жи, совершаемые девочками-подростками, начали расти быстрее, чем кражи, виновниками которых были мальчики, из чего и было сделано заключение о том, что есть нечто весьма привлекательное для малолеток, но плата за это "нечто" разная для мальчиков и для девочек. Развивая эту мысль дальше, Настя, как ей казалось, чисто интуитивно вычислила корень зла. Смеху тогда было много, над Настей подшучивали, историю превратили в анекдот, и анекдот этот дошел аж до Петровки, 38. Не смеялся над анекдотом только Колобок. Спустя некоторое время он зашел в отдел по борьбе с наркотиками, а оттуда прямиком направился к кадровикам. Придуманный Настей человек, как выяснилось, в самом деле существовал. Гордеев взял Настю к себе с одной-единственной целью: он хотел иметь в отделе собственного аналитика. Каменская и в самом деле многого не умела, она никогда не занималась спортом, не бегала, не стреляла, не владела самбо. Зато она умела думать и анализировать. И глупец тот, кто полагает, что уж это-то умеют все, уж здесь никакого мастерства не нужно. Вот выбить девяносто восемь из ста -- это да! Гордеев, человек неглупый и, главное, никого не боявшийся, взял Настю на должность старшего инспектора. И ни разу не пожалел. Настя работала по всем преступлениям, которыми занимались сыщики в отделе Гордеева. Выдвигала версии и придумывала способы их проверки, разбиралась в горах информации и думала, думала, думала. У нее была феноменальная память, а также способность мгновенно извлекать из нее нужные сведения. Сыщики гордеевского отдела признали Настю далеко не сразу. Особенно раздражало их то, что Гордеев настоял на выделении ей отдельного кабинета, чего на Петровке сроду не случалось. Поначалу они даже сделали из Насти что-то вроде "барышни на телефоне", раз уж она все равно целый день сидит в кабинете. Признание приходило медленно и трудно. Зато теперь те, кто непосредственно работал с ней, готовы были пылинки с нее сдувать. И все-таки Настя Каменская пребывала в состоянии хронической тревоги, постоянно опасаясь, что в ней разочаруются. Вот и сейчас, сидя в низком кресле перед нависающим над ней начальником, она готовилась услышать что-нибудь нелицеприятное. Но ошиблась. -- Мне не нравится, как работают по делу Филатовой, -- вдруг сказал Гордеев. Ходьба по кабинету всегда сопровождала процесс раздумий и принятия решения. Виктор Алексеевич остановился и сел рядом с Настей. Это означало, что решение принято. -- С самого начала сделано много ошибок, -- продолжил он, -- многие из них исправить невозможно. Рассказываю суть. Филатова прилетела из командировки в ночь с двенадцатого на тринадцатое. Тот подозреваемый, которого задержали, показал, что подвез ее из Внукова, -- ему было по пути. Филатова оставила ему паспорт и поднялась в квартиру за деньгами. Через пятнадцать-двадцать минут ему надоело ждать, он посмотрел в паспорте номер квартиры и пошел за Филатовой. Дверь квартиры не заперта, замок поднят "на собачку". Филатова лежит на кухне возле плиты без признаков жизни. Водитель пытается сделать искусственное дыхание, после чего вызывает "скорую" и звонит в милицию. Дальше начинается безобразие. На место выехали дежурные оперативники Голованов и Бажов. Ты их знаешь. И знаешь, что у них мерзкий характер, особенно у Бажова. Водитель, к несчастью, оказался бывшим милиционером, сейчас работает в какой-то коммерческой фирме. Ну и зарабатывает соответственно. Для Бажова и Голованова это -- как красная тряпка для быка. Они вцепились в него мертвой хваткой, не поверили ни одному слову и задержали на семьдесят два часа. Хуже всего другое. Водитель обратил их внимание на две вещи. Первое: пока он ждал Филатову в машине, из дома вышел мужчина. Второе: на плите, на одной из конфорок стоял теплый чайник. Если водитель говорит правду, то Филатову кто-то ждал в квартире. Наши герои Озверели окончательно от того, что подозреваемый сует нос в осмотр места происшествия, и начали на него орать. В протоколе осмотра этот теплый чайник, конечно, не отражен. Вообще ненависть к бывшему коллеге, который теперь зарабатывает больше, чем они, их совершенно ослепила. Осмотр места происшествия проведен некачественно. Они прицепились к тому, что на теле нет меток от электротока, несмотря на то что судмедэксперт им несколько раз повторил, что так бывает. -- Они эксперту не поверили? -- удивилась Настя. -- А что им эксперт, когда подозреваемый -- вот он, прямо перед ними стоит. -- А мужчина, который выходил из дома? -- И этого не сделали. Если водитель не врет и мужчина действительно выходил, то он или шел из квартиры Филатовой, или из другой квартиры, но в интересующее нас время. В три часа ночи стоит такая тишина, что муха пролетит -- слышно. Этот мужчина, если он существует и если он не убийца, может быть ценным свидетелем. Да куда там! -- Гордеев раздраженно пнул ногой стул. -- Короче, Анастасия, я хочу, чтобы ты подумала об этом. Завтра утром истекут семьдесят два часа и водителя выпустят. Я уверен, что против него ничего не найдут. Сведения, которые успели собрать за субботу и воскресенье, возьми у Миши Доценко. И пусть он поговорит с задержанным так, как ты считаешь нужным. -- Может, я сама с ним поговорю, Виктор Алексеевич? -- робко предложила Настя. -- Это проще, чем Мишу инструктировать. Очень уж он горячий. -- Мишу учить надо, а не делать за него его работу, -- отрезал Гордеев,. -- А тебе я запрещаю разговаривать с задержанным. Ты у меня не для этого работаешь. Полковник, наверное, не смог бы с уверенностью ответить на вопрос, почему он так бережет Настю Каменскую, почему так прячет ее от всех. Но где-то в глубине сознания, почти на уровне инстинкта, жило убеждение, что Настя -- его козырная карта. Поглядев на расстроенное лицо своей подчиненной, он вдруг широко улыбнулся. -- Иди, деточка, подумай как следует, -- ласково сказал Колобок. -- Завтра мне расскажешь, до чего додумалась. x x x После ухода Каменской Виктор Алексеевич Гордеев снова заметался по кабинету. Ему нужно было решить для себя непростой вопрос" что делать с версией о причастности племянника президента Фонда поддержки предпринимательства к изнасилованию двенадцатилетней Наташи Ковалевой. Сама по себе версия казалась ему перспективной, но он очень не хотел втягивать своих ребят в политические дрязги. После недолгих раздумий Гордеев решил принять удар на себя. Подсел к телефону, набрал номер. Он звонил своему давнему приятелю Жене Самохину из пресс-центра МВД. -- Витя! -- обрадовался Самохин. -- Пропащая душа! С работы звонишь? -- С работы, -- подтвердил Гордеев. -- Значит, по делу, -- сделал вывод Самохин. -- Говори сразу, что надо, я через пять минут убегаю. -- Женя, мне нужна информация на Ковалева Виталия Евгеньевича из аппарата вице-премьера Аверина и на Виноградова из ФФП. -- А виллу в Каннах и лимузин? Не надо? -- Женечка, ну пожалуйста. Мне много не надо. Я только хочу знать, знакомы ли они, и если знакомы, то в каких отношениях, а если не знакомы, то в каких сферах их интересы могут пересечься. Вот и все. А, Женя? -- Что, и чернухи никакой не надо? -- недоверчиво переспросил Самохин. -- Не надо. Меня интересует только их связь. Сделаешь? -- Сделаю, -- вздохнул Самохин. -- Вечером позвоню тебе домой. Но Гордеев не был бы Гордеевым, если бы ограничился только этим. Недаром о его недоверчивости ходили легенды. И дело было не в том, что он не верил людям. Он никогда не забывал, что правда и истина -- далеко не одно и то же. x x x Выйдя из кабинета начальника, Настя Каменская отправилась в дежурную часть просматривать сводки и рабочую книгу дежурного по городу. Никто не мог бы точно сказать, что она ищет в этом ворохе сведений, может быть, этого не знала и сама Настя. Но тем не менее каждый день она открывала толстый журнал, что-то выписывала на листок бумаги, делала одной ей понятные заметки. Вернувшись к себе, она сунула кипятильник в высокую керамическую кружку с водой и набрала номер внутреннего телефона. -- Мишенька, вы не хотите выпить со мной кофе? -- С удовольствием, Анастасия Павловна. Бегу. Через минуту к Насте зашел Миша Доценко, неся с собой чашку и коробку с сахаром. -- Что вы, Миша, -- укоризненно покачала головой Настя. -- Я же вас пригласила. Разве гости приходят со своими продуктами? -- Знаете, -- смутился Миша, -- времена сейчас трудные. Приходится следить за собой, чтобы не превратиться в нахлебника. Настя разлила кофе, подвинула Мише чашку и пакетик с печеньем. -- Мишенька, расскажите мне, пожалуйста, о деле Филатовой. На совещании это прозвучало как-то... Ну, скомканно, что ли. Я, признаться, мало что поняла. Доценко напряженно молчал, не отводя глаз от дымящейся чашки. Насте хотелось было повторить вопрос, как вдруг ее осенило. Ну конечно! Как же она сразу не сообразила! Миша Доценко, хотя и работал в их отделе недавно, заслужил прочную репутацию мастера устной речи. Он прекрасно умел вести беседу, мог заговорить любого, четко формулировал мысли, излагал их ясно и последовательно. Сообщение в его устах просто не могло выглядеть скомканно. Если только... Если только он сам этого не захотел. Судя по всему, это было требование Гордеева. Он не хотел, чтобы его сотрудники, услышав все детали происшествия в квартире Филатовой, "понесли" по коридорам Петровки нелестную оценку Голованова и Бажова. Поэтому он и Настю оставил после совещания, а не дал ей задание при всех. Ох, хитер Колобок! Припрятал камень за пазуху. Никто не знает, что у него появился большой зуб на борцов с высокими доходами. Пусть никто не догадывается, но уж Колобок им этого не забудет. Придет время, и он этот камень достанет. Надо отдать справедливость Колобку: он никогда не нападает первым. Но для защиты своих ребят держит про запас мощный арсенал таких вот "камней" и "зубов". -- Мишенька, -- засмеялась Настя, -- Виктор Алексеевич рассказал мне и про чайник, и про мужчину, который вышел из подъезда. Он поручил мне взять у вас всю информацию, которой вы располагаете. А вам велел поговорить с задержанным. Так что перестаньте темнить. Расскажите-ка мне, что из себя представляет эта Филатова. Миша сбегал к себе, принес блокнот и начал рассказывать Насте все, что успел узнать с тех пор, как его подключили к делу. Филатова Ирина Сергеевна, тридцати шести лет, образование высшее юридическое, кандидат наук, работала в Институте МВД со дня окончания университета, то есть полных тринадцать лет. Живет вдвоем с отцом, Сергеем Степановичем Филатовым, в малогабаритной двухкомнатной квартире. Мать умерла. Была замужем, но недолго, с 1984 года в разводе, детей нет. Соседи ничего конкретного рассказать не могут" шумных компаний не было, подозрительных визитеров тоже. Отец с четвертого июня находился в санатории в Крыму, в субботу прилетел. Он назвал двух близких подруг Филатовой и по меньшей мере четверых мужчин, которые в разное время были с ней близки. Побеседовать с ними пока не удалось -- никого из них в выходные дни дома не застали. По утверждению отца Филатовой, из дома ничего не пропало, все деньги и ценности на месте. Кстати, Сергей Степанович был сильно удивлен тем, что электроплита оказалась в неисправности. На момент его отъезда в санаторий все было в порядке, он, как инженер, может судить об этом достаточно уверенно. Ключи от квартиры были только у него и у дочери. О том что Ирина давала кому-нибудь ключи, ему неизвестно, но в их семье это было в принципе не принято. -- Хорошо, -- сказала Настя. -- Теперь задержанный водитель. Что о нем известно. -- Во всяком случае, то, что он говорил, пока ничем не опровергнуто. Он действительно провожал человека на самолет, вылетающий из Внукова в два сорок пять тринадцатого июня. Билет был приобретен за неделю, шестого июня. Филатова улетела в командировку в Краснодар, должна была прилететь двенадцатого около девятнадцати часов, но из-за дождя Москва не принимала, самолет сел во Внукове только в час сорок ночи. Так что встреча Захарова с Филатовой в аэропорту никак не могла быть запланированной. -- Как вы сказали? -- встрепенулась Настя. -- Захаров? -- Захаров Дмитрий Владимирович, сотрудник частного охранного агентства, до 1990 года работал в тридцать пятом отделении милиции. -- Захаров... -- Настя вздохнула. -- Тот самый Захаров. Жаль. -- Вы его знаете? -- удивился Доценко. -- Правильнее сказать, я была с ним знакома. Я не очень хорошо знала его. Но помню, что парень он отчаянный, рискованный, с авантюрной жилкой. И всегда хотел иметь много денег. Он вполне мог вляпаться в какую-нибудь некрасивую историю, но не из подлости душевной, а исключительно из азарта и любви к приключениям. -- Надо же, как мир тесен, -- покачал головой Миша, подходя к окну. -- Да что вы, Мишенька, разве надо этому удивляться? -- махнула рукой Настя. -- Любой человек, проработавший в уголовном розыске больше пяти лет, так или иначе сталкивается практически со всеми розыскниками и следователями города Москвы. Нас ведь очень мало на самом-то деле. Еще год-другой, и вы сами в этом убедитесь. Узкий, так сказать, круг. Ладно, вернемся к Захарову. Он; конечно, отрицает, что был знаком с Филатовой раньше? -- Конечно, но будем проверять, опрашивая ее друзей и сослуживцев. -- Когда же это вы успеете? Завтра утром Захарова надо освобождать. -- К двум часам еду в институт, договорился с начальником Филатовой. -- Тогда беседу с Захаровым придется перенести на вечер. Вы спрашивали его, о чем он говорил с Филатовой во время поездки? -- Нет. Я с ним вообще не разговаривал. Мне дали протокол допроса, составленный при задержании, и велели проверить его показания. Что я и выполнил. -- Ясно. -- Настя достала чистую бумагу. -- Я вам напишу, какие вопросы следует непременно выяснить в институте и что надо "просить у Захарова. Если позволите совет, то постарайтесь в институте беседовать только с женщинами. Мужчин пусть опрашивает... Кто еще работает по этому делу? -- Коротков и Ларцев. -- Значит, Коротков. Он у нас достаточно невзрачный, чтобы не будить в мужчинах инстинкт соперничества. И еще, Мишенька. Возьмите диктофон. Мне нужны дословные показания, а не ваши впечатления. Ладно? -- Хорошо, Анастасия Павловна. -- Не обиделись? -- улыбнулась Настя. -- Не обижайтесь, Миша. Память и внимание очень избирательны. Я доверяю вашей добросовестности, но избирательность в нас уже заложена и приказать ей выключиться мы не можем. И я могу что-то упустить. Поэтому нужен магнитофон. Последний вопрос. Результаты вскрытия есть? -- Обещали к обеду. Но протокол сразу заберет следователь. Ему очень хочется, чтобы это был несчастный случай. -- Понятное дело, -- кивнула Настя. -- Кто проводил вскрытие? -- Айрумян. -- Ладно, я ему позвоню. Ну, Мишенька, вперед. Держите мои шпаргалки. Встречаемся с вами в восемь утра. Я хочу все узнать до того, как отпустят Захарова. Да, чуть не забыла. Кто из криминалистов выезжал на квартиру Филатовой? -- Олег Зубов. -- Фотографии, наверное, уже у следователя? Придется падать Зубову в ножки, чтобы еще отпечатал. -- Я уже упал. -- С этими словами Миша достал из папки фотографии, сделанные на месте происшествия. -- Держите. -- Мишенька, я вас обожаю. -- Настя послала ему воздушный поцелуй. -- Бегите. Жду вас завтра в восемь. Доценко ушел, а Настя принялась разглядывать фотографии, сделанные в квартире Филатовой. Вот сама погибшая. Интересное лицо, отметила Настя, черты не очень правильные, но выразительные. Наверное, пользовалась успехом у мужчин. Кухня маленькая, примерно пять квадратных метров, тесная. Вот прихожая. Возле входной двери тумба с телефоном. Ясно видны кроссовки с длинными развязанными шнурками, аккуратно стоящие под вешалкой. Что-то не вяжется, подумала Каменская. Она должна была быстро найти деньги и отнести их водителю, а вместо этого старательно расшнуровала кроссовки, поставила их на место и пошла в кухню включать плиту. Если бы она не оставила Захарову паспорт, можно было бы подумать, что она не собиралась отдавать эти деньги. Чего ее понесло на кухню? Может быть, она там деньги держала? Настя сделала пометку на листе бумаги с крупной надписью наверху "Зубов". Другой вариант -- деньги были в комнате, на улице ливень, кроссовки мокрые, сняла их, чтобы не испачкать ковер. На листке "Зубов" появилась вторая пометка. Панорамная фотография большой комнаты. Идеальный порядок. Видно, что в ней давно не было людей. Кресла стоят строго симметрично по обе стороны журнального столика. Узловые фотографии -- книжные полки, стенка. Любительская фотография Ирины, очень удачная. Фото женщины лет сорока с небольшим, вероятно, ее матери. В одной из застекленных секций стенки, где хранится посуда, набор стеклянных фигурок: тигр, змея, петух, собака, кошка -- всего двенадцать. Больше никаких безделушек в комнате нет, только вещи и книги. Маленькая комната. Определенно, в ней жила Ирина. Диван, письменный стол с пишущей машинкой, кресло, торшер. Больше ничего -- комната слишком мала. Не отводя взгляда от разложенных на столе фотографий, Настя потянулась за сигаретой. Внезапно рука ее повисла в воздухе, она почувствовала холодок где-то в области желудка. Это означало, что что-то не так. Собрала фотографии и стала перебирать их. Внутри опять кольнуло. Настя Каменская знала твердо: то, что она ощутила, глядя на снимки, было сигналом о поступлении какой-то важной информации, нарушающей схему. Она отложила одну фотографию на листок с заголовком "Айрумян". Пока все. Теперь можно звонить. Олег Зубов был, как всегда, хмур и ворчлив. Кроме того, Гордеев, судя по всему, и ему наказал язык не распускать, так что Насте стоило больших трудов его разговорить. -- Пойми, Настасья, наши сыщики и следователь дули в разные дудки. Следователь старенький, больной, ему скоро на пенсию, на дворе середина июня, а он еще в отпуске не был. Ему надо это убийство? Он хочет чтобы это был несчастный случай. И на мужчину с теплым чайником он плевать хотел, если они не подтверждают версию о смерти от электротравмы. Такой вот он человек, ну не хочет он в свои-то годы лишних хлопот. Если ты принесешь ему чемодан доказательств о том, что Филатову убили, тогда он, так уж и быть, будет вести следствие. А не принесешь -- он пальцем не пошевелит лишний раз, закроет дело -- и конец. Ну а про наших ты и так все знаешь. Они, наоборот, хотят, чтобы это было убийство и чтобы преступником оказался именно этот водитель. Не глянулся он им, видать, -- усмехнулся Олег. -- И никакое другое убийство их не устроит. И им тоже мужчина с теплым чайником сто лет не нужен. Вот такой расклад. -- Но ты-то сам трогал этот несчастный чайник? -- А как же. И даже прикинул, когда его кипятили. В час тридцать плюс-минус пять минут. Из разговора с Зубовым Настя выяснила, что ковров в квартире Филатовых нет ни в одной из комнат, а деньги хранились в деревянной шкатулке, которую обнаружили в выдвижном ящике тумбы, стоящей в прихожей. Гурген Арташесович Айрумян в отличие от Зубова был добродушен и многословен. Кроме того, он любил Настю Каменскую, которая была совершенно не похожа на двух его внучек, темпераментных, непоседливых и, как он считал, бестолковых и легкомысленных. -- Здравствуй, рыбонька, здравствуй, золотая моя, -- гудел он в трубку, -- вспомнила дедушку Гургена. Небось насчет Филатовой? Я акт экспертизы следователю отправил. -- Гурген Арташесович, ну в двух словах, а? Вы же знаете, меня начальник до следователя не допускает, -- попросила Настя. -- Ну, если в двух словах, то я не знаю, от чего умерла Филатова. -- То есть как? -- опешила Настя. -- А так. Смерть наступила в результате остановки сердечной деятельности. Ни хронических, ни острых заболеваний, которые могли бы привести к остановке сердца, вскрытием не обнаружено. Меток электротока тоже нет, но я вполне допускаю, что она могла умереть от электротравмы. Видишь ли, солнышко мое, в десяти-пятнадцати процентах случаев метки не выявляются. Об этом во всех учебниках написано. Но если ты хочешь от меня не два слова, а три, то я отвечу тебе на один вопрос, который следователь забыл мне задать. Наверное, торопился сильно, а может, не захотел. Хочешь? -- Конечно, хочу. -- Так вот, ненаглядная моя. Если ты возьмешь книжку "Осмотр трупа на месте обнаружения" издания тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, то на странице сто пятьдесят седьмой ты прочитаешь, что следователь должен был меня спросить: имеются ли на теле Филатовой повреждения, не связанные с действием электротока? Если да, то каков их характер и механизм образования? А я бы тогда ему ответил, что у Филатовой имеется ушиб головы, который я не Могу объяснить, и нет того ушиба, который я предполагал обнаружить. Это мое третье слово. Четвертое хочешь или уже сама догадалась? -- Догадалась, -- ответила Настя. -- У меня фотографии есть, я сразу обратила внимание, что кухня крошечная. Если бы Филатова падала, она наверняка ударилась бы о край стола и задела бы табуретку. Вы именно этих ушибов не обнаружили? -- Люблю я тебя, попугайчик мой, приятно с тобой разговаривать. А ушиб, который я обнаружил, -- так, ни два ни полтора. С одной стороны, как будто об пол ударилась. Но, с другой стороны, при падении с высоты собственного роста, если забыть про стол и табуретки, ушиб был бы гораздо сильнее. По времени образования он совпадает со временем наступления смерти, так что удариться головой раньше она вряд ли могла. Одно могу сказать точно: ушиб образован от соприкосновения с плоской поверхностью, а не с тупым твердым предметом. Ну как, звездочка моя, хорошие слова я тебе сказал? -- Замечательные, -- от всей души признала Настя. -- Что бы я без вас делала? Меня бы давно уже с работы выгнали. В этом Настя, пожалуй, не преувеличивала. Каждый месяц к двадцатому числу она представляла Гордееву анализ всех раскрытых и нераскрытых убийств, тяжких телесных повреждений и изнасилований. С помощью такого анализа выявлялись новые тенденции в совершении этих преступлений, а также типичные ошибки, допущенные при раскрытии. И каждый месяц, проводя этот анализ, Настя приходила к Айрумяну и с благодарностью выслушивала его пространные консультации, обильно пересыпанные "рыбками", "птичками" и "звездочками". Что ж, решила Настя, исходной информации пока достаточно, чтобы продумать обстоятельства смерти Филатовой. О мотивах и личности убийцы речь пока не идет. Сейчас важно понять, действительно ли имела место инсценировка или это все-таки несчастный случай. И вообще, как все это происходило и может ли быть замешан в этом Дима Захаров. Хорошо бы, конечно, поговорить с инженером-электротехником, которого вызывали в квартиру Филатовых, но в конце концов характер неисправности для ее рассуждений пока не особенно важен. Совершенно очевидно, что плита не могла вдруг испортиться за тот час, который прошел с половины второго, когда, по утверждению Зубова, кипятили чайник, до половины третьего ночи, когда током ударило Ирину. Это означает, что либо плиту умышленно испортили в течение этого часа, либо теплый чайник -- плод фантазии, одновременно посетившей и Захарова, и криминалиста Зубова, либо, наконец, что тот, кто кипятил воду, знал о неисправности и принимал меры предосторожности, например, надевал плотные резиновые перчатки. Других вариантов быть не может. Найдя отправную точку для размышлений, Настя Каменская начала готовиться к работе. -Это был целый ритуал, истинный смысл которого состоял единственно в том, чтобы оттянуть момент "погружения". Настя не торопясь сварила кофе, запив им принесенный из дома бутерброд, выкурила сигарету, приготовила три новых листка, сделала на них аккуратные надписи: "Фантазия", "Повреждение с 1.30 до 2.30" и "Повреждение заранее". Заперла изнутри дверь кабинета. Все. Начали. В первую очередь был отработан вариант "Фантазия", как наиболее простой. Никакого теплого чайника не было и в помине, а Захаров и Зубов дружно лгут, потому что Захаров -- убийца, а Зубов знает об этом и по каким-то причинам его покрывает. Это казалось полным бредом, но таково уж было Настино правило: рассматривать все возможные варианты, какими бы чудовищно нелепыми они ни выглядели. Итак, Захаров -- убийца, Зубов -- сообщник. Захаров поднимается в квартиру Филатовой и убивает ее. Как? Начинает у нее на глазах ковыряться в плите? А если он убивает ее другим способом, то каким? Чем еще он может вызвать остановку сердца? Каким-нибудь нервно-паралитическим газом. Айрумян ничего в легких не обнаружил. Да и не это главное. Главное в том, что, кроме них, в квартире находились следователь, два оперативника с Петровки, один -- из местного отделения милиции, инженер-электротехник и понятые. И любой из них, а то и все вместе могут заявить, что разговоры о теплом чайнике -- чистая липа. Настя с облегчением разорвала листок с надписью "Фантазия" и принялась за следующий вариант. Она еще раз прокрутила в уме свои доводы против того, что плита испортилась без постороннего вмешательства. Если Филатова в момент гибели была в квартире одна, то кроме травм, не обнаруженных судебным медиком, был бы шум, от которого наверняка проснулись бы соседи. Если в квартире был человек, ожидающий ее и не желающий ее смерти, то он либо знал о поломке и должен был ее предупредить, либо не знал, и тогда картина была бы точно такая же: падение, ушибы, грохот. Миша Доценко соседей опрашивал, и никто ничего не слышал. Только двое стариков из соседней квартиры проснулись, когда Ирина в половине третьего ночи отпирала замок и захлопывала дверь. Старые люди спят чутко и засыпают плохо. Шум в квартире Филатовой, раздавшийся в течение ближайших десяти минут, они бы тоже услышали. Кажется, ничего не упущено. Перейдем к умышленной поломке в течение часа от 1.30 до 2.30... Настя чертила на листках квадратики и стрелки, вписывала отдельные слова и целые фразы, набрасывала вопросы, которые надо будет задать криминалисту, соседям, отцу Филатовой. Количество окурков в пепельнице увеличивалось, количество кофе в пачке уменьшалось. На столе появились новые листки с надписями: "Запланированное", "Случайное", "Кроссовки", "Замок". Наконец перед ее глазами встала картина преступления, в которую укладывалось все, что к настоящему моменту она знала. В этой картине был и утопленный ригель замка входной двери, и аккуратно расшнурованные кроссовки, и неисправная плита, и теплый чайник, и вышедший из подъезда мужчина, и странная тишина, и "неправильность" ушиба. "Да, Ирина Сергеевна, -- мысленно сказала Настя Каменская, глядя на любительскую фотографию Филатовой, -- вы не погибли от несчастного случая. Вы были убиты. Преднамеренно и хладнокровно. Вы убиты человеком опытным и предусмотрительным. Он не мог знать, что внизу в машине вас ждет Захаров. Если бы не это, ваш труп обнаружили бы только сегодня, и чайник бы уже давно остыл. И он не мог предполагать, что вы окажетесь в числе тех десяти-пятнадцати процентов, о которых пишет учебник, что на вашем теле не останется меток от электротока и поэтому найдутся люди, которые не поверят в случайную смерть. Расчет у вашего убийцы был правильный. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что же с вами произошло, Ирина Сергеевна? Кому вы досадили или помешали? Кого обидели?" x x x Измученная духотой, Настя Каменская вышла из автобуса, не доехав до нужной остановки. Еще чуть-чуть, и она упала бы в обморок. Настя, которая могла сутками не есть и не спать, погрузившись в решение интересной аналитической задачи, Настя, за восемь лет ни разу не взявшая больничный и переносившая все болезни "на ногах", та самая Настя имела двух заклятых врагов -- .толпу и духоту. С ними она бороться не умела. Организм отказывался ей повиноваться, издевательски нашептывая: "Ты моришь меня сухими бутербродами и травишь никотином, ты меня не лечишь и не обихаживаешь, ты на меня плюешь -- так вот же тебе, получай! Именно тогда, когда ты смертельно устала или опаздываешь на нужную встречу, я заставлю тебя идти пешком!" Все эти хитрости капризных сосудов были Насте давно и хорошо известны, и она научилась подстраховываться, таская в сумочке ампулу нашатырного спирта, но главным образом -- умело составляя свои маршруты, на которые время отводила с большим запасом. Ни разу в жизни Настя Каменская никуда не опоздала. Медленно, словно опасаясь сделать лишнее мышечное усилие, она шла по направлению к своему дому, заглядывая по пути в магазины. Большая сумка, висящая через плечо, становилась все тяжелее, ноги, отекшие от многочасового неподвижного сидения в жарком кабинете, невыносимо болели, соприкасаясь с влажной кожей туфель. У Насти был собственный метод ведения "продуктового" бюджета. Получая зарплату, она раскладывала деньги на "целевые кучки", затем продуктовую сумму делила на число дней в месяце. Получившееся в результате деления частное и было тем лимитом, выходить за который она себе запрещала. Поэтому получалось, что чем дольше не ходишь в магазин, тем больше вкусных (и дорогих) продуктов можно купить. Если ходить в магазин каждый день, то придется сидеть на хлебе, молоке и яичнице с помидорами. А вот если проводить это мероприятие раз в пять дней, а еще лучше -- раз в неделю, то можно позволить себе копченую курицу, сыр, буженину и даже арбуз. Помимо возможности устраивать маленькие кулинарные праздники, в таком ведении хозяйства был еще один плюс, самый, пожалуй, главный. Дело в том, что Настя Каменская была необыкновенно, просто фантастически ленива. На скамейке у подъезда она заметила рыжего лохматого парня, увлеченно уткнувшегося в книгу. Рядом с ним лежали сваленные в кучу полиэтиленовые сумки, из которых торчали зеленые перья лука, длинный золотистый батон, матово и аппетитно просвечивали сквозь прозрачную пленку алые помидоры. Когда Настя поравнялась со скамейкой, парень оторвался от книжки и принялся судорожно собирать пакеты. -- Аська, ну что же ты, в самом деле... Мы же договорились с тобой устроить праздник. Ты сама сказала, чтобы я пришел к шести, а уже почти восемь... -- Чучело, -- беззлобно сказала Настя. -- Эти шесть часов были в пятницу, а сегодня понедельник. Я в пятницу тебя весь вечер прождала. -- Она вошла и подъезд, придержав дверь для нагруженного сумками рыжего. -- Как в пятницу? -- растерянно пробормотал парень, пытаясь справиться одновременно с дверью, выпадающей из-под мышки книгой и сползающими с носа очками. -- Я был уверен, что пятнадцатого. Пятнадцатое сегодня? Правда? Неужели мы договаривались на пятницу? Опять я все напутал... Они поднялись на лифте на восьмой этаж, Настя отпирала квартиру, а ее спутник все продолжал сокрушенно сетовать на свою рассеянность. -- Ну хорошо, -- устало сказала Настя, бессильно опускаясь в прихожей на стул и вытягивая ноги, -- с памятью у тебя плохо. Но с логикой-то должно быть все в порядке. Ты же математик. Кто устраивает праздники по понедельникам? Все, не хочу больше говорить на эту тему. Если б я знала, что ты явишься с продуктами, я бы не истязала свое нежное тело хождением по магазинам. Рассеянный и чудаковатый математик Леша был, однако, не настолько не от мира сего, чтобы не заметить перемену в настроении своей подруги. "Истязание нежного тела" -- это уже намек на юмор, на улыбку, а значит -- его готовы простить. Леша и Настя были знакомы почти двадцать лет, в физико-математической школе они учились в одном классе. Все эти годы он преданно, как-то очень по-детски любил Настю. Ее бесцветная внешность не имела для него никакого значения, он, казалось, просто не знал, как выглядит его возлюбленная. Периодически Леша вдруг распахивал глаза и замечал вокруг себя красивых, эффектных женщин, неистово влюблялся в них, терял голову от обуревавших его желаний, но все это длилось до тех пор, пока объект его безумной страсти не удостаивал рыжего математика десятиминутной беседой. Пылкое чувство тут же умирало, ибо каждый раз выяснялось, что разговаривать и вообще проводить время он может только с Настей. Со всеми остальными женщинами, равно как и с большинством мужчин, ему было скучно. После своих неудачных эскапад он приходил к Насте и со смехом рассказывал, как он в очередной раз разочаровался в красивых женщинах. Настю это не раздражало -- ей было с ним удобно. Все в этот вечер было как обычно. Леша усадил Настю на кухне, поставив ей под ноги таз с холодной водой, и начал проворно готовить ужин, одновременно рассказывая, как он провел те несколько дней, что прошли с их прошлой встречи. Красиво накрыл на стол, налил Насте мартини со льдом, себе открыл пиво. Посмотрели по телевизору детектив. Настя слушала своего рыжего гения вполуха, умиротворенно думая, как хорошо, что на свете существуют такие вот Леши, которые ничего от тебя не требуют, в то же время давая тебе возможность не чувствовать себя старой девой. Леша уснул, утомленный бурным проявлением чувств, а Настя все лежала с открытыми глазами, думая об Ирине Сергеевне Филатовой. Запущенный на полную мощность мозг никак не хотел отключаться. Настя осторожно встала, накинула халат и вышла на кухню. Достала из сумки захваченную с работы фотографию, сделанную в квартире Филатовых, прислонила ее к керамической вазочке на кухонном столе. Что же в этом снимке не так? Что не так? Что? 3 Из морга на улице Россолимо провожающие в последний путь Ирину Филатову отправились на Пятницкое кладбище у Рижского вокзала, где была похоронена ее мать. Желающих проститься с Ириной оказалось на удивление много. Юра Ковалев шел в толпе, крепко держа под руку Люду Семенову, .подругу и сослуживицу покойной. Ему нужен был человек, хорошо знающий окружение погибшей и способный во время скорбной церемонии отвечать на вопросы, а не биться в истерике. Володя Ларцев, который вместе с Мишей Доценко опрашивал женщин, посоветовал обратиться к Семеновой, а чутью Ларцева Юра Коротков доверял безоговорочно. -- Вы, наверное, считаете меня бесчувственной? -- тихо спросила Людмила. -- Я в своей жизни столько близких похоронила, что стала относиться к смерти философски Если бы одни люди умирали, а другие -- нет, тогда смерть можно было бы считать трагической несправедливостью. Почему умер этот человек,, а не другой, почему одному выпало жить вечно, а другому нет? Но уж коль скоро бессмертия нет, то смерть надо воспринимать как явление нормальное и неизбежное. Я не права? -- Не знаю, -- серьезно ответил Коротков. -- Я не готов вам ответить. Посмотрите, кто идет рядом с отцом Филатовой? -- Он кивком головы указал на крепкого темноволосого мужчину с усами и восточным разрезом глаз. -- Бывший муж, Руслан Баширов. А с ним рядом -- его новая жена. Поймав изумленный взгляд своего спутника, Людмила чуть улыбнулась. -- Вот такая была наша Ирка. Ни с кем никогда не ссорилась. Она всегда говорила, что самое ценное в жизни -- это хорошие отношения с людьми. Если мужчина и женщина расстаются, это ведь не означает, что кто-то из них непременно плохой. Просто им перестало быть хорошо вместе. Мало ли по каким причинам. Но если люди не могут жить вместе и спать в одной постели, это не означает, что им заказано общаться и дружить. Новая жена Руслана, кстати, прекрасно относится к Ирине... то есть относилась. Ирка со своими поклонниками даже к ним в гости ходила. -- Действительно, не совсем обычно, -- согласился Юра. -- Кроме мужа, здесь есть еще... как бы это поделикатнее сказать... мужчины, с которыми Ирина... -- Он замялся. Обстановка кладбища не позволяла ему употребить обычное слово "любовник". -- Вы не стесняйтесь, Юра. -- Семенова чуть сжала его локоть. -- Я ведь сама бывший следователь. Задавайте мне любые вопросы. И можете быть уверены, что я, в свою очередь, не стану задавать вам такие вопросы, на которые вы не можете отвечать. -- Людочка, -- искренне произнес Коротков, -- вы -- чудо. Если бы вы не были замужем, я бы сделал вам предложение. -- Так сделайте, -- неожиданно просто ответила Семенова. -- Не шутите так. Мы с вами все-таки на похоронах. -- Юра легонько погладил ее пальцы, спокойно лежащие на его предплечье. -- А я не шучу. -- В голосе женщины послышалась горечь. -- Вы женитесь на мне, а он -- на своей мамочке. И мы будем ходить друг к другу в гости. "Знакомая история, -- грустно подумал Коротков. -- Обожает властную, нетерпимую мать и всю жизнь сравнивает с ней жену, которая в сравнении неизменно проигрывает. Добрая половина известных мне супружеских пар как раз так и живет". -- Почему Филатова больше не вышла замуж? -- вдруг спросил он. -- Насколько я понял, недостатка в поклонниках у нее не было. -- Возраст, Юра, увы, возраст. После тридцати женщины вынуждены общаться либо с заплесневелыми холостяками, которые безумно боятся, что их затащат в загс, либо с женатыми мужчинами. Чтобы выйти замуж за первую категорию, надо быть полной идиоткой, а вторую надо разводить. На это у Ирины никогда не хватало энтузиазма. И потом, жилищная проблема. Привести мужа в крошечную квартирку к немолодому больному отцу -- этого она категорически не хотела. А у разведенного откуда площадь? Он ее жене и детям оставил бы. -- Но не все же оставляют квартиру жене. Многие разменивают, -- возразил Юра. -- За мужика, который, уходя к любовнице, начинает делиться с женой и детьми, Ирка бы в жизни замуж не вышла, -- уверенно ответила Люда. -- Она терпеть не могла жлобов и скобарей. Был момент, когда она собиралась вступать в кооператив, но в последний момент все сорвалось. -- Почему? -- У нее не оказалось денег, на которые она рассчитывала. А в долг она не брала никогда. Даже до зарплаты не перехватывала. Она вообще была помешана на том, чтобы никому не быть в тягость и никому не быть обязанной. Просто пунктик какой-то. Всю жизнь все делала сама, ни к кому за помощью не обращалась. И не из гордости, заметьте, не для того, чтобы доказать, что вот, мол, она какая, справляется без посторонней помощи. Вовсе нет. Она другого боялась. Бывает, что обращаешься за помощью, человеку неудобно тебе отказать, хотя ему самому это причиняет определенные неудобства. Он тебе помогает, а сам в душе клянет и тебя с твоими просьбами, и себя, за то, что отказывать не умеет. Ирине очень не хотелось попасть в такую ситуацию. Хотя сама она очень отзывчивая, и, между прочим, если кто и не умеет сказать "нет", так это именно она. Абсолютно безотказная. -- Людмила все время сбивалась, говоря о подруге в настоящем времени. -- Так что же такое произошло с деньгами на кооператив? -- Юра свернул на тему, которая показалась ему любопытной. -- Она рассчитывала на наследство? -- Не знаю, -- вздохнула Людмила. -- Это было до того, как я пришла работать в институт. Она как-то обмолвилась об этом, вот и все. А я не стала допытываться. Если вас интересуют ее мужчины, то вон тот, в серой рубашке, видите, -- ее последняя пассия. Работает в Российском бюро Интерпола. Высокий блондин, полный такой, через два человека справа от вас -- преподаватель из нашей академии. С ним Ирина рассталась в прошлом году. В смысле -- роман у них закончился. А общаться, конечно, продолжают. Продолжали, -- поправилась опять Семенова. -- Корецкого я что-то не вижу, хотя уж он-то должен быть обязательно. -- Почему? -- насторожился Юра. -- Кто такой Корецкий? -- Женя Корецкий -- врач-хирург из нашей ведомственной по