луторачасовое интервью В. Третьякову ("НГ"). Содержание беседы с Ельциным никто не знает. А вечером Грачев сказал: "Все то же". Напросился ко мне посол Блех: больше часа объяснял ему, что происходит, не зная, что происходит. Ни вчера, ни сегодня М. С. меня не звал... Сегодня был не Политический консультативный совет, а сидели у него по очереди разные, в основном -- Яковлев и Ревенко. Узнав, что он завтра будет выступать на Верховном Совете, я (с помощью Кувалдина) сочинил проект из двенадцати пунктов -- антиконфронтационный, с готовностью вписаться в "реальность" после Беловежской Пущи... и легитимизировать ее "разрастание" за счет других. Предложил назвать страну "Евразийское Содружество Независимых Государств". Не знаю, как будет воспринято. Скорее всего, как нелояльность: сейчас от тех, кто при нем в должности, он не терпит иного мнения, тем более -- позиции. Говорили с Грачевым: надо Горбачеву сосредоточиться на том, чтобы достойно уйти. Все у Ельцина теперь (плюс Кравчук и Шушкевич) направлено на то, чтобы его скинуть. И фактически Ельцин уже сделал это, лишив М. С. всех средств сопротивления. Вчера он взял под свой контроль всю правительственную связь, т. е. может просто отключить у М. С. телефоны, не пустить работников аппарата в Кремль или запереть на замок двери кабинетов. Каждый день "цепляния" за Кремль -- а теперь это так именно и выглядит -- отдаляет тот момент, когда история поставит Горбачева на его место -- великого человека XX столетия. И не надо ему искать "работу" -- он должен просто удалиться... И продолжить "традицию" всех великих и не очень -- де Голля, Черчилля, Тэтчер... Правда, мы не Франция, не Англия, но пора создавать "эту модель" ухода. Не мельтешить, не противоречить всему тому, что он сам считал обязательным для порядочных и мужественных людей. Я предложил ему воспользоваться идеей Миттерана и настаивать на созыве "4 ядерных", чтоб подтвердить -- у кого у нас ядерная кнопка и соответственно статут. Вернул без пометок, а может быть, Эдуарду Амвроси-евичу что-то на этот счет сказал перед поездкой того в Брюссель. Козырев заявил, между прочим: "Горбачев не прокаженный, работу ему найдем". Грачев дал министру "отлуп" на брифинге. 12 декабря Впервые в нормальный, обыкновенный день, придя в свой кабинет, увидел, что дела никакого нет. А если есть бумаги, их можно "не исполнять"... И за день -- ни одного служебного звонка. Горбачеву приносят "горячие" слухи -- то один, то другой. Он отправляет отходные обязанности. Грачев собрал ему 20 журналистов, и он произнес фактически прощальную речь. Был уж совсем не на государственном уровне откровенен и ненужно подробен, рассказывая, как его "обошли" Ельцин, Шушкевич, Кравчук 8--9 декабря. К вечеру позвал меня. Печальный. Расспросил о впечатлениях от российского парламента, который ратифицировал Беловежское соглашение... Подивился оскорблениям космонавта Севастьянова, заявившего с трибуны парламента: документ слабый, но хорошо, что "эра Горбачева" кончилась. Мелкий, густой народ! Эра Горбачева только начинается! Попросил "от руки" нависать проект прощальной речи перед народом. Начал, но пока еще черновик. Приехав домой, сидел на кухне: смотрел по ТВ сначала Максимова, потом ту самую пресс-конференцию Горбачева. Рядом -- супруга. Пошел к себе, Геня -- за мной. Стала говорить -- зачем мне Алина нужна (в воскресенье у нас традиционная школьная встреча по случаю дня рождения моего школьного ;руга, покойного Вадьки Ба-бичкова). Я ответил: Алина (вдова) мне не нужна, но под конец жизни я хочу раз в год видеться со своими школьными друзьями, с который связана моя прекрасная юность!! И так мне тошно стало...Подумал: вот на днях уйду на пенсию, так от такой ежедневной домашней "среды обитания" -- либо застрелиться, либо бежать куда глаза глядят! 14 декабря Вчера М. С. поразил англичан (Брейтвейта и Аппельярда -- зама Херда) веселостью, присутствием духа, иронией, самоуверенностью -- как будто ничего не происходит. Встретил их словами: "Ну что? Явились узнать, в какое государство приехали и кто я сейчас такой?" Это сразу создало "атмосферу". Потому что англичане вошли в приемную с постными, похоронными лицами, с извиняющимся видом. И беседу он вел уверенно, ярко, образно, отстаивая свою концепцию, но не исключая поиска такого решения (по Содружеству), которое раскрывало бы скобки во многих вопросах, явившихся результатом дилетантизма и амбициозности. После ухода англичан оставил нас с Яковлевым. Опять стали разбирать, что делать. Беда его в том, что, зная, как все специально делается, чтоб вытеснить его с президентства, он хватается за малейший предлог, чтоб думать: не все еще потеряно... Вот Кравчук объявил себя главнокомандующим... М С ему звонит: "Что ты делаешь? Ты понимаешь, что из этого может выйти?!" Тот: "Да что вы, Михаил Сергеевич я это так. Верховный Совет вот настаивал, ну я и выпустил указ... Но не претендую взять армию под себя!!" И т. п. Словом, "лапша на уши". И М. С. "рассказывает" нам с Яковлевым, что вот, мол, как на самом деле-то, ничего страшного. Или: был у него Ельцин. "Мирно", как объявил Б.Н. журналистам, поговорили. Но ведь потом он лидерам своих "демпартий" сказал: "Я назвал Михаилу Сергеевичу сроки -- декабрь, в крайнем случае -- часть января -- в которые мы(!) заканчиваем с одной эрой и переходим в другую". Ребенку ясно, что это значит: мол, в Кремле тебе быть осталось две-три недели! Я ему, кстати, напомнил об этих словах. И о том, что по коридорам у нас уже гуляет: до 20 декабря аппарат президента должен освободить помещения. Он изменился в лице, но продолжал "рассуждать" все-таки о двух вариантах". Один -- выйти на ТВ и попрощаться с народом. Позавчера он мне поручил "текст". Я его сделал и в рукописном виде отдал вчера ему (себе перепечатал с помощью Тамары). Но, дескать, с этим не будем торопиться. Второй (если в Ашхабаде и в Алма-Ате главы суверенных государств" о чем-то договорятся или не договорятся) -- выдвинуть условия своего согласия помочь" им решить проблемы, которые они породили своим Содружеством. А условия -- чтобы был пост, и не свадебного генерала, и не дежурного у кнопки, а... подходящий. Однако, судя по итогам Ашхабада и перспективам Алма-Аты, сегодня никто не собирается ему такой и вообще какой бы то ни было пост предлагать. Так что 2-й вариант -- иллюзия. Хотя, когда говорилось об этом и я сидел, как и Яковлев, "сложа руки", он бросил мне: "А что ты сидишь? Делай пометки. Тебе ведь писать придется". Вчера к ночи он мне сообщил, что ему позвонил Буш и он дал ему "отлуп" за поведение. Мне он продиктовал: передать в СМИ, что Буш предложил поддерживать регулярный контакт. Морель (помощник Миттерана) позвонил мне из Елисейского дворца: его шеф хочет поговорить с М. С. Сегодня разговор состоится. Это все -- соломинки, за которые М. С. хватается. Утром разговаривали с Грачевым, он тоже за немедленный и "инициативный" уход М. С., но рисует мрачную картину. Уйдет, но ведь мы не Франция (которая потом вновь призвала де Голля) -- и ему не "забудут" все на другой день. Не спишут, а затеют (вместе с КПСС) процесс, чтоб был козел отпущения (по образцу Хонеккера). Не думаю, что так пойдет. "Народ не даст". Мы -- не немцы. Вот уже после его встречи с журналистами на днях "народ" начал его жалеть. Впрочем, чем черт не шутит. Тем не менее второго варианта не будет, и ему надо скорее уходить... Иначе его еще сильнее будут гнать, оскорблять, унижать... Даже Назарбаев заявил: хватит Горбачеву нас запугивать. Все воспринимают его "стойкость" за Союз как борьбу за кресло. 15 декабря Вчера я начал день в Кремле с дневника. Заполнил несколько страниц -- о Горбачеве, о его последних двух днях. Забыл захватить сам дневниковый блокнот. Потом вложу сюда. А сейчас -- о себе. Ребята из группы консультантов (Вебер, Ермонский, Кувалдин) взяли мешки с бумагами к себе на ул. Разина (там у них временные комнатушки), хотят разобрать, отобрать и кое-что уничтожить, потому как выгнать нас могут из Кремля в любой момент. Ольга (Ланина) сообщила, что вызывали Пестова (начальника личной охраны М. С.) и сказали: с завтрашнего дня горбачевская охрана переходит в подчинение ельнинской службы! А М. С. все тянет, все на что-то надеется. Сегодня вечером к нему напросилась Старовойтова -- пришла жалеть, наверное... И вообще "лояльными" к нему сейчас остались вроде в основном те, кто из Межрегиональной депутатской группы, созданной при Сахарове!! 18 декабря Сегодня вечером М. С. позвонил: "не получается" -- это насчет его обращения к участникам встречи в Алма-Ате. Утром он мне сказал, что сам поработал и чтоб я с Яковлевым просто "прошелся". Но потом он два часа давал интервью "Комсомолке" (каждый день дает какое-нибудь интервью. Сегодня в 16.00 -- еще раз Эн-би-си), затем встречался с Шапошниковым и Баран-никовым, после этого позвал нас с Яковлевым. Он немножко "конфронтировал" текст, который я написал, отвергнув явно отторгаемый проект Шахназарова, составленный в сугубо "конструктивных" тонах -- благословляющий, примирительный, с пожеланием успеха... Но и включил в текст и советы, намекающие, что "его путь" был бы лучше... А до этого и попутно шел разговор... Спрашивает у Яковлева: "Что-то ты такой смурной?" Тот озабоченно начинает рассуждать, будто Ельцин боится серьезной оппозиции (в лице его самого, Шеварднадзе и им подобных!). А когда М. С. отошел звонить Р.М., Яковлев наклонился ко мне: "Думаю, меня убьют. Я буду просить у Горбачева, чтоб меня отправили куда-нибудь, например в Финляндию послом. Ельцин согласится -- ему я здесь опасен..." Я реагировал -- знаком "?" с внутренней "улыбкой". М. С. вернулся за стол... Стал говорить (с моей подачи) об интеллектуальном уровне глав "суверенных государств": иногда сам тупеешь, разговаривая с ними. И действительно хочется бежать от такого "сотрудничества". Потом заговорили о "Фонде нового мышления" -- Фонде Горбачева... Видно, они с Яковлевым еще до меня это придумали. М. С. стал "развивать", как можно широко это дело поставить... Я поддакивал, но советовал начать не у нас, а в Америке. Он вдруг: "Я за книгу получил 800 000 долларов (Яковлев тут же подсчитал -- 80 миллионов рублей)... Знаешь, Анатолий... Я хочу тысяч 200 оставить себе, а тысяч 30--40 дать тебе". Я: "Не нужно этого делать. Мне они не нужны". Яковлев: "Оставьте на основание Фонда тысяч 600... А потом появятся разные спонсоры". Мы с А. Н. в один голос: "Не надо ничего давать на всякие больницы и пр., все равно пропадет, как и прежние дотации, а вам надо достойно жить дальше, не ходить попрошайничать у Ельцина..." Я поднял вопрос о "ребятах" -- моих и прочих консультантах. Наперебой с Яковлевым предлагали дать всем "выходное пособие" (2-месячное), поручить Ревенко устраивать их на работу... Но М. С. торопился, и мы не договорились. Сам я начал "устраивать": Вебера к Красину, Ермонского -- в "Известия"... Поругался с Шахназаровым, который отхватил своим фондом "Ленинскую школу"... и слушать не хочет об устройстве кого-нибудь, кроме "своих". Я обложил его матом и бросил трубку. Вебер, Ермонский, Кувалдин разбирают мешки с моим 6-летним архивом... Кое-что (и много) я таскаю домой. Буду писать "книгу": "Шесть лет с Горбачевым"... Но они и Грачев предупредили: "Не исключайте, Анатолий Сергеевич, обыска у вас, когда затеют "дело" против Горбачева". Я вообще-то не верю в такое... Но чем черт не шутит. Ведь если у Ельцина все начнет заваливаться, нужны будут "зрелища" и козлы отпущения. И тогда я -- первый кандидат (сначала) в свидетели... Впрочем, "уголовно" компрометирующего в моих архивах ничего нет, но замарать М. С. "вольностями" посттоталитарного поведения можно (как и излишней откровенностью в личных беседах). "Устроил" сегодня Тамару в израильское посольство к Бовину. Он давно обещал, но "настаивать" в МИДе не хотел, спасовал... И пришлось мне самому -- через Ковалева и Авдеева -- все сделать. Впрочем, успеем ли до того, когда Козырев запустит лапу во все эти процедуры? Окружение Ельцина в отличие от М. С. ("шестидесятники") не связано с интеллигенцией. И те начинают "понимать", что наделали, встав против Горбачева... Сочувствуют ему, когда в него градом летят камни. Дня через два придется сматывать из Кремля. 20 декабря Вчера уже кое-кого обыскивали при выходе из президентского здания в Кремле. Председатель комиссии по делам афганцев Аушев (Герой Советского Союза) дал по морде прапорщику, который попытался его обыскать. Гусенков пригрозил, что он вернется и "пожалуется" президенту: его выпустили. Меня не тронули, хотя я который уж день не выхожу без толстенного портфеля, а сегодня попросил фельда (они меня уважают) отвезти целый мешок бумаг из моего личного архива. Машины отобрали у всех, кроме самого М. С., его помощников и советников. Но это -- дело дней. Вчера клерк от Козырева явился к Шеварднадзе и, сообщив об указе Ельцина о ликвидации его министерства, попросил Э. А. "освободить помещение". Нам и Ревенко прислано распоряжение Бурбулиса -- "закругляться"... Мои телефоны уже отданы кому-то другому: звонят, спрашивают не меня. Но я еще пока звонить могу... Словом, бандитизм в духе Ельцина!.. А М. С. все настаивает на "цивилизованной" передаче власти. Сегодня дважды он возвращался к своему финальному заявлению. Я дважды его "дорабатывал". Но вечером оказалось, что есть альтернативное -- от Яковлева. Сели втроем. И я выразил им обоим категорическое несогласие с яковлевским вариантом -- капитулянтское и плаксивое. Не знаю, какое будет в конце концов, М. С. соблазнился яковлевским... Хотя я сильно его дискредитировал. Договорились, что А. Н. на "моей основе" поработает и завтра представит. Горбачеву звонил сегодня Коль, спрашивал, что будет делать. М. С. долго объяснял свою концепцию (по письму участникам Алма-Аты), уверял, что уйдет, если утвердят СНГ... Хотя не согласен, но "конфронтировать" не будет. Сказал, что займется "общественной" (не политической) деятельностью. Коль пригласил в Германию -- отдыхать, читать лекции, пожить... М. С. не отказал. Таких приглашений у него много. Мне он раскрыл свой замысел (опять полон энтузиазма): на базе фонда Красина--Шахназарова создать свою "рэнд корпорэйшн" и "развернуть". И потекут средства (из-за рубежа), и придут партнеры из других фондов... Будет-де мощный интеллектуальный центр, инициирующий процесс образования в России подлинно демократического общества. А если потребуется, центр возьмет на себя роль мощной оппозиции "дилетантам, самодовольным посредственностям...". Был у него Карякин (я их свел). "Шестидесятники" "отмываются", морально поддерживают. Юрка даже обещал шумно уйти из Президентского совета Ельцина. Посмотрим! Статья Третьякова в "НГ": Беловежская Пуща -- государственный переворот. Распихиваю своих ребят. Самому надо "делать" пенсию. Говорят, придется побегать за справками... 22 декабря Вчера состоялся "алма-атинский погром". Поворот, видимо, сопоставимый с 25 октября 1917 года, с такими же неопределенными последствиями. Горбачева просто грубо скинули. Даже не приняли специального документа об "упразднении" его как главы государства. К Николаю II хоть посылали "авторитетную делегацию" Думы с просьбой о "сложении с себя", об отречении. А Горбачеву Ельцин лишь на пресс-конференции, отвечая на вопрос, объяснил: да, обсуждали его судьбу, не будем поступать так, как раньше с нашими вождями -- хоронить, потом перезахоранивать, объявлять преступником. Будем, как в цивилизованном государстве. Определили ему материальное содержание и "вообще" его "положение после отставки". И произошло это, кстати, ровно 4 месяца спустя после путча и в день рождения Сталина! Советского Союза больше нет. И Россия -- член Совета Безопасности ООН... Пойдут-поедут в разные стороны наши "Европа" и "Азия", как и так называемый ! "славянский" мир... И Россию придется строить заново -- вряд ли в согласии с татарами, бурятами и наследниками Шамиля. А в Кремле тем временем М. С. собрал Яковлева, Шеварднадзе и меня... Сели дорабатывать прощальное заявление. Э. А. не поддержал вариант Яковлева (из двух абзацев, сопливо-обидчивый). Мой практически принят. Особо важно, что сохранены "тирешки" с обозначением исторических достижений перестройки... Увы, оскопили эмоционально! Редактировали увлеченно, будто в Волынском или Ново-Огареве сочиняли очередную речь для Верховного Совета или чего-нибудь в этом роде. Спорили о словах, будто забыли, что речь идет о "некрологе". Из разговоров попутно (сидели ведь два часа): Э. А. заявил, что "ничего у них не получится"... Настаивал на своих очередных предсказаниях: будет путч, будет взрыв -- массовый и беспощадный. Говорил о цинизме и бесцеремонности ельцинских подручных. "Хотя, мол, обещают сохранить "ценное" в МИДе. Не верю, им главное -- кресла занять. Любуются собой и хвалятся друг перед другом, какие кабинеты отхватили на Смоленской-Сенной!" М. С. поддержал эту тему, рассказал, что Б. Н. чуть ли не каждый день напоминает -- освободить ему "хороший кабинет" в этом (казаковском) здании, присмотрели на 2-м этаже бывший рыжковский кабинет. Да, мол, главное -- занять Кремль, остальное потом, заключил М. С. Вечером 20 декабря Игнатенко сообщил Горбачеву, что Верховный Совет Украины принял "толкование" Беловежского документа, несовместимое с самой идеей Содружества. М. С. потребовал текст, с удовольствием читал нам, комментируя: весь замысел Ельцина с его уступками ради "сохранения" Украины в СНГ -- проваливается. Мы с А. Н. охладили его: замысел-то как раз был в другом -- с помощью Кравчука нокаутировать СССР, ликвидировать его самого, Горбачева (это сверхзадача), а потом двинуть везде и повсюду Россию... Остальные приспособятся, а если кто отвалится -- плевать. М. С. и с этим соглашается... Но радуется "неудаче"... Кроет опять дилетантов и посредственностей, самодовольных и безответственных. А потом сказал: "Документ они примут, пусть липовый, но им теперь нельзя не демонстрировать победу -- вот Горбачев едва 7 республик собрал для своего Союзного договора, а мы -- все 11, да и Грузия присоединится, значит, 12! Но все равно они завалятся". Яковлев "предсказал": Ельцин дай Бог до весны продержится. Наши размышления прервал звонок от Миттерана (заявленный накануне). Тот снял маску величия и напыщенности, говорил всякие слова о значении Горбачева, о бессмертии сделанного "ими вместе". М. С. в ответ (опять и опять) "разворачивал" свою "концепцию": мешать не буду, стараюсь "обогатить" процесс СНГ, если Ельцин не отступит от демократических реформ, буду оказывать содействие. Миттеран приглашал во Францию: "Вы хоть и были несколько раз, но страну не видели..." Что ж, благородно!.. И Андреотти в такой момент не грех было бы позвонить Горбачеву, после визита Ельцина в Италию -- особенно. А Буш? Он очень уж на все оглядывается и говорил неделю назад суховато. И первое, что сделал, -- пригласил вчера Ельцина в США. Ну, хорошо... А что же со мной-то? Не позаботился даже о пенсии. Завтра М. С. произнесет "прощание", и нас тут же выставят из помещений. Куда за пенсией-то идти, в какой райсобес? М. С. в разговоре о своей "рэнд корпорэйшн" обмолвился: приходите, всем там место будет. Размахался бодро-весело. И деньги, мол, пойдут... Не верю я в это. Да и хочется ощутить себя свободным. Но -- на что жить? "Мне и рубля не накопили строчки"... Что это? Бессребреник? Равнодушие к себе и к "дому"? Лень заниматься пошлыми делами? Привычка к номенклатурному сервису? Но ведь и до номенклатурности я о себе не умел заботиться... Все тут, наверное, есть... Надо привыкать к "свободе"... Но пока есть семья, свободным не будешь, даже в смысле "без оглядки" выйти куда-нибудь из дому! Хватит ли силы плюнуть на все и уйти к любимой женщине? Но ведь я женщине нужен -- приходящий, веселый, уверенный, с положением, интересный, а не иждивенец и жалкий проситель ласки и утешения. А жить хочется... 23 декабря Еще вчера вечером по телефону М. С. стал "увечить" свой текст обращения-прощания. Я, как мог, его "облагородил", ослабил места, которые могли вызвать только иронию или насмешку. Он упрям, а мне теперь неловко с ним резко спорить: подумает, что обнаглел, ведь перед ним уже не президент. Но он и не собирался сегодня "оглашать", хотя "все" ждут не дождутся. С 12 до 18 он сидел с Ельциным в Ореховой комнате + А. Н. Яковлев... Им с самого начала таскали коньяк "под кофе", а потом они еще и обедали. В 18.00 -- был назначен разговор с Мейджором... М. С. вышел к себе для этого -- был уже очень "хорош"... Соответственно и говорил с британским премьером. Это было трогательно. Тот, наверное, совсем ошеломлен был такой искренностью... Тоже звал в Англию, от себя и своей прелестной жены Нормы. М. С. вернулся к Ельцину, который тем временем "объяснялся" один на один с Яковлевым. Завтра М. С. соберет коллектив аппарата прощаться. Сегодня собрались было: я обратил внимание, что 70% присутствующих впервые вижу, хотя представлен был лишь комсостав... М. С. перенес сбор из-за встречи с Ельциным. Сегодня меня засняли из Эн-би-си, они вместе с Егором Яковлевым делают фильм "Последние дни Горбачева". Полтора часа я им говорил... Яковлев и Грачев потом мне передали: жалеют, что раньше ко мне не пристали. А я потом жалел, что не сказал им многого. Но, впрочем, заинтриговал будущей своей книгой. Был издатель "Новостей" Эйдинов... Принес первые два заказа на будущую книгу Горбачева. Готовы прямо сейчас выложить 1,5 миллиона долларов и ждать мемуаров два года! В "Известиях" сегодня уже сообщили о Фонде Горбачева... Вот там с "этого" и надо начать... Прежде всего надо издать его беседы с инодеятелями (1985 -- 1991 годы). Бесценный материал для истории. Я ему сказал -- он отмахнулся, как всегда... 27 декабря Сегодня первый день, когда я безработный (хотя еще и не пенсионер). Надо опомниться. Но прежде всего попытаться восстановить события этих дней. В среду, 25-го, М. С. решил выступить с последним "Обращением"... Готовилось оно сначала как Заявление. Я уже писал о некоторых эпизодах подготовки. В конце концов он взял "за основу" да и почти "в целом" мой текст, даже вернул в последний момент кое-что из предыдущих вариантов (например, что государство надо бы распускать с народного волеизъявления)... Но и напичкал деталями, которые все равно газеты "не взяли"... Ни одна газета полностью "Обращение" не напечатала! Уже все боятся Ельцина. Утром он попросил связать его с Бушем (на 17.00). И хоть там Рождество, Павел Палажченко нашел Буша в Кэмп-Дэвиде, и тот согласился. Разговор М. С. вел на грани фамильярности -- "по-русски"... "как друзья"... Но и Буш вперые "ушел" от сдержанности, наговорил много хвалебных слов, многие из которых потом попали в его выступление -- о конце СССР и о значении Горбачева. Запросился на телефон Геншер, а до этого Блех принес мне письмо от него. С Блехом был разговор интереснее, чем у М. С. с Геншером... Но это уже было буквально за полчаса перед последним выступлением "Президента СССР". Рядом с кабинетом, где Горбачев обычно выступал перед телекамерами, собралось много корреспондентов... Вообще, если б Егор Яковлев не притянул в эти последние дни Эн-би-си, которая буквально дневала в коридорах, снимая все, что попало, все, что так или иначе касалось М. С., если б не это -- остался бы М. С. в информационной блокаде до самого своего конца в Кремле. Позорно для нас, что только западные ТВ-журналисты вертелись вокруг него, олицетворяя ту значимость Горбачева для всего мира, которую западная общественность ему справедливо придает. Итак... Я стоял сбоку, метрах в 8--10 от него. Прямой эфир. Он был спокоен. Не стеснялся заглядывать в текст. И получилось "с ходу" хорошо. И потом, сколько ни слышал "домашних" опросов, -- оценки сходились: достоинство и благородство. Действительно, трагическая фигура, хотя мне, который привык его видеть в обыденности, трудно примерять к нему этот термин, с которым он, конечно, войдет в историю... "Известия" все-таки дали цитаты из оценок "выдающихся государственных деятелей Запада". Он вернулся к себе в кабинет. Я остался в приемной. На диванчике в уголке сидели неприметно двое в штатском. Лицо одного мне показалось знакомым (потом протокольщик Шевченко мне разъяснил: он же с нами во все поездки за границу ездил... Сидел в самолете в заднем отсеке и "не показывался"). Рядом стоял "чемоданчик" и что-то похожее на переносной телефонный аппарат. А к М. С., оказывается, еще до того как я вошел, явился Шапошников. Минут через 15 этих двоих позвали в кабинет... Один из них вскоре вышел. Но пришли двое других, незнакомые, их тоже провели в кабинет. Потом вышли все. И минут через 10 вышел Шапошников, как всегда "улыбающийся", поздоровался. Но был (видно!) и смущен. Мы с двумя Яковлевыми пошли к М. С. Он был явно возбужден, красный. Сели за овальный стол. Рассказал: Ельцину очень не понравилось мое выступление. Прослушав минуту, он отключил ТВ и велел Бурбулису доставить ему "полный текст". Андрей послал ему... Потом стало известно, что, "раз так", он не придет получать "кнопку", пусть Горбачев сам ее принесет. Горбачев отказался. Тогда Ельцин послал к нему Шапошникова... Между тем хамить Ельцин начал раньше. Еще до разговора с Бушем мы сидели с Андреем у М. С. Он "наносил" последние штрихи на свое прощальное выступление. Вдруг позвонила Р.М. в панике: явились люди и потребовали, чтоб она со всеми пожитками за два часа убралась из квартиры (на улице Косыгина). М. С. рассвирепел, весь пошел пятнами, позвонил одному, другому -- крыл матом. Вроде остановил разбой. Но вчера, 26-го, их все-таки выставили. Причем долго отказывались подать грузовик, чтоб вещи отвезти! Вчера утром (забегаю вперед) охране едва удалось добиться того, чтоб выслали на дачу "ЗИЛ" за М. С., который ему "снисходительно" оставил Ельцин... Утром 25-го М. С. еще не знал (мы с Грачевым ему рассказали), что во многих газетах напечатано: Ельцин на Старой площади рассказал редакторам газет об "итогах" 8-часовой его встречи накануне с Горбачевым и Яковлевым: я, мол, ему в 10 раз урезал охрану (вранье: Горбачев не просил 200 человек), дачу дал "поменьше", чем сейчас, минус -- городская квартира... О неприкосновенности не может быть и речи: если есть вина, пусть признается сейчас, пока он еще президент, положил ему 4000 рублей пенсии. И еще что-то в таком же гнусном стиле... Между тем "иллюзионисты" Горбачев и Яковлев рассказывали об этой встрече, которая длилась с 12 до 21 часа (с перерывом только на разговор М. С. с Мейджором), в благостных тонах: поговорили нормально, по-товарищески, как ни в чем не бывало. Вот тебе и "не бывало"! Кстати, вчера Грачев устроил "гусарство", собрал всю прессу в гостинице "Октябрьская" на ул. Димитрова. На Горбачеве два часа висят корреспонденты, не давая ему рюмки выпить... Это был порыв уже не к главе государства, за встречу с которым бывает журналистам большой гонорар и слава, а человеческое... Он выговорился до конца. И нас там, грешных, порядком попытали. Между прочим, Крепостной (это фамилия), директор гостиницы, ставленник покойного Кручины, долго не давал разрешения устроить эту встречу, ссылаясь на то, что счета у президентской службы "закрыты". Но ему сунули в нос живые деньги, которые М. С. дал из своих. Директор тем не менее побежал к российским своим начальникам и опять стал отнекиваться. Но так как он теперь не государственная, а частная лавочка, пришлось уступить. Хоть такая польза от приватизации! Но я забежал вперед. После передачи "кнопки" выпили коньяку (я, два Яковлевых и М. С.), потом перешли в Ореховую, присоединился Грачев... И до 12 ночи "гуже-вались". Запомнить всего невозможно, а жаль... Между делом были сказаны вещи, достойные скрижалей. Впрочем, больше речь шла о прошлом, даже о Суслове... и о том, как М. С., приехав в 1978 году в Москву, ужаснулся политическим и прочим нравам, и тому, как, оказывается, "делают в Москве политику"... Кое-что из этого я не раз от него слышал. Между прочим, он сказал, что первую книгу в Фонде, которую он хотел бы написать, это -- как и почему родилась в мозгу идея перестройки. Дал мне "по ходу" два задания: сосватать Грачева в ЮНЕСКО и сказать Тельчику, чтоб деньги (за книжку "Августовский путч") в Москву не высылал. Вчера я принял двух послов: испанского и норвежского, принесли письма от своих глав. Первому -- Куэнке -- я сказал о Грачеве. Он, несмотря на то что знает Грачева довольно близко и дружит с Майором (директором ЮНЕСКО), изменился в лице... Это -- невозможно, говорит, не принято (чтоб посол за кого-то ходатайствовал). Ладно, не принято... Сам знаю, но чего испугался-то? Козырева боишься, прогонит?? Надо устраивать его к Аттали -- в Европейский банк реконструкции и развития, в Лондон. Мишелю Пессику позвонить, что ли (советник французского посольства)? Второе задание буду выполнять через Саню (Безы-менскую), она на днях полетит в Германию. Сказал ей уже вчера об этом, заехав (на метро) утром. Она мне изложила всю механику банковского сервиса... с большим знанием дела. Когда я ей рассказал вчера утром о трудностях у М. С. с оплатой "мероприятия" в "Октябрьской", она мне: "Подумаешь! Дай мне Николая Николаевича с машиной. Сейчас съезжу в офис возьму деньги. Сколько нужно? 25 тысяч?! Ерунда. 15 я даю -- всего-то 250 марок! Позвонил Гусенков, говорит. М.С. к одиннадцати приехал к себе в кабинет в Кремль, чтоб встретиться с японцами... Но за час до этого его кабинет занял Ельцин. И М.С. стал принимать японцев в кабинете Ревенко! Зачем унижаться так, зачем он "ходит" в Кремль?!! И флаг уже сменен над куполом Свердловского зала, и не президент он уже! Кошмар!... А тот хамит все больше и больше. Топчет все наглее... Мстит, наверное, и за вчерашнюю встречу с прессой! В 8.15 утра Ельцин со свитой появился в приемной горбачевского кабинета. Дежурному секретарю скомандовал: "Ну, показывай!" И пошел в кабинет... - А вот тут на столе стоял мраморный прибор - где он? Секретарь объясняет дрожа: -- Не было прибора... Михаил Сергеевич никогда не пользовался такими ручками. Мы ему набор фломастеров выкладывали на стол. - Ну ладно... А там что? - и двинулся в заднюю комнату (комната отдыха). Стал выдвигать ящики стола. Один оказался запертым. - Почему заперт?!! Позвать коменданта! Прибежал кто-то с ключом, отпер - там пусто. -- Ну, ладно... Вернулись в кабинет, расселись за овальным столом: он, Бурбулис, Силаев, еще кто-то. -- Давай сюда стаканы! Вбежал человек с бутылкой виски и стаканами. "Основные" опрокинули по стакану. -- Вот так-то ладно. А Ореховую не буду смотреть и помещение Госсовета тоже -- там Политбюро раньше заседало... Бывал, бывал... Гурьбой, гогоча, вышли из кабинета.Секретарю бросил напоследок: "Смотри у меня! Я сегодня же вернусь!!" 28 декабря Вчера отговорил М. С. давать интервью Эн-эйч-кей (Япония): постыдно ездить в Кремль, где "веселился"в его кабинете Ельцин... Еще постыднее искать в Кремле какое-то другое место для интервью. Ревенко потом корил: за это интервью японцы обещали миллион долларов. Послал Горбачеву письмо Мейджора (его передал мне Брейтвейт), сам перевел -- от руки; письмо Миядзавы (Тамара съездила в посольство); книгу, исписанную вахтанговцами, ее передала мне Юлия Хрущева. М. С. мне отзвонил, взволнован -- такие знаки внимания для него сейчас -- бальзам. Сказал мне, что заболевает -- грипп, наверное. Но дали всего три дня, чтоб убраться с дачи. Приходится разбирать книги и барахло... Сказал: давай начинай делать "хронику нового мышления" -- из записей его бесед с 85-го по 91-й г. Вебер и Ермонский вроде отчаливают. Сам начал сегодня разбор книг, два чемодана уже вывез на свалку... Кое-что и годится только в макулатуру, хотя жалко: с каждой всегда что-то связано, но читать уже никто не будет -- ни я, ни Митька. Тяжелая работа. И долгая. 30 декабря Вчера Ельцин произнес новогоднюю речь. Можно бы и согласиться, если бы "сообщил", кому он обязан тем, что может именно так выступать. Но -- ни слова. Напротив, оставили, мол, мне Россию, будто в ней 70 лет хозяйничал враг. А в Минске -- все гладко, но ничего не получается из Содружества, которое лишь ширма для развала Союза... Приложение 1 В конце марта 1996 года я был приглашен Принстонским университетом на вторую конференцию по проблемам окончания "холодной войны". Первая была в 1994 году, ее патронировал Джордж Шульц, государственный секретарь США при Рейгане (я там тоже был). Эту, вторую, патронировал Джеймс Бейкер, государственный секретарь при Буше. Наряду с Бейкером мне было предоставлено "слово при открытии". Помещаю ее в этой книге (с некоторыми сокращениями), потому что там -- моя неизменная позиция относительно мотивов горбачевской внешней политики. Предварительные замечания к дискуссии 1. Первое замечание. В исследованиях и дискуссиях о перестройке утвердилось мнение -- и оно в общем правильно, -- что внешняя политика Горбачева не только в своем стратегическом замысле, но и в конкретных ее проявлениях и акциях целиком была завязана на внутренних обстоятельствах в СССР, а иногда прямым образом зависела от тех или иных действий и намерений в сфере внутренней политики. Это правильно, но этого недостаточно. Новая внешняя политика имела для Горбачева, как руководителя сверхдержавы, как реформатора, самостоятельное значение. Это ее значение определялось рядом моментов: -- пониманием реальной возможности ядерной катастрофы (в отличие от прежних наших лидеров и официальной точки зрения, когда считалось: если ядерная война разразится, мы, Советский Союз, победим и с империализмом будет покончено); -- сложившимся у Горбачева (еще до переезда в Москву), хотя и неоформившимся, убеждением, что идеологическая борьба на мировой арене, которую мы вели столько десятилетий, проиграна. И проиграна не потому, что нас технически переиграли в пропагандистской схватке, а в силу несостоятельности самой нашей идеологии. А в том, что на нас никто не нападает, Горбачев был убежден еще до того, как стал генсеком; -- нравственными принципами. Они сложились, видимо, на протяжении всей его жизни. И предопределили его неприятие, его отвращение к применению силы, к насилию как средству политики, вообще как фактору общественного развития. Отсюда, видимо, у него отсутствие всякого пиетета к армии, к военной символике и парадности, к демонстрациям военной мощи и явно неприязненное отношение ко всему, что связано с милитаризмом. Второе замечание. Наше доверие к Соединенным Штатам, к руководству США рождалось трудно. Но, "проклюнувшись" у Горбачева и его команды, оно значительно опережало формирование доверия к нам со стороны американской администрации, американского истеблишмента и общественности. Процесс сближения шел на разных скоростях и носил неодинаковый характер. Связано это, видимо, и с национальными особенностями, но в какой-то степени это и парадоксально: ведь нас, советских, десятилетиями воспитывали во вражде к "империализму", а олицетворением его для нас были Соединенные Штаты. В нас будто бы генетически была заложена подозрительность к Западу. Больше того, мы унаследовали еще от дореволюционных времен, от Достоевского и Салтыкова-Щедрина ощущение того, что, как бы русские ни старались, Запад никогда не откажется от недоверия и неприязни к России, "не полюбит" нас. Третье замечание. В налаживании отношений мы меньше полагались на дипломатическое мастерство и больше на "человеческий фактор", на личное взаимопонимание все большего числа людей, которые включились в налаживание советско-американских отношений на новом этапе. С какого-то момента -- а я думаю, его можно датировать весной 1987 года -- для Горбачева отношения с Америкой перестали быть сферой внешнеполитической игры, где каждый, естественно, хочет получить больше, чем дать. Горбачев отныне твердо исходил в своих действиях и помыслах от главной цели, которую надо было достичь во что бы то ни стало, а именно: покончить с "холодной войной", покончить с конфронтацией. Остальное приобретало второстепенное значение. Отсюда и его готовность идти на уступки, что до сих пор ему не могут простить его противники в России, сторонники традиционного, "старого" мышления. Четвертое замечание. "Холодная война" закончилась на Мальте, а не в декабре 1992 года, когда Джордж Буш был последний раз в Москве в качестве президента. Иначе не объяснишь ни объединения Германии, ни действий двух сверхдержав в связи с агрессией Саддама Хусейна, как и многое другое. Ради дипломатической вежливости можно, бывает, поступаться исторической истиной. Но никакая дипломатия не в состоянии отменить истину. Отнести срок окончания "холодной войны" на три года -- с декабря 1989 года на декабрь 1992 года -- это все равно как если бы кто-нибудь предложил считать окончанием Гражданской войны в США не 1865 год, когда была одержана решающая победа в достижении целей войны, а 1877 год, когда завершилась Реконструкция. Отголоски "холодной войны", методы, ей свойственные, мы наблюдаем до сих пор и в мировой политике, и в отношениях между некоторыми странами. Однако эпоха "холодной войны", с совершенно определенными своими характеристиками, закончилась тогда, на Мальте. Пятое замечание. Не в порядке комплимента, а для констатации факта: заслуги администрации Буша--Бейкера в повороте мировой истории на новый курс в 1989--1990 годах для меня несомненны. Позиция и программа, которые мы услышали из уст президента на Мальте, были ожидаемы, но неожиданными -- и для меня, и для Горбачева. Ведь только потом мы узнали о честной и трудной "работе над собой", которая была проделана во время "паузы" с января по май 1989 года, о том, какое сопротивление пришлось преодолеть, чтобы принять масштабное решение о "повороте отношения к СССР на 180 градусов" (слова Буша). Как это ни странно, но я, помощник по международным вопросам (и Горбачев тоже), лишь потом -- от историков, а не своевременно, от посольств и спецслужб -- узнали о выдающихся публичных выступлениях Бейкера 4 и 16 октября 1989 года, в которых было суммировано переосмысление во время "паузы" американо-советской ситуации и сделаны выводы, позволившие выйти на Мальту. Что же касается тайных источников информации, которые пользовались престижем абсолютно надежных и откровенных, т. е. "истинных", то они торопились сообщать главным образом негативное, считали более правильным для "национальных интересов" возбуждать и подогревать подозрения. Особенно хотел бы отметить роль Джеймса Бейкера в деле объединения Германии. 9 пунктов позволили компромиссно снять острую проблему вхождения объединенной Германии в НАТО. Здесь администрация помогла Горбачеву найти оптимальное, реалистическое решение. Чего нельзя сказать о ее позиции (и поведении) в отношении Прибалтики. Чрезмерное выпячивание (в общем-то по внутрипо