Советские военные и политические руководители сверх всякой меры переоценивали боеспособность собственных вооруженных сил и недооценивали решительность намерений Гитлера и качественную мощь вермахта. Г. К. Жуков вспоминал свои чувства, когда, будучи командующим Киевским особым военным округом, присутствовал на совещании высшего комсостава в декабре 1940 г.: "Мы предвидели, что война с Германией может быть тяжелой и длительной, но вместе с тем считали, что страна наша уже имеет все необходимое для продолжительной войны и борьбы до полной победы. Тогда мы не думали, что нашим вооруженным силам придется так неудачно вступить в войну, в первых же сражениях потерпеть тяжелое поражение и вынужденно отходить в глубь страны". А уже после того, как он стал с конца января 1941 г. начальником Генерального штаба, состоялся следующий разговор со Сталиным: "Помню, как однажды в ответ на мой доклад о том, что немцы усилили свою воздушную, агентурную и наземную разведки, И. В. Сталин сказал:
- Они боятся нас. По секрету скажу Вам, наш посол имел серьезный разговор лично с Гитлером, и тот ему конфиденциально сообщил:
"Не волнуйтесь, пожалуйста, когда будете получать сведения о концентрации наших войск в Польше. Наши войска будут проходить большую переподготовку для особо важных задач на Западе"".{75а} Вероятно, разговор посла В. Г. Деканозова с германским фюрером состоялся еще в декабре 1940 г., сразу после его назначения на этот пост. Реакция Сталина на сообщение Гитлера показывает, что он не только не боялся Германии, но и считал, что сами немцы должны бояться СССР.
Началось выдвижение к границе и дивизий западных приграничных округов. План превентивного удара от 15 мая 1941 г. предусматривал их сосредоточение в 20-80 км от границы, начиная с 1 июня.{76 }А с середины июня также и 32 дивизии резерва этих округов получили приказ к 1 июля занять позиции на том же расстоянии от границ.{77} Не исключено, что события, связанные со статьей Геббельса и Заявлением ТАСС, побудили советское руководство ускорить сосредоточение войск. К 10 июля армии и корпус РГК должны были выдвинуться на рубеж Днепра и Западной Двины.{78} Советское командование имело абсолютно несоответствующее реальности и крайне преувеличенное представление о боеспособности соединений Красной Армии и их воз-можностях к быстрому развертыванию по штатам военного времени. Мобилизационный план 1941 г., носивший зловещее название "Гроза",{79} предусматривал, что войска первого эшелона на Западе, включавшие 114 дивизий, и укрепрайоны первой линии, а также 85% войск ПВО, воздушно-десантные войска, более 75% ВВС и 34 полка РГК должны были завершить отмобилизование в течение 2-6 часов с момента объявления мобилизации за счет призыва приписного состава и использования автотранспорта из близлежащих районов. 58 дивизий второго эшелона завершали отмобилизование на 2-3 сутки. Еще 60 дивизий должны были стать полностью боеготовыми на 4-5 сутки мобилизации, а оставшаяся 71-я дивизия - на 6-10 сутки. Отмобилизование ВВС должно было завершиться на 3-4 сутки, причем все боевые части и обслуживающие их тыловые подразделения приводились в боевую готовность уже через 2-4 часа, а первый эшелон войск ПВО - уже через 2 часа.{80} Абсурдность этих сроков доказала лишь война, когда призывники из недавно присоединенных территорий разбегались или переходили на сторону противника, транспорта катастрофически не хватало, а самолеты уничтожались на аэродромах, не успев подняться в воздух.
К границе, на полевые аэродромы, согласно плану от 15 мая, скрытно подтягивалась и авиация, причем с середины июня из восточной части страны на Запад начали перебазироваться несколько авиадивизий.{81} Однако боеготовность и боеспособность советской авиации оказалась значительно ниже, чем предусматривалось планами. Бывший командующий Западным особым военным округом Д. Г. Павлов на следствии признавал: "Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятий на случай нашего наступления, но никак не обороны". На суде же он уточнил, что виновен лишь в том, что "физически не мог" проверить правильность доклада подчиненных о рассредоточении авиации.{82}
Никаких оборонительных мероприятий на границах Красная Армия не проводила и даже не имела планов их проведения. Вермахт же вплоть до 22 июня не рассчитывал на широкомасштабный превентивный удар со стороны русских. Правда, в июне от одного из агентов в Москве поступило донесение, что план такого удара обсуждался в Кремле и был отклонен.{83} Трудно сказать, была ли это сознательная советская дезинформация или агент просто передал какие-то дошедшие до него слухи, не вполне соответствовавшие истине. Не исключено также, что планы стратегического развертывания против Германии и нанесения ей упреждающего удара так и не были подписаны руководителями советских вооруженных сил именно по соображениям секретности. Ведь даже если подобный неподписанный документ попадет в руки вражескому агенту, тот не сможет с уверенностью заключить, действительно ли это план, имеющий директивную силу, или только один из ряда возможных, предварительно рассматриваемых вариантов. Вполне вероятно, что немецкий агент из того обстоятельства, что подписей высших руководителей на майском плане вторжения в Германию и Польшу не было, сделал ошибочный вывод, что данный план был в конце концов отклонен советским военно-политическим руководством, т. е. самим Сталиным.
На самом деле мероприятия, фактически осуществленные в рамках плана от 15 мая, а также формирование к 1 июля польской дивизии однозначно доказывают, что план превентивного удара начал осуществляться, а вторжение намечалось на начало июля. Мобилизационные же действия, вследствие занижения реальных сроков мобилизации, еще не начали осуществляться, за исключением призыва 800 тыс. запасных. Германское командование, вероятно, не расценивало донесение агента как сигнал опасности и во всяком случае коррективы в свои планы не внесло. Еще в разработке Лоссберга самым неблагоприятным вариантом действий Красной Армии с точки зрения вермахта признавался тот, когда советские войска будут стремиться сначала "принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрировать в глубоком тылу". Однако такое развитие событий считалось маловероятным.{84} Между тем в свое время именно такой вариант действий для Красной Армии предлагал Л. Д. Троцкий в свою бытность председателем Реввоенсовета и наркомвоенмором.{85} Однако Сталин имел весьма амбициозные планы и об обороне не думал. Лишь 21 июня, когда признаки готовившегося вторжения стали явными, а германская сторона отклонила предложение о приезде В. М. Молотова в Берлин (Сталин рассчитывал переговорами выиграть время для завершения собственного развертывания), последовала директива о приведении войск на Западе в боевую готовность. Но было уже поздно.{86}
Причины, по которым разработанные стратегические планы плохо практически доводились до войск и реально не отрабатывались в системе боевой подготовки, хорошо показал в своих воспоминаниях тогдашний нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов: "Деловые связи с Наркоматом обороны в бытность Ворошилова (и с ним) у меня были прежде всего по линии оперативных планов войск. Когда в Европе вспыхнула мировая война, Главный морской штаб и я более активно пытались выяснить, каковы наши задачи на случай войны. Сейчас я с ответственностью могу утверждать, что серьезно проработанных планов тогда не было. Были планы развертывания войск, засекреченные до такой степени, что реально в жизнь не вводились. Флоты мы всячески готовили к войне, но данные приготовления не нацеливали на конкретные задачи, а без них это еще не подготовка.
Научить корабли (и войска. - Б. С.) драться безотносительно к противнику - это важно, но далеко еще не все. Конкретные директивы Наркомата обороны вышли в феврале 1941 г. Но уже в это время наша политика связывала по рукам и ногам нашу стратегию, и боязнь показать Гитлеру, что мы готовимся против него, не позволила по-настоящему готовиться к войне. Все усилия и огромные средства, затраченные на подготовку армии и флота, пошли прахом, поскольку оперативно стратегические вопросы не получили нужного разрешения со стороны высшего политического и военного руководства. В чем были развязаны наши руки, так это в том, чтобы готовиться к нападению и не оказаться застигнутыми врасплох ".{86а}
Кузнецов приводит примеры осуществленных советских агрессий, когда соответствующие планы вовремя все равно не были доведены до войск и флота: "Как могло произойти, что наступление наших войск на Польшу и переход границы после нападения немцев на Польшу в сентябре 1939 г. произошли даже без извещения меня об этом, хотя Пинская флотилия должна была участвовать в этой операции? Я с возмущением заявил об этом Молотову, сказав, что если мне не доверяют, то что я не могу быть на этой должности. Он в ответ предложил мне читать сообщения ТАСС, которые приказал посылать мне с этого дня...
Впервые я удивился отсутствию указаний из центра еще будучи командующим Тихоокеанским флотом в 1938 г. во время хасанских событий, которые могли перерасти в более крупную авантюру со стороны японцев и потребовать более подготовленных и организованных действий с нашей стороны. Тогда мне было просто непонятно, чем это объяснить.
Неосведомленность о действиях на Западной Украине и в Западной Белоруссии, когда меня совсем не поставили в известность, уже беспокоила, но, к сожалению, даже после моего решительного протеста по этому вопросу положение не изменилось... Еще больше меня поразили методы подготовки и "планирование" наступления на финском фронте в зиму 1939/40 гг. - результаты служат подтверждением этого.
Закончилась война с Финляндией, и, казалось, были вскрыты крупные недостатки в системе подготовки, принимались меры по их исправлению... Но совсем не изменилась обстановка в руководстве всеми вооруженными силами и страной в военном отношении.
Освобождение Бессарабии летом 1940 г. происходило также без какого-либо планирования, подготовки и согласованности всех вооруженных сил. Вспоминаю, как уже в последний момент мне было сказано, что через несколько дней последуют определенные действия на суше против Румынии, и Черноморскому флоту надлежит быть готовым выступитъ в случае серьезного сопротивления. Мне ничего не оставалось, как, быстро дав указания, самому выехать в Севастополь и лично обсудить все с комфлотом, а потом выйти на эсминце в Одессу для личной связи с находившимися там Тимошенко и другими армейскими начальниками".{86б} Адмирал сделал неутешительный, но верный вывод: "Наличие огромных армий, богатой и многочисленной техники, прекрасных солдат и командиров (насчет "прекрасных" можно поспорить. - Б. С.) разбилось об отсутствие четкого руководства, своевременных приказаний и согласованных действий между армией, авиацией и флотом. Это, как известно, стоило огромных лишних потерь и, нужно прямо сказать, поставило страну в известный период в критическое положение".{86в}
Соображения секретности в СССР превалировали над практическими интересами военного планирования и подготовки войск. В результате немцы так и не узнали о планах советского нападения на Германию, но зато Красная Армия оказалась плохо подготовленной не только к столкновению с вермахтом, но и к куда менее крупным конфликтам в Польше и Финляндии. Что же касается оккупации Бессарабии, отсутствие планов проведения соответствующей операции, вероятно, объясняется тем, что по сути это была ускоренная импровизация, поскольку первоначально планировалось широкомасштабное вторжение в Польшу и Германию, а вовсе не захват Прибалтики и Бессарабии. Такого рода стиль планирования и подготовки крупномасштабных боевых действий, как мы видели, укоренился в СССР в течение нескольких предвоенных лет. Как свидетельствует тот же Н. Г. Кузнецов: "Была кинокартина "Если завтра война", которую Сталин любил смотреть и показывать заграничным гостям даже после войны. Но, как показал опыт, поставить кинокартину - это одно, а на деле подготовиться к тому, чтобы "ни одного вершка своей земли не отдать никому", - это другое и значительно более трудное и кропотливое дело".{86г} Он также утверждает, что "Генштаб, сам связанный по рукам и ногам, не имел возможности распорядиться без Сталина своими армейскими делами..."{86д} Следовательно, совершенно невероятно, чтобы высшие офицеры Генштаба могли разрабатывать без сталинской санкции план упреждающего удара против Германии. Нарком же флота, скорее всего, даже не был поставлен в известность о подготовке нападения на Германию.
Имеющиеся данные позволяют определить наиболее вероятное время начала планировавшегося советского вторжения К 1 июля все советские дивизии первого эшелона должны были сосредоточиться на расстоянии от 1- до 4-суточных переходов от границы, а авиация - перебазирована на полевые аэродромы. Не позднее 5 июля все эти дивизии могли выйти на саму границу. 6 июля - воскресенье, наиболее подходящий день для внезапного нападения. Гитлер напал на Югославию и СССР как раз в этот день недели - 6 апреля и 22 июня 1941 г. К 6 июля можно было перебросить к западным границам и свежесформированную польскую дивизию из Казахстана, хотя эта дивизия, очевидно, предназначалась для второго эшелона и имела скорее политическое, чем военное значение. Дивизии второго эшелона могли прибыть к месту боев в середине или второй половине июля, подобно тому как германские дивизии второго эшелона постепенно вводились в бой в течение двух месяцев после 22 июня. Поэтому дата 6 июля 1941 г., впервые названная В. Суворовым как предполагаемое время начала советского вторжения, может иметь под собой реальные основания.
Предполагаемой дате советского вторжения - 6 июля 1941 г. не противоречит и тот факт, что только 19 июня 1941 г. была отдана директива наркомата обороны о перекраске самолетов в летний маскировочный цвет. Это трудоемкое и масштабное мероприятие требовало около месяца времени. Оно должно было завершиться к 20 июля окраской самолетов и маскировкой взлетно-посадочных полос, а к 30 июля - всех аэродромных сооружений. Скрыть это от разведки противника было практически невозможно, равно как и попытаться представить его как дезинформацию, предназначенную для вероятного противника. Просто так тратить огромные силы средства не стали бы, чтобы покрасить весь авиапарк Красной Армии в летний маскировочный цвет (зимой - в зимний). Это могло означать только, что советская сторона этим летом собирается начать полномасштабные боевые действия. А если Сталин рассчитывал на внезапность, то давать Гитлеру предупреждение задолго до его начала было никак нельзя. Поэтому приходилось мириться с тем, что часть советских самолетов будет спешно перекрашиваться уже после начала войны. А с 1 июля промышленность должна была выпускать самолеты уже только с летней маскировочной окраской.{86е}
На наш взгляд, в действительности существовала альтернативная возможность, что советское нападение последует ранее германского. Для этого было бы достаточно, чтобы антигерманский переворот в Белграде произошел не 27 марта 1941 г., а, скажем, в первой декаде апреля, уже после начала вермахтом операции "Марита" - вторжение в Грецию из Болгарии, первоначально намеченного на 1 апреля.{87} В этом случае Германии пришлось бы спешно создавать новую группировку войск против Югославии, югославская армия успела бы завершить развертывание, и Балканская кампания могла затянуться. В результате Германия не успела бы завершить развертывание на Востоке и вынуждена была отложить вторжение в СССР хотя бы на 3 недели. Тогда бы сталинский удар оказался первым. Но ход и исход войны, по нашему убеждению, это обстоятельство не могло изменить. Отметим, что в связи с событиями на Балканах один из тогдашних руководителей советской разведки П. А. Судоплатов сообщает: "Мне приходится признать, что мы не ожидали такого тотального и столь быстрого поражения Югославии. Во время всех этих событий 18 апреля 1941 г. я подписал специальную директиву, в которой всем нашим резидентурам в Европе предписывалось всемерно активизировать работу агентурной сети и линии связи, приведя их в соответствие с условиями военного времени". Судоплатов также подтверждает, что в мае и июне 1941 г. с Л. Свободой "начали обсуждать план формирования чешских частей, чтобы затем выбросить их в немецкий тыл для ведения партизанских операций в Чехословакии".{87а} Заметим, что для партизанских действий целые части по воздуху не забрасывают, зато для похода в третьем эшелоне освобождающей Чехословакию Красной Армии (как это и произошло в дальнейшем) легион Свободы мог очень пригодиться.
Практически предусмотренный предвоенным планом вариант удара на юго-западном направлении попытались осуществить в ходе танкового сражения в районе Луцк-Дубно, когда советские войска, имевшие почти шестикратное количественное и абсолютное качественное превосходство в танках и значительный перевес в авиации и личном составе, за неделю были полностью разгромлены, безвозвратно потеряв почти две трети бронетехники.{88} Дело было в низком уровне боевой подготовки и руководства советских войск. Вплоть до конца 1942 г. механики-водители получали практику вождения от 5 до 10 моточасов, тогда как для уверенного вождения танка требовалось 25, но для такой практики вождения не хватало горючего.{89} Налет часов у советских летчиков перед войной был крайне мал - от 4 до 15,5 часов за первые 3 месяца 1941 г., а самолеты новых типов слабо освоены.{90} В результате, из-за недостатка горючего и опыта, вплоть до лета 1943 г. советская авиация барражировала над полем боя не на максимально возможных, а на наиболее экономичных скоростях.{91} В результате вплоть до конца советская авиация редко углублялась далее, чем на 30 км от линии фронта и не вызывала особых опасений со стороны немцев. Также вплоть до конца войны сохранялась шаблонность в наступлении.{92 }Не слишком эффективно действовала и советская артиллерия. В последние годы войны Красной Армии для прорыва обороны противника приходилось создавать плотность артиллерии и минометов порядка 300 стволов на 1 км фронта,{93} тогда как вермахт, например, достиг оперативного прорыва на участке Воронежского фронта в июле 1943 г. при плотности артиллерии на участке прорыва в 22 орудия и миномета на 1 км фронта.{94} И в конце войны Советские войска не были вполне готовы к ведению боевых действий. Характерна дневниковая запись командующего 4-м Украинским фронтом А. И. Еременко от 4 апреля 1945 г.: "Нужно спешить, а войска очень слабо подготовлены к наступательным действиям, на 4-м Украинском фронте своевременно не занимались этим решающим успех дела вопросом".{95}
Если бы Сталину удалось в 1941 г. ударить первым или оттянуть начало войны до 1942 г., это не спасло бы Красную Армию от поражений. Увеличение числа танков и самолетов потребовало бы больше летчиков и танкистов, которых все равно не успели бы должным образом подготовить, а также больше горючего, что значительно усилило бы его дефицит. В то же время, и в случае советского нападения война очень быстро перекинулась бы на советскую территорию и большинством населения все равно воспринималась бы как Отечественная и справедливая. Исход же войны, причем примерно в те же сроки, как и в действительности, решило бы превосходство СССР в людских резервах и территории, способность тоталитарной системы сохраняться в критических условиях и помощь западных союзников, чьи поставки имели решающее значение в снабжении Советского Союза горючим, алюминием, медью, средствами связи, промышленным и транспортным оборудованием и многим другим.{96} Германская сторона недооценила способность советской промышленности и вооруженных сил аккумулировать западную помощь. Англии же и США, питавшим к коммунизму не больше симпатий, чем к национал-социализму, приходилось помогать Сталину, а не Гитлеру, поскольку германский военный и экономический потенциал был больше советского, и победа Гитлера, неизбежная при столкновении СССР и Германии один на один, таила для них гораздо большую опасность, чем победа зависимой от импорта передовых технологий России. Так что начиная войну с Гитлером, Сталин фактически приближал момент получения столь необходимой помощи союзников. Советская же, а как показывают бои в Чечне, и наследовавшая ей российская армия, в силу коренных внутренних пороков, к войне никогда не была готова должным образом и победу могла покупать лишь большой кровью и никак не в результате блицкрига.
Советская сторона раньше вермахта начала развертывание на Западе - с апреля 1940 г. (по сравнению с июлем), но завершить его планировала немного позже - в начале июля 1941 г. (по сравнению с 22 июня). Здесь сыграло роль то, что Сталин развертывал гораздо больше соединений, чем Гитлер, перебрасывал их на более значительные расстояния и по менее развитой сети дорог. Опоздание же в начале германского развертывания на Востоке было вызвано кампанией во Франции, а в 1941 г. - югославским переворотом, потребовавшим широкомасштабного вторжения на Балканы. Случайное сочетание и взаимодействие этих факторов привело к тому, что германское нападение состоялось, а советское запоздало. Отсутствие же в наших руках документов с точной датой планируемого советского вторжения не может быть аргументом в пользу того, что оно не должно было произойти в ближайшее время. Ведь никто не сомневается, что осенью 1939 г. СССР напал на Финляндию, однако до сих пор не найдены и, может быть, не существуют в природе документы с указанием 26 ноября 1939 г. как предполагаемой заранее даты провокации в Майнила и 30 ноября как даты запланированного советского вторжения. Последний предвоенный Приказ военного совета Ленинградского округа от 22 ноября 1939 г. о переходе границы уже ставил соединениям конкретные боевые задачи, но и в нем оговаривалось, что о дне перехода границы будет сообщено дополнительно.{97} К тому времени почти все войска округа уже осели непосредственно на советско-финляндской границе, поскольку финского превентивного удара не опасались, а на внезапность собственного вторжения не рассчитывали. В случае же с Германией не только существовала угроза упреждающего удара вермахта, но и был расчет на внезапность советского вторжения. Поэтому до последнего момента дивизии должны были находиться на некотором расстоянии от западных границ. Вероятно, дата 22 ноября 1939 г. была аналогична 1 июля 1941 г., отражая один и тот же этап в подготовке вторжения. Тогда же, к 23 ноября 1939 г., было сформировано управление "финского" корпуса Красной Армии (до начала боевых действий успели полностью сформировать лишь одну из двух первоначально запланированных дивизий). Скорее всего, 1 июля 1941 г. советские войска на Западе получили бы приказ выдвинуться к линии границы с тем, чтобы перейти ее 6 июля, с постановкой тогда же боевых задач. Но германское нападение 22 июня 1941 г. направило развитие событий по другому сценарию.
Примечания:
{1} См.: Суворов В. (Резун В. Б.) Ледокол. Кто начал вторую мировую
войну? М.: Новое время, 1992; Он же. День-М. Когда началась вторая мировая
война? М.: АО "Все для Вас", 1994; а также авторскую редакцию этих произведений:
Суворов
В. Ледокол. День-М. М.: ACT, 1994. В начале 1996 г. ТКО "ACT" издало
первый том заключительной трилогии: Суворов В. Последняя республика.
Почему Советский Союз проиграл вторую мировую войну? См. также статьи,
посвященные анализу книг В. Суворова и поднятых им проблем: Хоффман
И. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 г.// Отечественная
история. 1993. No 4; Борозняк А. И. 22 июня 1941 г.: Взгляд с "той"
стороны // Отечественная история. 1994. No 1 (в этой статье дана историография
проблемы); Мельтюхов М. И. Споры вокруг 1941 г. Опыт критического
осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994. No 3; Готовил
ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированная дискуссия.
Сб. статей. М.: АИРО-ХХ, 1995; Невежин В. А. Синдром наступательной
войны. М.: АИРО-ХХ, 1997; Hoffman J. Stalins Vernicht ungskrieg
1941-1945. Munchen: Verlag fur Wissenschaften, 1996.
{2} Трибуц В. Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград:
Книжное изд-во, 1972. С. 29.
{3} Это утверждение здравствовавшим тогда Н. Г. Кузнецовым не
было подвергнуто сомнению ни в одном из изданий его мемуаров и посмертной
публикации рукописи "Крутые повороты" в 1992-1993 гг. в "Военно-историческом
журнале". См. также: Кузнецов Н. Г. Накануне. 3-е изд. М.: Воениздат,
1989; Он же. На флотах боевая тревога. М.: Воениздат, 1971; Он же. Курсом
к победе. М.: Воениздат, 1975; Он же. Накануне. Главы из книги// Москва.
1988. No 5; Он же. Наши отношения с Жуковым стали поистине драматическими...//
Военно-исторический журнал. 1992. No 1. В "Хронологии основных событий жизни,
государственной и общественной деятельности Адмирала Флота Советского Союза
Н. Г. Кузнецова", основанной на материалах государственных архивов и личного
архива адмирала, называется точная дата этой директивы - 26 февраля 1940
г. (Кузнецов Н. Г. Крутые повороты: Из записок адмирала. М.: Молодая
гвардия, 1995. С. 209). Сам Н. Г. Кузнецов в мемуарах отмечает, что позднее,
23 февраля 1941 г., была издана "очень важная директива, нацеливающая командование
округов и флотов на Германию как на самого вероятного противника в будущей
войне" (Кузнецов Н. Г. Накануне. Изд. 3-е. М.: Воениздат, 1989.
С. 359).
{4} РГА ВМФ, Отделение ЦВМА, д. 37093, лл. 21-22. Материал предоставлен
В. Шломиным.
{5} О планах по отправке союзного экспедиционного корпуса в Финляндию
и воздействие этих планов на ход и исход советско-финляндской войны см.:
Сиполс
Б. Я. Тайные документы "странной войны"// Новая и новейшая история.
1993. No 2; Соколов Б. В. Пиррова победа (Новое о войне с Финляндией)//
Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. М.: Московский рабочий, 1990. С.
291-292.
{6} Акт о приеме Наркомата обороны Союза ССР тов. Тимошенко С.
К. от тов. Ворошилова К. Е. // Военно-исторический журнал. 1992. No 1. С.
14.
{7} Ранее мы придерживались на этот счет иной точки зрения, полагая,
что Маннергейм и другие сторонники мира на советских условиях спасли Финляндию
от неминуемого разгрома после краха Франции. См.: Соколов Б. В. Указ. соч.
С. 291-292.
{8} Катынское дело // Военные архивы России. Вып. 1. М., 1993.
С. 124-126, 127, 160-161.
{9} Берия С. Л. Мой отец - Лаврентий Берия. М.: Современник,
1994. С. 354-355.
{10} Катынское дело. С. 125, примеч. {10а} Завтра. 1996. No 51.
С. 5.
{11} Подсчет произведен нами совместно с П. А. Аптекарем по фондам
РГВА: ф. 34980, оп. 10, дд. 62, 66-3002, 281, 655, 814, 915, 925, 991,
1003, 1056, 1114. Данные о составе войск, дислоцированных в Прибалтике,
см.: Гриф секретности снят. Под ред. Г. Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993.
С. 126.
{12} Подсчет по: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия
Германии. 1933-1945. Пер. с нем. Т. 3. М.: Воениздат, 1976. С. 354-409.
{13} Акт о приеме Наркомата обороны... С. 8; Последний доклад
наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова // Военно-исторический журнал. 1991.
No 3. С. 8.
{14} Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего
состава РККА 23-31 декабря 1940 г. //Русский архив: Великая Отечественная.
Т. 12 (1). М.: "ТЕРРА", 1993. С. 117.
{15} Василевский А. М. Дело всей жизни, 6-е изд. Кн. 1.
М.: Политиздат, 1988. С. 100.
{16} Готовил ли СССР превентивный удар? // Военно-исторический
журнал. 1992. No 1. С. 24-29.
{17} Там же. С. 27.
{18} Гриф секретности снят. С. 126.
{19} См.: Оглашению подлежит. СССР-Германия. 1939-1941: Документы
и материалы. - Сост. Ю. Фельштинский. М.: Моск. рабочий, 1991. С. 183.
Инструкция Риббентропа послу Шуленбургу от 7 мая 1940 г. С. 185.; телеграмма
посла Шуленбурга Риббентропу от 10 мая 1940 г.
{20} Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1970.
С. 171.
{20а} Шпион. 1993, No1. С. 71. Почти теми же словами Г. А. Эгнаташвили
повторил рассказ о сталинском тосте в беседе с нами 10 декабря 1997 г.
{21} Сандалов Л. М. Пережитое. М.: Воениздат, 1966. С.
54. {22} Советские Вооруженные Силы: Вопросы и ответы. М.: Политиздат,
1987. С. 163-167; Жуков Г. К. Указ. соч. С. 196-197.
{23} Сталин, Берия и судьба армии Андерса в 1941-1942 гг. {//}
Новая и новейшая история. 1993. No 2. С. 60-62.
{24} Аптекарь П. Неизвестное войско несуществовавшей страны
// Независимая газета. 1994. 25 ноября. С. 4.
{25} Сокращенный текст разработки генерал-майора Маркса // Филиппи
А. Припятская проблема. Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1959. С. 148.
{26} См.: Оглашению подлежит. С. 240-289.
{27} Директива No 21. Вариант "Барбаросса"// Поражение германского
империализма во второй мировой войне. Под ред. Н. Г. Павленко. М.: Воениздат,
1960. С. 200.
{28} Директива по сосредоточению войск (План "Барбаросса") //
Там же. С. 203, 209.
{29} Краткая запись результатов опроса В. Кейтеля // {Расплата}:
Третий рейх: падение в пропасть. - Сост. Е. Е. {Щемелева-Стенина}. М.:
Республика, 1994. С. 116.
{30} Стратегическая разработка Лоссберга // Военно-исторический
журнал. 1991. No 3. С. 24.
{31} Поражение германского империализма во второй мировой войне.
С. 211.
{32} Гальдер Ф. Военный дневник. Пер. с нем. Т. 2. М.:
Воениздат, 1969. С. 406, 449, 451. Записи от 16 марта, 6 и 7 апреля 1941
г.
{33} Поражение германского империализма во второй мировой войне.
С. 219.
{34} Выдержки из бюллетеня германского Генштаба "Вооруженные Силы
Советского Союза по состоянию на 1 января 1941 г." // Сборник военно-исторических
материалов Великой Отечественной войны. Вып. 16. М.: Воениздат, 1955. С.
79-80.
{35} Советские Вооруженные Силы: Вопросы и ответы. С. 196.
{36} Накануне войны. С. 314. Выступление С. А. Калинина.
{37} Там же. С. 153. Выступление П. С. Кленова.
{38} Там же. С. 339, 340, 363, 365, 367, 368.
{39} Советские Вооруженные Силы: Вопросы и ответы. С. 196.
{40} См., например, свидетельство бывшего командира взвода В.
Дятлова: Комсомольская правда, 1993, 24 июня. С. 3.
{40а} Цит. в записи Вс. Вишневского по: Невежин Б. А. Речь
Сталина 5 мая 1941 г. // Другая война 1939-1945. М.: РГГУ, 1996. С. 109-110.
{40б} Цит. по: Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 10.
{40в} Об этом свидетельствует, в частности, письмо рядового К.
Франка из 102-й пехотной дивизии от 10 июля 1941 г.: "...4 июня наш полк
выступил в поход. Мы не знали, куда направляемся. Первоначально нам было
указано направление на Польшу, а затем - Восточную Пруссию. Но 19 июня
мы подошли к русской границе. Каждый из нас задавался вопросом, что мы
здесь ищем? Начали говорить, что в России нас погрузят и повезут в Ирак,
чтобы вместе с русскими ударить под коленки англичанам... 21 июня около
8 часов вечера роту собрали на политическое занятие. Наш ротный сказал
о ходе войны с Англией и о международном положении, потом заговорил о нашей
работе у русской границы. А в конце занятия наш капитан произнес настоящую
речь. Он сказал; "Товарищи! Советский Союз намерен 18 июля напасть на наше
Отечество. Благодаря нашему фюреру и его мудрой дальновидной политике мы
не будем дожидаться нападения, а сами перейдем в наступление..." В 24.00
мы заняли исходные позиции. Теперь нам указали время начала наступления:
3.05..." (Родина. 1991. No 6-7. С. 28). Более высокие инстанции вермахта
получили соответствующие указания несколько раньше. Так, знаменитое "распоряжение
о комиссарах" было издано 6-8 июня, а будущий рейхсминистр оккупированных
восточных территорий А. Розенберг выступил перед своими сотрудниками Низложением
целей Германии в войне против Советского Союза только 20 июня 1941 г. (См.:
Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза.
Документы и материалы. - Под ред. П. А. Жилина. М.: Воениздат, 1987. С.
105-110). В СССР же 20 июня 1941 г. был утвержден Главным военным советом
проект директивы Главного управления политической пропаганды РККА "О задачах
политической пропаганды в Красивой Армии на ближайшее время", где прямо
подчеркивалось: "Война непосредственно подошла к границам нашей родины.
Каждый день и час возможно нападение Империалистов на Советский Союз, которое
мы должны быть готовы предупредить своими наступательными действиями...
Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия против превосходящих
моторизованных частей никакого успеха не давала и оканчивалась Поражением.
Следовательно, против Германии нужно применить ту же наступательную стратегию,
подкрепленную мощной техникой... Вся учеба всех родов войск Красной Армии
должна быть пропитана наступательным духом... Германская армия еще не столкнулась
с равноценным противником, равным ей как по численности войск, так и по
их техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение
не за горами" (к этой фразе начальник Управления агитации и пропаганды
ЦК Г. Ф. Александров сделал интересное примечание: "Этакой формулировки
никак нельзя допускать. Это означало бы раскрыть карты врагу". Мельтюхов
М. И. Идеологические документы мая-июня 1941 г. о событиях второй мировой
войны (Другая война 1939-1945. С. 77, 99-100). Отправка директивы в войска
была сорвана начавшейся войной, однако столь откровенный документ мог быть
одобрен к массовому распространению лишь в том случае, если до планируемого
советского нападения на Германию остались считанные дни. Если 102-я немецкая
пехотная дивизия из центральных районов Германии была отправлена к советской
границе 4 июня, т. е. за 18 дней до начала наступления, то с советской
стороны, например, 427-й артиллерийский полк, находившийся в районе Шепетовки,
т. е. гораздо ближе к границе, двинулся к ней 19 июня, т. е. за 17 дней
до предполагаемой даты начала советского наступления - 6 июля 1941 г. (См.:
Лотман
Ю. М. Не-мемуары // Лотмановский сборник. Вып. 1. М.: Гарант, 1995.
С. 11-13).
{41} См.: Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы // Военно-исторический
журнал. 1993. NoNo 6, 7, 8.
{42} Там же. 1992. No 2. С. 21-22.
{43} Там же. No 1. С. 24-25.
{44} Там же. No 2. С.18-20.
{45} Там же. С. 39.
{46} Подсчет по: Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т. 3.
С. 354-409; Поражение германского империализма во второй мировой войне.
С. 213-222; Безыменский Л. Особая папка "Барбаросса". М.: АПН, 1972.
С. 300-301.
{47} Подсчет по: Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т, 2.
М.: Издатинлит, 1958. С. 152, 206-208, 257-264; Т. 3. С. 354-409; Поражение
германского империализма во второй мировой войне. С. 213-222.
{48} Подсчет по: Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т. 3.
С. 354-409.
{49} Военно-исторический журнал. 1992. No 2. С. 17-18. {49а} Оглашению
подлежит. С. 307-308. Телеграмма МИД Германии послу Шуленбургу от 22 февраля
1941 г.
{50} Там же. С. 21-22.
{51} Золотов Н. П., Исаев С. И. Боеготовы были... // Военно-исторический
журнал. 1993. No 11. С. 75-77.
{52} Оценка по: Военно-исторический журнал. 1992. No 1. С. 27 (где
отмечено, что в 159 полках было 6422 самолета); No 2. С. 22; Советские Вооруженные
Силы: Вопросы и ответы. С. 218.
{53} См.: Хоффман И. Указ. соч. С. 20; Мариничев В.
На
небе не найдешь следа // Нева. 1989. No 6.
{54} Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. Т. 3. С. 19.
{55} Греффрат О. Война в воздухе // Мировая война 1&39-1945.
Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1957. С. 471.
{56} Типпельскирх К. История второй мировой войны. Пер.
с нем. М.: Издатинлит, 1956. С. 169. Сравнительные тактико-технические
характеристики советских и немецких танков и самолетов см.: Сандалов
Л. М. Первые дни войны. М.: Воениздат, 1989. С. 63-66; Бабаджанян
А. X. Дороги победы. М.: Молодая гвардия, 1972. Вклейки-приложения
- "Танки второй мировой войны" между сс. 160-161 и 224-225; Мариничев
В. Указ. соч. о 182-186; Яковлев А. С. Советские самолеты. Изд.
4-е. М.: Наука, 1982. С. 41, 110, 153; Шмелев И. П. История танка
1916/1996. М.: Техника - молодежи. 1996.
{57} Советские Вооруженные Силы: Вопросы и ответы. I. 218; Жуков
Г. К. Указ. соч. С. 201. ".
{58} Выдержки из бюллетеня германского Генштаба "Вооруженные Силы
Советского Союза"... С. 77.
{59} Военно-исторический журнал. 1992. No 2. С. 17.
{60} Данилов В.Д. Готовил ли Сталин нападение на Германию?
// Поиск. 1994. No 24. С. 15. Не исключено, что в фондах Центрального архива
Министерства обороны сохранился лишь черновик документа, а машинописный
беловик был представлен Сталину. Тогда этот беловик можно попытаться найти
в фондах Президентского архива, если он, конечно, существовал и не был
уничтожен еле начала войны.
{61} Алданов М. Пилсудский // Алданов М. Портреты.
М.: Новости, 1994. С. 374.
{62} Мерецков К. А. На службе народу, 2-е изд. М.: Политиздат,
1971. С. 177-178.
{63} Конев И. С. Записки командующего фронтом. М.: Воениздат,
1991. С. 538-539.
{64} См.: Бобылев П. Н. Указ. соч.
{64а} Военно-исторический журнал. 1993. No 8. С. 83.
{65} О дезинформационных мероприятиях, имитирующих подготовку
вторжения на Британские острова и представляющих развертывание на Востоке
как маскировку такого вторжения. См.: Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 2.
С. 626-627, по указателю операции "Хайфиш" и "Хайфиш II" и план "Гарпун";
Поражение германского империализма во второй мировой войне. С. 210.
{66} Вишлев О. В. Почему же медлил Сталин в 1941 г.? //
Новая и новейшая история. 1992. No 2. С. 78, 82-83.
{67} Скрытая правда войны: 1941 год. Сост. Н. Н. Кнышевский, О.
Ю. Васильева и др. М.: Русская книга, 1992. С. 350-351.
{68} Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 534, 536, 574. Записи
от 19 и 20 мая и 13 июня 1941 г.
{69} Киселев В. Н. Упрямые факты начала войны // Военно-исторический
журнал. 1992. No 2. С. 14-15.
{70} Сталин, Берия и судьба армии Андерса в 1941-1942 гг. С. 62.
{71} Потапов А., Гладышев П. Огненный путь. Алма-Ата: Казахстан,
1980. С. 4.
{72} Мерецков К. А. Указ. соч. С. 202.
{73} См.: Бобылев П. Н. Указ. соч. No 7. С. 16-17; No 8.
С. 28-29.
{74} См.: Киселев В. Н. Указ. соч. С. 15.
{75} Данилов В. Д. Указ. соч. С. 15. {75а} Жуков Г.
К. Указ. соч. 12-е изд. М.: Новости, 1995. Т. 1. С. 305, 373.
{76} Киселев В. Н. Указ. соч. С. 15.
{77} Киселев В. Н. Указ. соч. С. 15.
{78} Данилов В. Д. Указ. соч. С. 15.
{79} Сандалов Л. М. Первые дни войны. С. 106. Здесь говорится,
что 22 июня командование Западным фронтом и Генштаб ввели в действие схему
"Гроза" (общая мобилизация).
{80} Мельтюхов М. Я. Указ. соч. С. 12, 17.
{81} Данилов В. Д. Указ. соч. С. 15.
{82} "Мне было приказано быть спокойным и не паниковать" // Неизвестная
Россия. XX в. Вып. 2. М.: Историческое наследие, 1992. С. 101.
{83} Некрич А. М. Дорога к войне // Огонек, 1991, .No 27.
С. 8.
{84} Стратегическая разработка Лоссберга. С. 24-25.
{85} Троцкий Л. Д. Как вооружалась революция. Т. 3. Кн.
2. М.: Госиздат, 1925. С. 256-257.
{86} См.: Вишлев О. В. Указ. соч. С. 86; Гальдер Ф.
Указ.
соч. Т. 2. С. 579. Запись от 20 июня 1941 г.
{86а} Кузнецов Н. Г. Крутые повороты. С. 76-77.
{86б} Там же. С. 47-48.
{86в} Там же. С. 49.
{86г} Там же. С. 46. В другой своей мемуарной книге бывший нарком
ВМФ высказал мнение, что Сталин переоценивал истинную степень боеготовности
советских войск (См.: Кузнецов Н. Г. Накануне. М.: Воениздат, 1966.
С. 323-324). По мнению Кузнецова, 5 мая 1941 г. "высказавшись за вероятность
войны, Сталин думал, что все высокие начальники, от которых это зависело,
примут надлежащие меры" (Правда. 1991. 20 июля).
{86д} Кузнецов Н. Г. Крутые повороты. С. 51.
{86е} Известия ЦК КПСС. 1990. No 2. С. 208-209. Известный авиаконструктор
А. С. Яковлев вспоминал, что накануне принятия этого постановления, в конце
мая или начале июня, руководителей ВВС и наркомата авиапромышленности вызвали
в Кремль по вопросам маскировки. Совещание будто бы созвали из-за письма
"от одного летчика о том, что у самой границы наши лагеря выстроились как
на параде: поставили белые палатки рядами, так что сверху они ясно видны".
В трехдневный срок от участников совещания потребовали предложений о маскировке
самолетов (Яковлев А. С. Цель жизни. Изд. 3-е. М.: Политиздат, 1973.
С. 238-239). Характерно, что Постановление в первую очередь - уже к 1 июля
1941 г., требовало полностью замаскировать злосчастные палатки, которые
действительно облегчили задачу люфтваффе 22 июня. Несомненно, пренебрежение
к вопросам маскировки было свойственно Красной Армии, и уже один этот факт
доказывает, как плохо на самом деле готовились в 1941. г. к боевым действиям.
Это, однако, не означает отсутствия агрессивных н