авались. Час за часом ослы трусили по пыльной тропинке, а домики заставы все так же белели на горизонте. Только солнце, сначала слепившее глаза прямыми лучами, пекло теперь справа. Аман ехал первым и вполголоса тянул какую-то бесконечную унылую песню. Костя -- за ним. Он был так занят какими-то своими мыслями, что, я думаю, не замечал, едем мы или стоим. Я ехал последним, разглядывая окрестности. Однако вскоре мелкая ослиная трусца вызвала у меня морскую болезнь: в животе у меня что-то забурлило, потом это "что-то" поднялось к самому горлу и попросилось наружу. Пришлось мне, к удовольствию моего осла, идти пешком. Видя это, Аман рассердился и потребовал, чтобы я сел в седло. Я все же предпочел передвигаться на своих ногах. Костя поддержал меня. Он, наверное, тоже когда-то испытывал то же, что и я. Аман не понимал нас. -- Как можно идти пешком, когда есть лошадь или ишак? Если устал сидеть прямо, сядь боком. Но и боком у меня ничего не получилось. Пошел я и дальше пешком. Движение нашего каравана замедлилось, и к месту ночевки мы пришли в густых сумерках. Аман принялся кашеварить, а я устал так, что повалился на кошму и уснул, не дождавшись ужина. Однако, как только похлебка была готова, Костя растолкал меня и заставил поесть. -- Нельзя ложиться голодным, -- объяснил он. -- Один раз ляжешь так, потом другой, третий. Сам того не замечая, потеряешь силы, а самое трудное у нас еще впереди. Полусонный, я кое-как проглотил то, что мне дал Аман, и тут же снова уснул. Утром следующего дня Аман каким-то хитрым способом привязал к моему седлу спальный мешок. С трудом я забрался в седло и поехал верхом. -- Ничего, друг, немного потерпи, -- подбодрил меня Аман. -- Скоро привыкнешь и будешь ездить еще лучше, чем я. Чтобы не задерживать движения, я стойко старался ехать верхом, но уже к полудню мое самоотвержение стало бесполезным. Мы въехали в предгорья большого горного хребта. Здесь было много родников, а Костя не пропускал ни одного. Он сходил с седла и внимательно осматривал камни и кусты возле воды. Змей он не нашел, а движение наше задерживалось, и опять на ночлег мы пришли позднее, чем хотелось Аману. После ужина Аман спросил: -- Костя, завтра мы будем идти так же, как сегодня? -- Конечно, -- ответил наш начальник. -- А послезавтра? -- Точно так же. -- Ну тогда в Ай-Бадам мы приедем через месяц. -- Почему? -- Потому, что нам нужно пройти около двухсот километров, а сегодня мы прошли меньше двадцати. На пути у нас будет еще много родников и зарослей. Если ты все будешь осматривать, то мы станем передвигаться еще медленнее. Нужно сейчас решить: пойдем мы в Ай-Бадам или будем искать змей здесь. -- Ты прав, -- сказал Костя. -- Нужно идти быстрее. Если я буду увлекаться, одергивайте меня. -- Возьми у меня винтовку, -- предложил я. -- Она набьет тебе спину и будет цепляться за кусты, когда ты полезешь в заросли. С винтовкой тебе не нужно будет наших напоминаний. -- Нет, -- ответил Костя, -- винтовку ты, Леша, носи сам. Стрелок я неважный. Ты у нас признанный мерген1. Здесь Костя кривил душой. Стрелял он не хуже меня. Просто он не любил убивать зверей, а ему нужно было отстрелять двух архаров. Для этого он и винтовку с оптикой привез. Еще до жары мы перевалили через какой-то не очень высокий хребет и спустились в долину горной реки. Берега ее покрывала буйная, яркая зелень. Тропа прорезала высокоствольную чинаровую рощу. Там, где деревья редели, стояли плотные заросли шиповника. Кусты цвели, и от крупных бело-розовых цветов тянуло тонким ароматом. В гуще деревьев по их веткам вверх тянулись длинные виноградные лозы. Чинары сменялись орехом, орех -- яблонями. -- Где мы находимся? -- восторженно закричал я. -- На земле или в небесных чертогах? Это же лес из фруктовых деревьев! -- Да, -- подтвердил Аман. -- Это начало фруктового леса. Он тянется по ущелью километров на сорок, а там переходит в фисташковую рощу. Осенью отсюда вывозят сотни мешков сушеных фруктов, грецких орехов и фисташек. Чем дальше мы ехали, тем прекраснее становилось ущелье. Речка то бурным пенистым потоком билась в узких каменистых теснинах, то выбегала на широкую площадку и растекалась десятками кристальных ручейков. Я ехал, замирая от восторга. Аману все это было привычно. Костя рассматривал освещенные солнцем кусты и камни, а на все остальное внимания не обращал. Но первые же ручейки доставили нам серьезные неприятности: ослы не хотели идти в воду. Если мы тянули их за уздечки, они упирались всеми четырьмя ногами, стянуть одного осла с места у нас троих не хватало сил. Если мы били палкой по ослиным бокам, то, горестно ревя, осел кое-как шел в воду, но и тут его приходилось подталкивать сзади. У противоположного берега подталкивающему нужно было быть очень осторожным: выходя на сухое место, осел старался его лягнуть. Рукавов у речки было немало, и через час все мы (и ослы, и люди) были взмылены. -- Нужно было вести вас верхней тропой, -- сказал Аман, вытирая концом чалмы мокрый лоб. -- Там ручьев мало, а здесь нам до вечера придется двигаться вдоль реки. Все руки отмахаем, да и для ослов такие "припарки" не очень полезны. Хоть возвращайся на развилок к верхней тропе. Это же не скотина, а наказание аллаха! -- Давайте попробуем применить способ, описанный Александром Алексеевичем Шаховым1? -- предложил я. -- А что это за способ? -- скептически спросил Костя. -- Пучок травы. -- Ну-ну, -- с сомнением протянул наш начальник. -- Пробуй, но вряд ли что-нибудь у тебя получится. Я быстро нарезал сочной зеленой травы, подошел к своему ослу и протянул ему пучок. Осел, по бокам которого совсем недавно гуляла палка, недоверчиво обнюхал траву и осторожно взял ее зубами. Еще миг -- и аппетитно захрустели сочные ломкие стебли. К пучку потянулись и оба его соплеменника. Я дал и им попробовать травы, а потом шагнул к воде. Ослы потянулись за пучком и тоже пододвинулись к воде. Продолжая манить их травой, я вошел в воду. Ослы последовали за мной и спокойно перешли через ручей. - Ну как? -- торжествовал я. -- Действует способ? -- Отныне и во веки веков жалую тебя высоким званием ослиного поводыря! -- насмешливо сказал Костя. Я не обиделся. Такой уж характер был у нашего начальника. Он не переносил, если получалось не так, как он предполагал. Костя пошел вдоль берега, внимательно осматривая кусты. Аман подмигнул мне и сел в седло. -- Костя! -- крикнул он, направляя ослов по тропе. -- Мы вперед поедем. Ты из ущелья не выходи; а на перевале мы тебя подождем. -- Ладно! -- отозвался Костя. -- Проваливайте! Ослиные копытца весело зацокали по камням. Нам пришлось еще несколько раз пересекать рукава речки, и каждый раз пучок травы действовал безотказно. Тропа стала шире, и Аман поехал рядом со мной. --- Осенью, когда поспевают орехи и фрукты, здесь всякого зверья полным-полно, -- сказал проводник, показывая на заросли. -- Сюда перед зимовкой даже медведи жировать приходят, а от кабанов покоя нет. Узбеки их не стреляют, вот они и наглеют. Иногда даже пасутся на виду у людей. А вот чуть подальше я года два тому назад к медведю на десять метров подъехал, а убить не смог. -- Как же это ты? -- удивился я. -- Вот так. Еду я однажды по тропе, слышу кто-то в стороне орешину трясет. Орехи градом сыплются. Поехал я туда. Думаю, люди орехи собирают, передохну у них, поговорю, чаю попью. Подъезжаю поближе, людей под деревом нет, а на дереве все затихло. Дерево большое, листья густые. Кто на дереве сидит, не видно. Я окликнул. Молчит. Я еще раз позвал, погромче. Наверху затрещали ветки. С орешины, почти рядом с конем, свалился медведь. Когда об землю шмякнулся, завопил и кинулся в заросли. Конь мой рванул в сторону. Я даже ружье не успел с плеча снять, как мишки и след простыл. Знай я наперед, что это не человек, добыл бы медведя. Тропа ушла от речки и, прижавшись к крутому косогору, полезла вверх. -- Смотри! Вон архар стоит! -- приглушенным голосом сказал проводник. Метрах в двухстах от нас на скальном выступе, словно изваянный из камня, застыл красавец рогаль. -- Далековато, -- вздохнул проводник. -- Ружье не достанет, а ближе не подойдешь. Жаль. Такой самец Косте и нужен. -- Ну-ка, придержи ослов, -- сказал я, осторожно слезая с седла. -- Я из винтовки попробую. Чувствуя себя в безопасности, архар оставался неподвижным. Я лег за камень и навел перекрестье прицела на лопатку зверя. Охотничий азарт заглушил жалость. В оптический прицел были видны даже бугорки на витках рогов. Я чуть задержал дыхание и мягко нажал спуск. Выстрел хлестнул по ущелью. Архар высоко подпрыгнул и, переворачиваясь в воздухе, полетел вниз. -- Ты смотри! -- удивился Аман. -- Попал! Вот уж чего не ожидал. Я промолчал. Аман умел подшутить. Меня об этом предупредили еще на заставе. -- Смотри! Смотри! -- снова закричал Аман, показывая на соседний склон. Там бежали дикие свиньи, вспугнутые выстрелом. Впереди неторопливо трусила большая свинья, а за ней, спеша изо всех сил, карабкались по камням два поросенка. Чуть в стороне шли еще две свиньи. Мы не стали стрелять по ним. Нам еще предстояло вытащить из ущелья архара. Нашли мы его сразу. Он лежал под скалой, неловко подвернув голову с большими рогами. Пуля прошла по лопаткам и пробила его насквозь. Когда, изрядно вспотев, мы вытащили его на тропу возле перевала, подошел Костя. -- И не дрогнула рука на такого красавца? Кто стрелял? -- Леша отличился! -- кивнул на меня Аман. -- Ну так ему и разделывать зверя. -- В данном случае ты, Костя, нелогичен. Когда я не поймал рыбы, то, как неудачник, чистил ее. Здесь же моя удача опять против меня! -- Ладно, старик. Не хнычь. Снимать шкуру с убитого зверя -- это честь для охотника! Я бы охотно уступил эту честь, но разделывать архара все же пришлось мне. В тот же день мы распрощались с фруктовым лесом. Тропа вывела нас из ущелья и стала вилять между холмами. Мы то забирались на пологие вершины и ехали по плоскогорью, то снова спускались в низины и петляли, обходя холмы. В одной из низин навстречу нам из-за поворота выбежала джейранка, а за ней два крошечных джейраненка. Увидев нас, она на секунду замерла, потом почему-то не кинулась назад, а свернула с тропы и вместе с малышами укрылась под обрывом в промоине. Аман сорвал с плеча ружье. -- Опусти ружье! -- сказал ему Костя. -- Тихо! -- страшным шепотом отозвался Аман. -- Спугнешь! -- Не смей! Тебе говорят! -- уже заревел наш начальник. -- Не мешай! -- еще яростнее зашипел проводник. -- Я не ее! Лешка, винтовку приготовь! Аман еще не договорил, как из-за того же поворота выскочил волк, а за ним второй. Звери бежали, опустив морды к земле. Они так увлеклись преследованием, что наскочили на нас почти в упор, а когда почуяли опасность, то удирать им было поздно. Первого срезал выстрел Амана, а второй растерялся и, вместо того чтобы повернуть и скрыться за поворотом, кинулся вверх по крутому склону холма. Перекрестье прицела легло на лобастую башку зверя, потом обогнало ее. Прогремел выстрел. Волк с ходу ткнулся мордой в землю и медленно сполз назад. -- Костя, неужели ты думал, что я хочу бить матку с детенышами? -- укоризненно сказал Аман. -- Чуть все дело нам не испортил. -- Прости, -- смущенно отозвался Костя. -- Я сначала не понял твоих намерений. -- Если кара-куек1 не уходит от человека, значит, за ним гонится зверь. Это каждый мальчишка знает. -- Теперь и я знать буду, -- примирительно сказал Костя. Убитые волки были самкой и самцом. -- Где-то здесь выводок, -- заметил я. -- Здесь-то здесь, -- отозвался Аман. -- Только без собаки его не найдешь. Эх, Сары моего нет с нами. Он мастер отыскивать волчьи норы. Эй, Костя, ты не трогай волков! Если от человека будет пахнуть волком, ослы его к себе не допустят. Мы с Лешей уже возились с волками, тебе придется ослов держать! Когда совсем стемнело и мы укладывались спать, Аман сказал: -- До Ай-Бадама осталось два дня пути. Завтра утром мы перейдем в сай, где я часто встречал кобр. Утром Костя поднял нас до рассвета и все время торопил: даже чай мы пили впопыхах. В путь тронулись едва только начало сереть. В широкой долине, заросшей камышом и колючими кустами, где-то в глубине зарослей временами журчал ручей. Из зарослей тянуло сыростью, пахло болотом. С восходом солнца на все лады заорали лягушки. Тонко пищали комары, атакуя и нас и ослов. Мы ехали по узенькой тропке, то и дело цепляясь коленями за кусты. -- Стой! -- недовольно сказал Костя. -- От ослиного топота и треска сучьев все змеи за километр разбегутся. Я пешком впереди пойду, а вы подождите немного и, не торопясь, езжайте следом. Сначала на сравнительно небольшом участке тропы он поймал две кобры. Потом наша тропка вышла на широкую торную тропу и змеи не стали попадаться. Больше того, на одном кусте зажатая в расщепленную палку висела только что убитая крупная кобра. Увидев ее, Костя даже застонал. Через четверть часа мы снова наткнулись на убитую змею. Как и первая, она висела на кусте. -- Кто-то едет впереди и бьет змей, -- заметил Аман. -- Вот свежий ослиный помет, а вот следы людей. -- Нужно догнать этого злодея! -- горячился Костя. -- Поехали быстрее! -- Подожди, -- остановил его Аман. -- Вон видишь, навстречу едет старик? Он, конечно, видел того, кто бьет змей. Спросим его, далеко ли тот человек. Поравнявшись с нами, старик громко произнес: -- Ассалам алейкум! -- Ва-алейкум ва-ассалам! -- ответил наш проводник и почтительно пожал протянутые ему руки. Старик приветствовал каждого из нас и долго осведомлялся о нашем здоровье, о здоровье и благополучии наших семей, о здоровье нашей скотины, об успехе наших дел и еще о чем-то. Аман утвердительно отвечал на все вопросы старика и в свою очередь задавал те же вопросы. Это был старинный ритуал приветствия путников. Обмен приветствиями продолжался пять минут. Костя от нетерпения ерзал в седле, но не мешал. Нарушать обычай, освященный веками, он не решался. -- Скажите, отец, -- произнес, наконец, Аман. -- Кто едет по тропе впереди нас? -- Мальчишки в школу возвращаются после дня отдыха. Отсюда километров в десяти наш интернат. -- Это они бьют змей? -- Конечно, они. Я и сам в детстве так развлекался. Полезное занятие. Аллах за каждую змею по греху снимает. -- Далеко они? -- Не очень. Если быстро ехать, за полчаса догнать можно. -- Спасибо, отец, -- не выдержал Костя. -- Будь здоров! Нам спешить нужно! -- Зачем спешить? -- удивился старик. -- Подожди. Отдохнем. Поговорим. Чаю попьем... Но Костя уже погнал своего осла по тропе. -- Лешка, ты езжай за ним. Я потом догоню вас, -- поспешно сказал Аман. -- Мне с аксакалом поговорить надо! Я ткнул своего осла палочкой в загривок и затрусил вслед за Костей. Мальчишек мы увидели в тот момент, когда они добивали очередную жертву. Четверо сорванцов в ярких нарядных тюбетейках бросили своих ослов, прыгали вокруг еще шевелившейся змеи и азартно колотили ее палками. Орали они при этом так, что их было слышно, наверное, за километр. Ослы не обращали внимания ни на взлетавшие палки, ни на крики. Они были очень довольны передышкой и усердно ели траву. На седлах у них болтались сумки с учебниками и какие-то узелки, очевидно с домашней снедью. Увидев нас, мальчишки еще старательнее заработали палками, явно рассчитывая на наше одобрение. -- Ах вы, злодеи, -- сокрушенно сказал Костя. -- Такую змею загубили! -- Почему ругаешься? -- недоуменно глянул на него старший из ребят. -- Змей надо бить! Кого хочешь спроси, любой так скажет! -- Вот и плохо, что скажет. Змей беречь надо! -- Змей беречь? ! Они же самые вредные твари! Если человека укусит -- человек умрет. Скотину укусит -- скотина умрет. Они вредят, а пользы от них никакой! Костя стал объяснять ребятам, почему нужно беречь и охранять змей, а я поехал вперед. Мне эти объяснения уже порядком надоели. Через полчаса, когда Костя в окружении ватаги догнал меня, я спросил: -- Давно здесь так бьют змей? -- Второй год. С тех пор, как интернат открыли. Каждую неделю мы ездим домой. Туда едем -- бьем, оттуда едем -- опять бьем. Раньше здесь много больше змей было. В иной день мы по десятку убивали. Слушая это. Костя только вздыхал. -- Мы больше не будем, дяденька, -- успокоил его один из ребятишек. -- И всем скажем, чтобы змей не убивали. Расстались мы друзьями. Мальчишки свернули к интернату, а мы остались на развилке ждать Амана. Проводник не заставил нас томиться. Скоро мы услышали веселую песенку, и из-за кустов выехал Аман. -- Ну, как дела. Костя? Останемся здесь? -- Нет. Пойдем в пески. Здесь ребятишки змей выбили. -- Эти пострелята везде поспевают, -- огорчился Аман. -- Ну не горюй. Костя. Здесь не нашли, в песках найдем. Там ребятишек не бывает! Вечером перед последней ночевкой в горах я уехал по тропе вперед. Костя по обыкновению задержался, осматривая заинтересовавшие его места, а Аман остался с ним. Тропа перевалила через очередной холм и спустилась в глубокое ущелье. На его склонах я увидел какие-то узенькие тропы. Тот, кто их протоптал, очевидно, не боялся крутизны: тропы пересекали склоны сверху вниз. Я и раньше встречал такие тропы, но в этом ущелье их было особенно много. Кто же здесь ходит? Кеклики? Кабаны? Нет. Джейраны? Тоже нет. Мои раздумья прервал подъехавший сзади Аман. -- Чего разглядываешь? -- спросил он. -- Я еще с вершины холма видел, что ты стоишь. -- Да вот думаю, чьи это тропы? -- Эти тропы? Ха, да это джейра здесь живет. Он каждую ночь из норы на кормежку идет по одной дороге. Вот и про топтал себе тропинку. -- Что за джейра? Я не знаю такого зверя. -- Не знаешь? Это такой зверь, у которого вместо шерсти растут иголки. Да ты еще вчера эти иголки подбирал. -- А, так это дикобраз! Понятно. -- Ну а раз понятно, то поезжай вперед, да побыстрее Солнце уже низко, а до родника еще час пути. Мы не успеем до темноты ужин сварить. -- А Костя где? -- Он там каких-то ящериц ловит. Подъедет позднее. Дикобразов в ущелье, видно, было много. Почти за каждым изгибом ущелья я замечал их тропы. На пыли тропы, по которой мы ехали, Аман показал мне отпечатки их лап, а черно-белые длинные иголки, потерянные дикобразами, я подбирал и втыкал в поля шляпы. Мне очень хотелось увидеть живого дикобраза, но он выходит кормиться уже в темноте и возвращается в свою нору еще до рассвета. Ночевали мы на лужайке возле родника. Ночь прошла без происшествий, а перед рассветом с топотом прискакали стреноженные ослы и едва не свалили нашу палатку. -- Эге-гей! -- закричал выскочивший наружу Аман и выстрелил из ружья. -- Что там такое? -- в один голос спросили мы с Костей. -- Наверное, волки к ослам подбирались, -- ответил Аман. Я взял винтовку и тоже вылез из палатки. Ослы тревожно прядали ушами и испуганно жались к нам. Мы осмотрелись, но никаких волков не обнаружили. Костя завозился, сладко, протяжно зевнул и спросил: -- Ну как, прогнали волков? -- Прогнали, -- ответил Аман и тоже зевнул. Я хотел было залезть обратно в палатку, чтобы понежиться в теплом спальном мешке (воздух в ущелье был весьма свеж), но Аман сказал: -- Спать больше некогда. Вон видишь, утренняя звезда уже горит. Скоро светать начнет. Давай-ка чай кипятить и в дорогу собираться. Путь нам еще предстоит неблизкий. Хорошо, если в Ай-Бадам к вечеру придем. По дороге Костя опять будет кого-нибудь ловить и задержит нас. Вспыхнула спичка. Маленький огонек перебежал на клочок газеты, потом перекинулся на стружки и сухие веточки под катышками сухого навоза. Потянуло душистым дымком. Катышки кизяка занялись синими язычками пламени, и скоро запрыгала, задребезжала крышка на чайнике. Мы уселись кружком пить чай, а ослы подошли к огню и продолжали настороженно прислушиваться. -- Вот как напугались, -- засмеялся я. -- До сих пор в себя не придут. -- Нет, -- возразил Костя. -- Ослы зря тревожиться не станут. Поблизости есть какой-то зверь. Аман внимательно посмотрел на ослов и сказал: -- Ослы не только чуют зверя, они его видят. Смотрите, как напряженно все они уставились в одно место! Мы с Костей, как по команде, повернулись в ту же сторону. Мутная предрассветная тьма. Даже кусты, росшие метрах в десяти, не были видны. -- Пейте-ка лучше чай, -- сказал Костя. -- Остывает. Волки уже удрали по меньшей мере на километр. Горячие кружки приятно согревали руки. Галеты аппетитно похрустывали на зубах. Медленно светало. Тьму сменила серая мутная мгла. Она была ничуть не лучше, чем тьма, и от костра уходить не хотелось, но проводник решительно поднялся. -- Костя, собирай посуду и остатки еды. Леша, пошли ослов поить! Возле родника ослы не захотели подходить к кустам, которые росли на подступавшем склоне. Они захрапели и метнулись назад. -- Там кто-то есть, -- сказал проводник. Я поднял камень и бросил его в кусты. Там кто-то пискнул и завозился. Ослы снова шарахнулись и едва не сбили с ног подходившего Костю. Аман опрометью кинулся за ружьем. Через минуту он вернулся обратно и, вскинув ружье, хотел выстрелить в шевелившиеся кусты. -- Подожди! -- остановил его Костя. -- Ты видишь, в кого стрелять? -- По звуку выстрелю! -- А может быть, это не волк! Аман опустил ружье. -- Леша, давай выгоняй зверя камнями! Я забросил в кусты, наверное, не меньше сотни больших и маленьких камней, но все было безуспешно. Тот, кто прятался в кустах, перебирался с места на место, но на лужайку не выходил. -- Нужно подождать, пока совсем рассветет, и узнать, кто же это! -- сказал Костя. -- Леша, иди возьми винтовку. Она может пригодиться! О том, что нам нужно двигаться дальше, мы забыли и стояли с ружьями наготове, словно часовые. Через полчаса стало совсем светло, и мы хорошо видели, как шевелятся кусты в том месте, где находится неизвестное нам существо. -- Давайте оттесним его из кустов на открытое место, а уж от наших выстрелов ему не уйти! -- сказал Аман. Мы ринулись в кусты и стали прочесывать заросли. Кусты были необычайно колючими. Маленькие, но очень острые иголки торчали даже на листьях. Они прокалывали брюки, куртки, впивались в тело. Я уже пожалел, что ввязался в это дело, и следил лишь за тем, чтобы уклониться от иголок, а не за тем, где двигается неизвестный зверь, как вдруг Аман закричал: -- Вот он! Из кустов на лужайку выбрался волк. Он кое-как ковылял, едва передвигая передние лапы. -- Лешка! -- крикнул Аман. -- Не стреляй! Живым возьмем! Не обращая внимания на колючки, он ринулся через кусты на лужайку. Его примеру последовали и мы с Костей. Оставляя на кустах клочки брюк и рубах, а в коленки и в низ живота собирая десятки колючек, мы, как танки, проломились через кусты и тоже выскочили на лужайку. Увидев нас, волк сделал несколько неловких скачков, но тут же повалился на бок и тоскливо завыл. Ослы, заслышав этот вой, поскакали по ущелью прочь от нас. Кто их знает, куда бы они ускакали, если бы за ними не погнался Костя. Аман подбежал к волку сзади, но тот быстро повернулся к нему головой и щелкнул зубами. Я хотел отвлечь зверя, но он все равно огрызался. Тогда Аман положил ружье на землю и стал снимать свой ватный халат. -- Отвлеки его на минутку! -- сказал он мне. Я затопал ногами и закричал на волка. Он повернулся ко мне, и в то же мгновение Аман набросил халат ему на голову. Волк попытался сбросить халат, но Аман навалился на зверя и туго обвернул его голову полами. Волк затих. Зверь был очень худ. Шерсть у него торчала клоками, а ребра и позвонки можно было довольно легко пересчитать. -- Давай, Леша, лапы ему связывай! Я побежал за веревкой и, как на грех, никак не мог ее отыскать. -- Да отрежь ты растяжки у палатки! -- закричал Аман, увидев, что я бестолково топчусь возле вьюков. Задние лапы волка я связал довольно быстро, но когда схватил левую переднюю, то укололся. Выпустил ее, схватил правую и тоже укололся. В обеих передних лапах волка торчали дикобразьи иголки. Вот почему он не мог бежать! Но вот и передние лапы зверя связаны. Аман поднялся и сдернул халат с его головы. Морда зверя распухла и была утыкана черными иглами, словно подушка с иголками. Две иглы торчали и из груди. -- Здорово тебя разделали! -- сочувственно сказал Аман волку. Тот не принял его сочувствия и снова жалобно завыл. Вой волка перекрыла громогласная ругань Кости. Пока мы возились с волком. Костя с трудом завернул удиравших ослов и уже подгонял их к лагерю, как вдруг, услышав волчий вой, ослы повернули и снова поскакали прочь от лагеря. Хорошо, что они были стреножены. Иначе догнать и завернуть их было бы невозможно. -- Не вой, дура! -- сказал Аман, обращаясь к волку. -- Убивать тебя никто не собирается. Сейчас мы из тебя и иголки вытащим! Проводник ухватил волка за уши, петлей веревки затянул ему пасть и занялся хирургией, если так можно назвать то, что он делал. Он выдергивал иголки без малейшего колебания. Волк взвизгивал и вертел головой. По морде зверя текла кровь, смешанная с гноем. Аман тряпкой обтер морду зверя и засыпал ранки пылью, которую собрал тут же на тропе. -- Зачем тебе живой волк? -- спросил я проводника. -- Это волчица. Молодая. Глупая. Оголодала и напала на джейру. Если не мы, от иголок она погибла бы. Я ее приручу. Давно хотел такую найти. Теперь нашел. От нее и Сары хорошие щенки будут. -- От пыли у нее заражение будет, и она подохнет. -- Ничего не случится. Я у Сары раны всегда пылью засыпаю. Хорошо заживают. -- А как ты ее повезешь? -- Она на осле поедет. Я пешком пойду. Когда я рассказал о таком методе лечения знакомому профессору-медику, он объяснил, что для лечения животных такой метод, может быть, и пригоден, потому что на юге Узбекистана солнце нагревает пыль до семидесяти -- восьмидесяти градусов тепла, и происходит как бы естественная пастеризация пыли, но для лечения ран у людей он не рекомендовал применять пыль. В пыли могут быть всякого рода микробы. Вечером, когда мы добрались до Ай-Бадама, Аман снял связанную волчицу с осла и облил ей морду водой. Насколько позволяли веревки, волчица раскрыла пасть и языком стала слизывать капельки влаги с шеретинок. -- Раз воду ищет. будет жить! -- обрадовался проводник. Он оказался прав. Недавно я был у него в гостях и видел эту волчицу. Она стала совсем ручной. Ее щенки, дети Сары, ростом с годовалого теленка, отлично пасут и сторожат овец. Слава о них разлетелась далеко по степи. Чтобы приобрести хоть одного из них, с Аманом договариваются за год вперед, и за щенка, не торгуясь, отдают двух баранов. Еще утром, когда мы кипятили чай, я заметил несколько орлов, круживших в небе. Вообще-то парящий орел в горах не такая уж редкость, но тут я насчитал их сразу десятка полтора. -- Смотри, Костя, -- сказал я. -- Это что же, орлиный перелет? -- Нет, -- ответил мне Костя. -- В окрестных горах обитает довольно много орлов. Скорее всего, где-то поблизости лежит падаль. Надо отдать должное Косте, повадки диких животных и птиц он знал прекрасно. Когда мы поднялись на перевал и сели отдохнуть, я разглядел в бинокль тушу мертвого осла. Она лежала недалеко от тропы, а вокруг нее на соседних камнях сидели большие темные птицы. -- Два черных грифа, семь орлов-могильников, один белоголовый сип, -- сказал Костя, поглядев в бинокль, и полез в карман за записной книжкой. - --Костя, хочешь, мы поймаем живого орла? --спросил нашего начальника Аман. -- Для этого нужно задержаться минимум на сутки, -- не отрываясь от записной книжки, ответил Костя, -- да к тому же еще неизвестно, попадет ли он в петлю. Нет у нас времени на это. -- Ты не понял меня, -- возразил проводник, -- я говорю тебе о том, чтобы сейчас поймать живыми одного или даже несколько орлов! -- Может быть, ты хочешь подстрелить их? -- Нет. Орлы будут совсем здоровые. Мы возьмем их руками. -- Как же это ты, Аман, поймаешь руками здорового орла? --засмеялся Костя. --Соли ему на хвост насыплешь, что-ли? -- Э-э! -- недовольно протянул проводник. -- Ученый ты человек, Костя, а такой простой вещи не знаешь! Скажи просто, нужен тебе здоровый орел? -- Особой нужды в орле нет, но если можно его поймать, давай лови! -- Хорошо. Поймаю. А ты разве не примешь участия в охоте? -- Я лучше отсюда посмотрю, как это будет выполнено, -- недоверчиво отозвался Костя. -- Леша, ты пойдешь? -- Пойду. -- Ладно. Только иди рядом со мной и делай все так же, как буду делать я. Дай-ка мне бинокль, Костя! Аман долго разглядывал птиц в бинокль, а потом повернулся ко мне и сказал: -- Мы с тобой спустимся по обратному склону до овечьей тропы и по ней выйдем к дохлому ослу. Возьми с собой крючок, которым прижимают змей. Мы осторожно подошли к овечьей тропе, горизонтально опоясывавшей склон, и, прячась за камни, стали подкрадываться к птицам, рвавшим на части тушу мертвого животного. Два крупных черных орла копались во внутренностях, а вокруг, нахохлившись, расположились около десятка других, поменьше. Птицы были настолько поглощены ожидаемым пиршеством, что потеряли обычную осторожность и позволили подобраться к ним/на полсотни шагов. Когда мы с Аманом выскочили из-за камней и побежали к падали, орлы, сидевшие в ожидании своей очереди, врассыпную бросились вниз по склону и, распустив крылья, один за другим стали взлетать. Орлам, что пировали, бежать вниз уже было нельзя -- мы от резали им этот путь. Размахивая громадными крыльями, две большие черные птицы неуклюже заскакали вверх по склону. Однако мы бежали быстрее. Орел, которого преследовал Аман, вдруг резко остановился, опустил голову до самой земли и начал выбрасывать из клюва проглоченные куски мяса. Аман быстро прижал голову птицы крючком к земле и тут же ухватил рукой за шею. Орел забился и свалился на бок. Проводник одной ногой прижал ему крыло, а другой -- ногу. Птица старалась повернуться к нему задом, но Аман держал ее крепко. -- Лешка, помоги! Я подскочил с другой стороны. Тут же мимо меня со свистом пролетела струя помета -- птица защищалась всеми доступными ей способами. Вдвоем мы быстро связали птице крылья и опустили ее на землю. Орел поднялся на ноги и щелкнул клювом. -- Берегись! -- крикнул мне Аман. Я отскочил в сторону. Орел, вытянув шею, неуклюже заковылял за мной. Аман отпихнул его крючком. Орел ухватил крючок клювом -- и десятимиллиметровое железо согнулось. -- Если этот "друг" схватит клювом твой палец, то считай, что этого пальца у тебя нет, -- сказал проводник, показывая мне крючок, -- видишь? Тем временем второй орел взобрался на самый гребень холма, тяжело замахал крыльями и побежал вниз по склону. Тщетно. Взлететь ему не удалось: он был слишком тяжел. Мы с Аманом настигли его в тот момент, когда он, как и первый, пытался отрыгнуть проглоченную пищу. Короткая схватка -- Я второй орел становится нашим пленником. Костя подогнал ослов. -- Черные грифы, -- сказал он, осмотрев птиц. На головы грифов набрасываем мешки, затем завертываем их в мешковину, и спустя немного времени они уже болтаются, как переметные сумы, на передней луке у Амана. -- Эти птицы могут голодать неделю, но уж когда находят пищу, то наедаются так, что не могут взлететь, и отсиживаются в укромных местах, пока не переварят съеденное, -- коротко объяснил причину нашего успеха Аман. С того дня прошло несколько лет, но в одном из зоопарков нашей страны эти орлы живут и сейчас. У КОЛОДЦА АИ-ГЮЛЬ Третий день мы идем в глубь пустыни Каракумы к колодцам урочища Ай-Гюль, там еще сохранились нетронутые очаги кобры. Наше имущество и канистры с водой несет четверка ослов. Идти нелегко: ноги по щиколотку тонут в мягком песке. Если утром после ночного отдыха шагаешь свободно, то уже к полудню каждый шаг дается с трудом. Солнце печет. Едкий соленый пот заливает глаза. Все время хочется пить, но пить много нельзя, во-первых, потому, что запас воды у нас небольшой и каждый получает строго ограниченное количество, а, во-вто рых, сколько ни пей, на жаре не напьешься. Вода будет булькать в животе, вызывая тошноту, мокрый от пота быстро потеряешь силы и не сможешь идти. Без воды же пересыхают рот и горло. Это так же неприятно, как и булькающая в животе вода. Чтобы рот не пересыхал, мы все время сосем гладкие камешки (Аман набрал их на берегу речки). Язык перекатывает камешек, и слюна смачивает рот. Очень помогает этот простой древний способ, но пить все же хочется. Каждый из нас мечтает о той минуте, когда можно будет напиться досыта. Вечером третьего дня, когда мы плелись уже в густых сумерках, ослы вдруг насторожили уши и оглушительно заревели. -- Держись бодрей! Колодец близко! -- радостно воскликнул Аман. Ослы оживились, как по команде свернули с тропы и затрусили куда-то в темноту. Мы последовали за ними и вскоре вышли к сардобе -- постройке, защищающей колодец от заноса песком. Вода в колодце была солоноватой, отдавала сероводородом, но и она казалась нам нектаром. Однако, едва мы выпили по кружке, как Аман сказал, что больше сегодня воды нам не даст. -- К этой воде привыкнуть надо, -- загадочно улыбаясь, сказал он. -- Это святая вода! Мы возмутились и попытались получить еще по кружке, но Аман больше воды все-таки не дал. Через несколько часов мы были ему за это благодарны: "святая вода" действовала как отличное слабительное. Ослы были привередливее нас. Они не стали пить воду из колодца, горестно ревели и тянулись к единственной канистре, где осталась вода из Ай-Бадама. -- Ничего, -- усмехнулся Аман. --Завтра вас за уши не оттянешь от воды из этого колодца. На другой день ослы стали пить воду из колодца, да так, что дежурному приходилось изрядно потрудиться, прежде чем они напились досыта. Урочище Ай-Гюль (Лунный Цветок или Лунная Роза) -- большая котловина, окруженная высокими барханами. Вдоль котловины с запада на восток протянулись ровные глинистые площадки -- такыры. По краю такыров устраивали свои колонии маленькие зверьки песчанки. Возле этих колоний и следовало искать кобр. Здесь змеи живут в колониях песчанок: лазят по норам и поедают их хозяев. Охоту мы начали с поисков этих колоний. Найти их не составляло большого труда. Если склон песчаного бугра, чаще примыкающего к такыру, изрыт выходами нор, то это и есть колония песчанок. Но нам не везло. Три дня с рассвета до заката топтали мы пески вокруг колодца в радиусе десяти километров. Все колонии песчанок знали наперечет. Нашли в этих колониях и следы змей, а вот самих змей на поверхности земли застать нам не удавалось. С каждым днем становилось все жарче. Редкая трава стала желтой. К полудню песок нагревался так, что жег ноги даже через подошвы сапог. Костя ходил темнее тучи. План отлова змей срывался. -- Костя, -- осторожно сказал я, --тебе Юрий рассказывал о своем методе поиска и отлова кобр? -- Рассказывал. -- Давай попробуем его применить? -- Не стоит. -- Почему? -- В этом методе очень много фантазии. -- Какой фантазии? -- Обычной. Ну скажи мне, пожалуйста, как это можно сидеть возле норы и ждать выхода кобры? Ты уверен, что она обязательно выйдет? Активный поиск гораздо эффективнее. -- Да ведь я своими глазами видел, как Юрий дождался выхода кобры и взял ее! -- Случайность. -- Но из активного поиска пока ничего не выходит. -- Не умеем искать. -- Давай все же попробуем применить Юркин метод! -- Глупостями заниматься у меня времени нет. -- Тогда разреши мне попробовать? -- Пожалуйста. Только не заблудись. Один ведь пойдешь. -- Постараюсь не заблудиться. Утром Костя, Илларионыч и Аман опять ушли до рассвета, а я поднялся только на восходе солнца и к обеду вернулся в лагерь. -- Ну и как? -- спросил меня Костя. -- Поставил две вешки. Вечером пойду караулить змей. -- Придешь к норе -- засеки пеленг на колодец, чтобы не блудить ночью. Если собьешься в темноте -- садись и жди рассвета. Утром легче разобраться что к чему. Ну а если ты не придешь к двадцати двум ноль-ноль, то я дам две красные ракеты. Засеки на них пеленг и только тогда иди. Будешь уходить от колодца, возьми с собой не одну, а две фляжки воды. Да фонарик не забудь! До первой вешки было километров пять. Из лагеря я вышел по жаре и к концу пути рубашка на мне была мокрой. Осталось идти с полкилометра, а солнце уже зашло за горизонт. Опаздываю! Я почти бежал. Вот, кажется, последний бархан. Задыхаясь, взобрался на песчаный гребень и... увидел кобру. Она ползла у подножия бархана. Я замер и огляделся. Эта не та, что я выследил. Флажок на вешке краснеет далеко в стороне. Быстро к змее! Она уже заметила меня и кинулась наутек. Уйдет! Огромными прыжками я приблизился к кобре. Она поднималась по склону бархана, но вдруг песок осыпался и увлек змею вниз. Тут я ее и настиг. Раздув капюшон, кобра резко подняла над землей переднюю часть туловища. Отрывистое шипение, затем стремительный бросок в мою сторону. Это уже опасно: голова змеи поднята выше голенища сапог. Отступать тоже нельзя. Змея удерет. Крючком прижимаю кобру к земле. Она отчаянно забилась, завертела головой, пытаясь достать крючок зубами. Туловище змеи прижато теперь ногой. Пинцет сдавливает ей челюсти. Еще секунда -- и голова змеи у меня в руке . Схватка кончилась. Кобра уже в мешке. Теперь скорее к норе с флажком. Может быть, я успею еще поймать и змею, выслеженную днем. Две кобры за вечер -- это будет здорово! Вот и вешка! Выходного следа нет: змея еще в норе. Снимаю вешку и сажусь на песок метрах в трех от норы. Сидеть нужно, сохраняя каменную неподвижность. Кобра может осматриваться, чуть-чуть выставив голову из норы. Если что-нибудь ей покажется подозрительным, она не выйдет. Попробуйте замереть, уставясь глазами в черную дырку норы, когда сердце еще не успокоилось от быстрой ходьбы, а в глаза назойливо лезут какие-то жгучие мошки! Я терпел эту пытку минут двадцать, потом не выдержал и отмахнулся от мошек. Нет, я не махал рукой. Плавно поднес руку к лицу и осторожно пошевелил пальцами, чтобы мошки хотя бы немножко отдалились от глаз. В следующую секунду я увидел мелькнувшую голову кобры. Змея юркнула в глубь норы. Все. Дальше ждать бесполезно. Под землей кобра уйдет далеко от подозрительного места. С досады я прежде всего помянул черта, потом с наслаждением перебил окаянных мошек и отправился восвояси. Быстро темнеет. С трудом разглядываю отпечатки следов. Взять пеленг на колодец я забыл и обратно плелся по своему следу. В темноте путь всегда кажется длиннее. Днем видишь далеко вперед и можно идти напрямую. Ночью же, да еще в незнакомом месте ты привязан к тропе или следу. В довершение всех бед на такыре я сбился со следа. Дальше идти нельзя. Если в темноте пройду мимо колодца, завтра в лучшем случае сорву работу товарищей, которые вместо того, чтобы ловить змей, будут разыскивать меня. В худшем же случае цена ошибки -- жизнь. Пески ошибок не прощают. Взбираюсь на гребень ближнего бархана и, чтобы не сесть на скорпиона или кого-нибудь похуже, освещаю песок фонариком. Песок чист. Протаптываю место ногами и сажусь. Ночное небо в пустыне -- алмазный бисер на черном бархате. Я оче