то громоздкое пышное имя Лева переводил следующим образом: Плотник Высокой Квалификации С Колдовским Уклоном. Под колдовским уклоном подразумевалось использование металлических инструментов. После торжественной церемонии соприкосновения носами вожди воздали должные почести мотку медной проволоки и повернулись к портрету. Дисциплинированные воины с копьевеслами встали за ними тесным полукругом в позах гипсовых статуй, какими одно время любили украшать парки культуры и отдыха. Лева нервничал. В глаза ему назойливо лезла тяжелая "Рапапарапа те уира" на плече Таароа. Оглянувшись, он заметил, что одна из циновок в стене хижины подозрительно колышется. Тупапау? -- Давай,-- сказал Толик, и Федор со скучающим видом открыл портрет. По толпе прошел вздох. Воины вытянули шеи и, словно боясь потерять равновесие, покрепче ухватились за копьевесла. -- А!!-- изумленно закричал Таароа и оглушительно шлепнул себя пятерней по животу. Лева присел от ужаса. Циновка, ерзавшая в стене хижины, оторвалась и упала. К счастью, Наталья успела подхватить ее и водворить на место, оставшись таким образом незамеченной. -- А!!-- снова закричал Таароа, тыча в пузо на портрете толстым, как рукоятка молотка, указательным пальцем. -- А-а-а...-- почтительным эхом отозвались воины и, забыв о субординации, полезли к холсту. Оперативнее всех оказался колдун: он просунул голову между двумя вождями -- живым и нарисованным. Округлившиеся глаза его метались от копии к оригиналу и обратно. Ему ли было не знать эту татуировку, если он год за годом с любовью и трепетом ударял молоточком по акульему зубу, доводя облик Таароа до совершенства! Да, он украл у Валентина формулу, но не механически же, в конце-то концов! Формуле явно недоставало клювика, и он этот клювик дорисовал... А теперь он был обворован сам. И как обворован! Линия в линию, завиток в завиток!.. До такой степени мог быть ошарашен лишь криминалист, встретивший двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев. Что до Таароа, то он, растерянно вскрикивая, ощупывал свой расплющенный доблестный нос, словно проверяя, на месте ли он. Пока еще было непонятно, угодил ли Федор старому вождю или же, напротив, нанес ему тяжкое оскорбление, но что потряс он его -- это уж точно. А события, между тем, развивались. Оплетенными татуировкой ручищами Таароа отодвинул толпу от портрета и, одним взглядом погасив гомон, заговорил. О, это был оратор! Таароа гремел во всю силу своих могучих легких, перекладывая периоды великолепными паузами. Жесты его были плавны и выразительны, а в самых патетических местах он взмахивал грозной "Рапапарапой", рискуя снести головы ближестоящим. Вождь что-то собирался сделать с Федором. Причем он даже не угрожал и не призывал к этому, он говорил об этом, как об уже случившемся событии. Но вот что именно собирался он сделать? Глагол был совершенно незнаком и поэтому жуток. В голову лезло черт знает что. Толик уже клял себя за то, что пустил дело на самотек, полностью доверившись художественному чутью Федора, а Лева всерьез прикидывал, куда бежать. Странно было видеть, что сам Федор Сидоров нисколько не обеспокоен, напротив, он выглядел ужасно польщенным. У Толика внезапно забрезжила догадка, что Федор понимает, о чем идет речь, -- не зря же он в конце концов интересовался разными там легендами и ритуалами. -- Чего он хочет?-- шепотом спросил Толик Федора. -- Да усыновить собирается,-- ответил авангардист как можно более небрежно. -- Усыновить?! По местным понятиям это было нечто вроде Нобелевской премии. То ли Таароа стал излагать мысли в более доступной форме, то ли, зная общее направление речи, друзьям было легче ориентироваться, но теперь они понимали почти все. Вождь вдохновенно перечислял предков, отсчитывая их по хвостикам и завиткам татуировки, оказавшейся вдобавок генеалогическим древом. Указывая на проломленный нос, он цитировал балладу о "Рапапарапе" и утверждал, что искусника, равного Федору, не было даже в Гавайике. Видимо, имелись в виду Гавайские острова. _________________ Гавайика -- легендарная прародина полинезийцев. К Гавайским островам никакого отношения не имеет. Затем он дипломатически тонко перешел на другую тему, заявив, что Таура Ракау тоже великий человек, ибо никто не способен столь быстро делать прочные вещи из дерева. Жаль, конечно, что ему -- свыше -- запрещено покрывать их резьбой (выразительный взгляд в сторону медной проволоки), но можно себе представить, какие бы запустил Толик узоры по дереву, не лежи на нем это табу. Кроме того, Таура Ракау отважен. Другой вождь давно бы уже сбежал с этого острова, где -- по слухам -- обитает жуткий тупапау в облике свирепой женщины с глазами, как у насекомого. В общем, он, Таароа, намерен забрать Федора с собой на предмет официального усыновления. Если, конечно, августейший собрат не возражает. Толик не возражал. Такого с Федором Сидоровым еще не было -- в катамаран его перенесли на руках. Воины заняли свои места и в три гребка одолели добрый десяток метров. Федор сидел на корме, и на лице его, обращенном к берегу, было написано: "Мужики, какого рожна? Я же говорил, что вы ничего не понимаете в искусстве!" Валентин из приличия выждал, пока "Пуа Ту Тахи Море Ареа" минует буруны, и присел на корточки. Извлек из-под руры тростинку, быстро набросал на песке уравнение -- с клювиком, в том виде, в каком оно было вытутаировано, -- и оцепенел над ним. Но тут на формулу упала чья-то тень, и Валентин испуганно вскинул руку, нечаянно приняв классическую позу "Не тронь мои чертежи!". -- Нашел место и время!..-- прошипела свирепая женщина с глазами, как у насекомого (Наталья была в светофильтрах). -- Ната,-- заискивающе сказал Валентин,-- но ты же сама настаивала, чтобы я разобрался и... -- Настаивала! Но ведь нужно соображать, где находишься! Я чуть со стыда не сгорела! Ты же все время пялился на его живот!.. -- Видишь ли, Ната, у него там уравнение... -- Какое уравнение? Тебе для этого целый пляж отвели!.. Толик тем временем изучал заработанное Федором каноэ. Это было не совсем то, на что он рассчитывал. Ему требовался всего лишь образец рыболовного судна -- небольшого по размерам, простого в управлении, которое можно было бы разобрать по досточкам и скопировать. Стало ясно, почему Таароа тянул с оплатой. Старый вождь не хотел ударить в грязь лицом, и теперь за произведение искусства он платил произведением искусства. Каноэ -- от кончика наклоненной вперед мачты до "ама", поплавка балансира -- было изукрашено уникальной резьбой. Не то что разбирать -- рыбачить на нем и то казалось кощунством. Сзади подошел Лева и встал рядом с вождем. -- Мужики, это хороший челнок,-- заметил он, явно пародируя Федора.-- Это сильный челнок. На нем, наверное, и плавать можно... -- Посмотрим,-- проворчал Толик.-- Давай выгружай циновки, а я пока перемет подготовлю. Схожу к Большому рифу. -- Один? -- А что?-- Толик посмотрел на синеющий за белыми бурунами океан.-- Моана сегодня вроде спокойная... ______________ Моана -- море (полинезийск.). 12 Лева сидел на пороге хижины и сортировал старые циновки. Четыре из них подлежали списанию. -- Ну прямо горят...-- сварливо бормотал он.-- Танцуют они на них, что ли? Неизвестно, какой он там был инженер-метролог, но завскладом из него получился хороший. Галка все еще не выходила из своей хижины -- обижалась. Наталья по непонятному капризу не отпустила Валентина на Сырой пляж и успела закатить ему три скандала: два за то, что она до сих пор находится здесь, среди дикарей, и один за то, что усыновили не его, а Федора. Потрясающая женщина! "Она, конечно, дура,-- размышлял Лева, разглядывая очередную циновку.-- Но не до такой же степени! Какого ей черта, например, нужно от Вальки? Да будь он трижды теоретик -- угрю понятно, что нам из этого ботанического сада не выбраться!" И -- в который уже раз -- странное чувство овладело Левой. Он усомнился: а была ли она, прежняя жизнь? Может быть, он с самого рождения только и делал, что ходил с вождем за бананами, ловил кокосовых крабов и пехе ли ли?.. _______________ Мелкую рыбу (полинезийск.). -- Где вождь?-- раздался совсем рядом хрипловатый голос. Перед Левой стоял неизвестно откуда взявшийся Федор Сидоров. Это уже было что-то удивительное -- его ждали дня через два, не раньше. Когда и на чем он прибыл? Среди бурунов золотился косой латинский парус уходящего в море каноэ. -- Где вождь?-- нетерпеливо повторил Федор. -- Ушел на "Гонораре" к Большому рифу. А что случилось? -- Банкет отменили,-- послышался из хижины язвительный голос Галки. -- Мужики, катастрофа,-- сказал Федор Сидоров и обессиленно опустился на кипу циновок. -- Не усыновил?-- сочувственно спросил Лева. Федор не ответил. Похоже, ему было не до шуток. Вокруг него один за другим собрались, почуяв неладное, все островитяне. -- Да что случилось-то? -- Война, мужики,-- тоскливо проговорил Федор. Галка неуверенно засмеялась. -- Ты что, рехнулся? Какая война? С кем? -- С Пехе-нуи. ______________________ Пехе-Нуи -- по-видимому, название острова. -- А это где такое? -- Там...-- Он слабо махнул рукой в непонятном направлении.-- Съели кого-то не того... И лодки носом причаливают, а надо кормой... -- Да он бредит!-- сказала Галка.-- Кто кого съел? -- Какая тебе разница!-- вспылил Федор.-- Главное, что не нас... пока... -- Погоди-погоди,-- вмешался Лева.-- Я что-то тоже не пойму. А мы здесь при чем? -- А мы -- союзники Таарора,-- меланхолично пояснил Федор и, подумав, добавил: -- Выступаем завтра ночью. -- Да вы что там с Таароа, авы опились?-- накинулась на него Галка.-- Он чем вообще думает, Таароа ваш? Союзников нашел! Армия из четырех мужиков! ________________________ Ава -- напиток с наркотическими свойствами (полинезийск.). -- Не в этом дело.-- Федор судорожно вздохнул.-- Просто мы обязаны присоединиться. Так положено, понимаешь? И усыновил он меня... -- А если откажемся? -- Если откажемся...-- Горестно мигая, Федор обвел глазами напряженные лица островитян.-- А если откажемся, то, значит, никакие мы не союзники. Тепарахи по затылку, если откажемся... __________________ Тепарахи -- смертельный удар в затылок (полинезийск., ритуальн.). Напуганные загадочным "тепарахи", островитяне притихли. -- Валентин!-- исступленно проговорила Наталья.-- Я тебе никогда этого не прощу! Ведь говорила же, говорила мне мама: хлебнешь ты с ним... -- Паникеры!-- опомнившись, сказала Галка.-- Ничего пока не известно. Может, он вас хочет использовать при штабе... или что там у него? -- В общем, так...-- с трудом выговорил Федор.-- По замыслу Таароа, это будет ночной десант. Пойдем, как он выразился, "на тихих веслах". А нас четверых из уважения поставят в первую цепь на самом почетном месте. Слово "почетном" в пояснении не нуждалось -- Федор произнес его с заметным содроганием. -- Да нет, это просто смешно!-- взорвалась Галка.-- Ну ладно, Толика я еще могу представить с копьем, но вам-то куда?! Интеллигенты несчастные! Вам же первый туземец кишки выпустит!.. Она замолчала. -- Ребята,-- воспользовался паузой Валентин.-- Как-то странно все получается. Вспомните: они ведь к нам хорошо отнеслись... А теперь нас просят о помощи. На них напали... В конце концов, мужчины мы или нет? Никто не перебил Валентина -- слишком уж были ошарашены островитяне его речью. -- И потом, я думаю, всем на войну идти не надо. У них же, наверное, тоже кто-то остается по хозяйству... Но представителя-то для этого дела мы выделить можем! Ну хорошо, давайте я пойду в десант... Он увидел глаза жены и умолк. -- Сядь!-- проскрежетала Наталья, и Валентин опустился на циновку рядом с Федором Сидоровым. 13 Примерно через час вернулся Толик, довольный уловом и "Гонораром". Кое-как утихомирив женщин, он коротко допросил Федора и, уяснив суть дела, присел на резную корму каноэ. Вождь мыслил. Племя смотрело на него с надеждой. -- Так,-- подвел он итог раздумьям.-- Воевать мы, конечно, не можем. -- Угрю понятно,-- пробормотал Лева. -- Ты это Таароа объясни,-- развил его мысль Федор. -- А ты почему не объяснил? -- Мужики, бесполезно!-- в отчаянии вскричал Федор.-- Это скала! Коралловый риф! Пуа Ту Тахи Море Ареа! Я просто разбился об него. Я ему битый час вкручивал, что от войн одни убытки. Про экономику плел, хотя сам в ней ни черта не разбираюсь... -- Интересно,-- сказал Толик.-- А что ты ему еще плел? -- Все плел,-- устало признался Федор.-- Я ему даже доказал, что война безнравственна... -- Ну? -- Ну и без толку! Да, говорит, нехорошо, конечно, но богам было видней, когда они все так устраивали. Толик рывком перенес ноги в каноэ, встал и принялся выбрасывать рыбу на берег. -- Может, не надо, а?-- робко сказала Галка.-- На ночь глядя... -- Ну ни на кого ни в чем нельзя положиться!-- в сердцах бросил Толик.-- Корму спихните. Корму спихнули, и он погреб к выходу из бухты. И все опротивело Федору Сидорову. Он ушел в хижину, лег там на циновку и отвернулся лицом к стене. Самоуверенность Толика объяснялась тем, что он еще не беседовал с Таароа. Ничего. Побеседует. Все было бессмысленно и черно. Федор представил, как молодой статный туземец умело наносит ему удар копьем в живот, и почувствовал себя плохо. Тогда он попытался представить, что удар копьем в живот туземцу наносит он сам, и почувствовал себя еще хуже. Прошло уже довольно много времени, а Федор все лежал, горестно уставясь на золотистое плетение циновки. Затем он услышал снаружи легкие стремительные шаги, оборвавшиеся неподалеку от хижины. -- Это что такое?-- раздался прерывистый голос Натальи.-- Ты что это сделал? А ну дай сюда! Неразборчиво забубнил Валентин. Странно. Когда это он подошел? И почему так тихо? Крался, что ли? -- Сломай это немедленно!-- взвизгнула Наталья.-- Ты же видишь, у меня сил не хватает это сломать! Послышался треск дерева, и вскоре Наталья проволокла Валентина мимо стенки, за которой лежал Федор. Циновки всколыхнулись. -- Я тебе покажу копье!-- вне себя приговаривала Наталья.-- Я тебе покажу войну! Федор выглянул из хижины. У порога валялся сломанный пополам дрын со следами грубой обработки каким-то тупым орудием. Судя по прикрученному кокосовой веревкой наконечнику из заостренного штыря, дрын действительно должен был изображать копье. 14 Наступила ночь, а Толика все не было. В деревне жгли костры и сходили с ума от беспокойства. Галка уже грозилась подпалить для ориентира пальмовую рощу, когда в бухте, наполненной подвижными лунными бликами, возник черный силуэт каноэ. Вождя встретили у самой воды с факелами. Их неровный красноватый свет сделал бородатое лицо Толика первобытно свирепым. -- Все!-- жестко сказал он. -- Я же говорил...-- вырвалось у Федора. -- Дурак ты,-- тоном ниже заметил Толик.-- Объявляй демобилизацию. Хорош, повоевали. -- Не воюем?-- ахнула Галка. -- Не воюем,-- подтвердил Толик и был немедленно атакован племенем. Измятый, исцелованный, оглушенный, он с трудом отбился и потребовал ужин. Мужчины остались на берегу одни. -- Толик, ты, конечно, гений...-- запинаясь, начал Федор.-- Черт возьми! Так мы не воюем? -- Нет. -- Мужики, это феноменально!-- Бороденка Федора прянула вверх, а плечи подпрыгнули до ушей.-- Слушай, поделись, чем ты его прикончил! Я же выложил ему все мыслимые доводы! Что война -- аморальна! Что война -- невыгодна! Что война -- не занятие для умного человека!.. Черт возьми, что ты ему сказал? -- Я сказал ему, что война для нас -- табу. 15 Когда уже все спали, кто-то взял Валентина за пятку и осторожно потряс. Это был Толик. -- Вставай, пошли... Валентин, не спрашивая, зачем, нашарил руру и крадучись, чтобы -- упаси боже! -- не разбудить Наталью, выбрался из хижины. Они отошли подальше от деревни, к лежащему на боку "Пенелопу". В роще кто-то скрежетал и мяукал -- видимо, те самые тупапау, из-за которых сбежало прежнее население острова. -- Мне сказали, ты тут на войну собрался? Копье сделал... Валентин вздохнул. -- Из-за Натальи? Валентин расстроенно махнул рукой. Они помолчали, глядя на высокие кривые пальмы в лунном свете. -- Слушай,-- решительно повернулся к другу Толик,-- хочешь, я вас разведу? -- Как?-- Валентин даже рассмеялся от неожиданности, чем смертельно обидел Толика. -- А вот так!-- взвился тот.-- Вождь я или не вождь? -- Вождь, конечно...-- поспешил успокоить его Валентин, все еще борясь с нервным смехом. -- Р-разведу к чертовой матери!-- упрямо повторил Толик.-- Нашли, понимаешь, куклу для церемоний! Я войну предотвратил! Почему я не могу унять одну-единственную бабу, если от нее никому житья нет? Тупапау вахина!.. ______________ Злой дух, а не женщина (искаж. полинезийск.). -- Да, но разводить... -- И разводить тоже!-- Толик был не на шутку взбешен.-- Все могу! Разводить, сводить, убивать, воскрешать!.. Если вождь до чего-нибудь головой дотронется -- все! Табу. Мне это Таароа сказал! -- Все-таки как-то... незаконно,-- с сомнением заметил Валентин. -- Закон -- это я! Таура Ракау Ха'а Мана-а! Это чудовищное заявление произвело странное воздействие на Валентина. Жилистый бородатый Толик выглядел в лунном свете так внушительно, что ему верилось. -- Да-а...-- как-то по-детски обиженно протянул Валентин. Это здесь... А там? -- Где "там"?-- оборвал его Толик.-- Нет никакого "там"! -- Ну, там... Когда вернемся. Таура Ракау почувствовал слабость в ногах. Пальмы качнулись и выпрямились. Он нашарил рукой борт "Пенелопа" и сел. -- Как вернемся?-- проговорил он.-- А разве мы... Ты... Ты, наверное, не то хотел сказать... Ты хотел сказать, что это возможно теоретически?.. Теоретически, да? -- Нет,-- удрученно признался Валентин.-- Теоретически это как раз невозможно. Пока невозможно. Толик сморщился от мыслительного напряжения. -- А как же тогда...-- жалобно начал он и замолчал. Затем вскочил и с треском ухватил Валентина за руру на груди. -- Ты что ж, гад, делаешь?-- прохрипел он.-- Ты чем шутишь? -- Да не шучу я!..-- делая слабые попытки освободиться, оправдывался Валентин.-- Правда, невозможно. -- Ничего не понимаю...-- Толик отпустил его.-- Ну ты же сам только что сказал, что мы вернемся! -- А куда я денусь!-- с тоской проговорил Валентин.-- Она ж с меня с живого не слезет!.. Тихо, как сомнамбула, подошел Федор Сидоров с закрытыми глазами -- духота доняла. Не просыпаясь, он проволок мимо них циновку и рухнул на нее по ту сторону "Пенелопа". Затем над бортом появилась его сонная физиономия. -- А вы чего не спите, мужики?-- спросил усыновленный авангардист, по-прежнему не открывая глаз. -- Да вот тут Валька нас домой отправлять собирается... -- А-а...-- Физиономия качнулась и исчезла, но тут же вынырнула снова, на этот раз с широко открытыми глазами. -- Что?! -- Вот только теорию относительности опровергнет -- и отправит,-- сердито пояснил Толик. С невыразимым упреком Федор посмотрел сначала на него, потом на Валентина. -- Мужики, не пейте кровь!-- с горечью попросил он. 16 Прошла неделя. 17 Толик сбросил связки бананов перед хижиной и вдруг к удивлению своему заметил Валентина. Днем? Посреди поселка? В опасной близости от Тупапау? Странно... Голый до пояса конкурент колдуна сидел на корточках перед божественной медной проволокой и, упершись ладонями в колени, пристально рассматривал один из ее тусклых витков. -- Молишься, что ли?-- хмуро поинтересовался Толик, подойдя. Валентин вздрогнул. -- А, это ты...-- Он снова вперил взгляд в проволоку.-- Слушай, подскажи, а? Вот этот виток нужно вывихнуть на сто восемьдесят два градуса, оставив все остальное без изменений. Такое технически возможно? Я имею в виду: в наших условиях... Таура Ракау остолбенел. -- А ну пошел отсюда!-- грозно приказал он вполголоса.-- И чтобы больше к проволоке близко не подходил! Валентин вытаращил глаза. -- Какой виток? Куда вывихнуть? Ты что, не видишь?-- В гневе Таура Ракау щелкнул по одной из желтеньких священных тряпочек.-- Табу! К ней даже прикасаться нельзя! Валентин моргал. -- Толик,-- растерянно сказал он,-- но... я нашел решение, Толик! Таура Ракау покосился сердито, но лицо Валентина сияло такой радостью, что вождь, поколебавшись, сменил гнев на милость. В конце концов, почему бы и нет? Почему в самом деле не допустить, что, изрисовав очередной гектар влажного песка, Валентин выразил наконец в формулах постигшую их драму? -- Опроверг, что ли?-- спросил Таура Ракау ворчливо, хотя и вполне дружелюбно. -- Да как тебе сказать...-- замялся Валентин.-- В общем... интересующее нас явление вполне укладывается в рамки... -- Ага,-- сказал Толик.-- Понятно. Ну, а проволоку зачем гнуть собирался? -- А проволока, Толик,-- в восторге отвечал ему Валентин,-- это почти готовая установка! У нас есть шанс вернуться, Толик! Вне всякого сомнения, Валентин говорил искренне. Другой вопрос: был ли он вменяем? Если вдуматься, Тупапау кого хочешь с ума сведет... -- Валька,-- проникновенно сказал вождь, присаживаясь рядом на корточки.-- Кому ты голову морочишь? Какая еще к черту установка? Ну не станешь ты для Натальи хорошим -- хоть пополам разорвись! Ты думаешь, она ничего не понимает? Все она прекрасно понимает. И что не виноват ты ни в чем, и что не выбраться нам отсюда... Просто ей повод нужен, чтобы пса на тебя спускать. Ну зачем ты все это затеял, Валька?.. Валентин смотрел на него, приоткрыв рот. -- Ты... не хочешь домой?-- потрясенно вымолвил он, и тут его наконец осенило: -- Слушай... Так тебе, наверное, понравилось быть вождем? А я, значит... Толик вскочил, и минуты две речь его была совершенно нецензурной. Валентин оторопело смотрел на него снизу вверх. -- Ты мне скажи такое еще раз!-- выходил из себя уязвленный Толик.-- Вождь! Хвост собачий, а не вождь! Хуже снабженца!.. -- Тогда почему же ты?.. "Разгоню!-- державно подумал Таура Ракау.-- Вальку -- к общественно полезному труду, а Тупапау -- на атолл! Поживет одна с недельку -- вернется шелковая!" -- Ты кому голову морочишь?-- повторил он, недобро щурясь.-- Ну, допустим, выгнул ты проволоку. На сто восемьдесят два градуса. И что будет? -- Да-да,-- озабоченно сказал Валентин.-- Самое главное... Здесь грозы бывают? Таура Ракау сбился с мысли. Грозы? Таароа что-то говорил о сезоне дождей... А при чем тут грозы? -- Громоотвод?-- спросил он с запинкой. -- Изящно, правда?-- просиял конкурент колдуна.-- Молния нас сюда забросила, она же нас и обратно отправит. По всем расчетам должна сложиться аналогичная ситуация... Замысел Валентина предстал перед Толиком во всей его преступной наготе. Нагнать страху. На всех. И в первую очередь -- на Тупапау. Да в самом деле: кто же это в здравом уме согласится второй раз лезть под молнию!.. Понятно... Он думает, Наталья испугается и притихнет... Ой, притихнет ли? Тут Толик заметил, что Валентин умолк и как-то странно на него смотрит. -- Ну? Что там еще у тебя? -- Толик,-- сказал Валентин,-- можно, я останусь здесь? -- Где здесь? -- Ты не сомневайся,-- преувеличенно бодро заверил Валентин.-- Вы прибудете куда надо. В целости и сохранности. Таура Ракау Ха'а Мана-а остолбенел вторично. -- Стоп!-- рявкнул он.-- Ты хочешь нас отправить, а сам остаться? -- Но если мне здесь нравится!-- неумело попытался скапризничать Валентин.-- Климат хороший, море... и вообще... Люди приветливые... Может, он в самом деле, -- того?.. А как проверишь? Все сведения Толика по психиатрии, как правило, начинались словами: "Приходит комиссия в сумасшедший дом..." -- Валька! Слушай сюда. Раз уж вы меня выбрали, то я за вас, за обормотов, отвечаю. Или мы все возвращаемся, или мы все остаемся. Понял? Всю фразу Толик произнес очень тихо, а последнее слово проорал так, что Валентин отшатнулся. "А чего это я ору?-- с неудовольствием подумал Толик.-- Будто и впрямь поверил..." -- Валька!-- почти что жалобно сказал он.-- Ну объяснил бы, что ли, я не знаю... -- Конечно-конечно,-- заторопился Валентин.-- Видишь ли, минус в подкоренном выражении... -- Стоп!-- решительно прервал его Толик.-- Будем считать, что я уже все понял. Давай говори, что куда гнуть... 18 -- Нет! Ни за что!-- вскрикнула Наталья.-- Вы меня не заставите! Бесспорно, медная проволока с вывихнутым на сто восемьдесят два градуса витком, установленная на заякоренном плотике, напоминала авангардистскую скульптуру из вторсырья и доверия не внушала ни малейшего. Другое дело, что над ней возились вот уже около недели, а Наталья вела себя так, словно видит ее впервые. -- Вы меня не заставите!-- выкрикнула эта удивительная женщина в лицо растерявшемуся Леве, как будто тот силком собирался тащить ее в каноэ. Мглистая туча уже наваливалась на остров. Гроза не торопилась, у нее все было впереди. Как-то профессионально, одним порывом, она растрепала пальмы и сделала паузу. -- Фанатик! Самоубийца!-- летело с берега в адрес Валентина.-- Ради своих формул ты готов жертвовать даже мной! Возможно, этот скандал под занавес был продуман заранее, хотя не исключено, что вдохновение снизошло на Наталью в последний миг. Но так или иначе, а с этим пора было кончать. Толик встал, покачнув дюральку. -- Дура!-- гаркнул он изо всех сил. Наталья удивилась и замолчала. С одной стороны, ослышаться она не могла. С другой стороны, еще ни один мужчина на такое не осмеливался. Оставалось предположить, что вождь приказал ей что-то по-полинезийски. А что? "Рура", "таро", "дура"... Очень даже похоже. -- Никто тебя не заставляет,-- сказал Толик.-- Не хочешь -- не надо. Лева, отчаливай. Чувствуя себя крайне неловко, Лева оттолкнулся веслом от берега, и узкий "Гонорар" заскользил по сумрачной предгрозовой воде, неохотно теряя скорость, пока не клюнул носом в борт яхты. В полном молчании все смотрели на оставшуюся на берегу Наталью. -- Это подло!-- хрипло выговорила она, и губы ее дрогнули. Толик хладнокровно пожал плечами. -- Валентин!-- взвыла Наталья.-- Неужели ты допустишь?.. -- Сидеть!-- тихо и грозно сказал Толик дернувшемуся Валентину. А пустой "Гонорар" уже скользил в обратном направлении. Его оттолкнул Лева -- просто так, без всякой задней мысли, но Наталья почему-то восприняла этот поступок как пощечину. -- Мне не нужны ваши подачки!-- И порожнее каноэ снова устремилось к яхте. Лева поймал его за нос и вопросительно поглядел на Толика. -- А не нужны -- так не нужны,-- все так же невозмутимо проговорил вождь.-- Счастливо оставаться. Но тут потемнело, заворчало, пальмы на склонах зашевелились, как бы приседая, и Наталья поняла, что шутки кончились. -- Это подло!-- беспомощно повторила она. -- Лева...-- сжалился Толик, и Лева опять послал каноэ к берегу. На этот раз Наталья не ломалась. Неумело орудуя веслом, она погребла к латаному борту "Пенелопа", и в этот миг вода в бухте шумно вскипела от первого удара тропического ливня. Толик мельком глянул на Валентина и поразился, прочтя в его глазах огромное облегчение. "Все-таки, наверное, Валька очень хороший человек,-- подумал Толик.-- Я бы на его месте расстроился". 19 На втором часу ожидания Федор Сидоров прокричал с борта "Пенелопа", что если хоть еще одна капля упадет на его полотна, он немедля высаживается на берег. Но в этот момент брезентовый тент захлопал так громко, что Федора на дюральке не поняли. -- Сиди уж,-- буркнул Лева.-- Вплавь, что ли, будешь высаживаться? Гроза бесчинствовала и мародерствовала. В роще трещали, отламываясь, пальмовые ветви. Объякоренный по корме и по носу "Пенелоп" то и дело норовил лечь бортом на истоптанную ветром воду. Вдобавок он был перегружен и протекал немилосердно. Страха или какого-нибудь там особенного замирания давно уже ни в ком не было. Была досада. На Валентина, на Толика, на самих себя. "Господи!-- отчетливо читалось на лицах.-- Сколько еще будет продолжаться гроза? Когда же, наконец этот идиотизм кончится?" Не защищенный от ливня "Гонорар" наполнился водой и, притонув, плавал поблизости. Толик хмуро наблюдал за ним из дюральки. -- Зря мы его так бросили,-- заметил он наконец.-- И берег за собой не убрали. Черт его знает, что теперь Таароа о нас подумает, -- пришли, намусорили... Пожалуй, если не считать Валентина, вождь был единственным, кто еще делал вид, что верит в успех предприятия. -- Ну, каноэ-то мы так или иначе прихватим,-- сказал Валентин.-- Оно в радиусе действия установки. Толик мысленно очертил полукруг, взяв плотик с проволокой за центр, а "Гонорар" -- за дальнюю точку радиуса, и получилось, что они прихватят не только каноэ, но и часть берега. В роще что-то оглушительно выстрелило. Гроза, окончательно распоясавшись, выломила целую пальму. -- Вот-вот!-- прокричал Толик, приподнимаясь.-- Не хватало нам еще, чтобы громоотвод разнесло! Последовал хлесткий и точный удар мокрого ветра, и вождь, потеряв равновесие, сел. На "Пенелопе" взвизгнули. -- Валька,-- позвал Толик. -- Да. -- А ты заметил, в прошлый раз, ну, когда нас сюда забросило, молния-то была без грома... -- Гром был,-- сказал Валентин. -- Как же был? Я не слышал, Лева не слышал... -- А мы и не могли его слышать. Гром остался там, на реке. Мы как раз попали в промежуток между светом и звуком... За последнюю неделю вождь задал Валентину массу подобных вопросов -- пытался поймать на противоречии. Но конкурент колдуна ни разу не сбился, все у него объяснялось, на все у него был ответ, и эта гладкость беспокоила Толика сильнее всего. -- Валька. -- Да. -- Слушай, а мы там, на той стороне, в берег не врежемся? -- Нет, Толик, исключено. Я же объяснял: грубо говоря, произойдет обмен масс... -- А если по времени промахнемся? Выскочим, да не туда... -- Ну, знаешь!-- с достоинством сказал Валентин.-- Если такое случится, можешь считать меня круглым идиотом! Толика посетила хмурая мысль, что если такое случится, то идиотом, скорее всего, считать будет некого, да и некому. Ну, допустим, что Валентинова самоделка не расплавится, не взорвется, а именно сработает. Что тогда? В берег они, допустим, тоже не врежутся. А уровень океана? В прошлый раз он был ниже уровня реки метра на полтора. Не оказаться бы под водой... Хотя в это время плотина обычно приостанавливает сброс воды, река мелеет. А прилив? Ах, черт, надо же еще учесть прилив!.. И в который раз Толик пришел в ужас от огромного количества мелочей, каждая из которых грозила обернуться катастрофой. Многое не нравилось Толику. Вчера он собственноручно свалил четыре пальмы, и та, крайняя, на которой был установлен штырь громоотвода, стала самой высокой в роще. Но что толку, если еще ни одна молния не ударила в эту часть острова! Вот если бы вынести штырь на вершину горы... А где взять металл? А еще не нравилось Толику, что он давно уже не слышит голоса Тупапау. Наталья молчала второй час. Молчала и накапливала отрицательные эмоции. Как лейденская банка. Бедный Валька. Что его ждет после грозы! "Ну нет!-- свирепея, подумал Таура Ракау.-- Пусть только попробует!" -- Мужики, это хороший пейзаж,-- доносилось из-под тента яхты.-- Это сильный пейзаж. Кроме шуток, он сделан по большому счету... Толик прислушался. Да, стало заметно тише. Дождь почти перестал, а ветер как бы колебался: хлестнуть напоследок этих ненормальных в лодках или же все-таки не стоит? Гроза явно шла на убыль. Валентин пригорюнился. Он лучше кого бы то ни было понимал, что означает молчание Тупапау и чем оно кончится. -- Эй, на "Пенелопе"!-- громко позвал Толик.-- Ну что? Я думаю, все на сегодня? И словно в подтверждение его слов тучи на юго-западе разомкнулись и солнце осветило остров -- мокрый, сверкающий и удивительно красивый. -- Ну и кто мне теперь ответит,-- немедленно раздался зловещий голос,-- ради чего мы здесь мокли? "Началось!"-- подумал Толик. -- Наташка, имей совесть!-- крикнул он.-- В конце концов это все из-за тебя было затеяно. По твоему же требованию! Это ее не смутило. -- Насколько я помню,-- великолепно парировала она,-- устраивать мне воспаление легких я не требовала. -- Ну, что делать,-- хладнокровно отозвался Толик.-- Первый блин, сама понимаешь... -- Иными словами,-- страшным прокурорским голосом произнесла Наталья,-- предполагается, что будет еще и второй? На "Пенелопе" взвыли от возмущения. Первого блина было всем более чем достаточно. Толик, не реагируя на обидные замечания в свой адрес, стал выбирать носовой якорь. Якоря были полинезийские -- каменные, на кокосовых веревках. Тросы, как и щегольские поручни яхты, пошли на протянутый до первой пальмы громоотвод. Невозмутимость вождя произвела должное впечатление. На "Пенелопе" поворчали немного и тоже принялись выбирать якоря и снимать тент. Не унималась одна Наталья. -- Валентин!-- мрачно декламировала она, держась за мачту и поджимая то одну, то другую мокрую ногу.-- Запомни: я тебе этого никогда не прощу! Так и знай! Ни-ког-да! Толик швырнул свернутый брезент на дно дюральки и в бешенстве шагнул на корму. "Ох, и выскажу я ей сейчас!"-- сладострастно подумал он, но высказать ничего не успел, потому что в следующий миг вода вокруг словно взорвалась. Все стало ослепительно-белым, потом -- негативно-черным. Корма дюральки и яхта ощетинились лучистым игольчатым сиянием. "Ну, твое счастье!"-- успел еще подумать Толик. Дальше мыслей не было. Дальше был страх. 20 Никто не заметил, когда подкралась эта запоздалая и, видимо, последняя молния, -- все следили за развитием конфликта. Дюралька вырвалась из беззвучного мира черных, обведенных ореолами предметов и, получив крепкий толчок в дно, подпрыгнула, как пробковый поплавок. Толик удачно повалился на брезент. Но, еще падая, он успел сообразить главное: "Жив!.. Живы!" Толик и Валентин вскочили, и кто-то напротив, как в зеркале, повторил их движение. Там покачивалась легкая лодка с мощным подвесным мотором, а в ней, чуть присев, смотрели на них во все глаза двое серых от загара молодых людей, одетых странно и одинаково: просторные трусы до колен и вязаные шапочки с помпонами. Оба несомненно были потрясены появлением несуразного судна, судя по всему, выскочившего прямо из-под воды. -- Кол! Скурмы! -- ахнул кто-то из них, и молодые люди осмысленно метнулись в разные стороны: один уже рвал тросик стартера, другой перепиливал ножом капроновый шнур уходящей в воду снасти. __________________________ Скурмы -- рыбоохрана (браконьерск.). Кол -- по-видимому, имя собственное. Лодка взревела, встала на корму и с неправдоподобной скоростью покрыла в несколько секунд расстояние, на которое "Пуа Ту Тахи Море Ареа" при попутном ветре потратил бы не менее получаса. -- Стой!-- опомнившись, закричал Толик.-- Мы не рыбнадзор! У нас авария! Лодка вильнула и скрылась в какой-то протоке. -- Могли ведь на буксир взять!-- крикнул он, поворачиваясь к Валентину.-- Или бензина отлить!.. Тут он вспомнил, что мотора у него нет, что за два месяца мотор целиком разошелся на мелкие хозяйские нужды, вспомнил и захохотал. Потом кинулся к Валентину, свалил его на брезент и начал колошматить от избытка чувств. -- Валька!-- ликующе ревел вождь.-- Умница! Лопух! Вернулись, Валька!.. Потом снова вскочил. -- А где "Пенелоп"? Где яхта? Опять потеряли?.. Ах, вон он где, черт латаный! Вон он, глянь, возле косы... Толик бросался от одного борта к другому -- никак не мог наглядеться. Вдоль обрывистого берега зеленели пыльные тополя. Мелкая зыбь шевелила клок мыльной пены, сброшенный, видать, в реку химзаводом. А над металлургическим комбинатом вдали вставало отвратительное рыжее облако. Да, это был их мир. Валентин все еще сидел на брезенте, бледный и растерянный. -- Этого не может быть,-- слабо проговорил он. -- Может!-- изо всех сил рявкнул счастливый Толик.-- Может, Валька! -- Не может быть...-- запинаясь, повторил Валентин.-- Тростинкой! На песке! А потом взял кусок обыкновенной проволоки... Он ужаснулся и умолк. -- Что же это выходит... я -- гений?-- выговорил он, покрываясь холодным потом.-- Толик!!! Толик не слушал. -- Мы дома!-- орал Толик.-- Эй, на "Пенелопе"! Дома!.. "Пенелоп" шел к ним под парусом. Судя по счастливой физиономии Федора Сидорова, картины не пострадали, и мировая известность была ему таким образом обеспечена. Справедливости ради следует заметить, что мировую известность, которой Федор в итоге достиг, принесли ему вовсе не полотна, а небольшая книга мемуарного характера "Как это было", хотя читатель, наверное, не раз уже имел возможность убедиться, что было-то оно было, да не совсем так. На носу яхты стояла Наталья и всем своим видом извещала заранее, что ничего из случившегося она прощать не намерена. Ее большие прекрасные глаза напоминали лазерную установку в действии. И вот тут произошло самое невероятное во всей этой истории. Валентин, на которого столь неожиданно свалилось сознание собственной гениальностми, вскинул голову и ответил супруге твердым, исполненным достоинства взглядом. Наталья удивилась и приподняла бровь, что должно было бросить Валентина в трепет. Вместо этого Валентин нахмурился, отчего взгляд его стал несколько угрожающим. Определенно, в мире творилось что-то неслыханное. Наталья нацепила очки и уставилась на мужа выпуклыми радужными зыркалами тупапау. Полинезийцы бы, конечно, бросились врассыпную, но гениальный Валентин только усмехнулся, и Наталья растерялась окончательно. Впрочем, дальнейшая судьба этой удивительной четы интересовать нас не должна. Открытие было сделано, и как бы теперь они там ни переглядывались -- на дальнейший ход истории человечества это уже повлиять не могло. 1982 г.