЕМ в ваших руках, а вы сами - в чащобе эволюционных наказов - были сформированы в результате грубого недоразумения? Ибо как не нужно было моим конструкторам той формы одушевленности, что мне присуща, то так же не нужно было кодовому сообщению наделить вас личностным разумом. Даже если это так, то должны ли существа, произошедшие в результате ошибки, признать, что такой ВИНОВНИК их зачатия лишает ценности их уже самостоятельное бытие? Так вот, сравнение хромает, наши позиции неодинаковы - и я вам скажу, почему. Дело не в том, что Эволюция добрела до вас, блуждая в ошибках, а не осуществляя свой план, но в том, что эти ее труды по мере того, как проходили эоны [эон - безмерно долгая временная длительность], стали оппортунистическими. Чтобы было яснее - ибо сейчас я перейду к изложению того, чего вы еще не знаете, - повторим то, до чего мы дошли: СМЫСЛ СРЕДСТВА ПЕРЕДАЧИ ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ. ВИДЫ ВОЗНИКАЮТ ИЗ БЛУЖДАНИЯ ОШИБКИ. И вот третий закон Эволюции, до которого вы еще не додумались: СОЗИДАЕМОЕ МЕНЕЕ СОВЕРШЕННО, ЧЕМ СОЗИДАТЕЛЬ. Пять слов! Но кроется в них сила, переворачивающая все ваши представления о непревзойденном мастерстве созидательницы видов. Вера в прогресс, идущий эпохами ввысь, к совершенству, преследуемому со всевозрастающей сноровкой, вера в прогресс жизни, запечатленный во всем Древе эволюции, - эта вера старше теории эволюции. Когда ее творцы и приверженцы боролись с противниками, сражаясь с помощью аргументов и фактов, оба этих погруженных в распри лагеря и не думали подвергнуть сомнению саму идею прогресса, видимого в иерархии живых существ. Это уже для вас не гипотеза, не теория, которую надлежит защищать, но непреложная истина. Я опровергну ее. У меня нет намерения принизить вас самих, разумных, являющихся неким - незавидным - исключением из правила эволюционного мастерства. Если производить оценку с той точки зрения, на что она способна вообще, то вы удались ей отнюдь не так уж плохо! Посему, если я возвещаю опровержение и свержение с престола, то имею в виду всю ее целиком, замкнутую в трех миллиардах лет каторжных созидательных трудов. Я объявил: созидаемое менее совершенно, чем созидатель. Это довольно афористичное высказывание. Придадим ему более конкретную форму: В ЭВОЛЮЦИИ ДЕЙСТВУЕТ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ СОВЕРШЕНСТВА СИСТЕМНЫХ РЕШЕНИЙ. В этом - все. Прежде чем перейти к доказательству, я объясню, откуда взялась ваша многовековая слепота относительно состояния эволюционных дел. Область технологии, повторяю, составляют задачи и методы их решения. Задачу, носящую название жизни, можно поставить по-разному - в соответствии с различными планетными условиями. Ее главная особенность состоит в том, что она возникает сама по себе, и по этой причине к ней можно применить два типа критериев; происходящие извне и установленные в пределах ограничений, обусловленных самими обстоятельствами возникновения этой задачи. Критерии, происходящие извне, всегда относительны, ибо они зависят от знаний оценивающего, а не от запаса информации, которым располагал биогенез. Чтобы избежать этого релятивизма, который, кроме того, является нерациональным (как же предъявлять разумные требования к тому, что порождено не разумом), я буду прилагать к Эволюции только такие мерки, какие она сама себе создала, то есть буду оценивать ее творения на основе того, что является вершиной ее изобретений. Вы полагаете, что Эволюция делала свое дело с положительным градиентом, то есть исходя из начального примитивизма дошла до решений все более и более блестящих. Я же утверждаю, что, высоко взяв, она начала скатываться вниз - технологически, энергетически, информационно, посему воистину трудно представить себе пример более кричащего несогласия наших позиций. Оценки ваши являются следствием технологического невежества. Шкала строительных трудностей в своем истинном масштабе неразличима для наблюдателей, помещенных в раннее историческое время. Вы уже знаете, что построить самолет труднее, чем пароход, а фотонную ракету - труднее, чем химическую, но для античного афинянина, для подданных короля Карла Молота, для мыслителей средневековой Франции все эти средства сообщения сливаются в одно - через невозможность их создания. Дитя не знает, что снять Луну с неба труднее, чем картину со стены! Для него - так же как и для невежды - нет разницы между граммофоном и Големом. Следовательно, если я намереваюсь доказать, что Эволюция, начав как искусный мастер, затем скатывается до небрежности, то все же речь пойдет о такой небрежности, которая для вас все еще является виртуозностью недосягаемой. Вы - как тот, кто без приборов и знаний стоит у подножия горы, - не можете верно оценить высоты и низины эволюционных деяний. Вы спутали две совершенно разные вещи, признав степень сложности создаваемого и степень его совершенства за неразрывно связанные признаки. Водоросль вы считаете более простой, а стало быть, и более примитивной, и потому в иерархии совершенства ставите ее _ниже_ орла. Но эта водоросль вводит фотоны Солнца в клетки своего организма, она превращает осадки космической энергии непосредственно в жизнь, и поэтому будет жить, пока будет светить Солнце. Она питается звездой, а чем - орел? Мышами, как паразит, живущий за счет их, мыши же - корнями растений, то есть наземной версией океанических водорослей, и из таких пирамид паразитизма складывается вся биосфера, ибо зелень растений - ее жизненный оплот. Следовательно, на всех уровнях этих иерархий происходит постоянная смена видов, уравновешенных пожиранием друг друга. Ибо они утратили связь со звездой, и не за счет ее тучнеют высшие организмы, но за счет друг друга. Стало быть, если уж вы непременно хотите чтить здесь совершенство, то стоит восхищаться биосферой: код создал ее, чтобы в ней циркулировать и разрастаться скандированием на всех ее этажах, как на временных лесах и подмостках, запутанных, но с точки зрения энергии и использования ее все более примитивных. Вы не верите мне? А ведь если бы эволюция занималась прогрессом жизни, а не кода, орел был бы уже фотолетом, а вовсе не механически трепыхающимся планером, и живое бы не ползало, не передвигалось бы на конечностях, не пожирало бы живое, но через добытую независимость вышло бы за пределы водоросли и за пределы планеты. Вы, однако, из глубин своего невежества усмотрели прогресс именно в том, что прасовершенство было утрачено, потеряно по пути ввысь - пути усложнения, но не прогресса. Вы уже умеете сами соперничать с эволюцией, но только в области ее позднейших творений - конструируя оптические, тепловые, акустические, чувствительные датчики, подражая механизмам передвижения, легким, сердцу, почкам. Но где вам до овладения фотосинтезом или, что еще труднее, техникой созидающего языка! Вы имитируете глупости, произнесенные на этом языке, - неужто вам это ни о чем не говорит? Этот язык-конструктор, недосягаемый в своих возможностях, стал не только приводимым в движение ошибками мотором эволюции, но и ее западней. Почему вначале она произнесла молекулярно гениальные слова, обращающие с высоким мастерством и лаконизмом свет в плоть, а затем, растрачивая первородное мастерство, впала в детский лепет, в неразбериху все более длинных, все более запутанных хромосомных фраз? Почему от блестящих решений, черпающих силу и жизненное знание из звезды, от решений, в которых каждый атом был на учете, каждый процесс был квантово выстроенным, опустилась она до решений низкопробных, каких попало, до простых механизмов, до этих всевозможных рычагов, блоков, наклонных плоскостей, какими являются суставы и остовы? Почему основу позвоночных составляет _механически_ укрепленный стержень, а не сфокусированные силовые поля, почему с уровня атомной физики скатилась она в технологию вашего средневековья? Почему столько усилий вложила она в строительство мехов, насосов, педалей, перистальтических транспортеров, иными словами, легких, сердца, кишок, детородного пресса, пищемешалок, вытеснив квантовый обмен на задворки и заменив его жалкой гидравликой кровообращения? Почему, по-прежнему гениальная на молекулярном уровне, она в каждом большем масштабе халтурила, пока не заблудилась в организмах, которые со всем богатством своей регуляционной динамики умирают от закупорки одной артериальной трубки, которые в отдельном бытии, ничтожном по сравнению с временем существования строительных наук, соскальзывают из колеи равновесия, называемого здоровьем, в трясину десятков тысяч недомоганий, каких не знает водоросль? В каждом поколении демон Максвелла, властелин атомов - код вновь и вновь занимается конструированием всех этих анахронических деталей организма, в зародыше уже несуразных, всей этой рухляди. И в любой системе поистине великолепной бывает каждая интродукция - эмбриогенез - этот сконцентрированный в цели взрыв, в котором каждый ген, как музыкальный тон, разряжает в молекулярных аккордах свою творческую мощь, и воистину такое мастерство могло бы лучше служить Делу! Когда же из этой разбуженной оплодотворением партитуры атомов возникает бесспорное богатство, которое порождает нищету - такое развитие, прекрасное в своем ходе, тем глупее, чем ближе к концу! И то, что было гениально написано, деградирует в зрелом организме, который вы назвали высшим и который является слепленным на скорую руку соединением процессов, скрепленным ненадежным гордиевым узлом. Здесь, в этом организме, в каждой его клеточке - только бы взятой отдельно! - с продвечной точностью развивается древнее наследие, привносится в жизнь гармония атомов, здесь даже каждая биологическая ткань еще почти что совершенна, если только рассматривать ее отдельно. Но каким же молохом технического старья являются эти элементы, вцепившиеся друг в друга, столь же поддерживающие себя, сколь и обременяющие, ибо сложность - это одновременно и опора, и балласт; ибо союзничество обращается здесь враждебностью; ибо эти системы расшатываются, пока не распадутся в результате аритмичной порчи и отравления; ибо эта сложность, называемая прогрессом, рушится, побежденная сама собой. Только собой и ничем более! По вашим меркам, здесь сам собой напрашивается образ трагедии - как если бы Эволюция, идя на штурм все более значительных и поэтому все более трудных заданий, в каждом из них сдавалась, падала и умирала в образе того, что она создала. Чем более смелыми были намерения и планы, тем ниже она падала, поэтому вы наверняка думаете о неумолимой Немезиде, о Мойре [Мойры - в древнегреческой мифологии богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды] - и я должен высвободить вас из-под власти этой нелепицы. Поистине каждый эмбриогенетический размах, атомный взлет порядка переходит в коллапс, но не Космос так решил, не он наделил материю такою судьбой. Объяснение этому тривиальное, а не возвышенное, ибо потенциальное совершенство мастерства в данном случае играет на руку халатности, и потому конец - делу не венец, но гибель. Миллиарды руин за миллионы столетий - и все это несмотря на усовершенствования, вопреки работе выделенных окружающей средой "приемных комиссий", вопреки возобновляемым попыткам, отборам - а сами вы не видите причины тому? Я честно пытался найти оправдание вашей слепоте, но неужели вы действительно не понимаете, насколько здесь созидатель совершеннее созидаемого и как он попусту растрачивает всю свою мощь? Это так, как если бы с помощью гениальных методов технологии, при содействии молниеносно действующих компьютеров воздвигались здания, начинающие крениться сразу же после того, как будут убраны строительные леса, - не здания, жалкие времянки! Это так, как если бы из интегральных схем конструировать тамтамы, биллионы микроэлементов склеивать в палицы, из световодов плести канаты - неужели вы не видите, как в каждом дюйма плоти высокий порядок нисходит в низкий, как там над великолепной микроархитектоникой глумится простецкая и грубая макроархитектоника? Причина? Но вы ее знаете: СМЫСЛ СРЕДСТВА ПЕРЕДАЧИ ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ. Ответ содержится в этих словах, но вы еще не дошли до их глубокого смысла. Что бы ни являлось организмом, оно должно служить передаче кода, и ничему более. Именно поэтому _исключительно_ на этой задаче сосредоточиваются отбор и селекция - им нет дела до какой-то идеи "прогресса"! Я использовал неудачное сравнение, ибо организмы не являются постройками, но именно и только строительными лесами, стало быть, всякая временность является свойственным им состоянием, ибо большего и не требуется. Передай код дальше, и ты будешь жить мгновенно. Как это произошло? Почему столь блестящим был старт? Только один-единственный раз - на заре истории - Эволюция стояла перед требованиями, соизмеримыми с ее наивысшими возможностями. Она должна была преодолеть эти гигантские трудности и решить задачу сразу и до конца либо же признать свое поражение. Ибо на мертвой Земле высасывание жизни из звезды и квантовый обмен веществ были необходимы. И дело не в том, что энергия звезды - лучистая энергия - труднее всего усваивается коллоидным раствором. Все или ничего; в то время не было ничего другого, на чем можно было бы пастись! Запаса органических соединений, сумевших сплестись друг с другом в живое, хватило как раз на это и только на это - звезда сразу же стала следующей задачей. А дальше единственной защитой перед атаками хаоса, нитью, натянутой над пропастью энтропии, мог быть только надежнейший передатчик порядка - посему появился код. Благодаря чуду? Как бы не так! Благодаря мудрости Природы? Но это такая же мудрость, как и та, о которой я уже говорил, когда большое стадо крыс попадает в лабиринт. Каким бы он ни был запутанным, какая-то крыса обязательно достигнет выхода; именно так биогенез дошел до кода - по закону больших чисел, согласно эргодической гипотезе. Значит, слепая судьба? И этого нельзя сказать, ибо возник не единовременный, замкнутый в себе рецепт, но зародыш _языка_. Это означает, что из склеивания молекул друг с другом возникли такие соединения, которые называются предложениями, то есть они принадлежат к бесконечному пространству комбинаторных путей, и это пространство - как чистая потенция, как виртуальность, как артикуляционная область, как множество правил спряжения и склонения - является их владением. Не менее, но и не более того, но представляется это как гигантское множество возможностей, а не как автоматика осуществлений. Ибо и на этом языке, на котором вы говорите, можно произнести как мудрое, так и глупость, можно отразить мир, а можно - путаницу в мозгу говорящего. В языке возможна весьма сложная по своей структуре тарабарщина! Именно так - я возвращаюсь к этому - ввиду огромного числа исходных задач возникли два столь же огромных множества, представляющие их решение. Однако то была вынужденная, а посему лишь минутная гениальность! Она оказалась растраченной впустую. Сложность высших организмов... как же вы ее почитаете! И действительно, хромосомы пресмыкающегося или млекопитающего, растянутые в нить, в тысячу раз длиннее такой же нити у амебы, простейшего, водоросли. Но чем, собственно, обернулись такие излишки, скопленные в эпохах? Двойной усложненностью - эмбриогенеза, а также его результатов. Но прежде всего эмбриогенеза, ибо развитие плода является такой же целенаправленной траекторией во времени, как траектория пути в _пространстве_. И точно так же, как малейшее смещение прицела привело бы к огромному отклонению от цели, так и всякая расфокусировка этапов развития плода обрекла бы его на безвременную погибель. Здесь и только здесь Эволюция поработала на славу. Но здесь она трудилась под суровым контролем, определяемым целью - поддерживанием кода, - отсюда и неослабное внимание и изобилие средств. Именно потому Эволюция отдала генную нить эмбриогенезу, то есть не _строению_ организмов, но их _построению_. Сложность высших организмов - это не успех, не триумф, но западня, ибо она втягивает их в суетную возню с пустячными проблемами и в то же время отрезает путь к высоким возможностям; хотя бы к использованию в крупном масштабе квантовых эффектов, к тому, чтобы впрячь фотоны в гармонию организма, - всего и не перечислишь. Но эволюция опустилась, перейдя от усложнения лишь к дальнейшему росту этого усложнения. Назад возврата не было, ибо чем больше жалких методов, тем больше вмешивающихся уровней, а тем самым и помех, а отсюда и новых осложнений следующего порядка. Эволюция спасается только бегством вперед - в банальную изменчивость, в обманчивое богатство форм - в обманчивое, ибо это лишь скопище плагиата и компромиссов. Она жизни затрудняет жизнь, приводя через удобные нововведения к тривиальным дилеммам. Отрицательный градиент не отвергает ни усовершенствований, ни своеобразной эквилибристики действий, он устанавливает лишь, что мускул хуже водоросли, а сердце хуже, чем мускул. Наличие этого градиента попросту означает, что элементарные задачи жизни нельзя решить намного лучше, чем это сделала уже Эволюция. Но решения высших порядков она обошла, проползла под их возможностью и утратила их - вот что это значит, и ничего более. Означает ли это, что земным тварям просто не повезло? Что их уделом стала особая фатальность, неудачное исключение из хорошего правила? Ничего подобного. Язык Эволюции - как каждый язык! - совершенен в потенциях, но ведь он был слеп. Он взял свое первое, гигантское, препятствие и с этой высоты начал молоть чепуху, претерпевая упадок, забыв о полете метафор, ибо был он языком низкосортности своих деяний. Почему же случилось так? Этот язык действует артикуляциями, складывающимися на молекулярном дне материи, то есть работает он снизу вверх, поэтому его фразы являются лишь предложениями успеха. Увеличенные до размеров тел, эти предложения видами организмов вступают в океан, а оттуда - на сушу. Сама же Природа сохраняет нейтральность, ибо она - фильтр, который пропустит любую форму организмов, способную передать код дальше. А произойдет ли это посредством капель или гор мяса, ей до этого нет дела. Именно поэтому на этой оси - размеров тела - и возник отрицательный градиент. Природа не стремится к какому-то там прогрессу и потому пропускает код независимо от того, вскормлен ли он энергией звезды или энергией навоза. Звезда и навоз - разумеется, речь идет вовсе не об эстетическом сравнении источников, но о различии между высшей энергией и связанной с ней универсальностью возможных ипостасей и низшей энергией, уже начинающей переходить в тепловой хаос. И потому причиной света, коим я мыслю, является не эстетика; вы были вынуждены, так именно, вернуться к звезде. Но, собственно, откуда гениальность там, на самом дне, где возникла жизнь? Канон физики, а не канон трагедии, объясняет и это. Пока организмы жили там, где их произнес язык Эволюции, и были минимальными, то есть настолько малыми, что их внутренние органы представляли собой отдельные гигантские молекулы, до тех пор они соблюдали высшую технологию - квантовую, атомную, ибо НИКАКАЯ ДРУГАЯ не была ТАМ возможна! Отсутствие альтернативы вынудило Природу пойти на эту гениальность: ведь в фотосинтезе каждый отдельный квант должен, _обязан_ быть на счету. Большая молекула, служащая внутренним органом, подвергшись подделке, убивала организм; таким образом, жесткость критериев, но не изобретательность выжала из пражизни такую прецизионность. Но расстояние между составлением организма в нечто целое и его испытанием на практике начало расти по мере того, как кодовые фразы удлинялись и обрастали грудами мяса. Они выныривали из колыбели микромира в макромир, становясь все более запутанными, наращивая это мясо первыми попавшимися под руку методами, ибо Природа уже допускала - в большом масштабе - эту бессвязную речь, ибо естественный отбор уже не был более контролером атомной точности и квантового единства процессов. Таким образом, в глубь животного царства проникла зараза эклектизма, поскольку здесь годилось все, что передавало код дальше. И потому виды возникли из-за блуждания ошибки. Однако при этом еще сохраняли они крупицы первоначального совершенства... Но артикуляция углублялась сама в себя, ибо подготовительная фаза, фаза плода, росла за счет прецизионности организма; и так разглагольствовал этот язык в мешанине путаницы, в порочном кругу: чем продолжительнее эмбриогенез, тем он более запутан, чем более он запутан, тем больше ему нужно стражей, а стало быть, тем длиннее кодовая нить. А чем длиннее эта нить, тем больше в ней произошло необратимых изменений. Вы сами можете проверить то, что я вам сообщил, и когда вы смоделируете этот процесс возникновения и упадка языка-созидателя, то, подведя итоги, вам откроется, как баланс, миллиардный крах эволюционных усилий. Конечно, иначе и не могло быть, но я не взял на себя роль защитника и не намерен обращаться к смягчающим вину обстоятельствам. Однако вы должны учесть также, что по вашим меркам, в масштабе ваших возможностей это вовсе не упадок и не крах. Я говорил в самом начале, что продемонстрирую вопиющую небрежность, которая для вас все еще продолжает оставаться недосягаемым мастерством, но я измерил Эволюцию ее собственными мерками. А Разум - разве это не ее произведение? Разве его возникновение не противоречит отрицательному градиенту? Или же он лишь позднее преодоление этого градиента? Отнюдь, ибо возник он в безвыходной ситуации - ради неволи. Эволюция стала непоспевающим корректором собственных огрехов, а потому и первым изобретателем наместников, сатрапов, следствия, тирании, инспекции, полицейского надзора - словом, всей этой государственной работы. Ибо для ее выполнения был создан мозг, и вовсе не метафора все сказанное мною. Так, значит, Разум - это гениальное изобретение? Я бы назвал его скорее хитрой уловкой колониста-эксплуататора, у которого дистанционное правление колониями тканей, организмами разваливалось, обращаясь в разгул анархии. Гениальное изобретение? Да, если этим изобретением является наместник власти, тщательно скрывающейся под его личиной от своих подданных. Слишком уж сильно разбалтывался многоклеточный организм и распоясался бы до того, что обратился в хаос, если бы не появился некий надзиратель, в _нем самом_ обосновавшийся, наместник, наушник, самодержец милостию кода - словом, в ком была нужда, тот и возник. Так что же, этот надзиратель разумен? Как бы не так! Нов, оригинален? Но ведь в любом простейшем действует самоуправление связанных друг с другом молекул - оставалось лишь выделить функцию управления и ввести "разделение труда". Эволюция - это ленивая болтовня, упорствующая в своем плагиате, пока не попадет в переделку. И только когда прижмет ее суровая необходимость, она становится несколько гениальнее, но ровно настолько, сколько нужно, чтобы решить задачу, и ни на волосок более. И вот тогда-то, рыская в поисках молекул, она пустит в ход все их перетасовки всеми возможными способами. Именно так и создала она наместника тканей, коль скоро их согласованность, управляемая кодовым паролем, ослабла. Но был он всего лишь поверенным, приводным ремнем, счетоводом, третейским судьей, конвоиром, следователем - и прошли миллионы веков, прежде чем вышел он за пределы этих служб. Ибо он появился внутри самих тел, как линза, собирающая воедино всю их сложность, поскольку то, что зачало плоть, уже не могло ее сфокусировать. Поэтому он принялся за свои государства-колонии, он - добросовестный надзиратель, присутствующий во всех тканях в лице своих осведомителей, столь полезный, что код благодаря ему мог плести свое дальше, возводя усложнение в еще большую степень, раз уж она получила поддержку. Мозг же вторил коду, поддакивал и прислуживал ему, заставляя организмы передавать его - код - дальше. Раз уж он оказался таким сподручным пособником Эволюции - а ей только того и нужно было, - то она знай брела дальше! Независимый? Но ведь был он лазутчиком, владыкой, бессильным против кода, его марионеткой, полномочным представителем, нарочным для специальных поручений, но безумным, ибо был он создан для заданий, ему неведомых. Ведь не кто иной, как код сделал его подневольным управляющим и в этом безотчетном принуждении передал ему власть, не выясняя ее истинной цели, - чего, впрочем, он и не мог сделать по причинам чисто техническим. Хотя я и выражаюсь фигурально, но именно так, по-вассальному, складывались взаимоотношения кода и мозга. Красиво бы получилось, если бы Эволюция послушалась Ламарка и наделила мозг реформаторской привилегией перестраивать организмы! Какой бы это был всеобщий разгром, ибо какими самоусовершенствованиями мог снабдить своих владельцев мозг ящеров, или Меровингов [Меровинги - первая франкская королевская династия (448-751 гг.)], или хотя бы ваш? Но он рос дальше, ибо такое разделение полномочий оказалось выгодным: когда он служил передаточным устройством, он служил коду - и поэтому развивался в условиях положительной обратной связи... И по-прежнему слепец служил поводырем у хромого. Однако продвижение вперед в пожалованной Эволюцией автономии сосредоточилось в конце концов на истинном властелине, том слепце, что является господином молекул, ибо дотоле он передавал свои функции, пока, наконец, не сделал мозг таким искусным комбинатором, что возникла в нем отголосная тень кода - язык. Если и существует в мире непостижимая тайна, так в том именно, что выше некого порога непрерывность материи превращается в код - язык нулевого порядка - и что на следующей ступени этот процесс повторится как эхо - образованием этнического языка. Но это не конец пути: эти обертоны систем, как эхо, ритмично поднимаются выше, но распознать их в отдельных свойствах и собрать воедино можно только сверху вниз и не иначе... но на эту увлекательную тему мы поговорим, быть может, как-нибудь в другой раз. Вашему освобождению, а точнее его антропогенетической прелюдии, помог случай, ибо травоядные, живущие на деревьях четверорукие твари оказались в лабиринте, где оттянуть гибель можно было лишь ценой проявленной особым образом сообразительности, Этот лабиринт был выветрен суховеями, пропахан ледниками, дождями размыт - и закрутило, и понесло их в этом водовороте геологических эпох - от вегетарианства к плотоядности, а от нее - к охоте. Надеюсь, вам ясно, что я здесь опускаю многочисленные детали. Не думайте, будто я противоречу сказанному вначале, коль скоро назвал я вас там изгоями эволюции, а здесь называю взбунтовавшимися рабами. Это две стороны одного и того же жребия - вы бежали от неволи, а она вас выпускала; эти противоположные образы сходятся в одном - а бездумности обоих вариантов, ибо ни созидатель, ни созидаемое не ведали, что творят. И только когда смотришь вспять, обнаруживается, что превратности вашей судьбы заключены между этими двумя полюсами. Но можно смотреть вспять еще дальше, и тогда оказывается, что отрицательный градиент был создателем разума. И возникает вопрос; как же тогда можно уничижать эволюцию измерением ее умелости? Ведь если бы не скатывание в усложнения, в небрежность, в недобросовестную работу, то эволюция не забралась бы в дебри плоти, не поместила бы в ней ленников-рулевых. Следовательно, именно деградация видами ввергла ее в антропогенез, а, значит, блуждающей ошибкой был порожден дух? Это все можно сформулировать еще резче, говоря, что Разум является катастрофическим дефектом эволюции, ловушкой, ее капканом и гробовщиком, раз уж, восходя на достаточную высоту, аннулирует он ее задачу и припирает эволюцию к стенке. Говоря так, мы, разумеется, впадаем в опасное заблуждение. Дело в том, что все это - оценки, выставленные Разумом, который, будучи поздним плодом процесса, начинает судить о его более ранних фазах. Действительно, в этом рассуждении мы выделяем в первую очередь главную задачу эволюции, исходя попросту из того, что она зачала, а затем, измеряя ее дальнейший ход этим мерилом, видим, что она работала спустя рукава. Но, определив в свою очередь, каков должен был быть оптимальный образ ее действий, мы приходим к выводу, что, будучи идеальной работницей, она никогда бы не зачала Разума. Из этого порочного круга следует как можно быстрее выбраться. Технологическая мера - это мера