шня, которая отлетела на несколько метров: машину "подстрелили " из гранатомета, лишив возможности нормально двигаться, а затем добили прямой наводкой из пушки, внутри взорвался боекомплект... Что осталось от пацанов? -- зола и пар... Встречали нас в лагере так: "О! Неужели вернулись?!" Весь город был в подбитых танках, БТРах, БМПэшках. После того боя у наших, нами отремонтированных танков, нашлись "настоящие" хозяева, у нас их забрали. У моего механика после боя открылась язва, его увезли на вертолете, не знаю, где он, что с ним. Дослуживали мы уже в роли пехотинцев. "Бывшие" танкисты строили землянки для жилья на окраинах города ("Стал неплохим строителем", -- полушутя говорит Сергей), охраняли объекты. Однажды наткнулись на дудаевский склад боеприпасов и продовольствия. Набрали коньяку и мешок грецких орехов. По ночам, чтобы согреться, делали "горячий" напиток: в большую кружку на одну треть насыпали растворимый кофе, затем столько же сахара, все это заливалось коньяком -- получалось "сытно, тепло и весело". Вообще, питание было скудным: на сутки получали на человека банку тушенки, две банки каши и четыре сухаря. Еще днем от пайка оставалась половина -- отдавали старикам на улице. Днем и ночью боролись со снайперами. С наемниками-иностранцами высокой военной квалификации "встречаться" не приходилось, видимо они выполняли у дудаевцев более серьезную работу, а вот "контакты" с бывшими и настоящими соотечественниками, воюющими на той стороне, не были редкостью в те дни. -- Встречалось достаточно много украинцев, судя по уровню организации, целые подразделения. "Белые колготки" -- реальность, это женщины из Прибалтики, в основном специалистки по спортивной стрельбе (биатлонистки и т.д.). Ребята поймали одного русского мужика. Однажды попалась молодая женщина-москвичка... Как с ними поступали?.. Пощады не было ни с нашей, ни с другой стороны, во всяком случае, мы знали, к чему надо быть готовыми. Друг мой, Коля Дмитрук, всегда носил пулю "для себя": сделал на ней соответствующие надпилы, притупил -- получилась разрывная, чтобы наверняка... Я всегда брал с собой гранату РГД-5 -- тоже не для боя, для себя. Когда подошел "дембель" Сергей Гордиенко и многие с ним предложили командованию: дайте нам новые танки -- и мы останемся. По какой-то непонятной логике (может быть -- по отсутствию логики) той войны их предложение оставили без внимания, а эшелоны все подвозили и подвозили необстрелянных полугодков, многим из которых предстояло стать "золой и паром". Ведь это был всего лишь май девяносто пятого. -- Там оформляли документы на награды, отправляли куда-то наградные листы... Знающие люди шутили: ребята, не беспокойтесь, лет через пятьдесят награды все равно вас найдут. Я знаю -- может быть и раньше, когда наши голоса или жизни понадобятся какому-нибудь очередному вождю. Какие награды! Когда уезжали, никто по-мужски руки не пожал, даже спасибо ни у кого язык не повернулся нам сказать... Я, конечно, еще мало прожил, но чувствую, что, несмотря на все, самое чистое -- да-да! -- в моей жизни уже минуло, осталось "там". Я многое перестал понимать, вернее, -- принимать, в этой "гражданской", "нормальной" жизни. Просто не хочу. Иначе -- зачем я пережил все это? И страна -- вместе со мной? Ладно, войну проиграли, массу людей угробили, но хоть что-то должно от этого для всех нас остаться! По дороге домой, в Тюмени, заглянул в бар. Сижу, пью коктейль. Зашли какие-то... Как их называют -- рэкетиры, мафиози или блатные? Все посетители испугались, я -- нет... Они мне: ну, ты чо, крутой, что ли? Я отвечаю: нет такой категории людей. Им стало интересно: --Ну, а ты, например, по-твоему, кто? -- Я -- живой. -- А еще какие бывают? -- Мертвые... Я стараюсь не ходить в рестораны, боюсь -- во хмелю чека переклинит, кому-нибудь горло перегрызу. Думаю, в ближайшее время следует ожидать всплеска преступности. Потому что если мы, такие, не нужны своему государству, то это не значит, что не нужны никому. Когда ехал обратно, в поезде подсели ребята, предлагали работу "для настоящих мужчин" -- обещали квартиру в областном городе, хорошие "бабки". Мы им нужны -- умеющие то, что нормальному человеку -- не дай Бог. Мы -- "без барьеров". ... Думаю, для нас, десятков тысяч "чеченцев", есть два пути: либо мы объединимся и станем нормальной частью нормальной страны, частью, которая будет сильнее любой мафии, -- либо растворимся в нынешнем бардаке, в том числе -- в самой этой мафии. Сейчас Сергей Гордиенко работает охранником службы безопасности Пангодыгазорса, пытается объединить ветеранов Чечни, создать и узаконить в Пангодах подразделение соответствующей региональной ассоциации. Сам пишет, доказывает, ездит в Тюмень, Салехард. Хочется верить, что такой человек, как Сергей -- думающий и целеустремленный -- преодолеет все преграды и осуществит то, к чему поставил цель на ближайшее будущее. А в дальнейшем -- он уже не видит себя вне армии, в которой, как он считает, сформировался определенным, единственно приемлемым для него образом, где пока еще присутствует порядок, и которая является несомненным, даже для нашего времени, олицетворением и оплотом государства. Собирается поступать в высшее военное танковое училище. К финалу нашей беседы у меня уже оформилась концовка этого очерка, примерно такая: "Думаю, все мы желаем, чтобы будущее армии, не "любительской", а профессиональной, в которую идут по доброй воле, осознанно, было за такими людьми, как Сергей Гордиенко. Которые уже сейчас оживляют для всех нас, соотечественников, привыкших к старым лозунгам и оглохших от новых, такие слова, как -- солдатская совесть, офицерская честь, страна..." И все же в этом рассказе последними остаются такие слова Сергея: -- Я не хотел становиться военным. Думал, спокойно отслужу, ни в кого, разумеется, не стреляя, и займусь на "гражданке" мирным делом, просто мирским, но угодным Богу... Но: война!.. И когда уезжал оттуда, считал, что в жизни не возьму больше в руки оружия... Однако вот, решил стать офицером. И теперь уже не знаю -- то ли война тому причиной, то ли такой мир?.. МЕДИЦИНСКИЕ ИСТОРИИ -- Муж написал: "Татьяна, приезжай, условия неплохие -- зал, кухня!.." Оказалось, вагон на две семьи. Тогда уже двое ребятишек подрастало... Стали жить, работать. Я устроилась по специальности, медсестрой в амбулаторию. -- Фельдшер "Скорой помощи" Татьяна Ивановна Глушкова рассказывает о своих первых днях в Пангодах, -- вероятно, как и у всех "начальных" северян, нелегких, -- очень спокойно. Или достаточно много времени прошло, или действительно тогда трудности имели несколько иное, чем сейчас, измерение? -- Председатель профкома советовал: напиши заявление на квартиру, авось когда-нибудь получишь. Я ему: да вы что! -- только три года, подзаработаем и уедем в свой Северный Казахстан! Ну, словом, все у нас складывалось, как и у многих. В сентябре 1981 года в поселке официально открылась служба "Скорая помощи", Татьяна Глушкова поступает туда фельдшером. Она вспоминает: -- Начинали с одной в дежурную смену. Сама себе и диспетчер, и фельдшер, и медсестра, и санитар. Вся "Скорая" -- это вагончик на берегу речки, никаких условий, холодной воды нет, горячая -- из батареи отопления. В качестве "кареты" первое время дежурила бортовая машина "ГАЗ-51", иногда давали "бетономешалку". Естественно, больных могли перевозить только в сидячем положении, некоторых пешком "привозили". В ночь с 21 на 22 апреля 1982 группа пангодинских медиков, вместе с надымскими коллегами, принимала участие в оказании помощи пострадавшим от аварии на ГП-7. Была там и Глушкова: -- На тот момент, когда мы приехали, обнаружили уже 14 трупов, они лежали в одной комнате, помню среди них был ребенок возрастом до года. Людей продолжали разыскивать. Пострадавших много. В том помещении, где работала наша бригада, они лежали плотно, один к одному. Ожоги, обморожения... Запомнился молодой парень, в спину которого буквально въелась его собственная расплавленная синтетическая рубашка. Ставили капельницы, как могли облегчали страдания. Дальше больных отправляли в Надым, Тюмень. Долго бились над обмороженной девочкой семи лет. Моей дочке тогда было столько же -- я в те мгновения об этом думала, и потом не забыла, и всегда помню. Когда перестало биться сердце, долго оживляли... Не спасли. ...Татьяна Ивановна вздохнула, ненадолго замолчала. Затем задумчиво, безотчетно провела ладонью перед глазами -- то ли поправила упавший локон, то ли отогнала грустное воспоминание. Улыбнулась и предложила: -- Давайте, я вам лучше что-нибудь веселое расскажу! Она рассказала. История оказалась не очень веселой в буквальном понимании, но на фоне предыдущего рассказа навела на мысль, подтвердила давно слышанное, что самое главное для человека -- быть живым-здоровым. Тогда и что-то досадное, происшедшее в прошлом, со временем становится забавным, а если очень "постараться", то и веселым. Особенно, если это "что-то" связано с молодостью, с другими, более светлыми воспоминаниями. --... Это было под самый Новый год 31 декабря. Я сопровождала роженицу в Надым. Отвезла ее в горбольницу -- и обратно с носилками в аэропорт, думала, успею... Народу, как ни странно, много было, сесть негде. Вот так и встретила Новый год -- в зале ожидания, на подоконнике, на пару с носилками. Только второго января попала домой, там все, слава Богу, нормально, меня ждут... С Новым годом, говорю, семья!.. Смешно, правда? В ЧЕМ СЧАСТЬЕ? -- Двадцать лет назад моего будущего мужа, водителя Надымского КАВТа, послали на уборку урожая в Голышмановский район, там он встретил меня, сельскую акушерку, "очень молодую специалистку", выпускницу Ишимского медучилища... -- так начинает свой рассказ о северной жизни одна из старейших (только по стажу!) работниц пангодинской медицины, фельдшер "Скорой помощи" Татьяна Николаевна Пушкарева. Сразу после свадьбы молодожены Пушкаревы приехали в Пангоды, стали жить в "бытовке" деревянного общежития -- жилье не ахти какое, зато отдельное, у многих супругов тогда и такого не было. Водителям в то время работы хватало -- трасса, как бездна, только "давай-давай". А вот Татьяне первые месяцы пришлось трудиться не по специальности, устроилась кухрабочей на медвежинской стройке, как сейчас помнит -- в столовой "Куста No 9". К работе с напряженным ритмом привыкла быстро, можно было "расти" дальше, но насовсем оставаться в ОРСе не собиралась, чувствовала -- не ее это призвание, тянуло в ставшую уже родной медицину. Наконец, счастье улыбнулось, ее приняли медсестрой в пангодинскую амбулаторию. За всю медицинскую практику каких только случаев не произошло, особенно в пору работы в "Скорой помощи", но почему-то самыми запоминающимися оказались из первого года. Рассказывая об одном из них, Татьяна Николаевна, на вид очень серьезная и собранная женщина, с трудом сдерживает смех: -- Вызов в общежитие, комендантша встречает у крыльца: "Таня, будь осторожна, у мужика белая горячка "открылась", никого не впускает, здоровый черт. Я ему сказала, что, мол, сейчас невеста твоя придет, открой..." Подошли к двери, она -- тук-тук: "Миша, невесту привела, открой, она хорошая, послушает только, укольчик сделает, витаминчик даст!" Впустил, большой такой, но как ребенок... Я укол сделала, уходить -- а он не выпускает: невеста, мол!.. И куда комендантша-то делась! Придумала тоже "невесту" на мою голову. Кое-как выскочила, дрожу вся. Восемнадцать лет всего тогда было, маленькая, худенькая. Девчонка!.. Да, повторяет Татьяна Николаевна, сами были, как дети, а "настоящих" детей было раз-два и обчелся. Дружили крепко, сейчас, наверное, так не дружат. Ходили друг к другу в гости, играли в какие-то игры, на санках по поселку гоняли. В одежде, в том числе и женской, все было просто: шапки-ушанки, валенки, "костюмы метеоусловий", больше известные тогда как "куртки буровиков". Ну, -- полушубок "крытый", если холодно. Мужская дубленка -- вообще роскошь! Пушкарева уезжала по "вызову", я на бегу спросил: как насчет "палат каменных" -- нажили за двадцать-то северных лет? Татьяна Николаевна бросила на ходу: -- Квартира в щитовом финском доме -- вот и все "палаты"! -- побежала к машине, обернулась, сказала веселее: -- Детишек нажили, двое их у нас, большие уже!.. До свидания, не болейте! ЗАВЕДУЮЩАЯ На сегодняшнее утро заведующая детским садом "Теремок" Татьяна Анатольевна Доброзорова заказала сантехника. Уже несколько дней кряду повариха жаловалась на "плачущую" батарею отопления: -- Татьяна Анатольевна, я банки устала подсовывать, пол на кухне постоянно в лужах! Сантехник пришел к обеду, когда пищеблок уже работал в полную мощь, по коридорам разносился аппетитный запах творожных вареников. Был слесарь слегка навеселе, за дело взялся лихо: -- Так, -- сказал, не глядя на заведующую, но блестя глазами на молоденькую розовощекую повариху, -- ничего перекрывать не будем. Немного гаечку ослабим, подмотаем и тогда затянем, навечно. Все будет хоккей. Фирма веников не вяжет... -- И заключил, отвернувшись к батарее, гремя инструментом, уже серьезно, почти сердито: -- Правда, и триста "прямого" -- тоже не платит... Татьяна ушла к себе в кабинет, села писать табель. Ее слегка поташнивало, была она на седьмом месяце, под сердцем толкался желанный для них с мужем Дениска. Хотелось, чтобы он был таким же веселым, как его мать, и таким же мужественным, как отец. Она не любила, когда мужики по-бабьи разговаривали о деньгах. Вся мужественность улетучивалась. "Триста прямого"! А вот большинство женщин на Севере и не мечтают о трехстах рублей оклада -- предельной суммы, на которую накручиваются "полярки" и коэффициент. Но работают и не ропщут: поварихами, учителями, воспитателями -- кто скажет, что эта работа мед? Особенно здесь... Что касается ее, то, решаясь ехать в Пангоды, о деньгах она думала меньше всего. Ведь в материальном плане и "на земле" жилось неплохо. Костромская область, город Шарья. Здесь Татьяна закончила педучилище. В учебном заведении она получила не только теоретические знания, но и опыт работы с коллективом -- все годы учебы председательствовала в профкоме, в который входили и студенты, и преподаватели. О серьезности этой общественной работы говорит то, что после выпуска Татьяны никто не потянул эту должность "по совместительству" -- пришлось в штатном расписании училища заводить единицу "освобожденного", оплачиваемого профорга. Наталью заметили в Гороно и сразу после получения диплома восемнадцатилетнюю молодую специалистку назначили заведующей одного из детских садов. Три года перед Севером она поработала инспектором отдела народного образования по дошкольному воспитанию. Да, Татьяна уехала на Север не за деньгами. В этом факте для нее тогда не было ничего необычного, но все же в глубине души сомневалась: такая ли она, как все? Ведь многие вокруг шутят: "За туманом едут только дураки!.." Позже, когда узнала северян, поняла, что за меркантильной бравадой, за напускной грубостью, за показной иронией -- за всем этим, как за панцирем, находится то, что почему-то принято старательно скрывать от посторонних глаз: сентиментальность, ранимость, душевная щедрость. А поняла она это как раз потому, что человечность скрыть невозможно. Нет, далеко не все, и Татьяна в их числе, поменяли юг на север ради "грошей". Если рассуждать очень общо, то одних забросила сюда романтика, других, действительно, -- нужда... Бывший ее одноклассник, будущий муж, приехал в Пангоды в 1974 году, работал в одной из самых известных строительных организаций района -- СУ-39, силами которого возводились технологические и бытовые объекты месторождения "Медвежье" и вахтового поселка Пангоды. Как один из первопроходцев, начинавших обживать поселок и имевших право выбора, где возводить свое жилье, он взял место на высоком берегу речушки. Вскоре здесь вырос добротный домик, который и балком-то не хотелось называть. Но на Севере так повелось: раз на скорую руку, из того, что бог послал -- значит балок. Был там и сарайчик, и палисадник, и банька. ...Она с сыном приехала к нему теплым сентябрем семьдесят девятого. Сухая осень томно грустила медленными, желто-оранжевыми красками, другой берег речушки казался счастливой брусничной сказкой, сулящей избавление от суеты, от неопределенности, обещающей покой и тихую вечную радость. Неужели это и есть Север?.. Ведь это же блаженная обитель, которую, видимо, еще до конца не открыли для себя южные люди! А когда откроют -- хватит ли всем места на этом самом краю земли? ...Первые минуты возле их, теперь уже общего, домика: ее голова на крепком плече мужа, его рука гладит голову стоящего рядом мальчика... Тяжелое марево буйного северного заката, на глазах -- слезы... До зимы оставалось немного и они жадно ловили последние мгновения ненадежного осеннего тепла, способного в одночасье смениться полетом "белых мух". Ужинали во дворике, который начинался от стены балка и заканчивался темной водой песчаного берега. Ближе к сумеркам по гладкому парному зеркалу вместе с отражением луны начинали плавать ондатры... Где теперь все это? Сейчас, через много лет, приходя на то место, где стоял их балок, чтобы вспомнить первые месяцы на Севере, Татьяна старается не глядеть под ноги, на чумазый берег, на захламленную ржавую воду. Она смотрит на другую сторону, где иногда в желтом увядании нет-нет да блеснет красным спелая брусника. А еще лучше смотреть выше макушек деревьев, на закат, он точно, в отличие от многого, остался таким же, как и много лет назад... На второй день набежали соседки -- одна, вторая, третья... Такие же молодые, как и Татьяна. Принесли кто сковородку, кто кастрюлю, кто ведро. Спать не на чем было -- дали матрац, одеяло. Дружное это было место! Или время?... Ходили друг к другу без приглашенья. Если по берегу разносился запах выпечки, то все балковое население обжитой речушки знало, что сегодня все встретятся на вечерних пирогах. Уходили к соседям, не закрывая своих дверей -- на всякий случай, вдруг кто из знакомых придет с другого края поселка. Муж до сих пор шутит: тебя, мол, Татьяна, несколько лет Пангоды ждали, чтобы детсад открыть. Действительно, через несколько дней после ее приезда открылся в поселке первый детский садик. Назвали его "Теремок". Татьяне повезло, стала одной из первых пангодинских воспитательниц. А через несколько месяцев уехала на Большую землю первая заведующая, Татьяну вызвали в Надым, сказали: принимай сад. Работа была знакома, к тому же хотелось творчества, которое здесь, в суровых условиях северного становления, реально виделось в том, что многое предстояло сделать для этих мест впервые. Такая вот ей выпадала возможность счастья первопроходца -- быть первой. И не просто первой -- нужной. Поэтому она не раздумывая согласилась. Пангодам в конце семидесятых без детского сада уже задыхались. Поселок из вахтового пункта месторождения "самовольно" перерос в обыкновенный, семейный. Доля детского населения приблизилась к "земным" нормам, вставал вопрос: принимать ли женщинам активное участие в жизни Пангод, то есть работать, или быть для них неизбежным балластом. Да, выбирать приходилось именно по такой дилемме -- ведь жить "долговременно холостыми" мужчины больше не желали, вахтовалась уже сравнительно малая часть работников, остальные трудились здесь постоянно, поэтому правдами и неправдами привозили жен и детей. "Теремок" построили добротно, но из того материала, который на тот момент для этих целей был, и по упрощенному проекту. Одноэтажное деревянное здание внутри было выполнено по школьно-классному принципу: общий коридор и игровые комнаты без раздевалок и спален. Детей раздевали в коридорах. На время "тихого часа" в комнаты заносили раскладушки... Если смотреть на все это строгим глазом, то -- сплошные нарушения норм и правил. Но ведь жизнь на Севере сама по себе -- нарушение и даже, на взгляд многих, насилие над природой человека. Впрочем, есть и другие мнения. Можно говорить все что угодно о том, что уже свершилось... Сад был рассчитан на восемьдесят детей. Но эта цифра для нужд пангодинских родителей была катастрофически мала и "Терем" с первых дней заработал с двойной перегрузкой. Когда Татьяна Доброзорова стала заведующей, функционировало четыре группы по сорок детей в каждой. Так как часть пангодинцев работала на трассе, появилась и группа "круглосуточников". Получить в Пангодах место в детсаду было очень непросто. За каждым предприятием закреплялось определенное количество мест, таким образом, очередная вакансия появлялось только в результате перехода какого-либо ребенка -"теремковца" в разряд школьников. Этот недостаток, как и другие дефициты, характерные для того времени, были источником конфликтов между работниками и руководством, просто между людьми. Нервотрепки доставалось и без вины виноватому персоналу "Теремка". С первых дней работы в роли заведующей Татьяна стала добиваться расширения детского сада. В результате через несколько лет вырос пристрой основных и вспомогательных помещений, площади увеличились почти вдвое, родители вздохнули свободнее. Для раннего Севера характерно, что многие большие дела творились неспециалистами, каждые трудолюбивые руки годились -- лишь было бы в них желание освоить новое, зачастую сложное ремесло. Но "Теремок" исключение: специалистов с педагогическим образованием и опытом работы в школах и дошкольных заведениях хватало с избытком. Составляли их в основном женщины, приехавшие сюда за мужьями, поэтому "избыток" неприятно сказывался именно на них, так как мужчины-педагоги, если они были невостребованными в своей области, гораздо легче находили себя в другом деле, на производстве. Три воспитательницы, трудившихся под началом более молодой Натальи, до Севера, как и она, работали заведующими детских садов. Этот фактор, наряду с прочими объективными, постоянно заставлял ее предъявлять к себе повышенные требования. Потом, с годами, значимость фактора уменьшилась, а повышенные требования -- остались, но стали просто естественным ее состоянием. ... В кабинет, постучавшись, вошел Слава Петров, мальчик из старшей группы. -- Татьяна Анатольевна, я пришел!.. -- он набрал в легкие воздуха и широко раскрытыми глазами уставился на заведующую. Татьяна удивленно подняла брови: -- А почему так рано, Славик? Тебя что, мама раньше забирает? -- Нет, -- громко выдохнул мальчик, -- просто я очень хорошее дело сделал! А то вечером забуду!.. Петров пришел с ежедневным отчетом. Такую форму контроля над этим "неуправляемым" ребенком назначила Татьяна, когда от него стали отказываться воспитатели. "Слава о Славе" шла уже по всему поселку -- он отставал от остальных детей по всем показателям, отличался агрессивным поведением. Учителя из школы Доброзорову предупредили: этот ребенок вряд ли сможет у нас учиться, постарайтесь убедить родителей, пока не поздно, определить его в какую-нибудь спецшколу "на земле". Родители, когда услышали об этом, схватились за голову, мамаша прибежала в слезах: Татьяна Ивановна, помогите, спасите ребенка! Ох, и намучилась с ним Татьяна! Но результаты уже были налицо. Спецкурс воспитания, который она специально для него разработала, очень скоро дал плоды. За год поведение выправилось, появились первые успехи в поготовительной учебе. В этом году Славик, даст Бог, пойдет в школу. Родители не нарадуются. Но на всякий случай Татьяна пока оставила из "спецкурса" ежедневные отчеты, "отчеты хороших дел". -- Ну, хорошо, давай, пока не забыл, -- строго, но спокойно произнесла Татьяна, борясь с легким головокружением, -- но, учти, вечером все равно придешь, отчитаешься. Все-таки начнем как обычно: что ты сегодня плохого не делал? -- она положила руки на круглый живот и прислушалась к Дениске внутри себя, при этом продолжая внимательно смотреть на Славика. Славик немного разочарованно почесал затылок и начал: -- Я сегодня не дрался с пацанами, не выбегал без спроса в коридор. Эта... не принес в группу сигареты... Из коридора донесся истошный крик поварихи: -- Спасите! Их же там током поубивает!.. ... Струя кипятка ударила из ремонтируемой батареи, сантехник, ошпаренный, бросив инструмент, отскочил в ужасе в сторону, прижался к стене, повариха, мокрая, визжа, выскочила в коридор. Горячая вода била в электроплиту, из нее со скрежетом вылетали снопы электрических искр и шипя падали на пол, превратившийся в огромную лужу. Через минуту пар заполнил все пространство кухни, выклубил в коридор, застелился по потолку. Татьяна, придерживая живот, забежала на кухню. Сквозь пар были видны только сверкания в районе плиты. Она пригнулась к полу, где пар был не очень плотным, заметила у дальней стены ноги сантехника и две пары женских ног. Наверное, нянечки зашли на кухню послушать болтовню "фирмача", мелькнуло у нее в голове. Люди были отрезаны от выхода с одной стороны плитой, а с другой -- струей кипятка, рвущейся из батареи. Татьяна, прикрыв ладонью глаза и держась другой рукой за стенку, добралась до электрического щита, который располагался в углу кухни. Нащупала ручку, потянула на себя. Дверца оказалась запертой. Татьяна схватилась за ручку обеими руками и яростно рванула ее на себя, дверь с громким хрустом распахнулась. Оказывается, здесь тоже вовсю искрило. Татьяна вспомнила, представила устройство щита: в глубине алюминиевые шины, ближе к дверце череда коричневых автоматических выключателей с торчащими пластмассовыми кулачками-приводами. Автоматов много, какой надо отключить, где он хотя бы приблизительно расположен -- неизвестно. В глазах стало совсем темно, ноги подкосились, Татьяна почувствовала, что теряет сознание. Времени не оставалось. Была не была, она ткнула растопыренной ладонью туда, где по ее предположению находились самые верхние автоматы. Удачно, вот они. Нащупала кулачки приводов. Подняла вторую руку, сцепила ладони в замок, захватила верхние приводы и, прижавшись всем телом к щиту, стала опускаться к полу. Защелкали выключаемые автоматы, "петля" соскользнула на следующий нижний ряд приводов... Искрение прекратилось, сантехник перемахнул через электроплиту, побежал в теплоузел, перекрыл общую задвижку. Вскоре все стихло. Когда к Татьяне подбежали, она сидела в воде возле щита, прислонившись головой к нижним автоматам. Первое, что она увидела, открыв глаза, были плавающие вареники... Через два месяца у Татьяны родился крепенький мальчик, второй сын Дениска. Друзья шутили: "Электриком будет!" А еще через несколько месяцев, не "догуляв" срок декретного отпуска, заведующая Татьяна Анатольевна Доброзорова, вместе с сынишкой, пришла в "Теремок" и приступила к работе. Я ВСЯ В ДЕТЯХ До Тюменского севера была Байкало-амурская магистраль, там начиналась одиссея семьи Коротковых, отлучившая их от солнечной родины, Украины, на долгие годы. Будучи учителем, Светлана Николаевна на БАМе привыкла к другой, более спокойной работе, но как только приехала в Пангоды, поняла, что все-таки выбор судьбы она сделала тогда, когда после школы поступила учиться в Кировское педучилище... Сегодня завуч средней школы Короткова вся в работе с детьми. Она горячий поборник идеи, что нет детей неспособных (есть неспособные воспитатели) и все дети достойны того, чтобы государство в лице школы обеспечивало их, абсолютно всех, достойными условиями для получения хотя бы полного среднего образования. -- Я убежденный сторонник формулы: "Лучшее -- враг хорошего", -- говорит Светлана Николаевна, рассуждая на тему нынешнего образования. -- Потому что хорошее это уже действующая система, а лучшее -- всего лишь идея, но которая уже отрицает существующее. Приглядитесь: практически все положительное в сегодняшнем образовании -- это то, что еще не успели сломать, от старого. Загляните в "новое", уже живущее под вполне благой идеей, -- элитные школы и т.п. далеки от "элитного" уровня, но самое печальное, что там учатся зачастую, увы, не самые одаренные дети -- может быть от того, что отбор там не по способностям воспитанников, а по некоему другому. Подобное можно сказать и об учителях -- тех, кто ушел в разнообразное "туда" и тех, кто остался здесь, в бедной (во всех смыслах), но самой массовой и доступной школе... Пока, слава Богу, нельзя сказать, что лучшие -- ушли. Светлана Николаевна любит повторять слова московского профессора Ю.М.Калягина, изучающего мировые системы образования, который говорит, что в России нужно было лишь осторожно добавлять изюминки к хорошей булочке -- это, разумеется, о школьном образовании. -- Этот ученый констатирует, что американцы в последние годы усиленно изучают для прикладного применения именно бывшую советскую школу, которая в их представлении является единственным примером системы, которая могла бы удовлетворить требованиям развитого демократического общества, -- делится Короткова впечатлениями о последней командировке в столицу. В заключение беседы она пообещала подготовить подборку детских сочинений, написанных шестиклассниками на тему: "Если бы я был волшебником". -- Уверяю вас, вы увидите, что дети хотят совсем не того, чем их накачивает телевидение, т.е. мы с вами, они -- такие маленькие -- уже устали от видеонасилия, стрельбы, драк, убийств... Там, в сочинениях, порой видится целая бездна, которая разделяет наших детей и мир, в котором они сейчас живут... Один из выводов, который я сделал после разговора со Светланой Николаевной, был вывод-предположение: вполне может стать, что дети, когда вырастут, скажут нам, что мы, их родители, во многом были не правы. Будут ли они в этом случае категоричны? Тоже вполне вероятно, тем более что им есть с кого брать пример... И еще: уверен, что если в будущем не произойдет характерного для нашей истории, очередного, "отрицания" детьми отцов, то только благодаря таким педагогам, как Короткова. Которая, на вопрос о собственных увлечениях, сказала: "Я вся в детях..." ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН Однажды Галина Петровна Кунич услышала в телепередаче, как молодой человек на вопрос: "Что вам дала школа?" -- ответил: "Комплексы". И задело ее за живое, обидно стало за образование вообще, хотя, она полагает, что в ее пангодинской школе No2, бессменным директором со дня открытия которой является, дела со степенью раскрепощенности основной массы учащихся обстоят иначе. ...Возможно, многое в ее манере работать сейчас от прежней деятельности -- долгое время "на земле" она была директором Дома пионеров, куда дети приходили добровольно и в конечном итоге именно они, дети, определяли, быть или не быть отношениям между педагогами и учениками. Это заставляло чаще смотреть на себя со стороны, а в ребенке видеть не столько "подчиненного", сколько просто еще не умудренного опытом человека. -- Я всеми способами стараюсь убедить преподавателей взглянуть на каждого ученика "домашними" глазами, -- говорит Галина Петровна. -- Ведь зачастую ребенок в классе и дома -- это не одно и то же. Здесь, бывает, среди массы себе подобных, он вынужден выглядеть, к сожалению, не лучше, чем на самом деле, чтобы не быть "белой вороной". Вы же сами видите, говорю я учителям, что подавляющая масса ваших выпускников это нормальные люди, которые живут, работают среди нас с вами. А еще совсем недавно это те же, что и сейчас, непоседы и егозы... Помните, на заре "перестройки" пошла мода в школах буквально отказываться от неуспевающих, неперспективных детей после получения ими неполного среднего образования? Мы же учим всех, ни от кого не отворачиваемся -- если еще и школа в такое нелегкое для всех время от детей отвернется, то к чему же мы тогда придем? Каждый преподаватель должен быть -- и не в последнюю очередь -- психологом, полагает Галина Петровна. Но пока, при наличии штатных единиц, специалистов этого профиля в школах мало. Между тем, исследования, проведенные в школе, зафиксировали среди учащихся всех возрастов так называемую повышенную тревожность. На вопрос об уровне этого параметра среди ее коллег и как директору удается поддерживать его на приемлемом уровне, Галина Петровна ответила: -- Во-первых, хочу отметить, что директор сам по себе в "битве за детей" -- никто: один в поле не воин. Главное -- коллектив. Что касается "должного уровня", то тут, конечно, почти все зависит от преподавателей, а от директора -- лишь в минимальной степени. Я благодарна коллегам, что они у меня такие... самоотверженно-человечные. Знаете, иная придет ко мне в кабинет, выплеснет наболевшее, прямо расплачется -- и то понятно: одно безденежье чего стоит. Выйдет -- и на урок. А я со страхом думаю, как же она там в классе сможет, не то что работать, -- просто владеть собой!? Иду потихоньку к тому классу, приоткрываю незаметно дверь, смотрю и глазам своим не верю: она как куколка, сосредоточенная, глаза одухотворенные, улыбается! Куда все подевалось. Видите, какие они? ВЫБОРНЫЙ ДИРЕКТОР Галина Анатольевна Астахова приехала в Пангоды в сентябре 1983 года. Когда вертолет приземлился в аэропорту Медвежье, она, молодая учительница, прилетевшая на Север с мужем "за романтикой", изумилась: огромный пустырь, песок, серость... В сердцах воскликнула, обращаясь к мужу: "Куда ты меня привез?!" Зашли в комнату общежития, выделенную для семьи новоиспеченных северян, там, в первую очередь поразили стены. Старые обветшалые обои были "подремонтированы" красными этикетками: "Русская водка"... Вся стена в наклейках. Галина Анатольевна села на кровать и заплакала. Не себя было жалко -- двоих своих маленьких детей, которым предстояло жить в этом "клондайке"... Она не хотела поступать в школу, считала, что серьезное преподавание должно быть процессом долговременным и непрерывным, а приехали ведь года на три. Думала поработать "тихонечко" воспитательницей в детском саду -- и домой, в родной Новосибирск. Но на "садик" очередь: женщин, приехавших за мужьями на Север и пытавшихся где-нибудь устроится, было уже много. Так она попала в единственную тогда в поселке школу, взяли учителем русского языка и литературы. Директором школы No1 ее не назначили -- выбрал коллектив. Для Галины Анатольевны это положительный факт биографии. Она говорит, что сейчас детям есть чем заполнить свой досуг, к их услугам Дом культуры, Спорткомплекс... (Раньше школа заменяла все эти учреждения и поэтому до поздней ночи в ней горел свет.) Только вот получить специальность детям, остающимся после окончания в Пангодах, пока негде. А безделье, даже вынужденное и "временное" -- источник многих пороков и, как следствие, будущих проблем. НЕТ ПРОРОКА... В 1995 году в КСК "Гармония", которое является для Пангод центральным спортивным сооружением и главным физкультурным учреждением, я встретился с интересными людьми. В результате появилась публикация в газете "Рабочий Надыма" с почти "гамлетовским" заголовком: "Быть или не быть у нас большому волейболу". Привожу содержание полностью: "Как уже сообщала газета, в волейбольных соревнованиях, состоявшихся в Сочи, успешно выступили пангодинские волейболисты 1979 года рождения. Юноши стали обладателями кубка России в своей возрастной группе. Девушки заняли третье место среди взрослых женских команд топливно-энергетического комплекса страны. Мало кто знает, что волейбольные пангодинские команды лучшие в округе, с 1993 года являются бессменными чемпионами области. И, таким образом, юношеская команда Тюменской области, участвующая во всероссийских соревнованиях, представлена НА СТО ПРОЦЕНТОВ ПАНГОДИНЦАМИ. Откуда взялись эти ребята и девчата, благодаря достижениям которых во многих местах страны люди представляют себе Пангоды как волейбольный город? -- Да, именно так, -- рассказывает главный тренер поселка по волейболу Василий Владимирович Драгунов, -- при награждениях почти всегда называют Пангоды городом, а все наши молодые волейболисты -- ученики единственного пангодинского спортивного класса в СШNo2. В этом году ему исполняется пять лет. ...В 1989 году молодая семейная чета выпускников Омского физкультурного института Василий и Маргарита Драгуновы распределились в Пангоды. Через два года по их инициативе был создан физкультурный класс (статус спорткласса ДСШ). Отобрали тридцать физически перспективных пятиклассников, и с молодым задором, отдавая всю энергию, стали воплощать в мальчиках и девочках многие свои дерзновенные мечты начинающих тренеров. Наверное, не только чисто профессиональные качества, но и отсутствие многих комплексов, в том числе и синдрома провинциальности, "поселковости", позволило быстро достичь невероятных, казалось бы, результатов -- они стали сильнейшими в районе, в округе, в области. Они уже побеждают на российских турнирах. Ребят из наших команд приглашают играть с профессионалами в другие города, в юношескую сборную страны, команду приглашают на международный турнир в Швейцарию, в перспективе (1996г) на чемпионат мира в Японию. -- Сейчас сложилась такая ситуация, -- говорит главный тренер, -- что срочно нужно принимать решение, от которого зависит быть или не быть большому волейболу в нашем районе. То, что он уже зародился, -- факт. Будет ли он жить дальше -- неизвестно. Ребята скоро заканчивают школу. Перед ними открыты двери институтов, с распростертыми руками ждут их в профессиональных командах других, в том числе северных городов. Юноши уже практически распланировали свое ближайшее будущее -- и оно, к сожалению, не связано с надымским районом. Девушки пока "держатся", ждут от меня ответа. Это готовая женская команда мастеров. Последние годы на Севере произошел "взрыв" популярности волейбола. Этот спорт, зрелищный и камерный одновременно, оказался в условиях нашего региона одним из самых приемлемых и перспективных командных игровых видов физической культуры. Команда Нижневартовска играет в Суперлиге российского волейбола, имеют команды высшей лиги Сургут, Ноябрьск, Уренгой... -- Практически во всех городах Тюменского Севера есть волейбольные клубы хотя бы первой профессиональной лиги, -- объясняет Драгунов. -- Не имеет большого волейбола только Надым. Это притом, что команды городов области, не имея собственной сложившейся воле1йбольной школы, компонуются приглашенными, дорогостоящими игроками, выходцами из различных клубов России. -- Мы предлагаем выход. Пангодинская команда (пока только девушки) переезжают в Надым (развитость социальной инфраструктуры, местная образовательная перспектива для молодых людей), проживание, например, в пансионате. У нас уже подошел возраст -- мы подаем заявку на участие Надыма в соревнованиях первой лиги чемпионата России. В районе появляется команда мастеров, надымчане будут "болеть по телевизору" за свою настоящую профессиональную команду. Успехи профессионального клуба определяют подъем волейбола в районе, спортивного (а значит и общего) авторитета города в стране, реальное появление надымской волейбольной школы (достижения, имена, традиции, тренерские кадры, преемственность спортивных поколений, постоянная "подпитка" молодыми спортсменами и т.д.), стимулирование развития других видов спорта. Если сейчас упустить шанс, то в будущем реали